Спец экстра-класса

ЧАСТЬ 3 НАЙТИ И УНИЧТОЖИТЬ

В южных городах курортный сезон заканчивается с последними днями августа. Толпы родителей с детьми, веселые студенческие компании стремятся на вокзалы, чтобы занять свои места в пассажирских вагонах или автобусах дальнего следования. Всем им (детям и студентам) с первого сентября предстоит продолжать грызть гранит науки.

И сразу же жизнь в южных курортных городах замирает. Конечно, не полностью, на пляжах еще принимают последние в этом году морские ванны редкие отдыхающие, а вечерами вовсю гудят в «клабах» местные плейбои со своими герлами, но все же темп жизни значительно замедлен.

Облокотившись на трубчатые перила деревянного пирса, возле которого покачивался белоснежный катер «Буревестник», переводчик алжирского боевика-террориста Абдулла Камаля чеченец Магомед Хусейнов наблюдал за тяжелыми волнами.

Сейчас это уже был не тот исхудалый боевик, заросший длинной бородой, загнанный и до смерти запуганный постоянными преследованиями федеральных спецназовцев. За месяц пребывания на курорте он заметно поправился и посвежел. Вайнах блаженствовал в мирной жизни, где было много доступных женщин и спокойного, не нарушаемого разрывами снарядов сна.

Глядя через перила на изумрудные морские воды, накатывающиеся на поросший морской травой волнолом, Магомед понимал, что вхождение в мирную жизнь для него – лишь короткая передышка, и как напоминание об этом была пятерка арабов, сидящих за столиком открытого кафе. С веселыми возгласами они ели шашлык, не забывая сдабривать еду водкой. Пьянство – смертный грех для правоверных во всем исламском мире, но в Чечне нашли индульгенцию от этого греха: кто-то из умников, внимательно прочитав Коран, пришел к выводу, что Аллах запрещает потреблять напитки из перебродивших плодов винограда. Водка же изначально считалась хлебным вином, а потому к ней легко пристрастились даже самые набожные мусульмане.

Магомед Хусейнов почти с ненавистью посмотрел на веселящихся арабов. В город они могли выходить только в сопровождении переводчика. Внешне боевики ничем не отличались от множества проживающих здесь азербайджанцев, сирийцев и даже палес-тинцев. Но начальник, эмир Бабай, опасался какого-нибудь срыва или нестандартной ситуации, которая сможет раскрыть боевиков и заодно навести на его собственный след, поэтому при арабах всегда находился Магомед.

Практически семь лет Хусейнов вел войну за религиозное государство Ичкерия. Окончив с отличием медресе, он в свое время мечтал о духовном сане, но как-то не сложилось. Когда началась первая чеченская кампания, Магомед записался в ополчение добровольцем, два месяца воевал в развалинах Грозного, потом его перевели в отдельный батальон специального назначения, в который входили снайперши из республик СНГ, погнавшиеся за кровавыми деньгами, и арабские наемники. Одни говорили на русском, другие– на арабском. Бывший командир полеводческой бригады, заменивший майора-танкиста, убитого в последнем бою, плохо знал русский и совсем не знал арабского. Требовался толмач, которым и стал Магомед Хусейнов.

Потом был штаб одного из фронтов, где до конца первой кампании он пробыл старшим переводчиком. После Хасавюртовского мирного соглашения стать муллой снова не получилось – призвали в Департамент государственной безопасности. В ДГБ он подружился со старшим следователем Гасаном Камаевым, с которым они были еще и дальними родственниками. Незадолго до второй чеченской войны Магомеда перевели в аппарат президента Ичкерии. А после начала кровопролитных боев Ушастый направил его в отряд Бабая, где были одни арабские наемники. Эмиру Камалю необходим был переводчик, который знал бы русский язык. До недавнего времени он находился в отряде Абдулла Камаля, пока его не разыскал через своих агентов Гасан Камаев, ставший к тому времени начальником штаба чеченского ОМОНа.

Долго раздумывать Магомед не стал, ему представлялся шанс уйти с этой войны, как боевикам из отряда Бахрама Джамбекова, в начале войны решившим не сражаться с федеральными войсками. Теперь они живут мирной жизнью, многие занимают руководящие посты. Принять предложение Камаева – возможно, это был последний шанс избежать гибели, тюремного заключения, уехать и принять духовное посвящение. В конце концов, по всей России живут мусульмане.

Он исправно выполнял роль разведчика в тылу врага, через тайники оповещая майора Камаева обо всем услышанном. Благодаря ему было уничтожено несколько полевых командиров, в том числе и кровожадный Пастух. Он информировал о маршруте отряда Бабая, и только случайность спасла алжирского наемника и дюжину преданных ему головорезов. Тогда Магомеду не удалось сдаться федеральным войскам и открыть свою истинную роль. Абдулл Камаль постоянно держал его возле себя.

Через две недели они оказались в этом большом курортном городе, поселились по подложным документам в санатории. Весь мир воевал против исламского терроризма и террориста номер один Бека Аравийского, осмелившегося бросить вызов звездно-полосатому флагу. Бабай, как один из приближенных Бека, был в международном розыске, и ему следовало изменить внешность, а на это нужно было время.

Выбрав момент, Магомед позвонил в Грозный, чтобы сообщить своему настоящему начальнику о том, что Бабай жив и готовится продолжить войну. Но незнакомый голос ответил, что Гасан Алиевич Камаев убит…

Мир с его радужными перспективами рухнул в одночасье. Переводчик, уже не помня себя, пробормотал что-то невразумительное об уцелевшем алжирце и повесил трубку.

Теперь, глядя на морскую гладь, Магомед думал о том, как найти выход из этой кровавой ситуации, но в голову ничего не шло.

– Эй, Магомед, иди к нам, а то шашлык остынет, – закричал один из арабов, поднявшись во весь рост и размахивая шампуром с нанизанным мясом, как саблей.

«Чтоб тебя так шайтан жарил», – с ненавистью подумал переводчик, но, ничего не сказав, он широко улыбнулся и не спеша направился к веселой компании.

– Кажется, здесь, – проговорил про себя Виктор, разглядывая карту, выданную ему Христофоровым, с пометкой дома, снятого для него.

Перед воротами была бетонная площадка с пластиковым навесом, поверх которого раскинулись виноградные лозы со зреющими гроздьями крупных темно-фиолетовых ягод.

Дача принадлежала малоизвестному кинорежиссеру, снявшему несколько фильмов и парочку клипов на блатную тематику и потом захиревшему на провинциальной ниве, грубо говоря, сошедшему на нет. За крепкой оградой находился одноэтажный дом, утопающий в зелени запущенного сада, под раскидистой вишней был установлен длинный дощатый стол с массивной скамейкой, наподобие тех, что когда-то заполняли парки культуры и отдыха. В стороне от стола стоял мангал, рядом с ним возвышалась в полный рост некогда белоснежная статуя хозяина дачи, вылепленная из гипса: одна рука упиралась в бок, а в другой была зажата настоящая бутылка водки. Под постаментом скромная надпись: «Толику от друзей». На запястье руки, держащей бутылку, черным маркером была сделана другая надпись: «Друзьям от Толика». Эту неприметную и в то же время весьма комфортабельную дачу для Виктора сняла ФСБ.

– Благодать, – проговорил Виктор, с наслаждением вдыхая аромат созревающих груш и яблок. Ключом, выданным ему еще в Москве, он открыл ворота и, взяв чемодан, через благоухающий сад направился к небольшому одноэтажному строению.

Дом местного мэтра не отличался особой чистотой. Открытая терраса была завалена разным хламом, среди которого можно было разглядеть деревянные пляжные топчаны, неизвестно как попавшие сюда с ближайшего пляжа, полуистлевшие раскладушки, плетеные кресла и тому подобную рухлядь. Что наверняка использовалось, когда эту обитель посещали многочисленные гости.

В двух комнатах царил относительный порядок, хотя полы были давно не крашены, стены, завешанные декорациями фильмов, также давно не знали побелки. Большие двустворчатые окна были изрядно засижены мухами и с трудом пропускали свет сквозь мутные стекла.

Мебель была из далеких пятидесятых, внешне неприглядная, но добротно сделанная из натурального дерева, рассчитанная на долгие годы.

Во второй комнате стояла большая кровать, покрытая новым атласным покрывалом, под которым оказалось белоснежное, свежее постельное белье. В дальнем углу была установлена аппаратура слежения: большой телевизор, экран которого был разделен на шесть квадратов, четыре телевизионные камеры фиксировали внешний периметр ограждения, две другие – фасадную и тыльную часть дома.

Осмотревшись, Виктор оставил чемоданы посреди комнаты и направился в ванную. Контрастный душ быстро вернул ему бодрость. С наслаждением растеревшись махровым полотенцем, он сразу же почувствовал, как мышцы заиграли, перекатываясь упругими буграми. После долгого и утомительного переезда он ощутил себя готовым к новым испытаниям. Облачившись в легкий полотняный костюм, отдаленно напоминающий кимоно спортсменов, Виктор принялся разбирать свои вещи.

Из нескольких привезенных сюда туго набитых чемоданов он сразу же взялся за самый большой, серебристого цвета. Этот полукомод из суперпрочного пластика он не вез через границы двух государств, а час назад получил по квитанции в камере хранения железнодорожного вокзала. Что в нем находилось, Виктор знал наизусть, несколько дней назад вместе с полковником Христофоровым он сам подбирал все необходимые атрибуты для предстоящего мероприятия.

После того как на обоих замках были правильно набраны коды, раздался легкий щелчок, позволяющий безопасно поднять крышку чемодана. Внутри на многослойных контурных панелях был упакован целый арсенал.

В крышке были вмонтированы на специальных полозьях несколько тактических кобур, подсумки, ремни и многослойный кевларовый жилет с вмонтированной внутрь титановой чешуей, делавшей бронежилет прочным и в то же время достаточно компактным. На первой контурной панели «лицом к лицу» лежали два итальянских пятнадцатизарядных пистолета «беретта» и по четыре магазина к каждому. Рядом черный плоский отечественный пистолет «ТТ», любимое оружие киллеров, пять обойм на восемь патронов и длинный цилиндр глушителя.

На второй панели находился автомат «тисе», внешне очень напоминающий обычный «АКСУ», похожий на то оружие, с которым они «брали» инкассаторский броневик, с той лишь разницей, что у этого оружия был ствол толще и калибр 9 мм (как у тяжелого автомата «вал») против стандартных 5,45 мм. Соответственно и магазин не на тридцать патронов, а всего на двадцать. Пяти магазинов было мало для хорошего боя, но вполне достаточно для акции ликвидации.

На последней нише лежало несколько причудливой формы метательных ножей «осетр», наперсток «жало скорпиона» с остро отточенным наконечником, похожим на острие стрелы. Такое оружие можно незаметно носить под одеждой и, надев на любой из пальцев, наносить колющие и секущие удары. Рядом с ножами расположились гранаты: три обычные наступательные «РГ-5», одна зажигательная, начиненная белым фосфором, одна свето-шумовая «заря» (на всякий случай) и дымовая шашка.

Проведя неделю в Подмосковье на одной из закрытых баз ФСБ, Виктор лично опробовал каждый образец оружия, пристрелял, проверил, как легче его извлекать из-под одежды и приводить в боевую готовность. В общем, что называется, «подогнал стволы под себя». Кроме стрелковой подготовки, он еще изучил карту и особенно город, в котором ему придется «работать». Заодно познакомился с материалами, собранными контрразведкой на Бабая и его приближенных. К досье были приложены фотографии, сделанные на компьютере. Теперь Виктор имел представление, как Бабай мог изменить свою внешность. Он знал, что в операции по уничтожению международного террориста задействованы немалые силы. Огромный информационный невод, раскинутый едва ли не на полмира, собирал сведения о потенциальных террористах, тщательно отбирая крупицы об алжирце Абдулле Камале. Все делалось для того, чтобы вывести стрелка на террориста. Роль карающего инструмента отводилась ему, Виктору Савченко, хотя бывший разведчик прекрасно понимал: несмотря на то что ему в этом «концерте» отводилась роль первой скрипки (он как нельзя лучше подходил для этой роли, человек, не числившийся среди живых), вряд ли он был единственным исполнителем. В операциях такого масштаба наверняка существует страховочный вариант, и скорее всего не один.

Разложив все содержимое спецчемодана, Савченко стал подгонять под себя амуницию, заряжать оружие, оснащать гранаты запалами. Пройдя чеченскую войну, плен и вырвавшись из него, он на собственном опыте знал – убивает не оружие, а человек. Оружие же тогда чего-то стоит, когда готово к бою.

Горная дорога, петлявшая среди скал, неуклонно спускалась вниз. Подобно ручью, внизу она вливалась в бесконечное море песка пустыни Регистан, где вовсю хозяйничал знойный ветер.

Автомобильная колонна состояла из двух десятков малолитражных грузовиков «Тойота» и трехосных «ЗИЛов», забитых беженцами, покидающими родную землю в поисках лучшей жизни подальше от новой войны.

Все машины были довольно древние, борта многих вместо краски были оклеены когда-то яркими, а теперь поблекшими от времени и выгоревшими под безжалостным солнцем рекламными плакатами «Кока-кола», «Кэмел» и тому подобными.

Люди, сидящие на узлах своего нехитрого скарба, изнывали под лучами немилосердного светила, в душе моля Аллаха помочь им быстрее добраться до пропускного пункта на границе с Пакистаном, где можно будет отдохнуть и вдоволь напиться прохладной воды.

Съехав с гор, колонна вытянулась в длинную причудливую цепь. Скорость движения заметно упала, более мощные машины вырывались вперед, старые, с изношенными двигателями плелись в хвосте, заметно увеличивая расстояние между машинами.

За два с половиной часа караван прошел всего полсотни миль, безжалостный солнечный диск, как приклеенный, завис в центре небосвода. Раскаленный воздух колебался прямо на глазах, как тяжелая маслянистая жидкость.

Три американских вертолета выплыли из-за бархана, как три винтокрылых чудовища. Впереди двигался военно-транспортный вертолет «Ирокез», за ним шла пара плоско-фюзеляжных ударно-боевых геликоптеров «Си Кобра», на решетчатых подвесках висели контейнеры с десятками осколочно-фугасных неуправляемых ракет.

Автомобильная колонна, едва заметив появление вертолетов, сразу же замерла. Пассажиры стали выбираться из кузовов и выстраиваться возле них с высоко поднятыми руками. Жители страны, не один год находящейся в состоянии войны, были приучены к повиновению силе.

Развернувшись правым боком, «Ирокез» приземлился в полусотне метров от головной машины. Стремительные удары винтов подняли облако песчаной пыли, из раскрытой двери выпрыгнуло около дюжины американских рейнджеров в песчаном камуфляже, поверх которого были надеты кевларовые бронежилеты, тактические разгрузники и подсумки, набитые боеприпасами и всякой необходимой джи-ай мелочов-кой. Лица многих были закрыты шарфами, а глаза прикрывали плотные очки с большими выпуклыми стеклами, делая рейнджеров похожими на фантастических стрекоз.

Большинство военных были вооружены «коль-командо», укороченным вариантом общевойсковой штурмовой винтовки «М-16». У многих под цевьем автоматов были прикреплены мортиры подствольных гранатометов. Бойцы, поскрипывая толстыми подошвами своих джангл-бутс, выстроились четким полумесяцем, за их спинами двое стрелков-пулеметчиков, сидя в десантном отсеке, наводили на людей шестиствольные пулеметы «миниган». Со скорострельностью шесть тысяч выстрелов в минуту, они гарантированно могли обрушить на цель настоящий свинцовый вихрь. Кроме того, на колонну были наведены скорострельные пушки и ракеты зависших в небе двух остромордых «Си Кобр». Даже если бы это была военная колонна, а не мирные беженцы, у них не было бы ни единого .шанса. Даже в случае поражения вертолетов укрыться от смертельного огня было невозможно. Высоко в небе барражировали стратегические бомбардировщики «Б-52», которые мгновенно накрыли бы территорию сопротивления бомбовым ковром. Но сейчас сопротивляться никто не собирался.

Старший патрульной группы, угловатый огненно-рыжий лейтенант, потомок ирландских повстанцев, отойдя на приличное расстояние от песчаного вихря, стянул с лица желто-коричневый шарф и, повернувшись к чернокожему верзиле, коротко бросил:

– Капрал, штык.

Чернокожий гигант оскалился и, вытащив из ножен длинный штурмовой штык, одним щелчком примкнул его к стволу своего карабина.

– Вперед! – Лейтенант взмахнул рукой и двинулся к ближайшей машине, подчиненные последовали за ним.

Медленно переходя от одного грузовика к другому, рейнджеры тщательно осматривали нехитрый скарб беженцев, протыкая штыками узлы с тряпьем в поисках оружия. Мужчин осматривали не менее тщательно. Религиозные талибы носили бороды, и сейчас, скрываясь от наступающих сил Северного альянса, они брились, поэтому разведчики обращали внимание на нижнюю часть лица. У вызывающих подозрение джи-ай сдирали одежду, проверяя плечи на наличие синяков от отдачи оружия.

Боевиков выявили четверых: двух зрелых мужчин и двух юношей с темными фанатичными глазами. Их тут же вытащили из общей массы и, завернув руки за спину, затянули на запястьях петли пластиковых наручников.

Обойдя колонну, лейтенант остановился около трех мужчин, державшихся отдельно от основной массы беженцев. Каждому из них было далеко за сорок, их лица украшали густые черные с проседью усы и никакого намека на бороду. В документы старший патруля даже не заглядывал, в арабской письменной вязи он ни черта не понимал, но эти трое ему почему-то не понравились.

– Капрал. —Лейтенант кивком головы указал на троицу.

Чернокожий гигант и с ним двое рейнджеров приблизились к афганцам и бесцеремонно содрали с них одежду. На оголившихся мускулистых темно-коричневых торсах ничего подозрительного не было. На плечах отсутствовали синяки, а на указательных пальцах не было мозольных наростов, появляющихся в результате постоянного воздействия спусковых крючков.

– Все чисто, сэр, – немного раздосадованно проговорил капрал-негр.

– Уходим, – скрывая раздражение, сказал лейтенант.

Кивнув на задержанных, он направился к «Ирокезу». Через минуту три вертолета растворились в горячем мареве пустынного воздуха.

Еще через полчаса автомобильная колонна снова двинулась в направлении пакистанской границы.

Сломанная ключица все еще болела, но уже не так остро, как в первые дни. Впрочем, боль тогда была второстепенна по сравнению с мыслью, что его отправят в колонию, а там ждет позорная смерть. Даже сейчас, вспоминая недавнее время, Уж поеживался, как от холода.

Нет, все-таки не зря его прозвали Ужом, это ведь такой же змей, как и другие пресмыкающиеся. А змей у всех народов – это симбиоз хитрости и коварства, то есть мудрости. Ведь только он смог добиться того, чтобы в пресс-хату ему прислал Шах маляву, собственноручно написанную. Теперь он у Ужа в кулаке, если что с ним – клочок бумаги с каракулями в момент окажется перед Голгофой.

Боится Шах за свою шкуру, поэтому и выдернул его из тюрьмы и снабдил всем необходимым: документами, деньгами и даже медицинским обслуживанием. Только об одном просил – не «быковать», а что он, в темечко контуженный? Если кто из братвы его узнает, вмиг на «перо» посадят.

Одно было Ужу неясно: для чего отослали его аж в Черноморск. С глаз долой, из сердца вон? Или, может, на эту «жемчужину у моря» у Шаха свои виды и он, Уж, будет тут его представителем?

«Неплохо бы», – усмехнулся беглый уголовник, все еще не определившийся в своих планах. Зайдя в летний ресторан под ковбойским названием «Вестерн», он сел за свободный столик, бережно поглаживая здоровой рукой раненую руку на перевязи.

– Значит, так, триста граммов беленькой и чего-то заштефкать, – сказал Уж подбежавшему официанту.

За соседним столиком громко разговаривала группа темнокожих мужчин, то ли азербайджанцев, то ли арабов. Компания дружно ела шашлыки, запивая их водкой. Уж недовольно поморщился, не любил он всех этих нацменов. «Урюки, сидели бы у себя в Чур-кистане, так нет, лезут портить жизнь белым людям», – размышлял он про себя, нащупывая под полой пиджака рогообразную рукоятку семизарядного «нагана», который на днях купил на местной барахолке у какого-то забулдыги. Уголовник ощутил нестерпимое желание взвести курок и, подойдя к столу темнокожих, разрядить револьвер в веселящихся нацменов.

Как будто почувствовав враждебную энергетику, один из темнокожих повернул голову в его сторону и внимательно посмотрел ему в глаза.

Уж почувствовал, как ледяной ком, возникший в груди, скатился к низу живота. Отмороженный «шерстяной» уголовник, за бессмысленные зверства над себе подобными отчисленный уголовной братвой в касту отверженных и обреченных, неожиданно ощутил животный страх. В глазах незнакомца он увидел оскал СМЕРТИ. Расплатившись, быстро покинул ресторан.

Полковник Клинаев несколько секунд внимательно смотрел на сидящего напротив старшего оперуполномоченного Христофорова.

– Едете, значит, Владимир Николаевич?

– Так точно, еду. Все люди на исходных позициях, следующий на очереди я, – ответил опер.

– Так сказать, для осуществления местного руководства, – съязвил начальник отделения.

– Именно так.

– Все-таки не могу понять: для чего вам нужен этот мальчишка? Неужели вы думаете, что он сам уничтожит Бабая? – Это было в духе Клинаева: сперва дать ход операции, раскрутить ее, а в тот момент, когда она выходит на финишную прямую, задать свой коронный вопрос: «А надо ли это?»

– Изначально было решено, что задача Стрелка не искать Абдулла Камаля, а показать себя. Экспертам удалось установить, что звонок в Грозный был сделан из Черноморска, конкретно из курортного района Ольвия. Там полно санаториев, пансионатов, а теперь баров, ресторанов, ночных клубов. Возможно, там боевики отдыхают после ратных трудов. Бабай наверняка уже сделал себе пластику, и скорее всего Виктор не сможет его опознать. Но вот тот его обязательно вспомнит, виделись-то они неоднократно в бункере Ушастого, и обязательно захочет узнать, что же тогда случилось в Москве.

– Вы будете Стрелка прикрывать?

– Да, но чтобы не спугнуть и не привлечь внимания местных правоохранительных органов, будем отслеживать на расстоянии. С таким расчетом, чтобы можно было при необходимости вмешаться, – спокойно ответил Владимир. Видя недоумение в глазах начальника, пояснил: – Виктор отлично подготовлен и сможет за себя постоять. Говоря военным языком, он должен сковать основные силы противника, а мы ударим с тыла,чтобы наверняка.

– Ну что ж, от первоначального плана вы не отошли ни на йоту, – медленно отметил Клинаев, как будто цедя каждое слово сквозь сито зубов. – Из этого можно сделать вывод, что план был подготовлен и отработан с учетом современных реалий. Для проведения операции вы обеспечены всем необходимым, а потому мы вправе требовать только положительный результат.

– Мы сделаем все воз… – попытался заверить начальника Христофоров, но тот бесцеремонно перебил его:

– Только положительный результат. Вы, Владимир Николаевич, опытный оперативник, и не мне вам объяснять, какие средства и силы затрачены на подготовку операции, план разработан детально и имеет три уровня страховки. Вы просто не имеете права на провал. Если это вам понятно, идите и действуйте.

«Естественно, командовать – не мешки ворочать», – с раздражением размышлял Христофоров, шагая по коридору управления.

Через десять минут служебная «Волга» везла старшего оперуполномоченного в аэропорт. Еще через два часа полковник вышел из дверей аэровокзала Черноморска, щурясь от все еще жаркого южного солнца.

Будильник, сволочь, трезвонил, как сирена воздушной тревоги. Дядя Федор протянул руку и хлопнул ладонью по кнопке звонка. В одно мгновение воцарилась тишина. Но сон уже прошел. Дядя Федор лежал на диване и, заложив руки за голову, смотрел на потолок, где поблескивала отточенными гранями хрустальных висюлек помпезная люстра с позолотой.

Профессиональный наемник, провоевавший почти десять лет, Николай Федоров не представлял себе другой жизни, кроме войны. И неожиданно узнал, что есть другая жизнь. Сперва ему эту жизнь продемонстрировал Кирилл Лялькин по приказу теперь уже их начальника полковника Христофорова. Потом он закадрил блондинку-проводницу, которая призналась после их первой быстротечной связи на узкой полке-кровати в купе проводников, что соскучилась по настоящему мужику. Да уж действительно, кто более настоящий, чем матерый пес войны…

Николай рывком поднял свое тело с большущей, как вертолетная площадка, кровати. Раскинув в стороны руки, он потянулся с хрустом и взглянул на свое обнаженное тело в большое зеркало. Без грамма лишнего жира, одни мышцы, татуировка и несколько шрамов от ранений. В общем, тело настоящего мужчины, а квартира новой подруги была неплохим поводом для возвращения к мирной обывательской жизни.

Набросив на себя махровый халат, Николай прошел на кухню. Здесь его ожидал заботливо приготовленный завтрак с пояснительной запиской, заканчивающейся «тысячей поцелуев», которую женщина оставила перед уходом.

Есть совершенно не хотелось. Николай открыл холодильник, где охлаждалась пластмассовая канистра с домашним вином. Наполнив рубиновым напитком фужер, который тут же,покрылся испариной, он приготовился отведать благоухающий, слегка терпкий напиток, но не удалось. Совершенно некстати зазвонил мобильный телефон, который до этого дня не подавал никаких признаков жизни.

Опрометью бросившись в комнату, Федоров взял с тумбочки трубку, включил и поднес к уху:

– Слушаю.

– Дядя Федор? – спросил невидимый собеседник.

–Да.

– Прочел заметку про вашего мальчика, – произнес неизвестный и сразу же отключился.

– Понял, – буркнул Дядя Федор. Фраза из детского мультфильма означала нулевую готовность. Вызов мог последовать в любую секунду.

Еще минуту назад он мечтал о спокойной жизни с роскошной женщиной. Теперь он об этом даже не вспомнил. Вернувшись на кухню, он спокойно вылил вино в раковину, помыл фужер и вернул его на место. На войне, даже невидимой, лучше быть трезвым, больше шансов уцелеть.

Документы троих немолодых афганцев не вызвали никаких подозрений у пакистанских пограничников. После беглого осмотра их багажа беженцев пропустили на территорию Пакистана.

Когда они пересекли границу, трое мужчин покинули колонну беженцев и своим ходом направились дальше. Через четверо суток допотопный автобус, обвешанный, как гигантский мул, узлами, чемоданами, клетками с мелкой живностью, доставил пассажиров в

Карачи. Здесь, троицу встречали. На лунообразном лице немолодого темнокожего араба в длинных белых одеждах сияла ослепительная улыбка, а на мощном крючковатом носу громоздились очки с толстыми стеклами в золотой оправе. За пожилым мужчиной

стоял юноша-слуга, одетый более скромно – в черный европейский костюм, в котором он немилосердно потел. '

Увидев приезжих, старик раскинул свои объятия и направился к ним.

– Салам аллейкум. – Он по очереди расцеловал афганцев, обнимая их за плечи. Потом, указав на длинный, ослепительно белый лимузин, весело сказал: – Прошу в мою колесницу.

Молодой слуга поспешно распахнул дверцу суперкомфортабельного автомобиля, «беженцы», явно не ожидавшие такого приема, неуверенно стали забираться в салон. Старик последним влез в автомобиль, поместив свое тучное тело в широкое кожаное кресло.

Юноша, мягко захлопнув дверцу, поспешно обошел лимузин и сел за руль. Дорогой, широкий, как автобус, «Роллс-Ройс» плавно тронулся с места и, стремительно увеличивая скорость, помчался по пыльным улицам города.

Через час лимузин выехал за пределы тесных грязных улиц городских кварталов и плавно скатился к побережью океана, где тихо и приятно шелестели длинными листьями гигантские пальмы. Здесь не ютились среди помоек и свалок бедняцкие трущобы, здесь комфортно, с размахом расположились виллы богачей.

Лимузин остановился перед массивными чугунными воротами, которые при помощи бесшумных электромоторов стали медленно раскрываться. Бесконечно длинная машина въехала на территорию усадьбы. Проехав через длинный парк, остановилась перед особняком фантастической формы.

Двое молодых слуг, стоящие у парадного входа в здание, бросились к «Роллс-Ройсу», один распахнул дверцу и согнулся в полупоклоне, другой помог грузному хозяину выбраться из салона. Вслед за стариком из машины вылезли и афганцы. Мужчины ошалело пялились по сторонам – такой роскоши им еще видеть не приходилось.

– Вас поселят в восточном крыле. – Старик кивком головы указал на дальний край причудливого особняка. – Мои слуги в полном вашем распоряжении, ешьте, отдыхайте. Я пришлю вам танцовщиц и массажисток, наслаждайтесь жизнью. Вы должны выглядеть как счастливые богачи, а не злобные дехкане, бедность всегда подозрительна.

Целую неделю троица афганцев наслаждалась роскошью, их кормили самыми изысканными блюдами, их развлекала дюжина великолепных женщин, с радостью выполнявших любое пожелание.

На восьмой день в восточном крыле появился хозяин виллы. Старик уже не улыбался. Теперь он был по-деловому скуп в словах.

– Вот ваши новые документы. – На стол легли три пакистанских паспорта. – Сегодня ночью вы летите в Арабские Эмираты. Самолет частный, пилоты предупреждены, поэтому в полете у вас будет возможность вспомнить о своей прежней специальности. В Дубае вас встретит наш человек и расскажет, что делать дальше. Помните, что мы все делаем во имя Аллаха всемогущего, ради его власти над нашей грешной землей. Аллах акбар, – напоследок произнес старик и, развернувшись, зашагал к выходу.

– Аллах акбар, —хором ответили афганцы. Одна из сказок Шехерезады закончилась, они вернулись в страшную явь.

Утром следующего дня в аэропорту Дубай их встретил невысокий худощавый мужчина, одетый на европейский манер. У него не было шикарного лимузина, а всего лишь небольшой микроавтобус «Сузуки». Посадив гостей в тесный салон японского малыша, он отвез их в неприметный отель за городом. Номер, снятый на троих, был небольшим, вмещал в себя три кровати, туалет, душ и даже небольшую кухню.

– Еду найдете в холодильнике на кухне, – забирая пакистанские паспорта, произнес встречающий. Спрятав документы в нагрудный карман пиджака, он тут же извлек три других с золотым гербом Кувейта и пластиковый квадрат дискеты. – Выучите свои новые имена, – паспорта упали на стол перед афганцами, – а это, —дискета, как фанера на ветру, заколебалась в сжимающих ее пальцах, – полетная карта с финальной точкой. Изучите ее подробно. – Араб сунул дискету в стоящий у окна включенный компьютер. – Завтра утром вы летите в Москву, а оттуда в Черноморск. Так что времени на изучение маршрута немного, постарайтесь успеть.

Больше не говоря ни слова, он вышел из номера, всем своим видом показывая, что смертники его волнуют не больше, чем любой другой предмет одноразового пользования.

Мужчина с перевязанной рукой вернулся в свой гостиничный номер. Уже в холле он услышал трель мобильного телефона. Вытащив трубку, он приложил ее к уху. На другом конце ответили сразу.

– Уж, это я, – раздался в динамике хриплый голос Хлюста.

– Слушаю. Какие-то проблемы? – поинтересовался Уж. Его изощренный мозг затравленного и обреченного беглеца заработал со скоростью компьютера, пытаясь просчитать возможные для него неприятности.

– Проблем нет, – последовал ответ. Короткая пауза, потом далекий собеседник добавил: – Дело есть, не особо сложное, но необходимое. В Черноморск приедет наш человечек. Ты его встреть, приюти, типа там обогрей. В общем, ты уже в городе как абориген, возьми над пацаном шефство. Он ненадолго, решит там одну тему и отвалит. А до той поры ты за него отвечаешь.

Последняя фраза прозвучала угрожающе. Уж сообразил: возможно, он и держит за горло Шаха и его первого помощника Хлюста, но даром его содержать никто не собирается. Каждую вложенную копейку заставят отработать. Он уже не свободный охотник, а всего лишь охотничий пес при хозяине.

– Я все понял, – буркнул Уж.

– Отлично, запоминай номер поезда и вагона. – Хлюст быстро продиктовал цифры и, не прощаясь, отключился.

– Козлы, – зло выругался Уж. Несколько секунд он бессмысленно пялился в окно, потом снова схватился за мобильник…

Через полчаса в номере появилась юная расфуфыренная особа с длинными, крашенными в ярко-каштановый цвет волосами. Девица уже не первый раз была в этом номере и знала все пожелания клиента. Профессионально оглядевшись, она с удовольствием отметила сервировочный столик, заставленный различными алкогольными напитками и дорогими деликатесами. Подобный натюрморт обещал развлечение на всю ночь, а не совокупление по-быстрому.

Вытащив изо рта жевательную резинку, девица свернула ее шариком и, прилепив к краю сервировочного столика, повернулась к Ужу. Ее правая рука легко скользнула к брюкам, тонкие пальцы нащупали замок «молнии» и быстро потянули вниз. Путана опустилась на колени, чтобы губами начать первую часть сексуального шоу…

Санаторий «Пушкинский» был старейшим оздоровительным заведением в городе. Совсем недавно он был весьма популярен в бывшем Советском Союзе, каждый год тысячи язвенников и гастритников приезжали сюда поправить здоровье.

Те времена канули в Лету, теперь санаторий выживал больше за счет отделения пластической хирургии. За пять лет существования этого отделения десятки жен нуворишей осуществили коррекцию фигуры: вставили силиконовые протезы в груди, подтянули морщины на лице, откачали не одну сотню килограммов подкожного жира. Об этом отделении знали многие, его телефоны были во всех крупнейших справочниках и рекламных буклетах.

Но о боксе номер X знали единицы. С создания этого бокса и началось возрождение старейшего в городе санатория.

Сразу после подписания Хасавюртовского договора, когда Чечня обрела видимость независимости, ни Бабай, ни Пастух не поверили в то, что это долго продлится. Слишком мала была республика и слишком неудобно расположена, чтобы не зависеть ни от кого. Рано или поздно полевые командиры станут неугодны: ни одному государству не нужны внутри бандиты и террористы. Поэтому лучший способ исчезнуть – изменить внешность. И сделать это надо скрытно. В пределах России или Кавказа это невозможно, существовала большая вероятность разоблачения.

Выход появился случайно, когда Пастух тайно выезжал в Турцию для встречи с эмиссаром зарубежных мусульманских радикальных организаций. Там Шамиль встретил профессора, который искал инвесторов для создания клиники пластической хирургии. Это был шанс, который двое террористов не упустили, заплатив настоящими долларами, а не их ксерокопией, как они это обычно делали.

Пастуху пластическая операция уже не требовалась, а Бабай вновь этот шанс не упустил.

После того как были сняты бинты, солнечный свет ударил по глазам даже через зажмуренные веки.

– Потерпите немного. – Магомед Хусейнов перевел слова хирурга, делавшего пластическую операцию.

Прошло несколько минут, прежде чем Абдулл Камаль смог наконец открыть глаза. Он сидел в той же белоснежной палате, куда его определили перед операцией две недели назад.

– Ну? – спросил немолодой большелобый профессор медицины с длинными седыми неухоженными волосами, обращаясь к стоящему рядом переводчику.

Магомед ошарашенно развел руками. Перед ним сидел абсолютно незнакомый человек. Тот же рост, то же телосложение, тот же цвет волос. На этом сходство заканчивалось. Пухлые чувственные губы превратились в две узкие полоски, мощный орлиный нос стал небольшой картошкой, глаза приобрели монголоидный разрез. На крутом подбородке появилась треугольная ямочка, что сделало округлое лицо алжирца продолговатым.

Профессор подал Бабаю зеркало, тот несколько минут разглядывал себя, потом провел рукой по коротко стриженным волосам.

– Несколько недель потребуется на заживление шрамов, – сказал хирург. – Ну, еще можно подкрасить волосы в золотистый цвет с медными кончиками, чтобы соответствовать фотографии на паспорте.

– О'кей, – по-английски произнес Абдулл, довольный проделанной с ним работой.

– Вот только… – Профессор замялся. Стоящий рядом Магомед перевел незаконченную фразу и смотрел на медика в ожидании продолжения.

– Что такое? – первым не выдержал Бабай.

– Понимаете… э-э, —хирург стал подбирать нужные слова, – перед операцией необходимо было взять у вас анализ крови, кожного и волосяного покрова. В общем-то, все было нормально, но в крови были обнаружены некоторые изменения. В свободное время я сделал более подробный, развернутый анализ, потом пришлось сделать томографию мозга…

– Что, что? – закричал Бабай, выслушав перевод Магомеда. В его глазах появился животный страх.

– У вас неоперабельная опухоль мозга в последней стадии, – собравшись с духом, обреченно закончил медик.

Алжирец схватился двумя руками за голову и бессильно уронил ее на грудь. Бесстрашный воин, не раз смотревший смерти в глаза, спасовал перед страхом долгой, мучительной смерти. Он был легендой для друзей и врагов, одни им восхищались, другие ненавидели. И вот он, воин ислама, побежден не пулей вражеского снайпера, не снарядом, не миной. Верх над ним одержала невидимая, коварная болезнь, подосланная костлявой старухой, и теперь он, Бабай, должен уходить из жизни.

– Как долго я еще проживу? – подняв голову, спросил Абдулл.

– Я консультировался с нашим ведущим специалистом по онкозаболеваниям, – заговорил хирург уже более уверенно. – По его мнению, в течение месяца вы будете чувствовать себя как обычно, потом начнутся приступы головной боли, которые постепенно будут усиливаться. В конце концов наступят слепота, глухота и полный паралич. Затем смерть по истечении полугода.

– Полгода. – Бабай зло глянул на врача, тот от испуга попятился. – Через полгода я умру в полной недвижимости, бесчувственным, как овощ. Нет, не дождутся от меня позорной смерти!

Он резко встал и быстро прошел к выходу. Стоявший возле двери Магомед посторонился, пропуская эмира, и последовал за ним.

Услышанное ошеломило Хусейнова не меньше, чем самого Абдулла Камаля. Чеченец был достаточно опытным человеком, чтобы осознать – произошел перелом. Бабай узнал о том, что обречен, и о лимите отведенного ему времени. А это значило только одно: убийца не захочет тихо уйти, он уйдет, громко хлопнув дверью.

Магомед почувствовал, как его руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Но сделать он ничего не успел. Из корпуса, где жил Бабай с группой боевиков, вышли трое арабов. Они уважительно склонились перед эмиром, но тот прошел мимо, будто вообще никого не видел.

Поезд Москва—Черноморск медленно подплыл к железнодорожной платформе. Плоскоглазый электровоз дотянул состав до тупика и замер. Из вагонов высыпала жиденькая толпа пассажиров. Молодой человек в темном недорогом костюме и с небольшой спортивной сумкой на плече, выйдя из вагона последним, остановился и, сложив на груди руки, замер в ожидании. На высокомерном лице читалось раздражение.

Долго ему ждать не пришлось. По перрону мимо старушек с объявлениями о сдаче квартир и комнат, как мимо бестелесных теней, ураганом промчался Уж. Неряшливо одетый, с растрепанными волосами, помятым лицом и красными, как у кролика, глазами, он несся, держа перед собой загипсованную руку, как средневековый таран.

– Уж, да ты в натуре гонишь, – недобро оскалился молодой человек, коротко стриженный блондин с маленькими злыми глазами. Высокомерие сошло с его лица, а злоба сделала его похожим на ощетинившегося волка. Несмотря на значительную разницу в возрасте, оба уголовника были хорошо знакомы. Пять лет чалились в одной зоне за Полярным кругом.

– А что, мне надо было здесь с утра отсвечивать с табличкой «Сдаю квартиру»? – беззлобно парировал Уж, дыхнув на приезжего перегаром. – Не хватало, чтобы менты приняли меня за щипача.

– Щипач со сломанной клешней – это что-то новое в тактике карманников, – усмехнулся гость. – Заливать зенки меньше надо, тогда везде будешь успевать.

– Молод ты еще меня учить. Понял, пацан? – в свою очередь окрысился Уж, от нервного возбуждения у него задергался левый глаз.

«Командировочный» счел за лучшее уладить возникший конфликт миром.

Группа «Вымпела» поселилась в дачном поселке за городом на берегу лимана. Небольшой двухэтажный дом из силикатного кирпича, надежно укрытый за густой изгородью из дикого винограда. Здесь было тихо и спокойно.

Выставив дневального, который охранял доставленный сюда арсенал, а заодно следил за порядком в доме, остальные нашли себе более приятные занятия. Купались, загорали, ловили рыбу, которую потом вместе чистили, жарили, варили уху.

В отличие от бойцов «Вымпела» полковник Христофоров не предавался праздному отдыху, он целыми днями сидел на связи, используя спутниковый телефон и компьютерную сеть. Для ликвидации международного террориста были задействованы серьезные силы, потрачены огромные средства и поставлены на кон судьбы десятка высокопоставленных начальников контрразведки.

Конечно, весьма затрудняло работу то, что приходилось действовать на чужой территории. Как бы то ни было, но «жребий брошен», и главный ответчик он, Владимир Христофоров, разработчик и руководитель операции. Поэтому полковник не мог позволить себе расслабиться.

Вечером загоревшие, как негры, бойцы собрались на террасе с видом на зеркало лимана. Снайпер Сергунек, дневальный сегодня, нажарил пойманных Маклаховым пеленгасов и подал их к столу.

Небольшие золотистые рыбины с поджаристой корочкой лежали аппетитной горкой. Рядом в глиняной миске радовали глаз влажные малосольные огурцы, с которыми соседствовали свежие помидоры, болгарский перец и грубо нарезанный серый хлеб.

– Эх, к такому столу да пятьдесят граммов для расслабухи, – потирая ладони, возбужденно воскликнул лейтенант Фамов.

– Не расслабляйся, Фантомас, – усмехнулся Игорь Маклахов. – Знаешь, что бывает с теми, кто расслабляется?

– Знаю, – кивнул Фамов, прекрасно понимая, что с командиром группы не получится панибратского разговора и обычного общения вне боевой обстановки. И причина тому – угрюмый полковник из оперативного отдела, к которому группа была прикреплена.

– Юрик, может, тебя устроит бутылочка «Мартовского»? – спросил появившийся на террасе лейтенант Шинин, держа перед собой поднос с полудюжиной запотевших бутылок темного пива.

– Ну, Шнифт, ну, человек! – прозвучал радостный вопль всей группы.

– А как?.. – Капитан Маклахов глазами показал на второй этаж, где трудился полковник Христофоров.

– Инициатива руководства, – ответил Сергей Шинин, расставляя бутылки на столе.

– Не может быть, – удивленно двинул плечами Игорь.

– Может быть, может, капитан. – Владимир спустился к накрытому столу, как и все, одетый в длинные просторные шорты и легкую цветную рубашку-«гавайку». Руководителя отличал от бронзовокожих подчиненных белый цвет кожи, верный признак кабинетного работника.

Бойцы расселись за столом и стали разливать темно-коричневый, с белой шапкой пены, напиток по высоким стаканам.

– А за что нам такие льготы, Владимир Николаевич? – поинтересовался Игорь, накрепко запомнив из московских инструктажей, что на время командировок воинские звания забываются.

– Сегодня последний день вашей праздной жизни, – пригубливая холодное пиво, ответил Христофоров. – С завтрашнего дня занимаетесь физподготов-кой: бег, общесиловые упражнения, отработка приемов рукопашного боя.

– А как насчет стрелковой подготовки? – набивая рот жареной рыбой и овощами, спросил снайпер Лис.

– Обойдетесь без стрельбы, —отрезал полковник, отделяя мясо пеленгаса от позвоночника.

– Не понимаю, – неожиданно заговорил Сергей Шинин. Со своим пивом лейтенант уже расправился, аппетита у него не было, хотелось общения. – Почему мы, полдюжины профессионалов, должны здесь отсиживаться, а двадцатилетнему пацану надо вызывать огонь на себя. Несправедливо как-то получается.

– Почему? – искренне удивился Христофоров. – Двадцатилетний пацан, как вы выразились, Сергей, не уличный балбес, а разведчик морской пехоты. Побывавший, кстати, не в одной боевой операции в Чечне, за что был награжден медалью «За отвагу» и орденом Мужества, а впоследствии ему было присвоено звание Герой России. За что? Для нашего разговора это не имеет абсолютно никакого значения. Парень отлично подготовлен как физически, так и психологически, может за себя постоять, в критической ситуации не теряет самообладания. В этом я лично убедился, когда его брал московский РУБОП и во время пребывания в Бутырке. Он годен для разработанной операции, но Стрелок всего лишь человек, а не киношный супермен. Поэтому вы здесь и находитесь, чтобы в нужный момент уравнять шансы. Надеюсь, доходчиво объяснил суть происходящего?

– Вполне, – кивнул лейтенант.

Закончить ужин полковник не успел, со второго этажа раздался звуковой сигнал компьютера, обозначающий получение экстренного сообщения по электронной почте, Поспешно покинув стол, Владимир поднялся на второй этаж и сел перед включенным ноутбуком.

На экран монитора была выведена самая обычная фраза, только в конце предложения вместо точки стояла миниатюрная звездочка.

Выделив звездочку, полковник набрал на клавиатуре необходимую программу. В следующую секунду компьютерная программа увеличила звездочку в несколько раз и разбила ее на составные части, затем перемешала и наконец разложила на текстовое сообщение.

«По информации Службы внешней разведки Бабай является одним из инвесторов клиники пластической хирургии в санатории „Пушкинский“.

Необходимо проверить этот вариант на предмет явки или изменения внешности…»

Подписи не было, впрочем, она была не нужна, посторонний в эту программу войти не мог.

– Так, надо операцию немного подкорректиро-вать, – негромко произнес Христофоров.

Курортно-развлекагельный район Ольвию, откуда звонил неизвестный, контролировал Виктор Савченко на случай появления там арабов во главе с Бабаем. Теперь вот санаторий «Пушкинский» появился, убирать Стрелка из Ольвии не хотелось бы, вдруг все-таки там вынырнет дичь. Кого же направить в санаторий?

Размышления оборвал зазвонивший мобильный телефон, на который был «ориентирован» Савченко.

– Слушаю, – коротко произнес Христофоров и тут же воскликнул, потеряв самообладание: – Что? – Несколько секундой переваривал услышанное, потом заговорил: – Вам удалось чисто оторваться? Так, хорошо. Сидите на «точке» безвылазно до завтрашнего утра. Отключив телефон, полковник зло выругался. После произошедшего не могло быть и речи о дальнейшем пребывании Савченко в Ольвии.

Владимир быстро набрал номер Лялькина, который жил в частной гостинице в центре города.

– Кирилл, это я. Слушай внимательно и ничего не перепутай. Завтра с утра поедешь в санаторий «Пушкинский», купишь две путевки. На какие фамилии? Ну, а какие у нас есть документы? Вот и покупай. Что?.. Да, связник задействуется в игру. Понял? Действуй.

Отключив телефон, Владимир Христофоров тяжело вздохнул и потянулся за сигаретами. Сколько он служил в госбезопасности, столько же убеждался, что, как бы хорошо и досконально ни расписывалась операция, затем появлялось множество изменений. Иногда от первоначального плана операции оставалось только название.

– Скучно, – проговорил Рыжебородый Ахмат, обращаясь к переводчику. – Может, пойдем в ресторан, поедим, отдохнем?

Действительно, «отдохнуть» арабские наемники могли только за пределами санатория. Абдулл Камаль ни на секунду не забывал, где он находится. Для того чтобы сохранить пребывание арабов в тайне, эмир запретил боевикам не только свободное перемещение без нужды по санаторию, но даже и разговоры вне бокса X, поэтому им приходилось изображать из себя глухонемых. Зато за пределами санатория можно было расслабиться.

– Хорошо, – согласился Магомед Хусейнов после недолгого раздумья, отметив про себя, что из отряда, прибывшего сюда количеством в сорок голов, только небольшая часть находилась в санатории. Остальные скрывались где-то в другом месте, о котором переводчик не знал. Впрочем, рядовые боевики нисколько не интересовали Хусейнова, его занимал лишь Абдулл Камаль. После объявления смертного диагноза он внешне смирился и даже своему первому помощнику Рыжебородому ничего не сказал. Но в глазах обреченного Магомед видел озлобленный, сумасшедший блеск.

С того момента, когда Магомед перевел арабу не оставляющие никакого шанса на жизнь слова диагноза, переводчик постоянно размышлял, как бы остановить этого недобитого, но весьма опасного зверя. Но пока ничего не получалось, при эмире всегда находилось три-четыре вооруженных боевика.

Уже смеркалось, когда из-за глухой ограды санатория вывалилась ярко разодетая толпа смуглых мужчин. Здесь их ожидали вызванные по телефону две «Волги»-такси.

– В Ольвию, – произнес переводчик, усаживаясь рядом с водителем головной машины.

Проститутке было не больше четырнадцати: худая, с не совсем сформировавшимися бедрами и небольшой грудью. Такой еще в школе учиться, заполнять с подругами «откровенники» и втайне мечтать о принце на белом «Мерседесе», а она, закинув за голову руки, вовсю скакала на животе развалившегося «командировочного».

Несмотря на юный возраст, путана была весьма опытной в платном мастерстве любовных утех. Московский гость, неистово тиская щупленькие бедра или пропуская меж пальцев упругую мякоть грудей, закатывал глаза и утробно рычал.

Совершенно голый (не считая гипса на руке), Уж сидел на столе, наблюдая за картиной интенсивного совокупления, прихлебывал прямо из горлышка темное пиво «Золотистое» местного разлива.

Движения обнаженных тел его не особо возбуждали, он первым «отдолбил» девушку и сейчас, наблюдая за потугами приятеля, неожиданно погрузился в маркетинговый анализ. «Проституция молодеет прямо на глазах. Здесь, как в художественной гимнастике, зрелые женщины уже не в цене. А эти дурехи за конфеты и мороженое готовы делать все, что угодно. Набери себе с десяток таких малолеток и снимай сливки. Со старых богатых боровов, любителей свежатинки».

Полностью увлекшись идеей сутенерства, Уж стал представлять, какие он с этого дела будет иметь барыши. В воровской среде получать доход с «дырок» считается западло, но что ему эти воровские примочки, если он отверженный и должен жить по своим собственным законам. А присматривать за юными кобылами куда лучше, чем подламывать чужие хаты или переться куда-то на разборки. Не только лучше, но и безопаснее.

Размышления будущего сутенера прервал звериный вой «командировочного», который, достигнув вершины сексуального блаженства, крепко впился в ягодицы девчушки и прижимал ее к своему телу. А путана как бабочка, нанизанная на булавку, трепыхалась, пытаясь оторваться.

Через минуту они втроем сидели на еще горячем диване и пили из запотевших бутылок пиво. По узкому лбу девушки стекали капли пота, а у «командировочного» еще продолжала интенсивно двигаться грудная клетка.

– Ну, как тебе клубничка? – поинтересовался у приятеля Уж, поглаживая пугану пе плоскому, еще влажному животу.

– Хороша чертовка, —хмыкнул «командировочный». Его пятерня охватила нижнюю часть лица девчушки, сжимая пальцами ее щеки; указательный палец просунулся во влажный рот. Привычная к подобным ласкам юная путана послушно заглотила его. – Слушай, Уж, а давай ее в два «ствола»? – неожиданно предложил «москвич» и тут же грубо поинтересовался: – Ты как, лярва, не против?

– Любой каприз за дополнительную цену, – выпустив палец изо рта, хихикнула девица.

– Только я снизу, а то со сломанной клешней мне не в масть упираться, – пробормотал Уж, чувствуя, как его тело наполняет энергия возбуждения.

– Ей по фигу, как мы это делать будем, лишь бы «капусту» отстегивали, – громко заржал «командировочный».

Только ближе к вечеру мужчины смогли удовлетворить свои сексуальные фантазии. Девчушка долго плескалась под душем и вышла оттуда свежая, благоухающая, но на подгибающихся ногах.

– На, детка, на конфетки и пряники, —хохотнул «москвич», всовывая ей за пояс джинсов стодолларовую банкноту.

Будучи беспределыциком, Уж поначалу не собирался платить какой-то дешевой соске, которую они подцепили на «стометровке», да еще и кормили, поили пивом на дурняк. Но не мог он выглядеть крохобором в глазах «командировочного», которого по количеству ходок к «хозяину» считал на порядок ниже. Поэтому пришлось сунуть девушке в нагрудный карман кофточки тоже сотенную банкноту.

Малолетняя путана, усталая, недовольная, покачиваясь, покинула гостиничный номер.

– За такие бабки ей полгода надо сосать у водил на трассе, – не удержался от комментария Уж.

– У каждого свой хлеб, – философски заметил «командировочный». – Кстати, о хлебе. Что-то жрать охота, а кто-то грозился «поляну» в кабаке накрыть. Давай, братела, выполняй, а то завтра мне с утречка на поезд и ту-ту. Дранх нахт Москов.

– О чем базар, – весело оскалился Уж. – Моемся, одеваемся и айда в кабак. 'В натуре, жрачка в местных кабаках не хуже здешних девок.

Тщательно вымывшись под душем, «москвич» надел свежую рубашку, поверх которой нацепил пистолетную сбрую с «Макаровым» в открытой кобуре. Глядя на приготовления «командировочного», Уж наклонился к кровати и вытащил из-под матраса «наган». Сегодня он не хотел брать с собой револьвер, но внезапно передумал и сунул его за пояс под пиджак.

Закрыв номер на ключ, двое уголовников спустились на первый этаж и отдали его немолодой администраторше.

Через десять минут они уже шли по ярко освещенной аллее оживленного приморского района Чер-номорска. Оглушительные звуки диско-музыки из множества ночных клубов сливались в дикую какофонию кузнечно-распилочного цеха.

– Надеюсь, нам не придется хавать под этот реактивный рев? – с усмешкой поинтересовался московский гость.

– Да нет. Пойдем к морю, там есть довольно тихое место и жратвуха полный отпад, – сказал Уж, изучивший здешний район, как свою недавнюю камеру.

Пройдя аллею, они вышли к набережной, где действительно было значительно тише.

– Нам туда. – Уж указал в направлении ярко освещенной террасы небольшого ресторана.

Посетителей было немного, на террасе ужинали несколько пар и большая компания ярко разодетых смуглолицых иностранцев. Это были старые знакомые Ужа, прошлый раз нагнавшие на него волну настоящего животного страха. Теперь он был не один, и если что…

Усевшись за свободный столик, Уж на правах завсегдатая громко крикнул:

– Халдей!

Он хотел еще что-то добавить, но звук буквально застрял у него в горле. Взгляд беглого уголовника был прикован к столику в дальнем углу ресторана, за ним сидели двое мужчин, один из которых был виной всех его последних злоключений.

Не отрывая взгляда от дальнего столика, Уж запустил руку под пиджак.

По вечерам, едва солнце заходило за горизонт, с моря начинало тянуть прохладой.

После легкого ужина, состоявшего из морепро-дуктов и свежих овощей, Виктор, расплатившись со словоохотливой официанткой, из ресторана уходить не спешил. Обычно после ужина он гулял по пляжу у кромки берега, наслаждаясь шелестом вечернего прибоя, блеском огней судов, стоящих на рейде, и дышал прохладным морским воздухом, пахнущим водорослями и йодом. Работа для него еще не началась, невидимое руководство давало время на адаптацию на новом месте. Теперь наступило время действия, на сегодняшний вечер ему назначена встреча со связником. Вот он и сидел сейчас перед чашкой с остывшим кофе, ждал…

Двери распахнулись, и в ресторан ввалилась шумная группа цветасто разодетых смуглолицых мужчин. Они громко переговаривались на клекочущем птичьем языке, в котором Виктор распознал арабский. Он мгновенно напрягся, как смертоносная пружина, обе его руки скользнули в карманы легкой куртки-ветровки, под которой находилась сбруя с двумя «береттами». Пальцы проворно обхватили пластиковые накладки, одновременно взводя курки… Но среди смуглолицых Савченко не увидел того, кто был ему нужен.

Иностранцы на него не обратили внимания, их взгляды были устремлены на группу миниатюрных размалеванных девиц, видимо, старшеклассниц, выбравшихся заработать себе на маленькие радости и при этом получить удовольствие.

С веранды ресторана открывался вид на вечерний пляж, уже опустевший, и лишь несколько влюбленных пар сидели в обнимку на топчанах. Последние нежно-розовые лучи солнца еще окрашивали небосвод с тяжелыми темно-серыми облаками. Едва слышный морской прибой убаюкивал, расслаблял, снимал нервное напряжение.

На горизонте на большом торговом судне зажгли иллюминацию, издалека судно казалось крохотным, по нему как будто расползались языки пламени.

«Красиво, – мечтательно подумал Виктор и тут отметил: – Если бы у меня был талант, я бы, наверно, писал морские пейзажи, как Айвазовский».

Во время службы на Севере он восхищался тяжелыми, словно свинцовыми водами Баренцева моря. Краски Севера куда беднее, чем здесь, на юге, хотя и в них была своя холодная красота. В мыслях о творчестве он задумчиво поднял чашку с кофе, но пригубить не успел.

– Здесь свободно? – раздался над головой бывшего морского пехотинца знакомый, но порядком забытый голос.

С утра Кирилл Лялькин уже был в административном корпусе санатория «Пушкинский». Наличие паспортов и денег позволило ему приобрести две месячные путевки с общеоздоровительным курсом.

После этого Кирилл сел в арендованную «БМВ» и поехал в центр города. После недавней перестрелки на пляже город был забит милицейскими патрулями, которые останавливали не понравившиеся им машины и беззастенчиво их обыскивали.

«БМВ» Лялькина тоже не миновала чаша сия, его остановил омоновский патруль —трое гориллоподобных парней в серо-фиолетовом камуфляже, краповых беретах, с автоматами на изготовку. Сперва они проверили документы, которые были ничем не хуже настоящих, потом обстоятельно обыскали салон, багажник и даже заглянули под капот, где также ничего интересного не обнаружили.

– Можете ехать, – с некоторой долей сожаления произнес старший патруля, этот автолюбитель был ему больше неинтересен.

Еще немного поколесив по городу, Кирилл почувствовал голод и вспомнил, что со вчерашнего вечера ничего не ел. Остановив машину возле пиццерии, он прошел на открытую площадку и сел за столик. Заказал большую пиццу с копченым мясом, грибами и литровую бутылку «Колы». Хотелось пива или хотя бы сухого вина, но служба не дружба, особенно когда находишься на задании, да еще за границей.

Утолив голод, он вернулся к машине и из салона «БМВ» позвонил по нужному телефону. Когда на другом конце провода ответили, произнес совершенно нелепую для несведущего человека фразу:

– Неправильно ты ешь бутерброд, Дядя Федор. – Потом, не дожидаясь ответа, добавил: – Через десять минут жду возле подъезда.

Далеко ехать не пришлось, но, помня лекции по основам конспирации, Кирилл дважды не спеша объехал квартал дома, в котором жил связник, изображая заблудившегося простака. При этом лишний раз убедился, что за ним никто не следит и подъезд тоже не находится под контролем.

В точно указанное время из подъезда вышел Дядя Федор. Белая рубашка с коротким рукавом, черные брюки, замшевые туфли. Одет не лучше и не хуже большинства праздношатающихся по городу мужчин.

– Привет, – поздоровался бывший наемник, усаживаясь рядом с водителем. – Значит, и для меня наконец нашлось дело?

– Нашлось, нашлось, – подтвердил Лялькин.

В течение часа «БМВ» колесила по городу, Кирилл говорил без умолку. То рассказывал смешные исторические анекдоты, то без всякой связи перескакивал на местные новости.

– Слышал, на днях в Черном море будут проходить учения кораблей НАТО «Gold Tornado»?

– Вчера в «Новостях» слышал, – ответил Федоров, пытаясь определить, куда они едут. Но как только он предполагал примерную цель, машина тут же сворачивала с главной дороги в сторону.

«Мозги пудрит пацан», – наконец пришел к выводу наемник и перестал обращать внимание на маршрут, решив, что, когда придет его время – ему об этом сообщат. Как оказалось, он был недалек от истины.

Разъезжая по центру города, Лялькин постепенно въехал в курортную зону. Миновав тесно соседствующие частные убогие дома времен первых застроек этого района, многоквартирные высотки и шикарные виллы «новых русских», они съехали к побережью с множеством летних кафе, с ресторанами и ночными клубами.

Кирилл остановил машину возле ярко освещенной аллеи, одним концом упирающейся в черноту моря.

– Сейчас зайдешь в ресторан, в дальнем углу со стороны моря сидит одинокий молодой человек с чашкой кофе. Это наш агент. Встретишься с ним, остальные детали по ходу.

– А пароль? – возмутился Дядя Федор, уже вошедший в роль агента. – У вас, шпионов, при встрече положено говорить «пароль» и «ответ».

Лялькин усмехнулся улыбкой мэтра разведки и снисходительно проговорил:

– Как писал классик отечественного детективного жанра – «Пароль не нужен». – И уже серьезно добавил: – Наш человек знает тебя в лицо, да и ты его тоже.

Самые неожиданные сюрпризы преподносит нам жизнь.

Сидя за столиком в ресторане, Виктор Савченко ждал связника, через которого ФСБ будет координировать его действия.

Ресторан встретил Николая Федорова ярким светом, легкой музыкой и гулом приглушенных голосов. На вошедшего никто не обратил внимания. Худосочные юноши-официанты в белоснежных рубашках и черных галстуках-бабочках обслуживали немногочисленных клиентов, музыкант, на ресторанном сленге попросту лабух, косматый мужик в больших роговых очках, настраивал синтезатор, который заменял ему симфонический оркестр. Двое вышибал, крепкие парни в майках, демонстрировавшие дутые тренажерами и анаболиками мышцы, азартно резались в карты, сидя за столиком с табличкой «служебный».

Николай помнил схему расположения ресторанного зала и того места, где его должен был ждать агент. Оглядевшись по сторонам, он увидел в дальнем углу за столиком с видом на море молодого человека в легкой ветровке, сидящего к залу боком. К нему-то и направился Федоров. Приблизившись к столику, он сказал первое, что пришло на ум:

– У вас свободно?

Юноша, подносящий ко рту фарфоровую чашку с горячим кофе, опустил ее на стол и, резко повернувшись, тихо спросил:

– Дядя Федор?

– Витька?! – От неожиданной встречи Николай растерялся. —Живой, значит, чертяка! – Он хотел радостно закричать, но Савченко был подготовлен лучше его.

– Тихо, Дядя Федор, присядь, потолкуем.

– Вот сюрприз так сюрприз, – все еще не мог успокоиться бывший наемник.

Наконец усевшись за столик, он произнес:

– А знаешь, я был просто уверен, что увижу тебя живым. И вот нашел, аж самому не верится.

– Мне тоже, – улыбнулся Виктор.

Тут же улыбка сползла с его лица, он, подобно настороженному хищнику, скосил глаза в сторону, и в следующую секунду его левая рука врезалась в грудь Федорова, а правая выхватила из-под куртки длинноствольную «беретту».

Их взгляды встретились. Мощная энергетика ненависти пронзила пространство ресторанного зала, как разряд молнии.

– Мочила, твою мать, – сквозь зубы рыкнул Уж, вскакивая с места и выхватывая из-под пиджака револьвер. Сидящий рядом с ним гость ошалело пялился на кореша, не в силах сообразить, что произошло.

Виктор немного опоздал, сперва он сбил со стула Федорова и поэтому чуть позже выхватил свое оружие, тем самым потеряв драгоценную секунду, даже долю секунды, которая наверняка стоила бы ему жизни, если бы против него был настоящий профессионал. Но против него был всего лишь беглый уголовник.

Виктор рухнул, как учили, на левый бок, пытаясь вытянутой правой рукой навести пистолет на противника. Но это только в американских боевиках, держа пистолет боком, можно попасть в цель. Дважды Савченко жал скобу спускового крючка, и оба раза пули дырявили потолок.

Наконец грохот перестрелки возымел свое действие, зал пронзил резкий женский крик, и сразу же посетители ресторана бросились на выход.

Неожиданно выстрелы загремели с удвоенной силой: приятель Ужа, еще толком не понимая, что случилось, выхватил короткий тупорылый «ПМ» и открыл огонь по Виктору, который в гигантском прыжке достиг колонны, смонтированной из толстого ствола корабельной сосны, туго перемотанной судовым канатом, и укрылся за ней.

Пули уголовников, не достигая нужной цели, разили тех, кто попадался на их пути.

На мраморном полу ресторана уже корчились в лужах крови несколько человек, только уголовникам было не до них.

– Я тебя кончу, сучонок, – визжал совсем расхрабрившийся Уж. Он стоял в полный рост и держал «наган» в вытянутой руке, всаживая в колонну пулю за пулей. – Высунь свою башку, чтобы я сделал в ней лишнюю дырку.

Виктор знал, что в «нагане» всего семь патронов, потом наступает трудоемкий процесс перезарядки, из-за чего великолепное оружие морально устарело. Но в такой ситуации считать патроны не было времени. К тому же его мысли сейчас занимал приятель Ужа, который мог под шумок зайти сбоку и запросто всадить пулю в голову или меж ребер. Нужно было действовать, а не сидеть на месте.

Выставив пистолет из-за колонны, Савченко несколько раз выстрелил на звук, потом с проворством циркового акробата сиганул в сторону.

Время неожиданно растянулось, как резиновый жгут, как пружина катапульты, готовая швырнуть смертоносный снаряд. Будто в замедленной киносъемке он увидел обоих своих противников. Они стояли в метре друг от друга. Прижав к себе загипсованную руку, Уж выставил вперед руку, сжимающую револьвер. Его приятель свой мощный «ПМ» сжимал двумя руками, замерев в стойке на манер американского копа: ноги на ширине плеч, слегка согнутые в коленях.

Противники стреляли друг в друга, но их пули не находили цели, уносясь в черную пустоту ночи.

Савченко сильно ударился о мраморный пол, но боли не почувствовал. Перекувырнувшись, как когда-то на тренировках по карате, он легко вскочил на ноги. В это самое мгновение пружина времени как будто закончила растягиваться, спрессовав следующие мгновения в один миг.

«Беретта» в руках Виктора взорвалась пламенем, швырнув в уголовников оставшиеся семена смерти.

Первая пуля ударила Ужа в загипсованную руку, отбросив его к деревянному бордюру, вторая тут же его догнала, окрасив рубаху на груди. Третья угодила ему в левую щеку, взорвав затылок фонтаном крови и мозгов.

Еще три пули достались «командировочному»: две прошили насквозь живот, и последняя разворотила кадык. Из огромной раны с бульканьем забила густая кровь.

– Ну ни фига себе встреча. – Из-за перевернутого стола поднялся Дядя Федор, с изумлением глядя на Виктора, который стоял с разряженным, еще дымящимся пистолетом. Среди изуродованных трупов и стонущих раненых он смотрелся до жути киношно. – Ты зачем устроил эту кровавую харчевню?

– Они первыми начали, – неожиданно последовал не совсем взрослый ответ, который и вовсе дико звучал на фоне луж крови и разбросанных мозгов.

Еще минуту назад пронизанное забойной музыкой побережье погрузилось в звенящую тишину, которая уже в следующее мгновение взорвалась воем десятка милицейских сирен.

– Уходим! – Виктор рефлекторным движением заменил в разряженном пистолете обойму. Он уже развернулся к лжедубовым дверям, готовый броситься на выход, но его остановил окрик Дяди Федора. Тот сразу сообразил, где находится лучший путь к отступлению.

Подхватив перевернутый столик за крышку, он с размаху швырнул его в сторону широкого панорамного окна. С грохотом этот снаряд пробил брешь в окне и рухнул на гнутые ветви раскидистой ивы, которые в избытке росли по всему побережью. Крышка стола, врезавшись в ветки дерева, с хрустом их сокрушила, образовав проем, через который можно было выбраться из ресторана. Путь к отступлению был открыт.

– Пошел первым, —скомандовал бывший старший сержант и, сложив по парашютному руки на груди, сиганул вниз с трехметровой высоты в черноту проема. Виктор, не задумываясь, прыгнул за ним следом.

Едва вернувшийся из отпуска майор Донцов прошел пропускной пункт ГУБОПа, как сразу же столкнулся с одним из оперов, с которым служил еще в МУРе.

– Привет, – поздоровался опер. Окинув Олега профессиональным взглядом, спросил: – Ты бодро выглядишь, в отпуске был?

– Угу, – кивнул Донцов.

– Повезло, – проговорил приятель. – Летом в отпуск, редкая удача. Последнюю новость слышал?

– Какую?

– Да позавчера в Черноморске была большая разборка. Прямо в кабаке на пляже два трупа, несколько раненых, но это так, случайные жертвы, а вот мертвяков конкретно зажмурили, видимо, настоящий профи работал.

– Другое государство, —хмыкнул Олег. – Мы-то здесь при чем?

– Да при том, что жмуры наши, столичные, —спокойно начал пояснять опер. – Один из беглых, в прошлом месяце из Бутырки рванул, Уж. Вот же устроили в Бутырке месячник «открытых дверей»: три побега, два одинарных и один групповой. Правда, групповой почти сразу раскокали, и вот, еще один побег можно закрыть. Но начальство там все равно поменяли.

– Ну, а второй? —Донцов постарался направить приятеля в нужное русло, потому что в его душу закралось смутное подозрение.

– Тоже наш. Некто Вадим Кравцов, погоняло Фирмач. В определенных кругах человек известный. Начинал с квартирных краж, за что и отсидел пятилетку в чалкиной деревне, потом был бойцом ОПГ Шаха, или, говоря обычным человеческим языком, Шарипова Фарида. Неглупый парень, за пару лет сделал карьеру от рядового «быка» до «бригадира». – Приятель задумчиво почесал затылок и продолжил: – Теперь, если журналюгам дадут это дело раздуть, получится, что русская мафия уже освоилась в дальнем зарубежье и взялась порабощать ближнее. Генерал сейчас злой, как… ну, в общем, ты в курсе. Не исключено, что это дело передадут нам.

– Естественно, – кивнул Олег.

Распрощавшись со знакомым опером, он направился к себе в кабинет, пытаясь на ходу сложить логическую картинку из полученной только что информации. Нехорошая мозаика получалась.

После отпуска старший оперуполномоченный не нырнул в работу с головой. Теперь у майора появился выбор. Опера из его бригады занимались расследованием текущих дел и соберутся в управлении только к вечеру, а до тех пор Олег был предоставлен самому себе.

Сделав в своем блокноте кое-какие пометки, он набрал номер своего осведомителя-«барабана».

– Слушаю, – раздался сонный, раздраженный голос.

– Это Сидоров? – произнес Олег кодовую фразу.

– Какой Сидоров… – возмутился невидимый собеседник, но через мгновение спохватился и проговорил вежливым тоном: – Нет, это не Сидоров.

– И не квартира шестнадцать?

– Нет, – последовал короткий ответ.

– Извините.

– До свидания…

Для общения с сексотом Донцов выбрал элементарный код. Фамилия Сидоров означала – встреча сегодня, Иванов – завтра, Петров – через день. Номер квартиры означал время, в которое они встречаются на явке.

Сегодня в шестнадцать ноль-ноль. Времени было еще много, поэтому Олег достал из сейфа папку, разложил на столе бумаги и стал изучать текущие дела бригады.

В кромешной темноте разноцветные сполохи милицейских мигалок смотрелись очень эффектно, вот только вой сирен неприятно резал слух. Со всех сторон к месту недавней перестрелки съезжались патрульные машины.

Издалека они напоминали кольцо свивающейся разноцветной исполинской змеи. И в центре этого кольца находились два беглеца, которые пытались вырваться из окружения, пробираясь сквозь заросли молодой акации, перепрыгивая через водосточные канавы.

– Плотно обложили, – утирая со лба пот, проговорил Виктор, когда в очередной раз им пришлось прятаться в густых зарослях какого-то кустарника.

– То ли еще будет, – оптимистически заметил Дядя Федор. – Сейчас подъедет ОМОН, кинологи со служебно-разыскными собаками и по полной программе начнут прочесывание. Вот это уж точно будет потеха.

– Собаки – это плохо, – задумчиво проговорил Виктор. Только сейчас он заметил, что все еще держит пистолет в руке. Поставив оружие на предохранитель, сунул его в наплечную кобуру под курткой. – Надо идти к воде, собаки там след потеряют.

– Великолепная мысль, остается только выяснить: как это лучше сделать?

– А вот как. – Савченко указал кивком головы на высокую акацию, мимо которой проходил толстый жгут силовых кабелей, тянущихся от одной из городских подстанций к причалу проката лодок. – Если попытаться, то можно влезть на эту «колбасу», по ней добраться до причала, а там в воду.

– Разве выдержит? – в голосе Николая уже не было иронии.

– Не разбив яйца, не пожаришь яичницу, —буркнул Виктор. Действительно, в их положении оставалось только одно – искать выход. В противном случае перспективы были крайне невеселые:

– Верно, – согласился Дядя Федор. – Вот только собаки обязательно приведут к этому дереву. А тогда много мозгов не надо иметь, чтобы понять, куда… Хотя…

Он запустил руку в карман своего пиджака и вытащил две пачки «Магны», одна пачка была едва начата, другая и вовсе целехонька.

– Значит, так, Витек, ты лезь на «колбасу» и потихонечку спускайся вниз, к лодочной станции. А я пока приготовлю милицейским мухтарам нюхательную смесь.

Вытащив из пачки сигареты, Николай освободил их от бумажных цилиндров и стал растирать табак на ладонях в муку, рассыпая табачную пыль по своим следам.

Когда последняя сигарета была использована по своему новому назначению, Федоров вернулся к дереву, касавшемуся связки кабелей. Виктора уже не было видно, он растворился в густой темноте ночи, теперь следовало и ему поторопиться. Николай поплевал на ладони и, ухватившись за ветку, легко влез на акацию. Забравшись еще немного выше по шершавому стволу дерева, он наконец смог коснуться эластичной обмотки силового кабеля. Ухватившись за него сперва двумя руками, потом забросив ноги, Дядя Федор буквально прилип к нему и очень медленно, как обожравшийся ленивец, стал продвигаться вниз к причалу.

Несмотря на кажущееся огромным расстояние, уже через пять минут Николай достиг стационарного прожектора, освещавшего желтым светом выстроенные рядами прогулочные шлюпки и водные велосипеды. Орлепительный свет прожектора был лучшей маскировкой для «канатоходцев». Добравшись до столба, на котором был закреплен прожектор, Федоров по нему соскользнул вниз.

Возле столба его уже ждал Виктор

– Ну как?

– Не знаю, – ответил Николай честно. – По крайней мере, из кольца мы вырвались и имеем некоторую фору во времени.

– Не будем ее терять, – сказал Виктор. – Уходим.

Никем не замеченные, бывшие морские пехотинцы бесшумно в.ошли в воду; добравшись до глубины, так же бесшумно поплыли.

Вода была еще по-летнему теплой, поэтому плыть доставляло удовольствие. Несмотря на тяжелую от воды одежду, никто из беглецов раздеваться не собирался. Любая брошенная вещь – это след для преследователей независимо от того, где она брошена, на берегу или в воде.

На побережье к множеству блестящих огней милицейских мигалок добавились острые лучи портативных фонарей и собачий лай. Как и предполагал Дядя Федор, готовилась облава…

Через час беглецы выбрались на берег в небольшом гроте, теперь под ночным бризом у них зуб на зуб от холода не попадал.

Виктор точно знал, что с берега их не видно, но холод донимал, и надо было на что-то решаться.

– Думаю, вряд ли они смогут оперативно замкнуть все побережье, – проговорил Савченко, обращаясь к Федорову как к старшему товарищу.

Тот сразу понял его и коротко спросил:

– Ну, и что ты предлагаешь?

– Тут совсем недалеко дача, которую я снимаю. Можем пробраться туда и согреться по-человечески.

Предложение было как заманчиво, так и опасно. Мокрые до нитки – это ли не подозрительно? Но, учитывая, что основная масса патрульных машин находится на месте недавней групповой дуэли, а в это довольно позднее время прохожих они вряд ли встретят, был реальный шанс проскочить незамеченными.

– Ладно, – наконец сдался Дядя Федор. – Веди, Сусанин.

За окном дачного домика мутным размытым блином висела луна. Закончив говорить, Савченко отключил телефон и посмотрел на сидящего рядом Федорова. Оба бывших морпеха после бега с препятствиями и «освежающего» купания уже успели отдышаться, смыть с себя соль и переодеться.

– Так что, накрывать на стол, будем отмечать историческую встречу фронтовых друзей? – спросил Виктор.

– А, бог не выдаст, начальство не узнает. Тем более вряд ли после канонады, которую ты устроил в том кабаке, в ближайшее время нас потревожат, – здраво рассудил Николай Федоров. —Так что можно и принять для души.

– Угу, – кивнул Виктор.

– Нехорошо получилось в Ольвии. Разнесли кабак, уроды, которых ты мочканул, народ покалечили, – сказал Николай. Сделав секундную паузу, задумчиво спросил: —А без этого обойтись не мог?

– Следовало сделать выбор: либо наших два трупа, либо их два трупа. Я выбрал их, в конце концов, это не слишком большая потеря для московских уголовников.

– Узнаю гусара, – рассмеялся Дядя Федор.

Через десять минут они сидели в тени развесистой яблони. Под фонарем, подвешенным на ветке дерева, вились полчища мошек и мотыльков. На выкрашенных досках садового стола стояли тарелки с грубо, по-мужски нарезанными сыром и колбасой, открытые банки с консервированными бычками в томате, маслинами и шампиньонами. На большом блюде были разложены помидоры, огурцы, зеленый лук, сверкая капельками влаги. Рядом высилась запотевшая литровая бутылка местной водки. При виде ее Дядя Федор довольно крякнул и удовлетворенно произнес:

– Ну, ты настоящий морпех, запасливый. – На правах старшего он взял бутылку и, свернув пробку, разлил густую прозрачную жидкость по рюмкам. – Давай за встречу, – предложил он, поднимая свою рюмку.

Выпили, холодная водка приятно скользнула в желудок по пищеводу и разлилась теплом по всему организму.

– А помнишь, зимой в Грозном? – спросил Николай, налегая на закуску.

– Ага, – кивнул Савченко. – Когда нас прижал чеченский снайпер, потом еще прислали из «Альфы» его мочить.

– Ты знаешь, что за поселок Пастуший тебе дали «Героя России»?

– Слышал.

– За это надо выпить. – Бывший старший сержант снова разлил водку по рюмкам. Выпили, Дядя Федор выдохнул и, морщась, сказал: —А мне третий орден Мужества дали, награды в Кремле вручал сам Президент. Я там видел твоих родителей, мать до сих пор не верит, что ты погиб.

– А я и не погиб, – угрюмо ответил Виктор. После уничтожения чеченской диверсионной группы ему пришлось исчезнуть. Поэтому любое напоминание о родителях, о доме отзывалось болью в душе…

– Давай по третьей, за наших парней, которые уже никогда не вернутся с той войны, – предложил Федоров, в очередной раз наполняя рюмки.

– Давай, – согласился Виктор. – Только за павших будем пить стоя.

Алкоголь постепенно делал свое дело, речь становилась прерывистой и бессвязной, как и нить разговора. Дальше они пили: «За Северный флот и морскую пехоту», «За нас, за вас и за спецназ», потом…

Как закончилось застолье, оба воина не помнили, на плохо слушающихся ногах они отправились спать. Поставив свой «БМВ» на улице, Кирилл Лялькин не спеша направился к дачному участку, где ФСБ поселила Савченко. Открыв своим ключом калитку, он вошел внутрь. Первое, что бросилось в глаза, – остатки полуночного пиршества, не убранные с садового столика. Бегло глянув на этот натюрморт, молодой чекист только хмыкнул и быстрым шагом направился в дом. Комнаты были наполнены парами водочного перегара и громовыми звуками молодецкого храпа. Оба бывших морпеха, развалившись в верхней одежде на широкой двуспальной кровати, дуэтом выводили задушевные рулады. Глядя на спящих, Кирилл снова хмыкнул, несколько секунд смотрел на них, потом во всю мощь своих легких гаркнул:

– Рота, подъем!

Оба волонтера в одно мгновение взвились со своих мест и рефлекторно стали искать оружие.

Война приучает человека к форсированным действиям и мгновенной оценке ситуации.

– Твою мать, – выругался Дядя Федор, первым сообразив, что они уже не на войне. Потом, недобро глянув на Лялькина, добавил: —.Шутник, однако.

– Что, бойцы вспоминали минувшие дни? – потерев указательным пальцем кончик носа, с усмешкой спросил чекист.

– А ты что, народный контроль? – огрызнулся Виктор, зевая и протирая глаза.

– Нет, даже не полковник Христофоров, – с долей сожаления проговорил старший лейтенант. Несмотря на всю ответственность проходящей операции, он все же оставался живым, молодым и веселым человеком, который по-доброму завидовал погулявшим мужикам. – Ну и учудили вы вчера. Два трупа, шесть раненых. Это все-таки не Чечня.

– Знаем, что не Чечня, – огрызнулся Виктор, он уже полностью пришел в себя. – Это мой кореш по Бутырке, и если бы не я их, то они бы зажмурили нас, это факт.

– Понятно, но неприятно, – кивнул Кирилл. – То, что ты ликвидировал Ужа, который тебя опознал, это даже хорошо. Плохо другое: в том ресторане был наш агент и арабские боевики, которых она пасла. Кто-то из убитых бандкжов ее зацепил. Боевики не пострадали, правда, милицию они дожидаться не стали, рванули вслед за вами через пролом в стене террасы. Видели?

– Видел каких-то смуглорылых, когда они в кабак ввалились, – пожал плечами Савченко. – А кто и куда бежал, когда эта шняга заварилась, мне уже не до того было.

– Ясно, но, как бы там ни было, «щупать» арабов теперь придется вам. Собирайтесь, едем в санаторий. Наши, как ты говоришь, смуглорылые друзья тут неподалеку поправляют здоровье после военно-спортивных игр на свежем горном воздухе. Надо этому безобразию положить конец, задержались они на этом свете, пора и к Аллаху. – Кирилл, повернувшись к Савченко, тоном наставника сказал: – Засвеченный «ствол» оставь здесь, лишние улики не нужны.

– Хорошо, – кивнул Виктор. —А кто здесь будет жить?

– Никто. Дача снята до середины октября, но теперь ее можно использовать как «запасной аэродром».

– Очень хорошо, значит, в случае чего мы можем воспользоваться? – спросил до сих пор молчавший Дядя Федор.

– Можете, только в самом пиковом случае, – строго ответил Лялькин.

Двухкомнатная квартира возле станции метро «Маяковская» принадлежала не очень молодому москвичу. Но он жил не там, а у своей сожительницы, а свою квартиру сдавал внаем.

Уголовник Вениамин Сырцов по прозвищу Хлюст как раз и снимал эту квартиру, используя ее для конкретной цели. Он там встречался с майором Донцовым, будучи одним из его осведомителей-«барабанов». Их своеобразное сотрудничество началось давно, когда Олег был еще старшим лейтенантом МУРа, а Вениамин еще не был Хлюстом, а был всего лишь начинающим хулиганом, случайно попавшим в банду матерых домушников. Задержанный за незначительную кражу Сырцов, чтобы избежать тюремного заключения, сдал своих старших «товарищей».

Впоследствии Донцов приложил немало сил, чтобы Хлюст поднялся по иерархической лестнице и стал тем, кем он был теперь. В свою очередь пронырливый, хитрый и коварный, как всякий мелкий хищник, Вениамин Сырцов прекрасно понимал, что находится между двух огней. Если откажется сотрудничать с ГУБОПом, те сольют информацию о стукаче братве и… А если каким-то образом узнает братва, результат будет точно такой же. А поэтому надо быть особо осторожным.

Снятая квартира как нельзя лучше подходила для конспиративных встреч. Этажом выше жила его любовница, и если кто-то случайно увидел бы Хлюста входящим, то не стал бы задавать ненужных вопросов.

На встречу с «барабаном» Олег решил добираться общественным транспортом. Выбравшись из подземелья метрополитена, сыщик потянулся за сигаретами, но, вспомнив, что сегодня в очередной раздал себе слово не курить, пошел дальше.

Войдя в нужный подъезд, он не спеша направился к кабине лифта. Ярость после получения информации о зарубежной разборке, в которой перебили людей Шаха, не только не утихла, но еще сильнее разгорелась, едва Донцов увидел Хлюста, стоящего в дверном проеме.

Короткий удар снизу сломил уголовника пополам, следующая затрещина швырнула Сырцова в глубь квартиры. Войдя, Олег захлопнул за собой дверь и, сжав кулаки, двинулся на распростертого Хлюста.

– Вы чего, Олег Сергеевич? – взмолился Вениамин, стараясь восстановить сбитое сильным ударом дыхание. Дергаться он даже не пытался, знал – это чревато.

– Ты что, гнида, вообразил себя крутым маном или сильно большим авторитетом? – злобно шипел Донцов, стараясь не привлечь соседей криком.

– Чего я такого сделал? – Хлюст выставил перед собой раскрытые ладони, когда туша майора нависла над ним грозовым облаком.

– Почему я последним узнаю о том, что Шах направил за границу гонца? Какие у него дела с Ужом? Или тебе уже не по чину самому звонить, так сказать, проявлять инициативу?

Долгая работа с преступной средой научила старшего оперуполномоченного не только всевозможным тактическим уловкам, но и правильной психологической оценке личности преступников. Тут как в сексе, к каждому свой подход: один требует к себе уважения (обращения на «вы» и т. п.), другой нуждается в сочувствии, третьего нужно подавлять, по крайней мере, морально, чтобы страх проникал в него до мозга костей. Тогда он тек, как подтаявшее сливочное масло, чувствуя едва ли не оргазм, давая показания и освобождая душу от преступной информации.

К категории «мазохистов» и относился Вениамин Сырцов, человеческого отношения он не понимал. Сразу же начинал бычиться и корчить из себя «бурого», но стоило дать ему «по ушам», как Хлюст становился податливым и «пел», как голосистый соловей.

– Я вам звонил, ей-богу, звонил, – клялся Сырцов, чтобы не спровоцировать очередную затрещину оперативника, даже не пытался защищаться, но вы были в отпуске.

– А канал экстренной связи? – Олег грозно занес кулак размером с голову Хлюста.

– Забыл, честное слово, забыл. Да и все так быстро произошло. Шах велел звякнуть Ужу в Черно-морск, чтобы тот встретил его человека. Ну, тот уже обжился в городе у моря, вот ему и следовало опекать «командировочного».

– Какие дела у Шаха с Ужом? – рыкнул Олег, про себя лихорадочно переваривая услышанное.

Преступные авторитеты направляли за границу своих посланцев, чтобы «пустить корни» или чтобы провернуть одноразовую супераферу, приносящую фантастические барыши. Тут возможно все, что угодно, от контрабанды наркотиков, ворованных шедевров, золота до продажи ядерных материалов и технологий. «Да уж, при таком прикупе возможен любой расклад, и, соответственно, банчишка покруче будет. Сорвав такой банк, запросто можно выскочить в полковники, а то и…» – промелькнуло в голове майора.

– Значит, Ужа из больнички вытащили мои люди, – пробормотал Хлюст, соображая, что стоит говорить, а что стоит придержать. – Шах отправил в пресс-хату Ужу маляву, чтобы тот зажмурил мочилу, которого менты повязали. Об этом еще все газеты писали. Мочила тот братана Шаха завалил, вот он и решил поквитаться. А когда с мочилой получился облом и над самим Ужом завис топор, тот и напомнил Шаху про маляву. Тут хочешь не хочешь, а вытаскивать его пришлось.

На мгновение Хлюсту показалось, что Донцов все сам знает, а встретился с ним только для того, чтобы убедиться в его искренности.

– Другого выхода не было. Уж обещал сдать Шаха законникам за то, что тот имел дело с «шерстяным». Пришлось его выдернуть из Бутырки, пока не отправили на зону, так Фарид велел. Но теперь все, Ужу конец, ломанул хвост змеюка.

– Почему я о побеге ничего не знал? – задал вопрос Олег, сжимая перед самым лицом Хлюста кулак с такой силой, что угрожающе затрещали суставы.

– Потому что все это мелочовка, – пошел уголовник ва-банк. Хитрый и пронырливый, он нашел единственно правильный выход, оберегающий его от лишних тумаков. – Ну, сдал бы я вам побег Ужа, кстати, это мероприятие было на мне. И что? Может быть, Шах и не вычислил бы на этом провале меня, но в других делах обязательно стал бы осторожнее, и кто знает, чем все могло закончиться? А так…

– Что так? – В глазах Олега промелькнул профессиональный интерес, это не укрылось от настороженного Хлюста. И он сообразил – сегодня его больше бить не будут.

– Шаху предложили большую партию фальшивых долларов. Половину он уже вложил, кстати, тоже в криминальный товар.

– Какой?

Конечно, прихватить Шаха на поддельных баксах было бы славно, но скучно. Бумага – она и есть бумага, если раньше изготовителей фальшивой иностранной валюты вылавливали в сытых странах Западной Европы и эти дела имели хотя бы видимость международных, то теперь и свои умельцы наловчились печатать подделки не хуже. И захват таких торговцев-распространителей стал чем-то обыденным, вроде как раньше были рейды против щипачей-карманников.

– Товар особенный, – цокнул языком Хлюст, как будто сам его пробовал. – Управляемые противотанковые комплексы «атака» с запасными ракетами.

– Ага, – как можно спокойнее произнес Донцов, стараясь не подать виду, что эта «тема» его очень заинтересовала, и немного успокоить сердцебиение. – Может, ты и продавца знаешь?

– Конечно, знаю, – оскалился Сырцов. – Продавец, собака, осторожный, но у Фарида от меня тайн нет. Есть у Шаха полковник-отставник, в прошлом офицер артснабжения в Западной группе войск. Когда в начале девяностых начался бардак с выводом наших частей из бывшей ГДР, он и прихватил кое-что из того, что подороже и по рангу положено. Теперь вот решил реализовать свою добычу, Шаху как раз клиент фартовый попался, берет оптом. Правда, «полкан» в свете последних событий, когда начали вояк за коррупцию сажать, сильно перетрухнул и всю партию решил отдать за полцены. Шах это просек и хочет под шумок втюхать ему раскрашенную лабуду.

«Торопится, – подумал Донцов, – от улик избавляется. Бросить жалко, а держать у себя страшно. Наверное, гад, решил новую жизнь начать, с чистого листа. Все-таки судьбу не обманешь. Недаром сказано, нет ничего тайного, что бы не стало явным».

– Ладно, Вениамин, хватит валяться. Подъем! – строго сказал майор, протягивая Хлюсту руку. – Пошли на кухню, выпьем по чашечке кофе. Заодно ты мне расскажешь, когда произойдет эта историческая встреча и, главное, где…

Через час, втиснувшись в переполненный вагон метрополитена, майор Донцов размышлял: как поступить? Снова запустить громоздкую и, как выяснилось, не всегда эффективную карательную машину ГУБОПа или тихо разобраться по-свойски…

Екатерина Петровна, семидесятилетняя старушка с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, всю свою жизнь прожила в подмосковных Мытищах. Особых заслуг у пожилой женщины перед государством не было, да и быть не могло. На производстве она никогда не горбатилась, никакого вклада в общее дело не сделала, да и семьи у нее никогда не было. В молодости Екатерина любила развеселую жизнь, какие уж тут дети, а когда спохватилась – уже было поздно. Мужа тоже не было. Сперва были богатые любовники-«цеховики», которые предпочитали «культурно отдыхать» в ресторанах. С возрастом маков цвет красоты начал увядать, и партнеры стали меняться. Шабашники, освободившиеся урки, потом и того хуже: местные пьяницы, перекатиполе, а последние пять лет и вовсе никого не было. Кому нужна сгорбленная, беззубая, сморщенная старуха, основательно потрепанная жизнью.

Жила Екатерина Петровна на небольшую пенсию по возрасту, на подаяния, которые выпрашивала на паперти у церкви, да на деньги, что ей давали за выполнение разных поручений. Народ всякий попадается, кому на похоронах попричитать, кому заказать панихиду или что-то в этом роде.

А месяц назад зашел сосед Мишка Тыкля, местный наркоман и вор-карманник. Самому не больше сорока, а выглядит на все шестьдесят, тюрьма —дом его родной. Вот только вышел из Бутырки.

– Слышь, Петровна, дело есть для тебя.

Старуха, грешным делом, подумала, денег пришел охальник занять, приготовилась уж было завыть, запричитать о своей горькой доле-судьбинушке. Но смотрит, достает Мишка пачку ассигнаций, не шибко крупных, но все-таки деньжищ (у церкви надо месяц стоять, а то и больше), кладет на стол и говорит:

– Значит, дело такое, —достает из потрепанного пиджака заклеенный почтовый конверт с уже написанным адресом. – Будут тебе каждый вечер звонить и интересоваться здоровьем. А как два дня кряду не позвонят, так ты на третий письмо это в почтовый ящик и опусти. – Гость немного помолчал, давая старухе время сообразить, что от нее требуется, потом спросил: – Сможешь?

Екатерина Петровна хоть и стояла на паперти, но старалась жить по-людски. Квартира маленькая, однокомнатная, зато своя, да и телефон с телевизором есть.

Посмотрела старуха на конверт (вернее, на деньги под ним), размышляя про себя, не накинет ли сосед еще, взглянула в мутные, с красными прожилками глаза и поняла: «Нет, не накинет. На дурь свою проклятую потратит, наркоман чертов».

– Что ж, Миша, дело нехитрое, все сделаю по совести, – сгребая конверт и деньги, пропела Екатерина Петровна.

И действительно, следующим вечером, как раз перед «Новостями», раздался звонок, и так каждый вечер. Через несколько дней старуха даже привыкла к этому, вроде как кому-то нужна, заботится кто-то.

Но неожиданно звонки прекратились. Выждала она как положено два дня, но нет, не звонит сердечный. На всякий случай дала контрольное время, третий день. Результат тот же, телефон молчал.

Делать нечего, проснувшись еще засветло, старуха наспех позавтракала и принялась собираться. Надела старую потрепанную кофту, повязала черный, выгоревший на солнце платок и, захватив небольшой толстый коврик, на котором раньше спал издохший от старости кот Мамай, а теперь на нем хозяйка перед церковью била поклоны, вышла из квартиры.

Проходя мимо темно-синего металлического почтового ящика, прибитого к стене гастронома, достала из-под платка конверт с написанным адресом и протолкнула его в узкое отверстие. После чего спешно направилась в сторону поблескивающей в лучах восходящего солнца маковки храма, надеясь успеть занять место получше. При этом старой попрошайке и в голову не пришло, что только что она приговорила к смерти одного из московских авторитетов.

Номер, снятый Лялькиным для Виктора, если и нельзя было назвать «люксом», то, по крайней мере, он был очень даже ничего. Две просторные комнаты, холл с диваном, телевизором, парой кресел с журнальным столиком и холодильником (правда, пустым).

В спальне были деревянная кровать, две тумбочки по бокам и шифоньер.

Окна номера выходили на пляж, располагавшийся в сотне метров от жилого корпуса. Морской бриз доносил оттуда запахи моря, водорослей, йода и соли.

Первоначально задумывалось поселить в санатории только Савченко, но после кровавого инцидента в ресторане Христофоров как руководитель операции пришел к выводу, что без страховки в санатории Стрелку находиться нельзя. И в одноместный номер соседнего корпуса вселился Дядя Федор. Не хотелось бывшему наемнику покидать податливое тело своей новой подруги и комфортабельную квартиру, но приказ есть приказ. Собрал вещички и вечером того же дня вселился в свой номер. При этом изображал одинокого, богатого и усталого «москаля», прибывшего поправить здоровье.

Первый день Савченко не покидал номера, стараясь обжиться на новом месте. В конце концов сказалось напряжение последних дней, и Виктор, не дождавшись вечера и положенного ужина, даже не раздевшись, заснул.

Утром он заказал завтрак в номер: теперь такая услуга и в санаториях стала практиковаться.

После легкого завтрака, состоящего из вареных яиц, поджаренных тостов с джемом и натурального кофе, Савченко захватил подстилку и отправился на море. Санаторский пляж, отгороженный от всего побережья заграждением из металлической сетки, пустовал. Виктор, словно затерявшийся путник в пустыне, лежал совсем один, нежился под ласковыми лучами осеннего солнца, прислушиваясь к убаюкивающему шороху волн.

Затем он вернулся к себе в номер. Немного подумав, решил прогуляться по окрестностям санатория. Пора было произвести разведку.

Снова сунув под рубашку-«разлетайку» кобуру с пистолетом, вышел в коридор и направился к выходу.

Виктор решил начать разведывательную прогулку с аллей санатория. В тени развесистых каштанов было прохладно, солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую крону деревьев.

Он с наслаждением вдыхал свежий воздух с примесями запахов листвы и моря, любовался построенными еще до революции на дворянские и купеческие деньги старинными особняками, в которых теперь располагались лечебные корпуса. В нынешнее время часть этих корпусов закрывалась сразу по окончании курортного сезона, а другая часть уже давно была передана в аренду частным фирмам. Там теперь размещались различные организации.

Миновав санаторские корпуса, Виктор направился в сторону технических построек, именуемых в простонародье «хоздвор». Помимо убогих сараев и кладовок, Савченко увидел трехэтажное здание с плоской крышей, с темными, светонепроницаемыми стеклами в металлопластиковых рамах. Судя по богатой внешней отделке, организация, засевшая внутри особняка, была довольно зажиточной.

Кроме того, территория была обнесена высоким забором, в метре от которого было выставлено металлическое ограждение, сваренное из стальной арматуры и железной сетки. Тонкий провод, протянутый по всему периметру, говорил о том, что в ночное время здесь бегает немалых размеров барбос.

Увидев копошащегося в одном из сараев седоусого старика в синем рабочем комбинезоне, Виктор направился к нему.

– Добрый день, – поздоровался он.

– Здоров, коль не шутишь. – Старик тяжело разогнулся и внимательно посмотрел на незнакомца. – А ты что, из отдыхающих?

– Да, – кивнул Савченко. – Вот вселился недавно, решил прогуляться. Так сказать, познакомиться с новым местом.

– Ну и как? – спросил старик.

– Да вроде ознакомился, только вот не могу понять: что это за учреждение? – Виктор указал на огороженное здание.

– Клиника это, – улыбнулся в усы старик. – Пластической хирургии, екала мене. Те, у кого денег куры не клюют, приезжают сюда морды нажратые да сиськи обвислые подтягивать, жир скачивать, ну и тому подобное.

– А чего же нет никакого указателя, таблички?

– Чего? Есть все честь по чести. И золотая табличка с названием, и стоянка для машин, и мордовороты-охранники. Все это есть, только на той стороне улицы, – пояснил старик.

– А здесь что? – указывая на дверь с тыльной стороны здания, спросил дотошный отдыхающий. – Секретная лаборатория?

– Кто его знает, – безразлично пожал плечами подсобный рабочий. – Во всяком случае, туда могут ходить лишь избранные. Сам главврач и парочка его наиболее приближенных ассистенток. Но, думаю, настоящий секрет в том, что профессор втайне от всех пользует там этих девок.

– И что, для сохранения этой тайны собак ночью спускают?

– Каких собак! Вначале, конечно, посадили на цепь кобеля, но он то громко лаял, то выл. Отдыхающие стали жаловаться, и пришлось убрать животину. Да и что ему здесь сторожить?

– Очень интересно, – задумчиво протянул Виктор.

Он еще несколько минут разглядывал закрытую территорию, потом, распрощавшись со стариком, не спеша направился в сторону моря. Даже не подозревая, что не только он рассматривал корпус клиники, но и его рассматривали из-за черного светонепроницаемого окна.

В беседке с видом на песчаный пляж сидел в гордом одиночестве Дядя Федор, через оптику своего бинокля внимательно разглядывая военные корабли НАТО, стоящие на рейде перед портом.

– Ну, как дела? – поинтересовался связник, не отрывая от глаз бинокля.

– Пока меня заинтересовала только клиника пластической хирургии, – ответил Виктор. Закинув руки за голову, он откинулся на скамейку. – Есть идея провести разведку. Попробую сегодня ночью.

– Попробуем, – поправил своего бывшего подчиненного Николай Федоров.

– Попробуем, – согласился Виктор, потом нарочито широко зевнул и едва слышно произнес: – Тогда сегодня в час ночи.

Больше не говоря ни слова, он поднялся и неторопливо направился в сторону своего корпуса. По его расчетам, время приближалось к обеду.

– Очень интересно, – задумчиво произнес Рыжебородый Ахмат, наблюдая через окно за удаляющимся от ограды молодым человеком.

– Что такое? – не понял сидящий в кресле Аб-дулл Камаль.

Час назад он вызвал к себе в палату Рыжебородого. Полностью смирившись с участью обреченного, Бабай определился с дальнейшими планами. Смерть для воина должна быть почетной, а что может быть почетней гибели шахида, воина-смертника, кладущего жизнь на алтарь борьбы и веры? Подробная шифровка была отправлена духовному и финансовому лидеру, великому Бен аль Бену, который сейчас воевал в Афганистане против американского империализма. Теперь нужно было передать остатки отряда в надежные руки. И кто может быть лучшим командиром, если не его «правая рука» и заместитель Ахмат.

Разговор Абдулл начал издалека, от священной, книги судеб, где прописаны судьбы всех смертных. Рыжебородый, как хороший вояка, внимательно слушал только приказы да необходимую для сражения информацию. Все остальное было ему просто неинтересно, и он откровенно зевал, глядя в окно.

– Что ты там увидел, так тебя заинтересовавшее? – наконец не выдержал Камаль, рывком поднимаясь из кресла.

– Странно, – встревоженно проговорил араб, указывая кивком головы в сторону построек санатория. – Только что от ограды отошел парень, который несколько дней назад устроил в Ольвии перестрелку. Ты, эмир, уже слышал об этом: двое убитых, шесть раненых. Мы были свидетелями боя. Парень настоящий боец, один против двоих почти на расстоянии вытянутой руки. К тому же они открыли огонь первыми и даже не зацепили его, а он их убил. Потом с другом ушел из ресторана. Невооруженным глазом было видно: у них специальная подготовка. И вот теперь он появился в санатории. В последнее время я не верю в совпадения.

– Я тоже, – сказал Бабай, глядя в окно.

Между стволами деревьев мелькала цветастая рубашка, но лица из помещения было не разглядеть. Неожиданно Камаль ощутил страх, такое с ним случалось редко – ощущение беды задолго до ее наступления. Когда внутренности становятся желеобразными, а в мозгу пульсирует сигнал тревоги.

– Мне необходимо увидеть лицо этого незнакомца, – наконец произнес алжирец.

– Вряд ли его смогли заснять камеры слежения. Две установлены на центральном входе, а там он не был, остальные стоят во внутреннем дворе, – после недолгого раздумья сказал Ахмат, но, видя сурово сдвинутые брови эмира, добавил: – Чтобы не привлекать внимания и не насторожить незнакомца, завтра я пошлю Магомеда сфотографировать его незаметно.

– Хорошо, – слегка склонил голову Бабай, тем самым давая понять, что его удовлетворил ответ. – Теперь перейдем к главному.

Ехать пришлось за город. Донцов понимал, что в предстоящем мероприятии рассчитать все по секундам вряд ли удастся, поэтому выехал загодя. На Москву еще опускались сиреневые сумерки, когда «Форд Таурас», проскочив Кольцевую дорогу, поехал на запад.

Для участия в операции требовалось как минимум полсотни высококлассных профессионалов: взвод ОМОНа для оцепления места действия, группа захвата, снайперская группа, полдюжины экипажей наружного наблюдения, штаб (куда же без штаба) для общего управления, бригада экспертов-криминалистов, машина «Скорой помощи» и «труповозка». Но ничего этого не было, бойцы не проверяли оружие, в штабе не настраивали связь, техника с личным составом не выдвигалась на исходные позиции. Причина была более чем банальна: руководство ГУБОПа понятия не имело о сегодняшнем действе. Получив информацию от своего «барабана» Хлюста, Донцов долгое время размышлял, доложить ли руководству о сделке по продаже противотанковых ракет. В конце концов решил разобраться с продавцом и покупателем по-свойски, без прокурора, адвокатов и судьи. Для этого ему не нужны были ОМОН и снайперы, достаточно было одного специалиста по электронике.

Молодой человек, сидящий сейчас рядом с Олегом, как раз и был этим специалистом. Год назад толковый инженер-электронщик решил открыть ателье по ремонту бытовой техники. Едва появилась вывеска над входом еще недавно заброшенного подвала, как первыми посетителями стали два коротко стриженных битюга. Начинающий бизнесмен, прекрасно осознавая, в каком мире он живет, сразу согласился платить за «крышу». Битюги ушли довольные. Ателье начало работать без задержек, но уже через две недели туда вломились трое отмороженных с золотыми фиксами и тюремными наколками. Они безапелляционно заявили, что бизнесмен будет платить им. Пришлось вызывать «крышу». А дальше началось действие, известное правоохранительным органам и криминальным кругам как «двойка». Команда рэкетиров разыгрывает спектакль на тему противоборства двух группировок, где после каждого акта этого представления «подшефный» коммерсант должен платить. При этом каждый раз ставки возрастают в геометрической прогрессии.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, не окажись у талантливого инженера школьного приятеля, который хорошо знал старшего оперуполномоченного майора Донцова. К нему-то и обратились за помощью. Через сутки на месте очередного акта пьесы под названием «Стрелка» неожиданно появился СОБР и после небольшого представления «маски-шоу» все, у кого было найдено оружие, огребли положенные в таком случае сроки. Банда рэкетиров перестала существовать, бизнесмен, получив визитную карточку со всеми телефонами майора Донцова, смог спокойно работать, а Олег, отказавшись от какого-либо вознаграждения, попросил лишь помощи в случае необходимости. И вот такой момент настал…

Свернув с трассы, машина запрыгала по ухабам лесной дороги. Сумерки сменились ночью, и фары «Форда», как два меча, рубили темноту нависшего над машиной леса.

Через полчаса машина выехала на опушку. Притормозив, Олег погасил фары. Впереди лежало небольшое село, залитое холодным лунным светом. Издалека отчетливо были видны дома со светящимися окнами, доносился лай собак, мычание коров в ожидании вечерней дойки.

– Глухомань, – негромко произнес Олег. – Лучше места, чтобы спрятать ракеты, пожалуй, и не найдешь.

Достав из спортивной сумки, лежащей на заднем сиденье, прибор ночного видения, он водрузил его на лицо и повернул ключ в замке.

Не зажигая фар, они проехали по едва заметной дороге вдоль опушки леса и вскоре оказались у заброшенных торфоразработок. Покосившиеся деревянные бараки, над входом в один сохранился плакат с едва заметной надписью «Столовая», поросшие травой рельсы узкоколейки. Похожий на скелет доисторического животного малый железнодорожный кран с безжизненно повисшей стрелой. Все это навевало уныние.

– Здесь и будем работать, – наконец объявил Олег своему добровольному помощнику.

Машину они загнали в лес и, чтобы она не отсвечивала в свете луны, накрыли привезенной с собой маскировочной сетью, Затем, захватив видеокамеру, направились в сторону торфоразработок.

– Откуда думаешь снимать? – спросил Донцов, на ходу вынимая из подмышечной кобуры свой «Макаров».

– Где-то на высоте, – промямлил бизнесмен. – Думаю, лучше всего из кабины крана. Оттуда получится отличная панорама.

– Так, значит, придется тебе там сидеть одному. Нам вдвоем в кабине не развернуться.

– Как одному? – Бизнесмен сглотнул подступивший к горлу ком. – А вы где будете?

– Рядом буду, – ободряюще улыбнулся Олег и, передернув затвор пистолета, добавил: —Должен же кто-то тебя прикрывать…

В нарушение киношного детектива, покупатель и продавец не подъехали одновременно с разных сторон. Они приехали вместе. Впереди, указывая дорогу, ехал черный джип «Чероки», за ним тащились два обычных «ЗИЛа» с брезентовыми тентами. Машины проехали мимо крана и остановились возле бараков.

Находясь рядом с краном, Донцов мог наблюдать, как из подвала «столовой» вытаскивают длинные деревянные ящики и погружают в кузова грузовиков. Майор с места своей засады не слышал, о чем говорят стоящие поодаль продавец и покупатель, для этого нужен был дистанционный микрофон, который его помощник установил на видеокамере. Значит, он узнает текст разговора позже, когда будет просматривать кассету. Но, даже сидя в засаде, сыщик не терял зря времени. Выстраивая логическую цепь, он пытался определить, в каком же направлении повезут смертоносный груз.

«В Москву однозначно нет, их с ракетами задержат на ближайшем КПП. Везти к заказчику тоже не станут. Сперва груз надо упаковать под что-то мирное, а только потом… Значит, где-то по трассе должна быть „точка“, арендованный склад или гараж».

Через сорок минут погрузка была закончена. Первым выехал «Чероки» налегке, а следом, натужно рыча, тронулись груженые «ЗИЛы».

В своем выводе Донцов оказался прав. Едва эскорт выехал на трассу, как джип повернул в сторону Москвы, а грузовики двинулись в противоположном направлении.

Преследователи, оставив вездеход без внимания, сели на хвост «ЗИЛам». Второе предположение майора тоже оказалось верным, через сорок километров грузовики въехали на территорию автобазы в пригороде.

Забравшись на ветку дерева, Олег увидел, что водители загнали грузовики в полуразвалившиеся боксы с дырявой крышей, где вместо шифера в небо пялились клетки стропил. Небрежно закрыв двери гаражей, водители с охраной направились в сторожку. Дворовые шавки, исполнявшие здесь роль живой сигнализации, некоторое время побрехали и тоже стали укладываться спать.

Донцов взглянул на светящийся циферблат часов, до рассвета оставалось три с половиной часа. Времени более чем достаточно, чтобы выполнить задуманное.

Спустившись с дерева, майор обратился к притаившемуся неподалеку бизнесмену:

– Ну как, вы готовы?

– На все сто, – без особого энтузиазма, но все же достаточно мужественно произнес электронщик.

– А где инструмент? – увидев его свободные руки, с недоумением спросил Олег.

Распахнув полы ветровки, бизнесмен продемонстрировал широкий ремень со множеством подсумков.

– Все свое ношу с собой.

– Ладно, пошли…

Проникнуть на территорию умирающего автопредприятия не составило большого труда. Собаки спали мертвым сном, а из сторожки доносились громкие, не совсем трезвые голоса. Народ снимал нервное напряжение.

Пробравшись в помещение гаража, мужчины залезли в кузов одного из грузовиков. В кузове, накрытые брезентом, лежали длинные, пахнущие плесенью деревянные ящики. Чтобы вскрытие не бросалось в глаза, верхний решили не трогать. Сняв его, достали следующий. Приглушенно щелкнули замки, затем откинулась крышка, и тонкий луч электрического фонаря осветил длинное, сигарообразное тело ракеты.

Бизнесмен едва не присвистнул, но сдержался. Потом шепотом произнес:

– «Атака», старая моя знакомая. – Увидев удивление в глазах майора, пояснил: – После института два года служил на оборонном заводе монтажником систем наведения. Знаю как свои пять пальцев.

Вытащив из одного из своих многочисленных подсумков отвертку, он быстрыми и точными движениями вскрыл остроконечную головку и, сняв защитный колпак, обнажил «глаза» ракеты – систему наведения. Затем, достав из следующего подсумка темную плоскую шайбу с торчащим стержнем антенны, все так же шепотом сказал:

– Радиомаяк я подключу к блоку питания, несколько месяцев будет работать без передыху. На пять километров устойчивый сигнал.

Донцов молча кивнул в знак согласия, с удовлетворением наблюдая за проворными руками инженера. Когда электронный «жук» был установлен, бизнесмен снова посмотрел на сыщика и предложил:

– А давайте я к самоликвидатору подключу от мобильника инициирующий блок? Ракету можно будет в любой момент взорвать, достаточно номер набрать. А?

Донцов снова утвердительно кивнул. Время неумолимо приближалось к рассвету, следовало торопиться…

На столе перед генералом лежал лист бумаги, исписанный не особо ровным почерком.

– Рапорт, – спокойно сказал майор Донцов, стоящий с противоположной стороны генеральского стола, автор рукописного произведения. – Прошу предоставить отпуск по состоянию здоровья. Мне положено, я был ранен, кроме того, побывал в чеченском плену.

– Ты же был в отпуске, три дня как вышел. Мы же тебя определяли для поправки здоровья в санаторий, чего тебе не хватает?

– Пока работал, все было нормально. —Донцов брал реванш за принудительный отпуск. —А вот начал лечиться, и все… требуется продолжительный курс лечения. Прошу удовлетворить мой рапорт.

– Ясно, – кивнул генерал. Опытный сыщик мгновенно просчитал ситуацию. Внимательно посмотрев на Олега, со вздохом сказал: —А теперь давай начистоту, что еще ты нащупал?

И майор рассказал о том, что за городом, совсем рядом, «КамАЗ»-рефрижератор снаряжается особым грузом – ракетами. И поведал о собственных идеях по этому поводу.

– Значит, не хочешь брать продавца и посредников, хочешь дотянуться до истинного покупателя?

– Хочу не только взять покупателя, но и проследить все цепочку транспортировки оружия. Его же повезут через границу…

– Значит, надо связываться с соседями, раз ты уверен, что ракеты везут к ним.

– Не надо, – отрезал Олег. – А если там есть заинтересованные лица? Тогда вся хитроумная комбинация коту под хвост.

– То есть хочешь сохранить инкогнито? – поинтересовался генерал.

– А что делать? – Донцов развел руками.

– Вот поэтому ты до сих пор в майорах ходишь. Трижды твою фамилию из списков на повышение вычеркивали.

– Я за чинами не гонюсь, мне за державу обидно, – мгновенно отпарировал Олег, перефразировав знаменитую фразу.

– Черт с тобой, – беззлобно бросил генерал, – действуй один, а я пока поищу щит на твою неугомонную жопу. – Одним движением он подмахнул рапорт майора.

Для ночной вылазки экипировка была подобрана самая легкая: спортивный костюм и кроссовки. Даже если его и заметит кто-то из посторонних, решит, что молодой человек поправляет здоровье вечерней пробежкой. Оружия Виктор тоже захватил по минимуму: под курткой пистолет «ТТ» с запасной обоймой и в рукаве метательный нож «осетр», который при необходимости может использоваться как обычный нож или инструмент (отвертка или фомка).

В таком виде Савченко выбрался во двор. На территории было тихо, лечебное заведение погрузилось в сон.

Чтобы разогреть мышцы, Виктор пробежался по пустынным аллеям, потом сделал гимнастику, разгоняя кровь по телу.

– Вот так всегда, кто-то работает, а кто-то зарядку делает, – раздался за его спиной знакомый голос.

Резко обернувшись, он увидел Дядю Федора, стоящего в тени дерева. В зубах тот держал неза-

жженную сигарету. Когда Виктор подошел к нему поближе, он шепотом доложил:

– «Дорогу» провел от крайнего западного сарая до стойки высоковольтного столба. Трос натянут как струна, можешь ползти по нему, а можешь идти, как канатоходец. Хотя первый вариант предпочтительней, не так заметно.

– Хорошо, разберусь, – спокойно произнес Виктор. Сейчас он был не особо расположен к шуткам.

– Ты лучше разбирайся, когда окажешься внутри больничного корпуса, и не вздумай там поиграть в Терминатора и оставить после себя выжженную землю. В клинике наверняка есть невинные люди, поэтому можешь мочить только Бабая, ну и, конечно, если при нем будет пристяжь. Потом отходишь сюда, а я здесь тебя прикрою. – Дядя Федор продемонстрировал длинноствольный пистолет Стечкина с проволочным прикладом. —Усек?

– Усек, – согласно кивнул бывший морпех.

– Ну, тогда с богом.

Виктор бесшумно достиг нужного сарая. Взобраться на крышу особого труда не составило. Действительно, капроновый трос оказался натянут струной. Рядом на специальном кольце был примотан еще один кусок троса, позволяющий не ползти до противоположного края, а спуститься там, где было наиболее удобно.

Сунув отрезок за спортивную куртку, Виктор ухватился за натянутый трос, повис на нем, потом не спеша стал перебирать руками, продвигаясь вперед.

Оказавшись за оградой, он выбрал темное место возле вечнозеленого куста, подстриженного в форме гигантского кувшина. Ухватившись за капроновый фал, Савченко соскользнул вниз. Несколько секунд он лежал на земле, вслушиваясь. Но вокруг стояла звенящая тишина.

Поднявшись на ноги, крадучись, он бесшумно двинулся в сторону лечебного корпуса.

– Эмир, проснитесь. – Бабая растолкала твердая рука Ахмата. – У нас гости. Нужный вам парень не стал дожидаться утра, чтобы мы его сфотографировали, сам пришел.

– Где он? —зевая, спросил Абдулл Камаль.

– На заднем дворе, его засекли камеры слежения.

Сон как рукой сняло, это было предупреждением о реальной опасности. В силу укоренившейся привычки Бабай спал одетый. Рывком поднявшись, он сунул ноги в обувь (вместо привычных десантных ботинок теперь он носил легкие кеды) и вытащил из-под подушки тупорылый «глок».

– Показывай.

Мужчины вышли из палаты в залитый белым светом неоновых ламп коридор и быстро зашагали к лестнице, ведущей в подвал.

Центр охраны расположился в подвальном помещении. Здесь были установлены мониторы камер слежения, компьютер, управляющий всем электронно-охранным хозяйством. Кроме того, тут же жили арабы, Абдулл счел неприемлемым, чтобы боевики шастали по верхним этажам, где бывали гражданские посетители. Хоть они и находились в закрытой зоне, но шанс разоблачения или хотя бы утечки Информации существовал.

– Что тут у вас? – спросил Камаль, когда они спустились в подвал.

Дежурный оператор, молодой смуглолицый юноша, доброволец из турецкой диаспоры, закончивший колледж, а потому неплохо разбиравшийся в компьютерах, указал на ближайший монитор:

– Пять минут назад заметили движение по внутреннему периметру двора.

Залитый светом двор позволял камерам четко отслеживать крадущегося полусогнутого человека.

Некоторое время Абдулл пристально вглядывался в очертания незнакомца, пытаясь опознать его. Нет, ничего не получалось.

– Увеличить изображение сможешь? – спросил эмир у компьютерщика. – Мне нужно увидеть его лицо.

– Постараюсь, – коротко произнес юноша, ловко защелкав клавишами.

Изображение поплыло вперед, увеличиваясь и держа в фокусе незнакомца. Тот пробежал несколько метров и замер, прижавшись к стене клиники, несколько секунд так простоял, потом огляделся… В этот момент его лицо засекла камера.

– Увеличь, – глухо произнес Бабай, шершавая рука тревожного предчувствия сдавила горло. Замершее изображение снова стало увеличиваться, четко показывая черты лица, нос, глаза, губы. Этого человека эмир раньше видел. Предчувствие его не обмануло, это был пленный морской пехотинец, на которого московский резидент чеченской разведки Тамерлан Гафуров, а вместе с ним и президент Ичкерии Ушастый, да и сам он, возлагали большие надежды, считая этого парня «оружием возмездия», которое повернет ход войны вспять.

Но из задуманного ничего не вышло, Тамерлан с военнопленным и группой боевиков уехал в Москву и там бесследно исчез. Ход войны не изменился, и давление федеральных войск не стало меньше, все стало намного хуже. Началась настоящая охота на самых непримиримых полевых командиров. Создалось впечатление, что какая-то невидимая рука дирижировала их действиями. И вот теперь из черноты безвестности вынырнул этот парень, бывший военнопленный.

«Значит…» – мелькнуло в голове Бабая. Глянув на стоящих рядом трех крепко сложенных арабов, он приказал:

– Без шума взять живым. Мне нужно с ним поговорить.

Наемники учтиво поклонились и по-звериному бесшумно двинулись к выходу.

Виктор пальцами ощупал оконную раму первого этажа, она была плотно подогнана и стояла намертво. Следующая тоже не хотела двигаться с места, и следующая… Наконец одно из окон поддалось и сдвинулось внутрь, освобождая проход в темноту. Легко подтянувшись на руках, Савченко скользнул головой вперед, выставив перед собой руки. Но коснуться пола он не успел, на него обрушилась сокрушительная невидимая масса, распластав его и придавив своей тяжестью. В следующую секунду на ноги навалился кто-то тяжелый, еще мгновение – и этот невидимый враг попытался схватить Виктора за руки. Но не тут-то было. Савченко отчаянно отбивался, секундная передышка позволила ему выхватить из рукава нож. Зажав контурную рукоятку в ладони, он резко нанес удар назад и тут же почувствовал, как отточенная сталь мягко входит в живую плоть. За спиной раздался глухой тяжелый вздох, хватка сразу же ослабла. Рывок с разворотом – и противник, сжимающий ноги морпеха, не удержал его.

Вскочив на ноги, Виктор выставил перед собой нож, готовый к нападению и обороне. Сейчас против него действовало двое противников. Холодный свет луны залил комнату и высветил силуэты, замершие в боевой стойке.

Противники набросились на него одновременно с двух сторон, нанося удары кулаками. Савченко резко сместился вправо, сокращая расстояние с одним и разрывая с другим. Плоская рукоятка ножа, зажатая между средним и безымянным пальцами, позволяла манипулировать клинком во всех направлениях.

Остро отточенное лезвие несколько раз секущими движениями коснулось летящих кулаков. Застонав, один из боевиков ретировался, второй же мгновенно сориентировался. Удар ногой выбил нож из зажатых пальцев, лезвие, прокрутившись в воздухе пропеллером, упало возле окна, поблескивая в свете луны.

Нарастающая рукопашная схватка требовала действий, новый удар ногой, нацеленный Виктору в висок, уже не был неотвратимым. Савченко сделал длинный шаг вперед, одновременно выбросив левую руку вверх. Заблокировав ударную ногу в районе колена, пальцами правой крепко впился в адамово яблоко противника и тут же выбил ногой его опорную ногу… Этому приему его научил выдававший себя за французского легионера уголовник Зуб. Негромкий клекот, напоминающий звук льющейся из перевернутой бутылки жидкости, слился со звуком падения тела.

В руке Виктора пульсировал небольшой липкий комок. Швырнув его на пол, он подхватил свой нож и тут же сиганул в распахнутое окно. Уже не прячась, бесшумно пересек двор и взобрался по веревке на натянутый Дядей Федором капроновый трос. Чтобы не тратить время на преодоление ограды, левой рукой он ухватился за фал, а правой, с зажатым ножом, нанес удар по тросу. Натянутый струной фал гулко лопнул, и часть его под тяжестью беглеца понеслась за ограду со скоростью курьерского поезда.

Чтобы не врезаться в стену сарая, к которому был привязан конец, Виктор, едва оказавшись на противоположной стороне, разжал пальцы.

Мягко, через кувырок, приземлившись, он тут же вскочил на ноги.

– Что случилось? – Возле него, держа на изготовку «АПС», бесшумно возник связной.

– На меня напали, – слегка запыхавшись, ответил Савченко, пряча в рукав нож.

– Кто? – встревожился Дядя Федор.

– Да черт его знает, темно было. Одного или двоих я кончил, нужно срочно уходить, – произнес Виктор, направляясь.в сторону жилого корпуса.

– Надо сообщить.

Связной попытался достать мобильный телефон, но напарник не дал ему это сделать:

– Потом сообщишь. Главное сейчас – свалить отсюда побыстрее.

– Он ушел, эмир, – в подвал вбежал Рыжебородый Ахмат. – Зарезал Рахима, ранил Юсуфа, а Джа-фару… Джафару вырвал горло.

Произошедшее как нельзя наглядней показывало ту опасность, которую Бабай ощущал уже несколько дней. Конечно, это был не тот желторотый мальчишка, попавший в плен к моджахедам. Как говорил Тимур, он даже толком стрелять не умел, а этот… Или то был всего лишь хорошо отрепетированный спектакль, и таким образом контрразведка подводила своего агента к главарям сопротивления.

Теперь уже вполне можно было объяснить исчезновение группы Тамерлана Гафурова и все последующие события с азартной охотой на самых непримиримых.

– Срочно найти его и взять живым, – приказал Бабай своему помощнику.

Тот, захватив несколько человек, скрылся в дверном проеме. Теперь мысли эмира выстроились в логическую цепочку: «Если размышления верны, значит, на меня идет охота. Появление „пленника“ означает одно – контрразведчики вышли на меня и клинику пластической хирургии. И вполне могут знать, как я сейчас выгляжу, или, по крайней мере, могут узнать, раз им известно, где я нахожусь».

– Больницу покидаем, – принял он решение, обращаясь к оставшимся боевикам. – Собирайтесь живо. Возьмем машины профессора и его любовницы, им они больше не понадобятся.

Навинтив на пистолет черный цилиндр глушителя, Бабай решил разобраться с профессором, который проживал с двумя ассистентками на территории клиники, пока там находился Абдулл Камаль. В это время в подвал стремительно спустился Ахмат.

– Эмир, он не один, —доложил Рыжебородый.

– Сколько их всего?

– С ним еще один мужчина. Они засели в номере в одном из корпусов. За ними следят мои люди. И как только они попытаются выйти оттуда, мы их возьмем.

– Хорошо, сразу же тащите их сюда. Оставаться здесь мы больше не можем. Поэтому уходим на запасную базу. А я закончу с доктором и его ассистентками и заодно раздобуду транспорт.

Оттянув ствольную коробку пистолета, алжирец дослал патрон в патронник и быстрым шагом вышел из подвала.

Произошедшая недавно серия побегов из СИЗО Бутырки, так красочно расписанных в прессе и не менее красочно поведанная с экранов телевизоров, не могла остаться незамеченной. Отвечавшее с недавних пор за СИЗО и ИТУ Министерство юстиции мгновенно отреагировало, наказав всех, кого посчитало виноватым. Затем в форсированном режиме установило новые системы сигнализации и, сменив руководство, успокоилось. Жизнь для обитателей СИЗО потекла в 'прежнем русле.

В один из будних дней в Бутырку прибыла опер-группа «убойщиков» одного из РОВД Москвы. Сыщики сопровождали следователя-«важняка», который предъявил предписание прокуратуры о конвоировании Семена Семеновича Топоркова (он же вор в законе Голгофа) к месту проведения следственного эксперимента.

– В автозаке повезете? – поинтересовался дежурный офицер, оформляя документы на отконвоирование.

– Зачем? —ухмыльнулся немолодой оперативник с лицом не очень удачного боксера, в углу рта блеснула золотая фикса. – Со мной трое таких молодцов, любого в бараний рог согнут. Да я и не думаю, чтобы старик особо выкобенивался.

Голгофа действительно выглядел смирным. Он спокойно сел в наручниках на заднее сиденье «тридцать первой» «Волги» меж двух шкафообразных оперативников. Возле водителя занял место немногословный «важняк». «Волга», включив проблесковые огни, сорвалась с места.

Через час вся «опергруппа» культурно отдыхала в придорожном кафе на берегу подмосковного водоема. Подследственный тем временем находился в трех километрах от этого места на шикарной вилле.

После парной с хлебным квасом и свежими березовыми вениками в просторной горнице собрались четверо мужчин. Все уже в возрасте, и их тела, потерявшие упругость молодости, пестрели наколками уголовного содержания.

Четверо воров в законе, четыре самых влиятельных уголовных авторитета, разделив, как пирог, держали под собой всю Москву. В огромном мегаполисе было множество и других криминальных вожаков и авторитетов, но они были как вассалы в Средние века у этих сюзеренов.

Перед раскрасневшимся Голгофой сидел Крест, самый молодой из этой четверки. Слева от него, пожирая жирного вяленого рыбца, расположился бульдогообразный Сибиряк. Напротив него, завернутый по пояс в белую простыню, важно восседал Михей, потягивая из узкого бокала тонкого стекла темно-красный португальский портвейн.

Воровская сходка была назначена Голгофой и по сложившемуся этикету должна была проходить на территории приглашавшего, а так как территорией Голгофы последнее время была Бутырка, то другие авторитеты решили пригласить сидящего в СИЗО пахана к себе. Для чего и подобрали нейтральное место встречи. Голгофа не возражал, для него главное всегда было содержание, а не форма.

Некоторое время авторитеты молча наслаждались едой и выпивкой, варенными в укропе раками, вяленой жирной рыбой и другими деликатесами, между которыми стояли бутылки с водкой, пивом и винами на любой вкус.

Сам Голгофа в отличие от принимающих его авторитетов почти ничего не ел, тем самым показывая, что все эти яства для него, находящегося в заключении, не диковина.

– Ну, так зачем мы собрались? – наконец поинтересовался Сибиряк, вытирая жирные руки прямо о скатерть. Двое других тоже превратили есть и уставились на Сеню.

– Гниль начала разводиться, – бесстрастно произнес Голгофа и неожиданно, как фокусник, извлек из-под стола сложенную в несколько раз бумажку и протянул ее Сибиряку. Тот разложил бумажку, внимательно прочел, потом передал ее Кресту, последним ознакомился с ее содержанием Михей.

– Что это такое? – спросил он за троих, бросая листок на стол.

– Эту маляву Шах написал Ужу, когда тот верховодил в пресс-хате, – объяснил Голгофа. —А потом помог тому бежать.

– Так ведь Ужа пришили в Черноморске. Сам по телику видел, – угрюмо пробурчал Сибиряк.

– Вот потому-то у меня эта малява, – зло ответил Голгофа, постепенно он стал все больше заводиться. – Эта гнида, не нюхавшая парашу, не пробовавшая тюремную баланду, начала прививать нам свои бараньи законы. Обращается к «шерстяным», которые опускают путевых воров в угоду мусорам. За такое надо карать.

Смотрящий Бутырского СИЗО замолчал, теперь следовало высказаться остальным.

– Кончать его надо, козлятника, – сказал Сибиряк и презрительно скривил физиономию.

– За такое «перо» в бок, – поддержал его Михей.

– Согласен, – закончил прения Крест.

– Кто возьмется это дело провернуть?

Наступила секундная пауза, каждый подумал, что ему принесет смерть только что приговоренного Шаха.

– Он вроде подо мной ходит, мне его и исполнять, – наконец произнес Крест.

– Отлично, – усмехнулся Голгофа. Он поднялся из-за стола: – Спасибо за хлеб-соль, пора и честь знать. Караул заждался.

Все воровские понятия были соблюдены, и никто не возражал против возращения гостя обратно в СИЗО.

Нет, не так все было задумано, когда Виктора селили в санаторий. Надо было всего-навсего проникнуть за ограду частной клиники пластической хирургии и тихо посмотреть, нет ли там второго дна.

На первый взгляд простое задание (камеры слежения были установлены лишь у главного входа) по-тихому провернуть не удалось, хотя поднимать шум не было резона у обеих сторон. Поэтому схлестнулись по закону фронтовой разведки (в условиях нейтральной полосы). Трое арабов против одного морпеха «рубились» молча, стиснув зубы. Захваченный Виктором «железный зуб» уравнял шансы, качество превзошло количество.

Савченко вырвался с территории клиники, в сущности, провалив поставленную задачу. Теперь по закону все той же фронтовой разведки следовало отрываться, уходить, путать следы и, главное, сообщить начальству о провале.

– Уходим, – буркнул Дядя Федор, схватив Виктора за плечо.

Но Савченко вовсе не устраивал такой оборот. Он дернул плечом и отрицательно покачал головой.

– Нет, в номере остался чемодан с оружием, без него я не уйду.

Николай на мгновение задумался, потом кивнул:

– Ладно, пошли. Заодно я звякну Лялькину. Быстро и бесшумно они двинулись в направлении слабо светящихся окон жилого корпуса.

Поднявшись по ступенькам на широкое крыльцо с резными колоннами и двумя лежащими каменными львами, Дядя Федор вытащил из кармана ключ-вездеход, который перед вселением в санаторий выдал ему Кирилл. Он подходил ко всем финским замкам, недавно установленным на всех дверях санатория.

В холле было тихо, видимо, дежурная, уверенная в надежности запоров, завалилась спать в своей каморке.

Поднявшись по широкой, с массивными перилами лестнице на второй этаж, разведчики прошли в номер Виктора. Свет включать не стали, Савченко и так свободно ориентировался в помещении. Дядя Федор отправился в ванную комнату. Запершись там, он, не опасаясь, что заметят, включил свет. Вытащив из кармана миниатюрный черный прямоугольник мобильного телефона, тыча толстым, как сосиска, указательным пальцем в кнопки с цифрами, шевеля губами, стал набирать номер Кирилла Лялькина.

Тем временем Виктор достал из шкафа титановый чемодан и набрал комбинацию кода, с щелчком раскрылись замки. Подняв крышку, Савченко извлек из одного из отделений небольшой цилиндр глушителя. Вынул из-под куртки спортивного костюма «ТТ», стал быстро навинчивать цилиндр на ствол пистолета, мысленно ругая куратора за то, что велел оставить «беретту» на даче. Два ствола по пятнадцать патронов куда лучше, чем один с восемью, арифметика простая. Но сейчас выбирать не приходилось.

Из ванной вышел Дядя Федор. На фоне раскрытого окна было видно, как Николай на ствол «стечкина», который ему выдали «на всякий пожарный», навинчивает массивный глушитель.

– Кирилл сказал, нам надо вырываться за город, – шепотом проговорил бывший наемник. – На западную сторону, через проспект Щорса. Если будет «хвост», он его рубанет.

– Он что, ночует в своем «бумере»? —удивился Виктор.

– Кто его знает, – пожал плечами Николай, потом спросил: – Уходить будем через окно?

– Это самое элементарное, что должны делать беглецы, – тихо произнес Савченко. Открыв вещевое отделение шкафа, достал длинный плащ, который купил еще в Москве на случай осенних дождей. Бросил его Федорову: – Прикрой своего «зверобоя». – Потом задумчиво сказал: – Если они засекли, куда мы забежали, то корпус уже окружен. На мой взгляд, лучше схлестнуться с «духами» грудь в грудь, чем подставлять спину, карабкаясь по стене, как тараканы.

– Отлично, – одобрительно кивнул Дядя Федор. – Идем по-наглому через парадный вход.

Они вышли из номера, не закрывая дверь на замок, и двинулись к лестнице. Виктор держал в левой руке бронированный кейс, а пальцы правой сжимали удобную плоскую рукоятку «ТТ». Николай шел, набросив на сгиб левой руки плащ, так чтобы его свесившиеся полы прикрывали ствол «АПС», зажатый в правой. В таком виде он походил на арестанта, скрывающего под плащом скованные наручниками руки. В холле по-прежнему было тихо, в полумраке мерцал тусклым светом ночник над каморкой дежурной.

Разведчики бесшумно пересекли холл, открыли тяжелую высокую дверь и вышли из корпуса на широкое бетонное крыльцо. Не спеша миновали колонны и уже достигли ступеней, когда из-за деревьев, окружавших корпус, выскочили трое мужчин.

– Русские, стоять, – негромко с диким акцентом рявкнул один из незнакомцев. Все трое держали руки на уровне лиц, сжимая небольшие автоматы, увенчанные черными цилиндрами глушителей. Арабам шум тоже был не нужен.

«Хеклер кох МП-5К», – отметил про себя Дядя Федор. Воюя в Европе, он успел насмотреться на такие штучки и даже пострелять из них. Для настоящей войны они. не годились, но для подобных перестрелок лучше не придумаешь.

Не сговариваясь, оба бывших морпеха открыли огонь одновременно. Федоров, выстрелив от живота, нырнул под защиту величественной громады лежащего льва. Виктор вскинул обе руки, левой, как щит, поднял бронированный кейс, а с правой стал стрелять.

Арабы отпрянули назад под защиту деревьев, но только двое успели укрыться за ними. Третьего остроконечная пуля «ТТ» ударила в грудь, он упал на колени, левая рука сразу же повисла плетью. Но мириться со своей беспомощностью он не собирался: превозмогая боль, вскинул правой рукой портативный автомат, силясь поймать в прицел стоящего во весь рост Виктора. Но выстрелить не успел, тяжелая девятимиллиметровая пуля, выпущенная из «стечкина», взорвала его череп.

Ночная тишина была нарушена тихими хлопками, шелестом пролетавших пуль и чуть более громкими звуками шлепков пуль, попавших в толстые стволы деревьев и в стены корпуса, в резные колонны и во львов. Арабы расчетливо стреляли одиночными, пытаясь зацепить врагов. Виктор, прикрываясь бронированным кейсом, «танцевал» на широкой площадке бетонного крыльца.

Огневой контакт прервался так же неожиданно, как и начался. Парабеллумовская пуля, выпущенная из «хеклер коха», отрикошетила от вмурованной в колонну металлической стойки для флага и врезалась в большое вестибюльное стекло, которое тут же с вселенским грохотом обрушилось. В холле мгновенно вспыхнул свет. Зажглись окна в нескольких номерах.

Разведчики метнулись в темноту санаторского парка, мгновенно поглотившую их, арабы, выбежав из своих укрытий, ухватили за руки труп товарища и растворились во тьме.

На обезлюдевшем крыльце остались лишь поблескивающие под светом фонарей еще теплые пистолетные гильзы.

Сообщение Лялькина вывело Христофорова из себя.

– Твою мать, – негромко выругался Владимир, отключая мобильный телефон.

– Что случилось? – спросил стоящий рядом капитан Маклахов.

– То, что и должно было случиться, – буркнул Христофоров с раздражением, швыряя мобильник в кресло. – Мальчишка полез на разведку в клинику пластической хирургии. Он там, естественно, засветился, кого-то пришил, теперь сорвался с места и тянет одеяло на себя. А все почему? – задал себе вопрос полковник и сам же на него ответил: – Потому что начальники, сидящие в высоких кабинетах, так дрожат за свои погоны и должности, что усвоили только одно слово – низ-зя! Диверсионная группа «Вымпел» не имеет права действовать в городской черте. Так что, мне теперь Бабая с его ордой, как в старые добрые времена, вызвать на поединок в чисто поле?! Или еще лучше, приглашать обратно в Чечню? Так не пойдут же, гады, дураков на войне уже поубивало, остались умные да хитрые.

Игорь Маклахов молчал, не мешая руководителю операции выговориться. Наконец словесный поток иссяк, на смену эмоциям пришел холодный расчет.

– Так, пацан ведь прирожденный боец, он интуитивно чувствует точку, в которую надо бить. Поэтому и тянет одеяло на себя. Вытягивает, змей, на себя, чтобы потом сечь по кускам. А ведь вполне может и получиться. Тем более что при нем еще один такой же орел.

Полковник уже полностью осознал сложившуюся ситуацию и почти успокоился. Поднявшись из кресла, решительно приказал Маклахову:

– Группу в ружье. Полная боевая готовность, радиосканер на милицейскую волну. Будем ждать у моря погоды.

Внешне это была обычная «девятка» невзрачного горохового цвета. Только под стандартным кузовом скрывалась совсем другая машина – с мощным форсированным двигателем, усиленной подвеской и широкими внедорожными шиповаными колесами.

Этот замаскированный вездеход Дядя Федор получил от чекистов именно для такого случая, для экстренной эвакуации.

Перемахнув через ограду санатория, разведчики быстро направились в сторону платной стоянки. Сторожевые псы, мирно дремавшие на входе у полосатого шлагбаума, учуяв чужаков, подняли истошный лай. На этот звуковой сигнал из караулки, под которую был оборудован торговый «батискаф», выбежали двое немолодых охранников в рябом желто-зеленом камуфляже, с длинными резиновыми дубинками.

Один остался стоять на пороге караульного помещения, другой решительно двинулся навстречу ночным гостям.

– Чего надо? – грозно спросил сторож, разглядывая подозрительных типов с громоздким чемоданом.

– Машину забрать, – проговорил Федоров, демонстрируя охраннику квитанцию. Оружие он уже спрятал под одежду и теперь ничем не отличался от обычного обывателя.

– Документы на автомобиль есть?

– А как же.

– Нет проблем, проходите. Надо только оформить запись в журнале, начальство требует, – уже вполне миролюбиво проговорил служащий стоянки.

– Да мы понимаем, служба, – усмехнулся Николай. – Сами работаем в подобной системе.

Формальности были закончены в течение минуты, еще несколько минут ушло на прогревание двигателя. Затем «девятка» плавно выехала из шеренги припаркованных автомобилей и медленно проехала до шлагбаума. Бело-красная труба с противовесом на одном конце взвилась вверх, открывая проезд.

Взревев двигателем, «девятка» резко сорвалась с места.

– «Левые» они какие-то, – задумчиво проговорил один из охранников, глядя вслед удаляющимся габаритным огням. – Может, сделать заметку в журнале?

– Тебе что, больше других надо? – недовольно буркнул его напарник. – Бумаги у них в порядке, а то, что забрали тачку среди ночи, это их проблемы.

– Тоже верно, – согласился охранник.

Минуты, затраченные на получение автомобиля, вылились в то, что едва «девятка» свернула на улицу, как ей лоб в лоб устремились две иномарки. Громадный вездеход «Тойота Лендкрузер» и приземистая угловатая «Вольво».

Таран был неизбежен, арабам во что бы то ни стало нужно было их задержать, не выпустить из виду. Дядя Федор обеими ногами одновременно вдавил педали «газ», «тормоз» и рванул руль. «Девятка» с визгом развернулась, совершив циркуляцию на одном месте, и рванула с нарастающей скоростью в обратном направлении.

– Сейчас они нас причешут из автоматов, – вжимая голову в плечи, буркнул Николай Федоров, прижимаясь к рулевому колесу.

– Ничего, нам тоже есть чем огрызнуться, – зло усмехнулся Виктор.

Распахнув бронированный кейс, он вытащил оттуда автомат «тисе», вогнал пластиковый магазин и передернул затвор.

Опустив спинку кресла, он перебрался на заднее сиденье, положив рядом открытый чемодан с запасными магазинами. Он уже был готов «огрызаться».

– Не спеши стрелять, привлечем ментов, – не отрываясь от дороги, предупредил Николай.

– Еще неизвестно, для кого менты хуже,—ответил Виктор, любовно поглаживая цевье автомата.

«Лендкрузер» с натужным ревом громадой нависал над багажником «девятки», готовый в любую минуту протаранить преследуемую машину. «Вольво» поравмялась с джипом, явно намереваясь обойти «Жигули» с левой стороны.

– Держись, – рявкнул Федоров, выкручивая руль вправо.

Машина соскочила с дороги и рванула между домами. Преследователям пришлось отказаться от, обхвата, они вытянулись в цепочку и сбавили скорость.

Десять минут Дядя Федор вел свой вездеход по узким дворовым дорожкам, рискуя в любую минуту наткнуться на тупик или заграждение в виде бетонных столбов и зарытых в землю кусков стальной рельсы.

Но все, к счастью, обошлось. Дорожка вывела разведчиков на соседнюю улицу. «Девятка» выскочила, как глиссер, на широкую трассу и с ревом понеслась дальше, в направлении частного сектора на окраине города.

– Ну, вот и проспект Щорса, где же наш ангел-хранитель? – проворчал Дядя Федор, наблюдая в зеркало заднего вида, как на широкую трассу по очереди выскочили автомобили преследователей.

Проспект закончился в одно мгновение, и сразу же замелькали глухие заборы частного сектора. Преследователи упорно не отставали.

– Ну что, Стрелок, покажем «духам», чья это земля? – спросил Федоров.

– Давно пора, – понимающе усмехнулся Виктор, выставляя откидной приклад.

Савченко любовно погладил цевье автомата, потом стал рассовывать запасные магазины по карманам.

«Девятка» неожиданно соскочила с трассы и, взревев форсированным двигателем, помчалась по ухабистой грунтовой дороге.

– Куда тебя несет? – не удержался от восклицания Виктор, наблюдая, как подпрыгивает на ухабах чемодан с боеприпасами.

– Есть тут одно ловкое местечко, – не отрываясь от дороги, ответил Николай. – Мне его моя мамзель показала, когда на прошлой неделе выезжали сюда на шашлык. Степь, воздух – нектар, а трава что твой шелк.

– При чем тут трава? – не понял Савченко, про себя же отметил, что преследователи значительно отстали. – Мы что, на пикник выехали?

– Мы едем туда потому, что, как сказала моя любимая, там есть вход в катакомбы. А это сотни километров подземных лабиринтов. Пусть эти бабаи попробуют нас оттуда достать.

– Какие катакомбы?

– Самые обыкновенные. Лет двести назад, когда при Екатерине Второй заложили Черноморск, дерево тут, в степи, в дефиците было. Вот и решили резать на строительный камень ракушечник, которого в этих краях было полно. На этом камне город и построили, а под городом оказалась паутина штолен и туннелей. Во время войны там даже прятался от немцев большой партизанский отряд.

– Как ты думаешь, спелеолог, долго мы оттуда будем выбираться? – не удержался от каверзного вопроса Виктор.

– Э-э, – отмахнулся Дядя Федор. – Будет день – будет пища. Нам главное туда добраться, а дальше посмотрим.

«Девятка» высветила своими фарами гряду небольших пологих холмов, буйно заросших степным ковылем. Ревя двигателем, машина юркнула за ближайшую возвышенность.

– Вон, гляди, слева вход в катакомбы, – крикнул Николай.

Виктор увидел промелькнувший черный провал в одном из холмов, примерно с человеческий рост. Сразу же подумал: «Хорошо бы иметь фонарь или факел».

Машина, заехав за холм, похожий на гигантскую макушку великана, остановилась. Дядя Федор взял свой «стечкин», установил в рукоятку проволочный

приклад, а под ствольной коробкой небольшую контурную рукоять, превратив автоматический пистолет в портативный пистолет-пулемет. Виктору раньше не доводилось видеть эту разновидность «АПС», но он знал, что именно эту модель разработали для частей спецназа в Афганистане.

– Бегом за мной, – скомандовал Дядя Федор, выбираясь из салона «девятки». —Для начала раззадорим наших чернокожих друзей.

Виктор успел рассовать по карманам три гранаты «РГ-5» в дополнение к пяти снаряженным магазинам и, прижимая «тисс» к груди, побежал следом за своим командиром. Они едва успели добежать до соседнего холма и залечь на вершине. Виктор, раскинув ноги, взял поудобнее автомат на изготовку.

– Ну, Стрелок, встречай гостей. А я ими займусь чуть позже.

На какое-то мгновение две иномарки показались Виктору фашистскими танками, рвущимися к вершине обороняющейся высоты. Он поймал в прорезь прицела угловатую морду шведской «Вольво» и дал короткую очередь.

Тяжелые девятимиллиметровые пули взорвали землю у переднего колеса машины. Следующая очередь точно ударила по фарам, «Вольво» тут же замерла, а из машины во все стороны посыпались боевики. Водитель «Лендкрузера» мгновенно просчитал ситуацию и прикрылся поврежденной «шведкой». Из джипа стали выпрыгивать вооруженные арабы. Стреляя из своих автоматов от живота, они быстро рассыпались полукругом и стали охватывать кольцом холм. Дав несколько прицельных очередей, Виктор откатился в сторону, снова выстрелил, опять откатился… Автомат предательски замолчал, стандартный «валовский» магазин на двадцать патронов был ужасно неудобным. С досадой сплюнув, Савченко вогнал новый магазин.

Начало огневой карусели Дядя Федор упорно игнорировал, давая возможность боевикам приблизиться с его стороны. Двое арабов, заметив брешь в обороне беглеца, крадучись, направились туда. Они уже почти достигли вершины холма, когда по ним в упор ударил «АПС», оба боевика ткнулись головами в сырую землю. Появление новой огневой точки заметили оставшиеся нападающие, и теперь весь огонь сосредоточили по второму стрелку. Николай попытался откатиться в сторону, но землю вокруг рыхлили врезающиеся пули, удачная позиция для засады оказалась западней для него самого.

Сделав несколько шагов в направлении вспышек, Николай рванулся в сторону и тут же почувствовал острую боль в правом плече, пистолет стал вдруг необычайно тяжелым, и он непроизвольно выронил оружие. Матерясь и скрипя зубами, он схватил его левой рукой. Уже ни о какой прицельной стрельбе не могло быть и речи.

Виктор сразу же почувствовал изменение в ходе боя. Откатившись в сторону, он одним большим прыжком приблизился к залегшему в ложбинке Федорову.

– Ты как? – спросил он, расстреляв остаток патронов. Снова заменил магазин, но уже последний.

– Зацепило малехо, – стараясь не морщиться, ответил Николай.

– Отходи к катакомбам, я прикрою.

– Нет уж, дудки. Теперь моя очередь прикрывать. Дай гранату и отходи, – приказал Дядя Федор.

Вытащив из кармана яйцевидной формы гранату, Савченко не спешил ее отдавать.

– Ну, – бывший командир протянул здоровую руку.

– Сейчас ты прикроешь меня, а возле входа я займу позицию и поддержу огнем тебя. Ферштейн? – вкладывая гранату в его ладонь, предложил Виктор.

– Яволь, —усмехнулся Николай. —Только отходи быстрее.

Савченко кубарем скатился к подножию холма, потом вскочил и со всех ног бросился к огромной черной норе. Со всех сторон загрохотали выстрелы, им вяло огрызался короткими очередями «стечкин» Федорова.

Виктор уже достиг подвальной прохлады катакомб. Заскочив внутрь, он прижался к влажной стене, Сделав несколько глубоких вдохов, вскинул автомат и попытался прицелиться. Но не успел, какая-то невидимая сила выбила из его рук оружие, и тут же перед ним, как черт из табакерки, появился огромный черный силуэт. Действуя на уровне подсознания, Виктор ударил его, целясь кулаком туда, где у человека находится горло.

Но противник легко заблокировал его удар и сам его ударил, мощный кулак со скоростью курьерского поезда врезался Виктору в грудь, сбил с ног и зашвырнул на несколько метров в глубь туннеля. Черный силуэт в два прыжка настиг Савченко и рывком оторвал его от земли. Чувствуя на своем горле стальные тиски рук, морпех отчаянно сопротивлялся, пытаясь вырваться. Его руки, лихорадочно бьющие в корпус, то и дело натыкались на висящие гранаты, его противник был ходячей бомбой. Наконец Виктор изловчился и, сложив руки «лодочками», обрушил двойной удар на уши араба.

Вопль оглушенного раскатисто пронесся по туннелю, араб тут же отпустил почти поверженного противника, хватаясь за голову.

Виктор увидел, как в туннель ворвался еще один боевик. Бросившись к своему сопернику, он ухватил одну из гранат, висевших на разгрузочном жилете, и, выдернув чеку, толкнул араба на выход, а сам бросился в глубь катакомб.

…Патроны в «стечкине», несмотря на всю экономию, неожиданно закончились, поменять обойму одной рукой было невозможно. Оставался единственный выход. Николай взял гранату и поднес ее ко рту, но выдернуть чеку зубами не успел. На него навалилось сразу несколько тел, вырвали гранату, завернули руки за спину. Из-за потери крови раненый не мог даже сопротивляться.

– Перевяжите его, – приказал Рыжебородый Ахмат, он был сильно не в духе. Слишком много людей потеряла его группа, и кто-то должен за это ответить.

– Где второй гяур? – спросил он. Мощный взрыв, прозвучавший в катакомбах, заваливший вход, был ему ответом.

Последнее время Фариду Шарипову казалось, что он попал в невидимую паутину трагических обстоятельств. Все началось с программы «Криминал» на одном из каналов, когда он узнал, что милиция задержала киллера, на котором среди множества трупов был и его брат. Восточная кровь закипела, как шампанское, голос разума молчал, вопило желание мести. Не считаясь ни с кем и ни с чем, Фарид решил отомстить за брата и связался с «шерстяным» уголовником Ужом… А дальше поехало. Матерый урка обвил его горло удавкой шантажа, пришлось устраивать ему побег, организовывать выезд в ближайшее зарубежье и обеспечивать его финансовую поддержку, пока он не залечит сломанную (в стычке с киллером) ключицу. Он все выполнил, но гонимый уголовник не мог жить спокойной жизнью и в далеком от Москвы Черномор-ске нашел свою пулю. И должно же это было случиться как раз тогда, когда Фарид Шарипов отправил эмиссара к потенциальному покупателю большой партии противотанковых ракет. В той непонятной перестрелке погиб и эмиссар. Правда, свою миссию он выполнил и с покупателем договорился, успев известить Шаха о заключении сделки. Но осталась другая проблема: собственноручная малява в СИЗО, отправленная Ужу, где она теперь? Если, как обещал «шерстяной», после его смерти записка ушла к законникам, то ему, Шаху, сейчас самое время лечь на дно, если он не хочет, чтобы упаковали глубже дна на два метра. Так мало этого, еще и повисли тяжелым грузом фальшивые доллары, которыми он рассчитался с продавцом и за которые собирался покупать настоящий товар (те же ракеты), чтобы превратить в настоящие доллары. И таким образом провести многоходовую комбинацию по переводу фальшивых банкнот в разряд настоящих, да еще и с определенным процентом.

Первую партию он всучил отставному полковнику, хозяину противотанковых реактивных снарядов. Тут можно было не опасаться, пенсионер отложит их на «черный день» и не скоро станет их тратить. Совсем другая ситуация с остальными «липовыми» баксами, на которые Шах собирался купить у таджиков большую партию афганского героина высочайшего качества.

Гениальная идея лопнула, как мыльный пузырь, благодаря проклятой полосе трагических обстоятельств. Милиции удалось захватить и наркотики, и «липу». Большая партия фальшивых долларов – это верный признак того, что ищейки уже насторожились и ждут, где снова всплывет «липа» этой серии.

И таким конкретным следом мог стать отставник-полковник. Фарид уже вовсю уверовал в теорию трагических обстоятельств. Если следовать ей, то в скором времени старик обязательно запустит лапу в заветную кадушку и пустит баксы в оборот, и вот тогда-то все и всплывет. Нужны были радикальные меры…

Через несколько дней, возвращаясь из продовольственного магазина, полковник-отставник подвергся нападению неизвестных. Его сперва оглушили, затем, затащив на лестницу, ведущую в подвал, задушили, используя в качестве удавки тут же валяющийся кусок электрического кабеля. Потом забрали сумки с покупками, бумажник с мелочью, в общей сумме сто рублей, и сняли с руки допотопные часы «Победа».

Обнаружив труп, милиция завела дело об «убийстве с целью ограбления» и принялась шерстить местных бомжей.

Стоя у окна с видом на сад, Фарид Шарипов вертел в руках старенькие наручные часы «Победа» с потертым стеклом. На его лице блуждала счастливая улыбка, он верил, что разорвал круг порочных обстоятельств.

Звонок мобильного телефона поднял Кирилла, как сигнал боевой тревоги. Находясь в командировке, старший лейтенант Лялькин неожиданно открыл в себе новое качество. Оказывается, он вполне ответственный работник. Конечно же, там, где можно по-филонить, он делал это с легкостью. Но сейчас ситуация заставляла действовать осторожно и со всей ответственностью.

– Слушаю, —абсолютно бодрым голосом произнес Кирилл, включив телефон.

– Это я, – донесся из динамика голос Дядя Федора. Судя по тону, что-то пошло не так.

– Что случилось? – насторожился старший лейтенант.

– Нас засекли арабы, —собравшись с духом, выпалил бывший наемник.

«Твою мать», – мысленно выругался чекист, но вслух произнес другое:

– Как это получилось?

– Мы решили проверить клинику пластической хирургии.

– Какого черта! —Теперь Кирилл уже не сдерживался. – Вам было приказано вести простое наблюдение. Почему меня не предупредили? Почему без страховки решились на проникновение?

Голос Лялькина дрожал от злости. Ответственным становишься, когда на тебя сваливается ответственность, когда, если что не так, тебе могут не то что карьеру, жизнь поломать. Вот тогда человек становится по-настоящему ответственным.

– Я его страховал, – невнятно пробормотал Николай, но Кирилл его уже не слушал, лихорадочно со-ображая, что же предпринять. Прежде всего нужно доложить сейчас Христофорову, чтобы бойцы «Вымпела» успели экипироваться и занять позицию.

– Вам надо срочно уходить, – наконец произнес он.

– Уже уходим.

– Дуйте за город через проспект Щорса, я вас там прикрою. – Старший лейтенант отключил свой мобильник, чтобы тут же набрать номер телефона Христофорова.

– Слушаю. – Голос полковника был бодрый, как будто стояла не глухая ночь, а полдень.

– Владимир Николаевич, добровольцы засветились, – без вступления доложил Лялькин.

– Как так?

– На свой страх и риск полезли в центр пластической хирургии.

– Твою мать, – выругался полковник. Помолчав, он заговорил: – Будем форсировать события. – Голос Христофорова звучал абсолютно спокойно. – Пусть вытягивают свой «хвост» на сорок второй километр. Мы их там встретим. Пора брать «языка», понял?

– Понял, все сделаю, – ответил старший лейтенант, услышав, как телефон полковника отключился.

Вскочив с постели, он быстро оделся и выбежал из комнаты, уже на ходу сообразив, что Христофоров ничего не сказал об экстренном отъезде из санатория и уж тем более ни словом не обмолвился о погоне. Как высококлассный шахматист, он в уме просчитал все ходы, выдав подчиненному конечный результат.

Открыв гараж, Кирилл забрался в комфортабельный салон «БМВ». Несколько минут ушло на прогрев двигателя, и грациозная машина сорвалась с места, как торпеда. До проспекта Щорса было рукой подать, но Кирилл опоздал: самая короткая дорога оказалась некстати перерытой, дорожная служба вела ремонтные работы.

Проклиная все на свете, Лялькин стал выворачивать руль, чтобы развернуться. К тому времени, когда он ворвался на проспект, он увидел лишь силуэты удаляющихся на большой скорости машин.

Снова выругавшись, Кирилл вдавил до упора педаль газа и, правой рукой управляя машиной, левой достал трубку мобильного телефона. По памяти быстро набрал номер телефона, выданного Дяде Федору, но телефон не отвечал. Во время перестрелки Николай, прыгнув за каменного льва, разбил мобильник. Лялькин этого не знал, но догадался: с телефоном что-то произошло. Теперь оставалось лишь надеяться, что слепой случай укажет разведчикам нужное направление.

«Девятка», проскочив частный сектор, вырвалась на просторную городскую трассу и на развилке, вместо того чтобы повернуть налево, свернула вправо. Чуда не произошло.

Звонить Христофорову уже не имело смысла, все равно «Вымпел» не успеет. Значит, надо самому попытаться помочь ребятам.

В течение получаса машины неслись по пустынной трассе. Затем «девятка», соскочив с асфальтированного покрытия, запрыгала по ухабам грунтовки, уходя все дальше в степь. «Лендкрузер» и «Вольво», не снижая скорости, устремились за ней.

Тянуться «хвостом» за арабами на трассе – это одно, а преследовать их на грунтовой дороге – совсем другое дело. Доехав до поворота, ведущего в степь, Кирилл остановился. Выбравшись из салона «БМВ», он открыл багажник и, убрав резиновый коврик, открыл дверцу тайника, где находился набор, который положено иметь агенту спецслужбы, выполняющему секретное задание. Средства электронного слежения, подслушивания, всевозможные датчики, микротелекамеры, наручники, электрошокер и даже портативный арбалет с лазерным целеуказателем.

Кирилл извлек из тайника портативный прибор ночного видения. Надев его, он включил питание, и вся степь предстала перед ним в зелено-черном свете. Теперь он мог ехать без демаскирующих его включенных фар, правда, не очень быстро.

Через двадцать минут езды по ухабам он услышал отдаленные звуки автоматной трескотни, еще через пять, когда стрельба стала громче и отчетливей, стали видны вспышки выстрелов. Потом он неожиданно увидел брошенные машины арабов. Бой шел за невысоким, поросшим ковылем холмом. На округлой вершине холма мелькали неясные тени боевиков, они то поднимались и короткими перебежками передвигались, падая, то снова вскакивали и бежали.

Против двух морпехов было в пять раз больше неприятелей, все они были вооружены автоматами, а потому исход боя был предрешен. Следовало вмешаться, иначе…

Загнав свой «бумер» в небольшую балку, так, чтобы машина не бросалась в глаза, Кирилл вытащил из наплечной кобуры самый обычный пистолет Макарова, к которому ему даже выдали удостоверение офицера местной контрразведки. Конечно, если его с оружием зацепит милиция, он своим «удостоверением» сможет отмазаться. Но уже в течение ближайшего часа он должен будет сменить внешность, документы и ближайшим самолетом покинуть страну. «Контакт с правоохранительными органами – шаг к провалу всей операции», – гласила инструкция, которую он изучил перед отбытием в командировку.

Несмотря на все параграфы строгой инструкции, отчаянный по натуре Кирилл дослал патрон в патронник и выбрался из машины.

Неожиданно резкая трескотня автоматов оборвалась.

– Черт, – выругался Кирилл и бросился вверх по склонам балки. Когда он уже был на самом верху, внезапно раздался приглушенный взрыв, и за этим последовал несвойственный для степи звук камнепада.

Осторожно выглянув из-за края обрыва неглубокого оврага, как солдат из окопа, Кирилл увидел четверых боевиков, которые тащили связанного человека. С такого расстояния было невозможно разглядеть, кто это, а тем более стрелять из пистолета. Ясно, что боевики тащили пленника, одного из морпехов. Засунув пленника в салон «Лендкрузера», арабы забрались следом, и машины, взревев мощными моторами, рванули в обратном направлении.

Лялькину ничего другого не оставалось, как снова следовать за ними, но теперь у него появился реальный шанс обнаружить гнездо террористов и самого Бабая.

Голова разрывалась от боли, а на тело давила вселенская тяжесть; грудь сжимали стальные тиски, не давая возможности глубоко вздохнуть.

Виктор открыл глаза и увидел перед собой кромешную темноту, только впереди маячил тонкий лучик дневного света, в котором плавало множество пылинок.

Только теперь он смог сообразить, где находится, вспомнить, что же произошло.

«Меня завалило в катакомбах во время взрыва», – понял Савченко. Он попробовал пошевелиться, и это ему удалось. Хотя что-то тяжелое продолжало давить. Превозмогая боль, Виктор напрягся и рванулся что было мочи всем телом, тяжесть отпустила. Разбрасывая куски ракушечника, он смог встать во весь рост и вдохнуть полной грудью. «Ракушечник – мягкий камень», – вспомнил слова Дяди Федора перед этим боем. – И действительно мягкий, – усмехнулся Виктор, стряхивая с головы каменную пыль, – был бы твердый, мне были тогда точно кирдык».

Долго рассиживаться не стоило, нужно было разбирать завал, закрывший выход из катакомб наружу. Стирая кожу до крови, он стал тянуть шершавые и острые осколки ракушечника. Когда уставал, то садился и несколько минут отдыхал, потом снова принимался за работу. В горле немилосердно саднило, мучила жажда, глаза постоянно забивались пылью, но Виктора это не останавливало. Примерно через час он наткнулся на обрывки (иначе это не назвать) взорвавшегося араба. Одновременный взрыв пяти гранат, вызвавший обвал, почти ничего от него не оставил. Чуть позже, уже у самого выхода, Савченко наткнулся еще на одного боевика. Его сперва отшвырнуло к стене, а потом завалило обрушившимся сводом. Тело почти не пострадало, только череп был размозжен тяжелым угловатым осколком. У боевика обнаружился исправный «хеклер кох», два запасных магазина в подсумке, тут же на поясе висел чехол с глушителем к автомату и десантный кинжал с фигурной рукояткой из пластика. Все это Виктор забрал, так как, кроме двух наступательных гранат «РГ-56», в его карманах ничего не осталось. Надев на себя гарнитуру с подсумками, он по старой фронтовой привычке обыскал мертвеца. Никаких документов у того не оказалось, всякая мело-човка: зажигалка, портативный фонарик и небольшой электронный прибор, внешне похожий на трубку мобильного телефона, но Виктор точно знал – это не телефон. Что это такое, решил выяснить позже и снова принялся за работу…

Свежий степной воздух буквально опьянил его. Выбравшись наружу через узкий лаз, Савченко несколько минут стоял неподвижно, с наслаждением дыша полной грудью.

Наконец почувствовав, что силы восстановились, он заложил лаз и направился к тому месту, где ночью был бой. На выгоревшем за лето до белизны ковыле кое-где отчетливо виднелись следы крови. Значит, кого-то зацепило. Местами, поблескивая на солнце, валялись латунные цилиндрики гильз, больше всего их было в ложбине на вершине холма, где держал оборону Дядя Федор. Здесь крови было не много, возможно, бывший старший сержант был еще жив.

«Скорее всего утащили, как языка», – сообразил Виктор. Что будет с пленником, он прекрасно понимал. Под пытками скачают информацию, потом отрежут голову. Зная характер бывшего наемника, можно было с уверенностью сказать, что «разговорить» его арабам удастся не скоро, следовательно, шанс его спасти еще есть.

Машину Виктор нашел там, где они ее оставили. «Девятка» стояла за соседним холмом с распахнутыми дверцами, на заднем сиденье лежал открытый бронированный кейс, на дне которого еще осталось несколько гранат вспомогательного действия, самой ценной была свето-шумовая «заря» в пластиковом корпусе. В машинное зеркало Виктор смог себя оглядеть и остался крайне недоволен своим видом. Весь перепачканный бело-желтой пылью, как пекарь, и обвешанный оружием, как колумбийский повстанец, он смотрелся более чем подозрительно. Пришлось оружие спрятать в кейс, лицо протереть ветошью для протирания автомобильных стекол, которую он выудил из «бардачка». Поверх грязной одежды он надел плащ, под которым Дядя Федор прятал свой «стеч-кин». Все-таки не зря покупал.

После этого Виктор сел за руль «девятки» и повернул ключ в замке зажигания. Пора было возвращаться в Черноморск.

«КамАЗ», груженный морожеными «ножками Буша», беспрепятственно прошел таможню.

«Ага, значит, у Шаха есть „окно“ на границе», – усмехнулся Донцов, «хвостом» следуя за рефрижератором. Установленный радиомаяк позволял не упускать груз из вида, не входя в визуальный контакт с преследуемым.

Майор сделал пометку в рабочем блокноте. После того как все будет закончено, надо будет разобраться с таможенниками.

До него только сейчас дошло, в какую авантюру он влез. Мало того, что он отправил кассету с записью переговоров о продаже ракет одному из участников сделки с текстом явно шантажного смысла. Попади эта запись в компетентные (надзирающие) органы, с него за подобную самодеятельность люди в синих мундирах сняли бы семь шкур, если бы нашли доказательства. Только доказательств его участия нет, потому что лично сам он ни в чем не участвовал. Не снимал на камеру, не читал текст за кадром. Оператор за него озвучил съемку, потом при помощи нескольких электронных приборов исказил голос до неузнаваемости. Даже если привлекут спецов-экспертов из отдела «Р»[8] и те полностью очистят запись, то вряд ли найдут бизнесмена, он никаким боком не привязан к золотопогоннику.

Мало всего этого, так майор еще решил лично проследить всю цепочку торговли оружием от продавца и посредника к настоящему покупателю. Оптовый покупатель очень заинтересовал оперативника из ГУБОПа. Конечно, сунуться в такое дело было верхом мальчишества: едет через границу, без прикрытия, без оружия, совершенно один. Только это на первый взгляд, на самом деле Олег имел черный пояс по карате в самом жестком и эффективном стиле «Окинава год-зюрю». И если бы понадобилось, то с легкостью мог расправиться сразу с несколькими бригадными «быками». Да и с документами все было не так однозначно. Несколько лет назад он работал в оперативном отделе МВД и после одной международной операции был зачислен в действующий штат Интерпола, на что имелся соответствующий документ. И в случае необходимости ему было достаточно позвонить по не многим известному телефону в Париже, и полмира для нелегального торговца оружием ощетинится полицейскими.

«Мало будет, – мысленно подбодрил Олег себя, – можем обратиться к прессе. Благо в мире борзописцев у меня тоже полно знакомых».

«Форд» Донцова на границе долго не задерживали. Проверили документы, формально оглядели машину,.потом усатый таможенник важно произнес:

– Можете ехать.

Проехав пограничные посты, Олег взглянул на экран портативного радара. «КамАЗ» с радиомаяком устойчиво держался в зоне действия.

Встреча с помощником Шаха проходила в небольшом уютном баре «Эллада». Крест специально выбрал его, это была нейтральная территория, и если бы кто-то из людей Шаха увидел здесь Хлюста, то вряд ли смог бы пристегнуть его к предательству. Впрочем, это было вряд ли возможно. Бар размещался во дворе, окруженном панельными девятиэтажными монстрами. Внутри помещение было отделано декоративной керамической плиткой, создававшей иллюзию старинной таверны, на стенах висели муляжи древнегреческого оружия: круглые блестящие щиты, короткие мечи с широкими лезвиями и блестящие шлемы, закрывающие верхнюю часть лиц древних воинов. Крест приехал на неприметной старенькой «Волге» в сопровождении трех гориллоподобных охранников. Они первыми прошли в бар, запустив руки под полы пиджаков; двое остались у главного входа, третий, пройдя через зал, остановился у служебного входа. И только после этого вошел Крест. Место он выбрал в дальнем углу за небольшим плетеным столиком и заказал подбежавшему бармену апельсиновый сок. Бармен мгновенно выполнил заказ и поспешил повесить на вход табличку «Санитарный час».

Хлюст появился следом, он быстрой походкой пересек двор и открыл дверь. Двое охранников бесцеремонно обыскали его; убедившись, что тот без оружия, пропустили внутрь.

– Что-нибудь выпьешь? – после рукопожатия спросил Крест. Сам он без особого повода алкоголь не употреблял.

– Да, можно водки, – кивнул Хлюст, с шумом усаживаясь за стол.

Бармен расторопно подал большую рюмку с холодной водкой и тарелку с бутербродом и удалился в служебное помещение. Не один год проработавший за стойкой бара, он прекрасно понимал, что в подобных ситуациях лучше ничего не слышать и ничего не видеть. При любом раскладе меньше спрос.

Крест терпеливо подождал, пока гость выпил и закусил, потом заговорил спокойным, даже немного вкрадчивым голосом:

– Проблемы у твоего пахана, очень серьезные проблемы. Как бы и ты с ним заодно не пошел под заныр,прицепом.

– Что случилось? – встревоженно спросил Хлюст. На самом же деле он все прекрасно понимал и теперь только пытался выиграть время, чтобы сообразить, как действовать.

– Шах не с теми начал дружбу водить. «Шерстяные» – они ведь хуже прокаженных. Раз Фарид решился в своих делах опираться на мусоровские подстилки, то… – последовала короткая пауза, – …и сам ничуть не лучше. Значит, такой же спрос и с него.

Вениамин Сырцов почувствовал, как у него внизу живота образовался ледяной камень. Он понял: Шаха приговорили за общение с Ужом, а заодно и его как «правую руку». Он уже представил, как двое горилл, набросив на шею удавку, быстро умерщвляют его…

– Голгофе пришло послание, – продолжал Крест. – А в нем малява, которую Шах посылал Ужу. Голгофа – вор авторитетный, собрал сходняк по этому поводу. Фарида даже звать не стали, он не чета собравшимся. Чтобы зараза, не дай бог, не распространилась, решили провести ампутацию. Это дело поручили мне.

– Я это уже понял, – сиплым голосом произнес Хлюст, не чувствуя ног от страха.

– Ни черта ты еще не понял, – перебил его законник. – Мне, конечно, следовало бы шепнуть кому надо, поднять боевиков-торпед, чтобы разобрались с вашим кодлаком по полной программе. Но прольется много крови, шумнут в печати, вдело обязательно сунутся «мусора» с прокурорскими. Подобная реклама никому не нужна, к тому же в любой войне потери несут обе стороны. Что ослабляет воюющих, и впоследствии победитель может быть разгромлен совершенно другой, третьей силой.

Вениамин молчал, пытаясь сообразить, к чему эта словесная прелюдия.

– Я не хочу крови, большой крови, – наконец Крест стал определять акценты. – Шах опарафинился, и он умрет. Мне плевать на него, он нам чужой, он барыга. Другое дело ты, Хлюст. Сам из воров, про тюремную баланду, нары и парашу знаешь по собственному опыту, а не понаслышке. Такое мое предложение, Шаха сам замочи и… занимай его место, отстегивай долю в общак, и никаких проблем у тебя не будет. Как тебе такое предложение?

Хлюст понимал, что ответ может быть только один – «да», иначе он просто не выйдет из этого бара. В конце концов, кто ему Шах? Ни сват, ни брат, и вообще, предупреждал же он его, что не надо связываться с «шерстяными». «Пусть сам теперь и расхлебывает», – решил Сырцов. Он уже представлял, как поступит со своим паханом.

– Я согласен, – наконец произнес он. Сделав первый шаг в очередном предательстве, он облегченно вздохнул и добавил: – Пара-тройка надежных людей у меня найдется, все сделаем в лучшем виде.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Крест, на его лице появилось некое подобие улыбки. —Сроку тебе три дня, и не забудь доказательство исполнения приговора.

Законник замолчал, давая гостю понять, что аудиенция окончена.

Это поле определили под строительство дачного поселка, дорогого, «купеческого». Но что-то не заладилось, и вместо трех дюжин многоэтажных вилл здесь высился лишь один трехэтажный особняк за высокой кирпичной стеной.

На плоской крыше особняка в шезлонгах под развесистыми зонтами сидели несколько смуглокожих мужчин. Казалось, они отдыхают, принимают солнечные ванны. Но если к этой группе присмотреться повнимательней, то можно было разглядеть и бинокли, к которым они время от времени прикладывались, и автоматическое оружие, небрежно уложенное возле шезлонгов.

Загородная вилла оказалась той самой «точкой», на которой находилась основная масса боевиков Бабая. Именно сюда он перебрался вчерашней ночью после боя в городе, привезя с собой захваченного пленника и остаток своей команды.

Кирилл Лялькин удачно проследил за кортежем арабов и смог незаметно обнаружить их логово. После этого он благополучно добрался до города.

Вызванная по его команде группа «Вымпел» незаметно заняла позицию напротив виллы в лесопосадке.

Расположились по-боевому (как на настоящей войне), укрывшись маскировочной сетью, натянутой между деревьями. Распределили обязанности. Боевая пара, снайпер и наблюдатель, вели наблюдение за виллой: стрелок при помощи оптического прицела запоминал цели (часовых, наблюдателей), изучал подходы к объекту, «второй номер», оснащенный аппаратурой дистанционного подслушивания, контролировал происходящее за оградой особняка.

Другая пара, чтобы избежать неожиданного обнаружения, по очереди вела наблюдение за трассой, проходящей на противоположной стороне лесополосы. Командир группы капитан Маклахов кроме того, что был координатором действий, еще взял на себя и роль подвижного резерва, на случай если возникнет такая необходимость.

Бойцы были в полной боевой готовности: легкие зелено-коричнево-серые камуфляжные комбинезоны, высокие ботинки с такими же камуфлированными голенищами из водостойкой ткани. Все оружие было западного производства, пистолеты «беретта» и десантные ножи «ал мара» были у всех одинаковыми.

Немного различалось автоматическое оружие. У снайперов были штурмовые винтовки «галил» АРМ с длинными стволами, оснащенные пулеметными сошками для устойчивости оружия и многофункциональным оптическим прицелом, позволяющим «работать» в любое время суток и в любых погодных условиях. Для бесшумности в комплекте стрелков имелись глушители, которые пока на стволы не надевали.

Остальные бойцы «Вымпела» были вооружены более легкими автоматами «галил» САР с укороченными стволами и откидными контурными прикладами. Несмотря на различный внешний вид, оба образца были незаконнорожденными израильскими «детьми» советского автомата Калашникова.

Находящийся в секрете Лис перевел перекресток прицела с одного арабского наблюдателя, рассматривающего в бинокль несущиеся по трассе машины, на второго, широко раскинувшего ноги и пытающегося свернуть самокрутку. Четверо арабских боевиков были как мишени в тире. Снайперу понадобится всего несколько секунд, чтобы их перебить…

– Как там дела? – спросил Лис лежащего рядом лейтенанта Шинина.

– Суета сует, – безразлично ответил Сергей. Чтобы лучше слышать собеседника, он сдвинул с левого уха на голову наушник дистанционного микрофона.

– Парень хоть жив? – поинтересовался снайпер.

– Пока они его еще не трогали, решают какие-то свои проблемы. Что-то у них не ладится.

– А мы чего ждем? Пока басмачи с него шкуру живьем начнут сдирать?

– Ждем команды Христофорова, – спокойно произнес Сергей Шинин. – А его, как ты знаешь, вызвали в консульство и, видно, ставят «пистон». На территории санатория обнаружены три трупа, притом из персонала. И через час перестрелка, взрыв и еще несколько жертв. Не южный курортный город, а Белфаст какой-то или Бейрут. Теперь вообще неизвестно, чем все это закончится. Может, какой-то перепуганный начальник из соображения «как бы чего не вышло» и нас отзовет тихонечко.

– Твою мать! – зло сплюнул Лис. – Сколько же это будет продолжаться, что на войне командуют не военные, а политики. Они наших режут, как баранов, а мы с ними должны церемониться, живьем брать, чтобы потом наш самый гуманный в мире суд дал по году за каждого убитого. Как после этого людям в глаза смотреть? А сейчас и того лучше, вообще могут отозвать, потому что араб уже за границей. Боятся, блин, за свои большие кабинеты.

– Ну, допустим, здесь нам сложнее будет беспрекословно подчиняться, – не отрывая взгляда от кирпичной стены, проговорил Сергей. – Ведь ситуация может так сложиться, что не было у нас другого выхода, как перебить злых чеченов, то есть арабов.

– Вполне, – удовлетворенно кивнул снайпер, сразу сообразив, к чему клонит его приятель. Немного подумав, добавил: —Да и парня бросить на произвол судьбы никак не можем. Он, по сути, гражданский человек, значит, не в плен попал, а стал заложником. А освободить заложника – святой долг спецподразделения ФСБ.

– От-тож, – поддакнул Шнифт.

Группу арабов, праздно развалившихся в пляжных креслах, сменила другая группа таких же беззаботных арабов. Внешне это мало походило на армейское понятие: смена часовых.

Рыжебородый Ахмат, подобно хорошо выдрессированному псу, услышав от одного из наемников, что его зовет эмир, вскочил и со всех ног бросился на зов.

Он уже знал о неизлечимой болезни Камаля, как и то, что Бабай решил стать шахидом, а командование отрядом передать ему. Теперь он ждал этой счастливейшей в его жизни минуты и старался во всем угождать эмиру, чтобы тот в последний момент не назначил другого преемника.

Быстрым шагом Ахмат пересек двор и вошел в дом. Внутренний интерьер помещения был отделан с восточной роскошью. Прибыв сюда в первый раз, будущий эмир, долгие годы живший в палатках и блиндажах, не мог насмотреться на такую роскошь. Но сейчас Рыжебородый даже не взглянул на яркие ковры ручной работы, шелковые занавеси и позолоченную посуду.

Ахмат стремительно прошел через холл и свернул за угол, здесь была винтовая лестница, ведущая в подвал. Огромное помещение подвала было разделено стальными перегородками на несколько секций. В них хранилось оружие, боеприпасы, продукты и медикаменты. На вилле абсолютно автономно довольно долгое время мог пребывать большой отряд.

В дальнем отсеке размещался радиоузел, мощная радиостанция с пятиметровой «тарелкой» параболической антенны, занимающей едва ли не половину заднего двора, была соединена с не менее мощным компьютером, в который была запущена специально разработанная сверхсекретная программа контроля за метеоритными потоками. В случае необходимости радиосеанса компьютер подбирал поток метеоритного дождя, нацеливая на него антенну. Шифрованное сообщение узконаправленным лучом «выстреливалось» в космос, где, отразившись от метеоритного потока, попадало на антенну приемной радиостанции. Подобные сеансы связи полностью исключали возможность пеленгации.

Аравийский миллионер, террорист номер один Великий Бен (очень любил, когда его так называли) долгие годы тратил на обеспечение своей безопасности десятки миллионов долларов, через подставных лиц закупая секретные технологии, строя по всему миру подпольные базы, в основном в цивилизованных странах поблизости от больших городов, где его меньше всего будут искать. Вербуя сотни фанатиков и вооружая их новейшим оружием, он собирался долго воевать со всем миром.

– Я получил сообщение от Великого, – загробным голосом произнес Абдулл Камаль, когда в радиоцентр вошел Рыжебородый Ахмат. – Мне оказана великая честь, эмир Бен аль Бен поручил мне уничтожить одну из империй зла, сионистское государство Израиль.

– Как это возможно? – На лице Рыжебородого появилось сомнение. Будущему эмиру показалось, что Бабай из-за опухоли в мозгу бредит.

– Необходимо разбомбить их центр ядерных испытаний, – последовал не особо конкретный ответ.

– Но как? – Ахмат все еще не верил услышанному.

– Операция давно готовилась специальной группой шахидов. Но когда Великий Бен узнал о моем недуге, он поручил мне возглавить эту группу, чтобы после смерти мое имя наводило страх на врагов ислама. – Немного помолчав, Камаль добавил: – Я жду транспорт с ракетами, часть заберу с собой, чтобы лететь не с пустыми руками к сынам израилевым. Остальное оставлю тебе, ты теперь старший. Будете здесь ждать приказ от нашего эмира: возвращаться в Чечню для борьбы с шурави или ехать в Афганистан уничтожать американских собак.

– Я все выполню, как велит наш эмир. – Рыжебородый приложил к груди ладонь и в поклоне склонил голову.

– Хорошо. – Бабай дружески похлопал Ахмата по плечу. – А пока есть время, я хочу побеседовать с нашим пленником.

Раненого пленника били двое мускулистых арабов, били сильно и грамотно. Время от времени он проваливался в розовое и вязкое, как кисель, беспамятство. Его обливали холодной водой, приводя в сознание, и он видел перед собой напряженное лицо переводчика, за которым стоял и Бабай, и его помощник. Переводчик задавал всего один вопрос:

– Что произошло с группой Тимура Гафурова?

– Не знаю никакого Тимура, – едва шевеля разбитыми губами, шептал Дядя Федор, прекрасно понимая, что, сказав правду, он может поставить под удар тех, кто приехал сюда за «скальпом» террориста. Его снова били, и, проваливаясь в липкую жижу боли, он неожиданно поймал себя на одной мысли. Ветеран нескольких войн, профессиональный наемник, каждый раз, отправляясь на войну, он прекрасно осознавал, что его могут не только ранить, но и убить. Но все равно надеялся, что «курносая» обойдет его стороной. Какие испытания свалятся на него, он и представить себе не мог. Умереть мучительной смертью под пытками террористов, за тысячи километров от войны, в теплом южном городе, – это ли не подлость судьбы…

Снова его вернули в сознание, но на этот раз первым заговорил Бабай. Он быстро произнес несколько коротких предложений на арабском.

– Если ты не будешь говорить, тебе отрежут голову, как барану, – медленно сказал переводчик, потом негромко добавил от себя: – Он не шутит.

Разбитое в кровь и опухшее от побоев лицо пленника исказилось страшной гримасой улыбки. Сплюнув на пол сгусток крови, он пробормотал:

– Мак туб.

Эту фразу он услышал во время войны в Боснии от мусульманского старца, в заброшенной деревушке, куда ворвались сербские войска с русскими волонтерами.

Бабай и его помощники встрепенулись, они услышали священные для любого мусульманина слова означающие: «Так прописано». Судьбу человека не изменить, ибо она написана в Книге Судеб. В этой фразе алжирец услышал вызов его собственному предназначению.

– Кто тебя послал? – перевел стоящий рядом толмач.

Пленник криво усмехнулся и буркнул:

– Да пошел ты…

Толмач перевел, Ахмат аж задохнулся от ярости, но Бабай взмахом руки остановил его. Он приблизился к пленнику и коротко ударил того в плечо.

– У-у-у, – взвыл Федоров и по-звериному прорычал: – Мало я вас, блядей, давил.

Злость избитого пленника алжирцу понравилась, его карие глаза сощурились и стали похожи на две пулеметные амбразуры, он тихо на ломаном русском спросил:

– Как тебя зовут?

Николай попытался изобразить улыбку, но сделать это изуродованными губами было трудно, он смог только прошептать:

– Я русский солдат, – решив до конца держаться и умереть с достоинством бойца.

– Что он сказал? – спросил алжирец.

– Он отказывается назвать свое имя, —по-своему перевел услышанное переводчик, глядя на изуродованного пленника со смешанным чувством жалости и восхищения.

– Я хочу, чтобы он умирал долго, – заговорил Бабай, обращаясь к своему преемнику. – Очень долго, так долго, чтобы он молил о смерти как об избавлении, а она не приходила.

– Все сделаем, – поклонился Ахмат. – Я лично подберу ему казнь.

Неожиданно на заднем дворе появился угрюмого вида араб и негромко произнес:

– Грузовик с ракетами прибыл. «Вымпеловцы» внимательно следили за въезжающим на территорию особняка рефрижератором.

– Для чего им «КамАЗ»? – недоумевал лейтенант Фамов, рассматривая тяжелую машину. – Куда это они ехать собрались?

– Это они, Фантомас, не ехать собрались, – прильнув к наглазнику оптического прицела, медленно проговорил второй снайпер Сергуня. – Посмотри на рессоры, им привезли что-то большое и тяжелое.

– Точно, – через минуту подтвердил Фамов, вслушиваясь в разговоры, записываемые с дистанционного микрофона. – Выгружают, торопятся.

– А чего выгружают? – поинтересовался снайпер.

– Не говорят, басурмане.

За каменной оградой кипела разгрузочно-погрузочная работа, но внешне это никак не проявлялось, как будто там жили праздные дачники.

Свист жаворонка, обозначавший сигнал опасности, прозвучал неожиданно. Наблюдатели, следящие за виллой, на мгновение отвлеклись и обернулись. С трассы съехал темный «Форд Таурас» и, подъехав вплотную к лесополосе, остановился. Из автомобиля выбрался атлетически сложенный блондин с громоздким биноклем в руках. Пригибаясь, он стал воровски красться, пробираясь между деревьями.

– Твою мать, – выругался Игорь Маклахов. – Что за… – Взглянув на своих бойцов, он проговорил: – Все на своих местах, Шнифт, за мной. Будем брать этого козла.

Подобно двум гигантским ящерицам, двое диверсантов по-пластунски двинулись наперерез незнакомцу.

Единственное место, где мог остановиться Виктор, была дача..Та самая дача кинорежиссера, которую для него сняли агенты ФСБ и которую законсервировал Кирилл Лялькин, переведя Виктора вместе с его связником на санаторский режим, оставив дачу на самый «пожарный» случай. Теперь этот случай наступил.

В город Виктор возвращался той же дорогой, какой его вез Федоров, чтобы избежать постов ГАИ.

До дачи он добрался без происшествий. Только на одном из перекрестков, где пришлось остановиться на сигнал светофора, водитель старого «газона»-молоковоза ошалело стал пялиться на водителя, выглядевшего весьма подозрительно для раннего утра. Но в конце концов красный свет сменился зеленым, и они разъехались в разные стороны.

Подъехав к чугунным воротам дачи, Виктор выбрался из машины и достал из тайника под камнем у ограды связку ключей от ворот и дома. Распахнув настежь ворота, загнал машину во двор, потом запер ворота и, захватив чемодан с арсеналом, направился в дачный домик.

На садовом столе все еще оставались следы недавнего пиршества с боевым товарищем, и душу Савченко наполнила тревога за жизнь напарника. Тряхнув головой, он попытался настроиться на оптимистические мысли.

Войдя в дом, Виктор первым делом отправился в душ. Не зажигая газовую колонку, он с удовольствием ополоснулся под холодной водой, от которой начали саднить ушибы и царапины, затем тщательно обработал раны перекисью водорода и йодом. Переодевшись в имевшуюся в доме одежду, достал из тайника «засвеченные» стволы. Хотя в ресторане Виктор использовал одну «беретту», но куратор настоял, чтобы оба пистолета остались на даче, и мобильный телефон, по которому Савченко держал связь с полковником Христофоровым, Лялькин велел оставить, так как теперь связь он должен был осуществлять через связника (Дядю Федора).

Набрав номер Христофорова, Савченко несколько минут ждал ответа, но бесполезно, трубка молчала. В этот момент полковник находился в консульстве и по закрытой связи отчитывался перед начальством за «происходящие в городе безобразия» по вине его людей.

Не дождавшись ответа, Виктор отключил телефон и положил его на стол, погружаясь в невеселые раздумья. Он остался без связи, без помощи в чужом городе, в чужой стране, совершенно один. Самое лучшее в таком положении было бы все бросить и смотаться в Москву, там, по крайней мере, у него были знакомые, которые на первых порах могли бы ему помочь. В конце концов, там была его страна, за которую он воевал…

Но здесь оставался Николай Федоров, он же Дядя Федор, друг и однополчанин, человек, связывающий Виктора с прошлым и настоящим. И пока была надежда, что он жив, Савченко не мог покинуть этот город и вернуться в Москву.

Виктор сидел и барабанил пальцами по крышке стола, пытаясь хоть что-то придумать. Он должен был что-то сделать.

Внезапно он почувствовал зверский голод. Поднявшись из-за стола, вышел на кухню. После обильного застолья с Дядей Федором в холодильнике он смог обнаружить лишь пачку пельменей.

Вздохнув, он поставил на огонь кастрюльку с водой и вдруг вспомнил о странной находке. Прибор, похожий на трубку мобильного телефона, лежал в кармане испачканного и разорванного спортивного костюма.

Пять минут ушло на то, чтобы разобраться с прибором. После тщательного изучения надписей, сделанных на английском языке, клавиатуры и миниатюрного дисплея, Виктор с уверенностью мог сказать, что это GPS, или электронная Система Глобального Позиционирования, проще говоря, в небольшой коробочке одновременно умещались и компас, и карта места действия, в которую вносилась информация о цели (конечной точке). Умея пользоваться таким прибором, человек никогда в жизни не заблудится в тайге, джунглях или пустыне. Навигационные спутники в любой точке земного шара укажут его местоположение и направление, в котором необходимо двигаться к конечной точке.

Такими приборами часто пользовались чеченские боевики, идущие в горы через границу. Виктор слышал о «Джи-пи-эс», а в руках держал впервые. Поэтому пользоваться не умел, но все-таки включил его. Вспыхнув ядовитым светом, экран высветил красный треугольник.

«Мое нынешнее местоположение», – догадался Савченко. На экране высветились цифры координат. Виктор нажал кнопку с надписью «Финиш», экран на мгновение потух, потом снова вспыхнул. На этот раз на нем был отмечен большой красный восьмиугольник «Конечная точка». Место, куда должны были съехаться боевики после операции. Глядя на прибор, разведчик понял, что Бабай выдал приборы всем боевикам, чтобы в случае, если кто-нибудь из них отстанет, тот мог бы самостоятельно найти дорогу на базу.

«Не совсем умно, – размышлял Виктор. —А если прибор попадет к чужакам? Запросто и они смогут разыскать базу террористов».

Нет, не очень укладывалась в мозгу мысль, что арабские псы войны, понаторевшие в террористических актах, допустили просчет в таком деле, как собственная безопасность.

«На войне наивные долго не живут, а эти явно зажились», – подумал Виктор, решив попытаться с помощью клавиатуры совместить .исходную точку и конечную. Но в последний момент передумал: а что, если этот самый подвох и запрятан в совмещении? В конце концов, координаты есть, можно и по обычной карте разыскать.

Вода в кастрюльке закипела, он ее посолил, потом бросил туда замороженные пельмени и, помешивая, стал размышлять, что же ему делать дальше. В процессе еды мозг, которому долгое время не давали передыха, выдал единственное верное решение.

Съев пельмени, Виктор запил их чашкой крепкого растворимого кофе и, почувствовав прилив сил, вышел из дома.

Через полчаса он уже был в центре города. Хорошо, что спецы, готовившие операцию, учли все нюансы, и даже такой, как документы на пользование машиной не только для Николая, но и для него. Остановив «девятку» возле охотничьего магазина «Три ноля», он запер машину и направился внутрь.

Магазин располагал огромным выбором охотничьих ружей, ножей, газового и пневматического оружия, боеприпасов и различных аксессуаров, предназначенных для охоты, рыбалки и туризма.

Оружие Виктора не интересовало, без соответствующих документов он не мог купить даже свинцовой пули, впрочем, она ему не особо и нужна.

За прилавком, демонстративно листая журнал «Солдат удачи», на раскладном стуле развалился низкорослый толстяк в ярком камуфлированном жилете и такого же цвета панаме.

– Милейший, можно вас побеспокоить? – подойдя к прилавку, вежливо обратился к нему Виктор.

– Чего еще? – отрываясь от чтения, лениво проговорил толстяк.

– Меня интересует цейсовский бинокль двенадцатикратного увеличения с линзовым антибликовым покрытием, желательнo, чтобы корпус бинокля был камуфляжного цвета. Есть подобная модель?

– А как же, – почувствовав потенциального покупателя, оскалился толстяк, вскакивая с места. Через секунду перед Виктором лежал нужный бинокль.

– Теперь, – продолжал покупатель, – камуфляжный комбинезон. – Он обвел взглядом длинную вешалку, заполненную различных цветов и узоров камуфлированными наборами. Его взгляд остановился на допотопном зелено-белом армейском комбинезоне, в таком он почти год воевал. Ткнув пальцем, сказал: – Вот такой, пятидесятого размера, пятый рост.

Ботинки с маскировочными брезентовыми голенищами, сорок четвертый размер.

– Понял, – кивнул продавец, выкладывая все заказанное на прилавок.

– Еще мне нужна плащ-накидка со степным камуфляжем для охоты на гусей. Есть?

– Будет.

– Теперь крем от обмораживания кожи. И последний вопрос.

Продавец, услышав про крем, немного растерялся, на дворе стояла погода с температурой за двадцать градусов. Но вида не подал.

– Слушаю вас, – произнес он елейным голосом.

– Не подскажете, где можно приобрести подробную карту области?

– Да у нас и можно, – кивнул в другой конец магазина продавец, где стоял стенд с различной литературой.

– Теперь все, считайте, – проговорил Виктор весело. Деньги были казенные, а потому с ними следовало расставаться легко.

Вернувшись на дачу, Виктор первым делом разыскал на карте конечную точку «Финиш», это оказалось не очень далеко от города. Но прежде чем ехать на разведку, следовало подготовить оружие и подогнать экипировку.

В очередной раз раскрыв чемодан, он вытащил оттуда все содержимое. Первым делом разобрал и тщательно смазал трофейный автомат, потом, вытряхнув из магазинов все патроны, почистил и смазал их. Оружие побывало в каменном плену, где было полно пыли, и, чтобы в ответственный момент оно не подвело, за ним нужен был тщательный уход. Потом наступила очередь Пистолетов. Обе «беретты» были в идеальном состоянии, Виктор их просто лишний раз смазал. С оружием было закончено, следовало заняться подгонкой экипировки. Натянув на себя комбинезон и зашнуровав ботинки, он несколько раз прошелся по комнате, пару раз присел, потом совершил кувырок. Одежда и обувь были в порядке. После этого наступила очередь гарнитуры, требовалось проверить, как удобнее носить боеприпасы. Сразу же были сняты подсумки с запасными магазинами и глушителями. Первые два были перешиты на грудь, чтобы удобнее было доставать магазины, а подсумок от глушителя был просто выброшен, поскольку глушитель был навинчен на ствол. Две гранаты, «РГ-5» и «заря», были повешены по бокам на поясе гарнитуры, чтобы было удобнее бросать как с левой, так и с правой руки. Штурмовой кинжал перекочевал с живота на запястье левой руки. Теперь пистолеты. Вначале Виктор хотел оставить один, чтобы не таскать лишнюю тяжесть. Но трезво рассудил, что бывают мгновения, когда нет времени перезаряжать, надо выхватывать пистолет и стрелять. Одну «беретту» он пристроил под левой подмышкой, другую – на поясе справа. Так, чтобы по минимальной амплитуде выхватывать оружие.

Наконец подготовка к предстоящей операции была закончена. Взяв «хеклер кох» в руки, Виктор подошел к большому настенному зеркалу, висевшему в коридоре. Посмотрев на свое воинственное отражение, криво ухмыльнулся и произнес фразу из какого-то американского боевика:

– Хватит бояться, пришло время пугать.

Наблюдая, как рефрижератор свернул с трассы на грунтовую дорогу, Олег Донцов сбавил скорость своего «Форда», подумав: «Вот, кажется, и конец нашему путешествию».

Некоторое время машина катилась по асфальту, вызывая недоумение у проносившихся мимо автолюбителей. Впрочем, Донцову было не до них, он внимательно следил за экраном приемника, контролирующего радиомаяк. Наконец точка на экране замерла, «КамАЗ» остановился.

Проехав еще с километр, майор резко свернул с трассы и, подогнав «Форд» к лесополосе, остановился. Теперь следовало разобраться, куда же прибыла груженая машина. Выбравшись наружу, Олег направился в тень лесополосы.

Пройти он успел буквально с десяток шагов, когда на спину обрушилось что-то тяжелое. Две пары крепких натренированных рук ловко его заломали. В несколько секунд скрутив оперативника, при помощи пластиковых наручников стянули ему запястья и щиколотки. Потом, сунув в рот кляп, перевернули майора на спину, быстро и сноровисто стали обыскивать.

Первая мысль, когда на него напали, у Олега была пессимистической: «Вот и все, попался как кур в ощип». Весь арсенал приемов против нападавших был бесполезен, его нейтрализовали раньше, чем майор успел опомниться.

Вытащив документы из нагрудного кармана пиджака, один из камуфлированных раскрыл паспорт и прочитал:

– Донцов Олег Сергеевич. – Потом взглянул на пластиковую карточку и добавил: —Удостоверение инспектора Интерпола. Что будем делать?

– Пусть полковник с ним разбирается, когда приедет, – решил второй, очевидно, старший. Подобное заявление вселяло пусть не большую, но все же надежду.

Возвращаясь из консульства, Владимир Христофоров пребывал в глубокой задумчивости, совершенно не обращая внимания на треп Кирилла Лялькина, сидящего за рулем.

Час назад в кабинете консула он говорил по телефону с полковником Клинаевым. Начальник отдела долго отчитывал его, как нашкодившего мальчишку, его одного обвиняя во все происшедшем. Закончил он заявлением, что, если бы продолжение операции зависело лично от него, он бы ее свернул немедленно, но так как приказ исходит свыше, то приходится подчиняться. Но в любом случае относительно полковника Христофорова будут сделаны соответствующие выводы. И вряд ли они будут положительными.

Полковнику только сейчас стало ясно: он не «работал» самостоятельно, все время был под контролем. Кто-то невидимый фиксировал все его действия. «Страхуется, гад», – подумал Владимир о своем непосредственном начальнике, глядя на мелькавший за окном залив. Еще вчера здесь было полно боевых кораблей, сегодня же пусто. Учения «Голд Торнадо» уже сутки были в полном разгаре.

Когда «БМВ» выехал за город, на небе уже зажглись первые звезды, южная ночь быстро входила в свои права.

При подъезде к месту засады «Вымпела» Кирилл едва не столкнулся с тяжелогруженой «Газелью», водитель которой почему-то не удосужился включить фары.

Но ругаться Лялькин не стал, они уже были на месте. А в разведке, как известно, тишина – основа всех основ.

Едва «БМВ» съехал с трассы, как из тени появился Маклахов.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – шепотом поздоровался капитан, пытаясь по выражению лица определить его состояние.

– Привет, —так же тихо буркнул Христофоров. – Как обстановка?

– Сложная, – признался Игорь. – Тем более вам сюрприз раздобыли.

– Показывай, что уже нарыли.

При помощи «Джи-пи-эс» и карты области отыскать «конечную точку», проще говоря, подпольную базу террористов, оказалось несложно.

Уже к обеду Виктор мог увидеть особняк за высоким забором, на плоской крыше которого разместилась группа смуглолицых мужчин.

Для того чтобы выбрать место для будущего наблюдения за «фазендой», Савченко пришлось трижды объехать округу. Наконец он обратил внимание на ржавую, покосившуюся водонапорную башню, одиноко стоящую у дороги, рядом с которой когда-то размещался колхозный животноводческий комплекс, а теперь в высоких стеблях сухого бурьяна прятались развалины.

Спрятав машину в этих зарослях, Виктор облачился в плащ-накидку, вооружился биноклем и скрытно стал взбираться наверх по шелушащимся ржавчиной скобам металлической лестницы.

Несмотря на внешнюю шаткость, башня была еще довольно прочной. Вытянувшись на плоской крыше, Виктор поднес к глазам бинокль и стал изучать объект будущей атаки. Значительное удаление от «фазенды», степной орнамент на плащ-накидке, сливающийся с огненно-рыжим фоном ржавчины водонапорной башни, и антибликовое покрытие линз бинокля делали разведчика невидимым для посторонних глаз.

В первые же минуты наблюдения Савченко убедился в правильности определения координат: во дворе усадьбы он разглядел несколько физиономий, которые до этого ему доводилось видеть в Ольвии, и на территории санатория «Пушкинский» они тоже мелькали.

Теперь следовало выбрать направление главного удара, потому что при сложившемся положении вещей на отвлекающие маневры сил просто не было, нечего было рассчитывать на чью-то помощь. К вилле, занимающей площадь четырехугольника неправильной формы, для атаки подходили лишь три стороны.

С запада к ограде едва ли не впритык подходили постройки дачного поселка. Нежилые коробки, выложенные из кирпича или строительного камня, были заманчивы для нападения, но арабы не один год воюют и очень осторожны, а потому со стороны построек должны быть усиленные меры безопасности.

С востока вдоль трассы тянулась лесополоса, от которой до ограды тоже рукой подать. Слишком удобная позиция для атаки, нападающие могут десантиро-ваться с любого автотранспорта, едущего по трассе, и, незаметно проскочив лесополосу, оказаться у ограды «фазенды». Потому наверняка и там ушки на макушке.

Оставалось третье направление: широкое и ровное как стол поле шириной с километр, ни травиночки, ни кустика, ни камешка. Только ненормальный решится двигаться с этой стороны, в случае обнаружения нападающий позавидует зайцам в тире. Совершенно безумная идея атаковать через поле, а потому имеющая в отличие от первых двух вполне реальную вероятность успеха.

Единственное, что смущало Виктора, это фронтовой опыт его и противников.

«А что, если они перед оградой установили минное поле», – глядя на толстую стену через призму бинокля, размышлял бывший морпех. Конечно, на первый взгляд это был бред воспаленного мозга. Но, с другой стороны, район отдаленный, можно сказать, глухой…

«Лучше перестраховаться сейчас, чем потом валяться с оторванными ногами», – решил Виктор, пятясь по-рачьи к лестнице. Как узнать, есть ли «сюрпризы» в земле, он уже решил, осталось найти того, кто выполнит задуманное.

Гусеничный трактор трясся в такт работе двигателя. Немолодой скуластый тракторист с красным обветренным лицом дышал сивушным перегаром и непонимающе пялился воспаленными глазами на незнакомца.

– Так чего, говоришь, надо делать? – вытирая грязным носовым платком вспотевший лоб, спросил доблестный труженик плуга и бороны, едва Савченко замолчал.

Тяжело вздохнув, Виктор повторил, но уже в более упрощенной форме.

– На той даче кореш у меня живет. Днями напролет готов дрыхнуть, соня редкий. Вот я и хочу, чтобы ты его разбудил. Проедешь под самой оградой, и все, – в руке его появилась пятидесятидолларовая банкнота. – И она твоя.

– Хм-м, – оскалился тракторист, демонстрируя редкие желтые зубы. Не сводя глаз с грязно-зеленой купюры, он хотел все же выяснить для себя все детали. – А потом охрана выскочит и ребра мне пересчитает.

– Такой вариант тоже не исключен, – подтвердил Виктор, при этом заманчиво поигрывая полтинником, дескать, такие деньги за просто так не дают. – Пьяным прикинешься, пьяных меньше волтузят, – посоветовал он.

Довод был убедительным, тракторист снова хмыкнул.

– Деньги заплатишь после?

– Зачем? – пожал плечами Виктор, протягивая хлебопашцу пятьдесят долларов. – Плачу сейчас, но если обманешь… Вернусь, и мало не покажется.

– Не боись, – заворачивая банкноту в носовой платок и завязывая узелок, весело заверил тракторист. – Не подведу.

И он действительно не подвел. Едва Виктор вернулся к своему наблюдательному пункту, на поле выехал грохочущий трактор и, оставляя за собой змеиный волнистый след, понесся в сторону ограды. Порывы ветра доносили до слуха:

Поедем, красотка, кататься… …давно я тебя поджидал.

Тракторист вовсю играл захмелевшего лихого наездника. Его стальной конь домчался до угла усадьбы, круто развернувшись, не снижая скорости, промчался вдоль ограды, снова развернулся и также зигзагообразно покатил восвояси.

На крыше особняка за гарцующим наездником с недоумением наблюдала группа арабов, еще несколько человек взобрались на ограду. У некоторых в руках были портативные пистолет-пулеметы.

Трактор пересек поле, выпрыгнул на трассу и, рыча, двинулся назад, где был оставлен плуг и незаконченная работа.

Виктор с облегчением вздохнул. Все обошлось и с трактористом, и с минами. Теперь следовало готовиться к предстоящей операции.

Насобирав среди развалин мелких щепок, Виктор соорудил небольшой костер, который вскоре выгорел дотла. Собрав древесный пепел в большую консервную банку, добавил туда зеленой травы, не успевших засохнуть листьев лопуха и стал все это растирать в пыль при помощи рукоятки кинжала. Когда смесь была готова, добавил туда мазь от обморожения и, тщательно размешав, получил маскировочную раскраску для тела.

Солнце закатилось за горизонт, напоследок окрасив верхушки проплывающих над полем облаков в нежно-розовый цвет. И скрылось, отдавая землю во власть ночи.

Стало быстро смеркаться, в стороне затянул свою бесконечную песню сверчок, на трассе множеством хищных глаз вспыхнули фары проезжающих машин.

Пора было готовиться к предстоящему «мероприятию». Вытащив из багажника бронированный кейс, Виктор открыл его и не спеша стал облачаться в камуфляжный комбинезон, маскировочные ботинки, гарнитуру. Затем развешал на поясе гранаты, чехлы с запасными обоймами к пистолетам, сами пистолеты сунул в открытые кобуры; прежде чем сунуть кинжал в ножны, попробовал заточку клинка.

Весь день занятый разведкой, он не позволял

себе думать на отвлеченные темы, теперь можно было дать себе несколько минут передышки.

«Если Дядя Федор жив, – размышлял Виктор, – то арабов я просто убью. Если нет – буду резать на куски».

Загнав кинжал в ножны, Виктор повесил на шею «хеклер кох» с навинченным глушителем и стал наносить на лицо маскировочную краску.

Черный джип «Чероки» замер, остановившись на небольшой лесной поляне. Широко зевая, из машины выбрался Хлюст. Несколько секунд он внимательно смотрел по сторонам, потом, обернувшись, сказал сидящим внутри подельникам:

– Вытаскивайте барбекю.

Из салона вездехода вывалились три невзрачных субъекта, одетых весьма неряшливо. Это была «личная гвардия» Хлюста, исконные жители тюрем и зон, стопроцентные отморозки.

Выбравшись наружу, они не спеша размяли суставы и только после этого вытащили наружу связанного по рукам и ногам Шаха.

Выкрасть авторитета прямо из-под носа личной охраны Хлюст считал своей самой лучшей задумкой. Еще бы, матерого спекулянта и кидалу обвести вокруг пальца, как обычного лоха.

Приехав в офис к Шаху, Вениамин изобразил на своем лице смесь испуга и заботы о пахане. И с порога рассказал о том, что законники узнали о его связи с «шерстяными» и Ужом, единодушно решили изменника приговорить и, не откладывая дело в долгий ящик, тут же «заказали».

– Что делать? – взвизгнул Фарид Шарипов. Бывший фарцовщик, занявший место на одной из вершин воровской иерархии, не был готов к тому, чтобы драться за свое место, за свою жизнь.

– Выход один, – сказал Хлюст. – Нужно по-тихому отсюда слинять и, как говорится, «залечь на матрасы». Потом определиться с тактикой действий, возможно, мы сами «закажем» законников – и тогда еще посмотрим, кто кого. Главное, выбраться отсюда незаметно.

Фарид от страха ничего не соображал и полностью доверился своему помощнику. Они никем не замеченные вышли из магазина «Ритуальные аксессуары» через подвал, которым давно никто не пользовался.

Проходными дворами они перешли на соседнюю улицу, где Хлюста ждал «Чероки» с тремя его отмороженными гвардейцами. Прямо там же Шаха оглушили, связали и бросили кулем под ноги.

Теперь он стоял посреди поляны связанный, испуганный, потерявший весь недавний лоск. Несмотря на жару, грузное тело Фарида била мелкая дрожь, на губах пузырилась слюна.

– Ты что, ты что это задумал? – бормотал он, глядя с нескрываемым испугом на своего недавнего помощника.

– Я же сказал, тебя приговорили паханы, не чета тебе, настоящие воровские. Нечего было якшаться с «шерстяными», порушил воровские традиции и законы. Так что, будь добр, отвечай, – с усмешкой произнес Хлюст, с интересом наблюдая, как его гвардейцы извлекают из багажника вездехода канистры с бензином.

– Чего ты хочешь? – Шарипов перешел на шепот, наивно надеясь, что он еще сможет заключить сделку. – Деньги? У меня есть, много… или, может, ты хочешь взять мой бизнес? Бери все, мне ничего не надо.

– Я и так все возьму, – криво оскалился Вениамин Сырцов, по-блатному сплюнув сквозь зубы. – А ты должен искупить свою вину, и с этим ничего не поделаешь. Давай, братва, поливай.

Трое уголовников с громким смехом стали поливать Шарипова. Тот, предвидя свой ужасный конец, с воем катался по земле и молил о пощаде.

– Черт, забыл. – Хлюст хлопнул себя по лбу. – А ну, кончай.

Отмороженные удивленно уставились на своего пахана, но лить бензин перестали. Фарид, валяющийся в бензиновой луже, поднял перепачканное грязью лицо и с надеждой посмотрел на Хлюста. Бывший по-мошник авторитета не проявил великодушия. Подойдя к джипу, он извлек из-под резинового коврика в багажнике длинное мачете с широким лезвием.

Резко обернувшись, в два прыжка он достиг места, где лежал Фарид, и, по-кавалерийски высоко подняв руку с зажатым тростниковым ножом, обрушил ее на шею обреченного. Голова с глухим стуком покатилась по траве.

Тело еще дергалось в предсмертных конвульсиях, когда один из отморозков бросил на него зажженную спичку. С громким хлопком вспыхнул бензин, в одно мгновение поглотив тело убитого, с треском загорелись вещи. Через несколько секунд в воздухе повис запах горелого мяса.

Подняв отрубленную голову за волосы, Вениамин недовольно поморщился:

– Черт, воняет бензином, как голова начальника заправки.

Гвардейцы сдержанно хихикнули на шутку своего патрона. Передав ближайшему страшный трофей, Хлюст распорядился:

– Упакуй ненадежнее, чтобы не воняло в салоне. А мне еще позвонить надо.

Отойдя в сторону, Сырцов извлек из кармана трубку сотового телефона и, нажав кнопку памяти, отыскал номер Креста. Когда на другом конце ответили, произнес:

– Это я. Все сделано в лучшем виде. Доказательство? Конечно, есть, при мне. Тогда до встречи.

Закончив разговор, Хлюст отключил телефон, потом повернулся к своим подельникам. Те развлекались тем, что подливали бензин в огонь, помогая пламени кремировать обезглавленное тело.

– Кончайте, – приказал новый пахан. – Сам догорит, а что не догорит, сгниет. Места здесь глухие, вряд ли до следующего года кто появится.

Обмыв бензином мачете, вернул его на место, туда же легли опустошенные канистры. Захлопнув крышку багажника, отморозки сели в джип, который, взревев мощным двигателем, круто развернулся и двинулся в обратном направлении.

После положенных в подпольной жизни для незнакомых людей пароля и отзыва Бабай наконец смог увидеть того, кто готовил операцию, задуманную Великим Беном.

Невысокий смуглолицый мужчина, опрятно одетый, в свои сорок лет выглядел значительно моложе. В прошлом пакистанский студент из богатой семьи, в конце учебы он настолько проникся идеями «Талибана» и ваххабизма, что готов был умереть за мировую исламскую революцию. Но умереть или хотя бы воевать ему не пришлось, судьба готовила другое испытание. После захвата Кабула и большей части Афганистана союзник талибов Бен аль Бен, выбрав сотню наиболее образованных боевиков, разослал их по миру обживаться и налаживать контакты.

Бывшему студенту выпал Черноморск. Выправив себе подлинные документы, он прилетел в город на побережье моря. Несколько лет учился в институте пищевых технологий, где основной упор делал на изучение русского языка. Научившись прилично разговаривать, бросил институт, имеющиеся в наличии деньги запустил в бизнес, начав постепенно обрастать связями в деловых и чиновничьих кругах города. Каждый день он регулярно исполнял намаз, читал суры из Корана, мечтая о смерти во имя Аллаха.

Когда Великий Бен нанес удар по заокеанскому гнезду мирового империализма, студент предложил нанести не менее сокрушительный удар по второму заклятому врагу исламского мира – Израилю. Идея

Бен аль Бену пришлась по душе, и он распорядился направить ему помощника.

Афганистан погрузился в дым взрывов и пожарищ от бомбовых налетов, а в Черноморске полным ходом шла подготовка к предстоящей операции возмездия.

Студент уже видел свое имя, навечно вписанное золотыми буквами в историю ислама. Пример для будущих поколений… Когда уже все было готово для предстоящей акции, из Афганистана пришло новое сообщение: операцию должен возглавить легендарный полевой командир Абдулл Камаль, он же Бабай.

Скрипнув зубами от злости, Студент все-таки не решился идти против воли духовного отца, подумав про себя: «В раю перед Аллахом все равны и нет старшего…»

– Машину поставили, где было условлено? – спросил Студент, после того как они с Бабаем обменялись дружескими объятиями и поцелуями.

– Да, – кивнул Абдулл. – Микроавтобус уже загнали в таможенный терминал.

– Через час ракеты будут загружены в самолет, – мельком взглянув на циферблат наручных часов, произнес пакистанец. – Пора и нам готовиться.

Они пересекли темную улицу и вошли в поставленный на капитальный ремонт и поэтому нежилой дом. На первом этаже в пустой квартире их встретило четверо мужчин восточной наружности.

– Наша команда, – проговорил Студент. Ближе всех стоял широкоплечий верзила с гладко выбритым черепом. – Это мой помощник, а эти, – Студент указал на отдельно стоящих трех невзрачного вида мужчин, – экипаж лайнера «Ту-154», летали в Афганистане, когда там были русские. В случае непредвиденных обстоятельств должны будут заменить летчиков.

– Они пойдут до конца? – усомнился Бабай.

– Пойдут, они добровольцы. Их семьям заплатили по миллиону долларов, и в случае отказа все родственники будут уничтожены.

– Что ж, будем готовиться, – единственное, что мог сказать Абдулл Камаль.

Студент отрывисто кивнул головой, и его помощники внесли из соседней комнаты стойку с развешанными черными закрытыми костюмами, такого же цвета широкополыми шляпами. Бабаю было достаточно одного взгляда, чтобы понять, это гардероб евреев-хасидов.

– Что это? – Глаза алжирца в бешенстве расширились.

– Ортодоксальные иудеи направляются на свою исконную родину, чтобы припасть к священным камням Стены Плача, – спокойно пояснил Студент. – Что может быть надежнее путешествия в толпе паломников. А одежда – не более чем маскировка, позволяющая выполнить поставленную задачу.

– Хорошо, – согласился Абдулл. – А документы? Ведь количество паломников строго ограничено, как мы попадем на этот самолет?

– Действительно, ограничено, – согласился пакистанец и, как фокусник, вытащил шесть заграничных паспортов. – Документы у нас самые настоящие, принадлежавшие истинным хасидам, решившим в последний момент не лететь, а остаться здесь.

Студент при этих словах указывал в дальний угол, где были сорваны полы и виднелись следы свежевырытой земли.

– Ладно, показывайте свой сюрприз, —заползая под камуфлированный полог палатки, проговорил Христофоров.

Глаза полковника уже привыкли к темноте, и он смог разглядеть, как Макнамара и Шнифт ворочают какого-то мужика. Наконец его развернули к Владимиру лицом, и капитан Маклахов включил фонарь с узконаправленным лучом, не видимым со стороны.

– Твою мать, – тихо и зло выругался чекист, увидев лицо пленника. Освободив того от кляпа, шепотом спросил: – Олег, какого черта ты здесь делаешь? Тебя же могли… совсем озверел со своими играми в «казаки-разбойники».

– Сам озверел, – так же шепотом огрызнулся Донцов.

– Так вы что, знакомы? – еще не совсем осознавая произошедшее, неуверенно спросил Игорь Маклахов. – Что происходит? При чем здесь инспектор Интерпола?

– Я сам хочу в этом разобраться, – недовольно проворчал Христофоров, глядя в упор на пленника, которого никто не спешил освобождать.

– Я выслеживал контрабандистов и оружие, – наконец сознался Олег. – В эту усадьбу привезли большую партию противотанковых управляемых ракет.

– Твою мать, – снова выругался полковник, потом сказал: – В этой усадьбе находятся арабские наемники. Они захватили заложника, кажется, твоего крестника.

На этот раз наступила законная очередь Донцова выругаться.

– «Слухачи», что было слышно на аудиогоризонте? – Оперативно прокачивая всю собранную информацию, полковник госбезопасности пытался отыскать оптимальное решение.

– Словесный хлам, – ответил Фантомас, несущий дежурство на дистанционном микрофоне. – Но имя Бабая ни разу не упоминалось.

– Значит, неизвестно, на вилле он или нет, – задумчиво проговорил Христофоров и, определившись с окончательным решением, сказал: – В любом случае штурм с зачисткой. Как говорил Наполеон, «главное, ввязаться в драку, а там поглядим».

– Ну, наконец! – Вздох облегчения пронесся среди диверсантов. Маклахов ножом перерезал пластиковые путы на руках и ногах Донцова.

Выехав из леса на трассу, джип «Чероки» заметно прибавил скорость. За несколько минут вездеход разогнался до ста пятидесяти километров, новому паха-ну хотелось прокатиться с ветерком.

Долго мчаться им не пришлось, за первым же по-воротбм оказался передвижной милицейский пост.

Канареечного цвета «Лада» с синей полосой на бортах и мигалкой на крыше стояла на обочине. Возле машины прогуливались трое милиционеров с автоматами на плечах. Двое разбирались с водителем проштрафившегося микроавтобуса, третий с полосатым жезлом в левой руке стоял у самой дороги. Увидев мчащийся джип, милиционер взмахнул жезлом, приказывая остановиться.

– Черт, – недовольно выругался Хлюст.

– Видимо, финансовый голод выгнал серых на дорогу, —хмыкнул отморозок, сидящий за рулем.

– Знаешь, чего гаишникам выдали автоматы? – подал голос с заднего сиденья второй отморозок.

– Чего? – поинтересовался водитель.

– Чтобы рэкетиры не забрали выручку.

– Гы-гы-гы, – салон наполнил дружный смех.

– Заткнитесь, вы! – оборвал их Хлюст. Не радовала его встреча с милиционерами, когда везешь в полиэтиленовом кульке отрубленную голову. Но он все же лелеял надежду, что удастся откупиться.

«Чероки» остановился в нескольких метрах от «Лады», прямо напротив микроавтобуса. Водитель вытащил из нагрудного кармана куртки документы, но никто их проверять не стал. Милиционеры вскинули автоматы, а из окна микроавтобуса выглянул тонкий ствол ручного пулемета. Шквал огня в несколько секунд превратил комфортабельный вездеход в груду дырявого железа.

Двое «милиционеров» тут же бросились обыскивать машину. Через минуту один из них вытащил из салона пакет с отрубленной головой и протянул его старшему, похлопывающему себя полосатым жезлом по ноге. Тот мельком взглянул на содержимое пакета, потом включил коротковолновую рацию и доложил:

– Работу выполнили, доказательство на месте. Возвращаемся.

Хлюст был обречен еще с той минуты, когда согласился на предложение Креста ликвидировать своего пахана. Во все времена предатель – самая гнусная фигура, достойная презрения и уничтожения.

Около часа потребовалось Христофорову, чтобы ознакомиться с объектом предстоящей атаки. Потом он побеседовал с офицерами «Вымпела». План штурма был готов.

– Значит, так, – наконец полковник решил его озвучить. – Снайперы снимают часовых, после этого я, Маклахов, Шнифт и Фантомас идем за ограду и бесшумно проводим жесткую зачистку. Живым брать только старшего, нам кровь из носу нужен Бабай, он не должен уйти. Снайперы остаются на своих позициях на всякий непредвиденный случай. Операцию начнем через час после смены часовых. Вопросы есть?

– Есть. – Донцов откашлялся. – То есть вопросов нет, есть предложение, даже не предложение – условие. Я иду на штурм с вами.

– Я тоже, – вставил Кирилл, до сих пор хранивший молчание. —Антитеррористическую подготовку я дважды проходил.

Христофоров задумался. С одной стороны, он не хотел брать людей, не связанных с диверсионной деятельностью. Но, с другой стороны, и Донцов, и Лялькин оперативники и готовы к огневому контакту. Тем более несколько дополнительных стволов лишними не бывают, когда соотношение один к пяти или семи.

– Как у нас с оружием и экипировкой? – обратился к Маклахову полковник. Игорь лукаво улыбнулся:

– Думаю, найдем что-нибудь, если по сусекам прошерстим.

Вечерняя молитва подошла к концу, и верующие потянулись на выход из синагоги, бормоча про себя слова молитвы.

Сразу за коваными воротами паломников, отправляющихся на Землю обетованную, ждал красный автобус «Икарус» с едва заметной выгоревшей надписью «Интурист».

Террористы, облаченные в черные одежды хасидов, стояли рядом с синагогой в тени старинного трехэтажного особняка. Едва появились паломники, арабы смешались с толпой и прошли в автобус.

Абдулл чувствовал себя проклятым в одежде иудея, в черной широкополой шляпе, в парике с длинными вьющимися волосами-пейсами, с бородой, наклеенной, чтобы походить на покойного хозяина заграничного паспорта. Единственное, что его утешало и придавало уверенности, это толстая книга еврейских священных писаний Талмуд, в вырезанной ячейке которой находился семнадцатизарядный «глок». Оружие, выполненное из композитных материалов, можно было пронести через пограничный контроль.

Забравшись в салон автобуса, арабы сели кучно и, опустив головы, стали бормотать заранее выученные молитвы. Здесь они еще могли позволить себе сплоченность, в самолете придется рассеяться, чтобы держать под контролем весь авиалайнер.

Едва паломники расселись, с шипением стали закрываться двери, и автобус, фыркнув, как гигантская лошадь, тронулся с места.

Сон не шел, Магомед Хусейнов лежал на кровати с открытыми глазами и смотрел в распахнутое окно. Тяжелые плотные облака закрыли наглухо луну и звезды, вокруг стояла кромешная темнота. Тревожные мысли не давали спать переводчику.

«Бабай решил стать шахидом, таранить Израильский ядерный центр», – разговор между Камалем и его преемником Магомед подслушал сегодня утром. Новость его ошарашила, после атаки на ядерный центр у него уже не будет шанса вернуться к мирной жизни. Война до конца его дней. Рыжебородый, став эмиром, намерен продолжать войну, и ему все равно, кто его противник, где и с кем воевать.

«Какой же у меня остается выход?» – размышлял переводчик. Выход виделся только в одном – освободить русского пленника, доставить его в ближайший милицейский участок и заявить, что алжирский террорист Абдулл Камаль намерен захватить самолет с израильскими паломниками. Не имело никакого значения, что здесь другое государство, с прошлого года война с терроризмом шла по всему миру.

Магомеду очень не хотелось действовать именно так, но другого выхода он не видел. Тяжело вздохнув, он поднялся с постели и стал не спеша одеваться. Потом вытащил из-под подушки свой «Макаров», сунув пистолет в карман, вышел из комнаты. В коридоре стоял полумрак от едва тлеющих настенных бра. Магомед направился в подвал, где русский пленник принимал мученическую смерть.

Регистрация в аэропорту прошла без заминки, всех паломников после регистрации по очереди направляли в сторону пограничного контроля. Здесь тоже все прошло гладко, только у Студента зазвенел металлоискатель. Все замерли, уставившись на него В ожидании, но пакистанец не растерялся и показал подошедшему пограничнику зажатый в руках Талмуд, в котором был спрятан пистолет.

– Вот, – спокойно произнес Студент, указывая на узорные металлические замки, сковывающие старинную книгу.

– А-а, – понимающе кивнул пограничник. У многих паломников в руках были подобные книги и, чтобы избежать какофонии звуков и нудных разговоров, он решил проблему просто: отключил металлоискатель.

После прохождения пограничного контроля паломников загрузили в аэрофлотовский автобус, который отвез их к готовому к взлету авиалайнеру.

В салоне «Ту-154» местной авиакомпании арабы, смешавшись с паломниками, расселись согласно ранее разработанному плану. Студент расположился в хвосте самолета, его помощник и трое пилотов сели в голове, поближе к кабине. Абдулл находился в середине салона. Таким образом, контролировался весь воздушный корабль.

Положив Талмуд себе на колени, Бабай опустил голову и прикрыл глаза, абсолютно не вникая в трескотню трех миловидных стюардесс, объяснявших действия пассажиров во время полета. Наконец лайнер медленно двинулся по бетонной полосе, постепенно увеличивая скорость. Вскоре за иллюминатором пронеслись огни аэровокзала, самолет оторвался от взлетной полосы и начал стремительно набирать высоту.

От перепада давления заложило уши, кто-то из паломников стал громко читать молитву, кто-то затянул божественное песнопение.

Вскоре «Ту-154» набрал заданную высоту и перешел в горизонтальный полет. Постепенно стихли молитвы и песнопения, паломники стали вести обычные разговоры.

– Простите, вы не Сема? – неожиданно обратился к Бабаю сидящий рядом старик с длинной седой бородой, заостренными чертами морщинистого лица и блеклыми, как у рыбы, глазами.

Абдулл посмотрел на старика, не понимая, чего тот от него хочет. Фальшивая борода, ненастоящие пейсы не были заметны, но довольно темная кожа была несвойственна местным евреям.

– Вы не Сема, кто вы такой? – громко заголосил пожилой паломник.

Мгновенно весь салон авиалайнера стал напоминать растревоженный курятник. Бабай понял, что план захватить самолет непосредственно над Израилем рушится. Теперь следовало действовать немедленно, и начинать надо с кабины пилота, в противном случае их операция пойдет прахом. Не только не доберутся до ядерного центра, но даже до границы Израиля вряд л и долетят.

Шум все нарастал, Абдулл видел глаза помощника Студента и афганских пилотов, они ждали команды старшего.

В конце концов галдеж паломников заинтересовал пилотов, открылась бронированная дверь кабины, оттуда выскользнула молоденькая стюардесса, и в проеме появилась недовольная физиономия одного из летчиков.

Это был шанс, Камаль расстегнул замки на своем Талмуде и едва заметно кивнул. Те, кому этот сигнал предназначался, все поняли.

Неожиданно Бабай поднялся во весь рост, рука выхватила пистолет из раскрытой книги, и со всей силы он рубанул возмущенного старика рукояткой по голове. А другой рукой ухватил за волосы проходившую мимо стюардессу и швырнул ее на пол.

Четверо афганцев, обнажив свое оружие, ворвались в пилотскую кабину.

– Самолет захвачен, – по-арабски проговорил Абдулл Камаль, с ненавистью срывая элементы маскировки.

Ночь полностью вступила в свои права, темнота сгустилась до цвета нефти. Утомившись от бесконечного распева, замолчал сверчок. Трасса казалась совсем вымершей. «Фазенда», освещенная по углам большими фонарями, издалека была похожа на мутное светлое пятно.

Наблюдая с крыши водонапорной башни за «фа-зендой», Виктор отметил, что с наступлением темноты охрана покинула крышу особняка и теперь часовых выставили на ограде так, чтобы каждый из них сторожил одну из сторон. Охрана менялась каждые два часа. Отдаленность от войны наложила свой отпечаток, часовые не особо напрягались в несении караульной службы. Виктор даже заметил, что заступивший охранник уперся плечами в стену и стоя погрузился в сон.

Больше ждать было нельзя. Спустившись по лестнице, Савченко по привычке еще раз попрыгал, ничего не звенело. Потом, взяв в руки портативный автомат, вставил приклад и направился в сторону усадьбы, ни на секунду не выпуская из виду дремлющего часового.

Ограда с каждым шагом становилась все ближе, но расстояние все равно было довольно значительным для единственного точного выстрела.

Шаг, еще шаг и… Из-за поворота вынырнул многотонный грузовик и, черканув фарами, как секирой, по полю, усадьбе, лесополосе, с ревом понесся в сторону Черноморска.

Виктор успел плашмя броситься на землю и замереть. От рева проносящегося трейлера проснулся и часовой. Потирая глаза, он широко зевнул и медленно зашагал по стене.

Теперь Савченко пришлось двигаться ползком и перебежками. Держа автомат за ремень у самого цевья, Виктор мечтал только об одном: добраться, доползти до приемлемой для выстрела дистанции.

Часовой еще раз широко зевнул и, в нарушение всех уставов и параграфов, закурил, освещая заросшее щетиной лицо.

Савченко аж скрипнул зубами от злости, но все еще было далеко до цели. Проползя еще несколько метров, он вскочил и сделал несколько прыжков, затем рухнул и снова затаился. Часовой его не заметил, но заметил Христофоров, возглавлявший штурм «фазенды» силами спецназа ФСБ.

Быстро передвигая руками и ногами, Виктор достиг той точки, которую наметил для стрелковой позиции. Теперь оставалось только дождаться, когда часовой вновь повернется спиной. И араб не подвел стрелка. Дойдя до края своего сектора, он бросил тлеющий окурок себе под ноги и растоптал подошвой ботинка, потом, круто повернувшись, двинулся назад.

Разведчик вскочил на одно колено, упер приклад в плечо и совместил прицельную планку с мушкой на спине часового, затем, затаив дыхание, плавно потянул спусковой крючок. Пуф-ф – раздался едва слышный выстрел. Виктор слишком был занят, чтобы заметить: часовой, получив пулю в спину, стал валиться вниз лицом, но неожиданно дернулся, как от удара, и рухнул на спину. Повернувшись набок, он упал с ограды на внешнюю сторону.

Савченко тем временем уже бежал к каменному забору. Он еще днем приметил удобное место для преодоления ограды. Едва руки коснулись шершавой поверхности оштукатуренной стены, как подошва правой ноги мгновенно нащупала выступ, тело разведчика сила мышц подбросила вверх. Виктор ухватился за край ограды, выбрался наверх и тут же прыгнул на противоположную сторону.

Приземлился на бетонные плиты дворового покрытия бесшумно, но не совсем удачно.

Прямо перед ним стоял голый по пояс араб, а за его спиной из освещенной двери особняка выходил еще один.

Перекрестие в инфракрасном прицеле было не черным, как обычно, а красным на зеленом фоне. Лис поймал в перекрестие белый силуэт охранника. Опершись на стену, он задумчиво курил, его правая рука покоилась на автомате, в пальцах левой была зажата тлеющая сигарета.

Лис медленно выдохнул из легких воздух, затаил дыхание, уже собираясь плавно потянуть на себя спусковой крючок, как неожиданно в динамике оперативных наушников услышал ошалелый голос Сергунька:

– Боже, а это кто?

И тут же вмешался в разговор Христофоров:

– Черт, да это же Стрелок-Савченко, живой. Пацан сам решил разобраться с «духами». На амбразуру бросается. – В голосе полковника на мгновение прозвучали восторженные нотки, и в следующую секунду властный голос руководителя операции приказал: – Штурмовые группы на исходную. Снайперы, огонь.

Лис снова поймал в прицел часового и плавно надавил на спусковой крючок. Снайперская винтовка, оснащенная толстым цилиндром глушителя, с едва различимым хлопком дернулась. Пуля угодила охраннику в лоб, он рухнул со стены.

Снайпер перенес прицел левее на второго охранника, тот медленно двигался поверху кирпичной стены, усиленно борясь с зевотой. В этот момент его и догнала смерть, ткнув в затылок свинцовой пулей.

– Лис работу закончил, – поднеся микрофон ко рту, произнес снайпер и тут же услышал:

– Сергунек работу закончил.

Пробил час для штурмовой группы. С разных сторон к ограде усадьбы двинулись бойцы «Вымпела» и прикрывающие их оперативники.

Штурмовая группа была разделена на три пары. К каждому «вымпеловцу» был прикреплен оперативник. Диверсанты были облачены в тяжелые бронежилеты, кевларовые шлемы с приборами ночного видения и вооружены автоматами «галил» с навинченным глушителем. Следующие за ними оперативники смотрелись как легкая средневековая пехота при титулованных рыцарях: короткие бронежилеты третьей категории, способные защитить лишь от пистолетов, шлемов вообще не было, а вместо штурмовых винтовок портативные пистолет-пулеметы «узи» с навинченными глушителями.

По общей команде штурмовики двинулись к ограждению.

Олег Донцов едва поспевал за Христофоровым. Где-то в темноте к вилле приближались Фантомас со Шнифтом и Макнамара с Лялькиным. Особняк был разбит на зоны действия пар, каждой предстояло зачистить свой сектор.

Достигнув кирпичной стены, Олег повесил автомат на плечо, затем, сложив ладони в «замок», подставил их под ступню Владимира, помогая тому взобраться на гребень ограды. Легко взлетев на ограду, полковник профессионально огляделся по сторонам в поисках опасности, потом протянул руку майору. Перемахнув через ограду, они бегом направились к особняку, огибая его с правой стороны, там, где был вход в подвал. Достигнув лестницы, спрятанной под металлическим козырьком, Христофоров вытащил из подсумка набор отмычек и начал спускаться вниз. Донцов, прикрывая действия напарника, встал на одно колено, упер в плечо откидной приклад «узи» и замер в ожидании.

Неожиданно во дворе приглушенно защелкали выстрелы, с грохотом посыпались оконные стекла. Кто-то истошно закричал, из особняка высыпали полураздетые, но вооруженные люди. В следующую секунду во дворе громко с ослепительной вспышкой взорвалась «заря».

Никем не замеченный Магомед Хусейнов спустился на первый этаж, а затем направился в подвал, где должен был медленно умирать русский пленник.

В подвале было светло, как днем, от десятка люминесцентных ламп, установленных под потолком.

Переводчик прошел по узкому коридору между стальными перегородками складских помещений. В дальнем углу подвала была вмурована толстая стальная арматура, сваренная крест-накрест. К поперечине был привязан за запястья мужчина. Силы давно покинули его, и мужчина стоял на коленях, высоко задрав руки и уронив голову на грудь. Под самым потолком висел пластмассовый бак, из его тонкого отверстия капала вода. Тяжелые капли, подобно булыжникам, обрушивались с большой высоты на темя пленника. Разбившись о его голову, влага стекала по распухшему от побоев лицу вниз. За время пытки у ног Федорова растеклась внушительная лужа с кровяными разводами.

Подойдя к пленнику, Магомед остановился в нерешительности, не зная, с чего начать.

– Любуешься? – неожиданно раздался за спиной знакомый голос.

Рыжебородый Ахмат решил проверить, как часовые несут службу. Но сперва собрался проведать пленника.

– Жаль, что Бабай не разрешил ему голову отрезать, – не без сожаления произнес новый эмир, потом, оскалившись, подмигнул переводчику. – Впрочем, это даже интересней, завтра мы повеселимся, когда этот гяур перед смертью будет сходить с ума от боли. Пытка водой одна из самых страшных и…

Закончить свою мысль Рыжебородый не успел, в проеме появились двое неизвестных в камуфляже и с автоматами на изготовку. Ахмат, прервавшись на полуслове, рванул из висевшей на поясе кобуры «стечкин», но переводчик оказался быстрее. Рука араба еще вытаскивала длинноствольный «АПС», когда кургузый «Макаров» Магомеда уперся ему в грудь. Громкий выстрел «ПМ» и едва слышные автоматные очереди одновременно отшвырнули Рыжебородого к противоположной стене, он умер мгновенно, так и не сообразив, что же произошло.

Выстрелив, переводчик тут же бросил оружие и, подняв руки, затараторил на русском языке:

– Не стреляйте, я свой. Я агент майора Камаева.

Появившиеся в подвале спецназовцы внимательно смотрели на него через прорези прицелов своих автоматов. Донцов кинулся вперед и ударом ноги отшвырнул брошенное оружие. Повесив автомат на плечо, выдернул из ножен, висевших на бронежилете, десантный нож. Короткое лезвие с мелкой пилообразной заточкой блеснуло в свете электрической лампочки. Хорошо отточенная сталь легко резала путы на руках Николая Федорова.

– Это действительно так, – вперед вышел Христофоров, опуская оружие. – Особый отдел военной группировки в Чечне предупредил управление о вашем звонке. – Потом, глядя на переводчика, добавил: – С того самого звонка и началась наша операция.

В разговор вмешался треск автоматных очередей, бой переместился в особняк.

Встреча оказалась неожиданной больше для араба. Виктор первым отреагировал и ухватил противника за горло левой рукой. По всем канонам рукопашного боя и спецподготовки с холодным оружием, его следовало сейчас ударить ножом под сердце, быстро и бесшумно. Но кинжал был в ножнах, прикрепленных к запястью левой руки, и пока он его вытащит, будут упущены драгоценные мгновения. Савченко, ни секунды не раздумывая, правой рукой. развернул автомат, вжимая торец глушителя в грудь араба, и надавил на спуск.

Очередь в упор сбила боевика, он кулем повалился под ноги Виктора, орошая его камуфлированные ботинки горячей липкой кровью. Отпустив убитого, разведчик левую руку перебросил на цевье «хеклер коха», одновременно вскидывая оружие в направлении стоящего в дверном проеме боевика. Тот неистово закричал, бросаясь внутрь особняка.

Длинная автоматная очередь оставила на полированной двери несколько круглых отверстий, крик оборвался так же неожиданно, как и начался. Но было уже поздно, сигнал тревоги прозвучал.

– Черт, – выругался Савченко, бросаясь к высокой каменной ограде, окружающей палисадник в центре двора.

Во всем доме, как по мановению волшебной паломки, вспыхнули окна, двор, и без того освещенный яркими фонарями, теперь был просто залит светом.

Из дверей с гортанными криками выбежали пятеро боевиков, полуголые, босиком, но все были вооружены автоматическим оружием.

Настоящий воин, профессионал, не будет палить во все стороны, не видя противника. Арабские наемники были хорошими бойцами, они не зря получали свои доллары. Выбежав во двор, боевики остановились полукругом, держа перед собой оружие, готовые в любой момент пустить его в ход.

Время уже играло против Виктора, на размышления времени не было. Теперь действовал инстинкт самосохранения и рефлексы бойца, выработанные в разведке морской пехоты.

Левая рука, как совершенно самостоятельный организм, нащупала пластмассовый корпус «Зари», рывком сняла ее с пояса и крепко сжала предохранительный рычаг. Палец правой руки выдернул чеку, и в следующую секунду пластмассовый шар, описав крутую дугу, взорвался над головами боевиков.

Ослепительная вспышка сопровождалась мощным грохотом взрыва. Специально разработанный для антитеррористических подразделений свето-шумовой боеприпас при срабатывании ослеплял террористов и глушил их звуком хлопка, равного мощности стодвадцатимиллиметрового снаряда. От детонации звуковой волны посыпались выбитые стекла окон, лопнула часть дворовых фонарей, освещение стало заметно тусклее.

Виктор, который в момент взрыва открыл рот и прикрыл руками уши, быстрее других адаптировался к последствиям. Выскочив из своего укрытия, он увидел пятерых мужчин: бросив свое оружие, они стояли на коленях, держась обеими руками за головы и глядя перед собой невидящими глазами.

Этих он сбил несколькими короткими очередями и бросился к входу в здание. По его подсчетам, там еще находились часовые, которые могли открыть огонь. Савченко решил не ждать врага, а самому идти на него. На ходу сменив пустой магазин, Виктор сорвал с пояса «РГ-5» и, размахнувшись, швырнул ее в дверной проем, одновременно отпрыгивая в сторону.

Взрыв ручной гранаты прозвучал весьма внушительно. Одну из створок дверей вырвало и швырнуло на крышу. Холл, заполненный туманом и известковой пылью, чадил кислым запахом сгоревшей взрывчатки, в глубине помещения раздавались чьи-то гортанные выкрики.

Заскочив в полутемное помещение холла, Виктор мгновенно рухнул на пол. Инстинкт самосохранения его и на этот раз не подвел. Над головой ударила автоматная очередь, шлепками вбивая пули в стену из мягкого ракушечника.

Откатившись в сторону и почти не целясь, Савченко дал в ответ короткую очередь, что-то гулко упало, срывая с окна тяжелую штору. Снова выстрелы, теперь уже со всех сторон. Бывший разведчик морской пехоты вертелся, как уж на раскаленной сковороде. Огрызаясь огнем своего «хеклера», он прыгал, откатывался, кувыркался, уходя с линии огня, не давая взять себя на мушку.

Укрывшись за большой мраморной статуей, Виктор вставил последний магазин в автомат и передернул затвор. Со своего места он увидел лестницу, ведущую на второй этаж. Это был еще один выход из огненного мешка, в котором он сейчас находился.

Новый рывок, в два прыжка Савченко оказался у лестницы, от живота полоснул по дуге через весь холл и что было сил рванул вверх по ступенькам, прыгая через две, а то и через три. На самом верху он вытащил из-за пояса гранату и, выдернув чеку, бросил на ступеньки.

Ядовито-зеленое яйцо «РГ-5», подобно мячику, покатилось, –прыгая со ступеньки на ступеньку, и…

Хлопок взрыва сопровождался душераздирающими криками и хрустом ломающихся деревянных перил.

«Главное, не давать врагу тебя зажать. Вытягивать на себя и бить, бить», – эта мысль пульсировала в мозгу Виктора. Держа перед собой автомат, он бросился по коридору в глубь второго этажа, навстречу ему неожиданно выскочили двое арабов, и он снова дал очередь от живота. Один из боевиков что-то выкрикнул и рухнул лицом вниз, второй отпрянул в одну из комнат и, выставив ствол автомата, пальнул наугад.

Савченко упал на пол, мгновенно ответив короткой очередью и тут же откатился в сторону, успев сообразить, что именно сейчас ему как никогда нужна граната.

По лестнице след в след за ним вбежали несколько боевиков. Виктор на их появление успел отреагировать, развернувшись, он дал очередь веером по коридору. Но очередь оказалась недостаточно длинной, патроны внезапно закончились. Виктор одним прыжком преодолел коридор, врезаясь в дверь напротив и вынося ее на себе. Обе руки одновременно выхватили из кобур пистолеты. Большими пальцами взведя курки, Савченко вставил в дверной проем обе руки с зажатыми в них крест-накрест «береттами» и одновременно разрядил их. Из коридора донеслись крики, стоны, что-то грузное упало, гулко ударившись о пол.

Виктор выщелкнул пустые обоймы и вставил полные, вернув ствольные коробки в исходное положение, взведя пистолеты. Оглядевшись, он понял – это конец. Он оказался в кладовке, в глухом помещении с одним выходом – выходом под пули боевиков. Чем не мышеловка…

«Играя» в свою игру, Виктор Савченко оказал услугу «Вымпелу». Вытягивая боевиков на себя, он дал возможность другим бойцам диверсионной группы незамеченными зайти с тыла.

Пока Христофоров с Донцовым в подвале приводили в чувство раненого и избитого Федорова, две другие пары, Макнамара с Лялькиным и Фантомас со Шнифтом, бесшумно перемахнув через ограду с разных сторон, вошли в дом.

Штурмовым ножом поддев раму, Игорь Маклахов откупорил окно и, несмотря на тяжелую бронированную амуницию, ужом проскользнул внутрь. Кирилл Лялькин бесшумно последовал за ним, держа на изготовку «узи». Они пересекли темную комнату, открыли дверь и попали в коридор первого этажа. И тут же столкнулись лицом к лицу с двумя боевиками.

Макнамара первого ударил магазином своего автомата в горло, а когда тот задохнулся от боли, захлестнул шею между цевьем и магазином и легким движением произвольным «рычагом» сломал шейные позвонки, при этом нанося удар ногой в грудь второго боевика. Того отбросило к стене, оттолкнувшись, он вскинул автомат, но выстрелить не успел. Длинной очередью Лялькин пригвоздил его к стене.

Маклахов одобрительно кивнул и жестом показал направление движения в сторону холла.

Фантомас и Шнифт вломились в комнату, где арабы держали свой арсенал. Четверо боевиков, обвешанные различным оружием, набирали запасные магазины и распихивали по карманам ручные гранаты.

Два автомата, оснащенные глушителями, почти бесшумно изрыгнули смерть, разбросав окровавленные трупы по комнате. Оба диверсанта одновременно сменили магазины, передернули затворы и бесшумно направились в сторону холла. Больше на их пути живые не попадались.

Две пары встретились в холле среди раскурочен-ной мебели и разбросанных, обезображенных взрывами трупов.

Макнамара кивком головы указал на второй этаж, откуда доносились бдиночные выстрелы. Потом перевел взгляд на вторую лестницу, установленную с противоположной стороны помещения.

Два пальца левой руки капитана указали на глаза, дескать, смотрите. Потом ствол автомата коснулся локтя левой руки, что означало: все боевики с левой стороны достаются Фантомасу и Шнифту, а с правой – Макнамаре и Лялькину. Двое «вымпеловцев» утвердительно кивнули и двинулись в противоположный конец холла, двое других стали бесшумно подниматься по лестнице…

Бросаясь одним рывком против всех, Виктор никак не мог предположить, что врагов окажется там много, а боеприпасов, наоборот, ужасно мало и загонят его в каменный мешок.

Конечно, можно было выбросить оружие и сдаться на милость победителя, но он прекрасно понимал, что его ждет в этом случае. Смерть мучительная и долгая. Был еще один вариант: наплевать на все и с двумя пистолетами по-ковбойски броситься на прорыв. Та же самая смерть, только более легкая и скорая.

«Пожалуй, это выход», – тяжело дыша, подумал Виктор. Он попытался восстановить дыхание и унять дрожь в теле. Страх смерти присущ любому человеку, но одно дело – умереть в горячке боя и совсем другое – выйти под пули добровольно.

На мгновение прикрыв глаза, он глубоко вздохнул и уже собрался было броситься в дверной проем, паля во все, что движется, когда услышал возглас из коридора:

– Эй, молодой неугомонный мачо, не вздумай стрелять.

– Кто это? – Савченко почувствовал, как рукоятки пистолетов стали влажными от пота.

– Свои. – В дверном проеме появилась улыбающаяся физиономия Кирилла Лялькина.

Христофоров зло выругался после того, как переводчик закончил свой рассказ. Остальные участники штурма скорбно молчали. С Абдуллом Камалем они разминулись всего на несколько часов. Алжирец, прихватив с собой полсотни ракет и прикрываясь еврейскими паломниками, отправился в Израиль…

– Самолет уже в небе, – взглянув на циферблат своих часов, задумчиво проговорил Кирилл.

– Я бы мог взвести самоликвидатор, – сказал Донцов, вспомнив, что его специалист оснастил ракету с радиомаяком дистанционным взрывателем. – Но, к сожалению, взрыватель включается при помощи мобильного телефона в тридцатикилометровой зоне, а мы сейчас находимся в нескольких сотнях, и с каждой минутой это расстояние увеличивается.

– Мы можем инициировать взрыватель при помощи спутникового телефона, – вставил Макнамара и внимательно посмотрел на Христофорова.

Захват самолета дело, конечно, серьезное, но вполне разрешимое, когда он стоит на твердой земле, окруженный войсками, а у группы захвата есть не только вся необходимая экипировка, оружие, но и схема расположения террористов. И совсем другое дело, когда захваченный самолет летит в черном небе над чужой страной в другую чужую страну, да и граждане там чужие. Только вот террорист «свой». Это, как говорится, не его, капитана Маклахова, ума дело. Тут должны принимать меры начальники не ему чета, ну, хотя бы полковник, возглавляющий операцию. Христофоров тоже просек сложившуюся ситуацию и, как и капитан, понимал, что такое решение не ему принимать. Впрочем, к чему-то подобному он был готов.

– Лейтенант, соедини меня с послом, – обратился Владимир к Шинину, в обязанности которого входила транспортировка специального спутникового телефона.

Чрезвычайный посол, вальяжный мужчина с простым лицом, внимательно слушал телефонный доклад Христофорова по специальной закрытой линии. Судьба витиевато вела по жизни этого человека. Один из богатейших людей России, в свое время он был вторым человеком в государстве, затем путем хитроумных подковерных интриг его изгнали из правительства. Только долго обойтись без него большая политика не могла, его извлекли на свет божий и отправили послом в некогда братскую республику по Советскому Союзу, а теперь не особо дружественную соседнюю державу, где его влияние и авторитет были особо высоки. Слишком важны были добрососедские отношения.

Христофоров закончил говорить, посол несколько секунд сидел молча, неподвижно глядя перед собой. Ситуация действительно была нестандартной, и самое противное в ней было то, что он, никаким образом не причастный к спецслужбам, становится крайним. Потому что был осведомлен о происходящем руководством госбезопасности и дал «добро» на экстренную связь с диверсантами. Вот теперь это самое «добро» и выходит ему боком. Но, с.другой стороны, во время большой политической карьеры ему самому пришлось общаться с главарем террористов, захвативших в провинциальном городке родильный дом. Тогда бородатый бандит выторговал себе и своим подельникам свободу, взяв слово с него, второго человека в государстве. Потом эти же переговоры недруги и поставили ему в вину. Как бы то ни было, с тех пор он был уверен: с террористами нужно говорить только на языке оружия. Спекулирующий чужими жизнями сам не имеет права на жизнь.

– Доигрались, казаки-разбойники, – наконец проворчал посол. —Устроили аттракцион «охота».

– Если бы мы не охотились сегодня на Бабая, он уже через несколько часов мог бы устроить теракт, который на долгие годы поселил бы ужас не только на Ближнем Востоке. А так мы можем его остановить.

– Что конкретно ты хочешь от меня? – уже полностью контролируя свои эмоции, спросил посол.

– Позвоните по закрытой линии консулу Израиля, – медленно, чеканя каждое слово, проговорил

полковник Христофоров. Время для урегулирования всех возможных правовых вопросов у них еще было.

Консул Израиля был полной противоположностью чрезвычайного посла России. Невысокий, худой, с узким аскетичным лицом, «украшенным» большим фамильным носом, он имел прямое отношение к спецслужбам. В молодости служил в коммандос, дослужившись до капитана, перешел в МОССАД. Он прекрасно говорил на нескольких языках, в том числе и на русском, поэтому в разговоре с послом ему не потребовался переводчик.

– Во всем сказанном вы уверены на сто процентов? – наконец спросил консул, когда суть проблемы была высказана.

– Да, полностью, – ответил посол.

– У вас есть реальная возможность остановить его?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Тогда остановите.

Консул понимал, что может нести его стране и его народу промедление. Кто такие террористы, знал не понаслышке. В 1976 году он служил в группе разведчиков-коммандос «Саерет Голани» из самой известной пехотной бригады «Голани». 27 июня их группу подняли по тревоге. Оказалось, что арабские террористы захватили французский аэробус «А-300» с израильскими пассажирами. Потребовав взамен освобождения заложников освободить 53 арестованных боевика Организации освобождения Палестины, самолет угнали в Уганду. Правительство Израиля не собиралось не только идти на уступки террористам, но даже вести с ними переговоры. В считаные часы генштаб армии совместно с разведкой разработал план налета на аэродром в Энтеббе, где стоял аэробус с заложниками. В дело были брошены лучшие силы спецназа. Правительство Израиля, игнорируя международные соглашения, отдало приказ на проведение армейской операции. Она длилась менее часа и стоила жизни двух коммандос и нескольких ранений среди заложников, остальные не пострадали. Тогда была возможность спасти людей, теперь ее не было…

– Возможно, вам надо связаться с руководством, получить «добро».

– Остановите террористов, всю ответственность я беру на себя, —жестко ответил консул и, не прощаясь, опустил трубку телефона на аппарат.

Он подвинул к себе портативный компьютер и стал готовить шифровку для отправки в Тель-Авив. Закончив печатать сообщение, он упал лицом на руки и зарыдал. Испытание «проклятием информации»[9] – это редкий, но несмываемый грех на душе разведчика.

– Получено «добро» на активизацию взрывателя, – негромко проговорил Христофоров, отключая номер посла. Посмотрев на Олега, он вздохнул: – Набирай номер.

Донцов быстро набрал на черной клавиатуре нужную комбинацию цифр, осталось лишь нажать кнопку «вызов».

– Эх, нельзя сообщить этому гаду, кто ему крылья обломает, – задумчиво произнес Кирилл Лялькин.

– Почему нельзя? – удивленно воскликнул Магомед Хусейнов. Переводчик склонился к трупу Рыжебородого и извлек из его кармана трубку мобильного телефона. Нажав кнопку «память», он показал на высветившиеся на миниатюрном экране цифры. – Вот его номер.

Спутниковый телефон был многоканальным, что позволило, не отключая номер, включить следующий.

– Кто будет говорить? – спросил Христофоров, когда номер был набран. Все посмотрели на сидящего в углу измученного Дядю Федора. Бывшего наемника, сняв с крестовины, привели в чувство как могли. Накололи промедолом и напичкали сиднокарбом[10], перевязали простреленное плечо. Бессильно упершись спиной о стену, он разминал затекшие руки и ноги, время от времени трогая макушку. Полковник Христофоров протянул ему телефон и предложил: – Скажи ему, морпех, напоследок пару ласковых.

Захват самолета прошел на редкость удачно, пилоты не смогли оказать никакого сопротивления. Их трупы лежали вперемежку с убитыми стюардессами и наиболее ретивыми паломниками, заполнив проход между рядами кресел. Остальных Абдулл Камаль убивать не стал; упиваясь своей властью над испуганными людьми, он заставил их читать вслух молитвы.

– Хочу посмотреть, как вам поможет ваш бог, – говорил алжирец, переступая через трупы, лежащие в проходе, и размахивая своим пистолетом. – Не поможет он вам, зато вы будете меня сопровождать до ворот рая, где нас, шахидов, встретит Аллах.

Несколько часов отделяло группу террористов от выполнения задуманного. Самолет, как смертоносный снаряд, пробивал фиолетовую черноту ночи, звезды, искрившиеся на небосводе, отражались на черной глади моря, где сейчас проводили учения боевые корабли.

Несколько минут Абдулл смотрел в иллюминатор, представляя, что его ждет за чертой жизни. Еще немного, и его мечта станет реальностью. От этих мыслей его отвлекла трель мобильного телефона.

– Что такое? – встрепенулся алжирец. Номер его телефона знал только бывший помощник Ахмат, и звонить он должен был в самом крайнем случае. К тому же здесь телефон не должен был принимать сигнал.

– Слушаю, – по-арабски произнес Камаль, поднеся трубку к уху.

– Мак туб, Бабай, – прозвучал в динамике уже знакомый голос, от звуков которого его вдруг охватил озноб. Абдулл бросил трубку на пол, ему неожиданно стало ясно, что произошло с боевиками, отправленными в Москву, что стало с его людьми, оставленными на вилле, и что теперь будет с ним самим…

– Шайтан, – успел прошептать алжирец.

Мощный взрыв поглотил самолет, и огромное огненное облако раскаленной плазмы было видно за сотни километров. Его зафиксировали боевые корабли, наземные станции слежения и спутники-шпионы, бороздящие бескрайнюю черноту космоса