Старшая школа Йокай 2

Глава 23

Кицуки Ичика сидела на фонарном столбе. Сегодня ночью спать снова не светило.

— Да какого ж черта? — пожаловалась она в пустоту, выслеживая очередного мононокэ. — Кощеев-кун давно уехал из города. А эта дрянь прёт и прёт.

Три дня прошли быстро. Мы спали, ели, читали книги разной степени испорченности и чесали языком, стараясь не очень громко трепаться о подвигах. Томоко в красках показывала, как Полкан ощерился во все сорок два зуба, узнав, что ей от него нужно. Кавагути старательно бил себя по рукам, когда испытывал желание схватиться за флейту, и ограничивался упражнениями на дыхание и перестановку пальцев. Изаму наслаждался последними днями пиратства. Уэно смотрела в окно, со священным ужасом думая, что на этих территориях проживает менее одного человека на сто квадратных километров.

Бззззз!

И за ним с небольшой паузой: бззззз!

Я потянулся за мобильником.

«Your flight JL424 08.28.2020 is cancelled, call…»

Чертыхнувшись, полез проверять электронную почту. Ну конечно, вот он, набор иероглифов. Давно не виделись.

— Что-то важное пишут? — Уэно отклеилась от окна.

— На редкость, вот послушай. Здравствуйте! И вам не болеть… В связи с непредвиденными обстоятельствами ваш рейс в бронировании номер 11KМZВМ был отменен. Деньги будут возвращены на карту, которая использовалась для оплаты. И дальше про бабло.

— Какие еще есть варианты, чтобы попасть домой? — Кавагути отложил записанные упражнения на дыхание.

— Паром, уже ищу билеты.

— А чего они?

— Или погода, или полную бочку селедок не набили, — проворчал я, доставая блокнот. Нужно было снова сводить дорогу.

Мы стояли на причале. С погодой я угадал. Волны щедро переливались через ограждения. Вода была не в духе. Воздух тоже не радовал. Владивосток был под сильнейшим циклоном.

— Новость первая: в ближайшее время мы отсюда никуда не денемся. Поэтому я уже смотрю отели. Новость вторая: мы опоздаем в школу.

— Невелика потеря, — синхронно произнесли мои японцы. — А что там можно посмотреть во Владивостоке?

Сайтама была как обычно. Летняя жара никуда не планировала уходить. Раскаленный город встретил нас запахами лимонада и холодного риса.

За время моего отсутствия пыли накопилось с избытком. Система автополива сохранила в живых кактус, чему я порадовался. В холодильнике было предсказуемо пусто и холодно.

Пришла запоздалая мысль, что бенто-коробку можно было и позаимствовать, Олёне она вряд ли нужна. Почему-то она получилась куда легче скатерти-самобранки. Ну штош…

Никто не говорил, что будет легко.

Жизнь должна была течь как обычно. Учиться, искать нареченную, становиться лучше. Маскироваться под обычного человека. Ходить в магазин, иногда пинать особо наглых мононокэ, а еще устроить пирожковую вечеринку и сдавать промежуточные тесты…

У двери школы меня ожидала Ичика. Ее поза со скрещенными на груди руками не предвещала ничего хорошего.

— Здравствуй, Кицуки Ичика, — аккуратно произнес я. — К сожалению, из-за погодных условий мы не смогли вернуться вовремя.

— Да знаю я, — бросила она мне. — Вся Сайтама запружена злыми духами, которые по ночам воют и топочут как слоны. В Токио чуть ли не наводнения. И это при нынешней жаре! Хорошо, что вы вернулись. Только вот я вас, ребята, не узнаю в гриме!

— Что такое? — я начинал проникаться ее настроением.

— Танака Томоко прилюдно вызвала на матч-реванш Хильду Свейсдоттир. Та согласилась. Ханаваро Кавагути вымахал за два месяца и задирает своих братьев всё утро. Акихико Изаму стал похож на мешок картошки и обложил на непонятном языке того, кто решил с утра над ним подшутить. Обидчика уже унесли в лазарет.

— Стесняюсь спросить, что уже натворила Айсонаку Уэно, раз ты оставила ее под занавес, — я попытался снизить градус неадекватности в ее повествовании.

— Она не пришла в школу, — коротко ответила Ичика. — Так что вот твое расписание, и я надеюсь, что вы тут не разнесете всё.

Я молча взял предложенный листок и пошел на занятие, доставая смартфон из кармана.

«Милая, с тобой всё в порядке? Ичика-тян передала, что ты не пришла в школу».

Ответ пришел моментально.

«Акклиматизируюсь я. Голова болит, сегодня не кантовать».

Я кивнул сообщению и зашел в класс. Школа не сильно пострадает, если умняшка Уэно пару дней полежит дома.

Мы собрались на обеде. Разожравшийся до неприличия Изаму-кун правда походил на мешок, правда, не картошки, а муки. Ханаваро Кавагути был одет с иголочки, и это легко объяснялось. Разница в нашем росте уже не составляла полтора раза. Он стал куда шире в плечах. Я впервые заметил, насколько у него изменилось выражение лица.

— Томо-тян, тебя можно поздравить с принятым вызовом? — у нас наконец-то нашлось время поговорить.

— Да, и я намерена отделать эту гордячку по самое не горюй, — Томоко с воодушевлением макала тунца в соус. — Как раз сегодня после школы займусь.

— Ты, кажись, не в духе?

— Да, я приехала домой и встала на весы. Откуда там взялось еще десять кило, я не знаю, но батя, который решил поинтересоваться, по какой причине я разбила полезное устройство, огреб от меня апперкот просто потому, что мне захотелось.

— У кого-нибудь еще голова болит? — внезапно спросил Изаму. — И жарко, и мерзко, и акклиматизация во все поля. Как на первом уроке началось, так до сих пор и мучает.

— Раскалывается аж не могу, — подтвердил Кавагути. — Дать таблеточку?

— Дай, пожалуйста, — попросил инугами. — Мои уже закончились.

— И мне, если у тебя лишняя найдется, — присоединилась великанша. — Как раз до конца занятий пройдет, надеру эту белую жопу более качественно.

— У Айсонаку-сэмпай тоже голова болит, — политкорректно высказался я. — Жалуется ровно на то же самое: жарко, смена климата, лежит ковриком, даже в школу прийти не смогла.

— Выздоровления Айсонаку-сэмпай, — они салютовала кусочком тунца. — Акклиматизация — это быстро.

Остаток обеда я, отговорившись делами, провел в дальнем темном углу школьного двора, заныкавшись под густой глицинией. Ситуация нравилась всё меньше. Уэно, которая разболелась настолько, что слегла за один день. Друзья, которые хотя и выглядели отъевшимися и поздоровевшими, все-таки были заметно бледноваты и мучились головной болью…

Со мной-то всё было в порядке. Да, смена температуры превратила меня в пельмешку, но стоило окатить голову холодной водой, как меня попустило. А ведь раньше я акклиматизировался очень тяжело, как сейчас помню.

— Алло, пап? Свободен?

Так я узнал самое страшное.

Гости при пересечении жемчужного барьера, на котором бдел Полкан-богатырь, получали не только знание языков. На их ауру накладывался навий амулет. Предохранительное устройство, которое защищало их от безумных сплошных потоков некроэнергии. Поэтому ни близость целой армии кощеев и кощеек, ни даже самая жуткая хтонь, что была в доме (в виду имелась Аля), не были им страшны… какое-то время.

Амулет работал подряд не больше полугода и снимался при пересечении границы русской Нави.

Дальнейший эффект был отсроченным. Остатки энергии, впитавшиеся в тело и одежду, работали как мина замедленного действия, истребляя по мере испарения всё живое. Ровно та причина, по которой в стенах дома не было ни животных, ни растений. По которой отец подбирал себе жен по принципу «насколько можно ее укрепить, чтобы она не заканчивалась внезапно». По которой я был вынужден искать себе невесту по силам, а не «нравится — не нравится».

Самой главной опасностью был я сам. Потому что ходячий постоянный источник некроэнергии куда хуже, чем какой-то чемодан, присланный почтой. Из чемодана энергия выветрится.

Я же фонил постоянно…

— Почему ты меня не предупредил?! — почти орал я в трубку.

— Потому что для меня скрывать энергию так же естественно, как для тебя — точить бабулины пирожки, — голос отца был невозмутим. — Тебе самому придет в голову кому-нибудь рассказывать настолько простые и очевидные вещи?

Я извинился, но…

— Делать-то что?

— Скрывайся, — посоветовал Кощей. — Всё то время, которое проводишь в школе. Ты можешь выдерживать это время, а когда ни с кем не контактируешь — отпускай энергию. Ты опасен только для тех, кто был защищен. Если помнишь основы медицины, это как анафилактический шок. Первое знакомство с аллергеном сравнительно безобидно, а потом… Что до прочих окружающих — им не пришлось вынести массированный удар, и они вряд ли получат непоправимый вред. Позаботься о тех, кто всё это время провел с тобой.

Я попрощался. На сердце было тяжелее некуда.

Кейтаро-сан, шикигами при храме Кицуки, говорил, что я могу выдержать сорок часов скрывания энергии подряд. Я очень надеялся, что за время пребывания дома этот срок увеличился еще хотя бы ненамного.

Я был опасен для окружающих, и чем больше я вырастал в уровне, тем дальше от них я должен был находиться. Или я становился отшельником, или превращался в консервную банку.

Учитывая, что социальное взаимодействие никуда не девалось, выбора не было.

Я вздохнул, убирая ауру.

— Как хорошо, что меня забрала чудо-таблеточка Хана-куна! — Томоко разминалась в додзё. Мы пришли поболеть.

Из другого угла додзё на нее бросала высокомерные взгляды Хильда Свейсдоттир, собиравшая свои немыслимые волосы парой десятков шпилек. Ей было совершенно неясно, с чего бы великанша-они, которую уже достаточно воспитали несколько месяцев назад, взялась за старое.

Соперницы сошлись в центре. После сигнала Томо сразу пошла в атаку. Валькирия встретила прямой удар в лицо с поистине нордическим спокойствием, даже не поморщившись. Однако в следующий момент мир покачнулся, и скандинавка обнаружила себя на полу с гудящей задницей.

— Нокдаун! — объявил рефери спарринга. — Можете продолжать?

— Да, — растерянно отозвалась она, поднимаясь на ноги и попутно гадая: что это, йотун побери, было.

— Может, всё-таки сказать Томо-тян, что выражение «надрать жопу» не обязательно воплощать настолько буквально? — шепотом задал Хана-кун риторический вопрос.

Я лишь хмыкнул в ответ. Заслонить противнику зрение ударом в лицо, уйти за спину и прописать леща по заднице — уроки Полкана и бабушки не прошли даром.

Вторая сшибка — и когда-то упрямая как баран, вечно прущая вперед каратистка резко переводит борьбу в партер и мастерски выполняет гильотину — удушающий прием на шею. Хильда дергается, пытается вырваться. Учитывая разницу в физической силе человеческой формы, ей это почти удается. Но «почти» не считается. Томоко переводит прием в анаконду. Кислород нужен даже асам — и Хильда стучит по земле, признавая поражение.

Валькирия тяжело дышала, приходя в себя. Ее лицо пятнами заливала краска.

— Я не знаю, как ты это сделала, но я требую рематч.

— Да пожалуйста, — Томоко легко помахала пальцами, будто подчеркивая, что это не проблема. — Через час сойдет?

— Сойдет, — сжав зубы, прошипела скандинавка. — И я требую сражения в полной форме.

— Ты не погорячилась ли, северянка? — подняла бровь Томоко. — Уверена?

— Да, — почти остыла Хильда.

— Договорились.

Вышло чуть дольше: искали учителей, получали разрешение и ставили защитный барьер. Зато зрители уже сидели друг у друга на головах: нечасто можно увидеть, как две известные на всю школу девы собрались проявить свою истинную силу.

— Валькирия, активация, — произнесла Хильда и окуталась сиянием божественной брони.

— Ге-ка-тон-хейр, — нараспев выговорила сложное слово Томоко. — Активация.

Вспышка ауры — и Танака Томоко предстала в своей истинной форме синекожей рогатой великанши. Но, в отличие от виденного нами в домашней обстановке, «лишние» руки теперь висели в воздухе рядом с ней.

Теперь ситуация была принципиально иной. Длинным копьем Хильда свободно контролировала дистанцию. В отличие от всяких там кощеев, энергетические руки были уязвимы к ударам Валькирии. Томоко банально не хватало опыта сражений с вооруженными противниками. Впрочем, она все равно смогла удивить, выполнив «удар, гасящий свечу», что в переводе с человеческого означало «всего лишь» волну кимэ. Гений, что с нее взять…

Увы, он пришелся в щит. Пока что выходила ничья.

— Я же просила в полную силу! — рявкнула недовольная таким исходом Хильда.

К моему удивлению, Томо смущенно почесала затылок. Я ничего не заметил. Она что, действительно сдерживалась?

— Ладно, горячая северная дева, сама напросилась. Тайм-аут. Эй, Костян!

— Что? — удивился я, когда она подошла ко мне.

— Я на всякий случай уточнить: ты ее, если что, поднять сможешь?

Я завис, обрабатывая запрос.

— А давай еще барьер поставим, — внес я предложение получше. Мозг сломался на пункте «сгонять по-быстрому в Хельхейм, чтобы выпросить у богини Хель убитую валькирию». Хильде после такого позора ничего не останется, кроме как выйти за меня замуж. Я был как-то не готов.

— Супер, — просияла великанша, вернулась в круг и о чем-то заговорила с учителем. Барьер удвоился.

Я же быстренько наклепал руну Альгиз и раскопировал ее, развесив всюду, до куда мог дотянуться.

— Я только… ну… еще плохо этой штукой владею, — призналась Томо, затем зачем-то закрыла глаза и медленно поклонилась, развеяв воплощение духовного оружия.

Валькирия, судя по виду, очень хотела спросить, какого черта та творит.

А Томо-тян очень медленно и плавно выпрямилась, встала в классическую стойку киба-дачи. И выполнила цуки — прямой удар рукой.

В момент завершения приема позади нее появилась проекция тысячерукой статуи. Кимэ ударило не волной. Это было яростное цунами духовной энергии, которое снесло и валькирию, и учительский защитный барьер, после чего с жутким звуком уперлось в руническую защиту. Та затрещала, но удар выдержала.

— Гуаньинь. Высвобождение, — поклонилась Томоко, благодаря за поединок.

— Ты вообще как догадался туда прийти? — карасу тэнгу смотрел на смартфон, который протянул ему Казухиро Курода, настолько большими глазами, насколько это было вообще возможно для чистокровного японца. На экране крутилось видео.

— А если вам, сэмпай, все уши с утра прожужжат тем, что две чудо-бабы решили устроить разборки, вы разве не придете? — удивился камаитачи. — Конечно, не придете, вас же там не было… Вот я и решил: кто-то должен вести съемку для тех, кто по подобным мероприятиям не ходит.

— Отличная работа, Казухиро-кун, — щедро похвалил кохая Акаги Ёсиро. — Я замолвлю за тебя словечко перед Бай Гуан-сама.

Щечки мелкого хищника чуть заметно порозовели. Ага, приметил молодой тэнгу. Угадал. Ну что ж ты, камаитачи. На такую очевидную удочку пойматься…

Проводив Казухиро, карасу закрыл дверь, положил мобильник экраном вниз, чтобы не отвлекал, и погрузился в раздумья. Если кощеевские друзья за всего два месяца отсутствия так изменились… Один внешний вид недзуми чего стоит. Выпрямился, раздался в плечах, ходит, глазами стреляет, на ком бы еще оторваться. Скорее всего, псина тоже не так прост, каким кажется. Что-то случилось. И это что-то куда серьезнее, чем может казаться.

Он снова схватился за мобильник. Окно мессенджера показывало переписку с кицунэ Айсонаку.

«Привет, Уэно-тян! Тебя сегодня не было в школе. Всё хорошо?»

«Да, Ёсиро-кун, просто приболела. Неделю в дороге, смена климата. Кого угодно пришибет. Скоро буду, не паникуй. А то Сон-Хо уже весь мобильник оборвал, спать мешает».

«Выздоравливай».

Мобильник вернулся на исходную, его хозяин тоже.

На что давить? Куда бежать? За что хвататься? Такими темпами прихвостни шинигами Кицуки легко отожмут на себя всё внимание. И ухищрения Бай Гуан здесь не помогут. Она обещала партию аякаси к началу следующего учебного года. А это уже будет слишком поздно. Кицуки Казуя передаст бразды правления своей малахольной сестрице. Как общаются Кицуки и Кощеев — все видели. С такой поддержкой новые йокаи станут популярнее некуда. Как назло, Кощееву здесь еще два года, из них один неполный. Что этот гайдзин здесь вообще забыл, знать бы… Не в целях же обмена опытом его сюда принесло?

Акаги Ёсиро вскочил и прошелся по комнате. Потом махнул рукой на всё происходящее и пошел топиться в душе. Под мерный шелест струй воды его периодически озаряло. Может, и в этот раз сработает.

Вышедший из душа тэнгу был мало того что чист и свеж, так еще и с новыми мыслями.

Слабым звеном кощеевской компании был недзуми. С него и стоило начать.