Срок истекает на рассвете. Черные цветы Френсиса. Цивилизованные джунгли. Актеры-любители. Утром, в день святого Патрика. Десять нитей. «Шутка»

Уотт БЛЕССИНГЕЙМ ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ ФРЭНСИСА

— Срочное письмо, — сообщил почтальон.

Хэрлен Миллер поблагодарил его и взял письмо. Он еще не совсем проснулся и взглянул на конверт, лишь когда дошел до дверей спальни. Увидев, что адрес написан рукой Клэр, Хэрлен остановился и распечатал письмо.

«Дорогой! — писала Клэр. — Я уезжаю. Когда ты получишь это письмо, я уже буду дома. Самолет на Флориду вылетает через час. Сегодня вечером Фрэнсис встретит меня в Тампе. Я поступаю так потому, что не могу выйти за тебя замуж, дорогой. Не могу. Я люблю тебя и не могу допустить и мысли о том, чтобы заставить тебя страдать. Я понимаю, что и этим письмом причиню тебе боль, но не могу даже ничего объяснить тебе…

Однажды я пыталась это сделать. Вспомни, я говорила тебе, что порой чувствую себя больной… Ты тогда только посмеялся над этим. Но ведь ни одному нормальному человеку не могло бы прийти в голову то, что приходит в голову мне. И если это не результат душевной болезни, если то, что мне кажется, реально, тогда это еще хуже.

Дорогой, постарайся забыть меня. Я любила тебя, Хэрлен, по-настоящему любила. Я и теперь люблю тебя. Но я также любила и Роджера, и он умер через месяц после того, как мы поженились, Клэр».

Миллер прочел письмо дважды. Затем подошел к телефону. Ему не надо было заглядывать в телефонную книжку — этот номер он набирал часто.

— Миссис Гринвуд уехала вчера после полудня, — ответила девушка приятным и безразличным голосом. — Она освободила номер около четырех часов дня. Нет, она ничего нам не объяснила. Просто сказала, что уезжает из Нью-Йорка.

— Благодарю вас, — сказал Хэрлен.

Он зашагал взад и вперед по комнате, стараясь отогнать мрачные мысли. Вчера между часом и двумя они завтракали с Клэр. И он не заметил ничего особенного. Однако спустя полтора часа она написала ему это письмо. Единственное, что Хэрлен понял из письма, — трижды повторенную фразу: «Я люблю тебя».

Он позвонил в газету, в которой работал, и сообщил, что оставляет службу. Затем побрился, оделся и уложил чемодан.

Письмо было вручено ему в семь часов тридцать минут утра. В восемь часов двадцать минут он уже сидел в машине и ехал к Югу…

Только на другой день к вечеру Хэрлен достиг места своего назначения. На указателе была надпись: «Темные Сады — частное владение», под ней более мелкими буквами — имя владельца: Фрэнсис Делякруа.

За указателем дорога переходила в узкую, усыпанную гравием аллею, в сгущающихся сумерках в тени гигантских, покрытых мхом дубов и магнолий, она излучала слабый свет. Вдруг аллея сделала поворот, и Хэрлен увидел воду, черную, гладкую. На дальнем берегу залива, там, где виднелись последние лучи заходящего солнца, росли азалии. Казалось, они стремительно рвутся вверх не только из земли, но и из воды.

Теперь уже кусты азалии росли по обе стороны дороги сплошной стеной. В сумерках их темно-красный цвет казался почти черным.

На протяжении нескольких сот метров дорога вилась в туннеле из цветов кроваво-красного оттенка. Затем туннель кончился, и Хэрлен очутился в маленьком лесу из магнолий. Здесь росли и азалии, но они были белые и невысокие. Сквозь кустарник и листву деревьев виднелись с одной стороны река, с другой — темный залив. Между ними возвышался дом.

Хэрлен остановил автомобиль и вышел. Он знал, что дом, в котором живет Клэр, расположен в саду, но не ожидал увидеть подобное.

«Дедушка стал разводить сад совершенно случайно, — сказала однажды Клэр. — У него там стоял небольшой домик для рыбной ловли, и он посадил несколько азалий. Азалии хорошо принялись, и он посадил еще. Впоследствии отец, а потом и Фрэнсис добавляли к ним все новые и новые кусты. Дом построил отец перед тем, как они с матерью поженились. В нем я родилась».

Хэрлену было известно, что Клэр сирота и что у нее есть брат, который продолжает ухаживать за садом, посаженным их дедом. Сейчас он стоял и смотрел на огромный белоколонный дом, который, словно вырастая из темной земли, как бы вонзался в небо. С трех сторон он был окружен водой.

«Странно, — подумал Хэрлен, — что Клэр так мало рассказывала мне об этом великолепном поместье». Впрочем, они были знакомы всего лишь два месяца, и у них всегда было много тем для разговоров.

Хэрлен сделал несколько движений, чтобы размяться. Было без пяти шесть. Он ехал тридцать три часа, лишь один раз сделав небольшую остановку, чтобы поспать. На заправочной станции в Тампе он побрился и переменил рубашку.

Хэрлен пошел по вымощенной плитками дорожке и поднялся по широким ступенькам лестницы. В доме кто-то играл на рояле вальс Брамса. Играл тихо и очень музыкально. Хэрлен постучал. Музыка звучала некоторое время, затем прекратилась. Хэрлен ждал. Наружная дверь оказалась открытой, но в холле было темно. Человек, казалось, возник из мрака. Он был примерно того же возраста, что и Хэрлен, темноволосый и стройный. Это все, что Хэрлен смог разобрать при таком слабом свете.

— Я хотел бы поговорить с Клэр… с миссис Гринвуд, — произнес он.

— Ее нет.

Хэрлен почувствовал какую-то пустоту.

— Где я могу ее найти?

Человек сделал шаг вперед. Слабый сумеречный свет коснулся его лица. Это было тонкое, довольно красивое лицо.

— Клэр должна вернуться примерно через час, — сказал он. — Она поехала на байдарке навестить доктора Казаньеца. Я ее брат — Фрэнсис Делякруа. Входите, пожалуйста, и подождите ее.

— Благодарю вас, — ответил Хэрлен.

Но он не мог сидеть и вести светский разговор с братом Клэр.

— А где живет доктор? Может быть, я застану ее там?

— Это всего в четверти мили вверх по реке. Но мне кажется, вам проще поехать по шоссе. — Делякруа улыбнулся. — Я уверен, что она скоро вернется, но если вам не терпится, выезжайте на большую дорогу и поверните налево. Проехав полмили, снова поверните налево на такую же аллею, как та, по которой вы приехали.

Найти дорогу оказалось совсем нетрудно. Фары выхватили из темноты стоящий у обочины указатель: «С. Казаньец. Доктор медицины». За указателем начиналась аллея, усаженная австралийскими соснами. В конце аллеи виднелся дом, в котором светилось только одно окно.

Хэрлен оставил зажженными фары, поднялся по ступенькам и постучал. Никто не отозвался. Он снова постучал. В царившей вокруг тишине его стук прозвучал особенно громко.

Где-то справа от него раздался всплеск воды. «Там, должно быть, река», — подумал Хэрлен.

Он постучал еще раз. Не дождавшись ответа, не спеша, спустился с лестницы и направился к машине, но не сел в нее, а стоял, прислушиваясь, не зная, что делать.

«Поеду обратно, к ней домой», — подумал Хэрлен.

Он вынул из кармана сигарету, щелкнул зажигалкой и поднес огонь к лицу. Раздался женский крик, полный отчаяния:

— Хэрлен! Хэрлен!

И он увидел Клэр, бегущую к нему сквозь свет автомобильных фар.

— Клэр, — сказал Хэрлен, — дорогая…

Она прижалась к нему.

— Что ты здесь делаешь? Когда приехал?

— Только что. Твой брат сказал мне, что ты здесь. Я не хотел ждать.

— О, Хэрлен…

— Почему ты сбежала от меня, Клэр?

Она опустила голову.

— Я написала тебе.

— Знаю. Но я не могу принять этого объяснения. Ты должна сказать настоящую причину.

Она не отвечала. Тогда он продолжал:

— Доктор Казаньец — твой постоянный врач?

— Да.

— Что он говорит?

— Я еще не виделась с ним. — Она отняла руки. — Я собиралась поговорить с ним сегодня вечером. Он просил меня приехать. Но его нет дома.

Хэрлен смотрел на Клэр, и ему казалось, что все должно быть хорошо. Он снова с нею — и это главное.

— Поехали. Я отвезу тебя домой. С доктором ты сможешь повидаться и завтра. Ты можешь поговорить с дюжиной докторов, если захочешь. И все они скажут, что ты здорова и не должна убегать и оставлять меня одного.

— Сейчас, когда ты здесь, я почти верю в это. — Она улыбнулась. — Может быть, я и убежала только для того, чтобы проверить, последуешь ли ты за мной.

— Ты знала, что я это сделаю.

— Ты думаешь? — спросила она. — Если я поеду с тобой в машине, нам придется привязать байдарку, иначе она уплывет.

Дорожка спускалась вниз направо. По бокам ее росли кусты азалии, а за ними виднелась маленькая пристань. Слабое отражение луны двигалось по воде, подобно светящейся медузе. На воде качались две байдарки и гребная лодка.

— Которая байдарка твоя?

— Вот эта, ближе к кустам.

Но Клэр не стала ждать его помощи. Схватив лежащий на пристани канат от байдарки, она подтащила ее к краю причала и начала обматывать веревку вокруг ветки одного из кустов азалии.

— Здесь, собственно, нет никакого течения, но если поднимется ветер, он может угнать… — Клэр не закончила фразы. Она склонилась через перила и посмотрела вниз. На мгновение замерла, затем пронзительно закричала.

Хэрлен подскочил к Клэр и оттащил ее от воды.

— Что такое? Что случилось?

Она ничего не ответила — не могла ответить. Тогда он обошел ее и заглянул через край причала. В первый момент увидел только темную воду с отблесками лунного света. Затем он отодвинул ветку азалии, к которой Клэр привязала байдарку. Из воды высовывалась человеческая рука. Запястье запуталось в свисающей ветке. Пальцы были полусогнуты, но ни за что не держались. Рука лежала на поверхности, подобно уродливой лилии.

Вытащить тело на пристань оказалось совсем несложно. Это было тело маленького старого человека. Хэрлен услышал голос Клэр:

— Доктор Казаньец?

Затем сдержанным шепотом слова:

— У него было больное сердце. Должно быть, случился приступ.

— Нет, — ответил Хэрлен.

Его пальцы коснулись разбитого черепа. Но он должен был удостовериться. Вынув из кармана зажигалку, он посветил.

— Это не сердечный приступ, — сказал Хэрлен. — Это убийство. Доктор Казаньец получил несколько ударов по голове.

Клэр тяжело и прерывисто задышала, затем покачнулась и упала…

Большая, высокая комната — кабинет доктора; старинное бюро с вращающимся креслом, на котором сейчас сидел шериф; камин, в котором догорали дрова; шесть человек, сидящих против шерифа, — все это казалось Хэрлену сценой из какого-то спектакля.

На лице шерифа нельзя было прочесть ничего, кроме спокойного, вежливого внимания.

«Он неглуп, — подумал Хэрлен. — Я бы не хотел быть одним из тех, за кем он охотится».

Клэр с братом сидели на старом, обтянутом коричневой кожей диване. Она была потрясена случившимся. Брат, обнимая ее, сидел в полоборота, как бы прикрывая собой Клэр от шерифа.

Хэрлен перевел взгляд на остальных присутствующих — двух мужчин и женщину — и стал наблюдать за ними.

У женщины — миссис Хэйзел Прайс — сейчас было серьезное, почти трагическое выражение лица. Но морщинки вокруг рта и глаз говорили о ее привычке часто улыбаться. Это была блондинка лет под сорок. «Ей, может быть, и больше, — подумал Хэрлен, — так как в прошлом она была миссис Казаньец».

— Я была тогда совсем ребенком, — сказала она шерифу. — Чарли был слишком стар для меня. Но мы всегда оставались друзьями, даже после развода.

Да, она знала, что он включил ее в завещание, но не имела представления, какую именно сумму он оставил ей.

Очевидно, это была солидная сумма. Поверенный доктора, Эрик Букер, дал понять это, не называя точной цифры. Букер — высокий мужчина с седыми волосами и темными угрюмыми глазами был, как заметил Хэрлен, чем-то рассержен.

Другой мужчина — Тэйлор Эдемс — был молод и красив какой-то театральной красотой. По-видимому, он сопровождал миссис Прайс.

— Конечно, я знал доктора, — заявил он шерифу. — Полагаю, что все старинные семьи в округе знали его или о нем. — Его манера растягивать слова производила впечатление нарочитой. — Но когда Хэйзел… миссис Прайс… и я пришли сюда сегодня — это был мой первый визит в этот дом с того времени, как доктор поселился здесь.

— Не уловили ли вы в словах доктора какой-нибудь намек на то, что он подозревает о грозящей ему опасности?

— Конечно, нет.

Шериф перевел вежливый взгляд на миссис Прайс.

— Вы сказали, что посетили доктора сегодня после полудня, потому что…

Слабая улыбка на лице миссис Прайс почему-то усилила впечатление Хэрлена, что все происходящее вокруг какое-то нереальное, фальшивое.

— Я нанесла ему визит просто из дружеских чувств. Мне всегда было немножко жаль старика Чарли, жившего абсолютно одиноко. Единственный человек, который за ним ухаживал, это негр Мэк Хэррис.

— И вы уехали отсюда около пяти — половины шестого?

Она заколебалась.

— Да, приблизительно в это время, — сказал Тэйлор.

— Больше никого здесь не было?

— Никого, — добавил Тэйлор.

— Понятно, — сказал шериф. — И отсюда вы вернулись на квартиру миссис Прайс в Тонекке и были там вдвоем до тех пор, пока я не позвонил?

Наступило молчание, миссис Прайс начала говорить и остановилась.

Тогда ответил Тэйлор:

— Не совсем так. Отсюда я отвез Хэйзел домой и пошел пешком к себе. Я живу примерно в пяти кварталах от нее. Перед тем как вернуться к Хейзел обедать, я принял ванну и переоделся.

— Таким образом, вы разлучались примерно минут на сорок пять? — спросил шериф.

— Приблизительно так.

«Достаточно, чтобы вернуться сюда», — подумал Хэрлен.

Шериф заглянул в блокнот. Затем спросил:

— За то время, что вы были здесь, никто из вас не видел негра — Мэка Хэрриса?

Клэр подалась вперед:

— Совершенно бессмысленно подозревать, что дядя Мэк мог… мог причинить вред доктору Чарли! Никогда в жизни он бы…

Фрэнсис прикоснулся пальцами к губам Клэр и заставил ее замолчать. Потом повернулся к шерифу:

— Мне казалось, господин шериф, что я высказался в отношении дяди Мэка предельно ясно: он и его жена работали на нашу семью еще до того, как мы с Клэр появились на свет. Когда доктор Чарли примерно с год назад снова вернулся на Юг, Мэк начал приходить сюда ежедневно, чтобы обслуживать доктора. Я бы скорее заподозрил в убийстве Клэр или себя, чем дядю Мэка.

— Прекрасно, — сказал шериф. — Я не хотел…

— Кроме того, — добавил Фрэнсис, — от четырех почти до шести он был со мной — помогал делать прививки камелиям. А из ваших слов следует предположить, что доктор Чарли был убит именно в это время.

— Очевидно, — согласился шериф. — Само собой разумеется, мы произведем облаву на всех бродяг в округе…

Эрик Букер — поверенный — медленно встал со стула. Лицо его было серого цвета.

— Кража — я имею в виду мелкую кражу — не являлась целью убийства. Деньги, которые были у доктора в кармане, и те, которые он держал в бюро, и сейчас находятся там. Вам придется искать причину поглубже, господин шериф. — Шериф вежливо выжидал, и Букер вдруг добавил:

— Вам не мешало бы спросить у мистера Эдемса, собирается ли он жениться на миссис Прайс теперь, когда она получит наследство. Это будет не первая попытка с его стороны жениться ради денег.

Эти слова на мгновение привели всех в замешательство. Затем Хэйзел Прайс воскликнула:

— Эрик! Что вы?..

Эдемс вскочил и направился к адвокату. Но шериф встал между ними.

— Садитесь, — предложил он Эдемсу.

— Что именно вы имели в виду, мистер Букер? — спросил он у поверенного.

— Я уже сказал вам, что имущество доктора Казаньеца должно быть поделено в равных долях между местной больницей и его бывшей женой. Имущество довольно значительное. Совершенно невероятно, чтобы кто-нибудь, имеющий отношение к больнице, предпринял шаги, чтобы скорее овладеть этим имуществом. — Букер повысил голос: — Доктор Казаньец — мой близкий друг — был добрым, мягким человеком, не причинившим никому вреда. И все же кто-то убил его. У этого лица должны были быть причины для убийства. Какие еще причины могли у него быть?

— Давайте не будем преждевременно устраивать суда, — сказал шериф. Он вернулся к бюро, взял блокнот и закрыл его. — Для всех вас это было большим ударом. Простите, что я так долго продержал вас.

Все поднялись. Кладя записную книжку в карман, шериф спросил:

— Зачем, собственно, вы приезжали к доктору Казаньецу, миссис Гринвуд?

Хэрлен посмотрел на Клэр. На мгновение он увидел в ее глазах выражение явного испуга. Затем оно исчезло, и Клэр ответила:

— Последнее время я неважно себя чувствовала — головные боли и общее недомогание. И хотя доктор Чарли удалился на покой, он оставался нашим семейным врачом. Моим и Фрэнсиса.

— Понятно, — сказал шериф. — Когда вы попали сюда, в комнате горел свет, но доктор не отвечал на ваш звонок? И вы уже собирались уходить, когда приехал ваш друг, мистер Миллер?

— Да.

Шериф посмотрел на Хэрлена:

— Вы уверены, что никого не встретили по дороге сюда?

— Я… — произнес Хэрлен и остановился. Он вдруг понял, что Клэр говорит неправду. Прошло по крайней мере пять минут с момента, как он приехал, и когда он уже собирался уезжать, Клэр окликнула его. Все время, пока он стучал в дверь и прислушивался, она должна была находиться где-то поблизости.

Сейчас значение случившегося полностью изменилось для него. Хэрлен понял, что Клэр каким-то образом тесно связана с происходящим.

Он услышал свой голос:

— Может быть, я и проехал мимо какой-нибудь машины. Мне трудно сказать с уверенностью. Мои мысли были заняты предстоящей встречей с миссис Гринвуд. Я мог и не заметить.

— Раньше вы высказали абсолютную уверенность, что никого не встретили, — спокойно заметил шериф.

— Верно. Но сейчас, подумав, я не могу поручиться…

Яркий свет заливал площадку перед домом доктора. Тело убрали с причала, там действовал помощник шерифа. Несколько мгновений Хэрлен наблюдал за ним, затем пошел прочь.

Клэр уже сидела в машине брата.

— Поезжайте за нами, — обратился Фрэнсис к Хэрлену. — Я сказал шерифу, что вы остановитесь у нас.

Дом, в котором жили брат и сестра Делякруа, представлял из себя большой типичный южноамериканский особняк: широкие коридоры тянулись от фасада до задней части дома; огромные комнаты с высокими, покрытыми фресками потолками; массивная мебель из красного и розового дерева. Но на всем этом великолепии лежала печать заброшенности. Дом производил впечатление нежилого. Что вызывало такое ощущение, Хэрлен никак не мог определить.

— Пойдемте в кабинет, — сказал Делякруа. — Всем нам не мешает чего-нибудь выпить. Я позову Мэри.

Но негритянка уже ждала их. Это была старая женщина — худая и величавая.

— Что там случилось, миссис Клэр? Что им нужно было от Мэка? — спросила Мэри.

— Не волнуйтесь, Мэри, все в порядке, — успокоила ее Клэр.

— Что им нужно было от него?

— Кто-то убил доктора Чарли, — ответил Делякруа. — Но шериф знает, что это сделал не Мэк. Я сказал ему, что Мэк был со мной всю вторую половину дня.

— Что такое?.. — Негритянка перевела взгляд с Клэр на Фрэнсиса. — Когда это?..

— Между четырьмя и шестью часами сегодня днем, — ответил Делякруа. — Это случилось примерно в то время, когда Мэк помогал мне делать прививки камелиям. Вам нечего беспокоиться, Мэри, Мэку ничто не угрожает.

— Да, сэр. — Она не двинулась с места и снова перевела взгляд на Клэр. — Кто это сделал, миссис Клэр?

— Никто не знает, — ответила Клэр. — Его… — она умолкла, как бы подыскивая нужные слова. — Его ударили по голове и бросили в воду.

Мэри протяжно вздохнула.

— Может быть, это несчастный случай?

— Нет, — сказал Делякруа, — это убийство… Принеси нам немного льда в кабинет, Мэри. И чего-нибудь поесть…

Позднее, лежа в постели, несмотря на усталость, Хэрлен долго не мог уснуть.

Он думал о кабинете, где они сидели, о его современной обстановке, представляющей разительный контраст с тем, что он видел в остальных комнатах. Он вспоминал слова Клэр:

— Я обставила эту комнату для Фрэнсиса, а, возможно, и для себя. Но он не очень часто пользуется ею.

— Я считаю, что здесь все красиво так, как есть, — возразил Фрэнсис. — Не вижу необходимости заменять по-настоящему красивое на то, что отвечает проходящей моде. — В улыбке Фрэнсиса было что-то застенчивое. — Мы недостаточно уважаем старину, привычки, семейные традиции, — добавил он.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Хэрлен. — Не могу сказать, чтобы я относился с большим уважением к привычкам и традициям своей семьи.

Хэрлен вспомнил своего отца. Он был армейским офицером. После смерти жены выполнение отцовских обязанностей сводилось к тому, что он возил сына с собой с одного места службы на другое; учил его сидеть смирно за столом, ложиться и вставать по часам, быть застегнутым на все пуговицы независимо от погоды. Он не проявлял никаких чувств к мальчику и не требовал их от него. Позднее Хэрлен прошел войну, окончил колледж. В двадцать восемь лет он был опытным журналистом.

Как-то Хэрлен с фотографом пошел в школу макетов, чтобы написать репортаж. Там он встретил Клэр. Закончив работу, они вместе спустились в лифте и пошли по Пятой Авеню.

— Какие макеты вы собираетесь делать? — спросил он.

— Скорее всего, я никогда не буду работать в этой области. Некоторые девушки приезжают сюда, просто чтобы уехать из дому.

Хэрлен посмотрел на Клэр. Ее черные прямые волосы подчеркивали мягкие линии лица. В темно-голубых глазах была какая-то настороженность. Хэрлен, обычно не отличавшийся особой проницательностью, подумал тогда: «Она чем-то напугана».

— А почему вам хотелось уехать из дому? — спросил он.

— Не знаю. Во всяком случае… — На мгновение по ее лицу пробежала тень. Потом она улыбнулась, и Хэрлену тоже захотелось улыбнуться. — Скорее всего, просто потянуло в большой город.

— Куда вы сейчас идете? — спросил Хэрлен.

— Домой. То есть в отель, где я живу.

— Вы торопитесь?

Клэр улыбнулась:

— Не очень…

И сейчас Хэрлен снова пережил чувство, которое испытал в первый день встречи. Он никогда ни к кому не испытывал такой нежности. Мысли Хэрлена снова переменили направление. Он вспомнил слова Делякруа, сказанные полчаса назад:

— Я должен был узнать вас сегодня, Миллер. Клэр много говорила о вас после возвращения. И я, конечно, не подозревал, что посылая вас за ней к доктору Чарли, впутываю в дело об убийстве.

— Давно вы были знакомы с доктором? — спросил Хэрлен.

— Как вам сказать… Доктор давно был знаком с нами. — Едва заметная улыбка коснулась губ Фрэнсиса. — Доктор Чарли принимал Клэр. Я родился в Европе, когда наши родители путешествовали. Вскоре после рождения Клэр доктор уехал на Север. Вернулся он год или два назад. После того, как погиб муж Клэр.

— Погиб? — переспросил Хэрлен.

— Несчастный случай, — ответил Делякруа. — Роджер любил прыгать в воду. В то время у нас над рекой была вышка и трамплин для прыжков в воду. Роджера обычно подбрасывало высоко в воздух, и затем он летел вниз, не задевая края трамплина, в нескольких миллиметрах от него — как все хорошие ныряльщики. Но только в этот раз он не пролетел мимо. Никого поблизости в тот момент не было. Очевидно, от удара он потерял сознание… Он утонул прежде, чем мы нашли его.

Фрэнсис посмотрел на Хэрлена, на Клэр, затем снова на Хэрлена.

— Клэр никогда не говорила вам об этом?

— Говорила, но без подробностей, — ответил Хэрлен, наблюдая за Клэр. Ему никак не удавалось поговорить с нею наедине. Ему хотелось прижать ее к себе, спросить, почему она убежала от него, почему солгала шерифу… и сказать ей, прежде чем она успеет ответить, что это не имеет никакого значения, что ничто не имеет никакого значения, лишь бы они снова были вместе.

Но Клэр не смотрела на Хэрлена.

— Вы, должно быть, очень устали, проведя целый день за рулем, — сказал Фрэнсис, вставая. — Завтра я покажу вам Сады. — Он сделал паузу. — Не знаю, что рассказывала вам Клэр о них, но это неважно. Никто не в состоянии рассказать о Темных Садах — их надо видеть.

— Жду этого с нетерпением, — ответил Хэрлен.

Он подумал о том, что увидел мельком — массу азалий и дом, омываемый с обеих сторон водой. Он подумал о Клэр — ее трагическом лице и испуганных глазах…

Проснулся он поздно.

— Вы пока присядьте, — сказала ему негритянка. — Миссис Клэр сию минуту придет.

— Благодарю вас.

— Я принесу вам кофе.

Но она не уходила. Она стояла в нескольких шагах от кухонной двери, уставившись на Хэрлена.

— Вы были знакомы с миссис Клэр в Нью-Йорке? — через минуту спросила Мэри.

— Да.

— И вы приехали сюда, чтобы повидать ее?

— Верно.

— Я знаю миссис Клэр с тех пор, когда она была еще ребенком… — Она остановилась. И Хэрлену показалось, что негритянка чего-то ждет от него. Пока он обдумывал, что сказать, она повернулась и ушла на кухню.

Столовая, в которой Хэрлен ждал Клэр, была большая, залитая солнцем комната. На южной стороне французские окна выходили на веранду. За верандой, подобно покрову, тянулись кусты белых азалий, позади которых возвышались горы темно-красных цветов. А еще дальше виднелась вода залива, гладкая и сверкающая под солнечными лучами. Вдруг на заливе показалась маленькая моторная лодка. Она двигалась медленно, и Хэрлен подумал, что кто-то занимается рыбной ловлей. Когда лодка пошла вверх по заливу к дому доктора Казаньеца, Хэрлен узнал сидевшего в ней человека. Это был шериф.

— Доброе утро, — раздался за спиной Хэрлена голос Клэр. Она была в белом платье, которое так шло ей. Хэрлен снова почувствовал всю силу своей любви к ней.

— Какое прекрасное утро, — произнесла Клэр. — Я собирала цветы. — В ее руках были гардении, от которых шел сильный сладкий запах.

— Тебе следовало позвать меня с собой. Я бы помог тебе, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать Клэр.

В это время вошел Фрэнсис и, улыбаясь, посмотрел на Хэрлена:

— Доброе утро, Миллер.

Поколебавшись, Хэрлен все-таки коснулся губами щеки Клэр.

— Очевидно, я встал самым последним, — сказал он, обращаясь к Делякруа.

— Фермер обязан вставать рано, — ответил Фрэнсис. — Как и представитель закона. Шериф уже дважды проехал вверх и вниз по заливу.

— По заливу? — спросила Клэр. — А… зачем?

— Он мне не доложил, — ответил Фрэнсис. — Давайте завтракать. А после завтрака я покажу Миллеру наши Сады.

— Я не хочу мешать вашей работе, — возразил Хэрлен. — Клэр может проводить меня.

— Клэр не отличит одного дерева от другого. Я даже сомневаюсь… — Он остановился, и застенчивая улыбка осветила его смуглое лицо. — Вы хотите сказать, что приехали сюда повидать Клэр, а не Сады. Не так ли?

Хэрлен рассмеялся:

— Даже брат должен понимать это.

После завтрака Хэрлен последовал за Клэр по вымощенной дорожке к тому месту берега залива, где белые азалии переходили в красные.

— Это достижение Фрэнсиса, — сказала она Хэрлену. — Он годами скрещивал и делал прививки, чтобы вывести этот цвет.

— Они очень красивы. Я никогда не видел таких темных цветов.

— Они слишком темные. — Клэр повернула в сторону, и тропинка вывела их в густую рощу гигантского бамбука, закрывавшего солнечный свет. — Он пытается вывести такой темно-красный цвет, который будет казаться почти черным.

— Черная азалия? — удивился Хэрлен. Но он не думал о цветах. Он любовался Клэр, которая шла впереди него с опущенной головой. — Клэр, — произнес он.

Она остановилась, быстро обернулась.

— Тот поцелуй в столовой не считается. А этот — чтобы сказать тебе «доброе утро» и «я люблю тебя»… А теперь скажи, почему ты удрала от меня?

Она положила голову ему на грудь.

— Я объяснила тебе.

— Нет, — возразил он, — ты мне ничего толком не объяснила. Расскажи сейчас.

— Я не совсем здорова, Хэрлен. Психически.

— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь была у психиатра?

— Нет.

— Что же тебя беспокоит?

— Я… я не знаю. Может быть, и ничего. Может быть, это просто… то, о чем я думаю… — Она отвернулась и снова пошла вперед. — Я не хочу говорить об этом.

Хэрлен почувствовал замешательство, похожее на раздражение. И одновременно — большую нежность. И где-то глубоко внутри — зарождение страха.

— Обратись к доктору, Клэр. Если ты больна, хороший доктор тебя вылечит.

Они вышли из бамбуковой рощи. Здесь росли гардении. Воздух был насыщен их ароматом. Клэр повернула от залива, шагая быстрее прежнего. Хэрлен не отставал от нее.

— Послушай, — сказал он, — я бросил работу в Нью-Йорке и приехал сюда, потому что люблю тебя. Я хочу жениться на тебе. Я не собираюсь так легко отступать.

Клэр не отвечала. Голова ее была опущена. Она беззвучно плакала.

— Ладно, — продолжал Хэрлен, — я сам все выясню. — Он набрал воздух. — Почему ты солгала шерифу вчера вечером?

Она быстро подняла голову и уставилась на Хэрлена.

— Солгала? Я… Я не понимаю, что ты хочешь сказать.

— Ты сказала ему, что только подошла к дому доктора, обнаружила, что его нет, и уже собиралась уходить, когда подоспел я.

— Так оно и было.

— Но до того, как ты меня окликнула, я уже был там некоторое время. А где была ты?

— Я стояла у причала. Я ждала, отчасти надеясь, отчасти не надеясь, что доктор вернется. Я стояла там, держа веревку от байдарки, когда увидела твою машину. Не зная, кто приехал, я… просто наблюдала.

— Клэр, ты знаешь, кто убил доктора?

— Нет.

— Может быть, ты подозреваешь кого-нибудь?

— Нет! — В голосе ее прозвучали нотки отчаяния. — Конечно, нет! Никто не мог хотеть убить доктора Чарли!

— Но кто-то убил его, — спокойно возразил Хэрлен. Через минуту он продолжал. — Ты вчера сказала, что он просил приехать. Зачем?

— Накануне он был у нас. Очевидно, я была заметно расстроена. Я только что вернулась из Нью-Йорка, и Хэйзел не переставая спрашивала, почему я приехала. Само собой разумеется, я не могла ответить ей на этот вопрос. И… — Подняв обе руки, Клэр сделала беспомощное движение, — доктор Чарли пригласил меня к себе, сказав, что должен кое-что сообщить мне.

— О чем?

— Не знаю. Наверное, о чем-то, касающемся меня.

— Ему-таки не удалось этого сделать?

— Нет.

Они вошли в кизиловую рощу — сплошной розовый и белый цвет.

— Кто-нибудь слышал слова доктора о том, что он должен кое-что тебе сообщить?

— Никто.

— Ты же сказала, что там была Хэйзел.

— Хэйзел Прайс. Ты видел ее вчера вечером. Она была у нас с Тэйлором Эдемсом. Был и Фрэнсис. Но доктор Чарли перед уходом вызвал меня на веранду.

— И никто не слышал его слов?

— Нет… Но, полагаю, что любой из них смог бы услышать, если бы захотел. Но почему ты спрашиваешь?

— Не знаю.

Она уставилась на него.

— Ты предполагаешь, что кто-то убил доктора Чарли, чтобы помешать ему… Но это бессмысленно…

— Я тоже так думаю, — сказал Хэрлен.

Впереди показалась гладь воды. Кизил снова уступил место азалиям, а за ними была река с маленькой пристанью.

— Здесь, в конце причала, была вышка с трамплином. Фрэнсис велел снести ее после того, как Роджер убился… или убил себя… — добавила она неуверенно.

— Что такое? — спросил Хэрлен. — Зачем ему было убивать себя?

— Предположим, что ему было известно то же, что знал обо мне доктор Чарли?.. Роджер не признавал развода… — Она нервно засмеялась. — Или такое предположение может возникнуть только у ненормального человека?..

В этот день после полудня у Клэр была запланирована поездка в Тампу в косметический кабинет. Хэрлен отвез ее туда. Как только Темные Сады остались позади, Клэр, казалось, забыла о событиях прошлой ночи, о своей болезни и начала говорить о Нью-Йорке, о людях, с которыми она там встречалась, и о всякой всячине. При этом она беззаботно смеялась.

— Я буду занята около часа, — сказала она, когда они подъехали.

— Не торопись. Я займусь осмотром города.

Но как только она ушла, Хэрлен направился прямо в юридическую контору Эрика Букера.

Адвокат сидел за большим письменным столом, слегка откинувшись. Его темное мрачное лицо немного вытянулось.

— Довольно странный вопрос, мистер Миллер. Почему вы обратились с ним ко мне?

— Клэр сказала мне, что вы давно знаете ее семью. И все их семейные дела.

— Семейные материальные дела, — пояснил Букер. — Джолиан Делякруа, отец Клэр, и я — ровесники, но никогда не были близкими друзьями. Мой отец управлял имением еще при жизни Филиппа Делякруа. Таким образом, полагаю, что знаю эту семью дольше, чем кто-либо. Насколько мне известно, в семье Делякруа никто никогда не страдал душевными болезнями. Некоторыми странностями — возможно. Я считаю, что такая неистовая увлеченность всей мужской половины этой семьи садоводством — безусловно, странность. И Фрэнсис, и Джолиан, и Филипп — все были одержимы этой страстью. Сколько денег они всадили в эти Сады! Но вряд ли это можно назвать безумием. — Его тонкие аристократические руки легли на письменный стол. — Я, конечно, рассуждаю, как профан.

— Понятно, — произнес Хэрлен. — Как вы думаете, мог доктор представлять собой угрозу этим Садам?

На щеке адвоката дрогнул мускул.

— Финансовую угрозу? Вы это имеете в виду, мистер Миллер?.. Вас интересует финансовое положение семьи Делякруа?

— Меня интересует здоровье Клэр, — ответил Хэрлен с внезапно вспыхнувшим гневом. — Меня интересует это убийство только с точки зрения того, как оно отразится на Клэр. Мне наплевать на ее деньги!

— Роджер Гринвуд очень интересовался финансовыми делами Делякруа… перед тем, как умереть. — Если в словах адвоката и было предостережение, худое суровое лицо ничем не выдавало этого. — Доктор Казаньец не представлял собой угрозы Садам. Какой бы то ни было угрозы.

— Благодарю вас, — сказал Хэрлен. — Я хочу задать вам еще один вопрос: были ли какие-нибудь разговоры о самоубийстве после гибели Роджера Гринвуда?

— Вы хотите сказать, что он подпрыгнул в воздух и специально ударился затылком о трамплин, чтобы убиться?

— Он ударился о трамплин затылком?

— Так я понял. Я не видел тела.

— Я немного занимался прыжками в воду, — сказал Хэрлен. Если только вы не делаете сальто-мортале, что обычно уводит вас от трамплина, вы поднимаете голову, а не опускаете ее. Более вероятным является удар о трамплин лбом или лицом, а не затылком.

— В свое время было довольно тщательное расследование этого дела, — ответил адвокат и вдруг холодным, бесстрастным голосом произнес. — Я говорил с вами, мистер Миллер, как с женихом Клэр. Если вы задаете вопросы как репортер…

— Я сейчас не работаю в газете, — ответил Хэрлен. — Я уже сказал вам: во всем этом деле меня интересует только Клэр. — Он поднялся. — Доктор Казаньец хотел что-то сообщить Клэр. Полагаю, что это касалось ее здоровья. Не знаете ли вы случайно, о чем он хотел говорить с ней?

— Чарли Казаньец был человеком, который не стал бы обсуждать своих пациентов, мистер Миллер. Даже со мной.

— Но, я полагаю, он вел истории болезней, к которым сейчас будет иметь доступ другой врач?

— Это зависит от шерифа…

— У Тэйлора естественный интерес к тому, что происходит там, — сообщила Хэйзел Прайс на следующий день, приехав в Темные Сады. — Он слышал, что шериф нанял профессионального водолаза для поисков… орудия убийства. Тэйлору хочется наблюдать за работой водолаза. А кто-нибудь может подумать, что он убийца, которого тянет к месту преступления…

— Почтенный мистер Букер так, очевидно, и считает, — сказал Эдемс, — если судить по его вчерашней реплике.

— О… Эрик… — возразила миссис Прайс. — Он всегда плохо думает о людях. — Повернувшись к Клэр, она сказала: — Мы решили заехать за вами и взять вас с собой туда. Мне хотелось воспользоваться случаем и встретиться с вашим другом при более благоприятных обстоятельствах, чем вчера вечером.

— Не думаю, что мне захочется когда-либо снова вернуться туда, — ответила Клэр.

— Это может принести тебе пользу, — возразил Хэрлен.

После минутного раздумья Клэр сказала:

— Хорошо. Я поеду.

Шериф, его помощник, водолаз со своим помощником — все собрались на пристани.

— Водолаз занимается поисками со вчерашнего дня, — сказал шериф. — Я начинаю сомневаться в том, что убийца выбросил оружие в воду.

— Какое это могло быть оружие? — спросил Хэрлен.

— Не знаю, — ответил шериф. — Это было что-то тяжелое. Граненое, но не острое.

Хэрлен почувствовал, как опиравшаяся на его локоть рука Клэр задрожала.

— Я не хочу здесь больше оставаться, — сказала она. — Прошу тебя, уйдем.

Они пошли по вымощенной аллее, которая сейчас была залита солнцем.

— Я больше не в состоянии там оставаться. Я все время вижу руку, вылезающую из воды. Она тянется ко мне, а я не могу помочь…

— Понимаю. — Несколько мгновений Хэрлен молчал. — Чем занимается Тэйлор?

— О, всем, что не унижает достоинства южноамериканского джентльмена — продает акции и прочее.

— И женится на богатых американках средних лет.

Клэр повернулась к Хэрлену пораженная. Затем рассмеялась.

— Возможно. Возможно, Тэйлор женится на женщине, обладающей достаточным количеством денег. Только я не думаю, что у Хэйзел осталось много денег.

— Но теперь у нее будут деньги.

— Это верно. Но если она выйдет замуж за Тэйлора, не следует уж очень жалеть ее. Она охотилась за ним больше, чем он за ней.

— Теперь она получит и его… и деньги.

Хэрлен произнес эти слова небрежным тоном, но лицо Клэр стало серьезным.

— Если ты хочешь этим сказать, что Хэйзел могла убить…

— Я ничего не хотел этим сказать, — возразил Хэрлен. — Я просто пошутил.

— Ты ее не знаешь, — сказала Клэр. — Все вокруг сплетничают о Хэйзел. Она была несколько раз замужем, но не думаю, чтобы она кому-нибудь причинила зло.

— Возможно, — согласился Хэрлен. — Я думал не столько о ней, сколько о ее друге…

Клэр попыталась улыбнуться, но выражение глаз выдавало ее волнение:

— Тэйлор порой немного действует на нервы. Но он неплохой человек. Он не способен на…

— Убийство, — закончил Хэрлен. — А мистер Букер, по-видимому, считает, что способен.

— Букер подозревает всех на свете. — Клэр улыбнулась. — Кроме того, он ревнует ее к Тэйлору.

— Ревнует?

— Легче было бы все понять, если бы Эрик ненавидел Хэйзел, но вот уже много лет он преследует ее и хочет на ней жениться.

Миссис Прайс, улыбающаяся, красивая, нестареющая, пересекла лужайку и направлялась к ним.

— Они не нашли оружия, — подходя, сказал Эдемс. — Я предсказал шерифу, что они и не найдут его.

— Бедный Чарли, — произнесла миссис Прайс. — Но не будем больше думать об этом. Поедем в город завтракать. Вы и Клэр едете с нами, — обратилась она к Хэрлену.

Из города вернулись под вечер. Хэрлен стоял у машины, в которой миссис Прайс поджидала Тэйлора. Миссис Прайс спросила:

— Вы любите Клэр, правда?

— Да, — ответил Хэрлен.

Она похлопала его по руке.

— Клэр замечательна. Она плохо себя чувствует здесь, в Темных Садах. Не думаю, чтобы она когда-либо была здесь по-настоящему счастлива. А кто, собственно, смог бы быть здесь счастливым? — Она сделала широкий жест, охватывая огромные, покрытые мохом деревья, цветы, темный залив и реку. — Такое количество цветов вы можете увидеть только на похоронах. Меня от них бросает в дрожь!

— А я нахожу их красивыми.

— Мужчинам они нравятся. Не странно ли? Но женщинам… Мать Клэр ненавидела это поместье. Но у нее, понятно, были для этого причины.

— Причины? — спросил Хэрлен.

— Джолиан Делякруа был помешан на Темных Садах. Он построил этот дом как свадебный подарок Рейчел… Затем в течение пяти лет у них не было детей. Их несчастье граничило с отчаянием. — Увидев вопрос в глазах Хэрлена, Хэйзел улыбнулась. — Так иногда бывает в жизни… Они поехали года на два за границу, и вот… — Она сделала паузу. — Я тоже была в Европе. Я еще была тогда замужем за Чарли… Фрэнсис родился в Италии. Четыре года спустя здесь, дома, родилась Клэр. Таким образом, у Джолиана появились и сын, и дочь, чтобы унаследовать его Сады… которые, как мне показалось, он любил больше, чем жену. Рейчел не любила Садов, но она очень любила Джолиана. — Хэйзел снова похлопала Хэрлена по руке. — Клэр ужасно похожа на свою мать. Когда вы женитесь на ней, Хэрлен, увезите ее обратно в Нью-Йорк. Там она будет счастлива.

— Я увезу ее куда она захочет.

— Вы очень милый. — Она посмотрела на Хэрлена, одобрительно качнув головой. — Да, вы будете для Клэр хорошим мужем. Вот Тэйлору нужна жена, терпимая к его поведению и слабостям. — Она засмеялась. — Такая, как я, — добавила она. — Мне кажется, что я одна из немногих женщин, которая в состоянии терпеть Тэйлора долгое время.

— А что он из себя представляет? — неожиданно спросил Хэрлен.

Она посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Это очень красивый, обаятельный молодой человек, который будет мне верен ровно столько, сколько найдет нужным. — И добавила с горечью: — О, я его прекрасно понимаю. Кого я не понимаю, так это себя… Что происходит со мной? Очевидно, это сознание, что я старею, сознание, что, если я потеряю его…

В это время из дома вышел Эдемс.

— Клэр не смогла найти книгу, — сказал он, легко скользнув на переднее сиденье под руль.

Когда они уехали, Хэрлен остался ждать, пока выйдет Клэр. Но она не выходила.

Хэрлен повернулся спиной к заливу и увидел перед собой реку с пристанью, на которой раньше стоял трамплин. Он вспомнил о Гринвуде и его роковом прыжке, вспомнил слова Букера: Роджер Гринвуд очень интересовался финансовым положением семьи Делякруа… перед смертью.

«Интересно, что узнал Роджер, и была ли какая-нибудь связь между тем, что он узнал, и его смертью?» — подумал Хэрлен.

Постояв немного, он пошел прочь от пристани. И повернул к дому. Приняв ванну и переодевшись, он спустился вниз, откуда доносились звуки рояля.

Фрэнсис был один в огромной, с высоким потолком музыкальной комнате.

Когда Хэрлен вошел в комнату, Делякруа продолжал еще несколько минут играть. Затем пальцы его замерли на клавишах, и он повернулся.

— Продолжайте, — сказал Хэрлен. — Вы очень хорошо играете.

— Благодарю вас. Я всегда любил этот старый рояль.

— А Клэр играет на рояле? — «Как мало я знаю о ней», — подумал Хэрлен.

Делякруа улыбнулся.

— Она занималась музыкой, когда была ребенком. Отец настаивал. Но Клэр никогда не учила больше того, что ей задавали. Ей не нравилось это занятие. — Он нахмурился, затем сухо добавил: — Клэр не спустится к обеду. Она не совсем хорошо себя чувствует.

— Что с ней? Весь день она себя чувствовала прекрасно.

— Знаю. — Он помолчал. — Полагаю, что сказалось напряжение последних лет. Ведь она была очень привязана к доктору Чарли и… когда полчаса назад я вернулся домой, она плакала в своей комнате. Она не хотела объяснить причину своих слез. Просто сказала, что ей не хочется есть, и попросила меня извиниться перед вами.

— Ей не нужно извиняться. Но она казалась такой веселой…

Делякруа кивнул.

— У Клэр постоянно меняется настроение. К утру у нее все пройдет.

Они обедали вдвоем в большой комнате за столом красного дерева, за которым свободно могли бы разместиться человек двенадцать. Их молча обслуживала Мэри. Делякруа поддерживал непринужденный разговор на общие темы, но во всем окружающем явно чувствовалось напряжение. После обеда Хэрлен извинился и ушел в свою комнату.

Он попытался читать, но слова не доходили до его сознания. Отложив книгу, он выключил свет и подошел к креслу у окна. Сидя в темноте, он думал:

«Что я здесь делаю? Какая сила привела меня в этот дом? Любовь? А можно ли любить человека, так мало зная о нем?»

Хэрлен никогда не верил в судьбу. Но он твердо знал, что в ту первую встречу с Клэр, когда он шел с ней по улице, что-то в нем изменилось, и с тех пор, когда она была вдали от него, ему всегда ее не хватало.

Раздался стук в дверь. Осторожно и бесшумно повернулась ручка.

— Мистер Хэрлен? — тихо произнес мужской голос.

— Да, — ответил Хэрлен.

Зажегся свет, и он увидел негра — маленького, немного сутулого, старого.

— Мэри хочет, чтобы вы пришли к ней поговорить, мистер Хэрлен. Относительно миссис Клэр. Я муж Мэри — Мэк Херрис.

— О! — произнес Хэрлен. — Вы обслуживали доктора Казаньеца?

— Да, сэр.

— И ваша жена хочет поговорить со мной?

— Да, сэр.

— Хорошо. Я пойду.

Хэрлен встал. Пройдя темным коридором, они спустились по лестнице, погруженной в абсолютный мрак, и вышли из дома с задней стороны. Миновав длинный ряд парников, они подошли к домику, густо обсаженному со всех сторон апельсиновыми деревьями.

— Здесь мы с Мэри живем.

Мэк открыл дверь и отступил, пропуская Хэрлена в дом.

У горящего камина сидела негритянка.

— Садитесь, пожалуйста.

— Благодарю вас. — Хэрлен заметил, что старик не последовал за ним в комнату.

Старая женщина слегка повернулась на стуле, не спуская глаз с Хэрлена.

— Вы любите миссис Клэр? — спросила она через мгновение.

— Да, — ответил он.

— Возвращайтесь в дом, заберите ее и уезжайте с ней отсюда. Увезите ее обратно на Север — туда, где вы с ней встретились. Сегодня же ночью, — сказала она. — Вы сможете пожениться, когда вернетесь на Север.

— Она не поедет… таким образом.

— Разве вы не мужчина? Увезите ее силой.

— Ее брату это может не понравиться. И шерифу тоже.

— Ни один шериф в Тонекке не посмеет побеспокоить миссис Клэр, — возразила Мэри. — Если бы мистер Роджер увез ее отсюда, он остался бы в живых.

Хэрлен насторожился:

— Что вы хотите этим сказать?

Мэри, видимо, не расслышав его вопроса, продолжала свою мысль:

— Я знаю миссис Клэр с рождения. Она для меня как родная дочь. Послушайтесь меня. Увезите ее туда, где она сможет быть счастлива.

— Потому что здесь?..

Она не ответила.

Тогда Хэрлен тихо спросил:

— Кто убил доктора Казаньеца, Мэри?

— Я ничего об этом не знаю.

— Кто убил Роджера Гринвуда? Ведь он был убит?

— Я не знаю. Но он уже мертв, а вы живы. — Веки ее медленно опустились. — Есть вещи намного хуже, чем убийство. Увезите миссис Клэр отсюда.

Больше она ничего не сказала. Вошел Мэк Хэррис:

— Я провожу вас обратно, мистер Хэрлен.

— Спасибо. Я найду дорогу сам. — Помолчав, он спросил: — Мэк, миссис Клэр болела чем-нибудь? Чем-нибудь серьезным?

— В детстве у нее была малярия.

— Нет, я имею в виду…

— Думаю, что более тяжелого заболевания у нее не было…

Хэрлен шел сквозь туннель цветов. Подойдя к маленькой пристани, он взошел на нее. Здесь когда-то стояла вышка, с которой Роджер Гринвуд прыгнул навстречу смерти.

Идя от пристани, Хэрлен увидел в доме ярко освещенное окно. Но в следующее мгновение деревья скрыли его. Примерно в пятидесяти шагах от дома он снова увидел это окно.

Это была комната Клэр. Клэр стояла в нескольких шагах от окна в халате. Свет настольной лампы освещал ее лицо снизу. Она стояла неподвижно и смотрела куда-то вдаль.

Хэрлен остановился. Вот Клэр подняла руки к темным волосам, расстегнула халат и отошла от окна.

Хэрлен перевел дыхание и продолжал свой путь. Но не пройдя и трех шагов, снова остановился. Впереди, в тени деревьев, стоял какой-то человек.

Хэрлен начал двигаться медленно и бесшумно. Сердце тяжело билось. Человек не трогался с места. На расстоянии десяти шагов Хэрлен остановился на мгновение, затем сделал большой шаг вперед.

— Хелло, — сказал он.

Человек вздрогнул от неожиданности и вышел из тени на освещенное луной место. Это был Фрэнсис.

— Кто?.. О! Хэрлен! — произнес он. — Вы напугали меня. Я полагал, что вы давно в постели крепко спите.

— Я не могу заснуть. И… я, очевидно, беспокоился о Клэр.

Посмотрев поверх головы Делякруа, он увидел, что свет в окне Клэр погас.

— Да… — произнес Делякруа. Он тоже посмотрел на дом, затем пошел по дорожке, ведущей к заливу. — Клэр говорила мне, что вы собирались пожениться в Нью-Йорке.

— Но она неожиданно уехала!..

— Знаю.

Они вышли из гущи деревьев к заливу. Фрэнсис опустился на скамью, локтями упершись в колени, сложил длинные руки как бы для молитвы.

— Клэр и я выросли здесь, в Темных Садах, — сказал он. — Вокруг было очень мало детей, с которыми мы могли бы играть. Недолгое время — Тэйлор, а потом и вовсе никого. Мне кажется, что мы с ней были ближе друг другу, чем большинство братьев и сестер. А с тех пор как умерли мать и отец, я пытался заменить ей родителей. Во всяком случае, ближе меня у нее нет никого. Поэтому я полагаю, что именно мне следует поговорить с вами.

Но прошло несколько минут, прежде чем он продолжал:

— Клэр никогда не походила на других девочек. Она более чувствительная, более… интуитивна, мне кажется… больше боится…

— Боится? Чего?

— Не знаю. Может быть, жизни. Может быть, образов, которые ей мерещатся. — Он повернул к Хэрлену искаженное страданием лицо. — Только что я следил за домом, так как опасался, что Клэр может убежать, как убежала от вас из Нью-Йорка. Как это сделала и раньше. Как уехала в свое время в Нью-Йорк, сказав, что больше не вернется. Ей никогда здесь не нравилось, — продолжал он. — Не знаю почему. Но всю жизнь у нее была склонность исчезать… Убегать. Не знаю от чего. Думаю, что здесь дело не только в Садах — ведь она убежала и из Нью-Йорка. Я считаю, что… — он остановился. — Необдуманные поступки она совершает все чаще.

— Она когда-нибудь обращалась к доктору?

— К психиатру? Нет. Она не хочет. Хотя, полагаю, что доктор Казаньец собирался поговорить с ней об этом. Хотел выяснить. А может быть, он уже знал…

— Когда Клэр выходила замуж за Роджера Гринвуда, доктор Казаньец был здесь?

— Нет. Он не знал Роджера. Никогда не видел его.

— Клэр предполагает, что Гринвуд совершил самоубийство.

Делякруа вскинул худое лицо и уставился на Хэрлена.

— Не могу этому поверить. Не было никакого повода. Да и он был не такой человек…

— А могло ли здесь быть что-либо, кроме несчастного случая?

— Вы имеете в виду убийство? — спросил Фрэнсис. — Никто в то время не думал об этом. Но теперь… — Делякруа покачал головой. — И сейчас, собственно, нет причин предполагать это, если не принимать во внимание убийство доктора Чарли… Сходство…

— Расскажите мне о Роджере.

— Ничего особенного. Мне кажется, что мы по-настоящему и не узнали его, даже Клэр. Она познакомилась с ним в Мобайле, когда гостила у своих друзей. Клэр в то время повсюду бывала с Тэйлором, а Тэйлор и Роджер служили в одном морском соединении. Тэйлор поехал в Мобайл повидаться с Клэр и взял с собой Роджера. Потом события развивались с ураганной быстротой. Через несколько месяцев Роджер оставил службу на флоте, вернулся сюда, и они поженились. Очевидно, так он поступал всегда. Торопился получить то, что ему хотелось, готовый преодолеть любую преграду на своем пути.

— Он был богат?

— Не очень. Но всегда производил впечатление, что имеет больше, чем имел на самом деле. Клэр унаследовала все, что от него осталось.

— Кто управлял его имуществом?

— Мистер Букер. Он всегда занимался нашими финансами.

Фрэнсис, улыбаясь, встал.

— Если вы собираетесь войти в нашу семью, мне кажется, вам не мешает знать следующее: мы с Клэр унаследовали это имение совместно. Отец не оставил завещания. Они с матерью погибли во время железнодорожной катастрофы. Это было в 1941 году. Я только поступил на военную службу, а Клэр была еще ребенком. Мы оставили все, как было. Полагаю, Букер — единственный человек, который действительно в курсе всех наших финансовых дел. — Фрэнсис повернулся. — Пойдемте в дом и выпьем чего-нибудь.

Идя по дорожке следом за Фрэнсисом, Хэрлен спросил:

— Клэр встречалась с Тэйлором, не так ли?

— С этим дураком! — ответил Фрэнсис. Но через минуту рассмеялся. — Пусть это вас не беспокоит. В этом никогда не было ничего серьезного. Хотя, полагаю, Тэйлор смотрел на это иначе. Он всегда считал себя любимцем женщин, и я сомневаюсь, оправился ли он от удара, нанесенного ему Клэр, когда она предпочла ему другого. Он, вероятно, уверен, что и сейчас может жениться на ней, если приложит необходимые усилия. Такое, по крайней мере, было впечатление, когда Клэр вернулась из Нью-Йорка.

— Что вы имеете в виду?

— Как только Тэйлор услышал, что Клэр вернулась, он сразу же примчался сюда. Хэйзел, конечно, за ним… Можно было подумать, что он помолвлен с Клэр, пока она не сказала нам… о вас.

— И тогда?

— Тэйлор заявил, что Клэр никогда не выйдет за вас замуж. Он начал болтать всякий вздор относительно того, что люди, выросшие в этих местах, знают, как избавиться от пришельцев. Он хотел этим сказать, что он лично вырос здесь, что Темные Сады принадлежали когда-то его семье…

— А как отнеслась ко всему этому Хэйзел?

В голосе Фрэнсиса прозвучали нотки искреннего сочувствия.

— Бедная старушка Хэйзел. Теперь он наверняка ей достанется. После получения наследства доктора Чарли ему уже никуда от нее не деться…

Сидя за огромным письменным столом, Букер выглядел — по мнению Хэрлена — киногероем, изображающим преуспевающего адвоката средних лет. Адвоката, чьи темные махинации никогда не выходят за рамки законности и единственное стремление которого — накопление богатства. По его лицу трудно было предположить, что он может интересоваться такой женщиной, как Хэйзел Прайс. Сейчас казалось просто невероятным, что он мог обвинить Тэйлора в убийстве доктора. Было ли это обвинение подсказано чувством ревности или его надо рассматривать как обычный судебный трюк, проделанный с какой-то определенной целью?

— Итак, вы считаете, что в тот вечер, когда его убили, Казаньец собирался сообщить Клэр кое-что о ее здоровье? Что-то очень важное? И вы полагаете, что в этом кроется причина его убийства? — спросил адвокат.

— Я этого не сказал. Мне это неизвестно. Но Клэр нездорова. И если какой-нибудь другой врач получил бы доступ к истории болезни, которую вел доктор, это могло бы, возможно, помочь ей, — ответил Хэрлен.

— Да, но… — Букер сделал паузу. — А не приходило ли вам в голову, мистер Миллер, что доктор Чарли хотел рассказать Клэр не о ней, а о ком-то другом?

— Что вы имеете в виду?

— Он мог предполагать, что, убежав от вас, она намерена выйти замуж за… ну, скажем, Тэйлора Эдемса. Чарли издавна знал семью Эдемса. Может быть, он собирался открыть ей кое-что о нем? Или о ком-нибудь другом?

Эта мысль не приходила в голову Хэрлена. Но, возможно, за ней скрывается кое-что кроме совершенно очевидной ненависти Букера к Эдемсу. Подумав, он сказал:

— Клэр полагает, что речь должна была идти о ней, о ее здоровье.

— Возможно. Тогда почему же вы не идете к шерифу за историей болезни?

— Здоровье Клэр — интимная область. Область врачей, а не шерифов.

— Да. Но все дело в целом — область шерифа. И мы еще не знаем, какую роль играет в этом деле Клэр.

Хэрлен не ответил. Они с минуту смотрели друг другу в глаза, затем Букер продолжал:

— Нам лучше быть откровенными, мистер Миллер. Я — поверенный Клэр. Уже очень давно я занимаюсь ее делами, делами ее семьи.

— Не знаю, какую роль играет Клэр в этом деле, — произнес Хэрлен. — Думаю, никакую.

— Возможно. То, что Чарли был убит в то время, когда она должна была навестить его, очевидно, простое совпадение. Беда в том, что Чарли не вел никаких историй болезни. Вскоре после вашего первого визита шериф пригласил меня просмотреть вместе с ним бумаги покойного. Никаких историй болезни мы не обнаружили.

— Но это невероятно! Я никогда не слышал, чтобы доктор не вел историй болезни своих больных.

— Вспомните, что он не практиковал во Флориде более двадцати лет.

— Но как же с теми больными, которых он лечил здесь?

— Доктор Казаньец не собирался больше работать. Если он и лечил Клэр и Фрэнсиса или еще кого-либо из своих друзей, то хранил все данные о них в своей голове.

— Благодарю вас, — ответил Хэрлен.

Клэр не появилась и за завтраком. По словам Мэри, у нее болела голова.

«Я должен узнать правду», — решил Хэрлен.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как выехал на аллею, ведущую к дому Казаньеца. У подъезда стояла машина шерифа. Хэрлен въехал во двор, затормозил и вышел из машины.

— Мистер Миллер, — не удивился шериф, — искали меня?

— Не совсем. Приехал просто из любопытства. Захотелось понаблюдать за работой водолаза.

— Вчера мы прекратили эту работу. — Шериф поднялся и пожал руку Хэрлена. — Вы пишете отчет для своей газеты?

— Нет.

— Мне говорили, что вы хороший репортер.

— Да? Кто это говорил вам?

— Эти сведения я получил из вашей газеты. И от некоторых нью-йоркских полицейских, которые вас знают. — Он сел на ступеньки. — Само собою разумеется, я наводил справки.

— Обо мне?

— Обо всех. Убийство такого человека, как доктор Казаньец, не может пройти незамеченным.

— У вас есть какие-либо подозрения?

— Слишком много. Но ни одно из них не подкрепляется достаточно обоснованными фактами.

— Всегда можно найти кого-нибудь и подтасовать факты, — шутливо произнес Хэрлен.

Выражение лица шерифа не изменилось.

— Я думал об этом. Но только я на это не пойду. Я буду искать, пока не найду настоящего убийцу — кто бы он ни был.

— Знаете, — медленно произнес Хэрлен, — мне кажется, что вам это удастся.

— Да. И, по всей вероятности, я потеряю из-за этого работу. И зачем вы так поспешно приехали сюда, мистер Миллер?

— Я был помолвлен с миссис Гринвуд. Когда она уехала из Нью-Йорка, я последовал за нею.

— Она, должно быть, уехала неожиданно? Почему?

Хэрлен попытался отшутиться:

— Размолвка влюбленных.

— Имеющая отношение к болезни миссис Гринвуд?

Вопрос застал его врасплох.

— Нет, — поспешно ответил Хэрлен.

— Я понял, что вы хотите получить историю болезни миссис Гринвуд?

— Для того, чтобы передать ее другому врачу. Она ведь вам сказала, что чувствует себя неважно. Вот почему она пошла к доктору в тот вечер, когда он был убит.

— Надеюсь, что это не серьезно, — сказал шериф. — Она прелестна. — В его голосе прозвучало вежливое участие. — Я бы с радостью передал вам медицинские документы, если бы они были. Но мы ничего не обнаружили. Либо доктор не вел записей, либо они украдены.

— Украдены?

— Некоторые бумаги доктора были в полном беспорядке. Возможно, кто-то рылся в них в спешке.

— Мистер Букер сказал мне, что вы ничего не нашли, но не упомянул о возможной краже документов.

— Должно быть, он ничего не заметил. — Шериф встал. — Все бумаги доктора отосланы в город. Но вещи в доме остались на месте. На правой руке доктора, немного выше запястья, обнаружен синяк, — продолжал шериф. — Очевидно, убийца хотел ударить его сзади, но доктор, должно быть, обернулся и поднял руку. Таким образом, первый удар пришелся по руке. А потом убийцу охватила паника и он начал бить в исступлении…

Хэрлен вспомнил, как выглядела голова убитого при свете зажигалки.

— Это мог сделать только мужчина, причем сильный мужчина.

— Смотря каким орудием, — возразил шериф. — Если пользоваться зазубренным молотком, то с ним может справиться и женщина. — Его голос оставался бесстрастным. — Если бы человека, убившего Казаньеца, не охватила паника после первого удара, следствию пришлось бы труднее: у доктора больное сердце, и можно было бы предположить, что он упал на пристани, ушиб голову, а затем свалился в воду. Почти так же, как случилось с Гринвудом…

— Гринвуд был убит? — вырвалось у Хэрлена.

— Не знаю. Мог быть и несчастный случай.

— А когда это случилось, Эдемс был там?

— С миссис Прайс. Он как раз начал с ней встречаться после замужества Клэр Делякруа…

— Насколько я понимаю, Эдемс до этого встречался с Клэр? — спросил Хэрлен.

— Я лично мало знаю этих людей, — ответил шериф. — Одни говорят, что он по-настоящему любил ее. Другие — что его прельщали деньги Делякруа. А денег там много.

— Я начинаю это понимать.

— Миссис Гринвуд, — продолжал шериф, — миссис Прайс, Букер, Эдемс — этот сорт людей предпочитает не выносить сора из избы. Для них убийство менее страшно, чем скандал. Но я должен найти убийцу и в конце концов добьюсь своего. Мне нужна ваша помощь.

— Конечно! — с готовностью ответил Хэрлен.

Все собрались в гостиной дома Делякруа. Фрэнсис сидел рядом с Клэр, крепко держа ее за руку, как бы защищая, Эдемс рядом с миссис Прайс, несколько в стороне — Эрик Букер и шериф.

— Надеюсь, я не очень затруднил вас, попросив встретиться со мною здесь, — произнес шериф. — Но все вы, должно быть, хотите поскорее уладить это дело. И вот мне пришло в голову, что если вы, близкие доктору люди, поговорите между собой, то, может быть, вспомните какие-нибудь детали, которые наведут меня на след преступника.

Хэрлен с удовлетворением следил за тем, как шериф искусно восстанавливал события того предвечернего часа, когда был убит доктор Казаньец:

— Миссис Прайс и Эдемс уехали от доктора, когда только начало смеркаться. Верно? Доктор тогда был еще жив. Миссис Гринвуд приехала на байдарке через сорок пять минут, а может быть, и через час после этого. Вскоре подъехал на машине со стороны Темных Садов мистер Миллер. Мистер Делякруа работал в это время над своими азалиями.

Шериф вовсе не намекал на то, что кто-либо из них мог быть виновным в убийстве. Но все они были поблизости — все, кроме мистера Букера, который в это время находился в своей конторе, в городе, на расстоянии двадцати миль от места происшествия. И поэтому всем им, может быть, кое-что известно.

В комнату тихо вошла старая негритянка Мэри.

— Вас просят к телефону, мистер Хэрлен.

Когда Хэрлен вернулся, шериф все еще продолжал задавать короткие вежливые вопросы. И Хэрлену показалось, что на лицах присутствующих, когда они смотрели друг на друга, появилось выражение ужаса.

— В этот примерно часовой интервал, — продолжал шериф, — какой-то человек, ненавидевший доктора или случайный вор…

Хэйзел Прайс не спускала глаз с шерифа. Ее лицо почти окаменело от напряжения. Букер наблюдал за Тэйлором, он был единственным человеком, который чувствовал себя абсолютно непринужденно. Он проявлял заинтересованность, но не ощущал ни капли страха.

Шериф повторил просьбу: вспомнить малейшие детали, которые смогли бы помочь ему напасть на след преступника, и собрался уходить. Делякруа проводил его до дверей. Остальные по-прежнему сидели в креслах.

— Выскочка! — произнес Тэйлор. В его голосе было больше юмора, чем злости. — Он фактически обвинил одного из нас в убийстве.

— Но никто из нас не мог этого сделать, — возразила миссис Прайс. — Вы и я были в городе. Эрик тоже. Фрэнсис работал в саду с Мэком. А Клэр… — она остановилась.

Фрэнсис вернулся. Он обнял Клэр, но она высвободилась и направилась к Хэрлену. В ее глазах было выражение загнанности.

— Кто тебе звонил? — спросила она. — Я не знала, что у тебя здесь есть знакомые.

— Звонил какой-то шутник, — ответил Хэрлен.

Это было частью программы, запланированной им с шерифом, которую надо было выполнить безукоризненно. Но сейчас Хэрлену стало страшно. А вдруг это Клэр? А вдруг…

— Шутник? Что ты хочешь этим сказать?

Все прислушивались к их разговору.

— Какой-то человек говорил не совсем вразумительные вещи, — ответил Хэрлен. — Он сказал, что если сегодня в час ночи я приду в дом доктора Казаньеца, то он — или она, я не совсем уверен — расскажет мне, что именно доктор собирался открыть тебе в тот вечер, когда его убили. Сказал, что для меня эти сведения будут чрезвычайно ценны.

— И вы собираетесь пойти? — спросил Букер.

— Возможно, — медленно ответил Хэрлен. — Я еще не знаю…

«Это безумная затея, — думал Хэрлен в полночь, переодеваясь в своей комнате. — Но, как сказал шериф, они ничего не теряют. А шанс на выигрыш — большой. Ведь если убийство Казаньеца связано с тем, что он знал кое-что о Клэр, а теперь кто-то, обладающий теми же сведениями, собирается открыть их, убийца будет пытаться убрать и этого человека!»

Хэрлен посмотрел на револьвер, который ему дал шериф, думая, придется ли ему воспользоваться им. Засунув его за пояс, он натянул поверх него свитер и обернулся. На пороге комнаты стояла Клэр. Ее лицо было искажено страхом.

— Не ходи туда, Хэрлен. Не ходи туда, — проговорила она.

Он ничего не ответил. Тогда она подошла ближе.

— Неважно, что он хотел сказать мне, Хэрлен. Теперь это не имеет никакого значения.

— Это очень важно. Это может помочь тебе.

— Мне не нужно помощи. Я чувствую себя хорошо. Правда.

Она положила руки ему на плечи и прижалась к нему.

— Увези меня, Хэрлен, отсюда, и все будет хорошо.

Хэрлен обнял ее.

Клэр отстранилась.

— Прошу тебя, Хэрлен. Что хорошего может дать это свидание тебе или мне? Ты считаешь, что там, где есть сомнения, тайна, там не может быть любви? Тогда вырви любовь из своего сердца, Хэрлен. Сделай это для меня…

Он ничего не смог ей ответить, и она повернулась и ушла.

Когда опешивший Хэрлен несколько пришел в себя и спустился вниз, Фрэнсис сидел за роялем. Он взглянул на Хэрлена, продолжая слегка касаться пальцами клавиш.

— Вы идете?

— Да.

— Я был уверен, что вы пойдете.

Он встал и продолжал уже стоя:

— Я иду с вами.

— Нет, — возразил Хэрлен. — Полагаю, что я жертва розыгрыша. Но если это серьезно, то я хочу сделать все так, как мне было указано, чтобы не спугнуть этого человека.

— Поскольку вопрос касается Клэр, — категорическим тоном заявил Фрэнсис, — я иду с вами. Я — ее брат.

— А я — человек, который хочет жениться на ней, — возразил Хэрлен. — Полагаю, что у нас больше шансов на успех, если я буду один.

Они в упор посмотрели друг на друга. На лице Фрэнсиса начал подергиваться нерв.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Но если вы совершите какой-нибудь шаг, который сможет повредить Клэр…

Хэрлен сел в машину и повел ее вниз по извилистой дорожке, окаймленной с двух сторон кустами азалий. Подъехав к дому Казаньеца, он поставил машину у подъезда и вышел. Было двадцать минут первого. Они условились, что в час ночи шериф в наемном автомобиле подъедет к наружному крыльцу, где Хэрлен в полной темноте встретит его. Через несколько минут после этого они узнают, удался ли их план…

Сперва Хэрлен увидел узкие полосы света, затем услышал звук шин.

«Рано еще», — подумал он. Часы показывали тридцать две минуты первого. Он встал, прошел через полумрак соседней комнаты и открыл входную дверь. Сбоку на дорожке стояла машина. Сейчас ее фары были выключены. Из машины вышла Хэйзел Прайс, прошла сквозь призрачный свет луны, падающий на дорожку, и остановилась у лестницы.

— Хэрлен?

— Да.

Она поднялась по ступеням и последовала за ним в кабинет.

— Может быть, это глупо, Хэрлен, но… — она остановилась. — Кто-нибудь уже приходил и говорил с вами о Чарли?

— Нет еще.

— Возможно, я знаю, в чем дело. А может быть, это не имеет ничего общего… — Нервничая, она подошла к письменному столу и села на стул. — Чарли должен был знать… Он принимал Клэр, так что он должен был знать…

— Что знать? — насторожился Хэрлен.

Хэйзел посмотрела ему в глаза.

— Я рассказывала вам, что была в Европе в то время, когда родился Фрэнсис.

— Да.

— Джолиан и Рейчел писали, что ждут ребенка. Все в Тонекке знали об этом и радовались за них. Ведь уже ходили слухи о предполагавшемся разводе из-за того, что Рейчел не может иметь ребенка, а Джолиан во что бы то ни стало хотел иметь наследника. Поэтому все радовались этой новости. Рейчел писала, что в Париже у нее есть врач, которому она доверяет. Но… когда я приехала в Париж и захотела их повидать… я не смогла найти их… Через неделю я случайно набрела на них в Италии. Это был один из сюрпризов судьбы. Я встретила их на пляже, на маленьком уединенном пляже… И Рейчел не была в положении.

— Что такое?

— Все считали, что она уже на восьмом месяце беременности. Но это была неправда. На ней был купальный костюм, так что я не могла ошибиться. Им пришлось посвятить меня в свою тайну. Они договорились с одним итальянским врачом, что тот найдет им здорового ребенка и выдаст поддельные документы, подтверждающие, что ребенок принадлежит Рейчел и Джолиану. Они не хотели усыновлять, чтобы никто никогда не узнал, что это не их ребенок.

Хэйзел сидела, положив обе руки на сумочку.

— В течение многих лет я никому не говорила об этом, даже Чарли. Это была не моя тайна…

Хэрлен слышал свое собственное дыхание.

— Но Клэр?.. Она родилась здесь?

— Да. Это часто случается. Женщина не имеет ребенка, берет приемного, и это рушит какую-то психическую преграду, и у нее появляются свои собственные дети.

— Значит… Фрэнсис не брат Клэр… — выдохнул Хэрлен.

— Нет, — ответила Хэйзел. — Чарли как врач, принимавший Клэр, должен был знать, что это первый ребенок у Рейчел. Узнал и Роджер Гринвуд… От меня…

— А сам Фрэнсис знает? — спросил Хэрлен и в тот же момент увидел дуло ружья, на которое падал свет лампы, а затем уже услышал мрачный голос Фрэнсиса:

— Да, я знаю. Я давно знаю об этом. Еще когда я был ребенком, отец… — его губы скривились, — …оставил однажды открытым сейф в своем кабинете. Там я нашел старое письмо от итальянского доктора… — Фрэнсис сделал еще шаг в глубь комнаты. — Только мне кажется, что я знал об этом еще раньше. Возможно, что я когда-то слышал разговор родителей, но был еще слишком мал, чтобы понять его смысл до конца. Мне кажется, что я знал об этом всегда. — Помолчав, он добавил: — И Сады принадлежат мне!.. И я ни с кем не хочу их делить!.. Потому что я люблю их больше, чем кто-либо… Я люблю их больше всего на свете…

Фрэнсис замолчал. Дуло его ружья начало подниматься вверх.

— Повернитесь спиной. Оба!

— Нет! — воскликнул Хэрлен.

— Повернитесь!

В это мгновение за спиной Фрэнсиса появился Эдемс с молотком в руке. Слабый шорох, инстинкт, а может быть, выражение лица Хэрлена предупредило Фрэнсиса о возникшей опасности. Он повернулся лицом к Эдемсу. Хэйзел пронзительно закричала. Хэрлен бросился к ногам Фрэнсиса. Падая, Хэрлен и Фрэнсис увлекли с собой и Эдемса. Ружье упало на пол, и Хэрлен, перевернувшись, пополз за ним. Когда он, наконец, схватил ружье и поднялся на ноги, Фрэнсиса в комнате уже не было. Хэрлен услышал стук закрывшейся двери и побежал вслед за Фрэнсисом. Во дворе не видно было ни зги. Вдруг до Хэрлена донесся всплеск воды в заливе…

Подоспевший шериф обнаружил тело Фрэнсиса в воде. Он был мертв. В кармане у него нашли тяжелые ножницы для стрижки кустов. В падении он напоролся на эти ножницы. Если бы не Эдемс, выскочивший из машины Хэйзел Прайс при виде Фрэнсиса с ружьем в руках, неизвестно, какая участь постигла бы Хэйзел и Хэрлена…

— Бедный Фрэнсис, — сказала Хэйзел Прайс. — Он так любил Темные Сады…