«Свет заметен только во мраке» Переводы с шведского

Анн Йедерлунд © Перевод Алёша Прокопьев[7]

* * *

Эти безнадежные расстояния. Которые не могут

быть ни здесь ни там. Они виднеются

в своих владениях. Достают себя

оттуда и чернеют. Так

тучно. Только эти

последние дни

вернутся на свои места. Место можно

поменять. Но

никто этого не делает. И все

атомы могут меняться

местами друг с другом. И

всё остальное.

* * *

Душа одинока со своими слезами. В оболочке. Над

плотным оком. Где видна только четверть души.

Восьмая

часть или меньше. Оставаясь в скорлупе лица

перепонка.

Пламя спиртовки без огня. Она не горит. Она не

летает.

Она не лопается в ухе. Она выдавливается

тяжело. Она выгравирована в роговице, как шрам

в тонкой оболочке. Она почти не видна. Никому

и ничему не заметна.

* * *

Девственный лес с какими-то фигурами. Скиния

завета.

Почему нет никакого объяснения? Это никогда не

прейдет. Нет ничего другого. Ты не можешь

оставить свое тело.

* * *

Всё это одинаково. Нельзя

разбить эту

форму. Воды, которая

всё всасывает. Магнитную

тряпку. Так обращаться

друг с другом. Как хочешь,

чтобы все так обращались друг с другом.

Чтобы чуть ли не на кусочки. Между которыми

находишься.

* * *

И море вернуло мертвых. Которых туда бросали.

Но не

то, что было в них убито. Обезглавленные получили

свои головы и души. И те, кто отрубили руки друг

другу,

получили их обратно. Хватило и одной хворостинки,

чтобы

сжечь обманувшего их дьявола. И тот кто не был

записан в

книге жизни теперь навсегда. Вписан в нее.

Хашаяр Надерехванди © Перевод Екатерина Чевкина

«Если было видно месяц»

Каждый послушный мальчик заслуживает поощрения

1

«что собственно делать когда

надо простить того кто умер

если тот кому нужно прощение

должен сам подготовить такое место

где прощение возможно»

далеко-далеко плотные заросли пальма торчит наружу

дальше между скал рукотворное озерцо

собирать дождевую воду

и птицы снуют туда-сюда

хотя птицы конечно требуют уточнения:

преимущественно это грифы-индейки планируют

вниз

растопырив перья

точно пальцы

спрашивается

найдется ли тут пожива. Кто умирает?

Да ну, гиены.

А еще люди.

И вещи, божества

Кто-то раскрутил революцию

и все понеслось

пожалуй это центробежная сила

стала причиной

того что больше ничему не осталось места

в постоянно возрастающем

радиусе воздействия власти

у старшей сестры

не было выбора

только забрать обоих братьев в дом-развалюху

и стать им мамой

но тяжко выйти

и тяжко дышать

тридцать лет спустя

когда власть наконец наелась революции до отвала

они стали чужими

небывалой своей любовью

терзает старшая младших

остается ли мамой

превращается ли в сестру

* * *

когда старшая еще была младшей

бабушка часто держала ее на руках

сидя в кресле-качалке

чешуйчатом от облезлой краски

В восьмом часу вечера их накрывала тень от

огромного камня

А там и солнце садилось

Если было видно месяц

он стоял уже высоко

словно засветло успевал прокрасться наверх

и вот он уже там

а другой раз почти не виден

разве тонкой каемкой

и то не всегда

тогда в лесу становилось темно

но бабушка говорила:

«леса не бойся, зверей не бойся,

свет заметен только во мраке»

* * *

в доме-развалюхе:

старшая сестра сидит на кровати

кладет ладонь маленькому на лоб

капли дождя скользят по стеклу

собираясь в струи

младший утратил речь

забился под одеяло

только желтушное личико наружу

открывая рот

он не в силах издать ни звука

лишь птичий писк

сестра кусает хлеб

жует и жует

разжевывает для маленького

протягивает язык

точно щедрую руку

* * *

покуда младший

тает под одеялом

его брат сидит у окна

месяц гнилая деревяшка

солнце сухой подсолнух

звезды

тысячи сказок которых уже не услышать

каждое утро сестра превращается в маму

занимается домом-развалюхой

заделает трещину

появится новая

повесит картину

сорвется другая

вытрет пол

его снова заливает

сесть у окна со старшим

младший истает

сесть рядом с маленьким

месяц останется

гнилой деревяшкой

солнце

сухим подсолнухом

звезды

сказками, которые никто не расскажет.

* * *

только сестра

помнила то что было прежде

чем дом-развалюха

рассказывала братьям

про огромный камень на подворье

там был мох на вершине

скользко, слишком скользко

хотела поделиться печалью:

на камень так никто и не забрался,

а теперь

он только память

старший сказал печально

с ним это обычное дело

говорит печально,

но не думает печально

думает печально,

но не понимает

просто говорит

не вдаваясь в детали

* * *

даже если дашь волю чувству ночь останется тихой

дымка утра идет в обмен на звуки клаксона

Да и в других домах

распускается смерть

белыми лепестками

деревья поднимают тяжелые смоквы

ветки тянутся в комнату через открытые окна

кто-то прижал листву к губам

лепесток к перу

Бруно К. Эйер

* * *

иду домой из дома твоего

в рассветном марте

и замечаю, как улицы сближаясь

жмутся к ногам моим как будто

удивленно и ревниво

я останавливаюсь им даю пройти

и позволяю обнаженным холодным улицам

осторожно

засунуть свои руки внутрь меня

согреться в полумраке твоей спальни который

продолжает

окружать меня сияньем голубых звенящих звезд

и вырвались из тела твоего, когда мы

любили друг друга, и спрятавшись под одеялом

ты улыбалась из-под челки звездам которые

бледнели падая дугой сквозь темноту

и исчезали в моем теле

врезаясь в мою плоть

© Перевод Наталья Пресс

Уходя

я знаю

мне не место здесь

я из другой эпохи

из времени, когда улицы были

серой водой, по которой наши формы

постоянно рвались к берегу

я оборачиваюсь

вспоминаю столики в кафе, где мы сидели

и ночи были так теплы

© Перевод Наталья Пресс

* * *

я верность сохранял дороге, по которой уходил

мне было так же далеко до звезд

как звездам до меня

Стихи публикуются с любезного разрешения автора.

я пересекал нил

держась рукой за фальшборт

но знаю

я из другой эпохи, из тех времён, когда ты

стучалась мне в окно

и мне казалось, что ты стоишь

исчезнув со мной рядом

по обе стороны от тела твоего

расходились бесконечные дороги сплетясь вновь

на другом конце света

я думаю тебя

как думают о человеке, что всю ночь не спал

и охранял растущий одиноко цветок

я думаю тебя как думают о том

кто слишком много ждал от смерти

не осмелится никто ударом ее выбить из твоих

объятий

© Перевод Наталья Пресс

Под боком

Мои главные годы

да и прочее прошлое

только с виду далеко

на самом деле оно под боком

может запросто взять меня под руку стоит уснуть

и тотчас все тяжелое и ненужное

меня отпустит

в такую ночь как вот эта я свободен

волен выдумать для себя любую дорогу

не стану лгать

я вешу все меньше и меньше

я уже почти парю над землей

и ускользаю из бытия

словно я

отломил себе перышко от одеяния мертвых

и все постиг

долго держа его в пальцах

выучился им пользоваться

и усвоил что и к чему

© Перевод Екатерина Чевкина

Неуязвимый

моя жизнь

была — светозарный замок

неприступный неуязвимый он застил небо

но еще ребенком

еще не умея ни читать ни писать

я понял секрет

можно встать на пригорке в полумиле от дома

обернуться прищуриться

и тогда его стены и башни

уместятся между большим и указательным пальцем

я сжимал их медленно-медленно

и раздавливал словно пурпурную ягоду

даже теперь все еще слышу тот звук

чувствую как сок течет по запястью

ощущаю как перекатывается косточка

туда-сюда между большим и указательным пальцем

© Перевод Екатерина Чевкина

Йенни Тюнедаль © Перевод Екатерина Чевкина

* * *

А может ее история — исповедь

предельность

обязанность (любого людского сердца)

Однажды исполнятся все эти дни

с их обстоятельствами, а дальше

за мигом сострадания

неприступные области

тихие, альтернативно темные области

она уже не будет мамой

а у нас будут проблемы

например как помнить и как забывать

Став образом она станет образом

а у меня каждый образ

разный / раньше был только один

Солдаты знали, что им умирать

а мне казалось я знаю другое

на меня она так уже не посмотрит

бывает, что-то кончается что-то из ничего

вот думаю, чье оно / только это и помогает

* * *

А в другом месте я говорю:

сколькими из них я перебывала

или пребываю в ком-то из них

неразделимо

Я стояла одна и говорила:

вот мы стоим одни

через двадцать минут над горой появится солнце

ты не вправе не раскаяться

в собственной что называется смерти

Разные войны носят разные имена

кто позабудет своих детей

будет плакать от одиночества

Этот дол

это вечность

Мы уже совсем близко и видимо ближе нельзя

* * *

Мы собратья или животные

беспомощные Без камней

Тьма больше света

Останься Ведь это наше

Загрузка...