Становление короля

Глава 14

Если бы Дроздову давали по золотой монете каждый раз, когда кто-то уверял его не ехать на войну, он бы сумел вооружить каждого жителя королевства, ещё и сотню больниц отстроить. Но вместо золотого ему давалась только головная боль, она просто подкрадывалась, нападая на короля при виде раскрывающего рот советника. Один только Вергель придерживался холодного нейтралитета.

Он навсегда усвоил, что Лукас больше не тот маленький мальчик, которым он управлял. Король возмужал, покрепчал и вытянулся. Больше на него из зеркала не смотрел ребенок. Да, сейчас его тело местами было несуразным, из фазы ребенка он перешел в фазу подростка, а это всегда изменения и порой они неприятны. Но его труд окупался, да и весь цикл Дроздов уже проходил. Следующим шагом он хотел намешать антиперспирант, а то сил это терпеть уже не было.

Он привык в своем мире к комфорту, если не роскоши, здесь его вернуло с небес на землю. Но облачаясь в латы в мужском кругу бывших крестьян, Дроздов все равно слишком глубоко не вдыхал. Гигиена здесь хромала, но хорошо ведь, что он доктор?

Сидеть на лошади было сначала некомфортно, все-таки чем-чем, а конным спортом он не занимался никогда. Животное его поначалу пугало, но спустя полдороги и полмешка яблок — у них как-то наладилось. Дроздов и не думал, что путь их ждет настолько долгий, он привык, что на слишком дальние расстояния можно летать, ну или в очень крайнем случае спать в СВ. Но ему, как королю, все-таки ещё везло, спал он в походе не на земле, нужду справлял не при всех, да и с ним ехал ещё и повар.

Силы на споры он твердо решил не тратить, так что просто соглашался на все, что требовал совет. Из них, кстати, с ним поехал только Демьян, он представлял разведку и не хотел оставлять короля без хорошего тыла.

Через три дня Дроздов готов был начать возмущаться, но по мере смены окружения, он почувствовал, что граница близко. Для первой миссии они решили лишь освободить свои города, за время пути немаги захватили уже второй. И этот захват ощущался буквально кожей, по ней бежали мурашки, а волосы вставали дыбом. Прекрасные поля, луга, посадки — превратились постепенно в изломанные выжженные пустоши. До приграничных городов было ещё с пару часов пути, а живых людей им уже не доводилось встречать.

Демьян прискакал из начала строя, рассказав королю, что маги-сокольщики отправили своих птиц и подтвердили информацию разведки. Армию короля там не ждали, немаги продолжали грабить оставшиеся целыми дома. Вообще план Дроздова состоял в том, что они выступили небольшим строем в две тысячи душ. Учитывая магические силы и огнестрельное оружие, большего не требовалось, чтобы прогнать из городов всех немагов. В идеале — убить, верхушек взять в плен. После чего все две тысячи рассредоточатся по границе, напоминая дикарям с помощью патронов, где их место.

Потом, нарастив силы, количество патронов и научившись пользоваться автоматами, они обязательно вернутся, спасут птичку Янисы и покажут Ваши средний палец. Действовать нужно было быстро и без сожаления. Хотя Дроздов смотрел на свою армию и понимал, что никакого сожаления и сочувствия к немагам там нет. Для них это личная война.

Вскоре король и сам увидел разруху города, в которую они въезжали. Оставив позади поваров, остатки продовольствия и палатки, воины припрятали и повозки, в которых ехали. Лошадей на всех не хватало, так что приходилось запрягать одного коня, что вез в деревянном прицепе по десять, а то и двадцать человек. Но в город они входили уже сами, прижимая к плечам затворы.

Дроздов старался быть в середине, но поближе к первой линии. Ему просто нетерпелось использовать деяние рук своих и мозга своего. Он не боялся смерти, не боялся бога Ваши. Он только мечтал, что забавно, очистить свои земли. «Не этого ли ты хотел, маг Ваши?».

Всюду творилось нечто ужасное. Тела так и лежали на земле, заставляя сердце Дроздова обливаться кровью. Дети, старики, женщины — этим мерзким тварям не было дело от кого чистить магическую землю. Дома были сожжены до основания, да все вокруг было устлано пеплом. Ботинки его армии оставляли глубокие следы на сером покрывале.

— Маги! — заорал дикарь на обзорной вышке, сооруженной из досок забора. — Скорее сюда! Армия короля идет!

Между ними было около трехсот метров, когда высунувшийся в первую линию Дроздов, снял предохранитель со своего автомата. Оружие сильно отдало в плечо, но очередь из патронов ударила кричавшего прямо в грудь. Словно кукла, он, не ожидавший нападения с такого расстояния, свалился вниз, где уже совсем скоро по нему равнодушно прошлись ботинки, как раньше по пеплу.

Не успевшая опомниться, горка захватчиков рассредоточилась по остаткам деревни, но воодушевленная новым оружием армия не видела в этом проблемы. Воины короля кричали, выплескивая боль за народ, так пострадавший от рук дикарей. Они ещё издалека расстреливали противника, не давая даже шанса на сопротивление.

Первый город они освободили настолько быстро, что пьянящее чувство победы перехватывало дух.

Дроздова трясло, он не мог отвести глаз от падающих тел противника. Он опустил свое оружие, глядя на обстановку. Его люди словно и позабыли о магии, они выхватывали из кобуры пистолеты, стреляя в упор. И это не было жестоко, это было больно. На их лицах выступала решительность, доля скорби по своему народу, благодарность королю и вера в то, что это единственный верный путь.

Видя, что этот город освобожден, Дроздов отдал приказ переходить ко второй фазе. Пять сотен воинов оставались здесь, зачищая дома и подвалы, чтобы искоренить до последнего дикаря и освободить всех магов. Сам король с ещё полутора тысячами армии направился дальше. Там их встречали уже с большей готовностью, но выстрел с двухсот метров повалил и первую линию врага и всякую надежду захватчиков.

Понимая, что выхода у них нет, отразить атаку не выйдет, главный дикарь, а понять это можно было по его отъеденным телесам, отдал приказ отступать. Из тысяч немагов, услышать его могли около шести сотен, но и их душили автоматные очереди. Дроздов в этот раз сжимал пистолет, нужды стрелять у него не было вовсе. И когда они прошли черту города, оставшиеся дикари скрылись за живым щитом.

В основном это были девушки, где-то дети. От мужчин, очевидно, избавились сразу же, с ними совладать было сложнее. Прятаться за живыми людьми было очень ожидаемым шагом, Дроздов оказался первым, кто не побоялся стрелять. Остановив автомат на пологий камень, он прицелился и попал точно в голову одному из дикарей. Испуганные маги вздрогнули, но, услышав как противник пал на землю бездыханный, стали вырываться из удерживающих их рук.

С этого момента в силу вступила третья фаза операции. Обойдя людей и сменив фокус, половина воинов стала стрелять убегающим по ногам. Без очереди, в основном из пистолетов, просто, чтобы не позволить им уйти. Отдав приказы касательно выживших магов, Дроздов, с автоматом наперевес, подошел к первой группе, что уже вязала пленников. Он осмотрел их, борясь с низменными желаниями.

По пленным было видно, кто есть кто. Конечно, простые дикари были ему не нужны. Их можно было убить, а можно было оттащить в лес на растерзание зверям и на показ их односектантам. Как вдруг его охватило странное чувство, что следы выстрелов в пору бы замести.

— Вот этих четверых, — он указал на отдававших дикарям приказы, — мы заберем, позже я окажу им медицинскую помощь, чтобы они протянули до столицы. Остальных… убейте магией и достаньте с помощью ножей все пули. Их тела сожгите и поместите в какой-нибудь чан или в любой сосуд. Его оставим у леса.

Так он и покажет свои намерения и не позволит достоверно узнать о их оружии.

— А что делать с остальными телами противника, что в первом городе? — утирая пот со лба, спросил улыбающийся Демьян. Его трясло от нахлынувшей эйфории, видимо, они впервые сумели дать должный отпор.

— Просто сожгите или закопайте, не имеет смысла, — отмахнулся Дроздов осматривая выживших магов.

Они уже выглядели совсем не такими счастливыми, как его солдаты. Раненные, избитые и голодные, они не могли смотреть на остатки своих городов. Кто-то видел тела погибших близких, а кто-то едва терпел боль. Зная, что как король он должен сделать все возможное для этих несчастных, Дроздов повесил автомат на плечо, выходя вперед:

— Я благодарен всем вам за стойкость, что вы проявили. Мне до слез горестно видеть все те ужасы, что причинили вам немаги. Мы отомстим за это. Мы вернем им каждую пролитую слезинку. Но вернуть погибших мы не в силах. Будьте уверены, Даран присмотрит за ними. Мы построим храм, где о почивших будут помнить как о героях. Ничего не будет забыто. Никто не будет забыт.

Аплодисментов не было, только полившиеся слёзы. Большинство просто плакали, не в силах даже говорить. Один пожилой мужчина схватился за голову, сползая по каменному столбу, на который он опирался. Сначала Дроздов решил, что ему плохо, но так старик справлялся с чувствами.

— Все вы вольны выбирать, что делать дальше, — снова заговорил Дроздов, хотя уже заметил, что к нему быстрым шагом направляется Демьян, что до этого с разведчиками осматривал дома. — Вы можете отправиться в столицу, где вам окажут медицинскую помощь и предоставят жилье. В случае, если вы полностью здоровы и не хотите покидать родные места или хотите примкнуть к пограничникам — я не стану насильно тащить вас с собой.

— Мой король, — тихо позвал его весь бледный Демьян. Дроздов уже все понял, когда увидел, что подъезжает повозка с медикаментами. — Там тяжело раненные, вы бы не могли?..

Василий Петрович тяжело вздохнул. Он сам сказал Демьяну и остальному совету, что сумеет оказать некоторую помощь. Но отчего-то на его плечи легла сильная усталость. Когда он следовал в большой дом с раненными, за ним тихо крались и остальные выжившие — кто-то просто поглазеть, а кто-то тоже нуждался в помощи.

Так у Дроздова тоже был отряд — две эльфийки, обученные по его справочнику. Они рыбками бегали все в белом, вешая на пострадавших разноцветные повязки. Черные — тем, кому помощь оказывать поздно, человек погиб. Красные, тем, кто нуждается в помощи как можно скорее. Оранжевые — тяжело раненным, и, наконец, зеленые, тем, кто подождет или вовсе справится с помощью своих товарищей.

Солдаты довольно быстро соорудили каркас, на который эльфийки без посторонней помощи натянули привезенный с собой белый брезент. Дроздов пока подготовил стол и велел ввозить людей в порядке очереди.

Столько, сколько пришлось зашивать в этот день — Дроздов не шил даже на практике. Вариантов не было, шил он теми же нитями, что ткали под руководством Гелии. Конечно, эти делали немного иначе, потом кипятили, но об особых новшествах и речи не шло. Разве что иглы были изогнутыми, на это много времени не требовалось. Мужчина понимал, что выживут не все, кто попал на его импровизированный стол. Он не хирург, вокруг не больница, да и дорога до столицы будет очень сложной. Но он все равно пытался сделать максимум.

Уже на следующий день он наконец мог поесть, принять душ и просто спокойно подышать. За время его труда, Демьян завершил все оставшиеся моменты, и теперь города начали потихоньку чистить сами выжившие и подтянувшиеся с соседних городов любопытные. Армия со скуки тоже таскала бревна, высыпала кучи пепла в граничащий с ними лес. Периодически были слышны одиночные выстрелы: кто-то валил возмущенных вторжением зверей, а кто-то безжалостно убивал разведчиков немагов.

— Вот бы где-то повыше и подальше мог лежать кто-то с пистолетом, — мечтательно протянул Демьян. — Так бы мы ни одну дикую тварь не пропустили. И я не про зверье.

Дроздов призадумался.

— Если время позволит, сделаем винтовки, — протянул он, попивая сваренный поваром компот из шишек. — Но сильно надеяться не приходится. Скажу оружейникам, парочку таких может успеем сделать, было бы хорошо с ними границу стеречь. Но вы и с автоматами тоже попробуйте, где-то на дереве или на крыше дома.

— Тогда, время прощаться? — протянул руку Демьян. — Я не вернусь, больно мне нравится мочить этих дикарей. А вас уже ждут.

И правда. Все уже успели собраться, погрузить все вещи и ждали только короля, но никто так и не решался нарушить его покой. Усмехнувшись, Дроздов поставил чашку на протянутую балку, пожав все ещё трясущиеся руки своего советника. Василия Петровича это все погрузило в мир компьютерных игр. Как и в них, он сейчас возвращался без единого шрама — это была победа в сухую. Быстро, четко, как и планировалось.

Когда король со своей армией ушел, Ланса едва могла сдерживать слезы. Появился страх, что он не вернется. Оставит её. До его изменений она жила совсем иначе, маленький король хоть и пытался храбриться, но угасал на глазах. Жизнь словно медленно покидала его, оставляя оболочку пустовать. Он все чаще плакал ночами, говорил о смерти и вообще едва походил на себя прежнего.

Ланса с ним была с тех пор, как молодому наследнику исполнилось девять. Король с королевой ещё были живы, а вот первая нянечка скончалась, обыкновенной человеческой смертью — от старости. Лансу тогда привезли с рынка, напуганную, грязную, готовую к ужасной работе. Молодая королева заметила её среди купленных королевством рабов, предложив прогуляться.

Это стало началом новой жизни, где эльфийка воспитывала крошку принца. Он был милым ребенком, тихим, игривым. Любил читать, гулять около пруда. Но все сломалось, когда на повозку совершили набег. Это был ужасный день, траур по которому до сих пор висит над королевством. Они потеряли своих правителей, а четверо маленьких детей остались без родителей.

На плечи Лукаса свалилось слишком многое, Лилия стала наместницей, от них хотели решений, хотели правления королевством, но это же всего лишь дети! Вергель наконец добрался до полноценной власти, тогда Адам и принцессы смогли выдохнуть спокойнее, но не король. Манипулировать им Вергель мог как только желал. И это убивало мальчика.

Ланса уже ожидала самого страшного, тогда, у озера она едва не прыгнула в след за ним, но…

Он изменился. Возмужал.

Эльфийка головой понимала, что ему тринадцать, совсем ребенок. Но глаза и сердце говорили иначе. Она чувствовала, что душа Лукаса гораздо мудрее, гораздо старше. Да, перед ней был мальчик, которого она воспитывала с его девяти лет, но… она никак не могла убедить в этом свое сердце.

— Печалишься? — спросил насмешливый голос.

Ланса, сидевшая на том самом балконе, едва не свалилась.

— Нет, сэр Вергель, просто немного беспокоюсь за него, — она постаралась улыбнуться, но сердце екнуло. — Могу я чем-то помочь?

— Скажи, а ты… ничего странного не замечала? — как-то расплывчато спросил десница, приближаясь. Его черные глазки сузились, пронизывая испытывающим взглядом нянечку. — Никаких изменений?

— Н-нет… — солгала Ланса, отступая и упираясь поясницей в балкон. — Он такой, как и всегда.

— Вот как, — Вергель подшагнул к ней, сокращая расстояние. — Значит, Лукас просто повзрослел?

— Да, — судорожно улыбнулась эльфийка. — У детей такое бывает. Раз и… взрослые.

— Возможно, ты и права, — неоднозначно повел плечом Вергель. — Вы с ним близки?

Глаза девушки бегали по лицу советника, пытаясь прочесть там хоть что-то. Но оно выражало какую-то приторную враждебность, скрытую одной лишь улыбкой.

— Мы… близки с ним так, как должен быть близок ребенок со своей нянечкой…

— О, возможно ли, что Лукас считает, что ты заменила ему мать? — улыбка Вергеля стала ещё шире. — Мне это очень даже подходит.

Ланса не успела понять ничего, как десница достал из пиджака флягу. Он открутил крышку и протянул бутыль девушке.

— Выпей это.

— Ч-что там?..

— Какая тебе разница? — Вергель взрыкнул. — Ты рабыня. Я приказываю выпить это.

— Я… я не хочу… — Ланса не смотрела на флягу, только в перекошенное лицо мужчины, что вдруг схватил её за волосы. — Не надо, прошу вас…

— Если тебе сказано пить, — прошипел десница, — то пей. Иначе будет очень больно, но ты все равно выпьешь. Или мне влить его в твою глотку?!

Плача, Ланса сжала дрожащими пальцами флягу. Слёзы бежали по её лицу, но девушка продолжала смотреть на Вергеля, не веря, что это происходит. Не было вопросов «почему?» или «зачем это советнику?». Лукас предупреждал её, но теперь поздно было что-то с этим делать.

Вергель запрокинул ей голову за волосы, своей рукой прислоняя флягу к губам и переклоняя. Вязкая черная жидкость струилась по подбородку, но Ланса не разжимала зубы, сопротивляясь из последних сил. Отпустив ей волосы и надавив на челюсть, советник все же заставил её разомкнуть зубы. Вязкая жидкость коснулась языка, стекая к горлу.

Нет, глотать она не станет!

Гортань сжало спазмом, рвотный позыв подкатил наверх. Тело непроизвольно послало сигнал, заставив девушку сделать всего один маленький глоток.

Вергель тут же отступил, пряча флягу обратно в пиджак. Он уже не улыбался, казалось, потеряв всякий интерес к эльфийке.

Ланса же смотрела ему в след, утирая губы. Осталось странное послевкусие, но, в остальном, никаких изменений. Она решила пойти взять бумагу и написать записку королю, на всякий случай, но мир вдруг слегка накренился.

Сыцилия едва отошла от жуткой посылки. Она была не готова к подобным ужасам. Девушка очень боялась крови, боялась даже мельчайших царапин. Наконец, она перестала бояться покидать свою комнату и смогла вернуться к работе. Сыци мыла лестницу, напевая себе под нос веселую мелодию, услышанную на балу в день рождения короля.

Нет, все-таки как хорошо, что она работает здесь. И все страхи нипочем!

Кто-то сзади схватил её за плечо, разворачивая к себе. Сыцилия в ужасе смотрела на нянечку короля, у которой из носа бежала алая, нет, почти черная, кровь. Она раскрывала рот, но не могла издать ни звука. Уже падая, Ланса прохрипела:

— Вергель…

Только когда её тело стукнулось о мрамор пола, от чего звук удара эхом разлетелся по стенам, к нему присоединился ещё и истошный женский визг.