Спящая красавица

Глава 1

В среду днем я летел домой из Мазатланга. Когда мы приблизились к Лос-Анджелесу, самолет опустился так низко над океаном, что я впервые заметил на его голубой поверхности нефтяное пятно.

На светлой воде Пасифик Пойнта оно выделялось блестящим затемнением неправильной формы, которое раскинулось на многие мили в ширину и длину. Находившаяся на порядочном расстоянии от берега нефтяная платформа с торчащим вверх подветренным концом уподобилась ручке кинжала, вонзившегося в чрево земли и выпустившего из нее кровь,

Возле моего кресла появилась стюардесса, проверявшая, подготовились ли все пассажиры к посадке. Я поинтересовался у нее, что произошло с океаном. Она красноречивым жестом охарактеризовала беззаботность владельцев нефтекомпании.

— В понедельник прорвало нефть.

Стюардесса взглянула в иллюминатор.

— Сегодня хуже, чем- вчера. Пожалуйста, застегните свой ремень, через пять минут мы приземляемся.

В международном аэропорте я купил газету. Вся первая страница была посвящена прорыву нефти. Вице-президент нефтяной компании, владелец данной платформы некий Джек Леннокс заверял, что в течение двадцати четырех часов с нефтяным пятном справятся.

Джек Леннокс, судя по его портрету в газете, был представительным мужчиной, однако в выражении его лица было что-то настораживающее.

Пасифик Пойнт — одно из самых моих любимых мест на побережье. Пока я пробирался к автостоянке аэропорта, нефтяное пятно, угрожавшее поглотить городской пляж, не выходило у меня из головы.

Вместо того чтобы ехать домой в Вест Лос-Анджелес, я повернул на юг по шоссе вдоль побережья к Пасифик Пойнту. Когда я добрался туда, солнце уже скрылось. С вершины холма, возвышавшегося над гаванью, было видно, как гигантское пятно расползается по океану, словно преждевременно наступившая ночь.

Пятно отстояло от берега на километр, за естественным барьером, образованным темно-коричневыми зарослями ламинарии. Рабочие катера сновали взад и вперед, обрабатывая края пятна химикатами. Это единственное что я увидел в океане. Белый пластиковый бон преграждал вход в гавань, над ним мелькали чайки, казавшиеся сделанными тоже из белого пластика.

Я спустился к городскому пляжу и пошел по нему к песчаной косе. Несколько человек, в основном женщины и девушки, стояли у воды, вглядываясь в морскую даль. Можно подумать, что они ждут конца света, усмехнулся я. Или же конец уже наступил и они потеряли способность двигаться?

Медленно приближался прибой, в бурунах барахталась черная птица с острым клювом. У нее были оранжево-красные глаза, которые, казалось, пылали от гнева. А на перьях птицы было столько нефти, что я не сразу узнал западную чонгу.

Женщина в белых брюках и белой блузке вошла по колено в воду и схватила птицу так, чтобы та не смогла ее клюнуть. Когда женщина возвращалась назад, я разглядел ее: хорошенькая молоденькая особа с черными глазами, столь же гневными, как и у птицы. Ее узкие ступни оставляли аккуратные следы на влажном песке.

Я спросил, что она собирается делать е»чонгой.

— Возьму домой и отчищу.

— Боюсь, она не выживет.

-— Возможно... А вдруг все-таки выживет?

И она ушла, прижимая грязное сопротивляющееся существо к своей белой блузке. Я последовал за незнакомкой, откровенно любуясь ее элегантной походкой» Она это почувствовала и обернулась.

— Что вы хотите?

— Мне следует извиниться, я вовсе не хотел вас огорчить.

— Извиняться не нужно. Действительно, выживают очень немногие из тех, кто попал в слой нефти, но мне все же удалось спасти -нескольких птиц в Санта-Барбаре.

— Вы, очевидно, специалист по птицам?

— Вынуждена им стать для самозащиты. Моя семья связана с нефтяным бизнесом.

Она кивком головы указала на платформу в океане, затем резко повернулась и быстро ушла. Я стоял и наблюдал, как она торопливо шагала по пляжу, осторожно держа в руках несчастную чонгу, будто это был ее ребенок.

Я проследил за ней до самой пристани, расположенной на южной границе гавани. Один из катеров разъединил бон и впустил в гавань другие суденышки. Они двигались вдоль причала, останавливаясь на своих обычных местах.

Ветер переменился, и я ощутил запах разлившейся в океане нефти. От нее несло какой-то мертвечиной, но в то же время запах был таким стойким, что казалось, он никогда не исчезнет.

На пристани находился ресторан, неоновая надпись на крыше которого извещала, что это «Морская кухня Бланш». Я был голоден и направился к нему. У дальнего конца приземистого здания ресторана пристань была сплошь завалена барабанами с химикатами, какими-то приспособлениями и грудами нефтяных обсадных труб. Люди из пожарных катеров высаживались на пристань.

Я подошел к пожилому рабочему с задубевшим от океанского ветра лицом и вежливо спросил, каково положение вещей.

— Нам не полагается распространяться об этом, на все вопросы отвечает компания.

— Ленноксы?

— Вроде бы такая у них фамилия.

Вмешался дородный верзила, видимо старший. Вся его одежда была испачкана нефтью, а сапоги «вестерны», казалось, насквозь пропитались ею.

— Вы из агентов?

— Нет, просто здешний житель.

Он подозрительно посмотрел на меня»

— Местный?

Не совсем. Из Лос-Анджелеса..

— В таком случае вам не положено здесь околачиваться.

Он начал теснить меня брюхом, окружающие нас люди с изможденными грубыми лицами неожиданно замолчали. Чувствовалось, что они готовы выместить на ком угодно свои неприятности.

Я повернул к ресторану. На углу меня поджидал какой-то субъект в войлочной шляпе, смахивающий на рыбака. Меня поразило его лицо, оказавшееся неожиданно молодым, несмотря на обилие растительности.

— С ними лучше не связываться,-—посоветовал он»

—- Да я и не собирался.

— Половина из них приехала из Техаса, из внутреннего Техаса. Они считают воду вообще ненужной вещью, поскольку не могут продавать ее но два-три доллара за баррель. Единственное, что их волнует,—-это. нефть, которую они теряют. Им ровным счетом наплевать на все то, что живет в воде, и на жителей побережья тоже.

— А нефть все еще вытекает?

— Конечно. Они воображали, что в понедельник ликвидировали утечку, то есть в тот самый день, когда ее прорвало. Она дико ревела, и в небо на сотни футов бил фонтан из жидкой грязи и газа, Они загнали в отверстие затычку, кругом установили глухую опалубку, ну и понадеялись, что с аварией покончено. Но не тут-то было! На самом деле они заделали лишь главную дырку, а нефть продолжала прорываться сквозь воду. Газ и Нефтяная эмульсия с бульканьем поднимались вокруг платформы.

— Вы все это описываете как очевидец?

Молодой человек помолчал и кивнул.

— Так оно и есть. Я возил туда в своей лодке репортера Вильбурга Кокса из местной газеты. Когда мы подплыли, они эвакуировали людей с платформы — была опасность возникновения пожара.

— Есть ли человеческие жертвы?

— Нет, сэр. Это единственное утешение.

Он взглянул на меня из-под шляпы.

— Вы тоже репортер?

— Нет, я просто интересуюсь происшедшим. А что вызвало аварию, вам известно?

Он ткнул большим пальцем сначала в небо, потом в море.

— Ходит множество разных версий. Одна из них — скверные обсадные трубы, но вообще что-то случилось с подводными сооружениями. Все они поломаны... Все равно, что носить воду в решете. Им не следовало бы в этом месте производить бурение.

Мимо прошли нефтяники с катеров, пошатываясь от усталости, словно остатки разбитой армии. Им насмешливо отсалютовал рыбак. Рабочие же посмотрели на него с сожалением, очевидно принимая за сумасшедшего, не понимающего важности происходящего.

Я направился в ресторан. Из бара доносились приглушенные голоса, но в зале почти никого не было. Он был выдержан в стиле кают-компаний, с иллюминаторами вместо окон. Двое мужчин стояли возле кассы, желая расплатиться.

Это была весьма странная пара, поэтому я и обратил на них внимание. Один молодой и сильный, второй — старый и дряхлый. Они не были похожи на отца и сына, более того, вряд ли были людьми одного круга.

Старик, совсем лысый, с синевато-багровым шрамом на голове, протянувшимся до половины лица и деформировавшим его, был в старом твидовом костюме серого цвета, очевидно сшитым у портного. Я решил, что костюм наверняка был сшит для другого человека, либо, возможно, для него самого в молодости, ибо его худосочное тело почти потерялось в нем. Да и двигался старик, как потерявшийся во времени и пространстве.

На молодом были джинсы «мэвис» и черный свитер, подчеркивавший его плечи. Они действительно были настолько широки, что голова казалась чересчур маленькой. Парень заметил что я разглядываю его, и с вызовом посмотрел на меня. Его глаза напомнили мне некоторых знакомых неудачников;, эти глаза глядели на мир сквозь окна с решетками, отделявшими их от всех других людей.

Полная блондинка в оранжевом платье, получив у них деньги, выбила чек. Молодой человек взял сдачу, и старик в твидовом костюме вцепился в его руку, совсем как это делают слепые или инвалиды.

Блондинка распахнула перед ними дверь и, словно отвечая на заданный вопрос, указала рукой вдоль пляжа на юг.

Когда она принесла мне меню, я поинтересовался, кто это были.

— Первый раз их вижу... Должно быть, туристы: совершенно не представляют, как пройти в Пойнт. За последние два дня сюда понаехало слишком много визитеров.

Она оценивающе оглядела меня.

— Вы сами здесь новенький. Не из тех ли аварийных монтажников, которые примчались сюда из-за нефти?

— Нет, я тоже всего лишь турист.

— Ну что ж, вы прибыли в отличное место.

Она самодовольно осмотрела свои владения.

— Я Бланш, если вас это интересует. Вам чего-нибудь выпить? Я всегда сразу подаю двойные порции, в этом секрет моего успеха.

Я заказал «бурбон», а потом допустил ошибку, попросив подать рыбу. От нее несло нефтью. Отведав лишь половину обеда, я вышел на улицу.

Глава 2

Прибой усилился, и я боялся, что к завтрашнему утру он принесет нефть и она наступит на пляж.

Я решил пройтись по берегу и направился к югу, ведь именно туда и пошла женщина с чонгой.

Закат расплескался по воде и расцветил все небо, уже успевшее сменить несколько оттенков. Сейчас оно было светлое, сиреневато-серое. Ощущение такое, что идешь под сводами гигантской пещеры, в которой горят скрытые светильники.

Я подошел к тому месту, где береговая линия делала крутой поворот, огибая утес, круто вздымавшийся над берегом. Несколько любителей сёрфинга ожидали на воде последнего большого вала. Я наблюдал' за ними до тех пор, пока набежавшая высокая волна не подхватила их всех. Крупный баклан летел над водой, словно выполняя специальное задание.

Я прошел еще с полмили. Пляж, ограниченный волнами прилива и обрывистой скалой, становился все уже и уже. В этом месте скала достигала высоты семнадцати-двадцати метров, к домам поднимались извилистые тропинки и сомнительной прочности ступеньки, дома же прилепились к самой вершине.

Я решил, что дальше идти нельзя, меня может настигнуть прилив. Уже сгустились сумерки, а навстречу им вставало море.

Метрах в двухстах передо мной по всему пляжу лежало нагромождение камней. Я решил дойти до них, а затем вернуться назад. Утес и валявшиеся у его подножия камни в сумерках, казалось, таили в себе опасность.

Довольно высоко среди камней виднелась какая-то фигура. Приблизившись, я разглядел, что это были женщина, я даже расслышал сквозь грохот прибоя ее плач. Она сразу же отвернулась от меня, но все же я узнал ее.

Я подошел ближе. Она сидела совершенно неподвижно, подобно какому-то предмету, застрявшему между камней.

— Что-то случилось?

Она на вздохе перестала плакать, словно проглотила собственные слезы, и, не смотря на меня, проговорила!

— Нет, ничего не случилось.

— Птица умерла?

— Да.— Голос у нее был высокий и напряженный,— Теперь вы удовлетворены?

— Чтобы меня удовлетворить, надо многое... Вы не собираетесь перейти в менее опасное место?

Сначала она никак не реагировала на вопрос, затем медленно обернулась, и влажные глаза блеснули в сумеречном свете.

— Мне здесь нравится. Я надеюсь, прилив поднимется и унесет меня.

— Только потому, что погибла одна чонга? Но ведь из-за нефти должно погибнуть еще множество всякой живности...

— Перестаньте говорить о смерти, прошу вас! — Она с трудом выбралась из своей расселины и поднялась.— Кто вы такой? Вас кто-то послал сюда разыскать меня?

— Нет, я пришел по собственному желанию.

— Вы следили за мной?

— Боже упаси, я просто прогуливался.

Подошла большая волна и ударила о камни. Я почувствовал на лице холодные брызги.

— Не считаете ли вы, что разумнее уйти отсюда?

Она с непонятным отчаянием оглянулась, затем посмотрела вверх, где над ее головой, словно угроза, навис дом с остроконечной крышей.

— Я не знаю, куда идти...

— Я думал, что вы живете где-то здесь, поблизости.

— Нет.— Она немного помолчала.— А вы где живете?

— В Лос-Анджелесе. Вест Лос-Анджелесе.

Глаза ее оживились, как будто она приняла решение,

— Я тоже.

Я не совсем поверил в такое совпадение, но решил его принять и посмотреть, к чему это приведет. ,

— У вас есть машина?

— Нет.

— Я отвезу вас домой.

Она покорно пошла со мной. По дороге сказала, что ее зовут Лорел Руссо, миссис Томас Руссо. Я назвал себя: Лью Арчер. Что-то в сложившейся ситуации вынудило меня скрыть, что я частный детектив.

Не успели мы добраться до конца отвесной скалы, где заворачивал пляж, как набежала сильная волна, окатила наши ноги и доставила на берег последнего сёрфера. Он присоединился к компании остальных, которые собрались вокруг костра, разложенного под сводами естественной пещеры.

Несмотря на сумерки, пляж еще не опустел, одни вели тихие беседы, другие будто чего-то молча ожидали. Мы постояли вместе с ними в полутьме. Океан и его берега никогда не бывают совершенно темными, вода собирает свет, как зеркало телескопа.

Женщина стояла так близко от меня, что я ощущал ее дыхание, но все же мне казалось, что ее отделяло от окружающих огромное расстояние, измеряемое астрономическими единицами. По-видимому, она тоже это чувствовала. Она схватила меня за руку, ее пальцы были ледяными.

На пристани появился широкоплечий молодой человек в черном свитере, на которого я обратил внимание еще в ресторане Бланш. Он спрыгнул на песок и пошел нам навстречу. Движения его были какие-то неуклюжие, передвигался он, как заводная механическая игрушка.

Юноша остановился и с каким-то злобным возбуждением устремил взгляд на женщину. Держась, за мою руку, она повернулась и потянула к дороге, вцепившись в меня крепко и судорожно совсем как напуганный ребенок. Молодой человек стоял и наблюдал, как мы удаляемся.

При свете уличных фонарей я хорошенько рассмотрел свою спутницу. Судя по глазам, у нее было шоковое состояние.

— Кто он такой?

— Не знаю.

— Тогда почему же вы его боитесь?

— Я всего боюсь... Такой период... Давайте поставим на этом точку.

— Но это не Том Руссо, ваш муж?

— Нет, конечно.

Она дрожала. Я достал из багажника своей машины старый плащ и накинул ей на плечи. Она не только не поблагодарила меня, но даже не взглянула в мою сторону.

Я пристроился в хвост машин, пока не добрался до свободной дороги. Движение в северном направлении не было интенсивным, зато навстречу нам из Лос-Анджелеса тянулась непрерывная цепь огней фар, словно у города появилась дыра, из которой происходила утечка света.

Глава 3

Моя спутница ехала в полном молчании, и я не осмеливался его нарушить. Время от времени я поглядывал на ее лицо, выражение которого постоянно менялось, переходя от горя и страха к растерянности и холодному безразличию. Мне было любопытно, чем вызваны эти перемены, и не явилось ли это просто плодом игры моего воображения в сочетании с освещением.

Мы выбрались из потока машин у поворота на Вест Лос-Анджелес.

Она заговорила тоненьким напряженным голоском:

— Где вы живете, мистер...

— Арчер,— подсказали.— Моя квартира в нескольких кварталах отсюда.

— Вы не станете возражать, если я от вас позвоню мужу? Он меня не ждет. Я гостила у родственников.

Мне надо было просто спросить, где живет ее муж, и отвезти ее туда, но я повез ее. к себе.

Она стояла в моей гостиной и оглядывалась. Мой старый плащ висел на ее плечах. Ее бесцеремонность заставила меня задуматься о ее происхождении. Очевидно, в ее семье были деньги, и притом немалые.

Я указал ей на телефон на письменном столе, сам же пошел в спальню распаковывать рюкзак. Когда я вернулся, молодая женщина все еще стояла у аппарата. Черная трубка была прижата к ее голове, словно хирургический прибор, который оттянул всю кровь от ее лица.

Я понял, что разговор закончился, когда она осторожно опустила телефонную трубку и бессильно уронила голову на руки. Ее волосы волной рассыпались по плечам.

Я некоторое время стоял, наблюдая за ней, не желая вмешиваться в ее переживания. Было ясно, что она в отчаянии. Самое же странное, в моей комнате она выглядела совершенно естественно.

Через несколько минут она подняла голову. Лицо было бледное, похожее на маску.

— Извините, я не знала, что вы здесь.

— Не надо извиняться...

— Я была вынуждена. Том за мной не приедет. У него женщина, она подходила к телефону.

— А как насчет родственников, у которых вы гостили?

— Никак.

Она осмотрелась с таким видом, будто ее жизнь неожиданно сузилась.

— Вы упоминали о своей семье. Говорили, что они занимаются нефтью.

— Вы, должно быть, неверно поняли меня. Если хотите знать, я устала от ваших вопросов.

Ее настроение колебалось, как гигантский маятник: она то боялась, то обижалась, то сама обижала.

— Видно, вы смертельно боитесь, что я к вам привяжусь?

— Наоборот, можете оставаться здесь на всю ночь, если угодно.

— С вами?

— Вы займете спальню. Вот этот стенной шкаф легка превращается в постель.

— И сколько это будет мне стоить?

— Нисколько.

— Неужели я выгляжу такой дешевкой?

Она выпрямилась, уронив на пол мой старенький плащ. Это был жест отказа. В то же время она намеренно продемонстрировала мне свою фигуру: высокая грудь, обтянутая белой блузкой, на которой птица оставила грязные следы,-тонкая талия, округлые бедра, гибкая шея. На ковре осыпался песок с ее испачканных элегантных туфелек.

Я случайно заметил свое неясное отражение в стеклянной двери: ничем не примечательный мужчина среднего возраста. Что ж, она права! Будь она старой или уродливой, вряд ли бы я привез ее к себе домой.

И несмотря на все ее переживания, растерянность и страх, в ней прежде всего бросалась в глаза яркая, соблазнительная красота.

— Я от вас ничего не хочу,— твердо заявил я, в душе уличая себя в том, что говорю неправду.

— Люди всегда чего-то хотят, так что и не пытайтесь меня обмануть, Мне не следовало приезжать к вам.

Она стала озираться, словно ребенок в незнакомом месте.

— Мне здесь нравится.

— Вы можете уйти отсюда, когда угодно, миссис Руссо.

Неожиданно она расплакалась, слезы текли по ее щекам, оставляя следы. Побуждаемый не то состраданием, не то желанием, я дотронулся рукой до ее плеча, но она сразу же отпрянула назад.

— Сядьте,— успокоил я ее.— Вы здесь в полной безопасности. Вас никто не обидит.

Она не поверила. Я понял, что в прошлом ее уже кто-то сильно поранил, возможно, изувечил, как злосчастную чонгу, так что почти не осталось надежды на исцеление.

Она коснулась пальцами своего заплаканного лица.

— Могу ли я где-нибудь умыться?

Я показал ей дверь в ванную, она тут же демонстративно заперла ее за собой.

Пробыла она там довольно долго, а когда вышла, глаза ее блестели, да и держалась она гораздо увереннее-, словно алкоголик, ухитрившийся тайком хлебнуть спиртного.

— Ну, я поехала,— решительно заявила она.

— Деньги у вас есть?

— Там, куда я собираюсь, денег не потребуется.

— Как это следует понять?

Сознаюсь, мой голос прозвучал резко, но она ответила совсем уж грубо:

— Вы ждете, чтобы я расплатилась с вами за поездку? Да и тут я расходую ваш драгоценный воздух...

— Вам непременно хочется с кем-нибудь поссориться, но почему вы остановили свой выбор на мне?

Она предпочла расценить это как свою отставку, быстро открыла входную дверь и выскользнула из квартиры. Мне очень хотелось последовать за ней, но, дойдя до почтового ящика, я вернулся в комнату, сел за стол и принялся просматривать корреспонденцию, накопившуюся за мое недельное отсутствие.

Большей частью это были счета. Пришел чек на триста долларов от человека, сын которого, как я выяснил, жил в компании пяти других подростков В квартире на Айла-Виста. Ради этого мне пришлось съездить в Мазатдангу.

Пришло также написанное печатными буквами послание от одного обитателя малоизвестного места заключений в Центральной Калифорнии. Автор заявлял, что он не виновен и жаждет это доказать. В постскриптуме было добавлено:

«А даже если я и виновен, почему меня не могут отпустить? Я же старик, теперь никому не причиню вреда. Кто пострадает от того, что я выйду на свободу?»

Это письмо сыграло роль междугороднего телефонного разговора, мой мозг по ассоциации сделал кое-какие умозаключения. Я вскочил со стула, чуть не опрокинув его, и бросился в ванную. Дверца шкафчика для лекарств была приоткрыта. В этой аптечке у меня хранилась трубочка с нембуталом, таблеток тридцать пять-сорок осталось с того времени, когда я страдал бессонницей и глотал снотворное. Потом я снова стал нормально спать и нембутал больше не требовался.

Сейчас в аптечке этой трубочки с таблетками не оказалось.

Глава 4

Она ушла минут за десять-двенадцать до того, как я выскочил на безлюдную улицу, сел в машину и объехал весь квартал. Пешеходов нигде не было видно. Лорел Руссо бесследно исчезла.

Я доехал до Вилшира, потом сообразил, что напрасно теряю время, и возвратился домой. В телефонной книге я отыскал адрес Томаса Руссо. Он жил на границе Вествуда, километрах в пяти-шести от меня. Я выписал его адрес и номер телефона.

Гудки прозвучали раз десять, как сигналы тревоги, прежде чем в квартире подняли телефонную трубку.

— Том Руссо у телефона.

— Говорит Лью Арчер. Вы меня не знаете, но я звоню по поводу вашей жены.

— Лорел? Что-то случилось?

— Пока ничего, но я беспокоюсь за нее. Она взяла у меня в квартире снотворное.

Он быстро спросил:

— Вы ее приятель?

— Нет, просто знакомый.

— Что она делала в вашей квартире?

— Хотела поговорить с вами по телефону, а когда ее турнули, она ушла, прихватив с собой снотворное.

— Что за снотворное?

— Нембутал, по 0,05 грамма.

— Сколько штук?

— Больше тридцати. Достаточно, чтобы отравиться насмерть.

— Это я понимаю, я фармацевт.

— Может ли она их принять?

— Не знаю.

Но в его голосе я уловил страх.

— Она прежде не пыталась покончить е собой?

— Простите, с кем я разговариваю?

— Это значит, что, вероятно, пыталась.

— Вы из полиции?

— Я частный детектив.

— Наверно, вас наняли ее родители?

— Меня никто не нанимал. Я повстречался с вашей женой на пляже у Пасифик Пойнта. Видимо, прорыв нефти страшно расстроил ее, и она попросила меня довезти ее до Лос-Анджелеса. Когда ее турнули...

— Пожалуйста, перестаньте повторять это дурацкое слово. Я вовсе не «турнул» ее, только сказал, что не могу принять ее обратно, если она несерьезно решила вернуться. Я не в состоянии вынести кратковременное примирение, за которым последует новый разрыв. Последний чуть не доконал меня.

— А ее?

— Она относится ко мне не так, как я к ней... Я--.

Послушайте, с какой стати я посвящаю вас в свои семейные дела? „

— Скажите, мистер Руссо, к кому бы еще она могла позвонить или поехать?

— Мне нужно время, чтобы сообразить, а его как раз и нет. Сегодня у меня ночное дежурство в аптеке. Я уже должен быть там.

— Какая аптека?

— На Сейв Мор в Вествуде.

— Я приеду туда. Будьте добры, приготовьте список людей, с которыми она могла попытаться войти в контакт.

Руссо обещал это сделать.

Я ехал в Вилшир в правом ряду, внимательно вглядываясь в пешеходов на тротуарах в надежде заметить Лорел. Оставив машину на стоянке на Сейв Мор, я сразу же вошел в аптеку через вращающуюся дверь. Неоновая вывеска придавала помещению какой-то искусственно-сказочный колорит. Похоже на космическую станцию, подумал я.

С десяток молодых людей толпились у витрины с товарами — прыщеватые юнцы с прическами «преподобный Джон», девицы, стриженные под мальчишек, в узких, большей частью залатанных брюках. Мужчина в застекленной кабине фармацевта по возрасту был где-то посередине между ними и мной.

— Мистер Руссо?

Он резко вскинул голову, потом вышел из-за стеклянной перегородки и остановился около кассы.

— Чем могу быть полезен?

— Я Арчер. Вам жена больше не звонила?

— Нет, сэр. На всякий случай я предупредил голливудский приемный покой и другие больницы.

— Значит, вы допускаете возможность попытки самоубийства?

— Она что-то говорила в этом роде. Не сейчас, а раньше... Понимаете, Лорел никогда не была счастливой девушкой.

— Она сказала, что, когда позвонила вам, ей ответила женщина.

Он взглянул на меня темно-карими печальными глазами, какие бывают у преданных псов.

— Это была моя приходящая прислуга.

— Она приходит так поздно?

— Вообще-то, она моя двоюродная сестра. Сегодня она задержалась, чтобы приготовить ужин. Мне надоела ресторанная еда.

— Сколько времени вы жили врозь с Лорел?

— На этот раз пару недель. Но мы с ней не разведены, нет!

— Где же она жила?

— По большей части у друзей. Ну и у отца с матерью или у бабушки в Пасифик Пойнте.

— Вы составили список ее друзей и родственников» о котором я вас просил?

— Да.

Он протянул мне листок бумаги, и наши взгляды встретились. Он смотрел на меня с явным недоверием.

— Вы действительно хотите заняться этим делом?

— С вашего разрешения.

— Могу ли я узнать почему?

— Она же скрылась с моими таблетками. Вообще-то я мог бы задержать ее, но я немного рассердился.

— Понятно.— Но его глаза смотрели мимо меня.— Вы хорошо знаете Лорел?

— Совсем не знаю. Впервые увидел ее сегодня днем. Но она произвела на меня огромное впечатление» Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, как на всех.— Он втянул в себя воздух и с шумом выдохнул.— В этом списке записаны в основном родственники Лорел, о своих приятелях она мне никогда не рассказывала... ну, о тех, какие были у нее до замужества. Я знаком с ее единственной настоящей подругой, Джойс Хэмпшир. Они вместе ходили в школу где-то неподалеку от Оринджа. Это частная школа.

Он глазами снова впился в мое лицо, настороженно и задумчиво.

— Джойс была у нас на свадьбе. И она единственная из всей своры считала, что Лорел не должна со мной разводиться.

— Сколько времени вы женаты?

— Два года.

— Почему жена ушла от вас?

— Не знаю. Да и она сама не смогла бы этого объяснить. Наша жизнь почему-то пошла кувырком, исчезли добрые взаимоотношения.

Он перевел взгляд на склянки и коробки с медикаментами на полках, бесчисленное множество которых было выставлено за перегородкой.

— Где живет Джойс Хэмпшир?

— У нее квартирка недалеко отсюда, в местечке, называемом Гринфильд Майнор, это под Казета Моникой.

— Вы можете позвонить ей и предупредить, что я к ней заеду?

— Это я могу сделать. Как вы считаете, не следует ли мне обратиться в полицию?

— Толку от этого будет мало... Слишком ничтожны причины для действия полиции. Но если вы считаете нужным, позвоните. Ну и на всякий случай в центр по самоубийствам.

Пока Руссо разговаривал по телефону, я изучал напечатанный на машинке перечень имен:

Джойс Хэмпшир, Гринфильд Майнор.

Вильям Леннокс, Эл Ранчд (дед).

Миссис Сильвия Леннокс, Сихорс Лейн, Пасифик Пойнт (бабушка).

Миссис и мистер Джек Леннокс, Клифсайд, Пасифик Пойнт (отец и мать Лорел).

Капитан Бенжамин Сомервилл и миссис Элизабет, Бел Эйр (ее дядя и тетка).

Я постарался выучить список наизусть. Руссо говорил по телефону:

— У меня не было с ней никакой ссоры. Я сегодня не видел ее... Я вообще не имею к этой истории никакого отношения, даю вам честное слово...

— В любом случае я предпочитаю лично переговорить с ней,—твердо заявил я, когда он, закончив беседу с Джойс, предложил мне тоже воспользоваться телефоном.— Насколько я понял, она тоже не имеет сведений о Лорел?

Руссо покачал головой, в глазах у него снова вспыхнули огоньки ревности.

— Почему вы зовете ее Лорел?

— Вы же сами так ее зовете.

— Но вы говорили, что едва с ней знакомы.

Он был расстроен, но старался скрыть свое негодование.

— Практически мы вовсе не знакомы.

— Тогда что же вынуждает вас проявлять такое участие к ее судьбе? Я не говорю, что вы не имеете на это права, но просто не могу понять, если вы действительно едва с ней знакомы.

— Я уже говорил, что чувствую известную ответственность за случившееся.

Он опустил свою темноволосую голову.

— Я тоже... Я сознаю, что совершил ошибку, когда она позвонила мне сегодня вечером и пожелала вернуться домой. Мне следовало ей* сказать, чтобы она не мешкала.

Он был из тех людей, чей гнев и подозрения легко обращались на самого себя. Его красивое лицо казалось замкнутым и разочарованным, словно он стал сожалеть о напрасно прожитой юности. .

— А прежде она сбегала от вас, мистер Руссо?

— Мы разлучались и раньше, если вы это имеете в виду. Инициатива всегда исходила от нее.

— Были ли у нее неприятности с наркотиками?

— Ничего серьезного.

— Что значит «ничего серьезного»?

— Ну, Иногда прибегала к барбитуратам. Она мучилась от бессонницы и вообще употребляла их как успокоительное. Однако повышенными дозами никогда не увлекалась.— Закрыв глаза, он обдумал положение вещей и покачал головой.— Думаю, это всего лишь блеф. Она захотела меня напугать.

— Меня напугать ей удалось без труда. А не упоминала ли она о самоубийстве сегодня, во время разговора с вами по телефону?

Руссо ответил не сразу, лицо его как-то заострилось.

— Кое-что она говорила...

— Не могли бы вы точно припомнить ее слова?

Он глубоко вздохнул.

— Говорила, что если я хочу ее снова увидеть в живых, то должен разрешить ей вернуться домой и ожидать ее возвращения. Но ведь я не мог этого сделать, мне надо было спешить сюда и..

Я прервал его:

— В живых?

— Да, так она сказала, но в тот момент я не отнесся к этому серьезно.

— А вот я не могу быть таким хладнокровным. Она была страшно подавлена, но все же мне кажется, она будет рада, если я ее разыщу.

Он сразу поднял голову.

— Откуда такая уверенность?

— Она оставила открытой дверцу моей аптечки, значит, не слишком-то старалась скрыть факт исчезновения этих таблеток.

Я снова посмотрел на его список с именами.

— Что вы скажете о ее родне? Бел Эйр, Эл Ранчо, Сихорс Лейн — все это весьма фешенебельные места.

Руссо кивнул:

— Они богачи...

А его понурые плечи словно добавили: «Я же бедняк».

— Скажите, ее отец не тот ли самый Джек Леннокс, владелец нефтяной скважины, из которой прорвало нефть?

— Скважина принадлежит деду Лорел, Вильяму Ленноксу. У его компании множество таких скважин.

— Вы с ним знакомы?

— Встречался один раз. В прошлом году он пригласил меня на прием в свой дом в Эл Ранчо. Меня, Лорел и остальных членов семьи. Празднество закончилось рано, так что мне даже не удалось с ним поговорить.

— Лорел в хороших отношениях с дедом?

— Когда-то была. До того, как у него появилась новая жена. А что?

— Мне показалось, авария с нефтью страшно расстроила ее. Она ужасно переживает из-за гибели птиц.

— Знаю. И все потому, что у нее нет детей.

— Она это говорила?

'— В этом не было надобности. Мне очень хотелось иметь ребенка, но Лорел не чувствовала склонности к материнству, ей было проще заботиться о птицах. Теперь я и сам рад, что мы бездетны.

В его словах звучало злорадство, возможно не вполне осознанное. Очевидно, произнеся эту фразу, он решил поставить крест на все планы счастливой семейной жизни.

— Знакомы ли вы с родителями Лорел, мистером Джеком Ленноксом и его женой?

— Да. Кстати, портрет ее отца сегодня был напечатан на первой странице «Таймс».

— Я видел его... Так к кому бы она поехала, к ним или к своей бабушке Сильвии?

— Трудно сказать, что она может сделать. Целых два года я пытался разобраться в Лорел, но так и не научился предугадывать ее поступки. Никогда не знаешь, какой следующий номер она выкинет.

— Она в хороших отношениях с капитаном и миссис Сомервилл в Бел Эйре?

— Это ее дядя и тетка. Одно время она как будто очень их любила, но не сейчас. Я не лучший источник информации такого рода, потому что толком не знаю ее семью. Но после того как старик подыскал себе вторую жену, начались всякие неурядицы и смута. Лорел очень тяжело переживала это событие.

— Почему?

— Она вообще не выносит неприятностей. Любых неприятностей. Вы бы видели, как она страдала, когда ей приходилось присутствовать при ссорах или скандалах.

Даже самое обычное недоразумение в доме выводит ее из равновесия.

— Часто ли у вас бывали такие недоразумения?

— Нет, я бы этого не сказал.

Рядом со мной у стойки появилась женщина с рецептом в руке. На голове у нее был желтый парик, на ногах — черные сапожки. Мне показалось, что Руссо при ее появлении почувствовал облегчение. Он тут же взял рецепт и прошел на свое место за перегородкой.

— Пока! — сказал я.

К моему изумлению, он вернулся ко мне, подошел вплотную и постарался придать сугубо личное значение сказанным словам:

— Если вы сегодня увидите Лорел, то скажите ей, нет, попросите ее возвратиться домой... Без всяких условий. Я просто хочу видеть ее дома. Повторите ей в точности мои слова.

За перегородкой зазвонил телефон. Руссо схватил трубку, послушал и покачал головой.

— Я не могу туда поехать, вы прекрасно знаете это. И не хочу, чтобы они приезжали сюда. Эта работа — всё, что у меня есть. Подождите минутку...

Руссо снова подошел ко мне, лицо его побледнело и стало растерянным.

— Сейчас родители Лорел находятся в моем доме. Я не могу отсюда уйти. Не могу и не хочу, чтобы они приезжали в аптеку. Кроме того, я просто не способен разговаривать с этими людьми. Вы сделаете мне огромное одолжение, мистер Арчер, если съездите и побеседуете с ними вместо меня, ведь именно вы последний виделись с Лорел. Это совсем недалеко отсюда. И я готов заплатить вам за труды столько, сколько, по-вашему, это будет стоить.

— Ол-райт, я возьму с вас сто долларов.

У него вытянулась физиономия.

— Просто за то, чтобы с ними поговорить?

— Я надеюсь сделать больше. Сотню я беру за день работы.

— У меня нет с собой таких денег.— Он заглянул в бумажник.— Сейчас я могу дать вам,пятьдесят долларов.

— Ол-райт, остальное заплатите позже.

Женщина в желтом парике недовольно заявила:

— Хотела бы я знать, отпустите вы мне лекарство по рецепту или собираетесь болтать до утра?

Руссо принялся извиняться. Он взволнованно кивнул мне и занялся нетерпеливой дамой.

Я пошел к своей машине, чувствуя себя более уверенно, поскольку муж Лорел стал моим законным клиентом. Для человека в его положении, пробивающего путь в науку воловьим трудом и огромным трудолюбием, выложить такие деньги, пусть под нажимом, можно было только из-за настоящей любви к жене.

Проезжая по Вествуду, я задавал себе вопрос, в чем корень моего волнения за судьбу Лорел. Ответ был ясен. Похоже, она принадлежала к категории тех женщин, с которыми ты связываешь свои неосознанные горести и печали.

Казалось, ее глаза смотрят на меня из темноты, как глаза птицы или призрака давно умершей женщины.

Глава 5

Это был довольно невзрачный квартал среднего класса. Одинаковые оштукатуренные дома с плоскими крышами были построены в двадцатых годах. Они смотрели через улицу друг на друга, как бетонные надолбы в каком-то забытом сражении. Дом Тома Руссо отличался от других тем, что перед ним застыл новый черный «кадиллак».

Рослый мужчина поднялся с водительского места.

— Вы Арчер?

Я подтвердил это.

— Я Джек Леннокс, отец Лорел.

— Я вас узнал.

— Разве мы раньше встречались?

— Я видел ваш портрет в утренней газете.

— Великий Боже, неужели это было только сегодня утром? А мне казалось, что прошла уже неделя.— С мрачным видом он покачал головой,—Недаром говорят: «Пришла беда, отворяй ворота». Да, да, это подтверждается моим личным опытом.

За этими шутливыми жалобами я почувствовал сомнение и даже недоверие, которые, с моей точки зрения, были вполне оправданы для отца Лорел. Он подошел ко мне вплотную с кривой усмешкой на губах и заговорил гораздо тише:

— Я понимаю своего зятя.— Последнее слово прозвучало явно с гадливостью.— Он не желает с нами встречаться. Поверьте, наши чувства совпадают. Так что с его стороны было вполне разумно прислать своего представителя. Но я не понимаю вашу позицию в данном деле.

— Я частный детектив,—-пояснил я без тени смущения.— Том Руссо поручил мне разыскать вашу дочь.

— Вот уж не думал, что он может так переполошиться!

— Он очень встревожен, однако в данный момент не может уйти с работы, а поскольку я последним виделся с вашей дочерью, я согласился ’поехать сюда и поговорить с вами.

Леннокс схватил меня за руку. При этом словно замкнулась электрическая цепь, и я почувствовал напряжение, перешедшее от него ко мне.

— Последним виделись с Лорел? Что вы имеете в виду?

— Она ушла из моей квартиры с кучей таблеток нембутала.— Я взглянул на часы,—Это случилось немногим больше часа назад.

— Каким образом она очутилась в вашей квартире?

— Я встретился с ней на пляже у Пасифик Пойнта. Она попросила меня довезти ее до Вест Лос-Анджелеса, что я и сделал. Затем она пожелала воспользоваться моим телефоном и позвонила мужу.

— Что произошло между Лорел и ее мужем?

— Ничего особенного. Он собирался уходить на работу и поэтому не мог за ней приехать. Сейчас, конечно, он винит себя, но я его не упрекаю. Ваша дочь была расстроена еще до того, как мы выехали из Пасифик Пойнта.

— Чем?

— Прорывом нефти в первую очередь. Она пыталась спасти морскую птицу, а та умерла у нее на руках.

— Не говорите мне об этом! Люди сейчас готовы сваливать на нефтяное пятно все, что случается плохого. Можно подумать, что с ним пришел конец света!

— Возможно, что для вашей дочери так оно и есть. Она исключительно нервная и впечатлительная женщина. Мне показалось, она на грани истерии.

Леннокс покачал головой. Похоже, что он сам дошел до предела и в действительности не желает слушать мой рассказ о его дочери. Я спросил:

— Раньше она часто думала о самоубийстве?

— Нет, насколько мне известно.

— Кто же это может знать?

— Поговорите с ее матерью.

Он провел меня в дом, будто был там хозяином. В освещенном холле мы на мгновение оказались совсем рядом и обменялись быстрыми взглядами. У него было коричневое от солнца и ветра лицо, проницательные голубые глаза и шапка кудрявых русых волос, росших низко над лбом. Его взгляд был чересчур самоуверенный, губы капризные и надменные, но в то же время несколько растерянные, как будто он почувствовал первое холодное дуновение старости. Ему было, видимо, лет пятьдесят, но выглядел он моложе.

Его жена ожидала в гостиной в обществе двоюродной сестры Тома, о которой он рассказал мне в аптеке. Женщины сидели на стульях лицом друг к другу совершенно неподвижно, можно было не сомневаться, что они уже давно исчерпали все темы для разговора.

Кузина Тома, более молодая, была в светло-голубом брючном костюме, который подчеркивал округлые формы ее тела. Она чем-то напоминала затравленного зверя, но все же ответила мне веселым взглядом, когда я незаметно подмигнул ей.

— Я Глория,— представилась она.— Глория Флаэрти.

Женщина постарше была похожа на Лорел, повзрослевшую лет на двадцать пять, если, конечно, та доживет до такого возраста. У нее сохранились остатки былой красоты, но от носа к уголкам рта уже пролегли страдальческие складки, а черные круги под глазами невольно наводили на мысль, что она пережила множество неприятностей. В волосах мелькали белые нити.

Она вяло подняла руку в черной перчатке и вложила ее в мою.

— Мистер Арчер? Мы совершенно ничего не понимаем. А вы? Правду ли говорит ее муж, будто Лорел задумала покончить с собой?

— Вполне возможно.

— Но почему? Что-нибудь случилось?

— Я собирался вас спросить об этом.

— Вот уже несколько дней я не разговаривала с Лорел. Она гостила у бабушки. Ей там нравятся теннисные корты. Она уверяет, что для нее это прекрасная терапия.

— Выходит, она нуждалась в терапии, миссис Леннокс?

— Я употребила это слово в самом широком его значении.— Она повернулась, красноречиво посмотрела на кузину Тома, потом снова на меня.— Я бы Предпочла не затрагивать эту тему в присутствии посторонних.

Глория тотчас вскочила,

— Пойду закончу уборку кухни... Может быть, кто-нибудь хочет выпить или поесть?

Ленноксы с одинаковыми гримасами покачали головой. Казалось, их оскорбило предположение, что они могут есть или пить в доме Руссо. Похоже, они чувствовали себя космонавтами, которых непредвиденные обстоятельства задержали на враждебной планете, боящимися дольше ждать и презирающими чуждую обстановку, но вынужденными поддерживать мир с ее обитателями.

Кузина Тома ушла на кухню. Миссис Леннокс встала и принялась расхаживать по ограниченному пространству перед холодным камином. Она была довольно высокая и худощавая, передвигалась с юношеской нервозностью, поминутно хлопая в ладоши, по-прежнему не снимая черные перчатки.

— Интересно, какими духами она надушилась? Похоже на «Полночь на Лонг-Биче»...

Я подумал, что она старается держаться свободно, но слова ее падали тяжело, как свинцовые гири.

Затем миссис Леннокс обратилась ко мне:

-— Как вы думаете; она с Томом живет?

— Сомневаюсь. Он говорил, что она его двоюродная сестра. Но что гораздо важнее, он любит вашу дочь.

.— Тогда почему же он не смотрит за ней?

— Насколько я понимаю, «смотреть» за ней очень непросто, миссис Леннокс. Лорел руководствуется только собственными желаниями.

Женщина задумалась.

Это верно. Так всегда было. Никто не мог предугадать, что придет в голову Лорел. Я надеялась, что замужество...

— Забудь об этом замужестве! — вспылил Леннокс.— Оно явно приближается к концу. Они неделями живут врозь. Руссо уверяет, будто не хочет развода, а на самом деле, я уверен, он просто тянет время в ожидании отступного. Мне знакомы подобные типы’.

— В отношении его вы можете ошибаться,— возразил я.— Мне показалось, он волнуется за нее не меньше вас.

— В самом деле? Не забывайте, что я ее отец. И меня возмущает вынужденное родство с каким-то аптекарем. '

Впрочем, он был в таком настроении, когда его все возмущало. Сначала лицо его побагровело, потом приняло сероватый оттенок. Его супруга наблюдала за этими изменениями с всевозрастающей тревогой, как будто подобные сигналы были ей хорошо известны. И хотя в ее взгляде я уловил некоторую отчужденность, она наклонилась к нему, положив руки ему на плечи.

— Успокойся, Джек. Зачем торопить события? — И пояснила мне: — У мужа повышенное давление. В данном случае говорить о причине не требуется.

Я спокойно перевел разговор в нужное русло.

— Я толком не пойму, миссис Леннокс, почему вы приехали сюда?

— Мы подумали, что Лорел, может быть, здесь. Ее бабушка уверяла, что она толковала о возвращении к Тому.

— Очевидно, вы переживаете за нее?

— Я всю жизнь переживаю за нее, всю ее жизнь,

— Может, вы скажете почему?

— Хотела бы сама это знать.

— Означает ли это, что вы не можете-ответить на мой вопрос? Или не желаете?

Она снова посмотрела на мужа, как бы ожидая указаний. Его лицо стало пунцовым. Он провел по нему рукой, вытирая его, но это ничего не изменило. А вот голос, когда он заговорил, стал звучать иначе.

— Лорел для нас очень много значит, мистер Арчер. Она наш единственный ребенок, других детей у нас не было. Если что-нибудь с ней случится...— Он пожал плечами и поник в кресле.— Как вы считаете, что могло с ней произойти?

Леннокс замолчал. Жена смотрела на него, словно стараясь прочесть его мысли. Я обратился к ним обоим:

— Предпринимала ли она прежде попытки покончить с собой?

— Нет! — сразу же ответил отец.

Но мать покачала головой:

— В известном смысле, пыталась.

— Наркотики?

— Про наркотики я ничего не знаю. Один раз я застала ее с револьвером отца в его кабинете.

Леннокс заерзал в кресле, будто его ударили ремнем,

— Мне ты об этом ничего не говорила!

— Есть много вещей, о которых я тебе не говорю... До сегодняшнего дня в этом не было надобности.

— В таком случае не рассказывай и сейчас.. Я попал в полосу такого невезения, что у меня голова идет кругом и без семейных тайн.

Он поднялся, склонился над женой, стоя ко мне спиной, и свистящим шепотом спросил:

— Что будет, если старик об этом услышит?

— Ну а что может быть?

— Жизнь отца висит на волоске, ты это прекрасно знаешь. Единственное, чего ждет эта особа,— это хорошего предлога, чтобы отнять его у нас. А ведь мы не намерены его отдавать, не так ли?

Он приблизился к ней вплотную и шлепнул ее ладонью по щеке. Хотя это не было пощечиной, но и ласковым жестом не назовешь. Во всяком случае, хлопок был звонкий, да и миссис Леннокс отпрянула назад от неожиданности.

Я был потрясен. Выходит, это была одна из тех пар, в которых супруги не выносят друг друга. Между ними как бы проходил переменный ток, который вызывал либо шок, либо паралич.

Женщина молча расплакалась, муж стал ее утешать, произнося какие-то тихие слова и похлопывая по руке. Ее рыдания чем-то напоминали икоту. Наконец она пробормотала:

— Извините меня, я всегда делаю не то, что следует. Я испортила тебе жизнь.

— Что за глупости? Успокойся.

Он вывел ее на улицу и посадил в машину, затем вернулся к входной двери.

— Арчер?

Я стоял в холле.

—- Чего вы хотите?

— Если вы не лишены сообразительности, ну и здравого смысла также, то не станете об этом распространяться.

— О чем я не должен распространяться?

— О неприятностях с моей дочерью. Я не хочу, чтобы вы об этом болтали.

— Я должен отчитаться перед Руссо.

— Но вы вовсе не обязаны докладывать ему все, что тут было сказано. Особенно о наших сугубо личных разговорах.

— Вы имеете в виду о состоянии вашего отца?

— Совершенно верно. Я был неосторожен и теперь вынужден просить вас держать язык за зубами.

Я сказал, что постараюсь.

Глава 6

Я отправился на кухню. Кузина Глория стояла у раковины и вытирала тарелки, ее черные волосы были связаны с обеих сторон обычными шнурками. Услышав мои шаги, она оглянулась.

— Вам не следует сюда входить, здесь страшный беспорядок.

— По-моему, все ол-райт, чистота и блеск.

— Я прибралась, конечно,— согласилась Глория.— Понимаете, своего рода практика по домоводству перед замужеством.

— Вы уже подобрали счастливчика?

Она повернулась ко мне, держа в одной руке тарелку, а в другой — полотенце.

— Вообще говоря, да. Прекрасный человек, поэтому счастливчик не он, а я.

Она терла тарелку с таким ожесточением, словно это был символ ее будущего счастья. В ее вере и энергии было что-то трогательное.

— Могу ли я вас поздравить?

'— Конечно. Я принимаю ваши поздравления. Мы могли бы пожениться уже сейчас, но хотим, чтобы все было как следует. Вот почему я согласилась выполнять эту небольшую работу у Тома сверх своей основной. Я бы помогала ему и даром, если бы Том не имел возможности мне платить.

Это была живая, откровенная девушка, горящая желанием немного поболтать после отъезда родителей Лорел.

— Где вы работаете? —спросил я.

— На кухне в медицинском центре. Учусь на диетолога. Гарри тоже занимается приготовлением пищи, но сейчас временно не работает. Мы мечтаем в будущем открыть собственный маленький ресторанчик.

— Надеюсь, вам это удастся, Глория.

— А я и не сомневаюсь. Гарри умный человек и к тому же умеет обходиться с людьми. Он даже Тому нравится.

— Почему даже Тому?

— Тому многие не по душе. Ему очень не нравился Флаэрти, мой первый муж. Можно по пальцам пересчитать тех, кого он признает.

Она подняла вверх левую руку с растопыренными пальцами.

— Он мальчишкой лишился матери, и это заставило его подозрительно относиться ко всем. Моя,мать частенько говорила, это чудо, что из Тома получился порядочный человек, учитывая его трудное детство. Мне думается, старый мистер Руссо заслуживает всяческих похвал. У него, конечно, есть свои недостатки, но для Тома он добрый отец и всегда был таким.

Очевидно, Глория внезапно поняла, что слишком много болтает, и снова переключила внимание на тарелки. Меня вполне устраивала небольшая пауза, нужно было обдумать услышанное. Том остался без матери еще мальчишкой, а теперь ему грозила потеря жены. Две подобные утраты вроде не были связаны, но в то же время наводили на размышления.

— Что случилось с матерью Тома?

Глория ответила не сразу:

— Тетя Элли умерла. Это было так давно, я не помню подробностей. Помню только, что какое-то время мы все вместе жили в этом доме.

Она взглядом хозяйки осмотрела кухню.

— Но всему приходит конец. Моей матери предложили работу, и мистер Руссо посоветовал ей согласиться.

— Мистер Руссо живет здесь вместе с Томом?

— Уже не живет. Том получил от него дом, когда обвенчался с Лорел. А мистер Руссо перебрался в дом для престарелых в Инглвуде. Конечно, там ему не сладко, но он всегда хотел видеть Тома хозяином дома.

— Каким образом Том познакомился с Лорел?

— Однажды Лорел совершенно случайно зашла к нему в аптеку, и он влюбился в нее с первого взгляда. Когда она согласилась выйти за него замуж, он посчитал себя самым счастливым человеком в мире.

— Вы тоже так думаете?

Глория покачала головой.

— Я ничего не имею против Лорел, но, видит Бог, у нее есть свои проблемы. И я согласна с теми людьми, которые говорят, что не в свои сани не садись. Ему надо было хорошенько подумать, прежде чем породниться с такой семьей. Они же известные богачи, а нам приходится все зарабатывать собственными руками. Все, что имеет Том,— это работу в чужой 'аптеке да старый дом, за который он выплачивает деньги собственному отцу.

— И Лорел.

— Если она у него есть.

— Знаете ли вы, что произошло между ними? В чем причина разногласий?

— Том со мной об этом никогда не говорил, он очень скрытный.

— Но вы же знакомы с ними обоими, вы часто видели их вместе?

— Конечно.

— Как они относились друг к другу?

— Трудно сказать. Почти не разговаривали. Но каждый из них знал, что другой находится рядом, если вы понимаете, что я имею в виду. Думаю, они любят друг друга. Гарри со мной согласен.

— А Гарри с ними знаком?

— Разумеется,

Глория была готова ответить па любые вопросы. Потом она что-то вспомнила и на некоторое время опять умолкла. Следующая ее фраза как будто не имела непосредственного отношения к предыдущим:

— Том страшно ревнует Лорел. Думаю, она единственная девушка, на которую он когда-либо смотрел.

— Сколько Тому лет?

— Тридцать один. Он на четыре года старше меня.

— И Лорел была его единственной девушкой?

— Насколько мне известно, да. Некоторое время я была его девушкой, но не по-настоящему, мы всегда оставались братом и сестрой. Он просто водил меня в разные места. Я учила его танцевать и все такое, но мы оба прекрасно знали, что это ровно ничего не значит. Он просто хотел научиться вести себя с молодой леди..

— Ну и научился?

— Да, хотя держится слишком застенчиво и скованно. Так было и так останется. Поверите, он меня так ни разу и не поцеловал.

Она посмотрела на меня томными глазами и серьезно добавила:

— Он ждал Лорел. Она была его судьбой, его единственной любовью.

— Тогда почему же они порвали?

— Они по-настоящему не порвали. Время от времени она возвращается к родителям или живет у подруг.

— Таких, как Джойс Хэмпшир?

— Точно. Они настоящие друзья. Знаете, может, и я вела бы себя точно так же, если бы стала женой Тома. У него бывают долгие периоды молчания, когда от него слова не добьешься. А у Лорел свои заботы, вряд ли мне надо объяснять, что это так. Но через некоторое время они все равно бывают вместе. И на этот раз будет так, уверяю вас.

— Надеюсь.

Я поблагодарил ее и вышел.

Глава 7

Гринфильд Майнор, где жила Джойс Хэмпшир, являл собой ряд двухэтажных домиков городского типа, обнесенных имитацией крепостной стены. Худощавый человек, одетый, как шпион в кинофильме, в застегнутом на все пуговицы пальто и шляпе с опущенными вниз полями, выскочил из ворот дома Джойс, когда я в них входил.

Во дворе горел свет, так что я мельком видел его лицо. Он был не молод, прожитые годы и неприятности отложили свой след на его лице. Он сразу же отвернулся: явно не хотел, чтобы его рассмотрели и запомнили.

Я нажал на дверной звонок. Джойс, должно быть, ждала кого-то, потому что немедленно широко распахнула дверь и бросилась мне на шею с распростертыми объятиями.

— Дорогой!..

Это была миловидная женщина, однако все в ней было какое-то нечеткое: мягкие волосы — от горевшего позади света, глаза — от сомнений, фигура — от избытка плоти.

— Извините, я вовсе не собиралась называть вас дорогим. Просто спутала вас с другим мужчиной.

— Я не возражаю.

'— Получилось так неудобно.

— Только не для меня...— Я представился: — Лью Арчер. Том Руссо звонил вам обо мне.

— Да, да. Входите, мистер Арчер.

Она провела меня в комнату, забитую громоздкой мебелью и всякими сувенирами, напоминавшими о каких-то не слишком удачных поездках: поцарапанная морская раковина, полированный брусок красного дерева со стихами, литровая пивная кружка с эмблемой Хофбрау — разрозненные воспоминания, которые так и не стали частью ее жизни.

Мы уселись на черном кожаном диване. Мое присутствие продолжало выводить ее из равновесия. Она старалась как можно дальше отодвинуться от меня и натянула юбку на свои пухлые розовые колени.

— Не представляю, чем смогу вам помочь. Я не видела Лорел уже неделю.

— Как я понял, она останавливалась у вас-?

— Да, прожила здесь несколько дней, а неделю назад уехала к бабушке. Вы разговаривали с Сильвией Леннокс?

— Нет еще.

— Надо с ней встретиться. Она очень любит Лорел, возможно, знает ее лучше, чем другие. Лорел ее единственная внучка.

— Где живет Сильвия Леннокс?

— Близ пляжа в Пасифик Пойнте. Недалеко от родителей Лорел.

— А Лорел предпочитает .гостить у бабушки?

— Большую часть времени, во всяком случае. Лорел не очень привязана к отцу с матерью. Она всегда доставляла им кучу неприятностей.

— Мне говорили, вы давно знаете Лорел.

— Практически с тех пор, как помню себя. Мы ходили в одну школу с первого класса.

— Что это была за школа?

— Ривер Бэлли. Частная школа на Эл Ранчо. Там жила бабушка Лорел до того, как оставила мужа.

— Да, да, я слышал, что в семье произошел раскол.

— Совершенно верно. Сильвия уехала от мужа, а другая женщина, гораздо моложе, заняла ее место. Лорел тяжело переживала этот скандал. Она любит и деда и бабку, да и сама знает, что оба любят ее, так что она оказалась как бы между ними. Остальные члены семьи считают, что старик сошел с ума, раз в таком возрасте связался с молодой. Но они, конечно, не осмеливаются заявить обо всем прямо.

— Потому что ему принадлежит нефтяная компания?

— Родители Лорел практически всю жизнь прожили в ожидании наследства.

— А Лорел?

— Э, нет, она не думает о деньгах, совсем не. заботится о своем благосостоянии. Если бы она была порасчетливей, они бы с Томом жили куда обеспеченнее. .

— Что она за человек? Мне как-то неясно.

— Все зависит от того, с кем вы будете о ней говорить. Лорел никогда не была беззаботным, счастливым созданием. И не пользовалась благосклонностью учителей, Знаете, частенько бывает, что кто-то у них попадает в нерадивые, после чего его начинают обвинять во всех грехах.

— В каких, например?

— Сначала ничего серьезного. Разговоры во время уроков, отказ выполнять то или другое задание, всякое проявление строптивости... Иногда она прогуливала занятия, бездельничала.

— Ну а затем?

— Дела пошли хуже. Мне бы не хотелось говорить об этом, чтобы у вас не сложилось неверное представление о Лорел. В ней много истинного очарования, доброты и природного ума. Она серьезная девушка и настоящий друг. Мы с ней часто подолгу беседовали, это и скрепило нашу дружбу. А сколько мы с ней провели веселых часов! Вы даже представить себе не можете.

— Почему вы обо всем говорите в прошедшем времени?

Она немного растерялась.

— Неужели? Это вышло ненамеренно, но, вообще-то став взрослыми, мы стали реже встречаться. Особенно после ее замужества. Похоже, Том хочет иметь ее только для себя. Ну а у меня свои заботы.

Последнее заявление ее смутило, и она поспешила добавить:

— Например, я много путешествую.

— Но ведь Лорел провела с вами прошлую неделю?

— Не всю, а только часть.

— Говорила ли она вам, почему уехала от Тома?

Девушка покачала головой.

— Практически нет. Вообще-то она собиралась вернуться к нему, но сначала заявила, что ей надо справиться с собственными нервами.

— Что с ними случилось?

— С нервами? Она жаловалась, что ее угнетает жизнь в том доме. Вроде по ночам ее мучили кошмары. Я не слишком деликатно возразила ей, что она винит дом в проблемах, порожденных другими проблемами.

— Какими же?

— Том хотел детей, она — нет. Говорила, что не хочет приносить ребенка в этот мир.

— Что она имела в виду?

— Не знаю. Очевидно, всю жестокость, насилие и несправедливость, какие окружают нас.

Она подняла руки и помахала ими в воздухе, таким наглядным способом изображая социальные неполадки бытия.

— Лорел постоянно твердила об этом.

— Том Руссо плохо к ней относился?

— Нет, что вы! Очень хорошо... по своим понятиям. Я бы сказала, что он вознес ее на пьедестал.

— Это не всегда дает женщине счастье.

— Знаю,— весело улыбнулась она,— поднимут тебя на пьедестал и оставят там пылиться. Но с Лорел было иначе. Том действительно боготворил ее.

— Тогда почему же Лорел бросила его? Только из-за того, что дом действовал ей на нервы?

Джойс поднялась с дивана и посмотрела на меня.

— Хорошо, я поделюсь с вами своими мыслями по этому поводу. Я считаю, Лорел оставила его из-за себя самой. Ей трудно оставаться с кем-то или с чем-то, поскольку у нее нет уверенности в себе. Она самой себе совсем не нравится. Считает себя недостойной.

— Недостойной Тома?

— Недостойной жить на светел Она ведь честное создание с глубокими чувствами.

Впервые собственные чувства Джойс вышли наружу из глубоких тайников, и она больше не казалась мне неясной.

— Несмотря ни на что, я считаю ее замечательным человеком. Но если послушать, что она говорит о себе, можно решить, что она величайшая грешница на земле.

-— Это не так?

— Она допускала ошибки, но не мне ее судить. Кто не ошибается?

Джойс оглядела комнату, словно та была заполнена тенями ее собственных прегрешений.

— Не могли бы вы привести мне пример ошибок Лорел?

Джойс пришла в замешательство.

— Ну, скажем, она сбежала в Лас-Вегас с мальчиком, когда еще училась в школе в Ривер Вэлли. У них кончились деньги, ну и они потребовали у родителей Лорел нечто вроде выкупа.

— Каким образом?

— Они притворились, будто ее похитили, и запросили с ее родителей тысячу долларов за возвращение. Они получили эту сумму и тут же проиграли ее в рулетку целиком, до последнего цента. Затем отец Лорел привез ее домой.

— Сколько ей было тогда лет?

— Около пятнадцати. В том году она была самой младшей в классе.

— А фамилию мальчика не помните?

— Кажется, его фамилия была Шерри. Он был старше нас, так что я его не знала. В школу он больше не вернулся, впрочем как и Лорел. Родители держали ее дома, частные преподаватели подготовили ее к колледжу.

— Больше приятелей у нее не было?

— Были в колледже и после него. Но ни один из них не оставался с ней долго. Лорел — трудное создание, как я уже говорила. Ей нужен такой преданный и верный человек, как Том.

— Я слышал, они познакомились в аптеке?

— Верно. Случилось так, что я была при этом. Лорел зашла туда заказать по рецепту лекарство. Увидев ее, Том пришел в такое волнение и стал так нервничать, что минут пятнадцать возился с ее рецептом. А когда он все же отпустил лекарство, то проводил нас до самой стоянки автомашины. Все это выглядело очень забавно, но сам он отнесся к этому вполне серьезно. Вы бы видели, какой он был напряженный и бледный в своем белом халате, ни дать ни взять какой-то средневековый фанатик. Лорел рассказывала, что после этого он ежедневно звонил ей и выяснил адрес по рецепту. А через несколько^ месяцев они поженились.

— Вы уверены, что это была их первая встреча?

— Конечно. Лорел его совершенно не знала. И она говорила, что до этого ни разу не заходила в ту аптеку. Сейв Мор в Вествуде.

— А что это был за рецепт?

— По-моему, снотворное. Барбитураты с чем-то еще.

— Она их много употребляла?

— Боюсь, очень много. На прошлой неделе мы даже повздорили из-за этого. Она глотала секонал, как жареный миндаль. А потом, естественно, спала мертвым сном.

— Как вы считаете, способна ли она решиться на самоубийство?

Джойс задумалась над моим вопросом, вздохнула и тихо ответила:

— Я бы сказала, что да, в известном смысле. Но я не совсем понимаю, куда вы клоните?

— Ладно, скажу определеннее, поскольку вы ее подруга...

— Стараюсь ею быть. Иногда это трудно. И я страшно переживаю, что рассказала вам кое-что о ней.

— Лично я считаю, что вы этим ей очень помогли. Сегодня вечером, пару часов назад, Лорел взяла у меня из аптечки трубочку с таблетками нембутала. Я не представляю, куда она направилась и что намерена с ними сделать.

Глаза девушки потемнели и расширились.

— Ее что-нибудь расстроило, да?

— Две вещи. Одна — это прорыв нефти в Пасифик Пойнте. Похоже, она восприняла это как личное несчастье, вероятно, из-за того, что замешана ее семья. И она пыталась спасти птицу, попавшую в нефть, но та умерла... Лорел попросила привезти ее сюда...

— Ко мне? —Джойс обрадовалась.

— Нет, к своему мужу. Но когда она позвонила ему от меня, Том не согласился ее принять. Ему действительно нужно было идти на работу, но она расценила это как полную отставку. Сразу же после этого она стащила у меня таблетки и ушла. И я боюсь...

— Я тоже боюсь,— едва слышно пробормотала Джойс.

— Она никогда раньше не пыталась покончить с собой?

— Нет, не думаю. Хотя и говорила об этом.

— Как о чем-то таком, что она может сделать?

— Да, так мне кажется.

— Упоминала ли она способ ухода из жизни?

— Да, снотворное, если не ошибаюсь. Но разговор об этом был очень давно, еще до замужества Лорел. Вообще она неоднократно повторяла, как было бы замечательно в один прекрасный день заснуть и больше не просыпаться. Вечно называла спящую красавицу счастливой.

— А почему? Я хочу спросить, почему она так хотела умереть?

— Учитывая мышление Лорел, ей для этого не надо было иметь веских причин. Она не была счастливой девушкой, жизнь ее ни капельки не радовала.— Голос Джойс звучал глухо.— Поэтому одна половина ее всегда мечтала о смерти.

— Это похоже на эпитафию.

— Я не хотела придавать своим словам такого значения...— Джойс сцепила пальцы и энергично повела плечами, словно прогоняла прочь' мрачные мысли.— Однако я уверена, что Лорел жива. А ваше снотворное захватила просто для того, чтобы хорошенько выспаться ночью.

— С его помощью она крепко заснет... Где мне ее искать, Джойс?

— Честное слово, не знаю. У нее с собой много денег?

— Вряд ли... Я хочу попытаться кое-что узнать в доме ее дядюшки в Бел Эйре. Его фамилия Сомервилл?

— Капитан Бенжамин Сомервилл. Он военный моряк в отставке, муж сестры отца Лорел. Номер его телефона отсутствует в справочнике, но я могу сообщить вам его адрес.

Она записала его на листочке и проводила меня до выхода.

— Вы давно знакомы с Лорел?

— Мы встретились сегодня днем на пляже.

К счастью, Джойс не стала спрашивать меня, при каких обстоятельствах это произошло, а то мне пришлось бы сознаться, что я поспешил вслед за Лорел совсем как Том Руссо в свое время. Только на мне не было белого халата.

Глава 8

Темнота в Бел Эйре была такой плотной, что на нее можно было бы опереться. Некоторое время я блуждал в ней, но ухитрился заметить почтовый ящик с белой надписью: «Кап. Бенжамин Сомервилл». В ящике зияло несколько пулевых пробоин.

Я пошел по асфальтированной подъездной дороге. Дом и хозяйственные постройки примостились на вершине холма. Я ясно видел над головой звезды, а под ними ночные просторы города, казавшегося огражденным цепью электрических звезд.

В большом одноэтажном доме нигде не было света. Я постучал в дверь и стал ждать, через некоторое время постучал еще раз.

Наконец за дверью послышались приглушенные шаги, затем под навесом, у меня над головой, вспыхнул яркий свет. Дверь приоткрылась на цепочке.

На меня смотрели черные глаза с черного же лица.

— Что вам угодно?

— Мне нужно повидать капитана Сомервилла.

— Дома никого нет.

Голос чернокожего звучал ровно и бесцветно.

— Как это «никого»? Вы же здесь?

— Да, но я вас не знаю.

И он совсем не жаждал узнать.

Я принялся довольно подробно объяснять, кто я такой и по какой причине явился сюда. Он прервал меня, потребовав показать лицензию. Пришлось просунуть ее в дверь.

Но даже после этого негр не впустил меня в дом, просто снял цепочку и вышел наружу, захлопнув за собой дверь, и даже подергал за ручку, проверив, заперся ли замок. Ключи он держал в руке, затем сунул в карман. Второй его карман красноречиво оттопырился, вероятно, в нем находился револьвер.

Это был рослый мужчина примерно моего возраста, с непроницаемым лицом. Его полинявшая рубашка и штаны отдаленно напоминали матросскую рабочую одежду. Оказалось, его левая рука была изувечена, пальцы все время оставались полусжатыми.

— Племянницы капитана Сомервилла сегодня вечером здесь не было. Я никуда не отлучался и за это ручаюсь. Я слышал, что она гостит у своей бабушки в Пасифик Пойнте.

— Сегодня днем она уехала оттуда и могла появиться здесь.

— Когда она была моложе, то частенько наведывалась в этот дом, но теперь больше не заглядывает.

— Что вы скажете о капитане Сомервилле?

— Он здесь живет, приятель, вот уже почти тридцать лет.

— Меня интересует, где он сейчас.

— Мне не велено об этом говорить... За последние два дня здесь было несколько нежелательных визитов.

— По поводу прорыва нефти?

— Главным образом. Капитан же — вице-президент компании. Естественно, его во всем и обвиняют, хотя на самом деле он чист, как свежевыпавший снег.

— Я заметил пулевые пробоины в его почтовом ящике.

— Точно. Некоторые люди не чувствуют себя счастливыми, пока не выпустят несколько пуль в чужую собственность.

— Это было формой протеста против прорыва нефти?

— Они не задерживались для разъяснений. Примчались сюда на мотоциклах. Сначала я подумал, что это просто молодые повесы, любители пошуметь и пострелять.— Он долго вглядывался в дорогу, потом повернулся ко мне и смерил меня оценивающим взглядом.— Но ведь вы приехали вовсе не для разговоров о мотоциклистах?

— Нет, но они меня заинтересовали. Когда они здесь были?

— Вчера вечером. Орали на вершине холма, несколько раз объехали вокруг него с воплями и стрельбой. Капитана Сомервилла в это-время не было дома. Фактически, когда это происходило, я как раз смотрел по телевизору его выступление. Он и молодой Леннокс, отец Лорел, были приглашены на десятичасовые известия для объяснения причины прорыва нефти.

— Ну и как они это объяснили?

— В основном говорили, что это был акт проявления Божьей воли.

Возможно, в его голосе и была насмешка, но я не уловил ее в выражении его лица.

— Говорили, что природа временами обрушивается на людей, ну а им только остается потом наводить порядок.

— Не слишком ли это несправедливо по отношению к природе?

— Мне не известно.

Он глубоко вдохнул душистый ночной воздух.

— Я сторожу дом капитана, вот и все, что мне положено знать.

— Вы давно здесь работаете, мистер...

— Смит. Моя фамилия Смит. Я служу у него более двадцати пяти лет, с того самого дня, как мы с капитаном демобилизовались с флота. Да и до этого тоже. Я был его личным стюардом во время последнего года службы во флоте. Мы вместе с ним были под Окинавой. Там капитан потерял свое судно, а я заработал вот это.

Он дотронулся правой рукой до изуродованной левой.

Я испугался, что. он сейчас обрушит на меня поток своих военных воспоминаний, и поспешил спросить:

— Выходит, вы знаете Лорел с тех пор, когда она была совсем крошкой?

— Вдоль и поперек, если можно так выразиться. Ребенком я знал ее лучше, чем сейчас. После войны ее родители жили в Палисейде.— Он указал пальцем в основание холма на побережье.— И они частенько приводили ее сюда, когда им нужно было отлучиться, поручая мне присмотреть за ребенком. Она была милой крошкой, но порой доставляла много хлопот.

— Что она делала?

— У нее была дурная привычка убегать из дому. Совсем как сейчас, когда она удрала от вас. Иногда я искал ее несколько часов. Если она делала это из озорства, еще было полбеды. Но чаще случалось иначе: она По-настоящему чего-то пугалась и пряталась от страха. Не подумайте, что я ее наказывал, что она боялась меня. Упаси Боже, я ни разу и пальцем не тронул крошку, Я ее очень любил.

Его голос и глаза потеплели.

— Чего же она пугалась?

'— Решительно всего. Она не переносила никаких неприятностей, даже когда посторонние повышали голос или поднимали руку. Если разбивалась птичка, наткнувшись на оконное стекло, Лорел нервно трясло полдня. Один раз я бросил камень в чужую кошку; не собирался ее ударить, хотел только прогнать, но камень ушиб ей лапку и она замяукала. Мисс Лорел видела это, убежала и пряталась до конца дня.

— А где она обычно пряталась?

— У нее было несколько тайников, она их каждый раз меняла. Комната за гаражом, домик у пруда, амбар, дровяной сарай. Ну и другие.

— Покажите мне эти места, хорошо?

— Сейчас?

— Лорел может не дожить до утра.

Он посмотрел мне в лицо.

— Вы и правда считаете, что она может скрываться где-то поблизости?

— Вполне возможно. Иногда в минуту большого потрясения люди повторяют то, что делали в детстве.

Смит кивнул:

— Ясно, что вы имеете в виду. Я и сам так поступал.

Мы с ним обогнули дом и подошли к гаражу. Я открыл дверь. Там находились три машины: престарелый «континенталь», новенький «форд» и пикап «ДМС». Для четвертой машины места не оставалось. Это-заставило меня задуматься, действительно ли капитана Сомервилла нет дома.

Лорел не оказалось ни в одной машине, ни в задней комнате за гаражом, ни в мастерской. Смит взял там фонарик. Мы спустились под гору под деревья, иногда нам на голову падали созревшие апельсины. Смит отпер дверь сарая. Он был выстроен из необделанных досок, между которыми в некоторых местах проходил свет. Сарай использовали для хранения всякой всячины, накопившейся за долгие годы: старой мебели, полок с растрепанными книгами, пыльных чемоданов с иностранными наклейками. Там был несгораемый шкаф, садовый инвентарь, бутылки с инсектицидами и крысиной отравой.

Лорел не было и здесь.

Смит немного задержал свет фонарика на деревянном морском сундуке синего цвета, на котором красными буквами были написаны имя и чин капитана и название судна «Кэнон Саунд». Потом он перевел луч на картину в покосившейся раме, висевшую над сундуком на стене. Сквозь пыльное стекло я разглядел улыбающегося мужчину в капитанской фуражке.

— Так выглядел капитан до того, как потерял свое судно,— сообщил Смит.

Он долго освещал картину, так что я смог хорошо ее рассмотреть. Капитан был красивым и представительным, хотя его слегка улыбавшиеся губы как-то не вязались со смелым взглядом глаз.

Когда мы вышли из сарая, я спросил:

— А вы уверены, что капитана сегодня нет дома?

— Почему вы думаете, что я сказал неправду?

— Вы показали мне все, кроме самого дома.

— Таков приказ: в дом никого не впускать.

Мы пошли по окаймленной булыжником дорожке к домику у пруда. Внутри него пыхтел насос, как бегун на марафонской дистанции. Этот шум не перекрывал писка какого-то зверька в помещении.

Смит отдал мне фонарик, а сам вынул из кармана револьвер с десятисантиметровым дулом, вероятно тридцать восьмого калибра.

— Зачем он вам понадобился?

— Я слышу, там пищит крыса. Попробуйте осветить ее фонариком.

Смит искалеченной рукой распахнул дверь. Домик был полон движущимися пятнами света от кипятильника. Я направил луч фонаря на цементный пол, страшно перепугавшись, чте вдруг окажется Лорел здесь и она случайно может угодить под пулю.

Крыса с блестящими глазками оказалась пойманной лучом. Она метнулась к дренажному отверстию, но в этот момент у меня за спиной прогремел выстрел. Крыса упала в красной пене, дернулась и застыла.

Глава 9

Вслед за грохотом выстрела Смита, словно по сигналу, где-то на горе затрезвонил телефон. Прозвонил трижды и затих. К этому времени Смит был уже на вершине холма, а я, конечно, не отставал от него ни на шаг.

Мы остановились на бетонированной площадке у пруда, сбоку от дома. Я услышал хриплый и напряженный мужской голос, доносившийся из дома.

— Все-таки капитан у себя дома, верно? — усмехнулся я.

— Верно. Но я получил приказ не тревожить его.

— Но поскольку его все равно потревожили, разрешите мне с ним повидаться.

— Чего ради?

— Ради Лорел.

— Ее здесь нет, вы сами в этом убедились.

— Сейчас могла как раз звонить она.

— Я схожу узнаю.

Он отпер стеклянную дверь и вошел в дом, оставив меня снаружи. Я расхаживал взад и вперед по площадке, пытаясь справиться с нарастающим беспокойством. Единственное, что я мог представить при отчете за дневную работу, была убитая крыса и не проходящее видение мертвой Лорел с лежащей где-то рядом пустой трубочкой из-под снотворного.

Из дома доносился прерывающийся голос капитана. Он слышался словно во сне, когда не можешь разобрать ни единого слова. Затем раздался бас Смита. Он подошел к входной двери и отворил ее ровно настолько, чтобы я мог войти.

— Капитан согласился принять вас, только не задерживайте его слишком долго. Он уже двое суток практически не спал.

В кабинете за письменным столом сидел капитан в пижаме. Он был седой и имел измученный вид. В измененных временем чертах его лица я с трудом узнал того человека, портрет которого висел в сарае. На стенах его кабинета не было ни одной картины.

Он поднялся и пожал мне руку, но его рукопожатие было несильным.

— Как я понял, вы частный детектив, мистер Арчер. Но мне не ясно, на кого вы работаете.

— На мистера Тома Руссо, мужа вашей племянницы,

— Где моя племянница?

— Не знаю. Она сбежала, прихватив уйму таблеток пембутала...

Он прервал меня:

— Откуда и когда?

— Около восьми вечера из моей квартиры в Вест Лос-Анджелесе.

— С кем она ушла?

— Она была одна.

— Вы уверены?

Он глазами буквально сверлил мое лицо.

— Конечно, ее могли посадить в машину на улице,— ответил я, пожав плечами.

— Вы говорите, что кто-то увез ее на машине?

— Я только сказал, что такое могло случиться.

— Кто ее увез?

— Откуда мне знать? Я не совсем уверен, что ее увезли.

Он стал ходить взад и вперед по комнате, бесшумно ступая по ковру. Наконец он повернулся ко мне и ткнул в меня пальцем, как это делает прокурор:

— Почему вы приехали сюда?

— Я проверил несколько мест, где она могла находиться. Квартиру ее подруги Джойс Хэмпшир. Разговаривал с ее родителями.

— Как давно?

Я взглянул на часы. Было половина двенадцатого.

— В течение двух последних часов. Я не улавливаю смысла в ваших последних вопросах.

— Вот как?

Капитан поднялся на цыпочки. Он был небольшого роста. Смит был выше его на целую голову, но держался тихо и почтительно, не в силах забыть субординацию военного времени, которая давно уже канула в вечность.

— Вы ведете себя весьма таинственно, капитан.

— Хорошо, буду откровенен. Но прежде чем продолжить разговор, мне бы хотелось узнать имя человека, который может за вас поручиться. Человека, с которым я лично знаком или репутация которого мне хорошо известна.

— Это довольно сложно в такое время.

— Ситуация тоже непростая.

— Ол райт, знаете ли вы Джона Траттвелла в Пасифик Пойнте?

— Да, мы с ним немного знакомы. Я лучше знаю его

бывшего компаньона, мистера Эмерсона Литтла. Он поверенный моей тещи.

— Прекрасно, можете справиться обо мне у него.

Капитан уселся за свой стол, позвонил по телефону и, к счастью, застал Эмерсона Литтла дома. После предварительных, ничего не значащих фраз он спросил у Литтла мнение о моей особе. Выражение его лица нисколько не изменилось, когда он слушал ответ. Поблагодарив собеседника, он положил трубку.

— Он считает вас экспертом высшего класса в вашей области. Надеюсь, он знает, что говорит.

— Я тоже надеюсь.

— Жизнь моей племянницы может быть в опасности?

— Именно из этого предположения я и исхожу.

Лицо его сжалось, как кулак.

— Знаете ли вы, что ее похитили?

— Похитили? Этого только не хватало! Не знаю, разумеется.

— Так знайте. Ее отец вскоре после возвращения домой получил требование о выкупе.

— В письменной форме или по телефону?

— Насколько я понял, по телефону. Сумма очень солидная, гораздо больше, чем у него есть в наличии.

— Сколько?

— Сто тысяч долларов наличными. Поскольку у Джека и Мэриан своих денег нет, они обратились к его матери. Вот она-то, мать Джека, бабушка Лорел, и позвонила мне несколько минут назад. Джек просил ее никому не рассказывать, но она все же решила посоветоваться со мной. Я, фигурально выражаясь, основной мозг семейства, хотя и породнился с ними лишь через женитьбу.

Я отметил, что природа не обделила его тщеславием, которое довольно странно сочеталось с тревогой за племянницу. Племянницу по браку.

Я спросил:

— Как скоро надо раздобыть деньги?

— Их требовали сегодня, но, конечно, это невозможно, поскольку чек их не устраивает. Им придется дать нам какой-то срок.

— Они собираются еще раз звонить?

— Да, насколько я понял. В течение ночи Джек попытается уговорить их дать отсрочку хотя бы до завтрашнего полудня.

— Он намерен обратиться в полицию?

— Вряд ли, его предупредили, чтобы он не вздумал

этого делать. Понимаете, сам я с Джеком не разговаривал. Пересказываю то, что мне сообщила теща. Сильвия, естественно, страшно расстроилась, поэтому говорила не очень связно.

— Она намерена дать деньги?

— Конечно. Сильвия страшно любит Лорел, как и мы все. В отношении денег задержки не будет.

— Зато могут возникнуть другие проблемы. Прежде чем выплатить требуемую сумму, надо убедиться, что Лорел действительно находится в руках того человека или тех людей, которые требуют выкупа. Ну и то, что Лорел жива.

Сомервилл испуганно посмотрел на меня.

— Я не могу взять такую ответственность на одного себя. С этим прорывом нефти у меня и так дел "по горло.

— Как вы считаете, авария с нефтью имеет отношение к тому, что случилось с вашей племянницей?

— Я не совсем понимаю. Вы имеете в виду какого-то маньяка, пекущегося о чистоте окружающей среды, который мог пойти на такое дело ради мести?

— Нет, этого я не предполагал. Кстати, я тоже стою за сохранение окружающей среды. Так же думала...— Я поймал себя на том, что уже наполовину поверил в гибель Лорел.— ...такого же мнения придерживается и ваша племянница.

— Тогда о чем именно вы толкуете?

— На этой неделе ваше семейство попало в центр внимания широкой публики. Вчера вы с отцом Лорел выступали по телевидению, а его портрет был помещен в газете.

— Его портрет, а не Лорел!

— Да, но она наиболее уязвима. Ее и схватили.

Из холла донесся женский голос:

— Кого там схватили?

Женщина прошла мимо Смита в кабинет. Стройная особа, которая, очевидно, одевалась в спешке и не успела даже причесать" свои светлые волосы. Капитан Сомервилл вскочил с места.

— Сегодня вечером похитили Лорел.

Он сообщил ей некоторые подробности: сумму выкупа и тот факт, что Сильвия согласна уплатить. Потом обратился ко мне:

— Мистер Арчер — частный детектив. Я как раз собирался спросить его,-не может ли он помочь нам в этом деле. Сегодня утром он видел Лорел.

Женщина сначала изучающе посмотрела мне в глаза, потом протянула руку.

— Я Элизабет Сомервилл, тетя Лорел.

В ее привлекательном лице проскальзывало несомненное сходство с Джеком, но глаза у них были разные, а именно они-то и являлись самым ценным ее достоянием. Голубые, необычайно искренние и глубокие, в них, как в зеркале, отражались все человеческие чувства, в том числе и боль.

— Как случилось, что вы познакомились с Лорел?

Я ей все рассказал, не позабыв упомянуть и про таблетки.

— Бедная Лорел! Сможете ли вы помочь, мистер Арчер? Ей и нам?

— Могу попытаться, но мне необходимо действовать вместе с вашим братом.

— Я уверена, что это будет вам обеспечено.

Но она ошибалась. Когда капитан Сомервилл позвонил ее брату в Пасифик Пойнт, Джек Леннокс наотрез отказался выслушивать его доводы. Все мы отчетливо различили яростные вопли Джека по телефону. Кончилось дело тем, что Сомервилл в сердцах бросил трубку.

— Джек не желает со мной разговаривать. Вопит, что нельзя занимать линию его телефона. Насколько я понял, он считает, что я сую нос в чужие дела.

— И все же ему придется с этим примириться,— рассердилась Элизабет Сомервилл.— Лично я не могу положиться на одного только Джека в столь ответственном деле. Он страшно расстроен, это слышно по его голосу, а в таком состоянии мой брат теряет способность трезво мыслить и вечно совершает глупости.

— Я сейчас не в силах туда ехать,— раздраженно заявил Сомервилл.— За последние двое суток я не спал и пары часов, а завтра мне тоже предстоит трудный день. Мы должны добиться прекращения утечки нефти.

Жена наблюдала за ним со смешанным выражением сожаления и нетерпения на красивом лице, которое ясно показывало, что она намного моложе своего усталого супруга.

— Что вы скажете о детективах вашей компании? — спросил я.— Вы можете положиться на них?

— Что ж, это выход из положения!—воскликнул капитан.

Но его жена покачала головой.

— Нет, это отпадает.

— Почему?

— Потому что наш отец глава компании. В течение суток ему станет известно о похищении Лорел, а я считаю крайне важным, чтобы он пока об этом не знал. Хотя бы до того момента, когда все закончится и Лорел будет дома в полной безопасности.

— Ваш отец очень старый?

— Да, конечно, хотя сам он этого не признает. И у него уже был один сердечный приступ, очень тяжелый... Не довезете ли вы меня до Пасифик Пойнта, мистер Арчер? Меня-то Джек выслушает, и я уверена, что вы станете бок о бок с ним работать,

После личного знакомства с Джеком Ленноксом я был далеко не так уверен, но ответил ей, что охотно довезу.

— Ну а мне что делать? — спросил капитан Сомервилл.

— Ложись снова в постель,— ответила жена.— Смит за тобой присмотрит. Верно?

Чернокожий верзила, неподвижно стоявший в дверях, подал голос:

— Конечно, миссис Сомервилл.

Она внимательно посмотрела на него.

— Что за выстрел меня разбудил?

Смит смутился:

— В домике у пруда завелась крыса...

— Но я ведь говорила тебе, чтобы ты не стрелял в крыс. Если тебе так хочется с ними бороться, лови их капканами.

— Хорошо, мадам, я попробую.

— Непременно,— приказала она.

Капитан откашлялся и произнес куда более грустным голосом, чем прежде:

— Распоряжения Смиту отдаю я один. Помни это, Элизабет.

Она сделала вид, будто не слышит его. Двое мужчин переглянулись за ее спиной, каждый из них едва заметно улыбнулся. У меня сложилось впечатление, что их близость гораздо теснее и крепче брачных уз и что эта красивая женщина для них чужая.

Перед отъездом я попытался дозвониться до квартиры Руссо. Его домашний телефон не отвечал, а аптека уже была закрыта.

Глава 10

Элизабет Сомервилл вышла к парадной двери в манто из дымчатой норки, которое по цвету почти сливалось с ее волосами. Мне показалось, она выглядела излишне нарядно, учитывая характер ее миссии. По-виДимому, она правильно расшифровала мой взгляд, потому что тотчас вернулась в дом и переоделась в простое темное пальто.

— У моего семейства,— пояснила она мне в машине,— непреодолимое стремление похвастаться.

— Вы выглядите гораздо красивее в этом пальто.

— Спасибо. Большое спасибо.

Это было сказано очень серьезно, как будто она давно не слышала комплиментов.

Отнюдь не в томительном молчании мы ехали к подножию темного холма. Эта женщина понравилась мне с первого взгляда, так же как и Лорел, и почти по той же причине: обе были честными, откровенными и отзывчивыми. Только если Лорел была неуверенной в себе, встревоженной женщиной, то Элизабет вполне владела своими чувствами. И все-то у нее складывалось удачно.

Возможно, все, кроме замужества, о котором она, казалось, как раз и задумалась.

— Я не собираюсь что-либо объяснять или за что-то извиняться, но мы наверняка произвели на вас странное впечатление. Этот ужасный прорыв нефти вызвал в семье кризис. А теперь, когда такое стряслось с Лорел...

Она глубоко вздохнула и не закончила фразу.

Я свернул на залитый светом бульвар, который вел к шоссе Сан-Диего.

— Мне понятно, что вы испытываете.

— Откуда вам знать?

— В подобных ситуациях люди быстро узнают друг друга. Конечно, если имеются соответствующие компоненты.

— Ядерные компоненты?

Я искоса взглянул на нее, она чуть насмешливо улыбнулась.

— Не думаю, что у нас с вами произойдет взрыв. Только не поймите меня неправильно, я уверен, что в вас Заложена огромная взрывная сила, так же как и в Лорел.

— Правда? Значит, вы находите, что я похожа на Лорел?

Кажется, она почувствовала себя и польщенной, и смущенной.

— Говорят, у тетки с племянницей около тридцати процентов одинаковых генов, почти такое же близкое родство, как у матери с дочерью. И именно так я к ней отношусь.

Элизабет наклонилась ко мне:

— Что случилось с Лорел?

— Не знаю. Мне показалось, она способна на все, находясь на краю эмоционального срыва. Я не выдвигаю это в качестве теории, просто выражаю мысль, предположение, но я не удивился бы, если бы ее похищение не было заранее запланировано. Возможно, кто-то заметил, в каком она состоянии, разумеется, узнал ее и прямо на улице посадил в свою машину. Это мог сделать человек, с которым она знакома. Она могла с ним поехать даже охотно.

— Уж не допускаете ли вы, что она участвует в вымогательстве?

— Нет, но вообще-то в этом нет ничего невозможного.

И я тотчас вспомнил о инциденте, о котором рассказала Джойс Хэмпшир. Правда, тогда Лорел было всего пятнадцать лет. Я решил не упоминать о нем Элизабет.

Она покачала головой.

— У нее же нет мотива. Лорел абсолютно равнодушна к деньгам. Да и потом, если бы они ей понадобились, она всегда могла бы получить их у моих родителей.

— А ее родители небогаты?

— В настоящее время у Джека и Мэриан нет больших капиталов. Разумеется, компания выплачивает ему хорошее жалованье, но они его полностью проживают. Даже больше... Я не хочу сказать, что они не смогут или не пожелают раздобыть денег для выкупа Лорел, если это потребуется...

— Деньги не всегда являются единственной целью подобных попыток вымогательства. Шантажисту иной раз кажется, будто он на самом деле жаждет своего рода эмоционального удовлетворения. Отмщения за неудачно сложившуюся жизнь... Могла ли Лорел чувствовать что-либо подобное в отношении своих родителей?

— Не знаю. У них действительно было много с ней неприятностей. Да и у Лорел с ними.— После минутного молчания Элизабет добавила: — Брак Мэриан и Джека никак не назовешь спокойным. Но все же они по-настоящему любят друг друга. Полагаю, именно про такие отношения говорят: «Любовь пополам с ненавистью». Полнится, на эту тему было даже написано какое-то латинское изречение в ежегоднике школы Ривер Бэлли.

— Той школы, куда ходила Лорел?

— Да... Вам многое известно про нее...

— Недостаточно. У меня не было возможности хорошенько расспросить ее мужа. Он находился на работе.

— Да он и не мог бы вам многого рассказать,— довольно презрительно заявила Элизабет.

— Почему?

— Он ведь Лорел почти не знает. Да и как ему с его прошлым понять ее? Я более нереального брака никогда не видела.

— Мне показалось, что Том ее любит.

— Возможно, но к чему это сводится? Для Тома Лорел — создание с романтическими фантазиями. Он обращается с ней, словно со сказочной принцессой. Нет, Лорел нужна земная любовь. Она заслуживает чего-то лучшего.

В ее голосе звучала удивительная горечь. Я понял, что она говорит не столько о браке своей племянницы, сколько о своем собственном.

— А как Лорел относилась... как она относится к своему мужу? И как вы относитесь к своему капитану Сомервиллу?

— Думаю, она по-своему его любит и благодарна ему. Лорел не так легко быть в близких отношениях с кем бы то ни было, особенно с мужчиной. И все же ей нужен кто-то посильнее Тома Руссо. Не такой размазня. Лорел изумительная женщина. Если бы она встретила достойную себе пару, эта кошмарная история не случилась бы.

— А что, по-вашему, произошло?

— Не знаю.

Она покачала головой. Волосы у нее рассыпались по плечам, их подсвечивали фары машины, идущей сзади нас.

— После вашего высказывания о возможной причастности Лорел к преступлению я считаю, мне не следует разговаривать на эту тему.

— Высказывал-то предположение я.

— Верно.

— Я подумал, что данный вопрос тоже надо поставить. Я вовсе не допускаю, что идея принадлежала Лорел. В худшем случае она просто с ней согласилась.

— Чего ради?

— Она жаждала найти выход из положения и была в таком отчаянии, что ее устраивал любой. Допустим, она с кем-то уехала и этот тип, с ее ведома или без него, позвонил ее родителям и потребовал денег. Это вовсе не значит, что она вне опасности. Наоборот, в этом случае опасность даже возрастает.

— Вы хотите сказать, что если она знает человека, у которого находится, то он скорее ее убьет?

— Именно так я и рассуждаю. Он или они.

— Честное слово, вы все это просто придумываете!

— А что мне еще остается делать? Я же предупредил, что не предлагаю вам теорию, а всего лише высказываю несколько предположений. Похоже, вы восприняли их серьезно. Я тоже. Помните, я провел некоторое время с Лорел, прежде чем она скрылась. Она была открыта для любых неприятностей, не защищена ни от чего. И если она столкнулась с человеком в аналогичной ситуации...

— Ядерные компоненты соединились?

Но шутка не получилась.

Мы наконец выбрались на свободное ночное шоссе. У меня сжалось сердце при мысли, что совсем недавно я проезжал этой дорогой с Лорел.

— Ядерные бомбы...— сказала Элизабет тоном человека, стремящегося переменить предмет обсуждения.— Сегодня я слышу о них не в первый раз. Днем уже слышала от мужа, прежде чем убедила его лечь в постель. Считается, что у мужчин не бывает истерик, но он был на грани таковой. Конечно, ему довелось в жизни пережить гораздо больше, чем мне, в особенности за последние два дня. Из-за этого я делаю ему скидку. Ну и потому еще, что он старше меня.

Похоже было, что она спорит сама с собой о мужской доблести своего супруга.

— Что же он говорил вам о бомбах?

— Ничего стоящего. Если бы подобные небылицы мне наплел кто-нибудь другой, а не Бен, я бы подняла этого человека на смех. У Бена появилась дикая идея, что наша нефтяная скважина стала давать протечку потому, что какой-то враг разместил на дне океана некое ядерное устройство. Конечно, Бен страшно устал и не переносит спиртного.

— Враг Соединенных Штатов?

— Ну нет, так далеко он не зашел. Его личный враг или враг компании. Либо кто-то, старающийся опорочить нефтедобывающую промышленность.

— Это же немыслимо, не правда ли?

— Разумеется. Порой мне кажется, что мой муж становится параноиком. И это понятно: по натуре он совестливый, чувствительный, поэтому страшно переживает свою вину. Он сам не раз говорил, что был слишком впечатлительным для боевого морского офицера. До него это дошло, когда он увидел снимки результатов бомбежки Токио. Они его потрясли.

—- Разве он имел какое-то отношение к этим бомбежкам?

— Нет, дело не в этом... Просто авария с нефтью — не первая его трагедия. Ему уже второй раз приходится чувствовать себя ответственным за чужое горе. Его судно «Кэнон Саунд» было выведено из строя пожаром у Окинавы, при этом погибло несколько человек.

— Он был виноват?

— Он же был капитаном. Естественно, он в первую очередь должен был отвечать за случившееся. Бен никогда .не говорил об этом, как и Джек. Мне думается, ни один человек не любит вспоминать о тяжелых минутах жизни.

— Так ваш брат тоже находился на борту «Кэнон Саунда»?

— Да, Джек был молодым офицером, только что окончившим школу связи. Бен устроил его на свое судно, чтобы Джек находился у него под крылышком. Боюсь только, что крылышко это оказалось не очень надежным. Джек пробыл на судне неделю или две, и вдруг им приказали отправляться под Окинаву. Ну а там пожар. Это явилось концом морской службы для Джека и концом военно-морской службы моего мужа.

— Его демобилизовали с флота?

— Не совсем. Он получил место на берегу в Грейт Лейксе. Но он ненавидел эту службу, и я тоже. Ему, конечно, было гораздо тяжелее, чем мне. Когда я вышла за него замуж, он был чрезвычайно важным и самоуверенным и постоянно говорил о том, что в один прекрасный день станет адмиралом. Работа в Грейт Лейксе была бесперспективной. И как только кончилась война, Бен демобилизовался, подал в отставку. К счастью, он

был женат т мне, отец взял его на службу в компанию.

Она говорила еле слышным голосом, воспоминания о прошлом сами собой оформлялись в неторопливое повествование. Она не забывала о моем присутствии, которое оправдывало затеянный разговор, однако рассказывала все не только для меня, в равной мере она адресовала это и самой себе.

— Может ли прорыв нефти стать концом карьеры вашего мужа в компании «Леннокс Ойл»?

— Не знаю. Похоже, для многого наступил конец.

Она замолчала, но я не сомневался, что мысленно ее рассказ продолжается. И действительно, вскоре я услышал:

— Боюсь, мой отец окончательно от нас отвернулся. Мы разочаровали его тем, что у нас нет детей. Теперь он отыскал себе некую Конни Хэнгуд, которая прежде была преподавательницей в школе Ривер Бэлли. Она далее моложе меня. Ей бы подыскать себе молодого парня, а она!..

Последнюю фразу Элизабет произнесла с презрением и гневом, но тут же взяла себя в руки и продолжала ровным голосом:

— Папе около семидесяти, но он спит и видит, как женится на ней, когда будет оформлен развод с мамой. Он даже толкует о создании новой семьи.

— Разговоры не приносят вреда.

— Нет, это не пустая болтовня, таково его твердое намерение. С помощью этой особы он убедил себя, что к нему пришла вторая молодость. И конечно, Конни постарается добиться увольнения Бена, чтобы окружить отца своими людьми... Разговоры об этом шли еще до прорыва нефти, а теперь, когда произошла авария, с Беном покончено.

— Но ведь прорыв был чистой случайностью, не так ли?

— Должно быть... Но отец все равно обвинит Бена. Отцу всегда нужен козел отпущения.

Эта фраза прозвучала холодно и тяжеловесно, очевидно, была основана на фактах прежнего опыта Элизабет.

Немного помедлив, она добавила:

— Одной планете, забыла какой именно, требуется около тысячи шестидесяти лет, чтобы совершить полный оборот вокруг солнца. Год на этой планете получается

бесконечно долгим. И вот такой год, кажется, наступил для нашей семьи.

— Это Нептун?

— Может, и Нептун. Бог морей, верно? А что, если он от ярости сошел с ума и выплюнул нашу нефтяную скважину? Только, пожалуйста, не говорите о такой возможности в присутствии моего мужа, а то он с радостью ухватится за эту версию!

Глава 11

Дальше мы ехали молча, как компаньоны по космическому путешествию, пока не свернули с шоссе у Пасифик Пойнта. Элизабет объяснила мне, как разыскать дом ее брата в пригороде Монтегиста к югу от городской черты.

Когда мы оказались на подъездной дороге, ночное небо скрылось за нависшими над нашими головами густыми кронами деревьев.

Потом оно вновь появилось перед нами, пронизанное лунным светом, струившимся на поблескивавший океан. Дом, прилепившийся к самому краю утеса, в перспективе казался маленьким и приземистым. Все окна были освещены. Я поставил машину возле каменной ограды, слева от дороги.

— Давайте я сама с ним поговорю,— предложила Элизабет.

— Ол-райт, но я тоже хочу войти.

Она взглянула мне в лицо.

— Зачем? Мне гораздо проще договориться с Джеком без свидетелей.

— Мы приехали сюда вовсе не для того, чтобы облегчить вашу задачу. И я отправился не ради прогулки.

— Хорошо, пойдемте, раз вы настаиваете.

— Это вовсе не каприз. Я бы предпочел находиться дома в постели, но пойду, потому что привык честно'относиться к своим обязанностям.

Она с раздражением вздохнула, но сразу же справилась с собой. Сжав мою руку, она проговорила:

— Не злитесь, мистер Арчер. Джек практически единственный человек, на кого я могу опереться в любое время.

И словно в подтверждение ее слов из ворот к каменной ограде вышел Джек Леннокс. Он нес в руках винтовку с телескопическим прицелом, н прежде чем я успел догадаться о его намерениях, он оказался рядом с машиной и прицелился мне в голову.

Я похолодел и высунулся из машины. От страха, я весь дрожал, но все же ухитрился внешне спокойно сказать:

— Опустите винтовку, мистер Леннокс. Разве вы меня не узнаете?

Какое-то мгновение он все еще продолжал делиться. Похоже, его совершенно не интересовало, кто я такой. Потом он все же приподнял винтовку, так что теперь она уже не была направлена в меня. Я выпрямился.

Холодный страх и злоба кипели во мне. Единственное желание было отнять у него винтовку и забросить ее далеко-далеко, через дом и утес в море.

Его сестра, ощутив напряженность момента, -обежала вокруг машины и встала между нами, заговорив с Джеком таким голосом, каким взрослые обычно разговаривает с детьми.

— Отдай мне ружье, Джек! Оно тебе не нужно. Мистер Арчер приехал нам помочь.

— Мне не нужна его проклятая помощь!

Его голос от напряжения и алкоголя звучал хрипло.

— Хватит, Джек! Приди в себя. Я понимаю, что ты страшно переживаешь, но ружье только усложнит положение.

Сейчас он держал винтовку так, что она была направлена прямо на луну, которая низко висела над нами, как светящаяся мишень.

Женщина потянулась за винтовкой. И на какую-то долю секунды между ними возникла борьба. Правда, их поединок, скорее, походил на столкновение силы воли, а не физической силы. Победа оказалась на стороне женщины. Элизабет отобрала у него оружие, он не протестовал, хотя без винтовки Джек выглядел удивительно незавершенным. Казалось, он был из тех мужчин, кому просто необходимо иметь при себе оружие.

Втроем мы неуверенно двинулись к дому, в дверях которого стояла Мэриан Леннокс, очевидно опасаясь выйти из него.

— Я же говорила тебе, что это Элизабет! — обратилась она к мужу.

Голос ее был монотонный, движения вялые, как будто слишком натянутые нервы окончательно сдали. Но она тут же взяла у золовки винтовку и поставила ее в углу прихожей. Джек Леннокс зло взглянул на обеих женщин, потом обратил на меня свое разъяренное лицо.

— Вы не имели права приезжать сюда! Вы все испортите!

Он весь был переполнен горем и . злобой, а также жаждой драки, я же — нет. Поэтому я миролюбиво объяснил:

— Ваша сестра попросила меня поехать, и я считаю это разумной мыслью. Несведущие в подобных делах люди не должны действовать на свой страх и риск.

— Мы неплохо справляемся! — нетвердо заявил он.

— Вам похитители звонили еще раз?

— Нет.

— Что в точности было сказано в первый раз?

Он с вызовом смотрел на меня.

— Мне бы хотелось иметь представление, с кем мы имеем дело, с любителем или же...

— Вы ни с кем не имеете дела. Имеем дело только мы,— прервал он меня.

— Пусть вы, я не пытаюсь вмешиваться.

— Нет, вы все время стараетесь вмешаться. Вы ворвались в мой дом без приглашения и без разрешения. И вам наплевать на то, что творится с нами и с нашей дочерью.

— Вы не правы, ее судьба меня волнует. Поэтому-то я здесь.

Он затряс головой:

— Вы шпионите для Тома Руссо, не так ли? Откуда мне знать, не причастен ли он к этой истории? Да и вы сами тоже!

Он взвинтил себя до нового приступа ярости, которая нашла выход в потоке злобных выкриков. Я не знал, насколько серьезно их следует воспринимать. Винтовка по-прежнему стояла в углу. Обе женщины, не сговариваясь, встали между Джеком и оружием.

Вдруг мне показалось, что я уже давно нахожусь в этой темной прихожей вместе с беснующимся Ленноксом, его сестрой, его женой и его проклятой винтовкой. Помещение было уродливое и холодное, без всякой мебели: ни дать ни взять камера для арестантов, ожидающих освобождения, которое никогда не придет.

Жена направилась к Джеку с 'вытянутой вперед рукой. Она была чересчур бледна, губы ее дрожали, шагала она неуверенно, словно долгие годы провела в заточении. Рука ее замерла в воздухе, прежде чем она решилась дотронуться до мужа.

— Ты не должен так нервничать, Джек. Ты же сам говорил: мы должны соблюдать ясность мыслей, иначе нашей семье не пережить всего этого. Он может позвонить с минуты на минуту.

— Он грозил убить вашу дочь? — необдуманно спросил я.

Леннокс набросился на меня со сжатыми кулаками. Жена повисла у него на правой руке, но он оттолкнул ее с такой силой, что она с трудом удержалась на ногах.

— Ради Бога, Джек, успокойся!

— Тогда убери отсюда этого мерзавца!

Жена прошла мимо него к двери и распахнула ее.

— Уходите, мистер Арчер, пожалуйста.

Тяжелая дверь захлопнулась за мной, в лицо пахнуло прохладным воздухом. Луна горделиво плыла над океаном, где-то вдали ухал филин, раздавались еще какие-то странные звуки: похоже, природа пыталась сказать мне что-то на своем неведомом языке.

Но меня это не трогало. Мне хотелось быть в доме, в «камере» с остальными «заключенными» в ожидании второго звонка.

Я ждал около часа. Этот час для меня тянулся, как на планете Нептун. Иногда слышались крики сов, но мне было не до них.

Наконец в доме раздался телефонный звонок. Мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы остаться в машине. Я чувствовал себя частично ответственным за то, что случилось с Лорел, и не верил, ^то ее неуравновешенному отцу удастся вызволить девушку из беды.

Разнервничавшись, я полез в карман за сигаретой. Вообще-то я бросил курить много лет назад и все же чувствую себя обманутым, если остаюсь совсем без сигарет... Я сидел, кусал губы и прислушивался к неясному шуму волн у подножия утеса.

Элизабет пришла одна. Она приближалась к машине очень медленно, словно находящийся за спиной дом притягивал ее, как магнит. Я' вылез из машины и распахнул перед ней дверцу. При свете луны она выглядела бледной и удрученной.

— Похититель снова звонил?

— Да. Джек разговаривал с одним из них, с мужчиной.

— Что этот тип сказал?

— Джек просил меня этого с вами не обсуждать. Он намерен справиться со всем один. Он так привык, особенно когда дело касается Лорел.

— Он совершает ошибку.

— Я ему об этом говорила, но с тем же успехом я могла обратиться к стене.— Она ткнула пальцем в высокую ограду, окружавшую дом.— Боюсь, он вам не доверяет... Впрочем, он сейчас никому не верит, даже мне.

— Он всегда был таким... э-э... вспыльчивым и упрямым?

— Нет, не всегда. Мне кажется, он не выдержал напряжения, сломался.

Немного помолчав, она сердито покачала головой:

— Так говорить нечестно по отношению к Джеку. Он же хочет сделать все как можно лучше и без посторонней помощи. Он не был образцовым и понимающим отцом, так что у него с Лорел сложились... у них было много недоразумений. Не сомневаюсь, он считает, что, если ему удастся ее сейчас спасти, он тем самым докажет свою любовь...

Ее голос снова затих, будто она не могла себе представить последствий.

— Самое неподходящее время для такого позерства. В опасности жизнь Лорел... Какие гарантии он получил, что с ней все в порядке?

— Не знаю.

— Попросил ли он лично. переговорить с дочерью?

— Не знаю. Он разговаривал из кабинета, а дверь была закрыта. Обещал доставить сто тысяч завтра же. Это единственное, что он сообщил мне об их разговоре.

— Когда завтра?

— Днем, сразу после полудня, насколько я поняла. Джек заявил, что деньги ему нужны к двенадцати часам дня.

— Есть ли смысл попытаться потолковать с ним сейчас?

— Вам?

— Мне, или вам, или нам обоим.

Элизабет задумалась.

— Боюсь, что нет, мистер Арчер. В таком состоянии на Джека лучше не нажимать. Возможно, завтра.

Я повернул ключ и завел мотор. В тот момент, когда я осторожно отъезжал от ограды, парадная дверь отворилась и Мэриан Леннокс, спотыкаясь о булыжники дороги и слегка пошатываясь, направилась к нам. Мне она напомнила испуганную птицу, попавшую в луч прожектора. Мы оба вышли из машины к ней навстречу, Элизабет спросила тоном заботливой нянюшки:

— Что случилось, Мэриан?

— У Джека головокружение, я заставила его лечь.

— Это не сердечный приступ?

— Нет, скоро он оправится.

— Как ты считаешь, нужно ли вызвать врача?

— Боюсь, это окончательно расстроит его.

Элизабет обняла золовку за плечи.

— Хочешь, я здесь останусь?

— Нет. Ты очень добра, но мы с Джеком должны справиться, с этим сами. Так хочет Джек.

— А ты как считаешь?

— Я всегда поступаю так, как велит Джек. Мое дело подчиняться, он сильнее меня.

— А мне вот кажется, Мэриан, что ты проявляешь куда большую силу воли.

Мэриан покачала головой и отстранилась от Элизабет, обрывая момент сближения.

— Я всего лишь делаю то, что должна делать. Тебя же прошу проследить, чтобы у Сильвии к полудню были подготовлены деньги. Это единственное, что мы просим у тебя.

— Не беспокойся, дорогая.

Прежде чем окончательно уйти, Мэриан Леннокс обратилась ко мне:

— Я крайне сожалею, мистер Арчер. После такого долгого пути вы могли рассчитывать на лучший прием.

— Все это пустяки.

— Вы дадите мне знать, если вам удастся что-либо выяснить?

Я обещал непременно это сделать. Судя по ее походке, когда она шла к дому, миссис Леннокс опасалась и того, что ожидало ее впереди, и того, что осталось позади. Мы подождали, пока не закрылась за ней входная дверь.

— Бедная Мэриан,— вздохнула Элизабет,— да и Джек тоже. Как бы мне хотелось помочь им обоим!

— У вашего брата бывали сердечные приступы?

— Нет, но несколько лет назад папа чуть не скончался от сердечного приступа.— Она помолчала и добавила:— Это и было началом настоящих неприятностей в нашей семье. Отец неожиданно уразумел, что он вовсе не бессмертен, и решил получить максимум удовольствия от жизни. Ну и как только снова физически окреп, он... завел роман с Конни Хэнгуд. Наша мама —гордая женщина, к тому же у нее есть собственные средства. Она сразу же уехала из Эл Ранчо и купила себе дом на берегу.

— Туда-то мы сейчас и едем?

— Да, от Джека Леннокса не более двух километров.— Она махнула рукой в южном направлении.— Очевидно, именно это обстоятельство и заставило Сильвию поселиться именно здесь. Джек всегда был ее любимцем.— Она говорила спокойно, без всякой горечи.— Ей бы следовало остаться и повести борьбу с Конни. Если бы она захотела, то удержала бы папу. Но ей было безразлично. Она уступила его этой особе, а теперь разрешает ему расторгнуть их брак, даже не протестуя.

— Почему это так важно?

— Отцу больше семидесяти лет, он не будет жить вечно. А если Конни унаследует компанию или хотя бы большую часть ее, это явится концом семьи Леннокс. Именно деньги соединяют всех воедино, деньги и нефть, как ни печально это признавать.

Я повернул к югу, на темную дорогу, обсаженную с обеих сторон деревьями. Дорога тянулась параллельно береговой линии. Между деревьями бесшумно пролетела большая сова.

Элизабет довольно долго молчала, наконец как-то неохотно заговорила:

— Папа любит Лорел, понимаете? Она его единственная внучка. И если Джек в известном смысле ее покрывает, его можно понять. Лорел практически является его козырным тузом.

— Уж не хотите ли вы мне сказать, что в конце концов Лорел могли и не похитить?

— Этого я не утверждаю, но и не исключаю такую возможность.

— Что заставило вас изменить мнение по данному вопросу?

— Сама не знаю.— Она задумалась над моим вопросом,— У меня необъяснимое ощущение, что творится нечто странное. Сегодня в доме Джека и Мэриан царит необычайная атмосфера. Я бы назвала ее «атмосферой соучастия». Или сговора, как вам больше нравится.

— Вы допускаете, им известно, что Лорел собирается их провести?

— Думаю, они нечто такое подозревают, даже знают.

Во всяком случае, Джек. Ему не впервые выгораживать Лорел.

— Расскажите мне о других случаях.

— Нет, не стоит. Вы же не сможете расценить их в общем контексте, а я вовсе не желаю восстанавливать вас против нее. Ей может потребоваться ваша помощь, как и всем нам.

— Ладно. А что за «общий контекст»?

Она помедлила и ответила:

— Когда в семье происходят какие-то неприятности, они, как правило, дают себя знать в самом слабом ее звене. И остальные члены семьи знают об этом. Они проявляют снисходительность к этому человеку, всячески ограждают его и так далее, потому что понимают, что через него сами могут угодить в скверную историю. Вы улавливаете ход моих рассуждений?

— Я давно это усвоил по роду своей работы, а вот вы где это узнали, Элизабет?

— В моей собственной семье. Да, называйте меня просто Элизабет. Пожалуйста.

Глава 12

Мы свернули направо, на Сихорс Лейн, которая спускалась к океану, и поехали по ней до почтового ящика миссис Леннокс. Ее имя было написано на нем свежими черными буквами: «Сильвия Леннокс». Дом в конце аллеи, охраняемой высоченными кипарисами, был одноэтажный и располагался наподобие какого-то современного лабиринта на самом краю обрыва над океаном.

Из ярко освещенного дома навстречу нам вышел молодой человек среднего роста, но среди окружающих его больших предметов он казался карликом. Приближался он к нам на носочках, как танцор. Его карие влажные глаза выражали горячее желание быть всем приятным.

— Как вы поживаете, миссис Сомервилл?

— Прекрасно,— ответила Элизабет тоном, свидетельствующим, скорее, о противоположном, и повернулась ко мне:—Мистер Арчер, это Тони Лэшмен, секретарь моей матери.

Мы обменялись рукопожатиями. Тони предупредил Элизабет, что мать ожидает ее в своей комнате. Извинившись, Элизабет поспешила в дом.

Из окна комнаты, куда проводил меня Лэшмен, я мог любоваться пляжем, морем и даже видел нефтяную платформу, освещенную прожекторами. Трудно было сказать, как близко нефть подступила к берегу, но весь дом был пропитан ее запахом.

Молодой человек чихнул:

— Отвратительно пахнет!

— Как миссис Леннокс относится к случившемуся?

— Весьма противоречиво,— ответил он и тут же покосился на меня, наблюдая за моей реакцией на его ответ.— В конце концов, большую часть жизни она была замужем за нефтяным дельцом.

— Вы знакомы со старым мистером Ленноксом?

— Нет, я с ним ни разу не встречался. Я работаю у миссис Леннокс с той поры, как она разъехалась с мужем.

Он пригладил свои волнистые черные волосы.

— Для меня это временное занятие. Осенью я возвращаюсь в свой колледж или же поступлю в школу фотографов. Еще окончательно не решил. На эту работу я согласился лишь ради миссис Леннокс.

— Я слышал, здесь гостила ее внучка?

— Совершенно верно, занимала домик для гостей.— Он внимательно посмотрел на меня.— Говорят, она исчезла?

— Да.

Я нисколько не удивился. Здесь она не была счастлива, да и в любом другом месте тоже. Я старался изо всех сил поднять ее настроение, но у меня ничего не вышло.

В его взгляде промелькнуло сочувствие, но тут же исчезло. Казалось, что за его зрачками что-то безостановочно движется в .соответствии с изменением мыслей в голове.

— Каким же образом вы старались поднять ей настроение?

— Мы много играли в теннис, она замечательная теннисистка. Потом мы вели задушевные беседы, понимаете? Она хочет что-то изменить в своей жизни, чего-то добиться. В этом отношении мы с ней похожи, она мятущаяся, ищущая натура. Да, у нас с Лорел много общего. Я тоже прошел через брак, который был неудачным.

— Ее брак вы считаете неудачным?

— Я не могу это утверждать.

Он дотронулся кончиками пальцев до губ, но я не понял значения этого жеста.

— Сама Лорел не приняла определенного решения по данному вопросу, но я заранее могу сказать, чем это кончится. Трудно ее представить женой какого-то аптекаря!

— Почему?

— Понимаете, такая очаровательная девушка! Ее происхождение, воспитание, деньги, к которым она привыкла с самого детства и которые ждут ее в будущем...

Он широким жестом обвел помещение. Тяжелая темная мебель, лишенная изящества и новизны, не смогли его поддержать. Деньги здесь чувствовались несомненно, но комната не отражала лица владельца.

— Сколько же денег в перспективе?

— Миллионы и миллионы.

Мысль о деньгах невероятно возбудила его, и мне сразу стало ясно, что Лорел интересует его именно по этой причине.

Тут он заметил, что в комнату вошла Элизабет. Тотчас будто бы изменилось освещение, на лице его отразилось замешательство, которое обезобразило его. Но даже если Элизабет и слышала, как Тони болтал о капиталах ее семьи, она не подала и виду.

— Моя мать хочет видеть вас,— сказала она.

Элизабет провела меня через другое крыло здания к белой двери, которую отворила.

— Мистер Арчер здесь, мама.

Сильвия Леннокс — худенькая, изящная женщина — сидела на диване-кровати. На круглой прикроватной тумбочке стоял розовый телефон, рядом с ним стакан воды и две красные таблетки.

Она подняла голову под намеренно выигрышным углом. Но, несмотря на ее шелковый чепец, роскошный пеньюар и будуар, окружавший ее подобно розовой внутренности экзотической раковины, она походила на состарившегося мальчика.

— Мой поверенный, Эмерсон Литтл, сообщил мне, что вы знакомы с Джоном Траттвеллом.

— Да, я работал с ним по одному делу.

— Оно вас высокого мнения.

— Рад это слышать. Также рад, что вы беседовали со своим поверенным.

— Да, Эмерсон утром все приготовит.— Она обратилась к дочери: — Не могу ли я немного поговорить с мистером Арчером наедине?

— Конечно, мама.

Элизабет держалась в ее присутствии немного натянуто.

— Сколько раз я просила тебя, дорогая, не называть меня мамой. У меня есть хорошее имя — Сильвия. Не так уж трудно запомнить.

— Хорошо... Сильвия.

Элизабет вышла и закрыла за собой дверь немного громче, чем следовало, но все же не демонстративно, не желая нарушать равновесия между ней и матерью. Миссис Леннокс изящным жестом пригласила меня сесть в кресло возле ее кровати.

— Я очень люблю свою дочь,— заявила она без всяких эмоций,— но она придает слишком много значения поколениям. Вероятно, такое случается с теми женщинами, которые выходят замуж за мужчин намного старше себя. Когда Элизабет познакомилась с капитаном Сомервиллом, он уже годился ей в отцы. Они обвенчались в 1944 году, когда ей только-только исполнилось двадцать лет. Она считала романтичным стать женой капитана военно-морских сил, а мой муж содействовал их браку. Разумеется, он думал о будущем своей компании, у него всегда было по две причины делать то или другое.— В ее голосе прозвучала ирония, на губах проскользнула злая усмешка.— Но вас, наверно, не интересуют наши семейные дела?

— Как раз наоборот. Вы и ваша дочь на редкость откровенные женщины.

— Этому я ее научила, как ничему другому. Она всегда была папиной дочкой.— Сильвия в упор посмотрела на меня своими голубыми глазами.— Что Элизабет наговорила про меня?

Я решил не уступать ей в откровенности:

— Что вы с полным на то основанием ушли от мужа. Что у вас имеется собственный капитал. Что вы очень любите Лорел.

— Я люблю ее даже больше, чем самое себя. Она же моя единственная внучка.— Вокруг ее глаз проявились паутинки морщинок, мне показалось, что она мне подмигивает.— Похоже, вас интересует мое финансовое положение? Я вовсе не хочу вас обвинять, большинство людей страдает подобным любопытством.

— Да, меня интересуют ваши деньги, но лишь в том плане, что именно вы согласились внести выкуп за Лорел.

— Верно. Мне это не по средствам, но я все равно хочу ей помочь. Если бы Лорел пожелала, я бы отдала ей решительно все, что у меня есть.— Широким жестом руки она обвела вокруг себя.

— Вы очень щедры.

— Не слишком. Никто другой не дождался бы от меня такой щедрости. Но если бы Лорел исчезла навсегда, мне не для чего было бы жить на свете.

— Элизабет говорила, что вы вчера ее видели.

— Да.

Я быстро рассказал ей, что произошло между мной и Лорел.

— Мне не следовало отпускать ее. Я же понимал, что она нуждается в помощи, но не хотел сознаться в этом перед самим собой. Вероятно, тогда я еще не был готов оказать ей помощь.

Сильвия Леннокс дотронулась до моего колена загорелой рукой.

— Вам ведь она тоже нравится, верно?

— «Нравится» не совсем точное слово. Она произвела на меня громадное впечатление. И я беспокоюсь за нее.

— Утром я поговорю с сыном. Потребую, чтобы вы действовали совместно. Нельзя допустить никакой ошибки. Вы согласны?

Я кивнул головой, но тут же добавил:

— Прежде чем предпринять дальнейшие шаги, нам надо обговорить одну деталь.

— В отношении Джека?

— Нет, в отношении Лорел. Мне говорили, что в пятнадцать лет она уехала с мальчиком в Лас-Вегас. Вскоре они оказались без денег и решили инсценировать похищение Лорел. Им удалось выманить у ее родителей тысячу долларов.

Ее лицо окаменело.

— Вам об этом рассказали Джек и Мэриан?

— Нет, я узнал это из другого источника.

— Я этому не верю!

— А я верю, миссис Леннокс.

— Назовите мне свой источник.

— Это не имеет значения. Важно выяснить, не повторяется ли сейчас тот же самый трюк, только в более крупных масштабах.

Она с негодованием смотрела на меня.

— Моя внучка не преступница!

— Нет, конечно, но иногда люди поступают со своими близкими так, как в отношении посторонних даже не подумали бы. Особенно этому подвержены молодые женщины под влиянием мужчин.

— Что за мужчина? Никакого мужчины нет!

— Ну а тот человек, который вчера звонил вашему сыну и требовал деньги?

Она откинулась на подушки и замолчала, обдумывая мои слова. Мне показалось, будто ее тело и лицо как-то сразу сжались. Наконец она заговорила ослабевшим голосом:

— Я просто этому не верю. Лорел никогда не совершила бы такую подлость по отношению ко мне.

— Она не знает, что именно вы дадите деньги.

— И по отношению к родным тоже.

— Но ведь один раз такое уже имело место.

Миссис Леннокс пренебрежительно отмела этот факт.

— Да, если это действительно было, в чем я сильно сомневаюсь. Но даже если это и правда, то в те дни она была неразумной девчонкой. С тех пор она повзрослела. И она очень привязана к своим родителям. Господи, в этот самый день она приезжала их навестить!

Сильвия Леннокс была уязвлена. Она устала и, на мой взгляд, еще больше состарилась. Я поднялся, собираясь уйти.

— Дайте мне пилюли, пожалуйста,— проговорила она,—Должно быть, ужасно поздно, а я так рано просыпаюсь.

Я протянул ей на ладони красные пилюли. Она осторожно взяла их и положила на бледный язык, потом отпила немного воды и передала мне стакан.

— В любом случае,— решительно заявила она,— мне нет никакого дела до того, что натворила Лорел. Я хочу, чтобы она вернулась домой, и поэтому уплачу требуемую сумму денег.

Глава 13

Я нашел Элизабет в просторной комнате.

— Как вы поладили с мамой?—-полюбопытствовала она.

— Ол-райт, она ответила на все мои вопросы.

— Неужели вы не устали их задавать?

В ее голосе послышалось небольшое раздражение. Мне показалось, что она недовольна собой за излишнюю откровенность.

— Сознаюсь, устал,— рассмеялся я,— но все же предпочитаю задавать вопросы, а не отвечать на них.

Она с интересом взглянула на меня, как будто я нечаянно проговорился.

— Я это запомню... Так что же в отношении завтрашнего дня?

Я рассказал ей о планах.

— Джек откажется с вами сотрудничать. Вы это прекрасно знаете.

— Похоже, Джеку придется со мной примириться. А теперь мне бы хотелось осмотреть домик для гостей, где жила Лорел.

Элизабет перевела взгляд на свои часы-браслет.

— Уже почти два часа ночи.

— Знаю, но другого времени у меня не будет.

Она включила наружное освещение и вывела меня через вращающуюся дверь на «дорогу ветров», которая вполне заслуживала свое название. Холодный воздух, насыщенный запахом нефти, набросился на нас с моря. В нескольких милях от берега, словно рождественская елка, сверкала залитая светом нефтяная платформа.

Гостевой домик оказался новым строением с плоской крышей, нависшим на железных балках над кусочком пляжа.

Наступил отлив, где-то на береговой линии были видны волны с белыми гребешками, которые ускользали в темноту. Похоже, нефть еще не достигла берега.

Когда мы вошли в домик, Элизабет включила свет. Весь дом был разделен на две половины: гостиную и спальню. Постель была не убрана, смятые простыни выглядели так, словно отсюда только что сбежал арестант. В шкафу висело несколько платьев и пальто, под ними стояла единственная пара туфель. В комоде лежали свитер, чулки и панталоны. Ни здесь, ни в ванной я не обнаружил даже признаков наркотиков как купленных в аптеке, так и нелегально приобретенных.

В книжке со странным названием «Постоянные ошибки» я обнаружил конверт. В нем хранилось письмо Тома к Лорел, в котором он просил ее возвратиться к нему раз и навсегда и сделать его снова счастливейшим из людей. ‘

Я протянул письмо Элизабет. Она прочитала его от начала до конца, а когда закончила, на глазах ее блеснули слезы. Она быстро смахнула их и сразу же отвернулась от меня,

— Что случилось?

— Мне так их жалко!

— Я считал, что вы недолюбливаете Тома.

— Как мужа Лорел не одобряю его. Он такой простой и бесхитростный, она же натура очень сложная.

— Но такое сочетание как раз и может оказаться удачным.

— Вообще, может, но в данном случае это не оправдалось. Том воображает, что сумеет вернуть ее назад и заделать брешь, образовавшуюся между ними, поменяв квартиру или подобрав себе другую работу. На самом же деле Лорел нужен человек, на которого она могла бы опереться, который не только боготворил бы ее, а стал бы для нее настоящим другом, ее совестью, ее второй половиной...—Голос Элизабет прервался, на глазах снова заблестели слезы.— Вот уже сколько лет я не плакала,— пробормотала она смущенно.— Не знаю, что со мной творится.

— Просто в вас проявляются человеческие чувства... ну, и женская слабость.

Она в ярости затрясла головой, как это делают дети:

— Не смейтесь надо мной.

— Это лучше, чем плакать.

— Не всегда. Не лучше, если у тебя есть что оплакивать.

Элизабет отошла к окну. Под наплывом чувств она стала женственнее. У нее была красивая спина, тонкая талия прекрасным стеблем перерастала в сильные бедра, которые снова сужались в пару стройных ножек.

Перед ней на воде холодно сверкали огни платформы.

— Напоминает горящий корабль...

Она произнесла это тоном ребенка, впервые увидевшего какую-то незнакомую вещь. Потом заговорила более рассудительно, как «взрослые».

— Это вечно повторяющаяся тема. Другие люди за собой сжигают мосты, а в нашей семье все делается в более крупных масштабах: мы сжигаем корабли и устраиваем аварии с нефтью. Так сказать, американский размах.

Чувство, охватившее ее после прочтения письма Тома, растворилось в этой иронии. Я подошел к Элизабет, но так, чтобы ее не коснуться.

— Вы очень близко к сердцу принимаете этот прорыв нефти!

— Похоже на то.

— Лорел тоже.

— Знаю.

Но ей сейчас хотелось говорить не о Лорел.

— Эта история заставила меня оглянуться на собственную жизнь. Меня приучили с раннего детства решительно ко всему подходить с точки зрения выгоды, выигрыша. Не просто финансового выигрыша, в деньгах я никогда не нуждалась. Это было, так сказать, набирание очков. Как в теннисе. Получай хорошие отметки в школе, заведи дружбу с влиятельными людьми, выходи замуж за нужного человека и так далее. Но зачастую все это оборачивалось своей теневой стороной: мой выигрыш оказывался в чем-то проигрышем. Или же правила игры в действительности оказывались совсем не такими, как они представлялись со стороны.

— Я не совсем понимаю вас.

— Все очень просто. Иной раз ты воображаешь, что выигрываешь, а в конечном счете ты в проигрыше... Я неудачница, и мне давно это стало ясно. Однако не. хватало силы воли и смелости в этом открыто признаться. Я отказалась от юноши, с которым познакомилась в Нью-Йорке, он женился бы на мне, если бы только я согласилась его подождать. Но мне казалось, что этим браком я ничего не выиграю, мы только любили друг друга. И я вышла замуж за Бена, потому что шла война, а он был капитаном, и в перспективе у него был пост командующего Тихоокеанской эскадрой. Ну и также потому, что отец хотел этого брака. В то время он поставлял нефть военному флоту. Такой брак сулил двойной выигрыш... Но я-то проиграла.

— Что вы проиграли?

— Свою жизнь. Я осталась с Беном, а жизнь-то незаметно ускользнула от меня. Мне было стыдно признаться, что я неудачница. Испугалась, что отец от меня отвернется. А теперь отец сам, по своей инициативе, сделал то, на что не решилась я. Мне следовало уйти от Бена еще на первом году замужества...

— Что же тогда произошло? Или вы говорите об утрате капитаном судна.

— Отчасти. Но кризис наступил раньше. Я потеряла Бена, вернее, узнала, что потеряла его, до аварии с судном. Впрочем, в действительности он никогда не принадлежал мне. У него была любовница в то самое время, когда он ухаживал за мной, и даже после женитьбы он с ней не порвал. Полагаю, для мужчин она была привлекательной малюткой, но я пришла от нее в ужас. Она даже не умела правильно говорить по-английски.

— Так вы ее знали?

— Однажды с ней повстречалась. Она приехала повидаться со мной в наш новый дом в Бел Эйре. Бен ушел в море, я жила там одна. Она подошла к двери вместе со своим маленьким мальчиком и сухо и деловито заявила, что ей нужны деньги. Держалась она настолько уверенно, что я даже не смогла рассердиться на нее. Наверное, оттого, что рядом был ребенок. Я дала ей какую-то сумму, и она сразу же уехала на своей обшарпанной машине.

Реакция наступила позже. Я подумала, что больше не смогу жить в этом доме, и решила его сжечь. Как-то ночью я принесла в кабинет Бена канистру с бензином, намереваясь облить им пол, мебель и книги, а затем поджечь. Но в последний момент передумала.

Однако жить там я так и не смогла, переехала к родителям, дом же уступила Джеку с Мэриан. Джек только что закончил школу связи на востоке, а Бен устроил ему назначение на свое судно. В те дни все делалось очень быстро. Через несколько дней судно пришло в гавань Лонг-Бича, простояло там пару суток и вновь ушло с моим мужем и братом. А спустя некоторое время танкер Бена загорелся под Окинавой. И это было концом военно-морской карьеры Бена. Представляете, не прошло и месяца с того дня, когда я притащила канистру бензина в кабинет Бена, и на судне возник пожар. Неудивительно, что я невольно связывала эти два события.

— Иначе говоря, внушили себе, что вы устроили пожар на судне?

— Не совсем, но нечто в этом роде. После визита ко мне этой особы с мальчиком, думаю, у меня произошел какой-то сдвиг в голове. Не сомневаюсь, этот ребенок — внебрачный сын Бена, хотя она это отрицала.

Элизабет неотрывно смотрела на освещенную платформу, как будто холодный отсвет на загрязненной океанской воде был символом ее жизни.

— До сих пор я никому этого не рассказывала,— произнесла она с усмешкой.— Сама не знаю, почему у меня сегодня такое болтливое настроение.

— Потому что вы женщина, а раз так, значит, вы нуждаетесь в сочувствии, в понимании и в нежности...

Она сделала шаг ко мне, но тотчас замерла, видимо испугавшись самой себя. Я обнял ее.

— Не делайте этого! — прошептала она.

— Почему? Это же лучше, чем сжигать корабли и разливать нефть. Или поджигать дома,

Глава 14

Я видел во сне, будто сплю с Лорел, и проснулся весь в поту, с чувством вины, что оказался в ее постели. В окно смотрел рассвет. Бет уже поднялась. Высунувшись из окна, она вдыхала прохладный морской воздух, ее обнаженная фигура казалась высеченной из розового мрамора.

Я сбросил одеяло, которым она меня прикрыла. Неожиданно Элизабет вздрогнула и взволнованно повернулась ко мне:

— Я вижу там человека.

— Что он делает?

— Плывет.

Я обернул бедра банным полотенцем и выскочил из дома.

Человек держался на поверхности воды недалеко от того места, где волны разбивались о камни. Он лежал лицом вниз, словно изучал дно. Я бросился в воду, которая была страшно холодной, кое-где с коричневыми пятнами. Немного дальше нефть лежала на воде уже сплошным покрывалом.

Я плыл, стараясь не замочить головы. Поравнявшись с человеком, я почувствовал, что попал в зону особенно холодной воды. Я попытался схватить его за волосы, но моя рука соскользнула: он был лысый и весь покрыт нефтью.

Усиленно работая ногами и плывя на спине, я ухитрился поймать его за руки и перевернуть. Одна его рука болталась, как сломанное крыло, лицо было изувечено. Я не мог сказать, как сильно, потому что оно было тоже коричневым от нефти. Потом я схватил его за воротник рубахи и потянул к берегу. Нас окатило волной, которая вырвала его из моих рук. Он погрузился в коричневый прибой, с силой швырнувший его на песок.

Бет ждала у края приливной волны. Она была одета, только ноги оставались босыми. Подбежав к утопленнику, она придержала его, пока я не выбрался на берег. Затем мы вдвоем схватили его за руки и потащили прочь от воды на сухой песок, как будто вода и нефть могли еще больше навредить ему или его промокшему твидовому костюму.

Я вытер его лицо кончиком полотенца. Увечья оказались страшными, один глаз совсем вытек. На голове и на одной половине лица виднелись извилистые шрамы, напоминавшие следы ожога, но они были старыми.

— Как вы полагаете, что с ним случилось? — спросила Бет.— Не мог ли он свалиться с нефтяной платформы?

— Не исключено, хотя платформа отсюда далеко, три-четыре мили... Не похоже, что он пробыл в воде так долго. Да и потом на нем нет рабочей спецовки. Он мог свалиться с какого-то судна, или же его сбила с ног и утащила в океан высокая приливная волна. Он выглядит слабым и хилым.

Стоило мне произнести эти слова, как я вспомнил его. Он был тем маленьким лысым человечком неопределенной наружности, которого я видел в обществе молодого парня в ресторане Бланш на пристани.

— Вы его знаете, Бет?

Она наклонилась над утопленником:

— Нет, он не имеет к нам никакого отношения.

Она выпрямилась и отвернулась.

Из дома вышла ее мать и спускалась по ступенькам на берег. Бет тихо предупредила меня:

— Не называйте меня Бет в присутствии матери. Так меня никто не называет.

— О’кей, Лиз.

— А также и Лиз. Пожалуйста, называйте меня миссис Сомервилл, если придется обращаться ко мне.

Сильвия подошла к нам, она была закутана в толстый шерстяной халат, в котором напоминала обезьянку неизвестного пола.

— Откуда он взялся?

— Мистер Арчер ночевал в домике для гостей. Он заметил из окна человека в воде, поплыл за ним и вытащил его на берег.

Сильвия подозрительно перевела взгляд с дочери на меня, ее глаза на морщинистом мальчишеском лице блеснули.

— Ну и что вы намерены с ним делать?

— Самое разумное вызвать полицию,— предложил я.

— Мне очень не хочется этого делать, пока мы не узнаем, кто это такой и отчего он погиб. Представьте себе, как это преподнесет пресса? Никогда не забуду, какой шум они подняли из-за нескольких околевших птиц!

Опершись руками о колени, она склонилась над останками человека, как будто он был предвестником ее собственной судьбы, а когда выпрямилась, в глазах ее я заметил смертельный испуг.

— Вы видели? Нефть у него в ноздрях, во рту... Им больше ничего не потребуется, чтобы нас уничтожить.

— Но не можем же мы оставить его здесь лежать на берегу!

— Разумеется. Мы отнесем его в домик для гостей, а потом...

— Вот тогда у вас действительно будут крупные неприятности, миссис Леннокс. Этот план никуда не годится.

Она гневно посмотрела на меня:

— Я не спрашиваю вашего мнения!

— Но вы уже слышали его. Вызовите полицию, миссис Леннокс.

— Я думаю, мама, так действительно будет лучше. Если хочешь, я позвоню сама.

Они направились к дому, пожилая женщина с трудом волочила ноги по песку. На берегу поднялся свежий утренний ветер, я дрожал от холода. Мокрое полотенце свисало с моей талии ледяным свинцовым фартуком. Кожа у меня стала гусиная, губы посинели, да и голова плохо соображала.

Но все же я внимательно осмотрел одежду утопленника. Карманы его твидового костюма оказались пустыми, но на внутреннем нагрудном кармане была пришита этикетка портного, сшившего костюм: «Сшит Рольфу П. Мангану. Джозеф Сперлинг. Санта-Моника, Калиф. Дек. 1955».

Из дома вышел Тони Лэшмен и торопливо зашагал к берегу. Он был одет, только волосы не .причесаны, и он сонно моргал от утреннего света.

Но как только увидел мертвеца, он перестал моргать. Приблизившись к нему, как бы против воли, движимый любопытством, он наклонился над ним и стал разглядывать изуродованное лицо.

— Вы его знаете? — спросил я.

Мне показалось, что Лэшмена испугал мой вопрос. Он вздрогнул и выпрямился, словно я застал его за непохвальным занятием.

— Нет, я никогда его не видел. А кто он такой?

— Не знаю. Я просто вытащил его из воды.

— А что случилось с его лицом? — недоуменно спросил Лэшмен, дотрагиваясь до собственной физиономии, очевидно опасаясь, что та же участь ожидает и его.

— Его могли ударить каким-то тяжелым предметом. Или же он мог разбиться о скалы, упав с обрыва.

— Значит, вы думаете, что его убили?

— Вполне вероятно... Вы уверены, что раньше не видели его?

— Конечно, уверен.

Он попятился от трупа, наверняка считая, что смерть заразна. Но отошел недалеко и вскоре снова заговорил:

— Вы ведь частный детектив?

— Да.

— Ну и сколько же вы зарабатываете?

— По сотне в день, плюс оплата расходов. А что? Миссис Леннокс интересуется?

— Да нет, я просто для себя. Понимаете, временами мне самому хочется заняться сыском.. Но я предполагал, что гонорары гораздо выше.

— Некоторые знаменитости получают больше. Но все равно это не способ быстрого обогащения, если вы к этому стремитесь. Кроме того, требуется известная подготовка.

— Какая подготовка?

— Большинство частных детективов раньше служили в полиции, я сам служил на Лонг-Биче.

— Понятно.

Разочаровавшись, он направился назад к дому.

А я оставался возле трупа утопленника до приезда помощников шерифа. Им я сообщил, что видел этого мужчину живым в ресторане Бланш, но не стал упоминать об ярлыке портного на кармане его пиджака. В конце концов, они сами могут это обнаружить.

Вернувшись в домик для гостей, я принял горячий душ, но не избавился от запаха нефти и ощущения холода, которое оставил во мне утопленник.

У меня были все основания заинтересоваться его смертью.

Во-первых, я вытащил его из воды, а во-вторых, он был чем-то связан с молодым человеком в свитере, который испугал Лорел на берегу.

Глава 15

Прежде чем выбраться на шоссе Санта-Моника, я остановился в гавани. За ночь пластиковый бон, протянутый через вход в бухту, сорвало, и пленка нефти проникла внутрь вместе с утренним приливом. Нефть затянула всю поверхность замкнутого водного пространства, налипла на лодках, стоящих на причале, на прибрежных скалах и постройках, окружающих внутреннюю гавань. Мрачная картина вряд ли оживлялась белыми чайками с черными от нефти ногами.

Было еще очень рано, на входной двери ресторана Бланш висел замок. Откуда-то сзади доносились дикие звуки, я принял их за шум драки, в которой кого-то избивали до смерти.

Оказалось, что это всего лишь повар на кухне ресторана отбивает мясо для ростбифа. Я спросил у него через дощатую дверь, не явилась ли миссис Бланш.

— Бланш никогда не приходит так рано, она появится к десяти часам.

— Где она живет?

Он не ответил на вопрос.

— Не спрашивайте меня. Ей нравится делать из этого тайну. Даже своего телефона она никому не сообщила. Это очень важно?

Я не знал. С того места, где я стоял накануне вечером, я наблюдал, как парень, сопровождавший мужчину в твидовом костюме, задал Бланш какой-то вопрос, отвечая на который, она указала на юг. Поэтому я решил, что, возможно, она мне подскажет, куда они намеревались пойти.

Поблагодарив собеседника, я вернулся назад. У ресторана остановились две машины, из которых вышло несколько человек. В костюмах и с пластиковыми касками на голове они похожи были на инженеров или газетчиков.

Среди них я увидел капитана Сомервилла, выглядевшего замкнутым и опустошенным. Я поднял руку, приветствуя его, но он не заметил меня или просто не узнал. Капитан со своей свитой проследовал мимо ресторана к причалу, на котором шла разгрузка тяжелых барабанов.

По дороге в Санта-Монику я услышал по радио, что компания «Леннокс Ойл» привезла широко известную бригаду ремонтников из Хьюстона и надеется в скором времени справиться с утечкой нефти. Я выключил радио и стал наслаждаться тишиной, нарушаемой только шумом моей машины.

Дорожное движение еще не было слишком интенсивным, а день стоял такой ясный и тихий, что хорошо просматривались горы, возвышавшиеся на востоке, как границы неведомой страны. Некоторое время я предавался своим дорожным мечтам: я здоров и свободен, довольно молод и могу поехать в такие места, где никогда не бывал, и у меня хватает ума выбрать себе занятие по душе.

Грезы прервались, как только я приехал в Санта-Монику. Это была всего лишь часть территории, протянувшейся от Сан-Диего до Вентуры, которую я знал как свои пять пальцев.

Я нашел портновскую мастерскую Джозефа Сперлинга на боковой улочке недалеко от бульвара Линкольна. Я помнил ее как прелестный торговый уголок с многочисленными лавочками, однако время и транспорт ее испортили. Рядом с портновской мастерской находилась пустая контора по продаже недвижимой собственности, в покрытых пылью витринах которой были выставлены фотографии непроданных домов.

Дверь в ателье Джозефд Сперлинга была закрыта. Картонные часы с подвижной стрелкой, висевшие в окне, указывали, что он будет в восемь часов. У меня еще оставалось несколько минут. Я запер машину и отправился на поиски местечка, где можно позавтракать. После второй чашки кофе я согрелся, меня перестал бить озноб.

Когда я снова подошел к мастерской, Джозеф Сперлинг был на месте. Невысокого роста, с вкрадчивыми манерами, за толстыми стеклами его очков поблескивали живые глаза, седые волосы кудрявой шапкой поднимались над головой. Он посмотрел на меня так, словно мысленно уже снял с меня мерку и прикидывал, как сшить костюм.

— Чем могу быть вам полезен, сэр?

— Знаете ли вы Рольфа П. Мангана?

Глаза его широко раскрылись, будто он ожидал неприятностей, и тотчас сузились.

— Когда-то я знал его очень хорошо... Что, Рольф попал в беду?

— Хуже не придумаешь.

Он облокотился на стол, на котором был разложен какой-то материал.

— Что значит «хуже не придумаешь»?

— Он умер.

— Печально это слышать. Весьма печально.

— Вы были близкие знакомые, мистер Сперлинг?

Тот сразу же погрузился в воспоминания.

— Близкими друзьями мы никогда не были, но я знал Рольфа еще во Фреско, где мы выросли. Я был на несколько лет старше Рольфа и Марты и первым перебрался в этот большой город. К тому времени, когда они тоже решили тронуться с места, у меня уже был этот домик и соседний. И я сдал его им.

Он, очевидно, опасался, что я могу ему не поверить.

— Это произошло недавно?

— Ну нет, очень давно. Они приехали сюда более двенадцати лет назад, и вот уже прошло около десяти, как они уехали. Но что же все-таки случилось с Рольфом?

— Утонул в океане близ Пасифик Пойнта.

Сперлинг побледнел.

— Вы из полиции?

— Я частный детектив.

— Он покончил с собой?

— Сомневаюсь. Как вы считаете, Рольф был способен на самоубийство?

— Иногда он об этом болтал, особенно выпивши. Рольф был страшно недоволен своей жизнью; все получалось иначе, чем он хотел. Я вовсе не собираюсь оскорблять память покойника, но в свое время Рольф много пил. Он сам да и его жена Марта так напивались, что устраивали дебоши, скандалили. Когда я жил в задней половине дома,— он качнул головой в сторону помещения, отделенного зеленой занавеской,— то иногда слышал их ссоры через стену.

— Мне бы хотелось поговорить с его женой. Вы ее недавно видели?

— Нет, что вы. Я многие годы не встречался ни с кем из них. Однако я слышал, что они живут врозь.

— Развелись?

— Так мне говорили. И все же Марте надо бы сказать о случившемся. Знаете, будет лучше, если эту новость сообщите ей вы, а не я. Или она уже извещена?

— Вряд ли, потому что это случилось или сегодня ночью, или рано утром. Я сам вытащил его тело из воды.

Сперлинг сочувственно посмотрел на меня.

— То-то я обратил внимание на то, что вы неважно выглядите. Почему вы не сядете? Посмотрю, удастся ли мне найти его адрес.

Он встал, подал мне стул и вышел из комнаты. Зеленая занавеска раздвинулась и тут же сомкнулась за его спиной. Я сидел и прислушивался к звукам бульвара, то резким, то едва слышным.

Сперлинг вернулся через несколько минут с листком бумаги в руке, который тут же протянул мне.

— В книге нет телефона ни Марты, ни Рольфа, но я разузнал его адрес у нашего общего друга, дом которого располагается по соседству. Оказывается, Рольф живет на Беверли Хиллз, то есть недавно там жил. Похоже, что в конце концов он добился своего.

Мне в это не верилось. Старый, тщедушный, совершенно лысый человечек, который повстречался мне в заведении Бланш, судя по внешнему виду, совсем ничего не достиг в жизни. Но адрес, указанный на листке,— Боттлбраш Драйв, скорее, говорил об обратном: это была дорогая улица на шикарном курорте.

— Полагаю, можно позвонить ему домой,— сказал Сперлинг,— там должен кто-то быть. Следует сообщить о несчастье... Мне думается, Рольф мог еще раз жениться. Одни мужчины поступают так, другие — нет. Но если вас интересует мое мнение, Рольф как раз мог.

Однако я не решился позвонить, у меня появилось ощущение, что я допустил ошибку.

— Не могли бы вы мне подробно рассказать о Рольфе, мистер Сперлинг?

— Что именно вас интересует?

— Например, шили ли вы ему костюм в 1955 году?

— Верно, шил. Вообще-то он не мог себе позволить такую роскошь, но я взял с него только за материал, ну а работа пошла в счет подарка на день рождения.

Он помолчал, о чем-то задумавшись, потом его блестящие глаза с удивлением обратились на меня:

— Значит, он был в моем костюме, когда вы нашли его?

— Да.

— Он, должно быть, сильно похудел. Когда я видел его в последний раз, у него появилось такое брюхо, что в мои брюки он не влез бы при всем желании. Тогда мы даже пошутили по этому поводу. Конечно, излишняя полнота кого угодно портит, но он все еще оставался красивым малым.

— Красивым?

— Я всегда считал его красивым. Да и миссис Сперлинг говорила то же самое.

— Откуда у него ожоги на лице и голове?

— Ожоги?

— Да, они его страшно обезобразили.

— Это, наверно, случилось уже после того, как я видел его.

— А как давно это было?

— Пару лет назад, а то и все три года. Я встретился с ним случайно в Сентури Плаза. Он куда-то спешил, так что мы толком и не говорили. Но*никак«х ожогов у него не было. Помнится, я даже позавидовал тому, какие у него прекрасные волосы.

— Не могли бы вы описать его, мистер Сперлинг?

— Ну, он средних лет, сейчас ему около пятидесяти. Со склонностью к полноте. Но Рольф всегда был легок на подъем и всегда в хорошем настроении, за исключением тех дней, когда сильно напивался.

Он смотрел мимо меня на свет, падавший из окна.

— Трудно поверить, что Рольф умер.

Я уже и сам этому не верил. Совершенно ясно, что произошла ошибка. Я попросил у Сперлинга разрешения воспользоваться его телефоном. Он провел меня на заднюю половину дома, где на плечиках были развешаны незаконченные костюмы, и деликатно удалился, едва я стал набирать номер Беверли Хиллза.

Мне ответила женщина ровным голосом:

— Резиденция Мангана.

— Могу ли я поговорить с мистером Манганом?

— Как передать ему, кто звонит?

Я сообщил свое имя и род занятий. После минутного ожидания в трубке послышалось:

— Говорит Рольф Манган. Экономка моей жены сказала, что вы частный детектив.

— Да, частный детектив', сотрудничающий с полицией округа Ориндж. Сегодня у Пасифик Пойнта приливом выбросило на берег труп мужчины.

— Какого мужчины?

— Он был в костюме с этикеткой, на которой было написано ваше имя.

Манган немного помолчал и произнес:

— Мне это не нравится. У меня такое чувство, будто кто-то ходил по моей могиле. Как могло такое случиться?

— Не знаю. Мне бы хотелось подъехать к вам и обсудить это.

— Зачем? Разве утонул кто-то из моих знакомых?

— Возможно. Во всяком случае, не исключено, что вы можете оказать нам помощь в опознании этого человека. Так что могу ли я к вам подъехать, мистер Манган? Я не отниму у вас много времени.

Он согласился с большой неохотой.

Когда мы расстались со Сперлингом, тот выглядел куда бодрее.

Глава 16

Рольф Манган жил в красивом доме, построенном в испанском стиле в довоенное время. Лужайка перед домом была ровно подстрижена и напоминала роскошный ковер изумрудного цвета. Какие-то диковинные кусты с розовато-желтыми цветами, висящими восковыми гроздьями, украшали главную аллею.

Я постучал у входной двери и замер в терпеливом ожидании. С крыльца была хорошо видна башня городской ратуши, гордо устремившаяся к небу.

Манган подошел к дверям вместе с женой. Его прекрасная черная шевелюра поседела. Был он невысокого роста, грузный, чтобы не сказать тучный, так что с трудом верилось, что. когда-то он мог носить тот костюм, какой был на утопленнике.

Лицо миссис Манган производило впечатление высеченного из слоновой кости: очень гладкое, казалось твердым, и было увенчано черными волосами, которые, скорее всего, были париком. Да и фигура под розовым утренним пеньюаром тоже была не совсем ее собственной. Несмотря на искусственные добавления — или благодаря им,— она выглядела намного старше своего мужа.

Но глаза ее смотрели зорко и заинтересованно.

Она провела нас в гостиную, где мы сели на одинаковые стулья, расположенные в вершинах равностороннего треугольника.

Я почти физически ощущал линии напряжения, протянувшиеся, как проволока, по всей комнате. И хотя Манган сидел совершенно неподвижно, мне казалось, будто он вертится на стуле.

— Ну,— начала миссис Манган,— из-за чего столько шума?

Я рассказал им об утопленнике.

Она наклонилась близко ко мне, оголив при этом жилистую шею и костлявые плечи.

— И, по-вашему, на нем был костюм Рольфа, не так ли?

— Это не мой костюм! — поспешил возразить Манган.— Тут какая-то ошибка! Да у меня никогда не было подобного костюма. И потом я не знаю такого человека.

— Портной, мистер Сперлинг, подтвердил, что этот костюм он сшил для вас.

Его физиономия внезапно побагровела и еще больше расплылась, как блин на сковородке. Жена посмотрела на него, насмешливо улыбнулась и спросила притворно весело:

— Ну, выкладывай, какую страшную тайну ты пытаешься от нас скрыть?

Манган не сразу прореагировал. Его взгляд, по-видимому, был обращен в прошлое, однако сделав колоссальное усилие, он вышел из оцепенения и попытался подладиться под ее шутливый тон.

— О’кей, сознаюсь, я сам его убил. Теперь вы удовлетворены?

— Каков же был твой мотив, дорогой?

— Ревность, что же еще! Он грозился отбить тебя у меня, и я был вынужден утопить его в океане.

Миссис Манган для видимости посмеялась, но его ответ не развеселил ее. Наоборот, она оскорбленно посмотрела на мужа, очевидно заподозрив в желании избавиться от нее и даже утопить. Ее голос стал еще более кислым.

— Когда такая история висит над твоей головой, мы просто не сможем поехать в Палм Спрингс, не так ли, Рольф?

— Над моей головой ничего не висит. Я просто пошутил.

Он невесело улыбнулся, не разжимая губ.

— Я хочу уехать в Палм Спрингс. Там я буду играть в гольф, ну и потом у меня есть там дела.

— Какие еще дела?

— У нас же хотят купить дом в Палм Спрингсе. Разве ты забыла?

— Я решила не продавать его. И вообще, не хочу туда ехать, отправляйся один.

— Один я не поеду, это не доставит мне удовольствия.

— Зато я отдохну от тебя. Мне кажется, мы слишком много времени проводим вместе.

По-моему, он всерьез испугался такой перспективы, словно она вдруг предложила ему подать на развод.

— Ол-райт, поставим крест на наши планы в отношении Палм Спрингса. В гольф можно играть и здесь. Что касается дома, то его все равно надо сначала оценить, а потом уж...

— Это вовсе не значит, что ты не можешь ехать в Палм Спрингс. И не стоит медлить, я тебя не задерживаю.

— Один я никуда не поеду. Я стану чувствовать себя покинутым. Мне будет тебя недоставать.

Он с тоской посмотрел на нее, и это выражение осталось на его физиономии, когда он повернулся ко мне. Я прекрасно понимал, что это было позерством, и стал терять терпение.

— Скажите, разве вы не владели конторой по продаже недвижимости в Санта-Монике?

— Нет, я просто арендовал помещение.

— А рядом с вами у Джозефа Сперлинга была портновская мастерская?

— Верно, я вспомнил Джо...

Теперь на его лице появилось выражение неискренней радости, он ведь «вспомнил» старого друга.

— Да-да, он один раз сшил мне костюм. Но это было давно.

— Серый костюм из твида?

— Точно.

— Что с ним случилось?

— Прошу прощения, за точность не ручаюсь, но скорее всего я пожертвовал его в фонд Армии Спасения.

— Когда?

— Да перед тем, как в прошлой году мы поженились. Я очень располнел после того, как мне сшили этот костюм, ну и понял, что больше носить его не смогу. Вот я и отдал его на благотворительные цели.

Я не поверил ему, так же как и жена. Но она все же весело спросила:

— Так ты уверен, что не утопил этого человека?

— А как бы я смог это сделать? Я ведь лежал дома в постели рядом с тобой!

Ее глаза сузились, будто он снова ее чем-то оскорбил или напугал. Без сомнения, это не был счастливый брак.

Я встал.

— Если вы вспомните что-нибудь еще, позвоните мне. Я оставлю вам номер своего телефона.

— Хорошо.

Я написал Мангану номер телефона своей конторы. Он пошел проводить меня и даже вышел из дома. Как только дверь за нами захлопнулась, он трусливо оглянулся и заговорил взволнованным шепотом:

— Я вспомнил кое-что. Не знаю, должен ли я вам это рассказывать или нет. Я имею в виду, дадите ли вы слово, что это не дойдет до моей жены?

— Заранее я ничего не могу обещать, все зависит от того, что вы мне сообщите.

— Вы связываете меня по рукам и ногам!

— Извините, вы приписываете мне то, чего нет на самом деле. Скоро сюда явятся работники полиции. И если вы воображаете, что сумеете избежать публичного скандала, скрывая улики, то это самый верный способ увидеть свой портрет в газетах.

Манган закрыл лицо руками и посмотрел на меня сквозь пальцы.

— Не говорите так! Это же навсегда погубит мой брак!

— Если ваш брак имеет для вас такое огромное значение, вам разумнее всего объясниться с женой и со мной.

Он несколько раз кивнул, затем застыл с низко опущенной головой.

— Да-да, понимаю, но все это очень непросто.

— Имеете ли вы какое-либо отношение к смерти этого человека?

— Нет, конечно, нет. Как вы могли это подумать? Кто я такой, по-вашему?

— Скажу, когда узнаю вас поближе,— пообещал я.

Он развел руками, и я подумал, что больше всего он похож на продавца, который боится произвести неблагоприятное впечатление на покупателя.

— Послушайте, не могли бы мы с вами немного проехать? — предложил он.— Пока я не знаю, что мне сказать Этель, а за это время что-нибудь придумаю.

— Почему бы не сказать ей правду?

— Не могу. Дело в том, что в моей жизни есть нечто такое, о чем Этель не имеет понятия.

— Не пора ли вам ввести ее в курс дела?

Он посмотрел на меня так, словно я предложил скинуть его в шахту элеватора.

— Нет, это невозможно!

— Ладно, выкладывайте, что там у вас?

Он забрался в машину и с силой захлопнул дверцу. Мы объехали полквартала, прежде чем он заговорил.

— Я до этого уже был женат, а Этель ничего об этом не знает.

— Ну да, жену звали Мартой?

Он с несчастным видом повернулся ко мне:

— Вас кто-нибудь нанял вызнать все обо мне?

— Непременно наймут, если вы будете и дальше продолжать в том же духе.

— Это угроза?

— Скорее предупреждение.

Я остановил машину у обочины недалеко от дома с мансардой под красной черепичной крышей, перед которым стоял старый облезлый «роллс-ройс».

— Скажите мне, мистер Манган, что общего между вашей бывшей женой и тем мужчиной, которого я вытащил из океана?

— Не знаю. Может быть, она сможет вам ответить. Но в одном я твердо уверен: тот костюм оставался у нее в доме, когда я оттуда удрал.

— Как давно это случилось?

— Дайте подумать... Ага, в будущем месяце исполнится ровно четыре года.

— Где живет ваша бывшая жена?

— Я слышал, она управляющая многоквартирного дома в Голливуде. Экскалибур Армз, если не ошибаюсь.

Я знал это место.

— Прошу вас, не упоминайте моего имени,— взмолился Манган.

— Почему это так важно?

— Потому что я прошу вас об этом. Я же помогаю вам, да? Вы наверняка заинтересованы в моей помощи.

— Это непросто сделать, ведь независимо от моих поступков ваша фамилия указана на том костюме. Полиция это обнаружит, если уже не обнаружила. И они доберутся до вашего дома.

Он завертелся на сиденье, словно я его ущипнул.

— Я в западне!

— Только потому, что вы были раньше женаты? Но ведь это, обычное явление.

— Вы не знаете Этель. Она страшно мстительна. И Марта тоже. Если они встретятся, я конченый человек.

— Вы мне не все говорите.

— Да, есть кое-что еще...

Он подозрительно огляделся по сторонам.

— Я бы не удивился, если бы мне это подстроила Марта. Она никогда мне не простит, что я ее бросил. Это я твердо знаю.

— Вы предполагаете, что она убила этого человека и надела на него ваш костюм только для того, чтобы доставить вам неприятности?

— Не-ет...

У него был растерянный вид.

— Полагаю, что даже Марта на такое не способна.

— Тогда каково же продолжение, мистер Манган?

— Никакого продолжения нет.

— Должно быть. Выкладывайте.

Он начал говорить высоким, дрожащим от избытка эмоций голосом, какого я у него раньше не замечал.

— Мужчина должен иметь право менять жен, чтобы не влачить в аду остаток своей жизни. У меня были все основания бросить Марту. Под конец она большую часть времени бывала мертвецки пьяна. Признаюсь, я тоже не был золотом, но мне хотелось покончить с пьянством и выбраться из этой трясины. И тут повстречалась пожилая особа с большими деньгами...— Как будто услышав мои мысли, Манган продолжал: — Человек имеет право на второй шанс. Я доказал это, когда перестал пить. И помогла мне в этом Этель. У нас свои заботы, как у всякой семейной пары, не все дни можно назвать безоблачными... Но Этель была очень добра ко мне, она направила меня на достойную стезю...— Я понял, что Рольф цитирует слова собственной супруги.— А теперь вы хотите затянуть меня назад в это страшное болото!

К этому времени я хотел уже только одного: отделаться от Мангана. Если даже он и вправду покончил с пьянством, у него сохранились эмоции алкоголика с упором на самооплакивание.

Я завел мотор. Он расценил это, как знак собственной отставки, и принялся изо всех сил удерживать меня.

— Есть еще кое-что, о чем я не успел вам рассказать.

— Ну так рассказывайте.

Я приглушил шум мотора.

— Я оформил развод с Мартой в Мексике, но не совсем уверен, что он имеет законную силу.

— Иными словами, вы совершенно уверены, что не имеет?

— К сожалению, вы правы. Я заплатил в Тихуане адвокату 250 долларов, но потом выяснил, что развод не состоялся. А к этому времени у меня... я уже был женат на Этель.

— Так сказать...

— Вот именно, «так сказать». Этель следит за мной, как коршун, я связан по рукам и ногам. Так что теперь вы понимаете, в каком я переплете? Единственное, о чем я прошу вас, это не говорить Марте, где я живу и с кем. Я ведь получил развод и был уверен, что все в порядке. Откуда мне было знать, что тихуанский адвокат был жуликом? Мы с Этель обвенчались в Лас-Вегасе. Так что теперь я боюсь, по сути дела, Марту с ее мстительностью.— Он слегка дотронулся до моего локтя.— Не говорите Марте, хорошо?

Я обещал не говорить.

Когда я высадил его у их дома, Этель уже стояла в ожидании у парадной двери.

Нет, я не завидовал этому двоеженцу!

Глава 17

Экскалибур Армз находился чуть в стороне от бульвара Сансет, неподалеку от моей собственной конторы. Он был здесь с тех пор, как я себя помнил. Его четырехэтажный фасад в призрачном закатном освещении чем-то напоминал пожилую особу с наштукатуренным лицом, удивленную наступившим утром.

Я нашел квартиру управляющего, как положено, под номером один на первом этаже и нажал на звонок. К двери подошел мужчина средних лет в пестрой рубашке. Он что-то жевал.

— Свободных квартир у нас нет,-— объявил он, не дожидаясь моего вопроса.

По выражению его лица нетрудно было догадаться, что он жует что-то малосъедобное.

— Спасибо за информацию, но я разыскиваю миссис Манган.

Он проглотил свою жвачку.

— Она давным-давно отсюда уехала.

— Знаете ли вы ее нынешний адрес?

— Может быть, он у меня и есть...

Обернувшись назад, он крикнул:

— Есть у нас адрес Марты Манган?

Женщина ответила:

— Сейчас посмотрю.

Мужчина оперся о дверной косяк.

— Вы, случайно, не судебный исполнитель?

— Нет, я просто хочу с ней поговорить.

Он подозрительно посмотрел на меня. Очевидно, он вообще принадлежал к категории недоверчивых людей, Через минуту он снова крикнул:

— Ну что ты там копаешься, а?!

— Неужели ты не можешь подождать несколько секунд? Мне же надо разыскать адресную книгу.

Наконец за его спиной появилась женщина, похожая на него: те же усталые глаза и скорбные складки, протянувшиеся вниз от носа.

— Вот наши последние о ней сведения. Она работала управляющей в месте, называемом Топанга Корт.

Женщина продиктовала мне адрес на прибрежном шоссе.

— Но не могу утверждать, что она там еще работает. Она же пьяница, понимаете?

— Только не говорите ей, кто дал вам ее адрес,— предупредил мужчина.— У нас и без вас хватает неприятностей.

Я не поехал сразу в Топанга Корт, а сначала позвонил Тому Руссо.

Мне ответила его кузина:

— Дом мистера Руссо.

— Говорит Арчер.

Она сразу же оставила свой официальный тон.

— Хелло, мистер Арчер. Вам хоть немного повезло?

— Кажется, я потихоньку продвигаюсь вперед. Как вы поживаете, Глория? '

— Я-то хорошо. Полагаю, вы хотите поговорить с Томом?

— Совершенно верно.

— Мне очень жалко его будить. Вчера после работы он несколько часов колесил по улицам. Вернулся домой почти на рассвете, усталый как собака. И главное, в ужасном состоянии. Говорил о нежелании жить, о смерти.

— Что именно он говорил?

— Мне бы не хотелось повторять это по телефону. Теперь никогда не бываешь уверен, что тебя не подслушивают. А потом и смысла в его словах было маловато.

Я подумал, что впервые судьба столкнула меня с очень богатыми людьми, но иметь их своими клиентами мне бы не хотелось. Уж лучше и впредь иметь дело с такими людьми, как Том Руссо. Так что мне пора нанести ему визит.

Дверь открыла Глория. Ее темные волосы были мокрые, она распустила их по плечам, на которые набросила махровое полотенце.

— Если бы вы предупредили меня о приезде, я бы не стала мыть голову.

— Я решил, что разумнее лично потолковать с Томом.

— Он все еще спит. Желаете, чтобы я разбудила его?

— Я сам его разбужу.

Мне хотелось увидеть его в интимной обстановке.

Глория провела меня в его комнату и даже распахнула передо мной дверь. Старинные венецианские деревянные жалюзи были закрыты, так что Том посапывал в полумраке. Я открыл их, и в комнату ворвался свет, но он не разбудил спящего.

Задний двор, куда выходило окно, напоминал настоящие джунгли с какими-то широколистными растениями, там и здесь прорезанными красной геранью, тянущейся к солнцу.

Том зашевелился под яркими лучами солнца, одна рука его была прижата к груди, вторая сунута под щеку, лицо его обросло щетиной. Подушка, смятая под его головой, была единственной на кровати, на наволочке не было видно следов губной помады.

Я оглянулся на Глорию, остановившуюся у двери. Она словно прочла мои мысли и сказала мне:

— Я с ним не спала, если это вас интересует.

Голос ее звучал деловито.

— Лорел — единственная женщина, с которой он чувствует себя мужчиной, да и то... А у меня есть свой друг.

— Где вы спите?

— Прошлой ночью? В свободной комнате. Домой идти было слишком поздно. Но у моего друга есть машина.

Том застонал и повернулся на спину, закрыв руками глаза от света. Я взял его за руку и легонько потряс. Его сонное лицо было искажено горем, под глазами виднелись следы слез. Он громко всхлипнул, пробормотав:

— Я пытался ее отогреть, но она была совсем холодная. Мама была холодная.

Глория вздохнула:

— Опять на него нашло... Подождите немного, пройдет.

— Оставьте нас одних и закройте дверь, прошу вас.

Она обиженно посмотрела на меня, но повиновалась, и я остался наедине с Томом.

— Почему мамочка стала холодная? — спросил я вкрадчивым голосом.

— Я толкнул ее, и она упала.— Мне показалось, он старается отвечать детским голоском.— Когда -я толкал ее, то не подумал, что она может упасть. Разве я мог думать о ее смерти? Но у нее весь затылок был липкий.— Он в ужасе уставился на свои чистые руки.— И она была холодная, я так и не смог ее отогреть.

— Люди не сразу становятся холодными, когда умирают, Том.

— А мамочка...— Он покачал головой из стороны в сторону.— Она не разрешала мне ложиться вместе с ними в кровать. Говорила, что я должен оставаться в комнате с маленькой девочкой... Пригрозила меня отшлепать. Мужчина сказал, что не надо, посоветовал просто выставить меня. Но она непременно хотела наказать и отшлепала меня. Ну я и рассердился, толкнул ее, она упала на пол, и мне не удалось разбудить ее даже песней.

— Что же ты пел?

— «Джингл бэлла», звоните колокольчики. Кровать под ними скрипела совсем как колокольчики. Иногда она называла этого мужчину «Джингл бэлла» и весело над этим смеялась.

— Как он выглядел?

— Просто мужчина.

— Старый или молодой?

— Не знаю.

— Как он был одет?

— Не знаю.

Том в испуге посмотрел на меня, вцепившись руками в простыню, как будто над ним осыпался потолок, грозя похоронить его под обломками.

— Он пригрозил вернуться и разделаться со мной, если я буду о нем говорить.

— Не бойся, Том, он не вернется... Все это было много лет назад.

Он слышал мои слова и, казалось, их понимал. Я ждал, когда он выйдет из полусонного состояния. На его глазах снова появились слезы, окончательно затуманив взор, но вот они высохли, и Том узнал меня.

— Арчер! Лорел умерла? Я видел во сне, что ее нет в живых.

— Насколько мне известно, она жива, Том.

— Тогда где же она?

— Похоже, что ее похитили.

— Что вы имеете в виду?

— Позвонили ее родителям и потребовали заплатить выкуп. И они готовы это сделать. Но кое-какие данные говорят о том, что похищение инсценировано и Лорел может участвовать в обмане, чтобы раздобыть таким путем деньги. Вы считаете это возможным?

— Но у Лорел куча денег!

— У ее родных, а не у нее самой. Она с ними не очень-то ладит. И, как мне стало известно, в пятнадцатилетием возрасте она вытянула у них порядочную сумму, тоже инсценировав похищение.

Том посмотрел на меня с таким отвращением, что я мгновенно замолчал. Глаза его превратились в узкие щелки, нижняя губа выпятилась. Я заметил в его щетине седые волосы, что было сигналом преждевременно наступающей старости. По сути дела, он годился мне в сыновья, в его возрасте я потерял свою жену.

Том уселся на кровати, свесив дрожащие ноги. Да, борьба с ночными кошмарами вывела его из равновесия. В таком состоянии он был для меня никчемным источником информации. И я невольно подумал, что права была Элизабет, считавшая его неподходящим спутником для Лорел.

Глория ожидала меня в узеньком коридорчике. При взгляде на нее в моей голове промелькнуло, а не рассчитывает ли она унаследовать этот дом после Тома или не отдает себе отчета в собственных ожиданиях? И тут же я придирчиво спросил себя, нет ли у меня тайного желания унаследовать Лорел.

Мы направились на кухню, где нам так легко болталось накануне вечером.

— Что случилось с матерью Тома, Глория?

Она обхватила руками плечи и принялась тихо раскачиваться, как будто желая согреться.

— Мне не хочется об этом говорить. Тома безумно расстраивают подобные разговоры.

— Ему не обязательно знать.

— Неужели вы воображаете, что я стану сплетничать у него за спиной?

— Том нанял меня работать, это доказывает, что он мне доверяет.

— Возможно. Он доверяет многим, но это вовсе не значит, что я должна выбалтывать этим людям семейные тайны.

— И все же, мне кажется, лучше рассказать. Потому что это может иметь какую-то связь с тем, что произошло с Лорел.

— А что с ней?

— Пока еще я не знаю. Мать Тома убили?

— Да, ее застрелили.

Глаза молодой женщины потемнели от нахлынувших чувств.

— По-моему, Том ничего толком не помнит, вспоминает только во сне, когда его душат подобные кошмары.

— Часто ли они повторяются?

— Не знаю, я ведь раньше не проводила здесь столько времени. Но мне кажется, они повторяются у него циклами, если вы понимаете, что я имею в виду. После сильных переживаний на него находит...

— Вроде ухода Лорел?

Глория кивнула.

— А может, на этот раз другое вызвало кошмары: моя мать снова подняла вопрос об убийстве.

— В присутствии Тома?

— Да, и я не могла ее остановить. Иной раз мама становится просто невыносимой, с ней не бывает никакого слада, ее чувства пересиливают разум. Ведь она до сих пор считает, что, если Том вспомнит стрельбу, постарается как следует все вспомнить, ей удастся узнать, кто ее убил. Да, она не утратила надежду изобличить преступника, хотя прошло столько лет!

— А сколько?

— Больше двадцати пяти. Это случилось, когда я была совсем крошкой..

— Почему вы не рассказали мне этого вчера вечером?

— Не смогла. Мы не говорим об этом даже в семейном кругу, а уж с посторонними-то...

— Кто ее застрелил?

— Никто не знает. Убийцу так и не разыскали. Сама не знаю, почему я вам это рассказала. Мама убила бы меня, если бы узнала.— Она усмехнулась и покачала головой.— Вообще-то это только так говорится. В действительности, мама никого не может обидеть, тем более меня. Зато самой себе она злейший враг, а самого отпетого озорника она бы и пальцем не тронула.

Глория с рассеянным видом потрогала свои все еще влажные волосы.

— Каковы были ее отношения с матерью Тома?

— Они же были сестрами, почти одногодками, и одно время были очень близки. Знаете, в детстве я всегда удивлялась, почему мама такая грустная, пока не выяснила, что у нее есть веские на то причины.

— Как вы считаете, станет ли она говорить со мной на эту тему?

— Сомневаюсь. И я даже не буду ее об этом просить.

— Где ваша мать?

— Не намерена вам это сообщать.

В ее голосе слышалось такое упрямство, что я с любопытством подумал, какую тайну Глория хочет от меня скрыть.

— Неужели лично вас не интересует судьба вашей тетушки? Кстати, как ее звали?

— Тетя Элли. Элисон Руссо. Конечно, интересует. Но я не хочу, чтобы моя мать снова переживала весь этот кошмар. У нее достаточно других забот.

— Вы забываете Тома. Возможно, именно так удалось бы сбросить камень с его души. Он обрел бы утраченный покой и перестал бы горевать.

Глория покачала головой:

— Ничего из этого не выйдет. Я то же самое сказала своему приятелю, мы даже из-за этого немного повздорили. В нашей семье единственный способ справиться со всеми неприятностями — это предоставить времени делать свое дело, ничего не ворошить и не оживлять.

— Но это же неправильно. Вы же не страусы. Посмотрите на Тома, его до сих пор по ночам мучают кошмары о смерти матери.

— Это лучше дневных кошмаров.

— Откуда вы знаете?

— Потому что я испытала и то и другое.

— Том когда-нибудь обращался к врачу, к психиатру?

— Нет, конечно. Чего ради ему ходить к врачу? Он совершенно здоров.

Я был другого мнения, но предпочел этого не говорить.

Взглянув на часы, я с сожалением подумал, что утро было потеряно, а к полудню мне надо было попасть в Сихорс Лейн.

Поблагодарив Глорию, я пошел к выходу. Она проводила меня до парадной двери.

— Надеюсь, вы не в обиде на меня за то, что я не рассказала некоторые вещи?

— Какие могут быть обиды? Все в порядке. Берегите Тома,— сказал я.

И, только отъехав на порядочное расстояние от дома, я сообразил, что забыл спросить у него доплату за работу. Впрочем, возможно, мне просто не хотелось брать с него деньги.

Глава 18

Топанга Корт, где жила Марта Манган, находился далеко от Экскалибур Армза. Это было нагромождение оштукатуренных зданий, выстроенных между шоссе Пасифик Пойнта и выветрившимися скалами.

Я остановил машину возле центрального здания. В объявлении предлагались семейные квартиры с суточной и недельной оплатой, некоторые с питанием.

Когда я открыл дверь, зазвенел колокольчик. Я очутился в холле: передо мной было бюро, а из затемненной комнаты раздавались звуки телевизора.

На бюро лежала пустая регистрационная 'карточка, и я мысленно ее заполнил: «Лью Арчер, охотник на воров, опытная ищейка, одинаково успешно обнаруживающая мертвые тела и сбежавших родственников, экстренная помощь в самых деликатных операциях»,

Но тут до меня донесся женский голос:

— Кто там?

— Вы знаете Джозефа Сперлинга? — обратился я к женщине.

— Джо? Держу пари на любую сумму, что я его знаю. Как поживает Джо?

Я не ответил, прислушиваясь к медленным шагам, приближавшимся к арке. Появилась женщина в парике, она была в кимоно, по сравнению с которым радуга казалась блеклой. Выйдя на свет, она часто-часто заморгала, как ночная птица.

— Так вы ведь не Джо Сперлинг, кого же вы пытаетесь обмануть?

— Я и не утверждал, что я Джо.— И представился ей.— Просто у нас с Джо сегодня утром была небольшая беседа.

— Ну а как он все-таки поживает? Я его очень давно не видела.

— Выглядит хорошо, но, видимо, стареет,

— Можно подумать, что мы не стареем!

Она посмотрела на меня удивительно ясными глазами, что не сочеталось с ее испитой физиономией.

— Вы сказали, что разговаривали с Джо? Обо мне?

— Да, о вас и вашем муже.

По ее лицу пробежала волна тревоги, оставив за собой множество морщинок.

— У меня нет мужа. Больше нет.— Она шумно вздохнула.— Что, Рольф Манган угодил в скверную историю?

— Может быть.

— Меня это не удивляет. Он так внезапно, так бесследно исчез, что я подумала, не сидит ли он в тюрьме. Или что-то еще?

— Что-то еще,— подтвердил я, чтобы поддержать в ней интерес.

На ее физиономии появилась расплывчатая ухмылка, в то время как опытным взором она изучала меня,

— Вы случайно не из породы сыщиков?

— Из частных.

— И хотите получить информацию о Рольфе?

Я кивнул. В сумеречном мире за аркой телевизионные голоса посвящали зрителей в свои очевидные тайны: «Я бы любил вас, однако вы больны неизлечимой болезнью, с которой никто не справится».— «Я бы тоже любила вас, но вы напоминаете мне моего отца, который тиранил меня в детстве».

— Где Рольф?

— Не знаю,— солгал я.

— Зачем он вам понадобился?

— Ничего серьезного. Во всяком случае, я надеюсь, что ничего.

Она склонилась над бюро, ее огромная грудь вполне могла бы сойти за подушку.

— Играете со мной в прятки? Я хочу точно знать, в чем дело. И какова в этой истории роль Джо Спер-линга?

— Припоминаете твидовый костюм, который когда-то Джо Сперлинг сшил Рольфу ко дню рождения?

Она насторожилась.

— Это было очень давно. Так что в отношении этого костюма?

— Сегодня утром он оказался в океане.

— Да? Ну и что, ведь это старая вещь.

— Вы видели его в последнее время, миссис Мангам?

— Не знаю. После ухода Рольфа я выбросила большинство его вещей. С тех пор я часто переезжала.

— Значит, вы не знаете того мужчину, который его носил?

Вцепившись пальцами в край бюро, она приподнялась. Что-то вроде обручального кольца глубоко, напоминая шрам, врезалось в ее толстый, как сарделька, палец.

— Выходит, его кто-то носил?

— Маленький старичок со шрамами от ожога на лице и голове. Вы знакомы с ним, миссис Манган?

Выражение ее лица стало бессмысленным, словно мой вопрос окончательно отбил у нее способность соображать.

— Не знаю, кто бы это мог быть,— лениво пробормотала она.— Вы же сказали, что костюм находился в океане.

— Точно. Я сам его там нашел.

— Прямо тут? — Она ткнула пальцем в сторону приморского шоссе.

— Нет, в нескольких километрах к югу отсюда, возле Пасифик Пойнта.

Она помолчала, по ее физиономии было видно, как медленно до нее доходит суть разговора.

— А что с этим мужчиной?

— С каким мужчиной?

— С маленьким старичком со следами ожога. Вы же сами только что о нем мне сказали.

— А что вас, собственно, интересует?

— С ним все в порядке?

— Разве вы его знаете?

— Я бы сказала, что не знаю его. Но я могла отдать ему этот костюм.

— Когда?

— Сначала ответьте на мой вопрос! — резким тоном потребовала она.— С ним все в порядке?

— Нет, он же был в костюме, когда я нашел его в воде. Старичок утонул.

Я наблюдал за ее лицом, рассчитывая уловить признаки шока или горя, но оно было лишено всяких эмоций. Глаза у нее были блекло-голубые, как городское небо, под которым она столько раз переезжала с одного места на другое.

— Как случилось, что вы отдали ему этот костюм?

Немного помедлив, она проговорила:

— Не очень-то ясно я об этом помню. Если хотите знать правду, то я много пью, а выпивка начисто все вышибает из головы, если вы понимаете, что я имею в виду. Однажды он подошел к моим дверям, когда я была слегка навеселе. Этакий жалкий старикашка, практически в лохмотьях. Мне захотелось что-нибудь дать ему, чтобы он согрелся, но ничего, кроме этого старого костюма Рольфа, мне не попалось под руку.

Я внимательно всматривался в ее лицо, стараясь разобраться в трех вопросах, возникших у меня: утаивает ли она -что-то и недоговаривает, не является ли она одной из тех природных лгуний, которые врут намного убедительнее, чем говорят правду, или не подготовлена ли заранее ее история?

— Значит, он приходил сюда, не так ли, миссис Манган?

— Совершенно верно. Стоял как раз на том самом месте, где сейчас стоите вы,

— Откуда он пришел?

— Он не сказал, а я не поинтересовалась. Как я поняла, он просто бродил по побережью. Когда мы простились, он отправился на юг.

— Как давно это было?

— Ой, я даже не запомнила.

— Ну, приблизительно когда?

— Недели две назад, а может, и больше.

— Был ли вместе с ним молодой человек? Широкоплечий, лет тридцати, примерно моего роста?

— Нет, никакого второго мужчины я не видела. .

В ее голосе послышались плаксивые нотки, глаза забегали, она старалась не смотреть на меня.

— Почему вы задаете мне все эти вопросы? Для него я была всего лишь добрым самаритянином. Нельзя винить женщину за щедрость и великодушие.

— Но вы же сначала ничего такого не помнили? Решили, что выбросили костюм мужа вместе с остальными его вещами. А теперь внезапно сообразили, что отдали его умершему.

— Так уж у меня работает голова. Но уж как там не считайте, когда я отдавала ему костюм, он был жив-живехонек!

— А сейчас он мертв.

— Знаю.

Мы смотрели через бюро друг на друга. Позади нее призрачные голоса продолжали рассуждать о проблемах городских жителей: «А папа не единственный человек, который ко мне плохо относился. Я знал об этом, твое заболевание не единственное последствие твоего тяжелого детства».

Женщина была далеко не первой молодости, ее мозг был насквозь проспиртован из-за постоянной привычки пить, тело расплылось, утратив всякую привлекательность. Но чем-то она мне нравилась. Я не думал, что она способна кого-то убить. Но, вне всякого сомнения, она станет выгораживать виновного, если, к примеру, он был бы ее любовником или сыном.

Я ушел с твердым намерением нанести ей повторный визит.

Глава 19

Был почти полдень, когда я вновь посетил Пасифик Пойнт. Гавань казалась даже чернее, чем утром. Люди в пластиковых костюмах и болотных сапогах очищали каменные стены с помощью огнетушителей. Другие рабочие в маленьких лодках забрасывали нефтяной слой соломой, а потом собирали вилами пропитанную нефтью солому. Сотни тюков свежей соломы непрерывно откуда-то подвозили в фургонах и складывали штабелями на набережной, как барьер против возможного вторжения нефти.

На пристани произошли и другие изменения. У входа на нее расхаживало десятка два пикетчиков. В руках у них были написанные от руки плакаты: «Не помогайте Леннокс Ойл!», «Позор загрязнителя^!».

Большинство пикетчиков было людьми среднего возраста, но среди них встречались длинноволосые юнцы.

Я узнал молодого волосатого рыбака, с которым разговаривал накануне вечером. Он потряс передо мной своим лозунгом: «Подумайте о несчастной рыбе!» — и добродушно завопил, когда я проехал мимо него на пристань.

Бланш наблюдала за пикетчиками с почти пустой стоянки для машин у ее ресторана. Она признала во мне клиента и стала горько плакаться на судьбу:

— Они стараются меня разорить! Хотелось бы мне знать, применили ли они против вас силу? Может, они угрожали вам?

Я покачал головой:

— Ничего такого не было,

— Плохо! Очень плохо! — Она была полна возмущения.— Полиция заявила, что, пока они не применят силу и не прибегнут к угрозам, их действия считаются законными, и я не в силах что-либо предпринять. Я бы с удовольствием побросала бы их через перила в воду, пусть бы они похлебали водички с нефтью. Какая наглость по-хозяйски распоряжаться на моей пристани!

— Это действительно ваша пристань?

— Да... с точки зрения моих целей и интересов. Я получила долгосрочную лицензию, согласно которой могу занимать территорию до владений нефтяной компании. Я собираюсь написать подробную жалобу губернатору.

Лицо Бланш было пунцового цвета, и дышала она, как паровоз, порой от злости у нее перехватывало дыхание.

— Вчера я обедал в вашем ресторане.

— Да, я помню. Вы еще' не доели рыбу. Надеюсь, она была вкусная?

— Превосходная рыба, просто я не был голоден. Вчера я обратил внимание на двух других посетителей. На старика с молодым спутником. На старике был твидовый костюм, а на лице и голове — шрамы от ожогов. Припоминаете?

— Как же, помню их. Ну и что?

— Мне бы хотелось их разыскать. Вы не знаете, кто они такие?

Она покачала головой:

— Не имею понятия, никогда раньше не видела. Они приезжие.

— Откуда вы знаете?

— Хотя бы потому, что они спрашивали меня о дороге. Хотели узнать, как пройти на Сихорс Лейн.

Она ткнула пальцем на юг вдоль берега, в направлении дома Сильвии Леннокс.

— Они не упомянули, кому именно хотят нанести визит на Сихорс Лейн?

— Нет, но я сама тогда об этом же подумала. Это ведь район очень дорогих особняков на берегу океана. А они оба выглядели настоящими голодранцами, в полном смысле слова умирающими от голода. Вы не обратили внимания на то, как старик ел?

Поблагодарив ее, я отправился к своей машине, рядом с которой стоял седовласый мужчина, явно поджидавший меня. У него были живые голубые глаза, выдававшие в нем человека наблюдательного.

— Вы местный житель? — поинтересовался он.

— Нет, но это свободная страна, ездим, куда хотим...

Его физиономия скривилась в насмешливой улыбке, которая граничила с выражением боли.

— Кому-кому, а мне это хорошо известно. Вы не из компании «Леннокс Ойл»?

— Нет, я охотник-одиночка.

— А как это расшифровать? — Он продолжал улыбаться.

— Я частный детектив, моя фамилия Арчер.

— А меня зовут Вильбур Кокс, я сотрудник местной газеты. Какое же преступление вы расследуете, мистер Арчер? Загрязнение океана?

— Мне бы, конечно, хотелось узнать, что вызвало прорыв нефти.

Он с явным удовольствием взялся мне объяснять:

— Нефтяники толковали о Божьей воле, и в конечном счете в этом есть доля правды. В настоящем месте поддонные породы пористые от природы, можно сказать, что они просто созданы для подобных аварий. Но практически вина падает на нефтяников. Они не посчитались с опасностью прорыва нефти и не приняли требуемых мер безопасности при бурении на такой глубине. А результат вы видите сами.

Он махнул рукой в сторону платформы, чернеющей на фоне розоватого неба.

— Почему же не соблюдались необходимые меры безопасности?

— Это же дорого стоит. По большей части нефтяники азартные игроки, они предпочитают рисковать, но не вкладывать много денег или приглашать хороших специалистов и приобретать новейшее оборудование.— Он сделал паузу и добавил: — Разумеется, они не единственные игроки. Все мы так или иначе участвуем в игре. У всех нас есть автомашины, и поэтому требуется нефть. Вопрос заключается в том, как избавиться от этой зависимости до того, как мы утонем.

Я кивнул, соглашаясь, и отошел к своей машине. Но он не отвязывался от меня.

— Не тот ли вы человек, который сегодня утром вытащил труп из воды?

Я подтвердил это.

— Смогли бы вы опознать жертву?

— Еще нет, но этим я занимаюсь.

— Не хотите ли сообщить мне факты?

— Боюсь, что не смогу, мистер Кокс. Излишняя гласность помешает моему расследованию.

— Этот человек был убит?

Из-под маски личной незаинтересованности и даже какой-то

отрешенности глаза газетчика смотрели холодно и враждебно.

— Честное слово, не знаю. Увидимся позднее.

Далеко я не уехал. Вход на пристань был прегражден цепочкой пикетчиков, стоявших лицом к берегу. Перед ними находился огромный тягач, нагруженный баками со шламом. Водитель смотрел на пикетчиков с высокого сиденья и медленно надвигался на них.

Один молодой пикетчик сидел прямо перед колесами машины. Лицо его было бледное и испуганное, потому что он понимал, какой жалкой преградой является его тело для такой машины. Но все равно он сидел неподвижно, хотя спаренные, колеса тягача- вращались уже почти над ним.

Водитель громко выругался и нажал на тормоза, потом выпрыгнул из кабины, размахивая громадным гаечным ключом.

Я вылез из машины одновременно с ним и, прорвавшись через цепочку пикетчиков, оказался лицом к лицу с водителем. Это был молодой парень с расплющенным носом и алыми глазами.

— Отойди в сторону! — крикнул он мне.— Я должен доставить груз.

— Очень сожалею, но гаечный ключ нам не требуется.

— У тебя такой вид, что тебе-то он как раз и нужен. Двинуть разок по башке!

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Брось его, слышишь?

— Только после того, как ты отойдешь. Я действую в рамках закона.

— С этой штуковиной в руках? Сильно сомневаюсь.

Водитель с некоторым удивлением посмотрел на свое

оружие. Возможно, только тут до него дошло, что у него был угрожающий вид и что он был совершенно один. Пикетчики начали группироваться вокруг меня. Водитель поспешно забрался в кабину своего тягача и замер там, озираясь. Метрах в десяти от него газетчик Вильбур Кокс что-то быстро строчил в записной книжке, положив ее на перила.

В дальнем конце пристани, из-за ресторана Бланш, появилась большая черная легковая машина. Она остановилась как раз за моей. Из нее вышел капитан Сомервилл в сопровождении молодого мужчины, который выглядел настоящей копией капитана. Оба казались измученными до предела. По-видимому, утро у них было не из легких.

Да и здесь ситуация складывалась непростая. Пикетчики окружили машину, заставив обоих мужчин снова сесть в нее. Вид у Сомервилла; был угрюмый, а у его спутника —-страшно перепуганный.

— Отойдите,— неуверенно пробормотал он.— Это же капитан Сомервилл, вице-президент компании «Леннокс Ойл».

— Это нам известно,— рассмеялся молодой рыбак.— Скажите, капитан, когда вы намерены заткнуть дыру в нефтяной скважине?

Сомервилл принялся объяснять:

— Сразу же, как только это нам удастся. Мы пытались сделать это сегодня утром, но, к сожалению, у нас ничего не вышло. Надо вызвать специалистов. В конце недели мы повторим операцию. Пока же я прошу вас сохранять спокойствие и оказывать нам всяческую помощь.

Пикетчики волновались. Кто-то крикнул:

— Лучше скажите, когда вы намерены убрать отсюда свою проклятую платформу? Она нам не нужна!

— Платформа находится здесь совершенно на законном основании.— Голос капитана Сомервилла звучал непреклонно.— С разрешения геологоразведки Соединенных Штатов. А когда вы препятствуете нашим перевозкам, вы только усложняете наши действия по ликвидации последствий прорыва нефти.

Толпа стала накаляться, легкий говор перерос в многоголосые выкрики возмущения. Лицо водителя, сидящего высоко в кабине, приняло озабоченное выражение.

Я решил, что пора начинать действовать. С большим трудом мне удалось пробраться к Сомервиллу.

— Капитан, вам лучше поскорее уехать отсюда. Садитесь-ка в машину и уезжайте следом за мной, ясно?

Сомервилл со своим помощником без пререканий пересели на переднее сиденье, молодой человек с побледневшим как мел лицом очутился за рулем.

Я обратился к пикетчикам:

— Пропустите их, ребята, никто из нас не хочет неприятностей.

— Совершенно верно,— согласился мужчина средних лет,— мы не хотим давать им повод обвинить нас в нарушении законов.

— Но мы также не хотим видеть нефть на берегу!—• пронзительно крикнул длинноволосый юнец.

— Это лучше, чем кровь,— заметил я.

Толпа согласилась и стала медленно отходить от машины Сомервилла. Я сел в свою, протиснулся мимо тягача и повернул в сторону Сихорс Лейн, не теряя из виду машину Сомервилла.

Я не испытал никакого облегчения. Дважды на протяжении десяти минут напряженность, разлитая в воздухе, чуть было не переросла в открытое насилие. Где-то вдалеке завыли сирены, предупреждая о дальнейшей-угрозе.

Глава 20

Под кипарисами во дворе у Сильвии Леннокс уже стояло несколько машин. Лимузин капитана Сомервилла остановился позади моей машины. Капитан вылез наружу и от чистого сердца пожал мне руку, хотя глаза его смотрели мимо меня.

— Я должен поблагодарить вас за вмешательство. Это Лерой Эллис из нашего отдела общественных отношений, Дайте сообразить, ведь ваше имя Лью Арчер, не так ли?

Молодой человек выбрался из-за руля и протянул мне руку. Я увидел далеко не молодого человека, почти моего ровесника, но относился он к тем людям, которые до конца дней своих не избавились от привычек и манер юности. Глаза его были влажные и быстро меняли свое выражение, от него попахивало виски, хотя я не мог понять, где он ухитрился его раздобыть,

— Лерой мой старый товарищ по судну,— заговорил Сомервилл неискренним тоном.— Он был со мной под Окинавой. Но, пожалуй, сегодняшний день не менее насыщен переживаниями, чем тогда, не так ли,; Лерой?.

Тот с ним согласился. Он выглядел подавленным и потрясенным, и мне показалось, что капитан не без удовольствия незаметно подкалывает его.

Мужчины вошли в дом, я поплелся следом, не спеша, прислушиваясь к воркованию голубей на кипарисах.

Из-за гаража показался Тони Лэшмен. Лицо его было бледное и напряженное, да и шел он, словно убитый горем. Жестом руки он указал на дом и спросил:

— Что там происходит?

— Я собирался спросить об этом вас, я ведь только что приехал.

— Они проводят семейную конференцию. Я считаюсь доверенным секретарем миссис Леннокс, но она не разрешила мне присутствовать. Вас-то туда пустят?

— Надеюсь.

Я пошел к дому, но Лэшмен преградил мне путь. Он уже стал сильно действовать мне на нервы.

— Послушайте,— начал он тоном заговорщика,— мне необходимо знать, что' там творится. Если вы дадите мне информацию, я вам за это заплачу.

— Сколько?

— Не знаю сколько, но, возможно, очень много... куда больше ста долларов, которые вы получаете за рабочий день.

— Откуда возьмутся такие деньги?

Он сообразил, что я пытаюсь у него кое-что выведать, и обозлился:

— Хорошо, обойдусь и без вашей помощи!

Повернувшись на каблуках, он пошел к гаражу.

У дверей меня ждал поверенный Эмерсон Литтл, совершенно лысый, с манерами и внешностью владельца похоронного бюро. Он протянул мне мягкую руку, но взгляд его был тверд.

— Вы немного опоздали, мистер Арчер.

— Знаю, крайне сожалею.

— Мне было довольно трудно удержать мистера Джека Леннокса на месте. Невероятный упрямец!

— Где же он?

— В доме с матерью. Сильвия Леннокс моя клиентка. Она согласилась вручить ему сто тысяч, только когда вы приедете. Я поддержал ее требование. Самым главным в этой операции является доставить домой ее внучку целой и невредимой. Деньги имеют второстепенное значение, однако мы не хотели бы выбрасывать их на ветер.

— То-то и оно. В каком виде деньги?

— Непомеченные банкноты по двадцать долларов в простой картонной коробке, как и требовали.

— Куда их надо доставить?

— Джек Леннокс не желает этого сообщать.

На непроницаемой физиономии Литтла появилась крайне раздраженная мина.

— Нам придется сделать все, что от нас зависит, невзирая на дополнительные трудности.

Он первым вошел в гостиную, где находилась Сильвия с семьей. Капитан Сомервилл сидел рядом с Элизабет, в.,згляд его был отрешенный и далекий.

Элизабет едва заметно улыбнулась мне, Джек Леннокс не пожелал даже взглянуть в мою сторону. Что касалось Мэриан, то она смотрела на меня, но не видела.

Из окон сильно несло нефтью.

Коричневая картонная коробка на полу у ног Сильвии привлекала к себе всеобщее внимание, словно бомба с часовым механизмом.

Сильвия Леннокс подняла руку.

— Подойдите ближе и сядьте возле меня, мистер Арчер.

Джек взорвался:

— Мы теряем время, мама!

— Постарайся, пожалуйста, успокоиться, мама все предусмотрела.—И обратилась ко мне: — Мой муж, то есть мой бывший муж хочет видеть вас и Джека у себя в Эл Ранчо, после того как вы доставите деньги. К сожалению, мне потребовалась его помощь, чтобы собрать их сегодня утром. Таким образом, Вильям стал заинтересованным лицом, а он из тех людей, кто не упустит возможности воспользоваться своими правами.

— Это не имеет большого значения,— вмешалась Мэриан Леннокс,—важно только одно — вернуть мою дочь. Все остальное пустяки.

Измученным взглядом она обвела поочередно всех собравшихся в комнате, словно персонально предупреждала каждого, что он не смеет ей противоречить.

— Я с вами вполне согласен! — заявил Эмерсон Литтл.

. Джек Леннокс приподнялся в кресле:

— Тогда почему же мы медлим?

Это было нервное сборище, придирчиво прислушивающееся к несказанным словам и невысказанным мыслям. До того как мы разошлись, я спросил у Сильвии Леннокс, не видела ли она накануне вечером человека в твидовом костюме или его компаньона.

— Когда они здесь были?

— Я не вполне уверен, что они приходили сюда. Но если приходили, то около восьми вечера.

— Я уезжала на обед. Возможно, их видел Тони Лэшмен. Скорее всего, вы найдете его у себя в комнате. Он надулся на весь свет.

— Надулся?

— Мне пришлось выставить его отсюда, он проявляет слишком большое любопытство к моим делам.

Она посмотрела на меня с хитринкой в глазах:

— Впрочем, вы ведь тоже ужасно любопытны, не правда ли?

Я не успел ей ответить, так как Джек Леннокс вскочил с кресла и трагическим голосом закричал:

— Давайте продолжим этот спектакль по дороге, хорошо?

Он был в коричневом пиджаке спортивного покроя, в оттопыренном кармане которого угадывался револьвер. Я отправился за ним. Покойник в твидовом костюме мог и подождать.

— Мы поедем в моей машине,— распорядился Леннокс.— В ней имеется телефон, который может нам пригодиться. Машину поведу я.

— Хорошо.

Он нетерпеливо рявкнул:

— Я не спрашиваю вашего согласия, просто уточняю намерения. Я бы предпочел поехать один, но по непонятной, мне причине моя мать настаивает, чтобы вы меня сопровождали. Вопреки моей Роле, ясно?

За его резкостью чувствовалась страшная напряженность. Я решил во что бы то ни стало отправиться вместе с ним.

— Яснее не изложишь,— заметил я.

Коробку с деньгами я положил между нами на сиденье. Леннокс выехал со двора, шины завизжали, наверно, хотели сказать его родне, что он переживает сильнее их всех.

Я молчал, пока мы ехали по старому шоссе на юг, потом спросил:

— Куда мы едем, мистер Леннокс?

— Сэндхилл Лейк, это между Пойнтом и Эл Ранчо.

— Нет ли на этом озере охотничьего клуба?

— Когда-то был. В давнишнее время мой отец был его членом.

Он проехал километра полтора, потом добавил:

— Именно там я и научился стрелять.

— Кто выбрал Сэндхилл Лейк?

После минутной паузы он пробормотал:

— Мне непонятен ваш вопрос.

— Вы или похититель выбрал Сэндхилл Лейк как место доставки денег?

— Он, разумеется.

— Какое совпадение, не правда ли?

— В чем совпадение?

Он был искренне удивлен, а я подумал, как много он выпил сегодня и как мало времени поспал за эту ночь.

Я пояснил:

— То, что он назначил для встречи знакомое вам место. Клуб, членом которого когда-то был ваш отец.

Новая пауза и ответ:

— Мне ясно, куда вы клоните.

— Да, это свидетельствует о том, что он знает вашу семью.

«Или, во всяком случае, знает Лорел»,— мысленно добавил я.

— Как я понял, вы разговаривали с ним по телефону?

— Когда?

— Ночью.

— Да.

— Вы не узнали его голос?

— Нет, конечно. На что вы намекаете?

Он бросил на меня сердитый взгляд, машина сильно вильнула в сторону, и Леннокс, не снижая скорости, выровнял ее.

Я не осмелился прямо сказать ему, что подозреваю его дочь в обмане его и всей остальной родни. В нем была необузданность Лорел, либо она унаследовала ее от него, поэтому он мог впасть в слепую ярость и разбить машину.

— Я всего лишь рассуждаю, пытаюсь найти тропинку к людям, причастным к этому делу.

— Насколько мне известно, имеется всего один человек.

— Мужчина?

— Верно.

— И вы не узнали его голоса по телефону?

— Нет. И поскольку мы заговорили о нем, то меня нисколько не интересует установление его личности. Вам это ясно? Тем более что деньги не мои, так что ловить его и изобличать я не собираюсь... Деньги дали отец с матерью, а денег у них столько, что хватило бы им на три жизни.

— Я понимаю, что деньги не самое важное.

— Очень рад, что вы это уразумели. Во всяком случае, в этом пункте мы достигли полной ясности.

— Но даже после того, как деньги будут доставлены похитителю, еще останется вопрос возвращения Лорел домой. Намекнул ли он вам хотя бы, где она может быть?

— Нет, конечно, но это не проблема. Он получит деньги, а мы Лорел.

— А что, если вы ее не получите? -

— Получим, я в этом уверен.

— Значит, вы надеетесь, что он привезет Лорел с собой в Сэндхилл?

Он повернулся ко мне, лицо у него покраснело от прилива крови.

— Откуда, черт возьми, мне знать?

«Кадиллак» снова съехал на обочину, как только внимание Леннокса переключилось на меня. Я обеими руками схватился за руль, нащупал ногой тормоз и сумел остановить машину у самого края глубокой канавы.

— С какой стати вы занимаетесь такой самодеятельностью?! — заорал он, не помня себя от ярости.

— Не хочу разбиться насмерть.

— Тогда вылезайте из машины и отправляйтесь пешком.

— Мне приказано сопровождать вас до конца.

— А я отменяю распоряжение. Вылезайте!

Я продолжал сидеть на своем месте возле денег. Леннокс сунул руку в карман, вынул револьвер и направил на меня.

— Вылезайте!

Я не думал, что он намерен застрелить меня, но у него так дрожали руки и его так трясло от ярости, что вполне мог произойти несчастный случай. Мне только не хватало получить пулю в область почек! Я открыл дверцу, вышел и молча стал смотреть вслед отъезжающему автомобилю.

Я продолжал путь пешком, «кадиллак» скрылся из виду за гребнем высокого холма. Мимо меня по шоссе проехало несколько машин, но ни одна из них не остановилась, чтобы подвезти меня. Однако день был такой восхитительный, что я получал удовольствие от прогулки пешком в одиночестве по безлюдной дороге, слушая пение жаворонков в синем небе.

Наконец я добрался до вершины холма. За ним тянулась гряда дюн, которые в строгой последовательности разбегались вдоль берега. Сэндхиллское озеро, раскинувшееся с подветренной стороны, имело неправильную овальную форму и сверху было похоже на причудливое зеркало, отражавшее небо.

На ближайшем ко мне берегу виднелись зеленые здания охотничьего клуба, возле которых стоял черный «кадиллак» Джека Леннокса. У дальнего конца озера возвышалась деревянная смотровая башня с основанием, выложенным из серого камня. К башне от главного здания клуба тянулась проселочная дорога.

По этой самой дороге, удаляясь от меня, шагал Джек Леннокс, в руках которого была зажата коробка с деньгами. Вот он достиг башни и скрылся внутри нее. И тут же я услышал приглушенный выстрел, затем другой. Над озером поднялись утки, нырки и еще какие-то птицы. Они летели расширяющимися кругами, словно видимое эхо над водой. Из башни выскочил Леннокс с пустыми руками, побежал по дороге, несколько раз споткнулся, упал, немного прополз на .четвереньках и окончательно замер.

Потом из башни появился другой мужчина, держа в руках коричневую коробку с деньгами. Недолго он постоял возле Леннокса и побежал, прихрамывая, к эвкалиптовой роще, которая находилась между башней и дорогой.

Несмотря на хромоту, он бежал как молодой, и я подумал, что это, может быть, тот самый парень в черном свитере, которого я видел в ресторане Бланш вместе со стариком в твидовом костюме.

Я помчался вниз с холма, сожалея о том, что у меня нет пистолета и даже бинокля.

Бежать пришлось долго. До того как я добрался к подножию холма, успокоившиеся утки сели на воду. И словно для равновесия в природе, требовавшего, чтобы в воздухе всегда находилось что-то живое, над эвкалиптовой рощей взметнулась стая диких голубей.

Затем вдалеке показалась маленькая зеленая машина, которая свернула на шоссе и уехала в противоположном от меня направлении. Автомобиль находился слишком на большом расстоянии от меня, поэтому я не смог различить его номера, но выглядел он как «фэлкон» старого образца с двумя дверцами.

Глава 21

Леннокс лежал на том месте, где упал, он был без сознания. Револьвер тридцать второго калибра был зажат у него в руке, а из дула пахло пороховым дымом, как будто из него только что стреляли. Пуля задела сбоку голову Леннокса и оторвала кончик левого уха. Мне его рана не показалась смертельной, но крови было много, она густыми каплями стекала па песок.

Я обвязал ему голову носовым платком, чтобы приостановить кровотечение. Затем, оставив Леннокса лежать на песке, я воспользовался телефоном в его машине и вызвал «скорую помощь» и людей шерифа.

Потом я вернулся к Ленноксу и стал ждать. Внезапно меня охватило странное, необъяснимое чувство, что за нами кто-то следит с наблюдательной башни. Я подошел к ветхой двери и заглянул внутрь. Там ничего не было, кроме нанесенного ветром толстого слоя песка, на котором ясно отпечатались чьи-то следы. Полусгнившая лестница вела наверх, на смотровую площадку.

Я решил не подниматься по лестнице и даже не вошел внутрь: вдруг на перилах остались отпечатки пальцев, да и следы на песке могли пригодиться для опознания. Так или иначе, но ощущение слежки прекратилось, Я прислонился к наружной стене на солнышке, наблюдая за утками, пока на дороге не появилась санитарная машина и радиофицированная машина шерифа.

Леннокса уложили на носилки и унесли. Два офицера шерифа, Долан и Шантц, остались со мной, я подробно объяснил им, как Леннокс высадил меня на дороге. и что видел я с вершины холма.

Долан был стройный капитан с небольшими седыми усиками и глазами слегка навыкате. Что касается Шантца, то это был коренастый молодой сержант, сильно смахивающий на футболиста.

Капитан Долан поднял револьвер Леннокса и осмотрел оружие, из которого был сделан всего один выстрел. Он показал мне его, но без какого-либо комментария. Втроем мы прошли по лужайке до эвкалиптовой рощи, стараясь не затоптать следы бежавшего человека.

Долан наклонился над одним из следов.

— Ага, у него текла кровь. Да, да, на правых следах видна кровь, очевидно, она просочилась из ботинка и капала на землю.— Он повернулся ко мне с Шантцем: — Посмотрите сами!

Мы опустились возле него на колени: в самом деле, внутри следа виднелся комок из крови и песка,.так же как и на всех последующих следах.

— Вы ведь говорили, что слышали два выстрела, не так ли?

Долан посмотрел на меня более благосклонно:

— Похоже, здесь стреляли двое.

— Согласен, они сделали по одному выстрелу и попали друг в друга.

По кровавому следу мы вышли на полянку среди серо-зеленых эвкалиптов. Голуби еще не вернулись назад, но какие-то певчие птицы заливались в густых кронах деревьев. Я поймал себя на мысли, что хотел бы жить, как птица, не нанося вреда природе.

Лужа крови виднелась у глубоких вмятин, где стояла машина. Я описал «фэлкон» и мужчину, насколько мне удалось его рассмотреть. Сержант Шантц сделал какие-то пометки.

— Какая жалость, что вы не разглядели номера машины,— сказал Долан.— Наверно, стоит вызвать сюда передвижную лабораторию. Пусть сделают слепки следов и поищут отпечатки пальцев в башне. Вызовите их, Шантц.

Сержант зашагал назад по лужайке. Долан прислонился к покосившемуся стволу эвкалипта, скрестив руки на груди. Глаза его смотрели придирчиво и напряженно, как у охотника, прицелившегося в добычу.

— Это важное дело, понимаете,—- негромко заговорил он.— Во-первых, обмен выстрелами, ну а потом затронуто имя Ленноксов. Вот уже несколько дней оно не сходит со страниц газет, а эта история подольет масла в огонь. Подобная история может создать репутацию человеку в округе или погубить его. Кого угодно, в том числе и -меня. Надо смотреть правде в глаза.

— Дело важное, безусловно.

— Вы это понимаете не хуже меня. Арчер, когда вы перестанете играть в молчанку и расскажете мне, что тут происходит?

— Хотел бы я знать!

— Только не уверяйте меня, что вам ничего не известно. Сегодня утром вы вытащили из воды тело мужчины перед самым домом миссис Леннокс. А через шесть или семь часов вы очутились на месте нового, преступления. Как вы это объясните?

— Просто везение, как мне думается.

Долан нахмурился и прикусил кончик усов.

— Мне нужен серьезный ответ. Знали ли вы, что произойдет такая перестрелка?

— Нет, конечно.

— О’кей, что привело вас сюда?

— Джек Леннокс приехал сюда по личным делам, а его сестра попросила меня сопровождать его.

— Личное дело с человеком, который в него стрелял?

— Так я думаю.

— Каков характер этого дела?

Я бы с удовольствием рассказал ему, но не решался. Если Лорел была соучастницей, мне надо попытаться оградить ее. Если же она была невинной жертвой, то широкая огласка не принесла бы ей ничего хорошего.

— Я не могу вам этого сказать.

— Не можете или не желаете?

— Мне сначала надо связаться с семьей Ленноксов.

— В таком случае вам надо это сделать как можно скорее.— Долан посмотрел себе под ноги.— Речь шла не о передаче денег шантажисту?

— Нет.

— Ну а не связано ли это с трупом, который вы извлекли сегодня из воды?

— Возможно, только я не знаю, какова эта связь.

— Тогда почему вы допускаете существование такой связи?

— Это всего лишь предположение, как вы сами говорите. Вчера вечером в ресторану Бланш я видел двух мужчин. Один из них был как раз тот маленький старичок, труп которого я выудил из воды рано утром. Я лично считаю, что он оказался случайно возле пляжа Сильвии Леннокс.

— Очень может быть,— согласился Долан.— Труп пробыл в воде от восьми до девяти часов, ну а там есть течение, которое могло принести труп из города. Так вы говорите, что видели его на пристани в обществе другого мужчины?

— Да, в ресторане. Бланш на пристани, вчера часов в семь вечера. Второй мужчина был намного моложе, лет тридцати с небольшим. Роста от среднего до высокого, широкие плечи, темные волосы и глаза. Он был в черном свитере с высоким воротником.

Долан отошел от дерева.

— Короче говоря, похож на мужчину, уехавшего на «фэлконе»? Но сейчас у него ранена нога.

— Вот почему я и говорил о возможной связи...

Глава 22

Ключи от «кадиллака» Джека Леннокса находились в машине, поэтому я ею воспользовался. Но вместо того чтобы ехать на север, в Пасифик Пойнт, я направился на юг, в Эл Ранчо, где жил его отец.

С тех пор как я видел это место, оно сильно изменилось: у входа были установлены ворота с электронным управлением. Вооруженный до зубов сторож отказался впустить меня, пока не позвонил Вильяму Ленноксу домой. Только после этого он вышел из своей будки с самым любезным выражением лица.

— О’кей, мистер Арчер. Мистер Леннокс сказал; что вы можете немедленно проехать. Знаете, как найти его дом?

— Нет, не знаю.

Он подвел меня к крупномасштабной карте, прикрепленной к стенке его конторы.

— У дальнего края площадки для игры в гольф надо будет повернуть налево. Справа вы оставите помещение школы Ривер Бэлли. Оттуда — прямо на холм, на вершине которого имеется почтовый ящик Ленноксов.

Я точно последовал .его указаниям, обратив особое внимание на школу. Она занимала с десяток приземистых деревянных зданий под красными черепичными крышами, казавшихся малюсенькими из-за гигантских дубов, окружавших их. Хотя я никогда не бывал в этой школе, она вызвала у меня неприятные ассоциации: ведь и Лорел, и Элизабет здесь учились. И я невольно задумался над тем, что бы из меня получилось, если бы я вырос под защитой таких тенистых деревьев.

Я остановил машину возле почтового ящика Ленноксов, который был сделан из камня и прикреплен к каменной ограде, тянувшейся параллельно берегу в обоих направлениях насколько охватывал глаз. На лужайке за оградой паслись лошади, похожие на скаковых, а одна, гнедая, бегала неровными кругами просто для своего удовольствия. Внезапно она остановилась у ограды в сотне метров от меня.

И тут я заметил женщину, стоявшую за оградой. Она была в костюме для верховой езды, дополненном изысканным сомбреро, и держала в руке хлыст с длинной ручкой. Женщина взмахивала *м в воздухе, и лошадь начинала новый круг, выгнув дугой шею и покачивая головой совсем как цирковая.

Я прибавил шагу и подошел к женщине.

— Какая прекрасная лошадь!

Женщина холодно оглядела меня с ног до головы:

— Да, неплохая.

Женщина была весьма привлекательна, лет сорока с небольшим, старающаяся изо всех сил сохранить остатки молодости. Ее талию, перехваченную широким западным ремнем, казалось, можно было обхватить пальцами обеих рук, однако ее глаза смотрели на вас так, что лучше было не рисковать.

— Моя фамилия Арчер. Мне хотелось бы видеть мистера Леннокса.

Голос ее сразу же зазвучал резко:

—. Он вас ожидает?

— Да.

— Вы детектив?

— Да.

Она взглянула вдоль ограды на «кадиллак»,

— Это машина Джека Леннокса?

— Да.

— Что с ним случилось?

— В него стреляли.

— Рана смертельная?

— Не знаю. Вряд ли.

Она окинула меня взглядом, но так бесстрастно, что я не мог определить, огорчил ее или обрадовал мой ответ. Глаза ее немного потеплели, когда к ней подбежала кобыла, дробно стуча копытами. Женщина прислонила хлыст к забору и принялась гладить лошадь по носу, потом отогнала ее на лужайку и вновь обратила свое внимание на меня:

— Кто-нибудь из членов семьи стрелял в Джека?

— Нет.

Глаза ее стали жесткими.

— Вам вовсе не обязательно отвечать на мои вопросы так односложно. Я миссис Хэнгуд, и меня волнует случившееся. Я пытаюсь оградить от неприятностей моего мужа— мистера Леннокса.

— Вашего мужа?

— Я оговорилась. Мы еще не женаты, но я серьезно отношусь к своим обязанностям. Хотите верьте, хотите нет, я стараюсь сплотить семью.

— Зачем?

— Потому что этого хочет Вильям. Так что случилось с Джеком?

Я поведал ей обо всем через каменную ограду, пока мы шли к «кадиллаку». Она поднялась на ступеньку,-перешла на внешнюю сторону изгороди и села рядом со мной в машину.

— Джек всегда был необузданным и импульсивным. Ему не следовало ехать одному.

— Знаю, но он твердо решил, ну а потом Лорел ведь его дочь.

— Этого никто не оспаривает.

— Вы давно знаете Лорел?

— Да, очень давно. Но, пожалуйста, не пытайтесь меня допрашивать.

— Я и не пытаюсь.

— Разве? А мне показалось, что пытаетесь. Я ведь не ваша задача, и даже не часть ее.

— Но, возможно, вы часть ее решения.

Она быстро улыбнулась, зубы ее сверкнули наподобие кинжала, выхваченного из ножен.

— Откровенно говоря, я с вами согласна. Давайте внесем ясность в один вопрос: я люблю Вильяма Леннокса, и намного больше любого из его родственников, включая и жену.

Мы поехали по дороге вдоль лужайки. В одном месте наш путь был загорожен бульдозером, и мне пришлось маневрировать громоздким «кадиллаком», чтобы миновать эту преграду.

Дом стоял на возвышении над берегом. Он был двухэтажный, белый с красной черепичной крышей и очень длинный, протянувшийся на десятки метров по обе стороны от главного входа.

Миссис Хэнгуд провела меня в комнату с дубовыми панелями,- обставленную в стиле средневекового замка: с высокими стульями и массивным столом, кушетками, слишком громоздкими для одного человека. Оставив меня одного, она отправилась на поиски Вильяма Леннокса.

Я стоял возле огромного окна и любовался океаном. День был удивительно ясный, и я мог следить почти до самого горизонта за полетом птиц над прозрачными волнами, увенчанными белыми барашками. Дальше к северу цвет воды менялся от голубого к коричневому, и море казалось плоским и инертным. Пятно нефти* передвигалось к югу вместе с течением от Пасифик Пойнта.

Вильям Леннокс вошел в комнату вместе с миссис Хэнгуд. Хотя они не держались за руки и даже не стояли рядом, я не сомневался, что они составляют единое целое. В их позах была известная гордость.

Вильям Леннокс ростом был ниже сына, но такого человека, как он, нельзя было не заметить. Он был в белой рубашке с зеленым кантом у ворота и держался подчеркнуто прямо, высоко подняв седую голову.

Он подошел ко мне с протянутой для пожатия рукой. Она у него была узкая и хрупкая, с набухшими голубыми венами. Из-под морщинистых век на меня смотрели глаза, подобно голубым фонарям, прикрытым экранами.

— Мистер Арчер? Как поживаете? — Его рукопожатие было крепким.— Могу ли я предложить вам чего-нибудь выпить? '

— Нет, благодарю вас, на работе я не пью.

— Вы слишком строгих правил,— сухо заметила женщина.

Старик откашлялся.

— Конни сказала, что в моего сына стреляли. Ранение серьезное?

— Пуля задела голову над ухом, но, похоже, в череп не проникла. Я сразу же вызвал «скорую помощь», и его увезли в больницу Пасифик Пойнта. Стрелявший был тоже ранен, но скрылся с деньгами.

— В него стрелял Джек?

— Очевидно. Попал ему в ногу.

— Где же вы были, когда все это происходило?

Голос его звучал ровно и спокойно, зато глаза буквально меня сжигали.

— Примерно в километре от этого места, на вершине холма.

И я объяснил почему.

Лицо Леннокса сначала побагровело, потом побледнело.

— Все это было из рук вон плохо организовано. Вас я не виню, мистер Арчер. Виновата во всем моя жена и ее глупый поверенный. Мне следовало самому, туда отправиться.

— И быть застреленным? — спросила Конни Хэнгуд.

— Сперва я бы его застрелил, разнес бы ему голову!

Женщина дотронулась до его руки, напоминая, что не следует волноваться. Он глубоко вздохнул и отвернулся. Прошел по комнате, минуту постоял в раздумье, глядя на стену.

— Работники ФБР были вызваны?

— Нет.

— Почему нет? О чем думает Сильвия?

— Старается спасти внучку.

— Это не спасение, а черт знает что! — Он сердито посмотрел на меня: — Уже не вы ли ей это посоветовали?

— Да, я не советовал их привлекать. И полиции я до сих пор не рассказал до конца эту историю.

— Почему?

— Не волнуйся, Вильям,— снова забеспокоилась Конни,—- почему бы нам не сесть и не расслабиться немного?

— Я предпочитаю стоять.— Он обратился ко мне: — Я не нахожу оснований скрывать эту историю от ФБР или от полиции,

— Может быть, вы не пожелаете выслушать мои соображения.

— Наоборот, я настаиваю, чтобы вы их сообщили.

— Что ж, дело ваше. Могу ли я говорить в присутствии миссис Хэнгуд?

— Да, хватит тянуть время.

— Это может оказаться не похищением в обычном смысле. Мне почему-то не верится, что это настоящее похищение.

— Тогда что же это такое, черт возьми?!

— Не знаю. Но вчера вечером я узнал о том, что

Лорел однажды участвовала в подобной истории. Когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет, она сбежала с каким-то мальчишкой в Лас-Вегас, Они вдвоем запросили с родителей Лорел выкуп в тысячу долларов, если не ошибаюсь. И получили эти деньги.

Леннокс исподлобья посмотрел на меня:

— Про эту историю мне, разумеется, известно. Вернее, про побег. Но о выкупе Джек ничего мне не говорил.

— Он и не мог рассказать,— тут же вмешалась Конни.— Да и на этот раз он не хотел посвящать тебя в свои дела. Просто Сильвия не смогла сразу выложить сто тысяч наличными, поэтому они были вынуждены обратиться к тебе.

Он затряс головой, будто ее слова были насекомыми, напавшими на него.

— Я не верю, что Лорел способна на такой поступок! Она не авантюристка! К тому же, если бы ей понадобились деньги, она могла бы обратиться Ко мне, и я бы ей не отказал.

— Ну нет, она побаивается тебя,— не уступала женщина.— Всегда боялась тебя, с самого детства. Не забывай, что ей не впервой выкидывать такой трюк в отношении своих родителей.'

— Я не верю.

Он снова повернулся ко мне. Его плечи заметно опустились, руки повисли как плети, словно он утратил те принципы, которые помогали ему держаться прямо и уверенно.

— Я знаю, что у Лорел были эмоциональные проблемы. Но она не стала бы мне лгать или обманывать своих родителей. Понимаете, она просто не такой человек.

Мне показалось, что с ним вот-вот случится самая настоящая истерика со слезами и сердечным приступом.

— Но, черт побери, если она даже и сделала нечто подобное, значит, ее кто-то на это подбил. И если в этом замешан ее муж, я оторву ему голову. Как его фамилия? Да, Руссо!

— Нет, Том Руссо здесь ни при чем,— заявил я, но, даже говоря это, в душе сознавал, что не могу быть в этом уверен на сто процентов.

У Тома было много трудностей, он даже подумывал о смерти, в преддверии которой правила обычной морали часто теряют силу.

Женщина с неослабевающим вниманием следила за Ленноксом, очевидно считая, что он говорит слишком возбужденно. Ведь для нее он был единственным шансом проникнуть в семью, на которую все смотрели с неприкрытой завистью, и она берегла старика пуще глаза своего.

Подойдя к нему, она обняла его за плечи.

— Пора отдохнуть, Вильям. Для одного дня у тебя слишком большая нагрузка.

— Не могу я отдыхать! Кто тогда займется этой историей? — Обратившись ко мне, он пожаловался: — Все трещит по швам. Джек ранен, Лорел исчезла, а наша новая скважина фонтанирует. Сильвия же сидит сложа руки и смеется надо мной. Пусть Сильвия с Беном Сомервиллом идут ко всем чертям! Почему я должен всегда окружать себя одними неудачниками? Скажите мне честно: могу ли я хотя бы на вас рассчитывать, мистер Арчер? Вы меня не подведете?

— Нет, сэр.

Конни увела его из комнаты, решительно взяв под руку. В дверях она обернулась и попросила меня глазами подождать ее возвращения.

Глава 23

Отсутствовала она довольно долго и вернулась уже в новом наряде: вместо костюма для верховой езды на ней было элегантное платье, в руке она держала книгу.

— Я дала ему успокаивающее средство,— сообщила она,— и заставила лечь. Суровая действительность удручает Вильяма, он живет в царстве грез. Так было всегда. Он вернулся сюда после первой мировой войны с мечтой основать империю и династию. Все, что у него было для начала,— это несколько тысяч долларов, накопленных путем жесткой экономии, да некоторый опыт, приобретенный на нефтяных разработках в Пенсильвании. И он добился осуществления своей мечты.

Она медленно обвела комнату взором.

— А теперь его империя трещит и рушится со всех сторон, и он не может с этим примириться.

— Мне думается, вы слишком резко отозвались о Лорел!

— Я была вынуждена это сделать, он же должен когда-то перестать заблуждаться в отношении ее. Когда дело касается женщин, мужчины настоящие идеалисты. Уже минимум лет пятнадцать, как всем стало ясно, что

Лорел Леннокс — типичная шизофреничка. Но ее родня упорно продолжает относиться к ней, как к совершенно нормальному человеку, а когда она выкидывает подобные номера, не перестают поражаться и сомневаться.

— Но вы же не психиатр, верно?

Она посмотрела на меня такими глазами, словно тотчас причислила к группе заблуждающихся в отношении Лорел.

— Все же я изучала психиатрию. И я знаю ее, то есть Лорел.

— На протяжении этих пятнадцати лет?

— Даже дольше. Я начала преподавать в школе Ривер Бэлли восемнадцать лет назад, так что с Лорел познакомилась, когда она была еще девочкой. Уже тогда она жила в своем особом, отнюдь не счастливом мире, в котором происходили всякие неприятности.

— То же самое можно сказать о многих детях, но, как правило, никто не считает их шизофрениками и не обвиняет во всех грехах.

— Боже упаси, я ее ни в чем не обвиняю,— внезапно переполошилась она,-— Просто хочу внести некоторую ясность в сложившуюся обстановку. Я нахожу крайне несправедливым, если бы Лорел раздобыла себе немного денег ценой разбитого сердца деда. Я говорю об этом в буквальном смысле слова. Он достаточно стар и издерган, поэтому его следует щадить.

— Никто не желает его смерти,— заявил я, думая про себя, что у этой особы есть весьма веские причины проявлять о нем такую заботу.

Ее томные глаза в упор смотрели на меня:

— Вы ведь не слишком серьезно воспринимаете меня, не правда ли?

— Ошибаетесь, миссис Хэнгуд: воспринимал да и всегда буду воспринимать очень серьезно! — совершенно искрение ответил я.

Она улыбнулась и сразу же помолодела и похорошела.

— В таком случае я покажу вам кое-что интересное.

Оказалось, она принесла с собой не книжку, а альбом фотографий учащихся школы Ривер Бэлли. Как всегда, там имелись и фотографии учителей. На одной из них я увидел саму Конни, примерно в тридцатилетием возрасте. Ее. волосы были распущены по плечам, а взгляд казался просительно-загадочным.

Я прекрасно понимал, что она обратила внимание на этот снимок намеренно, ожидая услышать мое мнение. И я ее не разочаровал:

— Вы совсем не изменились!

— Льстец! Это же было пятнадцать лет назад, пятнадцать долгих лет!

Нервными пальцами она перелистала несколько страниц с портретами старшеклассников. Под каждым были написаны имена и фамилии, а также прогноз на будущее, очевидно сочиненный товарищами по классу. Наконец Конни показала мне фотографию юнца с беспокойной ухмылкой и темными злыми глазами, недоверчиво взирающими на мир. Его имя было Гарольд Шерри, а «предсказание» гласило: «Величайший в мире гурман. Когда Гарольд познает себя, он сделает потрясающее открытие».

Конни прочитала эти строки вслух и задумчиво добавила:

— Хотелось бы мне услышать, удалось ли Гарольду себя познать?

— Это тот самый мальчишка, который сбежал с Лорел в Лас-Вегас?

— Да, это Гарольд. Из школы его, разумеется, исключили в дополнение к решению суда, поэтому он так ее и не закончил. Но убирать его фотографию из альбома было уже поздно.

— Каково было решение суда?

— Условно его осудили на шесть лет и взяли на поруки.

— Ого, как строго!

— Согласна. В конце концов, все, что он сделал,— сбежал с девчонкой, которая пошла на это совершенно сознательно. По сути дела именно она могла быть инициатором поездки в Лас-Вегас, но Лорел ничего не получила, так как была года на два, на три моложе Гарольда. Однако это было лишь началом его неприятностей, дальше пошло хуже. Он удрал до окончания испытательного срока, его поймали и на какое-то время посадили в тюрьму. В довершение всех бед отец от него совсем отвернулся.

— Кто был его отец?

— Роджер Шерри, инженер. В то время он жил здесь, в Эл Ранчо. Его мать .и сейчас здесь живет. Мистер Шерри разошелся с женой, и я считаю, что из-за Гарольда. Ну а эта небольшая эскапада в Лас-Вегасе вызвала окончательный распад семьи.

Я взял альбом и поднес его к окну. Неоформившаяся физиономия Шерри показалась мне смутно знакомой, и чем больше я в нее вглядывался, тем больше убеждался в этом. Под слоем жира, закрывавшего, как маска, лицо подростка, я сумел различить черты лица широкоплечего парня, которого видел накануне вечером в заведении Бланш и сегодня снова в Сэндхилл Лейке. И у мальчика на фотографии, и у этого типа были глаза злого мечтателя.

Конни подошла ко мне и встала так близко, что я ощущал ее дыхание в неподвижном воздухе.

— Гарольд причастен к теперешней истории?

— Возможно.

Вскоре она добавила:

— Со мной вы можете говорить вполне откровенно. Что бы вы ни думали, я на стороне Лорел. Разлад в семье дело не моих рук.

— Я так и считаю.

— Вы полагаете, Лорел и Гарольд действуют заодно?

— Не знаю. Не исключено.

— Означает ли это, что похищение, предполагаемое похищение, на самом деле является умышленным обманом, как и в прошлый раз?

— Возможно,— повторил я без особой уверенности.— Но вообще события никогда в точности не повторяются, а преступления в особенности. Слишком много переменных величин, да и мир изменился за последние пятнадцать лет. Во много раз возрос и риск. Гарольд должен это понимать. Ну и он должен стать другим.

— Это он стрелял в Джека?

— Во всяком случае, мужчина, сильно смахивавший на него.

— Вы, я вижу, страхуете себя?

— Поймите, я видел мужчину, стрелявшего в Джека, на очень большом расстоянии. Поэтому я не могу с уверенностью его опознать, да еще принимая во внимание, что ваш снимок пятнадцатилетней давности.

Я захлопнул альбом и отдал его ей.

— Вас не интересует, где живет его мать?

— Именно об этом я и хотел вас спросить.

— Ее дом на Лоренцо Драйв.

Конни подвела меня к парадной двери и показала через долину:

— Розовый оштукатуренный дом, стоит особняком на бугре. Думается мне, несчастная женщина живет там совершенно одна. В наших краях не очень много таких одиноких женщин. Когда-то они приехали сюда со своими мужьями, рассчитывая на счастливую и беззаботную жизнь до конца своих дней. Но потом что-то случается, и все мечты летят на ветер.

Ее голова была переполнена чувствами. По всей вероятности, она говорила о самой себе. Я не мог определить, была ли она женщиной с твердым характером, которая на мгновение расслабилась, или же, наоборот, слабовольная особа, умеющая при необходимости собрать всю свою волю в кулак. Практически это трудно узнать в отношении любой женщины.

Я поблагодарил ее и направился к «кадиллаку». Подойдя к машине, я увидел в ней за рулем Вильяма Леннокса, что нельзя было заметить из центрального вестибюля, где замешкалась Конни. Он переоделся в черный выходной костюм и надел фетровую шляпу, Сейчас он выглядел совсем старым и официальным: ни дать ни взять собрался на похороны.

Он свирепо посмотрел на меня, но я уже не обращал на него внимания, поскольку у меня сложилось впечатление, что даже легкий бриз способен свалить его с ног, а любой удар, физический или моральный, его может убить.

— Я прошу вас отвезти меня в город,— заявил он,— Ведь кто-то должен склеить обломки нашей семьи, и, вероятно, это больше некому сделать. Джек вышел из игры, а Бен Сомервилл всегда был слизняком, от него что от козла молока. Прирожденный неудачник. Начал с того, что пустил на воздух свой корабль, а заканчивает полным развалом моего нефтяного бизнеса.

Говорил старик каким-то неестественно высоким голосом, захлебываясь словами, наверно, торопился поскорее выложить все, пока не забыл того, что собирался сказать. Я подумал, не является ли это следствием действия успокаивающего средства или же с самим Ленноксом произошли какие-то глубокие внутренние перемены.

— Поехали! — потребовал он.— Я не намерен весь день торчать в городе, просто хочу навестить сына. Он тяжело ранен?

— Не думаю, мистер Леннокс. И возможно, сейчас к нему врачи никого не пустят. Поэтому вам лучше остаться здесь с миссис Хэнгуд.

— Надо же принять определенные решения!

— Их можно принять и тут, на месте.

Лицо его вспыхнуло:

— Если вы не повезете меня, я уеду один. Это машина моего сына..

— Я бы не советовал вам в таком состоянии садиться за руль.

Он стянул с головы шляпу и яростно ударил по ней костлявым кулаком.

— Идите вы к черту со своими советами! Я не разрешаю вам указывать, как мне следует поступать. Вылезайте немедленно, я поеду сам!

Слова его были смелые и решительные, но в голосе слышалось замешательство. Седые волосы поднялись дыбом над шишковатым черепом, взгляд все время перебегал с одного предмета на другой, словно гонимый ветром. И я понял, что ему одному страшновато пускаться в путь, для этого он слишком слаб, но гордость не позволяла признаться в этом.

В самый критический момент к машине подошла Конни, чему он явно обрадовался, и заговорила с ним:

— Мистер Арчер сейчас не едет в город, ему нужно кое-что расследовать здесь по соседству. Тебе же необходимо отдохнуть.

— Кому необходимо отдохнуть?

— Тебе и мне, нам обоим. Пошли, Вильям, или я пошлю за тобой доктора Лангдэла.

Голос у нее был по-матерински добрый и в то же время по-женски соблазнительный. Леннокс вылез из машины и нахлобучил на голову смятую шляпу. Увидев ее, Конни засмеялась. Он натянул шляпу на самые уши и тоже засмеялся, довольный своей шуткой во вкусе деревенской молодежи. Они вместе пошли к дому, пара неподходящих комедиантов, старающихся изо всех сил добиться того, чтобы никто этого не заметил.

Съезжая под уклон через долину, я подумал, что в конце концов это было нечто вполне реальное. Можно было считать, что они заключили своего рода торговую сделку, устраивающую обе стороны: она будет находиться рядом с ним, оберегать его, ублажать и развлекать до самой смерти. После этого все его деньги перейдут к ней, и уже его родня будет оберегать, ублажать и развлекать ее до конца дней.

Глава 24

Розовый домик на Лоренцо Драйв имел немного запущенный вид. Кусты и цветы, посаженные вокруг него, были либо пересохшими, либо чахлыми, а когда я выключил мотор «кадиллака», в воздухе повисла какая-то настороженная тишина.

Я обошел дом кругом и заглянул в гараж. В нем стояли старый серый «мерседес», женский велосипед и была свалена в кучу масса садового инвентаря. Никакого «фэлкона» и никаких кровавых следов.

Тогда я вернулся к парадному входу и постучал в дверь. Миссис Шерри долго не откликалась. Наконец я уловил внутри легкий шорох. Дверь открылась на длину цепочки.

Миссис Шерри оказалась увядшей женщиной, которая заслонилась ладонью от света, словно проводила все дни в темноте.

— Что вам угодно?

— Несколько минут, чтобы переговорить с вами.

— Кто вы такой?

— Частный детектив.

Я назвал свое имя.

— По поводу Гарольда?

— Боюсь, что да. Могу ли я войти, миссис Шерри?

— Не нахожу в этом никакого смысла. Он же больше дома не живет. Некоторое время тому назад мы с сыном решили идти разными путями и...

Таким голосом говорят только женщины, недавно пережившие разрыв с любимым человеком или выкарабкавшиеся из тяжелого заболевания.

— Тем не менее вы сразу же решили, что я приехал из-за него?

— Неужели? — Она искренне удивилась.— Вы ошибаетесь. Я не догадывалась и не.догадываюсь, чего ради вы ко мне пришли.

— И все же мне бы хотелось это с вами обсудить. Так могу ли я войти..

Она колебалась. Я видел, она была в напряжении. И подумал, что она нарочно взвинчивает себя, чтобы захлопнуть передо мной дверь..

— Полагаю, что Гарольда ранили.

Мои слова нанесли ей страшный удар. Не сомневаюсь, что в прошлом судьба довольно часто наносила ей подобные удары, оставляя каждый раз следы морального урона. Даже если запрятать свои чувства очень-очень глубоко, чтобы их никто не мог обнаружить, все равно их нельзя полностью уничтожить. И в один прекрасный день они непременно вырвутся наружу.

Она долго не могла справиться с цепочкой, но наконец отворила дверь.

— Расскажите мне обо всем...

Она все же отложила свой самый животрепещущий вопрос до того момента, когда мы оба сели на стулья в ее полутемной гостиной, совершенно лишенной всякой индивидуальности.

— Гарольд умирает?

— Не думаю.

— Где он?

— Не знаю. Сегодня днем я видел человека, похожего на него, в районе Сэкдхиллского озера. Он уехал оттуда на зеленом «фэлконе».

— Наверно, это был кто-то другой. У моего сына нет такой машины, у него вообще нет никакой машины.

— Откуда вам знать, если вы не поддерживаете с ним связь?

— Я этого не утверждала. Гарольд постоянно дает о себе знать...—И добавила с неприкрытой обидой: — ...Когда ему что-то нужно от меня.

— Сегодня он вам звонил?

— Нет, вчера.

— Что ему было нужно?

— Просил дать ему машину. Я отказала.

Она посмотрела на меня с надеждой, как будто этот отказ - мог сделать ее невосприимчивой к дальнейшей боли.

— Зачем ему понадобилась ваша машина?

— Он не говорил, но я почувствовала, что лучше держаться подальше.

— Откуда такая уверенность?

— Я знаю своего сына. Он был страшно возбужден, похоже, у него появилась очередная «великая идея».

«Новое фиктивное похищение?» Я чуть было не произнес этого вслух, но все же удержался. Жизнь, да и я тоже, слишком сильно давили на эту женщину. Мне не хотелось ранить ее без нужды и восстановить против себя. У меня не было полной уверенности в правильности моих предположений, так что я мог ошибаться и в отношении сына, и матери.

Она оправилась от шока и спросила:

— Что произошло в Сэндхилл Лейк? Мой муж, отец Гарольда, частенько ездил охотиться на это озеро.

— Сегодня там тоже прозвучали целых два выстрела.

Она схватилась рукой за горло, как будто стараясь задержать вопрос, но он уже прозвучал:

— Гарольд тоже в кого-то стрелял?

— Да, я так думаю. Но прежде чем мы продолжим разговор, мне бы хотелось увидеть его фотографию.

Женщина приободрилась:

— Значит, вы не совсем уверены, что Гарольд причастен к этой истории?

— Да, не совсем. У вас есть его недавние снимки?

— Есть один двухлетней давности. Наверно, он у меня в спальне.

Она принесла мне его, словно бомбу, которую надо обезвредить. Небольшая фотография озабоченного молодого парня, который немного похудел, зато сильно возмужал с тех пор, когда его снимали в школе Ривер Бэлли для альбома. Вне всякого сомнения, это был тот самый парень, которого я видел в ресторане Бланш, и почти наверняка тот, кто стрелял в Джека Леннокса в смотровой башне близ Сэндхиллского озера.

— Боюсь, что это он,— сказал я, положив фотоснимок на кофейный столик.

— В кого же он стрелял?

— В Джека Леннокса.

Все краски сбежали с ее лица, оно превратилось в безжизненную маску. Упав в кресло, она закрыла лицо руками и прошептала:

— Выходит, все снова началось?

— He-знаю, что вы имеете в виду.

— Страшные неприятности с семейством Ленноксов. Гарольд был мальчиком, когда они начались. Он вовсе не был преступником, каким его выставили. Но для своих лет он был слишком физически зрелым, в чем и была вся беда. Он хотел жениться на Лорел, и поэтому они сбежали в Лас-Вегас, надеясь найти там священника, который согласился бы их обвенчать. Но у них скоро кончились деньги, и Лорел пришла в голову блестящая мысль притвориться, будто ее похитили. Идея принадлежала Лорел, а во всем обвинили Гарольда. Ее отец помчался в Лас-Вегас, разыскал их там, избил моего сына до полусмерти и упрятал его в тюрьму. Гарольду в то время было шестнадцать лет, он полностью, так и не оправился от травмы. Я могу назвать судей, которые подтвердят это на суде. И в школу Гарольд уже больше не вернулся.

Она выпрямилась, часто заморгала, как будто какими-то непонятными подспудными путями вернулась из прошлого к настоящему.

— Где сейчас Гарольд?

— Хотел бы я знать!

— Но вы же говорили, что он ранен.

— Он сумел без посторонней помощи удрать с озера, а Джека Леннокса увезли на машине «скорой помощи».

— Мистер Леннокс тяжело ранен?

— Точно не скажу. Он ранен в голову, рана мне показалась поверхностной, но я ведь не врач.

— Лорел тоже причастна к этой истории?

— Боюсь, что да, миссис Шерри. Ее снова похитили. Ваш сын встретился с ее отцом у озера, чтобы получить выкуп. На этот раз сумма была огромная: он потребовал сто тысяч долларов.

— Гарольд потребовал с семьи Ленноксов такую сумму денег?

— Не только потребовал, но и получил эти деньги и с ними скрылся. Деньги ему привез сегодня около полудня Джек Леннокс в условленное место около Сэндхиллского озера. Ваш сын и Джек Леннокс, очевидно, обменялись выстрелами.

Она в отчаянии затрясла головой.

— Господи, лучше бы у меня никогда не было сына!

Но, услышав собственный голос, вдруг испугалась, зная, что такое одиночество.

— На это его снова подбила Лорел. Вы же помните, в первый раз она была зачинщицей.

— Возможно, конечно. Однако это было очень давно, а люди сильно меняются. И на этот раз похищение может оказаться настоящим.

— Так вы предполагаете, что он похитил Лорел?

— Он же сам объявил об этом и потребовал у ее отца огромные деньги.

— Значит, вы хотите получить назад эти деньги?

— Я хочу получить назад Лорел, а деньги меня не очень волнуют. Остальных тоже. Если вы сумеете передать это Гарольду, это может ему помочь.

— Я не представляю себе, как мне с ним связаться.

Однако она смотрела на меня глазами продавщицы товара, готовой торговаться до бесконечности, чтобы не дай Бог продешевить!

Вы говорили, что вчера он вам звонил?

— Да, ему понадобилась моя машина.

— Откуда он звонил?

— Он не сказал.

— Это был междугородный звонок?

— Толком я не разобрала. Он продолжался с минуту. Когда' я отказалась дать ему машину, он обозлился и бросил трубку.

На ее лице промелькнуло болезненное,, выражение, будто в ее ушах снова раздался стук брошенной на аппарат трубки.

— Но я рада, что не разрешила ему ею воспользоваться.

— Вы говорили, будто почувствовали что-то неладное?

— Вообще-то я ничего не знала, но его голос был очень возбужденный, а я давно научилась не доверять ему в таком состоянии. Мой сын недостаточно взрослый для своих лет, он легко теряет равновесие.

— Гарольду около тридцати, не так ли?

Она удивленно посмотрела на меня, наверно, последний десяток лет промелькнул для нее незаметно, и принялась подсчитывать в уме.

— Ему тридцать три года.

—- Значит, он уже не ребенок. На какие средства он живет?

— Я ему помогаю. И потом он переменил много мест работы. Единственное, в чем нельзя упрекнуть Гарольда,— это в лени.

— Чем он занимался?

— Недавно работал кондуктором автобуса, а тем временем подыскал себе работу получше.

— Где он живет, миссис Шерри?

— Не знаю, где-то на побережье.

— Побережье большое, оно тянется от Сан-Диего до Исла Висты.

— Одно время он квартировал в Исла Висте, но вернулся в Лос-Анджелес. Не знаю, где сейчас живет, он мне не говорил. За исключением тех случаев, когда ему надо что-то от меня получить, он относится ко мне, как к врагу.

— Есть ли у него девушки?

— Есть одна приятельница. Последний раз, когда мы разговаривали, он упомянул об этом. Но я ни разу ее не видела. Мне кажется, он ее стесняется.

— Почему вы так думаете?

— Потому что он отказался отвечать на вопросы о ее личности. Ока может быть замужней женщиной.

— Лорел замужем. Гарольд виделся с ней?

Она не сразу мне ответила.

— Да, вроде-бы он повстречался с ней в Лос-Анджелесе, и она пригласила его к себе домой. Я предупреждала Гарольда, не встречаться больше с ней: она всегда скверно на него влияла.

— Откуда вы знаете, что она приглашала его к себе домой?

— Он мне так сказал.

— Вчера?

— Неделю или две назад.

— Получается, вы были с ним в контакте -продолжительное время?

— Он же приходит ко мне за деньгами, но в последний раз я не могла ему много дать. То небольшое состояние, которое досталось мне от родителей, находится в ценных бумагах, а доход нынче намного меньше, чем в прежние времена.

— Когда он говорил о Лорел, каково было его отношение к ней?

— Он был ей благодарен,— надменно ответила женщина,— благодарен за то, что она пригласила его на обед. Я заметила ему, что надо иметь больше гордости после всего того, что причинила ему ее семья. Двадцать раз повторяла, что он унижает себя, принимая что-либо от Лорел.

— А какова была его реакция?

— Не знаю, он мне прямо не ответил. Но я видела, что он задумался над моими словами.

Она погрузилась в молчание, стараясь разобраться в собственной жизни. Ее тело непрестанно двигалось, словно его сводило приступами боли. Я подумал, что между нею и сыном существовала невероятно крепкая связь, протянувшаяся, как канат, от того места, где она сейчас сидела, к тому, где он оставил свои окровавленные следы.

— Не знаю, что дальше будет,— прошептала она потерянно.

— Я тоже. Хотелось бы верить, что самое страшное уже позади.

Она посчитала мои слова оптимистическим прогнозом.

— Да, я уверена, что так оно и есть! И что он ничего... что с Лорел ничего плохого не произошло.

— Я должен найти ее до того, как это случится. Где мне ее искать, миссис Шерри?

— Не имею понятия.

— Неужели он не оставил вам ни своего адреса, ни номера телефона?

— Оставил, но ведь он вечно кочует. Как я поняла, за последнюю неделю он опять перебрался на новое место.

— Уже после того, как ходил в гости к Лорел?

— Да.

— Ну а где он жил до этого?

— Где-то на Лонг-Биче, в точности не знаю. Полагаю, он живет у какой-то женщины.

— Откуда такое предположение?

— Изменилось его отношение ко мне... В подобных случаях он непременно становится страшно независимым. Но это не долго продолжается.

— Он когда-либо разговаривал с вами о женщине?

— Нет, это всего лишь мои догадки.

— Куда он мог обратиться со своей раной?

— Не знаю.

— Неужели у него нет личного врача?

— Был когда-то. Я разрешила сыну отсылать мне счета. Они, кстати сказать, были довольно умеренные... Его звали доктор Лоренс Брокау.— Она помолчала и решительно добавила: — Сейчас посмотрю, может, удастся разыскать его адрес.

Вскоре миссис Шерри вернулась с листком нотной бумаги голубоватого оттенка, на которой записала адрес кабинета врача Лоренса Брокау на Лонг-Бич.

Почерк у нее был мелкий и красивый. Я прочитал и запомнил адрес, а она стояла рядом, страшно нервничая.

— Вам не стоит об этом рассказывать доктору.

— О чем?

— О похищении... О предполагаемом похищении. Я не сомневаюсь, что инициатива исходила от Лорел. Поэтому нет никаких оснований снова втаптывать в грязь имя моего сына.

. Она попыталась улыбнуться, но была так взволнована, что получилась лишь жалкая гримаса. Я сложил голубой листок и сунул его в карман.

— Нужно смотреть правде в глаза. Было совершено преступление, возможно, самое тяжкое. Исчезла молодая женщина. Ваш сын получил огромные деньги в качестве выкупа за нее, и при этом его ранили. Вас же, насколько я понимаю, волнует только его подмоченная репутация.

— Я переживаю из-за куда более серьезных вещей, но мне прекрасно известно, что может сделать дурная слава с мальчиком и его семьей. Все это я пережила в свое время. Гарольд так и не смог стать прежним, да и я тоже.

— Что случилось с отцом Гарольда?

— Он работал инженером в компании «Леннокс Ойл». Естественно, он сразу же потерял работу и с большим трудом нашел другую. По последним сведениям о Роджере, он проживает в Техасе, в районе Гал Коуста... С другой женщиной,— горько добавила она.

— Вы разведены?

— Да, я дала Роджеру развод. Он отвернулся от собственного сына.

Она довольно долго молчала, потом снова заговорила:

— Роджер сейчас, должно быть, совсем старик, он на много лет старше меня. А я тоже не девушка!

— Мы все стареем. Когда я вчера увидел Гарольда в Пасифик Пойнте, он был с каким-то стариком в твидовом костюме. Старик был лысый, на голове и лице — шрамы от ожогов, похоже, что он сильно обгорел.

— Какой ужас! — вздохнула она.

— Ничего страшного в нем не было. Самый обычный маленький старичок, когда-то знавший лучшие дни. Вы когда-нибудь видели его вместе с Гарольдом?

— Нет.

— Может, вы догадываетесь, кто это такой?

— Не имею понятия. Только не отец Гарольда, если вы думаете об этом. Роджер высокий мужчина с густыми волосами и без всяких шрамов. Не говоря уже о том, что он ни за что не покажется публично рядом с Гарольдом.

Перед уходом я попросил у нее фотографию Гарольда, ожидая, что она откажет. Однако она разрешила мне ее забрать. Наверно, она понимала, что сына все равно разыщут и что я скорее, чем другие, привезу его к ней живым.

Глава 25

Когда я проезжал через Сэндхилл Лейк, там было полно полицейских. Похоже, проводился ежегодный пикник сотрудников шерифа и прокуратуры. Я не остановился, потому что мне пришлось бы рассказать им о Гарольде Шерри, и прямиком направился в Сихорс Лейн. Элизабет сидела одна в казавшемся мне совершенно пустым доме. Она приветствовала меня довольно холодно и молча провела в просторную комнату, широкие окна которой были теперь сплошь покрыты пятнами нефти. Сквозь них мне удалось разглядеть, что отступающий прилив оставил пляж черным и блестящим, как будто на него была натянута клеенка.

— Где вы были? — спросила она тоном обвинителя.

— В Эл Ранчо.

— Вы выбрали странное время для поездки туда.

— Однако поездка оказалась удачной, хотя и не в том плане, как я ожидал. Ваша мать здесь?

— Она у себя в комнате. Очень расстроена.

— Из-за Джека?

— Естественно, это явилось для нее страшным ударом. А теперь еще пропал Тони Лэшмен. Я невольно думаю, не причастен ли он к случившемуся с Лорел? Наверно, и у мамы такие же мысли.

— Как он уехал?

— Скорее всего, просто ушел по берегу. У него нет машины.

— А где все остальные?

— Муж повез Мэриан в больницу к Джеку.

— Каково состояние вашего брата?

— Он выживет, вот все, что мне известно.— Она смерила меня холодным взглядом.— Не понимаю, где вы были, когда стреляли в Джека.

В ее голосе ясно слышалось негодование. Казалось, оно было направлено против всего мира. Перемена, которую я нашел в ней, наверняка произошла во всем семействе: один его член исчез, а другой ранен, и они чувствовали себя осажденными.

— Я видел случившееся в Сэндхилл Лейке с большого расстояния.

Пришлось объяснить Элизабет, как все это произошло.

— Я не видел того, как был ранен ваш брат, но почти уверен, что знаю человека, стрелявшего в него.

Я достал из кармана фото Гарольда Шерри и показал его Элизабет.

— Узнаете этого человека?

Она поднесла карточку к окну.

— Это ведь Гарольд Шерри, не так ли?

— Да.

— Я была уверена, что он что-то затеял. Явился ко мне в дом в Бей Эйре и принялся нести всякую чушь.

— Когда это было?

— На прошлой неделе.

— Ну а что же он все-таки говорил?

— Я предпочитаю вам не рассказывать.

— А я предпочел бы вообще сюда не приходить.

Сказав это, я осознал, насколько сам разозлился на

Элизабет. Мне с трудом удалось сохранить внешнее спокойствие. Прошлой ночью мы были близки не только физически. Однако утро и день нас разъединили, и мы винили друг друга в образовавшейся бреши.

— Вы можете совершенно спокойно уехать.

— Я не это имел в виду.

— А я это.

Я сел, глядя ей в лицо.

— Мы оба напряжены. Оба хотим вернуть Лорел. Это же главное, не правда ли?

Элизабет глубоко вздохнула.

— По-видимому, вы правы. Но где она?

— Я почти уверен, что Гарольд это знает.

— Тогда где же Гарольд?

— В этом и вопрос. То, что он наговорил вам на прошлой неделе, возможно, имеет к этому какое-то отношение.

Она уселась, изучая фотоснимок, будто это было зеркало, в котором можно увидеть все то, что она потеряла.

— Была ли у Гарольда привычка навещать ваш дом?

— Наоборот, я не видела его многие годы. Даже не знала, кто к нам пожаловал, пока он сам не назвал себя. Сейчас он выглядит гораздо лучше, чем когда был подростком. Но я убеждена, что по своей сути он прежний Гарольд.

— Что именно вы имеете в виду?

— Он прикинулся, будто пришел с дружеским визитом, получить прощение за прошлое. Или нечто в этом роде. Он даже успел повидать Лорел, и та простила его. Так он говорил, но я уверена, что ко мне он приходил отнюдь не с такой благородной целью.

Она замолчала, вспоминая подробности состоявшегося между ними разговора, лицо ее становилось все более озабоченным.

— Знаете, у меня создалось впечатление, будто он собирался выпытать у меня наши семейные секреты.

— Что за секреты?

— Один из них вы знаете,— ответила она, не глядя на меня.— Мне не следовало бы рассказывать вам про Бена и ту молодую женщину, которая явилась к нам домой с маленьким мальчиком. Я прошу вас об этом не распространяться...

— Я и не собирался. Значит, Гарольда интересовал этот инцидент?

— Да, но он ошибался. Гарольд Шерри относится к категории тех людей, у которых ни в чем нет полной ясности. Похоже, он считает Джека любовником той особы.

Она невесело улыбнулась:

— Хотелось бы мне, чтобы он был прав!

— А вы уверены, что это не так?

— Абсолютно. Джек находился на востоке в военно-морской школе связи, когда ко мне в Бел Эйр приходила та женщина. И говорила она совершенно определенно о Бене.

— Не упоминал ли Гарольд, откуда у него такие сведения?

— До этого он виделся с Лорел, как я уже сказала, но как-то трудно поверить, чтобы Лорел стала говорить такие вещи о собственном отце. Но возможно, что Гарольд от кого-то услышал эту историю, но истолковал ее неверно. Он ведь люто ненавидит моего брата и готов приписать ему все смертные грехи.

— Очевидно. Но меня больше интересует, что он говорил о Лорел.

Некоторое время она сидела молча. Снаружи ясно доносился шум прибоя, набегавшего на берег с завидным упорством.

— Гарольд сказал, что они снова друзья. Он обедал у них в доме, ему очень понравился муж Лорел.

— Был ли он искренен, как вы считаете?

— Трудно сказать. По-моему, Гарольд вообще не может быть честным до конца. Я думаю, он никого не любит, даже самого себя. И потом у него голова постоянно забита какими-то планами и идеями.

— Какими планами?

— Со мной он о них не говорил, во всяком случае открыто, но я прекрасно представляю, в чем их суть. Планы молниеносного обогащения... Шантаж и обман, разного рода мошенничества. В этом он весьма изобретателен.

— Понятно. Вот что я пытаюсь выяснить: действительно ли Гарольд на этот раз похитил Лорел, как он заявлял? Или же они действовали заодно, чтобы получить такой завидный куш?

— Мне просто не верится, что Лорел способна на такое предательство.

— Но однажды она пошла на него!

— Когда была пятнадцатилетней девчонкой. И в то время эта история представлялась ей всего лишь увлекательным приключением. С тех пор Лорел сильно изменилась. Она изо всех сил старается быть благонамеренной особой. Теперь такое выражение звучит странно, но оно хорошо передает суть дела. К тому же Лорел всегда была жертвой, понимаете?

Итак, мы снова вернулись к загадке исчезновения Лорел.

— Возможно,— согласился я,—но сейчас не так важно, правильно это или нет. Наибольший интерес представляет Гарольд. Он может оказывать на нее гипнотическое воздействие, уходящее корнями ко дням ее юности. Особенно, если ее муж... Вы меня отлично понимаете. Я видел подобное в отношении других женщин, а если учесть еще и не вполне нормальные взаимоотношения с родителями...

— Да, мне ясно, о чем вы толкуете,— кивнула она.— Вы правы, временами и мне Джек кажется совершенно невменяемым.

— Скажите-ка мне лучше: когда Гарольд Шерри явился к вам в доме, не упоминал ли он о месте своего жительства? Не оставил ли он вам номер телефона, по которому можно было бы связаться с ним?

— Нет, к сожалению.

— На какой машине он приезжал?

— На старой зеленой малолитражке.

С разрешения Элизабет я позвонил доктору Лоренсу Брокау в Лонг-Бич. Женщина, снявшая трубку, ответила, что доктор занят с пациентом. Я продиктовал ей свое имя и номер телефона, чтобы доктор мог позвонить мне, как только освободится.

Во время этого разговора в комнату вошла Сильвия Леннокс. Она очень внимательно посмотрела на мое лицо, очевидно боясь прочитать на нем нечто страшное.

— Что произошло с моим сыном, мистер Арчер?

— Его ранил человек по имени Гарольд Шерри.

— Но я же специально отправила вас с Джеком, чтобы вы за ним следили.

— Меня одного оказалось недостаточно, потому что ваш сын решил во что бы то ни стало провернуть данное дело без чьей-либо помощи.

Казалось, она не слышала меня, а ее голова была занята многочисленными бедами, свалившимися на нее в последнее время.

— А теперь меня еще покинул и Тони Лэшмен. Как вы считаете, что с ним могло случиться?

— Не знаю. Когда вы его видели в последний раз?

— Сегодня утром он, как всегда, явился ко мне за распоряжениями.

Она прошла мимо меня и Элизабет к окну. Ее худощавое морщинистое лицо утратило недавнюю самоуверенность и решительность. Наверно, это явилось следствием переживаний. А когда она заговорила, голос ее звучал слабо и печально, однако я уловил в нем скрытую ярость.

— Всю жизнь я стараюсь честно выполнять свои долг, ну и к чему это привело? Мой единственный сын ранен. Мой пляж похож на помойку. Моя внучка исчезла. И Тони ушел, даже не простившись.

Она отвернулась от окна, глаза ее потемнели:

—- Я виню во всем мужчин!

— Каких мужчин?

— Всех без исключения.. Всю жизнь я покорно отступала на задний план и наблюдала, как они действуют. Когда они хотят женщину, то овладевают ею. Именно так поступил Вильям. Бен установил нефтяную скважину там, где ей быть не положено... Посмотрите, во что превратил он весь берег! А Джека ранили, потому что он не желал прислушиваться ни к чьим советам... Я хочу поехать навестить его.

Элизабет обняла мать за плечи:

— Оставайся здесь со мной, мама. Тебе не понравится в больнице.

— Здесь мне тоже не нравится.— Она обратилась ко мне и заговорила более резонно: — Вы сказали, что в Джека стрелял Гарольд Шерри?

— Да.

Она тяжело вздохнула.

— В свое время я предупреждала Джека, чтобы он поубавил пылу в отношении мальчишки. Говорила ему, что, когда девочка сбегает с мальчиком, глупо винить в случившемся его одного. Но Джек вознамерился погубить его. Он сделал все, чтобы суд не отнесся к нему, как к малолетнему преступнику, да и Вильям, разумеется, пустил в ход свое влияние, чтобы парня упрятали за решетку. А теперь вот Шерри наносит ему ответный удар... Нет, я хочу отойти в сторону. Пусть мужчины занимаются этим делом, у меня больше нет сил. Это их прямая обязанность.

Она повернулась и вышла из комнаты. Походка была неуверенная, она сгибалась под тяжестью различных забот, которые сразу состарили ее.

— Ну, это мамина обычная манера,— усмехнулась Элизабет,— хотя я еще ни разу не слышала, чтобы она так ясно высказывалась. Да, да, со дня замужества она проповедует такую философию. Пускай мужчины действуют, пусть за все отвечают, пусть допускают ошибки.' Потом женщины могут над ними посмеяться, чувствуя свое превосходство. Но невмешательство никогда не считалось самой разумной линией поведения.

— Как сказать, иной раз политика невмешательства приносит прекрасные плоды.

— Да, когда она против чего-то направлена. Если же просто сидеть сложа руки и надеяться на счастливый результат, то ничего хорошего из этого не выйдет. Кому нужна пассивная покорность?

Я не сомневался, что Элизабет говорит не столько о матери, сколько о самой себе. Сейчас она казалась мне совсем неопытной девушкой.

— Что вас терзает, Бэт?

Она подняла голову, отреагировав на свое имя, и после непродолжительной паузы произнесла: -

— Совсем не то, что вы предполагаете. Больше всего, что я была крайне неласкова с мужем после прихода ко мне Гарольда Шерри и разговора с ним. Во мне проснулись с новой силой все мои переживания из-за той молодой женщины, и я вымещала свою злость на Бене всеми доступными мне средствами. Сомневаюсь, чтобы у него была хотя бы минута покоя, возможность спокойно подумать о своих делах... Если бы только он не совершил ошибки, из-за которой получился прорыв нефти из скважины!

Я усмехнулся.

— Вы вывернули наизнанку философию своей матери. Никак не могу понять, почему вам так хочется уличить его в новом проступке?

— Потому что это уже наша общая вина. Я отвечаю за это в такой же мере, как и Бен.

— Почему вы думаете, что он виновен?

— Бен сам мне говорил. Он разрешил бурить скважину, не обеспечив требуемых креплений, и даже после появления признаков приближения аварии распорядился не прекращать работ.

— Допустим, он ошибся в расчетах. Ну а вы-то тут при чем?

— Я разделяю с ним ответственность.

— Лучше скажите: хотите ее разделить.

— Возможно.

Зазвонил телефон, возле которого я стоял. Я механически поднял трубку.

— Арчер слушает.

— Говорит доктор Брокау. Вы. мне звонили? — спросил он молодым голосом.

— Да, по поводу одного вашего пациента.

— Кого именно?

— Гарольда Шерри. У него неприятности.

После небольшой паузы он пробормотал:

— Очень печально. И серьезные?

— Серьезней не придумаешь. Его разыскивают за похищение женщины. Он ранен из пистолета, но сумел скрыться. Я решил, что он мог обратиться к вам.

— Я его не видел. Вы из полиции?

— Нет, я частный детектив. Есть у вас адрес Гарольда?

— Возможно.

— Будьте любезны, поищите его.

Доктор замолчал, в трубке слышалось только его тяжелое дыхание. Наконец он промямлил:

— Боюсь, я не имею права сообщать по телефону адреса своих пациентов.

— Даже в том случае, когда их обвиняют в похищении с целью вымогательства? Исчезла молодая женщина,

— Вы называете себя частным детективом. Если действительно была похищена какая-то молодая особа, почему я слышу это не от полицейского?

— Потому что ваш адрес получил я один. От матери Гарольда. Но если вы настаиваете, чтобы я сообщил его полиции...

— Нет! Послушайте, где вы сейчас?

— В Пасифик Пойнте.

— Не могли бы вы подъехать ко мне в клинику? К половине шестого я закончу прием, и после этого мы сможем потолковать о Гарольде.

И он положил трубку.

Элизабет подошла ко мне.

— Он не поможет нам?

— Думаю, поможет.

— Если он местный врач, моя родня может оказать на него давление.

— Нет, он практикует в Лонг-Биче. И по-моему, я с ним быстрее договорюсь, без всякого нажима.

Ее общее недовольство опять перешло на одного меня,

— Вы слишком самоуверенны, не так ли? И мне думается, без всяких на то оснований, учитывая ваш провал с братом.

— Единственный способ надежно оградить вашего брата от всяких неприятностей — это надеть на него наручники. Он с самого начала не желал, чтобы я' ехал с ним в Сэндхилл Лейк. Теперь я почти не сомневаюсь, что он сразу же задумал учинить охоту на Гарольда. Вот и получил, чего добивался. Что касается меня, то я не несу никакой ответственности за его ранение, так как ваш брат высадил меня из машины под дулом револьвера.

— Правда?

— Еще скажите спасибо за то, что я отправился пешком следом за ним и смог вызвать «скорую помощь» для него. Любой другой человек на моем месте вернулся бы назад, наплевав на упрямца.

— Но почему он решился на такой необдуманный шаг?

— Не знаю, но намерен выяснить у него самого. Сейчас поеду к нему в больницу.

Элизабет перестала спорить. Проводив меня во внутренний дворик, где осталась стоять моя машина, она нажала кнопку наружной двери, находившейся между черным входом и воротами гаража. Дверь не открылась.

Я спросил:

— Что тут помещается?

— Комната Тони Лэшмена. Я все еще надеюсь на его возвращение. Не знаю почему, но меня тревожит его исчезновение.

— А вы уверены, что его нет у себя?

Замок на двери был из тех, которые легко открыть пластиковой визитной карточкой. Находившееся за дверью помещение было просторное, но производило впечатление временного бивака, возможно и потому, что его стены были полностью обшиты сучковатыми еловыми панелями. Односпальная кровать не заправлена. Ни в кладовке, ни под кроватью никого не было. На полу валялась грязная одежда и непромокаемый костюм для плохой погоды.

На столике возле кровати стоял заведенный будильник, но он не тикал, так как остановился без нескольких минут двенадцать дня или ночи.

Глава 26

Я проехал по главной улице города к больнице и после долгих объяснений в приемном покое выяснил, что Джек Леннокс занимает отдельную палату на верхнем этаже. Не доходя до его двери, я увидел сержанта Шантца, который пристроился на складном стуле, недостаточно вместительном для его тучного тела.

— Где это вы были? — спросил он.

— Возвратил машину Джека Леннокса, ну и поболтал с его родней. Как он себя чувствует?

— О’кей, с ним сейчас жена.

Шантц тяжело поднялся и отодвинул стул к стене.

— Если вы пробудете здесь минут пять, я схожу позвонить по телефону. Шериф просил сообщить, когда с Ленноксом можно будет разговаривать.

Сержант направился к лифту, я же вошел в палату. В ней царил полумрак, шторы были приспущены до половины окна.

Мэриан Леннокс стояла в позе полной готовности прийти на помощь несчастному страдальцу и бросила на меня отнюдь не ласковый взгляд, недовольная моим вторжением. Очевидно, она дорожила временем, которое могла провести наедине с мужем. Лицо его осунулось и выглядело очень бледно под белым тюрбаном бинтов.

— Арчер?

Он попытался приподняться, но жена тут же осторожно опустила его на подушки.

— Прошу тебя, Джек. Тебе нельзя подниматься.

— Не изображай из себя сиделку, Бога ради! — Он с недовольным видом стал ерзать у нее под руками,—У тебя все равно ничего не получается.

— Но доктор говорил, что тебе необходимо полностью от всего отключиться. Отдых и полный покой. Ведь ты же ранен!

— Кто меня ранил?

— Разве вы не помните? — спросил я.

— Нет. Последнее, что я помню,— это как я открыл дверь в наблюдательную башню у Сэндхиллского озера.

Он застонал.

— Почему вы туда пошли?

— Потому что именно там я должен был оставить деньги. В смотровой башне.

Его голос постепенно ослабевал.

— Кто просил вас их там оставить?

— Неизвестный мне мужчина.— Он взглянул на жену: — Ты знаешь, кто это был?

Она покачала головой.

— Я разговаривала с ним всего один раз, когда он впервые звонил нам. Его голос я не узнала.

— Сейчас это уже не имеет значения,— заявил я,-— потому что это наверняка был человек, который в вас стрелял. И мне известно, кто он такой.

Они молча ожидали, что я произнесу. Когда я назвал имя Гарольда Шерри, это не произвело никакого впечатления на Джека Леннокса, словно полученная рана начисто лишила его памяти. Но лицо Мэриан изменилось. Я подумал, что так, очевидно, выглядит больной малярией, чувствуя приближение очередного приступа.

— Разве вы не помните Гарольда? — удивился я.— Вы же ранили его в ногу.

— Я его ранил? Вы шутите!

Он сел прямо, с трудом подняв голову с подушек.

— Значит, вы схватили его?

— Нет еще.

— Ну а что случилось с деньгами? С сотней тысяч?

— Он скрылся вместе с ними, во всяком случае, сейчас дело обстоит именно так. Я собираюсь поставить в известность полицию в отношении денег.

Леннокс казался незаинтересованным. И он ничего не спросил меня о дочери. Я с недоумением подумал, не забыл ли он про нее. Громко вздохнув, он снова упал на подушки.

Мэриан сразу же стала наводить порядок.

— Боюсь, что Джек обессилел. Могу ли я побеседовать с вами в коридоре?

— Конечно.

Она, поправив простыню на кровати, подсунула сбоку еще одну подушку и вышла следом за мной из палаты. Держалась она куда спокойней и уверенней, чем раньше. На ее лице уже не было заметно недавней растерянности, оно выглядело сосредоточенным. Я решил, что Мэриан принадлежит к исчезающему типу женщин, которые живут в тени своих мужей и появляются из нее на свет, лишь когда их мужья выбывают из строя.

Как только дверь за нами закрылась, она заговорила:

— Вы ничего не сказали о Лорел, мистер Арчер.

— О ней пока ничего не слышно.

— Значит, вы так и не знаете, где она?

— Не знаю. Выйти на нее можно только через Гарольда Шерри.

— Он получил деньги, что еще ему нужно?

— Возможно, требуется гарантия его собственной безопасности. Деньги ему ничего не дадут, если он не сможет их спокойно тратить.

Она смотрела куда-то мимо меня, возможно оживляя в памяти картины прошлого.

— Джеку не следовало в него стрелять!

— Да, это нарушило сделку. Но ведь Гарольд мог первым в него выстрелить.

Она с изумлением взглянула на меня.

— Зачем ему было это делать?

— Мне придется спросить об этом у него самого.

— Есть ли у вас хотя бы малейшая надежда найти Гарольда Шерри?

— Есть, мадам. Мне известно имя врача, к которому он раньше обращался. Поскольку Гарольд ранен в ногу, он будет вынужден где-то лечиться.

— Может, я знаю этого врача?

— Вряд ли, он практикует в Лонг-Биче.

— Там у нас довольно много знакомых.

— Я считаю неразумным упоминать его имя кому-либо, даже вам, поскольку у меня нет иного способа добраться до Шерри. Сейчас шансов вернуть Лорел домой стало куда меньше, чем утром. Наверно, вы это понимаете не хуже меня.

Она кивнула:

— Да, понимаю... Боже мой, все так перепуталось! Это был трагический день для Лорел и для всех нас. Я говорю о дне ее встречи с Гарольдом Шерри. Он уже не в первый раз ее похищает, вам это известно? Он убегал с ней, когда Лорел было пятнадцать лет.

— Да, я слышал об этом. Но мне не ясен его мотив.

— Он всегда завидовал нашей семье.

— Но Лорел он был увлечен?

— Возможно, но,., самым низменным образом. Помнится, один раз он пришел к нам домой, это было еще до их поездки в Лас-Вегас... Тогда он то и дело приставал к ней. Кончилось тем, что Лорел пожаловалась отцу.

— Лорел попросила вмешаться вашего мужа?

— Ну да, и Джек, спустил его с лестницы. Мой муж всегда был неуравновешенный, у него случались приступы необузданного гнева.

— Я с этим лично знаком,— холодно заметил я.— Скажите, миссис Леннокс, не случалось ли ему обращать гнев против Лорел?

— Разумеется, и неоднократно.

— И недавно?

— Да. Последнее время они очень не ладили. Джек был недоволен ее замужеством, Я бы даже сказала так: он делал все, чтобы их развести.

После недолгого молчания она встревоженно спросила:

— Вы как будто в чем-то подозреваете Лорел?

— Не исключено, что она удрала с Гарольдом по собственной воле.

— Тогда в Вегас?

— И тогда, и сейчас. Каково ваше мнение? Считаете ли вы, что сейчас Лорел действительно похитили?

— Не знаю, что и думать...

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Скажите мне, пожалуйста, что именно вы подозреваете?

— Наличие тайного сговора. Я располагаю данными о том, что Лорел и Гарольд недавно виделись.

— Кто вам это сказал?

— Извините, но я не могу вам сообщить.

Про себя же я подумал, что между матерью Гарольда и семьей Ленноксов и без того достаточно вражды.

— Все равно я этому не верю!

Она повернулась, чтобы возвратиться в палату мужа,, но, взявшись за ручку, остановилась. Только тут я по-настоящему заметил, какая она худая и измученная. Ее седеющие волосы, тонкие и редкие, подобно пуху, поднимались над высоким лбом. Спина и плечи ссутулились, острые лопатки торчали из-под дорогого платья.

Она потеряла дочь, муж был ранен. Такие события не красят человека. Еще неделя подобных переживаний, и она будет казаться старее Сильвии.

— Извините, миссис Леннокс, но я считаю, вы должны быть в курсе происходящего.

Она так быстро обернулась, что чуть не упала.

— Да, да, конечно. Вы правы. Я хочу, чтобы вы информировали меня решительно обо всем.

— Постараюсь.

— Если Лорел действует заодно с Гарольдом Шерри, знайте, я этому не верю, но если это так, мне хочется узнать об этом раньше всех! Во всяком случае, до того, как вы сообщите полиции.

— Я все понимаю,— ответил я, но не стал ничего обещать.

Глава 27

Это был бесконечно долгий день.

Когда Мэриан Леннокс, вошла в палату, я уселся на складной стул сержанта, откинулся к стене и решил хотя бы несколько минут ни о чем не думать. Тотчас у меня перед глазами поплыли черные от нефти волны к черным же берегам. Я вздрогнул и выпрямился.

Из лифта показался Шантц и быстро зашагал ко мне, его огромное брюхо нависало на широкий ремень, на лбу блестели капельки пота.

— Извините, что заставил вас ждать. На берегу произошла еще одна смерть.

— Чья?

— Мы еще не установили. Молодой брюнет. Он сейчас внизу в патологоанатомическом отделении. Если хотите на него взглянуть, это на втором этаже, направо, когда выйдете из лифта. Там капитан Долан с шерифом.

Меня дожидалась кабина лифта, предусмотрительно оставленная сержантом. Я нажал кнопку второго этажа и прислонился к стенке спускавшейся клетки. Было такое ощущение, что я спускаюсь в преисподнюю.

Выйдя на втором этаже, я очень неохотно направился к дверям с надписью: «Патология». Уж слишком много проявлений насилия для одного дня!

Несколько минут я в задумчивости стоял перед дверью, потом постучал в нее.

Добродушная толстуха, сидевшая за столом, направила меня дальше по коридору, температура в котором понижалась с каждым пройденным метром. Так я дошел до помещения, где лежал покойник. Он все еще был привязан к алюминиевым носилкам и покрыт прозрачным пластиковым покрывалом, откинутым с головы, чтобы ее можно было видеть.

Это был Тони Лэшмен. Нефть залепила его глаза и широко открытый рот.

В комнате находились капитан Долан и шериф.

— Это Лью Арчер,— представил меня Долан.— Шериф Сэм Винтер, Лью.

Мы протянули друг другу руки над трупом.

Я сообщил им, что умерший был секретарем Сильвии Леннокс и что я его видел живым и здоровым утром этого дня.

— Где вы его нашли?

— На берегу, немного дальше от дома миссис Сильвии Леннокс. В таком положении это незаметно, но у него разбит затылок, очевидно, при ударе о скалу.

— Эту скалу нашли?

Шериф взглянул мне в лицо ярко-голубыми глазами.

— Скалу мы не- нашли и не искали. Там миллион скал, все они покрыты нефтью возле того места, где лежало тело.

Он наклонился ко мне:

— Вы ведь знакомы с семьей Ленноксов?

— За последние сутки встречался со многими из них.

— Вот так сразу, без подготовки, как вы думаете, чьих рук дело эти убийства.

— Боюсь, не смогу ответить.

— Или какова их причина?

— Я занимаюсь этим, шериф. Но пока что я блуждаю в потемках и заметных проблесков света не замечаю.

— Мы тоже,— вздохнул шериф, но тотчас торопливо добавил: —Это не для передачи, Арчер.

Заговорил капитан Долан:

— Это тот самый парень, которого вы видели в Сэндхилл Лейке, когда ранили Леннокса?

— Нет, другой.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Это секретарь Сильвии Леннокс.

— Чего ради кому-то понадобилось разбивать ему голову? Он имел какое-либо отношение к истории на озере?

— Не знаю.

Теперь стал спрашивать шериф:

— А что за история там была? Я еще об этом не слышал.

— Джек Леннокс должен был передать кому-то порядочную сумму денег.

— Передать деньги? Другому человеку?

— Вот именно.

— Что случилось с деньгами?

— Тот человек забрал их с собой.

Долан нахмурился:

— Почему вы мне сразу об этом не сказали?

— Мне надо было договориться с Ленноксами.

— Так это были их деньги? Ленноксов?

— Да.

— Кому Ленноксы платили?

Я некоторое время молчал, стараясь найти объяснение, при этом не упоминая имя Лорел, чтобы не считать себя до конца своих дней подручным полиции. Но Лорел никак нельзя было уберечь от скандала, а что касается Гарольда Шерри, то я и не собирался его выгораживать.

Я сообщил им имя Гарольда, уточнив, откуда он явился и чем занимался. Единственное, что я утаил,— это имя доктора Лоренса Брокау и его адрес в Лонг-Биче. Мне хотелось первым побеседовать с ним.

— Так это обычное вымогательство! — с отвращением произнес Винтер.

— Почему вы нам раньше не сказали? — удивился Долан.

— Я и сейчас не вполне уверен в своей правоте.

— Ну а что иное может тут быть?

— С ее стороны — побег с Гарольдом Шерри, ну а тот подвел под него финансовую базу... Или же где-то спрятал ее.

— Живую или мертвую?

— Возможны оба варианта. Она может быть жива, но в опасности. Вот почему я так тороплюсь ее отыскать.

В разговор включился шериф:

— Либо они оба могут находиться в самолете, имея для начала пятьдесят тысяч.

— Этого нельзя исключить, но я в этом сомневаюсь.

— Известно ли вам еще что-нибудь помимо того, что вы нам сообщили?

— Нет, я изложил все существенные факты. Полагаю, вы сможете узнать куда больше подробностей у членов семейства Леннокс.

— Что вы можете сказать об этой семье? Как вы считаете, не столкнулись ли мы здесь с чьим-то преступным намерением? Не старается ли кто-то представить всех их в исключительно дурном свете?

— У Гарольда Шерри имеются на то основания, я уже говорил об этом.

— Ну а другие подозреваемые? После аварии с нефтью против Ленноксов поднялась целая буря возмущения. Сегодня на пристани чуть не вспыхнуло восстание. Вам это известно?

— Я был там.

— Тогда вам должно быть понятно, что я имею в виду. Но может ли банда смутьянов таким способом опорочить репутацию всех Ленноксов?

— Убивая людей и измазывая их нефтью?

— Да, если вам угодно это так сформулировать.

— Нет, мне думается, прорыв нефти не связан с другими преступлениями. Гарольд Шерри затаил против них злобу, но истоки этой злобы имеют пятнадцатилетнюю давность.

Отвечая на бесконечные вопросы шерифа и капитана, я стал беспокоиться, что они отнимут у меня слишком много времени. Мне следовало спешить,, чтобы застать на работе доктора Брокау.

Я решительно направился к выходу.

— Вы торопитесь? — поинтересовался шериф.

— Да, у меня свидание.

— О’кей, если только не с Гарольдом Шерри.

Он засмеялся, я тоже разрешил себе усмехнуться и раскланялся с ними. Но Долан вышел со мной в. коридор.

— Может, вы немного повремените? Сюда едет один свидетель.

— Свидетель чего?

— Это не совсем ясно. Когда я недавно разговаривал с. ним по телефону, он заявил, что может установить, личность того мужчины, которого вы сегодня утром вытащили из воды. У него дикая идея, что покойник — один его знакомый, которого он знал больше двадцати пяти лет назад, когда сам был военным моряком.

— А почему такая возможность показалась вам дикой?

— Военное судно, на котором он служил, сгорело под Окинавой. Так вот этот субъект утверждает, что труп его приятеля все эти годы плыл сюда из тех мест, то есть более четверти века находился в воде.

Долан красноречиво постучал пальцем по лбу.

— Ваш свидетель уж не капитан ли Сомервилл?

— Нет, но он работает у Сомервилла в отделе общественных отношений. Фамилия его Элис или Эллис. Он приходил уже рано утром, когда мы привезли тело, желая не поднимать излишнего шума. Тогда он ни словом не обмолвился, что знает этого человека. Правда, я заметил, что на него вид покойника произвел ужасное впечатление. Но я приписал это тому, что он относится к категории нервных людей.

— Мне кажется, так оно и есть. И кроме того, что-то его гнетет.

— Так вы знаете Эллиса?

— Я встретился с ним сегодня около полудня. Он был страшно удручен.

— А пьян он не был?

— Нет, но потом он пил.

— Теперь-то он здорово напился. И возможно, у него не все дома,— заметил Долан.

— По вашему мнению, он подозреваемый?

— Не знаю. По телефону он говорил голосом виноватого человека. Я не уверен в его виновности, но на всякий случай послал за ним машину.

Шериф вышел, а через несколько минут привезли Эллиса в сопровождении полицейского. Физиономия Эллиса совершенно изменилась со времени нашей встречи в полдень.

Он шел расхлябанной походкой и вроде не узнал меня. Зато он шумно приветствовал Долана, приложив руку к влажному лбу, очевидно воображая себя бравым моряком.

Я прошел вслед за ними в очень холодное помещение, где даже был виден пар, выходящий из наших ртов. Долан выдвинул отсек стенного шкафа и снял покрывало с маленького старика. Эллис низко наклонился над отсеком и чуть было не упал. Из глаз его потекли слезы, орошая лицо мертвеца.

— Это Нелсон,— торжественно объявил он.— Точно, Нелсон.— И обратился к Долану: — Но почему он так состарился? Он ведь был совсем молодым, когда упал с борта в воду под Окинавой.

— Он еще вчера был жив-живехонек!

— Нет, вы ошибаетесь. Он пропал с «Кэнон Саунда» более двадцати пяти лет назад. И по моей вине.

Горечь звучала в его голосе, он повернулся к покойнику и осторожно дотронулся рукой до шрамов на его голове.

— Прости меня, Нелсон! — -Опустившись на колени, он едва слышно добавил: — Я сожалел об этом всю свою жизнь.

Чуть ли не волоком мы выдворили его из холодной комнаты и усадили на стул. Долан намочил полотенце и обтер ему лицо. Но Эллис упорно не смотрел на нас: он сидел, опустив голову, вода капала с его носа и подбородка.

Долан отвел меня подальше и тихо спросил:

— Как вы думаете, он свихнулся?

— Может быть. Он пьяница и неврастеник, это несомненно. Но в его словах может быть зерно истины. Капитан Сомервилл сам говорил мне, что Эллис был ‘с ним на судне под Окинавой. И мне также известно о пожаре на судне.

Мы вернулись к Эллису, который вроде взял себя в руки.

— Почему вы считаете это своей виной? — спросил я.

— Потому что так оно и есть.

Он поднял на меня глаза, в которых было море тоски и горя.

— Я же был автол-офицером на «Кэнон Саунде», значит, отвечал за все.

— Кем вы были? — не понял Долан.

— Автол-офицером, офицером по авиационному топливу. Мы доставляли горючее, ну а я, вероятно, допустил ошибку, так как одна цистерна дала течь. Началась утечка бензина. До того как мы заделали трещину, откуда-то взялась искра и пары бензина воспламенились. Произошел взрыв, часть команды попадала за борт. Большинство людей подобрали, но пять или шесть человек пропали. Нелсон был одним из них.— Эллис кивнул в сторону холодной комнаты.

— Вы называете покойника Нелсоном. Что это: его имя, фамилия или прозвище?

— Не знаю. Мы все звали его просто Нелсоном. Он служил связным на «Кэнон Саунде».

В коридоре показалась взволнованная женщина, но шла она, как солдат на приступ, одновременно и решительно и робко.

Эллис сразу же стал искать, куда бы ему спрятаться, но ничего, кроме дверей в холодную комнату, поблизости не было.

— Что ты тут делаешь! — набросилась на него женщина.— Ты же обещал мне оставаться дома, пока совсем не протрезвеешь.

Эллис едва слышно пробормотал:

— Я должен был еще раз взглянуть на этого человека.

— Какого еще человека?

— Которого вытащили из воды. Мы его звали Нелсоном. Он служил на «Кэнон Саунде». Бедняга Нелсон, если бы не я, он бы и сейчас жил себе и жил.

— Глупости! — рассердилась женщина.— Он утонул только вчера.

— Ты ошибаешься. Тогда по моей вине погибло пять пли шесть человек.

— Ерунда! От начала до конца самая настоящая ерунда. Тогда произошел несчастный случай, а это значит, что твоей вины в том не было. Господи, сколько раз мы с тобой об этом толковали! И все впустую!

— Как ты не понимаешь? За цистерны с горючим отвечал я. И я не обнаружил, что одна из них дала протечку.

— Заткнись! Тебя бы судили, если бы ты был в чем-то виноват. Давно пора понять! — Она обратилась к нам: — В этом вопросе мужу нельзя доверять. Он очень впечатлительный человек, и много лет назад попал в страшную аварию. Их судно чуть было не погибло от взрыва бензина. Мой муж был автол-инженером и винит себя за случившееся. Но в действительности его вины в том не было.

— Кто же был виноват? — спросил я.

— Если и была чья-то шина, то одного капитана Сомервилла. Я лично разбиралась в этом вопросе с коллегами мужа. Почти все они уверяли, что капитан Сомервилл загрузил в баки слишком много бензина и один из баков не выдержал перегрузки. А решать подобные вопросы мог только он один.

Эллис поднял голову. Его пьяное горе постепенно сменилось другими эмоциями:

— Помолчи, прошу тебя помолчи! Или ты хочешь, чтобы я потерял свое место?

— Ты мог бы получать и побольше на другой работе. Я давно тебе это говорила. А теперь ты превратился в настоящего мальчика на побегушках, тобой помыкают все кому не лень. Сколько раз я предлагала тебе уехать отсюда и начать все заново?

— Я и сам этого хочу,— неуверенно промямлил Эллис.

Его желание излить душу прошло вместе с уверенностью, что мертвец плыл сюда четверть века через весь Тихий океан. Теперь Эллис стал самым обычным пожилым человеком, боящимся потерять работу.

Глава 28

К вечеру движение на улицах стихло. Мой путь лежал через рабочий район, где я жил в юности до того как землетрясение затронуло Лонг-Бич. Меня поразил вид неприглядных обшарпанных домов, узких кривых улиц. Исключение составляла одна из них, на которой цвели желтые акации, выставляя напоказ пышное золото своих соцветий.

Стрелки часов переползли через половину шестого, когда я остановил машину возле дома, где находилась приемная доктора Брокау. Он занимал угловое помещение на третьем этаже старого здания, пережившего землетрясение. Приемная была обставлена старомодной мебелью, в углу стоял письменный стол и металлический шкаф с картотекой.

В приемной никого не было, ушедшие пациенты оставили после себя едва заметный запах страха и бедности, который обычно именуют одним словом: «вонь».

Из соседнего помещения вышла остроносая особа с крашеными рыжими волосами.

— Вы мистер Арчер?

— Да.

— Доктор просил извиниться, так как не смог вас дождаться. Несколько минут назад он уехал по срочному вызову.

— Он вернется? ч

— Сомневаюсь. Он просил меня передать вам, что весьма сожалеет.

— Очень печально. Где же мне отыскать его позднее?

— Я не уполномочена сообщить вам его домашний адрес. Но если вы наберете номер телефона приемной, вам ответит телефонное обслуживание. Возможно, они вам помогут.

— А вы не сможете ответить на мой вопрос? Я пытаюсь разыскать человека по имени Гарольд Шерри.

— Как странно, он же...— Она внезапно замолчала, не закончив фразы,

— Что он?

— Я хотела сказать, что он пациент доктора Брокау.

— Срочный вызов поступил от него?

— Не могу сказать, не знаю.

— Где живет Гарольд Шерри?

Она непроизвольно взглянула на картотеку, потом на меня.

— Извините, но мы не даем таких сведений... Еще раз извините, спешу, за мной приехал муж, а я не все закончила.

Она ушла в соседнюю комнату, а я шумно прошел к выходу, демонстративно открыл и захлопнул входную дверь, сам же на цыпочках вернулся к картотеке и выдвинул ящик с буквами С, К, Ч и Ш. На карточке Гарольда было записано несколько адресов, но все, кроме последнего, были перечеркнуты, остался «До востребования, „Чашка чая“» — общественная столовая, находившаяся всего в одном квартале от приемной почтенного доктора.

Я не стал садиться в машину и отправился туда пешком в сгущавшихся сумерках.

В этом кафе встречались люди разных возрастов и социальных групп. Тут были и длинноволосые девицы, и бородатые молокососы, и семейные пары с детьми, и старики, медленно жующие свой скудный ужин. Двое парней убирали грязную посуду со столов и протирали их тряпками сомнительной чистоты, производя при этом много шума.

Я подошел к стойке, желая вызвать администратора, но меня отвлек запах еды. Я даже не мог вспомнить, когда и что я ел в последний раз. Официантки, снующие взад и вперед с большими подносами, показались мне посланницами неба.

Я заказал жареную печенку с луком, картофельное пюре, тыквенный пудинг и кофе, добавив при этом, что хотел бы поговорить с директором. Тот — лысеющий старичок в костюме из хлопчатобумажной ткани — подошел к моему столику, когда я уже пил кофе.

—Что-то случилось, сэр? .

— Надеюсь, что нет. Еда была о’кей.

— Рад слышать, мы стараемся держать нашу марку.

— Я ищу Гарольда Шерри, он дал мне ваш адрес.

— А, Гарольд... он больше здесь не работает.

— Где же мне его найти?

Директор развел руками, но этот жест не вязался ни с его внешностью, ни с занимаемым положением.

— Гарольд даже не соизволил меня предупредить, что собирается уходить. На прошлой неделе он просто не вышел на работу.

— Почему?

— Слишком высокого мнения о собственной особе, считал, что такая работа не по нему. Это вежливо сформулировано... Скажите, вы его родственник?

— Всего лишь знакомый. Он не сообщил своего нового адреса?

— Возможно, и сообщил. Спрошу у кассирши. Он все время вертелся возле нее.

Ее звали Чарлен. У нее были невозмутимые голубые глаза и блестящие русые волосы. Она сидела за кассой с таким видом, будто управляла самолетом. Когда директор спросил ее о Гарольде, девушка смутилась, покраснела и покачала головой. Он удалился, снова разведя руками на испанский манер.

Я подождал и, когда кассирша успокоилась, подошел к ней расплатиться за обед.

— Если бы вы помогли мне связаться с Гарольдом, я был бы вам очень признателен.

— Вы ему не родственник?

— Нет, но я сегодня виделся с его матерью.

— Я не знала, что у него есть мать. Он всегда говорил только о своем отце. Утверждал, что тот крупный нефтяник в Техасе. Это правда?

— Насколько мне известно, он рядовой инженер.

Она глубоко вздохнула, грудь ее заколыхалась.

— Значит, у Гарольда были основания начать здесь все с самого начала.

— Какие основания?

— Понимаете, он хотел изучить пищевое производство. Отец обещал ему купить небольшой ресторанчик, но поставил условие, чтобы Гарольд освоил на практике это дело.

Своими невыразительными глазами 'она пристально глядела на меня. Я понял, что она не столько рассказывает о Гарольде, сколько выспрашивает о нем. Похоже, ее мучили сомнения, не был ли Гарольд лжецом.

Я ответил ей вопросом на вопрос:

— Чарлен, не можете ли вы мне сказать, где он?

— Все зависит от того, зачем он вам понадобился сейчас.

— Не стану вдаваться в подробности, но Гарольд получил некоторую сумму денег.

— Большую?

— Можно сказать, большую.

Она мне не поверила, но, несмотря на это либо как раз благодаря этому, сообщила мне то, что меня интересовало.

— Последний раз я видела его в винном магазине. Считалось, будто он уехал в Техас навестить отца, на самом же деле он остался здесь, в Лонг-Биче, с рослой толстухой... Говорил, что ее зовут Рамоной.

Глаза у нее стали холодными.

— Он покупал ей пиво.

— Известно ли вам, где ее можно найти?

— Полагаю, это вам скажут в винном магазине. С ней там разговаривали, как с постоянной покупательницей. Это «Том и Джерри», вниз по дороге.

Она махнула рукой в направлении берега.

Я отправился туда. Слева теснились громоздкие административные здания, жилые дома светились огнями, автомашины постепенно заполняли прибрежную полосу, где их оставляли на ночь. Справа стоял какой-то неопределенной формы сарай, нечто вроде места для развлечения людей с туго набитыми карманами. Впереди поблескивала вода гавани.

В полутьме блуждали матросы. На краю дороги возле «Тома и Джерри» сидел пьяный в хорошем костюме и читал вслух стихи, которые, похоже, тут же сочинял. У улыбающегося мужчины за стойкой был такой вид, словно он не знал, застрелить ли ему меня или обслужить, в зависимости от того, что я ему скажу.

— Знаете ли вы девушку по имени Рамона?

— Одну Рамону я знаю, но девушкой я бы ее не назвал. Очевидно, вас интересует, сколько денег она Тратит на спиртное?

— Нет, я же не из отдела наблюдений за нравственностью. Просто я разыскиваю ее приятеля, только и всего.

— Гарольда?

— Точно.

— Последнее время я что-то не видел Гарольда»

— А где живет Рамона?

— Отсюда направо, на следующей улице, в первом от угла трехэтажном доме. Ее квартира на втором этаже. Если хотите дружеского приема, захватите ей пива.

Я последовал его совету.

В вестибюле дома парень в морской форме прижимал к стенке молодую женщину. Они не обратили на меня ни малейшего внимания. Я поднялся по темной лестнице, крепко держась за перила, и благополучно добрался до двери квартиры Рамоны.

Дверь открыла мне женщина, довольно неряшливо одетая. Смерив меня с головы до ног изучающим взглядом, она буркнула:

— Хелло!

У нее было широкое добродушное лицо, черные как уголь глаза, иссиня-черные волосы. Тело казалось распухшим в туго обтягивающем платье, но, как и в лице, в нем была какая-то животная привлекательность.

— Хелло, Рамона!

— Кто вы такой?

— Всего лишь приятель вашего приятеля.

— Кто ваш приятель?

— Гарольд Шерри.

— Он мне о вас не говорил.

— Гарольд здесь живет?

— Больше не живет.

— Оставил ли он вам свой новый адрес?

— Нет.— Она прижалась ко мне могучим плечом.— На Гарольда есть жалобы?

— Как сказать? Он мне задолжал.

— Мне тоже. Выходит, мы товарищи по несчастью? Выходит... Входите же, чего вы ждете?

Она отошла в сторону, пропустив меня в квартиру. Комната была грязная и захламленная, как большая кладовка. Треть ее занимала неубранная кровать. Два колченогих стула стояли по обе стороны стола, на котором сиротливо пылились пустые бутылки из-под пива:

— Я только что допила последнее,— сообщила Рамона.

—. Я прихватил с собой немножко.

— Весьма мило с вашей стороны. Наверно, Гарольд предупредил вас, что я очень люблю пиво?

Меня заинтересовало, из каких она мест. Говорила она без малейшего акцента, но в то же время не совсем свободно, словно английский язык не был ее родным. Рамона откупорила бутылку, протянула ее мне, а вторую приготовила себе.

— Садитесь, выпьем за/вас, а потом за Гарольда и за •его новую девушку.

— Разве у него есть такая?

— Есть, есть. Они приезжали вместе, когда он на днях явился сюда за своими вещами.

— Вы ее видели?

— Не совсем. Я высунулась из окна, но она оставалась в машине. Вы ее знаете?

— Вот как? Что это была за машина?

— Маленькая, зеленая, подержанная.

— «Фэлкон»?

— Вроде так она называется. Малолитражка. Так вы знаете девушку?

— Не уверен.

— Я хотела спуститься вниз и познакомиться с ней, но Гарольд меня не пустил. Не хотел, чтобы я ее видела. Единственно, что мне удалось разглядеть, она тоже брюнетка, как и я.

— Почему он не хотел вас познакомить?

— Потому что я наполовину индианка, а у Гарольда старомодные взгляды, хотя он и бывал в разных переделках. Ну и потом он считает меня слишком толстой.

Она несколько раз кивнула:

— Я и вправду толстая. Тут уж ничего не поделаешь. Угадайте, сколько мне лет?

— Тридцать пять.

Я хотел ей польстить, а попал пальцем в небо.

— Двадцать девять, а выгляжу старше, потому что уж чересчур меня разнесло. Будь вы на моем месте, что бы вы предприняли в этом отношении?

— Отказался бы совсем от пива.

— Ну нет, только не это! Нужно же, чтоб что-то радовало, а иначе остается сидеть и ждать...

— Чего вы ждете?

— Чтобы случилось что-нибудь хорошее. Вроде выигрыша по лотерее.

Говорила она чуть насмешливо; очевидно сознавая в душе, что такого чуда с ней произойти не может.

— Неужели вы не мечтаете о чем-либо более стоящем?

— Вроде замужества и детей? Или хорошей работы? Но я уже испробовала и то и другое. Занимала хорошие места, и у меня когда-то был муж и трое ребятишек. Только он выставил меня пинком под зад и даже не разрешил видеться с детишками... Они живут в Роллинг Хиллзе. Иногда я езжу туда, смотрю на другой берег через реку и притворяюсь, будто сумела их разглядеть.

Она вскинула голову, ее круглая физиономия напоминала луну, поднявшуюся из-за холмов.

— А вы женаты?

— Был когда-то. Развелся.

— Совсем как я, да? Что случилось с вашей женой?

— Не знаю, давно ее не встречал.

— В таком случае беспокойтесь о собственной жене, а обо мне не стоит.

Она допила до конца свою бутылку.

— Вообще-то меня зовут не Рамона, так называют меня в шутку.

— Ну а как же вас зовут?

— Я этого не говорю незнакомым людям, тем более что вы мне не представились.

— Лью Арчер.

— Гарольд на самом деле вам задолжал?

— Да, небольшую сумму.

— Можете поставить на ней крест.

Она откупорила новую бутылку и предложила мне пива. Я отказался, и она с радостью стала пить прямо из горлышка.

— Попытайте счастья у его матери; могу поспорить, он снова вернется к ней. Он из тех парней, которым подавай чистые, простыни и рубашки с крахмальными воротничками. Чистые простыни и грязные помыслы,— добавила она спокойно, как бы рассуждая сама с собой.— Что за девушка у него сейчас?

— Не в курсе.

— Мне показалось, что вы знаете ее.

— Я ошибся, подумал о другой девушке.

— Но вы же говорили о зеленой машине?

— Сегодня я видел, как Гарольд в ней ехал.

— Точно, все совпадает. Я думаю, Гарольд уехал е этой девицей, потому что ему понадобилась ее машина. Он просил меня купить ему хотя бы подержанную, но у меня не водится таких денег... больше не водится.

— Зачем ему машина?

— У него был план, если только это-можно так назвать. Конечно, мне он не стал его раскрывать, но хвастался, что заработает целое состояние и в то же время отомстит людям, искалечившим его жизнь.

Она посмотрела на меня своими черными глазами:

— У Гарольда неприятности, правда?

— Могут быть. А кто те люди, которым он хотел отомстить?

— Один из них его отец. Когда-то у Гарольда действительно были крупные неприятности. Отец обрушился на него и не стал за него хлопотать. Кончилось тем, что Гарольда даже посадили в тюрьму. Вот этого он и не может простить своему отцу и другим людям.

— Кому именно?

— Я не помню фамилии той семьи, но они заняты нефтяным бизнесом. Стоило Гарольду напиться, как он начинал болтать о том, что взорвет их цистерны с нефтью или сотворит что-либо похуже.

— Ну а смог бы он осуществить свои угрозы?

— Может быть. Его отец был инженером-нефтяни-ком, он начал работать здесь, в Лонг-Биче, и, кажется, хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Все это было до распада семьи.

— А он вам рассказывал, что явилось причиной ее распада?

— Нет, но во всем винил отца. Это стало у него каким-то пунктиком, понимаете? Именно поэтому я не так уж жалею, что Гарольд от меня ушел. Кому нужен помешанный, верно?

— Куда он ушел?

— Мне не докладывал. Конечно, он и эта особа что-то спланировали, заранее обо всем договорились. Скорее всего, он переехал к ней.

Она осмотрела свое неприглядное жилище. С каждым выпитым глотком пива она становилась все более старообразной и меланхоличной. Проблески былой красоты, какие я отметил в первую минуту встречи, поглотило тело, избыток жира и мяса, если быть совершенно точным.

«Она тоже живет в сумерках,— подумал я,— совсем как мать Гарольда. Интересно, была ли его новая приятельница такой же противницей яркого света, как Рамона?»

— Не могли бы вы назвать мне имя его девушки?

— Я его не знаю.

— Не Лорел ли?

— Думается мне, что он знал какую-то Лорел,— ответила она после недолгого раздумья.— Во всяком случае, я слышала это имя. Но, по-моему, на этот раз была не она.

— Постарайтесь вспомнить, как звали эту.

Она пожала своими пышными плечами и подняла кверху ладони, словно проверяя, не пошел ли дождь. Нет, этого она не знала.

Глава 29

Я подошел к своей машине. Кругом не было видно ни души, как будто солнце, спустившееся за море, унесло с собой все живые существа.

В здании, где помещался кабинет доктора Брокау, светилось на третьем этаже одно боковое окно. Я поднялся на лифте и потрогал входную дверь приемной: она была заперта.

Мужчина внутри приемной спросил:

— Кто там?

— Лью Арчер. Я разговаривал с вами по телефону о Гарольде Шерри.

— Понятно.

С минуту за дверью царила тишина, затем ключ в замке повернулся и дверь медленно открылась. Освещенный сзади невидимым источником света, доктор Брокау казался человеком среднего роста с непомерно большой головой.

Потом, при свете, я понял, что все дело в густой шевелюре и бороде. Среди такой растительности глаза казались двумя лесными зверьками: темные, настороженные и немного испуганные.

— Извините, я не мог встретиться с вами раньше и не подумал, что вы станете меня ждать. Но раз уж вы пришли сюда, входите.

Я прошел следом за ним через приемную в кабинет. Закрыв дверь- и прислонившись к ней, доктор уставился на меня отнюдь не добрыми глазами.

— Вы ведь очень устали, не так ли?

— За последние двадцать четыре часа мне пришлось много ходить и ездить... Впрочем, почти впустую.

— Садитесь, мистер Арчер, дайте отдых ногам.

Когда он закрыл дверь кабинета и сел в кресло за стол, я спросил:

— Пациент, к которому вы только что ездили по экстренному вызову, был Гарольд, не так ли? Гарольд Шерри?

— Я предпочитаю это не обсуждать.

— Значит, Шерри.

— Вы торопитесь с выводами, не имея на то никаких оснований.

— Тогда скажите, кто это был.

— Вы не имеете права допрашивать меня о моих пациентах!

— Я вовсе не допрашиваю вас и ничем вам не угрожаю. Просто мне кажется, вы не понимаете, в какую неприятную историю втянул вас этот субъект.

— Ничего нового вы мне не скажете, так что...

Но я перебил его:

— Не стану притворяться, будто мне известно решительно все о Гарольде Шерри, но одно несомненно: на его счету тяжкое преступление, и возможно, не одно. Вчера вечером исчезла молодая женщина по имени Лорел Руссо. Сегодня утром Гарольд Шерри получил сто тысяч долларов в качестве выкупа за нее. При этом он ранил отца Лорел, который в свою очередь тоже выстрелил в него. Таким образом, оба мужчины были ранены, а женщину до сих пор не нашли.

Очевидно, доктор Брокау принадлежал к очень впечатлительным людям, выражение его лица поминутно менялось, и можно было подумать, что он сам являлся участником этих событий.

— Видели ли вы сегодня Гарольда, доктор? Вы понимаете, почему это так важно?

— Нет, не могу уловить, почему для вас это так важно. И я имею полное право не отвечать на ваши вопросы.

— Интересно, кто дал вам такое право?

— Гарольд Шерри, мой пациент.

— Мне понятно ваше участие к нему, но удивляет полное равнодушие ,к участи молодой женщины, которую он похитил.

— Молодая женщина не была похищена. Я ее видел.

— Сегодня вечером?

Он кивнул:

— Да.

— Где вы ее видели?

— В мотеле.

— С Гарольдом?

Он вновь кивнул и добавил:

— Вне всякого сомнения, она находилась там по собственной воле.

— Опишите ее, доктор.

— Довольно высокая привлекательная брюнетка лет тридцати.

— Вы с ней разговаривали?

— Вообще-то нет. Она почти все время находилась в другой комнате.

— Так почему вы решили, что она там по своей доброй воле?

— По тому, как она вела себя, по характеру отношений между ними. Она совсем не думает о себе, зато положение Гарольда ее страшно волнует.

— Гарольд тяжело ранен?

Молчание.

— Если Гарольд тяжело ранен, вы оказываете ему медвежью услугу.

—- Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне. Я опытный врач и хорошо знаю, что нужно больному, что ему показано и что противопоказано.

— Восхищаетесь собой, доктор. И пусть мысль о мертвеце не портит вам настроения.

— Какой еще мертвец? Что вы выдумываете? Рана Гарольда несерьезная.

Но я заметил ему, что он хорохорится напрасно, и мои слова заставили его призадуматься.

— Вы обязаны сообщить полиции о случае огнестрельного ранения, доктор.

— Полиции, но не вам!

— Значит, вы считаете, что Гарольду лучше иметь дело с полицией, а не со мной? Ведь его могут застрелить при задержании, и вы это прекрасно знаете.

— Это было бы трагедией, настоящей трагедией! Я не верю, что он виновен в случившемся.

— Доктор, независимо от того, удрала с ним эта молодая особа по собственной воле или нет, Гарольд виновен в том, что ранил ее отца и получил от него огромные деньги в качестве выкупа.

— Откуда вы знаете, что он это сделал?

— Я там присутствовал, вернее, видел, как все происходило.

Несчастный доктор постепенно утрачивал уверенность в своей правоте. Мне было его немного жаль, но хотелось всеми правдами и неправдами выйти на Шерри.

— Вы только что упоминали о каком-то покойнике,— неуверенно заговорил Брокау.— Ведь отец молодой женщины не умер?

— Нет, и, очевидно, останется жив. Но сегодня утром я вытащил из воды труп мужчины.

И я рассказал ему про старичка в твидовом костюме.

Доктор опять изменился в лице: теперь он казался потрясенным до глубины души.

— Вы уверяете, что старик умер?

— Вы его знали, доктор?

— Вчера Гарольд приводил его ко мне в кабинет. Он просил меня подлечить его.

— Вот как?

— Этот старичок находился в крайне тяжелом состоянии, как физическом, так и психическом. Вся голова его и тело в шрамах от ожогов, похоже, ему довелось пройти через страшные испытания. Эмоционально он также проявлял признаки серьезной травмы. Не человек, а развалина, к тому же опасающийся открыть рот. Мне показалось, что он находится в полной зависимости от Гарольда, но не проявлял к нему ни малейшей привязанности. Отсюда я заключил, что он провел много времени в различных учреждениях.

— Каких учреждениях?

— В больницах, возможно в психиатрических клиниках. Я спросил Гарольда, не сбежал ли этот человек из какой-нибудь лечебницы, но Гарольд стал уверять, что он этого не знает. Будто бы он случайно наткнулся на старика на пристани и привел ко мне, видя его плачевное состояние. Однако, если хорошенько подумать, их отношения совсем не походили на случайное знакомство. Несомненно, Гарольд собирался для чего-то использовать этого старика. Именно поэтому он просил меня как-то подбодрить его. Я дал старику успокаивающие таблетки. Но стоило мне заговорить о необходимости госпитализации, как они оба удрали от меня... К сожалению, я проявил себя в этой истории не наилучшим образом.

— Старичок утонул. Вы не могли этого предвидеть.

— Он несомненно сбежал из какой-то больницы. Я обязан был настоять на немедленном возвращении туда. Гарольд мне солгал, заверив, что поместил старика в больницу.

— Когда он вам это сказал?

Врач горестно посмотрел на меня и виновато ответил:

— Сегодня вечером, когда я приехал к нему по вызову. Первое, что я от него услышал,— это что старик находится в больнице.

— В какой?

— Он не сказал. Но если вы сообщили мне правду, значит, он мне солгал.

— Я ничего не придумал. Более того, я их видел вдвоем вчера вечером. Они обедали в ресторане на пристани Пасифик Пойнта, неподалеку от того места, где старичок утонул. Сегодня рано утром я вытащил его труп из воды. Считаете ли вы, что Гарольда нужно об этом расспросить?

Лицо доктора приняло твердое, непреклонное выражение.

— Да, считаю.

— Где вы его сегодня видели?

— Он живет в мотеле с молодой женщиной.

— Понятно. Где находится мотель?

— В Редондо-Бич.

— Как он называется, доктор?

— Мотель «Мирты».

— Вы поедете туда со мной?

— Чего ради?

— Последний человек, имевший дело с Гарольдом, был ранен в голову. Я вовсе не хочу, чтобы это случилось со мной. На вас он не осмелится поднять руку.

— Что я ему скажу? Что я его предал?..— Голос у него оборвался.

— Вам нравится Гарольд, верно?

— Да. Несмотря ни на что, я не считал его безнадежным. Я не терял надежду направить его на путь истинный, открыть перед ним лучшую жизнь. Но мне не хватило либо уменья, либо времени.

Некоторое время он молчал, стараясь справиться с обуревавшими его чувствами, но так и не нашел в себе сил, поэтому сердито воскликнул:

— Никуда я не поеду! Я врач, а не детектив!

Я встал. Он проводил меня до двери приемной.

— Очень сожалею, мистер Арчер, я просто не могу себе представить, что станет с Гарольдом в этих обстоятельствах. Если я могу вам как-то еще помочь...— Он замолчал.

— Да, у меня есть еще одна просьба. Попробуйте созвониться с больницами для ветеранов войны и проверить, не находился ли там на лечении тот старичок. Мне кажется, его зовут Нелсоном.

Врач обдумал мою просьбу.

— Что ж, это возможно. Сделаю с удовольствием.

Глава 30

Мотель «Мирты» находился на Сто первой автостраде. Огромный многоквартирный дом прилепился на самом краю высокого утеса над шоссе, а площадь внизу была усеяна винными лавками, ресторанами, кафе и бензоколонками.

Здание мотеля, собранное из бетонных блоков, внешне походило на военное сооружение современного типа или на казарму. Зеленого «фэлкона» на стоянке не было видно.

Я оставил свою автомашину под неоновой надписью: «Свободное место» — и вошел в вестибюль. Мужчина, которым наверняка дома помыкала жена, потому что только этим можно было объяснить унылое выражение его лица, вышел из темного угла за стойкой и смерил меня вопрошающим взглядом. Макушка у него была лысая, зато оставшиеся волосы свисали до самых плеч, компенсируя их отсутствие наверху.

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, мы сумеем помочь друг другу. У вас не было возможности об этом узнать, но в вашем мотеле скрывается человек, разыскиваемый полицией.

Мужчина сразу подтянулся, пристально уставившись на меня.

— Безусловно, я этого не знал. Вы из полиции?

— Частный детектив.

Я назвал себя и показал лицензию.

— Его зовут Гарольд Шерри.

После секундного раздумья мужчина ответил:

— У нас никто не регистрировался под таким именем.

— Возможно, он назвался иначе. Это мужчина лет тридцати с небольшим, брюнет, ростом около метра восьмидесяти трех, крепкого телосложения, с широкими плечами, возможно, прихрамывает.

Администратор покачал головой.

— Такого мужчины я не видел, хотя и дежурю сегодня с полудня. В мотеле всего с десяток постояльцев, будем надеяться, в дальнейшем дела пойдут успешнее.

Мысль о том, что Брокау обманул меня, вызвала во мне ощущение тошноты, но я прогнал ее прочь и попробовал иначе:

— Заполнить гостевую карточку могла женщина. Красивая брюнетка лет тридцати, темноглазая, ростом примерно метр шестьдесят семь, хорошая фигурка.

В глазах администратора мелькнуло сомнение:

— Может, это женщина из восьмого коттеджа, миссис Себастьен? Она говорила, что муж ее нездоров.

— На какой машине они приехали?

— Малолитражный зеленый «фэлкон», довольно старый. Я обратил на это внимание, потому что ома не записала номер водительского удостоверения, так что я заполнил эту графу сам, ну и посмотрел на женщину.

— Можно мне тоже взглянуть на нее? Хотя нет, сначала я изучу регистрационный журнал.

Он порылся в столе и вытащил оттуда гостевую карточку номера восемь:

Адрес был Тома Руссо, но почерк не похож на почерк Лорел: буквы по-детски крупные и округлые.

— Говорите, карточку заполняла женщина?

— Все, за исключением номера машины.

Я первым делом зафиксировал его в записной книжке.

— Пожалуйста, опишите эту женщину.

— Ваша характеристика довольно точна, только я бы не назвал эту женщину красивой. Ничего, конечно, но, по-моему, слишком полная.

И он очертил рукой в воздухе подобие песочных часов.

— Покажите мне их помер, если не трудно.

Мы вышли вместе. Перед дверьми коттеджа восемь не стояло машины, однако из-за ставней на окне пробивался свет. Я вернулся назад ко входу, опасаясь, что меня заметят в окошко, администратор тоже двинулся следом за мной.

— Кажется, они уехали,— задумчиво заметил он.

— Хотите проверить?

— Нет, а вдруг начнется стрельба.

— Скажите, что нужно осмотреть подогреватель или еще что-нибудь.

Он покачал головой.

— Ну нет, за это мне деньги не платят.

Но все же он неохотно пошел к двери и через минуту вернулся.

— Сомневаюсь, что там кто-то есть.

— Вы заглядывали?

— Нет, но ключ торчит снаружи.

— Тогда можно совершенно спокойно войти и проверить, в чем дело.

Комната оказалась пустой, двуспальная кровать не застлана, на простыне в нескольких местах темнели пятна крови, не свежие, но и не очень старые. В воздухе сохранился запах табачного дыма,

Я придирчиво осмотрел не только комнату, но и ванную с уборной, однако не обнаружил ничего примечательного, кроме дополнительных кровавых пятен на кафельном полу ванной. Вернувшись с администратором в вестибюль, я воспользовался телефоном-автоматом и позвонил в разные места.

Первый звонок был в Пасифик Пойнт капитану Долану. Я сообщил ему, где нашел и потерял Гарольда Шерри, продиктовал номер машины и описание молодой особы, с которой Шерри уехал.

— Кто она такая, Арчер? Лорел Леннокс, то есть Руссо?

— Нет, это другая женщина.

— Тогда где же Лорел?

— Не знаю.

— Ну а эта кто такая?

— Не имею понятия, капитан,— ответил я, хотя догадывался, кто она.

Я позвонил домой Тому в Вествуд, надеясь, что мне ответит кузина Глория. Однако к телефону подошел какой-то мужчина, буркнул, что Тома нет, и сразу же положил трубку.

Тогда я позвонил в аптеку. Незнакомый мужчина сообщил мне, что у Тома свободный вечер. Нет, он не представляет себе, где можно найти Тома, но видел его днем. Том заходил в аптеку за бинтами.

— За бинтами?

— Совершенно верно. Том объяснил, что они нужны его приятелю.

— А имени приятеля он не упоминал?

— Вряд ли... нет.

Наконец я набрал номер телефона доктора Брокау,-К моему удивлению, он ответил мне сам на первый же звонок. Я объяснил ему, что произошло.

— Следовательно, они ускользнули?

Он даже не пытался скрыть своей радости.

— Да, они удрали, но ни к чему хорошему это не приведет. Теперь полиции известен номер их машины, так что их задержат в течение пары часов.

— Женщина уехала вместе с ним?

— Очевидно.

— Значит, теперь нет сомнений в том, что он удерживает ее силой?

— К сожалению, это другая женщина, а что он сделал с Лорел Руссо, неизвестно.

— Что за женщина уехала с ним?

— Предполагаю, что ее зовут Глория. Вряд ли вы ее знаете. Ну а с больницами как ваши успехи, доктор?

— Мне удалось все выяснить. Самый большой госпиталь в Вест-Анджелесе известил об исчезновении пациента, ветерана военно-морского флота по имени Нелсон Бегли. Позавчера его отпустили из больницы на обед, и он не вернулся.

— Кто возил его на обед?

— Это не ясно. Вы намерены в этом разобраться?

— Непременно. Вы оказали бы мне огромную услугу, если бы согласились съездить туда со мной. Сейчас уже поздний вечер, и во всех государственных больницах трудно получить информацию. С врачом они скорее найдут общий язык.

Брокау, немного помедлив, ответил:

— Хорошо, я буду вас там ждать.

Глава 31

Я оставил машину перед госпиталем и очень неохотно направился к центральному входу. Мне доводилось бывать здесь и прежде, и я знал, какое гнетущее впечатление производит на входящего темный и неуютный вестибюль, который словно предупреждает человека, что его ждет. Несколько жертв, уже попавших сюда, сидели в ожидании, вдоль стен просторного помещения. Большинство приехало с родственниками.

Доктор Брокау разговаривал у бюро с женщиной, вероятно тоже ветераном, но не в большом чине.

— Это мисс Шелл,—представил ее Брокау.— Мисс Шелл вспомнила, как два дня назад она отпустила Нелсона Бегли.

— Да, да,— затараторила мисс Шелл,— он обещал вернуться к десяти вечера в тот же день. Лично мне не хотелось его отпускать, но доктор Лэмпсон сказал, что все будет хорошо.

— Это его лечащий врач?

— Да, и я уже вызвала его. Вам надо поговорить именно с ним, я же всего лишь на несколько часов отпустила Бегли из госпиталя, подчиняясь распоряжению Лэмпсона.

Женщина втайне злорадствовала.

— Не волнуйтесь,— стал успокаивать ее Брокау,— разве вы могли предвидеть, что случится?

— А что произошло? — насторожилась она.

— Подробности нам не известны. Тело Нелсона Бегли сегодня утром обнаружили в океане. Присутствующий здесь мистер Арчер вытащил труп из воды.

Женщина обратилась ко мне:

— Самоубийство?

— Сомневаюсь. Скорее, убийство.

Она поджала губы:

— У меня с самого начала появились подозрения в отношении этого молодого человека. Если бы это зависело от меня, я бы не доверила ему никого из наших пациентов.

— Почему, мисс Шелл?

— Мне не понравилось, как он себя вел. Разговаривая, ни разу не взглянул мне в глаза.

— Чем он объяснил свое намерение забрать отсюда Бегли?

— Сказал, что просто хочет угостить его. домашним обедом. Конечно, казенная пища довольно однообразная, но...

В вестибюле появился мужчина в белом халате. Мисс Шелл бросила на него уничтожающий взгляд, но тут же лицо ее приняло подобострастное выражение, которое отличает медсестер в присутствии начальства.

— Вот и доктор Лэмпсон,— сообщила она.

Это был высокий брюнет с лицом, говорящим, что его владельцу известна боль. Скорее всего, в прошлом он был военным врачом, сохранившим, несмотря на полноту, строевую выправку.

Доктор отвел нас в дальний угол, и мы уселись на пластиковые стулья.

— Что стряслось с Нелсоном? — спросил он.

Я довольно подробно рассказал о несчастье, доктор выслушал меня с большим вниманием.

— Ничего не понимаю,— заявил он, когда я закончил.— Вы видели Нелсона вчера вечером, то есть в среду, в приморском ресторане в Пасифик Пойнте. А отсюда он уехал во вторник вечером, примерно в половине шестого. Считалось, что он приглашен на обед к своим друзьям. Что же произошло за это время?

— Кое-что я могу вам -сообщить,— сразу же заговорил доктор Брокау.— Вчера его приводил ко мне в Лонг-Бич Гарольд Шерри.

— Так вы знаете Шерри?

— Он мой пациент.

—- Что это за человек?

Брокау склонил голову:

— Затрудняюсь ответить...

— Давно ли он у вас лечится, коллега?

— Пару месяцев, поэтому у меня не было времени его толком изучить. Сегодня я узнал, что у Шерри... что он попал в затруднительное положение.

— А именно?

В разговор включился я:

— Сегодня днем Шерри ранил человека и был ранен сам. Сейчас его разыскивает полиция, ну и я тоже. Его подозревают в похищении молодой женщины.

Доктор не выказал ни малейшего удивления:

— От Шерри, как мне кажется, можно ожидать чего угодно. Вы согласны со мной, коллега?

Брокау опустил еще ниже голову и стал громко сморкаться.

Лэмпсон слегка раздраженно обратился ко мне:

— Можно сказать, узнаю заочно. Сам я с ним ни разу не разговаривал. Мне бы очень хотелось выяснить причину его интереса к Бегли.

— Мне бы тоже. Я в этом никак не могу разобраться. Вы хотя бы представляете, каким образом он вошел в контакт с Бегли?

— Примерно неделю назад его привела сюда молодая женщина. До этого она иногда навещала Бегли. Как я понял, она его дальняя родственница.

— Чья, Бегли или Шерри?

— Бегли. Ее взаимоотношения с Шерри не являются загадкой. Она от него без ума.

— Можете ли вы мне описать ее, доктор?

— Довольно крупная особа, миловидная, я бы ска-, зал, брюнетка, лет тридцати.

— Ее зовут Глорией?

— Правильно, а фамилии я не слышал.

— Флаэрти. Эту особу я знаю, доктор. Сейчас она скрылась вместе с Гарольдом.

— А вот это меня удивляет. Она показалась мне положительной женщиной.

— Пару раз я с ней разговаривал, и на меня она произвела такое же впечатление: благонамеренная, честная, рассудительная. Но ведь она не первая и не последняя потерявшая, голову из-за авантюриста.

Доктор Брокау не выдержал. Он поочередно посмотрел на меня и Лэмпсона, поднялся и молча пошел к выходу. Там он один раз оглянулся и скрылся за дверью.

— Какая муха его укусила? — удивился Лэмпсон.— Можно подумать, что он чувствует себя виноватым.

— Возможно, потому что не сразу распознал, с кем имеет дело,— рассмеялся я.

— Вот и я не могу успокоиться, так как, подписывая Бегли разрешение отлучиться из госпиталя до десяти вечера, я фактически подписал его смертный приговор,— с горечью в голосе проговорил он.

И хотя Лэмпсон неплохо держал себя в руках, мне невольно пришел на ум Эллис с его истерическими самообвинениями.

— Не вы один чувствуете ответственность за случившееся с Нелсоном Бегли, — сказал я. — Сегодня днем в морге Пасифик Пойнта я столкнулся с человеком, уверенным, что он один повинен в смерти Бегли. В прошлом он был автол-инженером на танкере «Кэнон Саунд», где служил и Нелсон, и все эти годы он терзал себя мыслями о том, что из-за допущенной им ошибки на судне возник пожар. Эллис вел себя как невменяемый, у него начались форменные галлюцинации. Он десятки раз повторял, что труп Нелсона все эти двадцать пять лет находился в воде, пока не приплыл сюда из Окинавы.

— Как вы назвали фамилию офицера, Эллис?

— Да, Эллис.

— Объяснил ли он вам, что вызвало пожар на судне?

— Он считает, что. превысил допустимую нагрузку в цистернах, поэтому одна из них дала течь.

— Видимо, так оно и было.

— Значит, вы тоже разговаривали с Эллисом?

— Нет, я разговаривал с Нелсоном. Теперь это не имеет значения, раз он умер. Дело в том, что к нему постепенно возвращалась память. Как раз на прошлой неделе он мне рассказывал об аварии с бензобаком на танкере. Именно это было последним, что он запомнил о своей службе на «Кэнон Саунде» и не забывал на протяжении всех этих лет.

— Что вернуло ему память, доктор?

— Мне хотелось бы приписать это моему искусному врачеванию, но дело в том, что я даже не психиатр. Большую роль сыграли визиты Глории. Уж не знаю, о чем они беседовали, но я воочию видел, что нашими совместными усилиями мы возвращаем его к жизни. Так мне казалось, а на самом деле мне удалось... лишь отправить его на тот свет. И теперь я думаю, что мои старания только навредили ему. Амнезия еще не самое страшное...

— Почему вы так говорите?

Он придвинулся ко мне, пластиковый стул застонал под его тяжестью.

— Я вот о чем думаю — во всяком случае, это возможно,— не убили ли Нелсона из-за того, что к нему стала возвращаться память? В нашей последней с ним беседе он обронил слово о смерти какой-то женщины. Сначала я решил, что она была его женой. Я даже проверил его историю болезни. Нет, Нелсон никогда не был женат.

— Что же случилось с этой женщиной?

— Кажется, ее убили много лет назад, вероятно, в том самом году, когда произошла авария на танкере и Нелсон упал в море, потому что он оба эти инцидента увязывал воедино.

— Так вы беседовали об этом на прошлой неделе?

— Да.

— Как погибла эта женщина?

— Ее застрелили. Возможно, конечно, что ее застрелил сам Нелсон, но он ничего такого не говорил.

— Вы допускаете, что Нелсона убили из-за того, что он вспомнил про убийство этой женщины?

— Я вовсе не выдвигаю это в качестве несомненной версии, но такая возможность не исключена. Назрейте хотя бы один убедительный мотив для убийства такого бедняги, как Нелсон Бегли. У него не было ни денег, ни связей, о которых мне было бы известно.

— Вы не пытались выяснить, кто была эта убитая?

— Я собирался поговорить с ним на эту тему в ближайшем будущем.

— Как ее звали?

— Нелсон называл ее Элли.

— А почему вы считаете, что он сам мог ее убить?

— Он винил себя в ее гибели.

— Вы не помните, что в точности он говорил?

— Нет, фактически я не совсем разобрался, то ли он убил женщину, то ли он с ней спал, или и то и другое, не то он сам, не то кто-то еще... Скажите, вы ведь приехали в госпиталь не ради одного Нелсона, потому что не знали этих подробностей... Может, вас интересую я? — Он начал нервничать.

Я покачал головой:

Мне нужна ваша помощь, доктор. Я пытаюсь разыскать женщину, которую похитили вчера вечером. Сегодня днем Гарольд Шерри получил за нее выкуп в размере ста тысяч долларов и ранил ее отца. Путь к исчезнувшей женщине, мне кажется, лежал через этот госпиталь, поскольку тут находился Нелсон.

— Как зовут пропавшую женщину?

— Лорел Руссо.

Лэмпсон буквально подпрыгнул на месте и вцепился мне в запястье:

— Руссо?

— Ну да, а что?

— Но ведь Руссо была фамилия убитой женщины.

— О которой говорил Нелсон?

— Да, Эллис Руссо.

Несколько минут мы сидели, молча уставившись друг на друга. Я с трудом выдернул у доктора руку, которую он машинально сжимал все сильнее и сильнее.

— Вы случайно не записывали свои беседы с Нелсоном?

— Ну, кое-какие записи у меня имеются.

— Могу ли я взглянуть на них, доктор?

Заметив его нерешительность, я напористо заговорил:

— Я понимаю, что существует врачебная этика, запрещающая разглашать то, что доктор узнал от больного. Но ведь Нелсон умер, ему теперь все безразлично, а надо думать об исчезнувшей женщине. Очевидно, она находится в руках опасного человека. Это куда важнее, чем право покойного на сохранение тайны.

Лэмпсон внимательно посмотрел на меня и согласился:

— Вы правы, конечно. Пойдемте в мой кабинет.

Письменный стол в кабинете доктора был завален бумагами. Он порылся в них, создав еще больший беспорядок, и протянул мне желтый бланк, на обороте которого было написано карандашом:

«Имя было Эллисон Руссо, я хотел на ней жениться, но она была настроена против меня. Я имел привычку следить за ней, чтобы знать, какую жизнь она ведет. Однажды вечером я наблюдал сквозь венецианские ставни, как она занималась любовью, кровь ударила мне в голову, и я решился на ужасный поступок. Я просил Бога простить меня, но он не простил. Он взорвал бензоцистерну и устроил пожар, и с тех пор я живу в настоящем аду».

G минуту мы с Лэмпсоном сидели в полном молчании. Его небольшой кабинет казался наполненным событиями прошлого.

— Как вы думаете, что он с ней сделал? — спросил я.

— Как будто он считал себя виновником ее смерти. Но в действительности он мог быть невиновным. Люди нелсоновского склада ума зачастую приписывают себе всякие прегрешения только потому, что их настигла слишком жестокая кара.

Глава 32

В доме Руссо горел свет. Я постучался в дверь и через некоторое время услышал медленные шаги. Дверь приоткрылась.

В темноте мне показалось, будто на пороге стоит Том, только лицо его искажено гневом. Потом я увидел, что это был старый мужчина, похожий на Тома.

— Том дома? — спросил я.

— Чего вы от него хотите?

— У нас с ним общие дела,

— Какие еще дела?

Будь он помоложе, его вопросы показались бы мне грубыми, даже .враждебными. Но я чувствовал за этим беспокойство и ранимость пожилого человека.

— Я частный детектив, помогаю Тому разыскать его жену. Вы случайно не знаете, где он сейчас?

— Он уехал куда-то отвозить свою двоюродную сестру.

— В Редондо-Бич?

— Кажется, он действительно упоминал Редондо, Том просил меня побыть тут на случай, если что-то произойдет. Но вообще-то ему пора было давно вернуться»

— Вы его отец?

— Верно. Между нами всегда было большое сходство. Мне об этом многие говорили. Хотите войти? Том должен вот-вот приехать.

— Спасибо, я его подожду... у меня для Тома есть кое-какая информация.

Старик провел меня в комнату, и мы сели друг напротив друга. Он был довольно красив, лет семидесяти, с шапкой курчавых седых волос. На нем был темный пиджак, похоже недавно отпаренный.

— Сведения о его жене? — поинтересовался он после долгого молчания.

— Да, о жене и матери.

— Я был женат на матери Тома.

— Что с ней случилось, мистер Руссо?

— Ее застрелили в этом самом доме, когда Том был еще маленьким ребенком.

Старик с тревогой поглядел на меня:

— Том задавал вопросы о своей матери?

— Сегодня утром в бреду он говорил о ней.

— Что он говорил? — Руссо нетерпеливо наклонился ко мне.

— Большого смысла в его словах не было. Знает ли он, что с ней случилось, мистер Руссо?

Тот покачал головой.

— В свое время он, разумеется, знал, но потом забыл. Я содействовал этому... Возможно, это было ошибкой. Когда он сегодня приехал за мной, я с трудом узнал своего сына. Правда, он никогда не был веселым и беззаботным ребенком. Но если я допустил ошибку, у меня на то были веские основания. Том был очень мал, когда это произошло, всего лишь пять годочков, и я надеялся, что для него это пройдет бесследно. Я надеялся, мы сможем вернуться сюда вместе и заживем без страшных воспоминаний.

— Откуда вернуться, мистер Руссо?

— Из Бремертона, штат Вашингтон. Все началось во время войны, когда я поехал работать в Бремертон на судоверфь. Этот дом я сдал, а Элли и маленького сына взял с собой. Но они там недолго оставались. Элли решила от меня уйти. Она увезла сына сюда, они вдвоем занимали весь дом, пока я работал в Бремертоне.

— Когда вы вернулись?

— Уже после смерти Элли. Когда ее тело было обнаружено, я сразу же приехал сюда. Кто-то ее застрелил... Впрочем, об этом я уже вам говорил.

— Где было найдено тело, мистер Руссо?

— На полу в комнате. В спальне.

— А где был Том?

— Тут же, в доме, с ней. Должно быть, в течение нескольких дней. Полиция установила, что она пролежала здесь мертвая почти неделю. Том пошел к соседям только после того, как ему стало нечего есть. Не спрашивайте меня, почему он не сделал этого раньше. Такой малыш, да разве он чего-нибудь понимал? Наверно, испугался и проплакал все эти дни.

— Вы с ним говорили об этом?

— Немного. Не хотел бередить старые раны. Может, вы тоже считаете, что нам с Томом не следовало оставаться в этом доме? Но дом ведь мой собственный, я имею полное право в нем жить. Я купил его в 1937 году, когда женился на Элли... Позднее, когда Том поступил в фармацевтическое училище, я дом заложил и получил за него хорошие деньги. Сейчас Том сам неплохо зарабатывает в аптеке и выкупает у меня дом. Так что я не представляю, что бы делал без этого дома.

— Никто вас не осуждает, мистер Руссо.

— Это вы так считаете. Родственники его матери до сих пор ругают меня за то, что я жил здесь с Томом... Ну а что Том говорил сегодня утром? Помнит ли он свою мать и то, что с ней случилось?

— Кажется, он пытается вспомнить.

— Называл ли он какие-либо имена?

— Мне не называл. А вам?

Старик покачал головой. Я внимательно присмотрелся к его лицу, сплошь исчерченному морщинами.

— Имеете ли вы хотя бы малейшее представление, кто ее убил?

— Полиция вообразила, что это сделал я, но мне, слава Богу, удалось доказать, что в то время я находился в Бремертоне и больше года вообще не встречался с Элли.

— Почему вас заподозрили?

— Ну, вы же знаете, как это бывает. Прежде всего хватают мужа. А к тому времени, когда закончили со мной разбираться, виновный уже находился на другом краю земли.

— На другом краю земли?

— Именно так я и сказал.

— Вы подозреваете кого-то?

— Да, сэр. Я абсолютно уверен, кто убил Элли. Все сходится, понимаете? Она познакомилась с ним в Бремертоне. Он был членом основной команды танкера «Кэнон Саунд», который я помогал строить. Этот малый был первопричиной того, что Элли ушла от меня. Мы с ней из-за него рассорились, и она озверела. Она оставалась в Бремертоне лишь до тех пор, пока там стоял «Кэнон Саунд» с Бегли на борту. Того парня звали Нелсоном Бегли. А когда судно Бегли ушло из Бремертона, Элли забрала мальчишку и тоже уехала.

— Откуда вы знаете, что ее убил Бегли?

— Я же вам сразу сказал: все совпадает. Когда я однажды приехал из Бремертона посмотреть на сынишку, Том мне сообщил, что у них в доме все время бывает Бегли.

— Он называл его по имени?

— Нет, но он описал его. А в полиции не пожелали принять во внимание его слова. Заявили, что против Бегли нет никаких улик. Было совершенно ясно, что им хотелось меня вздернуть. Пришлось заняться доследованием, а моя уверенность только окрепла.

— Почему?

— Я выяснил, что «Кэнон Саунд» стоял на якоре - в гавани Лонг-Бича в ту самую ночь, когда застрелили Элли, а сам Бегли получил увольнительную на берег до утра. Значит, он имел полную возможность явиться к ней, убить ее и вовремя вернуться на судно. А на следующее утро, третьего мая 1945 года, танкер ушел в Окинаву. К тому времени, когда было обнаружено тело Элли, Нелсон Бегли находился в другом полушарии.

Я записал дату в свою книжечку.

— Почему он ее убил, мистер Руссо?

— Думаю, она спуталась с другим мужчиной. Ну а Бегли ее приревновал.

— Вы знаете этого другого мужчину?

— Это мог быть и товарищ Бегли по команде, ведь в Бремертоне все они вели разгульный образ жизни. А кончилось все весьма печально. Позже я услышал, что это судно сгорело под Окинавой. Хотите узнать судьбу Бегли? Он изжарился в нефти, так покарал его Бог.

— Вам известно не все. Вчера вечером Бегли утонул, но я сильно сомневаюсь, что Господь Бог имел к этому какое-то отношение.

Старик встал со стула и наклонился надо мной, слегка пошатываясь на нетвердых ногах:

— Каким образом его сумели утопить? Он же был пациентом госпиталя для ветеранов и инвалидов войны?

— Верно, был. Но кузина Глория со своим дружком забрали его оттуда.

Старик нахмурился:

— Как им удалось это? Работники госпиталя неоднократно заявляли мне, что Бегли — живой труп.' Мне даже не разрешили с ним поговорить.

— Когда это было, мистер Руссо?

— Давно. Сразу после войны..

— Похоже, с тех пор он заметно подлечился. Но в конечном счете это не пошло ему на пользу.

Руссо дошел до двери и медленно вернулся назад.

— Но вы ведь не думаете, что его убила Глория?

— Не знаю... Как Глория относится к гибели своей тетушки?

— Я никогда с ней не говорил на эту тему. После смерти Элли я почти не виделся с ее родственниками. Мать Глории, родная сестра Элли, Марта —очень злопамятная особа. Даже после того, как я доказал властям, что находился в Бремертоне в то время, когда застрелили Элли, Марта так и не помирилась со мной. Она твердо уверена, что ее сестра ушла от меня из-за дурного обращения. Но это ложь. Наверное, ни один муж так не лелеял свою жену, как я.

Он взглянул на меня с непередаваемой грустью.

— Порой я думаю, что было бы лучше мне никогда не покупать этого дома, и не жениться на Элли, и не иметь сына. Ничего хорошего из моей жизни не получилось.

— Почему же, мистер Руссо?

— Все дело в этом доме. Он приносит несчастье. Посмотрите, что случилось с моим сыном? И женитьба не принесла ему радости...

Глава 33

На улице послышался шум приближавшейся машины. Она остановилась перед домом, и Руссо сразу поднял голову.

— Наконец-то вернулся Том. Узнаю по звуку мотор его машины.

Действительно, в комнату вошел Том и заботливо спросил старика:

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— Хорошо, почему должно быть иначе?

— Я не предполагал, что заставлю тебя так долго ждать.

— Пустяки, мы тут с мистером Арчером о многом по* говорили.

Том обратился ко мне:

— Вы хотели меня видеть?

— Хотел вас кое о чем спросить. Кстати, где вы были?

— Отвез Глорию, потом отправился в Пасифик Пойнт узнать, нет ли каких-либо новостей у родителей Лорел, Но в доме никого не было.

— Сегодня днем отца Лорел ранили. Он находится в больнице Пасифик Пойнта, возле него дежурит жена.

— Кто его ранил?

— Гарольд Шерри.

Я рассказал Тому о происшествии около охотничьего клуба.

Он в изнеможении опустился на диван, глядя на меня недоверчиво и испуганно. Я спросил его, не видел ли он Гарольда. Том покачал головой:

— Нет.

— Знаете ли вы, где он находится?

— Глория просила меня никому этого не говорить.

— Знает ли Глория, что его разыскивает полиция?

— Нет. То есть я хочу сказать, что если и знает, то мне ничего не говорила.

— Что же она говорила?

— Гарольд позвонил ей сюда по телефону и сообщил, что получил травму. О стрельбе ни словом не обмолвился. Я подумал, что это несчастный' случай, поэтому ему понадобились бинты.

— Том, вы его видели?

— Нет, он не хотел, чтобы я приезжал в мотель.

— Вы имеете в виду мотель «Мирты» в Гедондо-Биче?

Он снова покачал головой:

— Я не должен ничего говорить.

— Какой же вы странный человек! Кому-кому, только не вам поддерживать Гарольда. Вчера вечером он схватил вашу жену и, очевидно, до сих пор не выпускает, рассчитывая получить дополнительный выкуп. Сегодня утром я вам все это объяснил, помните?

— Не-ет, я сегодня с вами не разговаривал.

— А когда вы лежали в постели и только что проснулись?

— Да, да, действительно, припоминаю.

Однако по его лицу было видно, что он ничего не помнит.

Отец наклонился к нему и тихонько похлопал по плечу:

— Не упрямься, сынок, этот человек говорит дело, он хочет вернуть назад твою жену.

Том тяжело вздохнул.

— О’кей, это действительно был мотель «Мирты» в Гедондо-Биче.

— Их там больше нет,—сказал я.— Куда они могли оттуда перебраться, а?

— Не знаю. Я вообще не понимаю, что происходит. Неужели Глория причастна к этой грязной истории?

— Вольно или невольно причастна. Как она познакомилась с Гарольдом, это вам известно?

— Это случилось как раз здесь, в нашем доме. Лорел повстречалась с Гарольдом где-то в городе. Они раньше вместе учились в школе, вот она и пригласила его к нам на обед. Случайно зашла Глория, ну и она с Гарольдом быстро нашла общий язык. Полагаю, после этого они часто встречались.

— Где?

— Иногда здесь, а иногда у нее дома. Вероятно, чаще у нее. Мне не нравилось, что он проводит здесь много времени, особенно когда я работаю по ночам. Мы с Лорел даже пару раз повздорили по этому поводу. Фактически я даже считаю это одной из причин, почему она ушла от меня. Гарольд оказывал на Лорел очень странное влияние.

— Насколько близки они были?

— Они не спали вместе, если вы это имеете в виду. Для этого у него была Глория. Что касается Лорел, то я даже не могу объяснить, что с ней творилось в его присутствии. Он умел приводить ее в страшное возбуждение. Нет, не в сексуальном смысле. Я бы сказал, что он действовал на нее, как спиртное или наркотик. Именно так она вела себя: много и громко говорила, без причины хохотала... Мне это страшно не нравилось. Поэтому в последний раз, когда сюда явился Гарольд, примерно неделю назад, я попросил его прекратить свои визиты.

— И тогда Лорел ушла от вас'?

— Да.

— Как вы считаете, виделась ли она с Гарольдом после этого?

— Вы же мне сами говорили, что он ее похитил. Значит, виделись.

Я повторил вопрос, который задавал ему утром:

— Может ли это оказаться инсценированным похищением, Том? Состряпанным ими сообща, чтобы содрать деньги с родственников Лорел?

До сих пор Том избегал взгляда отца, но теперь повернулся и посмотрел на него. Лицо старика потемнело и вытянулось, словно его запихнули в узкий ящик:

— Итак, я не должен знать того, что творится в этом доме?

— Ничего здесь не творится!

— Не пытайся обмануть ни меня, ни самого себя. Ты сидел сиднем и допустил, чтобы случилась такая беда, повторив все мои ошибки. Я считал, что тебе послужит уроком судьба собственной матери.

— Какая ее судьба? — Голос Тома был тонкий и несчастный. Наверно, он боялся услышать ответ на свой вопрос.

— Ее убили в этом самом доме, в спальне.

Руссо говорил с полуосознанной жестокостью старого человека, считавшего, что имеет право не церемониться с другими.

— Ты должен это знать, Том. Ты же был здесь, дома, когда это случилось.

Отец Тома был зол и возбужден. Страшные события прошлого вызвали у него слишком тяжкие воспоминания, и теперь он вымещал на сыне незатухающую боль из-за потери жены. И я подумал, что так могло, быть постоянно с тех самых пор, когда он вернулся из Бремертона забрать Тома.

Том закрыл лицо руками и зарыдал, но старик не отступал.

— Ведь это был Нелсон Бегли, да?

— Не знаю, не знаю...

— Он был в морской форме?

— Да, но он разделся, и они... они... сам понимаешь, чем они занимались.

Старик стал трясти Тома за плечо.

— Почему ты не заявил об этом в свое время в полицию? Теперь уж слишком поздно!

— Совершенно верно, мистер Руссо, слишком поздно. Почему вы не оставите Тома в покое? — вмешался я.

— Он мой сын.

— Вот и относитесь к нему, как к сыну. Он напуган и расстроен, он потерял жену.

— Я тоже потерял жену!

— Мне это известно. Тем больше у вас оснований проявить снисходительность к Тому.

Словно боксер после трудного раунда, старый Руссо прошел в дальний угол комнаты, плюхнулся, охнув, на стул и уставился застывшим взглядом в пол. Его дыхание постепенно успокаивалось. Через пару минут он поднялся, подошел к Тому и дотронулся рукой до- его лица. Том усмехнулся:

— Все в порядке, папа.

Он встал и нетвердой походкой ушел в спальню. Я отправился следом и остановился в дверях.

— Когда вы начали вспоминать свою мать?

— Я никогда ее не забывал.

— Я имею в виду ее смерть, то, как она была убита.

— Кажется, все это всплыло сегодня... Вернее, после того, как ушла Лорел. У меня в голове мелькают отрывочные воспоминания: она на кровати, мужчина лежит на ней.

— Был ли там еще кто-нибудь?

— Не знаю.

Он присел на край кровати и снова закрыл лицо руками.

— Хорошо, мы не будем сейчас об этом говорить, но постарайтесь припомнить еще что-нибудь.

— Я не хочу об этом думать! Не хочу!

— И все лее попытайтесь. Если удастся, запишите. Любая мелочь, какую вы припомните, может оказаться очень важной.

— Почему? Все равно маму не вернуть.

— Верно, но это поможет нам разгадать загадку исчезновения Лорел. Вы не видели сегодня Лорел, Том?

— Нет, что вы! Разумеется, не видел.

— Как вы думаете, где она?

— Откуда мне знать? Лорел не сообщила, куда собралась уйти.

Я присел, рядом с ним на кровать:

— Вы считаете, что ее похитили?

— Нет.— Затем он передумал и пробормотал: — Не знаю... Я не предполагал, что Гарольд такой головорез.

— Это еще мягко сказано.

— Наверно, я сошел с ума, разрешив ему войти в наш дом. Он мне сразу показался неприятным, но я подумал, что раз он школьный товарищ Лорел... Эта дурацкая деликатность, опасение кого-то обидеть... А потом Гарольд заинтересовался Глорией. После развода с Флаэрти она никак не могла подыскать себе парня.

— Ведь Гарольд был заинтересован не столько в ней, сколько в ее машине, не так ли?

— Пожалуй. Мне тоже показалось, что машина была главным магнитом.

— Ну а вы разобрались, для чего она ему понадобилась?

— Машина? Он собирался кого-то куда-то отвезти. Насколько я понял, в дом его матери на обед. Я слышал, как Глория договаривалась с ним об этом по телефону.

— Когда?

— Пару дней назад. Сегодня какой день у нас?

— Четверг.

— Значит, во вторник.

— Кого они Задумали пригласить к обеду?

— Кого-то из госпиталя, фамилии я не разобрал.

— Где живет его мать? Впрочем, нет, где живет мать Глории?

— Тетя Марта — управляющая в доме на прибрежном шоссе. Только не подумайте, будто это нечто стоящее. После того как муж ее оставил, она постепенно катится под гору.

— Топанга Корт?

— Совершенно точно. Так вы знаете это место?

— Я был там сегодня утром.

«И тетя Марта солгала мне в отношении твидового костюма».

Глава 34

Во дворе под крутым обрывом стояло несколько машин, но среди них не было зеленого «фэлкона» Глории. Я поставил свою машину перед конторой и вошел туда.

Над дверью звякнул колокольчик. По телевизору шла передача, молодые артисты объяснялись на повышенных тонах, и их голоса живо напомнили мне утреннюю сцену. Появилась миссис Манган, ее рыжий парик был натянут до самых бровей.

— Как поживаете, миссис Манган?

— Хуже не бывает... Разве мы знакомы?

Она подозрительно уставилась .на меня помутневшими глазами, но все же в конце концов узнала.

— А теперь что вам нужно?

— Ваша помощь. Сегодня утром вы не очень-то мне помогли. Сказали, что отдали твидовый костюм вашего мужа маленькому старику, который бродил по берегу. Имя его не назвали мне и, откуда он взялся, не сказали, хотя, как я узнал, вам это хорошо известно. Не заикнулись вы и о том, что приезжал старик к вам в компании вашей дочери и ее приятеля, ну и, наверно, уехал он тоже с ними.

Она не стала ничего отрицать. Перегнувшись через стойку, она с силой выдохнула воздух, насыщенный парами спирта. Запах алкоголя ударил мне в нос.

— Что вы имеете против нас?

— Ничего.

— Тогда почему вы не уберетесь отсюда и не оставите нас в покое? Моя дочь хорошая девушка, она никогда не нарушала законов. А этого про многих из нас нельзя сказать.

— Хорошо, а Гарольд?

— За него, конечно, я бы не стала ручаться.

— Они здесь?

— Нет.

— Вы видели их сегодня вечером?

Она затрясла париком:

— Не видела даже вчера вечером. Она дала Гарольду свою машину, а сама ночевала у двоюродного брата.

— Где Глория сегодня?

— Хотела бы и я знать! Я все ожидала, что она позвонит.

— Мне известно, где она находилась пару часов назад. В мотеле в Редондо-Биче, ухаживала за Гарольдом.

— Что с ним случилось?

— Его ранили. Он похитил жену Тома Руссо, а когда ее отец передавал ему деньги для выкупа, произошла перестрелка, и они оба были ранены.

— Вы обманываете меня!

Но она понимала, что это правда. Глаза ее приняли испуганное выражение.

— Недаром я боялась, что Глория угодит в беду, если свяжется с этим Гарольдом. Так вы говорите, что он похитил Лорел?

— Вот именно. Не могли бы мы войти в помещение и обо всем хорошенько потолковать, миссис Манган?

Она оглянулась назад, как будто спрашивала у кого-то разрешения. Возможно, у телевизионных голосов. И неуверенно пробормотала:

— Не знаю.

— Это может оказаться важным и для вас самой, и для Глории. Вы правы, она попала в беду, возможно, не по своей воле.

— Господи, именно так обстояло дело с ее первым замужеством. Боб Флаэрти наделал кучу долгов и удрал, предоставив ей расплачиваться. Такая же история случилась со мной и с ее папочкой...

Я прервал ее:

— Тут намного серьезнее. Если Глория сознательно участвует в авантюрах Гарольда и теперь помогает ему скрыться от полиции, ее посчитают его сообщницей и будут судить так же строго, как и его. Ну а Гарольда вполне могут пристрелить при задержании.

Марта в ужасе прилгала руку ко рту:

— Господи, да что же мне делать?

— Давайте все спокойно обсудим. Полагаю, нынешняя беда имеет глубокие корни, ее истоки надо искать в убийстве вашей сестры Элли.

— Вам и об этом известно?

— Не столько, конечно, сколько вам, миссис Манган. Так могу ли я войти?

Она открыла дверцу у края перегородки и провела меня в служебное помещение, где прежде всего выключила телевизор. Не садясь в предложенное мне кресло, я просмотрел все фотографии на стенах. На одной из них была запечатлена особа, смахивающая на миссис Манган много-много лет назад.

— Это моя сестра Элли. Думаю, вы уже видели ее фотографию?

— Нет. Она была очень хорошенькая.

— Да, настоящая красотка.

Открыв ящик комода, она нашла снимок меньших размеров, сделанный гораздо раньше настенного.

— Это фотография 1933 года, когда она закончила школу во Фреско. Картинка, не правда ли?

Я согласно кивнул, отметив про себя, что миловидное лицо на снимке не отличалось ни умом, ни другими достоинствами.

Миссис Манган, очевидно, придерживалась другого мнения.

— Сестра была замечательным человеком,— продолжала она с пафосом.— Судьба слепа и несправедливо наказывает многих Людей. Было бы гораздо разумнее застрелить меня вместо Элли.

Марта буквально свалилась в кресло. Я испугался, что с ней начнется пьяная истерика и тогда она будет потеряна как свидетельница. Но, наверно, она уже давным-давно выплакала все слезы. Сейчас ее переживания привели только к заметному отрезвлению.

— Кто застрелил Элли? — спросил я.

— Этот вопрос я задаю себе уже больше двадцати пяти лет. Иногда просыпаюсь среди ночи и часами лежу без сна, думая об одном и том же.

— Ну и что же вы все-таки предполагаете, миссис Манган?

— Сперва я была уверена, что это дело рук ее мужа, Руссо. Элли вышла замуж за человека, не достойного ее, старше ее по возрасту и болезненно ревнивого. Но полиция заявила, что он не мог этого сделать. Он не пропустил ни одного рабочего дня на судоверфи, а ему потребовалось бы самое малое два дня, чтобы приехать из Бремертона и вернуться назад.

— Почему Руссо ревновал ее?

— Уж такой он был.

— Были ли другие мужчины в жизни вашей сестры?

— Не могу сказать. Пусть себе покоится в мире, зачем тревожить ее память.

— Разумеется. Если вам безразлично/ что жена Тома Руссо похищена, а ваша дочь может быть причастна к этому преступлению, мы можем и помолчать.

— Я этому не верю!

— После всего, что произошло в вашей семье, вы мне не верите?

Она широко открыла рот, и я испугался, что она собирается зареветь. Но нет, она молчала и о чем-то сосредоточенно думала.

— Нелсон Бегли был любовником вашей сестры?

— Очень хотел им стать, но не был. Он ходил за ней по пятам, как собака. Элли ни капельки им не интересовалась.

— Откуда вы знаете?

— Она написала мне про него из Бремертона. Руссо страшно ревновал ее к нему, но Элли над Бегли только насмехалась.

— Иногда подобные насмешки оказываются отнюдь не безобидным развлечением.

— Что вы имеете в виду?

— Руссо убежден, что ее убил как раз Бегли.

— Знаю. Он пытался прижать Нелсона после возвращения с войны. Но к тому времени Белли стал беспомощным инвалидом. Его корабль сгорел, сам он свалился за борт, и у него совсем отшибло память. А полиция заявила, что если даже это и было правдой, то по истечении такого длительного срока уже ничего нельзя сделать. Не говоря уже о том, что такую развалину, как Бегли, невозможно притащить в суд.

— Но притащили же его вчера сюда?

— Я его не тащила, он просто у меня пообедал. Идея принадлежала Гарольду, отнюдь не мне. Гарольда интересовала причина возникновения пожара на судне, вот он и решил, что Нелсон Бегли сможет ему кое-что сообщить.

— И что же Нелсон рассказал?

— Не знаю. Я страшно расстроилась и еще до обеда выпила лишнего. Когда я увидела Бегли и попыталась его расспросить, прошлое навалилось на меня, как тонна кирпичей, ну я и взялась за бутылочку. Протрезвела я только к следующему утру, а они уже были далеко.

— Гарольд, Нелсон и Глория уехали вместе?

— Ну да. Естественно, я решила, что они повезли его обратно в госпиталь. А когда утром заявились вы и сообщили, что Бегли умер, я запаниковала. Ну и сказала вам первое, что пришло в голову.

— Говорите, что беседовали с Бегли во вторник вечером?

Она неуверенно пробормотала:

— Да, мы обменялись несколькими словами.

— Что он сказал?

— Что очень переживает из-за Элли.

— И только?

— Дайте вспомнить... Говорил он немного, и к тому же я не все понимала. У него словно каша во рту была, он половину звуков не выговаривал. А я расстроилась, что он у меня в доме. Представляете? Явился, словно привидение из прошлого.

— О чем вы его расспрашивали?

— Пыталась, но ничего путного не вышло. Я спросила его, кто убил мою сестру. Он сказал, что не знает. Однако мне удалось заставить его признаться, что он был Знаком с Элли в Бремертоне еще до того, как она оставила мужа. Он клялся, что их знакомство было поверхностным, потому что она интересовалась другим мужчиной. Конечно, я принялась расспрашивать об этом человеке, но Бегли заявил, что ничего не помнит, у него не голова, а дырявое решето. А потом я просто устала все вытягивать из него... Из разговора с этим несчастным калекой я ясно поняла, что Элли нет в живых более тридцати лет и никакие расспросы не вернут ее назад.

— Почему тридцати лет? Двадцати пяти.

— Пусть так, все равно прошло очень много лет... Потом вмешался Гарольд, заявив, что пора включать телевизор. К этому времени мне было просто необходимо выпить, чтобы утопить мысли о прошлом, прогнать их прочь, понимаете? Я стараюсь не пить в присутствии Глории, чтобы не подавать ей дурного примера, поэтому я забрала бутылку к себе в комнату и заперлась там. Скорее всего, я незаметно уснула. А когда проснулась, уже наступило утро, все уехали, оставив после себя гору грязной посуды.

— Видели вы Глорию после вторника?

— Нет. Нет, не видела. Вчера вечером она мне позвонила из дома Тома Руссо. Объяснила, что не может приехать домой, потому что Гарольд забрал ее машину. В нашей семье это единственная машина, я тоже иногда нуждаюсь в ней, поскольку...

Я прервал ее:

— Если Глория снова позвонит, непременно передайте ей, что мне надо с ней встретиться. Скажите, что это вопрос жизни и смерти.

— Чьей жизни и смерти, Глории?

— Возможно... Она говорила вам, зачем Гарольду понадобилась ее машина?

— Нет, я не спрашивала. Я считала это просто развлечением, потому что они — как бы это выразиться — стали вместе проводить время.

— Давно ли это началось?

— Пожалуй, недели две назад. Теперь все делается быстро. Мужчины проявляют нетерпение, ну а женщины вынуждены им уступать.

— Вчера вечером Глория упоминала про Нелсона Бегли?

Миссис Манган колебалась. Она искоса бросила на меня взгляд и облизала пересохшие губы.

— Упоминала ли она о Нелсоне Бегли? — повторил я.

— Вроде упоминала.

— Что она о нем говорила?

— Что Гарольд забрал его к себе для небольшого отдыха. А если о нем будут справляться, я не должна ничего сообщать. Вот почему я и лгала вам сегодня утром, Видит Бог, я не знала, что он умер.

— Как случилось, что на нем оказался твидовый костюм?

— Я сама дала ему. Когда они приехали сюда, Бегли дрожал от холода, на нем не было ничего теплого. Я вытащила из кладовки старый твидовый костюм Манга-на. Он был великоват Нелсону, но все же он мог его носить. Мне пришлось помочь ему переодеться, поверите ли, ноги его не держали. А когда я увидела без одежды эти живые мощи, то от души пожалела беднягу!

— Что Гарольд хотел посмотреть по телевизору?

Мой вопрос испугал ее.

— Когда?

— Вы же сами сказали, что он прервал вашу беседу С Бегли Нелсоном, заявив, что хочет смотреть телевизор.

— Точно. Гарольд объяснил, что в десять часов в программе последних известий должен выступить старый капитан Нелсона Бегли.

— Капитан Сомервилл?

— Вроде бы он, но я не обратила внимания на фамилию. Разговор должен был идти о нефти. А разве кто-то пролил нефть?

— Да, капитан Сомервилл.

— Какой ужас! — пробормотала она совершенно равнодушно.

— Как реагировал на это Бегли?

— Он сел тогда на то место, где я сейчас сижу.

— Он видел Сомервилла на экране?

— Не знаю, я как раз тогда ушла, чтобы выпить.— Пожав плечами, она тихо спросила:—Вы не станете возражать, если я сейчас выпью рюмочку? С удовольствием предложила бы вам, но у меня осталось на донышке бутылки.

— Я бы все равно отказался. А вы не стесняйтесь, выпейте, если хотите.

Она немедленно скрылась в кухне.

Оставшись один, я вспомнил кое-что сказанное мне накануне вечером Элизабет Сомервилл. По ее словам, женщина с маленьким ребенком посетила дом Сомервиллей в Бел Эйре, когда Элизабет в него только что переехала. Значит, сейчас этому мальчику должно быть около тридцати лет. Возраст Тома. Ну а женщине могло быть около пятидесяти, если она жива.

Незаметно я взял со стола выпускную карточку Элли, попрощался и пустился в дебри Бел Эйра.

Глава 35

Дом Сомервиллей сверкал огнями, как будто в нем собралось множество гостей. Однако там царила мертвая тишина, изредка нарушаемая отдаленными гудками автомашин на бульварах.

Это ты, Бен? — услышал я голос Элизабет,

— Это Арчер.

Я почувствовал, что она не сразу решилась впустить меня в дом.

— Входите, я совершенно одна. Смит поехал в Пасифик Пойнт за моей свояченицей с мужем.

— Ну как она?

— Мэриан все это очень тяжело переживает. Я побоялась оставить ее в больнице еще на одну ночь, и мы решили привезти ее сюда.— Она взглянула на меня и заметила: — Судя по вашему виду, вы не привезли нам хороших вестей.

— Лорел я действительно не нашел, но все-таки кое-чего добился. Оказывается, это крайне запутанная история, выходящая за рамки простого похищения, целью которого является получение выкупа.

— Это хорошо или плохо?

— Может быть, и то и другое. Просто увеличился объем работы, линий расследования стало больше, но и времени требуется тоже больше. Гарольд Шерри может потерять терпение. Он получил свою сотню тысяч, но, к несчастью, они с отцом Лорел обменялись выстрелами. Шерри ранен, и я не знаю, как это повлияет на сделку.

— Думаете, он может убить Лорел?

— Во всяком случае, я не исключаю этого.

— Что вы хотите от меня? Что я могу сделать?

— Посмотрите на этот снимок и скажите, говорит ли он вам о чем-нибудь?

Я протянул Элизабет фотографию Элли Руссо. Ее взгляд сразу же стал необычайно пристальным.

— Узнаете эту женщину?

— Боюсь, что нет,— ответила она, не поднимая головы, как будто на ее плечи навалился непомерный груз.—-А что, должна узнать?

— Вроде должны.

— Кто это такая?.

— Мать Тома Руссо. Ее имя Эллисон, но все ее звали Элли.

— Я даже не знала, что у Тома была мать.

— Матери бывают у всех людей... но только его мать убили здесь, в Лос-Анджелесе, весной 1945 года. И я готов отдать голову на отсечение, что именно это убийство и явилось началом всех нынешних неприятностей,

Элизабет взяла у меня фотоснимок и поднесла его к свету. Но на этот раз, возвращая его, она смотрела мне прямо в глаза и твердым голосом повторила, что не знает эту женщину.

Но я ей не поверил.

— Вы рассказывали мне вчера,— снова заговорил я,— о молодой женщине, которая пришла к вам в дом с маленьким сынишкой вскоре после того, как вы вышли замуж. Ваш муж, если не ошибаюсь, в то время находился в плавании.

— Да?

Это прозвучало одновременно и как вопрос, и как ответ.

— Я подумал, что это, возможно, та самая женщина.

И я ©пять протянул ей фотографию. Элизабет не пошевелилась и не взяла ее.

— Нет, нет...— И неожиданно добавила: — Ну, а если на минуту допустить, что это она, какое это имело бы отношение к Лорел?

— Сможем узнать это, когда выясним, кто застрелил Эллисон Руссо.

— Полагаю, вы не подозреваете моего мужа?

— А вы подозреваете?

— Нет, конечно. Я даже не знала, что она умерла.

Но наш разговор ее сильно расстроил. Она провела

меня в кабинет мужа, налила две рюмки виски и залпом выпила свою, я же к своей даже не притронулся.

На щеках Элизабет вновь появилась краска, но тайный мир, скрытый в ее глазах, стал меняться и тускнеть. Она не могла удержаться и заговорила:

— Какая связь между нами и убийством Эллисон Руссо?

— Начнем с того, что ее родной сын женился на вашей племяннице.

— Разве это преступление? — с вызовом бросила она.

— Нет, но и случайностью это нельзя считать.

— Поясните свою мысль, пожалуйста.

— Мне бы очень хотелось это сделать. Со временем я все объясню, пока же это всего лишь интуиция.

— И связь моего мужа с этой историей тоже только .интуиция?

— Нет, это нечто гораздо большее.

— Я не имела понятия, что Бен может оказаться причастным... Впрочем, мне и сейчас еще не верится. О чем вы говорите?

— Боюсь с вами излишне откровенничать, потому что вы можете помешать мне.

— Даю слово, что ничего подобного не сделаю.

Я не поверил ей. У нее была реакция на прошлую ночь, когда она Чисто по-женски отомстила мужу за перенесенное унижение. Она снова ушла в раковину супружеского долга и стала для меня недосягаемой.

— Вы точно знаете, что мой муж был в связи с Эллисон Руссо? — спросила она.

— Нет, но полагаю, что он был одним из нескольких мужчин в ее жизни. Вторым был Нелсон Бегли.

— Я никогда про,такого не слышала.

— Он служил курьером на судне вашего мужа. Когда судно загорелось под Окинавой, Бегли свалился за борт. А. сегодня его труп прибило к пляжу вашей матери... Кажется чистой случайностью, верно?

— Маленький старик со шрамами от ожогов?

— Да. Нелсон Бегли.

— А какова же его связь с Элли Руссо?

— Бегли мог сам ее убить или видеть, как ее убили.

— Но теперь он мертв.

— В том-то все и дело.

— Он действительно был членом команды «Кэнон Саунда»?

— Вне всякого сомнения.

— Если Бегли обвиняли в убийстве этой особы, значит, «Кэнон Саунд» находился здесь, на западном берегу, когда произошло это убийство?

— Да, судно стояло на якоре у Лонг-Бича. Согласно имеющимся у меня сведениям, Элли Руссо была убита в ночь на второе мая 1945 года, а «Кэнон Саунд» ушел в море на следующее утро.

Я мог прочитать мысли, проносившиеся в голове Элизабет. Да, объективно ее мужа можно было обвинить в убийстве Элли Руссо.

— Как она была убита?

Я все рассказал Элизабет. Сказал и о том, как малыш Том оставался один в доме с трупом убитой матери. Мне хотелось заставить ее понять, что такое убийство и каковы могут быть его последствия.

Элизабет подняла голову и посмотрела мне в глаза:

— Я прекрасно знаю, что мой муж не святой, но на такое страшное дело он не способен. Фактически я уверена, что он здесь ни при чем. Весь тот последний день и вечер он провел со мной.

— Вы так хорошо это запомнили?

— Не просто хорошо запомнила, а даже записала. В первый год замужества я вела по тогдашней моде дневник. Пожалуй, я смогу его отыскать.

Элизабет вышла и спустя некоторое время возвратилась с небольшой записной книжечкой в белом узорчатом переплете с красивыми застежками, как у альбомов. Полистав ее, она показала мне запись за второе мая 1945 года.

Запись оказалась длинной и довольно сентиментальной, но в ней черным по белому было написано, что капитан в тот день действительно никуда не отлучался из дома, окружив свою жену необыкновенным теплом и вниманием.

Мы прочитали это вместе, и мне показалось, что Элизабет немного смутилась. На всякий случай она пустилась в объяснения:

— Мне ведь тогда было всего двадцать два года, и я была необычайно романтична. Все это давно миновало. Полагаю, мне надо было показать вам эти глупости, ибо дневник доказывает, что Бен не причастен к убийству женщины. Не мог быть причастным. Из отцовского дома в Эл Ранчо он прямиком отправился на свое судно.

Не спросив разрешения, я взял в руки дневник Элизабет и принялся его перелистывать. Она сделала было движение, чтобы отнять у меня книжечку, глаза ее сердито сверкнули, однако она тотчас отступила назад. Мне показалось, Элизабет захотелось самой выяснить все до конца.

— Вы мне говорили, что женщина с маленьким ребенком явилась в ваш дом в марте?

— Да, в самом начале марта 1945 года.

Запись я нашел без особого труда, она была датирована пятым марта:

«Сегодня случилась страшная вещь. Ко мне в дом явилась молодая женщина с мальчиком лет четырех-пяти. Она сообщила мне нечто ужасное, что я не намерена здесь записывать. Этот день я никогда не забуду. Неужели я права в своих сомнениях относительно происхождения Томаса? Она сообщила, что ее маленького мальчика зовут Томасом».

Я прочитал эту запись вслух. Элизабет низко наклонила голову.

— Я не запомнила его имени и забыла, что записала его в дневнике,—- неуверенно пробормотала она.

Я снова ей не поверил, но теперь это уже не имело значения.

— Может, вы хотите еще раз взглянуть на фотографию Эллисон Руссо?— спросили.

Элизабет посмотрела на меня.

— В этом нет никакой надобности. Я сразу узнала ее, как только вы показали мне снимок. Да, это она тогда приходила.

— Сколько же раз она навестила вас?

— Всего один раз. После этого я вернулась в отцовский дом, а в Бел Эйре поселились Джек и Мэриан.

Она подняла голову.

— Могу ли я теперь убрать свой дневник?

Я молча протянул его ей. Она прижала книжечку к груди и вышла из комнаты.

Теперь я знал, что навсегда простился с ее обольстительным телом. Прошлая ночь была единственной и неповторимой, не без страсти, но без последствий. За исключением того, что мне было суждено надолго запомнить Элизабет.

Глава 36

Спустя несколько минут вернулся домой капитан Сомервилл. Я слышал, как он разговаривал с женой в холле, но их голоса звучали так тихо, что я не мог уловить, о чем идет речь, Затем Сомервилл вошел в кабинет и закрыл дверь. Он выглядел очень старым и измученным.

— Жена сказала, что вы хотите поговорить со мной?

— Если у вас найдется минутка.

— Нельзя ли наш разговор отложить до утра? Уже поздно.

Он широко зевнул. Щетина на его лице заметно выросла за день.

— Тут вопрос чести,— ответил я.— Вы стараетесь ликвидировать прорыв нефти.

-- И мне это удастся. Через день или два с этим будет покончено!

— Дай-то Бог! Я же надеюсь ликвидировать прорыв другого рода: серию убийств и других преступлений.

— Серию убийств?

— Мне известно уже о трех. Первое произошло второго мая 1945 года, когда Элли Руссо была застрелена в своей спальне.

Сомервилл пожал плечами, однако я продолжал:

— Вчера вечером или „сегодня ранним-утром был утоплен пациент из госпиталя — Нелсон Бегли. Это произошло у Монтевистского берега. Там же был убит секретарь Сильвии, Леннокс.

Лицо Сомервилла утратило последние краски. Глаза его на мгновение закрылись, он пошатнулся и схватил меня за руку, впиваясь ногтями чуть выше локтя.

— Кто рассказал вам про Элли Руссо?

— Про ее убийство известно очень многим, а ее сын — мой клиент.

— Муж Лорел?

— Да. От Лорел до сих пор нет никаких вестей, ее жизни угрожает опасность. Нельзя допустить, чтобы она -стала четвертой жертвой.

Из холла донеслись едва различимые звуки, словно в дом хотела проникнуть собака. Дверь тихо приоткрылась, и в комнату проскользнула Мэриан Леннокс. Ее походка показалась мне неуклюжей и неуверенной.

— Вы ведь говорили о Лорел, да?

— Да, упоминали ее имя.

Мэриан приблизилась ко мне с протянутой рукой, как слепая, но глаза ее блестели от страха.

— Вы говорили, что Лорел пала четвертой жертвой?

— Нет, я только опасаюсь, что и ее ждет такая участь. И все мы стараемся это предотвратить.

— От вас все равно мало помощи,— крайне нелюбезно обратился к Мэриан Сомервилл,— а у нас с мистером Арчером серьезный разговор. Вернее, я надеюсь, что он состоится.

— Извините. Когда я услышала про Лорел, то подумала, что у вас появились новые сведения.

Мэриан внимательно посмотрела на капитана, потом на меня:

— Где она, мистер Арчер?

— Ответ на это можно получить у Гарольда Шерри.. Я не знаю, пока не знаю.

— А где Гарольд Шерри?

— Где-то скрывается, залечивает раненую ногу.

— Что еще можно сделать, чтобы вернуть Лорел?

Сомервилл расхаживал взад и вперед по комнате и теперь встал между нами.

~ Именно это мы и собирались обсудить с Арчером, Мэриан. Вы нас прервали. Я понимаю, сколько вам пришлось пережить за сегодняшний день, и не хочу выглядеть бесчувственным. Но советую вам немедленно лечь в постель. Прошлой ночью вы хоть немножко спали?

— Не помню. Нет, едва ли...

Она почти закрыла глаза и опустила голову. Сомервилл слегка потряс ее.

— Вы же совсем спите! Теперь идите ложитесь спать. Может, налить вам рюмочку?

— Нет, спасибо. Вы очень добры, Бен, но от виски я страшно возбуждаюсь. Элизабет обещала дать мне снотворное.

— Попросите ее дать вам пару таблеток хлоралгидрата, я проверил их действие на себе.

Он повернул ее, обнял за плечи и вывел в холл, там наклонился и поцеловал в щеку. Жест был совершенно естественный, • и я вдруг увидел Сомервилла совсем в ином свете. Несмотря на длительные неприятности с женой, он любил женщин и, пусть немного старомодно, умел с ними обращаться, являя прекрасный пример дамского угодника.

Перипетии с Мэриан, казалось, успокоили его.

— Крайне сожалею, что нас прервали. Боюсь, у моей свояченицы не выдержат нервы. За последние тридцать часов она выплакала все свои слезы.

— Как состояние здоровья ее мужа?

— Я видел его вечером, он поправляется. Но он вообще не умеет стойко переносить удары судьбы, почти как Мэриан. А она без него совсем теряется. Можете себе представить, сколько ей стоит история с Лорел? Нет, мы просто обязаны вернуть им дочь!

— Мне кажется, я добился в этом вопросе определенных успехов. А вы можете мне помочь, капитан.

— Скажите, каким образом?

— Просто ответьте на несколько вопросов.

— Хорошо, постараюсь.

Сомервилл выглянул в холл, затем плотно закрыл дверь. Мы уселись друг напротив друга в тех самых креслах, где я сидел с Элизабет.

— Вы знали Элли Руссо? — спросил я.

Лицо капитана немедленно застыло.

— Не стану этого отрицать. Но хочу, чтобы вы уяснили, что этот разговор строго конфиденциальный.

— А вы в свою очередь должны знать, что если вы располагаете серьезными сведениями, то обязаны передать их полиции.

— Кто определит их значимость?

— Мы оба или один из нас.

Сомервилл беспокойно заерзал:

— Не могу согласиться на такое условие.

Я довольно равнодушно проговорил:

— Может, вы предпочитаете беседовать с полицией Лос-Анджелеса? Убийство миссис Руссо находится в их юрисдикции. И они никогда не забывают о нераскрытых преступлениях;

Сомервилл теребил подбородок.

— Но я же не имею никакого отношения к ее убийству!

— Кто же тогда?

— Подозревалось несколько человек, в том числе и ее муж. После того как Элли ушла от Руссо, она вела довольно беспорядочный образ жизни.

— Откуда вам это известно?

— Я встречался с ней время от времени.

— Виделись ли вы с ней в тот день, когда она была убита?

— Нет. Тот вечер я провел с женой в доме ее отца. Оттуда я прямиком вернулся на' свое судно, а на следующее утро мы пошли к Окинаве.

— Знали ли вы о ее смерти, когда отплывали?

— Понятия не имел. Спросите жену, она подтвердит мои слова.

— Она уже подтвердила.

— Тогда в чем же дело?

— Вы сами говорили, что хотите мне помочь.

— Хочу, это совершенно очевидно. Но я не могу решать ваши задачи, признаваясь в том, чего я не делал.

— Поговорим о том, что вы делали. Вы были любовником Элли?

— Не совсем так. Но я не отрицаю, что переспал с ней несколько раз.

— Несколько раз?

— Хорошо, много раз. В то время, когда мы познакомились, я еще не был женат, а она уже ушла от мужа. Ну и мы стали хорошими друзьями, только и всего.

— Как вы с ней познакомились?

— Один из членов моей команды попросил меня ей помочь. Она жила с маленьким сынишкой в дешевенькой гостинице в Ситле, а мальчик заболел гриппом. Я организовал медицинскую помощь.

— Как звали этого человека?

—- Нелсон Бегли.— Он продолжал равным голосом: — Бегли был от нее без ума, но я сомневаюсь, что он хоть раз получил от нее то, чего добивался. Вероятно, из-за этого он ее и убил.

— Значит, вам известно, что убил ее именно он?

— Да, так мне кажется.

— Находились ли вы там, когда это произошло?

Сомервилл глубоко вздохнул и сердито ответил:

— Разумеется, нет.

— Узнали ли вы о ее смерти в тот самый вечер, когда она была убита?

— Господи, да я вообще ничего не знал о трагедии с Элли еще недели три после того, как это случилось. Мы находились в открытом море. Битва за Окинаву все еще продолжалась. «Кэнон Саунд» поставлял нашим войскам горючее и боеприпасы.

— Вернемся к убийству Элли.

— ,Я как раз и собирался к этому перейти. Мы вышли из района боевых действий для пополнения запасов горючего. Это было вечером двадцать второго мая, ну и на борт танкера доставили почту еще до того, как занялись его перекачкой. Лично мне пришел конверт, в котором находился газетный репортаж об убийстве Элли. Кто-то подобрал весь материал по данному вопросу, вырезал его и прислал мне.

— Вы не узнали, кто был этот добрый человек?

— Ничего в конверте не помогло мне опознать его или ее. Конечно, я думал, о разных возможностях, включая мужа Элли и даже мою собственную жену.

Сомервилл бросил на меня быстрый вопрошающий взгляд.

— Мне не верится, что это сделала ваша жена. Вырезки мог послать убийца Элли.

Сомервилл покачал головой.

— Убийца находился на борту нашего судна вместе со мной.

— Вы говорите о Бегли?

— Да. В газетных вырезках приводилось довольно точное описание Бегли, каким он был в то время. Один сосед Элли видел, как он крутился вокруг ее дома в тот самый вечер, когда ее убили. Очевидно, он шпионил за. ней сквозь задние окна дома. Как только я прочитал репортаж, я послал за Бегли, однако он не явился. Потом произошло нечто такое, что начисто вышибло из моей, головы эту трагедию.'

— Пожар на судне?

.— Нет, не сразу. Пожар случился потом, и в этом виновен Нелсон.

Я изучал лицо Сомервилла. Его взгляд был суровый и страшно усталый. Я на минуту подумал, уж не является ли Нелсон Бегли и его «пунктиком», воображаемым источником всех несчастий в его жизни, убийцей его любовницы и причиной гибели его судна.

— Лично я слышал, что ответственным за случившееся считают вас, капитан Сомервилл.

Последний не выказал ни гнева, ни удивления.

— Возможно, отчасти в этом была и моя вина.

— Вы очень откровенны.

— Я стараюсь говорить с вами совершенно честно. Помощник капитана танкера позднее рапортовал, что я приказал превысить допустимое давление в цистернах, когда мы заполняли их авиационным бензином, поэтому одна из них дала трещину.

— Это правда?

Он поднял голову, словно ожившая статуя, но тут же уронил ее, очевидно затратив на это слишком много усилий.

— Я отчетливо не помню событий того вечера. Если бы вы знали, сколько бессонных ночей я провел, пытаясь восстановить все это в памяти. Но, честное слово, не помню, отдавал ли я распоряжение повысить давление. Возможно, давал. Во всяком случае, в чем-то была допущена ошибка... Поймите, я только что получил сообщение об убийстве Элли. Оно поразило меня, я потерял способность ясно мыслить.

Это было необычайное признание. Я подумал, что впервые слышу правду о потере капитаном его судна и его любовницы.

— А не был ли виновен в аварии с цистерной ваш автол-офицер?

— Разве вы расследуете пожар на «Кэнон Саунде»?

— Не специально пожар, но я убежден, что между всеми этими событиями несомненно существует связь.

— Вам что-то наговорил Эллис?

— Кое-что да. На него огромное впечатление произвел вид трупа "Нелсона Бегли. Мне показалось, Эллис винит одного себя решительно во всем.

Сомервилл уставился застывшим взглядом на ковер.

— Скажите, капитан, вы не поддерживали в нем. такой уверенности?

— В этом не было никакой необходимости. Эллис болтает об этом по собственной воле, хотя, по сути дела, ему наплевать на случившееся. Его дело — сторона.

— Вы говорите, ему наплевать! Видели бы вы его сегодня.

Сомервилл покачал головой:

— Вы меня неверно поняли. Я имел в виду последствия. Эллис не был кадровым офицером, для него это была временная работа. А когда его демобилизовали, мне удалось пристроить его на более выгодное место. А вот я потерял право командовать людьми и остаток войны был обычной береговой крысой.

— Вы говорили, что в пожаре виновен Бегли. Вы в этом уверены?

— Мне не до шуток. Бегли взял в кают-компании пистолет и пытался застрелиться. Он выстрелил себе в голову, рана оказалась поверхностной, но последствия выстрела были ужасные. После прорыва цистерны судно было заполнено парами бензина, который моментально вспыхнул, ну а огнетушителей, как водится, в этом месте не оказалось. Понимаете, о чем я толкую? Причиной пожара явился выстрел из пистолета. Сам Бегли в панике прыгнул за борт, мы его потеряли: было еще темно, а нам пришлось мобилизовать всю команду на борьбу с огнем. Но, оказалось, его подобрал в море танкер вместе с другими людьми, упавшими за борт. Одним из них был мой стюард Смит, вы его видели. Несколько человек так н пропало, они либо сгорели, либо утонули.

Сомервилл тяжело дышал, он закрыл глаза, словно отгораживаясь от страшных воспоминаний.

— Не понимаю, почему Бегли пытался застрелиться, капитан.

Сомервилл неохотно объяснил мне:

— Тот «добряк», который прислал мне газетные вырезки, очевидно, не забыл и Бегли. Тот понял, что игра проиграна, украл пистолет из кают-компании, спустился в пустой проход и пустил себе пулю в голову, да неудачно.

— Ну а как он получил вырезки? Разве почту успели раздать команде?

— Не успели, но ведь Бегли был курьером как раз при кают-компании, куда приносили всю почту. Естественно, он сразу же получил свои письма.

— Вы знаете или предполагаете, что он тоже получил вырезки из газет?

— Я не видел их у него в руках, но они были найдены позднее в ящике письменного стола кают-компании. Все это записано в официальном протоколе расследования причин возникновения пожара. Вы можете обратиться к нему, если не верите мне.

Я и верил, и не верил Сомервиллу. Я сам служил в армии и даже плавал на военных судах, так что знал о возможности капитана создать свою собственную версию объяснения любой аварии на его корабле, которая могла оставаться в силе многие годы после того, как очевидцы событий уже не подчинялись капитану.

Я сказал:

— И все же мне непонятно, почему вы не вызвали сразу Бегли и не допросили его.

Сомервилл смущенно посмотрел на меня:

— Когда именно?

— Когда вы послали за ним, а он не явился.

— Мне нужно было заняться куда более серьезными делами. Утечка нефти — не игрушка, и я...

— Утечка нефти?

— Бензина, черт побери, бензина!— Капитан побагровел от напряжения.— Кажется, я переутомился.

— Значит, Бегли ничего не было сказано?

— В тот вечер ничего. Я говорю за себя, разумеется. Увидел я его лишь через несколько месяцев. Он находился в Стотсайдском госпитале, и, по сути дела, был живым трупом. Поговаривали о том, чтобы порядка ради привлечь его к ответственности, но я употребил все свое влияние, чтобы дело прекратили.

— Привлечь к ответственности за убийство Элли Руссо?

— Да. Не было сомнений, что виновен был он, но продолжать расследование казалось бессмысленным. Тогда считали, что Бегли никогда не поднимется, с постели и не сможет говорить. Чудо, что так случилось.

— Его научили говорить,— задумчиво пояснил я.— Возможно, именно из-за этого он и поплатился жизнью.

Сомервилл поднял голову.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Сегодня я обстоятельно беседовал с его лечащим врачом, и тот сообщил, что Бегли в этом плане сделал огромные успехи, он уже стал говорить членораздельно.

— Об Элли? Об убийстве миссис Руссо?

— Да, эта тема тоже затрагивалась.

— Бегли сознался?

— Кое-что из сказанного можно истолковать как признание, однако я не уверен, что это так. Он мог быть просто свидетелем убийства. Либо мог что-то сделать с уже мертвой женщиной. Вспомните «женитьбу Квазимодо».

Мне казалось, что Сомервилл стареет на моих глазах. Я едва разобрал его вопрос:

— Что именно он говорил?

— Что он сделал нечто ужасное.

Сомервилл сразу же вскинул голову:

— Он убил ее, Арчер! Как вы не понимаете? Это подтверждает его' собственная гибель.

— Каким образом?

— Я считаю, что его убил из мести кто-то из Руссо, либо отец, либо сын. Возможно, вам редко приходилось сталкиваться с подобными типами с горячей кровью, но я-то насмотрелся на них во флоте. Если только запятнали их семейную честь, они не успокоятся, пока не смоют это кровью.

Виновность одного из Руссо была возможностью, о которой я и сам подумывал, но в настоящий момент я не был готов обсуждать этот вариант с Сомервиллом и поэтому переменил тему разговора.

— Нелсон Бегли вчера вечером видел вас по телевизору, вам это известно?

— Нет, конечно. Вы хотите сказать, что он смотрел телепередачу?

— Да, кое-кто подстроил это.

— Кто же?

— По всем данным, Гарольд Шерри.

— С какой целью?

— Очевидно, хотел получить какой-то компрометирующий вас материал. Вас и, возможно» других членов вашей семьи. Я убежден, именно ради этого Шерри забрал Бегли из госпиталя.

— Иными словами, вы предполагаете, что я причастен к убийству Бегли?

— Прошу прощения, предположение ваше.

— Не увиливайте, подумайте вот о чем: где я мог найти для этого время? Я же работал двадцать четыре часа в сутки и постоянно был на людях. С кем только мне не пришлось встречаться на этой неделе!

Все сказанное было правдой. Странное дело: он производил ненадежное впечатление, даже когда говорил правду. Наверно, потому, что сам себе не доверял,

Мы сидели и смотрели друг на друга до тех пор, пока, недоверие, возникшее между нами, не затемнило окончательно все события, начиная с трагедии 1945 года.

Глава 37

Сомервилл проводил меня до парадной двери, еще раз пожаловался на безумную усталость и пожелал спокойной ночи. Его жена не появлялась.

С минуту я посидел в машине, глядя на город, раскинувшийся внизу до самого горизонта, уподобляясь светящейся карте. Она постоянно менялась, и ее трудно было понять. Все эти поблескивающие точки, линии и прямоугольники поддавались расшифровке только специалиста.

Мысль о Лорел, затерянной в этом лабирирте, пронзила меня острой болью.

В гараже открылась дверь, отбросив на землю сноп света, из нее вышел Смит и направился ко мне, наступая на пятки своей длинной тени. Я вылез из машины и пошел ему навстречу.

— Я хотел вас спросить,— сказал он,— нашлась ли миссис Лорел?

— Нет еще, я продолжаю ее искать.

— Вы ведь мистер Арчер?

— Да.

Смит полез в карман штанов и достал оттуда пластмассовую трубочку длиной сантиметров семь.

— Это ваша?

Я пошел с пробиркой в ярко освещенную инструментальную в задней части гаража. На этикетке значилось, что когда-то в трубочке находился нембутал, прописанный доктором Драмондом мистеру Лью Арчеру с рекомендацией принимать по одной-две таблетки перед сном в случае бессонницы.

После секундной растерянности я сообразил, что это та самая пробирка, которую Лорел утащила из моей аптечки. Сейчас она была пуста.

Страх и надежда столкнулись в моей груди.

Я обратился к Смиту, стоявшему за моей спиной!

— Где вы это взяли?

— Прямо здесь. Она валялась в корзинке для мусора в умывальнике.

— И была пустая?

— Да, я с ней ничего не делал. Раньше в ней было лекарство?

— Снотворное. То самое, какое Лорел взяла у меня из ванной комнаты.

— Оно опасное?

— Боюсь, что да. Покажите, где именно вы нашли эту пустую пробирку?

Смит отворил зеленую дверь в конце инструментальной и включил свет. В маленькой комнатке находился умывальник и унитаз, на стене висело зеркало, в углу стояла корзинка для мусора из белого пластика.

Корзинка была пуста.

Разумеется, никаких следов присутствия Лорел в этой клетушке не оказалось. Я поймал себя на том, что с непонятной надеждой смотрел в зеркало, очевидно воображая, что ее восхитительная фигура запечатлелась на его блестящей поверхности. Но вместо Лорел там промелькнула за моим плечом черная физиономия Смита.

— Когда вы нашли трубочку?

— Только что, когда вернулся из Пойнта. Сперва я не обратил на нее внимания, а потом заметил на этикетке вашу фамилию. Учитывая то, что вы мне рассказали, я решил, что Лорел побывала здесь, верно?

— Думаю, что верно. Кто пользуется этой комнатушкой?

— Я, иной раз парень, который помогает мне работать в саду.

— Он живет здесь, в доме?

— Нет, сэр. Он мексиканец, приходит к нам два раза в неделю.

— Когда вы в последний раз заходили сюда? До того, как нашли эту трубочку?

Он задумался, машинально жуя традиционную резинку.

— Сегодня рано утром.

— Тогда вы не заглядывали в корзинку?

— Нет, сэр, специально не заглядывал, но, пожалуй, заметил бы, если бы там лежала эта трубочка.

— Значит, вы думаете, что ее там не было?

— Не могу присягнуть ни так ни этак.

— Ну а когда ее точно не было в корзинке?

— Я выбрасывал мусор вчера, когда приезжал мусорщик.

— Получается, что после этого Лорел могла побывать здесь в любое время?

— Нет, не в любое. Часть дня я находился поблизости, между двумя поездками в Пойнт сегодня утром и вечером. Надеюсь, вы не считаете, что я сделал что-то неправильное?

— Об этом не может быть и речи.

— Рад это слышать.

Но в его голосе не было ни радости, ни уверенности.

В сопровождении Смита я возвратился к парадному входу в дом. Смит отпер дверь, и я вошел в холл. Там было темно и тихо, я почувствовал себя как вор.

В конце холла появилась Элизабет. Судя по одежде, она не ложилась спать.

— Арчер? Я думала, вы давно уехали.

— Уже совсем было собрался, но Смит нашел кое-что интересное.

И рассказал ей о пластмассовой трубочке и объяснил ее значение.

— Не хочу вселять в вас неоправданные надежды, но это, возможно, означает, что Лорел побывала здесь в течение последних суток. Даже, может быть, сегодня.

— Но трубочка-то пустая. Что это значит?

— Не знаю, это меня тревожит.

Глаза Элизабет потемнели.

— Вы опасаетесь, что она приняла наркотик?

— Не исключено.

— В таком случае она может находиться где-то поблизости, возможно при смерти.

Я достал фонарик из багажника своей машины. Смит включил все наружное освещение. Мы втроем облазили каждый уголок, не пропустили ни одного кустика, ни одного деревца, заглядывали под сырую зеленую изгородь, не оставили без внимания ни единого местечка, где Лорел пряталась ребенком.

Убитая крыса все еще валялась на полу павильона. Портрет капитана смотрел на меня сквозь разбитое стекло со стены сарая, заваленного всяким хламом. На этот раз портрет показался мне напоминанием о человеке, давно умершем на дальнем краю океана.

В сарай вошел Смит и застал меня все еще стоящим перед портретом. Он встал рядом и с чувством произнес:

— Он был самым замечательным капитаном военного флота. Не могу понять, почему прервалась его карьера.

— Что вызвало прорыв бензина на «Кэнон Саунде»? — спросил я.— Вы же там были, не так ли?

Смит взглянул на свою изуродованную руку.

— Да, я там был, но не спрашивайте меня о причине аварии. Бывают люди везучие, которым все легко дается, а бывают невезучие, на которых все шишки валятся, Капитан все делал по правилам, но почему-то прохудилась цистерна с бензином, а теперь вот нефть из-под земли пошла в море. Ему бы лучше заниматься тем, о чек он мечтал с самого начала: преподавать в Аннаполисе, а не браться за нефтяной бизнес!

Когда мы пошли назад к дому, ничего и никого не обнаружив, из открытой парадной двери вышла Мэриан. Ее серые поседевшие волосы растрепались, платье перекосилось по бокам и было неряшливо застегнуто. Вероятно, она одевалась в темноте и страшно спешила. выйдя на освещенное место, она стала растерянно озираться,

— Что здесь произошло?

— Похоже, к нам сегодня заходила Лорел,— ответила Элизабет,— но не осталась.

Я рассказал Мэриан о находке Смита и о том, что она, по-моему, означала. Мэриан схватила меня за руку с такой силой, которой я в ней не подозревал, и истерично воскликнула:

— Вы должны ее отыскать!

— Я этим все время занимаюсь, миссис Леннокс.

— Как вы думаете, где она сейчас может находиться?

— Откуда мне знать? Может быть, вернулась домой.

— Куда домой?

— Вы должны знать лучше меня, вы же ее мать.

Она поспешила назад в дом, я отправился следом за ней.

Мэриан стала звонить по телефону из кабинета капитана.

— Вы должны помочь нам разыскать ее, мистер Руссо,—говорила она голосом, близким к истерике.

Я забрал трубку из ее рук и сам стал разговаривать с Томом.

— Есть ли у вас какие-нибудь известия о ней?

— Нет, сэр, никаких. Вы считаете, что я должен отправиться на поиски?

— Это громадный город, Том. Куда разумнее вам остаться дома, она может попытаться связаться с вами.

— О’кей, я остаюсь дома.

— Кстати, вы не видели Глории?

— Не видел после того, как оставил ее в Редондо-Биче. Так что она тоже исчезла,

— Во всяком случае, появилась надежда, что Лорел жива,— сказал я и положил трубку.

Мэриан стояла возле меня.

— Вы посоветовали ему остаться дома на случай, если она попытается связаться с ним. Но ведь это же относится и ко мне. В конце концов, она моя дочь, я ее родная мать, а не посторонний человек.

— Вы правы.

— А наш дом стоит пустой. Что будет, если Лорел приедет туда и никого не застанет? Нет, я должна немедленно туда вернуться.

— Ты же устала, дорогая,— возразила Элизабет.

— Не очень... Мне все равно вряд ли удастся заснуть. По-моему, я совсем разучилась спать. Вы дадите мне машину?

Мне бы следовало предложить ей свои услуги, но я настолько утомился, что сомневался в способности вести машину.

Смит сказал, что отвезет ее в Пасифик Пойнт.

Мэриан обещала сообщить мне, если ей станет что-нибудь известно о дочери.

Направив машину подбору к дому, я заметил, что вид города заметно изменился. Теперь он казался грандиознее, ярче освещенным и не таким абстрактным. Он протянулся от гор до океана, как живое существо, обладающее даром чувствовать боль и причинять ее.

Я прогнал из головы все мысли и уподобился роботу, сосредоточив все-внимание на том, чтобы невредимым добраться до дома.

Глава 38

Войдя в квартиру, я добрался до кушетки, сунул под голову подушку и моментально уснул.

Разбудил меня телефонный звонок. Пошатываясь, я добрался до аппарата и поднял трубку. Звонила девушка из телефонного обслуживания.

— Мистер Арчер? С вами пытается связаться одна женщина. Я ей объяснила, что сейчас слишком рано, но она настаивает.

— Что за женщина?

— Имени она не назвала.

— Ну а что она сообщила?

— Извините, но мне показалось, что она не совсем трезвая. Вроде бы ее дочь вернулась домой, та самая, с которой вы хотели поговорить.

Я поблагодарил операторшу, умылся, побрился и сменил рубашку. Утро было серое и прохладное. Дорога на Вилшар еще не была забита транспортом. Я свернул на Пико и доехал до самого моря, затем выбрался на шоссе.

Желтые миазмы смога, накопившегося за день, постепенно поднимались над побережьем и уносились дальше, в океанские просторы. Утренний свет, пробивавшийся сквозь них, казался недобрым для Топанга Корта. Со своим обломанным утесом и соседним оползнем Корт выглядел заброшенным поселением, призрачным шахтерским городком, над которым возвышалась груда шлака.

Не забывая, что у Гарольда имелся пистолет и желание пустить его в ход, я поставил свою машину более чем в ста метрах вверх по шоссе.

Зеленый «фэлкон» Глории стоял под навесом с задней стороны, Топанга Корта. Его номер, заляпанный грязью отнюдь не без вмешательства водителя, нельзя было разобрать.

Я обошел здание кругом. Внутри виднелся свет, слышались нечеткие голоса.

Я подергал входную дверь, она была заперта. Однако тотчас послышались шаги, и физиономия миссис Манган посмотрела на меня через стекло/

Если все место напоминало призрачный городок, то Марта казалась тенью погребенного шахтера, с трудом выбравшегося из-под обвала, чтобы в последний раз взглянуть на дневной свет.

Открыв дверь, она вышла наружу. Над ее головой торопливо бренчал звонок. От нее сильно пахло виски, но глаза смотрели совершенно трезво.

— Вы получили мое сообщение, да?

— Получил, большое спасибо.

— Долго же вы сюда добирались. Я с большим трудом задержала Глорию, она напугана.

— Есть основания, что она причастна к похищению?

—- Клянется, что нет. Уверяет, что не видела даже Лорел.

— Могу ли я поговорить с ней, миссис Манган?

— Да, я этого очень хочу. Чего ради я стала бы вас сюда вызывать? Я ведь понимаю, что мы попали в неприятную историю!

Глория ожидала в комнате. При моем появлении она вскочила, прижав кулаки к груди, словно я мог наброситься на нее и поколотить.

— Доброе утро, Глория.

— Доброе утро...

Она утратила и свою жизнерадостность,, и привлекательность. Глория принадлежала к той категории девушек, которые расцветают и становятся почти красотками От счастья и почти уродинами в минуты депрессии.

Обратившись к матери, Глория взмолилась:

— Марта! Могу ли я поговорить с ним наедине?

— Но ты ведь мне все рассказала. Или не все?

— Все,-разумеется, все. Но дело не в этом. Я буду смущаться.

Миссис Манган удалилась и закрыла за собой дверь. Глория повернулась ко мне:

— Моя мать полна благих намерений, но у нее столько своих проблем, особенно с тех пор, как нас бросил отец, что, по сути дела, мне пришлось за ней присматривать, а не наоборот. И задумываться над моими проблемами у меня просто нет времени, не говоря уже о том, чтобы стараться избавиться от них.

Слова вырывались у нее в эмоциональной спешке, но постепенно эмоции ослабевали и словоизвержение замедлялось. Я не прерывал ее. Каждый свидетель по-своему добирается до истины.

Глория продолжала:

— Очень непросто расти с матерью-алкоголичкой. А Марта пьет с тех пор, как я себя помню... с тех пор, как умерла тетя Элли. Вы знаете про тетю Элли?

— Знаю, что ее убили. Вы сами мне про нее рассказали вчера утром, помните?

— Неужели это было только вчера? А мне кажется, прошел целый год... Во всяком случае, теперь мне об этом известно гораздо больше. Тетю Элли застрелил один мужчина, с которым она имела связь, вернее, тот, кого она отвергла.

— Как вы это узнали?

— Вчера мне это рассказал Гарольд.

— Где?

— В мотеле.

— В Редондо-Биче?

— Нет, после этого мы перебрались в другое место. Гарольд боялся, что доктор его предаст.

— Гарольд все еще там?

— Уже уехал.

— Где же он?

Она с отчаянием посмотрела на меня. Я понимал, что, выражаясь поэтическим языком, она отдала Гарольду свое сердце, а теперь, убедившись, что снова ошиблась, все же продолжала цепляться за этого проходимца.

— Скажите мне, Глория, где он находится. Ведь он — ключ от всех загадок.

— Это неверно, Гарольд никого не похищал и ни в кого не стрелял.

— Откуда такие сведения?

— Он сам мне так сказал, и я уверена, что это правда. Он просто хотел уличить убийцу тети Элли.

— Ты имеешь в виду Нелсона Бегли?

Глория кивнула.

— Да, это он ее застрелил, но причастны к" этому делу и другие люди, которые его покрывали.

— Кто же они, Глория?

— Гарольд взял с меня слово никому не говорить. Обещал сам этим заняться.

— Он имел в виду капитана Сомервилла?

— Я этого не говорила.

— Но разве вы притащили сюда Бегли не для того, чтобы показать ему по телевизору Сомервилла?

Она повернулась и посмотрела на телевизор, словно ожидая от него ответа, но он даже не был включен.

— Раз вы так много знаете, зачем расспрашиваете меня?

— Хорошо, я сам вам скажу. Сомервилл был любовником твоей тетки. Бегли либо тоже был, либо хотел им стать, но она Бегли отвергла и, по-моему, взяла себе нового любовника. Бегли застрелил ее. Сомервилл пустил в ход свое влияние, чтобы замять эту историю. Скорее всего, он боялся, что его имя будет фигурировать при разбирательстве. Но Гарольду Шерри, все это удалось раскопать. Таково общее положение вещей?

— Вам об этом известно больше, чем мне.

— Вчера вечером вы провели много времени с Гарольдом. Неужели он вам ничего не рассказывал? Даже не объяснил, каким образом был ранен?

— Почему? Сказал, что его пытался убить отец Лорел.

— Почему?

— Потому что родственники Лорел его всегда ненавидели.

— А он говорил вам из-за чего?

— Нет.

— И не говорил о том, что сам пытался убить отца Лорел?

— Нет!

— А что он говорил про коробку с деньгами?

— Сказал, что продал все ценные бумаги, которые оставил ему отец. Он намеревался уехать за границу и взять меня с собой.

Я устал от вранья Гарольда и от упорного нежелания Глории это признать.

— Послушайте, Глория, вы вызвали меня, и я примчался, считая, что у нас будет серьезный разговор. То, что вы мне тут плетете, меня нисколько не интересует.

— Вызвала вас не я, а моя мать.

— Но вызволять из беды придется не ее, а вас, дорогая, потому что вы увязли по самые уши в этой истории. Когда дело дойдет до суда, как вы докажете, что не знали правды, а верили сказкам Гарольда?

— Чего вы от меня хотите?

—- Сообщите мне, где Гарольд.

— Не знаю и знать не хочу!

— Даже так? Где вы его оставили?

— Я его не оставляла. Он меня оставил.

— Естественно, вы ему больше не нужны. Точно так же он поступал со всеми другими женщинами.

Она низко склонила голову.

— Как он мог вас оставить, если не секрет? За ним кто-то приехал и увез его а собой?

— Вот этого я и не собираюсь вам рассказывать!

Я равнодушно махнул рукой, понимая, что ей нанесено огромное оскорбление и вскоре она выложит все, решительно все.

— Это была другая женщина, Глория?

После довольно продолжительной паузы она ответила:

— Да, это была немолодая особа. Гарольд не велел мне подсматривать, но я незаметно выглянула из окна и разглядела ее.

— Какого возраста?

— Примерно как Марта. Она приехала на большом «мерседесе». Гарольд забрался в багажник и таким образом уехал.

— С деньгами?

— Да, деньги он забрал,

— А пистолет?

Глория молча кивнула и тут же со слезами в голосе воскликнула:

— Ну почему я такая несчастливая?! Почему я всегда выбираю не тех, кого следует? Мой кузен Том был единственным парнем, который действительно мне был нужен. А ему нужна была только одна Лорел, с тех пор, когда она была совсем еще крошка!

Последняя фраза меня поразила:

— Кто была крошкой? Лорел?

— Да.

Я выпрямился:

— Разве Том так давно знает Лорел?

— Почти всю жизнь. Они вместе играли, когда ему было пять лет, а ей три годика. После смерти матери Том потерял следы Лорел и не видел ее вплоть до встречи два года назад. Однажды она вошла к нему в аптеку в Вествуде и попросила отпустить лекарство по рецепту. На рецепте стояло ее имя. Его Том никогда не забывал, к тому же он вроде ее узнал. Но она вышла из аптеки до того, как он успел осознать, что это ему не снится. Тогда он побежал к стоянке автомашин, догнал ее и назвал себя. Она его тоже вспомнила. Не прошло и двух месяцев, как они обвенчались.

Я уже раньше слышал конец этой истории.

— Кто вам это поведал, Глория?

— Том. Много раз.

— Меня интересует, как могли Том и Лорел в детстве играть вместе.

— Этого я не знаю, да я и не задумывалась об этом. Может быть, Марта прояснит.

Глория открыла дверь и позвала мать. Та вошла уже нетвердой походкой, видно, успела подкрепиться стаканчиком-другим виски. Но ее глаза, устремленные на дочь, были такими же внимательными и острыми, как у гадалки.

— Он забирает тебя с собой? — И тут же обратилась ко мне: — Вы должны ее увезти?

— Нет, это не моя обязанность. Но было бы неплохо Глории самой обратиться в полицию и рассказать там все, что ей известно. Есть ли у нее друзья в конторе шерифа?

Женщины переглянулись.

— Помощник шерифа, Стиллсон,— сказала мать,— ты ему всегда нравилась.

— Поезжайте к Стиллсону и поговорите с ним, Глория,— посоветовал я.

Она сжала кулаки.

— Я не представляю, что ему говорить.

— Изложите ему все, что говорили мне, и попросите замолвить за вас словечко капитану Долану из управления полиции Пасифик Пойнта.

На ее глазах навернулись слезы.

— Мне не хочется наговаривать на Гарольда.

— Придется это сделать, Глория. Иначе в глазах полиции вы будете выглядеть его соучастницей. И лучше это сделать до того, как я задержу Г арольда.

— Вы намерены его схватить?

— Да.

— А вам известно, где он находится?

— Думаю, что да.

Глория буквально подпрыгнула от неожиданности:

— Этого я вам не говорила и не скажу!

Я отвернулся от нее и обратился к ее матери:

— Глория сейчас мне сказала, что ваш племянник Том играл вместе с Лорел, когда они были малыми детьми. Вы что-нибудь припоминаете об этом, миссис Ман-ган?

— Смутно, а что?

— Как это могло случится?

— Не скажу...— Марта взглянула на Глорию и нахмурилась: — Если ты собираешься ехать к помощнику шерифа, тебе следует умыться и переодеться. На кого ты похожа? Смотреть противно!

Глория окинула недовольным взглядом мать, но послушно повернулась и вышла из комнаты.

Марта заговорила пронзительным шепотом:

— Я не хотела, чтобы она об этом слышала. Не помню, рассказывала ли я вам о моей сестре , и капитане Сомервилле?

— Нет, миссис Манган, не рассказывали.

— В Бремертоне Элли влюбилась в капитана Сомервилла и сначала не сомневалась, что он поможет ей получить развод с Руссо и женится на ней. Но потом он ее оставил и взял в жены молодую девушку. Она была вдвое моложе его, а главное со связями в нефтяном бизнесе. Девушку эту звали Элизабет Леннокс. Тетка Лорел.

Она с удовлетворением посмотрела на меня, как математик, решивший трудное уравнение. Однако ее испитая физиономия тут же приобрела унылое выражение.

— Сейчас я все так живо вспоминаю... После разрыва с мужем Элли сильно нуждалась в деньгах. Ведь она уехала из Бремертона и привезла с собой Тома. Мы с Манганом помогали ей, сколько могли, но ей было трудно. С таким маленьким ребенком не очень-то поработаешь, вы должны понимать. Вот я и посоветовала ей обратиться к Сомервиллу и кое-что получить от него. В конце концов, она ведь из-за него разрушила свою семью! Ну а нам стало известно, что он совсем недавно купил большой новый дом в Бел Эйре за пятьдесят тысяч долларов. В те дни это была огромная сумма. Я говорю о весне 1945 года.

Элли рассказала мне, что ходила в тот дом, но капитана не застала. Он ушел в море. Его молодая жена приняла Элли и дала ей порядочно денег, во всяком случае, она с ребенком жила на них несколько месяцев. Потом деньги пришли к концу. Мы с Манганом не смогли ее содержать. Вот ей и пришлось снова идти к Сомервиллу. Его она опять не застала, в том доме уже жил брат миссис Сомервилл, тот самый человек, которого мы во вторник вечером видели по телевизору с капитаном. Брат и его жена наняли Элли нянькой к их маленькой дочке, чем Элли и занималась до самого дня ее смерти. Вот почему Том играл вместе с Лорел.

Она замолчала и стояла, слегка пошатываясь, медленно перебирая в голове только что рассказанное. Но выражение ее глаз так и не изменилось. В конце концов, она не. была математиком и, хотя помнила все подробности своей жизни и жизни своей сестры, все равно не могла сделать на основании их правильные выводы.

Глава 39

Я поехал по автостраде на юг к Пасифик Пойнту, потом все-таки свернул на ‘старое шоссе. Там, где оно спускалось к самому берегу, я видел на воде плотную радужную пленку нефти. На пляжах она оставляла толстый черный слой, похожий на смолу.

Сэндхиллское озеро было, как и раньше, заброшено, вокруг охотничьего клуба не было видно ни полицейских автомашин, ни сотрудников конторы шерифа. Но я кое-что вспомнил, о чем совсем было позабыл: у границы Эл Ранчо стоял вооруженный страж и надежная ограда.

Я попросил стража позвонить в дом Вильяма Леннокса. Слуга подозвал к телефону Конни Хэнгуд.

— Мистер Арчер? А я уже собиралась связаться с вами. Похоже, Вильям исчез.

— Когда?

— По меньшей мере час назад. Когда я пришла разбудить его, кровать была пуста. Все машины на месте, значит, его кто-то увез, не так ли?

На этом вопросе ее голос стал пронзительным и даже сорвался.

— Что вы имели в виду, говоря, что его кто-то увез?

— Я и сама толком не знаю, что думать. Но я испугалась, а меня не так просто напугать. И дом сразу же стал таким пустым и мертвым...

— Он мог куда-нибудь отправиться по собственной инициативе, вчера он чуть было этого не сделал!

— Такой вариант меня тоже тревожит. Здесь ведь огромную площадь занимают сад, луга и прочие угодья. Часть территории представляет собой непроходимые скалы. У Вильяма плохое сердце, а он обычно переоценивает свои силы, так что если он отправился один на прогулку...— Она не закончила фразу.

— Чего же вы хотите?

— Чтобы вы занялись его поисками, разумеется.

— Хорошо, я приеду сразу, как смогу. К сожалению, в настоящий момент я занят.

— Куда вы отправитесь в первую очередь?

В ее голосе появились ревнивые ноты: она уже привыкла командовать.

— Я иду по следу Лорел.

И я положил трубку, прежде чем она успела задать мне следующий вопрос. Страж поднял шлагбаум, пропуская меня дальше по дороге..

Я поставил машину на Лоренцо Драйв у зеленой изгороди дома миссис Шерри и пошел к дому по подъездной дороге. Она вовсе не была крутой, но с каким трудом давался мне каждый шаг! Пришлось собрать всю силу воли, чтобы заставить себя идти. Я знал, что у Гарольда есть пистолет, и он, вероятно, был в состоянии пустить его в ход.

Я принялся изучать окна, стараясь уловить за ними блеск металла или какое-нибудь движение. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были любовные трели каких-то пичужек, порхавших в воздухе.

Тогда я, как и накануне, прошел во двор и проверил гараж, дверь которого была не закрыта. Здесь почти не произошло изменений. Старый серый «мерседес» стоял на своем месте, только крышка багажника была поднята. Заглянув в него, я обнаружил засохшее пятно крови.

Скрипнула задняя дверь дома, появилась миссис Шерри и крадучись направилась к гаражу. Увидев меня, она сильно вздрогнула, но у нее хватило сообразительности, и она заговорила, лишь подойдя ко мне.

— Что вы здесь делаете?

— Хочу поговорить с Гарольдом.

— Гарольда здесь нет. Я еще вчера сказала вам об этом.

— Тогда почему вы говорите шепотом?

Она прижала руку к губам, словно боялась, что они ее выдадут, но так и не смогла заставить себя повысить голос.

— Я вообще говорю очень тихо,— еще тише прошептала она.

Пройдя мимо меня, она как бы случайно захлопнула крышку багажника и постаралась при этом не шуметь. Ее движения были напряженные и неуклюжие, она то и дело с опаской поглядывала на меня. За одну ночь глаза ее провалились и стали лихорадочно блестеть.

— Где же он, миссис Шерри?

— Не имею понятия. Мы вчера уже разговаривали на эту тему. Помните, я сообщила вам все, что знала.

Она протянула вперед руки, показывая, что в них ничего нет.

— Но сегодня не вчера. И Гарольд здесь, с вами, не так ли?

Она не ответила прямо на мой вопрос.

— Какой-то немецкий философ, кажется Ницше, сказал, что история повторяется, как заигранная грампластинка, которую ставят снова и снова. Когда я впервые услышала это в колледже, это утверждение показалось мне бессмысленным. Но теперь я считаю, что Ницше был прав. Такова и история моей жизни.

— Можете ли вы выражаться не столь иносказательно?

Она покачала головой:

— Весьма сожалею, но не могу. История действительно повторяется, и, однако, я каждый раз удивляюсь.

— То же самое можно сказать про каждого из нас, миссис Шерри. Но не у всех есть такие сыновья.

— Мне бы хотелось, чтобы у меня его тоже не было! — Но она тут же спохватилась: — Нет, это неверно! Я не хочу, чтобы Гарольд умер или совсем не появлялся на свет. Как вы считаете, доктор Брокау приедет сюда из Лонг-Бича?

— Вы можете пригласить его, но, думаю, разумнее обратиться к местному врачу.

Ее лицо перекосилось.

— Это исключено. Через минуту о случившемся будут знать все в округе.

— В любом случае эта история станет общим достоянием. Она уже стала таковой, за исключением имен и названий мест. Единственная действенная помощь, какую вы можете оказать сыну,— это убедить его заговорить до того, как его заставят это сделать в полиции. Если он нам откроет, где находится Лорел, ему это зачтут представители закона.

Лицо миссис Шерри сразу вытянулось:

— Он не имеет понятия, где она. Я спрашивала его.

— Он не знает?

— Нет. Говорил, что не видел ее уже несколько дней.

— Значит, он врет.

— Возможно... Я не всегда понимаю, когда Гарольд лжет.

— Где он? — напористо спросил я.

— Дома, в своей комнате.

— Он вооружен?

— Был вооружен, но я забрала у него пистолет. Ночью он пришел в страшное возбуждение, наверно его лихорадило. Он обзывал меня всякими нехорошими словами и даже угрожал пистолетом. Поэтому я отобрала его.

— И что с ним сделали?

— Разрядила и убрала в кладовку, а патроны в другое место, в стиральную машину в ванной.

— Разумно. Теперь разрешите мне поговорить с Гарольдом.

Лицо ее приобрело такое тоскливое выражение, что мне стало жалко ее.

— Гарольд мне этого никогда не простит!

— Но ведь может случиться гораздо худшее. При создавшейся ситуации у вашего сына нет будущего, миссис Шерри. Я удивлен, что сюда еще не явилась полиция. А когда она пожалует, у вас самой будут страшные неприятности за укрывательство преступника, разыскиваемого полицией.

— Но я же его мать!

— В таком случае дайте мне с ним поговорить. А вы тем временем вызовите врача. Неужели у вас нет ни одного по соседству?

— Есть, доктор Лангдейл живет в Эл Ранчо.

Она впустила меня в дом через черный ход и привела на кухню. На электроплитке чадила сковородка с подгоревшим беконом. Миссис Шерри схватила ее голой рукой, обожгла пальцы и с грохотом уронила на пол. Вероятно, в этот день у миссис Шерри все шло кувырком.

Пока она держала руку в холодной воде, откуда-то из глубины дома раздался голос ее сына:

— В чем дело?

Она тихонько повела меня через весь дом к двери его комнаты, знаком попросила подождать и скользнула в дверь.

— В чем дело? — снова услышал я его недовольный голос.— Я думал; ты готовишь мне завтрак.

—- Я готовила, но обожгла руку.

— Всего лишь? А мне показалось, что ты с кем-то разговаривала.

В комнате воцарилось молчание, я слышал тяжелое дыхание кого-то из них.

Наконец миссис Шерри решилась:

— Да, к нам пришли. В холле находится человек, желающий с тобой поговорить.

— Что ты задумала со мной сделать?

Он допрыгал на одной ноге до двери, широко распахнул ее и увидел меня. Нога его была перевязана окровавленным бинтом, штанина пижамы закатана выше колена, волосы нависли на лицо.

— Кто вы такой? Я вас не знаю.

— Моя фамилия Арчер, я частный детектив.

— Что вам нужно?

— Лорел.

Он снова обратился к матери и яростно закричал:

— Это твоя идея, проклятая дура?!

Она наклонила голову, очевидно давно привыкнув к подобным эпитетам, и пробормотала:

— Ты не должен разговаривать со мной в таком тоне. Я же твоя мать!

— Тогда и веди себя как мать!

Я приложил руку к его груди — сердце его бешено колотилось — и заставил его вернуться в комнату. От неожиданности он плюхнулся на кровать.

— Нам с Гарольдом надо поговорить об очень серьезных делах, миссис Шерри,— заявил я.— Вам было бы лучше не слушать. Лучше и вам, и всем нам.

Она посмотрела на Гарольда совершенно опустошенным взглядом и направилась к выходу из комнаты.

— Один вопрос, прежде чем вы уйдете,— остановил я ее.— Где коробка с деньгами?

— Я убрала ее в кладовку. Не подумайте, я не собиралась присваивать деньги. Вы хотите, чтобы я их принесла?

— Оставьте их там, где они лежат. Не исключено, что в дальнейшем вы сможете поторговаться.

Гарольд следил за нами как посторонний зритель на теннисном корте, поставивший крупную сумму на проигрывающего игрока и теперь смирившегося с судьбой.

Но все же он не вытерпел:

— Вы говорите о моих деньгах! — воскликнул он, потрясая кулаками в воздухе.— Они мне дорого достались!

— Похоже, вам все дорого достается, потому что вы избегаете прямых путей. Если бы у меня было такое досье, Гарольд, я бы попросил доброго совета.

— И во сколько же мне обойдется ваш совет?

— Ни во сколько. У меня есть клиент, его зовут Том Руссо. Но то, что вы сделали с его женой, может вам стоить всей оставшейся жизни.

Гарольд в страхе посмотрел на меня.

— Даю вам слово, я ничего с ней не сделал. Я даже не видел ее на этой неделе.

— Это правда! — тотчас подхватила мамаша.— Гарольд говорил мне то же самое.

— Я выслушал вас, миссис Шерри, а теперь мне надо поговорить с вашим сыном с глазу на глаз. Полиция в первую очередь захочет выяснить, где находится Лорел. Если он сумеет помочь им в этом, они, пожалуй, согласятся закрыть глаза на некоторые другие его художества.

— Я не знаю, где Лорел. Ведь это правда, мама?

— Правда, правда!

Она встала между нами, готовая защитить его от моих нападок.

— Гарольд никогда бы пальцем не тронул Лорел, он же ее обожал.

— Да, я ее обожал.

Я догадывался, что здесь происходит. Мать с сыном приготовились разыграть в моем присутствии спектакль, который они, возможно, репетировали лет пятнадцать подряд. За эти годы спектакль стал совершенно нереальным и оторванным от жизни, как сон. Мне же была отведена в нем роль недостойного отца, который бросил их в тяжелую минуту, а теперь явился мучить невинные жертвы.

Глава 40

У меня появилось желание накинуться с кулаками на обоих, но вместо этого я заговорил с миссис Шерри твердым доброжелательным тоном:

— Выйдите отсюда на несколько минут, у меня нет времени выслушивать эту чепуху. И вызовите доктора Лангдейла.

Она послушно ретировалась, и я захлопнул за ней дверь.

Гарольд заметил:

— Вы не должны повышать голос, мама не привыкла к такому обращению.

Я расхохотался ему в лицо. Конечно, я бы предпочел % дать ему добрую затрещину, но, к сожалению, не все доступное ему разрешается мне. Поэтому я произнес с внешним спокойствием:

— Где она, Гарольд?

Он вскинул на меня свои детские, невинные глаза:

— О ком вы говорите?

— О Лорел Руссо.

— Спросите ее отца, он ответит.

— Не пытайтесь меня провести. Джек Леннокс лежит в больнице Пасифик Пойнта с дырой в голове, которую проделали вы.

— Он первым стрелял в меня. С моей стороны это было актом самозащиты.

— Вымогатели не имеют права на самозащиту. Если Джек Леннокс умрет, вы попадете в такую трясину, из которой вас не сможет вытащить самый опытный адвокат. Вы уже увязли с этим похищением. Если бы вы были таким сообразительным, каким себя считаете, то могли бы уже кое-что предпринять, чтобы выбраться из этой истории.

Он попытался что-то сказать, но ничего не получилось. Облизав пересохшие губы, он заговорил:

— И на этот раз я не похищал Лорел, точно так же, как и в первый раз.

— Хотите сказать, что она действовала с вами заодно?

Он затряс лохматой головой:

— Я даже не видел Лорел!

— Тогда почему же ее отец заплатил вам сто тысяч долларов?

— Это наше с ним дело.

— Уже больше не ваше, Гарольд.

Он немного помолчал.

— Хорошо, эти деньги мне дали за молчание.

— Как это понять?

— Так и понимайте: Леннокс дал их за то, чтобы я держал язык за зубами. Если вы не растреплетесь, мы поделим их пополам.

Он с надеждой посмотрел мне в глаза, наклонившись так низко, что чуть не свалился с кровати. Я удержал его, схватив за плечо. *

— Чем вы шантажировали Джека Леннокса?

— Я его не шантажировал. Если бы не положение и деньги, которыми располагает его семья, сидеть бы ему до конца жизни в Портсмутской тюрьме!

— За преступление, совершенное во время войны?

— Точно. Он выстрелил человеку в голову и поджег судно. Но когда человек ворочает миллионами, как Ленноксы, то он может замять даже самое страшное дело!

— Каким образом вы это узнали?

— Человек, в которого он стрелял, остался жив и рассказал мне об этом.

— Нелсон Бегли?

Гарольд удивленно взглянул на меня. Как и многие проходимцы, наделенные сообразительностью, он с трудом мог поверить, что и другие люди тоже могли узнать о неизвестных ему событиях. Это открытие обозлило его.

— Если вам все известно, я не хочу отнимать у вас время.

— Можете не стесняться, ради этого я сюда приехал. Значит, вы занимались расследованием?

— А вы, наверно, считаете себя единственным детективом на свете?

— Каким образом вы напали на след Нелсона Бегли?

— Я вообще интересовался прошлым Ленноксов. От одной знакомой девушки я услышал про убийство, совершенное в 1945 году. Убили ее тетку, и примечательно, что тетушка была приятельницей неприступного капитана Сомервилла, который женился на Элизабет Леннокс.

Я просмотрел старые газеты и прочитал в них все, что было написано про убийство. Оказалось, что подозрение пало на некого Нелсона Бегли. Однако к суду его тар и не привлекли, поскольку посчитали психопатом. Это для проформы, а на самом деле для этого были другие причины.

— Какие?

— Люди из породы Ленноксов покупают судей, как и остальное. И они зорко следят за тем, чтобы ни один из них не пострадал.

— Что-то плохо верится.

Гарольд взмахнул в воздухе кулаком:

— Чего ради мне врать? Нет на свете такой вещи, которую старик Леннокс не сделал бы ради своего сыночка Джека. Он замял дело о пожаре на военном судне, поскольку женил капитана Сомервилла на своей дочери.

— Ну а что это ему давало?

— Не понимаете? А вот я додумался, так как много лет изучал этих людей. Кстати, Джек Леннокс не стал этого отрицать, когда я заговорил с ним на днях на эту тему. Не отрицал он и того, что убил эту женщину.

— Вы говорите об Эллисон Руссо?

Он несколько раз кивнул.

— Ту ночь, когда ее убили, она провела с Джеком Ленноксом. Я узнал об этом от очевидца.

— Опять же от Нелсона Бегли?

— От него. Нелсон шпионил за Элли и в ночь ее убийства. Он видел Джека Леннокса вместе с ней в спальне в таких позах, что характер их отношений не вызывал сомнений.

Я считал ее любовницей капитана Сомервилла.

— Правильно, но Сомервилл ушел в море, а Джек Леннокс как раз возвратился с. востока, где учился в школе связи. Он как бы унаследовал Элли от Сомервилла. Он нанял ее нянькой к Лорел, но большую часть суток она проводила с Джеком.

— Это еще не доказывает, что ее убил Джек, а не Нелсон,

— Не спешите, с выводами. Нелсон Бегли не лгал мне, он практически видел все своими глазами.

— Бегли не был надежным свидетелем, а теперь его уже нет в живых.

— Естественно. Меня вообще удивляет, что Бегли так долго оставался в живых, зная о поступках Джека Леннoкca, Ведь тот выстрелил в него на «Кэнон Саунде» и этим вызвал пожар на судне. Нелсон знал также, что Джек Леннокс убил Эллисон Руссо.

— Вы уверены, что он все это действительно знал, а не воображал?

— Уверен, я в этом убедился. Во вторник вечером я провел контрольный эксперимент. Я выяснил, что Леннокс и Сомервилл должны выступать по телевидению, забрал Бегли из госпиталя и привез его на квартиру к моим друзьям. Как только они появились на экране, Бегли сразу же узнал обоих и сказал, что видел Джека Леннокса в спальне Элли и что Леннокс ее застрелил.

Я был не так уверен, как Гарольд, потому что и он сам, и покойный Нелсон Бегли не были объективны по отношению к Джеку Ленноксу.

— А что случилось с Бегли, Гарольд?

— Я подвез его к дому Леннокса на утесе в Пасифик Пойнте. Мне хотелось полностью убедиться в идентификации. Но сам я вынужден был держаться подальше, потому что Леннокс меня знал.

— Он и Бегли тоже знал.

— Верно. И сразу же узнал, потому что пригласил его прогуляться с ним за дом и столкнул с обрыва вниз в пролив.

— Вы видели своими глазами, как это произошло?

— Мне не надо было этого видеть. Леннокс предложил мне огромные деньги за молчание. Обещал раздобыть их на следующий день, если мы придадим делу вид похищения. Теперь-то я понял, что он с самого начала решил подстроить мне. ловушку с этими деньгами. Вообразил, что сумеет меня убить и даже выглядеть при этом героем. Но я заставил его убраться восвояси.

Гарольд снова облизал губы. Его обвинения в адрес Джека Леннокса могли показаться горячечным бредом, но постепенно они стали приобретать стройный характер, увязывались с тем, что было известно мне, и объясняли обмен выстрелами у охотничьего клуба.

Но одно преступление оставалось необъяснимым — убийство Тони Лэшмена.

Я обратился к Гарольду:

— Позавчера вечером, когда вы приехали к дому Джека Леннокса над обрывом, вы туда отправились прямиком с пристани?

— Нет. Когда я справлялся о Ленноксах, женщина из ресторана дала мне неверный адрес. Она послала нас к дому старой миссис Леннокс на Сихорс Лейн. И потом уже ее секретарь направил нас туда, где живет Джек Леннокс.

— Ага, значит, к Джеку Ленноксу вас направил секретарь миссис Леннокс?

— Ну да, а что?

— Знаете ли вы, что секретаря убили?

Мне показалось, что Гарольд потрясен, но единственное, что я от него услышал, было:

— Насколько я понимаю, Джек Леннокс готов ухлопать кого угодно ради спасения собственной шкуры.

Я подумал, что у Гарольда это тоже стало навязчивой идеей, и решил оставить его в покое, дабы самому не заразиться его подозрительностью. Я вышел в прихожую. Миссис Шерри посмотрела на мое лицо и испуганно спросила:

— Что произошло?

— Ничего, мы просто поговорили. Но ваш сын находится в плачевном состоянии. Вы вызвали врача?

— Пыталась, но доктор Лангдейл находится в доме мистера Вильяма Леннокса, как мне сообщила его жена. Похоже, что-то стряслось со старым Ленноксом.

— Что именно, она вам сказала?

— У него начался сердечный приступ, и он свалился с трактора. Не понимаю, что может делать человек в его возрасте на тракторе?

— Только этого не хватало семье Ленноксов!

Но в глазах миссис Шерри я не заметил сочувствия.

Я попросил ее принести деньги и пистолет. Без всяких пререканий она принесла их. Я проверил: коробка была полна денег, а пистолет разряжен.

— Могу ли я воспользоваться вашим телефоном, миссис Шерри?

— Вы собираетесь звонить в полицию?

Я подумал и решил:

— Было бы лучше сделать это вам самой.

— Лучше для Гарольда?

— Да, позвоните в контору шерифа в Пасифик Пойнт и спросите капитана Долана.

Она кивнула, не поднимая головы. Я провел ее в комнату, где мы накануне разговаривали. На окнах были спущены плотные шторы от яркого солнца, длинные тени заполняли всю комнату, предсказывая приближение вечера.

Она набрала номер телефона конторы шерифа и попросила к телефону Долана.

— Говорит миссис Шерри, мать Гарольда Шерри. Мистер Арчер посоветовал мне позвонить вам. Гарольд ранен и не вооружен. Он хочет сдаться и вернуть все деньги.

Она принялась отвечать на вопросы капитана и находилась еще у телефона, когда раздался звонок у входной двери. Это явился доктор Лангдейл. Я сообщил ему, что Гарольд лежит в своей комнате.

— Что случилось с Вильямом Ленноксом, доктор?

— Он скончался еще до моего приезда. Мистер Леннокс вел по берегу бульдозер, и сердце не выдержало такой нагрузки.

— Чего же ради он сел на бульдозер?

— Очевидно, хотел очистить берег от нефти. Мистер Леннокс терпеть не мог грязи на своем пляже.

Глава 41

Я старался как можно скорее попасть в Пасифик Пойнт и в нескольких километрах от Эл Ранчо проехал мимо служебной машины Долана, даже не сбавив скорости.

Было еще раннее утро, когда я вышел из больничного лифта, поднявшись на верхний этаж.

Возле палаты Джека Леннокса уже никто не дежурил.

Леннокс сидел на постели среди подушек, перед ним стоял поднос с завтраком. Лицо его обросло щетиной, глаза провалились под белым шлемом бинтов. Но на подносе не осталось ничего съедобного.

— Извините, что потревожил вас, мистер Леннокс!

— Ну а теперь в чем дело?

— Мы задержали Гарольда Шерри и спасли вашу сотню тысяч долларов. Он сделал полное признание.

Воздух в палате, казалось, замерз: такой непроницаемой стала тишина. Снаружи по-прежнему шумела жизнь, звуки из больницы смешивались с шумом транспорта, проносившегося по улице в каких-нибудь двадцати метрах от здания.

Леннокс посмотрел на открытое окно, словно раздумывая, не выпрыгнуть ли из него. Я обошел кругом его кровать, но теперь он упорно не отводил глаз от темного экрана телевизора, висевшего перед ним на стене.

Сделав над собой заметное усилие, Леннокс спросил:

— Что сказал Шерри?

— Он обвинил вас в тяжких преступлениях,

— Еще бы! Шерри психопат и враль, к тому же он ненавидит меня. Ненавидит всю нашу семью, Он изводил Лорел, когда она была ребенком, и я даже избил его за это. С тех пор он старается мне отплатить... Какие сказки он вам рассказывал?

— Например, что весной 1945 года вы стреляли в двух человек. Эллисон Руссо убили, а второго, Нелсона Бегли, ранили в голову, и он сильно обгорел в пожаре, возникшем на «Кэнон Саунде».

Леннокс пренебрежительно махнул рукой:

— Вранье от начала до конца!

— Не уверен. Нелсон Бегли опознал вас в присутствии свидетелей.

— Как он ухитрился это сделать? Ведь Бегли умер.

— Бегли видел ваше выступление по телевизору во вторник вечером. А в среду он подъехал к вашему дому вместе с Гарольдом Шерри. По словам последнего, вы сбросили Бегли с обрыва, затем организовали встречу с Шерри, намереваясь его убить. К вашему несчастью, Шерри остался жив.

— И вы поверили этой ерунде?

— Я не люблю делать поспешных выводов. Сначала я хотел побеседовать с вами, но вы не очень-то откровенны.

— Чего вы ожидали? Обвиняете меня в двух убийствах, к которым я не имею никакого отношения. Может, вы воображаете, что я упаду на колени и признаюсь во всем?

— Три убийства,— добавил я.— Об одном еще не было речи. Секретарь вашей матери Тони Лэшмен тоже убит, потому что . видел, как Гарольд Шерри и Нелсон Бегли в среду подъехали к вашему дому.

Впервые Леннокс испугался.

— Я даже не знал, что Тони убили.

— Его тело находится в морге на первом этаже этого здания. Там же и Бегли. Как только вы достаточно окрепнете, я с удовольствием провожу вас туда и покажу их обоих.

— Вы удивительно любезны. Почему вы отсюда не убираетесь?

— Мы еще не закончили. Я хочу услышать от вас, как был убит Бегли и почему. Ведь у меня к нему своего рода личный интерес: я вытащил его труп из воды.

— Я его туда не бросал.

А Шерри утверждаем что сбросили,

— Слова Шерри дешево стоят. Может быть, он сам Столкнул его со скалы?

— Чего ради?

— Такому психопату, как Шерри, не нужно мотива. Но уж если вам необходим мотив, то Шерри мог пойти на это, чтобы потом свалить все на меня!

— Бегли был козырной картой в игре,Шерри, он ни за что бы с ним не расстался! — рассмеялся, я.

— Вы не знаете Шерри и его отношения ко мне.

— Полагаю, что догадываюсь. А также знаю, что Бегли он не убивал.

— А я убивал?

— Либо убили, либо кого-то покрываете.

Он пристально взглянул на меня, стараясь разгадать мои мысли.

— Кого вы выгораживаете, мистер Леннокс?

Не успел он мне ответить, как пронзительно зазвонил телефон, стоявший на ночном столике у кровати, Леннокс взял трубку;

— Джек Леннокс слушает... Умер?.. Чего ради ему вздумалось вести бульдозер? Понятно... Правда? А где она? Успокойся и никого к себе не пускай.

Он положил трубку на аппарат и откинулся на подушки. Никаких признаков горя я не заметил на его красивом лиде. Наоборот, от сильного возбуждения порозовели его щеки, глаза заблестели. Мне показалось, что он чем-то был вдохновлен.

Вскоре он выпрямился на кровати.

— Звонила жена. Сегодня утром умер мой отец. Я его единственный наследник, так что ко мне переходят все деньги.

— Вам повезло.

— Не издевайтесь надо мной, милейший.

Он медленно обвел взглядом палату, наверняка считая, что она слишком мала для такой важной особы, как он.

— Что вы согласитесь сделать за сотню тысяч?

Я молчал.

— Будете ли вы молчать о нашем сегодняшнем разговоре?

— Вы мне предлагаете сто тысяч?

Он кивнул, наблюдая за мной, совсем как кот, следящий за птичкой.

— Те самые сто тысяч, которые вы обещали разделить с Гарольдом Шерри?

— Может быть, это удастся устроить.

—- И полагается ли мне вместе с деньгами пуля, как это было запланировано в отношении Гарольда?

Он сморщил нос, что должно было означать улыбку, и пробормотал:

— Идите к черту! Вы несерьезный человек.

— Слишком поздно предлагать сделки, мистер Леннокс. Гарольд уже беседует с сотрудниками шерифа, и никакие ваши миллионы не смогут замять скандал, в особенности после прорыва нефти. Так что в скором времени эти люди явятся и к вам. Что вы собираетесь еще мне сказать?

Он долго молча лежал в подушках и смотрел в потолок. Вспышка энергии и радость, охватившая е’го при известии о смерти отца, погасли, оставив его совсем инертным. А когда он снова заговорил, его голос звучал просительно, что наверняка далось ему с трудом:

— Вы ведь знакомы с моей дочерью Лорел, не правда ли?

— Да, немного знаком.

— И она вам нравится?

— Очень.

— Хотели бы вы оказать Лорел услугу? Я прошу вас сделать это не ради меня, а только ради нее.

— Вы отлично знаете, что все эти дни я был занят ее поисками. Со вторника.

— Можете прекратить поиски. Сейчас жена сообщила мне по телефону, что вчера вечером Лорел вернулась домой. Я одновременно узнал, что дочь моя жива, а отец умер.

Мое сердце сильно забилось.

— Где же она была?

— Бродила вокруг, как я понял, собираясь с силами, чтобы вернуться.

— В каком она состоянии?

— Не в очень хорошем. Мэриан пришлось дать ей снотворное, потому что Лорел не совсем избавилась от мысли покончить с собой.

Снова наступило молчание. Леннокс лежал совершенно неподвижно, вытянув руки вдоль тела, словно пытаясь понять и разделить затруднения дочери.

— Не покончила ли Лорел с кем-то еще? — осторожно намекнул я.

— Да... в этом-то все дело.

— Столкнула Нелсона Бегли с обрыва?

Он едва заметно кивнул.

— У нас на самом утесе расположен внутренний дворик с низенькой оградой. Лорел сидела там, .стараясь отчистить какую-то птицу от нефти. Бегли, вероятно, заметил Лорел с дороги и поднялся туда. Неожиданно появившись, он испугал ее, и она столкнула его вниз.

— Гарольд Шерри видел, как это случилось?

— Вряд ли. Он сидел в машине на дороге. Единственной свидетельницей была мать Лорел.. Но Шерри сообразил, что могло произойти, тем более что мне никак не удавалось успокоить Лорел, она кричала и рыдала. Вот он и запросил сто тысяч долларов, чтобы «позабыть» о случившемся. А к этому присоединились и другие дела, о которых просто не стоит вспоминать за давностью лет.

—' Вы не хотите мне о них рассказать?

— Нет. Я хотел уплатить сто тысяч, чтобы все осталось между нами, и до сих пор не отказываюсь от этого.

— Кто предложил план «похищения»?

— Я. Это соответствовало нашим представлениям о Гарольде Шерри. А потом я не мог придумать иного способа раздобыть деньги.

— План имел и другое преимущество,— усмехнулся я.— Если бы вам удалось вчера застрелить Шерри, вас никто не стал бы обвинять.

Он бросил на меня заинтересованный и даже одобрительный взгляд, но промолчал.

Я не успокаивался:

— Мне все еще не ясно, почему Лорел столкнула Бегли с утеса.

— Да и мне тоже, признаться. Жена предполагает, что Лорел могла запомнить его еще с детских лет. Возможно, она даже видела, как он застрелил ее няню.

— Лорел находилась в доме Руссо, когда это произошло?

— Возможно. Эллисон часто забирала ее к себе домой поиграть с сынишкой.

— Ну а в тот самый вечер?

— Я не помню.

— Это ведь был вечер накануне вашего отплытия на «Кэнон Саунде». Неужели вы позабыли свой последний день на берегу?

— Как ни странно, позабыл. Весь день я пил. Практически меня пришлось погрузить на борт судна.

— Если ваша дочь провела тот вечер в доме Руссо, то ведь кто-то должен был забрать ее оттуда и отвезти домой. Кто же это сделал, вы?

— Я уже сказал, что ничего не помню.

— В то время Элли Руссо была вашей подружкой, не правда ли?

— Ничего подобного.

— Если она не была вашей подружкой, почему же вы стреляли в Нелсона Бегли?

Леннокс резко выпрямился:

— Это Сомервилл наболтал?

— Кто сказал — не имеет значения. Вопрос состоит в том: почему вы стреляли в Нелсона Бегли на судне?

Он болезненно поморщился и тяжело вздохнул.

— Значит, Сомервилл. Ему это непростительно. Хорошо, короткое время Элли была моей подружкой или девушкой, называйте как угодно. Точнее говоря, пока я ожидал своего назначения на берегу. Когда я утром поднялся на борт «Кэнон Саунда», то понятия не имел, что Элли убита. Узнал я об этом лишь через несколько недель, когда к нам пришла первая почта. Мы уже находились в азиатских водах. Поскольку на судне я был офицером связи, то свои письма распечатывал в числе первых. Кто-то прислал мне газетные вырезки об убийстве Элли, в которых имелось подробное описание подозреваемого в убийстве.

— Которое соответствовало внешности Бегли?

— Совершенно верно. Мой неизвестный корреспондент прислал такие же вырезки и Сомервиллу, после чего тот стал сильно нервничать. И затем эта история с цистерной... Что касается меня, то я не потерял головы. Я вызвал Бегли к себе в рубку, достал из сейфа пистолет сорок пятого калибра и держал Бегли под при-' целом, пока вел допрос. Он признался, что в тот вечер находился поблизости от дома Элли. Когда я показал ему газетные вырезки, он не выдержал и побежал. Я бросился следом за ним и машинально нажал спуск. И слегка ранил Бегли, но от выстрела начался пожар на судне. Однако виноват в пожаре, согласитесь, был все-таки Сомервилл, ибо из-за его недосмотра прохудилась цистерна. И если Сомервилл после стольких лет молчания надумал поднимать скандал, то пострадает в

первую очередь он сам. С сегодняшнего, дня я глава нефтяной компании, в которой он работает.

Я усмехнулся, не скрывая издевки. Вряд ли Джеку Ленноксу удастся долго козырять своим званием. Я отлично понимал, что в его рассказе правда искусно переплетена с откровенной ложью, но не в моих интересах было сейчас выводить его на чистую воду.

— Кто же прислал эти вырезки вам и Сомервиллу?— спросил я.

— Не знаю.

— Было ли еще что-нибудь вложено в конверт? Записка?

— В моем ничего не было.

— А почерк на конверте?

— Адрес был напечатан на машинке.

— Зачем вам прислали эти вырезки, как вы считаете?

— Чтобы причинить боль.

— Значит, отправитель должен был знать, что вы и Сомервилл были с Элли в близких отношениях, не правда ли?

— Полагаю, что так.

— Сколько человек знало, что вы были ее любовником?

— Никто не ’знал.

— Ну а дети, Лорел и Том?

Леннокс наклонился ко мне, глаза его широко открылись, словно я своим вопросом нанес ему неожиданный удар.

— Вы допускаете, что эти вырезки мог послать маленький мальчик? Или Лорел? Но ведь ей было тогда всего три годика, а Тому не больше шести?

— Разумеется, я этого не допускаю, но они оба могли,разболтать о том, что видели.

Леннокс откинулся на подушки и задумался над моими словами.

— Подумайте, кому именно могли они рассказать?

— Нет, это немыслимо! Но вообще-то...— Он беспокойно завертелся на постели.— Я недавно спрашивал вас, согласны ли вы оказать огромную услугу моей дочери?

— Но вы не уточнили какую?

— Не согласились бы вы какое-то время заботиться о ней? Может быть, отправиться с ней в небольшое путешествие?.

— Об этом я подумаю.

— Для раздумий нет времени. Это надо сделать немедленно, сегодня же утром. Я могу предоставить в ваше распоряжение реактивный самолет и пилота. И разумеется, я вам хорошо заплачу.

— А куда вы хотите нас отослать?

— За границу, разумеется. Пожалуй, лучше всего в Англию, у нас там прочные связи.

— Этот план никуда не годится,— возразила.— Если Лорел действительно убила Бегли, то правильнее всего ей остаться здесь и явиться в суд. Учитывая сложившиеся обстоятельства: прорыв нефти, смерть деда и ее эмоциональное состояние, вряд ли ее строго осудят за это убийство.

— Что ей могут дать?

— Этого я не могу предсказать, но при помощи опытных адвокатов и врачей можно будет добиться того, что Лорел отдадут на поруки мужу.

— Возьмет ли. ее муж на себя такую ответственность?

— Полагаю, возьмет. Он ее любит.

— Дорогой мой, но этого слизняка впору самого брать на поруки! Если бы он был ей подходящим мужем, она бы от него так часто не сбегала.

— Зачем гадать на кофейной гуще? Будущее покажет, останется ли Лорел с Томом Руссо или найдет себе другого спутника жизни. Мы с вами уклонились от главной темы разговора.

— Но ведь вся эта история появится в печати?

— Несомненно, особенно если увезти Лорел за границу.

Леннокс долго молчал.

— Вы правы, этот план никуда не годен. Но мне хотелось бы попросить вас. сделать кое-что другое. И для меня, и для Лорел. Я хочу, чтобы начиная с этой минуты вы следили за ней и оберегали ее. Я сам не могу этим заняться, а отношения между Лорел и Мэриан довольно натянутые. Это началось еще с тех пор, когда Лорел была подростком и стала проявлять независимый характер... Обещайте мне забрать ее от матери!

Я изучающе уставился на него и несколько секунд спустя медленно произнес:

— Я сделаю все от меня зависящее.

— Вот вам чек на тысячу долларов на расходы. Не знаю почему, но вам я верю, более того, я в вас уверен.

Я взял у него чек на мое имя, недоумевая, когда он успел его выписать, поблагодарил за доверие и вышел из палаты.

Проходя по больничному вестибюлю, я встретился с Сильвией Леннокс, которая только что сюда приехала. Она выглядела, как человек, недавно перенесший тяжелую болезнь. Глаза у нее ввалились, а о лице и фигуре можно было смело сказать: кожа да кости.

— Вы не нашли Лорел?

— Еще не нашел.

— Как Джек?

— По-моему, ему гораздо лучше.

— Сегодня утром умер мой муж, Вильям. Вы знаете об этом?

— Да, очень сожалею.

— Представьте себе, я тоже сожалею. Это меня удивляет. Ведь я была полна злобы против него, много раз желала ему смерти!

— Его погубили не ваши пожелания.

— Я это знаю, мистер Арчер. Я не схожу с ума, хотя вчера днем у вас и могло Сложиться такое впечатление...— Она тяжело вздохнула и тихо продолжала: — Вчера я была уверена, что дошла до предела своей жизни, исчерпала все свои возможности, дарованные мне' природой. А теперь поняла, что это не так. Я чувствую жалость по поводу смерти Вильяма. Я даже в известной мере сочувствую этой особе.

— Почему вы ей об этом не скажете?

— Потому что она мне все равно не поверит.

— Но мне же сказали.

— Потому что вы свидетель. Вы видели меня вчера у конца моего жизненного пути. А теперь поймите, что я не намерена все время пребывать в таком состоянии. Я еще повоюю...— Она подошла совсем близко и добавила: — Но я никак не могу примириться с тем, что случилось с Тони Лэшменом. Как вы думаете, почему его убили? .

— Заставили его замолчать. Он тоже был свидетелем, и очень опасным. А теперь, с вашего разрешения, миссис Леннокс, я удаляюсь.

— Но ведь мы еще будем встречаться, не так ли? Вы мне очень нравитесь, мистер Арчер, хотя я и не знаю,, чем именно.

Я поблагодарил ее и откланялся.

Мне следовало покончить с одним делом.

Глава 42

Я поставил машину на дороге возле почтового ящика Джека Леннокса. Прежде чем направиться к дому, я достал из багажника пистолет, зарядил его и сунул в карман. По подъездной дороге я шел очень осторожно, изучая планировку участка, который днем я видел впервые.

Дом был низкий и стоял на самом краю обрыва, даже немного нависал над пляжем. Справа от дома находился внутренний дворик, обнесенный низкой оградой, через которую свалился Бегли и разбился насмерть.

Мертвая чонга, вся в нефти, лежала во дворе. За ним раскинулось поле, периодически перепахиваемое, чтобы не росли сорняки. Морские птицы, которых с берега прогнала нефть, перебрались на это поле.

По воде взад и вперед сновали рыбачьи лодки, с которых обрабатывали химикатами нефтяную пленку и разбрасывали солому. Все небо застилал дым — это горела пропитанная нефтью солома. Когда я подошел к краю обрыва, то увидел сотни таких костров на побережье, к которым люди в клеенчатых комбинезонах подносили на вилах все новые и новые охапки черного топлива.

Я завидовал людям на лодках и на берегу, завидовал всем, потому что им не надо- было делать того, что предстояло мне.

Я постучал в парадную дверь.

Мэриан Леннокс, по-видимому, следила за мной из дома. Она заговорила через дверь:

— Уходите. Мужа нет дома. Он не разрешил никого впускать.

— Как раз он и послал меня к вам. Вы меня помните,- миссис Леннокс? Меня зовут Лью Арчер.

— Зачем вы пришли? — спросила она визгливым голосом.— Чего ради он вас сюда прислал?

— Он хочет, чтобы я присмотрел за Лорел.

— Я вполне способна...— начала было она, но тотчас спохватилась: — Лорел нет дома.

— Ваш муж сказал, что она дома; Советую впустить меня, миссис Леннокс, мне с вами надо о многом поговорить.

Она молча распахнула дверь и зажмурилась от яркого света. Волосы у нее были всклочены, казалось, седины в них стало больше, словно время провело по ним своими серыми пальцами,

Винтовка с телескопическим прицелом все еще стояла в углу прихожей. Я прошел мимо миссис Леннокс, взял винтовку и, разрядив ее, поставил на прежнее место. Миссис Леннокс не пыталась остановить меня, стояла и молча наблюдала за моими действиями. В ее глазах все еще господствовала ночь.

— Где Лорел?

— В своей комнате. Я дала ей снотворное, и она заснула.

— Что случилось с таблетками нембутала, которые у нее были?

— Она выбросила их в унитаз в гараже у Сомервиллей. Призналась мне, что собралась было проглотить их все разом, но потом все же решила остаться в живых.

Блестящие глаза женщины настороженно следили за мной.

— Это было смелое решение. Мужественное — продолжать жить дальше.

— Я тоже так считаю. Ей придется еще много пережить. Мой муж рассказал вам, что она сделала? — Ее длинное лицо вытянулось еще более, и я подумал, что она сейчас расплачется. Но нет, она продолжала' говорить:— Вчера вечером она убила человека. Хотя нет, позавчера. Она столкнула его с нашего дворика через ограду, и он упал вниз со скалы.

— Ужасно... А как вам удалось об этом узнать?

— Я видела собственными глазами, как она это сделала: подбежала к нему и толкнула изо всех сил в грудь. Он не удержался на ногах и упал через ограду.

— Почему она это сделала?

— Не знаю. Я очень многое не могу понять.

— Может быть, она помнила Бегли еще с детских лет, когда была совсем маленькой?

— Да, думаю, что помнила. Фактически Бегли застрелил ее нянюшку у нее на глазах.

— И Лорел видела, как это произошло?

— Возможно. В то время она находилась там с маленьким Томом. Ведь ома могла и не спать.

— Откуда вы все это знаете, миссис Леннокс?

— У меня свои способы выяснять то, что творится кругом. Люди стараются многое скрыть от меня, но напрасно, я все равно выведаю.

— Были ли вы доме Руссо в тот вечер, когда застрелили Элли?

Она кивнула.

— Да, я пошла туда за Лорел. Вот и все. Джек обещал зайти за мной в клуб, но он все не шел и не шел, тогда я отправилась туда и забрала девочку.

— Элли была убита, когда вы пришли туда?

— Мне это неизвестно, я ведь не заглядывала в спальню. О ее смерти я узнала только из газет.

— Когда это было?

— Через несколько дней. Все это время сынишка находился с ней, но я не знала этого, клянусь, что не знала!

— Верю, миссис Леннокс. Разве только вампир способен оставить маленького мальчика наедине с трупом его матери.

— Я не вампир!

Эпитет ее возмутил.

— Да и потом это был не мой ребенок, а сын той потаскухи!

— Почему вы ее так называете?

— Потому что она была настоящей потаскухой, ничуть не лучше проститутки, зарабатывающей себе на жизнь на панели. Но Джек предпочел провести с ней свою последнюю ночь на берегу. Он поехал, чтобы захватить Лорел и отвезти домой, но так и не вернулся. Я отправилась туда и нашла его совершенно пьяным в ее постели.

Она закрыла лицо рукой, однако мне все же были видны ее перекошенные губы и широко открытые глаза.

— Вы застрелили ее, миссис Леннокс?

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос й имею на то право. Тем более что мы знаем, что застрелил ее Нелсон Бегли.

— А откуда вам стало это известно?

— Обо всем ведь было напечатано В «Ньюс». Соседи видели, как он шнырял вокруг ее дома и подглядывал во все щели тем вечером. Они сообщили его приметы полиции.

— Все это было напечатано в «Ньюс»?

— Совершенно верно. У меня до сих пор где-то хранятся вырезки, если вы пожелаете их почитать.

— У вас же был не один комплект таких вырезок, не так ли?.

— Вы правы, я считала их очень важными.

— Что вы сделали с другими вырезками?

— Отослала их некоторым лицам, которых они ifior-ли заинтересовать,

— Например, вашему мужу и деверю?

— Да, я хотела, чтобы они знали.

— Хотели, чтобы они узнали, что вы сделали, но не подумали, что это сделали вы?

Она тяжело дышала, словно ей не хватало воздуха. И снова эта неуютная прихожая напомнила мне камеру, где содержат арестованных без надежды на освобождение.

Она гневно спросила:

— Почему я одна должна была страдать? Мужчины получают удовольствие, а потом бросают женщин, оставляя им возможность тихо угасать в полном забвении.

— Именно так поступил с вами ваш муж?

— Не поступил, а поступал все время! Я же говорила вам, что даже последнюю ночь на берегу он провел с этой девкой.

— Поэтому вы ее и застрелили?

— Я ни в чем не сознаюсь.

— Вы уже сознались тем, что послали газетные вырезки об убийстве Эллисон Руссо.

— Это не преступление, за эти вырезки мне ничего не могут сделать. Мне казалось, что Джек должен был узнать о ее смерти. Я с удовольствием представляла выражение его лица, когда он распечатал конверт с вырезками и узнал, что она убита.

— Ну а зачем вы послали вырезки Сомервиллу?

— Она сначала была его... подружкой, как они это называют, потом он передал ее моему мужу. Вы, мужчины, грязные создания, все без исключения. Я рада, что все это стало известно. За эти годы я устала от нашей отвратительной пародии на брак.

— А почему вы столкнули Нелсона Бегли с обрыва?

— Он помнил меня. В тот вечер он видел меня в доме этой женщины. Именно он мне тогда позвонил и сообщил, что Джек находится у нее.

— И вы решили разделаться с ней и поспешили туда?

— Я ни в чем не сознаюсь, слышите?

— Лорел видела, как вы столкнули Бегли со скалы?

— Да, и убежала в страхе. Но вчера она вернулась.

— У вас с ней был разговор об этом?

— Да, она заявила, что я должна пойти в полицию и сделать полное признание.

— Вы намерены так поступить?

— Не знаю, я боюсь. .Что они со мной сделают? Я ведь убила трех человек..,

— Я могу понять, почему вы убили Элли Руссо и Нелсона Бегли,— сказал я,— но чего ради вы убили Тони Лэшмена?

— Он знал, что Нелсон приходил сюда, в этот дом, и Лэшмен пытался вытянуть из меня деньги. Потребовал по сотне долларов в день, пожизненно.

Она говорила недовольным тоном. Сама она так долго страдала, что сделалась слепой и глухой к чужим страданиям. Я в буквальном смысле устал от нее и попросил отвести меня к Лорел.

Мы вошли в спальню, расположенную в передней части дома. Выходящая в море стена была сплошь стеклянная, но сейчас задрапирована от солнца шторой. С одной стороны ее стеклянная дверь отворялась на балкончик с металлическими перилами.

Лорел спала на кровати, ее темная головка лежала на белой подушке, тело прикрыто вязаным шерстяным пледом. На столике возле Кровати стоял телефон.

Прежде чем воспользоваться им, я наклонился над Лорел и дотронулся губами до ее теплых губ. Мне с трудом верилось, что она жива.

Спи, моя красавица! Не знаю, сколько мне потребуется приложить сил, какие подвиги совершить, но я дождусь того часа, когда ты тоже назовешь меня своим. Нет, я не отдам тебя Тому Руссо, потому что он не ценит сокровище, подаренное ему .слепой судьбой!

За моей спиной тихо хлопнула дверь на балкончик, нависший над обрывом. Я увидел, как Мэриан Леннокс неуклюже перелезает через перила.

Я бросился к ней:

— Мэриан, подождите!

Она не обратила на меня внимания, шагнула в пустоту и в тишине полетела вниз, пока острые камни побережья не остановили ее падения. Пыль поднялась над ее телом подобно дыму погребального костра.

Я вернулся к Лорел.

Она зашевелилась во сне, возможно чувствуя на себе мой взгляд.

Я поднял телефонную трубку и принялся звонить по всем инстанциям.