Спаси мой маленький мир

Сергей позвонил Ане на работу, говорил отрывисто и недовольно, сказал, что встретит ее после работы и пусть она постарается не задерживаться.

Аня слегка расстроилась, все же она надеялась на более теплое отношение.

Ближе к пяти часам вечера она начала тщательно собираться, причесалась, подкрасила губы, придирчиво посмотрела на себя в зеркало, старательно-небрежно повязала шарф и надела новый берет. Ирина искоса наблюдала за начальницей, но комментировать не решалась.

Аня села в машину, Сергей посмотрел на нее, засопел и буркнул:

— Красовский застрелился.

— Как застрелился?! — изумилась Аня.

— Очень просто, взял и застрелился, из того же самого пистолета, из которого убили Веронику. Застрелился у себя дома, точнее, не дома, а в квартире, которую он снимал для встреч. Там и застрелился. Пистолет нашли рядом с телом. Входная дверь в квартиру была не заперта и слегка приоткрыта, сосед по площадке увидел и вызвал полицию. В прошлом Красовский офицер, воевал в Чечне, оттуда и вывез оружие.

— А где он работал сейчас?

— Работал в брокерской фирме, занимался операциями с ценными бумагами, и, разумеется, он никогда не был начальником Вероники, как представился тебе. Ко всему прочему, он еще был и любовником Валерии. Вскружил девушке голову настолько, что она продала трехкомнатную квартиру, оставшуюся ей по наследству от покойного мужа, отдала деньги Красовскому, естественно, без расписки, для того, чтобы он быстро сыграл на фондовом рынке, и через несколько месяцев эти деньги удвоились бы. По крайней мере, так было заявлено дурочке Лере. И тогда они с Валерией начали бы вместе новую жизнь.

«Где-то я уже слышала про новую жизнь», — подумала Аня. «Ах, да это же Миша Шестов тоже хочет начать новую жизнь. Какое-то всеобщее поветрие… Даже странно, до весны еще далеко, почти полгода, а всем уже хочется перемен, романтики и новой жизни…»

— Значит, Красовский убил Веронику, потом застрелился сам — непонятно, по какой причине, и на этом все заканчивается.

— Да, так. Дело закрывают. Убийца покончил жизнь самоубийством.

— А как же алиби Красовского?

— Алиби как раз весьма сомнительное. Да, он был на концерте «Чайфа», но мог уехать в любой момент, а потом вернуться, и никто бы даже не заметил: тьма народа, все нетрезвые, беспрерывно кто-то входит и выходит из зала. Дача Шестовых от города недалеко: приехал, выстрелил и вернулся обратно.

Аня растерянно покачала головой:

— Красовский вложил пятнадцать тысяч долларов, которые занял у Вероники, в акции и Лерины деньги тоже вложил в акции?

— Мы проверили в фирме «УралСибИнвест», где работал Красовский, что действительно, в марте этого года Игорь Николаевич приобрел пакет ценных бумаг на сумму, эквивалентную пятнадцати тысячам у. е., но он сделал вложение крайне неудачно, за полгода акции не только не выросли, но резко упали в цене. Как я понял из разговора со специалистом этой фирмы, Красовского трудно обвинить в непрофессионализме, поскольку наш отечественный фондовый рынок совершенно непредсказуем. Но факт остается фактом, возвращать Веронике было нечего, а продать этот пакет акций можно было только за бесценок.

— Поэтому он и убил Веронику, чтобы не возвращать долг? Но Алина мне говорила, что любовник Вероники дал ей деньги на развитие собственного бизнеса… а любовник — это Красовский. Получается, что не дал, а взял?

— Я думаю, твоя подруга Шестова не могла знать достоверно про финансовые дела Вероники Гербер. Вполне возможно, что Вероника сказала Алине, что Красовский отчасти помогает ей открыть свой бизнес, но без подробностей.

Остальное Алина Станиславовна домыслила.

— Да, наверняка так все и было. Вероника не из тех, кто рассказывает все «от и до», впрочем, и Алина такая же. Вечно туману напустит, — фыркнула Аня.

— Была и вторая причина, — продолжал Сергей, — Красовский полностью подчинил себе это безголовое создание, именуемое Лерой Гербер. Вероника узнала о его шашнях с сестрой и о продаже квартиры, причем, как рассказала Лера, больше всего ее возмутила не их любовная связь, не то, что Красовский изменял ей с сестрой, а то, что деньги были отданы Красовскому, к тому же без расписки. Вероника была деловой женщиной, и денежные вопросы ее волновали прежде всего.

— Да, со слов Алины, Вероника обладала железной хваткой и не спустила бы своему любовнику такие фокусы, она могла основательно испортить ему жизнь, в отличие от своей бестолковой сестры. — Аня слегка расслабила узел шарфа — в машине было тепло — и неторопливо начала рассуждать: — Красовский позвонил Веронике, и они договорились о встрече. Он подъехал к калитке под предлогом, что вернет ей долг, а она отдаст ему расписку. Но во время разговора с Лерой Вероника поняла, что нельзя отдавать Красовскому расписку, пока она все не выяснит насчет Лериной квартиры, и спрятала ее за шкаф. Сейчас уже невозможно дословно узнать, о чем они говорили — они оба мертвы. Неизвестно также, заранее планировал Красовский убить Веронику или же убийство получилось спонтанным. Похоже, что планировал, иначе зачем же он взял с собой пистолет? А охоту за мной, все эти, слава богу, несостоявшееся нападение в подъезде, и попытки наезда, и звонок по телефону — все это затеял Красовский с целью найти расписку, почему-то он считал, что я знаю, где она находится.

— Да, — кивнул Сергей, — расписка ему была необходима, это единственное, что наводило на его след. А то, что он забрал Лерины квартирные деньги, от этого он легко мог откреститься, никаких документов о передаче Лерой денег Красовскому не было. Но Лерины квартирные деньги в акции он не вложил, может быть, просто не успел или в принципе не собирался.

— А в квартире, которую он снимал, нашли деньги?

Сергей отрицательно покачал головой:

— Денег в квартире не нашли. На работе в его личном сейфе тоже нет. Перепрятал, наверное.

Они подъехали к Аниному дому.

«Мы знакомы уже неделю, и ни о чем, кроме убийств, не разговариваем. Нужно пригласить его домой на чашку чая, но как-то неловко зазывать его к себе… Подумает, что я откровенно навязываюсь… А это не в моих правилах. Нет, говорить о преступниках гораздо проще!»

Она в замешательстве посмотрела на Сергея. Что и говорить, интуиция у него была великолепная.

— Вот кто-то сейчас будет ужинать и сладкий чаек попивать, а кому-то еще на работу ехать, — весело сказал он.

— Так вам еще сегодня работать! — От растерянности Аня перешла на «вы». — Давайте я вас хотя бы чаем напою!

— Не просто чаем, а чаем с тортом, конфетами и еще вареньем!

— Ну, еще скажите и с коньяком!

— Разумеется, с коньяком, а как же иначе! Но только завтра, а сейчас правда некогда.

«Слава богу, все закончилось». Аня пила чай на кухне, Коля увлеченно играл на компьютере в комнате. Наконец-то кошмар этих трех недель позади. Но почему-то радости не было. Аня ощущала, что какая-то еще не сформировавшаяся мысль точит ее, но никак не могла поймать ее… или не хотела?

Она вздохнула: «Если уж одним из своих жизненных принципов я избрала неприятие „страусизма“ — так она называла бегство от проблем и нежелание их решать, — если я считаю засовывание головы в песок не то чтобы позорным, но совершенно безнадежным делом — ведь рано или поздно голову из песка все же вытаскивать придется, значит, нужно четко обозначить самую беспокойную мысль: Красовский откуда-то знал, что я выходила на веранду, когда там была Вера. Но его не было среди гостей!

Значит, кто-то из присутствующих ему об этом сообщил. Наталья Лисицина отпадает по причине территориальной отдаленности: она улетела в Москву спустя неделю после убийства Вероники и, судя по всему, не имеет к этой истории никакого отношения. С другой стороны, а что мешало ей рассказать Красовскому о наших посиделках на даче и о всех перемещениях гостей? Для этого много времени не нужно. Неизвестно также, знакома ли она была с Красовским или только знала о нем по рассказам Вероники? Хорошо, поставим знак вопроса.

Остаются супруги Шестовы и Андрей Гербер. Пожалуй, стоит исключить Андрея: не может муж убитой быть сообщником любовника-убийцы, это чересчур даже для нашего циничного времени. Тогда Миша и Алина. Опять Алина! Странные взаимоотношения у них с Алиной. Такой невообразимый микс из многолетней дружбы и подростковой привязанности и глубокого недоверия и подозрительности в настоящем. А возможна ли в принципе совершенно искренняя и ничем не омраченная дружба в нашем возрасте и в наших реалиях? Особенно так называемая женская дружба? А какая дружба может быть между девочками, конечно, женская, не мужская же…

Сдобренная завистью с Аниной стороны и долей высокомерия со стороны Алины, желанием посплетничать и быть ну хоть в чем-то лучше подруги… и все же столько лет они вместе, и это никак не вычеркнешь. Мне тридцать семь, а я никак не могу избавиться от своего подросткового максимализма. Не бывает идеальных отношений между людьми, не может человек быть абсолютно честен по отношению к другому. Или может?»

Аня прикрыла глаза, сосредоточилась и попыталась мысленно восстановить картину окончания чаепития, на зрительную память она никогда не жаловалась.

Разозленный Андрей хлопает дверью и выходит из дома на улицу, спустя несколько минут Вероника встает и уходит на веранду.

Алина в замешательстве произносит несколько дежурных фраз, Аня с Натальей собирают посуду, потом Аня тоже выходит на веранду, и в гостиной остаются Миша, Алина и Наталья.

В результате смерти Вероники, которую убил Красовский, Андрей Гербер и Алина получили определенную выгоду. Андрей остался вдовцом и единоличным собственником прекрасной двухкомнатной квартиры; пуля, выпущенная из пистолета Красовского, убила его жену и ее нерожденного и нежеланного для Андрея ребенка. А чей это был ребенок, Красовского или Гербера? Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Алина же избавилась от соперницы.

Да, смерть Веры освободила Андрея от брачных уз, но о браке с Алиной он и не помышлял, она была для него удобной любовницей, не более того.

А собственно говоря, так ли это? Все это известно только со слов Алины, а она может говорить то, что ей выгодно. И какие на самом деле отношения между Алиной и Андреем Гербером, знают только они, а Лина легко может создать впечатление брошенной любовницы. Кому, как не Ане, знать, что у Алины правды не обнаружить, как у змеи ног.

«Правильно мама говорит, что я слишком простодушная… В моем возрасте и в наше время это серьезный недостаток».

И квартирных денег так и не нашли. Очень даже приличная сумма, лежит себе где-нибудь в банковской ячейке до поры до времени… И так ли была искренна Алина, когда говорила, что видела Красовского всего один раз мельком? Может быть, их знакомство не было таким поверхностным, тем более что очаровывать женщин Красовский умел, как никто другой, а Лина никогда не упустит возможности наставить рога своим подружкам, исключительно для собственного самоутверждения. Или их взаимоотношения носили меркантильный характер? Как это можно проверить? Уже никак. Красовский застрелился, а Лина не идиотка…

Но у Ани не было ни сил, ни желания уличать подругу в пособничестве убийце. «Бог ей судья», — подумала она равнодушно. После бесконечных стрессов душа требовала покоя, праздника и красоты. Хочется нарядиться, накраситься и «выйти в свет» — в театр, в кафе, на свидание… Потому что любви душа требует тоже.

В процессе всех перипетий они с Сергеем стали почти боевыми товарищами, а вот романтическая линия какая-то совсем неопределенная, интересует ли она его как женщина, или он помогал ей исключительно из профессионального долга?

И важно уточнить сумму, которую она ему должна за его помощь. При самом первом разговоре он отделался фразой, что дорого не возьмет и пусть Анна Олеговна не переживает, расценки в агентстве более чем гуманные.

«Гуманные» — понятие весьма относительное, необходимо четко поставить вопрос об оплате.

Вероятно, он решил совместить приятное с полезным. И денег заработать, и слегка пофлиртовать. А она слишком сдержанно и по-товарищески прямо ведет себя, не хватает ей женской хитрости и всех этих дамских уловок, томных взглядов и якобы случайных нежных прикосновений. Может быть, как-то его подтолкнуть? А как? Этого-то она и не умеет. Это совершенно не ее стиль. «Я не умею планомерно завоевывать мужчин и грамотно подводить их к объяснению в любви, а то и к браку. Я умею мило отвечать на их ухаживания, а потом искренне любить, порой в ущерб себе. А собирается ли за мной ухаживать этот синеглазый товарищ, вообще неизвестно. Может быть, он и сам этого пока не знает. Или у него уже есть любимая женщина? — Аня отставила чашку и решительно встала из-за стола. — Какой смысл строить сейчас все эти умозаключения, он мужчина, вот пусть и проявляет инициативу, если, конечно, сочтет нужным», — философски подумала она и погнала Колю из-за компьютера.

Анна с удовольствием посмотрела в зеркало. Определенно, молоденькая девочка-парикмахер свое дело знала. Новая стрижка необычайно шла Анне. Открылись высокие скулы и длинная шея, ранее закрытые прядями волос. Высокий пушистый затылок придавал образу детскую нежность и беззащитность. Ее голова напоминала нежный цветок на длинном стебле.

Да и цвет волос почему-то изменился, они стали гораздо светлее и отблескивали холодной платиной. Что значит — салон бизнес-класса! Раньше Аня всегда стриглась недалеко от дома, а нового мастера ей посоветовала Алина. Да, Алина всегда выбирала лучшее. Конечно, дорого, но результат того стоит!

«Минус восемь!» — удовлетворенно сказала девушка-мастер.

— Да все десять! — рассмеялась Аня.

Она вышла из салона и пошла в сторону дома, по дороге рассматривая в витринах свое отражение. Отражение Аню радовало, но не хватало окончательного штриха. Все хорошо: укороченное светлое пальто, узкие черные брючки и клетчатый оранжевый шарф, но вот ботинки на плоском ходу портили все впечатление, ломали стильный образ. Каблуки, конечно, каблуки!

«Ну что ж, гулять так гулять!» — решила Аня.

Тем более что есть повод: гадкая история закончилась, ей больше никто и ничто не угрожает, и это стоит отметить.

Новый торговый центр открылся две недели назад с большой помпой, рекламировался как самый большой в городе и действительно производил самое приятное впечатление. Аня с Колей уже больше часа бродили по магазинам, благо была суббота и никуда не нужно было спешить.

Накануне мама отчитала Аню за безответственное отношение к ребенку: «У сына все рубашки обтрепались, позорище, скоро мальчику не в чем будет ходить в школу, что же ты за мать!» — гневно сказала бабушка.

Дочь не стала вступать в пререкания, а пообещала купить ребенку все, что требуется, и даже больше.

Но был небольшой нюанс. Коля был очень миловиден, сейчас, в восемь лет, его уже невозможно было спутать с девочкой, а вот в детстве его треугольное личико с тонкими и четкими чертами, длинными темными ресницами частенько вызывало умиление пожилых тетушек.

— Какая хорошенькая девочка, — восхищались продавщицы. Как правило, осенью и зимой ребенок был одет в куртку и шапочку, и посторонние видели именно эти густые темные ресницы, оттенявшие розовато-смуглое личико.

— Я КОЛЯ! — отвечал ребенок обиженным басом.

Именно поэтому Коля носил исключительно черную одежду. В его понимании, это было свидетельством исключительной мужественности.

— Извините, у вас что-то случилось? — осторожно осведомилась классная руководительница у Ани в прошлом году.

— В смысле? — не поняла Аня.

— Коля все время в черном, — пояснила классная, — это траур?

Аня расхохоталась и объяснила причину любви к черному цвету.

Впрочем, в этом году Коля был готов на некий компромисс: рубашка могла быть темно-синей и даже серой.

С джинсами было еще сложнее. Ребенок был худенький, с узкими бедрами и длинными ногами, все джинсы были велики, продавщицы сочувственно качали головой и советовали лучше кормить ребенка.

После долгого шопинга у Ани взмокла спина, стучало в висках, наконец, необходимое для школы обмундирование было куплено, и мать с сыном пошли в загул.

Они поели пиццы в одном кафе, потом перешли в другое и там полакомились мороженым и свежевыжатым соком, посетили отдел компьютерных игр и, наконец, добрались до продуктовой секции. Коля зачарованно замер перед аквариумами с живыми карпами и осетрами, один очень веселый и общительный осетрик тыкался длинным носом в детскую ладошку сквозь толстую стеклянную стену, плескался и норовил выпрыгнуть прямо в руки. Коля заливисто хохотал. Аня оставила сына развлекаться возле рыб, а сама отправилась в отдел тортов — прикупить сладкого на случай внезапного чаепития.

Ане очень хотелось купить свой любимый «Лабиринт» — невероятно вкусный торт с черносливом, орехами и шоколадом. Она долго и тоскливо смотрела на прозрачную коробку, но все же собрала волю в кулак и отошла к витрине с низкокалорийной продукцией. Да, эта вечная борьба за удержание веса давалась ей нелегко. Вот уже пятнадцать лет Аня держалась в рамках 46-го размера при росте 167 сантиметров. В лучшие дни 46-й размер приближался к 44-му, в худшие — грозил превратиться в 48-й.

А кондитерские изделия, особенно выпечку, Аня любила безумно. Стоило чуть-чуть расслабиться, и она стремительно набирала два-три килограмма, они предательски начинали выпирать на бедрах и животе. Аня стискивала зубы и садилась на диету из гречневой каши и бурого риса. За неделю ненавистные килограммы исчезали, несколько дней Аня любовалась в зеркале на плоский живот и ровные бедра, а потом соблазнялась очередной плюшкой. Постоянно соблюдать режим правильного питания было выше ее сил.

Но если килограммы Аня победила окончательно, то целлюлит так просто сдаваться не собирался. Что только Аня не предпринимала: обертывания, массажи, новомодные физиопроцедуры, но пресловутая апельсиновая корка полностью никуда не исчезала. В какой-то момент Аня решила, что нет смысла тратить такие суммы в погоне за безупречными ногами, она зарабатывает на жизнь бухгалтерией, а не моделингом, и успокоилась.

Она остановилась на диетическом тортике с клубникой, решила взять еще коробку конфет и развернулась к другому сектору. Людей в этой стороне было немного, и ее внимание привлекла странная пара: стройную невысокую девушку с длинными распущенными платиновыми волосами влюбленно обнимал за плечи немолодой худощавый мужчина, он наклонялся к ее ушку и что-то нежно шептал. Одета девушка была по-кукольному нарядно: в белоснежную курточку, светло-голубые джинсы и белые высокие сапожки на высоченных каблуках. Было заметно, что мужчина гораздо старше, и столько нежности было в этом его наклоне к ней, и рука так любовно и бережно придерживала девушку за плечи…

В продуктовом супермаркете эта парочка выглядела нелепо: они были полностью поглощены друг другом, и закупка продуктов интересовала их меньше всего, гораздо уместнее они смотрелись бы где-нибудь в кафе, или парке, или в театре… куда еще ходят влюбленные? Мужчина отвел рукой длинную шелковистую прядь волос и прижался губами к виску девушки. Аня смущенно отвернулась. Нечасто увидишь такое откровение чувств, подсматривать было стыдно, но… Она еще раз украдкой глянула на мужчину, в этот момент он как раз отодвинулся от спутницы, они сцепили пальцы и медленно пошли к выходу. Теперь уже не было никаких сомнений, что этот нежный Ромео не кто иной, как Миша Шестов.

Ане стало жаль Алину. Было совершенно ясно, что это не просто интрижка, а сильное чувство сорокадвухлетнего мужчины к молодой девушке. «Он без памяти влюблен, а она позволяет себя любить или тоже влюблена?» Лицо девушки Аня рассмотрела плохо, но осталось общее впечатление трогательной нежности. Таких юных особ хочется опекать и защищать от всех жизненных невзгод, складывать к их длинным ногам весомые материальные блага, а они будут благодарить смутной улыбкой и взмахом пушистых ресниц. Вполне понятно, что Миша рвется к ней, это очаровательное существо смотрит на него, как на Бога, это так льстит мужчинам. Алина же никогда не упускала возможности поддеть мужа и дать понять, что рядом с ней, такой умницей и красавицей, он тусклый и малоинтересный тип. Да, в создании собственного блестящего имиджа Лина определенно хватила через край и совершено забыла о самолюбии мужа, а свято место пусто не бывает.

Под впечатлением от увиденного Аня сунула в корзинку первую попавшуюся коробку конфет, оттащила Колю от аквариума с веселым осетром и быстро рассчиталась на кассе. Они вышли на улицу, и тут зазвонил телефон. «Легка на помине!» — подумала Аня, увидев номер Алины.

— Ты что сейчас делаешь, приезжай ко мне! — Алина говорила спокойно, но невесело.

— Домой с Колей идем из магазина.

День у них с Колей был свободен, они развернулись в обратную сторону, вызвали такси и уже через пятнадцать минут входили к Алине домой. Аня давно не была в гостях у подруги и с интересом огляделась: просторная трехкомнатная квартира в добротном кирпичном доме была современно и со вкусом отремонтирована и так же хорошо обставлена. Нарядные шторы гармонировали с обивкой большого дорогого дивана, а на золотистом паркете сиял бирюзовый необычный ковер. Неужели Алина сама создала такую удачную цветовую комбинацию? Нет, здесь видна рука опытного дизайнера.

— Лина, у тебя все так замечательно подобрано: и ковер, и шторы, и мебель…

Алина вяло махнула рукой:

— Это мне Андрей посоветовал купить ткань на шторы, и он же выбрал ковер. Сказал, что бирюзовое пятно на фоне медового пола будет очень оживлять интерьер. Сама бы я никогда не рискнула купить такой яркий ковер.

Аня понимала, как не хотелось Лине разорять уютное гнездо, в которое вложено столько сил и средств.

В голубом махровом халате, без прически и макияжа, Лина выглядела мило и даже молодо, немного портили ее припухшие и потускневшие глаза и общее выражение апатии.

Коле выделили кусок торта, и он устроился в гостиной перед телевизором, подруги закрылись на кухне.

— Я сейчас антидепрессанты пью и успокоительное, спать все время хочется, сил нет, — пожаловалась Алина.

Аня смотрела на нее, такую потухшую и заторможенную, и думала, что пересказывать встречу с влюбленной парой было бы слишком жестоко. Или все же рассказать, хотя бы в общих чертах, может быть, это поможет Алине принять правильное решение?

— Мы с Мишей договорились отдохнуть друг от друга, он какое-то время поживет у родителей, а потом, я думаю, все наладится, это просто нервные срывы. — Алина говорила вяло и неуверенно.

«Наладится — это вряд ли», — подумала Аня и неожиданно для самой себя произнесла:

— Ты знаешь, убили Красовского.

— Убили Красовского? Не может быть! Кто его убил? Как?

— Да, из того же пистолета, что и Веронику, в квартире, которую он снимал для свиданий с сестрами Гербер.

Аня очень кратко, не вдаваясь в подробности, рассказывала о взаимоотношениях Красовского с Лерой и внимательно смотрела на Алину. У Лины задрожали руки, и чашка звякнула о блюдце, потускневшие глаза стали ярко-голубыми, а выражение лица жестким, она была взволнована и не могла этого скрыть.

— Красовский взял у Леры такую большую сумму денег? — уточнила Алина.

— Да.

— И где эти деньги?

— Их не нашли.

Алина закусила нижнюю губу, резко поднялась и вышла из кухни. Аня допила кофе и тоже вышла в гостиную.

— Мам, давай домой пойдем, я уже торт съел и все мультики посмотрел.

— Скоро пойдем, заяц, подожди немного.

Алина вышла из спальни, кутаясь в пуховую шаль, и по тому, КАК она вышла, Аня поняла, что нужно заканчивать визит. От прежней размягченности не осталось и следа, Алина была собранной и холодно-любезной. Они церемонно распрощались, и Аня с Колей вышли из подъезда. Ребенок увидел детскую площадку и рванулся к качелям, Аня хотела его остановить — холодно и грязно, потом махнула рукой, расстелила на скамеечке полиэтиленовый пакет и присела. Коля самозабвенно раскачивался, Аня думала. Разорвать все отношения с Алиной? И полностью отстраниться от всей этой истории? Пусть сами разгребают вот это все… Но это будет совсем некрасиво по отношению к Алине, а если по-честному, то это будет предательством. И потом, нужно, что называется, держать руку на пульсе. Мало ли что еще может произойти, и лучше быть в курсе событий, для собственной же безопасности.

Да, сейчас мы с Алиной поистине «скованные одной цепью».

Итак, Красовского Алина знала. Она была поражена сообщением о его смерти, но, когда Аня назвала его фамилию, Алина не стала изумленно вопрошать: «А кто же это?», она сразу поняла, о ком идет речь, и занервничала. Коля раскачивался все сильнее, Аня заволновалась, заставила сына слезть с качелей и решила, что нужно позвонить Сергею.

Пробка была бесконечной, просвета даже не предвиделось, вся дорога впереди была забита машинами наглухо. Сергей успел несколько раз покурить, включал и выключал музыку, потом откинул сиденье, расстегнул куртку: в салоне машины было тепло, и тянуло в дрему. Он плохо спал в последнее время, и от недосыпа и беспрерывного курения болела голова. И еще эта поздняя и слякотная осень действовала угнетающе. Нет, конечно же, он, в прошлом майор УВД, не был излишне впечатлительным человеком и спокойно относился к издержкам своей профессии, а вот сегодня устал. Очень хотелось домой, в теплую уютную квартиру, где на кухне висит старомодный оранжевый абажур и жена налила бы ему свежезаваренный чай в тяжелый фарфоровый бокал и с улыбкой поставила перед ним. Но в квартире, которую он снимал, не было никакого абажура, а бывшая супруга не любила ухаживать за ним, она считала, что взрослый здоровый человек в состоянии налить себе чая сам.

Интересно, какая лампа на кухне у этой светленькой бухгалтерши? Девушка она модная, и интерьер у нее, наверное, какой-нибудь современный, с металлическими изогнутыми светильниками. Он нянькался с ней больше недели, но, надо отдать ей должное, у бухгалтерши был золотой характер: она не капризничала, не истерила, а четко, последовательно и правдиво излагала информацию и описывала события.

Несмотря на свою приятную внешность и недешевые тряпки, эта молодая женщина не ломалась, не изображала из себя томное создание, а словно бы даже стеснялась, что доставляет ему столько хлопот. «Весьма приятных хлопот», — усмехнулся он. Вот уже и дело закрывают, а она что-то надумывает. Зазвонил мобильник. Бухгалтерша Аня быстро, звонким и немного детским голосом рассказала о том, как съездила в гости к Шестовой.

Сергей выслушал, хмыкнул, пожаловался на пробку, которая и не думает рассасываться, сказал, что обязательно заедет вечером к ней домой, и дал отбой. Потом закурил очередную сигарету и решил, что хотя дело об убийстве Гербер и самоубийстве Красовского закрывают, но можно проверить один момент, и набрал номер Бобырева.

Алина раздраженно затушила только что прикуренную сигарету. В горле першило, глаза слезились от дыма, заполнившего кухню, не спасала даже мощная вытяжка. Алина Станиславовна Шестова сосредоточенно думала. В большой квартире было необычайно тихо, семнадцатилетняя дочь ушла к репетитору, а муж не жил дома уже неделю. При воспоминании о муже снова нестерпимо захотелось курить.

«Ненавижу, ненавижу!» У нее зубы застучали от ярости. Ну ничего, теперь-то уж точно будет все так, как захочет она. Она, Алина, добилась в жизни стабильности и определенного достатка, она кандидат экономических наук, доцент и высокооплачиваемый преподаватель, она хороша собой и успешна и никому не позволит рушить ее жизнь, вот эту респектабельную, красивую, образцово-показательную жизнь! Она выстраивала ее по кирпичику, день за днем, год за годом, и этот благополучный мир не может рухнуть в одночасье.

Как теперь она понимала свою мать, которая после развода с отцом превратилась в совершенно другого человека! Ее мать, эффектная, амбициозная и очень гордая дама, тщательно выстраивала имидж своей семьи, но внезапно семейный корабль дал трещину. Отец после двадцати лет брака ушел к другой женщине. Алине тогда исполнилось восемнадцать, у нее случился головокружительный роман с московским геологом, и вся эта история родительского развода прошла для нее практически безболезненно. В мечтах она уже жила в Москве и прикидывала, где же лучше им поселиться с геологом — на Кутузовском проспекте, у его старенькой бабули, или же упросить родителей геолога разменять квартиру.

Роман оборвался внезапно, Алина огорчилась: черт побери, она же почти жила на Кутузовском! Впрочем, геолог как таковой ее не особенно волновал, бабуля геолога интересовала Алину гораздо больше. Но — «прощай, грусть!» — намечался новый, еще более упоительный роман.

И в перерыве между романами Алина глазами, пока не затуманенными новой любовью, взглянула на мать. И ужаснулась. Из холеной, строгой и элегантной дамы мать превратилась в исхудавшую старуху. Старуху, которую не интересовали наряды, курорты, карьера и все прочие блага прежней светской жизни.

Алина срочно начала тормошить мать, хотя они никогда и не были особо близки, но смотреть на это угасание пятидесятилетней женщины было невозможно. Слава богу, следующий роман закончился удачно, она вышла замуж за Михаила, вскоре родилась дочь, и именно внучка помогла ее матери вновь ощутить интерес к жизни.

Что там говорила эта дура Анютка о том, что нужно разойтись цивилизованно и не держать возле себя мужа, который тебя не переносит, и что в тридцать восемь лет все только начинается?

Ага, что-то у нее в ее тридцать семь почему-то ничего не начинается. Нет, она, Алина, конечно же, разойдется со своим никчемным мужем, но только тогда, когда сама этого захочет и найдет подходящую кандидатуру на роль нового супруга. Она представила, как, небрежно взмахнув холеной рукой с безупречным дорогущим маникюром, она скажет своим приятельницам, удовлетворенно улыбаясь: «Этот бестолковый Шестов ничего не смог дать мне, он совершенно бездарен, а я достойна лучшего… Мы едем в Париж в свадебное путешествие с моим любимым…» В Париже она была несколько лет назад и влюбилась в этот город безоглядно. Она представила себе прогулки по Монмартру и Тюильри, завтрак с яблочным пирогом и чашкой горячего шоколада, ужин в маленьком ресторанчике на берегу Сены, боже мой, как это прекрасно! Но пока в Париж ехать было не с кем, и поэтому Шестов останется при ней любой ценой. Алина хмыкнула. Хорошо сформулировано: любой ценой, и, главное, цена известна. А дура Анька пусть продолжает искать свою большую светлую любовь. Она девушка слегка двинутая, она считает, что тяжело жить с нелюбимым мужчиной только ради материальных благ, вот пусть и пластается в своей бухгалтерии с утра и до ночи, раз не хочет идти на компромиссы.

Ура! Ура! Они уезжают! Они едут домой! Витька скакал по маленькому дачному домику тети Клавы, как юный жеребенок, взбрыкивал длинными неуклюжими ногами и тонко взвизгивал от радости. Мама с тетей Клавой улыбались и торопливо складывали вещи. Командированные магнитогорцы закончили свои дела на неделю раньше срока и собирались домой в родной Магнитогорск так же радостно, как и Витька с мамой. В конце концов, Витька со своими жеребячьими прыжками надоел маме и тете Клаве, и они хором прикрикнули на него, чтобы он им не мешал и хотя бы пятнадцать минут погулял на улице.

Витя натянул теплую куртку и вышел из дома. Холодные тоскливые дожди сменились ясной погодой, и Витя в тонкой курточке слегка поеживался от холода. Он быстро обошел участок, потоптался у калитки и вышел на дорогу. Ему неожиданно стало грустно. Они прожили в Вершинино полгода, и он привык к лесу, чистому воздуху и маленькому домику тети Клавы. Потом Витя вспомнил о своем доме, ребятах из двора и о прочих радостях городской жизни, и настроение вновь стало радужным. Он закинул голову к небу, посмотрел на верхушки огромных сосен, зажмурился, помотал головой и раскрыл глаза. Взгляд его уперся в старую сосну напротив соседского участка. И он вдруг сразу вспомнил того мужчину, который спрыгнул с этой сосны ранним утром неделю назад. Тогда, впотьмах, Витька решил, что он террорист, но сейчас, когда лес был так хорош, и еще светило холодное октябрьское солнце, и было тихо-тихо, мысль о террористе показалась Вите смешной и несерьезной. Ну что тут в лесу взрывать? Старые ели? Нет, наверняка здесь что-то другое. Мужчина прятал оружие или клад, а зачем еще залезать на огромную сосну ранним утром?

Вот здорово было бы найти пистолет или бриллианты и алмазы. Витя в жизни не видел бриллиантов и алмазов, он и не знал, что алмаз и бриллиант — один камень, но живо представил себе сундук с кладом, как показывали в пиратских фильмах. А при чем здесь сосна? Сундуки обычно находят в пещерах, но никак не на соснах. Витька задрал голову и обошел сосну. В той части ствола, которая была развернута к лесу, довольно высоко от земли находилось небольшое дупло.

Сопя и тихо ругаясь, Витька с трудом подтянулся до нижних толстых веток, потом, скользя подошвами кроссовок и обдирая руки, кое-как дотянулся до дупла, одной рукой зацепился за толстую ветку, а другой нашарил в дупле какой-то сверток. Когда он начал осторожно спускаться, нижний сук под ним треснул, и он хлопнулся на бок, прижимая пакет к животу. Потом встал, тщательно отряхнул куртку и осторожно ощупал сверток. Похоже на маленькую книгу, тщательно упакованную в целлофановый пакет, перетянутый бечевкой. Витька достал перочинный нож, разрезал бечевку и осторожно развернул пакет, потом развернул еще один пакет и еще один. Отчего-то помедлил минуту, глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться, а потом развернул плотную бумагу. Ровными стопками там лежали деньги. Перетянутые резинками пачки американских долларов.

Аня нервничала. «Уж полночь близится, а Германа все нет…» Уже девять часов вечера, Сергей позвонил и сказал, что приедет после восьми. Аня в спешном порядке отвела Колю к родителям, хорошо еще, что ребенок не сопротивлялся, а родители не ворчали, минимально прибрала квартиру и успела вымыть голову. «После восьми» понятие достаточно растяжимое. Это может быть и двенадцать часов, и три часа ночи. Она еще раз оглядела гостиную. Мило и уютно, ковер, конечно, не мешало бы пропылесосить, но сейчас уже поздно. Господи, при чем тут ковер, он же не ковер придет к ней разглядывать! А что он придет разглядывать? Ее, Аню? Голова свежевымытая, маникюр не облупился, ресницы она успела накрасить, наряд милый, полудомашний. Футболка и шелковые свободные брючки, да, это вполне уместно, не шелковый пеньюар же ей надевать. Тем более что у нее нет шелкового пеньюара, да и никакого нет. А может быть, пора уже завести?

Что же еще, что успеть сделать, пока он не пришел? Духи, да, про духи она забыла.

Когда они с Колей утром собирались в магазин, Аня машинально брызнула на волосы туалетной водой, но сейчас уже все выветрилось. Она задумчиво перебирала флаконы. Ароматы были ее страстью. Будучи дамой весьма экономной, она легко могла отказаться от лишней обновки, но пользоваться одним ароматом Аня не могла физически: духи непременно должны были соответствовать настроению и времени года. На данный момент флаконов было несколько, и Аня выбрала цветочный аромат «Диора».

В дверь позвонили. Сергей в мокрой черной куртке занял почти всю ее маленькую прихожую.

Молча он протянул ей чайную розу на длинном стебле.

— Ой, спасибо. Проходите, проходите. Вы замерзли и промокли. — От растерянности Аня перешла на «вы».

Она повесила мокрую куртку на плечики. Сергей смущенно топтался в прихожей.

Когда он вошел в комнату, то вновь напомнил ей гималайского медведя, так громоздко он выглядел на фоне прозрачных штор и бледно-кремовых стен с нежными акварельками.

Сергей смущенно оглядывался.

— Сейчас буду поить вас чаем.

Вдруг Аню осенило:

— Вы с работы, наверное, есть хотите, у меня в морозилке есть пельмени.

— Пельмени — это хорошо.

— Тогда пойдем в кухню, я буду варить пельмени, а вы порежете хлеб и сыр.

Что ни говори, совместная трудовая деятельность сближает, пусть даже это элементарное приготовление ужина.

Пельмени варились, чайник закипал. Аня достала старинные бабушкины тарелки и прозрачные, невесомые фарфоровые чашечки. К ним серебряные изящные позолоченные ложечки, а для тонко порезанного лимона есть специальная инкрустированная эмалью тоже бабушкина тарелочка. Вот так, поразим в самое сердце сотрудника охранного агентства изысканностью и благородством. Хоть и покупные пельмени, зато из старинного фарфора.

Она весело улыбнулась и посмотрела на Сергея. Он сидел, упершись взглядом в инкрустированную тарелочку, потом взял ее в руки.

— Откуда это у тебя?

— От бабушки осталось. У меня много хорошей старинной посуды, а что?

— В квартире, которую снимал Красовский, при осмотре нашли такую же тарелочку. В точности. Я еще обратил внимание, какая необычная вещь.

— Какого Красовского? — машинально обронила Аня.

Сергей удивленно посмотрел на нее.

Аня забыла обо всем. Она так увлеклась приготовлением ужина и даже представила себе на минутку, что вот пришел с работы голодный и уставший муж, и она должна побыстрее накормить его и налить крепкого горячего чая с лимоном, что совсем забыла обо всем! О том, что, собственно, и послужило причиной их знакомства. О Веронике, Красовском и всех последующих перипетиях. Какую глупость она сказала, теперь Сергей решит, что она клиническая идиотка.

— Прости, я так увлеклась ужином и про все забыла. — Аня смущенно улыбнулась.

Он внимательно смотрел на нее прищуренными ярко-синими глазами и непонятно о чем думал.

«Ну что ж, — решила Аня, — с лирикой у нас никак не получается, перейдем к хорошо знакомой и никогда не подводящей теме убийства».

— Расскажи, что собой представляет квартира, которую снимал Красовский, — попросила она.

— Стандартная однокомнатная квартира в многоэтажке в районе южного автовокзала. В квартире неплохой ремонт, чисто, в комнате стоит диван, журнальный столик и письменный стол. В столе деловые журналы и небольшой металлический ящичек типа сейфа. Абсолютно пустой. На кухне минимум посуды, сразу видно, что ничего не готовили, нет ни кастрюль, ни сковородок, только тарелки, столовые приборы, чашки и хрусталь: несколько рюмок и фужеров. На столе стояла точно такая же тарелочка, я еще подумал, для чего она: слишком маленькая и красивая, чтобы из нее есть. Я решил, что она для конфет или печенья.

— Когда мы были на даче и Алина готовила стол для чаепития, она порезала лимон в точно такую же тарелочку, и я еще обратила внимание и сказала, что и у меня есть такая же. Алина ответила, что много хорошей старинной посуды им подарила Мишина бабушка на свадьбу. Что же получается? Что Алина была в квартире, которую снимал Красовский? Она принесла туда какую-то посуду, в том числе и эту индийскую вещицу, я же знаю, как Алина любит окружать себя красивыми вещами, создавать соответствующую атмосферу… Получается, что и она была любовницей Красовского? Или их связывало что-то другое? — Аня говорила взволнованно, голос ее вибрировал, щеки порозовели.

Сергей выслушал Анины размышления и неопределенно усмехнулся.

Потом они ели пельмени, пили чай, и Аню не покидало чувство неловкости.

Определенно, ее гость не был дамским угодником и поддерживал Анину болтовню ни о чем минимально. Чай был выпит, торт распробован, майор оказался большим любителем сладкого и с удовольствием уплел два больших куска.

— Спасибо, не дала умереть с голоду.

— На здоровье.

Больше говорить было не о чем.

— Я, пожалуй, поеду, поздно уже. — Сергей неловко потоптался посередине Аниной комнаты.

— Да, уже поздно, и вы, наверное, устали, день был тяжелый.

На мгновение Ане стало смешно от их «содержательного» разговора.

Сергей надел влажную куртку, как-то растерянно посмотрел на Аню:

— Я позвоню.

— Да-да, звони.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Она захлопнула за ним дверь, закрыла на все замки, порылась в сумочке, вытащила сигареты, прошла на балкон и торопливо закурила. Да, лирики хоть отбавляй. На кой черт, спрашивается, она мыла голову, красила ресницы и душилась любимыми духами? За полчаса он сожрал тарелку пельменей, два куска торта и был таков.

А чего она ждала? Признаний в любви, пылких страстей, чего? Нет, ответила себе честно Аня, ей вовсе не приходило в голову, что Сергей будет признаваться ей в теплых чувствах, а уж тем более интима в первый вечер она определенно не хотела. Но и такого лаконизма от него не ожидала. Ведь можно же о чем-то поговорить отвлеченном, не обязательно об этих чертовых убийствах. Окружающие находят ее достаточно интересной собеседницей, они с удовольствием болтают на работе с директорами и менеджерами.

Что ж, как это ни горько, но приходится констатировать: они очень разные люди, и общего у них нет ничего, кроме того, что волею судеб они вовлечены в расследование.

Конечно, мужчина он привлекательный, но это все, что она может о нем сказать. И теперь уже совершенно ясно, что как женщина она его интересует мало. Она помогает следствию раскрыть убийство, ну, а то, что Сергей связан с Бобыревым, понятно даже младенцу. Она помогла ему выйти на след своей подруги. Она фактически сдала ему Алину.

Красовского Аня не жалела ничуть, но Алина столько лет была ее подругой! Одной из двух самых близких. Как-то так сложилось, что знакомых и приятельниц у Ани было много, а подруг всего две: Люба и Алина. Нет, конечно же, Алина была не такой близкой и задушевной подругой, как Люба, такой, как Люба, в природе больше не существует, это единичный экземпляр. И пусть Алина не всегда была искренна, а в большинстве случаев всегда неискренна, и пусть она чрезвычайно продуманна и порой высокомерна, но что-то же связывало их на протяжении этих двадцати с лишним лет. Они созванивались и встречались, жаловались на мужей, когда у Ани еще был муж, радовались успехам детей, давали друг другу женские советы, не всегда же все было так фальшиво и безрадостно, как сейчас.

Сергей использовал ее как подсадную утку, а она на радостях начала в клюве таскать ему информацию о своей подруге и ее семье. Но ведь Красовский хотел ее, Аню, убить или покалечить. Он организовал нападение в подъезде, попытку наезда, угрожающий звонок. Ее хранил Господь, а если бы нет? Что было бы с Колей? Аня защищалась, как могла, а то, что в результате всего выплыло, что тут еще и замешана Алина, то она, Аня, в этом не виновата. Она этого не знала. Может быть, предупредить Алину? О чем? О том, что на съемной квартире Красовского была найдена антикварная вещица? Но вполне возможно, что такая тарелочка с эмалевой росписью есть не только у Ани и Алины, но еще у нескольких семей в городе. Нет, молчание определенно золото, решила Аня.

Сигарета давно была выкурена, но легче Ане не стало. Хорошо, что завтра воскресенье. Не всегда же ей быть такой правильной девочкой. Так хочется стать неправильной и легкомысленной и чтобы атрофировалось это чувство долга, висящее на ней, как жернов. Кажется, она родилась с этим жерновом на шее. Нужно его сбросить, хотя бы до завтрашнего утра.

Коля сдан родителям, и она имеет полное право напиться. В кухонном шкафчике, служащем Ане баром, стояли приторный «Бейлис» и кокосовый «Малибу», но Аня выбрала бутылку сухого испанского вина. Налила половину бокала — чего уж тут десять раз наливать в рюмочки, морока одна, и медленно, с наслаждением выпила почти до дна. Она подумала, может быть, позвонить Любе, взглянула на часы. Пол-одиннадцатого. Стыдно Любе звонить. Еще не поздно, но почему-то стыдно. Аня посмотрела на бокал, допила остаток и решила быть неправильной девочкой до конца: она не стала расстилать постель, поскольку ее маленькая гостиная служила ей же и спальней, а кинула подушку на диван, укуталась пледом и провалилась в неправильный сон.

Во сне ей было так же тоскливо и одиноко, как наяву.

«Я должна кому-то позвонить и рассказать, как мне плохо, и мне сразу станет легче, и я пойму, что я не одна, что у меня есть любимый человек, которому я нужна и который заботится обо мне. Но кому, кому я могу позвонить? Саше?» «Твой муж Саша умер», — спокойно ответил ей чей-то голос. «Но кому же мне тогда позвонить?» Аня пыталась припомнить другие имена, но вспомнить было нечего. В ее жизни никогда не было мужчины, в котором она была бы уверена. А как хотелось обрести это чувство надежного плеча! Тоска скрутила ее так, что тяжело стало дышать, Аня скорчилась под пледом от холода и через несколько минут проснулась.

Чуть слышно тикал будильник. Она встала и на цыпочках прошла в комнату сына.

Созерцание спящего ребенка ее всегда успокаивало, тоска отступала, и приходило понимание, что все в жизни не так уж плохо, если ее котенок спокойно и крепко спит в своей постели.

Аня осторожно включила маленький ночник, слабый свет выхватил из темноты кровать и часть окна.

У Джона Бойнтона Пристли есть такой рассказ «Зеленая комната». Аня плохо помнила его содержание, но, кажется, в той зеленой комнате происходили чудесные события. Именно поэтому она решила, что комната сына будет оформлена в зеленых тонах. И это было очень удачное решение: светло-зеленые стены и шторы цвета мятой травы создавали в комнате особую атмосферу спокойствия и умиротворения. Когда Коли не было дома, Аня порой ложилась отдохнуть в комнате сына, и тут же ее окутывали покой и ожидание волшебства.

Но сейчас кровать сына была аккуратно заправлена, Коли не было. У Ани замерло сердце. На несколько мгновений она оцепенела, пока не сообразила:

«Сегодня он ночует у родителей, я сама отвела его вечером». Волна одиночества с новой силой захлестнула ее. На мгновение мелькнула мысль позвонить родителям, спросить, как прошел вечер, услышать голосок Коли, он так смешно, гортанно, на французский манер, выговаривает букву «р». «Совсем рехнулась, — сказала Аня самой себе, — посмотри на часы». Будильник показывал полвторого ночи.

Ее старики и ребенок сладко спят и видят уже десятый сон. «Храни вас Бог». — Аня перекрестилась на маленькую иконку Божьей матери, она стояла среди книг на стеллаже, подошла к зеркалу и посмотрела на свое бледное лицо с размазанной тушью под глазами.

Нужно немедленно умыться, иначе завтра под глазами будет непонятно что. Она тщательно сняла макияж и умылась, потом прошла на кухню, налила себе еще полбокала вина: «Будем надеяться, это оглушит меня, и я просплю до утра. Я не позволю себе раскисать. Пока у меня есть сын и родители, я не одинока. Мне есть для кого жить и есть кого любить, а обо всем остальном я подумаю завтра, кажется, так говорила Скарлетт. А ей было гораздо тяжелее, чем мне». Аня легла в кровать сына, уткнулась носом в подушку, вдохнула родной детский запах и моментально уснула.

Андрей Гербер слонялся по тщательно убранной пустой квартире. Квартиру он убирал почти каждый день: старательно вытирал пыль, пылесосил толстый ковер и влажной тряпкой протирал светлый паркет. На кухне также царила стерильная чистота — ни одной грязной чашки, ни одной крошки или пятнышка на барной стойке. В любой момент в квартире можно было устраивать фотосессию под рабочим названием «Чистейшая квартира современного дизайнера». Андрей усмехнулся: правильнее было бы сказать: «Чистейшая квартира современного полусумасшедшего дизайнера».

В том, что он не совсем в своем уме, а слегка, что называется, сдвинулся, Андрей не сомневался ни секунды. Разве раньше стал бы он убирать квартиру по доброй воле? Это ему не приснилось бы и в кошмарном сне. Ему глубоко было наплевать на пыль и грязный пол, а гора немытой посуды на кухне вызывала лишь легкое недоумение — неужели нет ни одной чистой чашки и ему придется отвлекаться и мыть себе бокал, чтобы попить кофе?

Когда они с Вероникой жили в маленькой однокомнатной квартире на окраине города, то убирали всегда вдвоем, весело и безалаберно, в разгар уборки могли упасть на старый продавленный диван и целоваться… Андрей почувствовал, что сейчас его опять затрясет, как всегда, когда он вспоминает Веронику, нет, нельзя это все вспоминать, он не выдержит!

Нужно чем-нибудь заняться, например, вымыть пол. Стоп, сказал он самому себе, пол я уже мыл сегодня утром, так нельзя, иначе я совсем сойду с ума. А может быть, все же вспомнить?.. А вдруг хоть чуть-чуть, но станет легче?

Какая разница, от чего он сойдет с ума: от воспоминаний или беспрестанного мытья полов? Спать он все равно не может, работать тоже, ему противно смотреть на свои картины, ему осточертела его комната с пустым мольбертом и тщательно промытыми кистями. Мама предложила пожить у них, и он переночевал в родительской квартире один раз, но там все было не то и не так… его раздражало абсолютно все. Хотя раньше он очень любил родительский дом, «Дворянское гнездо» — так называли этот жилой комплекс в округе.

Андрей в нерешительности остановился перед дверью в спальню — это была территория Вероники. Как любовно проектировал он именно эту комнату, чтобы все, все до последней мелочи отражало характер его Земляники и было ей по душе! Это он так ее называл — Вероника Земляника Ягода Клубника — глупо, смешно, но, черт возьми, они любили друг друга, они радостно ложились спать, обнявшись, как дети, и так же радостно просыпались, шутливо переругиваясь и толкаясь локтями! Андрей подошел к огромному зеркальному шкафу и нерешительно открыл его. На фирменных плечиках аккуратно висели в ряд офисные костюмы, строгие блузки, несколько нарядных платьев, пушистый сиреневый джемпер. Он снял джемпер, прижал к лицу и вдохнул тонкий холодный аромат незнакомых духов.

В первые годы брака он постоянно покупал ей духи «Принцесса Марина де Бурбон» с ароматом горьковато-сладкой спелой земляники. Вероника смеялась, говорила, что ей надоело годами пользоваться одним и тем же ароматом, приобретала себе какие-то другие флаконы, но «Принцесса Марина де Бурбон» — эта полосатая сине-белая коробочка всегда стояла на полке как символ его любви. Постепенно она совсем перестала пользоваться его духами и покупала совсем другие ароматы — острые и пронзительные, они ему не нравились, эти запахи были жесткими и холодными, и Вероника становилась такой же. Год назад он рискнул и снова преподнес ей традиционный флакон в сине-белой полосатой коробке, сколько времени он убил, бродя по парфюмерным магазинам, чтобы найти эти духи.

Они уже считались старомодными и практически нигде не продавались. И все же он отыскал их и, слегка гордясь собой, протянул коробку жене. Но Вероника посмотрела на него изумленно, как на идиота, и небрежным жестом отставила коробку. Он потом смотрел — она ее даже не распечатывала, а позже и вовсе передарила. Тогда он понял, что потерял свою Землянику.

Сейчас он понимал, что это была не окончательная потеря. Это вообще не потеря. Это… маленькое недоразумение. Когда человек жив, можно поссориться или помириться, разойтись или сойтись, а вот сейчас невозможно сделать уже ничего. И объяснить, что он был не прав или, наоборот, прав, нельзя, потому что некому. Теперь он осознал значение слова «безвозвратно». «Безвозвратно» — это слово означает глобальную всеобъемлющую черную пустоту, которая поглотила его возлюбленную навсегда. Его Земляника никогда не вернется из этой черной дыры. Еще одно слово, с которым ему теперь придется жить, — это слово «никогда». Если бы можно было договориться с небесной канцелярией, он поклялся бы чем угодно и сделал все, что угодно, лишь бы в его жизни не было этих страшных слов. Только бы вернуться обратно в тот вечер, отмотать эту пленку назад, и пусть они ссорятся дальше, и пусть она уходит от него к другому… пусть, он согласен, согласен на все. Но чтобы не было этой черной дыры и вот этих слов — «никогда» и «безвозвратно». Если бы они успели поговорить, если бы не эта стеклянная стена между ними, может быть, все сложилось бы иначе?

Но когда же началось это отчуждение? Почему-то ему казалось, что если он ответит на этот вопрос, то что-то изменится. Что, что сейчас можно сделать или изменить?..

Когда начался этот дурацкий обмен, переезд и ремонт, хронически не хватало денег, а у отца он брать не хотел, и Земляника устроилась на работу в солидную фирму — она всегда была умной, дисциплинированной и очень работоспособной — и быстро стала расти, преуспевать… И стала получать гораздо больше его, и он стал ей совсем неинтересен со своими картинами и шутками. И он решил доказать ей, что и он чего-то стоит, и стал работать истово, и работа захватывала и увлекала его, и казалось, еще чуть-чуть — и он будет признан и обеспечен, и Вероникино равнодушие сменится восхищением, и все вновь вернется…

Но они отдалялись все сильней и сильней, и порой Андрею казалось, что они стоят на разных берегах бушующей горной реки и лишь видят друг друга, но не слышат, а река становится все шире и шире, день ото дня… И ему стало все равно. Фиолетово. Потом он случайно увидел, как поздно вечером к подъезду подъехала иномарка, из нее вышел высокий красивый мужчина, открыл дверь и помог выйти женщине, его жене. И по тому, как он ее придержал за талию и заглянул в глаза, сразу все стало ясно… Вероника начала безмерно раздражать его. Андрея бесило все: как она одевалась, как ходила, как ела. Он старался сталкиваться с ней как можно реже — и у него получалось. Супругу, судя по всему, так же не радовало его общество.

Андрей резко повернулся и вышел из комнаты. Вспоминать их ссоры и колкости было особенно тяжело. Он прошел в свою комнату и достал маленькую фотографию смеющейся Вероники, он теперь хранил ее под подушкой и мог спать только с этой фотографией. А еще когда-то он с этого маленького случайного снимка начал писать ее портрет.

Андрей посмотрел на мольберт: последняя незаконченная работа, выполненная в серо-синей гамме, показалась ему безжизненной и дилетантской. Не всегда писал он так мрачно, ведь тот последний портрет… Нет, он не будет вспоминать последний недописанный портрет Вероники! Но как зомби, он прошел в коридор, открыл кладовку, ему не пришлось долго искать — тщательно упакованная картина сама прыгнула ему в руки. Андрей поспешил в комнату, включил все освещение, какое только было в комнате, и осторожно развернул портрет. Он начал ее писать три или четыре года назад, когда они еще жили на старой квартире и были так счастливы… Смеющаяся Земляника смотрела на него с пестрого холста. Он удивился переливам красок и радостному сиянию, которое исходило от полотна. Как давно у него не было таких ярких, счастливых работ! Он приставил картину к стене. Хороша, хороша! Она почти готова. Почему он тогда бросил ее писать и засунул на антресоли? Кажется, они поссорились… Нет, не нужно это вспоминать, это лишнее, лишнее, это совсем не важно, поссорились не поссорились… какая разница!

Вот в чем заключалась его ошибка: он должен был дописать эту картину. Все могло закончиться совсем по-другому, если бы портрет смеющейся Земляники в ситцевом сарафане с голыми загорелыми плечами висел на стене в комнате, и тогда Вероника не покрылась бы этой ледяной коркой, а он не ушел в свой сине-серый мир. Невозможно быть долго ледяной и презрительной, если ты, розовая и смеющаяся, смотришь со стены. Невозможно писать черно-синие пейзажи, если Земляника с искрящимися ореховыми глазами и охапкой сирени в руках призывно смотрит на тебя. Он должен дописать эту картину. Сейчас. Немедленно. Иначе будет поздно.

Андрей достал краски и долго подбирал на палитре нужный фон: розово-лиловый, лазурно-голубой? Не то, не то… Кажется, так, да, так. Нужно еще проверить при дневном свете, тот ли это оттенок… Сейчас глубокая ночь или уже раннее утро? Андрей твердо решил, что спешить он не станет, он не имеет права испортить картину. Он закончит ее не спеша, так, как положено. Как должно быть. А сейчас нужно поспать. Все же он устал.

Андрей спал крепко, а утром ему приснился сон. Цветущая счастливая Земляника в пестром сарафане легко шла ему навстречу и протягивала руки, и не было горечи, грусти и глупых обид, а лишь одно безграничное счастье и любовь.

Михаил блаженно вытянул ноги на старом продавленном диване в маминой гостиной.

Сегодня он решил переночевать у мамы, ехать домой и видеть Алину он не мог. Как хорошо и спокойно у мамы, жаль только, что у нее такая маленькая квартира, всего две смежные комнаты. А ведь когда-то они жили здесь вчетвером, он с сестрой и родители, и им не было тесно. Сестра после школы выскочила замуж, он тоже вскоре после окончания института женился.

Женился… Как это смешно сейчас звучит! Разве можно сравнивать чувства, которые он испытывает к Оленьке, и его отношения с Алиной!

А зачем он женился? Да он и сам тогда не знал… все женились, и он женился… тогда было положено жениться. Родители одобрили его выбор, Алина была девочкой из хорошей семьи, и она ему даже нравилась… и как-то все было беспроблемно… по накатанной…

Его отец помог вступить в кооператив, вскоре у них с Алиной была своя квартира, а когда родилась дочь, с ребенком очень помогала теща, царствие небесное, хороший человек она была… И тесть помогал, хотя на тот момент у него была уже другая семья. Михаил жил, как все, да нет же, гораздо лучше остальных: красивая умная жена, очаровательная дочка, хорошая работа, достаток…

Но вот такого, чтобы дышать тяжело, если не видишь ее хотя бы день, такого не было. Когда они расстаются с Оленькой, у него сразу же портится настроение, ему становится холодно и скучно, он постоянно мерзнет, и его все раздражает, поэтому он не отлипает от телефона: шлет ей голосовые сообщения, какие-то дурацкие смайлики, ну вот как подросток влюбленный… честное слово… Ему нужна эта виртуальная ниточка… Когда он рядом с Олей, чувствует, как по телу разливается приятное тепло, он сразу успокаивается, и мир играет новыми красками, и хочется совершить подвиг…

Если бы комнаты были изолированные, они с Олей могли какое-то время — три-четыре месяца — пожить у мамы, пока он не купит подходящую квартиру.

Только бы Оля не сердилась и не теряла терпения, осталось подождать совсем немного, а потом у них будет дом, и он купит ей машину, и все у них будет замечательно. Ему всего сорок два года, и если через год Оленька родит ему сына — он сумеет его поднять, в этом пусть она не сомневается. Как же плохо ему без нее, как же ему дожить до понедельника, когда он вновь ее увидит! Сегодня вечером в кафе Оленька сидела такая грустная, он пытался шутить, как-то растормошить ее, но девочка вежливо и грустно улыбалась и отводила глаза. Все понятно, она устала, ей надоело мотаться по отелям, она устала скрывать отношения с Михаилом на работе, ее, такую правильную и домашнюю девочку, тяготит статус любовницы. Оля, как всякая нормальная молодая женщина, хочет семью, дом, ребенка.

Завтра он всерьез поговорит с Алиной! Хватит водить ее за нос, пора поставить все точки над i. Но сейчас, перед сном, лучше не думать о бывшей жене, иначе он опять разнервничается, а потом полночи не сможет уснуть. Вот уже несколько месяцев он думает об Алине исключительно как о бывшей жене, хотя они и не разведены официально. Ему придется с ней всерьез побороться, она достойный противник, его бывшая жена, но во имя их счастливого будущего с Оленькой он готов на все. Он мужчина, он старше ее почти на двадцать лет и обязан обеспечить ей комфортную жизнь.

Маленькая девочка, всего в жизни она добивалась сама: из небольшого областного городка приехала в Екатеринбург и — сама, сама! — без всякой протекции поступила в университет, блестяще его окончила и сейчас столь же хорошо учится в аспирантуре. Сколько она мыкалась по общежитиям и съемным квартирам, вполне понятно, почему ей так хочется иметь свой дом, свое гнездо. Они будут вить его вместе, они вместе создадут маленький счастливый мирок их семьи. Сорок два для мужчины — это самый расцвет, что бы там ни говорила его бывшая жена. С Олей он чувствует себя таким молодым и счастливым, как двадцатилетний мальчишка, и в двадцать пять, и в тридцать он не ощущал в себе такого потенциала… С Алиной все было не так, да и с другими тоже… Только с Олей он почувствовал себя настоящим мачо, героем-любовником, и все-все он отдаст ей — каждую свою свободную минуту и всю свою нерастраченную любовь. Какое безграничное наслаждение получает он, балуя свою Оленьку; только сейчас он понял, что значит отдавать и дарить с радостью и любовью, у него кружится от счастья голова, когда видит сияющие глаза Оли, когда она примеряет новую пушистую кофточку или тоненькое колечко с переливающимся камешком. У Оли все должно быть настоящим и дорогим: и камешки, и шубка, девочка экономила всю жизнь, теперь с этим покончено, его невеста достойна самого лучшего.

И завтра все будет хорошо, потому что не может быть иначе, и он никому не позволит разрушить свой маленький мир.

В воскресенье Аня проснулась очень поздно, с тяжелой головой и таким же тяжелым настроением. Вставать страшно не хотелось, и она долго лежала под одеялом, потом встала, закуталась в махровый халат и подошла к зеркалу. Под глазами набрякли мешки, лицо бледное и помятое. «Красавица!» — прокомментировала Аня свое отражение. Сейчас она выглядела на свои тридцать семь и ни годом моложе.

Нужно срочно себя реанимировать. Война войной, а внешность — это святое. Аня приступила к комплексу косметических процедур. Спустя сорок минут она смотрела на себя в зеркало более радостно. Кожа порозовела и подтянулась, мешки под глазами практически исчезли, и осталась лишь легкая синева.

«Спасибо вам, производители качественной косметики!» — искренне поблагодарила она непонятно кого.

Аня тщательно причесалась, зачем-то померила новую блузку, сняла, снова надела халат, прошла на кухню, приготовила большую чашку кофе с молоком и тосты с сыром и помидорами, прижмуриваясь от удовольствия, съела два больших бутерброда, потом достала из коробки шоколадную конфету и сказала самой себе: «Завтра понедельник, завтра я начну разгружаться и питаться гречневой кашей с водой, а сегодня любыми способами нужно поднять себе настроение».

Она свернулась клубочком в большом кресле и решила навести порядок в мыслях и душе. Итак, Красовский мертв.

Он устроил охоту за Аней, попытался организовать наезд и нападение в подъезде, но сейчас его уже нет, и она может вздохнуть спокойно. А сам он с собой покончил, или же ему кто-то помог, ее не касается. Также Аню не касается и то, что Алина знала Красовского и, возможно, была его любовницей. Официальная версия следствия — самоубийство Красовского. Пусть так и будет, она больше ничего не станет узнавать и выспрашивать, и пусть все идет своим чередом.

«Не надо бежать впереди паровоза» — так всегда говорит ее мудрая мама, а маме скоро семьдесят, и уж кто-кто, а она в жизни понимает побольше остальных. Может быть, рассказать все родителям? В конце концов, ее отец обожает детективы, и эта любовь передалась Ане. Ане всегда было скучно читать про дамские переживания, особенно ее бесили тургеневские барышни, бесконечно гуляющие по саду и так же бесконечно страдающие. Она с двенадцати лет обожала Агату Кристи, потом зачитывалась Чейзом, Сименоном, Стаутом и прочими корифеями детективного жанра. Мисс Марпл и Эркюль Пуаро, Ниро Вульф и отец Браун, Холмс и Мегрэ — для Ани эти персонажи стали вполне себе живыми людьми, можно сказать, близкими родственниками.

Папа приходил с работы, заговорщически подмигивал и подчеркнуто лениво начинал открывать портфель. Аня, предвкушая, поскуливала от нетерпения рядом. Папа доставал книгу и победно смотрел на дочь. Аня выхватывала вожделенный томик, прижимала к сердцу и подпрыгивала.

Дальше начинался диалог:

— Я читаю первый.

— А я, а я?

— А что с уроками?

— Сейчас, уже немного осталось!

Определенно, детективные романы были прекрасным стимулом для хорошей учебы.

Став немного постарше, вслед за отцом открыла для себя Юлиана Семенова и не на шутку увлеклась историей абвера. И когда ее ровесницы вздыхали над очередным слезоточивым романом «для девочек», Аня хмурила брови, пытаясь разобраться в хитросплетениях немецкой разведки.

— Папа, а Штирлиц, он ведь разведчик?

— Да.

— Ну, тогда получается, что его противники тоже разведчики?

Родители переглянулись и усмехнулись:

— Нет, дочура, это наши ребята разведчики, а их противники — подлые шпионы.

Из оцепенения ее вывел звонок стационарного телефона.

Аня не отключала стационарный телефон специально для родителей. Конечно, она обеспечила их сотовой связью на случай необходимости и даже купила папе недешевый мобильный, чтобы он мог похвастаться в кругу приятелей дочкиным подарком. Маме Аня отдала свой старый телефон. И все же им гораздо привычнее было звонить дочери на «домашний телефон», так они его называли. Ане порой тоже нравилось разговаривать с домашней трубки, она знала, что на стационарный номер могут позвонить только пять самых близких людей: родители, Коля, и пара подруг — Алина и Люба, больше домашний номер не знал никто. Этот домашний номер очерчивал некий защитный круг ее личного пространства, и она только усмехалась, когда ее спрашивали, а зачем она платит за стационарный телефон, это же нерационально! «Моя маленькая прихоть», — улыбалась Аня.

Она услышала родной звонкий голосок, сердитый Коля интересовался, когда же мама поведет его в кино на мультик — все ребята в классе и во дворе уже посмотрели, а он еще нет.

Они шли в кино, держась за руки, и Коля, захлебываясь от счастья, что мама рядом, не работает, не уехала, и не занята своими взрослыми делами, звенящим голоском рассказывал ей новые детские анекдоты, останавливался на полуслове, сам себя перебивал, прижимался к Ане и по-щенячьи улыбался, сияя жемчужными зубками и яркими карими глазами.

Аня в очередной раз чувствовала себя преступницей. Нельзя мамам так много работать. Мамы должны сидеть дома и воспитывать детенышей, то, что сейчас я не успею ему дать, не смогу восполнить никогда. Потом он будет старше, и совсем другой, и не будет подпрыгивать и трясти мою руку, и внезапно останавливаться и обнимать меня. Как же, как же это все суметь совместить, найти ту золотую середину между необходимостью работать и уделять достаточное внимание сыну, и еще не забыть про свою собственную личную жизнь. Как только мелькнула мысль про личную жизнь, Аня тут же твердо сказала себе: «Сегодня такой чудесный день, и я не собираюсь его портить ненужными рассуждениями».

Они посмотрели мультик, во время сеанса сгрызли по пакету попкорна, после кинотеатра зашли в пиццерию, уплели по огромному куску пиццы и, уже сверх намеченной программы, зашли в «Селу» и купили Коле новую футболку с настоящим маленьким компасом на груди. День удался на славу.

Дома Коля разлегся поперек дивана, разложил вокруг себя комиксы и удовлетворенно переваривал пиццу, Аня в ванной загружала стиральную машину.

— Мам, тебя к телефону, — прискакал Коля.

Аня взяла трубку, на экране высветилось АЛИНА.

Она произнесла дежурное «Алло», но ответа не было. Тишина, потом в трубке зазвучали сдавленные вздохи…

— Алина, я слушаю! Алина, что произошло, ты плачешь? Алина, подожди, успокойся, что случилось, давай по порядку…

В трубке безнадежно плакала Алина и не могла никак остановиться и хоть что-то сказать… Никогда за те двадцать или нет, не двадцать, а двадцать три или даже двадцать четыре года их знакомства Аня не видела и не слышала Алину плачущей. А сейчас Лина рыдала так громко и отчаянно, что Аня перепугалась и дрожащим голосом начала ее уговаривать, как ребенка:

— Алиночка, киска, не плачь, давай-давай, успокойся и расскажи, что произошло.

Но это не помогло, она не смогла добиться от Алины ни одной внятной фразы, и тогда Аня решила сменить тактику.

— Прекрати истерику и успокойся. — Эту фразу она произнесла твердо и жестко, и именно эта интонация приказа возымела свое действие: Алина медленно, дрожащим голосом начала рассказывать…

Все утро Миша ходил сам не свой, метался по квартире, как тигр, загнанный в клетку, и цеплялся к любой мелочи, но Алина твердо решила не давать мужу повода для ссоры и на все его выпады и колкости отвечала мягко и нейтрально: «…Анька, я с ним разговариваю тихо и нежно, так, наверное, говорят с буйнопомешанными…», но это злило мужа еще больше. В конце концов, предлог в виде грязной рубашки был найден, и эта же рубашка полетела в Алину, а вслед за рубашкой чашка, тарелка и какие-то еще предметы домашнего обихода. Метание предметов сопровождалось отборным матом и маловразумительными угрозами. Аня с трудом могла представить всегда спокойного и интеллигентного Мишу в роли беснующегося психопата, но Алинины рыдания ее впечатлили.

— Анька, я не могу оставаться дома, он меня убьет!

— А где он сейчас?

— Он в спальне, а я закрылась в комнате у дочери, но я не могу находиться с ним в квартире, я сейчас возьму машину и поеду кататься по городу.

— Алина, ты с ума не сошла? Кататься по городу в таком взвинченном состоянии, не хватало в какую-нибудь аварию вляпаться!

— Нет, я, когда веду машину, всегда успокаиваюсь. Да, точно, я сейчас поеду кататься, иначе сойду с ума.

— А где у тебя дочь?

— Они вчера уехали с компанией в коттедж к девочке из класса и приедут только вечером. Их привезет на машине отец этой девочки. Я не могу находиться с ним вдвоем в квартире!.. — Голос Алины сорвался на визг, и Аня подумала, что сейчас может начаться новый виток истерики.

— Алинка, приезжай ко мне, я тебя чаем напою или кофе и покажу тебе новую блузку, я ее совсем недавно купила, и шторы новые сшила, ты посмотришь… Давай приезжай!

— Приеду, Анька, сейчас же выхожу, наплевать, что морда опухшая!

Алина примчалась через полчаса. Выглядела она ужасно: веки отекли, и голубые Алинины глаза превратились в узкие щелочки, искусанные губы распухли.

— Анюта, как я рада, что выбралась к тебе! Только ты на меня не смотри, я знаю, как я выгляжу…

— Лина, мы все иногда так выглядим, но ты же знаешь, современная косметика творит чудеса. Сегодня утром я тоже была похожа на алкоголичку со стажем, но постепенно привела себя в порядок. Что ты будешь пить: кофе или чай?

— Кофе, только кофе!

Из гостиной выскочил Коля, подпрыгивая на одной ноге, поздоровался с тетей Алиной и ускакал в свою комнату собирать лего. Алина с деланым интересом рассматривала новые шторы в гостиной и фотографии на стенах.

— Алина, сейчас я сварю кофе, купила на днях хороший.

— Анютка, не дури, пойдем на кухню, я там и покурю. У тебя можно курить?

— Можно, у меня все можно…

Подруги закрылись на кухне, Алина, прикрыв от удовольствия глаза, затянулась длинной сигаретой. Аня вздохнула:

— Я бы тебе составила компанию, но при Коле я никогда не курю, ребенок у меня строгий, как-то раз увидел меня с сигаретой и отчитал: «Мама, как тебе не стыдно, девочки не курят!»

— А моя Ленка уже пивко попивает и втихаря тоже дымит.

— Она у тебя уже невеста, сколько ей лет?

— В декабре исполнится восемнадцать.

Они продолжали болтать ни о чем, пересмотрели Анины наряды, понюхали новые духи, но Алина ни словом не обмолвилась о домашнем скандале. Аня в силу врожденного такта решила тоже не задавать лишних вопросов. Алине нужно отвлечься, успокоиться, и Аня должна помочь ей в этом, она и так слишком много узнала, а сейчас хочется забыть весь этот кошмар и вернуться в нормальную женскую жизнь с походами по магазинам, визитами к парикмахеру и косметологу и пустопорожней болтовней с подружками.

Спустя час темы обновок, ухода за внешностью и непослушания детей были исчерпаны.

Алина вздохнула и тоскливо посмотрела в окно на голые мокрые ветки тополя:

— Я, пожалуй, на дачу съезжу. Домой еще рано ехать, Ленку привезут не раньше девяти часов, а одна я там не хочу находиться… Я не знаю, дома Шестов, или он тоже уехал…

— А зачем тебе на дачу?

— У меня там кое-какие вещи остались, нужно их забрать, не хочу оставлять на зиму; так, совсем немного, постельное белье, кое-что из посуды.

— А помнишь, ты тогда в сентябре привозила специально такую красивую посуду из города, ты ее забрала? Я помню, там была замечательная индийская инкрустированная эмалью тарелочка, я у себя в шкафу нашла такую же. Она тоже досталась мне от бабушки. Вот, посмотри. — Аня достала из кухонного шкафа расписную вещицу.

— Да, у меня точно такая, — кивнула Лина.

— Ты ее тогда забрала после нашей встречи или оставила на даче?

— Не помню, — равнодушно пожала плечами Алина. — Тогда, после приезда полиции, мы собирались впопыхах и часть посуды забрали, а потом еще как-то раз Шестов заезжал и увез остатки. А сегодня хочу забрать плед, полотенца и все постельное белье, раньше мая я туда не приеду.

Любого упоминания о Веронике Алина тщательно избегала. Она снова посмотрела в окно, передернула плечами и сказала:

— Да, поеду на дачу.

В ее голосе и позе было столько безнадежности и одиночества, что у Ани непроизвольно вырвалось:

— А хочешь, я съезжу с тобой?

Спустя секунду она пожалела о том, что сказала, совершенно не подумав, но Алина так искренне обрадовалась, всплеснула руками, и ее припухшие голубые глаза просияли.

— Анютка, я так рада, что ты поедешь со мной, мы быстро, правда, мигом, туда и обратно. На дачу мы доедем за полчаса, сейчас уже темнеет и дорога мокрая и скользкая, я поеду осторожно и не буду гнать. А вещи собрать совсем недолго, минут десять, не больше, и обратно быстро доедем, ты в полдевятого уже дома будешь, и я домой как раз к девяти приеду, когда Ленку из коттеджа привезут!

Алина радовалась, как ребенок, и у Ани не хватило духу сказать:

— Постой, я передумала, я не могу ехать с тобой.

Вместо этого она произнесла:

— Мне нужно тогда Колю увести к родителям.

— Зачем его уводить к родителям? — удивилась Лина. — Он прекрасно посидит дома один, всего час!

Известие о том, что целый час он будет сидеть дома один, как взрослый, Коля воспринял с восторгом, заверил маму, что больше трех конфет он все равно не съест, еще немного поиграет, а потом займется уроками.

Пожалуй, Алина права, подумала Аня, пора ребенка приучать к самостоятельности, хватит пасти его двадцать четыре часа в сутки.

В Алининой машине хорошо пахло духами, работала печка и играла приятная ненавязчивая музыка, Алина надела очки и вела машину сосредоточенно и аккуратно, практически не разговаривая. Ане определенно было не по себе. Ей не хотелось ехать на дачу, она ругала последними словами себя за эту безумную мысль — съездить с Алиной — и хотела придумать предлог и выйти из машины, но пока она думала и колебалась, они уже выехали за город и мчались по трассе. Воскресным вечером дорога была совершенно свободна.

— Алинка, давай не будем задерживаться на даче, я беспокоюсь, что Коля остался дома один…

— А мы и не собираемся задерживаться, через пятнадцать минут будем на месте, я покидаю вещи в сумку, и поедем обратно. Не дергайся, с твоим ребенком ничего не случится, меня уже в четыре года оставляли дома одну, и ничего. Не забывай, ты растишь мужика, а не кисейную барышню.

Судя по размеренным, хорошо сформулированным фразам, Алина уже успокоилась и полностью взяла себя в руки. Она стала вновь прежней Алиной: безапелляционной, чрезвычайно уверенной в себе, и этот менторский тон порядком разозлил Аню.

«На кой черт я потащилась на эту дачу, правильно говорит моя мама, что я совершенно не умею блюсти свои интересы и попадаю под влияние более властных людей, в данном случае подруги. Нужно уметь держать дистанцию и не поддаваться эмоциям. Размазня я, одним словом».

Рядом с самоуверенной Алиной Аня всегда слегка робела и превращалась в тихую и добрую Анютку, незаметную подружку модной и умной Алины — эта модель была еще сформирована в школьные годы, и сейчас менять этот паттерн Ане не приходило в голову. Иногда Алина умудрялась разговаривать с Аней снисходительно-высокомерно: так блистательная герцогиня разговаривает со своей глупенькой хорошенькой горничной. Аня смертельно обижалась и переставала звонить Алине, но Лина звонила сама и внезапно переходила на доверительно-заговорщический тон, и Аня вновь поддавалась Алининому обаянию. Аня не умела так ловко, как Алина, переключаться с одной роли на другую и быстро входить в иной образ, и поэтому всегда оставалась в дураках.

Какое ужасное состояние тупой обреченности; странно, когда прошлый раз они с Бобыревым и Сергеем ехали на эту дачу, все было совсем не так: все происходило таинственно и захватывающе, как в кино, и почему-то совсем не было беспокойства, а было ощущение детской уверенности, что с тобой точно ничего не случится плохого. А сейчас Аня почти на физическом плане чувствует, как погружается в черную густую жижу страха, как ей трудно дышать и сердце колотится как-то странно: то падает вниз, в живот и замирает там, а потом начинает стучать быстро-быстро.

Наконец они подъехали к воротам, Алина вышла отпереть калитку, и у Ани зазвонил телефон. Она вздрогнула от неожиданности, сердце сжалось: «Неужели Коля что-то натворил?» — и лихорадочно вытащила сотовый из сумочки; на маленьком голубом экране высветилось имя «Сергей». Аня облегченно вздохнула.

— Ты дома? — Голос Сергея звучал устало и сердито.

— Мы уже приехали к Алине на дачу, а через полчаса поедем обратно. Я тебе потом все расскажу…

— Ты расскажешь мне все через полчаса, когда я приеду за тобой. Жди меня на даче. Я приеду и заберу тебя. Это приказ, и это не обсуждается. Обратно ты поедешь со мной. На это есть причины. Тебе все ясно? Скажи это Алине, поняла? Что за тобой сейчас приедут.

— Да-да, хорошо… я дождусь тебя, — растерянно произнесла Аня. Она положила телефон в сумочку и вышла из машины.

— Аня, придержи створку калитки, я сейчас заеду.

Алина припарковала машину и собралась закрывать калитку на засов, как Аня спохватилась:

— Алинка, ты извини, мне сейчас позвонили и за мной приедут, так что обратно тебе придется ехать одной. Или ты поедешь за нами, так будет спокойнее.

— Кто за тобой приедет?

— Сергей.

— А что это за персонаж? Ты ничего мне не говорила.

— Да мы несколько дней назад познакомились, совершенно случайно… На работе, — поспешно соврала Аня.

— У тебя с ним роман? — равнодушно спросила Алина.

— Даже не знаю… А если и роман, то какой-то странный. Алина, может быть, не стоит запирать калитку, он уже скоро подъедет.

— Уже поздно, калитку лучше запереть. А когда твой Сергей подъедет, то посигналит.

— Я позвоню Коле, я все же волнуюсь, что он там делает один. — Аня достала телефон.

Алина открыла дверь и прошла в дом. Аня остановилась у порога: она решила, что так будет лучше. Она сможет разговаривать с Алиной и наблюдать за подъездом к дому, чтобы видеть, как приедет Сергей.

У Алины зазвонил сотовый, она прошла через комнату и вышла на веранду, плотно прикрыв за собой дверь. «Как тогда Вероника», — рассеянно подумала Аня.

Где-то она слышала, что время не линейно. Оно движется по спирали, и в какие-то моменты эти линии почти совпадают… Когда Ане рассказали об этом свойстве времени, она совершено не поняла сути… Но сейчас у нее было четкое ощущение, что они вновь вернулись в ту злополучную пятницу, еще минута — и в гостиной появится Вероника. Спираль закручивалась все туже, Ане все больше и больше становилось не по себе. «Что я здесь делаю? Мое место дома, рядом с Колей. Скорее бы приехал Сергей!» Она набрала домашний номер и стала детально выяснять у сына, что он делает: досмотрел ли мультики и не тошнит ли его от съеденных конфет. Коля звонко и обстоятельно докладывал маме о том, что мультик он выключил, конфет съел всего две и сейчас делает уроки. Гортанный голосок сына успокаивал Аню, она отстраненно смотрела, как Алина вышла с веранды и совершенно автоматически стала складывать плед, маленькие вышитые диванные подушки и ажурную скатерть со стола в большой полиэтиленовый пакет.

Она делала это медленно, думая о чем-то другом. «Алина движется, как механическая кукла. Она, похоже, и не соображает, что делает». Показались автомобильные огни, и послышался шум мотора. Аня встрепенулась, но вскоре мотор заглох, огни погасли. «Это не Сергей, это какая-то другая машина проехала», — подумала она разочарованно.

— Аня, не стой в дверях, зайди в комнату, — раздраженно произнесла Алина.

Аня обиделась и хотела ответить что-то резкое, но в последний момент пожалела Алину.

«Она пережила сегодня такой стресс, рушится ее мир, ее налаженная обеспеченная и респектабельная жизнь, я должна проявить терпимость».

— Давай я тебе помогу, — мягко сказала Аня. — Ты говорила, нужно забрать кое-что из посуды?

— Пойдем на кухню, — тон у Алины был извиняющийся, — там остались хорошие тарелки и бокалы.

Громко зазвонил Анин телефон, и Аня подпрыгнула.

«Выходи!» — скомандовал Сергей.

— Алиночка, за мной приехали, он уже стоит у калитки, давай быстрее все соберем и поедем!

— Аня, ты поезжай, а я еще чуть-чуть тут задержусь.

— Но как ты будешь добираться до города одна, в темноте…

— Аня, не глупи, если ты полагаешь, что я до сегодняшнего вечера не ездила ни разу в темноте, то ты глубоко заблуждаешься. Дорогу с дачи до дома я знаю до последней кочки… Мне совсем не хочется тащиться у вас на хвосте. Поэтому давай я провожу тебя до калитки, вы уедете, я в тишине спокойно выкурю сигаретку и поеду вслед за вами. Дома я как раз буду к девяти часам.

— Алина, как только ты приедешь домой, обязательно мне позвони, хорошо?

— Договорились. И спасибо тебе, Анютка, за поддержку. Сейчас я уже абсолютно в норме.

Они дошли до ворот, и тошнотворный страх вновь охватил Аню. Она положила руку на солнечное сплетение, так было легче подавить тревогу, и повернулась к Алине:

— Давай поедем караваном, друг за другом, я очень не люблю темноту!

— Хватит об этом! Мы же договорились обо всем, — опять рассердилась Алина.

— Обязательно позвони!

Аня села в машину, захлопнула дверцу и сквозь стекло посмотрела на Алину. Стекло было тонированное, и казалось, Алина стоит в непроглядной темноте. Через несколько секунд силуэт Алины исчез. Машина ехала очень быстро. «Что он может видеть в этой темноте? Когда же закончится этот вечер?»

«Этот вечер закончится через полчаса. Через полчаса я буду дома с Колей», — ответила она себе мысленно.

Она благодарно посмотрела на Сергея:

— Ты так вовремя приехал, я сто раз пожалела, что поехала с Алиной.

— Еще бы не вовремя. — Он как-то неопределенно хмыкнул. — И что понесло вас сюда в такую погоду и темень?

Аня подробно начала рассказывать ему о дне сегодняшнем, звук собственного голоса ее успокаивал, а детальное описание похода в кино с Колей напоминало о том, что есть не только эта мокрая темная дорога, и тоска, и непонятная тревога за Алину, но еще и маленький счастливый светлый мирок ее семьи.

Сергей молчал и внимательно смотрел вперед, потом быстро глянул в зеркало заднего обзора.

— За нами машина едет. Впритык. Фарами слепит.

У Ани похолодели руки. С чего она взяла, что все опасности и страхи позади? Она проявила преступное легкомыслие. Сейчас они вдвоем на темной дороге, сзади непонятно чья машина, и непонятно, кто в ней, вполне возможно, команда отмороженных бандитов. Иномарка поджимала их к обочине:

— Спихнуть хочет, гад, — процедил Сергей.

Аня не умела водить машину, но она понимала, чем может закончиться эта погоня: на скорости сто двадцать на мокром скользком асфальте машина легко может вылететь с дороги и перевернуться. Аня дрожащими руками нащупала ремни безопасности: «Господи всемогущий, не дай нам погибнуть, мы ни в чем не виноваты…» Она молилась, беззвучно шевеля губами.

— Держись! — рявкнул Сергей.

Она не успела ничего сообразить, как машину резко занесло в одну сторону, потом в другую, Аня вцепилась в ручку. «Неужели это все? А как же Коля?» Машина пролетела вперед еще немного и постепенно остановилась. Они сидели в оцепенении несколько секунд, пока сзади не раздался страшный удар. Сергей удовлетворенно кивнул:

— Вмазался.

Аня молча смотрела на него.

— В грузовик врезался, — констатировал Сергей.

Несколько минут прошло в молчании.

— Пойти посмотреть, — нехотя сказал мужчина.

Аня вслед за ним выползла из машины, ей было очень плохо, тошнило, и ноги отказывались передвигаться, она сделала три неуверенных шага и остановилась. Голова кружилась, и перед глазами мелькали белые искры.

— Стой здесь! — скомандовал Сергей, достал пистолет и медленно пошел к темной иномарке.

Он очень быстро вернулся, достал телефон и начал отдавать какие-то распоряжения.

— Кто там в машине? — Аня услышала свой хриплый безжизненный голос как бы со стороны.

— Мужчина, жив еще, скорую вызвал.

Сергей посмотрел на нее, отвел глаза, пожал плечами и добавил:

— Ты его знаешь.

— Я… мне можно посмотреть?

Сергей кивнул. Аня поплелась к машине. Сергей догнал ее, придержал за руку и с трудом открыл дверь покореженной машины. Аня взглянула в лицо искалеченного шофера: высокий с залысинами лоб, мелкие, искаженные болью черты лица — лица Миши Шестова.

Она никак не могла проснуться, пыталась разлепить ресницы, но только глубоко вздыхала и вновь проваливалась в темную пропасть сна. Наконец Аня открыла один глаз, сфокусировала взгляд на будильнике, поморщилась и зарылась в подушку. Руки и ноги существовали отдельно от туловища, в голове был полный вакуум.

Вчера ночью, когда наконец-то добралась до дому, Аня начала методично напиваться. Она выпила два бокала вина, но напряжение не отпускало, пришлось достать коньяк, и только после четвертой рюмки Анна ощутила опьянение, легла на диван, и вдруг диван стал уноситься по спирали вверх.

Аня испугалась, покрепче ухватилась за спинку, но голова кружилась все сильней, а диван и не думал приземляться. Спустя какое-то время диван перестал крутиться в небе, медленно приземлился, и Аня провалилась в тягучий, муторный сон.

Но вот настало утро, и прятаться от наступившего дня было бесполезно. Она закуталась в махровый халат и, слегка постанывая, пошаркала в кухню.

«Какой сегодня день? Вчера… вчера было воскресенье. Значит, сегодня понедельник. И я должна идти на работу. А где Коля?» — Аня широко раскрыла глаза и сильно сжала виски пальцами. Она надеялась, что голова начнет соображать немного лучше.

Так, вчера вечером с трассы она позвонила родителям, и они пришли к ней домой и забрали Колю к себе. А сегодня утром увели его в школу. Ей еще предстоит много чего выслушать от мамы с папой, о том, какая она безалаберная и безответственная мать. «Что же ты за мать, мать твою!» — эту коронную фразу Анин папа произносил в моменты крайнего раздражения. Но объяснение с родителями она как-нибудь переживет. Наверное, теперь можно рассказать им всю эту историю, они должны понять. И загладит свою вину перед сыном. О, чего только она ему не купит! И снова сводит Колю в кафе и кино, и в цирк, и в развлекательный комплекс… Тем более что сейчас действительно все закончилось.

Она снова потерла виски и посмотрела на календарь. Понедельник, 15 октября.

Работа! Она должна уже час как сидеть в офисе и считать налог на прибыль. Тут Ане стало смешно. Она побывала на краю… краю жизни или… и все могло закончиться совсем по-другому, а оказывается, сегодня уже 15 октября и ей нужно считать и сдавать отчет по налогу на прибыль. Сейчас вся ее бухгалтерская возня показалась ей столь мелкой и совсем ничего не значащей, не более чем возня маленьких детишек в песочнице. Нет, одернула себя Аня строго, возня детишек в песочнице — это и есть самое главное, потому что это продолжение нашей жизни. Но все же позвонить на работу нужно.

— Иринка, я заболела, сегодня точно не смогу прийти, а завтра постараюсь.

— Аня, я тебе уже хотела звонить, мы тебя потеряли. Анечка, ты лечись активней, а то звучишь ты совсем ужасно.

Аня пообещала лечиться всеми доступными средствами, положила трубку и усмехнулась: все самые важные вопросы на сегодня она решила.

Аня с жадностью выпила два стакана воды, заварила кофе, тупо посмотрела в чашку и решительно плеснула в кофе «Бейлиса». После чего села на жесткий кухонный диванчик и оцепенела. Из этого состояния ее вывел резкий звонок в дверь. Аня вздрогнула и опасливо направилась в коридор, зачем-то затаила дыхание и осторожно посмотрела в глазок — на площадке стоял Сергей, розовощекий, бодрый и очень веселый. Аня засуетилась, плотнее запахнула халат, кое-как пригладила волосы, отворила дверь и неопределенно взмахнула рукой. Гость глянул на нее, мгновенно оценил ее состояние и почему-то радостно улыбнулся.

— Ты завтракал? Давай я напою тебя кофе. — От растерянности Аня забыла поздороваться.

— Давай, — весело согласился Сергей.

Пока он пил кофе в уютной кухоньке, внимательно рассматривая веселый желтый плафон на потолке, Аня торопливо умылась, тщательно причесала пушистые волосы, переоделась в шелковые домашние брючки и яркую узкую футболку, брызнула туалетной водой на шею и прошла на кухню.

— Сергей, что с Мишей?

— В реанимации, врачи сказали, что шансов практически нет.

Аня задумчиво покачала головой, поерзала на узеньком диванчике и прямо посмотрела в синие глаза Сергея.

Он был серьезен и немного скован. «Говорить о грустных вещах совсем не хочется, а хочется прижаться к нему и потереться холодным носом о его щеку…»

— Расскажи мне все, что ты знаешь. Пожалуйста… — попросила она Сергея.

Он довольно усмехнулся и выдержал эффектную паузу.

— У меня возникла мысль: не были ли знакомы Красовский и Шестов? Я позвонил Александру Петровичу, оперативники показали фотографию Шестова в офисе, где работал Игорь Николаевич Красовский, и коллеги Красовского подтвердили, что Михаил пару раз приходил к ним в офис, он пытался играть на рынке ценных бумаг, и Красовский помогал ему в этом. Красовский как-то сказал своим сотрудникам, что Шестов — его старый институтский приятель. Они действительно учились в одной группе на инженерно-экономическом факультете Уральского политеха, но после окончания института Красовский пошел служить в армию, а Шестов поступил в аспирантуру. На какое-то время пути их разошлись. Кстати, Красовский служил в Чечне, там он и приобрел пистолет, из которого убил Веронику, а позже был застрелен сам. Уж чего-чего, а оружия в Чечне навалом. Потом пути Красовского и Шестова вновь пересеклись, когда это произошло — точно сказать трудно.

Сегодня утром мы побеседовали с Алиной Станиславовной, и она вынуждена была признать, что знала о приятельских отношениях между мужем и Красовским. Более того, Красовский познакомился с Вероникой Гербер через супругов Шестовых.

Алина рассказала: пару лет назад, весной, Вероника и Алина сидели в открытом кафе и неторопливо пили кофе. К Алине приехал муж, а с ним в машине был Красовский. Шестов представил его как своего институтского приятеля и познакомил с женой и Вероникой. Ловелас Красовский немедленно начал ухаживать за красавицей Гербер и вызвался проводить ее домой. Так началась эта связь.

Шестов знал о связи Красовского с сестрами Гербер и о сумме, вырученной за Лерину квартиру. И со своей молодой аспиранткой Шестов иногда встречался в квартире, которую снимал Красовский.

Потом мы поговорили с Олей, так зовут девушку, возлюбленную Шестова, и она рассказала, что именно Шестов принес в съемную квартиру кое-что из дорогой посуды, в том числе эту красивую тарелочку, такую же, как у тебя. Шестов искренне был влюблен в эту девушку и мечтал создать с ней семью и свить домашнее гнездо. Он лихорадочно искал подходящую квартиру, чтобы поселиться там с Ольгой, а пока пытался создать подобие уюта в их временном пристанище.

— Значит, в смерти Красовского виноват Шестов, — уточнила Аня. — Ему безумно хотелось освободиться от Алины и начать новую жизнь с молоденькой аспиранткой, а для этого нужны были деньги, деньги… Молодая жена вправе рассчитывать на хорошее обеспечение, квартиру и машину, а имущество семьи Шестовых, «попиленное» после развода, уже не будет таким весомым… Тем более что Алина тянула бы с разводом и разделом имущества так долго, насколько это возможно. Уж Алину-то я знаю. Но кто рассказал Шестову о том, что у Красовского есть такие деньги?

— Сам Игорь Николаевич. Об этом нам тоже поведала аспирантка Оля. Как-то, в порыве откровенности, Михаил Шестов сказал своей возлюбленной, что Красовский втянул его в аферу с ценными бумагами, но он это так ему не спустит и заставит Игоря вернуть деньги. Как-то Шестов и Красовский выпивали вместе, и Игорь проболтался, что продал Лерину квартиру. Шестов рассчитывал на эти деньги.

Шестов пришел к Красовскому на съемную квартиру, потребовал деньги, после чего произошла ссора, и Шестов застрелил Игоря из его же пистолета. Вполне возможно, что Шестов не хотел убивать Красовского намеренно, он просто хотел получить свои деньги. Возможно, что выстрел произошел случайно. Если Шестов выкарабкается, что маловероятно, Бобырев выяснит все подробно.

— Да, квартирный вопрос испортил не только москвичей. При нынешних ценах на недвижимость купить приличную квартиру нелегко даже весьма состоятельным людям. Но убивать человека для того, чтобы обеспечить любимую девушку?

— Шестов хотел обеспечить не только любимую девушку, но и себя любимого. Кроме того, именно Шестов видел, что ты выходила на веранду и слышала разговор Вероники, и он сообщил об этом Красовскому. Он же взял номер твоего телефона из мобильного Алины и передал его Красовскому. До определенного момента Шестов и Красовский были сообщниками.

Алина подозревала, что муж мог убить Красовского, но решила «прижать» его и, ловко манипулируя, вернуть в семью, а если вернуть в семью не получится, то оставить все имущество себе. Именно этим объясняется их утренний скандал в воскресенье. Когда вы с Алиной вечером приехали на дачу, ей позвонил Шестов и поинтересовался, где она. Алина ответила: «С Аней на даче».

— Да, я прекрасно помню, как она выходила на веранду и с кем-то разговаривала.

— После чего Шестов рванул на дачу. Видимо, он решил, что его жена все тебе рассказала, и ты являешься опасным свидетелем, и тебя нужно убрать.

— Когда я тебя ждала, то видела, как недалеко проехала машина и где-то остановилась.

— Да, Шестов по доверенности ездил на старой черной «тойоте» Красовского.

— Именно черная иномарка пыталась сбить меня тогда вечером, когда мы шли с Колей от родителей.

— Шестов поставил машину возле соседнего участка. Видел, как приехал я, как ты села в машину, а его жена осталась на даче, и поехал за нами. Дальнейшее ты знаешь.

— Да, но не хочу вспоминать. А какова роль Алины во всей этой истории? Она ни в чем не виновата?

Ане очень хотелось, чтобы подруга была не виновата.

— Формально она ни о чем не знала. Это тот самый случай, когда делать вид, что ты ничего не знаешь и ни о чем не догадываешься, очень выгодно.

Алина делала вид, будто не догадывается, что Красовский — любовник Вероники. Наличие любовника у Вероники развязывало ей руки в отношении мужа подруги — Андрея Гербера.

Вот уж кто действительно ни при чем. Одно время следствие всерьез подозревало его: у Андрея был реальный мотив — избавиться от жены, которая не хочет давать развода, но этого парня, кроме его живописи, не интересует абсолютно ничего. И похоже, он чертовски любил свою жену.

Твоей приятельнице была очень выгодна и смерть Красовского: можно ловко манипулировать мужем, не позволить ему развестись и не делить имущество. Алина Станиславовна сказала, что предложила мужу раздельное проживание: они не оформляют развод официально, просто он уезжает и живет так, как сочтет нужным. При этом, естественно, все имущество: квартира, машина и дача — остается ей. «Деньги у тебя и так есть», — сказала Алина Станиславовна мужу.

Она пояснила, что муж хорошо зарабатывает и у него есть свои накопления. По словам Алины, как только она отказалась официально оформлять развод, Михаил впал в бешенство и разразился тот самый скандал, после которого твоя приятельница напросилась к тебе в гости, а потом повезла к себе на дачу.

— Неужели ты думаешь, что Алина хотела подставить меня? Она всерьез желала моей смерти?

— Это звучит как-то по-детски, — усмехнулся Сергей. — Алина очень умело использовала тебя. Вы слишком давно знакомы, и вам было сложно хитрить друг с другом. Что-то узнала у Алины ты, что-то узнала она у тебя и использовала в своих интересах. Я не думаю, что Шестов хотел убить тебя преднамеренно, скорее, ему нужно было выплеснуть свою дикую ярость на кого-то, у него элементарно случился нервный срыв. Алина совершенно спокойно сообщает ему, что ты поехала с ней на дачу, может быть, намекает, что ты ее утешаешь и поддерживаешь, а Шестов решил, что Алина все тебе рассказала и ты опасный свидетель.

Аня молча покачала головой.

Они допили кофе, и говорить уже было не о чем. Все ясно. Кто убил и почему.

— Еще кофе? — натянуто спросила Аня.

— Нет, спасибо.

Пауза затягивалась. И тут очень вовремя зазвонил телефон. Аня побежала в комнату, сняла трубку домашнего аппарата.

Коля, пришедший из школы к родителям, интересовался, проснулась ли мама и когда они пойдут есть его любимые гамбургеры: Коля был страстным любителем фастфуда. Мама пообещала скоро прийти, положила трубку и оглянулась: Сергей стоял посередине комнаты и смущенно смотрел на нее. В маленькой светлой гостиной он выглядел громоздко и неуклюже в черных джинсах и толстом синем свитере. «Гималайский медведь», — нежно подумала Аня. Она прямо и серьезно посмотрела на него своими яркими серо-зелеными глазами и поняла: он в полной растерянности.

Аня хотела сказать что-то кокетливо-игривое, но махнула рукой, подошла к нему, закинула руки за короткую крепкую шею и прижалась щекой к его плечу. Сергей сильно и неловко стиснул ее.

Когда они одевались в тесной прихожей, задевая друг друга и препираясь, как школьники, Аня фыркала и хихикала, а Сергей довольно бурчал. Выходя из квартиры, они застряли в дверях и совсем по-детски обнялись.

Потом было тягостное объяснение с папой — мама, к счастью, ушла в магазин — и почти что бегство из родительского дома вместе с Колей и его тяжелым портфелем. Вот кто не предъявлял маме никаких требований, не упрекал и не манипулировал, а безоговорочно и беспредельно любил. Они закинули тяжелый портфель домой и отправились в кафе.

Аня почувствовала, что голодна, как дворовый пес, и они с сыном вместо любимой пиццерии решили пойти в узбекскую кухню. Они заказали лагман, плов, шашлык и самсу. Когда официантка принесла заказ, Аня поняла, что они погорячились, и такое количество жирной пищи вдвоем с Колей не осилят.

— Не переживай, мама, что не съедим, то с собой унесем, — утешил ее практичный сын.

И действительно, милая официантка ловко упаковала горячую самсу в специальный пластиковый контейнер.

Когда, объевшиеся и счастливые, они с Колей доползли до дому, то рухнули на диван. Аня достала томик любимой Агаты Кристи, укуталась пуховым одеялом и попыталась хоть как-то вникнуть в текст. Бесполезно. Она не могла запомнить имен героев и уследить за сюжетом. Аня отложила книгу, выключила свет и задремала.

Она проспала всего час, а когда приоткрыла глаза, в комнате и за окном было совсем темно. Из двери Колиной комнаты падал узкий луч света и слышалось бормотание телевизора. Ане не хотелось вставать, и она плотнее укуталась в одеяло, решив насладиться тишиной и покоем. Приятный полумрак действовал расслабляюще, только теперь она поняла, как сильно устала и вымоталась за эти недели, почему-то болело все тело. Аня ощущала себя лошадью, которая пересекла финишную черту и, обессилев, упала. Она чувствовала равнодушие и опустошение, в голове неторопливо плавали обрывки мыслей. Как все закончилось внезапно и странно.

Каждый пытался спасти свой маленький благополучный мирок от разрушения, как Алина, или же обрести новый, счастливый, как Миша Шестов или Игорь Красовский. Проблема заключалась в том, что создание одного счастливого мира неизбежно приводило к крушению чужого. Алине не удалось сохранить свою семью, а Мише не удалось создать новую. Красовский уничтожил не только жизнь семьи Гербер, но и благополучие Валерии. Хорошо хоть, эта дурочка жива осталась.

Да, все мы порой мечтаем о такой каменной стене. Когда ты девочка-девочка и витаешь в розовых облаках. И не нужно принимать сложных решений и уж тем более воплощать их в жизнь. За тебя сделает все прекрасный рыцарь, подхватит тебя на руки, и всю жизнь ты будешь нежиться в этих надежных и крепких объятиях, и эти крепкие руки и надежная широкая спина закроют тебя от всяческих холодных ветров и громовых раскатов. Какая же сладостная сказка, и как не хочется с ней расставаться даже в тридцать семь лет! С такой чудесной и вполне себе понятной женской мечтой. Как не хочется здраво смотреть на жизнь во всех ее проявлениях! Вероника была абсолютной реалисткой, и все же она попалась на крючок Красовского, о Валерии и говорить не приходится.

Аня с трудом сдержала слезы. Да, все закончилось. Закончилось следствие, а с ним закончился роман. «Раньше бы сказали, производственный роман. Или, точнее, следственный роман».

И теперь Сергею нет никакой необходимости звонить ей и встречать после работы, а уж прийти к ней домой — тем более. Поэтому он и не звонит. Она для него уже в прошлом. И эта спонтанная любовь сегодня утром тоже в прошлом. У него своя жизнь, и места в его жизни Ане уже нет. Как он сказал про Андрея? «Этот парень чертовски любил свою жену». Да, Аня так о себе сказать не может. Ее «чертовски» никто не любил. И это обидно. Одним все, а другим? «Окстись, подруга!» — сказала она себе. Не собираешься ли ты завидовать умершей? Я пережила столько всего за эти три недели, я могла несколько раз погибнуть или покалечиться, а все закончилось благополучно. Я жива и здорова, мой сынуля рядом со мной, и все у нас замечательно.

Сейчас я встану, попью чаю с молоком и заставлю Колю сесть за уроки. А сама приведу в порядок гардероб: поглажу юбку и новую блузку, потом вымою голову и сделаю маникюр. Я же главный бухгалтер, черт возьми! Я молодая красивая преуспевающая женщина, и у меня не сделан налог на прибыль.

Все дела на работе были сделаны. Было сделано даже то, что можно было сделать завтра или послезавтра. Можно было уйти домой еще час назад. Днем он заехал домой, насыпал Ваське сухого корма, вычистил лоток и теперь мог сидеть в кабинете допоздна. И все же пора ехать.

Сергей подумал и набрал Бобырева.

— Привет, Саня, удобно?

— Удобно, домой собираюсь.

— Я тоже. Коньяку не хочешь выпить?

— Нет, Серега, сегодня обещал домой прийти пораньше, надо как-то отношения с женой налаживать. Семья, понимаешь, разваливается… Сейчас еще забегу цветы куплю и пирожные…

Сегодня все бумаги по делу Гербер подобрал, вот только недавно закончил. А на очереди еще два дела незакрытых… Сам знаешь, как мы работаем. Цейтнот хронический.

Сергей знал это очень хорошо.

Как у Ани славно дома. Уютно и мило, ее квартира полностью отражает характер хозяйки: все легко, светло, нарядно и ненавязчиво. Какие-то забавные акварельки на стенах, и этот круглый ярко-желтый шар-светильник на кухне — как маленькое солнце. Что она сейчас делает? Взять и позвонить. И напроситься на чай. Это ни к чему не обязывает. Он уже год как разведен и не собирается вновь вступать в эту реку, именуемую браком. Точнее, болото, а не реку. Ему и так хорошо. Есть пара приятельниц и необременительные встречи, и никаких взаимных претензий.

А то, что он сейчас позвонит Анне, не значит ровным счетом ничего: он, как джентльмен, должен поинтересоваться, как чувствует себя женщина после такого стресса, как вчера вечером. Правда, сегодня утром они все это обсудили, а потом… Потом было классно, и… И он хочет, чтобы в этот холодный вечер ему налили чашку ароматного чая в кухоньке с плафоном-солнце. И есть он тоже хочет.

Аня старательно, слишком старательно выглаживала блузку и мысленно выстраивала завтрашний день, а Коля сопел над уроками, когда мелодично зазвонил ее мобильник. «Кому я еще понадобилась?» — Она недовольно отставила утюг.

— Привет!

— Привет… — «Надеюсь, голос у меня звучит не чересчур обрадованно».

— Чем занимаешься? Поужинала?

— А я не только поужинала, я и чаю с тортиком попила…

— А! Утаила от меня тортик, заныкала… — развеселился Сергей.

— Конечно, утаила, тебя до тортика допусти, через десять минут ничего не останется!

«Пригласить? Он явно напрашивается в гости. Или выдержать паузу и не торопиться с приглашением, как уважающей себя даме, избалованной звонками многочисленных поклонников?»

— Через полчаса освобожусь, приеду тортик есть. — Последние слова прозвучали вопросительно.

— А с тебя бутылка шампанского! — скомандовала Аня. — Только обязательно полусладкое, а то сухое я не люблю.

Вот и еще один день позади. И наконец-то закрыто дело Гербер, одной нагрузкой меньше. Сегодня хорошо бы домой пораньше прийти, и спокойно поужинать, и не спеша поговорить с мамой. Виктор Павлов очень любил свой дом, и свою маму, и поздние чаепития на кухне. Раньше они жили втроем, бабушка переехала к ним, когда стала совсем старенькая, но несколько лет назад бабушка умерла, и теперь они вдвоем.

Осталась бабушкина квартира, и Виктор попытался какое-то время там пожить, но одному было тоскливо и голодно. Поэтому иногда Виктор забегал проведать бабушкину квартиру, полить старое алоэ, проветрить и смахнуть пыль, протереть пол.

Конечно, здорово, что у него есть своя квартира, и когда появится избранница, то он приведет ее в этот, теперь уже свой дом. А пока он жил, как и прежде, с мамой, лучшим своим другом. Виктор никому не рассказывал, что с мамой его связывают доверительные и товарищеские отношения, начнут еще подшучивать, парню скоро тридцать, а он все не может от матери сепарироваться. Не может, тяжело ему это. Помимо того, что на маме полностью весь быт, когда ему, оперу, всем этим хозяйством заниматься, но никто не понимает его так, как мама, и никто не дает ему таких здравых житейских советов. А для девушек он слишком занудный и правильный, им с ним неинтересно. А еще невысокий и коренастый. И все же не может же такого быть, чтобы в этом большом мире не нашлась девушка, которая полюбит его? И тогда они смогут создать свой маленький мир.