Страна, о которой знали все

ПЛАНЕТА ПО ИМЕНИ АРТЕМОВ

С недавних пор в жизнь Митрошкина вопию нечто загадочное и неприятное. Странности были связаны с дочерью Ленкой шести лет от роду и неизвестно откуда взявшейся собакой.

О собаке Ленка мечтала давно и однажды заявила об этом без обиняков, но ей было решительно отказано — собака не вписывалась в интерьер. Паркет, ковры, лак, хрусталь, и на этом фоне тварь с непредсказуемым поведением, способная исцарапать одно, изодрать другое и разбить третье — при такой мысли Митрошкину становилось зябко. Да и вообще — масса лишних хлопот.

Одним словом, собаку Ленка не получила. Несколько дней она дулась, были даже слезы, потом как-то незаметно успокоилась и повеселела. Митрошкин достал через нужных людей японскую электронную шавку, которая и хвостом виляла, и лаяла, разве что не гонялась за кошками. И продолжал трудиться на благо свое и общества. Был он среднеответственным божком торговой сети и умел жить — прихватывал регулярно, но понемногу, не зарывался и оттого выпадал пока из поля зрения зоркоглазых товарищей с красными книжечками.

Он не сразу заметил, что электронное чудо пылится в углу, а заметив, собрался было прочитать Ленке лекцию о собственном трудном детстве, но не успел, подступили странности.

Сначала о якобы купленном им дочери пуделе заговорила соседка. Митрошкин отделался неопределенными междометиями и поскорее прошмыгнул в подъезд. Назавтра о пуделе заговорил сосед. Потом еще один. И еще. Митрошкин кивал и поддакивал, ничего ровным счетом не понимая.

На время, к вящей пользе для государства, были заброшены пересортицы и усушки-утруски. Митрошкин раздумывал, сопоставлял и анализировал.

Постепенно выяснилось следующее. Два раза в день Ленка подолгу гуляла в скверике с красивым черным пуделем, отзывавшимся на кличку Артемон. На расспросы отвечала, что собаку купил папа. Соседи по площадке несколько раз видели, как Ленка заводила пуделя в квартиру. Происходило это тогда, когда ни Митрошкина, ни его жены дома не было.

Митрошкину казалось, что он спит и видит дурной сон, вот только проснуться никак не удается. На окольные вопросы о пуделе Ленка недоумевающе распахивала глаза, а соседи продолжали выкладывать новые подробности собачьей жизни. Предположить, что они чохом спятили, Митрошкин не решился. В своем рассудке он тоже не сомневался. И тем не менее «купленная им» собака существовала.

Доведенный до отчаяния этой фантасмагорией, Митрошкин однажды нагрянул домой в неурочный час и прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть Ленку, входившую с черным пуделем на поводке в подъезд.

Загудел, поплыл вверх лифт, Митрошкин кинулся следом, отмахал несколько пролетов и остановился так, чтобы его нельзя было увидеть с площадки. Щелкнули, разошлись дверцы лифта, собачьи когти процокали по бетону, и Ленка с пуделем скрылись в квартире. Вскоре Ленка вышла одна и спустилась вниз.

Митрошкин отпер дверь. Кухня, комната, другая, третья. Он заглянул в ванную, в туалет, вернулся в кухню, потянулся было к дверце холодильника, но опомнился и выругал себя.

Он сам видел, как собака входила сюда! Но в квартире ее не было. Факты исключали один другой, но ведь он сам видел, видел! «Может, я уже того? — подумал он. — Тронулся? Вообще-то к лучшему, на суде сыграет, если, не дай бог… Нет, но как же?»

Ничего не соображая, он зашел в Ленкину комнату. Огляделся. Выдвинул ящик стола.

Там лежали плетеный кожаный поводок и узкий изящный ошейник.

— Ага! — Митрошкин выдвинул второй ящик. Отшатнулся. Ящик был залит неизвестно откуда идущим светом, и в нем кружился вокруг невидимой оси шарик с небольшой апельсин размером, цвета сочной молодой зелени. Митрошкин не решился дотронуться. Он застыл над ящиком, шарик кружился, и вдруг черное пятнышко со спичку длиной показалось из-за края, пересекло шарик наискось и снова скрылось, но Митрошкин, напрягая глаза до рези, сумел его рассмотреть.

Собака. Пудель. Артемон.

— Па-аршивка… — сказал Митрошкин сквозь зубы.

О странности открывшегося ему зрелища он не думал. Он смекнул, что в принципе такая собака его вполне устраивает: она есть — и ее нет, и дочка довольна, и ничего в квартире не попорчено. Потом спохватился: не о том думает. Уж если Ленка в таком возрасте научилась хитро обходить отцовские запреты, то чего ждать потом? Поблажки тут недопустимы…

Он рывком выдернул ящик; держа его перед собой на вытянутых руках, вынес на площадку. Крохотная планетка безмятежно вращалась, песик, задрав голову, вглядывался в Митрошкина. Клацнула, словно винтовочный затвор, дверца мусоропровода, ящик, гремя, полетел вниз, там, внизу, что-то звонко лопнуло, и пахнуло странным сухим жаром. Митрошкин опасливо приблизил лицо — нет, ни дыма, ни запаха гари. Что ж, тем лучше…

Он обернулся. Сзади стояла Ленка, и глаза у нее были такие, что Митрошкин на секунду пожалел о сделанном, но опомнился и сурово начал:

— Ты что же это всякую дрянь…

Земля ушла у него из-под ног. Все поплыло.

…Свет лился непонятно откуда, он был везде. Митрошкин стоял на жесткой поверхности цвета висевшего у него в гостиной ковра. Шагах в двадцати поверхность покато обрывалась в никуда. И сзади, и справа, и слева — со всех сторон то же самое. Словно он стоял на огромном шаре. Или на крохотной…

Митрошкин все понял и закричал — тонко, испуганно, жалобно.

Крик заглох, словно его растворил и всосал неведомо откуда идущий свет и эти видневшиеся вдали стены, в которых не сразу угадывалась… внутренность ящика. Ящика стола.

Митрошкин отчаянно завопил…