ГЛАВА 6

В офисе Стародубцева, обставленном хоть и уютно, но по-деловому, мелодично зазвенел телефон.

Сняв трубку, Вадим устало произнес:

— Слушаю.

В динамике послышался хриплый голос одного из руководителей среднего звена группировки Алика Бугринова по кличке Бугор:

— Вадим, это я, Алик, здорово, — поприветствовал звонивший своего непосредственного начальника.

— Привет, Бугор, — отозвался Стародубцев, рассматривая новый выпуск автомобильного каталога, — какие дела?

— Нужно посоветоваться, — осторожно повел Бугринов, — тут такое дело. Гладышева, банкира, помнишь?

— Ну, — односложно ответил Вадим.

— Так вот, от него какой-то бывший зек нам стрелку забил, — сказал Алик.

— А чего он хочет? — Стародубцев не придал серьезного значения услышанной информации и, ожидая ответ, лениво почесал себя за ухом.

Звонивший откашлялся в трубку и решил выложить все начистоту.

— Честно говоря, я не знаю.

— Ну так какого хрена звонишь, — разозлился шеф на своего подопечного, — поезжай на стрелку, все выясни и подгребай ко мне. А то взяли за моду по телефону языки чесать.

— Понял, — отозвался Бугор и поспешно повесил трубку, не дожидаясь очередного нагоняя.

Бугринов с двумя подручными, долговязым типом по кличке Дылда и крепко сбитым парнем с маленькой головкой, глубоко сидевшей между широкими плечами, по прозвищу Кубик, вошел в офис банкира.

Там за широким начальственным столом восседал сам Гладышев, а кресло для гостей занимал немолодой мужчина щуплого телосложения с перечеркивающим левую щеку глубоким шрамом. Из-под нахмуренных бровей на вошедших смотрела пара внимательных, пронзительных глаз.

Это был Монах.

Бугор, приблизившись к незнакомцу, протянул руку и представился:

— Здравствуй, Алик.

— Привет, — ответил Фомин, отвечая на рукопожатие, — меня зовут Валера.

Бугринов представил своих спутников и уселся на пододвинутый банкиром стул.

Я вот по какому делу попросил вас подгрести на эту стрелку, — стал объяснять Монах, — хотя, возможно, это не мое дело и я не знаю всех тонкостей ваших отношений. — Тон говорящего был вежливым и обходительным, авторитет даже старался лишний раз не переходить на жаргон, пока в том не возникло необходимости.

Бугор внешне очень внимательно слушал Фомина, но про себя решил, что вопрос не стоит и выеденного яйца, зря подъезжали.

Между тем Монах продолжал:

— Так вот, прежде всего я хочу знать, кого вы представляете?

Алик с нескрываемым чувством превосходства посмотрел на собеседника и чуть ли не по слогам произнес:

— Мы представители заикинской группировки, — он сделал паузу, давая переварить сказанное, а затем продолжил: — Слышал, наверное?

— Нет, — честно ответил Фомин и пояснил: — Я очень долго отсутствовал и многого не слышал, но это ни в коем случае не умаляет ничьего достоинства, — вежливо закончил он.

Тогда Бугор задал встречный вопрос.

— А кого представляешь ты? — Он в упор посмотрел на авторитета, но, встретившись с парой колючих глаз, поспешно отвел взгляд в сторону.

— Я? — Фомин искренне удивился. — Я представляю самого себя.

— А ты кто? — встрял в разговор Дылда — один из спутников Буїринова.

— Ну понятно кто, — улыбаясь протянул Монах, — человек.

— Хэ! — хмыкнул Дылда и, поглядев на приятелей, закончил: — Так все мы люди. Я спрашиваю, кто ты «по понятиям»: бизнесмен или бандит?

— А если я не тот и не другой? — поинтересовался Фомин. — Что, третьей категории не существует?

— Слышь, Бугор, — на этот раз Дылда искал поддержки у старшего, — может, этот мужик нам просто мозги крутит, а?

— Заткнись, — зло выпалил Бугринов.

В словах этого странного собеседника явно ощущался подвох, но какой, он не мог разобраться.

Не желая ударить в грязь лицом, Бугор повторил вопрос своего подручного:

— Ты, Валера, не крути, а ответь, кто ты «по понятиям»? Не будем же мы тереть о чем-то с фраером.

— Я уже сказал, что я человек, — повторил Фомин, — для нормальных людей, которые рубят в понятиях, этого достаточно, но если вам этого мало, тогда что ж… Я действительно не фраер, — я вор в законе, мое погоняло Монах. Если любопытно, наведите справки.

На лицах присутствующих отразилось крайнее смущение и неловкость.

Но больше всех удивился банкир. Ему и в голову не приходило, что его бывший одноклассник и друг детства Валерка Фомин настоящий вор в законе.

Преодолев волну изумления, Бугор с уважением и как можно тактичнее осведомился:

— А какое дело у тебя к нам?

— Да это и не дело вовсе, а так — просьбочка, — ответил Монах, как бы и не замечая никакой перемены в поведении собеседников. — Этот человек, — Фомин указал на сидящего за столом Гладышева, — мой давний школьный друг, я к нему очень привязан, и мне не хотелось бы, чтобы его оскорбляли или относились к нему как к голимому лоху.

Бугор, все поняв, зло уставился на банкира, который подставил его под разбор, как считал Алик, с крутым авторитетом. Про себя он решил при случае припомнить это Гладышеву, однако внешне пытался ничем не выдать своих эмоций.

Но перемена настроений Бугринова не укрылась от проницательного взгляда Монаха, и он предостерег:

— Если, не дай Бог, с ним произойдет какая-нибудь неприятность, я буду рассматривать это как личное оскорбление, — Фомин нисколько не заботился на этот раз о дипломатичности своего тона, — поэтому мне придется разбираться с вашим паханом.

— Да никто его не трогает, — вяло запротестовал Бугор.

— Это так, на будущее, — Монах сделал многозначительную паузу, после чего, желая расставить все точки над «і», продолжил: — Заметь, Алик, я не вмешиваюсь в ваши деловые отношения. Больше того, если банкир кроит от вас капусту, дайте ему немного по ушам, но только в этом случае, и ни в каком другом. Все. Надеюсь, мы поняли друг друга? — Вор в законе испытующе посмотрел на пацана. — Если возникнет необходимость встретиться со мной еще раз, вот мой телефон. — Авторитет написал на клочке бумаги несколько цифр и протянул его Бугринову.

Тот, пряча бумажку в карман брюк, понял, что разговор окончен, поднялся со стула и протянул руку Монаху:

— До свидания.

— Пока, — отозвался Фомин и добавил: — Удачи.

Когда за ушедшими закрылась дверь, Гладышев вопросительно посмотрел на старого приятеля:

— Думаешь, на них подействовало?

— Посмотрим, — неопределенно ответил авторитет, разминая в пальцах «беломорину», — во всяком случае, беспредельничать они больше не станут.

— Знаешь, — уныло протянул банкир, — я боюсь, как бы эта беседа не возымела обратного действия.

— Не бзди, Игорек, — заверил товарища пахан, — ничего они тебе не сделают. А если почувствуешь малейший прессинг со стороны этого бычьего кодла, сразу звони мне, не стесняйся.

— Лады, — ответил Гладышев, провожая уходящего Фомина.

Не успела фигура Монаха раствориться в дверном проеме, ведущем на лестничную клетку, в душу бизнесмена закралось смутное беспокойство, однако он отнес его на счет своей излишней мнительности и поспешил вернуться к своим обычным делам.

Бугринов, садясь в свой темно-вишневый «СААБ-9000», был по-настоящему зол. Обернувшись к спутникам, он задал общий для всех вопрос:

— Никто не знает, сколько закроил этот коммерсюга? — в то, что кто-то может честно платить положенную дань, он не верил, искренне считая всех бизнесменов исключительно жлобами и шкурами.

— По-моему, — неторопливо повел Кубик, на протяжении всего разговора не промолвивший ни слова, — банкир все честно платит. Мы на него наводили наших аудиторов, и они все подтвердили. Его не в чем упрекнуть.

— Гнида, — выругался Алик в сторону Гладышева, — ладно, надо будет что-нибудь придумать.

— А зачем? — удивился Кубик. — Мне кажется, мы действительно всех наших бизнесменов слишком гнобим.

— У тебя забыли спросить, — огрызнулся Бугор, — и вообще заткнись, не твоего ума дело.

В этот момент автоматически уменьшился звук магнитолы, и они услышали звонок мобильного телефона.

Сняв трубку, Бугринов зло бросил:

— Слушаю.

Из динамика раздался спокойный голос Вадима, спросившего:

— Ну что, на встрече все прошло нормально?

— Да, — поспешно ответил Алик, приняв более покладистый тон, — порядок.

— Помощь не нужна? — поинтересовался Стародубцев.

— Нет, — сказал Бугор, обгоняя идущий впереди «жигуленок» и чуть не врезаясь в двигающуюся по встречной полосе «вольво», — сам разберусь.

— Тогда о’кей, — удовлетворенно произнес Вадим и дал отбой.

Пристроив трубку сотового телефона к магнитному держателю, Бугринов вновь обратился к своим спутникам, глазевшим от нечего делать по сторонам и высматривающим смазливых девах.

— Смотрите не проболтайтесь никому о сегодняшней стрелке, — в голосе прозвучали угрожающие нотки, — а с этим козлом-коммерсантом я сам разберусь. Дылда, — обратился Алик к долговязому, — ты знаешь, где он живет?

— Знаю, — отозвался длинный, — на Кутузовском.

— А охрана с ним ездит? — продолжал выяснять подробности Бугор.

— Да, — ответил Дылда, — водитель и еще один. Я как-то договорился с ним встретиться у его дома, так видел, но они из машины не выходят. По крайней мере в тот раз не вышли. Гладышев один вошел в подъезд. Я еще пошутил: нельзя, мол, быть таким беспечным, на что банкир ответил — если кто захочет его убрать, так и охрана не поможет.

— Это он правильно заметил, козляра вонючий, — зло оскалился Бугринов и распорядился: — Высадим Кубика и поедем со мной, покажешь дом этого барыги.

— Ладно, — буркнул Дылда, внутренне гордясь, что ему выпала честь поучаствовать в настоящем деле вместе со старшим.


Долговязого приняли в бригаду недавно, и ему очень хотелось как-то себя зарекомендовать, он, можно сказать, рвался в бой.

Спустя несколько часов Бугор и Дылда уже поджидали Гладышева в подъезде его дома на Кутузовском проспекте.

Приблизительно около восьми часов вечера послышался звук мотора гладышевского «ягуара».

Спустя пару минут приоткрылась дверь, и в темноту подъезда, где долговязый по приказу старшего предусмотрительно отключил освещение, шагнул банкир.

Бугор вложил в удар всю ненависть к этому человеку. Тяжелая монтировка обрушилась на неприкрытую голову жертвы. Если бы в последний момент Игорь инстинктивно не подался чуть назад, металлическое орудие наверняка проломило бы ему висок, а так вся сила удара пришлась на подбородок и грудь. Раздался треск ломающейся кости, и тело грузно опустилось на цементный пол. Несчастный издал булькающий звук. Изо рта хлынула кровь, заливая ворот белоснежной рубашки и стекая на грязный пол.

Отбросив монтировку, Бугринов набросился на лежащего банкира, колотя его ногами, обутыми в массивные ботинки. Дылда не отставал от товарища.

Гладышев ощутил, как внутри его тела что-то разорвалось, удары уже не воспринимались столь болезненно, пока наконец не пришло спасительное забвение — он потерял сознание.


Фомин, сидя в материнской комнате, играл с Музыкантом и Буром в нарды на вылет. Из динамиков недавно приобретенного магнитофона струилась успокаивающая мелодия. Метнув нарды, Монах оторвал взгляд от доски и посмотрел на вошедшую в комнату мать.

Женщина, по-видимому, сильно волновалась. Не в силах оставаться на ногах, она присела на стоящий у входа стул и выпалила на одном дыхании:

— Валера, Игорька Гладышева избили в подъезде, — пытаясь совладать с подступившими слезами, старушка добавила: — Только что приезжала «скорая», его увезли без сознания. Врачи не уверены, выживет ли. — Она все же разрыдалась, уткнувшись лицом в носовой платок.

— Бур, Музыкант, — резко выкрикнул пахан, — в темпе собирайтесь, поедем к нему в больницу.

Натягивая на ходу тенниску, Монах обратился к матери:

— Мама, ты не знаешь, в какую больницу его повезли?

— Наверное, в нашу, районную, — ответила женщина, проглатывая слезы, обильно катившиеся по морщинистым щекам, — врач «скорой» сказал, что в другую его не довезут.

— Поехали, — повторил свой приказ Фомин, выбегая на лестничную клетку.

Подручные еле успевали за паханом, стремительно несущимся вниз, перескакивая сразу чуть ли не через весь пролет и рискуя свернуть себе шею.

Всю дорогу до больницы Монах угрюмо молчал и лишь однажды тихо прошептал:

— Моя вина, ну, я этим пидерам устрою пресс-хату, бля…

Приятели ни о чем не спрашивали, они знали о разговоре, происшедшем между Монахом и представителями заикинской группировки.

Исподволь Музыканту по своим каналам даже удалось навести справки, кто такой Заика и что он собой представляет, однако до поры до времени он придерживал эту информацию.

Буру с самого начала не понравилось, что пахан вмешивается в дела другой группировки, тем более та управлялась не уголовным авторитетом, как-то зарекомендовавшим себя в преступном мире, а бывшим спортсменом, каковым выдавал себя Заика, однако возразить вору в законе Рома не решался.

В приемном покое Фомина встретил самоуверенный тип в белом халате с наглой ухмылкой на заплывшем жиром лице. На вежливую просьбу сообщить вновь прибывшим какую-либо информацию о доставленном пациенте Гладышеве Игоре Ивановиче он ответил грубой фразой:

— Всяким проходимцам справок не выдаем, это вам не справочное бюро…

Однако Монах резко оборвал нахального толстяка, больно схватив того за жирную щеку своими сильными пальцами:

— Или ты, фуфломет, мне по делу три, или засунь свою блядскую метлу поглубже в свой вонючий пердильник, пока я сам этого не сделал, допер, петушара жирный? А теперь паси фишку, толстожопый, — пахан чуть ослабил хватку, давая возможность тому ответить, — оторви свою потную задницу от этого седалища и загляни в свои писульки, где лежит Гладышев Игорь Иванович, иначе твоим мурлом мои жиганы забьют парашу в вашей богадельне. Петришь, зяблик?

— Угу, — промычал тот, поняв из сказанного только то, что нужно найти в списках определенную фамилию, и тут его взгляд упал на недавно принесенный список с именами вновь поступивших пациентов, среди которых он прочел инициалы банкира в графе «реанимация». — О-он в-в реа-реа-ни…

— Да не трясись ты, как целка перед абортом, — грубо прервал его Монах, — говори толком.

— Он в реанимации, — наконец смог вымолвить толстяк и, глядя вслед удалявшимся посетителям, обессиленно плюхнулся на стул.

В реанимацию их не пускал вежливый, в отличие от сидящего внизу наглеца, доктор, одетый в темно-зеленый халат и такого же цвета шапочку, объяснив, что их друг находится в бессознательном состоянии и поговорить с ним все равно не удастся.

Тогда Бур, вежливо отстранив пахана, вплотную приблизился к врачу и протянул тому стодолларовую купюру со словами:

— Слушай, уважаемый, позволь ему, — он жестом указал на Монаха, — только посмотреть на Гладышева, и мы тут же растворимся, как тугой лопатник в базарной толпе.

Осторожно взяв протянутую купюру, доктор согласно кивнул, произнося:

— Только вам придется надеть халат и бахилы…

— Хоть скафандр космонавта, — прервал его авторитет, послушно следуя за врачом в ординаторскую, где ему подобрали подходящую спецодежду.

Войдя в палату реанимационного отделения, Монах при тусклом свете лампочки едва смог узнать перебинтованное лицо своего давнего друга.

К рукам лежащего на высокой койке банкира тянулись наполненные жидкостью прозрачные трубки капельниц. Нижняя часть лица раздулась до нереальных размеров, сквозь бинты сочилась кровь, веки нервно подрагивали, полуприкрывая глаза.

Когда Фомин в сопровождении все того же врача в темно-зеленом халате вышел в коридор, на его суровом лице гневно перекатывались желваки, глаза злобно сверкали.

— Долго он так пролежит? — спросил Монах у реаниматолога, имея в виду Гладышева.

— Трудно сказать, — неуверенно ответил тот, — все будет зависеть от силы организма. Хотя степень тяжести полученных травм очень высока. У него множественное раздробление нижней челюсти, два осколочных перелома ребер, отек правого легкого и тяжелая травма печени, которая скорее всего потребует оперативного вмешательства. Прибавьте к этому сильный ушиб почек. По всему видно, били его нещадно.

— Суки, — зло процедил Монах и вновь обратился к собеседнику: — Как вас зовут?

— Моя фамилия Озерский Валентин Тихонович, я заведующий отделением, — представился врач.

— Валера, — просто сказал Фомин, а затем проникновенным голосом произнес: — Валентин Тихонович, у меня к вам несколько просьб.

— Чем могу — помогу, — пообещал Озерский.

— Во-первых, прошу вас не сообщать о данном инциденте в милицию, — начал перечислять авторитет.

— Здесь, увы, я ничего не могу для вас сделать, — честно ответил завотделением, — протокол уже составлен час назад дежурным следователем по райотделу.

— Тогда во-вторых, — Монах обернулся к стоящим в стороне подручным, — Рома, сколько сейчас у тебя с собой «лавэ»?

Бур достал из кармана смятые купюры американских долларов и российских рублей. Пересчитав валюту, он принялся за рубли, однако авторитет прервал его вопросом:

— Сколько?

— Восемьсот баксов, — ответил тот.

— Деревянные оставь, а «зелень» давай сюда, — тоном, не терпящим возражений, сказал Фомин и, протягивая деньги врачу, закончил: — Это аванс. Если поставите Игоря на ноги, получите в два раза больше. Будет мало, позвоните. Саша, — позвал авторитет Музыку, — оставь номер своего мобильного телефона. И в-третьих, поместите его в отдельную палату, пусть круглосуточно рядом с ним находится медсестра, а через пару часов мы пришлем охрану, она будет впускать только вас и медсестер, которых вы лично представите охране. Договорились?

— Ну, я не знаю, — невнятно протянул Озерский, с удивлением разглядывая полученную сумму, а затем поспешно согласился: — Хорошо, пусть так и будет.

— И вот еще что, — подумав, добавил Фомин, — все необходимые лекарства мы оплатим отдельно, как и гонорар сиделкам, пусть это вас не тревожит. До свидания, — Монах протянул доктору руку.

Сидя в салоне комфортабельного «мерседеса», на бешеной скорости мчавшегося по направлению к Московской кольцевой автомобильной дороге, Фомин в очередной раз набирал номер телефона Дюка. Наконец с четвертой попытки в динамике раздались длинные гудки, сменившиеся недовольным голосом Зеленцова:

— Слушаю, — пробурчал он.

— Здорово, Дюк, — приветствовал приятеля Фомин, — это я, Монах. Срочно нужно увидеться, есть дельце.

— Какой базар, — голос стал значительно дружелюбнее. — Ты где?

— Я на выезде с Минского шоссе, сейчас проехал пост, — объяснил звонивший, глядя в окно машины на светящийся в ночи пикет ГАИ.

— Ты с Музыкантом? — вновь задал вопрос Зеленцов.

— Да, — коротко ответил авторитет.

— Передай ему трубку, — попросил Дюк, — я ему сейчас все подробно объясню.

— Держи, — повернулся Монах к сидящему за рулем Музыке и протянул ему сотовый телефон, — это Дюк, он тебе расскажет, как до него добраться.

Прошло не более двадцати минут, и машина с включенными фарами въехала на территорию дачи Зеленцова через предусмотрительно распахнутые охраной ворота.

Хозяин встречал гостей, стоя на веранде огромного особняка в спортивном костюме цвета морской волны.

В другое время и при других обстоятельствах Фомин наверняка не преминул бы внимательно осмотреть ярко освещенную загородную резиденцию Дюка, однако сейчас ему было не до этого.

Пройдя вслед за Зеленцовым в гостиную, Монах оказался в просторной комнате, в центре которой величественно расположился огромный круглый стол из красного дерева, обставленный стульями с высокими спинками, обитыми светлосерым бархатом. Напротив каминной стены выстроился ряд кожаных диванчиков, на них и расположились гости.

Опустив приветственную часть, Фомин сразу перешел к сути вопроса:

— Скажи, Леша, есть у тебя человек пять верных людей, которые могли бы подежурить с оружием у палаты моего товарища?

— Не вопрос, — отозвался Зеленцов, глядя на встревоженное лицо пахана, — а что случилось?

— Чуть позже объясню, — отмахнулся Монах, — это надо сделать срочно.

Дюк повернулся к вошедшей с подносом, уставленным различными яствами, стройной красавице:

— Светлана, — попросил он, — позови Пашу.

Та, одарив присутствующих лучезарной улыбкой, поспешила выполнить просьбу. Не успела за ней затвориться дверь, как на пороге возник помощник Дюка, здоровенный гигант с заспанным выражением лица.

Зеленцов обратился к нему:

— Мне срочно нужно человек пять-шесть с официальными «волынами», — распорядился он, — в крайнем случае возьми кого-нибудь из моей охраны и мигом сюда.

Паша проворно, насколько позволяла комплекция, бросился выполнять распоряжение шефа.

Тем временем Монах, сидя в окружении Бура и Музыканта, рассказывал хозяину особняка о событиях минувшего дня.

Когда рассказчик поведал, как он встречался с «крышей» банкира, Дюк его прервал:

— Говоришь — бригада Заики?

— Да, а ты его знаешь? — в свою очередь, задал вопрос Фомин.

— У нас с ним общие дела, — неопределенно ответил Зеленцов.

— Ты можешь забить ему стрелку от моего имени? — поинтересовался авторитет и добавил: — Если нет, я раскачаю эту тему на сходняке.

Дюк внутренне поежился: ему никак не улыбалось, чтобы рядом с его именем упоминали Заику, он чувствовал: коснись чего, сходка и с него спросит за купленный титул законника. Сейчас же возникала реальная возможность завоевать весомый голос в защиту собственной коронации, если он поможет Монаху.

Поэтому Зеленцов поспешил сказать:

— Думаю, до сходки дело можно не доводить. Все замнем своими силами. Да потом, — он сделал небольшую паузу, как бы собираясь с мыслями, — Заика не урка, а спортсмен.

— Мне это до фонаря, — равнодушно протянул Монах, — его люди наплевали на слово вора. Получается — меня опомоили, как последнюю суку, какие-то дешевки, которые пальцы гнуть научились, а за свои слова отвечать не хотят. Не мне тебе объяснять, что у этого Заики наверняка кто-то подсел или подсядет, — Фомин многозначительно посмотрел на Дюка и продолжил: — От этого ни ты, ни я не застрахованы. Но вот как примут нас люди на хате, будет зависеть от наших делишек на вольной. И если пахан, каковым в Москве является Заика, не захочет меня понять, получится, будто он тоже решил опаскудить вора, следовательно, всем его мозоликам за решкой нужно делать пресс-хату. Как говорят: каков поп, таков и приход.

— Я с тобой согласен, — веско вставил Зеленцов, — только Заика хоть и не блатной, но честное имя вора уважает. Я уверен, у нас с ним проблем не возникнет.

— Дай Бог, дай Бог, — протянул задумчиво Фомин и вернулся к прерванному рассказу.

Когда он закончил говорить, в гостиную вошел Паша, предварительно постучав.

— Пацаны уже здесь, — кратко сообщил помощник Дюка.

— Куда им ехать? — спросил хозяин, обернувшись к Монаху.

— Надежные люди? — в свою очередь, осведомился вор в законе.

— Если что окажется не так, — проникновенным голосом пообещал Зеленцов, — я их лично под лед спущу. Можешь передать им это, — фраза предназначалась здоровенному детине, переминающемуся с ноги на ногу на пороге комнаты, — понял?

В ответ телохранитель утвердительно кивнул головой.

Монах, удовлетворенный услышанным, сказал, указав на Музыканта:

— Пусть они едут за ним. Он адрес знает. И кстати, — ему пришла в голову новая идея, — пока мой товарищ выздоравливает, они должны напрямую связываться с Музыкантом и выполнять все его приказы.

— Слышал, Паша? — повторил вопрос Дюк, обращаясь к помощнику. — Тогда действуй.

Музыка вместе с гигантом исчез в дверном проеме. Когда за ними закрылась дверь, Зеленцов спросил у Монаха:

— Может, пока перекусим?

— Можно и пожрать, — несколько грубовато отозвался Фомин.

Пока накрывали на стол, Дюк безуспешно пытался дозвониться до Ступнина по всем имеющимся у него телефонным номерам последнего, однако нигде его не было. Тогда, раскрыв небольшой блокнот, Алексей отыскал в нем номера Вадима Стародубцева, наверняка знавшего, где найти Заику.

Вадим засыпал в своей трехкомнатной квартире на Ленинградском проспекте, где он жил вместе с братом Сергеем.

Рядом с ним в постели лежала миниатюрная брюнетка. Натянув до подбородка легкое покрывало, она наблюдала за погружавшимся в дремоту мужчиной.

Внезапно зазвенел телефон. Вадим вздрогнул от неожиданности и обратился к девушке:

— Алена, подай, пожалуйста, трубку.

Девушка проворно выпорхнула из-под тонкой материи и, не стыдясь наготы, взяла с прикроватной тумбочки розовый аппарат и передала его любовнику.

— Алло, — произнес Стародубцев.

— Здорово, Вадим, — поприветствовал его Зеленцов, — извини, что беспокою в такой час, это Дюк.

— Привет, Лелик, — ответил Вадим, не понимая, какое дело может быть у Зеленцова к нему.

Дюк поспешил объяснить причину столь позднего звонка.

— Мне срочно нужен Заика, где его найти?

— Честно говоря, не знаю, — ответил Вадим, — может, дома спит, а телефоны отключил.

— У меня к тебе просьба, — произнес Зеленцов, — найди его и вместе с ним приезжай ко мне на дачу. Дело действительно срочное.

— Хорошо, — уныло протянул Стародубцев, — постараюсь.

Закончив разговор, хозяин квартиры неохотно поднялся с теплой постели и принялся натягивать на себя джинсы.

Девушка тоже хотела встать, однако Вадим остановил ее:

— Ты куда собралась? — удивленно спросил он. — Ты же говорила, тебе некуда спешить?

— Это правда, — ответила она, — только что я буду здесь делать одна? Сколько можно быть одной? Скучно.

— Ложись и спи. А я скоро вернусь, — почти приказным тоном произнес мужчина.

— Но…

— Аленка, никаких но, — в сказанной фразе слышалось столько нежности, что она подчинилась.

Заику Вадим действительно застал спящим в собственной постели. Охрана Ступнина сообщила, что накануне шеф изрядно проигрался в казино, после чего выдул бутылку армянского коньяка и отрубился.

С горем пополам Вадиму удалось привести в чувство своего патрона и с помощью охранников погрузить в автомобиль. Машина Стародубцева двинулась в сторону дачи Леши Дюка, сопровождаемая автомобилем Заики с телохранителями.

Прежде чем представить Ступнина Монаху, Зеленцов приказал несколько раз окунуть своего компаньона в холодную ванну. Протрезвевший Заика попросил дать ему опохмелиться.

Вместо этого Дюк сунул ему таблетку анальгина:

— На, опохмелись. — вяло пошутил он, а потом более серьезным тоном продолжил, обращаясь не только к нему, но и к Стародубцеву: — Я вас сейчас познакомлю с очень авторитетным вором в законе, он имеет к вам претензии, то есть не лично к вам, — поспешил поправиться Зеленцов, — но к вашим пацанам. Советую принять его условия, какими бы жесткими они ни показались. Я уверен, лишнего он не захочет.

Бешено вращая глазами, Заика пытался переварить услышанное.

А когда до него дошло, он накинулся на Вадима:

— Что там ты еще такое натворил?

Стародубцев молчал, понимая не больше шефа.

— Тихо, Саша, — урезонил того Дюк, — не ори. Пацан, я думаю, не больше твоего в курсе. Просто запомни, этот человек не потерпит неуважения к себе, хотя и сам не станет тебя оскорблять. Главное, следи за базаром.

— А что, он такой крутой? — полез в бутылку Заика.

— Да уж покруче тебя и меня будет, — уныло произнес Зеленцов.

— А какая за ним бригада стоит? — не унимался Ступнин. — Или, может, твой вор из стали сделан, его и пуля не берет?

— Все мы смертны, — философски заметил Дюк, — только если захочешь его пришить, запомни: лучше было бы тебе и на свет не родиться. А по поводу бригады, — говорящий улыбнулся, — за ним стоят все старые воры в законе, а значит, и все блатные. Можешь прикинуть, сколько у нас по России тюрем, да лагерей, да пересылок, помножь это на количество в них сидящих, отними петухов да парашников — получишь ровное число всех своих потенциальных врагов, если не дай Бог что…

По-видимому, эта арифметика подействовала лучше холодной купели, так как Заика внутренне подобрался и, напустив на себя серьезный вид, произнес:

— Я понял, и не надо мне повторять одно и то же по десять раз. Пошли.

Они вошли в гостиную, где терпеливо дожидались их Монах с Буром, сидя за круглым столом, уставленным различными яствами.

После короткого приветствия Фомин изложил в общих чертах суть дела, по случаю припомнив недавний «наезд» на его коммунальную квартиру — просто так, для красного словца.

Однако Заика и Вадим восприняли это по-своему. Воспользовавшись возникшей паузой, Ступнин проговорил:

— Я сожалею о случившемся и готов извиниться за своих людей, только клянусь, что впервые об этом слышу, в том числе и о квартире.

— Какой квартире? — не понял Монах.

— Ну, когда мои быки, не разобравшись ни в чем, обидели тебя, Валера, — пояснил Заика.

— Ах, так это тоже, оказывается, твои, — сообразил законник, — ну, с тем «косяком» мы разобрались сами. Да, — Фомин обернулся к своему подручному, — Бур, не забудь вернуть братве их «волыны».

Роман утвердительно кивнул, и пахан продолжил:

— Меня сейчас больше волнует нынешний «рамс», — он имел в виду происшедшее с Гладышевым.

— Извини, Валера, — вмешался Вадим, — но почему ты считаешь, что это сделали наши люди?

— Давай посадим вот здесь Алика, приезжавшего со мной перетереть, — предложил Монах, — и если он скажет, что не виноват, у меня вопросов не будет. Но если Игорь выпишется из больницы и скажет мне, что бил его кто-то из ваших, тогда как прикажете мне поступить? Я ведь предупредил этого Алика, велел ему держаться подальше от банкира. Если же он крысит у вас бабки, я ничем не смогу ему помочь, вы вправе его разорвать, хотя я уверен в честности Гладышева. Но в любом случае останется незакрытым вопрос со мной. Выходит, этот ваш Алик меня ни в дугу не ставит и попросту меня опомоил. Такое я никому не спущу.

— Если выяснится, что Бугор виноват, — Стародубцев назвал своего звеньевого более привычным для себя прозвищем, — мы его жестоко накажем.

— Послушай, друг, — процедил Монах, — у нас здесь не детский сад и не партийное собрание, чтобы кого-то ставить в угол, делать выговор или жестоко наказывать, как ты выражаешься. Этого вашего Бугра отдаете мне, если, конечно, он виноват в случившемся с Игорем. Дальше я решаю, как его наказывать. Других претензий у меня к вам нет.

— Я предлагаю завтра встретиться здесь же, — высказался Дюк, — после обеда, часика в два-три. Заодно прихватите с собой этого вашего Бугра, и все обсудим.

— И то дело, — согласился Фомин, — нечего зря языками чесать, как бабки на базаре.

На том и разошлись.

На следующий день в условленное время на даче Дюка собрались сам хозяин особняка, Монах с Буром и Заика. Ждали прибытия Стародубцева с Бугриновым.

В это же время автомобиль Вадима следовал по Рублево-Успенскому шоссе, торопясь на встречу с авторитетом. Следом ехала машина Заики, в которой, кроме телохранителей шефа, находился Бугор.

Миновав пост ГАИ перед выездом на Кольцевую автодорогу, Вадим заметил в зеркале заднего вида, как инспектор остановил следовавшую за ним машину. Стародубцев решил не останавливаться, а подождать, пока они догонят его уже за Кольцевой.

Незадолго до этого Бугор, припертый с двух сторон здоровенными амбалами Ступнина, размышлял о том, куда и зачем его везут. Всякий раз мысли возвращались к недавнему происшествию в подъезде дома на Кутузовском проспекте. В конце концов решив, что это и есть основная причина столь необычной поездки, Алик судорожно искал выход из сложившейся ситуации. Он понимал, угроза, данная на стрелке у банкира вором в законе, — не простые слова. И наверняка тот сейчас поджидает его там, куда они едут.

Можно бы выпрыгнуть на ходу из машины, если бы не эти гориллы с тупыми рожами. И тут спасительной соломинкой взметнулся жезл автоинспектора. Бугор внутренне напрягся, собираясь с духом.

Когда к остановившемуся автомобилю вразвалочку подошел пожилой капитан в сопровождении омоновца в бронежилете и с автоматом наперевес, Алик во всю глотку заорал:

— Помогите!

Не ожидавшие ничего подобного парни Заики в первый миг растерялись, подумав, не сошел ли Бугринов с ума. Они ведь сами не знали, куда и зачем его везут.

Однако расторопный омоновец, передернув затвор автомата и дав короткую очередь вверх, громко приказал:

— Всем сидеть! Не двигаться! Буду стрелять!

На крик сбежались остальные менты, помогая аккуратно «упаковывать» сидящих в машине бойцов.

Когда Стародубцев, не дождавшись второй машины, вернулся узнать, что же все-таки случилось, дорога была предусмотрительно перекрыта молоденьким сержантиком, заворачивавшим всех, следующих по направлению в город, к выезду на Кольцевую.

Поравнявшись с сержантом, Вадим, приспустив стекло автомобиля, спросил:

— Товарищ лейтенант, — Стародубцев умышленно прибавил к трем лычкам еще и две звезды, — а что случилось?

Явно польщенный таким обращением, безусый сержант произнес:

— Да вот взяли группу вымогателей, которая везла убивать свою очередную жертву, отказавшуюся платить, — он так и шпарил фразами из газетной рубрики «Криминальная хроника», — а их главаря возьмут на следующем посту, он оторвался вперед.

— А какая у главаря машина? — Вадим понял, что речь идет о нем.

— А такая же, как у вас, — ответил тупоголовый сержант, ни на секунду не заподозрив в любопытном субъекте разыскиваемого, — только чуть посветлее.

Стародубцев вежливо откланялся и выехал на Кольцевую. Немного погодя он бросил машину, прихватив из нее все самое ценное, позвонил Заике и сообщил неприятную новость, пообещав в ближайшее время добраться до дома отдыха на Клязьминском водохранилище, где они договорились встретиться.

Узнав от ошеломленного Ступнина события последнего часа, Монах сказал:

— Надеюсь, ни у кого не возникает вопросов, чьих это рук дело?

Присутствующие тактично промолчали. Затем Дюк пообещал Заике:

— Саша, ты не волнуйся, твоих пацанов я вытащу. Пусть только все уляжется.

После этого все разъехались по своим делам.

Сидя в «мерседесе», Фомин сказал, обращаясь к Буру:

— Сегодня же разошлешь мои малявы по ивээсам и капэзэ, всем «смотрящим». Если эта паскуда там появится, — пахан имел в виду Бугра, — пусть его лучше опустят, суку. Даже можно, чтобы он от безнадеги повесился или случайно напоролся на перо.

— Понял, — коротко ответил Бур.

Загрузка...