Странности любви

ГЛАВА 21

Мередит смотрела, как Тристан жадно поглощает еще один кусок пирога. С момента, когда она предложила ему поесть— еду предусмотрительно привезла Ана, — они едва перебросились несколькими словами. Кухонный стол, за которым они устроились, был старым, но прочным и удобным. Однако за небольшим столом в маленькой комнате нельзя было укрыться.

Тристан взглянул на нее, и все стало ясно. Под его пристальными жарким взглядом Мередит почувствовала себя загнанной в угол. Судя по тому, как медленно он вытер рот и сложил салфетку, он приготовился к разговору.

— Простите мои ужасные манеры, — начал он. Она покачала головой:

— Вы были очень голодны. — Мередит заколебалась, потому что в голову ей пришла ужасная мысль. — Вас что, не кормили, пока вы были в заточении?

Одна его бровь поползла вверх.

— Вы сомневаетесь в человечности вашего начальства?

Она покачала головой:

— Нет. Чарлз Айли лучший из людей. Он посмотрел недоверчиво:

— Меня кормили. У меня просто не было аппетита.

— А теперь появился? — спросила Мередит.

— Такое действие может оказать на мужчину шанс получить свободу. — Он поднялся и стал греть руки у ярко горевшего огня.

Мередит смотрела на его напряженную спину. По резким движениям мышц она поняла, что он все еще сердился.

Когда Тристан стремительно повернулся к ней, лицо его было хмурым.

— Мы достаточно долго избегали этого разговора. Но от него не уйти. Почему вы помогли мне бежать? У вас, несомненно, есть план, в котором отведено место и вашим подругам. В чем он состоит?

Мередит набрала в грудь воздуха и заставила себя оставаться на месте. Сохранять спокойствие.

— Разве вы не поняли, что я помогла вам бежать, потому что верю где-то в глубине тому, что вы рассказали. Или… или хочу верить, — попробовала она объяснить причину своего поступка.

Ноздри Тристана раздулись.

— И каков же ваш план?

— Это зависит от вас.

Руки у него сжались в кулаки.

— А, мне следует предоставить новые доказательства своей невиновности, так? Рассказать то, о чем я еще не рассказал, объясняться, извиняться? Прекрасно, моя дорогая, а как насчет вас? Где ваши объяснения?

В голосе Тристана звучаланасмешка, глаза сверкали. Каждое слово, каждый жест обвиняли ее. Тогда в Мередит тоже забурлил гнев, она вскочила на ноги.

— А что я должна объяснять? Мой долг — защищать свою страну. Ваша тайная деятельность привела к тому, что вас стали подозревать в измене. Я делала свое дело.

Он двинулсяк ней, опасная волна жара бежала перед ним, пробуждая в ней желание и ярость одновременно.

— О да, вы сделали свое дело. Вы не только выведывали у меня подробности моей жизни, вы лгали мне. Вы лгали даже моей матери.

Она отрицательно покачала головой:

— Я никогда не лгала леди Кармайкл.

— Вы подвели еек убеждению, что приехали к намв гости как друг, даже заставили думать, что испытываете ко мне нежные чувства. Вы поощряли ее желание свести нас… почему? Чтобы можно было использовать ее чувства против меня?

— Нет! — возмутилась Мередит. Ей сделалось больно.

Тристан насмешливо продолжал:

— Я провел слишком много времени взаперти у Айли, размышляя о ваших методах «расследования». Вы ложитесь в постель с каждым подозреваемым, или есть какие-то критерии, которым они должны удовлетворять? Где длявас граница дозволенного, миледи?

Щеки ее запылали, но она заставила себя не отворачиваться.

— Вы знаете, между нами в Кармайкле было больше, чем это.

— В самом деле? — Он неприятно засмеялся. — Когда я прикасался к вам, мне казалось, что между нами что-то происходит. Я думал, что вы испытываете столь же сильные чувства. Но теперь я вижу, какая вы опытная лгунья, и невольно прикидываю, какая же часть из высказываемых вами чувств была подлинной.

Мередит попыталась возражать, но Тристан, не в силах остановиться, продолжал изливать поток обидных слов:

— Я аплодирую вам. В каком-то смысле женщины-агенты куда эффективнее мужчин. В конце концов, вы оказались способны использовать мое сердце и ваше тело как смертельное оружие против меня, чего никогда не смог бы сделать мужчина. Вы залезли в мою постель и заставили меня сдаться без единого выстрела.

— То, что я оказалась в вашей постели, никак не связано с порученным мне расследованием! — Сжимая и разжимая упавшие по бокам кисти рук, она боролась с подступившими слезами. — Я понимаю ваше негодование, но, взявшись помогать вам, я рискую жизнью, моим положением агента, безопасностью страны. Не могли бы вы в ответ немного доверять мне?

Тристан засмеялся тем же неприятным и неискренним смехом, что и раньше:

— Как доверяли мне, когда собирали улики против меня? Когда притворялись, что я вам небезразличен?

Слезы хлынули у нее из глаз, как она ни старалась их удержать.

— Я никогда не притворялась. Несмотря на улики, несмотря на подозрения, я полюбила вас. Это правда.

Следующая обличительная фраза, готовая сорваться с губ Тристана, осталась невысказанной. Она была неравнодушна к нему? Даже когда следила за каждым его движением? Даже когда собирала факты, которые могли стоить ему жизни?

Если это правда, значит, она пошла против всего, чему ее учили. Это значит, что все, происходившее между ними, было настоящим, а не уловкой, способом заманить егов ловушку.

Но так ли это? Или снова обман?

— Почему я должен этому верить? — поинтересовался он.

Дрожащей рукой Мередит вытерла слезы:

— Я не могу сказать вам почему, могу лишь сказать, что каждый раз я изо всех сил старалась найти доказательства вашей невиновности. Я пыталась найти других подозреваемых. Несколько дней я провела в надежде, что виноват Филипп, а не…

Тристан заволновался, подумав о своем брошенном в тюрьму друге:

— Филипп? Вы думали, что это дело Филиппа?

Она кивнула:

— Я надеялась на это. Были основания. У него была возможность впутать вас, действовать от вашего имени, тайно от вас. — Она вздохнула. — Но как я ни старалась отыскать улики против Филиппа, подозренияне оправдались. Тогда я попыталась найти другие объяснения, почему вы оказались замешаны в государственной измене. Я надеялась доказать, что Девлин шантажировал вас или что вы предпринимали какие-то действия, не подозревая об их последствиях.

Он скрестил на груди руки, кипевший в нем гнев начал остывать.

— Я польщен, что вы такого высокого мнения о моей сообразительности.

— Мне хотелось верить, что вы простодушны, и не считать вас лжецом и убийцей, — выпалила Мередит, сверкая глазами. — Но надежды всякий раз оказывались напрасными.

— И поэтому вы передали меня в руки властей?

Она медленно кивнула:

— Чтобы спастись самой и в целях проводимого расследования. Слишком сильно оказалось задето мое сердце. Я… я… — Ее голос прервался, она отвернулась.

Тристан схватил ее за руку и мягко повернуллицом к себе. Он не мог дать ей уйти. Ему необходимо было посмотреть в глаза Мередит, увидеть ее лицо. Ему необходимо было понять, правду ли она говорила.

— Что вы сделали? — спросил Тристан, с радостью обнаруживая, что она задрожала от его прикосновения. У него снова появилась надежда, что она была искренна. Что она хотела его. Волновалась за него.

Любила его.

Прежде чем Мередит наклонила голову, он заметил, что ее глаза сделались темными и опасными.

— Я уже настолько не могла противиться своему сердцу, что готова была полностью пренебречь доказательствами, — продолжала она. — Я делала попытки защитить вас от Девлина, от моих начальников, я даже пыталась игнорировать то, что сама обнаружила. Я даже хотела… я хотела уничтожить улики. Эмили и Ана прислали мне материалы, подтверждающие вашу виновность, и я чуть было не сожгла их. На какой-то миг я решила притвориться, что их не было, и попытаться убедить вас бежать со мной.

Тристану вдруг стало понятно, отчего потемнело ее лицо. То был стыд. Любовь к нему привела ее к самому краю пропасти, она чуть не предала все, во что верила.

Два чувства охватили его. Первое — ужас. Ужас, что владевшая им жажда возмездия завела ее так далеко. Его ложь, его поступки заставили Мередит пойти против собственной совести.

Но сквозь ужас пробивалось другое чувство. Чистое и сильное, лучшее из того, что он испытывал после смерти брата. Это была радость.

Мередит чуть не пожертвовала всем из-за него. Она продолжала любить его, что бы он ни сделал.

Он кашлянул, прочищая горло, и заставилсебя продолжить наступление:

— Так почему вы не сожгли улики?

Слеза покатилась по ее щеке, он пальцем стряхнул её. Мередит задрожала и прижалась лицом к ладони Тристана.

— Я знала, что не могу уничтожить улики и противопоставить себя своим друзьям и своей стране, — ответила она. — Ни за что, если хочу еще когда-нибудь стать счастливой. Сомнения мучили бы меня всю жизнь и через какое-то время уничтожили бы мою любовь.

Он кивнул. Хотя он предпочел бы бежать с ней, то, что она сказала, было правильно. Секреты, ставшие между ними, со временем развели бы их окончательно. Теперь секретов не было, но смогут ли они преодолетьпрошлое?

— Я пришла в ваш кабинет ночью, предшествующей ночи вашего ареста, с твердым намерением открыть вам истинную цель моего присутствия в Кармайкле и потребовать от вас объяснений. Я собиралась предложить вам свою помощь. — Она была как в ознобе. — Но прежде, чем я смогла обнаружить свое присутствие, вы сняли портрет, за которым оказалась украденная картина. Я слышала, как вы произнесли, что скоро передадите ее кому-то.

Мередит подняла на него глаза — они умоляли о понимании. Тристан с удивлением обнаружил, что он понимает ее. И еще больше любит за великодушие и благородство. Среди людей, с которыми он имел дело в последнее время, он почти забыл о таких вещах.

— Я подумала о смертях и несчастьях, которые последуют, если враг узнает секреты, и я не могла этого допустить, — горячечно шептала она. — Поэтому я отправила сообщение в Лондон и вызвала Айли с его людьми, чтобы они взяли вас прежде, чем наступят последствия. — Она сцепила руки, будто воспоминания причиняли ей боль. — Это разбило мое сердце, Тристан.

Он кивнул, не в силах заговорить, потому что его разрывали противоречивые чувства.

— Вот почему после вашего ареста я умолила Чарли позволить мне поговорить с вами. Вот почему я просила как можно дольше скрывать правду от вашей матери, — объяснила она. — Мне хотелось защищать вас, пусть я и предоставила своим руководителям доказательства, что вы худший из людей. Что-то говорило мне, что вы не тот, каким представляетесь, что я не могу уничтожить человека, которого люблю.

— И поэтому вы помогли мне сегодня, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение, и Мередит кивнула:

— То, о чем вы рассказали мне сегодня днем… Я хотела верить этому.

Тристан нахмурился. Она хотела верить в него, и это значило для него все. Но поверила ли? Или ее вело сердце, а голова говорила, что следует верить фактам?

Мередит опустила голову:

— Освободив вас, я скорее всего разрушила свою карьеру тайного агента. Я вовлекла в дело подруг, они также рискуют своим будущим. Если вера, которой, как вы говорите, у меня нет, будет обманута, яокажусь в ловушке. Моя жизнь будет сломана. — Ее лицо посуровело. — Так что, пожалуйста, не говорите мне, что я обманула ваше доверие. Доверие — это дар, я рано научилась не спешить вручать его, но вы его получили. Признаете вы это или нет.

Только сейчас Тристан понял, насколько уязвимым было положение, в которое она поставила себя. Она рисковала всем исключительно на основании его уверений, что он не виноват. И что он дал ей взамен?

— Я понял, Мередит, — со вздохом сказал он.

Она улыбнулась, лицо ее расцветало надеждой. Но у него еще оставались сомнения. Она сказала не все.

— А вы верите мне, как я поверила вам?

Тристан думал об этом. Да, она лгала. Она воспользовалась его чувствами, чтобы добыть улики. Но у нее не было злого умысла. Мередит делала это, чтобы защитить все, что было ей дорого.

— Я здесь, что еще нужно? — сказал он, страстно желая обнять ее, поцелуями заглушить последние сомнения.

Она дрожала, но отрицательно покачала головой:

— Мне нужно больше, чем это. Мне нужно нечто такое, что сказало бы мне — моя вера в вас, мое доверие оправданы.

Он вскинул голову:

— Какое доказательство вам требуется?

— То, что вы вынули из картины, — произнесла она ровным голосом. — Скажите, где оно?

Тепло, которое Тристан начал ощущать, снова исчезло, вернулось недоверие. Он засомневался. То, что Мередит просила, было единственным остававшимся у него доказательством и для военного министерства, и для Девлина. Если он отдаст это Мередит, он может потерять все.

— Доверьтесь мне, Тристан, — шепнула она, потянувшись к нему, чтобы дотронуться до его руки. Искра желания пробежала по его телу. — Разве не доверия вы требуете от меня? Вы долгое время боролись в одиночку. Знайте, больше всего на свете я хочу помочь вам одержать победу.

Он с облегчением выдохнул, только теперь осознав, что задерживал дыхание. Мередит предлагала вместе вести борьбу, которую он так долго вел один. Она поверила ему и своему сердцу. Теперь она просила того же взамен.

Он не мог отказать ей в этом теперь, когда мрачные секреты больше не стояли между ними.

— Это материалы, включающие планы сражений, расположение войск и складов оружия, — вырвалось у него. Ее пальцы сильнее сжали его руку. — Когда я извлек их из картины, я отправил их в мой лондонский дом с указанием спрятать в тайнике в конюшне. В деннике моей любимой кобылы под полом в восточном углу есть тайник. В нем и спрятаны материалы. Кобылка капризная, так что, посылая туда человека, предупредите его о ее нраве.

— Вы сами не знаете, что это значит, — со вздохом облегчения прошептала Мередит.

— Не знаю. Будущее Девлина решите вы и ваши друзья? Или мне позволят принять участие в развязке драмы, которая началась в ночь, когда умер мой брат?

Ее лицо смягчилось, она взяла его руку и приложила к своим губам.

— Я знаю, как это важно для вас, Тристан. Вы будете участвовать в финале, которого ждали так долго. Верьте мне, вы сыграете свою роль. — Мередит улыбнулась и выпустила его руку. В том месте, где их руки недавно соприкасались, он ощутил покалывание. — Мне надо послать сообщение Эмили и Ане, но это не займет много времени.

Он кивнул, от волнения не в силах говорить. Он чувствовал удивительную легкость, словно исчезла тяжесть, долго давившая на плечи. После того как он рассказал Мередит всю правду, словно бальзам пролился на его израненную душу.

Она быстро вышла из кухни. Потирая руками лицо, он направился в холл и с бьющимся сердцем стал подниматься по лестнице, чтобы увидеть остальную часть дома.

Мередит доказала, что верит в него, организовав побег. Он ответил ей тем же, рассказав, где прячет бумаги, уличающие Девлина в измене. Но между ними еще оставалась стена. Несмотря на заверения в любви, она отдалилась от него. Он почувствовал это еще в Кармайкле, но лишь теперь понял причину. И теперь он хотел одного — убрать последнюю стенку, кирпичик за кирпичиком. Чтобы она не мешала видеть будущее.

В темном коридоре наверху обнаружилось три двери. Он открыл первую — за ней оказалась спальня с небольшой прилегающей гостиной. Тристан шагнул внутрь, и глаза у него широко раскрылись. Спальня была бы как спальня, ничего особенного, если бы кто-то не превратил ее в романтическое убежище. На каминной полке, на каждом? дюйме столешниц, даже на подоконниках стояли зажженные свечи; в камине, излучая тепло, ярко пылал огонь, кровать была застелена наводящим на грешные мысли шелковым покрывалом.

— Вы очень устали? Я могу… — послышался сзади голосМередит. Войдя в комнату, она замолчала.

— Представляется мне, кто-то очень постарался для нас, — сказал Тристан, поворачиваясь к ней. Освещенное пламенем камина лицо Мередит было мягким. Кожа светилась, в глазах плясали огоньки. Ему захотелось притянуть ее к себе и использовать кровать по назначению.

— Ана, — пробормотала Мередит, загадочно улыбаясь, отчего кровь вскипела в его жилах. — Она всегда отличалась романтичностью.

— Так она верит в мою невиновность? — спросил он, наконец, позволив себе пойти ей навстречу.

Когда он приблизился к ней, Мередит почти перестала дышать:

— Ана верит в мою интуицию. В мое сердце. Тристан провел пальцами по ее руке, а потом взял за локоть и притянул ее к себе:

— А вы?

— А я? — повторила она; ее глаза блестели от страстного желания.

У Тристана не было сомнения, что если бы он увлек ее к кровати, Мередит не стала бы сопротивляться. Но он хотел большего.

— Вы говорили, что полюбили меня, — шепнул он. — Вы все еще любите меня?

Ей стало трудно дышать, но она, не колеблясь, ответила:

— Да, я все еще люблю вас.

Он закрыл глаза и дал радости наполнить тело и душу. Открыв глаза, он взглядом встретился с глазами Мередит.

— Вы также сказали, что хотите верить в мою невиновность, — уточнил он. — Но верители вы? Вы считаете меня изменником?

Она медленно провела рукой по его груди, зажигая огоньтам, где прикасалась.

— Если бы это было так, нас здесь не было бы. Я бы оставила вас в заточении у Айли, даже если бы это разбило мне сердце. Я верю в вашу невиновность, Тристан.

Радость, переполнявшая его, чуть не свалила его с ног, но он только крепче притянул ее к себе. Вот он, ее ответ, подтверждение ее доверия. Тристан глубоко вздохнул:

— Я люблю вас, Мередит Синклер. Я полюбил вас с той далекой ночи, когда мне пришлось спасать вас в таверне. Я пытался отрицать это, избегать вас, чтобы избавиться от этого чувства. Но не смог. Не могу и сейчас и не хочу. Я люблю вас и сегодня ночью намерен доказать вам это.