Степные разбойники

ГЛАВА XI. Апачи

Отряд молча проезжал по одной из тех местностей, вид которых внушает понимание безграничного всемогущества Творца и погружает душу в сладостные мечтания. Свежее осеннее утро как нельзя более благоприятствовало путешествию. Солнце, медленно поднимавшееся на горизонте, изливало свою живительную теплоту на всю природу, точно улыбавшуюся ему. Когда вы бросали взгляд на долины, они казались испещренными белыми и серыми пятнами; склоны холмов были уже обнажены и сохранили только несколько увядших растений с семенами вместо цветов. На полях растительность уже пожелтела и по ним, словно движущиеся черные точки, мелькало несколько одиноких бизонов. Вершина горы Медвежьей Лапы была покрыта легким слоем снега. Вороны и желтогрудки описывали в воздухе большие круги, а бизоны, лоси и каменные бараны сновали по всем направлениям, оглашая окрестности громкими криками. Разбойники, нечувствительные к красоте пейзажа, скакали к селению племени Бизонов, вождем которого был Станапат. Они постепенно приближались к Рио-Хиле, еще невидимой, но течение которой ясно обрисовывалось густым туманом, величественно поднимавшимся над нею, и сквозь этот туман просвечивали лучи солнца, становившиеся все более и более жгучими.

В полдень отряд сделал привал, но он был короток, так как Красный Кедр и в особенности Белая Газель желали продолжать путь без замедления. Спустившись с довольно высокого холма, отряд оказался на берегу Рио-Хилы. Странное зрелище представилось тогда их глазам. На обоих берегах реки видны были толпы индейцев, метавшихся и жестикулировавших в каком-то необычайном волнении. Селение этих индейцев виднелось на небольшом расстоянии от реки на невысоком холме и имело, по обычаю всех индейских селений, вид крепости. Увидав приезжих, индейцы не только не подумали скрыться от них, но по прямой линии мелкими шагами и в полном порядке двинулись на них, размахивая оружием и издавая неистовый вой.

— Карамба! — воскликнул Сандоваль. — Индейцы, кажется, не в особенно хорошем расположении духа. Мы, пожалуй, поступаем неблагоразумно, что приближаемся к ним, — судя по тому, как они нас приветствуют, они с нами могут сыграть плохую шутку, а потому нам лучше держаться настороже.

— Ба-а! Положитесь на меня, я все беру на себя, — с уверенностью возразил на это Красный Кедр.

— Тем лучше для нас, компадре, — сказал Сандоваль, — делайте как знаете, я не стану ни во что вмешиваться. Carai я слишком хорошо знаю этих дьяволов, чтобы совать нос в их дела.

— Отлично, так не беспокойтесь об остальном. Красный Кедр дал знак, чтобы разбойники остановились. Те повиновались, с нетерпением ожидая, что будет дальше, и решив про себя с эгоизмом, отличающим этих негодяев, при любом повороте событий оставаться безучастными зрителями.

Скваттер с полнейшим хладнокровием снял с себя бизоний плащ и, размахивая им перед собой, поскакал галопом навстречу апачам. Те, увидев, что незнакомцы остановились, держа ружья наготове, и что один из них едет к ним парламентером, на что указывал развевающийся плащ, с минуту оставались в нерешительности. Затем они столпились и, видимо, стали совещаться друг с другом. После короткого совещания от их толпы отделились двое, которые стали приближаться к разбойникам, в свою очередь развевая плащами. В десяти шагах от Красного Кедра они остановились.

— Чего желает брат мой от воинов моего племени? — высокомерно спросил один из индейцев. — Разве ему не известно, что между бледнолицыми и краснокожими вырыт топор войны, или, может быть, он сам принес нам свой скальп, чтобы нам не трудиться снимать его?

— Брат мой вождь? — невозмутимо ответил вопросом на вопрос скваттер.

— Я — вождь, — ответил индеец. — Сыны мои зовут меня Черным Котом.

— Прекрасно, — продолжал Красный Кедр. — Я сейчас отвечу моему брату. Я знаю, что топор войны вырыт между великими сердцами Дикого Запада — Сыном Крови и апачами. Что касается моих волос, то я имею слабость страшно дорожить ими, несмотря на пробивающуюся в них седину, и потому я не имею ни малейшего намерения допускать, чтобы их с меня сняли.

— В таком случае, со стороны моего брата неблагоразумно было прийти сюда для того, чтобы сдаться.

— Это мы узнаем впоследствии. Желает ли брат мой выслушать предложения, которые мне поручено ему сделать.

— Пусть брат мой говорит, но пусть он будет краток — братья мои теряют терпение.

— То, что я желаю сообщить, касается исключительно Черного Кота.

— Уши мои открыты.

— Я пришел предложить моему брату помощь мою и моих товарищей, одиннадцати лучших стрелков всей прерии. У костра совета я сообщу вождям, что мы можем сделать для того, чтобы избавить их от непримиримого врага — Сына Крови.

— Сын Крови — трусливая собака, — ответил вождь, — жены индейцев презирают его. Брат мой говорил хорошо, но у бледнолицых лживые языки. Какое доказательство брат мой представит мне, чтобы убедить меня в искренности своих слов.

— А вот какое, — сказал скваттер, приблизившись к индейцу почти вплотную. — Я тот, кого зовут Красным Кедром, Охотником За Скальпами.

— О-о-а! — воскликнул вождь, и глаза его при этом сверкнули.

Скваттер спокойно продолжал:

— Я хочу отомстить Сыну Крови, и чтобы достичь этого, я пришел к тем, которые до сегодняшнего дня были моими врагами и кому я причинил так много зла, и я отдаюсь вам в руки вместе с моими товарищами честно, без всякой задней мысли. В доказательство моей искренности я привез вам бурдюк с огненной влагой, три коробки табака и две шкуры самок бизонов, белых, как снег вершины Сьерра-Мадре. Пусть брат мой решает, я жду ответа.

Индейцы, которые во всех случаях любят демонстрировать большую смелость, хорошие судьи в делах храбрости. Смелый поступок всегда производит на них хорошее впечатление, даже если такой поступок совершен их врагом; с другой стороны, одного предложения получить огненную влагу уже вполне было достаточно для того, чтобы заставить их забыть какую угодно обиду.

Тем не менее Черный Кот в продолжение нескольких минут совещался с вождями, которые его сопровождали. После довольно жаркого спора жадность взяла, по-видимому, у апача верх над стремлением отомстить, потому что лицо его прояснилось и он протянул скваттеру руку со словами:

— Вожди моего племени выкурят трубку мира с моим братом и его товарищами.

После этого, сняв с себя головной убор, сделанный из шкуры антилопы, украшенной перьями, он собственноручно надел его на голову Красного Кедра.

— Особа моего брата теперь священна, — сказал он при этом, — пусть он следует за мною, он не подвергнется ни малейшему оскорблению.

Разбойники с тревогой следили за всеми перипетиями этого разговора. Не имея возможности слышать его за дальностью расстояния, отделявшего их от собеседников, они следили за всеми их жестами.

Когда они увидели, что Черный Кот надел свой головной убор на их товарища, они тотчас же подъехали, не дожидаясь даже, чтобы им дали знак приблизиться. Они знали, что с этого момента им нечего больше опасаться, что с ними, напротив, будут обращаться с почтительностью даже самые высшие вожди племени и что им будет оказано самое высокое внимание.

Странен и достоин замечания тот факт, характеризующий американское население, что самые дикие и жестокие племена индейцев обнаруживают величайшую почтительность к иностранцам, пожелавшим сесть у их очага.

Если даже гость этот убил кого-либо из членов семьи, оказавшей ему гостеприимство, и покрыт с ног до головы драгоценными вещами, он, несмотря на то, что явился один, может считать себя в полной безопасности. Никто не осмелится оскорбить его. Каждый, напротив, поспешит оказать ему всякие услуги и предоставить ему все, что может быть ему полезно или польстить ему. Но они не церемонясь убьют его же, убьют без всякого сожаления, если встретятся с ним впоследствии в прерии.

Вследствие этого апачи приняли разбойников с распростертыми объятиями. Их снабдили всем необходимым, и специально для них был сооружен вигвам.

Первой заботой Красного Кедра было расквитаться с Черным Котом и отдать ему все то, что он обещал. Вождь был в полном восторге, маленькие глазки его горели, как угольки. Он прыгал, жестикулировал и был вне себя от радости. Скваттер сделал ему такой щедрый подарок, какого он никак не мог ожидать. Поэтому он не отходил от своего нового друга и оказывал ему всевозможные знаки внимания.

Когда разбойники отдохнули и пообедали, Красный Кедр обратился к Черному Коту.

— Когда совет соберется, — сказал он ему, — я скажу вождям, где в настоящее время находится Сын Крови.

— Брату моему это известно? Так я пойду предупредить hachesto 22, чтобы он созвал вождей в вигвам совета.

— Почему бы не зажечь костер совета здесь, вместо того, чтобы возвращаться в селение? Это было бы большой потерей времени.

— Брат мой прав, — ответил вождь.

Говоря это, он встал и тотчас же вышел из палатки.

Несколькими минутами спустя hachesto поднялся на небольшой холм и там изо всех сил стал дуть в боевую трубу, созывая на совет вождей своего племени. Через час все вожди племени собрались вокруг огня совета, зажженного в поле на небольшом расстоянии от вигвама, разбитого для белых.

В тот момент, когда Черный Кот встал с очевидным намерением сообщить вождям о цели собрания, послышался сильнейший шум, и почти тотчас же прибежал индеец с криком:

— Бизоны! Бизоны!

Другой индеец прибежал с противоположной стороны и стал кричать:

— Станапат! Станапат!

— Вот наши братья, — сказал Черный Кот. — Приготовимся их встретить.

Совет был прерван. Воины поспешно стали строиться в два многочисленных отряда и, выстроившись, отправились в две противоположные стороны, указанные индейцами-разведчиками. В то же время по склону одного холма стал стройными рядами спускаться отряд апачей. Их было человек пятьсот, отлично вооруженных и раскрашенных боевой краской. В то же время показался второй отряд приблизительно такой же численности. Он также шел в строгом порядке.

Как только индейские отряды увидали друг друга, пехота стала издавать воинственные крики, стрелять из ружей, размахивать копьями, тогда как кавалерия, мчась во весь дух, стала совершать самые странные эволюции: всадники то приближались один к другому, как бы для нападения, то кружились вокруг пехоты, шедшей, сохраняя полный порядок, выкрикивая и распевая во все горло, играя на дудках, стреляя из ружей в воздух и дуя в большие боевые трубы.

Вид этих воинов со свирепыми лицами, одетых в фантастические костюмы, украшенных скальпами врагов и перьями, развевавшимися на ветру, был действительно внушительным.

Когда все четыре отряда приблизились друг к другу на близкое расстояние, они остановились, и шум прекратился.

Тогда вперед вышли главные вожди, держа в руках тотемы, или знамена племени, к которому они принадлежали. За ними следовали носители великой священной трубки. Они набили ее табаком, зажгли и, поклонившись на четыре стороны, протянули чубук попеременно всем четырем вождям, не выпуская при этом трубки из рук.

Когда эта предварительная церемония была совершена, главный шаман племени Бизонов встал возле тотема, повернулся лицом к солнцу и заговорил.

— Источник света, — сказал он, обращаясь к солнцу, — ты, который оживляешь все в природе, являющийся представителем Великого Невидимого Духа, правящего созданным им миром, ты, создающий все в природе, взгляни на твоих детей. Они собрались сегодня, чтобы защищать свои селения и свои охотничьи земли, на которые беспрерывно несправедливо посягают люди, не имеющие родины, не признающие законов, люди, посланные духом зла. Улыбнись детям твоим, о солнце, и отдай им в руки скальпы их врагов! Сделай их победителями и прими дар, который подносит тебе самый горячий твой почитатель, чтобы ты был милостив к твоим сынам и чтобы ты сделал твоих детей апачей непобедимыми.

Произнеся эти слова, шаман взял маленький томагавк, висевший у него на поясе, и, положив свою руку на один из выступов скалы, одним взмахом отрубил себе кисть руки. Кровь ручьем хлынула из страшной раны, но шаман, внешне совершенно спокойный и невозмутимый, выпрямился, глаза его засверкали религиозным экстазом, и, размахивая во все стороны раненой рукой, он обрызгал кровью вождей, крича нечеловеческим голосом.

— Солнце, солнце! Отдай нам наших врагов, как я отдал тебе свою руку!

Все индейцы повторили эту молитву.

Крики возобновились, и в течение нескольких минут краснокожие точно безумные стали бороться друг с другом, потрясая оружием под звуки трещоток и боевых свистков, как бы разыгрывая настоящую битву.

Шаман все с тем же хладнокровием завернул в траву отрубленную руку и тихим размеренным шагом прошел сквозь толпу, кланяясь индейцам, которые были приведены в такой экстаз его поступком.

Когда шум немного затих, вожди снова собрались у огня совета, приняв в свое общество и вновь прибывших вождей. После этого среди тысяч людей, казалось только и грезивших о крови, убийствах и грабежах, воцарились мир и спокойствие.

— Вожди великого племени апачей! — сказал Станапат. — Вам известно, какая причина заставляет нас снова взяться за оружие против вероломных бледнолицых. А потому я не стану говорить лишних слов. Я считаю, что, Раз уж топор войны вырыт, мы не должны опускать его до тех пор, пока он не притупится. Бледнолицые с каждым Днем все больше и больше наводняют нашу землю, они безжалостно убивают нас — как диких зверей, без всякого на то повода с нашей стороны. Мы должны уничтожить нашего общего врага Сына Крови, которого дух зла послал нам на погибель. Когда мы станем победителями, мы разделим между собой останки наших врагов. Я сказал. Станапат сел, и вместо него встал Черный Кот.

— Мы достаточно многочисленны, чтобы начать войну. Через несколько дней к нам присоединятся другие союзники. Зачем нам дольше ждать? Десять бледнолицых охотников из прерии обещают нам указать логовище Сына Крови. Чего же ждать еще? Двинемся в путь сейчас же, всякое промедление может оказаться для нас гибельным — мы дадим этим нашему врагу время укрепиться настолько, что все наши усилия схватить его окажутся напрасными. Пусть братья мои рассудят. Я сказал.

— Брат мой говорил хорошо, — ответил Станапат. — Мы должны как молния ударить во врага, которого, без сомнения, сокрушит такое неожиданное нападение. Но будем осторожны. Где бледнолицые охотники?

— Здесь, — ответил Черный Кот.

— Я прошу, чтобы совет выслушал их, — сказал Станапат.

Остальные вожди наклоном головы выразили свое согласие.

Тогда Черный Кот встал и подошел к разбойникам, с нетерпением ожидавшим результата совета вождей.