Страж Монолита

Глава 3. Добыча

Утро. Отряд собрался за импровизированным столиком, на котором покоились остатки завтрака и хлебные крошки, в свете карманного фонаря казавшиеся причудливыми кристаллами, проросшими на поверхности стола. Впрочем, тут уже была средняя Зона, и некоторое искажение в ощущениях поначалу чувствует каждый, особенно новичок. А вот в глубокой Зоне даже бывалый сталкер чувствует себя не просто неуютно под воздействием аномальной энергии исходящей от ЧАЭС, но и нередко испытывает галлюцинации, способные сломить его психику. Вероятно, это одна из причин, по которой и без того ходящий по лезвию сталкер рано или поздно совершает ошибку, стоящую ему жизни. Нередко вернувшийся из глубины Зоны живым, сталкер психически отличается на несколько лет от сталкера, уходившего в рейд несколько дней назад.

Волк давал инструкции молодым, сидя на грубо сколоченном табурете.

– Бобр, Фома, ваше дело не высовываться, основная работа на нас. Цель в сейфе, если код не подойдет, то вы оба его и попрете, для этого вас и взяли, – категорично заявил Волк.

Бобр слегка скривился: «Что за хрень, я что, в носильщики нанимался? А с другой стороны, подрядился не спрося, и пеняй теперь на “ся”…» На Фому же такой расклад никак не повлиял, он продолжал флегматично смотреть перед собой. Выдержав паузу, Волк продолжил:

– Кровососов там видимо-невидимо, мне с утра сообщение пришло от Киселя, что сосунов десятка три, наблюдалось пару дней назад.

Эта новость стала неожиданностью даже для Лебедя и Кривого, судя по их лицам. Что же касается Бобра и Фомы, так у Бобра просто отпала челюсть, а Фома вдруг стал серым, как портянка. Сделав еще более значительную паузу, Волк уже тише и как-то по-свойски сказал:

– Бывают тут на Карьере такие нашествия, то ли размножение, то ли… кто его знает.

Фому пробил нервный смешок.

– Слушай, Волк, ты чо, в натуре?! Ведь поляжем все, как пить дать, поляжем, – в голосе Фомы чувствовались истеричные нотки.

– Вот уж не думал, что такое скажу, но кто обгадился, может возвращаться, – конкретно ни к кому не обращаясь, сказал лидер отряда.

Настало время задуматься Егору. «Черт, а ведь и правда, если там столько тварей, то и сомнут, никакие коммандос не помогут», – думал он, украдкой разглядывая лица Кривого и Лебедя. Их лица были сосредоточены и спокойны, разве что у Лебедя нарисовался пунцовый румянец на щеках. В этих ребятах можно было не сомневаться. «А я… а что я…» – он погладил свежеприобретенный дробовик, – и ты мне, брат, не поможешь против нескольких таких тварей, сразу хоть два чудо-дробовика выставляй и в экзоскелет залазь – ничего не поможет».

Егору вспомнилось, как он уделал своего первого кровососа. Тот выскочил на него в сумерках, недалеко от станции Янов. Егор стоял на островке, окруженном низкой водой, и обдумывал, как лучше обойти открывшееся перед ним водное пространство и по возможности не намочиться выше колена. Благо в тот момент он успел сообразить, что значит быстро приближающаяся к нему слева еле заметная воздушная марь и цепочка водных следов, оставляющих едва слышные всплески. Разворачиваясь и одновременно нажимая на курок, он увидел сначала бурые фонтанчики жидкости, вырывающиеся из ниоткуда, а затем и всего монстра, растерявшего свою невидимость и замедлившегося по причине болезненных попаданий с расстояния двадцати метров. Силой отдачи ствол начал задираться вверх, и очередь начала подниматься от живота на грудь и на морду монстра, с гулким дребезжанием вбиваясь в грудину мутанта и разворачивая его щупальца.

Надо сказать, что практически все кровососы обладают непостижимой с медицинской точки зрения живучестью и способностью к регенерации. Хотя в Зоне, наверное, нет таких мутантов, кто бы не удивил медицину своими регенеративными способностями. Но кровососы – это отдельный вопрос среди классифицированных и распространенных мутантов. Итак, благополучно разрядив весь магазин в монстра и прекратив орать, Егор схватился за тогда новый «Глок» и разрядил еще пол-обоймы в согнувшегося и шипящего мутанта, который уже просто брел в сторону сталкера, вытянув обе когтистые узловатые лапы. Мутант не дошел до Егора метров пять и рухнул в грязь, дергаясь в судорогах и взбивая муть в некогда прозрачной воде. Поскольку Бобр всегда был хорошим учеником в Зоне, в отличии от того Егора, который некогда жил на Большой земле, в школе и в ПТУ всегда смотрящего сквозь учителя, тут он усвоил, что лучшая тварь – это та тварь, у которой нет даже признаков жизни. Поэтому перезарядив автомат, от избытка чувств он расстрелял еще пол рожка, в упор прошив голову дергающегося и извивающегося мутанта, теперь уже наверняка. Оглядев себя с ног до головы, он плюнул на недавнее желание пройти чистеньким через болотце и прямиком попер на станцию. Весь бой занял полминуты реального времени, но нервов и адреналина было сожжено на неделю вперед. После того, как он пришел на станцию, его наконец проняло до трясучки, и пока в окружении таких же сталкеров он рассказывал свою историю, его долго не брала водка, выпиваемая им граненными стаканами.

Вспомнив эту историю, Бобр задумался: «А с другой стороны, если назад пойду, как Сидоровичу на глаза показаться и другим сталкерам? Считай все, каюк. Сидорович запомнит и со мной нормально торговать не будет, или Зона сделает свое дело за то, что товарищей бросил, наверное, даже на пути обратно. Нет. Сказано – сделано, не могу отказаться от дела!» – решил он, чувствуя как зашумело в ушах от поднявшегося давления.

– Я с вами, – хрипло прошептал Егор, и сам не узнал собственный голос, так осипше и по-чужому он звучал. – Я готов, – подтвердил он вторично, уже громко, внутренне обращаясь как к товарищам, так к себе, так и к Зоне, которая, казалось, незримо следила за ними тысячами глаз, из каждой щелки и поры в стене землянки.

– Ну вы че, мужики, мля… – испуганно заозирался Фома. – На убой же идем! Там тридцать рыл! – уже почти завыл он.

В ответ ему отозвалось лишь молчание. Сталкер должен сказать свое слово. Вдруг Фома как-то сдулся, как будто уменьшился в размерах, потемнел лицом и даже одежда как будто вдруг стала меньше, прилипая к нему, словно пугаясь показаться за пределами своего обладателя. И тут все поняли – не жилец. Такое бывает. Даже независимо от того, пойдет ли он назад, или пойдет со всеми, он предрешил свою участь, его страх стал больше него, а люди со страхом, заполонившим душу, не живут в Зоне. Они ее питают.

– Дайте водки – попросил Фома.

Кривой протянул ему бутылку, в которой оставалась половина. Фома схватил ее трясущимися руками, без предисловий закрутил в штопор и влил в себя всю. Выдохнув, осоловело огляделся, криво ухмыльнулся. Получилось не очень.

– Ну пошли, покойнички! Сабака лаяла на дядю фраера… – вдруг пьяно и не к месту пропел он.

Волк, пристально смотревший на Фому, кивнул.

– Проверить оружие, оправиться. Готовность на выход десять минут, – четко распорядился сталкер.

Выбирались из землянки, а потом из контейнера, с оглядкой ощетинившись автоматами и дробовиками во все стороны. Путь лежал к юго-западной окраине Карьера, что было по левую руку и вперед от контейнера. Там был более пологий спуск, и там было ближе до указанных координат тайника.

Карьер представлял собой неприятное грандиозное зрелище. Огромный роторный экскаватор, который теперь был справа, то здесь, то там опутывали космы ржавых волос, само дно карьера кое-где заполнилось неглубокой водой, поросло низеньким битым кислотами камышом, местами висели облака тумана, странным образом никуда не перемещающегося, и подсвечиваемые снизу призрачным зеленым светом химических аномалий, студнями или холодцами. В оптику просматривались другие железки практически ушедшей в грунт техники, крыши бульдозеров, торчащие поодаль кузова четырех самосвалов. Глядя в свой бинокль, Егор увидел то, что, несмотря на всю отчаянность ситуации, не могло не порадовать его как сталкера. На некоторых проплешинах дна карьера, свободных от растительности, проглядывались небольшие светло-зеленые, синеватые и красноватые пляшущие предметы – артефакты. Много артефактов. Сталкеры, спускавшиеся за ними к карьеру, уже не возвращались, даже те, которые пытались прибрать то, что находилось по краю, не возвращались. На это указывало пара брошенных и распотрошенных рюкзаков, одиноко лежащих в ожидании уже никогда не вернувшихся за ними хозяев.

– Кривой, в центр, – указал Волк.

Кривой сместился в центр. Сталкер знаками указал, где расположиться Фоме и Бобру, теперь они шли мелкими шагами, вырисовывая своей позицией букву «М», спереди слева был Лебедь, спереди справа Волк, чуть отстав от них, прильнув к оптике «Вала», крался Кривой, а сзади, сместившись левей и правее остальных, шли Фома и Бобр. Волк поднял вверх кулак, приказывая группе остановиться. Кривой, зная, что это значит, изготовился к стрельбе из положения лежа, Лебедь и Волк с колена. Фома и Бобр остались стоять. Полуобернувшись, Волк пояснил ситуацию для молодых:

– Там по краю гравитационки, сосуны скопом сразу не выскочат. Будут просачиваться поштучно. Кривой попробует снять по-тихому сколько получится, потом мы с Лебедем, когда попрут остальные, а ваше дело смотреть по сторонам, если с фронта прорываться будут – еще не беда, а если сбоку хоть один проскочит, считай, амба. Просрали матч! – заявил он, выдавая в себе некогда заядлого болельщика футбола. – Молодежь, задача ясна? – спросил он, глядя в первую очередь на Фому, тот лишь до побеления в костяшках рук стиснул ружье и кивнул. От хмеля не осталось и следа. Бобр также ограничился кивком, хоть от внутреннего нахлынувшего жара сперло дыхание, и он понял, что от адреналинового спазма не может даже сглотнуть. Волк отвернулся, уставившись вперед через оптику электронного прицела FN 2000. Кривой, немного поерзав плечами, застыл.

– Вижу. Один, два, три… еще… – сделав секундную паузу, тихо зацокал «Вал». ЦЫК, ЦЫК, ЦЫК. Этот звук казался таким мирным в сером небе Зоны, прохладный ветерок качал серые травинки, едва касающиеся ствола «Вала». ЦЫК, ЦЫК, ЦЫК – продолжал свою смертоносную работу «Вал». В это же время Лебедь и Волк неотрывно через оптику следили за тем, что творилось внизу.

– Минус два, – прошептал Волк, заметив, как две фигурки, застывшие в разных точках в камышах, повалились, распластав конечности.

Кривой с умом делал свое дело, выбирая цели, стоящие на грунте, чтобы те своим плеском при падении не растревожили раньше времени всех остальных. ЦЫК, ЦЫК, ЦЫК – продолжал свой смертельный пересчет «Вал». В это время со стороны карьера донесся леденящий жилы звук, похожий на звук открытого на кухне крана при отсутствии воды, но усиленный в десятки раз.

Улей был разбужен, фигурки внизу заметались, то впадая в режим невидимости, то выходя из него. Потревоженные кровососы все еще не определились с источником опасности. В это время мягко, короткими очередями заработал автомат Волка с интегрированным глушителем и ТРс-301 Лебедя с установленным глушителем начал выпускать смерть с бронебойным сердечником поштучно. Еще секунду карьер накрывала тишина, но вдруг она взорвалась многоголосым ревом десятков мутантов, и Бобр как будто почувствовал волну неудержимой ярости, ментальным ветром дунувшей из карьера. Теперь их увидели.

Фигурки кровососов двинулись по направлению к людям, также то проявляясь, то исчезая. Бобр краем глаза увидел красно-бурую вспышку, это то, что осталось от кровососа на бегу, в порыве быстрее добраться до людей, влетевшего в птичью карусель. Теперь уже автоматы стрекотали дружнее, уже отсюда было видно упорядоченное движение, которое появилось на дне котлована. В сторону отряда сталкеров вдруг прочертились быстроисчезающие линии в камышах и на поверхностях воды. Кривой сменил положение с лежачего на стрельбу с колена и продвинулся вперед так, чтобы стоять на одной линии к фронту с Волком и Лебедем. Автоматы стрекотали, и стали чаще поворачиваться стволы, очевидно, цели были множественные. Глянув на ПДА, Бобр убедился, что пока ни один мутант не миновал отметку в две сотни метров, по крайней мере его не самый продвинутый ПДА спокойно светился зеленым светом, показывая лишь пять зеленых точек. Это, с одной стороны, вселяло надежду, что, может быть, так и повалим всех сосунов, выбегающих через насаждения гравитационных аномалий в строго определенных местах, в три замечательных ствола и в три пары верных рук, а с другой стороны, отсутствие деятельности нервировало еще больше. Казалось, что Бобр уже бесплотный дух, из-за плеча наблюдающий за боем сталкеров, и от этого наваждения ему сделалось не по себе. Это было воздействие Зоны, это она пронизывала мозг своим излучением, и тут ей нельзя поддаваться, принимая навеваемые иллюзии за действительность. Стрелки перезаряжались по очереди, пустые обоймы уже по паре возле каждого лежали на земле.

– Заряжаюсь, – первым крикнул Кривой.

Через несколько секунд это же повторили Волк и Лебедь. Бобр с Фомой переглянулись, и Бобр лишь крепче схватил дробовик, да почувствовал неистовое желание скорее грохнуть дробовиком, чтобы хоть как-то для себя же обозначить свое присутствие. Кровососы все перли и перли, постепенно просачиваясь через коридоры аномалий. На дальней дистанции частично видимые, поскольку режим стелс был основан на рефлексе уже прямого нападения на добычу, а дистанция, которая имелась, не давала им постоянной прямой видимости цели и, соответственно, для полноценного включения режима невидимости им нужно было осознанно заставлять себя включать и поддерживать режим, но вот с мышлением у них как раз было не так хорошо, как с физическими параметрами. Бобр все-таки позволил себе секундную вольность, приложил к глазам бинокль и разглядел на краю притопленного дна карьера метрах в пятистах, возле разделительной полосы воды и суши, поросшей камышом и гравитационными аномалиями с десяток лежащих в разных позах фигурок кровососов. Спешно спрятав бинокль, он снова схватился за «Чейзер» и ободряюще кивнул вопросительно глядевшему на него Фоме.

– Подствольники, – раздалась команда Волка.

Кровососы выбрались на достаточно чистую от аномалий поверхность и стремительно понеслись на горстку бойцов, на ходу теряя видимость. Это было фантастическое зрелище, рослые, с щупальцами в нижней части головы, издали напоминающие бороды в пятнах грязи и крови, неуклюжие, сутулые уроды, переминавшиеся с ноги на ногу при обходе аномалий, так нелепо спотыкающиеся друг о друга и от попаданий стрелков, вдруг преобразились в стремительные и изящные смертоносные машины, синхронно ускорившись, восемь особей, миновавшие почти одновременно полосу аномалий, полукругом понеслись на сталкеров.

– Тах-х-х, тах-х, – с характерным хлопком выплюнули гранаты подствольники Волка и Лебедя, дальность выстрела для этих подствольников в соответствии с тактико-техническими характеристиками составляла четыреста метров. Гранаты легли в трехстах с лишним метров. Два взрыва прозвучали почти одновременно, облако пыли на секунды закрыло вид на прибрежную полоску карьера.

– Минус один, – крикнул Кривой, глядя на свой ПДА, отсчитывал дистанцию и оценивал силы противника.

– Тах-х, тах-х, – выплюнули еще осколочные капсулы гранатометы.

– Триста метров, на час и на одиннадцать.

Еще две гранаты ушли навстречу цели в поиске поживы.

– Минус два, плюс два, – крикнул корректирующий направление сталкер, давая знать, что вместо двух убитых кровососов берега достигла еще пара особей.

– Тах-х, тах-х, – с подвыванием вышли еще две гранаты, еще два взрыва слились в один.

Теперь красные точки появились и на ПДА Бобра и Фомы, предел идентификации жизненных форм которых был до двухсот метров. Теперь их было уже шесть. Волк переключился на автоматический режим огня своей FN, электронный прицел которой включал в себя идентификацию и в инфракрасном свете, и садил в видимую ему фигуру короткими очередями, Кривой схватил дробовик. Сплюнул и, набычившись, взял на мушку пространство впереди себя, Лебедь, расстреляв обойму по сгустку полупрозрачных кровавых пятен, перезарядился и, обернувшись, крикнул двум все еще не проявлявшим активности сталкерам

– Не зевать, мужики, сейчас будет встречка!

Он мог этого и не говорить, нервы Бобра и Фомы, натянутые до предела, горели от вынужденной бездеятельности. Казалось, уже проще самим побежать с криком на приближающиеся согласно ПДА красные точки и садить в эти прозрачные преломления воздуха хоть ружьем, хоть пистолетом, хоть ножом, лишь бы не стоять и не ждать, подобно римской фаланге, когда же враг ударит своим оружием, весом, криком и яростью по щитам и броне. Вдруг Фома вскинул ружье, прицелился и выстрелил левее Лебедя, в этот же момент из воздуха метрах в пятидесяти нарисовалась окровавленная морда кровососа и за ней грудь и плечи мутанта, тут же Лебедь, сориентировавшись, вложил в проявившегося мутанта очередь, заставив того рухнуть со всего бега на землю и, кувыркнувшись словно тряпичная кукла, затихнуть. В это же время синхронно ударили дробовики Волка и Кривого, но уже по своим целям. Развернувшись вместе с дробовиком правее, чтобы контролировать правый фланг и часть фронта, Бобр увидел несколько размытых пятен, и солнце, которое показалось из-за тучи, еще четче очертило силуэты приближающихся монстров.

Мутанты входили в зону своей смертельной эффективности, начался танец жизни и смерти, рычащие монстры, получив заряд картечи в части тела, либо меняли траекторию, проносясь рядом со стрелками, со свистом рассекая воздух когтистыми лапами, либо не добегая валились на землю, где их добивали сразу с нескольких стволов. Столь долгая пробежка на пределе мощности вверх по склону, многочисленные пулевые и осколочные попадания на подходе к людям дорого стоили кровососам. Их маскировка перестала быть идеальной, кровь и грязь делала их достаточно видимыми, а ранения не такими быстрыми, но все равно набегающая на Кривого тварь не остановилась, приняв несколько парных зарядов картечи в тело, и на ходу, казалось, едва задела сталкера, который отскочил в сторону, устояв на ногах, развернулся и выстрелом в шею сзади повалил-таки монстра. Кровосос, скрипя и молотя конечностями, взбивая пыль, извивался на земле в центре группы. Кривой, на долю секунды встретившись глазами с Бобром, отвернулся, и Егор, поняв его без слов, через мгновенье добил мутанта. Сталкеры держали строй, пальба велась непрерывно, ограниченность мышления кровососов не давала им возможности атаковать разом, поэтому один за одним они валились на землю. Бобр старался придерживать выстрелы, пока Волк не крикнет «заряжаю». После выкрика Кривой и Бобр делали шаг ближе к практически на ощупь заряжающемуся сталкеру, а тот вставал на одно колено, чтобы не занимать сектор обстрела и при необходимости сделать спасительный кувырок с траектории мутанта. Когда пришла пора заряжаться Егору, он, непривычный к командной стрельбе, не выкрикивая, начал спешно перезаряжать дробовик, на что кинувший через плечо взгляд Кривой заорал:

– Бобер-сука заряжает!

После этого Волк, не переставая отстреливаться, сделал шаг назад к Бобру. Со всей кучки сталкеров о зарядке кричали лишь носители дробовиков, Лебедь же практически моментально, словно из ниоткуда доставал новые обоймы, также быстро вщелкивал их, продолжал стрелять очередями, раздаривая подарки по нескольким направлениям, при этом он незначительно отдалился от группы, но его напарников, видимо, это не особо беспокоило. Фома удивлял эффективностью и точностью стрельбы, стреляя жаканами со своего охотничьего ружья, от каждого попадания которого кровосос ощутимо сотрясался и терял в скорости. Но вот скоро грохот выстрелов стал реже, лишь Лебедь, отступая, достреливал плетущегося на него монстра, но выстрел Фомы опрокинул и успокоил тушу. Вокруг кучки сталкеров валялось в разных позах шесть кровососов разных размеров и расцветок. От бледно-зеленого до желтоватого с какими-то красными пятнами. Действительно, кровососы здесь были как будто бы из разных мест, даже их длина и толщина не имели схожих пропорций.

– Не расходимся! – скомандовал Волк. – Все целы?

Сталкеры осмотрелись. Бобр все еще был в некоем шоковом состоянии и лишь бессмысленно крутил головой и корпусом, ища цели. Фома осторожно переступил через труп кровососа и приблизился к Волку.

– А мы ведь их того… – растерянно проговорил он, улыбаясь бледными губами, – мы их того, значит… уделали…

– Не ссы, малыш, – весело крикнул возвращающийся Лебедь, оценивая обстановку и придерживая ТРс-301 возле груди.

– Меня помяло, мужики, – сдавлено простонал Кривой и сел на землю. – Сосун, сука, ребро сломал, кажись, – Волк озабочено склонился над сталкером.

– Всем перезарядиться, – скомандовал он. – Лебедь на контроль. Ничего, Кривой, я там внизу «ломоть» видел, прилепим, отлежишься и как новенький будешь, – говорил он, помогая снять сталкеру бронежилет.

Картина, открывшаяся под бронежилетом, заставила его присвистнуть, правая сторона была сплошным синяком, под кожей видны были угловатые сломы двух ребер, сама же рана на глазах отекала. Вколов пострадавшему обезболивающее и отнеся его обратно в землянку, отряд из четырех человек, пересчитав патроны, вернулся к месту побоища. Волк кратко обрисовал обстановку.

– Здесь у нас штук двадцать трупов, если Кисель не напутал в своем сообщении, то еще штук десять сидят в карьере и на нас так и не вышли. Достать их там теперь будет самое сложное, одно дело валить подбитого и выдохшегося кровососа в чистом поле, другое дело лезть к ним на кухню. Значит, они либо раненые, либо шибко умные, либо, на наше счастье, Кисель со страху на десяток голов в большую сторону обсчитался. Так что не дрейфь, Фома, может, это последние, – подмигнул он сталкеру. – Вопросы?

– А может, их еще с берега пострелять? – с надеждой предложил Егор.

Ему совершенно не хотелось спускаться со столь уютного бережка в серо-зеленую, поросшую камышом, туманами и кислотными аномалиями яму. Уж больно мрачные мысли навевала она при виде того, какие твари предпочитают обитать в такой среде, а при мысли, что там может быть еще с десяток кровососов, у Бобра начинало крутить в животе.

– Нет, если они на такой шорох не вышли, то теперь тем более попрячутся. По одной штуке мы в четыре ствола повалим и то не факт, если в камышах стреляться, но если два-три сразу, то хреново будет, поэтому идем тихо, как в буфет за заначкой.

– А как с артефактами быть? – подал голос Фома. – Про хабар-то уговора не было.

– Хабарок тут имеется, – усмехнулся Волк. – Увидишь что путное, подаешь знак остальным, мы прикрываем. Только помни, что задерживаться тут ой как не рекомендуется, по-быстрому дошли, приняли и назад. Не за хабаром мы сюда шли.

Как-то незаметно для себя, поблагодарив Зону за сохраненную ему жизнь и поцеловав пахнувший пороховой гарью дробовик, Бобр по указанию ведущего встал в хвост колоны. Первым шел Волк, за ним Лебедь, уставившись на ПДА, третьим Фома, задача которого была «не шуметь как слоняра», и замыкающий Бобр. Приближаясь к гулкой стене гравитационных аномалий, сталкеры без особого труда выбрали одну из тропинок, по которой выбирались кровососы, благо их тела и следы оставляли отличные ориентиры. Также Волк подобрал «ломоть мяса», восстанавливающий здоровье артефакт для Кривого, невдалеке прыгала «душа» – дорогой и редкий артефакт, но подхода к ней не было видно, а терять время на исследование возможностей подхода было недопустимо. По ходу прикинув и так и эдак, как Кривой умудрялся стрелять с учетом расположившихся тут трамплинов, воронок и каруселей, Егор еще раз уважительно покосился на некогда казавшегося ему нелюдимого и как будто высокомерного сталкера Волка. «Наверное, он не такой уж и зазнавшийся и нелюдимый наемник, а бывалый сталкер, профессионал, так его. С молодняком ему просто не по пути. Интересно, почему он торчит в Деревне новичков, а не обосновался где-нибудь ближе к уловистым местам?» – думал Егор.

За этими мыслями они неспешно миновали гравитационный пояс и вступили на затянутое водой дно Карьера. Здесь господствовало царство мрака и разложения, утреннее солнце снова спряталось за хмурыми тучами, сам воздух тут был пропитан сыростью, запахом тины и раздражающим нос запахом разлагающейся под действием кислот растительности. Где-то невдалеке что-то пузырило, глянув на ПДА, Егор, кроме казавшегося отсюда непроходимым, оставшегося метрах в пятидесяти позади пояса гравитационных аномалий, увидел разбросанные в случайном порядке пятна химических очагов. Лебедь застыл, подняв руку, знаками показал одну цель справа в трехстах метрах и направление на тайник вперед. Постепенно приближаясь по направлению к тайнику возле неизвестной Бобру химической аномалии, весело подкидывавшей над своей ярко-зеленой поверхностью такие же ярко-зеленые капельки, и потому создавая легкий шелест, Фома углядел «пузырь» – очень редкий артефакт, не имеющий вредных воздействий на человека и выводящий значительную дозу радиации из человеческого организма. Только одно это его свойство повышало его цену уже в пределах Зоны до головокружительных сумм. «Пузырь» плавал по поверхности аномалии, дразнил лаковой поверхностью, выплывая за ее пределы, но тут же прятался обратно в родную обитель. Увидев такой хабар, Фома отвалил челюсть и встал колом. Впереди идущие сталкеры остановились.

– Ну молодец, глазастый, – шепотом похвалил Фому Волк. – Иди добывай, прикроем.

– Ага, косарей на пятьдесят, – улыбаясь до ушей, так же шепотом ответил Фома.

«Да, повезло… – в свою очередь подумал Егор. – Может, и самому в бригаду какую напроситься? Ишь какие кусищи на дороге валяются. Один бы я в жизни сюда не добрался», – с некоторой завистью подумал Бобр и сверился с ПДА на наличие жизненных форм поблизости. ПДА был чист, за исключением все тех же химических очагов, которые, как показалось Егору, немного сместились к центру экрана.

Фома перекинул ружье на плечо, взял в каждую руку по болту и, растопырив их так, будто намеревался схватить зажатого в угол поросенка, медленно двинулся к аномалии. До кислотной вдовы, именно так назвал ее Лебедь, было метров двадцать. Пройдя очень медленно с десяток метров, Фома застыл, видимо, оценивая, как лучше пройти к резвящемуся под кислотным душем артефакту. Внезапно метрах в трех от застывшего сталкера под толщей воды что-то шевельнулось, это было похоже на движение крупной рыбы или змеи. Но какая к чертям рыба на дне заброшенного Карьера? Автомат и дробовики прикрывающих мгновенно взлетели в боевое положение и оказались нацеленными на спину Фомы, поскольку он стоял на линии огня. Фигура Фомы казалась каменной, настолько недвижимо он застыл. Прошло одна, две, три… пять секунд, ничего не происходило, только двинувшийся за хабаром сталкер еще медленнее, чем приближался, не оборачиваясь и не сводя руки вместе, начал отступать назад к отряду. В таком же неестественно медленном темпе он встал на свое место, снял ружье и на вопросительный взгляд Лебедя, мол, «ну что там?» тихо и с деланным безразличием ответил:

– Ну его, не очень-то и хотелось…

Волк согласно кивнул, хотя было видно, что ситуация его развеселила, но вероятнее всего, он бы тоже не рискнул сунуться через то, что создало возмущение на поверхности воды.

Восстановив походный порядок, отряд продолжил красться к уже недалекому маячку тайника. Тайник располагался в старом, облезшем сейфе с шифровальным, заеденным кислотой, лимбом на дверце. Сам сейф стоял в центре сухой поляны. Каким чудом этот сейф оказался здесь и что за орлы умудрились спрятать там неизвестную вещь, было для Егора непостижимой тайной. Поскольку свои тайники он старался прятать так, чтобы его нельзя было найти, а не так, чтобы нельзя было добраться. Вероятно, вещица стоила кучу бабок, раз столько усилий было потрачено на то, чтобы ее спрятать. Волк подошел к сейфу, внимательно оглядел его на наличие нежелательной защиты от чужих, типа гранаты, достал нож. Оглянувшись по сторонам, он просунул его в щель между дверцей и медленно начал отжимать ее. Дверца оказалась не заперта, но то, что случилось дальше, по нежелательности, возможно, было равносильно гранате с обратной ее стороны. Дверь невероятно громко заскрипела, в тишине карьера это прозвучало как удар по рельсе повара, созывающего рабочих на заслуженный обед. Тут же со всех сторон раздались рев и хрипы местных обитателей, внявших призыву заботливого повара. Волк протянул руку, вытащил сверток из сейфа, положил его в специальный чехол и упаковал в рюкзак.

– Ходу, – теперь уже не таясь, скомандовал Волк. – Бобр ведущий. Не останавливаться.

– Множественные цели на периметре слежения, – доложил Лебедь.

– Сколько?

– Пока пять объектов.

Отряд сталкеров, развернувшись и уже не таясь, начал уносить ноги, Бобр, глядя на ПДА, определенно заметил, что все химические аномалии сместились ближе к проторенной ими тропинке, то ли питались они мутью, взбитой ногами сталкеров, то ли охотились, но люди своевременно покинули зону их обитания. Секунду размышляя, стоит ли говорить об этом остальным, Бобр уже было открыл рот, но раздавшийся как будто совсем неподалеку мощный рев мутанта, выветрил все слова из головы Бобра и подкрутил обороты его ходуль настолько, что он с дробовиком наперевес, разбрызгивая грязь и топоча, ломанулся вперед. Сзади него топал Фома. Глянув на ПДА, Егор разглядел три красных объекта, преследующих их группу.

«Мать моя, это же ни фига не песики, – почему-то вспомнилась ему недавнее, но уже казавшееся очень далеким, происшествие, где он также улепетывал от слепых псов. – Когда же это кончится? – с тоской подумал он, – мы же вершина пищевой цепи, человек ни убегает ни от кого…»

Несясь во весь свой сталкерский дух, Егор, представитель вершины пищевой цепи, сосредоточился на том, чтобы не влететь в аномалию и не погубить при таком темпе весь отряд. Ведь смерть в таком случае будет невероятно жестокой и болезненной. Сзади раздались выстрелы. Палили Волк и Лебедь, которые немного отстали от бегущих Фомы и Бобра. Оба сталкера остановились и развернулись в сторону стрельбы. Злые сухие выстрелы «Чейзера» Волка перемешивались с короткими отчаянными очередями автомата Лебедя, но вот очередь вдруг стала длинной, и раздался визг мутанта, еще пара выстрелов картечи, и визг затих. «Минус один», – с облегчением и как-то гордо подумал Егор.

Ожидая, что из-за камышей появятся фигуры сталкеров, Бобр сделал пару шагов в сторону, чтобы увидеть их чуть раньше. Возможно, это и спасло ему жизнь. Воздух, где только что стоял Егор, потемнел и исказился, а Фома, стоявший практически на том же месте, вдруг округлил глаза и начал с непередаваемым глухим хрустом ломаться, словно сделанный из поролона и картона. Сначала его куртка плотно прижалась к телу, затем правая рука, хрустнув, сломалась в районе плеча, затем обе ноги поднялись в воздух, прижались коленями к груди и хрустнули, одновременно раздалась целая гроздь щелчков позвоночника, а из открытого рта вывалился язык. Казалось, целую вечность Бобр смотрел в эти непонимающие и застывшие в ужасе, закровоточившие глаза сталкера. Позади Фомы стоял огромный болотный кровососище и обнимал его двумя руками, буквально сгребая в охапку, словно куклу. Мутант был огромен, темной, грязно-зеленой расцветки, выше самого сталкера почти на полметра, голова-дыня с горящими угольями глаз была гладкой и лоснилась. Почти в два раза шире в плечах сминаемого им человека, с гигантскими, казалось, под полметра щупальцами. Взлетевший к плечу дробовик обнаружил пустоту и расходящиеся круги в мелкой воде на месте, где только что стояло чудовище и его жертва.

Болотные кровососы – это отдельный особо сильный вид тварей, гораздо крупнее своих и без того не мелких сухопутных родичей. Эти мастера засад и маскировки в одиночку могут выкрасть сталкера из центра группы и гигантским прыжком выйти из зоны обстрела. В одно время, когда у этих тварей был всплеск активности и размножения, такое случилось на Агропроме. Тогда отряд Долга в несколько человек ничего не смог противопоставить болотному кровососу, и он, несмотря на плотный заградительный огонь, утащил одного из них с собой. Это знал каждый уважающий себя сталкер, и в таком случае, оставшись один на один, лучший выход – это побег. Оглянувшись, Егор понял, что остался один. Волк и Лебедь, вероятно, пробиваются другой дорогой, а вот Бобру тут торчать точно нечего. «Мама, – только и успел подумать он, вжимая газульку своего организма в пол, – мне определенно больше нравятся собачки, нет, я люблю собачек, дайте мне хоть сто слепых собачек, я не поменяю их на одного болотного кровососа!» Все это проносилось в его голове в то время, как тело, не осознавая происходящего, огибало аномалии и неслось по направлению к желтому песочному склону карьера. Пробежав около сотни метров, два раза поскользнувшись, облившись какой-то дурно пахнущей дрянью и сбив дыхание, Егор остановился. Взгляд на ПДА. Две новости, понял он. «Одна плохая, другая хуже некуда. Плохая – меня преследует кровосос. Очень плохая – это БОЛОТНЫЙ кровосос». Интенсивно красная точка больших размеров то ускоряясь, то замирая, зигзагом приближалась к нему, показывая, что мутант движется огромными скачками. У сталкера похолодело в животе, озираясь, Егор искал хоть какое-то укрытие, хотя знал наверняка, что от такого монстра укрытия не сыскать. Но умирать спиной к мутанту Бобру почему-то не хотелось, в голове как будто что-то переключилось, и сталкер вдруг успокоился и побрел навстречу, несомненно, хозяину этого болота. Пройдя назад буквально с десяток шагов, он увидел чудовище, которое сидело на корточках в низкорослом камыше, упершись лапами в грязь и даже не затрудняя себя включением стелс-режима, разглядывало человека. Их разделяло с десяток метров неглубокой воды. «Пожрал уже, значит, – как-то отстраненно понял Егор, – ишь ты, не торопится». Кровосос, не схожий по размерам ни с какими другими видимыми до этого Бобром кровососами, действительно сыто рыгнул, как будто прикидывая, с какого места он начнет употреблять этого человека.

Возможно, его настроение можно было сравнить с настроением человека, съевшего основное блюда, какую-нибудь курочку, а теперь с ленцой ковыряющего зубочисткой в зубах, борясь с легкой икотой, разглядывающего десерт или корзину фруктов… мол, да… этот десерт я тоже… с удовольствием… съем. «До чего же ты, сволочь, огромен», – еще раз оглядывая мутанта, отцепляя гранату Ф-1 с пояса и выдергивая чеку, подумал Егор. Тем не менее дробовик, не отступая, смотрел в рыло мутанту. Кровосос недовольно забеспокоился, типа «ну что это еще за фокусы, что это за нежелание делиться вкусным содержимым?» Гляделки продолжались несколько секунд. Но, как известно, пересмотреть человека может только пустота. Мутант недовольно заерзал и, видимо, поняв, что разглядывать десерт так долго является признаком плохого тона, решил, так сказать, начать с вишенки. Привстав и глухо заворчав, он начал раскачивать мощный, налитый мышцами корпус из стороны в сторону, при этом его огромные когтистые лапы качались плетьми и стукались о бедра. Бобр продолжал движение, не зная для чего, обходя мутанта. На линии видимости между неадекватным кровососом, вероятно, переживающим особо романтичный период размножения, и сталкером, показалось зеленоватое свечение холодца. Островок редкого камыша, также разделившего мутанта и сталкера, внес свою лепту в развитие событий. Изменение видимости контура сталкера, вероятно, было расценено им, как попытка побега, и кровосос легко и неожиданно прыгнул с места в ту сторону, где он видел сталкера. Раздался выстрел, заряд картечи в полете приложил кровососа в морду, и тот, растерявшись такому подарку, приземлился перед сталкером, заваливаясь назад, в тот же момент дробовик выстрелил повторно, уже в грудь, и мутант, хрюкнув от растерянности и царапнув лапой воздух перед лицом человека, завалился в холодец.

Особенность аномалии «холодец» в том, что она, попадая на органику, безболезненно или, как сказал один яйцеголовый, в смысле ученый из Янтаря, «гуманно» и быстро проникает сквозь верхний слой и начинает свое разрушающее действие через секунды, обрушивая море ощущений на несчастного, коснувшегося такого холодца. Но свойства практически всех аномалий изучены менее чем на пять процентов, и по сути каждая аномалия уникальна. Данный холодец оказался не только гуманной, но также тягучей и плотной субстанцией, мягко и без брызг принявшей упавшего в нее кровососа. Егор, еще не осознавая, что делает, бросил туда же гранату. В секунду он вдруг понял, что сейчас произойдет и, развернувшись, бросился с головой в воду, целя под растущий позади него островок камыша. Рев раненного чудовища, казалось, затмил грохот взрыва, и даже под водой Бобр удивился неестественной, заложившей уши, громкости рева. Встав на ноги, сталкер развернулся, выставив оружие в сторону мутанта. То, что теперь представлял собой мутант, было лишь уродливой пародией на того полного жизни и здоровья кровососа секунды назад.

Невероятно прочная темно-зеленая кожа обесцветилась, превратившись в кремовую, вздулась пузырями и повисла лохмотьями, кисти одной руки не было, ноги обнажили жилы и кости, поскольку кровосос все еще стоял в холодце, в глазах светилось бешенство и ярость. Егор нажал на курок, щелк – осечка, щелк, щелк – осечка. Чудовище, ставшее еще страшнее и безобразнее, заревело и двинулось на человека. Заорав от ужаса, Бобр щеманулся к спасительной линии желтоватого песка, которая сулила если не спасение, то шанс добраться до, возможно, ожидающих его товарищей, Волка и Лебедя. Истерзанное чудовище двинулось за ним на плохо слушающихся ногах, поскольку инстинктивно чувствовало, что теперь речь идет не просто о еде, а о выживании самого кровососа. Если он не завалит и не выпьет сталкера, у него просто не будет строительного материала и калорий, чтобы нарастить себе новые мышцы, кожу, восстановить внутренние органы, и тогда он просто уйдет в небытие от полученных ран. Бобр, не соображая от ужаса и, вероятно, находясь в состоянии легкой контузии от близкого взрыва, тем не менее быстро или медленно, но бежал в сторону склона, часто спотыкаясь, вставая вместе с длинными водорослями и создавая кучу брызг. На каждое падение сталкера монстр реагировал громогласным рычанием. Кровосос следовал за ним с такой же скоростью, дергаясь при каждом шаге негнущихся ног, и пусть даже обезумевший и контуженный сталкер терял скорость, идя по колено в воде, задыхался и не мог быстро ориентироваться, действие холодца все также продолжало убивать монстра, растворяя его плоть и замедляя его движение. В конце концов Бобр, превратившийся в пучок каких-то длинных и прочных водорослей, некоторые из которых шевелились и пытались проникнуть под одежду, достиг берега, но товарищей там не было. Он обернулся и, о ужас, кровосос все еще преследовал его, теперь уже не на ногах, но ползя на животе, выкидывая уцелевшую лапу, на которой уже не осталось когтей, вперед, подтягиваясь и протаскивая себя дальше. Ноги превратились в культи, холодец делал свое дело, и даже сверхпрочная конструкция этого уникального охотника не смогла противопоставить ничего аномальному химическому веществу, по неведомым законам реагирующему с живой органикой и достаточно быстро отказывающемуся реагировать с неорганическими веществами. Некогда непобедимая машина для убийств теперь представляла жалкое зрелище, но вместе с тем существо показало свою жуткую суть, которая заключалась во вспыхнувшей и неубиваемой жажде человеческой крови. Хуже того, сталкер вышел не на том месте, откуда они заходили в Карьер, позади него гудел ряд гравитационных аномалий, ПДА показывал сплошное непроходимое поле и огромную красную точку уже в центре экрана! Чудовище, сделав последний рывок и шумно выдохнув, вцепилось в ногу сталкера своей на половину разъеденной рукой, на которой стало в два раза меньше мышц и сухожилий, щупальца с правой стороны и морда кровососа тоже были разъедены, и теперь был виден проблескивающий белым мертвый остов щупальца, похожий на сетку с уменьшающимися от основания к вершине ячейками. Засипев от невероятных усилий, мутант выкинул вперед вторую руку без кисти и пытался вспороть живот сталкеру, но конечность, не имеющая ни пальцев, ни когтей, соскальзывала от живота до паха сталкера, оставляя кроваво-бурые разводы на куртке. То ли в силу небольшой контузии, то ли в силу действительного потрясения, способного сорвать психику любого человека, отчаянно заорав, Бобр забыл про пистолет, лежащий в специально перешитом кармане куртки, схватил дробовик за ствол и с криком, в который вложил всю отчаянность своего положения, словно топор, обрушил рукоять на голову монстра, удар, удар, еще удар. С каждым ударом Егор выдыхал и вкладывался всем корпусом, выпрямляясь для замаха, он хрипло, со стоном вдыхал и опять безумно бил изо всех сил. Это было противостояние желания выжить с обеих сторон, которые, однако, взаимно исключали друг друга, для человека это была борьба за жизнь со смертью, представшей перед ним в таком невероятном и жутком обличье, для чудовища же это была борьба с невероятно слабым и хрупким соперником, ставшим вдруг таким высоким, сильным и непобедимым. Хватка кровососа начала ослабевать, удары человека становиться реже, черепная коробка кровососа, чавкнув, отвалилась и отлетела, обнажив желтый мозг существа. Бобр, уже падая от потери сил и от недостатка кислорода в горящих легких, поднял ногу и вдавил ее в содержимое черепа мутанта, одновременно слыша его последний пронзительный визг. Зона сделала выбор.

– Ну что, очнулся? – поддерживая голову, заглядывая в глаза, осведомилось размытое лицо Волка. Возле губ оказалась фляжка с водкой.

– Антишок вколол? – спросил стоящий неподалеку Лебедь с автоматом наперевес. Он не удержался и делал фотографии своим ПДА разбитого вдребезги болотного кровососа, для масштабности положив рядом с трупом банку консервов.

– Вколол, щас полегчает. Эй, сталкер, имя помнишь? – спросил Волк, то раздваиваясь, то вновь сливаясь в одно лицо.

– Ты еще спроси, где живу, – полушепотом ответил Бобр, – Бобр я, – тем не менее ответил он. Водка пролилась внутрь, обожгла изнутри и, казалось, позволила наконец-то задышать.

– О! Смотри, шуткует, стало быть, жилец, – заулыбался Волк. – Знатно ты его разделал. Силен, силен – нам такие люди нужны.

Обнаружив на груди привязанный бинтом посторонний предмет, Егор захотел снять его и даже протянул руку, поскольку в том месте нестерпимо чесалось.

– Не трогай, это «кровь камня», как раз тут неподалеку выкинуло, – пояснил Лебедь, – минут через десять снимешь. В себя придешь и убираться отсюда будем… пока тихо, – добавил он.

Через пару минут Бобру действительно полегчало, картинка прояснилась, в глазах перестало расплываться, а в ушах гудеть. Встав сначала на четвереньки, потом, опершись на дробовик, – на ноги, он осмотрел чудовище. Действие холодца уже закончилось. Несколько укороченная версия огромного кровососа, раскинув изувеченные конечности, лежала мордой в песке, верхней части черепа не было. Мозг же, раздавленный человеческим ботинком, вышел за края и застыл желто-красными хлопьями, словно плотная мыльная пена, в которую уронили кусок мыла, застыла волной, и легкая рука фотографа запечатлела это момент.

– Ну что, кончил начальника Карьера? – схохмил Лебедь.

– Не смешно, – заметил Бобр, вставая. – Я готов.