Стеклянное проклятие

40

Путешествие верхом порядком утомило Макса Пеппера. Седалище невыносимо ныло, руки и ноги деревенели, затылок ломило, будто его обухом огрели.

Солнце поднялось над саванной и залило холмы густо-розовым светом. Отряд находился в пути уже довольно долго, но овеянных легендами столовых гор не было и в помине. Конечно, наивно было бы рассчитывать, что горы Гомбори начинаются сразу за Тимбукту, тем более, что, взглянув на карту, журналист обнаружил, что впереди еще двести километров пути по высохшей равнине.

Двести километров в седле среди нескончаемых песков, камней и гальки! Даже для опытного всадника многовато. И это одуряющее однообразие ландшафта!

С тех пор, как экспедиция покинула зеленые берега Нигера, Макс потерял ощущение времени. Все слилось в бесконечную серо-рыжую ленту. На привалах они торопливо ели, утоляли жажду, снова садились в седло и продолжали путь. Иногда Уилсон позволял им передохнуть несколько часов, но выспаться как следует никогда не удавалось. Даже беседы с Гарри Босуэллом в конце концов сошли на нет. Оба репортера теперь ехали молча, мрачно уставившись в покачивающиеся спины всадников, возглавлявших караван.

Пеппер чувствовал, что начинает клевать носом. Ночлег снова оказался слишком коротким, а его ложе чересчур жестким, и сейчас он с тоской вспоминал о ровных полах, удобной постели и крыше над головой.

Глаза его почти закрылись, когда впереди раздался резкий возглас. Джонатан Арчер, который обычно ехал в авангарде, теперь развернул коня и направлялся к ним.

– Всем спешиться! Живо!

Макс вздрогнул, вынырнув из полудремоты.

– Что там случилось?

– Берберы! Около дюжины. Направляются прямо к нам.

Уилсон придержал свою норовистую лошадь за поводья.

– Вооружены?

– До зубов!

Макс моментально очнулся. О воинственности берберов – кочевого народа, обитающего большей частью в таких странах, как Алжир, Марокко и Тунис, он был наслышан. Некоторые берберские племена, такие, как туареги, обитали в глубине Сахары и славились беспримерной отвагой и жестокостью. Если туареги решались совершить разбойничий набег на караван, то в живых не оставляли никого.

Репортер спрыгнул с седла и вместе с остальными побежал в укрытие – за песчаную дюну. Известно, что главной приманкой для берберов являются лошади. Среди кочевых племен эти животные невероятно высоко ценятся – в особенности такие превосходные породистые экземпляры, как серый в яблоках жеребец Джейбса Уилсона.

Макс еще не успел добраться до дюны, когда откуда-то справа прозвучал первый выстрел. Просвистела пуля, фонтанчиком брызнул песок.

– Они уже на расстоянии выстрела! – крикнул Арчер. – Идите сюда и разбирайте винтовки, если хотите показать этим дикарям, кто есть кто!

Раздался еще один выстрел, за ним еще один. Пули ложились довольно близко, но пока, насколько мог видеть журналист, никого не зацепило. Наконец Макс заметил противника. На гребне песчаной дюны, располагавшейся справа от них, показались несколько фигур в длинных темных накидках и синих платках, закрывавших лица.

– Пеппер, лучше бы вам укрыться и взять винтовку. Если будете продолжать там торчать, рискуете схлопотать пулю в лоб. Не забывайте, что имеете дело с первоклассными стрелками!

Журналист пригнулся и побежал к Арчеру, который выдал ему оружие. Винтовка Генри сорок четвертого калибра. Шестнадцать выстрелов в минуту, солидное и надежное оружие. И все же Макс не собирался никого убивать. Может, берберы отступят, если поймут, что имеют дело не с какими-то там торговцами, а с опытными солдатами.

Люди Уилсона моментально рассредоточились по близлежащим склонам и повели ответный огонь. Вокруг загрохотало, и вскоре над дюнами уже висело облако порохового дыма. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь него.

Вскоре появились первые раненые. Макс услышал болезненный возглас Руперта, рослого и грузного парня, в прошлом – докера в Ливерпуле. Руперт сидел на песке, держась за ногу. На его светлых брюках расползалось темное пятно, постепенно увеличиваясь в размерах.

Берберы тем временем подбирались все ближе. Положение экспедиции было крайне невыгодным: приходилось стрелять вверх, тогда как кочевники вели огонь с гребней песчаных возвышенностей.

Внезапно Макс почувствовал тупой удар. Невидимая сила отшвырнула его на несколько метров, и репортер рухнул на песок. К нему сразу же бросился Гарри.

– С тобой все в порядке?

– Да все нормально, – репортер с удивлением разглядывал собственные ноги. – Подними мою наплечную сумку, пожалуйста. Проклятые разбойники, эта штука обошлась мне в четыре марки, а теперь в ней здоровенная дыра. Ты заметил, кто в нас стрелял?

Гарри покачал головой:

– Нет, не успел.

Макс удивленно взглянул на друга:

– А где твоя винтовка?

Гарри виновато покосился на свой фотоаппарат.

– Я решил, что, может, мне удастся сделать пару снимков. Каждый должен делать то, что у него лучше получается, разве не так? – ухмыльнулся он. – Кое-кто требовал от нас побольше драматизма, а тут как раз самый подходящий случай.

– Ну, если тебе фотоаппарат дороже жизни, тогда конечно! Но вот что я тебе скажу: всем нам надо убираться отсюда, и поживее. Здесь мы у берберов как на ладони. Если нам удастся пробраться сквозь цепь их стрелков, мы сможем атаковать этих парней с тыла.

– Я готов.

Пригибаясь, друзья короткими перебежками направились к неглубокой ложбине. Ложбина вела на запад, и когда они одолели метров триста, Макс остановился.

– Нужно осмотреться, чтобы уточнить, где мы находимся.

Потея и задыхаясь, репортеры взобрались на ближайшую дюну, подползли к гребню и стали вглядываться туда, откуда доносились выстрелы.

– Дьявольщина! Ты только посмотри! – Гарри указал на атакующих, растянувшихся в редкую цепь. – Их куда больше, чем я думал. Минимум тридцать человек. Думаю, нам еще повезло, что мы выбрались из окружения.

– Может, кто-то еще в Тимбукту заприметил нас и дал знать кочевникам?

Макс задумался:

– Поначалу я решил, что их интересуют лошади, но теперь мне кажется, что все дело в оружии. Для этих воинственных людей наш арсенал – настоящее сокровище. – Он покачал головой. – Проклятое оружие! Вечно от него одни неприятности.

– И что нам теперь делать?

– Погоди.

Макс вытащил из нагрудного кармана бинокль и внимательно осмотрел позиции противника. Метрах в ста ниже по склону за песчаным бугром лежал человек, который и одеждой и поведением резко отличался от всех прочих. Среди коричневых и черных накидок рядовых берберов его одежда выделялась ослепительной белизной, а головной платок охватывало темно-синее кольцо, напоминавшее диадему. Оружие его также было не из простых – винтовка с длинным прикладом, инкрустированным слоновой костью и украшенным драгоценными камнями.

– Что ты скажешь об этом парне? – прошептал Макс.

Гарри выхватил у него бинокль.

– Похоже, это их предводитель. Посмотри, как оберегают его остальные! Если бы нам удалось его убрать, поле боя осталось бы за нами. Ты же хороший стрелок, Макс. Всего один выстрел – и наши проблемы позади.

– Ты хочешь сказать, что я должен стрелять ему в спину? Об этом и речи быть не может!

Гарри насмешливо поднял бровь.

– Может, ты еще не заметил, но берберы вот-вот сдерут с нас шкуру. Не знаю, сколько еще смогут продержаться наши ребята. А по своей воле эти дикари не оставят нас в покое, даже если мы очень вежливо их попросим.

Пеппер молчал. Он понимал, что друг прав, но все его существо противилось хладнокровному выстрелу в беззащитную спину человека, каким бы он ни был.

В этот момент произошло нечто, резко изменившее ход событий. Раздался глухой взрыв. Огненный шар вспыхнул над пустыней, подняв столб песка ввысь. Бедуины заметались. Несколько человек бросилось к предводителю, обменялись с ним несколькими словами и снова вернулись на прежние позиции.

– Что это было? – спросил Макс.

– Должно быть, мистер Уилсон решил прибегнуть к более суровым мерам. Если я не ошибаюсь, это динамит.

Макс облился горячим потом. Если Уилсон решил использовать бомбы с динамитом, то дела действительно плохи.

– Вряд ли это поможет, – пробормотал он. – Метать их прицельно почти невозможно.

– Гляди, берберы меняют позиции! – воскликнул Гарри. – Они окапываются и ищут более надежные укрытия. Так они продержатся еще целый день, а к тому времени перестреляют поодиночке всех наших. Если, конечно, к тому времени ты не разберешься с их вожаком. Если тебе это дело не по душе – давай я попробую. Правда, стрелок из меня никакой, но все равно – давай винтовку!

– Погоди немного, – Макс пристально следил за тем, как воины пустыни занимают новые позиции. Все берберы находились в движении за исключением их предводителя.

Наконец, справившись с собственным страхом, Макс вскочил и помчался по гребню дюны.

– Ты куда? – услышал он хриплый возглас Гарри, но отвечать было некогда.

Действовать следовало предельно быстро, и сейчас от успеха его безумной затеи зависело все дальнейшее развитие событий. Все внимание Макса было направлено на вожака бедуинов. Пригнувшись и сжимая ложе винтовки, он бросился вперед. Если кто-либо из врагов его заметит и попытается поднять шум, волей-неволей придется застрелить их предводителя. Но по какой-то случайности в это мгновение взгляды всех бедуинов были устремлены к подножию бархана, ни один из них не оглянулся. Возможно, динамит произвел на них более сильное впечатление, чем казалось журналисту.

Макс находился всего в нескольких метрах от человека в белом, когда тот внезапно обернулся. Его пронзительные черные глаза уставились на репортера. Змеиным движением он потянулся к своей винтовке и даже успел схватиться за оружие, но Макс был готов к этому. Он направил ствол вниз и выстрелил в песок у ног предводителя. Затем прицелился точно в его грудь.

– Брось оружие, немедленно!

Предводитель заколебался. Похоже, в эту секунду он оценивал свое положение и прикидывал, не сможет ли опередить Макса. В итоге ствол его винтовки опустился к земле.

– Положи оружие на землю, или я стреляю!

Бедуин небрежно бросил винтовку в песок. Рядом с Максом уже стоял Гарри.

– Теперь нож, – проговорил Макс, указывая на пояс мужчины. – Только медленно.

Кривой кинжал с двадцатисантиметровым клинком выглядел довольно внушительно.

Смерив репортеров ледяным взглядом, бербер вынул кинжал из ножен и тоже бросил на землю. Гарри наклонился и поднял оружие.

– Хорошо! А теперь мы вместе отправимся в гости к нашим друзьям. Ты, Гарри, пойдешь первым. Потом наш влиятельный друг. А я замкну это шествие. Бьюсь об заклад, что такое построение заставит берберов отказаться от мысли напасть на нас.

– Я тебе уже говорил, что ты парень без тормозов? – Гарри подошел к бедуину и связал его руки за спиной своим поясным ремнем.

Макс усмехнулся.

– Повторишь это еще раз, если нам удастся выкарабкаться. А теперь – вперед!

К этому времени Уилсон и его отряд находились в отчаянном положении. Трое раненых лежали за лошадьми, остальные прятались за скалами и кустарниками и без разбора палили во всех направлениях. При виде Макса и Гарри, спускающихся по песчаному склону, они прекратили огонь, и бедуины последовали их примеру. Выстрелы становились все реже и реже, и, наконец, стихли окончательно.

Все то время, пока они вели плененного предводителя, их сопровождали гневные гортанные выкрики бедуинов. Однако те были так ошарашены случившимся, что даже не пытались отбить своего вожака.

Только когда они достигли своих позиций, Макс вздохнул с облегчением. Гарри оказался прав. Главным звеном атаки был человек в белом.

Джонатан Арчер кинулся им навстречу. За ним Уилсон и остальные наемники. Знатного бедуина отвели в укрытие за крупами лошадей.

Макс коротко рассказал обо всем, что с ними случилось. Все это время Уилсон помалкивал и все больше походил на воздушный шар, из которого выпустили воздух. К тому моменту, когда репортер закончил, ему все же удалось справиться с собой. Иридиевый глаз серебристо заблестел.

– Макс Пеппер! – объявил он. – Я вынужден просить у вас прощения. Сказать по-правде, я считал вас тюфяком, неженкой-янки из большого города, который даже шнурки самостоятельно завязать не сможет. Я был неправ. С сегодняшнего дня я вам полностью доверяю. Отныне вы и ваш друг – полноправные члены этой экспедиции, имеющие право на долю всех сокровищ, товаров и ценностей, которые попадут в наши руки. – Он повернулся к своим людям: – Друзья! Я требую, чтобы вы относились к этим джентльменам с таким же уважением, как и ко мне. Парни спасли вам жизнь!

Макс почувствовал, что краснеет. Он испытывал неловкость от столь громких слов, и, тем не менее, чувствовал себя польщенным.

– А что с нашим пленником? – спросил он.

Сэр Уилсон окинул взглядом фигуру предводителя бедуинов, осмотрел его винтовку и кинжал.

– Мы прихватим его с собой. Пока он здесь, его люди не решатся напасть на нас.

– А дальше?

– Пять-шесть дневных переходов, и мы его отпустим. Вы это хотели от меня услышать?

– Да, сэр.

– Отлично! Тогда не будем терять времени. По коням!

Едва Уилсон с Арчером, ведя пленника, направились к лошадям, наемники окружили обоих репортеров. На них обрушился шквал эмоций. Их благодарили, хлопали по плечам, дружески пожимали руки.

Никогда еще Макс Пеппер не чувствовал в себе такой полноты жизни.

41

«Пачакутек» Оскар заметил издалека. Словно выброшенный на рифы кит, воздушный корабль висел на крутом выступе скалы. Оболочка баллона, все еще наполненная остатками газа, раздулась на солнце. Гондола лениво покачивалась на ветру. Поскрипывание снастей напоминало стоны, что еще больше усиливало сходство с раненым животным.

Догоны зашептались. Гумбольдт постарался их успокоить, но у этих людей страх рос по мере приближения к кораблю. Только Йатиме и Джабо, державшиеся рядом с путешественниками, казалось, ничего не боятся. Девочка с любопытством глазела на невиданное чудище.

– Они очень напуганы, – словно извиняясь за соплеменников, произнесла девочка в лингафон. – Во всем виновато пророчество.

– Суеверия обладают огромной силой, – с улыбкой ответил Гумбольдт. – Даже в тех местах, откуда мы родом, при виде воздушного корабля многих людей охватывает ужас. Тебе не стоит огорчаться. Я пытался объяснить им, что «Пачакутек» – это всего лишь дерево, ткань и металл, но они не хотят расставаться с мыслью, что перед ними летающий дракон. Что ж, пусть так и будет. Главное в том, что мы вернем себе свой корабль.

«Или то, что от него осталось», – подумал Оскар, задирая голову.

Даже издали было заметно, как тяжело пострадал «Пачакутек» во время бури. В оболочке баллона зияла дыра, через которую вытекла большая часть водорода. Хвостовые рули беспомощно свисали, удерживаемые только рулевыми тросами. Корпус треснул сразу в нескольких местах, и в пробоины виднелась внутренняя часть трюма. Воздушные винты безнадежно испорчены: их лопасти еще кое-как можно было бы восстановить, но стальные оси, согнутые и искореженные, восстановлению не подлежали, разве что в современном кузнечном цеху. С палубы искалеченного корабля к земле свисала якорная цепь, а сам якорь застрял между каменными глыбами, не дав летательному аппарату окончательно разлететься в щепки.

Гумбольдт не стал медлить. Сбросив сюртук, он натянул перчатки и, отдуваясь, полез вверх по цепи. Подъем давался ему нелегко, что неудивительно при массе больше сотни килограммов. Сам Оскар взлетел бы по цепи, как белка, но раненая рука, которая все еще не зажила окончательно, не позволяла ему это сделать.

Наконец ученому удалось схватиться за поручни фальшборта, подтянуться и перебраться на палубу. Гондола при этом опасно накренилась. Только теперь юноша заметил, что оболочка аэростата запуталась в ветвях корявого дерева, прилепившегося к скале. Оставалось надеяться только на то, что, пока Гумбольдт остается на палубе, дерево выдержит дополнительный вес.

Ученому понадобилось всего несколько минут, чтобы сориентироваться, после чего он сбросил вниз веревочный трап. Оскар схватился за веревки и поставил ногу на деревянную ступеньку. Шарлотта, Элиза и Йатиме последовали за ним. Трап раскачивался и подозрительно скрипел, но Оскар не останавливался.

Когда все они оказались на палубе гондолы, Гумбольдта там уже не было. Вероятно, он спустился в подпалубное помещение, чтобы взглянуть, как обстоят дела с оборудованием.

Оскар сбросил с плеч рюкзак и выпустил Вилму из заточения. Киви весело пискнула и принялась сновать по знакомой палубе, заглядывая во все закоулки. Джабо не отставал от нее. Песик, казалось, нашел себе подружку. Во всяком случае, в последние несколько дней они не отходили друг от друга ни на шаг. Выглядело это довольно забавно, но Оскар даже немного завидовал. Эти двое принадлежали к разным, очень далеким видам, но могли быть вместе. Почему у людей все не так просто? Зачем все эти безумные сложности?

Он перевел взгляд на Шарлотту, которая осматривала палубу. Между бровями девушки залегла глубокая складка – так бывало всегда, когда она сильно волновалась.

Оскар не знал, в чем тут дело, поэтому просто наблюдал за кузиной. Как и прежде, что-то пронзительно шевельнулось в глубине его сердца. Это любовь? И если да, то чувствует ли Шарлотта то же, что и он? Как же он ненавидел это состояние неизвестности и неопределенности! Если бы он не был таким трусом…

Шарлотта закончила обход палубы и приблизилась к юноше.

– На первый взгляд, все очень плохо, – сказала она. – Приводной вал сломан. А шестерни редуктора… – Она указала на коробку переключения передач. – Такое впечатление, что над ними поработал спятивший молотобоец. Чтобы все это починить, нужен целый завод. – Девушка покачала головой: – Не думаю, что «Пачакутек» когда-нибудь взлетит.

Оскар помолчал, а затем произнес:

– Не стоит отчаиваться. Что-нибудь придумаем. До сих пор мы всегда находили выход. Из самых отчаянных положений.

Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривоватой.

В этот момент на палубе показался Гумбольдт.

– Все ясно! – оживленно провозгласил ученый. – Внизу полный хаос, но могу с уверенностью сказать, что все основные агрегаты и механизмы уцелели, а те, что повреждены, можно подлатать. Лингафон тоже уцелел, – он кивнул на серую металлическую коробку, зажатую у него подмышкой. – Как только я перенесу на него магнитные ленты, Вилма получит обратно свой «голос».

– Похоже, она и без него вполне довольна жизнью, – Элиза указала на парочку, с аппетитом уплетавшую сухари из разорванной коробки.

Джабо яростно крошил сухой хлеб своими белыми зубами, а Вилма быстро-быстро склевывала крошки.

Гумбольдт улыбнулся:

– Похожи на влюбленную парочку, правда?

Юноша бросил на отца хмурый взгляд. По отношению к ним с Шарлоттой отец не был таким терпимым. «Выбрось ее из головы!» – именно так он и сказал, и Оскару этого ни за что не забыть.

Между тем Гумбольдт направился к машинному отделению в кормовой части воздушного корабля. Он проверил солнечные коллекторы и баки с горючим. При этом его лицо выглядело сосредоточенным, но довольным.

– Насколько я понимаю, – наконец заметил он, – здесь все в порядке. Солнечные элементы не повреждены, и слава Богу. Этого я боялся больше всего. Без них у нас не было бы водорода, а следовательно, и электричества. А поскольку элементы в рабочем состоянии, у нас хватит энергии, чтобы произвести ремонт. Начнем с того, что освободим корабль. Весь багаж, инструменты и продовольствие нужно спустить на землю и аккуратно сложить. Затем заделаем пробоины в корпусе. Молоток и гвозди у нас есть, дерево раздобудем у догонов. Впрочем, можно затянуть отверстия и непромокаемой тканью, – он взял карандаш и лист бумаги и принялся делать заметки. – Хуже дело обстоит с горизонтальными и вертикальными рулями. Их нужно демонтировать, спустить вниз и отремонтировать. Восстановим каркасы и обтянем их дублеными козьими шкурами. Должно сработать.

– А где это мы раздобудем выделанные козьи шкуры?

– У догонов полным-полно умелых ремесленников, в том числе и кожевников. Они нам помогут, как только перестанут нас бояться. Сложнее с оболочкой аэростата. Придется выпустить остатки газа. После того, как мы это сделаем, можно попробовать залатать дыры. И в этом догоны нам помогут.

– Почему ты так в этом уверен?

– Я предложу им обмен.

Оскар удивился:

– И что ты можешь им предложить?

Гумбольдт скрестил руки на груди, глаза его сверкнули:

– Мы уничтожим зеленый камень!

42

Джейбс Уилсон передал бинокль Максу. Лицо его исказило нечто похожее на улыбку.

– Вы сами увидите, если посмотрите на восток. Столовые горы и Запретный город на верхнем плато. В точности так, как сообщают в своих документах французы. Это там, за скалой.

Макс схватил бинокль, поднес к глазам и навел резкость. Так оно и есть: среди нагромождения скал проступают очертания башен и куполов.

– Что скажете?

– Похоже, город неплохо сохранился, – сказал Макс. – Словно никто не пытался его захватить и разрушить. Может, потому, что он лежит в котловине?

Уилсон рассеянно кивнул.

– Вы даже не представляете, как долго я охочусь за этим камнем. Я ищу его полжизни. И сообщение французских геодезистов – первое конкретное указание, попавшее в мои руки. А до того – нескончаемые мифы, всяческие бредни, нелепые истории, не имеющие под собой никаких реальных оснований. – Уилсон вздернул подбородок: – Он здесь, наверху! Я это чувствую. И я завладею им, даже если это будет стоить мне жизни.

В душе Макса тоже проснулся охотничий азарт. Теперь, когда они находились так близко к цели, ему хотелось знать, оправданны ли те усилия и лишения, которые им пришлось вынести во время долгого и опасного пути.

После рискованного пленения предводителя берберов, репортер неизмеримо вырос в глазах наемников. Он сделался любимцем Уилсона, постоянно ехал рядом с ним и принимал участие во всех обсуждениях. Следует признать – Максу это нравилось. Раньше ему и в голову не приходило, что он может проникнуться симпатией к такому человеку, как охотник за метеоритами. Но факт оставался фактом.

Гарри, напротив, был полон скепсиса. Поначалу он еще пытался предостеречь друга, но, поняв, что это бесполезно, постепенно отдалился от него. Макс недоумевал: почему Гарри ведет себя так странно, ведь они по-прежнему остаются друзьями? Однако в сложившейся ситуации в конце концов предпочел держаться поближе к Уилсону.

– Как мы туда поднимемся? – спросил журналист, опуская бинокль. – Судя по всему, скалы почти отвесные.

Уилсон указал на соседнюю столовую гору:

– Видите узкую тропу на противоположном склоне? Этим путем мы и воспользуемся.

– Но ведь это совсем другая гора! Между нею и плато, где расположен город, зияет широкая расселина.

– Если верить французам, между этими двумя горами должен находиться каменный перешеек, что-то вроде моста. Он достаточно прочен, чтобы выдержать нескольких человек. Я его пока не обнаружил, но абсолютно уверен, что он существует. До сих пор вся информация французских геодезистов подтверждалась с большой точностью.

Макс задумчиво кивнул.

– Хорошо, предположим, что этот мост действительно существует. Но ведь его охраняют догоны. Позволят ли они нам вторгнуться на их территорию?

Джейбс Уилсон хлопнул журналиста по спине и расхохотался:

– Из вас получится отличный охотник за метеоритами! Вы всегда мыслите на два хода вперед, и мне это по душе. Но мне кажется, что догоны – вообще не проблема. Если они не пожелают сотрудничать с нами, их ожидают крупные неприятности. Мы доберемся до своей цели, хотят они того или нет, и любой ценой. А теперь – в путь!

В полдень экспедиция достигла подножия столовых гор. Здесь стало ясно, что между двумя горами действительно существует что-то вроде моста. Разумеется, это был не рукотворный мост, как предполагал Макс, а естественный выступ скалы, располагавшийся на высоте пятидесяти метров над пропастью. У Макса кружилась голова от одной мысли, что ему предстоит по нему пройти. Но другого пути на плато Запретного города не существовало.

Однако возвышенность, которая в бинокль выглядела вполне пригодной для начала подъема, на поверку оказалась всего лишь грудой гальки и щебня. Этот путь был совершенно непригоден для подъема. Тем не менее здесь сохранились признаки того, что в прошлом существовала широкая дорога, ведущая к поселениям на плато. Кое-где попадались вырубленные из песчаника диски, которыми догоны обычно мостят улицы, и полузасыпанные дренажные канавы. Разумеется, все это было давным-давно заброшено. Ветра из пустыни и редкие, но яростные ливни разрушили скалы, их склоны осыпались, и постепенно весь этот путь стал непроходимым.

Джейбс Уилсон спешился и повел свой отряд к мосту.

Гарри, Макс и Патрик О’Нил следовали за ними на некотором расстоянии. Они вели лошадей и вьючных мулов, что было далеко не простой задачей. Животным приходилось подниматься по скользкому склону, их копыта то и дело соскальзывали вниз. Максу достались четыре нагруженных припасами лошади, и только невероятная настойчивость помогала ему удерживать животных от панического бегства. Когда он догнал Уилсона, то был насквозь мокрым от пота.

– Что случилось? Почему мы остановились? – задыхаясь, спросил он.

– Конечная станция, – охотник за метеоритами указал на груду камней высотой около трех метров. – С лошадьми нам тут не пройти.

Макс внимательно осмотрел преграду. Не похоже, чтобы она была естественного происхождения. Огромные глыбы были сложены у скальной стены, образуя крутой уступ, преодолеть который было далеко не просто даже пешему путнику.

– Кажется, кому-то не по душе, что мы собираемся перебраться на другую сторону, – заметил он.

– Так оно и есть. – Уилсон указал на землю: – Видите? Старая тропа проходила именно здесь. Раньше тут не было никаких стен, но догоны попытались заблокировать дорогу. Кроме того, за завалом мы заметили парочку этих черномазых негодяев, которые ясно дали нам понять, что мы здесь не слишком желанные гости.

– Как же вы с ними объяснились?

– Этого не потребовалось, – Уилсон поднял с земли метательное копье. Наконечник был совершенно новым, остро отточенный металл сверкал на солнце. Точно такие же копья виднелись слева и справа.

Макс удивленно поднял брови:

– И в самом деле, какие уж тут объяснения!

В этот момент подоспел Гарри со своими мулами. На его холщовой рубашке цвета песка темнели пятна пота.

– Что тут у вас? Почему не идем дальше?

Макс указал на блестящие острия.

– И что теперь?

Уилсон вынул из жилетного кармана сигару, откусил кончик и выплюнул его в пыль. Чиркнул спичкой и несколько раз подряд с наслаждением затянулся.

– Джонатан, приведите сюда лошадь, навьюченную деревянными ящиками. Посмотрим, понравится ли догонам, как мы превратим их заграждения в пыль и щебень. Думаю, сейчас самое время для небольшого фейерверка.

43

Шарлотта и Оскар запустили лебедку и первым делом отправили вниз ящики с научной аппаратурой Гумбольдта. Там находились приборы, без которых невозможно было исследовать химические и физические свойства зеленого камня. С их помощью можно было определить его плотность, электропроводность и многие другие качества. Гумбольдт напомнил, что, хотя он и относит необыкновенный метеорит к растениям, растением в обычном смысле слова тот не является. Прежде всего потому, что состоит не из воды и соединений углерода, как земные растения, а из кремния и его соединений. Кремний, элемент, который на Земле чаще всего встречается в составе горных пород и песка, имеющих твердую стекловидную структуру. Именно так выглядит и метеорит. Энергия и питательные вещества в этом организме циркулируют, скорее всего, в виде электрических импульсов и световых волн.

Складывалось впечатление, что у ученого появился какой-то план, так как в последние дни он продвинулся в своих исследованиях дальше, чем за минувшие две недели. Теперь, когда он наконец-то получил свои приборы, можно начинать эксперименты, которые он до того был вынужден откладывать. А их результат, возможно, поможет Оскару, состояние руки которого снова ухудшилось. Юноша даже не решался снять повязку, опасаясь увидеть под ней что-то ужасное.

Снизу донесся голос Гумбольдта:

– На сегодня хватит, дети мои! Последний ящик – все!

– Идем, Шарлотта, – сказал Оскар. – Нужно принести еще один ящик, а без твоей помощи я не справлюсь. Если честно, я рад, что мы закончили. Что-то мне стало тяжело находиться на солнце.

Девушка пристально взглянула на него.

– Ты уверен, что это все из-за жары?

– Что ты хочешь сказать?

Она указала на его предплечье:

– Ты отмалчиваешься, но я же вижу – с тобой что-то происходит. Элиза тоже это чувствует. Но она слишком деликатна, иначе бы давно вмешалась.

Оскар сделал вид, что не догадывается, о чем речь.

– Я не понимаю…

– Я говорю о твоей руке. Миссионеры утверждали, что излечили рану, но мне кажется, это далеко не так. Ведь воспаление обострилось, правда?

Оскар сжал губы. Шарлотта читала его мысли, как открытую книгу.

– Нужно осмотреть ее, пока у нас есть время, – продолжала девушка. – А вдруг у тебя острое воспаление? Не хватало только заражения крови! К счастью, у нас теперь есть лекарства и перевязочный материал. Я ничего не имею против методов догонских знахарей, но в таких вопросах я больше доверяю европейской медицине.

Она ободряюще улыбнулась Оскару.

Он промолчал, не найдя, что сказать. Что-то неприятное было в том, что Шарлотта вот так запросто касалась самых болезненных тем. Но, с другой стороны, это ему даже нравилось. Она уделяет ему больше внимания, чем можно было бы ожидать. Хороший знак?

Шарлотта потянула к себе ящик. Оскар ухватился за него, и их руки встретились. Он быстро отдернул ладонь и покраснел. Девушка отвела глаза, но потом снова на него взглянула. Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза, и продолжалось это так долго, что оба забыли дышать. Оскару почудилось, что время остановилось. Неизвестно, прошло несколько секунд или несколько дней, но вдруг Шарлотта сделала шаг вперед и обвила его руками. Он почувствовал тепло ее тела, стройного и сильного. Казалось, он даже слышит биение ее сердца. Девушка прижалась лицом к его плечу. У ее волос был удивительный запах – смесь мяты и лимона.

Шарлотта подняла голову. В глазах у нее плавало выражение, которого он никогда раньше не замечал. Можно ее сейчас поцеловать или нет? Мысли юноши путались, словно он был пьян.

В это мгновение до него донесся глухой звук. Поначалу Оскар решил, что так бьется его сердце, но Шарлотта внезапно разомкнула объятия.

– Ты слышал?

– Да. Как по-твоему, что это было?

– Не знаю. Похоже на отдаленный раскат грома. Но на небе ни облачка.

Оскар покачал головой.

– Нет, на грозу это не похоже. Скорее, на артиллерийский залп.

44

Уилсон подал сигнал к атаке. Макс вместе с остальными наемниками должен был преодолеть заграждение. Со склона все еще сыпали мелкие обломки, пахло каменной пылью и взрывчаткой.

Он видел, как наемники ворвались в брешь и начали торопливо подниматься вверх по тропе. Неожиданно журналист почувствовал на плече руку Уилсона. Охотник за метеоритами ободряюще осклабился и бросился вперед. Макс вскочил и последовал за ним. Он мчался словно безумный, размахивая своей винтовкой. Атака была заранее подготовлена, и вскоре наемники начали занимать новые позиции выше по склону, прячась за каменными глыбами и выступами скал.

И вовремя, потому что теперь пришел черед догонов вступить в бой. На отряд обрушился смертоносный ливень стрел и копий, за которым последовал камнепад. Тяжелые валуны засвистели в воздухе. И тут ботинок журналиста угодил в узкую трещину в скале.

Пеппер взмахнул руками и рухнул плашмя. И тотчас же из укрытия выскочил один из догонов. В одной руке у него сверкал боевой топор, в другой был щит. Лицо воина покрывала боевая раскраска. Скаля ослепительно белые зубы, он вскинул топор, и Макс оцепенел от страха. Винтовка лежала под ним, журналист понимал, что спасти его может только точный выстрел, но продолжал беспомощно глядеть на догонского воина, словно кролик на удава. Еще мгновение, и лезвие топора раскроит его череп!

Звук грянувшего неподалеку выстрела заставил его очнуться. Догон дернулся, застыл и рухнул в пыль как подкошенный. Глаза темнокожего воина так и остались удивленно раскрытыми.

Защелкали новые выстрелы. Наверху послышались гортанные крики и проклятия. Оборона догонов дрогнула, в их рядах началась паника. Иногда в воздухе еще слышался свист стрел, но ни одна не зацепила людей Уилсона.

Вскоре все стихло. Сражение было окончено.

Макс попытался принять вертикальное положение, но ботинок основательно застрял в каменной щели. Пришлось с силой дернуть его несколько раз, чтобы освободить ногу. Вскоре поблизости появился Уилсон. По его лицу градом катился пот.

– Ну, приятель, у вас все в порядке?

– О’кей! – хрипло отозвался Макс. – Но в какой-то момент мне почудилось, что пробил мой последний час.

– Вот они, издержки профессии! Но вы живы, и это главное, – засмеялся Уилсон. – По крайней мере, мы задали жару этим черномазым, а? Удрали врассыпную, как перепуганные зайцы. Недурно сработано!

Макс глубоко вдохнул. Он еще никогда не сражался по-настоящему. Сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, ноги подкашивались, как ватные. Отвратительное чувство.

Уилсон с размаху хлопнул его по спине:

– Вы бились, как настоящий мужчина. Я горжусь вами! А теперь мы должны вернуться за лошадьми. Догоны еще не скоро оправятся, но я сильно сомневаюсь, что мы отделались от них окончательно. Это гордый и воинственный народ, и следующий удар не заставит себя долго ждать. Надо постараться побыстрее пересечь мост и закрепиться на другой стороне ущелья. Дел предстоит немало!

С этими словами он исчез в еще не рассеявшемся пороховом дыму.

Макс преисполнился гордости, но, обернувшись, обнаружил позади себя Гарри. Тощие руки фотографа сжимали винтовку, а глаза были устремлены в пыль на тропе.

– Ты чего такой хмурый? – спросил Макс. – Мы одолели их. Разве тебя это не радует?

Уголки крепко сжатого рта Гарри дрогнули.

– Радует? Что за вздор ты несешь, Макс? Нам должно быть стыдно. То, что здесь случилось, достойно только варваров. Это не победа, а бойня, – он бросил быстрый взгляд на окровавленные тела раненых и убитых догонов. – Никогда еще я не чувствовал себя такой ничтожной скотиной, как сейчас.

Макс растерялся:

– О чем ты толкуешь? Они же напали на нас, разве не так?

– После того как мы разрушили их укрепление.

Макс покачал головой:

– А до того? Уилсон пытался вступить в переговоры, но ему ответили метательными копьями. Ты же сам это видел! – Макс не на шутку рассердился. – Ты просто ревнуешь, как мальчишка! Завидуешь, что Уилсон мне доверяет. Догоны – это не добродушные дикари из книжек для подростков, с которыми можно шутки шутить. Смотри, – он указал на свой ботинок, словно призывая его в свидетели. – Один из этих негодяев едва не прикончил меня, когда я угодил ногой в трещину между камнями и упал. Он подобрался ко мне вплотную. Его топор уже готов был расколоть мою башку, как перезрелую тыкву. И если бы не чей-то удачный выстрел в последнюю секунду, мои мозги сейчас лежали бы на песке. Да благословит Господь того, чья рука в тот миг не дрогнула.

– Упоминать имя Божье в таких обстоятельствах – кощунство.

Макс окончательно потерял терпение. Уилсон спас ему жизнь на крыше поезда, и журналист чувствовал себя обязанным руководителю экспедиции.

– Знаешь, что я тебе скажу? Можешь отзываться об Уилсоне и его людях как угодно, это твое право. Но лучше делай это тогда, когда меня нет рядом. Может случиться так, что я ненароком забудусь.

С этими словами он повернулся к другу спиной.

45

День клонился к закату, когда путешественники в сопровождении Йатиме добрались до столовых гор. Хотя они и решили, что проведут ночь рядом с «Пачакутеком», никто так и не смог уснуть. Всех мучила тревога: что происходит в городе догонов?

Еще издали Шарлотта поняла, что случилось что-то страшное. По склонам горы стелился густой дым. Заграждение, воздвигнутое догонами для защиты от внешнего мира, исчезло – только по двум валунам характерной формы можно было определить место, где оно находилось. Подойдя ближе, они увидели, что склоны покрыты копотью и усеяны обломками камней. Йатиме, шедшая впереди, переступила вал из щебня и вскрикнула. Почва вокруг была покрыта отпечатками подошв. Там и сям чернели пятна засохшей крови. Валялись обломки копий и щитов, растоптанных тяжелыми армейскими ботинками. Те, кто напал на догонов, действовали с неукротимой жестокостью.

Гумбольдт, тяжело ступая, направился в сторону поселения. Губы его были крепко сжаты, брови сошлись на переносице. Кто знает, о чем он думал в эту минуту.

Прежде чем они увидели уцелевших догонов, Шарлотта услышала их голоса. Догоны пели. Их печальная погребальная песнь тоскливо разносилась над хижинами. На город словно накинули саван.

Рядом с девушкой внезапно раздался стон. Оскар! Лицо у него стало мертвенно бледным, юноша задыхался.

– Что случилось? Ты… ты нездоров?

– Я… не знаю, – едва смог ответить Оскар, стискивая зубы, чтобы не закричать. – Это началось, когда я услышал… пение. Может быть, из-за этих звуков…

– Твоя рука?

Он кивнул.

Шарлотта поискала глазами дядю. Гумбольдт, Элиза и Йатиме уже ушли вперед.

– Позвать Гумбольдта? – спросила она. – Мне кажется, тебе срочно требуется помощь.

Оскар попытался ее остановить:

– Не стоит, мне уже гораздо лучше. А у отца сейчас дела поважнее. Помощь нужна не мне, а догонам. Посмотри туда!

В тени тогуны стояли десятки носилок с ранеными. Рядом суетились женщины в черной одежде и многочисленные дети. Они меняли повязки, подносили раненым воду и немудреную еду.

– Тогда позволь мне самой снять повязку и осмотреть рану, – предложила Шарлотта.

Но Оскар покачал головой.

– Нельзя терять времени, – возразил он. – То, что произошло с догонами, гораздо важнее.

Шарлотта заколебалась. Она понимала, что, быть может, совершает ошибку, но ведь ее дядя был действительно по горло занят. Он уже находился среди раненых и беседовал со старейшинами.

– Хорошо, – наконец решила она. – Но как только первая помощь раненым будет оказана, мы осмотрим твою руку. Обещаешь?

– Конечно!

В это время к ним, устало опираясь на посох, приблизился Убире. Казалось, старейшина движется из последних сил. Лицо его, обычно живое и умное, сейчас казалось серым и изможденным, веки припухли, словно от долгих слез.

– Что здесь произошло? – сразу спросил Гумбольдт.

– То, о чем я и говорил тебе, – старик с горечью взглянул на раненых соплеменников. – Они пришли с огнем и громом. Из их пальцев вылетали молнии, и наши воины не смогли им противостоять.

Он умолк.

– С огнем и громом? – нахмурился Оскар.

– Винтовки и ручные гранаты, начиненные динамитом, – пояснил ученый. – Смахивает на хорошо вооруженную банду. Кому это так не терпится попасть в Запретный город? Вы запомнили лица этих людей?

Убире кивнул:

– У них такая же кожа, как и у тебя. Их предводитель – большой коренастый мужчина с густыми волосами. У него резкий голос и очень злобный взгляд, а один глаз холодный и серебристый, как осенняя луна.

Гумбольдт явно встревожился:

– Как осенняя луна?

Убире кивнул.

– Что это значит? – Шарлотте показалось, что Гумбольдту известно, о ком говорил старейшина.

– Существует один-единственный человек, соответствующий этому описанию, – негромко проговорил Гумбольдт и обратился к Убире: – Где они сейчас?

– Засели на противоположной стороне ущелья.

Лицо Гумбольдта осталось невозмутимым, несмотря на то что в эту минуту он испытывал самый настоящий ужас.

– Я обязан с ним поговорить. Судя по всему, мы имеем дело с исключительно опасным и бессовестным негодяем…

– Кажется, кто-то идет!

Хорэйс Баскомб вынул трубку изо рта и схватил винтовку. Только что он заметил на противоположной стороне ущелья какое-то движение. От жары воздух вибрировал, контуры предметов расплывались.

– Эй, просыпайся!

Рядом под фиговым деревом дремал Мелвин Паркер. Спелый инжир на обед и стрекот цикад убаюкивали его, но едва заслышав голос друга, наемник тут же вскочил.

– Что там у нас?

– Гости. Там, на другой стороне.

– Ты заметил, сколько их?

Баскомб прищурился. Слишком яркий свет. Африканское солнце всегда действовало ему на нервы.

– Сложно сказать. Человека два-три, а может, и больше.

– Два, – недовольно проворчал Паркер. – Высокий и пониже. И они уже на мосту.

С этими словами он передернул затвор. Баскомб последовал его примеру.

Место, откуда они наблюдали за скальным мостом, было расположено во всех отношениях идеально. Отсюда, с небольшого холмика в тени фиговых деревьев, можно было отчетливо видеть всех, кто рискнул бы приблизиться к мосту. Даже кролик не прошмыгнул бы незамеченным.

– Странно, – пробормотал Паркер, когда незнакомцы проделали половину пути. – Что-то они не похожи на африканцев…

Баскомбу пришлось признать, что приятель прав. Незваных гостей можно было даже принять за людей из их экспедиции. На одном, несмотря на жару, был длинный сюртук, в руке он сжимал трость. На втором были рубаха и штаны на подтяжках, а на голове красовалась фетровая шляпа. Оба были светлокожими, а тот, что пониже, мальчишкой лет шестнадцати. Его правая рука болталась на перевязи, а сам он выглядел болезненно бледным. Оба были как будто безоружны, но настроены крайне решительно.

Когда до их укрытия оставалось метров пять, Баскомб поднялся на ноги.

– Стоять! Ни шагу дальше. Кто вы и что вам здесь понадобилось?

46

Макс Пеппер с трепетом взирал на старый город. Дома сохранились так, как словно в них еще вчера жили люди. В комнатах с низкими потолками уцелели столы и стулья, спальни были устланы соломенными циновками. На полках были расставлены кувшины и блюда, на стенах висели оружие и украшения, под ногами валялись детские игрушки. Только сами жители, казалось, растворились в воздухе.

Но самое сильное впечатление оставлял храм в центре города. Ни Макс, ни Гарри никогда не видели ничего подобного. Поражало и то, что архитектура храма ни в чем не походила на архитектуру других домов и общественных зданий. Словно этот храм возвел другой народ, носитель иной культуры.

Однако это обстоятельство, похоже, нисколько не удивляло мистера Уилсона.

В душе у Макса снова зашевелились старые сомнения. Действительно ли Уилсон все им рассказал? Был ли он с ними откровенен? И зачем эта зверская жестокость по отношению к догонам? Несомненно, охотник за метеоритами честолюбив и решителен, но разве нельзя было решить все проблемы с помощью подарков и лести?

После бойни у каменного заграждения Макс и Гарри едва ли перекинулись парой слов. Фотограф избегал бывшего друга и старался держаться от него подальше. Молчание, воцарившееся между ними, угнетало Макса. В прошлом их многое связывало, и раньше они никогда не ссорились, но теперь все было иначе.

Журналист уже собрался было отправиться на поиски Гарри, но заметил, что к нему направляется Джонатан Арчер.

– А, Макс, вот и вы! Мы, кажется, обнаружили то, что может вас особенно заинтересовать.

Макс поколебался, но решил разыскать фотографа попозже. И еще не известно, может, Гарри даже не захочет с ним говорить. Он вскинул на плечо свою репортерскую сумку и последовал за Арчером, который вел его к главному входу в храм.

Уилсон запретил всем членам экспедиции доступ не только во внутренние помещения, но и к самому зданию храма. Должно быть, хотел сохранить его тайны только для себя. И пока Макс шел через полузасохший сад и поднимался по широким ступеням, его сопровождали завистливые взгляды наемников.

Охотник за метеоритами поджидал его на верхней площадке лестницы.

– Ага, вот и вы! Надеюсь, отдохнули после стычки с догонами? Злобные и коварные дикари, скажу я вам. Согласны?

– О да, сэр.

– А как поживает ваш друг Босуэлл? У него еще не пропало желание сопровождать экспедицию и в дальнейшем?

– Не берусь отвечать за него. Гарри не любит кровопролития, он очень мягкий и добродушный парень.

– Как и все мы, – ухмыльнулся Уилсон. – Но иногда это не стоит демонстрировать. А в случае с догонами и выбора не было: победителями должны были стать либо они, либо мы.

– Вы правы, сэр!

Разговор вполне беспредметный. Так что же понадобилось от него охотнику за метеоритами?

Джейбс Уилсон похлопал журналиста по спине.

– Вот и прекрасно! Вы, конечно, сейчас спрашиваете себя, зачем я вас сюда позвал. У меня для вас есть сюрприз.

– Для меня?

– Конечно. В знак признательности за то, что спасли нас от берберов.

– Но ведь это было несложно, сэр.

– Для закаленного вояки – да. Но вы же совершенно штатский человек. Собственно говоря, это мы должны были защищать вас, а не наоборот. Поэтому я решил вас немного порадовать. И для этого, кажется, представился подходящий случай.

– Вообще-то говоря, в этом нет особой необходимости, сэр.

– Вы неправы, дорогой мой! Иначе и быть не может. Глядите – храмовые врата сейчас открыты. Загляните, пожалуйста, внутрь. Что вы видите?

Максу понадобилось немало времени, чтобы глаза привыкли к темноте за порогом здания. Только тогда он заметил зеленоватое, слегка присыпанное песком возвышение в центре просторного зала.

– Что это там такое? – с легким недоумением спросил он.

– Это, приятель, и есть то, ради чего мы сюда стремились. Воспетый в легендах зеленый камень теллем – то самое Стеклянное проклятие!

Макс присмотрелся. Теперь он уже различал детали. Камень был довольно массивен. Вмурованный в пол храма, он был окружен кольцом из черного, как бархат, обсидиана и золота. Откуда-то, словно из-под поверхности камня, исходил изумрудный свет. Зрелище было просто волшебное.

– Завораживает, правда? – донесся до журналиста голос Уилсона.

– Он еще прекраснее, чем я мог представить, – ответил Макс. – Потрясающая находка!

– Вам принадлежит честь преподнести ее в дар британской короне.

Макс перевел удивленный взгляд на охотника за метеоритами.

– Мне, сэр?

– Именно!

Уилсон извлек из кармана документ, подтверждающий, что камень переходит в собственность английской королевской семьи. Под ним стояли подписи премьер-министра страны и королевы Виктории. Но там, где должно было стоять имя дарителя, оставалось незаполненное место.

– Без вас, Макс, нас бы здесь не было, – Уилсон вынул из сумки небольшой геологический молоток и показал его журналисту. – Поэтому все, что от вас требуется сейчас, – войти в храм, отколоть с помощью этого молотка крохотную частичку камня, вернуться сюда и поставить свою подпись под этим документом. Старая традиция, которую до сих пор чтут в нашей стране. Вам предстоит войти в историю науки в качестве первооткрывателя, обнаружившего этот замечательный артефакт. – Он с вызовом уставился своим здоровым глазом на Пеппера. – Ну, как – вам это по душе?

– Не знаю, право, что и сказать…

– И не говорите. Наслаждайтесь моментом молча. Возможно, это один из самых значительных эпизодов в вашей жизни.

Макс пребывал в смятении. Сэр Уилсон оказывал ему, человеку, в сущности, постороннему и, вдобавок, американцу, неслыханную честь.

– Благодарю вас, сэр, – с трудом произнес он. – Я безмерно польщен.

Уилсон переглянулся с Арчером и протянул Максу молоток.

– Вперед, Пеппер! Творите историю!

Макс взял инструмент и уже занес было ногу, чтобы переступить порог храма, когда где-то неподалеку раздался топот сапог. На площади перед храмом появился один из часовых, которым было поручено охранять мост через ущелье – Хорэйс Баскомб. Лицо у него пылало, рубаха была мокрой от пота.

– Сэр, – задыхаясь, прокричал он. – Новости с моста!

Уилсон спустился к Баскомбу, и они о чем-то зашептались. Макс заметил, что лицо охотника за метеоритами на мгновение выразило крайнюю степень удивления.

– Ты уверен? – услышал репортер его слова. – Никаких сомнений?

Баскомб покачал головой.

Уилсон подбоченился.

– Черт побери! Это становится интересным. Приведите сюда обоих!

– Будет исполнено, сэр.

Как только Баскомб скрылся, Уилсон вернулся на верхнюю площадку лестницы. При этом он выглядел весьма задумчивым.

– Кто бы мог подумать? – время от времени бормотал он.

– Какие-то проблемы, сэр?

– Никаких проблем, – улыбнулся Уилсон. – Но, боюсь, Пеппер, минута вашей славы немного откладывается. У нас гости.

– Гости?

– Да. И это человек, с которым я уже давно хотел бы познакомиться лично.

47

Оскар с опаской косился на дула, которые смотрели прямо ему в грудь. Крупнокалиберная армейская винтовка Генри способна проделать в теле дыру размером с кулак. Правда, отец успел шепнуть ему, что опасаться им нечего, но ни за что на свете он не стал бы любезничать с этой парочкой бородатых громил.

Здоровенные парни, с ног до головы покрытые татуировками и, похоже, непроходимо тупые. Бойцовые псы, такие же, как Берингер – берлинский ростовщик и бывший боксер. Они говорили на кокни, жаргоне лондонских трущоб, но с английским, в особенности, просторечным, у Гумбольдта проблем не было, и в конце концов ему удалось поладить с головорезами.

Из всей их беседы Оскар не понял ни единого слова. Хорошо, что Шарлотта, Элиза и Вилма остались у догонов. По крайней мере, они в безопасности, даже если у них с отцом ничего не выйдет.

Вскоре часовые повели Гумбольдта и Оскара к храму. Оказывается, отряд разбил лагерь в саду у подножия величественного здания, в тени старых гранатов. Все наемники были крупными суровыми с виду мужчинами, явно побывавшими в разных переделках. Некоторые из них валялись в палатках, другие вполголоса беседовали. Пахло жареным мясом. Оскар приметил деревянные ящики, рядом с которыми были составлены пирамидой винтовки с примкнутыми штыками. Правее, у каменного корыта для водопоя, располагалась коновязь.

Вне всяких сомнений, эта военная экспедиция была серьезно подготовлена. Гораздо лучше, чем их собственная.

При виде чужаков, наемники умокли, проводив их настороженными и враждебными взглядами.

– Не теряй мужества, мой мальчик, – ученый стиснул локоть Оскара. – Все будет хорошо!

Оскар молчал. Время покажет, прав ли отец.

Неподалеку от входа в храм их поджидали двое мужчин. Один из них был высок и худощав, с лицом, изборожденным старыми шрамами, второй немного пониже, но крепкий и мускулистый, как бык голштинской породы. Под его широкими кустистыми бровями сверкали глаза, причем один был обыкновенным карим, а второй – невиданным, серебристо-серым, отливающим металлом.

Гумбольдт, долго не раздумывая, приблизился к кряжистому мужчине и протянул руку:

– Сэр Джейбс Уилсон, я полагаю?

По широкому лицу охотника за метеоритами скользнула довольная улыбка.

– Вы совершенно правы, господин Гумбольдт! Какое неожиданное удовольствие! Мало сказать, что я удивлен, увидев вас здесь. – Немецкий язык Уилсона был несколько неуклюжим, но понять его было несложно.

– Мое удивление еще глубже! – Гумбольдт секунду помолчал, а затем произнес: – Позвольте представить вам моего сына и ассистента Оскара Вегенера.

Оскар протянул руку. Удивительно, как Гумбольдту удается сохранять этот светский тон! Учитывая, что эти люди готовы разорвать в клочья. Но у отца, похоже, есть какой-то план.

– Весьма рад, – мужчина крепко пожал руку юноши. – Джейбс Уилсон. А это мой адъютант и правая рука Джонатан Арчер. Заслуженный ветеран войн в Индии и Афганистане.

Гумбольдт кивнул:

– Рад познакомиться!

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Вы говорите по-немецки? – спросил Гумбольдт у Арчера.

– Прошу прощения?

Уилсон улыбнулся:

– К сожалению, Джонатан вас не понимает. Боюсь, что я единственный среди наших людей владею немецким.

– Ну что ж, – бодро откликнулся Гумбольдт. – Тогда придется перейти на английский. Не ручаюсь, что мой сын все поймет, но по мере необходимости я буду ему переводить.

– Разрешите выразить вам свое глубокое уважение! – Уилсон готов был продолжить, но тут раздалось изумленное восклицание. Голос показался Оскару необыкновенно знакомым.

– Карл Фридрих! Какими судьбами?

Оскару пришлось прищуриться, чтобы убедиться в том, что ошибки быть не может. В нескольких шагах от них стоял не кто иной как… Гарри Босуэлл!

– Бог ты мой! – Гумбольдт бросился к фотографу, и друзья обнялись. Затем Гарри сердечно обнял Оскара.

– Вот уж не думал, что встречу вас в таком месте, – ухмыльнулся Гарри. – Неужто нет таких уголков на Земле, куда бы вас не заносило?

– Нет, если речь идет об уникальных событиях и фактах, – ответил Гумбольдт. – Страшно рад тебя видеть, старый бродяга!

– Да вы оба, как я погляжу, совсем не изменились. Разве что Оскар чуть-чуть подрос. – Он похлопал юношу по плечу. – Как поживают дамы, Шарлотта и обворожительная Элиза? Они с вами?

Гумбольдт кивнул:

– Остались на другой стороне ущелья.

– И вы по-прежнему суете нос в дела, которые вас не касаются? – рассмеялся Гарри.

Оскару показалось, что фотограф смеется с чувством облегчения. Любопытно, что его связывает с Уилсоном и чем он здесь занимается. Что вообще здесь делают все эти люди? Но время ответов еще не пришло. Пока была только радость от встречи с давним приятелем.

– Как твои дела, парень? Все в порядке?

– Все отлично, – широко улыбнулся Оскар.

Гарри Босуэлл ему всегда нравился. Вместе они пережили незабываемые приключения в Городе Заклинателей Дождя.

– Что с твоей рукой?

– А, пустяки, – отмахнулся Оскар. – Царапина.

– Никак не ожидал встретить здесь тебя. – Похоже, Гумбольдт был удивлен не меньше Оскара. – Что ты здесь поделываешь?

– Работаю. А ты?

– Наверно, тоже… Но чем конкретно ты занимаешься?

– Все тот же Вандербильт, – усмехнулся Гарри. – Он поручил мне сопровождать экспедицию Уилсона, чтобы сделать фотографии для журнальных репортажей и будущей книги. Макс Пеппер тоже здесь: ведет регулярные записи и пишет статьи в «Глобал»… Да вот он и сам идет сюда!

Из-за угла храма появился поджарый мужчина с тонкими, словно приклеенными усиками, и направился прямо к ним. Оскар мгновенно узнал сотрудника «Глобал Экспресс», с которым судьба впервые свела его еще в Перу.

Уилсон не пропустил ни одного слова из этого непринужденного разговора. Наконец он проговорил:

– Я вижу, господа давно знакомы?

– Невероятный случай, – кивнул Гумбольдт. – Оба журналиста – наши добрые друзья. В совсем недалеком прошлом нам довелось вместе пережить массу приключений.

– Какая забавная неожиданность… – Уилсон на мгновение запнулся: – Джонатан, не приготовите ли вы нашим гостям что-нибудь перекусить. И, пожалуйста, вино из моего ящика. Не ошибитесь: «Шато Петрус» номер пятьдесят восемь. Мы просто обязаны отпраздновать такую встречу!

48

Трапеза продолжалась недолго, но даже за это короткое время Гумбольдт успел изложить, что именно привело его сюда, – естественно, опуская многие важнейшие подробности. Джейбс Уилсон отмалчивался и внимательно слушал. Со стороны в эти минуты он напоминал кошку, изготовившуюся к прыжку.

– Вы рассказали увлекательнейшую историю, господин Гумбольдт. Но вот что, в частности, меня интересует. Почему вы выбрали такой окольный путь: над Французским Суданом? Вы хотели отыскать камень, или есть еще какие-то причины?

Гумбольдт спокойно выдержал мертвенный взгляд иридиевого глаза.

– Вы внимательный слушатель, сэр Уилсон. Разумеется, такая причина у меня была. Вам говорит о чем-нибудь имя Рихард Беллхайм?

– Вы имеете в виду знаменитого этнографа?

– Именно. Беллхайм был другом моей юности.

– Был? Что же с ним случилось? Он умер?

– Даже не знаю, можно ли это назвать смертью…

И Гумбольдт поведал историю своего старого друга – начиная с их первой встречи и заканчивая странным и чудовищным превращением во время празднования Нового года.

Уилсон слушал с глубоким вниманием, но и тут не обронил ни слова. Оскар не мог отделаться от ощущения, что охотник за метеоритами уже знает обо всем, о чем рассказывает Гумбольдт. Что касается Гарри и Макса, то они бледнели с каждой минутой. В особенности их напугало происшествие на новогоднем празднестве. Макс даже подлил себе вина, при этом его рука заметно подрагивала. Когда же ученый добрался до описания подъема в горы, находки в храме и пребывания у монахов-миссионеров, Макс окончательно утратил самообладание.

– О, небо! – хрипло выдавил он. – А я, идиот, едва не сунулся в этот проклятый храм! Скажите, вы знали об этом, Уилсон?

Охотник за метеоритами вздернул подбородок.

– Естественно, нет. И откуда бы? Я потрясен, не меньше, чем вы.

Оскар нахмурился. Похоже, здесь кто-то лжет. И этот кто-то – Уилсон. Его адъютант Арчер того же поля ягода. Оскар мог бы поклясться, что оба едва заметно перемигнулись, когда Гумбольдт рассказал историю с мышью и миссионерами.

Отец прав: эти люди очень опасны. А то, что у них на уме, опаснее вдвойне.

Макс залпом осушил свой бокал – третий или четвертый по счету, запустил пальцы в волосы и начал раскачиваться.

– Я был в каких-то десяти шагах от этой дьявольской штуки! – простонал он. – И при этом полагал, что это самый обычный метеорит…

– Никогда я не говорил вам ничего подобного, – не выдержал Уилсон. – Мне с самого начала было ясно, что речь идет об исключительном феномене. Легенды о нем столь же невнятны и таинственны, как предания о Святом Граале. Но вот чего я не знал, так это его подлинных свойств и возможностей.

– И поэтому решили использовать меня в качестве подопытного кролика? – Макс побагровел. – Хотели взглянуть, что случится, если попытаться повредить поверхность камня, да?

– Вздор! – прорычал Уилсон, причем Оскару показалось, что он слегка переигрывает. – Я хотел порадовать вас, вот и все. Кроме того, готовность идти на риск – неотъемлемое свойство настоящего исследователя. И уж тем более, когда вы выполняете поручение королевского дома. Тому, кто не переносит жары и чада, нечего делать на кухне.

– Вы бессовестный человек, мистер Уилсон!

– Похоже, вы немного перебрали, – Уилсон поднялся и похлопал Макса по плечу. – Думаю, вам стоит отправиться в вашу палатку и отоспаться как следует. Завтра все встанет на свои места, а в храм отправится кто-нибудь другой.

Макс стряхнул с плеча руку охотника за метеоритами.

– Прекратите обращаться со мной, как с младенцем! Я отправлюсь с вами. Я хочу знать, что именно едва не сожрало меня.

– Это неточно, – поправил Гумбольдт. – То, что вы называете камнем, могло вас ассимилировать, но не сожрать. Невероятная удача, что вы все-таки не вошли в храм.

– Может быть, вы несколько преувеличиваете, господин Гумбольдт? – усомнился Уилсон. – Вы говорите так, словно речь идет о живом существе. Я понимаю, что Стеклянное проклятие обладает некими необычными способностями, но это уж чересчур.

– Вы все еще не верите? – улыбка Гумбольдта стала острой, как бритва.

Уилсон умолк, затем внезапно фыркнул:

– Отлично, Пеппер! Если вы непременно хотите отправиться с нами, мы осмотрим метеорит вместе. Чтобы вы не верили всякому досужему вздору.

Группа людей снова двинулась по направлению к храму, к ней присоединился еще один человек – рыжеволосый ирландец с веселыми глазами и открытой сердечной улыбкой. Он представился гостям как Патрик О’Нил и пожал обоим руки. Оскар сразу решил, что этот парень – очень славный, и беседовать с ним куда приятнее, чем с наемниками или конюхами.

– У меня есть вопрос, сэр Уилсон, – уже на ходу спросил Гумбольдт. – Мы пришли сюда из поселения догонов. Там много раненых, есть убитые. Не могли бы вы пояснить, что произошло?

– Ах, это… – Уилсон извлек из глазницы свой серебристый глаз и принялся полировать его носовым платком. – Эти чернокожие не пожелали нас пропустить. Все, что нам требовалось – просто подняться наверх, на плато… – Он вернул глаз на место. – Но теперь, я думаю, они уже поняли, что становиться на нашем пути было тяжелой ошибкой.

– Но ведь вы передвигались по их территории!

– Хм, что значит – «их территория»? Если так рассуждать, то вся Африка – территория тех или иных племен. Если рассуждать, как вы, господин Гумбольдт, по континенту стало бы вообще невозможно перемещаться. Но нам подобные предрассудки не помеха. Мы исследователи, а не политики или дипломаты. А сами-то вы как умудрились сюда попасть?

– Я постарался завоевать их доверие. Догоны – наши друзья.

Уилсон удивленно поднял брови:

– Вот как? Ну, в таком случае, я очень сожалею, но, как говорится, не мы начали первыми. Я старался причинить им минимальный ущерб, можете это передать своим друзьям.

– Я сообщу им об этом, как только они похоронят своих мертвых.

Остаток пути они проделали молча. Уже поднимаясь по лестнице к храму, Гумбольдт спросил.

– Вам известно, что догоны предвидели наше появление?

Охотник за метеоритами остановился на верхней площадке.

– Предвидели? Что вы имеете в виду?

– В их среде из уст в уста на протяжении многих поколений передается старинное пророчество. В нем идет речь о четырех полубогах, которые прибудут сюда на крылатом животном. Это событие знаменует собой начало новой эпохи. Старый цикл заканчивается, начинается новый. Вам, конечно, знакома история с Сириусом?

– Само собой, – Уилсон выпятил квадратный подбородок. – Каждый, кто попадает сюда, знает ее. Догоны поклоняются звезде, которая вращается вокруг Сириуса А. Один ее оборот продолжается пятьдесят лет. Но это звезда, Сириус Б, обнаружена только в нашем столетии с помощью современных астрономических инструментов. Догонам же она известна уже много сотен лет. Не понимаю только, какое отношение это имеет к вам.

– А вам известно, что существует еще один, более длительный цикл? Местные звездочеты убеждены, что новая эпоха наступит по завершении тринадцатого цикла. Тринадцать – несчастливое число для догонов. Тринадцать раз по пятьдесят – шестьсот пятьдесят лет. С этого момента, который приходится на сегодняшний день, у догонов начинается новый отсчет времени. Согласно древнему предсказанию, в этот день страну ожидают неописуемые бедствия, прежде всего – нашествие врагов, после которого наступит тысячелетие тьмы. За это время земля должна очиститься, и начнется новый цикл жизни.

– Ну и?

Гумбольдт рассеянно взглянул на охотника за метеоритами.

– Вы до сих пор не поняли? Благодаря вашему жестокому вторжению пророчество исполнилось. Это же очевидно.

Уилсон в течение нескольких минут молчал, сохраняя каменное выражение лица. А затем от души расхохотался.

49

Фасад храма эхом отражал этот заразительный смех, и через минуту его подхватили Джонатан Арчер и его люди. Рядом с могучим и грозным сооружением, посреди мертвого города с таинственной судьбой, он звучал неуместно, но прошло немало времени, прежде чем Уилсону удалось успокоиться.

– Ей-богу, господин Гумбольдт, – все еще отдуваясь и вытирая слезы, проговорил он, – у вас, немцев, особенное чувство юмора! Совсем не такое, как у англосаксов.

Гумбольдт нахмурился.

– Я рассказал вам об этом вовсе не для того, чтобы позабавить.

– Значит, вы действительно верите в эту чепуху?

– Ни секунды не сомневаюсь.

– Недалеко же вы ушли от этих туземцев. Тысячелетие тьмы! Что за бредни!

– Значит, вы не хотите считаться с фактами?

– О каких фактах может идти речь, господин Гумбольдт? Мифы и легенды, а если уж быть точным – дикарские сказки. – Уилсон с деланным разочарованием покачал головой. – Если бы вы знали, сколько их мне пришлось выслушать за все эти годы, не говоря уже о мнимых пророчествах! Появление комет и падение крупных метеоритов с глубокой древности считались предвестниками бедствий. Так думали в Древнем Китае и в Египте, в Месопотамии и средневековой Европе. Нет такого метеорита, при виде которого кто-нибудь не осенил бы себя крестом и не пролопотал «Отче наш». Но если бы я всякий раз прислушивался к глупой болтовне, то и по сей день трудился бы лаборантом где-нибудь в пыльных запасниках Лондонского музея естественной истории, и в моем сейфе не было бы ни пылинки иридия. Не говоря уже об этом… – он слегка щелкнул ногтем по серебристому шару в собственной глазнице.

Неприятный звук заставил Оскара вздрогнуть.

– Если я верно вас понял, сэр, вы решительно настроены изъять Стеклянное проклятие из храма и вывезти его за пределы страны? – спросил Гумбольдт.

– Ни малейших сомнений. Но то, что вы рассказали, крайне интересно. Пожалуй, придется еще раз основательно обдумать нашу стратегию. Вместо того чтобы выкатить метеорит из храма с помощью наклонного деревянного настила, мы, пожалуй, будем действовать сверху. Видите это круглое окно? – Он указал на вершину купола храма. – Там мы смонтируем нечто вроде подъемного крана и попросту выдернем метеорит из креплений, как морковь из грядки. Что вы на это скажете?

Ученый отступил на шаг.

– Я не могу этого допустить, и вы понимаете это не хуже меня.

Его рука потянулась к трости со скрытым клинком, но Джейбс Уилсон был начеку. В его руке сверкнула шпага. Одновременно Оскар почувствовал прикосновение холодной стали. Рядом стоял Джонатан Арчер, приставив к его виску револьвер. Среди наемников послышался глухой ропот.

– Ну же, господин Гумбольдт! Вы действительно хотите сражаться? – Уилсон кивнул на Оскара. – На вашем месте я бы все-таки подумал.

Ученый оглянулся. При виде револьвера в руке Арчера его глаза похолодели.

– Жалкий трус!..

Уилсон воспользовался моментом и точным движением выбил оружие из рук противника.

– Не стоит выходить из себя по пустякам, коллега. Нет никаких причин так сердиться. Ничего личного, речь идет только о деле.

– Не пытайтесь меня переубедить, – прорычал Гумбольдт. – Тот, кто приставил оружие к виску моего сына, может быть уверен, что с этой минуты он – мой личный враг.

– Тогда мне остается только одно – взять вас под стражу. Патрик, заприте эту парочку в одной из хижин. Может, там они быстрее придут в себя.

– Тогда арестуйте и меня вместе с ними, – выступил вперед Гарри Босуэлл. – Я больше не буду молчать и мириться с вашими злодеяниями. С меня довольно! – Его очки подпрыгивали на переносице от гнева и негодования.

Уилсон побагровел.

– У вас контракт, проклятый нытик! Немедленно займитесь своей работой!

Гарри покачал головой.

– Снимать ваши бесчинства? Поищите другого идиота. Я увольняюсь! И тебе тоже следовало бы так поступить, Макс!

Оскар перевел взгляд на Пеппера. Сотрудник «Глобал Эсплорер» в эту минуту выглядел потрясенным. Он открыл было рот, словно рыба, выброшенная из воды, но лишь спустя полминуты ему удалось выдавить из себя несколько слов:

– Давайте возьмем себя в руки и успокоимся, господа! – Макс примирительно вскинул руки. – Думаю, существует немало способов уладить конфликт мирно.

– Ох, Макс! – Гарри сочувственно взглянул на друга. – Может, напомнить тебе, что было написано в телеграмме? Ты же видел ее своими глазами!

– Что за телеграмма? – осведомился Гумбольдт.

– В Дакаре мы получили телеграмму от приятеля Макса, британского журналиста. В ней говорилось о том, что сэр Уилсон под предлогом дуэли убрал со своего пути известного астронома Франсуа Лакомба, чтобы завладеть материалами французских геодезистов…

– Беспочвенная клевета! – прорычал охотник за метеоритами. – …Кроме того, там было сказано, что этот случай был квалифицирован лондонским судом как «оскорбление ее величества». Типичный случай неправедного судебного решения, если вас интересует мое мнение.

– Но ведь сэр Уилсон спас мне жизнь… – смешался Макс.

– А ты ему. Разве вы не в расчете?

– А выстрел во время сражения с догонами? – спросил Макс. – Если бы его стрелок не был начеку, я бы давно валялся в какой-нибудь яме с расколотым черепом. Фактически, он спас мне жизнь дважды!

– Это я стрелял, идиот, – ответил Гарри с печальной и насмешливой улыбкой.

Макс широко распахнул глаза.

– Ты?!

– Я прикончил того догона, который бросился на тебя с боевым топором, – фотограф сочувственно взглянул на друга. – Из-за тебя я впервые в жизни убил человека. И я бы всеми силами постарался этого избежать, но не мог же я просто смотреть, как тебя убивают.

Макс Пеппер застыл, словно громом пораженный. Самообладание окончательно его покинуло, и Оскар это заметил. Журналист уставился в землю и лишь после продолжительного молчания поднял голову. В глазах у него стояли слезы.

– Прости меня, Гарри, но я ничего не знал об этом.

– Ты и не мог знать. Я сам не хотел тебе говорить, но ситуация слишком резко изменилась. Теперь ты нужен нам.

Макс колебался всего секунду, после чего твердо проговорил:

– Сэр Уилсон, боюсь, что и мне придется подать в отставку. Прошу с пониманием отнестись к тому факту, что в сложившихся обстоятельствах я не могу больше на вас работать. – Немного помедлив, он продолжил. – Если угодно, я лично уведомлю мистера Вандербильда, что разорвал контракт исключительно по собственной воле. Вы не понесете ни малейших материальных убытков.

Уилсон молчал, никак не реагируя на его слова. Тогда Пеппер медленно направился к друзьям и встал рядом с ними.

Теперь все глаза были устремлены на Уилсона. Лицо охотника за метеоритами постепенно наливалось кровью – гнев душил его. Одному Богу известно, кого из троих в эту минуту британец ненавидел больше: Гумбольдта, Гарри или Макса.

Наконец он нарушил молчание:

– Какая трогательная сцена! Я едва не прослезился. Мне плевать на этого взбалмошного немца и его команду, но вам, Пеппер, я доверял. После вашего мужественного поступка во время атаки берберов, я уже решил было, что из вас получится дельный парень. Однако я жестоко ошибся.

– Мне жаль, что я разочаровал вас, сэр.

Уилсон шагнул вперед и отвесил журналисту тяжелую пощечину. Пеппер рухнул на землю, словно мешок с мукой.

– Патрик, уберите этих предателей с моих глаз и надежно заприте! – отрывисто скомандовал Уилсон. – Выставьте круглосуточную охрану. В случае побега ответите головой. Сейчас у меня куда более важные дела, но как только мы извлечем из храма метеорит, дойдет черед и до них, клянусь всеми святыми!

50

Йатиме тихо вскрикнула и схватилась за щеку. Шарлотта, склонившаяся над раненым догоном с тыквенным сосудом, полным свежей воды, удивленно оглянулась. И сейчас же испугалась.

Левая половина лица девочки вспухла и горела, словно обожженная огнем.

Шарлотта бросилась к ней.

– Что с тобой? – она попыталась обнять Йатиме. – Что случилось?

Девочка молчала, по ее щекам текли крупные слезы. Джабо тихонько повизгивал.

– Позволь мне взглянуть… Боже правый! Кто тебя ударил?

Йатиме вытерла слезы.

Шарлотта удивленно оглянулась. Не считая раненых, поблизости никого не было. Они с Элизой уже несколько часов подряд возились в импровизированном лазарете, и все это время Йатиме провела, сидя под фиговым деревом и погрузившись в свои мысли. Шарлотта не знала, что и подумать.

– Элиза!

Темнокожая спутница Гумбольдта меняла повязку раненому буквально в двух шагах.

– Что случилось, дорогая?

– Я не понимаю… Ты должна сама это увидеть.

Элиза, оставив раненого, подошла к Шарлотте.

– Что тут у вас?

Девушка указала на щеку Йатиме.

– Похоже на пощечину, правда?

Элиза кивнула:

– Действительно. Даже отпечатки пальцев проступают, – женщина указала на отчетливые красные полосы.

– Кто это сделал, малышка?

Йатиме покачала головой. От боли она так стиснула губы, что те посерели.

– Мы знаем этого человека?

– Странно, – сказала Шарлотта. – Йатиме все время была здесь рядом, и к ней никто не подходил.

Элиза в задумчивости склонила голову, а затем проговорила:

– Должно быть, она не хочет говорить. Но есть и другой способ.

Она коснулась кончиками пальцев висков девочки и прикрыла глаза. И тут же их открыла:

– Всемогущие лоа!..

– Что ты увидела?

– Идем скорее! – Элиза вскочила и заспешила к тогуне, где как раз находились Убире и другие старейшины. Уже на ходу она бросила через плечо: – Беда, Шарлотта! Ужасная беда!..

– Руки прочь! – сердито бросил Макс Джонатану Арчеру. – Я уже не раз говорил, что не терплю, когда меня хватают. Тем более это касается вас.

– А мне плевать, нравится тебе это или нет, – Арчер и в самом деле сплюнул под ноги журналисту. – Я тебе с самого начала не доверял. Просто не понимаю, как это старик умудрился клюнуть на такого тупицу-янки!

Щека Макса все еще пылала от оплеухи, которую отвесил ему Уилсон.

– Должно быть потому, что я спас ваши немытые задницы, – огрызнулся он. – Без меня ваши кости так и валялись бы в песке между дюнами. Как же я жалею теперь, что черт меня дернул помочь вам. Вы просто жалкая кучка грабителей, охотников за славой и деньгами!

Арчер вместо ответа сунул Пепперу под нос револьвер.

Гумбольдт оттащил журналиста подальше:

– Это не имеет смысла, – шепнул он по-немецки. – Пока удача не на нашей стороне. Но мы выберемся из этой переделки, уж поверьте мне, Макс.

– Надеюсь, вы правы, – так же тихо отозвался Пеппер. – Не могу дождаться момента, когда поквитаюсь с этим парнем… – Он прикусил губу. – Но я и в самом деле самовлюбленный тупица. Как я мог доверять Уилсону? Его слова – сплошное вранье. Если бы не ваше появление, он бы отправил меня в храм, чтобы выяснить для себя, на что способен метеорит!

– Вы не единственный обманутый, – ответил ученый. – Такие люди, как он, обладают способностью быть очень убедительными. У них хватает и обаяния, и силы убеждения. Они мастера манипулировать другими людьми. Но едва вы польститесь на наживку, – щелк! – и вам предъявят счет. Мне хорошо знакомы подобные личности. Их полно повсюду: в науке, в политике, в банках и правлениях крупных коммерческих компаний. Для них важно только одно – власть. Никогда не следует их недооценивать!

Арчер и О’Нил привели всех четверых к глинобитной хижине с массивной дверью из твердого дерева. Внутри было жарко и душно, как в кувшине, выставленном на солнце. Внутри не оказалось ни стульев, ни стола, ни кроватей. Только в углу в полу зияла дыра, которая, очевидно, когда-то служила уборной.

Арчер указал стволом револьвера на дверь:

– Входите. И без всяких глупостей. Если кто-то попытается убежать, схлопочет пулю. Это ясно?

– Но здесь жарко, как в печи, – заметил Гарри. – Оставьте нам хотя бы немного воды.

Арчер отстегнул с пояса флягу и бросил в хижину.

– А теперь – вперед!

Входя первым, Макс едва не упал, споткнувшись о порог. Гумбольдт, Гарри и Оскар последовали за ним. Тяжелая дверь захлопнулась, и они оказались в плену.

Макс осмотрелся. Единственным источником света и воздуха здесь служило небольшое квадратное отверстие в стене задней части хижины. Оно располагалось чуть пониже крыши, но вскоре четверо пленников поняли, что для вентиляции этого отверстия недостаточно: уже через полчаса все они были мокрыми от пота. Температура в хижине была не меньше пятидесяти градусов.

Пеппер поднял с глиняного пола флягу и встряхнул.

– Тут всего несколько глотков, – разочарованно заметил он. – Арчер и в этом нас надул.

– Неудивительно. Такой же бессовестный негодяй, как и его хозяин, если не хуже, – проговорил Гумбольдт, продолжая обследовать помещение.

Помимо отверстия высоко в стене, других окон в хижине не было. Кровля состояла из плотно пригнанных балок, покрытых толстым слоем глины, а стены оказались гораздо прочнее, чем могло показаться на первый взгляд.

– Как же мы отсюда выберемся? – В полумраке фигура Оскара походила на тень.

– Пока не представляю, – мрачно ответил Гумбольдт. – Но мы что-нибудь придумаем. Должны придумать, иначе дело кончится невиданной в истории катастрофой.

51

Шарлотта переводила озадаченный взгляд с Убире на Элизу. Разговор между ними оказался коротким, но этого хватило, чтобы старейшина пришел в невероятное волнение. Вокруг собрались жители поселения, и когда Убире сообщил им новости, в ответ зазвучали проклятия. Стало ясно, что настроение у догонов крайне воинственное.

В эту минуту появился отец Йатиме, кузнец, волоча за собой тележку, нагруженную только что изготовленным оружием. Сталь тускло поблескивала на солнце.

Дальнейшие события разворачивались стремительно. Убире отдал команду, воины расхватали копья, дротики и щиты и бросились к мосту. К ним присоединились Шарлотта и Элиза, за которыми бежали Йатиме, Джабо и Вилма. Вскоре у края ущелья собралась половина селения.

– Что, что там случилось? – пыталась понять Шарлотта, с трудом поспевая за Элизой.

– Гумбольдта и Оскара взяли в плен. С ними еще двое – эти люди наши друзья. Йатиме видела внутренним взором, как это произошло, и я тоже это почувствовала.

– В плен? Но почему?

– Пророчество! – задыхаясь, проговорила Элиза. – Все развивается так, как говорил Убире. Воины хотят предпринять последнюю попытку – заставить врагов отказаться от их намерений.

– Намерения? Какие намерения?

– Эти люди хотят увезти с собой зеленый камень.

– В самом деле? Но ведь это же безумие!

– Именно поэтому их надо остановить.

Шарлотта внезапно поежилась от порыва холодного ветра и взглянула вверх. Небо уже не было бездонно синим – с запада надвигались темные тучи. Было ясно, что вскоре прольется дождь.

Воины затянули боевую песнь.

Это была странная мелодия. Она состояла всего из пяти нот, которые бесконечно повторялись, то затихая, то набирая силу. Шарлотте стало не по себе.

Первые воины уже достигли скального моста. Прозвучали первые выстрелы, в воздух взметнулись фонтанчики песка. Догоны рассыпались и укрылись за скалами. В просвет между камнями Шарлотта заметила фигуры людей на противоположной стороне ущелья. Похоже, те ожидали атаки догонов и заняли самые выгодные позиции.

Огонь с той стороны стал плотнее.

Догоны отвечали стрелами и метательными копьями, но без особого успеха. Чтобы метко поразить противника, нужно было покинуть укрытие, и некоторые воины попробовали сделать это, но были тут же застрелены. Их тела рухнули в пропасть, и пока они летели, переворачиваясь, вдоль стены обрыва, Шарлотта прикрыла глаза и успела прочитать краткую молитву…

– Пошевеливайтесь! Мы должны спешить!

Джейбс Уилсон, стоя у врат храма и широко расставив ноги, руководил работой импровизированного подъемного крана. Примитивная конструкция была наскоро собрана из нескольких блоков, канатов и брусьев, на которые пошли стволы деревьев, недостатка в которых в Запретном городе не было. Крану предстояло поднять метеорит через отверстие в куполе и поместить его в толстостенный деревянный контейнер.

Все уже было почти готово к подъему. В распахнутые настежь врата Уилсон мог видеть метеорит. Зеленый светящийся камень находился так близко от него, что, казалось, протяни руку, и коснешься его граней.

Что там болтал Гумбольдт? Зеленоватый песок у основания метеорита – это якобы семена, которые рассыпает камень, которые проникают сквозь любую защиту. Достаточно просто наступить на них…

Он перенес ногу через порог и попробовал подошвой песок, покрывавший песчаниковые плиты. Ничего не произошло. Может быть, стоит пройти чуть дальше? Он огляделся. На площадке лестницы валялась сломанная ветром зеленая ветка. Уилсон поднял ее, очистил от побегов и поковырял концом зеленоватый песок там, где его собралось больше всего. Снова ничего.

Вздохнув с облегчением, он швырнул ветку внутрь храма. И в этот же миг послышался шум. Ветка зашевелилась сама собой. Зашелестели листья, и в следующее мгновение она скрылась в песке. Уилсон невольно отпрянул. Похоже, Гумбольдт ничего не преувеличил.

В это время появился Джонатан Арчер. Лицо его выглядело довольным.

– Как дела у наших гостей?

Арчер ухмыльнулся:

– Превосходно. Правда, имеется несколько незначительных претензий, но ничего другого мы и не ждали. Патрику они не станут докучать: хижина попалась очень прочная.

– Хм, – Уилсон почесал небритый подбородок.

– В чем дело, сэр? Может, усилить охрану?

– В этом нет необходимости. Но не следует забывать, что наш главный пленник – далеко не простой человек. Я кое-что слышал об этом Гумбольдте. Весьма опасный тип.

– Если хотите, я лично займусь его охраной…

– Не стоит, Джонатан. Это уже паранойя. Займемся лучше нашим сокровищем. Как вы полагаете, сколько должен весить камень?

– Сложно сказать. Вероятно, от пятисот до восьмисот килограммов. Я вижу, он обрамлен чем-то вроде каменного кольца с украшениями из золота. Кроме того, там имеется несколько острых выступов, напоминающих лучи, за которые можно закрепить стропы основного каната.

Уилсон кивнул.

– Отправьте кого-нибудь сделать это. Тогда задача упростится до предела: останется только вытащить нашу штуковину оттуда.

– Для меня было бы большой честью лично закрепить стропы!

Уилсон удивленно поднял бровь:

– Для вас?

– Разумеется, сэр.

– Но вы же знаете, что это крайне опасно! Вы слышали все, о чем говорил Гумбольдт, и все-таки хотите рискнуть?

– Именно поэтому. Я не буду приближаться к зеленому песку – попытаюсь спуститься к камню сверху. И буду очень осторожен: жить мне пока еще не надоело.

– Ну, не знаю… – с сомнением покачал головой Уилсон.

– Я настаиваю, сэр! Вы окажете мне особую честь, позволив прикоснуться к этому легендарному камню первым. – Арчер откашлялся: – Я слышал, как вы всего несколько часов назад предлагали сделать это Пепперу. Но теперь он больше не может претендовать на роль первооткрывателя, и строка в документе останется пустой. Это непорядок, как мне кажется.

Уилсон размышлял всего мгновение.

– Хорошо. И да поможет вам Бог! – Он крепко хлопнул своего адъютанта по плечу: – Не зря я всегда так высоко ценил вас, Джонатан. А теперь просто горжусь вами!

52

Первым делом Джонатан Арчер попросил здоровяка Руперта помочь ему взобраться на купол храма. Бывший докер был настоящим силачом, а его рана, полученная в стычке с берберами, практически зажила, и теперь он умело руководил работой импровизированного крана.

– Благодарю, – крикнул Арчер бывшему докеру, оказавшись наверху. – Как дела с подъемным механизмом?

– Все готово! Осталось смазать блоки, и можно приступать. – Руперт помолчал и осторожно осведомился: – А кто из нас первым отправится в львиную пасть? Надеюсь, это буду не я?

Он сопроводил эту реплику нервным смешком.

– Нет, ваша помощь не понадобится. Туда спущусь я.

– Вы, сэр?

– Я не могу требовать от своих людей того, чего не могу сделать сам, – ответил Арчер.

– Понимаю, сэр…

– Кроме того, мне нужен надежный человек в тылу, на которого я смогу положиться в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. – Он рассмеялся. – Вы нужны здесь, наверху. Если появится опасность, я буду уверен, что вы меня вытащите оттуда с максимальной скоростью.

– Так быстро, как позволит подъемник! Клянусь, сэр!

– Хорошо, тогда не стоит терять время.

Арчер поднялся на вершину купола и заглянул в темный провал. Наемники разбили остекление круглого отверстия и вытащили осколки из рамы. Пол храма вокруг метеорита был усыпан битым стеклом. Камень переливался всеми оттенками зеленого и в самом деле напоминал спустившуюся с небес звезду.

Если бы помощник Уилсона заявил, что на душе у него спокойно, он бы солгал. Джонатан Арчер был человеком трезвым, даже скептическим, однако за последние годы выслушал столько историй об этой зеленой глыбе, что готов был поверить во что угодно.

Одолжив у Руперта толстые кожаные перчатки, Арчер по локоть обмотал руки толстой шерстяной тканью. Таким же образом он защитил и ноги, чтобы ни одна зеленая песчинка не смогла проникнуть под кожу. Быть съеденным изнутри – что может быть ужаснее? Затем он натянул кожаную куртку, и Руперт обвязал его канатом вокруг пояса, надежно затянув все узлы.

Вот и все. Арчер взялся за канат, оканчивавшийся четырьмя стропами с петлями, спустил ноги в отверстие и кивнул докеру:

– Пошел!

Руперт нажал на рычаг, и натяжение каната ослабело.

Арчер соскользнул вниз и повис в воздухе, продолжая медленно спускаться. Метеорит наполнял пространство под сводом купола таинственным зеленым светом и выглядел прекрасным, как зеленый оазис посреди безжизненной пустыни. Угольно-черный обсидиан и золото выгодно подчеркивали основной цвет камня. В этом изумрудно-зеленом сиянии хотелось полностью раствориться. Арчер довольно долго разглядывал камень, пока не почувствовал рывок каната.

– Эй, Джонатан! Вы там не уснули? – донесся издалека голос Уилсона.

– Что? – он вздрогнул и открыл глаза.

В отверстии купола чернел силуэт докера. Руперт продолжал мало-помалу вытравливать трос.

– Уже две минуты вы не отвечаете на вопросы!

– Как вы сказали? – встрепенулся Арчер.

– Вы болтаетесь там, будто вас огрели по темени. Я решил, что стоит поинтересоваться, все ли в порядке.

Арчер затряс головой. Что с ним случилось? Он вполне пришел в себя, сознание было ясным, но казалось, что из его тела ушла половина жизненных сил. Словно кто-то внутри нажал самый главный выключатель. Клац! – и готово…

– Все в порядке, сэр! – крикнул он. – Немного задумался.

Задумался? Вранье. Скорее, отключился, но признаваться в этом он не хотел. Проклятый камень! Арчер припомнил, как всматривался в его зеленую бездонность, а потом…

– Значит, продолжаем?

– Разумеется, сэр!..

Он протер глаза. Камень был уже совсем близко. Отсюда он мог хорошо рассмотреть золотые лучи и обсидиановое кольцо. Только бы успеть накинуть на них петли – и прочь отсюда. Остается три метра, два… Зеленый камень сиял прямо под ним. Ну и монолит! Справится ли с ним подъемный кран?..

Ага, вот и острия лучей! Сверкающими копьями они тянутся навстречу Джонатану Арчеру, чье имя вскоре станет известно самой королеве Великобритании…

Он слегка раскачался, чтобы достать до них, и приготовил первую петлю. И уже собрался набросить ее на первый луч, как что-то произошло. Метеорит засиял намного ярче. Зелень сменилась алым, а затем желтым пульсирующим светом. Со свистящим шипением из недр монолита вырвался белый луч, и беспомощный человек, болтающийся на канате, оказался прямо на его пути.

Арчер успел почувствовать, как луч коснулся его лба, и вздрогнул. В считанные мгновения перед его внутренним взором пронеслись бесчисленные звезды и планеты, а затем все погрузилось во тьму…

Оскар возился с повязкой. Теперь уже было просто необходимо взглянуть, что происходит с рукой. За последние полчаса боль многократно усилилась.

Там что-то было. Что-то чужое. И оно рвалось наружу. Совсем как в ту пору, когда у него увеличились мышцы и на теле в самых неожиданных местах начали расти волосы. Эти ощущения были сходными, только гораздо болезненнее.

Боль охватила уже всю левую половину тела и отдавалась в ноге. Мускулы были напряжены, как при судорогах. Еще несколько минут – и он просто не выдержит.

Остальные пленники собрались в другой части хижины и тихо переговаривались между собой. Скорее всего, Гумбольдт рассказывал о результатах проведенных им опытов, а может быть речь шла о нем и о его состоянии. Время от времени то один, то другой украдкой поглядывали на него. Надо быть предельно осторожным.

Внезапно снаружи раздался странный шум. Глухой хлопок, за которым последовал сдавленный крик. Все вскочили на ноги и прильнули к щелям в двери. Самое время, чтобы освободиться от проклятой повязки!

Оскар расстегнул булавки, которыми были закреплены концы бинтов, и потянул зубами освободившийся конец. Повязка сразу ослабла. Юноша проделал это так быстро, что никто не обратил на него внимания.

Еще миг – и повязка начала поддаваться. Миссионеры не пожалели перевязочного материала – его хватило бы, чтобы забинтовать его с ног до головы. Кроме того, бинты были наложены каким-то неизвестным Оскару способом. С какой стати братья-монахи так усердствовали? Может, пытались что-то скрыть?

Юноша вспомнил зловещую ухмылку руководителя миссии. Она еще долго преследовала его во сне. Оставалось надеяться, что ничего слишком плохого она не предвещала.

Сцепив зубы, он продолжал разматывать бинт. Оставалось всего несколько витков. Еще немного – и дело сделано. Наконец он сорвал повязку и ощутил кожей горячий воздух. В нос ударил тяжелый запах.

Оскару пришлось перевести дух, и лишь после этого он решился взглянуть на собственное предплечье. Кожа на руке потемнела и странно лоснилась. Здесь, в полумраке хижины, нельзя было точно понять, что было тому причиной. Пожалуй, лучше подойти поближе к отдушине. Даже тонкой полоски дневного света будет достаточно.

Оскар протянул руку к свету.

То, что он увидел, заставило его отчаянно закричать.

Джейбс Уилсон отшатнулся.

Перед его глазами все еще полыхал электрический разряд – сине-белое щупальце, метнувшееся к Арчеру. Затем раздался шипящий свист, и тело его адъютанта забилось в конвульсиях. Могучий поток света прошел насквозь через все его тело. Синие сполохи пробежали по одежде англичанина, взбежали по канату и с сухим треском исчезли. Вниз посыпались искры. Канат обуглился и оборвался, безжизненное тело его верного друга и спутника рухнуло вниз.

Кран был непоправимо поврежден, песок внизу, вокруг неподвижно лежащего тела Арчера, усыпан щепками и обломками балок.

Уилсон с ужасом следил за происходящим. Он едва не рванулся в храм, чтобы помочь Арчеру, но мгновенно осознал, что это было бы роковой ошибкой, и отдернул уже занесенную было над порогом ногу.

И вовремя: по поверхности песка уже бежали волны, расходясь концентрическими кругами, словно кто-то бросил камень в стоячую воду. Тело его друга лежало под обломками крана, но теперь песок вокруг него пришел в бурное движение. Взвились вихри мелких кристаллов и скрыли под собой Джонатана Арчера. Что-то зашипело, раздался гул, словно где-то рядом образовался огромный водопад. Песок вспучился, как в переполненном сосуде, воздух стал плотным, как во время песчаной бури, из храма пополз нестерпимый смрад. Уилсону пришлось зажать нос, но запах был таким сильным, что слезились глаза.

Ему впервые стало по-настоящему страшно. Проклятый метеорит! Надо было прислушаться к интуиции и заставить пленников выполнить эту задачу. Но теперь уже слишком поздно.

Прошло не больше тридцати секунд, и все стихло. Зеленоватый песок снова стал гладким, мгла рассеялась. Лишь в воздухе остался висеть едва уловимый запах серы и озона. Вот и все. Ни Джонатана Арчера, ни обломков подъемного крана. Исчезли, словно их смела незримая рука.

Охотник за метеоритами, чье неукротимое мужество и стойкость были известны всей Англии, почувствовал, что у него дрожат и подгибаются колени.

53

Сквозь узкую щель в двери Гумбольдт безуспешно пытался разглядеть, что происходит в городе. И в самом деле: что-то странное творилось в храме и вокруг него. Там внезапно полыхнул ослепительный свет, послышался странный свист, дрогнула почва, но вскоре эти колебания прекратились.

Затем ученый увидел, как по лестнице, ведущей к вратам храма, спускается Уилсон, и вид у него при этом такой, словно он только что пережил жестокий нокаут на ринге. Несколько наемников бросились к своему руководителю и подхватили его под руки. Однако Уилсон быстро пришел в себя и начал отдавать команды, яростно жестикулируя и то и дело указывая на храм.

Что там могло случиться? Где Арчер?

Только сейчас Гумбольдт сообразил, что помощник Уилсона уже давно не показывался в поле его зрения. Он уже собрался сообщить о своих наблюдениях остальным пленникам, как в глубине хижины раздался пронзительный крик.

Оскар!

Ученый стремительно обернулся.

Дрожа всем телом, юноша сорвал с себя рубашку. Свет, пробивавшийся из вентиляционного отверстия под крышей, выхватывал из полумрака его бледную кожу и мучительно искаженное лицо. У ног юноши лежала груда бинтов.

– Взгляните на это! – Макс указал на руку Оскара.

Гумбольдта бросило в холодный пот. В нескольких местах кожа руки Оскара ороговела, как у змеи. Но это была не чешуя, а тонкий стекловидный слой, поблескивавший и переливавшийся в неверном освещении. Изменения начинались у запястья и тянулись почти до самого плеча, захватывая часть шеи и груди. Ученому едва удалось справиться с ужасом и жалостью.

– Бог мой, Оскар! Когда это началось?

– Я… я не знаю… Еще в Берлине, – голос Оскара с трудом можно было узнать. – Схватка… Возможно, инфекция…

Гумбольдт потрясенно смотрел на сына.

– Беллхайм?

Юноша кивнул. Каждое движение причиняло ему боль.

– Это… был… осколок…

– Но почему ты молчал?

Оскар опустил глаза:

– Мне… мне было стыдно…

Гумбольдта охватил страх. Он схватил руку Оскара и поднес ее ближе к свету. Конечность стала наполовину прозрачной, как некоторые виды рыб из Юго-Восточной Азии. Кое-где сквозь остекленевшие ткани виднелись даже кости и сосуды. Болезнь зашла уже очень далеко.

– Я не понимаю… – пробормотал ученый. – Миссионеры… они должны были заметить. Они же тебя осматривали!

– Они… все… видели… – ответил Оскар. – Поэтому… ничего не сказали.

Гумбольдт проглотил комок, стоявший в горле. Затем снова взял Оскара за руку и мягко пожал ее:

– Все будет хорошо, мой мальчик.

Гарри бросился к двери и заколотил в нее обоими кулаками.

– Послушайте, О’Нил! Немедленно откройте! Это срочно! Нашему парню нужна медицинская помощь. Скорее откройте дверь!

Ответом было молчание.

Патрик О’Нил с тревогой поглядывал на храм. Насколько он мог видеть отсюда, дела там шли из рук вон плохо. Кран рухнул, Арчер куда-то исчез. Наемники суетились, словно муравьи в разворошенном муравейнике.

Ему нестерпимо хотелось понять, что там происходит, но о нем, кажется, все забыли. В качестве мальчика на побегушках и охранника он был хорош, но если речь заходила о серьезных вещах, его никогда не считали нужным посвящать в них.

Еще совсем недавно он не терял надежды, что уж в этой экспедиции сэр Уилсон доверит ему важную миссию. Но и тут он оказался парнем на подхвате.

Приходилось сознаться самому себе, что его преданность хозяину в последнее время основательно пошатнулась. У Джейбса Уилсона у самого рыльце в пушку, теперь это совершенно ясно. Он лгал, изворачивался, попирал закон и безжалостно манипулировал судьбами людей. И при этом всегда оправдывая свои поступки тем, что делает это только ради науки. Но и в этом Патрик уже начал сомневаться. Истребление догонов ничем нельзя было оправдать, как и способ, с помощью которого Уилсон раздобыл французские документы. Действительно ли он убил французского астронома, защищая свою жизнь и оскорбленную честь британской королевы?

В этот момент позади раздался громкий стук.

– Послушайте, О’Нил! Немедленно откройте! Это срочно! Нашему парню нужна медицинская помощь. Скорее откройте дверь!

Голос Гарри Босуэлла, фотографа. В дверь забарабанили с новой силой, и Патрику пришлось встать.

– Что там у вас случилось? Почему вы кричите?

– Вы должны выпустить нас немедленно! – отчаянно выкрикнул Босуэлл. – Мальчику очень плохо. Речь идет о жизни и смерти!

– Что с ним?

– Точно неизвестно. Что-то с рукой и плечом. Нам нужна помощь. Срочно!

О’Нил медлил. Похоже на подвох.

Наконец он покачал головой.

– Прошу простить меня, но я не могу ничего для вас сделать. По крайней мере сейчас. Со мной никого нет, а в одиночку дверь я вам не открою.

– Тогда позовите кого-нибудь, ради всего святого! И как можно быстрее!

По голосу отчаянного фотографа Патрик понял, что дело и в самом деле нешуточное. Немного поразмыслив, он проговорил:

– Ну, хорошо. Я схожу за подмогой. Но дайте слово не делать глупостей и не пытаться сбежать, иначе Уилсон пристрелит вас на месте.

– Можем поклясться! – донеслось из хижины. – Тем более, что голыми руками нам все равно не открыть дверь изнутри. Но поторопитесь ради Бога!

– Надеюсь, я об этом не пожалею… – пробормотал О’Нил и затрусил по направлению к храмовой площади.

54

Джейбс Уилсон был вне себя от гнева. Арчер погиб, кран, на который потрачено столько усилий, разрушен. Все его планы пошли прахом. Эта штука из другого мира, похоже, даже не собиралась покидать свое гнездо в центре храма, словно и она обладала собственной волей и правом голоса.

Пора с этим кончать, тем более, что охотник за метеоритами не терпел ни малейшего сопротивления. И если до сих пор он был спокоен и рассудителен, с этой минуты ситуация с зеленым камнем стала для него вопросом чести.

Никогда еще он не проигрывал, и несмотря на то что этот монолит обладал такими загадочными свойствами, не собирался проигрывать и теперь. Эта глыба из бездны Вселенной была здесь чужаком, пришельцем, мигрантом. А на планете Земля существовали свои правила. Здесь нельзя делать то, что взбредет в голову, в особенности чужакам.

– Принесите сюда ящик с динамитом, – приказал Уилсон.

Здоровяк Руперт, и без того изрядно напуганный, вскинул глаза на руководителя экспедиции:

– Динамит, сэр?

– Да, черт бы побрал! Ты разве оглох? Я разнесу эту глыбу на тысячу кусков, если сочту это необходимым.

– Вы хотите уничтожить зеленый камень? – Этот Руперт, тугодум с бычьими мышцами, ничего не понимал.

– Не уничтожить, идиот, а разделить! Я убежден, что каждый его обломок будет обладать теми же свойствами, что и целый камень, но не столь ярко выраженными. Для наших экспериментов будет достаточно обломка размером с кулак. Остальное мы продадим. Уверен, что крупнейшие музеи и общества естествоиспытателей будут расхватывать их, как горячие пирожки, и по той цене, которую назначим мы. Твое вознаграждение окажется куда большим, чем ты можешь себе представить. Мы будем купаться в золоте!

Выражение лица Руперта изменилось. Наконец-то до него дошло. Прочие тоже не остались в стороне. Наемники почти бегом бросились за динамитом.

Уилсон был здесь единственным человеком, в душе которого тлело сомнение. Риск очень велик. Динамит – новое изобретение. Он стал причиной уже нескольких несчастных случаев с катастрофическими последствиями. Взлетел на воздух даже цех по производству этого вещества, и только потому, что какой-то кретин пренебрег правилами безопасности. Удержать ситуацию под контролем мог только опытный человек. Небрежность может стоить жизни и им – достаточно сильного толчка или искры…

Динамита у них оставалось уже совсем немного. Уилсон вообще сомневался, стоит ли брать столь опасное вещество с собой в экспедицию, где неизбежны всякие случайности, и в конце концов ограничился двумя ящиками, из которых две трети были уже израсходованы. Кто бы мог подумать, что им снова понадобятся динамитные шашки?

– Сюда! – крикнул он своим людям, махая рукой. – И поаккуратнее, не вздумайте уронить!

Вскоре подоспели взмокшие наемники.

– Отлично, – похвалил их охотник за метеоритами. – Теперь подставляйте лестницу и поднимайте наверх.

Он руководил работой до тех пор, пока ящик не был установлен на нужное место. Подошел Руперт. Глаза бывшего докера были полны страха, хотя небольшой деревянный ящик с надписью «Динамит Нобеля» был примерно таким же по величине, как и коробка с бутылками виски.

Уилсон приподнял крышку, и в нос ему ударил сладковатый запах нитроглицерина. Коричневые бруски шашек были завернуты в несколько слоев промасленной бумаги и, безопасности ради, пересыпаны кремнеземом. Динамит оказался в отличном состоянии.

Он вынул одну шашку и прикинул ее вес на ладони. Затем добавил к ней вторую, третью и четвертую. Четырех должно хватить. Запал лежал рядом: деревянная основа, в которую был засыпан черный порох и вставлен бикфордов шнур. Как только запал будет прикреплен к бруску динамита, он окажется готовым к взрыву.

С неба упали первые капли дождя. Все это время Уилсон был так занят, что не заметил, как небо заволокли тучи. Надо поторапливаться. Вскоре запал был установлен на место, и охотник за метеоритами велел своим людям отнести ящик с оставшимся динамитом на безопасное расстояние от храма.

55

– Сюда нельзя. Босс занят, – дорогу О’Нилу преградили трое мужчин с деревянным ящиком в руках.

– Что он задумал? – Патрик перевел взгляд с надписи «Динамит Нобеля» на лица наемников, а потом на лестницу, ведущую на крышу храма.

Рядом с ней стоял сэр Джейбс Уилсон собственной персоной, и в руках у него виднелось что-то похожее на удилище. Но куда запропастился Арчер? И что произошло с краном?

– Мне необходимо с ним срочно поговорить, – он оттолкнул Руперта и бросился вверх по лестнице. – Речь идет о наших пленниках! – бросил он через плечо.

– Стой! – Руперт бросился за ним, но Патрик оказался быстрее. – Назад!

Когда он взбежал на верхнюю площадку, Уилсон обернулся.

– Прошу прощения, босс! – крикнул на бегу Руперт. – Я предупреждал парня, что вам нельзя мешать, но он не стал меня слушать.

– Хорошо, Руперт, – ответил Уилсон. – Возвращайтесь к своим, я сам разберусь. Что случилось, Патрик?

– Пленники, сэр… – Патрик с трудом перевел дух. – Босуэлл утверждает, что юноше очень плохо, он чуть ли не при смерти. Могу ли я взять пару человек, чтобы открыть дверь и взглянуть, в чем там дело?

Уилсон смерил его скептическим взглядом:

– И ты в это поверил?

– Да, сэр. Мальчику, как мне кажется, действительно куда хуже, чем тогда, когда мы их заперли.

Уилсон задумался на миг, но все же отрицательно покачал головой.

– Нет. Или позже. Сейчас у нас есть дела поважнее. Впрочем, это хорошо, что ты здесь, Патрик. Ты мне понадобишься.

О’Нил удивленно поднял брови:

– Что вы задумали, сэр? Где Арчер?

– Арчер? Так ты еще ничего не знаешь? – глаза Уилсона свирепо сверкнули. – Джонатан мертв. Погиб, когда мы пытались извлечь метеорит из его гнезда. Вот, держи, – он протянул свою наплечную сумку Патрику.

– Погиб? – Эта новость повергла молодого человека в шок. – Но… как это случилось?

– Сейчас неподходящее время для рассказов, – охотник за метеоритами указал глазами наверх. – Мы должны все закончить до того, как хлынет дождь. Потом все узнаешь. – Вспыхнула зажигалка, Уилсон поднес огонь к фитилю бикфордова шнура. Раздалось шипение, шнур вспыхнул. По земле пополз белый дым. Прихватив снаряженный динамитный заряд, Уилсон направился к вратам храма. – Пойдем, поможешь мне!

Лицо его стало очень серьезным. Патрик взялся за связанные вместе четыре динамитные шашки, они размахнулись и на счет «три» бросили заряд внутрь. Он угодил точно на метеорит. Патрик зачарованно следил за тем, как догорает шнур.

– А теперь прочь отсюда! – хрипло выкрикнул Уилсон.

Толкнув Патрика в спину, он бросился вниз по лестнице. Молодой человек замешкался на пару секунд и успел заметить, как зеленоватый песок вокруг метеорита пришел в движение – словно под ним двигалось какое-то живое существо. А затем ему почудилось, что из-под поверхности песка вынырнула пара стекловидных щупалец, однако он не поверил собственным глазам.

– Черт побери, О’Нил!!!

Патрик с трудом оторвал глаза от происходящего и бросился за боссом. Метрах в пятидесяти от храма возвышался небольшой холм. На нем росло корявое дерево, на котором, несмотря на продолжительную засуху, все еще оставалось немного зелени. За его стволом и притаились двое мужчин в ожидании взрыва.

Взрыв разорвал тишину в клочья, словно гром от одновременного удара тысячи молний. Оскар почувствовал, как от удара взрывной волны до основания содрогнулась их тюрьма. С потолка посыпалась сухая глина. Дверь едва устояла, но сквозь ее щели в хижину с такой силой ворвались песок и пыль, что им пришлось закрыть лица руками. Грохот еще не умолк, а Гумбольдт уже вскочил и бросился к двери. Прижавшись к щели, он выглянул наружу.

– Боже мой! – пробормотал он, когда пыль немного осела. – Эти люди окончательно спятили. Они разнесли храм динамитом, от здания практически ничего не осталось. Взгляните!

Все, кроме Оскара, приникли к щелям. Только юноша, прислушиваясь, смотрел вверх. На кровлю хижины упали первые капли, и вскоре дождь барабанил по ней вовсю…

С расположенной неподалеку скалы сорвалась небольшая лавина.

Ствол и ветви корявого дерева жалобно заскрипели. Волна раскаленного воздуха подняла тучи песка, и О’Нил с Уилсоном едва не задохнулись, и сразу же за ней сверху на них посыпались камни. Патрик изо всех сил втиснулся под выступ скалы, чтобы камнепад его не зацепил. Обломки были величиной с кулак и больше, и если один из них угодит в голову, его жизнь не будет стоить ни гроша.

Еще несколько секунд вокруг царил кромешный ад, затем все понемногу успокоилось. В городе воцарилась тишина. Слышен был только шум дождя.

Патрик осмотрелся. Один за другим наемники выбирались из своих убежищ. У него самого тряслись ноги, а рубашка насквозь промокла от дождя и пота.

Молодой человек взглянул в сторону храма, и то, что открылось его глазам, заставило О’Нила затаить дыхание. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что это не обман зрения.

Здание исчезло, словно его никогда и не бывало. На его месте к небу поднимался столб дыма. На фоне грозовых облаков он казался неописуемо мрачным, как предвестник еще больших бед. Земля вокруг была усеяна осколками камня и щепками. Близлежащие деревья взрывная волна вывернула с корнями, их кора почернела от копоти. В воздухе стоял запах гари.

Джейбса Уилсона также поразила невероятная мощность взрыва. Когда он осмотрел останки храма, на его лице появилось выражение недоверчивого удивления.

– Ну и ну! – бормотал он, перешагивая через обломки. – Вот так силища! Если бы я знал, что за дьявольская штука этот динамит, я бы выбрал заряд поменьше. С другой стороны… – он удовлетворенно осмотрелся, – это именно то, что нам требовалось. Смотрите! – он указал на обломок странного метеорита.

Патрик О’Нил осторожно приблизился к развалинам. Ему было не по себе от одной мысли, что здесь повсюду валяются куски этого таинственного зеленого камня. Он остановился. Вот один из них – размером со спичечный коробок. Камешек слабо светился зеленым светом. Ба, да они здесь повсюду!

Уилсон с улыбкой обернулся к ассистенту:

– Ну что, Патрик? Пора сушить подштанники?

– Если честно, сэр, то да… А вот и еще осколок!

Уилсон вынул из сумки перчатки, надел и достал жестяную коробку из-под сигар. Наклонившись, он поднял осколок метеорита.

Патрик замер.

– Но, сэр… Вы уверены, что это не опасно?

– Более чем. Я запомнил, как этот немец-ученый утверждал, что эта штука не может совладать с металлом, – он захлопнул крышку. Замок защелкнулся с тихим щелчком. – Видишь? Теперь он в надежном месте.

Он уложил сигарную коробку в свою и взглянул на своих людей, озадаченно наблюдавших за его действиями.

– Ну что, парни? Тащите-ка сюда все металлические коробки, которые у нас найдутся. Жестянки от боеприпасов, фляги, портсигары, консервные банки и тому подобное. Все, что сумеете найти. А потом начинайте собирать осколки. Но будьте осторожны: пользуйтесь перчатками и следите, чтобы камень не прикасался к коже. Взрыв ослабил его мощь, и еще некоторое время он будет совершенно безвредным.

56

– Бог мой, вы только посмотрите, что с ним происходит!

Гумбольдт стремительно обернулся. Оскар корчился в судорогах. Лицо его приобрело цвет пепла, а руки и ноги болтались, словно у восковой куклы, которую поставили слишком близко к огню. По его коже пробегали волны, плечи, руки и кисти рук, казалось, становились все меньше, а ноги наоборот – вытягивались. Брюки были уже коротки, а ботинки сваливались со ступней.

Ученый лихорадочно размышлял, можно ли каким-то образом остановить эти изменения, но было поздно: процесс трансформации уже зашел слишком далеко. Время потеряно – в последние четверть часа, с того момента, когда прозвучал взрыв, на Оскара почти не обращали внимания. Чужеродный организм с фантастической скоростью захватывал тело юноши.

Оскар продолжал меняться. Рост его уже почти достигал двух метров, тело вытянулось и стало тонким, как жердь. Конечности выглядели совершенно прозрачными, словно состояли из жидкого стекла. Внезапно он ухватился за края узкого вентиляционного отверстия и подтянулся. Никто не успел произнести ни слова. Гумбольдт ошеломленно следил за тем, как в проеме исчезла сначала голова юноши, затем плечи и верхняя часть туловища.

Зрелище было кошмарным и одновременно завораживающим. Казалось, что тело Оскара стало растяжимым, как каучук и способным принимать любую форму. Еще мгновение – и он исчез.

– Будь я проклят… – Гумбольдт бросился к окну и крикнул: – Оскар, останься! Не уходи, может быть, мы сможем тебе помочь!

Ответа не последовало.

– Не сдавайся, мальчик! Будь с нами!

Тишина.

Ученый еще долго не сводил глаз с отдушины, а затем в одно мгновение сник. Им овладели жгучая скорбь и чувство полной беспомощности. Он опустился на глинобитный пол у стены и спрятал лицо в ладонях.

В следующую минуту за дверью раздался шум. Что-то скрежетало и потрескивало. Затем на глинобитный пол хижины упала тонкая полоска света.

Макс опустил руку на плечо исследователя:

– Господин Гумбольдт! Смотрите!

Ученый поднял голову:

Дверь приоткрылась уже на несколько сантиметров.

Макс и Гарри бросились к ней и расширили щель, но открыть тяжелую створку, сорванную с петель, им удалось лишь после того, как к ним присоединился Гумбольдт.

Небо снаружи было затянуто набухшими дождевыми облаками. Дождь, редкий гость в этих засушливых местах, продолжался. Перед ними стоял Оскар. Несмотря на поблескивающую, почти прозрачную кожу и на то, что на нем теперь не было ни рубашки, ни ботинок, он выглядел совершенно так же, как обычно. Только глаза стали другими – они горели зеленым светом.

Гумбольдт поймал себя на том, что хочет прикоснуться к юноше, но отказался от этой мысли.

– Это ты, Оскар? – спросил он.

Юноша молчал, слегка склонив голову, словно не мог понять, кто к нему обращается. На его губах играла странная улыбка.

– Началось, – наконец произнес он…

Патрик О’Нил не знал, что поразило его больше всего. Вид разрушенного храма или то, что метеорит расколот взрывом на сотни обломков. И здание, и космический камень сами по себе были бесценными для науки. И то, что они превратились в пыль и осколки, валяющиеся под ногами, послужило для него окончательным доказательством того, что его босс – безумен. Этот человек больше не отвечает за свои поступки и способен пожертвовать жизнью любого из спутников ради достижения своих честолюбивых целей.

Внезапно его пронзила ясная, как дневной свет, мысль: все они погибнут еще до того, как им заплатят хотя бы фунт стерлингов. Из головы у него не выходили стеклянные щупальца, тянувшиеся из глубины песка, устилавшего пол храма.

– Делай хоть что-нибудь, – прервал его размышления Уилсон. – В нашем распоряжении совсем немного времени. У тебя под ногами целых два осколка!

Патрик неохотно открыл металлическую банку из-под консервов и вынул из сумки щипцы. Касаться осколков метеорита голыми руками едва ли стоило.

Он наклонился вперед и уже собрался было поднять пару небольших зеленых камешков, но озадаченно замер. Они двигались!

Патрик прищурился. Никаких сомнений: один из осколков увеличивался на глазах. По его смоченной дождем поверхности побежали трещины, и внезапно камешек раскололся на две части. Они распались, обнажив точно такой же по форме осколок, только гораздо крупнее. Затем весь процесс повторился – и с тем же результатом.

Молодой человек едва смог оторваться от этой картины.

– Сэр! – позвал он срывающимся голосом. – Вы не взглянете на это, сэр?

Охотник за метеоритами не реагировал. Взгляд его был устремлен в землю, глаза широко раскрыты. И не у него одного: отовсюду доносились возгласы удивления и ужаса. И в самом деле: от того, что происходило у них на глазах, кровь стыла в жилах. Капли дождя падали, издавая странный звук, словно барабанили по стеклянному шкафу, наполненному хрустальной посудой.

Тем временем зеленые полупрозрачные камни продолжали расти и размножаться. Некоторые уже достигли размеров футбольного мяча. Повсюду на землю сыпались все новые и новые осколки. Площадка, где прежде стоял храм, теперь была усеяна сотнями и сотнями мерцающих и пульсирующих камней. Похоже, метеорит распался на куда большее число обломков, чем они предполагали вначале.

Патрик чувствовал себя карликом в инопланетной оранжерее. Один кристалл начал расти прямо под подошвой его сапога, и он не выдержал и бросился прочь – туда, где находилась хижина пленников. Он и сам не понимал, почему выбрал именно это направление, но ноги сами понесли его туда.

Пробежав метров сто, О’Нил остановился, с трудом переводя дыхание. И внезапно увидел прямо перед собой четверых пленников, один из которых показался ему незнакомым – необычайно высокий и хрупкий, с заостренными чертами лица.

Молодой человек схватился за нож – единственное оружие, которое было при нем.

– Гумбольдт! – невольно вырвалось у него. – Как вам удалось выбраться оттуда?

– Разве это сейчас важно?

– Но… Вы же дали слово!

– Нам вернуться в хижину?

– Я… О, нет! – О’Нил вернул нож в ножны. – У нас очень серьезные проблемы, и вы, я полагаю, могли бы…

– Я тоже так думаю, – ученый быстро взглянул в сторону храма. – Дождь, верно?

Патрик кивнул.

– Обломки метеорита под дождем растут и множатся. Никогда не видел ничего подобного!

– Что же тут удивительного? Это действительно растение, хоть и с далекой звезды. Разрушив кристалл, вы запустили процесс размножения. Каждый осколок – семя, из которого развивается новое растение. Я уже рассказывал вашему боссу, как это происходит. Вы по-прежнему мне не верите?

– Сэр Уилсон полагал, что…

– Сэр Уилсон – клинический идиот. И при этом беспринципный и жестокий человек. Крайне опасное сочетание.

Патрик хотел было что-то возразить, но вместо этого опустил голову и проговорил:

– Вы оказались правы. Так оно и есть…

На губах Гумбольдта появилась скупая улыбка:

– Отрадно слышать трезвую оценку.

– Я глубоко заблуждался, – продолжал Патрик. – И если бы существовала хоть малейшая возможность изменить ситуацию к лучшему…

– Боюсь, слишком поздно. Все самое худшее уже произошло. В точном соответствии с догонским пророчеством. Сейчас я вижу единственный выход – как можно быстрее убраться отсюда.

– Значит… вы думаете, нам не удастся остановить этот сбесившийся метеорит?

Гумбольдт покачал головой.

– Не вижу, каким образом это можно сделать. Все, что этому существу необходимо для развития – вода, тепло и кремний, имеется здесь в изобилии. И так будет продолжаться до тех пор, пока не окончится дождливый сезон. Кроме обломков метеорита и их потомства, здесь не останется ничего живого. Очень жаль, что не могу сообщить вам что-нибудь более утешительное.

Только теперь Патрик перевел взгляд на Оскара. Странно изменившийся юноша, дрожа всем телом, неподвижно застыл рядом с отцом.

– Что с вашим сыном? Он очень плохо выглядит. Могу чем-нибудь вам помочь?

Гумбольдт плотно сжал губы.

– Благодарю, но, боюсь, и в этом случае уже слишком поздно. Мы ничего не знаем о подобных трансформациях. Просто надо убираться отсюда, и побыстрее.

В следующее мгновение с центральной площади города донеслись неистовые крики, к которым вскоре присоединились оглушительные звон и треск.

57

Джейбс Уилсон смотрел, как рушится его мечта. Полупрозрачные светящиеся камни росли как на дрожжах и множились. Некоторые уже достигали нескольких метров в диаметре. Они уже скрыли под собой развалины храма и продолжали захватывать площадь.

Проклятый немец оказался прав, и вдвойне прискорбно, что он, Уилсон, не прислушался к его предостережениям. Что ж, он поплатился за свое высокомерие. А пока камни множатся с фантастической скоростью, и вскоре доберутся до хижины, в которой заперты Гумбольдт и его спутники. Не надо обладать слишком богатым воображением, чтобы представить, что при этом случится с пленниками.

Можно считать, что этой проблемы больше не существует.

Остаются догоны. Попытаются ли они препятствовать им, когда придется отступать по скальному мосту? Как знать. Все зависит от того, насколько они смогли собраться с силами после жестокого разгрома. Но его люди торопятся покинуть плато, да и оружия у них вполне предостаточно.

Мысли об этом привели его к еще одной проблеме. Что на сегодня осталось от его отряда? Арчер погиб, О’Нил исчез и, похоже, окончательно струсил. Все прочие – пушечное мясо, как говорится. Туповатые исполнители, которые годятся только для того, чтобы сложить голову, защищая его от мести догонов. Ни для чего другого они не пригодны.

В коробке из-под сигар, спрятанной в его сумке, лежит осколок метеорита. Если он доставит его в Лондон в целости и сохранности, то сможет с помощью воды и кремния вырастить его до необходимых размеров. Вопрос только в том, как туда добраться. Шансы будут гораздо выше, если он отправится в путь в одиночку. Большая часть запасов продовольствия экспедиции уже уничтожена зелеными кристаллами, а оставшегося не хватит на всех. Если удастся прихватить с собой пару вьюков и незаметно исчезнуть, то он сможет добраться до Тимбукту и погрузиться на судно, плывущее вниз по Нигеру. Решено.

Отбросив сомнения, он торопливо направился к коновязи.

Лошади были вне себя от волнения. Они фыркали и рвали поводья, их морды были в клочьях пены. Единственным, сохранявшим относительное спокойствие, был его серый в яблоках конь. Убедившись, что за ним никто не следит, охотник за метеоритами отвязал поводья и приторочил к седлу вьюки с провизией. Затем забросил за спину пару винтовок и полный патронташ и скрылся в переулках Запретного города…

Шарлотта пряталась за скалой, прислушиваясь к странному шуму, доносившемуся с противоположной стороны ущелья.

Там происходило что-то невообразимое. Все началось со взрыва, после которого в небо поднялся гигантский столб дыма. Оба часовых, охраняющих подступы к скальному мосту, исчезли. Но догонские воины не покидали своих укрытий до тех пор, пока не начался дождь, и лишь после этого решились выйти.

Одной из первых из-за скалы показалась Йатиме, за которой последовали Джабо и Вилма. На противоположной стороне при этом не было замечено никаких движений.

– Что это такое? – спросила Шарлотта. – Будто взлетел на воздух целый склад боеприпасов.

Элиза, встревоженная происходящим, проговорила:

– Похоже на динамит. Ты что-нибудь видишь, Йатиме?

Девочка прикрыла глаза. А когда вновь их открыла, лицо ее выражало беспомощность.

– Не могу сказать, – прошептала она. – Слишком много всего, слишком много образов. Все происходит одновременно. И страх, я чувствую страх. Мужчины в панике. Но там есть еще что-то. Голос! Он говорит стеклянными словами, но я их не понимаю.

– Голос? Что за голос?

– Я его уже слышала. Несколько дней назад, рядом с храмом. Но тогда он звучал намного тише. Мужчины в страшной опасности.

Элиза сжала губы.

– Мы не должны терять время. Убире, ведите воинов на ту сторону!

Брови старейшины удивленно взметнулись:

– Ты хочешь идти туда? Разве ты не слышала, что говорит Йатиме? Там находится то, что способно всех нас уничтожить.

– Но наши друзья в опасности, и мы обязаны им помочь!

Убире задумался, потом направился к своим воинам, чтобы посоветоваться. Вскоре он возвратился.

– Хорошо, – сказал он. – Мы готовы вас сопровождать. Хорошие друзья не бросают друг друга.

– Спасибо, Убире.

С большой осторожностью женщины и воины приблизились к скальному мосту. Но когда они добрались до его середины, снова раздался грохот, за которым последовали треск и стеклянное дребезжание. Звуки достигли такой силы, что, казалось, сама гора дрогнула, а скальный мост ощутимо заколебался под ногами.

Шарлотта уже собралась продолжать путь, но старейшина остановил ее, взяв за руку.

– Ты слышала?

Девушка кивнула.

– Что это, по-вашему?

– Я знаю этот звук. И слышал его гораздо раньше, в вещем сне. Он возвещает наступление конца света!

Внезапно воины затянули песню. Но не хором – казалось, что каждый из них поет свое, но, сливаясь вместе, их голоса дополняли друг друга и резко контрастировали с дребезжанием и грохотом, доносившимися с другой стороны ущелья. Похоже, они, совершенно точно знали, как петь, чтобы мелодия звучала сильно, энергично и как бы уравновешивала звуковой хаос, надвигавшийся со стороны Запретного города.

Элиза, остановившись рядом с Шарлоттой, внимательно вслушалась.

– Странно, – вдруг проговорила она. – Я чувствую, что в этой песне заключена магическая сила.

– Как знать, – отозвалась Шарлотта. – Думаю, что и это вовсе не случайно…

58

На месте, где раньше высился храм, царила полная неразбериха. Наемники метались между возникающими словно из-под земли зелеными монолитами, пытаясь поймать сорвавшихся с привязи лошадей и мулов. Перепуганные животные угодили в самый эпицентр катастрофы и оказались в окружении стены зеленых камней, ощетинившихся острыми кристаллами и растущих с каждой минутой.

Макс Пеппер видел, как лошадь ударила копытом в грудь одного из наемников, пытавшегося ее поймать, и унеслась прочь, оставив мужчину истекать кровью в пыли. Его приятелям пришлось спешно эвакуировать раненого, чтобы его не затоптали взбесившиеся кони.

Единственным, кто казался невозмутимым в этом аду, был Гумбольдт. Раскинув руки, он преградил путь несущейся лошади:

– Стой, стой же! Спокойно, дорогая моя! Я выведу тебя отсюда, только доверься мне…

Гордая каурая кобыла, раньше принадлежавшая Джонатану Арчеру, тряхнула гривой и вскинулась на дыбы. Она была напугана до смерти, но все-таки остановилась. Когда ее передние копыта снова коснулись земли, лошадь опустила голову, тяжело дыша, и позволила Гумбольдту огладить ее шею и поймать поводья.

– Ну, вот и хорошо, красавица! Бояться нечего. Теперь я тебя поведу, только не вздумай чудить!

Однако наемники, судя по всему, имели свои планы в отношении пленников, и не собирались отпускать их восвояси. Путь им преградил Мелвин Паркер с винтовкой наперевес.

– Эй, парни, скорее сюда! – заорал он. – Эти типы, которые явились сюда от догонов, вырвались на свободу и собираются унести ноги!

– Опусти оружие! – Патрик О’Нил гневно ударил по стволу пляшущей в ручищах головореза винтовки. – Где Уилсон?

Наемник осмотрелся, будто спросонья, и покачал головой:

– Понятия не имею. Его уже давно не видно. Говорят, исчезли также его лошадь, один из мулов и большая часть оставшегося у нас продовольствия.

– А в коробке из-под сигар у него кусок метеорита! – вмешался один из мужчин.

– Проклятье! Эта трусливая свинья бросила нас на произвол судьбы! – выкрикнул Патрик. – Чего и следовало ожидать.

– Не забывай, что ты говоришь о сэре Уилсоне, – прохрипел Паркер. – Это человек чести. Сама королева возвела его в рыцарское достоинство!

– Это доказывает только то, что и королева может ошибаться, – насмешливо покачал головой Патрик. – Думаю, он уже на пути к Тимбукту, вместе с осколком метеорита и всей нашей провизией.

– Но… Что же теперь делать?

Отряд энергичных и деловитых негодяев в мгновение ока превратился в кучку беспомощных сопляков, потерявших няньку. Один О’Нил сохранял хладнокровие.

– Угомонитесь! – выкрикнул он, подняв руки над головой. – Я беру руководство отрядом на себя. Отныне вы будете делать то, что я скажу. Для начала нам нужно выбраться отсюда. Возвращайтесь в лагерь, хватайте все, что стоит унести с собой, и двигайтесь к скальному мосту. Встретимся там.

Никто не осмелился возразить. Наемники поспешно кинулись выполнять приказ.

– А вы? – спросил Паркер.

– Я помогу Гумбольдту собрать лошадей и мулов. Затем мы тоже направимся к мосту. За дело, Мелвин, и не советую вам медлить!

Если бы ситуация не была настолько драматичной, Макс непременно рассмеялся бы. Из Патрика вышел бы совсем неплохой предводитель. Кто бы мог подумать, что в этой кудрявой голове скрывается ум настоящего стратега. И только отчаянная ситуация позволила ему раскрыться в полной мере.

Гумбольдт уже вывел кобылу Арчера из лабиринта зеленых монолитов. Остальные животные, поняв, в чем их спасение, последовали за ними. Тем временем монолиты стали уже настолько высокими, что сквозь них едва пробивался солнечный свет. И пока бывшие пленники покидали пределы города, их то и дело настигали характерный треск и звон, а осколки делящихся надвое кристаллов летели им вслед. Теперь главным было – не терять бдительности и своевременно уворачиваться от них.

Лишь чудом им удалось невредимыми добраться до границы стеклянных джунглей.

– И что нам делать теперь? – поинтересовался Патрик.

– Перейдем через мост и вернемся к догонам, – ответил Гумбольдт. – Это наш единственный шанс. Никакой альтернативы.

Патрик нахмурился:

– Вы хотите, чтобы мы полезли прямо в логово врага?

– Догоны нам не враги. – Гумбольдт кивнул в сторону стеклянного леса: – Вот он, наш главный враг. И если еще осталась надежда на спасение и победу над ним, то только с помощью догонов. В прошлом им уже удалось справиться с этой чудовищной формой внеземной жизни. Но Уилсон не понял этого, и результат налицо.

Патрик кивнул.

– Согласен! Тогда к догонам! Будем надеяться, что они не откажутся говорить с нами и не перебьют всех без разбора…

Они уже почти добрались до условленного места, когда впереди послышались возбужденные голоса, прозвучали крики, и грохнул выстрел.

– Что там происхо… – Еще не успев договорить, Макс обнаружил, что подтягивающихся к мосту наемников окружил отряд из полусотни догонских воинов. На всех были устрашающего вида маски, в руках у каждого сверкала пара копий с длинными, хорошо отточенными наконечниками.

Наемники вскинули винтовки, готовясь обороняться.

– Остановитесь! – крикнул Гумбольдт. – Патрик, прикажите своим людям опустить оружие.

– Но…

– Делайте, что сказано, иначе всем нам конец.

– Хорошо…

О’Нил поспешно направился к вооруженным мужчинам и принялся их убеждать. В конце концов ему удалось втолковать им, насколько сложна ситуация, и те без лишних слов побросали оружие и сдались догонам. Вперед вышел старец, закутанный в коричневую накидку, с резным посохом черного дерева в руке. При виде Гумбольдта его лицо прояснилось.

– Друг!

– Убире! – Гумбольдт бросил поводья Максу и заторопился навстречу старику. – Рад видеть вас в добром здравии!

Старик искренне обрадовался.

– Мы слышали гром и опасались беды…

– Увы, мы опоздали. Все обстоит гораздо хуже, чем я предполагал. Видите? – Он указал на Запретный город. Не только над хижинами, но и над окрестными скалами уже высились верхушки зеленых монолитов. – Зло наступает, как и предрекает пророчество!

Макс хотел бы услышать, что ответит старейшина, но его отвлек шум. Из-за щитов воинов показались две женщины.

– Гляди-ка, Гарри! – он ткнул друга в бок. – Это же Шарлотта и Элиза!

Растолкав наемников, друзья бросились к женщинам.

Встреча вышла сердечной. И сам этот миг был бы прекрасен, не будь положение всех, кто здесь находился, столь отчаянным. Звон разлетающихся во все стороны кристаллов ежесекундно напоминал, как велика опасность.

– Не время радоваться, – обронил Гумбольдт. – Нам надо действовать, и действовать решительно. Патрик, переведите своих людей через мост. Необходимо также выяснить, куда девался Уилсон. Видел его кто-нибудь?

– Я видела, – кивнула Шарлотта. – Мы еще только собирались перейти через мост, когда мимо нас пронесся всадник. Он летел, словно за ним гналась вся преисподняя, и мгновенно исчез из виду. Мы не успели его остановить.

Гумбольдт сжал кулаки.

– Тогда у нас одной проблемой больше. У него находится один из осколков метеорита. Если он ухитрится добраться до Англии, все пропало.

– Предоставьте это мне, сэр, – вмешался Патрик. – Я неплохой наездник. Кроме того, я хорошо знаю сэра Уилсона и ход его мыслей. Дайте мне винтовку, и я верну его сюда вместе с осколком.

– Прихватите с собой и меня, – вызвался Гарри. – У меня с этим парнем особые счеты.

– И у меня тоже, – подхватил Макс, памятуя, как Уилсон едва не отправил его на верную гибель. – Втроем шансов у нас куда больше.

Гумбольдт кивнул.

– Так и быть. Берите лошадей, оружие и отправляйтесь. Не думаю, чтобы он успел уйти чересчур далеко. И берегите себя.

– Не беспокойтесь, – с улыбкой ответил Макс. – Мы справимся. И позаботьтесь о мальчике. Кстати, где это наш Оскар?

Гумбольдт растерянно обернулся.

Его сын исчез.

59

Поняв, что отец и все прочие направляются к скальному мосту, Оскар повернул обратно. Все были так заняты, что никто не заметил его исчезновения. Почему он так поступил, он и сам не сумел бы объяснить. Просто почувствовал, что так будет правильнее. Его звал голос, и он был слишком властным, чтобы от него отмахнуться.

Место, где стоял храм, было полностью покрыто зелеными кристаллическими глыбами. На их блестящих гранях поблескивали капли дождя и время от времени возникали странные узоры из мерцающего света и теней. То и дело стекловидные монолиты, обелиски и колонны трескались, раскалывались и снова начинали тянуться к небу. Всякий раз они становились выше и массивнее прежних. Земля гудела и подрагивала под ногами, воздух был полон звуков чуждой жизни.

Здесь ему и самому захотелось запеть. Тело вибрировало, как туго натянутая струна. Голова кружилась, он едва ощущал собственные руки и ноги. Ему казалось, что он превратился в белое, полное света облако, невесомо парящее в вышине. Не осталось ни обычных слов, ни страха – только звуки и образы, видения чужих миров и бескрайней пустоты между ними. Он ощущал присутствие существа, жаждущего гармонии и единства. Оно искало близости, вернее, больше, чем близости – оно стремилось полностью слиться с ним. Тысячу лет провело оно в полном уединении, одержимое только одной мыслью: никогда больше не оставаться в одиночестве. Оно прибыло из неизмеримой дали и ожидало этого мгновения бесконечно долго.

– Привет, Оскар!

Голос прозвучал гораздо отчетливее, чем раньше. Тот самый голос, который спас его от гиеновых собак.

– Наконец-то ты нашел дорогу ко мне. Почему так долго?

– Я не мог просто так все оставить, – ответил Оскар. – Я связан. У меня семья и близкие.

– Семья! – Существо издало несколько звуков неземной красоты. – Как хорошо это звучит! Тот, у кого есть семья, никогда не бывает одиноким.

– Да, это правда. Но семья создает и проблемы. Ты не можешь поступать только так, как тебе хочется. Есть неписаные законы и правила. И с ними приходится считаться. Если ты их нарушишь, то причинишь боль другим.

– Что верно, то верно. Тяжелое бремя. Но отныне тебе больше не придется об этом думать. Теперь я твоя семья, и ты не должен предавать меня.

Оскар подошел к самому высокому зеленому монолиту и положил на него руку. Несмотря на то что стекловидное вещество казалось невероятно твердым, рука по локоть ушла внутрь.

– Чувствуешь единство?

Оскар кивнул. Ему вдруг показалось, что он со всех сторон окружен людьми. У многих была темная кожа, они были совсем невелики ростом. Во всяком случае, не выше его самого. Все они носили пестрые штаны и рубашки, а головы покрывали остроконечными шапочками, напоминающими детские колпачки. Люди обступили его и протягивали к нему руки, разглядывая юношу с острым любопытством.

«Должно быть, это теллем, – подумал Оскар. – Народ, который когда-то доставил метеорит из Сахары на вершину столовой горы. Какие они славные – как добрые и хорошо воспитанные дети!»

Только сейчас он заметил, что среди темнокожих попадались и белые люди. Горделивые рослые мужчины и женщины в светлых одеждах. В руках у них были книги, они оживленно переговаривались между собой. Оскар узнал настоятеля миссии, и тот одобрительно кивнул ему.

Его внимание привлек еще один мужчина. Дочерна загорелое лицо, куртка и брюки песочного цвета с огромным количеством карманов. На голове – широкополая шляпа, на носу очки, за которыми поблескивают умные, полные любопытства глаза. Именно так должен был выглядеть Рихард Беллхайм до своего превращения, а вовсе не тем холодным и неприступным господином, какого Оскар видел в Берлине. При виде юноши он раскинул руки и крикнул:

– Иди к нам! Стань одним из нас!

Чуть поодаль от остальных сидел мальчик. Он был очень красив, хоть кожа его и казалась алебастрово-бледной. В руках у мальчика была палка, которой он чертил на песке какие-то фигуры. Заметив Оскара, он поднялся и направился к нему.

Юноша затаил дыхание. Одежды на мальчике не было, но и назвать его голым было нельзя. Его окутывало нечто вроде покрывала из тонких энергий, скрывающее от глаз большую часть тела. Несмотря на свой юный облик, он выглядел мудрым и опытным, а в его глазах плескалась вечность.

Внезапно Оскар понял, что этот мальчик здесь – самый главный.

Когда он приблизился, стало ясно, что только издали он казался маленьким и хрупким, в действительности же был вдвое выше Оскара.

Юноша растерянно разглядывал незнакомца.

– Кто ты? – наконец спросил он.

На бледном лице появилась улыбка.

– Разве ты не знаешь? Мое имя – Сиги-По. Так называется моя родина, которая находится очень далеко отсюда.

– Ты… просто мальчик?

– Тебя это удивляет?

Оскар был как в тумане. Этот голос, это видение. Все так странно, что можно окончательно голову потерять.

– Ты действительно так выглядишь?

– Мой истинный облик, скорее всего, испугал бы тебя. Поэтому я и принял такую форму. Тебе нравится?

– Ты один такой?

– В твоем мире – да. В других – нет. – Мальчик-гигант указал на небо. – У меня множество братьев и сестер, обитающих в космических сферах. Мы ищем общности и единства. Некоторым везет, и они оказываются в таких густонаселенных мирах, как ваш. Мне определенно улыбнулась удача.

Оскар тоже улыбнулся. Он должен быть с ними. В присутствии этого существа весь мир внезапно засиял райской красотой. Да, ему очень хочется быть с ними…

И тут он вспомнил Шарлотту. Что она будет делать, если его больше не будет рядом? Станет ли грустить о нем? Перед его внутренним взором всплыло заплаканное лицо любимой – и оно вернуло его к действительности.

– Чего ты хочешь от нас? – спросил он, с трудом выговаривая слова.

Мальчик слегка наклонил голову и с высоты своего роста посмотрел прямо в глаза Оскару.

– Разве ты еще не понял? Я здесь, чтобы соединиться с тобой. И не только с тобой, но и со всеми живыми существами на этой планете. Я должен бесконечно много вам рассказать. О Вселенной, о других звездах и планетах, обо всех мирах, которые я и мои братья и сестры посетили во время наших нескончаемых странствий. Вы, вероятно, думаете, что вы единственные разумные существа во Вселенной, но это заблуждение. Разум рассеян повсюду. Сейчас вы словно костер в ночи, но, соединившись со мной, вы больше никогда не будете одни. Никогда, понимаешь?

Оскара охватило странное чувство. Голова шла кругом, и одновременно возникло странное ощущение – будто какая-то часть его «я» отделилась от тела.

– А если мы этого не хотим?

Мальчик удивленно поднял брови. Оскару никогда еще не доводилось видеть бровей столь безупречной формы.

– Что ты имеешь в виду?

– А если нам безразличны ваши единство и общность? Если мир, в котором мы живем, нравится нам таким, какой он есть? – При этом Оскар снова подумал о Шарлотте и о том, каким счастливым порой чувствовал себя в своей реальности.

– Но ведь вы глубоко несчастны, и я это чувствую. В ваших душах живет стремление к защищенности и гармонии. Вам нужны семья, материнское тепло, любовь и многое другое. И далеко не у каждого это есть.

Оскар почувствовал, как по его телу начинает разливаться тепло. Оно поднималось от кончиков пальцев ног все выше и выше. Он словно в одно мгновение перенесся в теплую пещеру – и одновременно понял, что мальчик может манипулировать его чувствами.

Оскар сосредоточился и стряхнул с себя это сладостное ощущение.

– Какая-то часть наших душ тоскует, это правда, – сказал он. – Но другая стремится к свободе. Чтобы чувствовать себя счастливыми и довольными, нам иногда нужно побыть одинокими и печальными. Все это вместе взятое и делает нас такими, какие мы есть. Если отнять у нас то или другое, мы лишимся половины души. Только тот, кто познал горечь скорби, способен оценить радость.

О Боже! Что он говорит? Откуда в его голове эти мысли? Или его устами говорит кто-то другой? Например, Элиза?

На лице мальчика было написано крайнее удивление.

– Я не понимаю, – проговорил он с недоумением.

– Хорошо, я попробую сказать иначе. Догоны говорят: «Если солнце будет на небе днем и ночью, все вокруг превратится в пустыню». То же самое и со смертью и жизнью. Только наш изменчивый характер придает всему смысл. В нашем распоряжении всего лишь краткий отрезок времени, поэтому каждое мгновение должно запомниться. Если бы мы были бессмертными, то все стало бы нам безразлично, а жизнь окончательно потеряла смысл.

Глаза мальчика стали огромными, как блюдца.

– Никогда бы не подумал, что у тебя могут быть такие печальные мысли. Ты меня просто поразил.

Оскар понял, что чужое существо колеблется. Он физически ощущал волну его неуверенности. Выходит, оно не такое уж могущественное и сверхразумное, каким хочет казаться, и его можно убедить отказаться от задуманного?

– Знаешь, – начал он, – раньше я был очень несчастлив. Я вырос один, без матери и отца. И я всегда думал, что если у меня когда-нибудь появится семья, я автоматически стану самым счастливым человеком на свете. Но это оказалось не так. Я нашел семью, но мало что изменилось. Внутри я по-прежнему тот же уличный мальчишка, вечно голодный и оборванный.

– Почему так происходит?

– Наверно, все дело в том, что в каждом человеке с самого начала в разных пропорциях смешаны счастье и несчастье. И они остаются с ним на всю жизнь независимо от того, что меняется вокруг. Даже если осыпать каждого золотом и завалить подарками, от этого пропорция не изменится. Потому-то я и опасаюсь, что твой план потерпит неудачу. Оставь нас в покое, и это будет самое лучшее, что ты сможешь сделать.

Глаза мальчика потемнели.

– Но я не могу, и ты это уже знаешь. Я прибыл сюда, чтобы соединиться с вами, даже если это произойдет против вашей воли.

– Но почему?

– Те, кто сейчас живет на Земле, еще не способны принимать решения самостоятельно. По меркам Вселенной, вы еще совсем дети. Вас нужно взять за руку и показать дорогу, иначе вы окончательно заблудитесь.

– А как же право на собственный опыт? Право совершать ошибки и учиться на них? Разве они ничего не значат?

– Ах, это! – Мальчик отмахнулся, словно отгоняя назойливую муху. – Так может рассуждать только зеленый юнец. Поверь, когда ты будешь так же стар, как я, ты начнешь думать совсем иначе.

– Но ведь тебе была предоставлена свобода, которую ты использовал, чтобы самостоятельно накапливать мудрость и опыт. Почему же ты отказываешь нам в этом? Где логика?

Мальчик снова склонил голову. Его взгляд уже не был приветливым.

– А ты упрямый, тебе говорили об этом?

– Отец говорил, и не раз.

– Неприятное качество. Ты упрям и слишком остер на язык. Тебе следует как можно быстрее избавиться от этих недостатков.

Оскар вздернул подбородок:

– Могу я говорить откровенно?

– А до сих пор ты разве не был откровенен?

– Не в такой степени. Но теперь скажу. Мне кажется, что ты заботишься не о нас, а, в первую очередь, о собственной персоне.

– То есть?

– Ты постоянно говоришь только о себе. Ты не выносишь одиночества, поэтому мы должны всегда быть рядом, словно домашние зверьки. Под предлогом того, что желаешь нам добра, ты собираешься запереть нас в позолоченную клетку, кормить, заботиться, иногда вытаскивать оттуда, чтобы погладить или поиграть с нами.

– Но ведь это…

– И дело вовсе не в том, чтобы мы хорошо себя чувствовали. Дело в том, что тебе нужен контроль. Ты стремишься контролировать нас и манипулировать нами, словно мы комнатные собачонки. Разве я не прав?

Оскар чуть не захлебнулся в захлестнувшей его волне ярости и возмущения. Люди, до сих пор дружелюбно окружавшие его, после этих слов с отвращением отвернулись. Мальчик тоже явно начал сердиться.

– Как ты можешь? Оказывается, ты такой же, как эти злобные догоны!

– А чем тебе не угодили догоны?

– Они убили теллем, которых я любил, и заперли меня в храм – гробницу из стекла, глины и камня. И тоже без конца твердили, что хотят быть свободными. До сих пор победа оставалась за ними, но я всегда добиваюсь того, чего хочу. Время – мой главный союзник.

Оскар молчал. Он и раньше догадывался, что с этим существом невозможно договориться, а теперь эта догадка подтвердилась.

– Я не могу допустить этого, – прошептал он. – Не могу пойти против моих друзей и семьи.

– Ты должен понять: отныне – я твоя семья. Мы будем вместе до скончания веков. Следуй за мной, и ты увидишь чудеса самых отдаленных галактик. Планеты из льда, огненные океаны, зеленые луны Умбры и фиолетовые моря Селара. Я поделюсь с тобой невероятными знаниями. Мы будем петь и танцевать. Ты познакомишься с цивилизациями, которые поразят твое воображение. И для этого тебе нужно просто сказать «да».

Оскар покачал головой.

– Мне хватает этого мира. Он достаточно большой для меня. И если тебе нужен мой ответ, я говорю «нет»!

В то же мгновение он убрал руки с поверхности изумрудного монолита.

60

– Я должен отправиться за ним, – отрывисто произнес Гумбольдт. – Он мой сын!

– Но ты ничем не сможешь ему помочь! – с отчаянием в голосе возразила Шарлотта. – Просто превратишься в стеклянного человека, как и все прочие. Что будет тогда? – Она покачала головой. – Мы совершили огромную ошибку, сразу не обратив внимания на то, что происходит с Оскаром. Но если мы и дальше будем действовать вслепую, мы его окончательно погубим. Должен найтись способ его спасти!

– Спасти? От чего?

– Тебе известно, что догоны собираются разрушить скальный мост? Убире говорит, что подготовка уже заканчивается. Они сделают это, как только мы вернемся.

Для Гумбольдта это сообщение оказалось новостью. Он сразу же вернулся к действительности.

– Они хотят разрушить мост?

– Да.

Гумбольдт обернулся, чтобы взглянуть, как догонские воины переводят пленников по мосту на свою сторону ущелья.

– И как они намерены это сделать? Ведь для этого придется сдвинуть с места несколько сотен тонн камня.

– Они сконструировали какое-то устройство, сложную комбинацию из канатов и рычагов, – сказала Шарлотта. – Если механизм приведут в действие, то его уже не остановишь. Я видела это устройство. Уверяю тебя – оно сработает.

– Но зачем? Тогда они окажутся полностью изолированными на вершине своей столовой горы.

– Таков их план. Неужели ты не понимаешь? Вспомни: эта гора – их Ноев ковчег. У них есть вода, клочки пахотной земли и скот. Они могут бесконечно долго существовать совершенно независимо. Даже если зеленые кристаллы захватят всю сушу, догоны останутся в безопасности. Они уже приступили к уничтожению всех лестниц и мостов, ведущих на равнину. Скальный мост – последняя нить, связывающая их с внешним миром. Если его разрушить, они окажутся отрезанными. Но Оскар никогда не сможет к нам вернуться.

– Этого нельзя допустить ни в коем случае.

– Я тоже так думаю. Поэтому так важно, чтобы ты остался. И знаешь, у Элизы появилась необычная идея насчет того, как можно остановить эту зеленую чуму. А может, и полностью обезвредить. Элиза! – позвала девушка.

Гумбольдт стремительно обернулся к своей спутнице и подруге.

– Я уже давно задавала себе вопрос: как догоны могли одержать победу над теллем, – начала женщина. – Как им удалось их одолеть, если преимущество – и в духовном, и в материальном плане – было на стороне противника? Если верить преданию, у догонов не было ни малейших шансов.

– Убире утверждает, что их предводитель получил знак богов, – напомнил Гумбольдт.

– Верно, – кивнула Элиза. – Но что это был за знак? Нечто материальное, чего можно коснуться или взять в руки? Оружие? Едва ли. Вероятно, это было какое-то знание, которое позволило догонам одержать победу. – Ее лицо стало очень серьезным: – И мне кажется, я знаю, что это. Звуки догонских песен.

– Песен? – недоверчиво переспросил Гумбольдт.

Они ступили на скальный мост, и Элиза взяла ученого под руку.

– Посуди сам, – продолжала она. – Их странные песни – единственное, что в точности дошло до нас сквозь века. Не существует ни записей, ни рисунков, ни преданий, в которых говорилось бы о том, чем на самом деле был этот знак богов. Странно, правда? Если бы речь шла о необычном оружии или каком-то особом заклинании, то этот секрет хранился бы как зеница ока и передавался от старейшины к старейшине. И тем не менее, догоны умудрялись держать ситуацию в храме под контролем. А единственное, что они вынесли из прошлого и сберегли в первоначальном виде – это их песнопения.

– Ты думаешь, что за ними скрывается нечто большее, чем обычные колдовские ритуалы?

Элиза кивнула:

– Я убеждена в этом. Вспомни, что произошло, когда Шарлотта столкнулась с конюхом в миссии. Вилма неожиданно подняла крик, и этот сильный мужчина внезапно оцепенел. Это и позволило нам увести мулов. Тогда я впервые заподозрила, что зеленые кристаллы по-особому реагируют на некоторые звуки.

– Боже правый! – пробормотал ученый. – Ты права! Помнишь, что случилось в саду у Беллхаймов, когда неожиданно ударил монастырский колокол?

– Точно, – усмехнулась Шарлотта. – Не случайно же догоны постоянно поют. Думаю, эти мелодии тормозят какие-то процессы в кристаллах, не причиняя никому, кроме них, никакого вреда. Ведь и оперные певцы, как рассказывают, могут разбить стеклянный бокал, взяв высокую ноту!

Они уже стояли у дальнего края скального моста. Гумбольдт обернулся. На мгновение женщинам показалось, что он вот-вот бросится обратно. Шарлотта заметила, как изменился его взгляд: глаза ученого заблестели, в них появилась искра надежды.

– Оперные певцы, говоришь? – Гумбольдт остановился, криво усмехаясь. – Если так, то мы устроим этой твари концерт, какого мир еще не видывал!

61

Джейбс Уилсон вытер мокрое от дождя лицо и взглянул на гору. Плоская вершина скрывалась за низкими тучами.

Первая часть побега позади. Он миновал вражеских воинов, пересек мост, промчался через плато и ущелье, где они взорвали возведенное догонами заграждение. А затем по узкой тропе он спустился на равнину.

Здесь он позволил себе передышку. Склон был слишком крутым, а почва слишком мокрой, чтобы спускаться верхом на лошади. Рисковать он не мог. Нельзя было допустить, чтобы его лошадь или навьюченный мул повредили ноги. Оба они были для него на вес золота. Без них до Тимбукту не добраться.

Он привязал животных под кроной баобаба и спешился. Достал флягу с водой и принялся жадно пить, запрокинув голову. Мул недовольно фыркнул.

– Ничего не получишь, – отрезал Уилсон. – Только когда доберемся до места ночевки, понял?

Воды с собой у него было литров тридцать – в бурдюках и флягах. Расходовать ее придется очень осторожно, если он хочет благополучно пересечь саванну.

Мул снова фыркнул и недовольно стукнул копытом. Уилсон убрал флягу, поднял хлыст и огрел упрямое животное по спине. Мул ответил жалобным ревом.

– Не понравилось? Теперь будешь вести себя спокойнее. А если не угомонишься, то и вечером ничего не получишь. Будешь пить вонючую жижу из какой-нибудь лужи.

Мул успокоился, но теперь заволновалась серая в яблоках кобыла. Она беспокойно стригла ушами, ржала и испуганно озиралась.

Уилсон вышел из себя.

– А ну-ка успокойтесь! – рявкнул он. – Что это на вас нашло, дьявол бы вас побрал!

Внезапно он заметил какое-то движение неподалеку. Хищник!

Зверь был не слишком велик, но его появление заставило охотника за метеоритами насторожиться. Желтоватый мех, усеянный черными пятнами, большие торчащие уши. В нос ударил отвратительный запах падали.

Уилсон стремительно обернулся, чтобы схватить винтовку, но мул, напуганный присутствием зверя и его резким движением, рванулся и поскакал, не разбирая дороги, прочь. Вместе с оружием, продовольствием и всем запасом воды.

Одновременно и лошадь взвилась на дыбы. Копыто и стальные шипы подковы пронеслись буквально в миллиметре от виска Уилсона. Он увернулся, кобыла перепрыгнула через него и скрылась в зарослях.

Оставшись в одиночестве, Джейбс Уилсон медленно выпрямился, поднял голову и осмотрелся. На него пристально смотрели десятки безжалостных, непроницаемо-черных глаз.

«Гиеновые собаки, – промелькнуло у него в голове, – хозяева саванны…»

Макс, Гарри и Патрик услышали эти звуки еще издали. Сквозь посвист ветра и мерное лопотание дождя доносились истошный визг и резкое, сердитое тявканье.

По спине Пеппера поползли мурашки. Привстав на стременах, он спросил:

– Что это по-вашему, парни?

Патрик О’Нил прислушался.

– Похоже на гиеновых собак. Опасные твари! Нам лучше держаться от них подальше.

– Погоди! – Гарри Босуэлл напряженно прислушивался. – Я узнаю этот звук! Так они тявкают, когда загнали жертву. Однажды в Южной Африке мы наткнулись на этих тварей, окруживших раненую антилопу. Этот лай означает: «Все сюда, ужин готов!».

– Давайте уносить ноги отсюда, – сказал Патрик. – А не то мы сами окажемся в их меню!

Гарри и ирландец уже готовы были повернуть лошадей, но тут до ушей Макса донесся звук, не похожий на визг собачьей стаи.

– Минутку! Кажется, я слышу человеческий голос. Кто-то зовет на помощь.

– Человек? – всадники переглянулись. – Уж не Уилсон ли там?

Охотник за метеоритами угодил в ловушку. Гиеновые собаки не позволяли ему сделать ни шагу. Особенно выделялся вожак стаи, хитрый и злобный дьявол. Уилсон уже пару раз достал его острием шпаги, но либо эта тварь не чувствовала боли, либо шкура у нее была такой толстой, что клинок не причинял ей вреда.

Около четверти часа он отражал атаки хищников, но силы его шли на убыль. Собаки вели себя так, как обычно: предпринимали ложные атаки до тех пор, пока жертва не вымотается, защищаясь, и только после этого собирались нанести решающий удар. То, что Уилсон знал об этих животных, не утешало. Они, будто бы, неохотно поедают мертвечину. А чтобы мясо оставалось свежим как можно дольше, они не убивают свою жертву, а сбивают ее с ног и разрывают клыками брюшную полость. А уж затем принимаются за другие части тела. Уилсон знал, что даже со вспоротым животом человек способен прожить довольно долго, несколько часов и даже дней. Поистине мучительная смерть!

Но с ним это не случится. Лучше уж самому броситься на шпагу. По крайней мере, такая смерть будет быстрой и не слишком болезненной.

Он уже приготовился отразить очередную атаку злобных псов, но тут слева прогремел выстрел. Послышался жалобный визг, одна из собак упала. Следующий выстрел свалил вторую. Стая занервничала. Вожак принюхался, но дождь смыл все запахи. Из подлеска раздалась еще пара выстрелов, и собаки начали отступать. Наконец, повинуясь сигналу вожака, они развернулись и бросились прочь.

Тяжело дыша, Уилсон оперся на шпагу.

Среди баобабов показались трое всадников, и он с удивлением узнал в них Гарри Босуэлла, Макса Пеппера и Патрика О’Нила. Патрик держал в руках еще дымящуюся винтовку. Уилсон бросил шпагу в ножны и направился к своим спасителям.

– Вы подоспели вовремя, – натужно посмеиваясь, проговорил он. – Рад тебя видеть, Патрик. Эти твари собирались мною поужинать, и вы появились буквально в последнюю минуту. Спешивайтесь и составьте мне компанию, пропустим по стаканчику. Если, конечно, нам удастся поймать мою лошадь.

– Ни шагу вперед! – Дуло винтовки смотрело точно в грудь охотника за метеоритами. Глаза Патрика были холодны как сталь. – Вы арестованы, сэр. Макс и Гарри, будьте любезны, свяжите мистеру Уилсону руки и привяжите конец ремня к моему седлу. В ваших же интересах, сэр, не советую вам сопротивляться.

Охотнику за метеоритами показалось, что он ослышался.

– Что у вас на уме?

– Мы отведем вас обратно. А там найдется кому решить, что с вами делать.

Уилсон готов был принять все это за шутку, но лицо Патрика О’Нила ясно свидетельствовало: он говорит крайне серьезно.

– Что за вздор? – возмутился он. – С каких это пор ты здесь отдаешь приказания?

О’Нил расправил плечи и сухо усмехнулся.

– С того момента, как взял на себя руководство экспедицией. После гибели Арчера и вашего дезертирства, я оказался среди оставшихся старшим по рангу.

– Дезертирство? Ты просто спятил! – Уилсон до сих пор сомневался, не розыгрыш ли все происходящее. Ирландский юмор, как известно, весьма своеобразен. – Смех да и только! – фыркнул он. – А теперь слезай с коня. Если поможешь найти мою кобылу и мула, я, может быть, и забуду этот нелепый инцидент. А если нет – твори молитву. Я по-прежнему командую экспедицией, и не надейся, что в дальнейшем что-либо изменится.

– Вы жалкий трус и дезертир, – невозмутимо возразил Патрик. – Самовольный уход из отряда карается арестом и заключением в тюрьму – это ваши собственные слова. Поэтому не заставляйте нас применять силу и подчинитесь приказу.

– Ни черта у вас не выйдет! – Уилсон выхватил шпагу. – Первого же, кто сунется ко мне, я заколю, как свинью.

Грянул выстрел. Рука охотника за метеоритами дернулась, а шпага отлетела далеко в сторону.

О’Нил опустил винтовку.

– Не делайте глупостей, сэр. Вы всегда считали, что я посредственный стрелок. Так что следующая пуля может серьезно повредить какую-нибудь более важную часть вашего тела. А теперь – руки вверх!

62

Шарлотта с сомнением взглянула на груду мелких деталей, над которыми склонялся Гумбольдт. Перед ученым лежали оба лингафона, выпотрошенные до основания. Его лоб пересекала глубокая морщина, а нижняя губа была крепко прикушена. Удастся ли ему смонтировать из этого хлама то, что он задумал?

Времени оставалось катастрофически мало. Если ничего не выйдет, зеленые кристаллы доберутся до подступов к скальному мосту, и догоны его обрушат. Несколько воинов из числа самых сильных, уже были готовы навалиться на рычаги, управляющие канатами и противовесами механизма, предназначенного для разрушения моста. Если привести его в действие, обратного хода не будет.

– Как у тебя дела? – нетерпеливо спросила девушка. – Убире только что сказал, что некоторые монолиты уже занимают главную тропу, ведущую к мосту.

– Терпение, моя дорогая. Мне нужно удалить еще один рулон магнитной пленки из памяти большого лингафона и собрать все прочее воедино. Эта штука требует слишком много энергии. Все, что мне сейчас требуется, – образцы догонских песнопений, настройка необходимых частот и динамик помощнее. Все остальное нам ни к чему.

– А когда все будет готово, что нам делать с твоим прибором?

– Ты же когда-то собиралась стать оперной певицей?

– Да, но это в прошлом…

– Помнишь усилитель голоса, который я сконструировал для Берлинского университета? Это устройство напоминает его, но его задача – воспроизводить песни догонов. Я и сам пока еще не знаю, окажется ли оно работоспособным… Вот и все, осталось вставить на место батареи, закрыть крышку и… – Гумбольдт приподнял перед собой серый металлический ящик и полюбовался на свое творение.

Шарлотта недоверчиво следила за ним.

– Хорошо, давай попробуем! – наконец проговорила она.

Гумбольдт нажал красную кнопку и подождал несколько секунд. Вспыхнула электронная лампа, которую ученый окрестил «волшебным глазом». Постепенно нагреваясь, она светилась все ярче. Из динамика донеслось легкое шипение и потрескивание.

– Пока все идет неплохо, – заметил Гумбольдт. – Усилитель прогрелся. А теперь я бы посоветовал тебе на всякий случай заткнуть уши…

Оскар вздрогнул. Он дремал, сидя у подножия гигантского монолита, когда до него донесся странный звук. Но не просто звук, а целая мелодия. Комбинация высоких и низких звуков.

Он поднял голову.

Опять!

Что-то странное было в этой музыке. Неизвестно почему, но простая мелодия вызывала тоску и меланхолию, отдающуюся болью в сердце. Перед его мысленным взором вихрем пронеслись воспоминания детства и закружились, как снежные хлопья, подгоняемые ледяным ветром. Он увидел себя в классной комнате в доме Гумбольдта за латынью. В груди что-то затрепетало, словно птица, пытающаяся вырваться из когтей хищника.

На глаза навернулись слезы.

Пошатываясь, он встал на ноги. Чтобы не упасть, пришлось опереться на монолит, и юноша почувствовал, как он гудит и вибрирует под его ладонью…

Шарлотта зажала уши и с изумлением уставилась на серую коробку в руках Гумбольдта. Мыслимо ли, чтобы такая маленькая штуковина издавала такие могучие звуки? Просто волшебство!

Догоны тоже застыли в изумлении. Одни не сводили глаз с прибора, другие в священном ужасе распростерлись на земле, вознося молитвы богам.

– Я бы сказал, что испытания прошли успешно, – осторожно улыбнулся Гумбольдт. – Пора попробовать прибор в деле.

– И поскорее! – согласилась Шарлотта. – Хотя скажу тебе, что лично я едва устояла на ногах. Боюсь, после этой музыки Вилма до конца дней не выберется из своего убежища, – девушка кивнула на сумку на своем плече, из которой торчал только кончик клюва. – Хоть слух у киви и не очень острый, но и для нее это было чересчур.

Гумбольдт кивнул.

– Слава Богу, что мне удалось увеличить мощность динамиков. А теперь пора опробовать устройство на зеленых кристаллах. Мне нужен доброволец.

Шарлотта поднялась, отряхивая брюки.

– Рассчитывай на меня, дядя.

– Тогда начинаем. – Гумбольдт шагнул вперед и поцеловал Элизу. – Пожелай нам удачи, дорогая!

– Пусть удача всегда будет с тобой! – шепнула та. – Я буду молиться за вас обоих!

Через несколько минут дядя и племянница уже стояли у скального моста.

Зеленые монолиты почти вплотную приблизились к пропасти. По-прежнему сыпал дождь. С противоположной стороны ущелья доносились звон и треск – там появлялись на свет все новые и новые камни.

Гумбольдт взглянул в сторону Запретного города.

– Еще не поздно отказаться от этой затеи и повернуть обратно, – произнес он, и нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. – Но тогда эта штука захватит весь наш мир.

– У нас все получится, дядя. Ради Оскара!

Гумбольдт улыбнулся.

– Не знаю, откуда в тебе столько оптимизма. Во всяком случае, не от матери. Мария вечно всем недовольна. Я рад, что сейчас ты со мной.

Шарлотта поморщилась.

Неужели стоило говорить об этом именно сейчас? С тех пор, как они высадились в Африке, она не вспоминала ни о матери, ни о полученном от нее письме. Которое ставило под сомнение все, во что она до сих пор твердо верила и считала естественным положением вещей. Интересно, что скажут все остальные, когда узнают о ее, Шарлотты, прошлом?

Отогнав от себя эти печальные мысли, девушка сказала:

– Начинай! Включай свой ящик!

Гумбольдт опустил прибор на землю, вставил в отверстие воронку, служащую для создания плотного потока звуковых волн, и направил ее в сторону зеленого воинства. До плотной стены кристаллов оставалось метров десять, подойти ближе он не решился, так как не мог избавиться от ощущения, что иноприродное существо наблюдает за каждым его движением. Кто знает, как оно поведет себя, когда заработает прибор?

С этой мыслью Гумбольдт нажал красную кнопку.

63

Мелодия состояла всего из пяти нот. Соль, ля, фа, затем фа на октаву ниже и, наконец, до.

Мощные и чистые звуки взлетели к небу, пробили пелену туч и отразились от горных склонов. Эхо подхватило мелодию, перебрасывая ее от скалы к скале и дробя.

Все стихло. Только ровно шумел дождь.

Шарлотта с тревогой смотрела на монолиты. Над скальным мостом и ущельем висела напряженная тишина. Даже зеленые камни, казалось, прислушивались.

– Ты что-нибудь замечаешь?

Шарлотта вытерла слезы, выступившие на глазах.

Исследователь снова нажал на кнопку, и девушке показалось, что звуки проникли в самую ее душу. Внезапно раздался треск. Словно на каменную плиту посыпались мелкие камешки. Затем еще и еще.

– Смотри! – Шарлотта указала на небольшой монолит. Он располагался у самого края обрыва и имел совершенно безупречную форму. Внезапно на одной из его граней возникла тонкая трещина. Она тянулась от самой земли и мигом добралась до острой вершины камня. За ней появилась вторая, третья, еще и еще.

Мерцающая поверхность монолита поблекла. Изумрудная зелень сменилась тусклым мышино-серым тоном. В конце концов он рухнул, рассыпавшись на мелкие осколки, а там, где он стоял, осталась лишь горка песка. С другими зелеными камнями происходило то же самое. Шарлотта видела, как они один за другим превращаются в сероватый песок.

Воздух наполнился шипением, словно кто-то открыл клапан парового котла. Порыв ветра донес до них неприятный запах, напоминающий запах хлора. Шарлотта прижала к носу носовой платок.

– Кажется, получилось! – пробормотала она. – Невероятно, но у нас получилось! Еще раз, дядя!..

Оскар с необыкновенной остротой чувствовал, как в нем что-то происходит. Будто его отмороженные руки и ноги погрузили в горячую воду, и теперь они нестерпимо зудят. Казалось, все его тело, превратившееся в лед, начало оттаивать.

Юноша не смог сдержать болезненный стон. Пришлось изо всех сил сжать кулаки и стиснуть зубы. Вокруг него содрогались и покрывались трещинами монолиты. Инопланетное существо испытывало на себе действие неведомой, но могучей силы. Вибрация становилась все сильнее, но и его тело зудело все болезненнее. Воздух, который Оскар судорожно вдыхал, казался ему обжигающим, как огонь. Наконец, не в силах и дальше терпеть эти мучения, он запрокинул голову и испустил отчаянный вопль.

– Ты слышал? – Шарлотта повернулась в ту сторону, откуда ветер принес отзвук протяжного крика. Он перекрыл шорох дождевых капель и треск лопающихся кристаллов, после чего умолк.

– Как жутко, – задумчиво проговорила девушка. – Словно кричит умирающее животное.

– Животное? – в голосе Гумбольдта прозвучало сомнение. – Скорее, человек.

Шарлотте не понадобилось усилий, чтобы понять, что кроется за этими словами.

– Боже праведный, – взволнованно прошептала она. – Ты думаешь, что это…

Ученый кивнул:

– Это Оскар, никаких сомнений.

Держась друг за друга, они вступили во враждебную каменную чащу. Гумбольдт еще раз нажал кнопку прибора. Монолиты вокруг таяли, как лед в раскаленной пустыне. В их лабиринте образовалось что-то вроде широкой просеки, покрытой светлым песком. Там, куда проникали могущественные пять нот, инопланетные гости рассыпались в прах. Но как знать, что может случиться, когда эти звуки коснутся человека, инфицированного чужой формой жизни? Шарлотта невольно вспомнила несчастного Рихарда Беллхайма, от которого осталась только пригоршня песка и содрогнулась. Оставалось только молиться, чтобы изменения в организме Оскара не зашли так же далеко.

Впереди располагался особенно крупный монолит. Он казался чуть ли не вдвое больше остальных и поднимался в высоту почти на двадцать метров. Он располагался там, где раньше находился храм, а у его подножия виднелась крохотная скорчившаяся фигурка, прижавшаяся к холодному камню. Одежда на теле юноши была изорвана в клочья, кожа покрыта бесчисленными ссадинами и царапинами. Страх и отчаяние полностью овладели им, и он, словно потерпевший кораблекрушение, из последних сил цеплялся за обломок мачты.

– Оскар!!!

Шарлотта находилась еще довольно далеко от него, но и отсюда могла различить изумрудное сияние его глаз. Лицо юноши казалось бесстрастным и неподвижным, как маска. Ни улыбки, ни каких-либо признаков того, что он узнает своих близких. Девушка уже была готова броситься к нему, но Гумбольдт ее остановил.

– Не делай этого! – резко проговорил он, хватая ее за руку. – Оскар все еще находится во власти метеорита.

– Но мы обязаны ему помочь! Посмотри, что с ним творится. У меня сердце разрывается, когда я это вижу!

– Мне не легче. Но мы не должны отступать от нашего плана.

– А если ничего не выйдет?

Гумбольдт нахмурился:

– Тогда, по крайней мере, он навсегда избавится от этого проклятия!

С этими словами он в очередной раз нажал кнопку прибора.

С беспощадной отчетливостью звуки мелодии обрушились на Оскара, отразились от стекловидных граней монолита и снова вернулись к юноше.

Результат оказался ужасающим. Тело его изогнулось, словно сквозь него пропустили мощный электрический разряд. Рот раскрылся, как в крике, но оттуда не вырвалось ни звука. Кулаки сжались с такой силой, что ногти до крови вонзились в ладони. Широко раскрытые глаза смотрели в небо.

Шарлотта не могла этого вынести.

– Прекрати! – выкрикнула она. – Выключи прибор, ты же убьешь его!

Но ученый остался непреклонным.

Шарлотта с ужасом следила за тем, что происходило с телом Оскара. Оно билось и корчилось в судорогах, становясь все длиннее и тоньше. Вскоре оно стало напоминать резиновую ленту, и когда девушка решила, что хуже уже быть не может, Оскар внезапно стал прозрачным. На короткое время стали видны все его внутренние органы – сердце, легкие, желудок, проступили очертания скелета.

Но уже в следующее мгновение все изменилось. Под слоем стекловидного вещества проступили знакомые черты. Теперь юноша выглядел так, будто его облили прозрачным маслом. Лицо, грудь, руки и ноги заблестели, как покрытые глазурью, странная субстанция сочилась из всех его пор. Не успела Шарлотта подумать, что это за вещество, как оно сползло с тела Оскара и ушло в землю, оставив на поверхности только темное пятно.

Перед ними стоял прежний Оскар, растерянный, слабый и ничего не понимающий в происходящем. Еще миг – и он упал как подкошенный.

Гумбольдт сунул прибор Шарлотте, бросился к сыну и опустился перед ним на колени.

Шарлотта поспешила за ним. Ее сердце бешено колотилось.

– Ну что?

Гумбольдт пощупал пульс, прислушался к дыханию и приложил ухо к груди юноши.

– Жив! – с огромным облегчением выдохнул он. – Кожа теплая, сердце работает нормально, дыхание слабое, но ровное.

Шарлотту немного отпустило.

– Но это существо? Оно покинуло его? Он свободен?

Гумбольдт неуверенно улыбнулся:

– Не могу судить с полной уверенностью, но мне кажется, что перед нами прежний Оскар…

Он наклонился, поднял безвольное тело сына и взвалил на плечо. В глазах ученого стояли слезы радости.

– Идем отсюда, – проговорил он. – Вернемся позже и закончим то, что еще не успели. Сейчас Оскар для нас важнее.

Шарлотта подняла глаза к вершине огромного кристалла. Оттуда стекала струйка песка. Еще немного, и эта громадина тоже превратится в пыль.

Чужак побежден.

Губы девушки беззвучно зашевелились, шепча благодарственную молитву.

64

– Они возвращаются! – Элиза взволнованно указала в сторону скального моста.

На противоположной стороне ущелья показались две фигуры: Гумбольдт и Шарлотта.

Джабо с лаем бросился к ним. Вилма тоже не смогла усидеть на месте. Заслышав голос хозяина, она выпрыгнула из сумки и понеслась за своим четвероногим приятелем. Элиза вздрогнула – на мгновение ей почудилось, что Карл Фридрих ранен, но потом она поняла, что на плече у него тяжелый груз.

Оскар!

Элиза прижала руки к груди и закрыла глаза. Ей не понадобилось много времени, чтобы почувствовать мальчика. Его жизненная сила была слаба, но уже можно было с уверенностью сказать, что время, когда он оставался не более, чем тенью, позади. Оскар снова был среди живых.

Ученый и его племянница в сопровождении Джабо и Вилмы торжественно пересекли мост. Н краю ущелья их шумно приветствовали догоны. Обратившись к старейшинам, ученый кратко поведал о том, что произошло в Запретном городе. Поскольку лингафона у них больше не было, Элизе пришлось переводить его слова, а в особенно трудных местах ей помогала Йатиме.

Наконец Гумбольдт остановился, снял очки и протер линзы.

– Мы обнаружили нашего мальчика у подножия самого крупного монолита, – пояснил он. – Но нам придется вернуться, чтобы довести дело до конца и уничтожить случайно уцелевшие камни. Мне потребуются добровольцы.

Элиза просияла:

– Значит, я была права? Моя идея сработала!

– Сработала? – Гумбольдт, шагнув к женщине, взял ее руки в свои. – Ты – наша спасительница. Эти звуки по все еще неясной причине заставляют кристаллы вибрировать, и они раскалываются изнутри. Это надо видеть: они превращаются в самую обычную пыль! В песнях догонов кроется огромная сила, намного более могучая, чем все мы могли представить. И ты единственная, кто сумел это понять. Если бы это зависело от меня, я присудил бы тебе самую главную награду Берлинской академии, дорогая!

Женщина сдержанно улыбнулась:

– Зачем мне какие-то награды? Люди гораздо важнее. И что теперь будет с Оскаром?

– Пусть догоны отведут его в какую-нибудь хижину и дадут парню выспаться. Попозже я его осмотрю. Мне кажется, что его тело полностью очистилось. – Ученый глубоко вздохнул. – Но был момент, когда мне показалось, что мы потеряли его навсегда. Этого я никогда не смог бы себе простить. Я даже не представлял, насколько он мне дорог.

– Мы все чувствовали то же самое, – сказала Элиза. – Но теперь с ним все будет хорошо, я точно знаю.

Гумбольдт улыбнулся.

Улыбка все еще играла на его утомленном лице, когда раздались взволнованные крики догонских воинов и послышался перестук копыт. В селение въезжали трое всадников. Впереди скакал Макс Пеппер, за ним следовал Гарри Босуэлл. Последним ехал Патрик О’Нил, за которым трусил на своих двоих Джейбс Уилсон со связанными руками. Тонкий ремень тянулся от его шеи к луке седла О’Нила.

Глаза ученого стали холодными, как сталь. Он решительно направился к всадникам.

– Поздравляю, господа! Вижу, вам изрядно повезло!

– Нам подсобила стая диких собак! – крикнул с седла Пеппер. – Они его слегка придержали и не позволили скрыться. Мы подоспели как раз в тот момент, когда они готовились растерзать нашего друга в клочья. Вот он, собственной персоной!

– Буду весьма признателен, если, упоминая меня, вы будете называть и титул, пожалованный мне самой королевой! – свирепо прорычал охотник за метеоритами. – Сэр Уилсон – именно так надлежит меня именовать.

– Прошу простить меня, достопочтенный сэр, – шутовски поклонился Макс. – Правда, у меня нет ни малейшей уверенности, что вам и в дальнейшем удастся сохранить почетное рыцарское звание.

Рванув ремень, он заставил Уилсона выйти вперед. Тот споткнулся, сделал несколько поспешных шагов и остановился, обводя собравшихся полным ненависти взглядом.

– Как только я вернусь в Англию, то немедленно позабочусь о том, чтобы вас, О’Нил, упрятали подальше, – проскрежетал он. – У меня есть связи за рубежом, в том числе в Соединенных Штатах и Германии. И вам еще не раз придется пожалеть о своем обращении со мной.

– Мы позаботимся о том, – ответил Гумбольдт, – чтобы ваши «связи» были полностью информированы о том, как в критической ситуации вы бросили своих людей на произвол судьбы и пытались скрыться, словно жалкий воришка!

Уилсон сплюнул. Его широкое багровое лицо было покрыто пылью и грязными разводами, отчего выглядело особенно злобным.

– Моя находка способна опровергнуть любую клевету!

– Ах, ваша находка, – Гумбольдт быстрым движением извлек из потайного кармана куртки охотника за метеоритами жестяную коробку из-под сигар. – Боюсь, мне придется изъять ее у вас. Слишком опасная вещь, чтобы оставаться в руках такого негодяя, как вы.

Он повертел в руках коробку и открыл ее. Внутри, слегка пульсируя и переливаясь, лежал осколок зеленого кристалла. Гумбольдт поставил коробку на плоский камень и отступил на шаг.

– Что ж, я думаю, нам придется решить эту проблему прямо сейчас.

Через полминуты от зеленого кристалла осталась лишь дымящаяся горстка песка. Ветер быстро унес неприятный запах.

Воцарилась потрясенная тишина. Пеппер не верил своим глазам.

– Фантастика!.. – наконец выдавил он из себя. – Как… вы… Когда?

– Чуть попозже я охотно отвечу на все ваши вопросы, – улыбнулся ученый. – А сейчас мне придется вернуться на ту сторону ущелья, чтобы уничтожить еще уцелевшие монолиты и отдельные кристаллы. Кто-нибудь из вас хочет пойти со мной?

Никто не успел ответить, потому что рядом раздался полный бешенства крик. Элиза обернулась, и от того, что она увидела, кровь застыла в ее жилах.

Уилсону удалось разорвать путы. Одним прыжком он оказался рядом с Патриком О’Нилом, выхватил у него из-за пояса нож и бросился на Гумбольдта. В последнее мгновение ученому удалось увернуться, но лезвие все же зацепило его запястье. Обильно хлынула кровь, но верная шпага уже была в руке Гумбольдта, занявшего оборонительную позицию. Нож Уилсона снова мелькнул в воздухе, и если бы ученый не отразил этот удар, наверняка вонзился бы ему в плечо.

Элиза пораженно следила за происходящим. Сыромятный ремень, которым были связаны руки Уилсона, был в полсантиметра толщиной. Какой же сверхчеловеческой силой нужно было обладать, чтобы разорвать его?

Англичанин снова ринулся на исследователя. Раздался лязг стали, брызнули искры.

– Вы разрушили мою находку! – Вены на шее и лбу Уилсона вздулись так, что грозили лопнуть. – И вы заплатите мне за это, клянусь!

Элиза видела, что рана мешает Гумбольдту. Раз или два шпага едва не выпала у него из рук. Ученый был отличным фехтовальщиком, и тем не менее ему все время приходилось отступать и защищаться. Только тогда, когда он перебросил клинок в другую руку, дело пошло на лад. Он начал теснить титулованного охотника за метеоритами.

– Впервые вижу человека, одинаково хорошо владеющего правой и левой рукой, – пропыхтел Уилсон. – Это что-то новенькое. Вам выпала честь оказаться первым из тех, кто равно владеет обеими руками, кого я убил.

– Рановато подводить итоги, мистер Уилсон, – проговорил Гумбольдт, продолжая теснить противника. – Может, вам и удастся меня убить, это не исключено, но как вы рассчитываете выбраться отсюда после этого?

– А разве вы не догадываетесь? Мои люди не привыкли действовать самостоятельно, так уж они вышколены. Арчера больше нет, и они могут довериться только мне. Если я вас уложу, они примут мою сторону и приползут, скуля, как нашкодившие псы, – ухмыльнулся он. – У нас с вами старая добрая дуэль, и любой суд в цивилизованной стране меня оправдает. Я прав, Патрик?

Ирландец молчал. Элиза внезапно почувствовала, что он все еще находится под влиянием личности этого харизматичного негодяя. Как и прочие наемники.

– Не забывайте о догонах, – парировал Гумбольдт. – Неужели вы надеетесь, что они отпустят вас восвояси.

– Восвояси? Едва ли, – по лицу Уилсона ручьями лил пот. – Но я могу убить их предводителя и взять девчонку в заложницы, – он кивнул в сторону Йатиме. – Малышка, кажется, пользуется здесь авторитетом. Нам уже случалось проворачивать нечто подобное в других экспедициях.

– Ну да, дети и старики – это как раз по вашей части, – Гумбольдт сделал быстрый выпад, но англичанин, похоже, именно этого и ожидал. Он стремительно наклонился, схватил горсть песка и швырнул его в лицо ученого. Гумбольдт, на мгновение ослепший, не заметил атаки англичанина, и охотник за метеоритами нанес ему сильнейший удар сапогом в колено.

Гумбольдт опустился на землю, лицо его посерело от боли, а шпага выскользнула из пальцев. Элиза зажала рот руками, чтобы сдержать крик. Ученый попытался снова взяться за оружие, но Уилсон отшвырнул его шпагу ногой. Широко расставив ноги, он двинулся на противника, выставив широкое лезвие ножа перед собой.

– Я еще ни разу не проигрывал, – процедил он. – Хотите знать, почему?

– Хочу я или не хочу, но, боюсь, вы все равно скажете, – ответил Гумбольдт с насмешкой.

– Нельзя выиграть, не запачкав при этом рук. Возьмите этот совет с собой в могилу, господин Гумбольдт!

Раздался тупой удар. Элиза уже решила, что с таким звуком нож вонзился в грудь Гумбольдта. Но зашатался не ее друг, а Уилсон. Медленно, словно во сне, он обернулся.

– Что за чертовщина?..

За его спиной стоял Патрик О’Нил с винтовкой в руках. Молодой человек снова вскинул оружие, на этот раз целясь прикладом в переносье Уилсона. Опять прозвучал глухой удар, и охотник за метеоритами рухнул навзничь и остался лежать, широко раскинув руки и устремив невидящий взгляд в небо.

– Сэр Уилсон, я арестую вас по обвинению в убийстве Франсуа Лакомба, члена Парижской академии наук и попытке убийства профессора Карла Фридриха фон Гумбольда. Кроме того, вы обвиняетесь в следующих преступлениях: дезертирство, соучастие в гибели мистера Джонатана Арчера, попытка убийства журналиста Макса Пеппера, а также в ряде кровавых преступлений в отношении народа догонов. Вы предстанете перед французским провинциальным судом в Тимбукту, а затем в Дакаре, откуда вас переправят для окончательного вынесения приговора в Париж. Чтобы вы снова не предприняли попытку бежать, я прикажу заковать вас в кандалы, а Макс Пеппер и Гарри Босуэлл помогут мне доставить вас в суд. Конечно, если эти господа не против.

– С живейшим удовольствием, – сверкнул глазами Гарри. – Если понадобится, я лично доставлю этого негодяя в Париж. Уж больно не хочется, чтобы он снова ускользнул.

Макс коротко кивнул:

– Чем раньше мы отправимся, тем лучше.

Уилсон продолжал лежать, ощупывая сломанный нос и бормоча проклятья, но на него уже никто не обращал внимания.

– Решено, – О’Нил опустил оружие и с облегчением вздохнул. – Ах да, чуть не забыл… – он снял с шеи жетон, который носили все люди Уилсона, и швырнул его под ноги охотника за метеоритами. – Можете считать, что я уволился.

Пеппер помог ученому подняться на ноги.

– С вами все в порядке, мистер Гумбольдт?

– Чепуха, – тот осмотрел рану. – Пустяковая царапина. Женщины об этом позаботятся. – Он улыбнулся Элизе и Шарлотте. – Мне грустно так быстро расставаться с вами, друзья, но, действительно, следует побыстрее увезти Уилсона отсюда. Пока этот человек здесь, он по-прежнему очень опасен. Догоны помогут вам конвоировать его. А как только вы доберетесь до Тимбукту, передайте его в руки французских властей. Добейтесь личной встречи с губернатором, и попомните мое слово: он будет необычайно рад.

– А вы?

Прихрамывая, Гумбольдт сделал несколько шагов.

– Для начала мы полностью очистим плато от обломков метеорита. Они могут скрываться в расселинах и трещинах скал. Потом осмотрим окрестности. За сотни лет в храме побывали насекомые и птицы, которые стали носителями инфекции. Нельзя забывать и о монахах-миссионерах. С этим созданием и его порождениями мы должны покончить раз и навсегда.

– Но как этого добиться? – все еще недоумевал Пеппер. – Эта зараза могла распространиться на много миль!

Несмотря на боль, Гумбольдт улыбнулся:

– С воздуха, любезный Макс, с воздуха!

65

Несколько дней спустя Ремонт «Пачакутека» был закончен. Догоны сняли крепления, удерживающие воздушный корабль на скале, и спустили его вниз. Теперь только канаты и колышки удерживали его на зеле, и «Пачакутек» лениво покачивался под легким южным ветерком. Дождь прекратился, небо покрыли легкие облака, сквозь которые там и сям уже проглядывало солнце. Саванна, напитавшись желанной влагой, зазеленела и покрылась цветами.

Как и было решено, Макс, Гарри и О’Нил в сопровождении небольшого отряда догонов несколько дней назад покинули поселение. Прощание было коротким, но Оскар твердо верил, что видит находчивого репортера и отважного фотографа не в последний раз.

Теперь красавец «Пачакутек» притягивал все взгляды. Оболочка баллона, правда, походила на лоскутное одеяло, но женщины догонов постарались на славу: в ней не осталось даже крохотной дырочки. Каркасы рулей изготовили из жердей и обтянули козьими шкурами. Удалось даже отреставрировать изображения змей и драконов на бортах. Воздушное судно сверкало чистотой.

Страх перед кораблем покинул догонов. Даже малыши уже не разбегались, завидев его, а охотно играли в тени корпуса судна. «Пачакутек» стал своего рода центром селения, чем-то вроде ярмарки, куда собираются все жители.

Снова появилось солнце, топливные элементы заработали, и газообразный водород беспрепятственно потек в оболочку баллона, возвращая огромный аэростат к жизни.

Для Оскара наступило время покоя и отдыха. Пока все остальные занимались ремонтными работами, он проводил дни рядом с Шарлоттой. С тех пор, как ему был предписан постельный режим, она не отходила от него ни на шаг.

Инопланетное существо покинуло его тело. И наряду с этим к юноше вернулась радость жизни. Оскару становилось страшно, когда он вспоминал, каким одиноким и потерянным чувствовал себя в последние недели. Теперь у него было время поразмыслить о том, что с ним произошло. Беседа и спор с чужаком не выходили у него из головы. Сколько миллиардов километров, сколько лет! И все ради того, чтобы преодолеть одиночество. Как ужасно, должно быть, когда у тебя нет ни одной близкой души!

Оскар покосился на Шарлотту, которая уткнулась в книгу. На губах девушки играла легкая улыбка – она улыбалась прочитанному. Теперь ему было ясно, что они подходят друг другу. Он любит ее, а она – его. И неважно, что думает отец по этому поводу. Юноше больше не хотелось ломать голову над этим. Конечно, Гумбольдт взял с него слово. Но ведь это всего лишь слово, договоренность между двумя людьми считать ту или иную точку зрения важной. Такое соглашение легко соблюдать тем, кто едва знаком друг с другом. А если они живут бок о бок, в одном доме? Ради чего себя мучить?

Оскар нащупал руку Шарлотты и нежно ее пожал. Девушка ответила на пожатие и отложила книгу. Скоро должен прийти Убире.

Старейшина еще утром прислал посыльного – сообщить, что он вскоре прибудет, чтобы сообщить важную новость. О чем идет речь, посыльный не распространялся. Только Гумбольдт, кажется, что-то подозревал, но упорно помалкивал.

– Тогда это уже не будет новостью, – заявил он в ответ на расспросы, как всегда говорил в подобных ситуациях.

Оскар снова коснулся руки Шарлотты: с севера приближалась маленькая группка догонов. Он уже разглядел мулов Уилсона и деревянную повозку. Следом бежало несколько носильщиков с поклажей. Впереди шествовали Убире и отец Йатиме. На мускулистом плече кузнеца болтался джутовый мешок, в котором лежало что-то тяжелое.

– Без догонов у нас ничего бы не вышло, – заметил Оскар. – «Пачакутек» снова в отличном состоянии. Осталось только найти, чем заменить вконец разбитый приводной вал. Без него «Пачакутек» – всего лишь беспомощный баллон, заполненный газом.

– Я думаю, надо подождать, – улыбнулась Шарлотта. – Мне кажется, догоны что-нибудь придумают…

Группа темнокожих людей приблизилась к воздушному кораблю. С палубы спустили канаты и веревочные лестницы, и мужчины ловко вскарабкались наверх. В повозке осталось лежать что-то массивное, закутанное коричневой тканью. Этот предмет обвязали канатами, подняли на борт и бережно опустили на палубу. Следом поднялись Убире и кузнец.

Среди догонов вертелись и Йатиме с неизменным Джабо, и, заметив девочку, Оскар искренне обрадовался. Всего за неделю она далеко продвинулась в изучении немецкого и говорила уже довольно сносно.

Шарлотта с Оскаром подошли поближе, чтобы не пропустить торжественный момент. Когда все были в сборе, Убире сдернул с таинственного предмета покрывало. Как только юноша увидел, что под ним находилось, от удивления у него округлились глаза. Это был совершенно новехонький, только что выкованный приводной вал. Сталь лоснилась на солнце и пахла маслом и окалиной. Затем вперед вышел кузнец и вытряхнул на палубу содержимое мешка – пять превосходно отшлифованных шестеренок.

– Наш подарок людям с небес, – проговорила Йатиме. – Необходимые вещи, чтобы вернуть ваше летающее животное к жизни.

Гумбольдт опустился на колени и с трепетом погладил детали. Затем поднес к глазам одну из шестерен и внимательно ее осмотрел.

– Превосходная работа, – похвалил он. – Даже следы литья не видны. Как же вам это удалось?

– Мой отец не только копья умеет делать, – Йатиме гордо взглянула на отца. – Он лучший кузнец в горах Гомбори. Руду мы взяли в наших карьерах…

– А формы для литья?

– Он сделал слепки с ваших деталей из воска диких пчел. Потом обмазал их огнеупорной глиной и нагрел. Воск вытек, глина стала твердой. Так и получились формы для литья.

Гумбольдт кивнул.

– Передай своему отцу, что он просто волшебник. – Ученый низко поклонился: – Благодарю вас, друзья! Я и мечтать об этом не мог. А теперь, с вашей помощью, мы очистим землю от следов незваного гостя. – Он подмигнул девочке: – Хочешь с нами?

Йатиме отчаянно закивала, хотя в ее глазах и промелькнул страх.

– Хорошо. Тогда я тебя приглашаю! Мы поднимаемся над саванной завтра утром, сразу после восхода солнца. И ты сама все увидишь!

66

«Пачакутек» заложил крутой вираж и направился к столовым горам.

Йатиме видела, как сбегаются жители поселения, чтобы поглазеть и приветствовать летающее чудовище. А заодно пристально следила за действиями ученого. Медленное движение рычага, управляющего двигателем, гул воздушных винтов, сброс лишнего газа, лязг опускаемой якорной цепи… Крепко прижимая Джабо к груди, девочка смотрела на смеющиеся лица и машущие руки сородичей и со счастливой улыбкой махала им в ответ.

Полет на «Пачакутеке» что-то в ней изменил. Она увидела мир сверху. Обе столовые горы, саванну вокруг, заросли баобабов, реки и участки пустыни. Она помогала Гумбольдту исцелять миссионеров, и в их домах, садах и церкви зазвучала песня догонов. Она помогала обрабатывать колдовскими звуками окрестности, чтобы не осталось ни одного, даже самого ничтожного осколочка метеорита, который мог погубить все вокруг.

Опасность отступила. Пророчество не исполнилось. И Йатиме понадобилось довольно много времени, чтобы осознать значение этого момента. Но когда она во всем разобралась, то была глубоко потрясена. Оказывается, ничего не бывает предопределенным окончательно. Время – не застывший монолит, и будущее постоянно меняется. Поэтому нужно учиться распознавать знаки свыше и действовать. Нельзя просто сидеть и ждать, пока что-нибудь случится. И никогда еще справедливость этой мысли она не ощущала так глубоко, как тогда, когда птицей парила в небе.

Йатиме подняла голову и взглянула на Оскара и Шарлотту. Они были счастливы, и она это чувствовала. Им придется преодолеть еще много препятствий, но их будущее освещает счастливая звезда.

– Осторожно! Держитесь крепко, мы идем на посадку! – прогремел голос исследователя.

Последовал толчок – корабль опустился на землю, а на плечо Йатиме опустилась рука отца. Высокий молчаливый мужчина стоял рядом с ней и тепло улыбался.

– Ты должна простить меня, – наконец произнес он.

– Простить? За что?

– Я не хотел, чтобы ты шла своей дорогой, – ответил он. – Мне казалось, что ты должна быть такой же, как и другие мои дети: послушная дочь, послушная жена своего мужа. Мне и в голову не приходило, что у тебя особый дар. Грех его губить, и я дал Убире свое согласие.

Йатиме удивленно распахнула глаза.

– Согласие?

– Завтра начнется твое обучение. Ты станешь жрицей. Главный звездочет будет тебя ждать, поэтому не опаздывай.

Йатиме всплеснула руками и схватилась за обе щеки. Ей всегда хотелось быть жрицей, но она и думать не могла, что отец на это согласится. Вот так новость!

Она заглянула в его глаза и увидела в них тепло и нежность. Жесткие складки вокруг его губ разгладились. Видно, полет на «Пачакутеке» подействовал и на него.

– Спасибо! – едва смогла пробормотать девочка. – Спасибо тебе за все!

Как только «Пачакутек» был пришвартован, ученый и все, кто принимал участие в пробном полете, сошли с корабля, а догоны, многие из которых пришли в традиционных масках, обступили судно и затянули свою песнь.

Наступило время прощания, и у Йатиме защемило сердце.

Гумбольдт пожал руки старейшинам, воинам и женщинам, благодаря их за помощь и редкостное мужество. Ради этого он даже выучил несколько слов на догонском и старательно произносил их, чтобы все его понимали. Люди смеялись, пели и плакали, обменивались подарками. Прошло немало времени, прежде чем Гумбольдт, Оскар, Шарлотта и Элиза предстали перед Убире и Йатиме.

– Мои дорогие друзья, – начал ученый. – Я буду краток. Прощаться с вами мне особенно тяжело. Для меня было великой честью быть вашим гостем и другом, и я не теряю надежды, что мы с вами когда-нибудь еще увидимся. Опасность миновала, чужак изгнан из вашей страны. Но перед вами лежит долгая дорога. Вашему народу предстоит освободиться от призраков прошлого и устремиться в полное надежд будущее. Я уверен, что все у вас получится, потому что именно вы – мудрая старость и талантливая юность – будете стоять во главе своего народа. Счастья вам, друзья мои, и вспоминайте иногда о «людях с неба».

– Так и случится, – ответила Йатиме. – А вы станете частью наших преданий, и отцы будут рассказывать детям о всадниках из облаков, явившихся, чтобы спасти нас от Стеклянного проклятия. Вот мы стоим тут и беседуем, а легенда тем временем начинает жить своей жизнью. Да пребудут с вами наши боги!

Гумбольдт сложил руки на груди и поклонился, Элиза, Шарлотта и Оскар последовали его примеру.

– Спасибо за все и прощайте!

С этими словами он подхватил Вилму и начал подниматься по веревочной лестнице. Киви барахталась и разгневанно пищала, словно не хотела расставаться со своим приятелем Джабо. Следом начали карабкаться Шарлотта с Оскаром. Элиза замешкалась, подошла к Йатиме и взяла ее за руку.

– Прощай, маленькая жрица, – сказала она. – Да хранит тебя Великий Змей Дамбала!

Она поцеловала девочку и поднялась на палубу. Веревочный трап подняли, и «Пачакутек» начал неторопливо набирать высоту.

Когда лица путешественников, видимые с земли, превратились в почти неразличимые точки, зажужжали моторы. С клекотом и ворчанием небесное чудище поплыло на север по знойному небосводу африканского полудня.

67

Берлин, март 1894 года Дом выглядел нежилым. Дверь была заперта, ставни закрыты. Деревья и живая изгородь не ухожены, из дома не доносится ни звука. Пока кучер выгружал их багаж, Оскар успел осмотреться.

– Что тут случилось? – пробормотал он, направляясь к дому по усыпанной гравием дорожке. – Такое впечатление, что все выехали.

– Да, похоже, что уже несколько недель подряд здесь никого не было, – добавила Шарлотта.

Элиза коснулась пальцами гравия:

– Я чувствую, что внутри кто-то есть. Да и этой колее здесь не больше двух дней.

Гумбольдт сложил руки раструбом и крикнул:

– Эй! Кто-нибудь дома? Это мы, Карл Фридрих, Элиза, Шарлотта и Оскар. Мы вернулись!

Все застыли в ожидании. Вдруг замок на парадной двери щелкнул и ручка повернулась. Дверь слегка приотворилась, в щели выглянули два больших глаза. Затем целиком появилось юное личико: веснушки, рыжие волосы, задорный носик.

– Лена! – воскликнул Оскар.

Дверь распахнулась. Оттуда выбежала девочка и бросилась прямиком в его объятия. Если бы он не был готов к этому, то плюхнулся бы прямо на гравий.

– Что здесь произошло? – спросил он. – Почему днем закрыты ставни? Зачем вы заперлись?

– Ох, это все из-за той ужасной дамы, – ответила Лена. – Она побывала здесь уже не то четыре, не то пять раз. И каждый раз, уходя, грозится, что вернется с полицией.

– Дама? – нахмурился Гумбольдт. – Какая дама?

Лена покосилась на Шарлотту.

– Она утверждает, что она твоя мать. Это ходячий ужас, а не женщина!

– Моя мать? – Шарлотта побледнела. – Она не говорила, что ей нужно?

В ответ девочка покачала головой.

– Нет. Но сказала, что еще вернется. Сегодня ровно в четыре. И на этот раз с ней будет жандарм.

Оскар удивленно уставился на Шарлотту. Девушка растерянно взглянула на часы и проговорила:

– В четыре? Значит, у меня есть еще три часа. Достаточно, если поторопиться. – Девушка вскинула подбородок: – Ты не против, дядя, если я не поучаствую в разгрузке чемоданов?

– Что ты задумала?

– Мне необходимо съездить в город. Кучер меня отвезет.

– Зачем?

– Не могу сейчас сказать. Но это очень важно, поверь. И, пожалуйста, не говори «нет»!

Ученый пожал плечами.

– Ну хорошо, если тебе без этого не обойтись. Мы сами справимся. Только смотри, возвращайся вовремя. Сама знаешь, что может устроить твоя мать, если ей придется ждать.

– Именно поэтому мне и нужно торопиться.

С этими словами Шарлотта снова села в экипаж. Оскар придержал дверцу:

– Тебе не нужна компания? Я мог бы поехать с тобой.

Девушка подарила ему самую обворожительную улыбку:

– Нет уж, спасибо! Есть вещи, которые женщинам приходится делать без мужчин. Но я постараюсь вернуться побыстрее и с добрыми вестями. Держи пальцы скрещенными, чтобы меня не покинула удача!

Щелчок кнута, и лошади помчались в город.

Гумбольдт посмотрел вслед экипажу:

– Что ж, думаю, так будет лучше. А теперь за дело! Лена, мигом зови своих приятелей! Нам нужно внести в комнаты багаж, открыть ставни и приготовить чай. Быстрее, быстрее! У нас полно дел!

Ровно в четыре по гравийной дорожке защелкали копыта четверки лошадей. К парадному подъезду подкатило роскошное открытое ландо. В нем сидел полный мужчина с бакенбардами и в цилиндре и утонченная дама в фиолетовом платье и широкополой шляпе, декорированной перьями белой цапли. За ними следовал конный жандарм в синей униформе с начищенными пуговицами.

Гумбольдт хмуро наблюдал за незваными гостями, стоял у окна. Когда в дверь постучали, он расправил плечи и пробормотал:

– Время пришло. В бой!

Оскар последовал за отцом. Тяжелая дверь распахнулась. На пороге стояла Мария Ритмюллер, мать Шарлотты. Высокая румяная дама с пышными формами и стальным характером. До сих пор Оскар знал о ней только по рассказам Шарлотты. Глядя на госпожу Ритмюллер, невозможно было поверить, что здоровье у нее настолько хрупкое, что весь прошлый год ей пришлось провести в санатории в Хайлигендамме. Подозрение это только усилилось, когда женщина заговорила:

– Где моя дочь?

Никаких приветствий и вежливых слов. Она даже не представила своего спутника, господина в цилиндре.

– Здравствуй, Мария, – ответил Гумбольдт с прохладной улыбкой. – Рад, что твои дела идут хорошо. Надеюсь, дорога не показалась тебе утомительной?

– Оставь эти пустые слова, Карл Фридрих! – бросила госпожа Ритмюллер. – Я здесь для того, чтобы забрать Шарлотту. Если понадобится, я потребую от представителя власти применить силу. – Она указала на полицейского, который не сводил взгляда с носков своих сапог. Вся эта сцена, похоже, не доставляла ему удовольствия.

– Я здесь уже шестой раз и без дочери больше не сдвинусь и с места!

– Шарлотта уехала, – проговорил Гумбольдт. – У нее дела в городе, но она обещала скоро вернуться. Мы только что вернулись из далекого путешествия. Прошу вас, проходите! Элиза сейчас подаст чай с булочками. Приглашение, естественно, касается всех… – Гумбольдт отступил, пропуская гостей в дом. Госпожа Ритмюллер горделиво прошла первой, за ней молча последовали мужчины, сняв шляпы.

Аромат свежезаваренного чая и только что испеченных булочек с корицей заполнил гостиную. Вошедшая Элиза приветствовала всех радушной улыбкой. Друзей Оскара предусмотрительно отправили в кухню – одним своим видом они могли вызвать приступ гнева у его сестры. Госпожа Ритмюллер смерила Элизу брезгливым взглядом и опустилась в одно из кресел.

Оскар втихомолку фыркнул: до чего же эта женщина напоминала до неприличия выросшую курицу! И ее провожатый был не лучше. Усевшись, он, время от времени покашливая, принялся начищать рукавом тулью цилиндра. Похоже, он был в полном подчинении у своей спутницы. Только жандарм производил впечатление вполне приятного человека. Он с благодарностью принял чашку чаю и булочку и уселся к столу.

– Ты не хочешь представить мне своего спутника? – Гумбольдт взял чашку из рук Элизы и сделал глоток.

– Это Бернхард Игель, мой жених.

Гумбольдт едва не поперхнулся.

– Ты обручена?

Губы женщины тронула холодная улыбка:

– Совершенно верно. Мы познакомились в санатории. Бернхард – агент по продаже недвижимости. Он живет в Бремене. Мы собираемся пожениться через полгода.

– Что ж, желаю счастья! – Гумбольдт промокнул губы салфеткой. – И, пожалуйста, прости мое удивление. Я не был готов к тому, что ты так скоро соберешься выйти замуж еще раз.

– Оставь свой сарказм при себе, – вскинулась госпожа Ритмюллер. – Я не из тех женщин, которые подолгу могут оставаться одни. – Ее взгляд остановился на Оскаре. – А это что за молодой человек?

– О, забыл представить! Это мой сын – Оскар Вегенер. Я усыновил его несколько месяцев назад, с тех пор он живет со мной. Из мальчика получился отличный помощник.

Если госпожа Ритмюллер и удивилась, то не подала и виду.

– Вегенер? – поджала она губы. – Уж не сын ли он той нищей актриски?

– Именно так.

Оскар стиснул кулаки. Гумбольдт же, напротив, повел себя так, будто ничего особенного не происходит.

– Мне понадобилось довольно много времени, чтобы его разыскать, но теперь он рядом, и я этому чрезвычайно рад.

– Чернокожая девица, уличный мальчишка и киви. Прекрасная компания для моей дочери. Ни секунды больше я не стану мириться с ее пребыванием в этом доме! – женщина хлопнула ладонями по пухлым коленям. – Ну, так где же она? Я хочу видеть Шарлотту немедленно. Если она не появится здесь через пять минут, я официально заявлю, что ее похитили.

Гумбольдт отставил чашку и выглянул в окно.

– Нет никаких причин, чтобы так волноваться. Кажется, она только что подъехала.

Оскар видел, как распахнулась дверца экипажа. Оттуда выпорхнула Шарлотта и торопливыми шагами направилась к дому.

Вскоре девушка уже входила в гостиную. Щеки ее пылали, в глазах светилась решимость.

68

– Шарлотта! – госпожа Ритмюллер бросилась навстречу дочери с распахнутыми объятиями. – Наконец-то я тебя вижу!

– Здравствуй, мама! – Шарлотта уклонилась от объятий и остановилась рядом с Гумбольдтом, бросив на стол черную кожаную папку, которую принесла с собой. Элиза подала ей чашку чаю и булочку.

– Ты успела сделать все, что собиралась?

– Разумеется, – ответила Шарлотта.

Госпожа Ритмюллер опустилась на прежнее место. Возможно, ее и удивила прохладная встреча с дочерью, однако она была слишком опытной светской дамой, чтобы долго демонстрировать растерянность.

– Кстати, ты знакома с моим женихом, Бернхардом Игелем? – защебетала она как ни в чем не бывало.

– Нет. Ты же знаешь, я долго путешествовала. Но я рада, что ты наконец-то встретила человека, готового соединиться с тобой навсегда. Очень приятно, господин Игель, – Шарлотта протянула спутнику матери руку.

Оскар никак не мог отделаться от чувства, что с Шарлоттой происходит что-то неладное. Она вела себя так, словно с трудом справлялась со злостью и разочарованием.

– Мне тоже, – Игель поднялся, пожал девушке руку и снова опустился в кресло.

На лбу у него появились морщины. Должно быть, он напряженно пытался понять, не насмехается ли над ним Шарлотта. Но даже если он и почувствовал себя уязвленным, то не подал виду. Похоже, он относился к не слишком разговорчивым мужчинам, да и трудно быть разговорчивым и общительным рядом с такой женщиной.

Отполировав тулью цилиндра, он усердно принялся за свои карманные часы.

– Ты получила письмо, мой ангел? – пропела фрау Ритмюллер. – То, которое я отправила тебе в декабре?

– Конечно, получила, мама! – резко откликнулась девушка.

– Почему же ты ничего не ответила? – темные ресницы женщины укоризненно дрогнули.

– А почему я должна была отвечать? Ты же меня об этом не просила. Если я верно тебя поняла, ты велела мне собирать вещи и отправляться в Бремен, в ваш новый дом. Но я не хочу ехать в Бремен.

– Но ты… – фрау Ритмюллер задумалась, подбирая слова. – Ты моя дочь. И совершенно естественно, что ты должна жить с нами. Я права, господин жандарм?

Полицейский закашлялся.

Ответить он не успел, потому что Шарлотта вдруг спросила:

– А что здесь делает полицейский, мама? Ты же не собираешься увезти меня отсюда силой? Мне уже почти семнадцать.

– Вот именно, почти. И пока тебе не исполнится двадцать один год, тебе придется делать то, что говорю я. Собирайся, мы едем немедленно. Ты и без того провела в этом доме слишком много времени.

Она поднялась, но Шарлотта даже не двинулась с места. Взяв со стола черную папку, она вынула оттуда несколько документов.

Фрау Ритмюллер снова села. Глаза у нее стали злыми.

– Что это у тебя?

– Это, любезная матушка, документы, которые свидетельствуют о том, что мое происхождение является весьма сомнительным.

В тишине, наступившей после этих слов, можно было бы услышать звук упавшей булавки. Оскар видел, как эта самоуверенная и самодовольная женщина внезапно побледнела.

– Что ты такое говоришь?

– В дневнике моей бабушки Катарины я обнаружила одну занятную запись, – продолжала Шарлотта. – Она пишет, что зимой семьдесят второго года ты сильно заболела. Воспалением брюшины, если я правильно ее поняла.

– Дневник бабушки? – в голосе госпожи Ритмюллер зазвучали истерические нотки. – Почему я ничего об этом не знала? – набросилась она на Гумбольдта. – Почему ты никогда не говорил мне, что наша мать вела дневник?

Ученый пожал плечами.

– Я храню старые документы в сундуке наверху. Они меня никогда особо не интересовали. Ты знаешь, что я не такой уж большой охотник копаться в истории нашей семьи.

– Еще бы! – фыркнула женщина.

– Потом я отправилась в больницу Шарите и попросила разрешения ознакомиться с записями, касающимися твоего пребывания там, – продолжала Шарлотта. – Хоть я официально и являюсь твоей дочерью, получить доступ к этой информации оказалось не так-то легко. Но ты же знаешь, что я умею быть очень настойчивой, если захочу чего-то добиться. Когда я поручила это дело моему адвокату, руководство больницы сдалось. Сегодня в полдень я туда наведалась. Документы были готовы. Вот их копии. Исключительно захватывающее чтение. Взгляни сама, – девушка подвинула бумаги матери.

Мария Ритмюллер даже не взглянула на них. Она сидела очень прямо и, не отрываясь, смотрела на дочь. Бернхард Игель и жандарм заинтересовались бумагами куда больше.

– Если не возражаешь, могу кратко изложить присутствующим их содержание. Фактически, оно сводится к одной фразе: вероятность того, что я не твоя дочь, весьма высока.

– Что это значит? Почему ты решила, что ты не дочь Марии? – встревожился Гумбольдт. – Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду!

Щеки у Шарлотты полыхали. Оскар достаточно хорошо ее знал, чтобы понять: еще немного – и она взорвется, словно паровой котел высокого давления.

– В медицинском заключении ясно сказано, что госпожа Мария Ритмюллер никогда не сможет иметь детей. Острое воспаление брюшной полости привело к образованию спаек в фаллопиевых трубах. Как мне объяснил врач, лечению такие изменения не поддаются. Следовательно, родить кого бы то ни было естественным путем женщина, которую я считала своей матерью, не могла. Вопрос: откуда же тогда взялась я?

Все глаза устремились к даме в фиолетовом платье. Госпожа Ритмюллер растерялась и все же ей удалось взять себя в руки. Она порылась в сумочке и достала папиросы. Попросила огня и с наслаждением затянулась.

– Мы тебя удочерили, – коротко произнесла она.

В гостиной снова повисла тишина.

– Удочерили? – голос Шарлотты звучал так, словно ее это заявление не устраивало. Вместе с тем у Оскара сложилось впечатление, что именно такого ответа она и ожидала.

– Но почему ты никогда мне об этом не говорила?

– Не сочла нужным.

– Не сочла нужным! – возмущенно повторила Шарлотта. – Я думала, ты начнешь оправдываться или придумаешь еще что-нибудь в том же роде, поэтому и подготовилась к такому повороту событий. И знаешь что? Это ведь тоже ложь! Не существует ни документов об удочерении, ни свидетельства о моем рождении. Все, что мне удалось разыскать, – отчет акушерки. Ребенок родился дома, а не в больнице, если я все правильно поняла… – Шарлотта оперлась о стол и наклонилась к женщине. – Я спрашиваю тебя, Мария: ты можешь предъявить доказательства, что мое удочерение было произведено законным путем?

Госпожа Ритмюллер театральным жестом поднесла платочек к глазам.

– Документы затерялись при переезде. Мы с твоим отцом весь дом перевернули, но так и не нашли их.

– Очень удобно, правда? – рассмеялась Шарлотта. – Но даже если документы пропали, должны же были где-то остаться копии. У семейного врача, в мэрии, у акушерки. Но их нет. Странно, правда? Кстати, об акушерке. Потребовалось немало усилий, чтобы ее разыскать. Очень неприятная дама. У меня сложилось впечатление, что за деньги она готова на все. И теперь я задаю себе вопрос: что же является правдой? Я твоя дочь, или меня усыновили законным путем? А может, есть еще и третий вариант? – на глазах у девушки заблестели слезы.

Госпожа Ритмюллер высокомерно вскинула брови:

– На что ты намекаешь?

– На то… – Шарлотта всхлипнула, – что ты инсценировала беременность, а меня купила, как вещь, у какой-то нищей матери за гроши? Такое порой случается в обществе, где люди имеют достаточно денег и власти. – Она вытерла глаза.

Женщина шумно вздохнула.

– Это чудовищно! Я не позволю обвинять меня в подобных вещах! Особенно в присутствии представителя власти и брата. – Она выхватила часы из рук оторопевшего жениха и сунула их в его жилетный карман. – С меня довольно, вот все, что я тебе скажу. Ты еще пожалеешь, что решилась шпионить за моей спиной! Я этого так не оставлю, моя дорогая фрейлейн! А теперь отправляйся собирать вещи!

Шарлотта высоко подняла голову. Сцепив зубы, с трудом справляясь с душащими ее слезами, она проговорила:

– Никуда я с тобой не поеду!

Госпожа Ритмюллер вскочила, шелк ее платья угрожающе зашелестел:

– Хочешь войны? Отлично! Тогда придется применить силу. Господин жандарм, будьте любезны, проведите мою дочь к карете. А я тем временем уложу ее вещи.

Полицейский надел фуражку и разгладил усы.

– Мне очень жаль, фрау Ритмюллер. Я не судья, но документы и заявление фрейлейн Шарлотты вызывают сомнения в том, что она действительно ваша дочь. Единственное, что я могу вам посоветовать: обратитесь в суд и с его помощью внесите ясность в ваши семейные дела. Больше ничем не могу быть вам полезен. Меня ждут неотложные дела. – Коснувшись двумя пальцами козырька, жандарм покинул гостиную, при этом Оскару показалось, что он откровенно рад возможности убраться отсюда подальше.

Госпожа Ритмюллер проводила полицейского сердитым взглядом. Она понимала, что проиграла. И все-таки остановилась и бросила на Шарлотту последний взгляд.

– Это твое последнее слово?

– Да. Я остаюсь здесь.

Женщина подхватила жениха под руку.

– Идем отсюда, Бернхард!

С этими словами она величаво поплыла к двери.

Все присутствовавшие при этой сцене дождались, пока ландо отъедет от подъезда, и разом повернулись к Шарлотте. Гумбольдт выглядел так, словно его поразило громом. Оскар тоже растерялся.

– Это правда? – наконец спросил ученый.

– До последнего слова, – ответила девушка. – Я хотела рассказать вам все это в спокойной обстановке, но тут прикатила… эта дама, и мне пришлось действовать более энергично. Жаль, что все так получилось.

– Не о чем жалеть, – Элиза взяла ее руку и погладила. – Так гораздо лучше, чем все время носить эту тайну в себе. Бедная девочка! Ты знала об этом во время всего нашего путешествия! Как, должно быть, тяжело, когда не с кем поделиться!

– Мой отец умер два года назад… – с трудом проговорила Шарлотта и разрыдалась. Оскару больно было видеть ее такой, как сейчас. – А теперь у меня и матери больше нет. Мое появление на свет – сплошные ложь и подлог. Теперь я чувствую себя еще хуже, чем Оскар когда-то: ни матери, ни отца, ни семьи.

Оскару мучительно хотелось обнять ее и утешить, но он не решался.

Гумбольдт скрестил руки на широкой груди.

– Ни матери, ни отца, – это, может, и так, – проговорил он. – Но насчет семьи ты ошибаешься. Мы твоя семья, и ничто на свете этого не может изменить.

Шарлотта вытерла слезы.

– Значит, я могу остаться?

– Что за нелепый вопрос, девочка! Конечно! Что же мы будем делать без такого талантливого исследователя?

На лице девушки появилась горестная улыбка.

– Спасибо тебе, – она поцеловала Гумбольдта в щеку.

– Но ведь это же само собой разумеется! Один за всех и все за одного, разве не так? – и он смущенно откашлялся.

– Я разберусь с Марией, клянусь. Не сегодня – завтра все прояснится. А пока буду радоваться тому, что у меня есть, – она покосилась на Оскара. – Осталось только одно.

– Что ты имеешь в виду?

Шарлотта подошла к юноше, обвила его шею руками и поцеловала.

Прямо в губы.

У Оскара земля ушла из-под ног, и он почувствовал, что взлетает все выше и выше над землей.