Страх

Глава 7

По дороге в школу Вэл чувствовала себя крайне неуютно. Выходные дали ей достаточно времени, чтобы накопить сомнения, в первую очередь посеянные Лизой, а теперь они пустили корни и прорастали, просачиваясь так глубоко в ее мозг, что, подобно сорнякам, она не могла быть полностью уверена, что совсем от них избавилась.

Был ли Гэвин ее преследователем?

Неужели ее преследователь хочет причинить ей боль?

Хотел ли Гэвин причинить ей боль?

Сомнения преследовали ее — бесконечное множество вопросов, каждый из которых был ядовитым и злобным, как гидра. И, как с гидрой, казалось, что как только Вэл удавалось избавиться от одного, так на его месте появлялись еще несколько.

Стала бы она так быстро подозревать Гэвина, если бы он был популярен?

Нет, популярные ученики склонны думать, как большинство. Это делало их менее интересными, менее захватывающими, но еще и менее склонными преследовать других людей — или причинять им боль.

Делать ей больно.

Вэл потерла живот и откинулась на спинку сиденья. Она отказалась от завтрака в это утро, чтобы утащить одну из газировок с лимоном своего отца в надежде, что что-то безобидное и знакомое поможет успокоить ее желудок.

Но этого не произошло.

Она обнаружила, что в классе рисования никого нет, кроме Гэвина, который сидел за учительским столом и что-то печатал на компьютере.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Просто вбиваю кое-какие оценки и все такое, — неопределенно ответил он. — Ты готова мне позировать?

Вэл сделала глоток газировки. Пузырьки жалили ее потрескавшиеся губы.

— Разве мы не должны подождать? Миссис Уилкокс, я имею в виду?

— Я говорил с ней сегодня утром.

— Ох. Ладно. — Вэл взяла свои вещи, чувствуя на себе его взгляд.

— Тебе так просто не уйти. — Он встал из-за стола и потянулся. — Между прочим, ты выглядишь по-другому. Немного подавленной. С тобой все в порядке?

— Плохо себя чувствую.

— Хм. — Он придержал для нее дверь. — Тогда я постараюсь не перенапрягать тебя.

Они прошли через двор. Она поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, гадая, заметили ли присутствующие ее и Гэвина вместе. Никто, кого она могла видеть, не наблюдал за ними, и она знала, что, вероятно, никто и не будет, но присутствие рядом с ним делало Вэл гиперчувствительной ко всему. Особенно к нему. Даже если она решила не подчиняться им, предостережения Лизы все еще звучали в ее голове достаточно ясно.

(Я бы все равно подняла этот вопрос с Гэвином. Послушала бы, что он скажет и будет ли вести себя виновато. Он тот, кого я подозреваю).

Он определенно не вел себя виновато. Он вообще не выдавал никаких эмоций. Даже различные слухи, предметом которых он был, казалось, не волновали его. Вэл никогда прежде не встречала человека, который был бы так отстранен от мыслей и поступков других людей. Способен ли кто-то вроде него вообще выглядеть виноватым или чувствовать вину?

(Он пугает людей).

Несмотря на ее заявления об обратном, Вэл очень сильно зависела от мнения других, и, несмотря на всю вежливость и обаяние Гэвина, вокруг него собралось что-то темное, как будто он был эпицентром надвигающейся бури.

Он пугал ее, и все же она не могла оставаться в стороне.

— Возле дерева? — Его голос прорезал ее мысли, как горячий нож масло.

— Хм, давай. — Гэвин привел ее в то же самое место, что и она раньше. Вэл следовала за ним так слепо, что даже не заметила. «Я даже не видела, куда мы идем».

— Стоя или сидя?

— Мне кажется лучше сидя, раз ты сказала, что плохо себя чувствуешь. — Он внимательно посмотрел на нее, потом постучал карандашом по блокноту. — Снимай пальто.

— На улице прохладно.

Когда она произнесла эти слова, ветерок зашелестел листьями и ее волосами, словно соглашаясь. Зима давно уже уступала место весне, но очень неохотно.

— Я не могу рисовать тебя такой закутанной, — сказал Гэвин, присаживаясь примерно в шести футах от нее, его собственное пальто развевалось позади него, как пара черных крыльев, и добавил:

— Я же не просил устраивать стриптиз для меня.

— Я ничего такого не говорила, только то, что здесь холодно!

— Твои мысли написаны на твоем лице. — Он помолчал. — Ух, Вэл, какой интересный у тебя алый оттенок.

Она стянула пальто и отбросила его в сторону.

— Ну вот, — прорычала она. — Удовлетворен?

— С тобой, всегда, — своим нежным ответом он заставил ее почувствовать себя неловко за то, что она позволила эмоциям взять верх, словно она ребенок. Он мимолетно улыбнулся и начал рисовать.

Вэл закрыла глаза и постаралась не шевелиться. Она так нервничала, что у нее дрожали руки. Она переложила их на колени, где это было бы менее заметно. Несмотря на солнце, воздух был прохладным, и в тени тутового дерева становилось все холоднее и холоднее.

— Не двигайся, — сказал он, когда она вздрогнула.

Было забавно, насколько легко делать это дома, когда ты мечтаешь у окна или читаешь хорошую книгу, но как тяжело не шевелиться в присутствии кого-то, кто заставлял тебя чувствовать себя… странно. Не помогало и то, что он чувствовал себя гораздо спокойнее, чем она.

Гэвин усадил ее к тому же дереву, но так, чтобы ее ноги были согнуты под скромным углом, а голова слегка откинута назад. Она решила закрыть глаза, так как у нее вряд ли получится изобразить тот пристальный взгляд, которым он одарил ее в прошлый раз, но Гэвин, казалось, не считал это препятствием для своего наброска — слава богу.

— Откиньте голову назад, — попросил он, — а потом немного в сторону. И перестань ерзать.

Она крепче сжала руки на коленях.

— Красивая, — Вэл подумала, что ей послышалось, настолько тихо это было произнесено.

После того, что казалось вечностью, но не могло длиться больше девяноста минут, он проговорил:

— Я уже почти закончил.

Все ее тело, казалось, вздохнуло с облегчением. Она вскочила слишком быстро и немного споткнулась, только чтобы почувствовать его руку на своей спине, прямо у основания позвоночника. Его глаза казались темными из-за тени от солнца.

— С тобой все в порядке?

От него пахло розами, сандалом и мальчиком.

— Гм…

Рука, обнимавшая ее за талию, напряглась.

— Хочешь посмотреть?

— Посмотреть? — Что-то явно не так с ее слухом.

— Вот.

О, этот рисунок.

Она всмотрелась в альбом, не совсем уверенная, что ожидала увидеть. Эта неопределенность наполнила ее сомнением, граничащим со страхом, и была настолько сильной, что у нее перехватило дыхание. Но в альбоме оказалось всего лишь простое изображение ее, сидящей под деревом, сделанное мягкими линиями угольного карандаша. Хотя в этом своем наброске он запечатлел какую-то непривычную часть Вэл. Что-то, что стирало грань между тем, кем она была, и тем, кем он хотел ее видеть, между разумным и чувственным, между фактом и вымыслом.

Она подняла глаза, взволнованная.

— Так вот как ты меня видишь?

— В этот момент — да, — ответил он.

И что-то в этой фразе заставило ее задуматься, хотя она проговорила:

— Хорошо.

— Будет лучше, если он будет раскрашен, но думаю, что цвет твоих волос будет трудно передать на бумаге.

Волосы у нее на затылке встали дыбом.

— Вэл? Ты побледнела.

Ее беспокоило солнце. Затемняя его лицом, солнце становилось черным.

Должно быть, она закрыла глаза, потому что, открыв их снова, обнаружила, что лежит на земле. Лицо Гэвина нависало над ней, он смотрел с любопытством, но бесстрастно. Конечно, это не могло быть правдой, потому что, заметив ее взгляд он улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Ты на мгновение потеряла сознание.

Она поднесла руки к пульсирующим вискам.

— У меня кружится голова.

— Мм-хмм.

— Так вот почему у меня звенело в ушах? Такое ощущение, что они набиты ватой. — Она сунула палец в ухо и слегка пошевелила им, но он снова опустил ее руку.

— Похоже, у тебя случился приступ паники.

— Приступ паники? — повторила она. — Но я не паниковала…

— Простого беспокойства может быть достаточно. О чем ты думала?

— О моем преследователе.

— О ком?

Ее горло сжалось, когда она подняла глаза. Выражение его лица не изменилось.

— Меня кто-то преследует. Он действительно больной. Посылает мне всякие сообщения…

— О чем?

Было ли за этим единственным словом нечто большее, чем просто невинное любопытство?

— Сексуальные штучки. — Она отвела взгляд. От одной мысли об этом ее тошнило. — Я не хочу об этом говорить.

— Что ты ела сегодня утром?

Она моргнула.

— Хм. Ничего. Только вода — с лимоном.

— А. Лимонный сок снижает кровяное давление, — объяснил он. — Это в сочетании со стрессом. Я нисколько не удивлен, что ты упала в обморок. На самом деле, поразительно, что ты продержалась так долго.

Вэл не чувствовала себя удивительной. Она чувствовала себя полной идиоткой.

— Полагаю, ты не хочешь возвращаться в класс.

Она согласилась.

— А поскольку мы уже опаздываем на второй урок, — он расстелил пальто на земле, — почему бы не отдохнуть здесь? Я вижу, ты уже собрала свои вещи. Это немного упрощает дело.

— Ты не спросишь, не хочу ли я пойти к медсестре?

— А ты хочешь?

— Нет, но…

— Тогда это не имеет значения. — Он откинулся назад. — Ведь так?

Вэл уставилась на него. Он был таким странным.

— Разве тебе не нужно идти на занятия?

— Биология. Они не будут скучать по мне.

— Ох. — Ветер поднял прядь ее волос. Она нетерпеливо отбросила ее в сторону. — У меня английская литература.

— Что проходите?

— «Грозовой перевал». Мы только что закончили с «Титом». — Вэл позволила своему тону передать ее впечатления от пьесы.

— Тебе не понравилось?

— А тебе?

— О да. Это одна из моих любимых пьес Шекспира. «Надеемся без псов и без коней, мы лакомую лань загнать верней». Язык довольно красивый.

— Фу, нет, это ужасно, — Вэл перекатилась на бок. — Почему ты так говоришь?

— Хм?

— Ты говоришь, как один из персонажей книг, которые мы читаем на уроке литературы.

— Это комплимент или оскорбление?

— Это странно. — Она покачала головой. — Нормальные люди так не говорят.

— Думаю, мы уже установили, что я не такой, как другие.

— Я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы утверждать.

— А ты бы хотела? Узнать меня лучше?

Она скользнула по нему взглядом, а затем отвела глаза.

— Я не знаю. — От их разговора ей становилось холодно и неуютно. Когда он цитировал эту пьесу, ей казалось, что она находится в свободном полете, между невесомостью и смертельным падением.

Гэвин придвинулся ближе, и она замерла, когда грубые подушечки его пальцев коснулись ее нижней губы.

— Почему бы тебе не посмотреть на меня?

Она неохотно подчинилась.

— Не знаю.

— Сомневаюсь, — Он заскользил вниз пальцами по ее подбородку. — Я в курсе, что обо мне говорят. До меня доходят те же слухи, что и до тебя. — Она напряглась, когда он легонько сомкнул руку сзади на ее шее. — Некоторые из них даже правдивы. — Его голос, который все это время звучал все тише, перешел на шепот.

Вэл снова попыталась разорвать зрительный контакт, но при его словах с тревогой посмотрела на него.

— Какие именно?

— Я опасен.

— Да?

— Очень.

Она облизнула губы.

— Например, для меня?

— Особенно для тебя, — Он посмотрел на нее сквозь прикрытые от солнечного света глаза.

— Может быть, мне не помешает немного опасности, — неуверенно проговорила она.

— А если я скажу, что хочу причинить тебе боль? — В его голосе звучало любопытство, заинтересованность.

Солнечный свет на ее коже превратился в паутину золотистого льда.

— Сделать мне больно?

Он наклонился, затем, на мгновение поймав ее нижнюю губу зубами, придвинулся ближе и поцеловал. Вскоре ее голова откинулась так далеко назад, что шея слегка выгнулась.

— Тебя ведь никогда раньше не целовали?

Вэл тихонько ахнула, когда он двинулся вниз по ее горлу, и она почувствовала, как его зубы впились в мочку ее уха. Это заставило ее вздрогнуть, и она услышала его хриплый смех.

— Ты такая невинная. — И шипящие звуки его слов неприятно защекотали кожу, когда он прошептал ей на ухо. — Ты должна бежать от меня, пока можешь.

Она слишком тяжело дышала, и, к ее огорчению, не только от страха.

— Или что?

Улыбка, которой он одарил ее, когда отстранился, была как стрела в ее сердце.

— Я тебя поймаю.

Каждый раз, когда Вэл смотрела в эти графитовые глаза, ее охватывало волнение. Но это лишь бледная тень ошеломляющей реакции, которую она испытывала, когда заглянула в глаза Гэвина по-настоящему. При воспоминаниях о их сегодняшней встрече ее желудок сжимался.

Она все еще чувствовала его губы, мягкие, теплые и грубые, на своих.

— Почему ты так смотришь на свой альбом?

— Н-не почему! — Вэл захлопнула его, быстро улыбнувшись Лизе. — Просто набросок.

Лиза сморщила нос.

— Ты ведешь себя подозрительно.

— Я не веду себя подозрительно!

— Если бы ты не вела себя подозрительно, ты бы не захлопнула так поспешно альбом, — заявила Лиза. — Просто чтобы ты знала, Джеймс сегодня будет обедать с нами и примет на свой счет, если ты будешь вести себя странно после того, как ты вела себя раньше.

— Почему Джеймс сядет с нами?

— Из-за твоего преследователя, помнишь? Разве ты не говорила совсем недавно, что хочешь, чтобы рядом находился большой, сильный мужчина, который защитит тебя во время обеда?

— Нет, — проскрежетала Вэл. — Это были твои слова. Ты так сказала. Почему ты не предупредила меня, что он появится?

— Только потому, что знала, что ты закатишь истерику. Даже не думай о побеге. Будь большой девочкой.

Вэл сунула альбом в рюкзак и обиженно откусила бутерброд.

— Ты ужасна.

— Джеймс такой же мой друг, как и ты. Это нелегко соблюдать интересы вас обоих. — Вэл пробормотала что-то недовольное и саркастическое, что Лиза предпочла проигнорировать. — Кстати, а где эта ужасная парочка?

— Рейчел и Линдси во Французском клубе.

— О-ля-ля, — Лиза наклонила голову, отчего ее волосы идеальным водопадом упали на одно плечо. — Розовый Париж.

Вэл подавилась бутербродом.

— Лиза! Ради всего святого…

— О, смотри, — проговорила она, искусно обрывая Вэл, — там Джеймс. Привет, Джеймс!

Джеймс помахал в ответ, немного нервничая от внимания, которое вызывали маниакальные махания Лизы.

— Привет. — Он сел напротив Лизы, по диагонали от Вэл. Одарил их легкой улыбкой, прежде чем приступить к своей индейке с подливкой.

Вэл с отвращением поглядела на коричневую жидкость. Она не доверяла блюдам, пропитанным соусом.

Или людям, которые их ели.

— Как жизнь?

Вэл, мрачно потягивала свой сок, предоставив ответ Лизе. Последняя посмотрела на Вэл с легким раздражением, прежде чем сказать:

— Я получила тройку в этом паршивом эссе по английской литературе. Очевидно, концовка книги отличается от концовки фильма. Упс.

Джеймс скорчил гримасу.

— Ненавижу, когда такое случается. Но ты ведь отличница?

— Это не значит, что я не ленюсь, — проговорила Лиза, закатывая глаза.

— Что это была за книга?

— «Призрак Оперы». Я ее уже почти закончила, но тут вышла новая серия «Сплетницы», и мне, конечно, пришлось смотреть ее, но было уже поздно, и я заснула. Поэтому я просто посмотрела концовку фильма на Ютубе на своем телефоне, пока мама везла меня сегодня утром в школу.

Вэл продолжала пить сок. Это казалось безопаснее, чем комментировать.

— Что девчонки находят в этом сериале?

— Это хороший сериал!

— Моя бывшая заставляла меня смотреть его, и я никогда не видел в этом смысла. Кучка богатых девушек, сидящих и болтающих о том, откуда взялись их туфли. Слабый сериал.

— В нем не надо искать никакого смысла, — рассердилась Лиза. — Это просто забавно.

— Может быть, для тебя забавно. А ты, Вэл? — спросил Джеймс. — Ты тоже увлекаешься этим мусором?

— О, Вэл выше этого, — сказала Лиза, прежде чем Вэл успела ответить. — Она и парень со Списком жертв, по-видимому, предпочитают — ой! Вэл, какого черта? Это блин больно!

Вэл ударила ногой свою предполагаемую подругу под столом.

— Ты же обещала!

— Я не думала, что ты имеешь в виду Джеймса, — запротестовала Лиза, потирая голень.

— Когда я сказала «никому не говори», я имел в виду никому!

— Парень со Списком жертв? — вмешался Джеймс. — Этот странный старший? Тот, кто, как все думали, собирался взорвать школу? Ты встречаешься с ним?

— У него есть имя.

— Ага, а еще он поставил мне двойку с минусом за мой промежуточный художественный проект. Так что мне все равно.

— Он ассистент преподавателя в твоем классе? — спросила Лиза, бросив взгляд на Вэл.

— К сожалению.

— Что ты нарисовал?

— Мой мяч и перчатку. Он сказал, что рисунку не хватает глубины. Я подумал: «Какого хрена? Это мяч и перчатка». Они просто предметы. Слава богу, теперь мы перешли на людей.

Он снова повернулся к Вэл.

— Эй, где ты была сегодня? И вчера тоже? Я тебя не видел.

— На улице. Мисс Уилкокс разрешила мне начать работу пораньше.

— О… — Джеймс нахмурился. — Но для выполнения задания нам ведь требовались партнеры?

— У меня был напарник.

— Но все остальные были… — он замолчал, и на его лице появилось понимание. — О.

— О? — Глаза Лизы расширились. — Стоп… Список Жертв — это твой напарник?

— Гэвин, — холодно поправила Вэл.

— Ясно. Так вот почему ты смотрела в свой альбом. У тебя там есть его изображение? — сказала она торжествующе, мельком взглянув на покрасневшее лицо Вэл. — О, я хочу посмотреть.

— Прекрати, Лиза.

— Он тебе позирует? — Лиза помолчала. — Голым?

Вэл спрыгнула со скамейки и выдернула рюкзак, когда Лиза игриво схватила его.

— Я сказала, прекрати! Оставь меня в покое!

Лиза опустила руку.

— Вэл…

— Почему ты меня так достаешь? — спросила Вэл, полностью игнорируя Джеймса. — Ты что, ревнуешь?

— Вовсе нет! Я просто думаю, что ты слишком торопишься во всей этой историей с Воздыхателем.

— Я заметила, — сказала Вэл, — и твои предостережения становятся очень, очень раздражающими.

— Да ладно, Вэл, — сказал Джеймс. — Лиза не хочет ничего плохого. Она просто дразнится.

— Ну, мне не нравится такое поддразнивание. И она знает, что мне это не нравится.

— Прости меня за то, что я забочусь о тебе, — проговорила Лиза, — и не хочу, чтобы ты пострадала.

— Тогда не лезь, — отрезала Вэл. — И к твоему сведению, Гэвин был не кем иным, как джентльменом — «в своем роде» — и до сих пор ты вела себя гораздо более обидно и подло, чем он. Так почему бы тебе не сделать всем нам одолжение и не заняться своими делами?

— Может быть, я так и сделаю, — обиженно сказала Лиза.

— Впервые в жизни, — съязвила Вэл.

— Ух ты, — сказал Джеймс. — Это действительно жестко, Вэл.

Она посмотрела на него, затем на Лизу, потом развернулась и пошла прочь. Один из них крикнул ей вслед, но она не обернулась, боясь, что они увидят слезы, сверкающие в ее глазах, если она это сделает. Не поднимая головы, она направилась в ближайший туалет.

Люди всегда говорили ей: «Вэл, ты должна постоять за себя!» — Они говорили, что, настояв на своем, она будет чувствовать себя хорошо. И в каком-то смысле так оно и было. Она испытала дикое удовлетворение, увидев, как широко раскрылись глаза Лизы, с уважением — и, возможно, немного со страхом.

Но больше всего от этого Вэл тошнило.