Страна туманов

Глава X DE PROFUNDIS

Наши герои еще не закончили чаепитие, когда доложили о прибытии преподобного Чарльза Мейсона. Ничто так не сближает людей, как духовные искания, поэтому неудивительно, что Рокстон и Мелоун, лишь однажды видевшие этого человека, мгновенно почувствовали к нему симпатию, какой не испытывали к людям, знакомым им на протяжении многих лет. Подобное родство душ — неотъемлемая часть таких сообществ. Когда в дверях появилась долговязая и неуклюжая фигура священника — лицо озарено доброй улыбкой, ясным светом лучатся глаза, — им показалось, что вошел близкий друг. Мейсон сердечно приветствовал собравшихся.

— Все в трудах да в заботах! — воскликнул он, пожимая каждому руку. — Надеюсь, новые впечатления не будут столь ужасны, как то, что нам пришлось испытать в прошлый раз.

— Клянусь Богом, — ответил Рокстон, — с тех пор я не устаю восхищаться вами, отец мой!

— Да что же такое он совершил? — с любопытством спросила миссис Мейли.

— Что вы, что вы! — воскликнул Мейсон. — Просто я в меру своих скромных сил попытался направить на путь истинный заблудшую душу. И хватит об этом! Хотя именно ради подобных дел мы еженедельно собираемся в доме наших милых хозяев. Ведь сам мистер Мейли научил меня этому мастерству. — Что ж, у нас большой опыт по сей части, — отозвался Мейли. — И вы, Мейсон, играете здесь не последнюю роль.

— Но я никак не пойму главного! — прервал их Мелоун. — Прошу вас, просветите меня на этот счет! Допустим, я соглашусь с вашей гипотезой о том, что мы окружены вполне материальными духами, привязанными к земле, которые не могут понять, куда они попали и что с ними происходит. Я правильно излагаю вашу теорию?

Супруги Мейли кивнули в знак согласия.

— Но у них есть умершие родственники или друзья, которые, возможно, иначе ощущают себя на том свете и осведомлены о печальной участи своих собратьев. Им открыта истина. Не кажется ли вам, что они могут помочь этим несчастным намного лучше, чем мы?

— Вполне уместный вопрос, — сказал Мейли. — Конечно же, мы задавали его духам и теперь знаем ответ. Дело в том, что они буквально привязаны к земле, ибо слишком плотны и тяжелы для того, чтобы подняться вверх. Остальные же, вероятнее всего, находятся в духовной сфере, очень далеко от них. Наши подопечные объясняют, что они намного ближе к нам. К тому же нас они хорошо знают, а тех, что наверху, — нет. Поэтому именно нам сподручнее установить с ними контакт.

— Как-то нам явилась такая милая и несчастная темная душа… — Моя жена любит всех и вся, — пояснил Мейли. — Она готова беседовать даже с несчастным заблудшим дьяволом.

— Конечно же, они заслуживают жалости и любви! — воскликнула прелестная дама. — Неделя за неделей мы заботились о бедняжке, — а его действительно вызвали из самого глухого уголка, — и однажды он в восторге вскричал: Матушка явилась! Моя матушка здесь! Мы, естественно, спросили его, почему она не приходила раньше. Как же она могла прийти, — ответил он, — если я находился в такой тьме, что она не в состоянии была меня разглядеть!

— Все это хорошо, — сказал Мелоун, — но, насколько я понимаю вашу идею, за всем следит некий высший дух, направник или надзиратель, который и приводит страдальца к вам. Если он осведомлен о существовании такового, то есть все основания полагать, что и в более высоких духовных сферах могут знать о нем.

— Нет, — ответил Мейли, — это миссия, выполнение которой доверено лишь ему. Приведу случай, иллюстрирующий, насколько одна сфера отделена от другой. Однажды нас посетила некая заблудшая душа. Наши привычные визитеры даже не подозревали, что она находится среди них, пока мы не привлекли их внимание к ней. А когда мы спросили у заблудшей души, не видит ли она, что окружена подобными ей, то услыхали в ответ: Я вижу свет и больше ничего. Беседу прервал приход мистера Джона Тербейна, носильщика с вокзала Виктория, полноватого человека с бледным и печальным лицом. Он был чисто выбрит и одет в цивильное платье, так что кроме мечтательных и задумчивых глаз ничто не выдавало в нем необычайного предназначения. — Ну что, готова запись? — первым делом осведомился он. Миссис Мейли с улыбкой протянула ему конверт.

— Мы давно ее подготовили, можете на досуге прочесть. Видите ли, — объяснила она, — бедный мистер Тербейн впадает в транс и поэтому не имеет ни малейшего представления о том, какие с его помощью вершатся дела, поэтому после каждого сеанса мы с мужем составляем отчет — специально для него.

— И каждый раз я не устаю удивляться, — сказал Тербейн. — Я полагаю, и гордиться, — добавил Мейсон.

— Ну, на этот счет ничего не могу сказать, — застенчиво проговорил Тербейн. — Не думаю, что инструменту следует гордиться тем, что он попал в руки опытного мастера. Это скорее большая честь для меня. — Милый, добрый Тербейн, — сказал Мейли, с нежностью кладя ему руку на плечо. — Чем лучше медиум, тем он щедрее душой, — так говорит мне опыт общения с людьми. Главное в медиуме — отдавать себя без остатка другим, а это несовместимо с эгоизмом. Но давайте начинать, иначе мистер Чанг на нас рассердится.

— Кто это? — спросил Мелоун.

— О, вы скоро с ним познакомитесь. Нам не обязательно оставаться за столом, вполне можно расположиться у камина. Давайте приглушим свет, вот так. Устраивайтесь поудобнее. Тербейн, вы можете откинуться на подушки. Медиум, сидевший в углу дивана, тут же впал в дрему. Мейли и Мелоун держали наготове ручку и блокнот, ожидая дальнейших событий. И они не заставили себя ждать. Неожиданно Тербейн сел, но это был уже не прежний Тербейн, а новая, властная личность, обладающая живым умом. Его лицо также преобразилось: на губах заиграла загадочная улыбка, глаза стали раскосыми и удлиненными, все черты — более выразительными. Руки он втянул в рукава своего синего пиджака.

— Добрый вечер, — теперь он говорил решительно, короткими отрывистыми фразами. — Новые лица! Кто же они?

— Добрый вечер, Чанг, — ответил хозяин дома. — С мистером Мейсоном вы уже знакомы, это — мистер Мелоун, изучающий спиритизм. А вот — лорд Рокстон, который оказал мне сегодня неоценимую услугу. Каждое новое имя Тербейн приветствовал плавным жестом, как это принято на Востоке, прикладывая руку ко лбу, а затем с поклоном опуская ее вниз. Его манера держаться была исполнена достоинства и разительно отличалась от поведения незаметного маленького человечка, который сидел в комнате минуту назад.

— Лорд Рокстон, — повторил он. — Английский милорд! Я знал один лорд… Лорд Макарт… Нет, не могу выговаривать… Увы! Тогда я называл его .чужеземный дьявол.. Чанг много видеть на своем веку. — Он имеет в виду лорда Макартни. Все, о чем он говорит, происходило лет сто назад. Чанг жил как раз в те времена; тогда он был великим философом, — пояснил Мейли.

— Нет терять время! — воскликнул дух-поводырь. — Сегодня слишком много дел! Толпа ждет. Кто-то новый, кто-то старый. Странный народ попадается в мою сеть. А теперь я ухожу, — и медиум вновь откинулся на подушки.

Не прошло и минуты, как он снова вскочил.

— Я хочу поблагодарить вас, — сказал он на безупречном английском. — Я уже был здесь две недели назад. Теперь я обдумал ваши слова, и путь мой стал яснее.

— Так вы тот дух, который не верил в Бога!

— Да, да! Но я говорил это в запальчивости. Я был тогда так несчастен, так несчастен! О, время, бесконечное время, серый туман, тяжкий груз раскаяния! Безнадежность! Безнадежность! А вы мне вернули покой — вы и этот дух великого китайца. От вас я услышал первые после смерти слова утешения.

— Когда же вы умерли?

— О! Кажется, с тех пор прошла вечность: у нас время изменяется не так, как в мире живых. Это долгий и жуткий сон, без перерывов и перемен. — А кто царствовал тогда в Англии?

— Королева Виктория. Я настроил свой дух на материализм, вот он и прирос к материи. Я не верил в загробную жизнь. Теперь-то я знаю, как глубоко заблуждался на этот счет, но поначалу моему духу было трудно приспособиться к новым условиям.

— Вам плохо там, где вы сейчас пребываете?

— Там все так… так однообразно, и это самое тяжкое. Все, что меня окружает, поистине ужасно.

— Но там много душ, вы там не один.

— Это так, но остальные знают не больше, чем я. Они так же злобствуют и сомневаются и чувствуют себя при этом глубоко несчастными. — Вы скоро покинете это место.

— Бога ради, скорее, помогите мне!

— Несчастная душа, — проговорила миссис Мейли своим нежным, ласковым голоском, способным кого угодно к ней расположить. — Вы так страдали. Но постарайтесь не думать о себе, подумайте о других. Помогите кому-нибудь из них подняться, и тем самым вы поможете себе.

— Спасибо вам, милая леди, я так и поступлю. Кстати, я привел с собой одного из них. Он слышал ваши слова. Теперь мы вместе, и, возможно, когда-нибудь нам откроется свет.

— Хотите ли вы, чтобы мы молились за вас?

— О да, конечно!

— Я помолюсь за вас, — сказал Мейсон. — Вы Отче наш. помните? Мейсон начал произносить слова старинной универсальной молитвы, но не успел он закончить, как Тербейн вновь рухнул на подушки. Поднялся он уже Чангом.

— С ним все в порядке, — произнес он. — Он уступает место другим страждущим. Это хорошо. Сейчас — сложный случай! О! — Он потешно вскрикнул в знак осуждения и повалился на диван.

В следующее мгновение он поднялся — с торжественным выражением лица, сложив руки, словно для молитвы.

— Что происходит? — надменно отчеканил он. — Я желаю знать, по какому праву этот китаец вызвал меня сюда. Возможно, вас не затруднит просветить меня на сей счет.

— Да, скорее всего, мы сможем вам помочь.

— Когда мне нужна помощь, сэр, я имею обыкновение просить об этом сам. В настоящее время я в ней не нуждаюсь. Все ваше поведение указывает на то, что вы слишком много себе позволяете. Насколько я понял со слов китайца, я являюсь невольным свидетелем какого-то религиозного обряда. — Мы представляем собой спиритуалистический кружок.

— В высшей степени вредная секта. Крайне порочная практика. Как скромный приходской священник, я протестую против подобного богохульства! — Ваши узколобые взгляды связывают вас по рукам и ногам, и от этого страдаете только вы сами. Мы хотим вас освободить.

— Я страдаю? Что вы имеете в виду, сэр?

— Сознаете ли вы, что отправились на тот свет?

— Что за чушь!

— Разве вы не знаете, что вы мертвы?!

— Если бы я был мертв, то как бы я смог с вами говорить? — Ваш дух использует тело этого господина.

— Ну, конечно, теперь все ясно — я попал в сумасшедший дом. — Да, это действительно сумасшедший дом — для таких случаев, как ваш. Вы счастливы там?

— Счастлив? Ну, нет. Мне даже непонятно, где я нахожусь. — Помните ли вы, что были больны?

— Да, я был серьезно болен.

— Настолько серьезно, что в конце концов умерли.

— Определенно, вы сошли с ума!

— Почему же вы так уверены, что живы?

— Сэр, я должен дать вам несколько религиозных наставлений. Если умирает человек, проживший праведную жизнь, то его душа обретает достойную оболочку и соединяется с ангелами. Я же пока нахожусь в своей земной оболочке, в месте, крайне однообразном и скучном. Хотя существа, в компанию которых я попал, не имеют ничего общего с теми людьми, с которыми я привык иметь дело в жизни, но и ангелами их тоже не назовешь. Так что ваше абсурдное предположение не имеет под собой никаких оснований. — Перестаньте обманывать себя. Мы хотим вам помочь, но вам придется маяться в том мире до тех пор, пока вы не осознаете своего положения. — Вы испытываете мое терпение. Разве я не сказал вам, что… С этими словами медиум повалился на диван, а через несколько мгновений возник в образе китайца-поводыря — с загадочной улыбкой на устах и втянутыми в рукава руками.

— Хороший человек… Неумный человек… Скоро все поймет. Вызвать его еще раз. А сейчас — не терять время. О, Боже мой! Помогите! На помощь! Спасите!

Он повалился навзничь на диван, его тело вытянулось, а крики были настолько ужасны, что все собравшиеся вскочили со своих мест. — Пилу! Скорее несите пилу! — завопил медиум, но его крик перешел в стон.

Даже Мейли был взволнован; остальные стояли, объятые ужасом. — В него кто-то вселился, но я не могу понять кто. Наверно, какой-то дух, несущий мощный заряд зла.

— Может быть, мне с ним заговорить? — спросил Мейсон. — Давайте немного подождем и посмотрим, что будет дальше. Скоро все прояснится.

Медиум корчился в муках.

— Господи! Почему вы не несете пилу? — кричал он. — Меня придавило! Вы слышите, как хрустнула кость? Хокин! Хокин! Вытащите меня! Уберите бревно! Нет, так еще хуже! Во мне все словно горит! О, горе, горе мне! От его криков кровь стыла в жилах. Все онемели от ужаса. А через секунду на них уже смотрели раскосые глаза Чанга.

— Что вы об этом думаете, мистер Мейли?

— Ужасное зрелище, Чанг. Что это было?

— Это для него, — Чанг кивнул в сторону Мелоуна. — Он хочет историю для газеты. Он поймет. Время нет объяснять. Слишком много ждут. Следующий моряк. Вот он!

Китаец исчез, а по лицу медиума скользнула живая, озадаченная улыбка. Он почесал голову.

— Ну и дела, черт меня дери, — сказал он. — Никогда не думал, что мною будет командовать какой-то китаеза, но он меня позвал, и вот приходится, чтоб ему пусто было, идти без разговоров. Так вот он я. Чего вы хотели?

— Да собственно, ничего.

— Странно. А китаеза, наверно, подумал, что вам чего-то от меня нужно, вот и вытолкал меня сюда.

— Скорее вы нуждаетесь в нас. Вам необходимо знание. — Это точно, я и впрямь чуток сбился с курса. Я знаю, что мертв, потому что нашего артиллериста разорвало на части прямо у меня на глазах. А раз он мертв, то и я мертв, — мы все, как один, до последнего человека. А мы-то смеемся над нашим священником, потому что он, как и все мы, не может ничего понять. Бедняга поп, черт бы его подрал, — я так думаю о нем про себя. И вот мы все теперь бороздим дно.

— А как назывался ваш корабль?

— Монмаут.

— Это тот, что затонул, сражаясь с немецким кораблем? — Так точно. В Южной Америке. Это был настоящий ад. Да, именно настоящий ад, — чувства переполняли его. — Но, — уже бодрым тоном добавил он, — я слышал, они тоже полегли. Это так, сэр?

— Да, они все пошли ко дну.

— Мы не встречали их здесь. Может, так оно и лучше. А то ведь мы зла не забываем.

— И напрасно, — сказал Мейли. — В этом ваша беда. Именно поэтому наш китаец-поводырь вас сюда и привел. Мы должны вас наставить на путь истинный. И передайте наши слова своим друзьям.

— Благослови вас Господь, сэр, все они здесь, у меня за спиной. — Ну, тогда слушайте и внимайте: прошло время мыслей о мести и земных страстей. Ваши помыслы должны быть устремлены вперед. Оставьте землю, к которой вас все еще притягивают воспоминания, и думайте лишь о том, как бы сделать свои устремления бескорыстными и достойными более возвышенной, покойной и прекрасной жизни. Вы в состоянии это понять? — Я постараюсь, сэр. И они тоже. Мы нуждаемся в рулевом, сэр, потому что не знаем, как себя вести, и мы никак не ожидали, что попадем в такую переделку. Мы слышали, что есть рай и ад, но место, где мы оказались, не похоже ни на то, ни на другое. Вот этот китайский джентльмен говорит, что наше время истекло, но мы сможем с вами повидаться на следующей неделе. Благодарю вас, сэр, от себя лично и от своих товарищей. Мы еще придем. Наступила тишина.

— Это просто невероятно, — задыхаясь, вымолвил Мелоун. — Интересно, что сказали бы читатели, если бы я описал этот моряцкий жаргон и его манеру говорить и в конце сообщил, что он явлен нам миром духов? Мейли пожал плечами:

— Какая разница, что скажут читатели? Когда я только начинал заниматься спиритизмом, я был крайне впечатлителен и чувствителен ко всему, но сейчас нападки газетчиков беспокоят меня меньше, чем выстрел из винтовки по танковой броне. Честно говоря, они мне глубоко безразличны. Наша задача — как можно ближе подойти к истине, а все остальное предоставим другим.

— Признаться, я не больно-то разбираюсь в этих делах, — сказал Рокстон, — но больше всего меня поражает, что, оказывается, все они — простые скромные люди. Так почему же они вынуждены блуждать во тьме и являться сюда по желанию этого китайца, если при жизни не причинили никому вреда?

— Все дело в мощных узах, связывающих их с землей, и отсутствии каких-либо духовных связей у каждого из них, — объяснил Мейли. — Например, священник, — он зашорен догматами и канонами. Или материалист, — он всю жизнь верил исключительно в торжество материи. Моряк вынашивает планы мести. Да здесь их мириады.

— Где это здесь? — не понял Мелоун.

— Здесь, — повторил Мейли, — на поверхности земли. Вы и сами могли в этом убедиться, когда ездили в Дорсетшир. Все, что происходило там, происходило на земле. Это был вопиющий случай, что сделало его еще более зримым и наглядным, но в целом он не является исключением из общего правила. Мне кажется, что земля буквально наводнена привязанными к ней душами и что, когда начнется, как говорится в пророчествах, великое очищение, это будет не только во благо им, но и во благо живущим на земле. Мелоун вспомнил странного провидца Миромара и его речь на собрании членов Спиритуалистической церкви в тот вечер, когда они с Энид впервые посетили ее.

— Вы что же, полагаете, что грядет какое-то бедствие? Мейли улыбнулся.

— Это слишком долгий разговор, сейчас не до него, — сказал он. — Я полагаю… Но — вот опять появился Чанг!

Дух-проводник вступил в разговор.

— Я вас слышал. Я сижу и слушаю вас, — сказал он. — Вы говорите о том, что произойдет. Пусть предначертанное свершится! Время еще не пришло. Когда же настанет час узнать правду, вам сообщат. Запомните это. Все к лучшему. Все, что ни происходит, — все к лучшему. Бог не совершает ошибок. Вокруг меня те, кто нуждается в вас, я ухожу.

Быстро сменяя друг друга, перед собравшимися прошли несколько духов. Один из них оказался архитектором, который сообщил, что жил в Бристоле. Он не творил зла, он просто отметал от себя любые мысли о будущем, и вот теперь скитается во тьме, и ему нужно указать путь. Другой дух жил в Бирмингеме. Он был образованный человек, но материалист. Мейли никак не удавалось убедить его в том, что он действительно умер. Затем появился очень шумный и рьяный субъект, отличавшийся крайне примитивными религиозными взглядами, ограниченный и нетерпимый. Он постоянно повторял слово кровь.

— Что это за непристойный балаган? — несколько раз спросил он. — Это не балаган. Мы здесь для того, чтобы вам помочь, — ответил Мейли.

— Я не нуждаюсь в помощи дьявола!

— Неужели вы полагаете, что дьявол станет заниматься тем, чтобы спасать заблудшие души?

— Это одна из его уловок! Говорю вам, это от лукавого! Имейте в виду, я не желаю принимать в этом участие!

Тут же незамедлительно возник спокойный, загадочный китаец. — Хороший человек. Глупый человек, — еще раз повторил он. — Много время. Поймет лучше когда-нибудь. Теперь — тяжелый случай… Очень плохой случай. Ох!

Он откинулся на подушки и не поднялся даже тогда, когда женский голос позвал:

— Джанет! Джанет!

После некоторой паузы голос раздался вновь:

— Джанет, ты слышишь?! Где утренний чай? Джанет! Нет, это невыносимо! Сколько можно тебя звать! Джанет! — Фигура на диване приподнялась, моргая и протирая глаза. — Что происходит? Кто вы? И по какому праву находитесь здесь? Известно ли вам, что это мой дом?!

— Простите, но это мой дом.

— Ваш?! Да как же это может быть, если я нахожусь у себя в спальне? Сейчас же убирайтесь отсюда вон!

— Сожалею, но вы не понимаете, где находитесь.

— Я сейчас же прикажу, чтобы вас выгнали взашей! Какая наглость! Джанет! Джанет! Похоже, сегодня утром никто не хочет позаботиться обо мне. — Оглянитесь вокруг, мадам! Разве это ваша спальня?

Тербейн ошалело поглядел вокруг:

— Да я в жизни не видала этой комнаты! Где я? Что же все это значит? Вы производите впечатление приятной дамы. Ради Бога, объясните мне, что происходит! Мне так страшно, так страшно! Где же Джон и Джанет? — Вы ничего не припоминаете?

— Я помню, что строго отчитала Джанет. Это, видите ли, моя горничная, а в последнее время стала такой небрежной. Да, я сердилась на нее. Я настолько рассердилась, что даже слегла. Врачи рекомендовали мне не волноваться, но как можно заставить себя не волноваться? Еще я помню, что начала задыхаться и тогда попыталась позвать Джанет… Но почему я оказалась в другой комнате?

— Ночью вы переселились в мир иной.

— В мир иной? Вы хотите сказать, что я умерла?!

— Да, мадам, именно так.

Некоторое время длилось молчание, а затем раздался истошный вопль: — Нет, этого не может быть! Это сон! Ночной кошмар! Разбудите меня! Слышите, разбудите! Я не могла умереть! Я еще не готова умереть! Мне такое и в голову не могло прийти! Но если я умерла, то почему я не в аду, не на небесах? Что это за комната? Ведь это обычная комната. — Да, мадам, вас привели сюда и позволили воспользоваться телом этого господина.

— Господина?! — Она судорожно ощупала пиджак и провела рукой по лицу. — Да, это мужчина… Значит, я мертва! Я умерла! Что же мне теперь делать? — Вы здесь для того и находитесь, чтобы мы могли вам все объяснить. Вы, насколько я понимаю, были светской дамой, обеими ногами стоящей на земле. И вас в этой жизни интересовали только материальные блага. — Я ходила в церковь. Каждое воскресенье, в церковь Спасителя. — Это еще ничего не значит. В расчет принимается только ежедневная духовная жизнь, а вы жили лишь материальным. Потому-то вы и привязаны сейчас к земле. Когда вы покинете тело этого господина, вы вновь окажетесь в собственном теле, в знакомой обстановке, но никто вас не увидит. Вы останетесь невидимкой, сколь бы ни пытались привлечь к себе внимание. Вашу телесную оболочку похоронят, но вы по-прежнему будете существовать, такая же, как всегда.

— Но что же мне делать? Что я могу сделать, а?

— Вам следует принять все происходящее с легким сердцем, понимая, что это необходимо для вашего очищения. Мы можем освободиться от материальной оболочки, только пройдя через страдание. Все будет хорошо. Мы станем молиться за вас.

— О, пожалуйста! Мне это сейчас необходимо! О, Господи!… — голос затих вдали.

— Нехороший случай, — сказал, поднимаясь с подушек, китаец. — Эгоистичная женщина, плохая женщина. Живет для удовольствия. Плохо обращается с теми, кто вокруг. Ей придется много страдать. Но вы направить ее по верный путь. Мой медиум устал. Многие ждут, но сегодня мы больше не примем никого.

— Доброе ли дело мы делаем, Чанг?

— Много добра, много добра.

— А где все эти люди, Чанг?

— Я уже вам говорил.

— Это так, но я хочу, чтобы ваш рассказ услышали и эти джентльмены. — Семь сфер окружают землю, самые тяжелые внизу, самые легкие — наверху. Первая сфера — на земле. Эти люди находятся в ней. Каждая сфера отделена от другой, поэтому вам легче общаться с этими людьми, чем теми, кто находится в других сферах.

— А им, соответственно, легче общаться с нами?

— Да. Но надо быть осторожным, когда не знаешь, с кем говоришь. Надо прежде расспросить духа.

— А к какой сфере принадлежите вы, Чанг?

— Я из четвертой сферы.

— А в какой по счету сфере духи начинают чувствовать себя поистине счастливыми?

— В третьей. Страна вечного лета. В Библии она названа третьим небом Много мудрости в Библии, только людям не дано ее постичь. — А седьмое небо?

— О! Там пребывает мессия. В конце концов все попадут туда — вы, я, все.

— А что за ним?

— Слишком много вопросов, мистер Мейли. Бедный старый Чанг не знать так много. А теперь прощайте! Да благословит вас Господь! Я ухожу. Сеанс закончился, а через несколько мгновений Тербейн, бодрый и улыбающийся, уже сидел на диване, явно не помня ни о чем, что произошло. Он не располагал лишним временем, к тому же жил достаточно далеко, поэтому сразу же собрался уходить, унося с собой единственную награду за труды — благословение тех, кому он помог. Маленький скромный бескорыстный человек, где окажется он, когда все мы займем истинные места, предназначенные для нас Творцом по ту сторону добра и зла?

Но на этом собрание не закончилось: гостям хотелось поговорить, а чете Мейли — послушать.

— Я хочу сказать, — начал Рокстон, — что тут, конечно, крайне интересно, но в то же время налицо элемент спектакля, вам не кажется? Трудно поверить, что все происходит на самом деле, — надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

— Мне тоже так показалось, — отозвался Мелоун. — Разумеется, на первый взгляд это просто невероятно. Это настолько необыкновенно, что на таком фоне все события реальной жизни, бесспорно, отходят на второй план. Но человеческий рассудок полон загадок. Я читал об экспериментах Мортона Принса, мисс Бошам и других, а также о результатах опытов Шарко и о школе гипноза под руководством Нанси. Так вот они при помощи гипноза могут создать из человека абсолютно новую личность. Дело в том, что наш мозг напоминает веревку, которую можно расщепить на множество нитей, и каждая нить — это как бы отдельный человек, особая сторона личности, которая, будучи вычленена во время гипнотического сеанса, может действовать и говорить от своего имени. Конечно, мистер Тербейн производит впечатление честного человека, который вряд ли станет заниматься мистификацией, но можем ли мы быть уверены в том, что он не находится под воздействием самогипноза, в результате чего одна сторона его сознания приобретает черты мистера Чанга, другая превращается в моряка, а третья — в светскую даму, и так далее?

Мейли рассмеялся.

— В каждом человеке живет свой мистер Хайд, — сказал он, — но это справедливое возражение, поэтому его следует рассмотреть. — Мы тщательно исследовали несколько случаев, — вступила в разговор миссис Мейли, — все сходится — имена, адреса, словом, все. — А может быть, мистер Тербейн просто применяет на практике свои знания. Может быть, он заранее все разузнал. Как носильщик, работающий на вокзале, он имеет доступ к самой разнообразной информации. — Вы присутствовали только на одном сеансе, — заметил Мейли. — Но стоит вам повидать столько же, сколько видели мы, и вы сможете оценить совокупное значение этих свидетельств, что значительно умалит ваш скепсис. — Вполне возможно, — сказал Мелоун. — Понимаю, мои сомнения вам крайне неприятны, но берусь утверждать, что в таких делах необходима предельная честность. Как бы там ни было, мне редко доводилось испытать что-либо подобное. Боже милостивый! Если то, что я видел, правда и если бы у вас были тысячи таких кружков, то какое возрождение духа могло бы нас ожидать!

— Такое время обязательно наступит, — ответил Мейли своим спокойным ти решительным голосом. — Надеюсь, мы до него доживем. Жаль, что наш сеанс не убедил вас окончательно, но, смею надеяться, вы еще не раз будете нашим гостем.

Однако случилось так, что дальнейшие опыты оказались излишними: в тот же вечер Мелоун получил в высшей степени убедительные доказательства, причем самого неожиданного свойства. Не успел он вернуться в редакцию и расположиться за письменным столом, чтобы набросать беглый отчет об увиденном, как в комнату ворвался Мейли; его рыжая борода тряслась от возбуждения. Он размахивал номером Ивнинг ньюс. Ни слова не говоря, он уселся возле Мелоуна, развернул газету и начал читать: ХРОНИКА ПРОИСШЕСТВИЙ

Сегодня около пяти часов вечера неожиданно рухнул старинный дом, который, как считалось, был построен еще в пятнадцатом веке. Он стоял на улу Лессер-Кольман-стрит и Эллиот-Сквер, рядом со штаб-квартирой Ветеринарного общества. Большинство жильцов, напуганных оглушительным треском, успели выскочить на улицу, однако три человека: Джеймс Билль, Вильям Мэрсон и какая-то женщина, имя которой установить не удалось, — были придавлены обрушившейся им на голову лавиной бревен и камней. Двое сразу скончались, а третий, Джеймс Билль, оказался под огромным бревном и громко взывал о помощи. Принесли пилу, и один из жильцов, Самюэль Хокин, доблестно пытался освободить несчастного. Пока он пилил бревно, рядом с ним, среди обломков, начался пожар, и, хотя он держался до последнего и продолжал работу, пока сам не оказался в огне, спасти Билля не удалось. Тот, вероятно, скончался от удушья. Хокин был доставлен в больницу, и сейчас его жизнь вне опасности.

— Вот так-то! — заключил Мейли, складывая газету. — А теперь, мистер Фома неверующий, я предоставляю вам самому делать выводы, — и с этими словами ярый поборник спиритизма удалился — столь же стремительно, как и вошел.