Статьи

5

В третьем нумере "Московского Вестника" на нынешний год мы прочли следующее замечание: "В предисловии к переводу "Илиады", которым подарил русскую словесность г. Гнедич, говорится об опытах гекзаметрами Жуковского и Дельвига, – и ни слова о гекзаметрах Мерзлякова, который прежде всех в наше время ввел эту меру. Не понимаем, что значит такое упущение и в следующем нумере предложим документы в подтверждение истины наших слов, в пособие будущему историку русской словесности". Странно, подумали мы, обвинять Гнедича в проступке, им не сделанном! В предисловии к "Илиаде" не говорится, кто у нас первый по возобновлении начал слагать гекзаметры, а именуются два писателя, которых стихи нравятся переводчику Гомера. Можно не разделять с человеком образа мыслей, даже охуждать вкус его; но требовать, чтобы он чувствовал, как мы, или, еще более, укорять его, как сделано в "Московском вестнике", зачем он не говорит, чего мы желаем, – несправедливо. Тем не менее ожидали мы четвертого нумера сего журнала, надеясь найти в нем, для поверки нашего мнения о трудах г. Мерзлякова, исчисление его гекзаметрических пьес и хотя поверхностное суждение об оных. Ожидали с любопытством, потому что знали из числа их только две-три небрежные попытки в переводах с древних и читали в трудах Московского общества любителей словесности его мнение {1}, что гекзаметр у нас существовать не может, ибо русский язык не певучий. Наконец желанный нумер вышел и в длинной, ученической диссертации о старике Гомере мы прочли: "…что честь торжественного введения гекзаметра в святилище русской словесности составляет одну из многочисленных заслуг почтенного профессора и поэта, подарившего нас прекрасным переводом из "Одиссеи" и некоторыми оригинальными стихотворениями в гекзаметрах, задолго до появления первых отрывков из настоящего преложения "Илиады" {2}. Признаемся, к стыду нашему, мы не знаем ни одного оригинального гекзаметрического стихотворения г. Мерзлякова; на перевод же "Одиссеи" ссылаться нельзя, хотя при первом издании его {3} и было сказано, что он переведен размером подлинника. Всякий, умеющий скандовать стих, увидит, что помянутый отрывок переведен не древними гекзаметрами, а неровными амфибрахиями: то шестистопными, то пятистопными и даже есть один стих четырехстопный. Так неотчетливо привыкли и осуждать и хвалить в наших журналах. Так, в Московском же Вестнике прошлого года укоряли барона Дельвига {4}, зачем он иногда в пятой стопе гекзаметра заменяет дактиль хореем. Барон Дельвиг виноват в этом только тем, что, не зная правил своего критика, следовал примеру Гомера, Виргилия, Горация, Фосса и правилам, изложенным Германом и другими европейскими учеными. Обратимся к переводам г. Мерзлякова. Гекзаметрами он переложил: из "Илиады" начало песни VII-й, единоборство Аякса и Гектора; из Каллимаха "Гимн Аполлону"; из идиллий Мосха: "Европа"; из Овидиевых превращений: "Дафна" и "Пирам и Тизбе". Если произведения каждого искусства в начале должны носить на себе печать несовершенства, то сии пьесы имеют неотъемлемое право на первородство. В них напрасно вы будете искать важной и верной гармонии Гомера, роскошного благозвучия Мосха и до изысканности щеголеватых стихов Овидия: в них вы заметите одно намерение кое-как высказать нечистым прозаическим языком поэзию подлинника. Словом, если г. Гнедич и знал о сих опытах, то умолчал о них по причинам понятным. Он первый из русских переводчиков с древних чувствовал все достоинство своего подлинника и все неприличие шутить над искусством и своими читателями.