Статьи, речи, приветствия 1929-1931

Письмо золоторазведчиков

«Товарищ Горький!

Надеемся, вы не разобидитесь, что называем вас товарищем, а не господином. У вас ведь в Италии не как у нас в СССР — всё ещё господа. А я, право, никак не могу даже набраться духу, чтобы серьёзно выразить — господин!

Цель нашего письма сообщить вам, что работаем мы в золотопромышленности на Алдане, находимся в настоящее время — в лесу, в тайге. Кругом нас на десятки километров нет никакого жилья, за исключением, что — по магистрали — живут рабочие, очищая путь от снега, чтобы можно было пробежать автомашине, а ещё позапрошлый год по этому месту не только на машине, но и на лошадях было трудно ездить, в летнее — только верхом, — на телеге не проедешь: вот как жизнь продвигается, как быстро человек побеждает препятствия природы! И вот, значит, мы только со стороны магистрали и можем встретить людей, а во все три стороны тянется на сотни километров беспрерывная, пустынная тайга, живём мы 6 человек, срубили хибарку, домик, настлали пол, потолок, на потолок, вместо крыши, земли навалили, тепло! В окнах, вместо стёкол, белое полотно натянули; окна наши в длину 60 сант. и в ширину 60 сант.

Работа наша — золото ищем. Нас государственный золотопромышленный трест послал в разведку, ключи и речки разведывать, ищем новые залежи золотой россыпи. Конечно, нас всех по разведке работает много. Большая команда. И вот, после работы, ночью, сидя в нашем домике, читали твою книжку, разбирая её, как могли; и тебя расценивали, сидя за столиком, который состоит из двух чурбаков, поставленных на попа, а к ним прибита поперечная палочка, а на эту палочку вытесанные из толстого леса наложены доски, другие концы прибиты к стене — неплохой стол. Сидя, дорогой товарищ, вот за этим столом, спорили: одни говорят, что вы не ответите нам на письмо, другие спорят: Максим Горький — не бюрократ, несмотря на то, что за границей живёт и что очень занятой человек.

Сообщаем: золото будет у нас в линиях. Наверное говорим, порода хороша идёт, в этой породе золото бывает, хотя мы горняки-то, что называется, «без году неделя», но всё же — понимаем! У нас ведь в СССР выдвигают на службу и рабочих, я вот рабочий — выдвинут на службу смотрителем. Отдаю отчёт, пишу табели и шурфовочные журналы. Всё это у нас упрощено: рабочих в моём распоряжении 4 человека, которые и работают на двух линиях по 2 человека. Работа заключается в том, вот приехали, скажем, в какой-нибудь ключ или какую-нибудь речку и — давай работать! Пересекаем всю речку поперёк и пробиваем шурфы, такие ямы, 1 м. 80 см. на 1 м. 40 см., и углубляемся в землю всё ниже и ниже до тех пор, пока не найдём почвы или не дойдём до скалы, дальше её уже не пойдёшь! Вот насколько долина широка, мы от борта до борта закладываем шурфы через каждые 20 метров один от другого; если золото найдётся, то между этих шурфов ещё бьются шурфы дополнительные, тогда уже будет шурф от шурфа 10 метров, даже меньше. Для тебя, наверно, не понятно? Бьются скважины машинами Кэйстон и Импаэр, между Кэйстоном и Импаэром разница большая, 1-й паровой, а второй — мускульный.

Живём! Норма продуктов у вас большая, всего хватает; хлеба и крупы ещё остаётся, мяса дают нам 30 фунтов в месяц, масла сливочного 2 фунта, сахару пять ф. в месяц, хлеб хороший — полубелый, живём, в общем, хорошо. Несмотря на то, что новенькие в работе, но хорошо работают ребята, вот у меня из деревни 2 парня нанялись, работают, оба молодые, но 21 году, не работали ещё в никакой работе, но, представь себе, дело подвигается — лучше некуда!

Начальство у нас есть, но — не такое, какое у вас в Италии; у нас: что инженер, что техник, что я — маленький служащий, что рабочий — всё равно, т. е. не все равны по чину, а в обхождении — равны. Все обращаемся друг ко другу, как братья, никто никого не ругает, по вечерам шутим, читаем, а утром строго выполняем всяк свою работу.

Вот «мамка» у нас, и та спорит, что вы не напишете письмо нам — таёжникам. «Мамка» — это местное приискательское название, «мамка» — значит стряпка, что ли, что для нас готовит пищу и стирает бельё. Для всех она является мамкой, для кого готовит.

С помарками написали — извиняй.

Так вот у нас просьба к тебе большая: порекомендуй нам, какую читать литературу, чтобы хорошо понимать писательский язык, и что надо читать, чтоб, хорошо владея русским языком и зная орфографию, сделаться писателем, какую литературу выписать надо, чтобы она развивала мозг. Вот, будь добр, сообщи нам об этом, писать можешь доплатным письмом, мы люди не бедные, сбережённые деньги лежат, выпивать мы не пьём, не заразились этим, не как старые приискатели.

Забыли ещё сообщить тебе: у нас имеется 2 пары оленей, на них — лес подвозим к линии для пожогов; нередко здесь встречаются места вечной мерзлоты; никогда не оттаивает земля, а перерыть её надо, и вот в таких местах кладём пожоги, чтобы оттаять мерзлоту. Один олень кривой у нас, но очень сильный, хорошо возит! Шахматы райком нам послал, книг, а когда кончим работу, всё сдадим обратно, и книги и шахматы, а потом опять пошлют работать на новом месте, там всё опять будет.

Ну — всего хорошего, мы немножко заболтались, выдернули у вас ценное время.

Ещё раз просим об ответе.

Шатунов, Новгородцев, Чернов, Валуев, Коноплин.

27-XII-1930.

Сердечный привет вам, товарищи таёжники!

Прочитал ваше письмо, и стало на душе и весело и грустно. Весело — потому, что не редко такие дружеские письма, как ваше, пишут мне рабочие люди, строители нового мира, — пишут со всей земли и даже из-под земли Союза Советов, — из шахт Донбасса, — ну, а если многие пишут — стало быть, я рабочим людям нужен, чем-то полезен для них, и это, конечно, радует, силу для работы даёт.

Грустно — потому, что не успеваешь всем ответить, не хватает времени, и потому ещё, что вот получил ваше письмо и очень захотелось прыгнуть к вам, в тайгу, шурфы с вами бить, костры разводить, товарищески побеседовать, — работать я люблю, костры разводить — тоже люблю. А уж не прыгнешь! Шестьдесят три года, и хотя работоспособность не падает заметно, ну, а всё-таки одолевают кое-какие стариковские немощи, да и время не такое, чтобы «прыгать», время становится всё строже, требует к себе напряжённого внимания, возлагает на советского писателя обязанность смотреть «в оба глаза».

Успехи социалистического строительства и пятилетки, рост социалистического соревнования, развитие ударничества, развитие колхозов и многое другое, творимое рабочим классом и партией, — всё это, убивая надежды наших врагов на то, что у рабочего класса не хватит сил кончить начатое им великое дело создания своего, трудового государства, — всё это, убивая надежды врагов, возбуждает у них отчаяние и страх пред неистощимой рабочей силой Союза Советов. Понимают и чувствуют, что могучий рост рабоче-крестьянского государства грозит им неизбежным уничтожением, гибелью. Со страха, с отчаяния они давно бы уже бросились на нас с пулемётами, танками, аэропланами, ядовитыми газами, но их бессмысленная и бесчеловеческая жадность к наживе создала такое положение, что вот сейчас в Европе и Америке около 30 миллионов рабочих не имеют работы, а поставить все эти миллионы под ружьё да послать против нас — дело очень рискованное, — вполне возможно, что ружья и пулемёты начнут стрелять не туда, куда хочется капиталистам. В Нью-Йорке — главном городе Соединённых Штатов Северной Америки — и в других городах — там безработные, голодные рабочие десятками тысяч выходят на улицы, громят магазины, — небывалое явление в этой стране миллиардеров, — стране, которая ещё недавно так хвасталась своим богатством и действительно обладает огромным запасом золота и хлеба. В Америке даже жгут пшеницу в топках паровозов, потому что её некуда, некому продать.

Во всём мире хлеб, золото, железо, нефть, уголь и все сокровища земли находятся в руках капиталистов, а у рабочих— нет ничего, кроме права или умирать с голода, или уничтожить хозяев. Капиталисты силами рабочих и крестьян накопили столько товаров, что вот уже рабочим нечего делать. Это называется «экономический кризис», и очень трудно понять, как вывернутся, да и вывернутся ли капиталисты из этой петли.

У нас, в государстве рабочих и крестьян, безработных нет, государству уже не хватает рабочих рук для строительства промышленности и новых форм жизни. У нас нет карманов, в которые бы прятались деньги, заработанные крестьянином или рабочим, — каждый заработанный рубль идёт на покупку машин для колхозных полей, фабрик, заводов, для строительства рабочих посёлков, переустройства старых городов, строения новых.

Каждый грамм золота, которое вы, товарищи, добудете в тайге нелёгким трудом, — пойдёт на облегчение жизни рабочих и крестьян, единственных хозяев страны, на строительство таких ловцов стихийной энергии природы, как Днепрострой, Ангарстрой и т. д.

В государствах, где хозяйствуют капиталисты, огромные количества народных денег тратятся на вооружение, на содержание церквей, попов, монахов, на хвастовство богатством, на грубую и глупую роскошь, у нас не хватает ещё многого необходимого, но всё, что ежедневно делается на всех заводах и фабриках Союза Советов, делается рабочими для крестьян и для самих себя. В лесах и на полях, под землёю и на морях — всюду неистощимая рабочая сила быстро создаёт запасы хлеба, мяса, рыбы, платья, топлива, строительных материалов, и уже близок год, когда каждый гражданин Союза Советов будет иметь всё необходимое ему в избытке.

Вы, шестеро, заброшенные в глухую тайгу Сибири, должны знать об этом колоссальном, непрерывном труде рабочих и крестьян, которые поставили пред собою прекрасную цель: сделать всех людей экономически равными, здоровыми, грамотными — культурными людьми. Я посылаю вам журнал, который, по мере сил, следит за развитием труда и творчества в нашей стране, за ростом её промышленности и сельского хозяйства, за построением первого в мире государства рабочих.

В странах капиталистов человек, научившись грамоте, начитавшись книг, то есть накопив знаний, так же, как накапливают деньги, — хвастается своей образованностью, точно купец — богатством. Вы, героические рабочие люди Союза Советов, накапливая знания, обязаны делиться ими с тем, кто знает меньше вас, — это ваш товарищеский долг. Итак, учитесь, учите, а я всегда готов помочь вам всем, чем могу. Спасибо за хорошее письмо.

А «мамка»-то ошиблась, — я ответил! Пусть она за эту ошибку поплатится, — накормит вас особенно вкусным обедом. Вероятно, у вас ружья есть, дичь бьёте? Вот настреляйте рябчиков, а она вам нажарит их.

Хорошо бы, товарищи, пообедать с вами!

Ну — ладно! Сердечный привет всем. Из Москвы вам вышлют книги, одна — «Борель» Петрова — рассказывает как раз о восстановлении золотого прииска.

Крепко жму ваши лапы.

23-1-31.

Сейчас получены вечерние газеты, — во Франции снова проворовались министры, а ещё не кончено расследование воровства их предшественников, проворовавшихся в прошлом году. Быстро гниют!