Страницы олимпийского дневника

Токио 1964 ТОКИЙСКАЯ МОЗАИКА

Впервые мне довелось побывать в Токио в 1946 г.

Автобус вёз нас в город с военного аэродрома Ацуга, куда приземлились после почти пятичасового полёта паши «дугласы».

Мы всё ехали и ехали, а по обе стороны простирались какие-то поросшие травой пустыри, кучи мусора, высохшие пруды, горки кирпича.

— Когда же начнётся город?

Сопровождающий нас японец помолчал.

— Мы уже давно едем по нему, — ответил он наконец.

Всему миру хорошо известно, что 6 августа 1945 г. в Хиросиме в результате атомного взрыва были уничтожены и ранены около 140 тысяч человек. Но мало кто знает, что, согласно официальным документам, 9 и 10 марта того же года после налётов нескольких сотен американских бомбардировщиков Б-29 погибли 124711 токийцев. Чудовищный пожар, раздуваемый сильным ветром, буквально испепелил город. По рассказам очевидцев, вода в прудах кипела и испарялась, огонь был виден за 30 км.

В общей сложности за девять месяцев столица Японии подверглась семидесяти воздушным налётам и потеряла 760 тысяч домов, т.е. приблизительно 60 процентов их общего количества. И только центр — огромные многоэтажные железобетонные билдинги, густо окружившие императорский дворец с его садами и каналами, — остался невредимым. Здесь не вылетели даже стёкла. Американцы рассказывали нам, что специально берегли эти здания для своих штабов и служб.

В 1946 г. в Токио было приблизительно 3,5 млн. жителей и 45 тыс. машин.

Вторично я попал в японскую столицу в 1961 г. — на первенство мира по борьбе. Происходило, правда, это первенство не в Токио, а в Иокогаме, но, право же, разница между этими городами та же, что между Москвой и Кунцево, чисто административная.

Едешь-едешь, час, два, по бесконечным улицам, мимо бесконечных домов, иногда четырёх- и даже пятиэтажных каменных, а большей частью одно-двухэтажных деревянных, мимо пёстрых лавчонок, хилых садиков, и вдруг выясняется, что ты уже давно выехал из Токио и находишься в Иокогаме.

Со времени моего первого посещения японской столицы прошло ровно 15 лет. В конце концов, не такой уж большой срок в жизни города. Но Токио просто невозможно узнать! Центр, группировавшийся вокруг императорского дворца, теперь разросся во все стороны. Словно тысячи фениксов, возникли на пепелищах деревянные домики, лавчонки, харчевни, игорные забегаловки. А главное, плотнее, гуще стала толпа. В 1946 г. порой за высоченными американскими солдатами было трудно разглядеть робко жавшихся к стенам токийцев.

Сейчас американцы предпочитали носить штатскую одежду и вообще не очень мозолить глаза. Выросли не только дома, выросло самосознание японского народа. Война жестоко, беспощадно сорвала с глаз простого японца плотную повязку религиозных предрассудков, императорского культа, поклонения «самурайскому духу».

Помню, как в 1946 г. я увидел императорский кортеж, выезжавший из дворца. На пути его все японцы падали ниц в нижайших поклонах, даже охрана не смела сидеть к властелину спиной и, чтобы наблюдать за дорогой, пользовалась специально оборудованными в машинах зеркалами.

Во время Олимпийских игр 1964 г. профессия журналиста в третий раз занесла меня в Страну восходящего солнца. Я случайно оказался возле отеля «Империал», когда из здания напротив с торжественного заседания Международного олимпийского комитета выходил Хирохито, 63-летний, 124-й по счёту японский монарх. Никто не падал ниц, даже не кланялся. Прохожие с любопытством разглядывали императора, многие щёлкали затворами фотоаппаратов, громко обменивались впечатлениями. Император перестал быть властелином. Он стал достопримечательностью, вроде знаменитого бронзового Будды в Камакуре или водопада в Никко.

В 1964 г. Токио (площадь 2023 кв. км) насчитывал 10608607 человек населения и 989704 автомобиля, согласно официальным статистическим данным.

И ни одного рикши.

В городе было 32 тысячи полицейских, 10 тысяч пожарных, 52 тысячи учителей, а всего 187892 муниципальных служащих.

Было, кроме того, 5216 гангстерских банд, объединяющих 184091 бандита, примерно на 4 тысячи меньше, чем служащих.

Впрочем, 32 тысячи полицейских задержали за год 606 тысяч человек, т.е. человек по двадцать каждый. После войны в пригороде Токио — Иошиваре были закрыты многие сотни публичных домов, запрещена проституция. Но и сейчас город насчитывает тысячи проституток, секс-бизнес махровым цветом расцветает на Гинзе и в Осакусе, в 14 тысячах ночных кабаре. В городе растёт торговля наркотиками, контрабанда оружия, продажа порнографических изданий и т.д.

Колоссальное количество автомобилей, узкие улицы, напряжённое движение приводят к частым катастрофам. За 1963 г. их было зарегистрировано более полумиллиона. Число погибших достигло 12 тысяч, а ранено более 350 тысяч.

Токийские власти делают всё, чтобы бороться с этой напастью. Ежедневно на специальных досках возле всех полицейских участков города вывешиваются цифры: красным — число погибших накануне в результате уличного движения, чёрным — число раненых.

Это сильная мера. Разъезжая или разгуливая по улицам Токио и постоянно натыкаясь на эти зловещие цифры, становишься осмотрительней.

В некоторых местах улиц, там, где нет светофоров, возле тротуаров стоят жёлтые кадки. В кадках несколько жёлтых флагов. Малыши, идущие в школу, останавливаются у таких кадок (терпеливо ожидая, пока наберётся человек пять-шесть), а затем смело пускаются в путь через проезжую часть, отчаянно размахивая жёлтым флагом. Немедленно всё движение останавливается, пропуская ребят. Перейдя улицу, они складывают флаги в кадку, установленную на другой стороне, чтобы ими могли воспользоваться их товарищи.

И всё же число несчастных случаев растёт с каждым годом.

Когда мы робко ступали на проезжую часть, невероятным усилием воли стараясь повернуть голову вправо, а не привычно влево (за целый месяц мы так и не могли привыкнуть к установленному в Японии левостороннему движению), машины, словно по мановению невидимого регулировщика, мгновенно останавливались, а водители приветливым жестом руки или улыбкой приглашали нас продолжать путь.

Жёлтым флагом служила нам олимпийская форма.

Вообще надо отдать должное токийцам: они на редкость радушно встречали олимпийцев. Это было тем более необходимо, что японским языком никто из приезжих не владел, и языковый барьер был, пожалуй, главным затруднением, с которым сталкивались гости.

Подбор переводчиков являлся, таким образом, первоочерёдной задачей хозяев Олимпиады.

10 мая был проведён официальный конкурс, включавший письменные и устные экзамены, собеседование и рассмотрение характеристик. Из 4387 кандидатов были отобраны 700 человек: 340 — с английским, 170 — с французским, 60 — с немецким, 80 — с испанским и 50 — с русским языком.

Все кандидаты сдали ещё устный экзамен, а затем прошли специальные курсы.

В большинстве своём это были студенты и студентки институтов иностранных языков и университетов. Они обслуживали информационные и пресс-центры, административные учреждения Олимпийской деревни, спортивные сооружения, а также были прикреплены к делегациям и к различным именитым гостям вроде членов МОК или президентов международных федераций.

Все они были очаровательны, все преисполнены желания помочь, но, скажем прямо, не все владели языками в достаточной степени. Были ещё переводчики, специально выписанные за астрономическую сумму (они получали около 100 долларов в день) из Европы, которые осуществляли перевод на бесчисленных конгрессах различных международных организаций, заседавших во время Игр.

Но и это было не всё. Около 25 тысяч переводчиков-добровольцев бродили по улицам, сидели в магазинах, театрах, на стадионах и тоже вносили значительную лепту в титаническую работу по преодолению языкового барьера.

А порой на улице можно было встретить полицейскую машину с огромной надписью: «Переводчики. Английский».

Впрочем, как показывает длительная практика олимпийских игр, спортсмены и гости отлично понимают друг друга без всяких переводчиков. Давно выработался у них некий интернациональный язык — язык людей, связанных общими делами, заботами, интересами, а главное, общими мыслями, духом, устремлениями.

Но вернёмся к городу, к тем изменениям и обновлениям, которые он претерпел в связи с Олимпийскими играми.

Ещё в Риме я не уставал поражаться огромному числу японцев, прибывших в Вечный город изучать все детали Игр, чтобы как можно лучше обеспечить эти крупнейшие спортивные соревнования современности у себя дома.

Японцы без конца фотографировали, подсчитывали, изучали, забрасывали своих римских коллег таким количеством вопросов, на которые не смогла бы ответить ни одна электронная машина. Прежде всего, естественно, вставал вопрос транспорта. Рим намного уступает Токио и по размерам, и по числу машин, но и там вопрос транспорта доставил всем немало хлопот. Мотоциклисты с включёнными сиренами, мчавшиеся впереди автобусов, в которых ехали олимпийцы, лишь частично разрешали эту проблему. Токийцы решили её радикальней. Они просто перестроили свой город.

Ну, конечно, «перестроили», быть может, звучит несколько преувеличенно, но, во всяком случае, они провели огромное строительство.

Ведь всем ясно, что такие виды транспорта, как трамвай, городской автобус, метро, электричка, для олимпийцев, хотя они и были снабжены билетами, дававшими право на бесплатный проезд, не годились. Тем более в Токио, где, например, на Центральном вокзале в часы «пик» поезда высаживают 10 тысяч человек в минуту!

Трудно поверить, но в Токио 1500 служащих метро, чья единственная обязанность — запихивать пассажиров в часы «пик» в вагоны.

Для того чтобы олимпийцы могли свободно перемещаться из Олимпийской деревни к местам соревнований, к аэродрому и порту, в Токио было проведено колоссальное дорожное строительство.

Над городом вознеслись современные автострады, воздушные дороги, монорельсовая линия. Было построено пять новых линий метро. Токио соединяет теперь с Осака самая быстрая железная дорога в мире, поезда идут по ней со скоростью 200 км в час. Монорельсовая дорога стоимостью в 15 миллиардов иен проложена кратчайшим путём от аэродрома к городу, и часть её проходит прямо по Токийскому заливу на гигантских бетонных сваях. Её длина более 13 км.

Спортивные центры «Мейдзи», «Комазава», Будокан, Национальный стадион, аэропорт, порт Иокогама, места проведения соревнований по парусному и конному спорту, по гребле и велосипеду, по стрельбе и пятиборью — всё это соединялось 22 первоклассными «олимпийскими» автострадами общей протяжённостью свыше 55 км (их строительство обошлось в 70 миллиардов иен). Кроме того, было построено ещё 8 дорог протяжённостью 70 км (100 миллиардов иен). Автострады дали возможность быстрее добираться до цели в этом городе диаметром почти в 60 км!

Но прежде всего необходимо было доставить в Олимпийскую деревню около 8 тысяч спортсменов и сопровождающих, а также в различные части города многотысячную армию туристов. Основная масса туристов прибывала морским путём (не у всякого в кармане есть лишняя тысяча долларов — стоимость авиабилета, например, из Европы в Токио).

Корабли приходили в Иокогаму. Это очень большой и довольно старый порт. Он существует уже более ста лет. В 1859 г. между Страной восходящего солнца и пятью странами — США, Англией, Россией, Голландией и Францией — было заключено коммерческое соглашение. С тех пор Иокогама превратилась, по существу, в морские ворота Японии. Со своими маяками, многочисленными причалами и 10-километровым молом порт в состоянии принимать ежегодно сотни судов.

Но если обычно число туристов, въезжающих через него в Японию, не превышает 11 тысяч, то в дни Олимпиады их было в несколько раз больше. Часть кораблей стояла у причалов самого Токио и служила своего рода плавучими отелями.

Так было и с нашими теплоходами «Урицкий», «Хабаровск», «Владивосток» и «Байкал». Причём жили на них не только советские туристы, но и французские, болгарские, кубинские.

В Токио, например, прибыла в виде туристской группы делегация из 330 человек, направленная французской Ассоциацией олимпийских медалистов. Оказывается, существует во Франции такая ассоциация, объединяющая французских спортсменов, когда-либо удостоившихся медалей на олимпиадах.

Но если туристы, как уже говорилось, пользовались, чтобы добраться до Японии, главным образом морским транспортом, то олимпийские команды прибывали самолётами.

В 1946 г. аэродром Ацуга, на который приземлились наши маленькие самолёты, показался мне внушительных размеров. Ныне колоссальные Ту-114, донёсшие нас от Хабаровска до токийского аэропорта Ханеда менее чем за два с половиной часа, приземлились на огромном современном аэродроме, по сравнению с которым Ацуга напоминал носовой платок на теннисном корте.

Этот международный аэропорт, построенный в 1950 г. и модернизированный в 1960-м, имеет площадь 3,5 млн. кв. м с посадочной полосой, позволяющей принимать самые большие реактивные самолёты. Садятся и взлетают самолёты в аэропорту Ханеда каждые 4 минуты. Ежегодно через токийский аэропорт проходит более полумиллиона пассажиров. Он располагает многими прекрасными помещениями, которыми, впрочем, наша олимпийская делегация не воспользовалась. Ту-114 приземлялись у огромного ангара, где были аккуратно расставлены столики, за которыми сидели пограничники, и высились плакаты с надписью на русском языке: «Таможенная очистка товаров» (это означало досмотр багажа). Багаж никто не смотрел, пограничники проштамповали наши олимпийские удостоверения очень быстро, и если мы и задержались, то лишь потому, что не нашлось трапа, достаточно высокого для нашего самолёта. Пришлось надставлять предусмотрительно захваченными с собой лесенками.

Наконец всё было закончено, мы разместились в автобусах, украшенных большими олимпийскими эмблемами, и помчались в Олимпийскую деревню. Вот когда я смог оценить качество вновь построенных дорог!

Автобусы неслись по широкой асфальтовой ленте без перекрёстков, без пересечений. Они ныряли в просторные, бесконечные, ярко освещённые туннели, возносились вслед за автострадой над городом…

За проезд по новым дорогам следовало платить. У въездов на автострады водители тормозили и покупали у специальных контролёров, сидевших в стеклянных будочках, билеты: 150 иен за легковую, 300 — за автобус. Платят все без исключения, включая полицию. Можно представить себе, что произойдёт, если шофёр пожарной машины вдруг забудет мелочь, мчась на пожар!..

Таким путём возмещают деньги, израсходованные на строительство дорог.

Как известно, Игры стоили около 200 миллиардов иен. В первую очередь деньги ушли на строительство спортсооружений и дорог. Как их вернуть, эти деньги?

Ну, сбор за проезд по автострадам. Ну, продажа билетов. А ещё? Кстати, о билетах. Они выпускались партиями задолго до начала Игр. Значительная часть шла за границу. Австралийцы, например, закупили более 15 тысяч, новозеландцы — 10 тысяч, американцы — 67,5 тысяч, около 5 тысяч — филиппинцы. Не пожалели денег на билеты и шведы, швейцарцы, голландцы. В Ливане было продано 6 штук, в Северной Родезии — 4.

На церемонию открытия билеты на чёрном рынке продавались по совершенно фантастическим ценам, достигающим, по сообщениям газет, 200 тысяч иен (думаю, что газеты всё же преувеличивали).

Определённый доход дала продажа олимпийских марок, посвящённых всем входившим в программу видам спорта, спортивным сооружениям и т.п.

Но всё же главным было не это. Главные доходы должны были выкачивать из приезжих (да и из своих земляков) «отцы города», коммерческие фирмы, всевозможные торговые компании. В основном речь шла о рекламе.

Знаменитая японская часовая фирма «Сэйко», вытеснив свою швейцарскую конкурентку «Омегу», испокон веков обслуживавшую игры, на этот раз взяла дело в свои руки. Она снабдила хронометрами и часами все места соревнований и, надо отдать ей должное, оказалась на высоте. Её оборудование ничем не уступало «Омеге», а в некоторых случаях — на состязаниях по боксу, плаванию, лёгкой атлетике — на мой взгляд, даже превзошло швейцарское.

Компания счётно-вычислительных машин ИБМ обволокла все спортивные сооружения густой сетью своих проводов. На любом стадионе, в любом зале можно было видеть её служащих, одетых в коричневую форму. ИБМ тоже не ударила лицом в грязь. Она действительно с поразительной быстротой обеспечивала журналистов информацией.

Президент одной из крупнейших токийских компаний электронного оборудования пожертвовал Оргкомитету Игр 300 миллионов иен. За это благодарный комитет прислал ему в подарок в сафьяновом конверте пять билетов. Как отмечала пресса, каждый билет, таким образом, стоил 60 миллионов иен, и этот рекорд дороговизны билета вряд ли когда-либо удастся побить. Зато и рекорд подобной рекламы тоже нелегко будет превзойти.

Перед самыми Играми токийская судебная палата отклонила иск Японского олимпийского комитета, требовавшего запретить коммерческое использование олимпийской эмблемы.

Что тут началось!

Фирма, производящая корсеты, решила отмечать свою продукцию олимпийскими кольцами, поскольку эта продукция в буквальном смысле ближе всего к сердцу потребителя.

Магазин «Изетан» пригласил всех спортсменов заходить, обещая чашку чая и сувенир, универмаги «Синдзюку» решили выделить для подвоза покупателей специальные автобусы, торговцы «Сибуи» устлали путь в свои магазины цветами и приветствиями.

Банк «Ниппон-Кангио» усиленно кричал о том, что он единственный банк, которому разрешено иметь филиал в Олимпийской деревне, и к тому же задаривал своих клиентов куколками-копилками (что, впрочем, делали и остальные банки).

Другой банк — «Токай» — расхваливал свои достоинства, написав их на пяти куриных яйцах, расположенных, как олимпийские кольца, и фигурировавших на всех его проспектах.

Фармацевтическая компания «Санкио», изобразив на пьедестале почёта весёлую, пышущую здоровьем семью, которая, вопреки всем законам наследственности, состояла из представителей коренных рас пяти континентов, вещала: «Сила олимпийского чемпиона доступна всем! Вот идеал компании „Санкио“».

Девушка, бегущая с олимпийским факелом в руке, пела хвалу «Ниппон-пент», компании «чей лак украшает суперэкспресс новой главной линии Токайдо — Олимпийский стадион и т.д.». Со страниц всех журналов на читателя устремлялись расположенные в форме пяти колец пять фотообъективов фирмы «Канон»: «На Олимпийских играх в Токио глаза „Канон“ зафиксируют для вас величественные и незабываемые мгновения».

«Олимпийский год — год рекордов „Мазда“!» — вопила одноимённая компания автомобилей.

Вся эта бесконечная реклама набрасывалась на людей со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров и с фасадов магазинов. Она пылала в ночном токийском небе миллионами разноцветных лампочек, венчая многоэтажные здания магазинов и банков, отелей и ресторанов, а днём вращалась шарами, цилиндрами, кругами над крышами высочайших токийских билдингов или болталась, прикреплённая к уносившимся в пасмурное небо и трепетавшим на ветру гигантским пёстрым воздушным шарам.

Она изрыгалась тысячами репродукторов в магазинах и на улицах, на стадионах и в кафе, в барах и парках, в номерах отелей и в квартирах.

Галстуки и автомобили, фонари и туалетная бумага, носки и полотенца, туфли и игрушки, духи и лекарства, пакетики с жевательной резинкой и коробки с конфетами, портфели и птичьи клетки, самолёты и запонки для рубашек — всё было украшено олимпийскими кольцами, эмблемами Игр, изображением факела.

Магазины, лавчонки, уличные лотки ломились от бессчётных сувениров: моделей стадионов, кукол, изображающих факелоносцев, градусников, брелоков, зажимов для галстуков, кошелёчков, косынок, флагов, нашивок на рукава и наклеек на автомобили — с неизменными кольцами и эмблемами. Одна ювелирная фирма даже выпустила специальные миниатюрные изображения олимпийских медалей: бронзовой за 200, серебряной за 800 и золотой за 5000 иен, продавая их отдельно или наборами. Другая организовала продажу памятной медали за 1000 иен. Третья, направляя свои усилия на тех, кто победнее, срочно изготовила 10 миллионов значков по 100 иен за штуку.

Правительство тоже внесло свою лепту в этот всеобщий ажиотаж, выпустив специальные «олимпийские» деньги достоинством в 1000 и 100 иен.

Как известно, реклама — двигатель торговли. Говорят, что фирма «Кока-кола» расходует на рекламу своей продукции более 30 процентов дохода, что приносит ей этого дохода в три раза больше, чем конкурирующим фирмам.

Но реклама заключается не только в объявлениях, публикациях, проспектах и т.п. В японских газетах реклама занимает 37 процентов площади, а на телевидении, наверное, ненамного меньше времени передач. Причём даже во время Олимпийских игр этот закон оставался в силе. Я отлично помню, как, дрожа от волнения, мы следили по телевидению за прыжками Валерия Брумеля. И в самый волнующий момент, когда решалась судьба золотой медали, на экране неожиданно появился весёлый толстяк, который многословно и обстоятельно запел хвалу не то какому-то пиву, не то консервированному мясу.

Но я отвлёкся. Итак, виды рекламы. Среди них большое место занимали подарки. Подарки, преподносимые олимпийцам, а главное, журналистам.

К подаркам мы привыкли: их раздают на всех олимпийских играх. Но в Токио были побиты в этом смысле все рекорды. Дело в том, что в Японии вообще царит «подарочный» культ. Там любят дарить по любому поводу, пусть пустячок, но дарить.

В магазинах, если вы покупаете какой-нибудь подарок, вам заворачивают его с особенным искусством, не считаясь со временем. Может гореть магазин, свирепствовать землетрясение, налетать цунами, но десяток аккуратненьких, одетых в чистенькую красивую форму продавщиц будут долго, тщательно, неторопливо, не обращая никакого внимания на ваше нетерпение, завёртывать, перевязывать, укладывать купленный вами подарок ценой в грош. Я вспоминаю, как однажды всем нам, журналистам, в наши ящики, куда обычно клали протоколы и программы соревнований, положили какой-то свёрток. Мы развязали розовую, искусно завязанную ленту, сняли красивую цветную бумагу, затем серебристую обёртку, потом раскрыли серебряного цвета изящную коробочку, открыли плексигласовый футляр и вынули наконец… картонку с указанием перевода иен в доллары и обратно.

«Подарочная» мания в Японии подчас забавна, но всегда приятна и даже трогательна. Дарили всё — сумки, папки, бритвы, лосьоны, чай, мыло, зубные щётки, даже стиральный порошок. Чего только не дарили!

И конечно, — и тут трудно удержаться от восхищения перед изобретательностью авторов и качеством полиграфического исполнения — дарили множество альбомов, буклетов, открыток, карт и т.п. Особенно замечательны, на мой взгляд, были альбом «Олимпийские игры в Токио» (официальный сувенир), фотоальбом, посвящённый японским детям, проспект токийского телевидения. Это всё были официальные или рекламно-коммерческие подарки: мол, задарим журналистов — авось хорошо напишут о нашей фирме, задарим олимпийцев — авось будут покупать в наших магазинах.

Были подарки и иные, куда скромней, их не облекали в чудесные конверты и яркие бумажные обёртки.

Помню, как пришли нас проводить на аэродром девушки-переводчицы из пресс-центра. Скажем прямо, они не были миллионершами, больше того, они были бедными студентками. Но подаренный студенткой Ионедой простой белый носовой платок дороже мне роскошных подарочных наборов косметической фирмы «Сисейдо».

Или вот куклы. Мне хочется подробней рассказать о них. Есть такие куклы — кокеши. Эти деревянные фигурки возникли где-то в бесплодной сельской местности Тоску. Их с помощью примитивного круга делали самобытные умельцы, бродившие по лесам и горам. Они целыми днями вращали ногами свой круг, обтачивая чурки. Когда бесформенный кусок дерева превращался в простую, но удивительно выразительную и изящную чурку, её раскрашивали. «Причёска» повторяла причёску детей эпохи Эдо. Расцветка кимоно изображала листья клёнов. Цвета всегда красные, зелёные, иногда жёлтые.

После войны изготовление кукол претерпело модернизацию. Их стали делать машинным способом, изменяя форму, цвета, делая их разнообразными и совершенными. Ныне восемь фабрикантов производят куклы в 88 местах. Но осталось около полутораста старых мастеров, презревших новизну и продолжающих изготовление кокеши на древних кругах.

И вот однажды к нам в делегацию доставили целый ящик аккуратно завёрнутых и заклеенных коробочек. В коробочках, обёрнутых в мягкую бумагу, лежали кокеши — маленькие, изящные деревянные куколки. Внутри куколок были спрятаны записочки. На пяти языках там значилось:

«Участникам Олимпийских игр в Токио.

Мы, японская Ассоциация спортивных клубов молодёжи, в знак приветствия преподносим вам эти народные кокеши. Их изготовили члены клуба. Они с великой дружбой к вам посвятили свои большие каникулы на обточку и раскрашивание кукол. Это будет наша большая радость, если вы примете этот маленький подарок в знак нашей дружбы.

Японская Ассоциация спортивных клубов молодёжи».

Это были дешёвые деревянные куклы. Но разве так важно, из чего они?

Однажды корреспондент Французского радио и телевидения Жорж Кон удалился на необитаемый остров в Тихом океане. Он прихватил с собой лишь то, чем располагал в своё время Робинзон Крузо, плюс радиопередатчик. Передатчик, но не приёмник.

Кон решил на собственном опыте выяснить, как перенесёт современный человек, человек атомного века, одиночество, тишину и оторванность от цивилизованного мира, выпавшие на долю Робинзона Крузо.

Свои впечатления и переживания он регулярно передавал в эфир. Через два месяца, послушав очередную передачу, вмешались врачи-психиатры, и Кона срочно вывезли на Большую землю.

Видимо, для того, чтобы вознаградить себя за эти два месяца, Кон приехал в Олимпийскую деревню, в Токио, в качестве «культурника» французской делегации. И, как он сам рассказывал, жаловаться на отсутствие шума и суеты ему на этот раз не пришлось.

Мне довелось обитать в Олимпийских деревнях Мельбурна, Рима и Токио, но у меня создалось впечатление, что токийская деревня — эта деревушка в 8000 душ — была самой шумной и оживлённой.

Трудно сказать почему. Может быть, из-за велосипедов?..

Их было 600 штук. Каждый мог взять велосипед, доехать куда нужно, бросить его там, а затем взять любой другой и ехать дальше. Японская велопромышленность выдержала экзамен блестяще! Согласитесь, что когда в седле машины сидит весящий 106 кг А. Кикнадзе, на раме у него 100-килограммовый П. Чиквиладзе, да ещё на багажнике примостился О. Степанов, то это неплохая аттестация прочности велосипеда. Почти вся команда советских дзюдоистов на одной машине!

Однако чем больше заселялась деревня, тем, естественно, меньше становилось велосипедов. Их стало не хватать. И тогда их начали прятать. Вечерами в кустах нет-нет да и сверкнёт, словно оружие врага в засаде, руль спрятанного велосипеда.

Но это был не враг, а друг, и когда в последние дни у ворот обезлюдевшей деревни скапливались стада никому уже не нужных машин, становилось грустно, словно в предвидении расставания с добрым другом.

Впрочем, весёлая, оживлённая атмосфера, царившая в деревне, была вызвана, конечно, не велосипедами.

Причина была иной. Дело в том, что с каждой олимпиадой, начиная с Хельсинкской, когда в ней впервые приняли участие советские спортсмены, растёт и крепнет чувство дружбы, товарищества, миролюбия среди посланцев десятков стран, собирающихся на очередные игры. И каких посланцев — цвета наций!

В такой вот обстановке, в такой атмосфере становится особенно очевидным стремление людей самых разных религий, цветов кожи, географических районов к всеобщему миру.

И мне кажется, что сама история токийской Олимпийской деревни в этом смысле символична.

10 декабря 1963 г. состоялась церемония передачи Вашингтон-хейтс — Вашингтонских холмов — зоны, принадлежащей командованию американских вооружённых сил в Японии, японским властям.

Скажем прямо, церемония прошла без особой торжественности и присутствовало на ней меньше полусотни людей. Да и о какой торжественности могла идти речь! Стыд, да и только. Японцам как великий дар возвращали японскую землю. К тому же после долгой борьбы. Нехотя. Лишь под давлением общественного мнения.

Но всё же это была победа. Победа справедливости. Победа сил мира над силами войны. В конце концов, войска уступали место лагерю международной дружбы.

И все дни, что длились Олимпийские игры, этот дух не покидал окружённую оградой деревню.

Олимпийская деревня в Токио была вдвое больше римской и вообще самой большой деревней в истории игр. Её площадь равнялась 66 га. В деревне было много зелени, да и сама она приютилась под боком у Мейдзи-парка, одного из крупнейших в Токио.

Жилой массив состоял из 250 небольших коттеджей и 14 четырёхэтажных домов (два из них были отведены нашей делегации). Всё это делилось на семь зон, и каждая зона имела свою администрацию, бани, прачечные и т.п.

Я уже говорил о велосипедах как основном средстве сообщения. Было ещё два круговых автобусных маршрута, работавших по принципу «как бог на душу положит».

В деревне имелась своя пожарная команда, начинавшая рабочий день с торжественной строевой церемонии, на которую собирались смотреть десятки олимпийцев. Обслуживали деревню 3000 человек.

Пребывание каждого олимпийца в деревне обходилось его стране, согласно положению Международного олимпийского комитета, в 6 долларов. Исключение было сделано почему-то лишь для конюхов, которых привезли с собой некоторые делегации. За них платили 5 долларов.

Деревня тщательно охранялась. Но ограда, полицейская охрана, патрули — это уж дань традиции, если хотите, непременные и неизбежные мероприятия, дабы защитить олимпийцев от нашествия толп любопытных и восхищённых поклонников, да и от журналистов.

565 человек, оснащённых 26 военными машинами, осуществляли охрану деревни. Что касается женского сектора, который всегда охраняется особенно тщательно, то здесь службу несли женщины-полицейские во главе с начальницей Митико Наканиси, имеющей чёрный пояс, 2-й дан по дзюдо.

Закон есть закон, и если в Древней Элладе на игры под страхом смерти запрещалось проникать женщинам, то в нынешние времена вход в женскую Олимпийскую деревню строжайше закрыт мужчинам, и каждый вечер у её входа грустно прощались супруги Гарольд Коннолли и Ольга Фикотова, пожимая друг другу пальцы через проволочную решётку.

Зато в интернациональный клуб собирались все, без различия пола, и, наверное, нелегко было сыскать в то время другое место на земле, где бы говорили сразу на стольких языках.

Говорят, что бог наказал дерзких строителей Вавилонской башни, заставив их говорить на разных языках. Возьмись за это дело олимпийцы, и не оградить седобородому своего небесного уединения — здесь все прекрасно понимали друг друга: эфиоп — русского, француз — японца, аргентинец — австралийца.

В клубе были залы для танцев, для отдыха, для чтения. Там всегда можно было найти свежие журналы и газеты, в том числе и советские.

В кафе подавали бесплатно мороженое, кока-колу, чай.

В Олимпийской деревне был свой театр, где давались концерты, демонстрировались фильмы. Особенно большим успехом пользовались советские ленты, и я помню, с каким напряжением, буквально затаив дыхание, смотрел зал картину, посвящённую советским космонавтам. Чтобы не мешать товарищам, бразильские и американские баскетболисты уселись в проходах на полу.

Разумеется, для олимпийцев существовала не только духовная пища, но и пища просто. Два огромных столовых блока, каждый в четыре зала, обслуживали жителей деревни. 306 поваров, 530 официантов, 33 метрдотеля, все взятые из лучших отелей, трудились в этих столовых.

Советские спортсмены питались в столовой, носившей поэтическое название «Сакура» (вишня). У входа нас встречали приветливые девушки, старательно выговаривавшие: «Здравствуйте!» — и ослеплявшие блеском улыбок. К концу нашего пребывания девушки сделали значительные успехи в русском языке: кроме «здравствуйте» они уже говорили «доброе утро», «добрый вечер» и даже, с лёгкой руки неизвестного шутника, «приветик». Кормили японцы хорошо, хотя и не так разнообразно, как австралийцы и итальянцы. Недалеко от советской столовой находилась столовая французов и итальянцев.

Согласно карантинно-таможенным правилам каждая страна имела право (и притом только через иокогамский порт) ввезти в Японию 3 тонны овса, 5 тонн сена и 2 тонны отрубей. Разумеется, для лошадей. И хотя единственную золотую медаль французы получили как раз в конном спорте, они не воспользовались своим правом ввезти в Японию овёс и сено. Зато они привезли собственные соусы и приправы, которые в часы обеда выставлялись на столы. Дабы итальянцы, питавшиеся, как я уже сказал, в одной с французами столовой, ненароком не прихватили чужого, у приборов стояли маленькие французские флажки. Чтобы не ронять престижа, итальянцы немедленно выписали свои приправы и поставили рядом свои флажки.

Французская делегация была единственной, нарушившей одно из основных «Правил поведения в Олимпийской деревне», гласившее: «Категорически запрещено проносить и даже давать нюхать спортсменам алкогольные напитки». Французы были единственными, на чьих столах во время обеда высились бутылки с красным вином.

Церемония официального открытия Олимпийской деревни состоялась 15 сентября с большой торжественностью. Более 1300 официальных лиц присутствовали на ней.

Под звуки фанфар были подняты на мачты флаги стран-участниц, Токио и олимпийский флаг. (К слову сказать, на всех церемониях Олимпиады флаги поднимались и опускались около ста тысяч раз.) Президент Организационного комитета игр Дайгоро Ясукава, государственный министр олимпийских дел (был такой в японском правительстве) Иширо Коно и другие произнесли речи, после чего все были приглашены в столовую «Фудзи», чтобы «попробовать высококалорийный обед для атлетов». В заключение состоялась экскурсия на автобусах с целью осмотреть сооружения, дополнительно построенные в деревне «исключительно на средства, полученные от продажи олимпийских марок», как гласили таблички, вывешенные у всех тринадцати входов.

Но когда проходила эта церемония, спортсменов в деревне ещё не было. Когда же они стали прибывать, то каждый раз, как очередная делегация занимала отведённый ей сектор, устраивался торжественный подъём флага этой делегации.

Подъём советского флага был особенно впечатляющим. Чёткий строй наших спортсменов и спортсменок, одетых в русские вышитые рубашки и платья, песни, которые они пели, маршируя от своей резиденции к главной площади деревни, где проходила церемония, вызывали всеобщее восхищение. Японцы, обслуживавшие деревню, другие спортсмены провожали нашу колонну аплодисментами.

Советская делегация вызывала особый интерес. К нам в гости приехало множество журналистов, гостей, представителей различных организаций. Все хотели задать вопросы, поговорить, пригласить к себе. И советские спортсмены, как бы ни были заняты, никогда не отказывали. Они выступали в университетах, в школах, бывали в гостях у рабочих и служащих, ездили даже в другие города. А после Игр около тридцати наших легкоатлетов, гимнастов и дзюдоистов остались по приглашению Генерального совета японских профсоюзов для участия в Первой рабочей спартакиаде Японии.

За время олимпиад у наших делегаций сложились свои традиции. Как и на каждых играх, тем, кто отмечал в Токио свой день рождения, преподносили торт, такой же торт ждал победителей. Не успевал новый чемпион вернуться в расположение деревни, как на стенах уже появлялись приветственные плакаты. А на следующий день в торжественной обстановке вручался значок заслуженного мастера спорта. Есть что-то удивительно тёплое и сердечное в той атмосфере, в какой пребывают наши делегации на олимпийских играх. Общая радость побед и поддержка после поражений, напряжённое «боление» за товарищей, забота о тех, кто сегодня выступает, какое-то единое дыхание, на котором живёт делегация.

Охваченные пылом спортивных сражений, ещё не остывшие после трудного дня, со щитом, а то и на щите, возвращаются к вечеру участники и, не успев переодеться, поесть, уже бегут за новостями, бурно радуясь победам товарищей, переживая неудачи…

Тот, кому посчастливилось пожить в Олимпийской деревне, вряд ли когда-нибудь забудет эти дни. И не будет преувеличением сказать, что жизнь деревни — барометр самих Игр.

Недаром президент Оргкомитета Игр Дайгоро Ясукава на церемонии открытия деревни сказал: «Ключ успеха Олимпийских игр в первую очередь зависит от успеха Олимпийской деревни».

Что ж, японцы могут поздравить себя с успехом. И Игры, и деревня, и город оказались на высоте.

Действительно, на чрезвычайном заседании исполкома Международного олимпийского комитета было единогласно принято поистине беспрецедентное решение: никогда ещё Олимпийский кубок, Олимпийский диплом за заслуги и Кубок Бонакосса не присуждались одновременно за организацию Олимпийских игр.

На этот раз Олимпийский кубок был присуждён городу Токио в награду «за усилия и беспримерный энтузиазм», продемонстрированные руководителями и населением во время подготовки Олимпийских игр. Город был удостоен этой награды в знак признания «эффективности заслуг, которые он оказал любительскому спорту, и вклада в развитие олимпийского движения».

Действительно, как уже говорилось, токийцы всё поставили на службу Играм.

В общей сложности их обслуживали около 5,5 тыс. человек, 12 самолётов, 72 корабля и катера, 750 автомобилей и более 800 аппаратов телекоммуникаций.

Это, так сказать, официально. В действительности же число людей, так или иначе причастных к обслуживанию Игр, было неизмеримо больше. Я уже упоминал о тысячах добровольцев-переводчиков. Было выделено дополнительно 4000 специальных полицейских регулировщиков; только олимпийский теле- и радиоцентр обслуживало около полутора тысяч технических работников. Приблизительно 1700 врачей и 2500 сестёр составляли олимпийский медицинский корпус (это не считая тех, кого делегации привезли с собой) и т.д.

Ну и, наконец, пресса.

Могучий отряд радио- и телекомментаторов, журналистов и репортёров, кино- и фотокорреспондентов, переваливший за 3000 человек, информировал мир о ходе Игр.

В Токио ежедневно печатается 5 миллионов экземпляров газет, немногим менее одной пятой всех выходящих в стране. Каждая газета имеет 10–12 страниц. Вечерний выпуск чуть меньше, воскресный чуть больше. Обычно 37 процентов площади японских газет, как уже говорилось, занято рекламой, 28 процентов — политической, экономической и социальной информацией, 15 процентов — культурой и искусством и 5 процентов — спортом.

Однако Олимпийские игры — событие и политическое, и культурное, и, само собой разумеется, спортивное. Поэтому не удивительно, что во время Игр газеты отводили спорту добрую половину своих страниц.

В Токио работает семь радиостанций: четыре — частные, две — государственные и одна — принадлежащая американским вооружённым силам. Вещание идёт с 5 утра до 2 часов ночи. Телевизионных станций насчитывается шесть: четыре — частные и две — государственные. Ежедневно идут и цветные передачи.

Радио- и телепередачи об Играх осуществлялись с 600 точек, расположенных в 26 местах проведения Игр. 100 телекамер, 13 передвижных станций, 8 специальных установок для видеозаписи и 6 телекамер для цветного телевидения (на трассе марафонского бега) обеспечивали телепередачи. Что касается радиорепортажей, то их вели 400 комментаторов на 21 языке.

Телевидение достигло в Токио высокого уровня. В городе насчитывается около 5 миллионов телевизоров. Много портативных автомобильных и больших цветных аппаратов, установленных в кафе и ресторанах, в холлах гостиниц и магазинах. Многие журналисты, сидя на соревнованиях, например, по боксу, имели рядом с собой один, а то и два переносных маленьких телевизора, с помощью которых следили одновременно за соревнованиями, скажем, по лёгкой атлетике и борьбе.

Качество изображения и техника передачи, равно как и операторское мастерство, отличные. Поэтому-то и не удивительно, что Игры в немалой степени обязаны своим успехом телевидению.

Не отставало и кино. Как известно, в 1936 г. во время Берлинской олимпиады, несмотря на всемерные усилия фашистских пропагандистов, были созданы лишь две небольшие ленты. На послевоенных играх кинематографисты принимали активное участие не только в текущих съёмках (последние известия, спортивные и специальные выпуски), но и в создании полнометражных документальных фильмов.

Советскому зрителю знаком, например, отличный фильм о Римской олимпиаде. Японцы создали большой, продолжительностью в два с половиной часа, цветной широкоэкранный фильм о Токийской олимпиаде стоимостью 760 тысяч долларов.

Картину снимала Ассоциация по производству олимпийского фильма, в которую входят семь японских кинокомпаний хроникальных фильмов. Руководил работой Кон Итикава, крупнейший японский режиссёр, поставивший ряд художественных фильмов и получивший много наград на международных фестивалях.

Сам Итикава в своём фильме, как он заявил в одном из интервью, хотел подчеркнуть два момента: «Токийские игры — первые в Азии» и «Олимпийские игры объединяют народы».

Итикава хотел передать на экране, «с одной стороны, человеческий динамизм, который вдохновляется стремлением к миру, с другой — Японию в её истинном аспекте». Для картины потребовалось 100 тыс. м плёнки. В создании фильма принимали участие 70 операторов, 30 ассистентов, 30 режиссёров, а всего около 200 человек, вооружённых сотней киноаппаратов. Как-никак помимо других эпизодов нужно было заснять около 160 финалов в двадцати видах спорта!

Фильм вышел на экраны через четыре месяца после Игр.

Впрочем, режиссёры и операторы были далеко не единственными представителями мира искусства, принимавшими участие в Олимпийских играх.

Не говоря уже о многочисленных спектаклях, концертах, представлениях, которые устраивали японские театры для олимпийцев, не говоря уже о специальной выставке произведений искусства, режиссёры и художники привлекались самым непосредственным образом. Первые — для постановки различных торжественных церемоний, сопровождавших Олимпиаду, вторые — для создания эскизов медалей, марок, плакатов.

Такие церемонии, как, например, церемония открытия — это целый спектакль.

А награждения? Вспоминаю, как проходило вручение медалей олимпийским чемпионам по борьбе. На ковёр, на котором возвышался пьедестал почёта, выходила редкой красоты девушка в не менее красивом кимоно (эта девушка в 1963 г. заняла 2-е место в конкурсе на звание «мисс Монд», т.е. красивейшая в мире). За ней шли атлеты. Было забавно видеть, как семенила миниатюрная девушка на своих деревянных поперечных дощечках-каблуках, а за ней осторожно ступали могучие борцы.

Медали также подносили девушки в старинных ярких кимоно.

Звучали гимны, медленно поднимались на мачты флаги победителей, раздуваемые потоками воздуха, взлетавшими из специально сделанных для этого в каждом зале труб… Церемония награждения запоминалась надолго.

Не меньше, чем режиссёры, потрудились художники.

Ещё в 1959 г., когда был создан Организационный комитет по проведению XVIII Игр, при нём учредили специальный комитет по художественному руководству. В этот комитет вошли известные литераторы и художники, а председателем был назначен М. Катцуми. Комитет серьёзно взялся за работу. Прежде всего он создал подкомитет, получивший задание придумать официальную эмблему Токийской олимпиады, «которая бы удачно сочетала чистоту и скромность японского искусства и универсальность искусства современного».

Шесть известных художников представили каждый по три эскиза. Из 18 проектов был выбран проект художника И. Камекура, изобразившего эмблему Японии — восходящее солнце, красный диск на белом фоне, а под ним пять переплетённых золотых колец и надпись: «Токио 1964». Эта эмблема известна сегодня во всём мире. Затем Камекура с помощью двух выдающихся мастеров-фотографов создал ряд олимпийских афиш: спринтеров, берущих старт, пловца, факелоносца.

В Олимпийском музее в Лозанне мне довелось видеть все олимпийские афиши. Их не так много. Первая появилась перед Олимпиадой 1912 г. в Стокгольме. Таким образом, их насчитывается в общей сложности одиннадцать; японские, бесспорно, наиболее красивые.

С большим вниманием отнеслись художники и к оформлению официального приглашения на Игры. Отпечатанное на изготовленной вручную бумаге, приглашение вложено в конверт из шёлка, специально сделанного для этой цели в Киото и стилизованного под старинные пояса для кимоно.

Тщательно были разработаны и эскизы билетов на соревнования. Организаторы справедливо полагали, что многие увезут их с собой в качестве сувениров. Всего (в зависимости от мест, дней, видов спорта) насчитывалось 1400 категорий билетов.

Чтобы дать представление о работе комитета по художественному руководству, следует сказать, что при нём имелись группы и подкомитеты, занимавшиеся каждый такими, скажем, вопросами: афиши, факел, официальные знаки, удостоверения, значки обслуживающего персонала, оформление трибуны на церемониях закрытия и открытия, форма японской делегации.

Группа из 30 видных графиков и художников разрабатывала пиктограммы, обозначавшие виды спорта, места соревнований и тренировок, специальные указатели для транспорта и т.п.

Интересна история стоиеновой памятной монеты, выпущенной в честь Игр. Был объявлен открытый конкурс, в котором приняли участие тысячи японских граждан. Первое место заняла 20-летняя С. Маешима, продавщица магазина. Изображение факела и олимпийской эмблемы было найдено «очень удачным и приятным». В таких словах Оргкомитет, являвшийся одновременно и жюри конкурса, оценил эскиз С. Маешима. Министерство финансов выпустило почти на миллиард иен памятных денег.

Что касается медалей, то тут у художников возможности были ограничены, поскольку начиная с 1928 г., с Амстердамских игр, оригиналом для всех медалей служил первоначальный эскиз профессора Кассиоли. На одной из сторон изображены юноши в греческих туниках, несущие победителя с пальмовой ветвью в руках, на другой — богиня с оливковым венком.

Токийские медали создал художник из Осаки Т. Кабаяши. Он сделал все фигуры на медалях значительно рельефнее, а лицо богини несколько округлил, чтобы черты его более соответствовали образцам японской классической красоты.

Кроме того, и это совсем ново, на медали выбиты год и название вида спорта на английском языке. Бронзовая медаль сделана из бронзы, серебряная — из серебра, а золотая — из серебра и покрыта шестью граммами золота. Её стоимость — 35 долларов.

Я уже упоминал, что во время Игр в Токио проводился фестиваль искусств. Но кроме фестиваля искусств, состоялся, разумеется, и фестиваль спорта. Организаторы не упустили возможности ознакомить съехавшихся в Токио многочисленных гостей со своими национальными видами спорта. Происходило это в Будокане, о котором я уже упоминал. Будокан — единственное спортивное сооружение Игр, которое открывал лично император. Когда зашла речь о том, что олимпийский турнир по борьбе мог бы проходить в Будокане, поскольку дзюдо начинается после того, как кончится борьба, руководители Будокана возмущённо заявили, что не позволят осквернять Будокан любым другим спортом, кроме дзюдо.

Будокан — совершенно необычное сооружение, предназначенное исключительно для состязаний в традиционных японских видах спорта: кендо (фехтование), киудо (стрельба из лука), сумо, дзюдо. Идея строительства Будокана зародилась ещё давно, а в 1961 г. её начали осуществлять. Будокан построили на территории замка Эдо, принадлежащего императорскому дому, на средства, собранные от взносов частных лиц и государства (всего около 6 миллионов долларов). В будущем район, где возведён Будокан, планируется как один из крупнейших районов токийских новостроек.

В основу проекта М. Ямада (а всего было пять проектов, представленных пятью архитекторами) была положена восьмиугольная конструкция Дворца Снов храма Орюи в Нара, самого древнего сооружения в Японии.

Вот как сам Мамори Ямада говорит о своей работе: «От нашего проекта требовали прежде всего, чтобы мы учитывали конфигурацию местности, конструкцию здания и его оборудование. Наше сооружение должно было полностью отвечать требованиям спортивного зала и в то же время являться духовным выражением традиционных японских видов спорта Будо. Кроме того, должна быть достигнута полная гармония с районом, где расположен замок Эдо, являющийся ныне императорским дворцом».

Будокан — огромное здание, в 10 тыс. кв. м, рассчитанное на 15 тыс. зрителей. Кроме центральной арены площадью 600 кв. м в Будокане имеются залы для тренировок по различным видам спорта, для второстепенных соревнований, всевозможные вспомогательные помещения.

Будокан расположен на полуострове, на холме. Его крыша покрыта медными пластинами, «что символизирует дух традиционных видов спорта древности». Внешне здание кажется небольшим. И нужно войти внутрь, увидеть этот колоссальный, многоярусный зал, чтобы ощутить истинные размеры сооружения. Дело в том, что Будокан наполовину врыт в землю и арена помещается на много метров ниже уровня земли.

Зал оборудован по последнему слову техники. Он снабжён установками кондиционирования воздуха, великолепными часами, светосигнальными щитами, остроумной системой освещения. Каждое слово судьи на ковре слышно во всём помещении, так как в карманчике у него миниатюрный радиопередатчик, вещающий на невидимую, расположенную в зале антенну.

Но зрелище, которое представилось глазам собравшихся 15 октября в этом зале людей, унесло их на сотни лет назад от всей этой передовой техники. Состоялся фестиваль старинных японских видов спорта. Сначала в одеждах, напоминающих длинные юбки, выходили стрелки из лука (спорт, который практикуют в стране более 400 тысяч человек). Были здесь и женщины, и дети, и старики. Первая группа демонстрировала икимо сахо — стрельбу, имеющую целью «изгнать злых духов и призвать мир и спокойствие».

Другая группа из трёх человек, одетых в тёплые одежды, показывала сареи — церемониальную стрельбу. Стрелки по очереди стреляют в одну цель. Заключили выступление ветераны. Но ветераны-лучники были просто юнцами по сравнению с мастерами кендо. Старинное фехтование демонстрировали почётные инструкторы токийской полиции Г. Саимура и С. Мохида. Первому 77 лет, второй на два года старше. Оба имеют чёрный пояс, 10-й, т.е. высший, дан (в кендо та же система разрядов, что и в дзюдо), 10-й дан по кендо в Японии имеют всего три человека.

Странно было видеть этих старцев в широченных чёрных штанах (считается, что положение ног в кендо — важнейший момент, и поэтому его скрывают с помощью широких штанов). На бойцах маски, нагрудники, всевозможные защитные приспособления. В руках, защищённых толстыми перчатками, палки, имитирующие мечи. Движутся старики словно в замедленной съёмке. Всё искусственно, всё нереально. Это не показательный бой, а какой-то ритуальный, неторопливый танец.

Уходят старцы. Им на смену выходят новые бойцы. Четырнадцатилетний паренёк, но уже имеющий чёрный пояс, 3-й дан, 22-летняя девушка, европеец, долженствующий доказать, что и иностранцам кендо доступно… В заключение вышли 17-летняя девушка Ю. Нагано, чемпионка Японии К. Матцуо и 83-летний старец С. Като, имеющий 8-й дан. Они демонстрировали различные формы кендо, включая иаи, когда «сабля выхватывается из ножен очень быстро, одновременно с громким криком, дабы напугать противника» (так гласила программа).

Такие же показательные выступления происходили и по дзюдо и по каратэ (система ударов).

И каждый раз нас поражала удивительная архаичность, оторванность от реальной обстановки, искусственность демонстрируемых приёмов. Просто трудно себе представить, чтобы хоть один из них мог быть применён в жизни.

Упрямая приверженность японцев к прадедовским традициям в национальных видах спорта особенно нелепо проявляется в дзюдо — спорте, ставшем ныне международным и включённом в программу XVIII Олимпийских игр. Казалось бы, в чьих интересах, как не японцев, введение нескольких весовых категорий в дзюдо? Ведь чем больше категорий, тем больше у них золотых медалей! Пока трудно себе представить кого-нибудь, кто мог бы вырвать у них хоть одно 1-е место, кроме абсолютной категории (где первенствовал голландец Антон Геесинк). Так нет же! Японцы настаивали, чтобы была одна-единственная весовая категория.

Архаический дух дзюдо царил и на конгрессе международной федерации этого вида спорта. Достаточно сказать, что первый день конгресса ознаменовался беспрецедентным фактом: конгресс прозаседал 13 часов, так и не приступив к обсуждению первого пункта повестки дня!

Во время Токийских игр многое изменилось. Японцы не только потеряли руководство в Международной федерации дзюдо, президентом которой стал англичанин Палмар. Они уже не гегемоны и на татами. Всё чаще места на пьедесталах первенств мира занимают спортсмены других стран.

Стоит сказать и о том, что всё шире распространяется в Японии борьба самбо.

Однако продолжу свой рассказ о Будокане.

Кроме упомянутых видов спорта там была продемонстрирована борьба сумо (позже в Советский Союз приезжала группа сумистов, познакомившая наших зрителей со своим искусством).

Сумо ведёт своё начало с 23-го года до рождения Христова. Это зрелище, пользующееся в Японии колоссальной популярностью. Такие великие чемпионы, как Касивадо, Токинуми, Тайо, пользуются известностью и почётом едва ли меньшими, чем император.

Национальные турниры по сумо проходят шесть раз в году в Токио, Нагоя, Осака и Фукуока и длятся по 15 дней.

Борцы с детства готовятся к своей будущей профессии. Смысл борьбы в том, чтобы, схватившись с противником или взяв его за широкий фетровый пояс, сдвинуть его за начертанный круг. Некогда борцы знали 48 приёмов, ныне профессионалы владеют двумя сотнями.

Глава Японской ассоциации сумо — барон Йонетаро Отани. Мне довелось побывать в токийском отеле «Нью-Отани», самом роскошном, современном и большом в Токио. Семнадцатиэтажное здание возвышается в центре города. На семнадцатом этаже находится ресторан, который медленно вращается и за час совершает полный круг, открывая дивный вид на японскую столицу.

В отеле десятки зрительных, выставочных, банкетных залов (в том числе на 3000 человек). В нём тысячи комнат, причём есть и стоимостью в 200 долларов. (Такое помещение арендовал на время Игр аравийский король Сеуд.) Отель окружён изумительным садом — истинным шедевром японского искусства. В саду редкие растения и ещё более редкие камни (в японских садах камни — неизбежный элемент, есть даже сады, целиком составленные из камней). Например, двадцатипятитонный красный агат с золотой россыпью. Сад, как и отель, принадлежит Отани. Как и сталелитейные заводы, угольные шахты, фабрики, промышленные компании, коммерческие предприятия, как и десятки залов для соревнований по сумо. Как и… десятки чемпионов-сумистов. Отани даже не миллионер, он миллиардер. Я, конечно, не берусь объяснить происхождение его богатства.

Но вот в Москве, во время Всемирного фестиваля молодёжи, я познакомился с Мицуо Минабэ, председателем молодёжного Олимпийского комитета Японии, преподавателем одного из японских университетов. Он, в частности, привёл такие цифры: профессиональный бейсбол, сумо, борьба, бокс приносят японским боссам в год более 50 миллионов долларов дохода (в основном сумо). Скачки, автовеломотогонки дают более 40 миллионов.

Раз уж я заговорил о доходах, хочу отметить, что катки, гольф тоже приносят немалую прибыль.

Лишь скромная часть этих сумм расходуется на массовый спорт в стране. Кое-какую лепту вносят частные компании, заинтересованные в содержании высококвалифицированных спортсменов в целях рекламы или в создании соответствующих условий для привлечения низкооплачиваемой рабочей силы, и частные университеты.

Большинство же трудящихся вынуждены сами платить за занятия спортом, а это стоит до 4 тысяч иен в месяц, т.е. одну пятую средней зарплаты рабочего.

Замечу, что Олимпийские игры обошлись Японии в чистом виде менее чем в 70 миллионов долларов, из которых одна пятая была покрыта частными лицами и компаниями. Большой доход, как я уже упоминал, дали марки, сигареты, памятные медали и т.п.

Так что нельзя сказать, что организаторы Игр остались в большом накладе, как это пытались представить некоторые японские газеты.

Вероятно, нужны были бы тома, чтобы описать всё интересное, что было на Токийской олимпиаде. Это же лишь короткий очерк.

Японию часто сотрясают землетрясения. Самое страшное, унёсшее 12 тысяч жертв, произошло в 1923 г. С тех пор за истёкшие 40 лет их было более 16 тысяч (в том числе и во время нашего пребывания в Токио).

Некоторые японские газеты писали, что Олимпийские игры были поистине землетрясением в жизни страны.

Хочется пожелать японцам, чтобы других землетрясений они никогда не знали.