Страницы олимпийского дневника

Главный пресс-центр любой Олимпиады — место в высшей степени примечательное.

Здесь вечное оживление, суета, все носятся или бродят без видимого дела, а то, уставившись на экран телевизора, задумчиво жуют бутерброд… Здесь озабоченно пишут, стучат на пишущих машинках, что-то оживлённо обсуждают… и курят. Курят без конца и края — сигареты, сигары, трубки. Табак ароматический и зловонный, стойкий и эфемерный. Несмотря на гигантские размеры главного зала пресс-центра с его хорошо отлаженной вентиляцией, дым всё же застилает помещение. Но за всей этой внешне безалаберной суетой скрывается напряжённый, упорный, кропотливый и уж, конечно, нелёгкий труд. Журналистский труд всегда нелёгок, но в периоды больших событий вроде олимпиады он становится трудным вдвойне. Так что внешний беспорядок, царящий в пресс-центре, обманчив.

Спортивный журналист встаёт в шесть утра, чтоб успеть на лыжную гонку, а с неё на конькобежный стадион или бобслейную трассу, а оттуда на хоккей или фигурное катание и, наконец, в пресс-центр, где, лихорадочно отстукав на машинке материал, передать его ночью или рано утром по телефону или телетайпу в свою редакцию. Часа в два ночи он ложится спать, чтобы, едва уснув, вскочить по сигналу будильника и снова ринуться в олимпийскую круговерть. А есть ведь ещё пресс-конференции, интервью с чемпионами, приёмы, выставки, погоня за сенсациями, споры и разговоры с коллегами, изучение информационных бюллетеней, олимпийской газеты, да и других газет разных стран. Такова журналистская жизнь.

Свой рассказ о главном пресс-центре зимних Олимпийских игр 1984 г. я начну с цифр. Они довольно любопытны и дают некоторое представление о масштабах информационной деятельности на Играх. Оргкомитет загодя разослал 6200 аккредитационных форм и аккредитовал 6 тысяч представителей всех видов органов информации из 42 стран. Только американцев было 1050 человек, включая сотрудников телевидения и киносъёмочной группы, снимавшей официальный фильм об Олимпиаде, из ФРГ прибыло 265 журналистов, из Канады — 251, Англии — 188, Швеции — 135, Франции — 127, около 70 человек приехали из Советского Союза. Все они жили в Добрыни, где расположилась пресс-деревня на полторы тысячи квартир.

Ещё задолго до Игр группа экспертов Загребского университета совместно с полсотней специалистов в вопросах информации из Сплита, Сараево, Белграда и других городов создали специальную систему. Им помогали триста сараевских студентов.

Система эта, получившая название НСОС, осуществляла колоссальную работу. Она помогала аккредитации журналистов и участников с помощью своих терминалов, установленных в аккредитационных центрах в Олимпийских деревнях. Другие терминалы — около двухсот — находились в главном пресс-центре и его филиалах на местах соревнований, в деревне, в центре радио и телевидения, в отелях, где проживали олимпийские гости и члены МОК. Они выдавали журналистам результаты соревнований, имена и биографии участников, метеосводки, всевозможную информацию, причём делали это мгновенно.

Для того чтобы ответы на любой вопрос журналист получал в течение двух-трёх секунд, поиграв на клавишах перед экраном дисплея, были задействованы два усовершенствованных компьютера ИБМ, имевших объём памяти в 8 миллионов единиц и с «запасной памятью» на бобинах ещё в 11 миллиардов. 110 линий связи соединяли пресс-центр с миром.

К моменту закрытия Игр система НСОС за время своей работы зарегистрировала данные на 41540 человек, выдала 35100 аккредитационных удостоверений и 13300 пропусков, дала ответы на 1080000 вопросов о спортсменах и результатах, выдала стартовых и итоговых протоколов на 55000 страниц, передала 15500 изображений на мониторы комментаторов.

Кроме того, результаты передавались на компьютеры ряда агентств, осуществлялась связь между главным пресс-центром, его филиалами и телецентром, выдавались приказы служебному автотранспорту, бронировались билеты, накапливались статистические данные и т.д. и т.п.

Впервые в истории Игр НСОС осуществляла полную связь между аппаратами хронометрирования на всех местах соревнований и главными компьютерами. Это ускорило время передачи информации и значительно уменьшило количество ошибок.

В главном пресс-центре имелось около сотни телефонных кабин, 50 телетайпов. Подсчитано, что каждый день заказывалось в среднем 400 телефонных разговоров. В связи с этим ежедневно выходивший информационный бюллетень (помимо ежедневной газеты «Олимпийский информатор») печатал любопытную хронику. Например, в день, когда проходили прыжки с 70-метрового трамплина, было передано 180 телефонных отчётов, в том числе в Австралию, Японию, США. Дольше всех говорил японец — 25 минут. К телеграфным услугам прибегли 46 иностранных и 25 югославских редакций. Общее время телефонных переговоров составило 348 минут с заграницей и 258 — внутри Югославии. И всё это по одному лишь субпресс-центру в Мало Поле. Причём сюда не входят данные переговоров мировых агентств.

Словом, журналистам — людям капризным и требовательным — на этот раз ворчать не пришлось. 148 номеров бюллетеня Оргкомитета были разосланы в 550 адресов, не говоря уже о присутствовавших на Играх корреспондентах. Более 40 тысяч материалов были опубликованы за эти дни в различных органах печати.

Да, жаркое было время. Не удивительно, что в пылу работы журналисты выдували в главном пресс-центре по 5 тысяч бесплатных банок «кока-колы», что «не значило, — как деликатно отмечалось в информационном бюллетене, — что не потреблялись и иные напитки, даже если за них приходилось платить…»

В большом зале были установлены на специальных стеллажах скомпонованные по четыре прекрасные цветные телевизоры. Они работали молчаливо (можно себе представить, что было бы, если б включали звук!), но титры, появлявшиеся на экранах, давали исчерпывающую информацию — имя спортсмена, страна, результат на отдельных отрезках и его сравнение с лучшим достижением, результаты победителей, а затем и всех участников.

Телепередачи шли по специальным каналам с утра до вечера со всех мест соревнований, так что порой на экранах можно было одновременно следить за двумя-тремя различными стартами.

Югославы построили специально для Игр огромный телецентр, где на площади более 30 тыс. кв. м разместились 26 студий для радио, 7 — для телевидения и множество различных помещений. Здесь работало более 1600 теле- и радиожурналистов и ещё 2 тысячи технических работников обслуживали их. 67 компаний транслировали Игры в шесть десятков стран. Передачу только церемонии открытия обеспечивали 20 передвижных телевизионных станций, 92 стационарных и 25 переносных телекамер и около 3500 человек!

Здесь мне бы хотелось сделать одно отступление. Ныне телезритель во многом имеет преимущество перед зрителем, находящимся на месте события. Вспоминая Кортина д'Ампеццо или Скво-Вэлли, я вижу, как носились мы с одного соревнования на другое, не имея возможности всюду поспеть. Сейчас журналист, комфортабельно устроившись перед экранами четырёх телевизоров, с пишущей машинкой на столе, следит за несколькими соревнованиями одновременно и пишет свой отчёт, который тут же передаёт в редакцию. Велик соблазн никуда не ехать!

Замечу, что телевизор доносит до зрителя крупным планом малейшие нюансы, оттенки состязаний, может неоднократно повторить наиболее волнующие моменты борьбы. И всё это сопровождается квалифицированным комментарием, точной и мгновенной информацией. А что видит зритель, прибывший, на, скажем 30-километровую лыжную гонку? Старт, финиш и на световом табло результаты участников по отрезкам. Даже гигантский слалом или скоростной спуск, трассы которых вроде бы открыты взгляду, далеки от зрителя, а старт и первые метры порой прикрыты дымкой.

Разумеется, общую атмосферу места соревнований телевизор передать не может, нет, так сказать, эффекта присутствия. Но ведь зрители хотят видеть саму борьбу, а не её обрамление, каким бы интересным оно ни было. И многие журналисты, побывав раз для «усвоения обстановки» на месте каждого соревнования, за дальнейшим спортивным единоборством наблюдают уже по телевизору.

С каждым разом телепередачи игр совершенствуются. И наступит, наверное, время, когда на больших телеэкранах (как это было в пресс-центре в Москве) смотреть олимпийские игры окажется намного удобнее, да и лучше, чем в натуре. На этом предположении своём я отнюдь не настаиваю, прелесть непосредственного восприятия трудно восполнить, но боюсь, что пророчество это когда-нибудь превратится в реальность.

Фотокорреспонденты в своих ярко-жёлтых куртках с чёрной надписью «Никон», которые эта фирма им бесплатно выдавала, толпились тем не менее у стойки фирмы «Кодак», бесплатно выдававшей им плёнку, проявлявшей и печатавшей фото и вообще оказывавшей массу услуг.

Пишущая братия занимала места за столами, работники агентств удалялись в свои комнаты, где у них стояли телетайпы, соединявшие их с редакциями, старшие по национальным группам осаждали представителя АИПС японца С. Миякаву, ведавшего распределением билетов на фигурное катание или хоккей, где для журналистов было ограниченное число мест. Сотрудники пресс-центра длинными палками включали высоко расположенные на стеллажах телевизоры, терминалы информационных компьютеров, разносили бюллетени.

У входа в пресс-центр скапливались любопытные, питавшие напрасные надежды проникнуть в сей храм информации. Однако сотрудники службы безопасности бдительно дежурили у дверей, а всяк входящий проходил через электронную арку, подобную тем, что устанавливаются в аэропортах, а его сумка просвечивалась рентгенаппаратами.

Пресс-центр окружали многочисленные помещения — магазины, рестораны, бары, лавчонки, киоски.

Рядом с пресс-центром возвышался Дом молодёжи, перед фасадом которого, украшенного огромной снежинкой — символом Игр, находился пьедестал почёта. Здесь каждый вечер происходило награждение. Член МОК и представитель Оргкомитета в сопровождении девушек в национальных костюмах с медалями на подносах осуществляли эту торжественную церемонию. После чего давался небольшой концерт фольклорных групп и обязательно детского танцевального ансамбля «Косички и чубчики».

В большом и малом залах Дома молодёжи, имевших оборудование для синхронного перевода, проводились пресс-конференции руководителей МОК, Оргкомитета, международных федераций и победителей соревнований.

В пресс-центре можно было встретить много интересных людей. Вот в пальто до пят, слегка прихрамывая, идёт к своему рабочему месту президент АИПС Фрэнк Тейлор — спортивный обозреватель английской газеты.

Хромота осталась у него после авиакатастрофы, когда погибла футбольная команда знаменитого клуба «Манчестер Юнайтед». Тейлор оказался одним из немногих, уцелевших в том самолёте. По своему статусу президента международной федерации он мог бы иметь аккредитацию «Б» со всеми её привилегиями… «Но меня это не интересует», — говорил он мне. И садился как рядовой репортёр за машинку, печатал отчёты для своей газеты. А вот другой старый друг — итальянец Массимо Делла-Пергола, генеральный секретарь АИПС, неизменный атташе этой организации на всех олимпиадах. Он в пресс-центре не работает, а наблюдает, всё ли в порядке.

Мои товарищи

За долгие годы, что довелось мне скитаться по спортивным дорогам, сдружился я или просто познакомился со многими моими коллегами — спортивными журналистами, литераторами, репортёрами, фотокорреспондентами и кинооператорами.

То были разные люди, и иных из них, увы, уже нет, весёлые и угрюмые, общительные и замкнутые, талантливые и не очень. Мы жили на олимпиадах одной жизнью, одними волнениями, радостями и разочарованиями и казались друг другу самыми близкими друзьями. Но кончались Игры, мы возвращались домой и… не видались порой до следующей олимпиады. Я, наверное, мог бы написать толстую книгу, посвятив её лишь одной теме: встречам с людьми. В какой-то мере я это и делаю.

Однако заметки эти не роман, да и не справочник «Кто есть кто». Поэтому, выбрав наугад (ну, почти наугад, уж если быть откровенным) кое-кого из моих попутчиков по дорогам зимних олимпиад, я скажу о них несколько слов.

С Юрием Ваньятом мы знакомы ещё с первой зимней Олимпиады, в которой участвовали советские спортсмены, с Кортина д'Ампеццо. Ему за 70. И если не звучало это так напыщенно и тривиально, я назвал бы его патриархом наших спортивных журналистов. Не назову. Во-первых, какой же он патриарх, этот подтянутый, неутомимый человек. А во-вторых, вдруг кто из молодых, талантливых да ранних обидится, что его не возвели в патриархи, легко по молодости лет меняя юные годы на призрачную маститость?

О Ваньяте можно было бы написать книгу. Хорошо, если бы он написал её сам. Он собирается, убеждённо говорит об этом, твёрдо решает и… ничего не пишет. Между нами говоря, как я думаю, и не напишет.

Ваньят из рабочей семьи, рабочей и спортивной. Дядя занимался ещё в гимнастическом обществе «Сокол». Отец водил Юру на футбол. Сначала смотреть. Потом Юра стал ходить сам. Жили в районе стадиона «Пищевик», знаменитого футбольного гнезда 20-х годов.

Играл вратарём. А тренером был Пётр Исаков. Писал Юра в стенгазету «Форвард», где редактором состоял Сергей Владимирович Рубцов — чемпион по пинг-понгу, хоккеист, футболист, судья по футболу (а сейчас судья по футболу его сын). Словом, все имена, записанные в историю отечественного спорта. И какие имена!

Юра писал отчёты об играх. Однажды Николай Старостин, капитан первой сборной «Пищевика», поинтересовался автором отчётов. Позвал этого автора и спросил: «Ты где работаешь?» «На заводе вместе с отцом», — ответил Юра. «Надо бы тебе заняться спортивной журналистикой», — заметил Старостин. Такой же совет дал и Исаков. Многих талантливых футболистов напутствовали эти футбольные корифеи. А вот, оказывается, и ещё одного спортивного журналиста.

С Вадимом Синявским они впервые столкнулись на футбольном поле. В буквальном смысле. Играя в соперничающих командах. И чуть не подрались. О чём позже не раз с удовольствием вспоминали, сурово осуждая в своих репортажах драчунов на поле.

В то время при газете «Труд» существовало спортивное приложение «Физкультура и спорт», выходившее раз в неделю, в четверг. Хотя не было тогда Юре и 17 лет, литературной деятельностью он занимался весьма активно — посещал литобъединение «Кузница», которым руководил Николай Ляшко, и, разумеется, как каждый в его возрасте, писал стихи. Однажды его представили Маяковскому. Дрожа и робея, Юра прочитал свои стихи. «Это очень плохо», — сказал великий поэт, похлопав Юру по плечу, но журналистику посоветовал не бросать.

Ещё некоторое время Юра посещал литкружок, собиравшийся в одном из кафе на Тверской. Его вёл Семён Кирсанов. Впрочем, стихи Юра писать бросил.

И вдруг из «Труда» пришло приглашение. Он получил задание написать о том, как плохо поставлено дело со спортом на заводе «Красный пролетарий». Юра написал свою корреспонденцию с юношеским запалом. Отец прочёл и сказал: «Зло. Не опубликуют». Каково же было его (да и автора корреспонденции) удивление, когда она целиком появилась на страницах приложения «Физкультура и спорт».

Юного журналиста зачислили в штат редакции с испытательным сроком. Он писал под разными псевдонимами — Ю. Ван, ЮВТ и другими, был увлечён своей работой до предела. «Далеко пойдёт», — сказал о нём тогда ведущий репортёр журнала «Физкультура и спорт» Ал. Лесс. Его опекали Вадим Синявский, Герман Колодный — это все были мастера своего дела.

Наконец в 1930 г. Юрия Ваньята взяли в штат редакции репортёром, положив оклад жалованья в 48 рублей. Ему исполнилось 17 лет.

Позже он работал стажёром в «Правде», где попал в руки Мартына Мержанова. Снова редкая удача. Я хорошо знал Мержанова, этого великолепного журналиста, опытного наставника и редкой души человека. Могу представить себе, сколькому научился у него Ваньят. Сам Юра не раз с благодарностью вспоминал эту школу. Навсегда остались у него с тех времён высокая требовательность к себе, привычка всё проверять, контролировать, точность и собранность.

Работал он и в газете «Красный спорт». Но не порывал с «Трудом». В 1949 г. вернулся в газету окончательно.

За минувшие годы этот журналист добился «кое-каких» спортивных успехов. Он, например, закончил с отличием институт физкультуры, заимел пять (!) республиканских судейских категорий — по футболу, лёгкой атлетике, велоспорту, хоккею с мячом и конькам.

Уж кто-кто, а он знал, о чём пишет. Он мог говорить на равных с любым спортсменом и тренером.

В конечном счёте он специализировался на хоккее, коньках, фигурном катании и футболе. Выезжал на бесчисленные внутрисоюзные и международные соревнования, в том числе на все зимние олимпиады. На коих мы неизменно встречаемся с ним.

Юрий Ваньят — репортёр высшего класса. Хочется сделать небольшое отступление. Бытует такое представление, что писатель значительнее журналиста, обозреватель — корреспондента, корреспондент — репортёра… Между тем это всё разные профессии, хотя и сходные. Никому же не приходит в голову сравнивать: кто важней — профессор университета или тренер футбольной команды? Хирург или ветеринарный врач? Можно быть великолепным репортёром и посредственным поэтом. Так кто «важней»?

Ваньят — величина вершинная в своей профессии спортивного репортёра. И, как мне кажется, он не сменит её ни на какую другую. Хотя при его опыте и одарённости мог бы.

Помню, после очередной олимпиады нас пригласили выступить на спортивном вечере в МАИ. Выступлением Ваньята я был просто потрясён. Прошло уже без малого лет двадцать с того дня, а я помню его до сих пор.

Такого знания спорта, такой памяти на цифры, имена, события, малейшие детали, и это за много-много лет, я никогда не встречал. Это было подлинное мастерство, блестящее владение профессией. Он потом делился со мной «секретами» этого мастерства.

Ваньят, например, готовился к очередной олимпиаде за несколько месяцев (это он так говорит, я же думаю, что подготовкой служит ему вся его жизнь в спортивной журналистике). У него огромный архив. Ну, скажем, все информационные бюллетени, выпускавшиеся на всех олимпиадах. Досье на сотни спортсменов, составы команд за десятки лет. Громадная библиотека отечественной и зарубежной спортивной литературы.

Но и этого мало. Отправляясь в очередной зарубежный вояж, Ваньят изучает страну, город, запоминает поговорки, типичные выражения, идиомы. У него связи, переписка с десятками спортсменов, тренеров, спортивных руководителей и специалистов. Они очень откровенны с ним (чему я сам был свидетелем), а он до предела тактичен и деликатен в своих репортажах с полученными откровениями.

Ваньят, пожалуй, старейший наш спортивный журналист. Но он внимательно читает всё, что пишут его коллеги, и, как он сам признаётся, всё время учится у них (хотя давно, на мой взгляд, мог бы учить других).

«Читатель растёт, надо расти с ним», — повторяет Ваньят.

Он с горечью говорит о появившейся в последнее время категории молодых, не очень-то ещё проявивших себя спортивных журналистов, которые не столько бывают на соревнованиях, встречаются со спортсменами, изучают дело, сколько сидят в пресс-барах, хвастаются знакомствами со знаменитыми чемпионами. Для них Яшин — «Лёва», Роднина — «Ирка». «А вот бессонных ночей, изматывающего труда они не знают», — говорил мне Ваньят. И я с ним согласен.

Михаил Азерный из другого поколения, он на двадцать с лишним лет моложе Ваньята. С ним мы тоже частенько встречаемся на зимних олимпиадах и почти никогда в промежутках. Да и живёт он не в Москве.

Родился в Брянской области, закончил техникум, работал помощником мастера на камвольном комбинате. Хотел-то он учиться в техникуме физкультуры, да не получилось — накануне экзаменов сломал ногу. Вот и пришлось сдавать в другой. Впрочем, это не помешало Азерному заниматься спортом весьма активно. Работая после окончания техникума невдалеке от Свердловска, одновременно он тренировал футбольную команду. Между прочим, этот невысокий и отнюдь не атлетического вида человек имел первые разряды по футболу, хоккею с мячом, был чемпионом Брянской области по боксу, отлично играл в баскетбол…

Пришла пора служить, но и в армии, разумеется, Азерный спорт не оставлял. И вот там же он начал писать в окружную газету о спорте, стал военкором. Его заметили. Командующий округом отметил его статью на слёте военкоров. Спортивная журналистика увлекла Азерного по-настоящему. Демобилизовавшись и вернувшись в Свердловск, он не забросил своего увлечения. Стало ясно, что без серьёзных знаний не обойтись, и он поступил на вечерний факультет университета. Чтобы заниматься по вечерам, он сменил работу токаря на работу грузчика — те работали в одну смену. И при этом находил время играть в футбол, в хоккей с мячом. Он познакомился с известными хоккеистами из свердловского СКА, его игру посмотрел тренер сборной страны И.И. Балдин и заинтересовался им. Но совмещать большой хоккей с учёбой было невозможно. Он предпочёл учёбу. В его жизнь теперь вошла спортивная журналистика.

В 1962 г. редактор свердловской газеты «На смену!» Ю. Мелентьев, в последующем министр культуры РСФСР, пригласил Азерного работать в газете. А четыре года спустя молодой сотрудник газеты окончил университет, защитив диплом на тему «Проблемная статья в спорте». К тому времени он выпустил в местном издательстве две книги о спорте и стал одним из главных инициаторов соревнований «Плетёный мяч», подтвердив тем самым, что хороший журналист не только агитатор, но и организатор.

Впрочем, популярные детские соревнования по хоккею с мячом «Плетёный мяч» носят это название не так давно. Начинались же они с «Клюшки чемпиона». То был областной турнир для ребят, и победители в награду получали клюшки с автографами чемпионов страны, своих земляков. Азерный вовсю боролся за свою идею, его поддержала «Комсомольская правда», и через два года «Клюшка чемпиона» превратилась во всесоюзный турнир «Плетёный мяч». А Азерного пригласили в «Советский спорт».

Это сделал главный редактор газеты Николай Семёнович Киселёв. Я отвлекусь здесь, чтобы вспомнить этого прекрасного человека, моего друга, с которым мне довелось побывать во многих зарубежных поездках, начиная с Олимпийских игр в Кортина д'Ампеццо в 1956 г., где мы с ним представляли секцию спортивных журналистов СССР на конгрессе Международной ассоциации спортивной прессы, где состоялось наше вступление в АИПС. В том же году мы работали на Мельбурнской олимпиаде и позже на многих других, участвовали в заседаниях АИПС, где до самой своей кончины Н. Киселёв был первым вице-президентом.

Николай Семёнович был человеком кристальной чистоты, твёрдых принципов, удивительно доброжелательный к людям и крайне требовательный к себе. От общения с ним оставалось странное чувство какого-то смутного недовольства собой, словно ты прикоснулся к эталону, который для тебя, грешного, не доступен. Я уж не говорю о том, что Н. Киселёв был отличным спортивным журналистом. Его уважали, даже любили все, кто знал, — коллеги, подчинённые, начальники… Он пользовался большим авторитетом в АИПС, и, помню, многие ведущие зарубежные журналисты не раз говорили мне о нём добрые слова.

Я рад, что могу в этих немногих строках, пусть хоть немного, отдать дань памяти этого прекрасного человека. Н. Киселёв верил людям и умел выдвигать талантливых журналистов, учить их.

Так случилось и с Азерным. «Николай Семёнович научил меня понимать коньки, любить их. Коньки были его великим увлечением», — вспоминал Азерный.

Он не ошибался. Помню, Николай Семёнович мог часами говорить о своём любимом спорте, увлекательно и вдохновенно.

В 1969 г. Азерный начал работать собственным корреспондентом «Советского спорта» по Уралу.

Чтобы представить себе объём этой работы, замечу, что в понятие Урал в этом случае входят Свердловская, Пермская, Тюменская, Челябинская области, Коми и Башкирская автономные республики, т.е. территория побольше Европы. Вот и колесит Азерный по этой своей территории. Но не только по ней. Мы с ним встречались на многих зимних Играх — в Гренобле, Саппоро, Инсбруке, Сараево…

Как собкор он пишет обо всём. Но его специальность — зимние виды спорта. В конце концов, Урал — зимний край. Не удивительно, что на Белые олимпиады «Советский спорт» неизменно включает Михаила в свою бригаду.

Как ни занят Азерный текущей работой, а у собкоров её немало, он за эти годы сумел опубликовать ещё две книги: «Берегитесь, чемпионы» (о детях, маленьких чемпионах, мечтающих стать чемпионами большими) и «Королевские клюшки» (это сборник очерков о лучших спортсменах Свердловска и спортивных рассказов). Кроме того, Азерный, оказывается, сценарист. Он написал четыре сценария, все поставлены. А «Король бенди» получил серебряную награду на Всесоюзном кинофестивале спортивных фильмов.

Сейчас он увлёкся новой идеей. Живёт в его городе интереснейший человек, эдакий памятник русскому спорту, легендарный борец Шульц, которому исполняется 99 лет! Азерный хорошо знаком с ним, встречается и хочет написать о нём книгу.

Вся семья Азерного занимается спортом: жена — плаванием, дочь и сын — фехтованием, меньше всех глава семьи — лишь бегает по утрам. Но тут уж ничего не поделаешь. Наверное, он своё отзанимался, да и бегать собкору приходится столько, что, пусть простят мне плохой каламбур, только на утренний бег времени и остаётся.

Дети, близнецы Тимур и Стелла, пошли по стопам отца — они заканчивают факультет журналистики.

Между прочим, и сын Ваньята — Илья тоже стал спортивным журналистом, работает в «Советском спорте». Такие вот династии.

Азерный умеет выискивать интересных людей, докапываться до любопытных фактов. Помню, как он взял интересное интервью у Юкио Касая, который позже первым из японцев стал победителем зимней Олимпиады. Тогда же, в Саппоро, Азерный встретился с американским космонавтом Армстронгом.

В Сараево большой популярностью пользовалось крупнейшее югославское предприятие по производству лыж «Элан». Азерный изучил путь, приведший «Элан» к расцвету и выяснил массу интересных вещей. Например, необычную историю рождения этого предприятия. Оказывается, в 1944 г. фашисты расстреливали югославов, у которых обнаруживали лыжи. Они подозревали каждого в связи с партизанами, и не ошибались. Ведь во время войны вся Югославия была фактически огромным партизанским краем. И.Б. Тито дал указание наладить подпольное производство лыж. Была создана маленькая кустарная мастерская. Вот она теперь и превратилась в огромное предприятие «Элан».

Таких журналистских открытий, проблемных статей, оригинальных комментариев к соревнованиям в активе у Азерного много. А в пассиве, т.е. в замыслах, ещё больше интересных идей и планов. Сумеет ли он их осуществить или затянет «текучка», не знаю. Если доживём, спрошу в 1988 г. на зимних Играх в Калгари. Раньше-то, может, и не встретимся…

Азерный живёт от моей Москвы в сотнях километрах на восток. А в сотнях километрах на запад, в Таллине, обитает другой мой неизменный попутчик по Белым олимпиадам Гуннар Хололей.

Весьма колоритная фигура. Даже внешне. Сколько помню его, он одет всегда в одни и те же лыжные брюки и шапочку с помпоном. Наверное, она приносит ему счастье, как иным чемпионам почти истлевшая майка, с которой они тем не менее не расстаются. Гуннар высокий, щекастый и невозмутимый. Он никогда не спешит, но всюду оказывается первым. Отсутствие транспорта, информации, телефонов — это для него не помеха, это может остановить других, но не Хололея. Он спокойно находит выход из любого положения и даже смотрит на тебя с жалостью: а ты почему не нашёл?

Гуннар закончил школу с золотой медалью. Играл в футбол, волейбол, баскетбол. В 12 лет завоёвывал призы на школьных соревнованиях по шахматам, шашкам, настольному теннису. Он очень гордился тем, что однажды, когда ему было 13 лет, выиграл в шахматы у кого-то, кто до этого сделал ничью с самим Паулем Кересом.

В конце концов из многих видов спорта выбрал баскетбол и стал чемпионом Эстонии среди школьников.

Закончил Таллинский политехнический институт с отличием, работал на кафедре статистики лаборантом, играл в баскетбол за «Спартак» на первенстве страны.

И вот тут ему предложили сделать репортаж о футбольном матче. Шёл 1948 г. Репортаж получился. Эстонское радио предложило ему место спортивного корреспондента. Хололей принял предложение.

Он стал, по существу, единственным в то время спортивным комментатором в республике. Учиться было не у кого. Учился на своём же опыте. И на своих ошибках тоже.

Ему, например, казалось как-то неловко сидеть среди людей с несолидно маленьким микрофоном и бормотать в него. Выход он нашёл, ведя свои передачи с… крыши стадиона.

Но все помогали ему. Посылали в командировки, шли навстречу. Он рос как журналист, как радиокомментатор, как специалист. Начал много ездить.

Мы встречались с ним не только на зимних Олимпиадах в Саппоро, Инсбруке, Гренобле и вот в Сараево, но и на летних — в Токио, Мехико, Мюнхене, Монреале, Москве. (Правда, на летних Олимпиадах он лыжные штаны не носил.)

Хололей вынужден был оставить спортивные занятия. Как ни странно, совмещать их со спортивной радиожурналистикой оказалось слишком сложно.

Гуннар сделал очень много для популяризации в Эстонии баскетбола, вида спорта и без того весьма популярного в республике.

Теперь он мэтр. Ему присвоено почётное звание «Заслуженный деятель спорта Эстонской ССР». У него есть ученики, его имя очень популярно среди любителей спорта республики.

Мы много беседовали с ним о его коньке — радиожурналистике. Он считает, что хороших результатов здесь можно добиться только при глубоком знании предмета. Не просто знании — глубоком, всестороннем. А это требует огромного неустанного и, главное, постоянного труда. Журналист пишущий ещё имеет время что-то выяснить, заглянуть в справочник, исправить ошибку. К радиокомментатору в полной мере относится поговорка: «Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь». Он всё должен знать, всё помнить и, что очень важно, вовремя вспомнить.

Хололей постоянно общается с тренерами, спортсменами, своими коллегами. Он старается, чтобы ни одна новость, новинка не миновали его. Он старается заглянуть подальше вперёд. Вот поэтому журналисты и шутят: «Куда ни придёшь — Гуннар Хололей наверняка уже там!»

У него есть сын Хендрик, который вовсю занимается баскетболом и который, не сомневаюсь, станет рано или поздно спортивным журналистом.

Пожалуй, самое давнее знакомство из тех, с кем перекрещиваются постоянно мои журналистские дороги, связывает меня со Славой Боташёвым, одним из лучших наших и старейших спортивных фотокорреспондентов. Мы вместе ещё в середине 30-х годов занимались в легкоатлетической секции «Юного динамовца», и разница лишь в том, что мои результаты были весьма скромными, а Боташёв достиг немалых успехов. Родился Слава на Волге, но вскоре переехал в Москву. В школе, где он учился, уроки физкультуры вёл великий энтузиаст своего дела Константин Фёдорович Благуша. Ещё в школе Боташёв начал заниматься греблей и стал чемпионом столицы среди юношей, потом — лёгкой атлетикой, бегал стометровку. В 1936 г. он побил всесоюзный юношеский рекорд.

Потом был строительный институт. И все годы, что учился, он, уже мастер спорта, завоёвывал победы на первенстве московских вузов, соревновании весьма престижном и собиравшем многих сильнейших легкоатлетов страны.

Диплом он защитил 22 июня 1941 г. Всю войну проработал на оборонных предприятиях. А после войны стал тренером. До 1950 г. выступал за сборную Москвы. Тренировался у лучших наших тренеров Р. Люлько, Л. Хоменкова.

Ещё в 1936 г. Боташёв увлёкся фотографией. Увлечению этому отдавал немало сил и времени, хотя какие у него были особенные возможности? Да никаких. А вот снимал и снимал — спорт, пейзажи, людей…

Однажды в 1947 г. на крупных легкоатлетических соревнованиях известный метатель Хейно Липп установил всесоюзный рекорд в толкании ядра. И так получилось, что никто из профессиональных фотокорреспондентов не запечатлел этого момента. А Боташёв успел. Фотографию поместил на своих страницах «Советский спорт», и с этого дня Боташёв, не бросая спорт, стал уже серьёзно заниматься фотографией. Со временем он стал профессиональным фотокорреспондентом. У него были способные, добившиеся успехов ученики-легкоатлеты. Потом появились ученики-фотокоры.

Много лет мы не виделись с Боташёвым, но с 1956 г. стали регулярно встречаться на зимних играх. Слава тоже побывал на всех Белых олимпиадах и некоторых летних, и я благодарен ему за то, что написанные об этих крупнейших спортивных форумах книги иллюстрировали великолепные фотографии, сделанные Боташёвым.

В свободное время здесь, в Сараево (какового, прямо скажем, было маловато), он много рассказал мне о своём увлекательном, но сложном и нелёгком труде.

«Фотокорреспондент, — говорил мне Боташёв, — как спортсмен, должен всё время тренироваться, чисто физически». И действительно, взбираться бегом по снежным склонам, надолго застывать неподвижно в ожидании подходящего момента в двадцатиградусный мороз на жестоком ветру, с раннего утра до позднего вечера метаться с одного старта на другой, из Олимпийской деревни на церемонию награждения, с конькобежного стадиона в пресс-центр. И всё это с аппаратурой, весящей 20–25 кг. А ночью проявлять, печатать, монтировать (потому что далеко не всю свою дневную «добычу» высококлассные профессионалы доверяют фирмам, обеспечивающим обычно на играх обработку плёнки).

«Снимать олимпийские игры, — образно объяснял мне Боташёв, — то же, что, повесив себе на шею тяжёлый кирпич на тонкой верёвке и забросив на спину сумку с ещё полдюжиной кирпичей, бежать многокилометровый кросс».

За период олимпиады хороший фоторепортёр снимает до 3 тысяч кадров. А ведь раньше, до появления современных аппаратов с мотором, надо было переводить затвор вручную. На кончиках пальцев стиралась кожа.

Боташёв как-то для забавы посчитал, что за 30 лет, что занимается фотоделом, он отснял плёнку длиной в 10 км! Представьте себе крохотные кадры, уложенные рядом на таком вот расстоянии.

Ныне Боташёв — мастер высокого класса, председатель фотокомиссии президиума Федерации спортивных журналов СССР. Он иллюстрировал многие издания, в том числе такие известные, как альбом «От Афин до Москвы», «Путь к Олимпу» и другие.

Боташёв любит крупные планы, он стремится показать через спорт человека. Ищет и находит необычные, выразительные ракурсы.

«Всё труднее становится снимать, — сетует Боташёв, — при современной организации игр фотокорреспондентов отодвигают всё дальше от арены, ограничивают свободу манёвра. Я понимаю, иначе нельзя, но нам от этого не легче. Ведь наша задача снять то, чего не видит зритель. Скоро, наверное, вообще придётся снимать с экранов телевизоров», — невесело шутит он.

Неужели, подумалось мне, телевидение убьёт ещё одну увлекательную журналистскую профессию?

Когда Боташёв едет на олимпийские игры, он составляет подробный план работы, прогнозирует чемпионов, острые моменты, стремясь предвидеть эффектные позы, движения, жесты. Он намечает, где стать, когда нажать затвор. Приехав, подбирает точки для съёмки в зависимости от расстояния, освещённости. Он терпеливо будет ждать, когда спортсмен попадёт в кадр. А ведь это длится сотую секунды и никогда уже не повторится.

Боташёв считает, что фотокорреспондент должен до тонкости знать спорт, спортсменов, уметь предвидеть, обладать интуицией, которую даёт лишь долгий опыт.

Много чего должен знать и уметь фотокорреспондент.

Боташёву 67 лет, ему дашь на десять меньше. Он по-прежнему неутомим, энергичен, сосредоточен. Он всегда в работе — на лыжне, у бортика, у дорожки. Миллионы читателей, развернув книги, журналы, газеты, любуются великолепными фото. И мало кто из них знает, какая стоит за этим работа, сколько отдано времени.

В нашей журналистской группе было четверо несчастных, прозванных «верблюдами». Их багаж состоял из двух-трёх десятков мест, каждое весом, как нам казалось, когда мы помогали им его перетаскивать, в тонну. Какие-то треноги, коробки с плёнками, ящики, громоздкие киноаппараты. То была команда кинохроникёров.

Киносъёмки на олимпийских играх обычно ведёт та или иная компания, заключившая с Оргкомитетом договор на монопольное право этих съёмок. Компания выбирает лучшие места для установки аппаратуры, её операторы проникают в зоны, закрытые для других, имеет разные иные преимущества. Остальным кинооператорам остаётся, что похуже. Но всё же на играх работает, как правило, несколько таких вот групп «дикарей».

И вот наши «верблюды» со своей многопудовой аппаратурой мотаются по трассам и склонам, проявляя чудеса изобретательности, а затем рождается чудо: великолепный фильм об олимпиаде. Настолько великолепный, что, например, советская лента об Играх в Лейк-Плэсиде получила более высокую оценку, чем снятая американской официальной кинокомпанией.

Сценаристом и режиссёром этой ленты был Владимир Коновалов, тоже давний мой попутчик на журналистском олимпийском пути. Он и здесь, в Сараево, как раз руководил группой тех самых «верблюдов».

Коновалов родился в 1935 г. в Свердловске, закончил там школу и отделение древнеславянского языкознания филологического факультета Уральского университета. Не ирония ли судьбы изучать четырнадцать древних языков, чтобы работать потом в кино! После университета Коновалов стал трудиться на местном телевидении, готовя спортивные программы.

Окончив в 1963 г. ВГИК, он поступил на Центральную студию документальных фильмов, где верой и правдой служит вот уже более 20 лет. Его темы — село и спорт. За это время он снял полсотни фильмов, из них полтора десятка спортивных.

Что спорт — одна из любимых тем Коновалова, не удивительно. Занимаясь в школе и институте спортом, он имел I разряды по футболу, баскетболу, шахматам, II — по лёгкой атлетике и ещё по полдюжине спортивных дисциплин. И это при том, что в спортивных достижениях в семейном масштабе был на последнем месте. Его старший брат — мастер спорта по шахматам, перворазрядник по конькам и баскетболу, младший — дважды мастер: по лыжам и велосипеду, младшая сестра — мастер по баскетболу, отец был великолепным пловцом.

Естественно и то, что его дипломным фильмом, получившим много положительных откликов, был фильм «В воротах Яшин» (впоследствии удостоенный серебряной награды в Кортина д'Ампеццо как лучший спортивный кинорепортаж).

Замечу в связи с этим, что Коновалов закончил ещё и факультет журналистики. Он писал стихи, рассказы, печатался, издал книгу «Моя любовь — спортивный фильм», название, которое могло бы служить эпиграфом к его творчеству.

Опыт съёмок у него превеликий, он снимал ещё в Свердловске, снимал, занимаясь во ВГИКе. Был при этом и сценаристом, и режиссёром, и комментатором, и оператором, и даже звукорежиссёром. Снимал сюжеты в журналы, хронику, сборники…

В спортивной кинодокументалистике Коновалов создал немало талантливых лент: «Эта тяжёлая штанга», рассказывающая о драматическом поединке двух выдающихся штангистов Я. Тальтса и Р. Беднарского и удостоенная «Гран-при» на традиционном Международном кинофестивале спортивных лент в итальянском городе Кортина д'Ампеццо (том самом, где впервые Советский Союз принял участие в зимних олимпийских играх), «Двое на треке», рассказ о дуэли между известными велогонщиками О. Пкахадзе и И. Целовальниковым (золотая медаль на Всесоюзном кинофестивале спортивных фильмов), «Десятая вершина Ирины Родниной» (премирована в Кортина д'Ампеццо, Будапеште, на Всесоюзном фестивале спортивных фильмов), «Лёд и фантазия» (о первых олимпийских чемпионах в танцах на льду Л. Пахомовой и А. Горшкове), «Дуэт на льду» (о Н. Линичук и Г. Карпоносове) и ряд других.

Мы встречались с Коноваловым на зимних Олимпиадах в Саппоро, Лейк-Плэсиде и Сараево. Коновалов побывал на чемпионатах мира и Европы в Оттаве, Инсбруке, Колорадо-Спрингсе и других.

Он всегда работает с одним и тем же оператором — Рубеном Петросовым, которого считает своим соавтором.

В Сараево у «верблюдов» сложная задача, и при том не одна. Во-первых, они должны сделать небольшую «событийную», как они выражаются, картину об Играх.

Во-вторых, создаётся большой полнометражный фильм о личности в спорте, идею которого Коновалов давно вынашивает и теперь реализует, снимая для него ряд эпизодов. Сценарий фильма он написал вместе с Анатолием Чайковским, известным спортивным журналистом и главным редактором журнала «Физкультура и спорт», который он сумел превратить в самое яркое, разнообразное и, я бы сказал, интеллигентное спортивное издание в стране.

Кстати, и с Чайковским мы постоянно встречаемся на олимпиадах.

С Коноваловым очень интересно разговаривать. Обладая огромным опытом, киноэрудицией, своеобразным, всегда неожиданным и точным видением мира, он постоянно говорит в спортивной кинодокументалистике новое слово.

«Я человек эмоциональный, — объясняет он мне, — живу, живу, работаю, у нас ведь тоже есть текучка. Вдруг загораюсь. Личностью большого спортсмена, например. Или выдающимся спортивным зрелищем. Настоящее высокое мастерство, исключительный характер, то есть, то, что присуще выдающимся спортсменам, увлекают меня».

И он начинает работать. Всегда сам предлагает тему и всегда может убедить любого, что тему предложил правильно.

Коновалов в своих работах стремится раскрыть характер человека, его индивидуальность, его порой невидимые миру слёзы. Он исследует с дотошностью экспериментатора малейшие нюансы поведения героя, побудительные причины поступков, столкновение характеров. Он даже предвосхищает порой события. И добивается удивительной выразительности. Не называя имён, могу привести пример, когда однажды (чего не бывает!), увлёкшись некими выдающимися спортсменами, он, «врубившись в материал», глубоко проникнув в их психологию, вдруг ощутил разочарование. Фильм был закончен. Получился отличным, завоевал популярность. Но вот сами герои, увидев его, безошибочно почувствовали то авторское разочарование, о котором я говорил.

Есть спортсмены, которые, посмотрев фильм о себе, звонили и благодарили — лента помогла им увидеть со стороны в себе то, что иначе они не увидели бы.

Давно осталось в прошлом нащупывание пути. Ныне Владимир Коновалов — первый заместитель председателя комиссии документального кино Союза кинематографистов СССР, заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат многих конкурсов и фестивалей.

Мы не встречаемся в Москве. Только где-то за рубежом сводит нас очередная зимняя олимпиада. И я, с уважением глядя, как тянут на себе свою громоздкую аппаратуру «верблюды», размышляю о том, что подлинные подвижники искусства так же вот несут на себе тяжкий груз ответственности за своё дело. Их работа подобна айсбергу. Всё трудное, неприятное, гнетущее, порой драматическое скрыто от зрительских глаз. Зритель видит лишь сверкающую вершину — яркий, талантливый фильм…

Я мог бы рассказать ещё о многих моих товарищах, ныне здравствующих и, увы, ушедших.

О замечательном операторе Михаиле Ошуркове и его тогдашнем ученике Юрии Леонгарде, с которыми немало минут я провёл в Кортина д'Ампеццо и чей самоотверженный труд восхищал меня. О Вадиме Синявском — родоначальнике отечественной радиожурналистики, тонком, остроумном, ярком, своеобразном человеке, удивительном мастере своего дела, с которым встречался в Кортине и Мельбурне. О его выдающемся ученике, которого смею называть своим другом, — Николае Озерове, разносторонне талантливом, с чьим именем связан целый период нашей радиожурналистики и, конечно, журналистики телевизионной. О Викторе Викторове — ветеране, спортивном обозревателе «Огонька», авторе многих книг о спорте, работавшем на многих олимпиадах. О москвичах, ленинградцах, сибиряках, представителях Кавказа или Прибалтики.

И конечно, о Льве Абрамовиче Кассиле — моём учителе и друге, писателе, посвятившем многие лучшие страницы своих книг спортивной теме. Достаточно вспомнить его романы «Вратарь республики», «Чаша гладиатора», «Ход белой королевы», материал для которого он собирал в Кортина д'Ампеццо. Как он умел работать! Какие уроки чисто журналистского мастерства преподавал он нам на Олимпиадах в Кортине и Скво-Вэлли!

Многих я мог бы здесь вспомнить. Но я ограничился теми, о ком рассказал. Читатель наверняка заметил не только разные их специальности — репортёр, радиокомментатор, корреспондент, кинематографист, фотокорреспондент, не только разницу в возрасте, характере, судьбе, но и то общее, что всех их объединяет: все занимались спортом и беззаветно любят его, все упорно учились журналистике не только в стенах институтов, но и в жизни, все фанатики своего дела.

Журналисты — представители одной из самых, если верить статистике, «смертных» профессий. Они не жалеют себя, своих нервов и сердец, они не берегут здоровья, как, кстати, не берегли и свои жизни в военные годы.

И всё для того, чтобы рассказать миллионам зрителей, читателей, слушателей о том, что происходит на планете. У них тяжкий труд. Это благодаря им мы видим великие события. События — да, а вот тех, кто доносит их до нас, — нет. Право же, они заслуживают куда большего!

Белая олимпиада

По традиции олимпийским играм предшествовала очередная сессия Международного олимпийского комитета.

Она проходила в уже упоминавшемся фешенебельном отеле «Холидей-Инн», величественном, но нелепо выкрашенном в ядовито-жёлтый цвет здании.

В этих заметках я не собираюсь подробно говорить о сессии, хотя она того и стоила, однако некоторые моменты хотелось бы отметить. На мой взгляд, особенно примечательной была речь президента МОК Хуана Антонио Самаранча. Как известно, он был избран на этот пост, будучи послом Испании в СССР. Для Самаранча Игры в Сараево — первые, на которых он выступает в своём новом качестве.

Думается, новый президент МОК внёс в его деятельность дополнительную струю реализма. Он стремится, как мне кажется, максимально приблизить деятельность этой организации к современной жизни. По крайней мере дополнительное доказательство тому он дал в своей речи на церемонии открытия 87-й сессии МОК в Сараево.

«Я хочу особенно подчеркнуть, — сказал президент, — ту всемерную поддержку, которую мы начали оказывать массовому спорту, спорту для всех, будничному спорту, которым занимаются все, тому спорту, что является залогом хорошего здоровья, равновесия и веры в себя, лучшего взаимопонимания и в конечном счёте братства и мира…

Наша цель — содействовать общему развитию всех видов спортивной деятельности. Ведь спорт играет всё возрастающую роль в современном обществе. Он стал отныне частью нашей повседневной жизни».

Самаранч много говорил о помощи развивающимся странам. Он даже рискнул пообещать, что «если всё пойдёт хорошо», то МОК сможет взять на себя расходы по участию в играх национальных олимпийских комитетов отдельных стран.

Самаранч недвусмысленно определил отношение МОК к попыткам прикрыть зимние игры или, наоборот, расширить их программу, включив такие виды спорта, как, например, волейбол и баскетбол. Он напомнил, что в 1982 г. на своей сессии в Риме МОК дал точное определение зимним олимпиадам: «Считаются зимними видами спорта такие виды, которыми занимаются на снегу или на льду». МОК намерен придать ещё большее значение зимним играм. Упразднение их, по мнению МОК, привело бы к прискорбному нарушению равновесия, отлучив миллионы спортсменов и искренних защитников олимпийских идеалов во всём мире.

Президент МОК выразился весьма резко в адрес тех, кто хотел бы «отменить» зимние олимпиады. «МОК не только не хочет осудить зимние игры в силу устаревших и нереалистических причин, — сказал он, — а, наоборот, хочет сделать их инструментом всемерного развития зимнего спорта».

В конце своей речи Самаранч заявил: «С момента своего создания олимпийское движение боролось за мир. Все его действия ярко свидетельствуют в глазах всех, что сотрудничество, взаимопонимание и дружба, то есть в конечном счёте мир, возможны между всеми народами на Земле».

Следует сказать, что тенденция рассматривать олимпийские игры как праздник мира, а в более общем плане — спорт как фактор мира становится всё заметнее. Как ни парадоксально, но толчок к этому дала как раз абсурдная и отвратительная попытка американской администрации бойкотировать Московские игры. Она вызвала такой взрыв возмущения во всём мире, в том числе и у американских спортсменов, что привела к результатам прямо противоположным тем, на какие рассчитывал тогдашний президент США Картер. Отголоски этого возмущения слышны и ныне. Что касается МОК — организации корпоративной и некогда довольно консервативной, то при двух своих последних президентах — Килланине и Самаранче — он демонстрирует твёрдость и последовательность в борьбе за сохранение чистоты олимпийского движения, в том числе и как важного средства борьбы за мир.

На сессии МОК в Сараево прояснился список кандидатов на проведение летних Игр 1992 г. Выглядит он внушительно: австралийский город Брисбен, Дели, Париж, Амстердам, Роттердам, Барселона, Стокгольм. Что касается зимних Игр, список кандидатов не меньше: Фалун в Швеции, Лиллестрём в Норвегии, София, Кортина д'Ампеццо, в которой они уже раз проводились, Берхтесгаден в ФРГ и, наконец, Ницца (вопреки тому, что её считают южным приморским курортом). Окончательно столицы Игр 1992 г. будут названы осенью 1986 г.

МОК признал новые национальные олимпийские комитеты — Бутана, Западного Самоа, Руанды, Соломоновых островов.

Решено, что отныне зимние игры могут длиться 16 дней, что позволит провести в Калгари показательные выступления по супергигантскому слалому, фигурному катанию на лыжах и некоторым другим видам.

Сессия МОК проходила, как всегда, весьма торжественно и служила достойным преддверием Игр, начала которых мир ждал с нетерпением.

Оргкомитет провёл огромную работу по пропаганде и рекламе зимних Игр. Одних только разнообразных выставок было организовано более 1000 за рубежом и 1640 — в самой Югославии. Сняли фильм под названием «Вас ждёт Сараево» и, переведя его на английский, русский, французский, немецкий, итальянский, испанский, чешский, словацкий, македонский, албанский языки, разослали по 200 адресам. Были изготовлены и направлены во все концы планеты десятки тысяч плакатов, эмблем, значков, проспектов. Справочники, путеводители, альбомы наводнили мир. Прекрасно отпечатанные, цветные, содержащие все сведения, какие только можно пожелать. Один лишь «Официальный путеводитель», изданный на многих языках, имел больше 200 страниц, не считая рекламы, карт и таблиц. Около 400 различных делегаций посетили до начала Игр Оргкомитет и олимпийские спортсооружения.

Забегая чуть вперёд, скажу, что, по очень приблизительным и неполным подсчётам, к концу Игр в газетах и журналах было опубликовано более 40 тысяч материалов, посвящённых Олимпиаде-84.

Я привёл эти цифры не случайно. Мне хотелось проиллюстрировать тот огромный и всё растущий интерес, который в наше время вызывают спортивные события, особенно такие, как олимпийские игры. И ещё одно: ведь если столько писали о зимних Играх, которые в общем-то по масштабам куда скромнее, чем летние, то можно представить, сколько пишется о летних. Так вот, если о Сараево все отклики неизменно были положительными, то всё, что публиковалось о Лос-Анджелесской олимпиаде ещё до её начала, содержало тревогу, опасения, неудовлетворённость и резкую критику.

Что касается Сараево, то хочется привести несколько характерных оценок организации и проведения Игр.

«Условия работы для прессы великолепны. Я не помню где-либо более совершенных», — сказал, например, профессор Герц из ФРГ, который побывал на всех олимпиадах, начиная с Амстердамской и которого прозвали «живой спортивной энциклопедией».

Джо Фэлс, американский журналист, писал, что он нашёл в Сараево «самых симпатичных в мире людей. Всё у них есть — и приветливость, и вежливость, и человеческая теплота».

Войцех Скиела, корреспондент польской газеты «Дзенник Людовы», заявил, что из четырёх зимних олимпиад, на которых он присутствовал в качестве журналиста, сараевские Игры «лучшие когда-либо организованные».

«Игры удались со всех точек зрения», — сказал, покидая Сараево, М. Боу, генеральный директор ЮНЕСКО.

«Я возвожу в эти дни Сараево на золотой пьедестал, — писал корреспондент газеты „Дойче Шпортэхо“ из ГДР, — и рекомендую всем, кто будет организовывать следующие олимпийские игры, брать пример с фантастического города Сараево». Газета приводила и слова журналиста из Сан-Марино, отметившего, что «организаторы продемонстрировали уровень, который даже трудно себе вообразить».

«Нью-Йорк таймс» писала, что Игры «организованы хорошо и в безупречном стиле», «Вашингтон пост» — что они «проходят без всяких проблем». Французские газеты охарактеризовали церемонию открытия как «элегантную, оригинальную, без признаков дурного вкуса и ложной парадности».

«Всё прекрасно…» — сказал Бобби Бустрем из шведской «Дагенс нюхетер». «Организация XIV зимних Игр намного превзошла все предыдущие», — вторит ему Тецуо, корреспондент японской «Исмиури симбун». «Я потрясён смелостью людей, которые организовали столь великолепно мероприятие такого масштаба», — писал Поль Мейер из швейцарского журнала «Ски».

«Игры в Сараево были лучшими» (португальский журнал «Корепо де Манка»), «Церемония открытия была безупречной» (бельгийская «Ле суар»), «Всё было чудесно» («Нью-Йорк трибюн»), «Суперцентром» назвала пресс-центр Игр польская газета «Штандар млодых».

«Всё было великолепно» — так оценил Игры Марк Ходлер, президент Международной лыжной федерации (ФИС). К этому мнению присоединились президенты пяти других международных федераций зимних видов спорта, присутствовавшие в Сараево. «Лучшие Игры из всех доселе проводившихся», — сказал Олаф Паульсон, президент Международного союза конькобежцев (ИСУ). «Мы очень признательны югославским друзьям», — подчеркнул Свен Тофельт, президент Международного союза современного пятиборья и биатлона (УИПМБ).

«Организация Игр произвела на меня огромное впечатление» — так сказал Ретто Баррингтон, председатель Оргкомитета следующих зимних Игр в Калгари.

«Всё было прекрасно, и мы очень довольны» — так высказывался обычно довольно требовательный и не щедрый на похвалы член исполкома и президент медицинской комиссии МОК принц де Мерод.

«Ныне, когда во всём мире ширится движение за мир, — сказал известный политический деятель из ФРГ Вилли Брандт, — Олимпийские игры 1984 г. могут вызвать к жизни новые идеи и стимулировать всех людей к мирному сосуществованию». Он отметил усилия югославов, чтобы Игры стали праздником не только для участников, но и для зрителей.

«Организация Игр была безупречной, — констатировал на пресс-конференции президент МОК Самаранч, — и это в первую очередь благодаря жителям Сараево и всем югославам, которые видели в Играх возможность доказать, что они способны осуществить подобное мероприятие».

Исполком МОК единодушно наградил золотым Олимпийским орденом председателя Оргкомитета Игр Бранко Микулича и серебряными орденами ряд руководителей Оргкомитета.

28 лет прошло после нашего знакомства с зимними олимпийскими играми, но как всё изменилось с годами в организации этих соревнований — условия, требования, цены, число участников, зрителей, журналистов, техника средств информации и многое-многое другое. То, что, скажем, в Скво-Вэлли или Инсбруке 1964 г. казалось нам верхом технического достижения, в Сараево, да, пожалуй, и в Гренобле, выглядело бы просто примитивным. Телевидение, компьютеры, спутниковая связь, спортивный инвентарь и оборудование без конца совершенствуются. Количество стран-участниц растёт. Раньше и понятий таких, как допинг- или секс-контроль, не было, а теперь целые службы пришлось заводить. Никто не помышлял о физической опасности, грозящей участникам, да и зрителям.

А Олимпийские деревни? В Кортина д'Ампеццо участники жили в обыкновенном отеле, в Сараево — в многоэтажных домах. Если память мне не изменяет, в 1956 г. страна-участница платила за каждого члена делегации (проживание и питание) по 6 долларов. Сейчас эта сумма возросла в шесть раз. С другой стороны, можно понять и организаторов, у которых расходы возросли неизмеримо. Но ведь и доходы тоже. Только телевидение платит за монопольное право трансляции фантастические суммы. Разумеется, это не значит, что, как это происходит в Лос-Анджелесе, Игры следует превращать в гигантский насос, выкачивающий миллионы в карман кучки бизнесменов, рассматривающих Игры как выгодное коммерческое предприятие.

Так вот, повторяю, не так-то просто сравнивать Игры разных лет (здесь речь идёт только о зимних, так как летние — статья особая и проводить сравнение между зимними и летними вообще невозможно).

И всё же есть, как теперь любят выражаться, параметры, по которым можно судить о том, какие зимние олимпиады организованы лучше, а какие — хуже.

Думается, что главное — это отношение к делу. Добросовестность, честность, искренность организаторов в их желании провести игры как можно лучше для участников и зрителей — вот главный критерий оценки этих крупнейших форумов зимнего спорта. Деятельность организаторов определяет многое. Например, атмосферу, царящую на играх, поведение населения олимпийских столиц.

Если, как это было в Сараево, всё население города старается во всём помочь проведению игр, гордится, что честь проводить их доверена его городу, окружает теплом и дружбой спортсменов и гостей, это безусловно намного повышает шансы игр на успех.

Если же организаторы видят в играх лишь источник наживы, заранее предусматривают дискриминацию некоторых делегаций, закрывают глаза на действия провокаторов и экстремистов всех мастей, то чего же ждать от жителей города, где проходит олимпиада? Умение организовать соревнования, пропаганду, транспорт тоже не зависит от того, когда проходила Олимпиада в 50-е или 80-е годы. Другое дело возможности, но я говорю именно об умении. Ведь отлично организованные Игры в Гренобле состоялись за 12 лет до Лейк-Плэсида, однако их и сравнивать смешно.

Есть в математике такое понятие «необходимо и достаточно». Оно, мне кажется, вполне применимо к Играм в Сараево. Не было здесь парадной шумихи, дешёвых эффектов. Всё красиво, по-деловому, тщательно продумано и точно осуществлено. Ведь не случайно же все оценки, кому бы они ни принадлежали, были высокими!

Скажу о журналистах. У нас были отличные, как уже говорилось, чистые квартиры, где всё удобно, всё под рукой, где ежедневно меняли бельё и убирали помещение. Ресторан располагал набором блюд, удовлетворявших любой вкус. А ведь это, по существу, была столовая, где мы питались по талонам, а не какой-нибудь роскошный «Холидей-Инн». Каждые 15 минут нас ждал автобус, и не было случая, чтобы в нём пришлось стоять. По окончании соревнований никто не мчался сломя голову, боясь, что его оставят и придётся добираться пешком. В городском транспорте, как это принято на всех олимпиадах, аккредитационная карточка давала право на бесплатный проезд. А сколько было случаев, когда сараевец бросал все дела и вёл вас туда, дорогу куда вы пытались у него выяснить! С какой предупредительной готовностью девушки в пресс-центрах разыскивали для журналистов какую-нибудь справку!

В связи с этим вспоминаю статью одного западногерманского журналиста, перепечатанную тремя десятками газет ФРГ и многими югославскими. Она называлась «Если б я распределял медали».

«Я бы дал медаль, — писал этот журналист, — шофёру автобуса, который вёз меня в пресс-центр в половине третьего ночи… двум девушкам, которые работали всю ночь в гардеробе ресторана пресс-центра, не переставая улыбаться… уборщику, который ночью убирал мусор, и милиционеру, дежурившему на перекрёстке, не имея возможности выпить чашку кофе… телетайписткам, ни на секунду не прерывавшим свою точную и эффективную работу…

Я бы дал медаль служащим пресс-центра, ежедневно чистившим превращённое в хаос помещение, и тем, кто наводит порядок в моей комнате, которую я захламляю ежедневно…

Я дал бы медали солдатам, что охраняют Олимпийскую деревню, без которых нельзя было бы проводить олимпийский праздник и которые делают намного больше, чем обязаны делать…

Мне бы потребовались медали для всех тех, без кого Олимпиада не могла бы состояться, кто так приветлив, скромен, кто всегда находит время улыбнуться мне…

Право же, мне бы потребовалось 20000 медалей!»

Я не знаком с этим журналистом, но мог бы подписаться под каждым словом его статьи.

Именно атмосфера, отношение жителей города, страны, всех тех, кто организует, руководит, обслуживает Игры, — главное условие их успеха. Это особенно оценили все, кто побывал на Московской олимпиаде, которая по праву считается лучшей из всех доселе проведённых, да, наверное, и будущих олимпиад.

Немного о спорте

«Как это так — немного?» — может воскликнуть читатель. Олимпийские игры — это прежде всего спорт! А тут «немного». Но ведь не только спортивными соревнованиями — их стартами, рекордами ограничивается роль олимпиад в современном мире. Сейчас эта истина общеизвестна, и многие радостные и, увы, не очень радостные события многократно подтверждают её.

Но речь о другом. Не потому я намерен ограничиться лишь короткими строчками, посвящёнными в этих заметках спорту, что не уделяю ему должного внимания, а потому, что публиковать очерк о спортивных олимпийских баталиях через несколько месяцев после их окончания бессмысленно. Всё давно опубликовано в газетах, показано по телевизору, передано по радио.

Помню, как в 1956 г. в Мельбурне мы поражались и восхищались тем, что едва успел легендарный Владимир Куц закончить свой фантастический бег, а в газетах уже появился отчёт об этом, да ещё иллюстрированный фотографиями. А сейчас и читать-то незачем — все бы видели этот бег по телевидению.

Рассказ о крупных, тем более крупнейших, каковыми являются олимпиады, спортивных соревнованиях, на мой взгляд, складывается из нескольких последовательных этапов. Во-первых, непосредственный репортаж по радио и телевидению, во-вторых, газетные материалы, содержащие уже оценки, комментарии, порой первый анализ, и, наконец, журнальные и книжные очерки, где всё видится уже через временное расстояние, где главное не сама спортивная борьба, поскольку она уже подробно описана, а какие-то размышления, оценки, рассказ об атмосфере, обстановке, какие-то наблюдения, приобретающие значение лишь спустя определённое время после окончания события. И глубокий анализ. Но технический анализ — дело специалистов, я бы не посмел браться за него. А вот некоторые размышления о спорте всё же выскажу. Точнее, о людях спорта.

Начну с одного вопроса, который волнует весьма широкие круги болельщиков: кто выигрывает олимпиаду? За те 30 без малого лет, что я бывал на олимпиадах, возникало немало критериев, с помощью которых пытались определить победителя: по количеству золотых медалей, по общему числу наград или очков, набранных в неофициальном командном зачёте (а их присуждение велось тоже по разным системам), по числу видов спорта, в которых страна первенствовала. Помню даже одного журналиста, кажется бельгийца, предлагавшего какую-то сложнейшую систему соотношения населения страны и числа добытых наград!

Разумеется, журналисты (а подсчётами такими занимаются именно они, ибо официальной иерархии победивших стран МОК не ведёт) строят свои системы, стараясь добыть для своей страны место повыше. Всё это по-человечески объяснимо. Однако, с моей точки зрения, не что иное, как суета сует. Любая система, коль скоро нет официально установленной, всегда будет условной. Как справедливо призывал основатель современных олимпийских игр Пьер де Кубертен, в играх важно не побеждать, а участвовать.

Участвовать в играх — уже большая честь; войти в десятку, тем более в шестёрку — до невероятности почётно. Что уж тогда говорить про серебряную и бронзовую медаль! И что всё это, оказывается, по сравнению с золотой? Хотя порой первого от второго ныне отделяют сотые доли секунды или сантиметры.

Оценивая итоги олимпийской борьбы, я бы в первую очередь принимал во внимание, как эта борьба велась. Вот это главное. Понимаю, что критерия для определения формального победителя тут нет, но мы-то, журналисты, специалисты, историки и летописцы олимпиад, должны писать именно об этом. Отдаю себе отчёт в том, что моё мнение лишь одно из многих. Менять его я не намерен, даже если в дальнейшем именно советские спортсмены будут каждый раз получать больше всех золотых медалей.

Так вот, о спорте. Мне посчастливилось видеть на олимпиадах выступление таких спортсменов, чьи имена навсегда останутся вписанными золотыми буквами в олимпийскую летопись, — Е. Гришина, Л. Козыреву, И. Роднину, Л. Пахомову, А. Горшкова, А. Зайцева, В. Веденина, Л. Скобликову, Г. Кулакову, Н. Зимятова, Р. Сметанину, лучших наших хоккеистов. Даже тогда, когда эти спортсмены не завоёвывали золота, они оставались гигантами. И их имена что верстовые столбы на бесконечном олимпийском пути.

Вот, скажем, Николай Зимятов. Мне почему-то кажется, что секрет его побед в поразительном умении сосредоточиться на выполнении сверхзадачи. Завоевать 4 золотые олимпийские медали в лыжных гонках — такого до него добились лишь С. Ернберг и Г. Кулакова.

…До чего же мерзкая была в тот день погода. Прошёл даже слух, что гонку могут перенести, как это случилось с горнолыжными соревнованиями. Снег валил в таком количестве, что казалось, его подбирают, поднимают на небо и снова вываливают. Специальные уборочные машины, десятки измученных прокладчиков обрабатывали трассу. Даже электронное табло, словно рассердившись на непогоду, отказалось работать. Конечно же, могут сказать: все, мол, бежали в одинаковых условиях, не один Зимятов. Согласен. Но ему-то от этого не легче. «Зимятов входит в легенду» — под таким заголовком рассказывала об этой гонке французская газета «Экип», добавив в подзаголовке: «Зимятов был сенсационен! Он победил всех своих соперников и жуткую бурю!» Между прочим, начало корреспонденции в «Экип» даёт неплохой образчик стиля западных газет, освещавших Олимпиаду: «Гонка на 30 км „вампиризированная“ (!) советскими гонщиками. На Игмане они повторили лейк-плэсидский номер. Зимятов наследовал… Зимятову, а Завьялов — Рочеву. Налёт был осуществлён безупречно. Николай Зимятов, этот вновь воскресший, всех смёл вчера утром. Своих соперников из Скандинавии, а заодно и ужасающую бурю…» Каково? Аж мороз по коже продирает. Дотошные журналисты даже подсчитали среднюю скорость — 20,230 км в час, что, по их мнению и учитывая атмосферные условия, «просто потрясает».

«Что бы потом ни произошло, — писал известный журналист Либер Тараго, — Николай Зимятов вторично вошёл в лыжную легенду, так как никто до него не снимал подобных урожаев».

Да, любые чемпионы приходят и уходят. Олимпийские остаются навсегда!

Помню, как проходила лыжная гонка на 10 км у женщин. Выигравшая её финская лыжница Марья-Лииса Хямялайнен, высокая, золотоволосая, придя на финиш, упала без сил. Парадокс! Гордый победитель, триумфатор, беспомощно распростёртый на снегу. Где ж здесь символ торжества? Но разве это не есть торжество, главное торжество — духа, когда все силы, вся энергия отданы для победы.

Хямялайнен отнюдь не новичок на лыжне, у неё долгая и славная спортивная карьера. А вот олимпийской чемпионкой, притом двукратной, она стала впервые.

«Эта золотая медаль — самый счастливый момент моей жизни», — сказала финская лыжница после финиша.

Хямялайнен достойно завершает свою карьеру. Ей ведь почти тридцать. Теперь она сможет уделять больше внимания своей основной профессии — врача. И ещё одна «забота» — Хямялайнен выходит замуж. Разумеется, за лыжника — одного из сильнейших в мире — Харри Кирвесниеми. Золотая медаль на груди, золотое кольцо на пальце. О чём ещё мечтать!

И ещё об одной женщине хочется сказать. Речь идёт о фигуристке из ГДР Катарине Витт.

Фигурное катание в нашей стране пользуется особой популярностью. Мы, советские любители спорта, избалованы успехами наших фигуристов. Без золота и других металлов они с олимпиад, чемпионатов мира и Европы уже давно не возвращаются. Имена Родниной, Пахомовой, Горшкова стали легендарными для истории мирового спорта. У нас каждый школьник и школьница, ну и, конечно, их мамы, папы, но особенно бабушки не только многократно смотрели наших замечательных фигуристов по телевидению, но и досконально знают их биографии, их жизнь, с помощью всё того же всемогущего телевизора встречались с ними на вечерах, слушали интервью, короче, сроднились с ними.

Поэтому я расскажу не о наших фигуристах, хотя со многими знаком лично, а именно о Катарине Витт. История одиночного катания у женщин насчитывает много корифеев. Мне довелось видеть выступление и Кэрол Хейс, и Пегги Флеминг, и Габи Зайферт… Казалось тогда, что уже ничего нового в смысле мастерства, изобретательности, совершенства скольжения не придумаешь. Казалось каждый раз! Но приходил новый мастер, и планка поднималась на новую высоту. Так и с Витт.

Каждая из фигуристок, я имею в виду сильнейших, великолепное создание природы (к которому человек, конечно, тоже приложил руку — тренеры, костюмеры, художники, хореографы, парикмахеры, косметологи, гримёры, бог знает, кто ещё!). Но даже среди этого созвездия красавиц Катарина Витт выделяется особо.

Ей 19 лет, живёт и учится в Карл-Маркс-Штадте. Катарина крайне общительное существо. У неё множество друзей из самых разных сфер, она член бюро Союза свободной немецкой молодёжи своего клуба. Хотя её любимый предмет математика, она частый гость дискотек, театров (особенно любит балет, что вполне понятно), художественных выставок. Она обладает весёлым характером, часто улыбается, оживлённо рассуждает. Любит литературу, в первую очередь историческую. Своё будущее видит в тренерской работе.

Тренер Катарины — человек выдающийся в своей области. Это Ютта Мюллер, мать и некогда тренер прославленной Габи Зайферт. Она тренировала и Яна Хоффмана и Аннет Пётч. Мюллер — профессор своего дела, эдакая академик фигурного катания.

У Мюллер своеобразные, но весьма эффективные, если можно так выразиться, взгляды на фигурное катание. Она, например, считает, что, учитывая телевидение, фигурное катание должно выглядеть ныне эдаким снятым на плёнку спектаклем. «Нужно, чтобы зрителей захватило, чтобы музыка и образ были едины», — говорит она. И стремится создать из ученицы свой идеал. Катарина начала заниматься фигурным катанием, когда ей было 5 лет, в 10 лет стала победительницей Спартакиады ГДР. Через год была пятой на чемпионате страны.

Катарина занимается в школе Ютты Мюллер, и тренер говорила: «У меня сейчас две будущих олимпийских чемпионки: Аннет Пётч и Катарина Витт».

Обе будущие чемпионки с 1977 г. каждое утро в 7 часов приходили на каток и прилежно занимались. Впрочем, характером они весьма отличались друг от друга. Аннет любит обязательные фигуры, Катарина — нет. Аннет — покладиста, Катарина — отнюдь… Кстати, самостоятельность её суждений, стремление отстаивать свои взгляды импонируют Мюллер, хотя властность и невероятная требовательность тренера хорошо известны. Между прочим, ученики Ютты Мюллер стали обладателями более чем 20 золотых медалей чемпионатов мира, Европы и олимпийских игр! Она воспитала трёх олимпийских чемпионок, её дочь Габи ныне сама незаурядный тренер по фигурному катанию, а муж известный в ГДР наставник футболистов. Мюллер — ей нет ещё 50 — красивая, изящная, элегантная женщина. Это важно отметить, потому что Катарина во всём — в походке, причёске, даже в манере разговаривать — подражает своей наставнице. Конечно, тренер — важнейшее звено в подготовке спортсмена. Однако подлинную, главную причину победы Катарины Витт и её предшественниц-соотечественниц, как мне представляется, раскрыла сама Катарина, когда сказала: «Только от нас зависит использовать те огромные возможности, которые открывает нам социалистическое общество. Я счастлива, что живу в ГДР, потому что это страна, в которой перед молодёжью открыто будущее. Нам доверяют, но на нас накладывают и ответственность. И я сделаю всё, чтобы оправдать это доверие во всём».

Думаю, что в этих словах кроется не только «секрет» успеха Катарины, но и поражающий успех её соотечественников на олимпиадах.

Да, спорт прекрасен, и вдвойне прекрасно, когда перед теми, кто любит и ценит спорт, кто хочет посвятить себя ему, открыты все пути. Как вот в ГДР. Как в нашей стране и других социалистических странах.

Что такое МОИСИ

На открытии 87-й сессии МОК его президент Х.А. Самаранч сказал: «Один из самых ярких примеров, который я могу здесь привести и каждый сможет лично в этом убедиться, побывав через несколько дней на склонах Яхорины: вместе с олимпийцами три десятка юношей и девушек — в большей или меньшей степени инвалиды примут участие впервые в истории олимпиад в состязаниях по слалому, специально для них предусмотренному. Так же будет и в Лос-Анджелесе, где одновременно с легкоатлетическими соревнованиями состоятся на олимпийском стадионе состязания в гонках на инвалидных колясках».

Самаранч уделял этому вопросу много внимания. Он и председатель Оргкомитета Олимпиады Бранко Микулич тепло приняли делегацию Международной организации спортсменов-инвалидов (МОИСИ).

Президент МОИСИ Гильерми Кабесас провёл пресс-конференцию, где выразил благодарность МОК, Оргкомитету за их внимательное отношение. «Благодаря президенту МОК Самаранчу, — сказал он, — открыта дверь для изучения проблем нашей организации».

Он сообщил, что представители 10 стран будут участвовать в горнолыжных соревнованиях в Сараево.

И действительно, 11 февраля, несмотря на снежную погоду, 29 спортсменов-инвалидов вышли на старт слалома на Яхорине «впервые в рамках олимпийской программы», как писал «Олимпийский информатор». Здесь были представители Австрии, Испании, ФРГ, США, Франции, Канады, Швеции, Швейцарии, Норвегии и Югославии. Длина трассы — 1050 м. Участники разделены на четыре категории. Спортсмены без одной руки, спортсмены без обеих рук, спортсмены с ногой ампутированной выше колена, и, наконец, спортсмены, лишённые ноги.

Победителями соответственно стали Поль Нойкомм (Швейцария) — 1.02,19, Ларс Лундстрём (Швеция) — 1.05,09, Маркус Рамсауэр (Австрия) — 1.02,69 и Александр Шпиц (ФРГ) — 1.08,05.

На соревновании были президент МОК Самаранч, президент Организационного комитета Микулич, президент Международной лыжной федерации Ходлер, многие спортивные руководители и немногие зрители.

В тот же вечер, как обычно на площади Скендерии Самаранч лично вручил золотые, серебряные и бронзовые медали XIV зимних Олимпийских игр призёрам, после чего состоялся приём в честь победителей, их тренеров и руководителей.

Я видел эти соревнования. Это тяжело.

В Сараево было официально объявлено, что на летней Олимпиаде в Лос-Анджелесе в виде показательных выступлений состоятся гонки на инвалидных колясках на 800 м для женщин и 1500 м для мужчин.

А в 1988 г. в Калгари на XV зимней Олимпиаде проведут свои состязания слепые спортсмены. Об этом сообщил 30-летний американец Майкл Гордон, прибывший с озера Тахо (где без малого 25 лет назад жила наша журналистская группа, приехавшая на зимние Игры в Скво-Вэлли). Гордон ходил по Сараево в сопровождении своего «аккомпаниатора» Рона Сальвиолы и большой овчарки. Ведь он слепой.

Гордон — победитель многих соревнований слепых в Швейцарии и Австрии. И теперь он энергично борется, чтобы такие соревнования состоялись и в Калгари.

Слепые лыжники идут по дистанции со своими «аккомпаниаторами», те, двигаясь в нескольких метрах впереди, громко сообщают им условия трассы — повороты, подъёмы, склоны и т.д.

На улицах Сараево можно было увидеть забавный, маленький, толстенький автомобильчик. Французская фирма «Гато» (по имени её основателя), официальный поставщик Олимпийских игр, продемонстрировала своё детище на площади перед Национальным театром. Пять таких машин фирма подарила Оргкомитету Игр.

Автомобиль этот предназначен специально для инвалидов. Их выпускают на заводе в Вандее по тысяче штук в год. С помощью электрического механизма пол машины опускается до уровня земли, и инвалид на коляске вкатывается внутрь. Управление автомобилем крайне простое, он маневрен, во Франции для его вождения не требуется прав.

Фирма пригласила на Игры в Сараево трёх лучших французских лыжников-инвалидов для рекламы своей продукции.

Вокруг соревнований спортсменов-инвалидов сейчас поднят немалый шум. Однако, сколько здесь истинной человечности, а сколько коммерческого и рекламного ажиотажа, сказать трудно.

Разумеется, президентом МОК Самаранчем здесь руководят высокие чувства. И инициативу его можно понять и приветствовать. Однако, и пусть меня не обвинят в отсутствии гуманизма, мне всё же она не совсем по душе. Большой спорт существует как раз для того, чтобы показать предельные возможности человека, что, естественно, требует от чемпионов и рекордсменов исключительных физических данных. Большой спорт зрелищен, он радует сердце и глаз миллионов людей. Это праздник. Наблюдать же, как люди, в силу тех или иных причин ставшие инвалидами, участвуют в столь грандиозных соревнованиях, как олимпийские игры, вряд ли доставит зрителям радость. Восхищение мужеством этих несчастных, уважение к их спортивному подвигу — да. Но удовольствие, радость?.. Скорее горечь, печаль, сострадание. А какой же это тогда праздник?

Снежинки Сараево

Сараевские впечатления, будто снежинки, обрушивались на нас, как в снегопаде, обильно и безостановочно всё время, что провели мы в этом городе. Иным событиям я сам был свидетелем, об иных читал, какие-то видел по телевизору, какие-то просто передавались изустно, т.е. носились в воздухе и с различной мерой достоверности становились достоянием каждого.

Ну вот, скажем, билеты. Они, кстати, были очень красивыми, контролёр отрывал лишь малый кусочек, а большая часть оставалась у посетителя в качестве сувенира. Так вот, до начала Игр их было продано 468987. Это составляет 61% отпущенных в продажу, в том числе 106280 за границей. Причём спрос был весьма различен на разные номера программы, например, на прыжки с трамплина пришлось допечатывать ещё 25000 штук!

Это зрители. А участники? Больше всего их оказалось в горнолыжном спорте — 227 человек из 42 стран, на втором месте — лыжные гонки — 221 участник из 32 стран. Конькобежный спорт представлял 161 спортсмен из 23 стран. Бобслеистов прибыло на Игры 142 из 16 стран. Биатлон собрал 116 человек из 25 стран, а фигурное катание — 115 представителей 21 государства. Саночников оказалось 90 из 17 стран, прыгунов с трамплина — 86, а двоеборцев — 35. Хоккейные команды прислали 12 стран.

Билеты стоили достаточно дорого, например, на церемонию открытия — 6500 динаров. Вообще, югославы отнюдь не превратили Игры в коммерческое предприятие, и все цены находились в разумных пределах. На Игры был предусмотрен бюджет в 163 миллиона долларов. Однако фактические расходы вряд ли превысили 135 миллионов.

Откуда поступают деньги, известно: билеты, взносы, продажа прав на телевизионные трансляции, реклама, туризм, сувениры. А куда идут? Тоже все знают — спортивные сооружения, электроника, транспорт, обеспечение спортсменов…

А кстати, в чём оно состоит? Питание, размещение, обслуживание. И опять вернусь к цифрам. Возьмём хотя бы Олимпийскую деревню, где жили лыжники и биатлонисты. Для их обслуживания потребовалось 204 человека, чтобы обеспечить им все удобства. Плюс 15 специалистов отельной индустрии, приехавших из Дубровника. Плюс протокольная служба — 10 человек, медицинская — 39, информационная — 12, переводчиков — 8, хостесс — 40, связистов — 25, курьеров — 10. Ещё 6 человек обеспечивали культурную программу. И при этом, как заявил директор этой деревни Сулейман Сулич, рабочий день большинства этих людей продолжался по 20 час. А между тем спортсменов и сопровождающих лиц в деревне проживало менее 500.

Замечу, что съедали они каждый день в среднем по 250 кг мяса, 600 кг фруктов, 250 кг овощей, 1800 яиц, выпивали 300 л молока и т.д.

Мне бы хотелось привести здесь ещё один пример тех высоких требований, которые современные Игры предъявили к организаторам. Речь пойдёт об электронике. Ведь хронометраж на Играх осуществляли швейцарцы и хозяева Игр совместно — 128 человек, и ещё 40 обеспечивали систему озвучивания. Компьютеры были связаны 120 телефонными каналами, и, таким образом, возникла единая линия связи, объединяющая ТВ, хронометраж и компьютеры.

Единственный, кто плохо вёл себя в Сараево, — это погода. Сначала возникла паника — нет снега, потом не знали, куда его девать. Организаторы мужественно боролись со снегопадами и вышли из этой борьбы победителями, хотя и не без потерь. То закрылся аэродром, то во время лыжной гонки на 30 км снег настолько завалил дороги, что не могли пройти автобусы и присутствовало лишь… 300 зрителей, то пришлось перекидывать электронное оборудование на вертолётах, чтобы провести в один день отложенные из-за погоды горнолыжные соревнования. В конце концов, всё обошлось. Игры продлевать на два дня, как предлагали некоторые, не пришлось и отказываться от проведения каких-либо номеров программы тоже. И всё же, являясь каждое утро в пресс-центр, мы с тревогой хватались за сводку погоды. Толщина снежного покрова на Белашнице 155 см, Яхорине — 130, Велико Поле — 76 см… Температура на Яхорине и Игмане — минус 12, на Белашнице — 14–16…

Для нас такой снег и температура привычны, но были и те, кого они отпугивали и припаивали к телевизорам.

А вот несколько забавных воспоминаний. Я уже говорил, что служба порядка в Сараево работала столь же эффективно, сколь и незаметно. Происшествий почти не было. Впрочем, однажды в «Информаторе» мы прочли пространное «Коммюнике службы безопасности XIV зимних Олимпийских игр». В коммюнике сообщалось, что два австрийских прыгуна с трамплина едва не сбили на машине милиционера, а когда другой остановил их, чтобы потребовать объяснение, ударили его лыжными ботинками по голове. Далее в коммюнике чрезвычайно подробно повествовалось о «церемонии извинения». Прыгун попросил прощения у милиционера. Тот простил. На церемонии присутствовали президент НОК Австрии, австрийский генеральный консул в Югославии, олимпийский атташе и ещё множество официальных лиц.

Другое «кровопролитное» сражение произошло в баре на Велико Поле между американскими журналистами. Началось оно с того, что один из корреспондентов нокаутировал… шефа своей редакции. В конечном счёте воинственные заокеанские труженики пера порядком погромили ни в чём не повинный бар.

Как забавные курьёзы можно вспомнить, что, вопреки правилам жеребьёвки, 18-летнему египетскому горнолыжнику заранее был выдан последний номер. Дело в том, что двигался он настолько медленно, что можно было опасаться, не наедет ли на него следующий за ним. Но, как шутили журналисты, существовало и ещё одно опасение: несмотря на свою медлительность, он мог добраться до финиша раньше, чем диктор объявит его имя. Полностью это имя звучало так: Джамиль Смар Матем Абдулалем Ямиль Абдулмалик Омар Мохамед Эль Рееди!

Были и другие имена более короткие и более известные, которые охотно упоминали газеты, — знатных гостей Игр: короля Норвегии Олафо, шведского принца Бертила, японского принца Такада, английской принцессы Анны, принца Гарольда и принцессы Сони из Норвегии, Кристофера Кеннеди, сына убитого в 1968 г. сенатора Роберта Кеннеди.

Думаю, что скорее стоит упомянуть Жаклин Лажо по прозвищу «бабушка белого цирка». Она выполняла одновременно обязанности шофёра, массажиста, советника, пресс-атташе своего внука, 17-летнего лыжника Давида, единственного участника Игр от Монако, притом первого в истории этого государства участника зимней олимпиады.

Упомяну ещё интересный факт. Ассоциация по защите французского языка и языков Европы (есть такая!) выразила сожаление в связи с тем, что президент МОК произнёс свою речь на церемонии открытия Олимпиады на английском языке. В своём заявлении ассоциация требует, чтобы на церемонии открытия летних Игр вернулись к французскому языку, «который отдаёт дань основателю современных олимпиад, что можно сравнить с приоритетом, существующим во время парада делегаций, представителей Греции в знак уважения стране, породившей олимпиады в древности».

Курьёзы курьёзами, и журналисты без конца приводили данные, кто самый старый и молодой участник Игр, наиболее тяжёлый и лёгкий, низкий и высокий, что съедено и выпито, чего и сколько потрачено… Подводили не только спортивные итоги.

Что ж до меня, скажу лишь в заключение этих кратких заметок, не претендующих на целостность, что Сараевские игры останутся в памяти как праздник — спокойный, радостный, добрый.

В эти дни в этом югославском городе жили и дружили тысячи людей из десятков стран, и хотя с утра до вечера на катках и склонах гор, на лыжных трассах и трамплинах шли здесь ожесточённые сражения, но дай бог, чтоб только такие сражения не прекращались на нашей планете.

Вот такими должны быть Олимпийские игры — красивые, лёгкие, светлые, как снежинки Сараево!