Спаси нашего сына

Глава 9. Егор

В отделе меня кроет.

Равнодушное лицо дежурного, на котором большими буквами читается «шли бы все на фиг отсюда», Евины слезы, Викина ревность.

Это, пожалуй, добивает больше всего. Женщина, которую, как мне казалось, я знаю довольно неплохо, показывает свое истинное лицо. И оно мне, мать вашу, совсем не нравится.

— Успокойся, — я не даю вовлечь себя в ее истерику, — скоро буду.

Сбрасываю, ощущая неприятную горечь и сильнейшее желание выкурить хотя бы одну, но сдерживаюсь.

Нужно остыть, прежде чем сяду за руль, слишком я взведен сложившейся ситуацией.

Если бы не мое присутствие, фиг бы взяли у Евы заявление. А между тем, ее тетка больна и за три дня с ней может произойти что угодно. Впрочем, я не тешу себя иллюзиями, вряд ли они будут шевелиться ближайшие дни.

— Это не твоя проблема, Баринов, — говорю себе вслух, но натыкаюсь взглядом на спящее лицо Евы на пассажирском сидении. Даже сейчас она выглядит напряженной. Смотрю на совсем юное лицо без капли макияжа.

Ева красива. Не той пошлой стереотипной красотой инста моделей, клонированных близняшек Джигановской жены и иже с нею, нет.

С таких, как Ева, пишут портреты, а не клепают сторис.

Стоп, Баринов, однажды ты уже повелся на эту милую мордашку, а в итоге жизнь прокатила тебя рожей об асфальт. Я напоминаю себе, как мы разошлись с Евой, и злость берет верх над всеми остальными чувствами.

Сажусь на водительское, чересчур громко хлопаю дверью, включаю двигатель. В каждом движении сквозит мое настроение, я двигаюсь резко, почти зло.

Ева испуганно вскидывается, глядя на меня:

— Егор?

— Заявление приняли, держи копию, — протягиваю ей сложенные вдвое лист, — сейчас отвезу тебя домой.

Еду, а сам думаю — а если у тех людей есть ключи от квартиры?

И я сейчас притащу туда беременную девчонку, прямо в лапы этим мошенникам.

Ну не домой же ее к себе тащить, в самом деле? У меня там Вика, у меня налаженная жизнь, в которой нет места Еве. Я и так ей помог, пробью завтра, что там с квартирой — что еще нужно?

Я снова злюсь на себя. Еду, перестраиваясь из ряда в ряд намеренно жестко, и мощный двигатель под капотом моего автомобиля утробно порыкивает, когда я давлю в пол.

Во двор к Еве почти влетаю. Она всю дорогу молчит, точно чует, что в таком состоянии меня лучше не трогать.

Вот и отлично.

— Провожу, — бросаю ей коротко.

Мы поднимаемся вместе по ступеням, под ногами проносится шустро что-то большое, темное, и в первую секунду я думаю, — крысы. Но потом мохнатое создание жалобно мяукает и скрывается в темноте между этажей.

Помогаю открыть дверь Еве, замок по-прежнему поддается с трудом.

— Вызови завтра сантехника, пусть поменяют замок на новый, — говорю ей, стоя в коридоре.

И уйти не могу просто так, и бесит. Ну, что я забыл в этой чужой квартире? Почему не свалил прямо сейчас, когда была возможность? Стою тут, топчусь, с носка на пятку перекатываясь, разглядываю Еву.

А она скидывает с себя бабушкину кофту, распускает тяжелые густые волосы.

Они рассыпаются по плечам, и мне хочется коснуться их, вдохнуть запах шампуня, который я чувствую даже стоя на расстоянии в несколько шагов.

— Да, — говорит она растерянно, и я чувствую, что мыслями Ева далека от меня, — позову.

— Что ты будешь делать завтра?

Вопрос звучит двусмысленно, я всего лишь хочу знать, отправится она искать тетку или нет.

— Пройдусь по соседям, спрошу, кто что слышал. Наверное, надо сейчас идти, по соседним дворам, вдруг она где-то тут? Но я не могу. Просто сил нет сделать хотя бы еще один шажок.

Она и вправду еле стоит, голос уставший и сонный. Опускается тяжело на тумбу шкафа, вытягивает вперед ноги, с которых так и не сняла обувь, и я только сейчас понимаю почему: шнурки, их надо развязать.

Я опускаюсь молча на корточки, беру одну ногу за щиколотку, узкую, изящную, и принимаюсь развязывать шнурки. Туфли никуда не годятся, наверняка, их носила чокнутая тетка, и Ева смотрится в этой обуви совершенно нелепо.

— Ты что делаешь? — сонная оторопь тут же слетает с нее, она пытается выдернуть ногу, но я держу ее крепко.

— У тебя проблемы со зрением? — я скидываю первую туфлю, но вторую ногу Ева прячет, отводя ее в сторону, — ну что за детский сад? Ты устала, я решил тебе помочь. Давай сюда ногу.

— Я и сама могу, — говорит твердо и пытается наклониться, но тут же ойкает, хватаясь за живот.

— Что такое?

Черт, не хватало только еще, чтобы с ребенком что-нибудь случилось. Я смотрю на ее выпирающий живот, и трудно представить, что там внутри — живое существо. Это так странно, космически почти.

— Ему не нравится, когда я так делаю. Наклоняюсь, — поясняет она.

А я с минуту, наверное, вникаю в смысл фразы «ему не нравится». Он же еще мелкий совсем, может, даже хвост не отпал, а уже — не нравится?

Интересно, каково это, ощущать движения ребенка в животе? Я видел только в рекламе, никогда не доводилось касаться… и не хочу.

Зачем? В этом жесте слишком много интимного, так должны делать только любящие друг друга люди, которые хотят и ждут ребенка.

Мой максимум — помочь снять обувь, да и то, теперь кажется, что это был совсем неуместный жест.

Кряхтя, Ева скидывает с себя вторую туфлю, я поднимаюсь и отхожу в сторону.

— Ну, ладно. Я поехал.

Пауза. Если она скажет остаться…

— Хорошо, — кивает Ева, но на меня не смотрит, избегает прямого взгляда.

— Изнутри замок закрывается? — кивает в ответ, — запрись на все засовы. И если что, — я все же не сдерживаюсь, — если что-то случится, сразу звони мне.

Я оставляю визитку с номером на тумбочке возле зеркала и выхожу на площадку. За моей спиной закрывается дверь, я дожидаюсь, когда щелкнут замки, и кубарем скатываюсь с лестницы.