Стеклянный меч

Глава 3

Совсем недавно я проснулась в тюремной камере, потом в поезде. Теперь подводная лодка. Где я проснусь завтра?

Мне начинает казаться, что все это сон, или галлюцинация, или еще что-нибудь похуже. Но можно ли во сне ощущать усталость? Я вот ощущаю. Я страшно измучена, до последнего мускула и нерва. У сердца свои проблемы – оно еще кровоточит после предательства и разгрома. Когда я открываю глаза и вижу обступившие меня серые стены, все, о чем мне хочется забыть, возвращается разом. Как будто королева Элара снова проникла в мою голову и воскресила худшие воспоминания. Как бы я ни пыталась, невозможно их отогнать.

Моих молчаливых горничных казнили, хотя они были виноваты только в том, что делали мне макияж. Тристана проткнули копьем, как кабана. Уолш – ровесница Шейда, служанка из Подпор, моя подруга, одна из нас – умерла страшной смертью, покончив с собой, чтобы защитить Алую гвардию, наше общее дело и меня. Множество бойцов Гвардии пало в туннелях под площадью Цезаря – причиной их гибели стали солдаты Кэла и наш нелепый план. Воспоминания о пролитой красной крови обжигают душу, но мучительно вспоминать и о серебряной. Лукас, мой друг и защитник, Серебряный с добрым сердцем, казненный за измену, на которую его толкнули мы с Джулианом. Леди Блонос, обезглавленная из-за того, что она учила меня правильно сидеть. Полковник Макантос, Рейнальд Айрел, Беликос Леролан. Люди, принесенные в жертву нашему делу. Мне чуть не становится дурно, когда я вспоминаю сыновей Леролана, четырехлетних близнецов, погибших от взрыва, который последовал за стрельбой. Мэйвен сказал, что это был несчастный случай – пробитый газопровод, – но теперь я знаю, что он солгал. Его злой план уходил корнями слишком глубоко, и это не могло быть простым совпадением. Чем больше жертв, тем лучше, лишь бы убедить мир, что Алая гвардия – скопище чудовищ. Он убьет и Джулиана и Сару. Они, возможно, уже мертвы. Я не в состоянии думать о них.

Наконец мои мысли возвращаются к самому Мэйвену, к его холодным синим глазам, к той минуте, когда я поняла, что он – чудовище с очаровательной улыбкой.

Койка подо мной твердая, одеяло тонкое, подушки нет, но мне хочется лечь и не вставать. Головная боль возвращается – она пульсирует в такт электрическому дыханию необыкновенной лодки. Это недвусмысленное напоминание: мне не будет тут покоя. Не время отдыхать. Еще столько нужно сделать. «Список. Имена. Я должна найти этих людей. Должна спасти их от Мэйвена и его матери». Жар распространяется по моему лицу, щеки горят при воспоминании о маленькой записной книжке Джулиана, полной нелегко добытых тайн. Там перечислены те, кто похож на меня – обладатели странной мутации, которая соединяет Красную кровь и Серебряные способности. Этот список – наследство Джулиана. И мое.

Я спускаю ноги с кровати, чуть не стукнувшись головой о верхнюю койку, и нахожу на полу аккуратно сложенную стопку одежды. Черные брюки слишком длинны, у темно-красной рубашки протерты локти, ботинки без шнурков. Эти обноски не похожи на удобную одежду, которую я обнаружила в темнице, зато приятны на ощупь.

Я едва успеваю натянуть рубашку через голову, когда дверь отсека, висящая на массивных железных петлях, с грохотом распахивается. На пороге, с натянутой мрачной усмешкой, возникает Килорн. Ему не стоило бы краснеть – он каждое лето наблюдал меня в разных степенях неглиже – но тем не менее щеки у него заливаются румянцем.

– Не похоже на тебя – так долго спать, – говорит он, и в голосе Килорна я слышу тревогу.

Я жму плечами и встаю на подгибающихся ногах.

– Мне было нужно выспаться.

В ушах звенит – громко, но не болезненно. Я, как мокрая собака, встряхиваю головой, пытаясь прийти в себя.

– Это от крика банши, – поясняет Килорн, подходит ко мне и касается моей головы нежными, хотя и мозолистыми руками.

Я подчиняюсь, раздраженно вздохнув. Килорн поворачивает меня туда-сюда и рассматривает окровавленные уши.

– Повезло, что не попало прямо в голову.

– У меня много достоинств, но, кажется, везением я точно не отличаюсь.

– Ты жива, Мэра, – резко говорит он, отстраняясь. – Не все могут похвастать тем же.

Его сердитый взгляд заставляет меня мысленно вернуться в Наэрси, в ту минуту, когда я сказала Шейду, что не верю ему. Где-то в глубине души я знаю, что не верю до сих пор.

– Извини, – поспешно произношу я.

Разумеется, я в курсе, что многие погибли ради нашего дела и ради меня. Но я тоже умерла. Мэры из Подпор не стало в тот самый день, когда она упала на электрический щит. Мариэна, пропавшая много лет назад Серебряная принцесса, погибла в Чаше Костей. И я не знаю, что за новый человек открыл глаза в поезде подземки. Знаю лишь, кем он был и что потерял – и это почти невыносимая тяжесть.

– Ты скажешь мне, куда мы направляемся, или это очередной секрет? – Я стараюсь говорить без горечи в голосе, но тщетно.

Килорну хватает деликатности проигнорировать мой тон; он откидывается назад, прислонившись к двери.

– Мы покинули Наэрси пять часов назад и поплыли на северо-восток. Честное слово, больше я ничего не знаю.

– И тебя это совсем не волнует?

Он просто жмет плечами.

– А с чего ты взяла, что начальство доверяет мне, ну или тебе, раз на то пошло? Ты лучше всех знаешь, сколько глупостей мы наделали и какую цену заплатили.

И вновь я ощущаю боль воспоминаний.

– Ты сама сказала, что не можешь доверять даже Шейду. Сомневаюсь, что в ближайшее время кто-нибудь тут будет делиться секретами.

Эта шпилька оказывается не так болезненна, как я думала.

– Как там Шейд?

Килорн запрокидывает голову, кивком указывая в сторону коридора.

– Фарли устроила отличный маленький лазарет для раненых. Ему лучше, чем многим другим. Здорово ругается, но точно не умирает.

Его зеленые глаза темнеют. Килорн отворачивается.

– Вот только нога…

Я испуганно втягиваю воздух.

– Заражение?

Дома, в Подпорах, заражение равнялось увечью. У нас было мало лекарств; если уж кровь испортилась, оставалось только резать и резать, надеясь обогнать жар и чернеющую плоть.

К моему облегчению, Килорн качает головой.

– Нет. Фарли накачала его лекарствами. И вдобавок Серебряные стреляют чистыми пулями. Очень великодушно с их стороны. – Он мрачно смеется, ожидая, что я к нему присоединюсь.

Однако вместо этого я дрожу. Здесь, внизу, холодно.

– Но некоторое время он будет хромать, – завершает Килорн.

– Ты отведешь меня к брату или мне самой придется искать дорогу?

Снова мрачный смех – и Килорн протягивает руку. К собственному удивлению, я обнаруживаю, что нуждаюсь в его поддержке, чтобы встать и пойти. Наэрси и Чаша костей не прошли для меня даром.

«Подводка» – вот как Килорн называет наше странное судно. Каким образом оно способно плыть под водой – для нас обоих непостижимо, хотя не сомневаюсь, что Кэл сумеет разобраться. Он – следующий в моем списке. Я разыщу его, вот только увижу, что мой брат еще дышит. Я помню, что Кэл был почти без сознания, когда мы спаслись. Но я сомневаюсь, что Фарли отправила его в лазарет, где полно раненых бойцов Алой гвардии. Там слишком много взрывных характеров. Никому не хочется, чтобы в закупоренной железной банке начался ад.

Вопль банши по-прежнему звенит у меня в голове – тупой вой, на который я стараюсь не обращать внимания. С каждым шагом я обнаруживаю у себя новые синяки, новую боль. Килорн замечает, как я морщусь, и замедляет шаг, позволяя мне опереться на его руку. Он не обращает внимания на собственные раны, глубокие порезы, скрытые под свежим слоем бинтов. Руки у него всегда были истерзаны, покрыты синяками и порезами от рыболовных крючков и лески, но то были знакомые раны. Они значили, что все в порядке, что Килорн занят делом и призыв ему не грозит. Если бы не один мертвый рыбак, мелкие шрамы остались бы единственной проблемой.

Некогда эта мысль вселила в меня грусть. А теперь я ощущаю только ярость.

Главный коридор подводки длинен, но узок; его разделяют несколько металлических дверей с массивными петлями и герметичными замками. Они нужны, чтобы перекрывать отсеки, если понадобится. Они не позволят всему судну наполниться водой и затонуть. Но эти двери тем не менее меня не успокаивают. Я постоянно думаю о смерти на дне океана, в замкнутом гробу. Даже Килорн, выросший на воде, кажется, встревожен. Тусклые лампочки на потолке светят странно, отбрасывая тени на его лицо, которое кажется старым и измученным.

Другие бойцы Гвардии как будто нимало не волнуются. Они целеустремленно расхаживают по лодке. Алые шарфы и платки сброшены – я вижу лица, полные мрачной решимости. Люди куда-то несут карты, подносы с медицинскими принадлежностями, бинты, еду, иногда даже оружие, все спешат и переговариваются. Но при виде нас они останавливаются и прижимаются к стенам, давая мне столько места, сколько возможно в узком коридоре. Самые смелые смотрят на меня, пока я хромаю мимо, но большинство держат глаза опущенными.

Некоторым, кажется, очень страшно.

Они боятся меня.

Я хочу поблагодарить их, как-нибудь выразить свою глубокую признательность каждому мужчине и каждой женщине на этом странном судне. «Спасибо за службу» чуть не срывается с моих губ, но я стискиваю зубы, чтобы удержаться. «Спасибо вам за службу» – так пишут в извещениях, в письмах, которые отсылают родителям, сообщая, что их дети погибли на бессмысленной войне. Сколько раз я видела, как люди рыдали над этими словами? И сколько еще родителей получат похоронки теперь, после введения Мер, когда Мэйвен начнет отсылать на фронт совсем юных солдат?

«Нисколько, – говорю я себе. – У Фарли есть план, а еще мы разыщем новокровок – тех, кто похож на меня. Мы что-нибудь придумаем. Мы должны что-то сделать».

Бойцы Гвардии, прижавшись к стенам, негромко переговариваются, когда я прохожу мимо. Даже те, кто не в силах на меня взглянуть, перешептываются, не удосуживаясь понижать голос. Наверное, они считают, что это комплимент.

Эхо перекатывается, отскакивая от железных стен: «Девочка-молния». Эти слова звучат как проклятый шепот Элары, проникая в мозг. «Девочка-молния. Так она называла меня, так звали меня ОНИ».

Нет. Они ошибаются.

Невзирая на боль, я выпрямляюсь во весь рост.

Я уже не девочка.

Шепот преследует нас всю дорогу до лазарета; там, у закрытой двери, дежурят двое. Они заодно наблюдают и за неуклюжей металлической лестницей, которая уходит в потолок. Другого входа и выхода в этой огромной плавучей пуле нет. У одного из караульных медно-рыжие волосы, совсем как у Тристана, хотя он гораздо ниже ростом. Второй массивен, как валун, у него коричневая кожа, косо прорезанные глаза, широкая грудь и крепкие кулаки, не хуже чем у сильнорука.

Они кивают, завидев нас, но, к моему облегчению, не удостаивают меня ничем, кроме взгляда. Вместо этого они поворачиваются к Килорну и ухмыляются ему, как давние приятели.

– Так быстро вернулся, Уоррен? – посмеиваясь, спрашивает рыжий и многозначительно играет бровями. – А Лена уже сменилась.

«Лена?» Килорн заметно напрягается, но ни единым словом не выдает своего смущения. Он тоже ухмыляется. Но я знаю его лучше, чем кто бы то ни было, и вижу, что ему неловко. Подумать только, он тут с кем-то флиртовал, пока я лежала без сознания, а раненый Шейд истекал кровью.

– Он и без хорошеньких медсестер не умрет от одиночества, – говорит крепыш.

Его низкий голос разносится по всему коридору и, возможно, достигает помещения, где находится Лена.

– Фарли еще на обходе, если она вам нужна, – добавляет он, указывая большим пальцем на дверь.

– А мой брат? – спрашиваю я, выпустив руку Килорна. Колени у меня чуть не подгибаются, но все-таки я стою. – Шейд Бэрроу.

Улыбки дежурных гаснут, сменяясь официальным выражением лица. Как будто я снова оказалась при дворе. Крепыш хватается за дверь и возится с замком, чтобы не смотреть на меня.

– Он поправляется, мисс… э… миледи.

Услышав этот титул, я ощущаю внезапную пустоту в груди. А я-то думала, что с ним покончено.

– Пожалуйста, зови меня Мэра.

– Конечно, – неуверенно отвечает он.

Хотя мы оба – бойцы Алой гвардии, солдаты, которые сражаются за общее дело, мы – разные. Этот человек, и многие другие, никогда не назовут меня по имени, как бы мне того ни хотелось.

Чуть заметно кивнув, он распахивает дверь, и я вижу широкое помещение, уставленное койками. Некогда здесь находились жилые каюты, а теперь тесно стоящие кровати полны пациентов. Единственный проход полон мужчин и женщин в белых халатах. У многих они забрызганы алой кровью. Одному раненому надо поправить ногу, другому дать лекарство – все слишком заняты, чтобы заметить, как я ковыляю через толпу.

Рука Килорна всегда рядом: он готов поддержать меня, если понадобится, но я опираюсь не на него, а на койки. Если кто-нибудь посмотрит на нас, пусть видит, что я иду сама.

Шейд сидит, прислонившись к одной-единственной тонкой подушке. В основном его поддерживает наклонная металлическая стенка. Ему, скорее всего, неудобно, но глаза у брата закрыты, грудь поднимается и опускается в такт мерному дыханию. Судя по ноге, которая подвешена к потолку на импровизированном противовесе, и по перевязанному плечу, Шейда накачали лекарствами не один раз. Очень тяжело видеть его таким разбитым, пусть даже не далее чем вчера я считала брата мертвым.

– Не надо его будить, – негромко произношу я, ни к кому конкретно не обращаясь и не ожидая ответа.

– Да, пожалуйста, не надо, – отзывается Шейд, не открывая глаза.

Но на его губах появляется знакомая проказливая улыбка. Хотя на израненного брата больно смотреть, у меня невольно вырывается смех.

Это старый трюк. Шейд часто притворялся спящим в школе, или пока родители беседовали шепотом. Я смеюсь, вспоминая, сколько мелких секретов он вызнал таким образом. Я, возможно, прирожденная воровка, зато Шейд – прирожденный шпион. Неудивительно, что в конце концов он оказался в Алой гвардии.

– Подслушиваешь разговоры медсестер? – Колени у меня трещат, когда я присаживаюсь на край койки, стараясь не задеть брата. – Ну как, выяснил, сколько бинтов им удалось припрятать?

Но, вместо того чтобы посмеяться моей шутке, Шейд открывает глаза и ласково притягивает нас с Килорном ближе.

– Медсестры знают больше, чем вы думаете, – говорит он, и его взгляд падает в дальний конец лазарета.

Я поворачиваюсь и вижу Фарли, которая хлопочет над занятой койкой. На ней без чувств лежит женщина, возможно под действием лекарств. Фарли сосредоточенно щупает ей пульс. В тусклом свете шрам особенно выделяется у нее на лице, приподнимая угол рта в мрачной улыбке, прежде чем сползти по шее и исчезнуть под воротником. Судя по всему, его торопливо зашили заново. Ничего красного на Фарли нет, кроме пятна крови на белом сестринском халате и полуотмытых брызг, покрывающих руки до локтей. За спиной у нее стоит еще один медик, но халат у него чистый, и он что-то торопливо шепчет Фарли на ухо. Она время от времени кивает, хотя ее лицо напряжено от гнева.

– И что ты слышал? – спрашивает Килорн, усаживаясь так, чтобы загородить собой Шейда.

Со стороны кажется, что мы просто поправляем ему повязки.

– Мы направляемся на другую базу. Не на территории Норты.

Я пытаюсь припомнить старую карту Джулиана, но ничего, кроме береговой линии, толком не помню.

– Какой-то остров?

Шейд кивает.

– Называется Так. Судя по всему, небольшой, потому что у Серебряных нет там даже контрольного пункта. Они о нем просто забыли.

Я ощущаю ужас. Мысль о том, чтобы оказаться в изоляции, на острове, без возможности сбежать, пугает меня еще сильнее, чем подводная лодка.

– Но они знают, что он существует. Этого достаточно.

– Фарли, кажется, уверена в тамошней базе.

Килорн громко фыркает.

– Кажется, она считала, что и в Наэрси безопасно.

– Она не виновата, что мы потеряли Наэрси, – перебиваю я.

«Это моя вина».

– Мэйвен всех одурачил, Мэра, – говорит Килорн, тыча меня в плечо. – Обманул и нас, и даже Фарли. Мы ему поверили.

При наличии королевы, которая читала чужие мысли, наставляла сына и приспосабливала его к нашим надеждам, неудивительно, что нас надули. А теперь Мэйвен стал королем. Теперь он будет обманывать – и контролировать – весь мир. «И что это будет за мир, с чудовищем на троне и с Эларой, которая держит поводок?»

Но я отгоняю эти мысли. Они могут и подождать.

– Фарли больше ничего не сказала? Как насчет списка? Он ведь у нее?

Шейд смотрит через мое плечо и понижает голос.

– Да, но больше ее волнуют те, кто ждет нас на Таке, в том числе мама и папа.

Меня охватывает тепло, живительная энергия счастья. Шейд светлеет при виде моей слабой, но искренней улыбки. Он берет меня за руку.

– И Гиза тоже, и те придурки, которых мы зовем братьями.

Напряжение в моей груди спадает, но тут же возникает вновь. Я крепче сжимаю пальцы, вопросительно подняв бровь.

– Кто еще нас ждет? Как это может быть?

Каким образом кто-то выжил после побоища под площадью Цезаря и эвакуации Наэрси?

И Килорн и Шейд не разделяют моих сомнений. Они обмениваются беглыми взглядами. Вновь я блуждаю в потемках, и мне это не нравится. Но на сей раз тайну хранят мой родной брат и мой лучший друг, а вовсе не злобная королева и хитрый принц. И от этого еще больней. Нахмурившись, я сердито смотрю на обоих, пока до них не доходит, что я жду ответа.

Килорн стискивает зубы; у него хватает совести принять виноватый вид. Он указывает на Шейда. Пускай тот отдувается.

– Ты знаешь больше, чем я.

– Гвардия предпочитает помалкивать, и это логично, – замечает Шейд, приподнимается и садится повыше.

Он шипит от боли, ухватившись за раненое плечо, но жестом отгоняет меня, прежде чем я успеваю ему помочь.

– Мы хотим казаться слабыми, разбитыми, разобщенными…

Я невольно фыркаю, обозревая его повязки.

– Ну, у тебя неплохо получается.

– Не будь такой жестокой, Мэра, – огрызается Шейд, совсем как мама. – Я имею в виду, что все не так плохо, как ты думаешь. Наэрси – не единственная наша крепость, а Фарли – не единственный лидер. Вообще-то, она даже не главнокомандующий. Она всего лишь капитан. Есть и другие, такие же, как она, – и есть те, кто стоит над ней.

Судя по тому, как Фарли распоряжается своими бойцами, впору решить, что она – императрица. Когда я вновь украдкой бросаю на нее взгляд, она деловито меняет повязку, одновременно браня медсестру, которая первой перевязывала рану. Но убежденность Шейда трудно сбросить со счетов. Он знает об Алой гвардии гораздо больше меня, и я склонна поверить, что он говорит правду. В этой организации кроется нечто большее, чем я вижу. Это вдохновляет – и пугает.

– Серебряные думают, что опережают нас на два шага, но они даже не знают, где мы, – полным страсти голосом продолжает Шейд. – Мы кажемся слабыми, потом что сами того хотим.

Я быстро поворачиваюсь к нему.

– Вы кажетесь слабыми, потому что вы слабы. Потому что Мэйвен обманул вас, загнал в ловушку, чуть не истребил и вышиб из убежища. Неужели ты будешь внушать мне, что все это было частью плана?

– Мэра… – негромко произносит Килорн, прижимаясь ко мне плечом в попытке утешить.

Но я отталкиваю его. Он тоже должен это услышать.

– Меня не волнует, сколько у вас потайных туннелей, лодок и баз. Таким способом вы его не победите. – Слезы, которые, казалось, давно иссякли, обжигают глаза. Я чуть не плачу при мысли о Мэйвене. Трудно забыть, каким он был. Нет. Каким он притворялся. Добрый, заброшенный мальчик. Тень пламени.

– Ну а что ты предлагаешь, девочка-молния?

Голос Фарли пронизывает меня, как мои собственные искры, воспламеняя каждый нерв. Несколько мучительных секунд я рассматриваю собственные руки, сцепленные на простыне. Может быть, если не оборачиваться, Фарли уйдет. Может быть, она оставит меня в покое.

«Не будь дурой, Мэра Бэрроу».

– Боритесь с огнем при помощи огня, – говорю я, вставая.

Рост Фарли всегда устрашал меня. А теперь необходимость гневно смотреть на нее снизу вверх кажется вполне естественной.

– Это такая Серебряная шутка? – усмехаясь, спрашивает она и скрещивает руки на груди.

– Похоже, что я шучу?

Фарли не отвечает, и этого достаточно. Наступает тишина, и я понимаю, что затих весь лазарет. Даже раненые подавляют стоны, чтобы посмотреть, как девочка-молния бросает вызов их капитану.

– Вам замечательно удается выглядеть слабыми, а потом наносить удар, да? Ну а они делают все возможное, чтобы выглядеть сильными, неуязвимыми. Но на арене я доказала, что это не так.

«То же самое, и погромче, чтобы все слышали». Хорошо, что леди Блонос научила меня говорить твердым голосом.

– Они уязвимы.

Фарли не глупа – ей нетрудно проследить мой ход мысли.

– Ты сильнее их, – спокойно произносит она и переводит взгляд на Шейда, который лежит на койке и с тревогой слушает нас. – И ты такая не одна.

Я энергично киваю, радуясь, что она сразу поняла, чего я хочу.

– Сотни имен, сотни Красных, у которых есть способности. Они сильнее, быстрее, лучше Серебряных, и их кровь красна, как рассвет.

У меня перехватывает дыхание, как будто мое сердце понимает, что стоит на пороге будущего.

– Мэйвен попытается их убить, но если мы успеем первыми, они могут…

– Составить армию, какой еще не видел мир. – Глаза Фарли стекленеют при этой мысли. – Армию новокровок.

Она улыбается, и швы у нее на лице натягиваются, угрожая разойтись. Фарли усмехается еще шире. Она не обращает внимания на боль.

А я обращаю. И наверное, так будет всегда.