Спасу тебя навсегда

Глава 14: Владимир

Вышел на улицу, Соколова уже след простыл. Вот, сука, какого хрена в больницу припёрся. То то он у меня утром расспрашивал о Насте. Мусолил мой рапорт, который был наполовину только написан. Задавал скользкие вопросы, мол, поверил ли Насте, может ли она что-то не договаривать? А может всё по-другому было? И она вовсе не жертва, а участник преступления.

— Поди продалась на аукционе, а клиент оказался садистом, любителем по-жёстче. Вот и подрихтовал, как следует.

— Ты читал заключение врача, — ткнул в копию Настиной медкарты. — Насилия не было.

— Так может не в этот раз. Она могла остаться работать у Хасана в притоне. Ты знаешь, какие девки в детдоме ушлые. То, что она не девственница в семнадцать о многом говорит, — не унимался этот дебил.

— Закрой свой рот!

— А что ты так за неё заступаешься? Че приглянулась барышня? А невеста?… а Крис?… Ты смотрю у нас прям Дон Жуан. Везде успеваешь…

— Соколов, завидуй молча. Чё Кристинка опять отшила, вот ты и бесишься? — влез в нашу перебранку Рамиль, вальяжно восседая на стуле. Имеет право. Они с Палычем, очень удачно сходили в клуб. Наконец-то в деле Хасана появились некоторые подвижки.

Соколову симпатизирует Кристина. Они даже начинали встречаться, но что-то там произошло, что она сейчас в его сторону даже не смотрит. Никто не знает подробностей, а они молчат, как партизаны. А после моего появления в отделе, Кристина переключилась на меня. Он и так к ней и эдак, никак подступиться не может. Из-за этого ходит злой, как собака. Меня при любой возможности старается задеть, спокойно мимо пройти не может. Я был бы рад, если б она на него переключилась. И он наверняка добрее стал.

— Я всё равно считаю, что эту Настю надо допросить с пристрастием, может от натиска, что-нибудь вспомнит важное. Глядишь, показания поменяются, когда ей влепят штраф за занятие проституцией или организуют пятнадцать суток.

— Какая проституция, ты чё бредишь?

— Так молодёжь, отставить перепалку, — в дверях появился Палыч, как всегда бодр, имея здоровый вид. Иногда удивляюсь, как ему это удаётся. Он может до ночи разбираться с делами или быть на выезде, но с утра свеж, как огурец. — Соколов, давай к соседям Сибирцевой. У нас с Рамилем ордер на обыск её кабинета. Володя, давай заканчивай с рапортом и шуруй в больницу к своей подопечной. Запишите все показания, может она ещё что вспомнила. Любые детали, — подчеркнул, — не только про Хасана, но и детдом. Погнали, — махнул Усманову. — Всем хорошего дня.

С рапортом пришлось повозиться. Освободился ближе к обеду. Заехал в ближайшую пекарню перекусишь, взял Насте несколько булочек и пирожное. Надеюсь, ей понравится… Такой огромный ассортимент, почему-то глаз остановился именно на булочках с повидлом и корзиночке.

Подойдя к палате, услышал знакомые интонации. Бляя… А этот, что здесь делает?… Влетел в палату, сразу посмотрел на Настю. Она сидела с заплаканными и перепуганными глазами. Зажатая, бледная. Рядом лежал Уголовный Кодекс.

Швырнул пакет и вцепился в ворот рубахи, этого самодеятеля. Я первый ударил. Завязалась драка.

Это уже второй случай нашей потасовки. Если о первом начальству не было донесено, то в этот раз думаю Соколов не сдержится.

Вышел на крыльцо, стёр с виска кровь, достал сигарету.

Во мне кипела злость, даже ненависть к Соколову, за то что он полез куда не следует. За то что считает себя самым умным. Решил выслужиться… В капитаны метит. Он сделал только хуже, Настя сейчас совсем закроется. Разузнать что-то новое навряд ли удастся.

От возмущения меня распирает.

Воздух пылает.

Кровь кипит.

Выкурил пол пачки сигарет и вернулся в больницу.

— Остыл? — медсестра кинула на меня взгляд, оторвавшись от разгадывания сканвордов. — А чё разит то, как от табачной фабрики? — сморщила свой острый нос с горбинкой. — Такой душистый и к девушке? — никак не унималась.

— Анастасия у себя? — с трудом удалось проигнорировать её замечания. Я был не в лучшем расположении духа, чтоб отвечать на её колкости, она могла совсем меня выставить и сказать охране не впускать. Сам понимал, что от меня несёт сигаретами, но по другому я бы не успокоился.

— У себя, — отрезала недовольным тоном. Она ещё что-то говорила, но я уже двигался в сторону палаты.

— Насть, привет, — тихо зашёл, прикрывая за собой дверь.

— Владимир? Здравствуйте, — она лежала на кровати, по пояс прикрытая простыней. Поздоровавшись опустила глаза вниз.

— Насть, извени, за то, что здесь произошло. Он не должен был приезжать к тебе. Он тебя напугал? Что он тебе говорил?

— Спрашивал о том дне, — она отвечала не поднимая глаз.

Мне даже стало не хватать его бузумно красивых, голубых глаз. Которые всегда так пристально и с интересом на меня смотрели.

— Мне нужно записать твои показания.

— Я же всё ему рассказала! Давайте лучше эту вашу камеру, я не хочу больше это повторять! — заплакала, сжав кулаками простынь. — Я не признаюсь, в том, чего не совершала, можете не стараться и не быть таким добреньким. И не носите сюда это, — швырнула пакет с выпечкой. — Я терпеть не могу такие.

— Насть, успокойся, пожалуйста, — потянул к ней руки, намереваясь успокоить.

— Не трогайте меня! Не трогайте! Не трогайте, — талдычила, отряхиваясь от меня, будто от стаи тараканов. — Уйдите! Боже… просто уйдите! Я не хочу никого видеть! Я хочу побыть одна… одна!.. Оставьте все меня в покое!

Поправил взъерошенные волосы. Не понимаю, что делать дальше, у неё истерика. Если её оставить, одну, вдруг она что-то с собой сделает. Не могу этого допустить. Я за неё переживаю, сам понимаю, что больше чем должен, волноваться за обычную девушку. Она мне нравилась… Даже больше, чем я думал… Я хотел её защитить, не дать в обиду, но опять лоханулся, позволив этому мерзавцу запугать её, довести до такого состояния.

— Насть, позволь, остаться.

— Нет, уйдите, пожалуйста. Оставьте меня. Я прошу, — посмотрела молящим взглядом.

— Хорошо. Как скажешь, — делаю шаг, потом резко разворачиваюсь к ней, целую в волосы. Она не отпрянула, что было очень приятно. — Вот мой номер телефона, — кладу на тумбочку визитку, — как надумаешь поговорить, позвони с поста. Я буду ждать, Насть.

Развернулся и быстро вышел.