Стеклянный конверт

У ПОВОРОТА

На время, пока будут тянуть нитку газопровода через Засеки, Куренёвы поселились в домике лесничества, рядом с деревней Завершной.

За лесничеством сразу поднимаются леса — старые Тульские Засеки.

С крыльца видно, как леса спускаются в лощины, подымаются на взгорья, отступают от реки и вновь подступают к ней, и так, ярусами, переходят из цвета зелёного в ярко-синий, потом — в голубой, а под конец лиловеют и, лёгкие, как полоски тонких тучек, переваливают за горизонт.

За рекой от главной газовой магистрали начали строить отвод. Отсюда газ пойдёт в соседний город, в посёлок шахтёров и в завершненский колхоз. Посёлок узнавался по синим вершинам терриконов, поднимавшимся над жёлтыми полями, а город был совсем далеко-далеко. Лишь две высокие заводские трубы смутно вырисовывались на краю неба, заваленного толстыми белыми облаками. Казалось, будто дым из тех труб заходит выше облаков.

Как только Талка сошла с крыльца, — навстречу Алёша. Он приехал неделю назад и успел уже обжиться в Засеках.

Он так обрадовался, увидев Талку, что можно было подумать, будто они не виделись сто лет и встретились совсем неожиданно. На самом же деле ребята знали ещё на юге: когда будет строиться газоотвод в Засеках, они опять будут жить в одном месте.

Алёше хотелось поскорее показать Талке всё, что он успел уже узнать, чтобы и ей понравилось тут так же, как там, в Предкавказье.

— Хочешь, пойдём на трассу? Мы собирались туда с Шуриком, и он, наверно, уже там.

— А кто такой Шурик?

— Здешний. Лесничего сын. Он и живёт тут, в лесничестве.

Чтобы сократить дорогу, Алёша повёл Талку напрямик. Они перелезли через изгородь питомника, где выращивались саженцы дубов, обогнули глухой, заросший хмелем овраг и вышли на светлую опушку.

Отсюда хорошо была видна трасса газопровода. Там землеройные машины уже рыли траншею. Ехали грузовики с прицепами, нагруженные трубами. А трубы длинные — метров по двадцать. Когда спадал ветер, ребятам слышался многозвучный шум работы.

— Там строит колонна Петра Вашанина, — сказал Алёша.

Колоннами на газопроводе называют бригады. Потому что там много разных машин, целые колонны. Пётр Вашанин был известный на всю трассу бригадир. Каждый член бригады Вашанина умел делать много дел: водить тяжёлые грузовики с длинными прицепами, работать на бульдозерах и трубоукладчиках, на экскаваторах и очистных машинах, любой мог быть и слесарем и монтажником.

За грузовиками оставались глубокие следы колёс на сырых местах. Они везли и везли трубы. Их сгружали кранами и укладывали конец с концом вдоль трассы. Места соединений труб заваривали сварщики. А землеройные машины вели и вели траншею вдоль широкого луга. Земля тут мягкая, лёгкая для экскаваторов. Ковши поддевали её, будто играя.

Рядом с трассой тянули линию связи. В том месте, где столбы поворачивали на деревню Завершну, электрик, обвив столб около вершины серпистыми кошками, пристёгнутыми к ботинкам, навинчивал на железные крючья белые колпаки-изоляторы. У этого поворота Талка увидела высокую берёзу с двумя вершинами.

Под деревом стоял Шурик, дожидаясь ребят. Талка загляделась на берёзу. Оба ствола берёзы, высокие, со множеством ответвлений и отростков, давно почернели. Белели только отростки да тонкие ветви и небольшие сучья. Кора берёзы стала жёсткой, шероховатой, в глубоких морщинах-трещинах. Но берёза была полна сил. Она свешивала густые свои ветви, осыпанные глянцевитой листвой, над маленькими, приютившимися под её защитой деревцами.

Эта берёза была как курочка ряба. Будто она выпустила своих цыплят — маленькие деревца — на опушку погулять, а сама стоит и караулит их. И ветки-крылья распустила, как наседка.

— Это наша! — гордо сообщает Шурик. — Мы ведём тут разные наблюдения. И над берёзой и над птицами.

В маленьких, с мышиные норы, дуплах, которых было много на старой берёзе, жили юркие, занятные птички. На одной вершине была скворечня.

Присмотревшись, Талка заметила суетливую птичку. Она смело бегала по стволу во всех направлениях. Даже могла бежать сверху вниз, ползая, будто мышонок. Она заглядывала в каждую трещинку коры, держа наготове сильный отточенный клюв. Потом она слетала к ручью и тут же вернулась на прежнее место.

— Принесла глины замазать щёлку, — пояснил Шурик.

— Зачем?

— Эта птичка — древесный поползень. В щёлках стволов он прячет корм — семена растений, зёрнышки, всякую всячину. Насуёт в щель и замажет сверху глиной!

— Эти грязные штуки по всей берёзе — его работа?

— Ну да! Это всё его шкафики с едой. Проголодается — открывает клювом, как отвёрткой, глиняную замазку — и пожалуйста!

Тут с берёзы с испуганным шумом сорвались птицы. На её ветви упал провод, который тянул электрик.

Провод закружился, как живой, обвивая петлями ветви вокруг скворечни.

Подошёл помощник электрика. Сердито нахмурясь, он осмотрел берёзу кругом, взялся за провод и принялся раскачивать и дёргать его, рассчитывая сбросить с дерева. Но железные петли от этого только туже захлёстывались. На ребят сыпались рваные листья и ветки.

— Вы так обломаете дерево, а проволоку всё равно не скинете! Надо лезть на берёзу, — обиженно сказал электрику Шурик.

— Хваталки коротки, — ответил тот, не глядя на ребят.

— Можно взять шест! С рогаткой на конце. Влезть и спихивать, — предложил Шурик.

— Не надо меня обучать, головастики! — ответил помощник электрика, оборачиваясь и презрительно оглядывая ребят. — Мне надо норму выполнять, а не лазить, как макака, по деревьям.

Пришёл, отстегнув кошки, электрик — низкорослый, в старой синей робе парень с кусачками и молотком в руках. Длинные волосы топорщились на его голове, как куст на кочке. Не торопясь, он тоже прошёлся вокруг берёзы, и ветер перекладывал его волосы то на одну, то на другую сторону головы. Он засмеялся, будто был рад тому, что запутался провод, и сказал:

— Придётся выкусывать петляшку, а концы соединять и пропаивать.

— На полдня мороки! — запротестовал помощник. — Сейчас я принесу пилку, и смахнём в момент верхушку со скворечней. Ребята и спилят. Им влезть туда — раз плюнуть! Они же цепкие, что репьи!

С трассы донёсся сигнал на обед.

— Пошли обедать. Дорогой решим, как лучше, — засмеялся опять электрик.

Подмигнув детям серым выпуклым глазом, он ушёл, насвистывая какой-то неизвестный ребятам мотив.

Шурик растерянно смотрел на ребят и, словно потеряв внезапно голос, сипло бормотал:

— Нельзя её резать. Ей двести или триста лет. Может, и поболе. Это исторический памятник.

— Алёша! Нельзя пилить! Придумай чего-нибудь! Ну да! Кто же пилит лесные памятники! — оживилась девочка.

— А чего тут думать? Тут и думать нечего! Возьмём на экскаваторе топор, срубим шесты, влезем и поскидаем проволоку. Мы с Шуриком побежали, а ты карауль тут.

От Засек пришёл ветерок. Берёза зашуршала. Вершины её насторожённо прошумели. Стайка скворцов спикировала было к берёзе, но, увидев железные петли, набрала высоту и улетела в Засеки.

Талка тревожно смотрела то на бугор, за который ушли электрики, то поворачивалась к лесу, куда убежали мальчишки. Она ходила и ходила кругом берёзы, держась за ствол. Сухая, жёсткая, как рашпиль, кора поцарапывала ей ладонь, оставляя белёсые полоски на коже.

От леса, прямиком через поле, по жнивью спешили ребята. На фоне тёмного леса были ясно видны длинные шесты на плечах мальчишек. Талка отпустила берёзу, выбежала на высотку и замахала рукой, торопя мальчишек.

Они принесли два шеста.

— А мне?

— А ты умеешь лазить?

— Я в Лиманской научилась, влезаю не хуже кошки.

— Ладно, будем по очереди, — рассудил Алёша.

Мальчишки торопливо полезли на дерево. Талка подала им шесты. Они поднялись поближе к вершине и заработали шестами. А дело не пошло так скоро, как они думали. Заныли руки, а сбросить удалось лишь одну петлю. Уж очень перекрутилась проволока!

— Ой, ребята! Идёт! — крикнул Шурик.

С бугра спускался помощник электрика, размахивая пилой.

— А я вижу машину, — раздался сверху голос Алёши.

Талка оглянулась, вытягиваясь на носках.

По дороге, проложенной грузовиками сбоку трассы, на выезде из леса, быстро катился «газик». Такая простёганная дождями и прокалённая солнцем брезентовая крыша была только на известном Талке автомобиле. Он подскакивал на кочках, зарываясь то одним, то другим колесом в провалы колеи.

Талка побежала навстречу «газику».

Вместе с отцом приехал бригадир Вашанин. Он дорогой рассказал отцу, зачем прибегали к нему мальчишки.

Талка редко видела отца таким рассерженным. Анатолий Николаевич подошёл к берёзе как раз тогда, когда здесь появился с пилой в руке помощник электрика.

— Вы знаете, сколько надо лет, чтобы выросло такое дерево? — тихо сказал ему отец.

— А мы не интересуемся. Что она, понимаешь, стала на дороге?..

— Брось пилу! Скинь сейчас же провода с берёзы! И, гляди, сломай мне хоть одну ветку! — закричал бригадир.

— Жалко им! Подумаешь! Таких берёз полна Засека! Что ж — на Завершну и линию теперь не тянуть? Да?

— Протянешь! И как можно скорее. А вы, ребята, марш на землю, пока не расшиблись. Он сам управится. И чтобы к вечеру всё было готово! Приеду — проверю! — сказал Анатолий Николаевич.

Но к вечеру приехать сюда отцу не пришлось. Он задержался в Засеках.

В лесничество отец приехал уже с включёнными фарами. За ужином он всё говорил, какие хорошие растут дубы и клёны в Засеках, и вспомнил о берёзе у поворота.

— А как там электрики? — спросил он у Талки. — Сделали?

— Сделали! Только и мы им помогали, и бригадир.

— Дядя Толя, а к вечеру на берёзу опять слетелись все наши птицы, — сообщил радостно Шурик.