Старая кровь

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я брела по рынку у пристани, искала свежие креветки для ужина, когда меня кто-то окликнул по имени. Голос был мужским, насыщенным, но полным неуверенности.

Я сразу поняла, чей он. Волоски на руках встали дыбом, жар растекся внутри, сердце пропустило удар и затрепетало.

И хотя я примерзла к земле, я развернулась на месте и увидела Луди среди покупателей.

Ему было под сорок, он выглядел еще красивее, чем в юности. Его волосы стали чуть тоньше и меньше блестели, но все еще были цвета золота и меда, а его взгляд был пронзительным и расчетливым.

Я не знала, что делать, что сказать. Предательство и боль вернулись, словно это было вчера. Часть меня хотела обнять его, радоваться встрече со старым другом. Другая часть хотела взять рыбу с прилавка и бить его, пока он не убежит в воду и не утонет.

Луди не сильно тревожила моя реакция. Как только он увидел мое лицо, он помахал рукой, его губы приоткрылись, показывая зубы.

Я хотела бы сказать вам, что послала Луди в ад, что он заслуживал только этого, но я этого не сделала. Я была глупой. Слабой женщиной.

Я скромно помахала, через пару минут мы уже ушли с рынка в ближайший парк, солнце блестело на его волосах и зданиях, его улыбка согревала мое сердце.

— Слушай, Пиппа, — сказал он, взяв меня за руку, устраиваясь на скамейке рядом со мной. — Я был ужасным глупцом.

Я слабо улыбнулась, но не спорила.

— Да. И я была такой.

— Нет, дорогая моя, — сказал он, потянувшись к моей щеке. — Ты была прекрасна. Ты была любовью моей жизни, а я бросил тебя. Я был юным, глупым, не в себе. Я не знал, как справиться с чувствами или славой. Я уже несколько лет жалею о том, что сделал с тобой. Я не знал, будет ли у меня шанс искупить вину.

— Прошло почти пятнадцать лет, — сказала я, пытаясь вырвать руку из его хватки. — Многое изменилось с тех пор. Ты не можешь винить прошлого себя.

— Могу и виню, — сказал он. Он впивался в мои глаза, и я была потрясена тому, что они почти не изменились. Если глаза были окнами души, но его отражали душу эгоистичного мальчишки, которого я знала. Он все еще был таким?

— Теперь я замужем, — я показала ему кольцо.

— Ты счастлива?

Я вдохнула сквозь зубы. Он так смело спрашивал о том, о чем я не хотела думать.

— Думаю, да, — ответила я и посмотрела на свои ноги.

— Ты счастливо живешь?

Я закусила губу и медленно покачала головой. Я не была счастлива.

— Я тоже, — сказал он. — Я не был счастлив, после того как ранил тебя. После того, как потерял тебя. Я хочу снова ощутить это счастье. Ты мне нужна.

Он продолжал так какое-то время, говорил обещания, признавался в любви и прочем. Если бы я была сильнее, была хорошей, я сказала бы ему забыть это. Я должна была оставить его в парке и отправиться домой к любящему мужу, продолжать эту жизнь.

Но я не сделала этого, и, уверена, вы поняли, что было дальше.

Я не поехала домой к Карлу. Я отправилась с Луди в отель, где он оставался (всего пару дней назад он вернулся из Англии, где выступал), и мы страстно занялись любовью, пока мне не пришлось идти домой.

Но это было не одну ночь. Это длилось целый год. Я часто сбегала из дому, притворяясь, что хожу в магазин тканей или на встречу с друзьями, а сама встречалась с Луди в отеле, и он снова нашел работу в театре в городе и дом. Я жила двумя жизнями, и, хотя в объятиях Луди я была счастливее, я ощущала себя несчастной в обоих жизнях. Я не была честной. Я не знала, живы ли еще мои родители. Но если не были, они точно крутились в могилах.

Удивительно, что делали с человеком пятнадцать лет. Хотя он все еще был вспыльчивым эгоистом, я ощущала в нем немного спокойствия, чего раньше не было.

— Ты невероятна, ты знаешь это, — сказал он мне одной из ночей, когда мы лежали на простынях его кровати.

Я покраснела, он все еще мог вызывать мой румянец, трепет сердца, и я легонько стукнула его рукой.

— О, перестань.

— Я серьезно, — продолжил он, убирая волосы с моего лица. — Ты такая. Я никогда такой не встречал.

Я не знала, о чем он говорит. Я была обычной.

— В тебе есть… нечто. Я чувствовал все время это, словно ты отдаешь энергию. Эту… печаль.

Я резко посмотрела на него. Печаль?

— Словно в тебе есть много жизни и потенциала внутри, некая великая цель, которую ты еще не исполнила. Но ты не знаешь, что это, как до этого добраться. И это остается в голубом пруду. Я думаю о голубом, когда думаю о тебе, Пиппа. Голубой, прохладный, спокойный, как море. Я успокаиваюсь рядом с тобой.

— И что за цель? — тихо спросила я. Было глупо смеяться над его словами. Что я могла предложить миру в 35? Я не была актрисой, у меня не было детей, так что я могла?

— Думаю, ты можешь спасать людей, — сказал он. Его глаза вспыхнули, словно с жалостью. — Начни с меня.

В ту ночь я впервые кричала во время занятий любовью. Моя душа словно взорвалась, я плакала от любви и жизни.

Через неделю я выходила из библиотеки со стопкой книг о макияже и моде, чувствуя себя удивительно вдохновленной впервые за годы. Луди уехал в Готлэнд к сестре, и я находила себе занятия, ожидая его возвращения. Стояла зима, в три часа дня стемнело, и я была осторожна, покидая библиотеку и направляясь к станции трамвая.

Потому, когда я ощутила, как кто-то идет за мной, я не обернулась. Я смотрела вперед, подняв голову высоко. На улице было несколько человек, но они сжимались от холода, было темно. Я ощущала паранойю, но это мне даже подходило сейчас.

Я шла, но ощущение не покидало меня, и я развернулась и посмотрела недовольно на того, кто преследовал меня.

Я увидела трепет воздуха, а потом на моих глазах появился Якоб.

Книги упали у моих ног, разлетелся снег.

Якоб был в нескольких шагах и пристально смотрел на меня. Он выглядел так же, как до этого, все еще был подростком, но выражение его лица изменилось. Его глаза были холодными, тень улыбки была напряженной.

— Якоб, — сказала я. Я огляделась, мог ли хоть кто-то заметить, что я говорю с собой.

— За мной, мисс Линдстрём, — тихо приказал он. Он прошел мимо меня и направился в сторону ближайшего переулка. Я подняла книги и пошла за ним, понимая, что выбора нет. Я боялась, но и была заинтригована, так что послушалась его.

Мы вошли в переулок. Пахло мочой и снегом. Было грязно и узко, был тупик, и снежинки падали с неба, пропадая в темноте. Ржавый пожарный ход висел в нескольких футах над землей.

Это место было идеальным для потери жизни. Я смотрела на Якоба. Я не думала, что он ранит меня, но мрачное выражение его лица не рассеивало мои страхи.

Он заговорил не сразу, он остановился посередине переулка и скользнул взглядом по кирпичам, склонив голову, словно он слушал. Я не перебивала его, молчала и облизывала в тревоге пересохшие губы.

Наконец, он посмотрел на меня, его глазам вернулся странный блеск.

— Прости, что не пришел раньше.

Я не ожидала таких слов.

— Я…

— У меня мало времени, Пиппа, — сказал он. Он взял меня за руки, и я была потрясена силе и теплоте его прикосновения. Он посмотрел за мое плечо и кивнул. Я повернула голову и увидела, как в конце переулка трепетал воздух, там был вход в Тонкую вуаль. — Мне скоро нужно возвращаться, сейчас тебя туда брать опасно. Не в твоем состоянии.

— Состоянии? — спросила я, сердце замедлило биение.

Он сжал мои руки, глядя на меня серьезно и мрачно.

— Пиппа, ты беременна, — сказал он. Его слова звучали холоднее льда, и я знала, что, хоть это и было невозможно, это была правда.

Я едва могла говорить, губы беззвучно двигались. Я была беременна. Скорее всего, от Луди, моей истинной любви. Я рожу ребенка. Его ребенка. Я должна была радоваться, но, хотя сердце билось быстрее, выражение лица Якоба заставило меня замереть, подавить расцветающие эмоции.

— Что не так? — спросила я. — Ты не должен радоваться за меня?

Он улыбнулся, у глаз появились морщинки, но не от радости. Он выглядел старше четырнадцати, и я подозревала, что меня ждут плохие новости.

— Ты — особенная, — сказал Якоб, я вспомнила слова Луди в постели. — Из-за этого ты рискуешь, другие хотят тебя использовать.

Я плотнее укуталась в плащ, нетерпеливо топнула ногой.

— Я не видела тебя шестнадцать лет. И в тот раз ты говорил мне о Другой стороне. Ты говорил, что ты не живой. Я не знаю, кто ты или что ты. Прошу, не думай, что в этот раз ты уйдешь, не объяснив мне всего. Я это заслужила.

— На это уйдет время, а у нас его нет.

— Зато ты успел сказать мне, что я беременна! — сказала я, погрозив пальцем в перчатке. — А теперь расскажи, что во мне особенного, почему я рискую. Какая разница, беременна ли я? Я этого всегда хотела.

Якоб прижал ладонь к моему животу и побелел.

— Ребенок не в порядке.

Мое сердце ёкнуло. Все закончится, не начавшись?

— О чем ты?

— От него нужно избавиться.

Я была потрясена его жестокими словами, искала ответ на его лице. Он не шутил, его глаза блестели как сталь, его лицо было лишено цвета.

— Я не стану это делать, — тихо сказала я, сделав взгляд таким же напряженным, как его.

— Прошу, — сказал он, его глаза быстро смотрели на Тонкую вуаль и обратно. — Я не хочу показывать, просто поверь мне.

— Если ты думаешь, что я убью ребенка, потому что ты так сказал, то ты чокнутый.

— Это ты станешь такой, — прошипел он. — Или мертвой!

Он выдохнул, его дыхание вырвалось паром в холодном воздухе. Он схватил меня за руку.

— Идем.

Он повел меня к мерцающему воздуху. Паника поднялась к моему горлу, я уперлась ногами в землю. Якоб потянул меня.

— Ты сказал, что туда опасно идти, — сказала я. Я начинала дрожать от холода, страха и неизвестности.

— Да, — сказал он, сжав мою руку крепче. — Но ты не даешь мне выбора. Там я смогу объяснить все лучше, чем здесь. Те, кто ищет тебя, уже на этой стороне.

Во второй раз за ночь я лишилась дара речь. Я боялась. Но Якоб потянул меня за руку, и я позволила ему вести меня.

Вблизи это было невероятно. Я словно смотрела на холодный пруд, а видела не дно, а улицу заснеженного Стокгольма, но как сквозь серую пелену. Воздух постоянно двигался, мерцал.

— Что со мной будет? — прошептала я, очарованная видом перед собой.

— Надеюсь, ничего, — сказал Якоб. — Но, если хочешь всю правду, придется идти со мной.

Он прошел в воздух, который заблестел и растянулся вокруг него. Он теперь был полупрозрачным, словно вот-вот исчезнет. Он протянул руку ко мне, в мой мир, и стал плотным. Снег собирался на его рукаве, он тянулся к моей руке. Я осторожно обхватила его ладонь, и меня утянуло к мерцающему давлению.

Я заметила сразу, что не было звуков, запаха, все вокруг было мутным. Потом глаза привыкли, вернулся звук, ноздри уловили слабый запах гари. Казалось, я была на той же улице, только она была пустой, снег перестал падать и лежал ровным покрывалом у моих ног. Цвета были тусклыми.

Якоб кашлянул, я развернулась и увидела его за собой. Его рыжие волосы теперь были тускло-серыми. Глаза остались прежними.

— Что думаешь? — спросил он, я увидела в нем надежду мальчика. Он хотел, чтобы мне понравилось это место, его дом.

— Это место другое, — просто сказала я и огляделась. Оно было другим. Как незаселенная версия моего мира.

— Мы на другом слое, — сказал он и подошел к стопкам коробок у входа в переулок. Он сел на одну и похлопал по другой.

— Садись, и я расскажу тебе все, что нужно. И то, что ты бы не хотела слышать.

Я послушалась, заметив, что мои ноги не оставляют следы на снеге, пока я шла, а воздух не был прохладным.

— Хорошо, — сказала я. Я устроилась удобнее на ящике, повернувшись к Якобу, и ждала, когда он продолжит.

— Это место — Темная вуаль, Другая сторона, Черный свет солнца — это параллельный мир мертвых. Это место перехода, куда души ступают перед тем, как попадут вниз или в те места, которые я еще не видел. Меня зовут Якоб, но так было не всегда. Это просто мое имя. Всех проводников так зовут. Мы помогаем душам проходить туда, куда им нужно, некоторые из нас стражи. Мы охраняем это место от монстров и особенных людей, как ты.

Этого было слишком много для моего необразованного мозга.

— Вы охраняете это место от… таких как я? Монстров? Как…

Он понизил голос.

— Монстры существуют, Пиппа. Ты видела их, когда они переходили. Порой они выглядят как обычные люди. Порой они демоны, какими и являются. Или безликие тени. Они приходят из преисподней, места крови и печали. Тонкая вуаль для них самая близкая точка прорыва. Они ищут души, чтобы захватить их, чтобы заполучить тела, поглотить жизни. Они очень-очень опасны. И они охотятся за такими, как ты. Потому такие люди, как ты, угроза для этого места.

— Ох. Ты знаешь, что я бы не пришла сюда, ты меня притащил. И я не прихожу сюда, когда мне пожелается.

— Ты можешь, милая мисс Линдстрём. Ты можешь приходить сюда в любое время, теперь ты знаешь. И, если ты очень сильна, что я и подозреваю, ты можешь создавать двери, когда пожелаешь.

Я была достаточно сильной, чтобы создавать двери в другой мир? Это было слишком невероятно, хотя я сидела в другом измерении с проводником духов.

— И они хотят меня…

— Они хотят тебя из-за твоей силы. Она привлекает их. Ты привлекаешь и других существ, не только монстров и демонов. Ты привлекаешь призраков, духов, которые остаются здесь, потому что не могут идти дальше. Они видят мир, который оставили, и ходят там, другие не видят их. Кроме тебя. Ты можешь представить вечность одиночества, когда их никто не видит, а потом находится тот, кто их видит и слышит?

О, мне не нужно было представлять. Я много раз это испытывала.

— Почему здесь я в безопасности? Почему мне опасно на другой стороне?

Он огляделся.

— Стражи отгоняют демонов. Они не могут ничего поделать с духами, которые застряли здесь и в твоем мире, но демонов они могут контролировать. Однако, если те проскользнут в другой мир, а это случается, они могут разрушать. Стражи не могут приходить в другой мир. Даже проводникам не стоит.

— У тебя будут проблемы из-за того, что ты приходишь ко мне? — спросила я, не зная, кто был выше Якоба здесь.

Он пожал плечами.

— Возможно. Но я тихий. Этот мир огромен, как твой, и они не могут быть всюду сразу.

— А в моем мире?

Он пожевал губу и заговорил:

— В твоем мире… попасться проще. Отсюда можно призвать двери или окна в любое место. Так я мог наблюдать за тобой в детстве и до этих пор. Когда я в твоем мире — мире живых — я знаю, что в любой миг один из стражей, проводников или даже демонов могут понять, где я, что я говорю. Меня словно привязывает в Другой стороне поводок.

Я потерла виски, ощущая давление на них.

— Тебе больно, — сказал он и начал подниматься.

— Нет, нет, — я помахала рукой. — Просто всего слишком много.

— Потому никто не должен знать. Всегда хватало осознания особенности, и не нужно было знать все, приходить сюда. Потому я пытался скрыть это от тебя. Потому нам не дают рассказывать.

Я зажала переносицу, боль немного утихла.

— Ты сказал, что есть другие, как я… видящие призраков. Они тоже в опасности?

Он кивнул.

— Некоторые больше других. У тебя есть эта способность, свет в тебе обещает силу, какая есть у некоторых. Силу, что теперь будет только ухудшаться.

Я пронзила его взглядом.

— Что? Почему?

Он тревожно сжал кепку и молча. Я сжала его ногу. Сильно.

— Это из-за ребенка? — спросила я дрожащим голосом.

Он судорожно вдохнул и кивнул.

— Я не буду мешать ребенку родиться. Я вижу, что ты этого не допустишь. Но я скажу тебе, что этот ребенок принесет боль в твою жизнь и другие жизни.

— Как можно говорить такое о не рожденном ребенке! — завизжала я, слова вылетали изо рта с яростью. — О моем ребенке!

Якоб был непоколебим.

— У любой женщины с жизнью внутри есть великая сила. У тебя уже есть сила, которую другие хотят, страстно желают даже. Ребенок будет расти внутри тебя, и ты станешь более восприимчивой к… другим силам. Ты сильно рискуешь. И ребенок тоже. Если она сможет появиться на свет без проблем, без темного духа в ней, ты можешь обречь ее на такую жизнь, как твоя. Жизнь, что закончится болью.

Он говорил мне ужасные вещи, и моя голова плохо работала. Я уловила, что он сказал, что это она. У меня была девочка.

— Да, это девочка, — признал Якоб, явно читая мои мысли. — И, может, ты не передашь ей свои силы. Может, они проявятся через поколение. Но ты обречешь кого-то на такую жизнь, как твоя.

Я ощущала слабость и была рада, что сижу. Я тряхнула головой, слезы подступали к уставшим глазам.

— Моя жизнь не так плоха. У меня есть Луди. Ребенок. Есть дом и деньги. Есть то, чего я хотела.

Я не знала, пытаюсь убедить Якоба или себя.

— Но так не будет вечно, Пиппа, и ты это знаешь, — мягко сказал он, словно хотел смягчить удар. — Луди простой человек.

— Он не простой, — рявкнула я.

— Но он не такой, как ты.

— И ты говоришь, что я не могу любить его, потому что у него нет этой гадкой силы, этой болезни?

— Я не говорю так. Ты продолжишь любить его, несмотря ни на что. Но он не как ты, он не поймет настоящую тебя — эту тебя — и когда я будущем станет сложно, он сбежит. Он всегда убегает.

Я смотрела на свои перчатки, рассеянно трепала их. Я чувствовала себя пристыжено.

— Он тоже думает, что я — особенная.

— Конечно. Но Луди — простой человек. Пиппа. Он восприимчив, сильно ощущает свои чувства, он открытый, может ощущать твою энергию. Это привлекает его, как всех других живых и неживых существ. Но его сердце не тянется к твоему так, как твое к его. Редкие люди с такими способностями могут найти друг друга. Ты поймешь, когда это произойдет. Это как магнит, чувство, что ты нашел свою половинку, которая отдает и принимает так же, как ты.

— Ты хочешь сказать, что я обречена быть одинокой, пока не найду такого, как я?

— Не могу сказать, — ответил он.

Я уставилась на него.

— Ты, похоже, хорошо знаешь мое будущее. Я так понимаю, что в ближайшее время магнит я не почувствую, — он молчал, и я продолжила. — И моя дочь. Что ее ждет, раз все звучит так плохо?

— Не знаю, — сказал он. — В моем видении у тебя не было дочери.

— Потому что ты мне сказал?

— Потому что это не от твоего мужа. Это ребенок другого мужчины, который оставит тебя, как только услышит о твоей беременности. Потому что это опасно, а ты не в лучшем состоянии и стареешь.

Он нервничал. Я была не такой и старой.

— Зачем ты все это мне рассказываешь, Якоб? Почему просто не оставишь меня? Тебе не нужно было приходить. Ты мог оставаться в стороне, как все это время. Я бы этого не знала. Зачем ты это сделал?

Он выглядел смущенно. Он слез с ящика и пошел прочь.

— Потому что я эгоист. Я одинок.

Я не ожидала честности. Он остановился и робко посмотрел на меня.

— Это так. Наверное, потому нам не дают так общаться. Ты привлекаешь меня, как и всех остальных. Мне нравится наблюдать за тобой. Говорить с тобой. И я подозреваю, что теперь это будет делать проще.

Я прищурилась.

— Как это?

Он поднял ладони к небу.

— Ты видела это место, ты сможешь приходить сюда, когда захочешь. Ты можешь видеть меня или отказаться от этого. Ты выйдешь отсюда и ощутишь перемены. Ты заметишь в себе силы, каких раньше не замечала.

— Например?

Он подошел ко мне, протянул руку.

— Я не знаю, Пиппа. Но я уверен, что ты поймешь, как только выйдешь отсюда.

Я обхватила его ладонь и позволила ему поднять меня.

— Ты сказала, что, выбрав ребенка, я выберу другой путь, не тот, что ты видел, — сказала я. — Как ты можешь знать, что я обречена? Ты же не знаешь? Я могу найти кого-то как я. Луди может остаться со мной. Я могу развестись с Карлом, может, мы с Луди поженимся и будем жить чудесно. Ты не знаешь этого.

Он слабо улыбнулся.

— Надеюсь, я ошибаюсь, Пиппа.

Он поцеловал мою ладонь, а потом указал на темнеющий переулок.

— Посмотрим, что ты уже умеешь. Сосредоточься на том воздухе, той точке, представь, как открывается дверь. Пожелай ей появиться.

Я смотрела на серый неподвижный воздух в переулке, пыталась сосредоточиться на пустоте там. Я думала о ряби, о том, как пройду в портал, в дверь, и попаду в цветной мир людей и жизни.

Прошла пара секунд тишины и сосредоточенности, и я поняла, что получилось. Там был выход из Тонкой вуали. Путь в мой мир.

Я посмотрела на Якоба.

— Ты со мной?

Он покачал головой.

— Я не хочу испытывать везение. Но мы скоро увидимся.

— В любое время? — спросила я.

Он в тревоге сжал губы.

— Я сообщу, ладно?

Он звучал тревожно, словно что-то мне не рассказал, но я устала от этой информации. Даже если секреты остались, мне было все равно.

Мне хватало и этих знаний. Я была беременна.

Помахав, я задержала в предосторожности дыхание и шагнула в мерцающий воздух, пока не оказалась окружена холодом, снегом, выхлопными газами и цветными книгами у моих ног.

Я развернулась и увидела, как машина проезжает мимо переулка. И все.