Стать лисой

18

Он хмуро гипнотизировал мобильник, но потом все-таки набрал номер. Вызов приняли быстро, но к его большому удивлению, голос Полины слышался на несколько тонов ниже и казался старше.

— Поля? — неуверенно спросил парень.

— Полина не может подойти, она плохо себя чувствует, — ответил женский голос.

А, мать, наверное. Но разве ушибы не заросли? Странно, ведь он отчетливо помнит, Марина говорила, что сестра поправилась.

— Она разве не пришла в себя после… — он не нашел слов, чтобы заменить грубое «побои» на что-то более нейтральное.

— Это же Кирилл? Ты высвечиваешься как Кирилл, — голос родительницы не выражал никаких чувств, и Кирилл решил согласиться.

— Тогда приезжай, она спрашивала о тебе. Сегодня сможешь?

Когда бежал к соседнему дому, он нервничал. Дело не в том, что беспокоился за девушку — Марина сказала, что с ней все в порядке, а в том, что он чувствовал: здесь что-то не так. Слишком необычно вела себя ее шумная мать, и сам факт того, что разгульная девица сидит дома и не берет трубку…

Перед его внутренним взором встала новая, незнакомая Полина — красивая, высокая, развязная. В шокирующем ультрамини платье и с шаловливым блеском в глазах. Пожалуй, она стоит того, чтобы потратить на нее вечер.

Не успел он снять палец со знакомой кнопки звонка, как дверь распахнулась. Кирилл чуть не отпрянул назад — до того страшной показалась ему мать Полины: черные, въевшиеся синяки и спутанные волосы. Утративший жизнь взгляд и застиранное, коричневое платье.

— Заходи, — сказала она, и в этот же момент он услышал дикий плач.

— Полина? — его голос дрогнул, и он вгляделся в противоположную дверь — там, как он помнил, была комната девушки, и оттуда донесся странный вопль.

— Послушай, — на его плечо опустилась тяжелая рука, — Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь еще знал. Но вдруг, она послушается тебя. Мне не верит… Я столько раз ей объясняла!

— Объясняли что?

Донесшийся вопль был таким пронзительным, что мать сжала губы. Задержала дыхание, будто сдерживая внутри себя отчаяние, а потом снова выдохнула.

— Она не в себе. Ей мерещится всякое. Психиатры… Они не помогли… — подбородок мелко затрясся, но женщина чудовищным усилием все-таки взяла себя в руки, — Что мы только ей не давали. Она теперь специально действует нам на нервы… Мы с отцом не знаем, что делать…

— А где…?

— Он задерживается на работе допоздна, чтобы не видеть, — во взгляде матери Полины явно читалось осуждение, — А она, как слышит, что к нам кто-то пришел, начинает вопить…

— Понятно, — грустно сказал Кирилл и теперь уже с сомнением посмотрел на знакомую дверь в маленькую комнату.

— А я им говорю, что она — не помешенная. Мало ли что могло показаться в такой момент…Ты, главное, с ней не спорь. И на эти ее дурацкие стишки не обращай внимания. Попробуй как-нибудь повлиять, поговори с ней. Она в первые месяцы тебя звала, — следующий осуждающий взгляд достался Кириллу, и парню показалось, что в этом доме каждый мужчина, переступивший порог — заранее осужден.

— Попробую.

Он подошел к двери и прислушался. Никогда еще он не общался с психами, и сейчас усиленно вспоминал, перебирая в уме фильмы, как нужно себя с ними вести, чтобы не разозлить. Но, не смотря на то, что парень любил мистику и ужасы, почему-то ничего дельного не вспоминалось.

— Она связана? — шепотом спросил он у женщины, но та испуганно замахала руками, — Ладно, я пошутил. Все хорошо.

Дверь открылась сразу. Полина нашлась тоже сразу — она сидела на подоконнике, спиной к улице, чем сразу же заставила парня нервничать. Там окошко-то закрыто? Фуф, вроде, да.

Ее блондинистые волосы отрасли еще больше, не прокрашенные корни неприятно резали глаз, а застегнутый наглухо фиолетовый халат был сильно застиран.

— Все девчонки ходят дома в таком виде? — невольно подумал он, а вслух сказал: — Привет!

Полина не ответила. Она криво усмехнулась и склонила голову на бок, будто рассматривая его. Парень почувствовал себя не в своей тарелке. Девушка и вправду вела себя странно, и дело тут даже не в неряшливом виде, а в чем-то неуловимом, что он не мог пока еще засечь.

— Черная майка на черной душе, кем же ты будешь в лисьей норе? — вдруг сказала она.

Кирилл напрягся: это она о Марине? Насколько он успел понять, взаимоотношения у двоюродных сестер непростые. Но причем здесь, нора? Да нет, девчонка шутит, а он уже сразу себе навоображал… Нужно не отвлекаться, а двигаться к цели. Он здесь не просто так — его цель проучить Марину.

— О чем ты? — он огляделся, и сел за компьютерный стол.

— Знаешь, о чем я, но только молчишь. Веришь-не веришь, но ты — ее мышь, — зловеще проговорила девушка.

Кирилл пораженно замер: вот оно! Полное попадание в десяточку! Все его подозрения и смутное беспокойство нашли подтверждение в словах полоумной. Реально, с Полиной что-то не так. Почему она с такой издевкой на него смотрит? Ан нет, отвела взгляд.

Значит, Марина только играется с ним, а на самом деле… Да, вот именно это и мучило его всю ночь — она не хочет быть с ним, она держит подле себя, пока ей это выгодно.

— Что? — ему снова послали глумливую улыбку, — Не думал, ах, да, не гадал, вот только в ловушку ее ты попал…

— Не очень из тебя поэт, — Кирилл вытер внезапно вспотевший лоб, — Ты нарочно, что ли?

Полина замолчала, отвернувшись к окну. На улице уже сгущались сумерки. Кирилл подумал, что в последнее время сумерки все чаще сгущаются возле него, и он уже устал их освещать, потому что он парень и вообще, его эти девчачьи разборки и слезы достали.

— Ты придуриваешься или мстишь? — спросил он.

— И то, и другое, — послышался нормальный ответ.

Он подождал еще некоторое время, но Полина молчала. Спокойно и как-то умиротворенно даже, будто она была рада, что он разгадал ее секрет.

— Что тебя больше всего тревожит? — аккуратно спросил он, и сам мысленно поморщился: еще не хватало с этим домашними девочками нянчится. Он что, не мужик, что ли? Все что-то из себя там выдумывают, придумывают, обижаются на целый мир разом.

Но Полина молчала, видимо, не собираясь доверять тайны своего сердца ему. Кирилл разозлился.

— Какого черта ты мучишь мать?

— Я — ее не трогаю, пусть перестанет трогать меня, — был невозмутимый ответ.

— Слушай, если я буду стихами разговаривать, и меня в психушку упекут, — постарался нормально объяснить ей парень.

— Я это не контролирую. Оно само.

— Да ладно? — Кирилл едва сдерживался, чтобы не броситься к ней и не встряхнуть за плечи. Вот же, девчонка! Да что она тут из себя жертву-то изображает? — КАК оно само может возникать без твоего участия? Что за дичь?…

— Его ты встретишь этим маем, но знай, он майствует уже, пусть только в образе и в тайне, но постоянно на уме, — вдруг сказала Полина и как-то растеряно добавила: — Говорю же, оно само. Я не понимаю, как…

— Стоп! — Кирилл подошел к ней, — Что значит, само? Пушкин — он, может, и сам, все-таки гений, а ты — явно перенапрягаешь голову, расслабься…Помять тебе плечики?

Он хотел ее приобнять, но Полина внезапно резко сбросила его руки:

— Уйди. Ты не понимаешь. Это все из-за нее…

Он хотел сказать, что ее на самом деле избил мужик, но посчитал это неэтичным. Пусть думает, что хочет, главное, чтобы не переживала ту самую боль и не боялась людей.

— Ты на улицу выходишь?

— Мне нельзя, — грустно сказала Полина, — Я и там начинаю выдавать стихи направо и налево. Особенно, если впервые встречаюсь с человеком.

Кирилл представил, сколько на улице незнакомых людей, и промолчал. Да уж, нелегко девушке. Что же у нее так в голове замкнуло, что она стихами в незнакомцев кидается?!

— Но я хотела бы увидеть ее, — выражение лица девушки изменилось, оно стало как будто более заостренным и хищным, — Спросить пару вопросов.

— Марину?

— Майолару, — поправила его девушка, — Или Май Олу, я не расслышала.

Парню стало не по себе. О чем она вообще?!

— Ты уверена, что не хочешь показаться врачу? Медицина скакнула значительно вперед, и они умеют лечить многие…

— Кирилл! — девушка обхватила его лицо ладонями и потянула на себя, — Ты-то от меня не отворачивайся! Ты хоть мне поверь… Я — нормальная! Нор-маль-ная-я!

— Ага, — часто закивал парень, — Я к тебе еще раз приду, и мы обсудим…

Кажется, он выбрал неправильные слова, потому что ставшее доверчивым и спокойным лицо девушки вдруг сморщилось.

— Они все так говорят, — с отчаянием выкрикнула она, и отпихнула его в сторону, больно оцарапав обгрызанным ногтем, — Все. А ведь у меня было столько подруг, столько друзей! И все обещали прийти потом…

Она подняла голову вверх и завыла, как раненная волчица. Забыв обо всем и полностью предавшись отчаянию. Кириллу стало жутко не по себе, и он ретировался в коридор, даже забыв попрощаться.

В коридоре его никто не ждал, мать Полины готовила что-то на кухне, громко хлопая шкафчиками. Кирилл, злясь на себя за трусость и предрассудки, быстро нацепил куртку, и буквально скатился в лестницы на улицу. Только там он сумел отдышаться и прийти в себя.

Жуткая картина спятившей девушки преследовала его всю дорогу, и он долго не мог оправдать своего позорного побега. Он — мужик, а не кисейная барышня. Как он мог так быстро и не попрощавшись уйти?

У подъезда он выкурил три сигареты, и только после этого смог войти домой. Быстро сбегал в душ и бросил в микроволновку разогреваться покупные полуфабрикаты. Есть не хотелось, он сделал это на автомате.

Пока те готовились, растянулся на кровати, раскидав в стороны руки и ноги. Как же хорошо оказаться дома! Но настроение тут же скатилось вниз, стоило ему только подумать о девушке… Да, отец снова задерживается допоздна, и совсем не с кем обсудить увиденное. А ведь было во всем этом что-то странное, что-то цепляющее. Он еще раз прокрутил в голове их встречу, расстроился, что дело оказалось еще хуже, чем это могло быть, и неожиданно для себя, отключился.