Странный рыцарь Священной книги

Георги Старделов (Македония) ЭСТЕТИЧЕСКИЙ ОПЫТ АНТОНА ДОНЧЕВА «Странный рыцарь Священной книги», или Факел, освещающий страшную ночь над землей

В наше время сумерек Гутенберговской галактики и триумфа так называемой цивилизации клипов болгарский писатель Антон Дончев пишет роман, в котором создает величественный памятник Книге, раскрывая тот лихорадочный, почти животный страх, который испытывали перед ней различные религии и идеологии. Нет, после этого романа больше никогда нельзя будет сказать, что Книга — мертва. Именно это доказывает сочинение Антона Дончева, описывающее не только сугубо балканскую, но общеевропейскую трагическую и кровавую одиссею, цель которой найти и заполучить знаменитую «Тайную книгу» богомилов.

В этом романе с редкостной убедительностью предстает перед нами ужас истории и история ужаса, который в течение столетий и тысячелетий готовил нам гордый европейский Homosapiens. Роман словно ставит перед нами кровавое зеркало, в котором мы видим чудовищные преступления человеческого разума против человеческого духа. В книге Антона Дончева убийства, потоки горячей человеческой крови, сожжение людей на кострах, жестокие пытки, горы человеческих трупов, которые клюют стервятники и рвут на части собаки, — это постоянный исторический рефрен в существовании европейского человека на протяжении бесконечно долгих и мрачных апокалиптических столетий, а мотивы и причины этого самоубийственного человеческого безумия содержатся в инструкции кардинала Уголино и определяются в одном слове. Обращаясь к главному герою романа, он произносит: «Поскольку окажешься ты меж еретиками, знай, даже дыхание их может угрожать спасению бессмертной души твоей. Посему запомни всего лишь одно слово, оно — ключ к спасению. Нетерпимость». Это единственное слово потрясало (и потрясает!) не только Балканы, не только всю Европу, но всю нашу уже состарившуюся и измученную планету в целом. В нем — объяснение всех тех чудовищных кровопролитий, которые происходят на ней и причиной которых является именно это: нетерпимость.

В романе Антона Дончева «Странный рыцарь Священной книги» говорится о самой страшной нетерпимости — нетерпимости религиозной и, понятно, действие происходит в средние века. События, отображенные в нем, датируются 1216 годом, после Четвертого Латеранского собора с папой Иннокентием III во главе. После этого Собора в Латеранском дворце в Риме, начинается кровавый и беспощадный бой против свобод, то есть, против всех ересей и еретиков. А первым шагом к этому должно было стать обнаружение книги, которая являлась основой новой ереси.

Эта священная книга, как парадигма свободы, продолжала свой долгий путь, а люди продолжали убивать, держа свечу в одной руке, меч в другой.

Эта книга, как символ искусства и раскрепощенной человеческой мысли, резюмирует свой основной тезис Антон Дончев, была светом.

В романе подняты некоторые ключевые вопросы о смысле и бессмысленности человеческого существования под небесным сводом. В нем мы читаем о силе идеологий и их победе над идеями. В нем мы видим ужасы существования в присутствии Бога и задаем вопрос: что управляет миром — разум или безумие, иррациональное, сумасшедшее бытие хаоса, с которым может совладать только грубая сила?

Антон Дончев возвращает нас глубоко в историю средневековья, но делает это для того, чтобы заставить задуматься: понимаем ли мы вообще, что мы делаем, куда мы идем и где мы находимся, на какой путь встали мы со своими идеологиями и технологиями, во имя которых истребляют целые народы и духовно порабощают миллионы свободных людей?

Описывая звериный лик фанатизма, сам Антон Дончев — как философ и художник — искусно избегает его западни. Он не остается в плену одной единственной антропологической позиции в решении вопроса: существует ли в действительности надежда на прогресс человека и человечества?

Это что касается содержательных пластов книги Дончева, ее, так сказать, метафизических качеств. Теперь — о ее необычной романной форме и качествах эстетических.

Книга Дончева освобождает человека от его уродливых предрассудков и закостенелых догм, от покорности и страха, чтобы он мог прикоснуться к страстной загадке смысла человеческой жизни. С грандиозной мощью она обличает Инквизицию, уродливое и извращенное бытие человека, жестокость духовных варваров и варварских времен, рассеивает кровавую пелену тупости и глупости, противостоя всему этому, словно утренняя звезда, возвещающая новый поход к достижению ярких и светлых горизонтов. Она ведет нас в царство разума, к визионерству и звездному небу, к бесконечным пространствам, в которых человек дышит свободно. Поэтому мы можем оценивать эту книгу в эстетике свободы как яркое и убедительное доказательство этой эксклюзивной эстетической идеи.

Хотя Антон Дончев пишет об отдаленных временах — он писатель с современной чувствительностью. В его романе — немало интересных и оригинальных открытий. Так, например, он структурирован по дням (возможно, следуя в этом за текстом Библии): день первый, день второй, и т. д., вплоть до дня пятнадцатого. При этом его эпическое высказывание обладает исключительным драматизмом и драматургической согласованностью, а также редкой и сильной в своей многозначности поэтикой. Его философская и эстетическая рефлексия погружена в поразительную лирическую, волнующую атмосферу. А кроме того, в романе есть постмодернистский прием, при помощи которого писатель неожиданно «вселяется» в ядро повествования главного героя, «странного рыцаря» Анри де Вентадорна, так что в течение его рассказа встраивается и параллельно развивается процесс написания романа автором, что создает особый художественный эффект.

И, наконец, неизбежный вопрос: что является основным эстетическим посылом романа Антона Дончева? Каковы основные эстетические идеи, которые представляет и оставляет эта книга о Книге, о ее великой и неуничтожимой духовной силе?

Настоящая Книга — как искусство и как свобода — вытаскивает человека из грязи, в которой он застрял; она смывает с него всякую нечистоту, и ваяет из него прекрасную статую.

Но существует и проклятие тайной книги. Все то время, пока она «следовала своим долгим путем, люди не переставали убивать друг друга». Поэтому, когда она приближалась к нам, в Темных горах занимался или рассвет, или пожар. Она разжигала этот огонь в людях, тот бунт, который вел их в огонь. (Из огня в огонь попадешь!) И когда, наконец, Священная книга завершила свой путь к стране альбигойцев в Лангедоке, чайки улетели, свет погас, небо стало пустым. Такова судьба человека: сегодня он разрывает оковы, в которые его заковали вчера, а завтра он полюбит их, потому что сколько бы ни сжигали книги, свитки и рукописи, после того, как они сгорят на самом большом костре, они превращаются в свет. Мы смотрим на пламя костра сверху и знаем, что книга не видит нас, известно, что вместе с ней на этих кострах (из книг, пергаментов, кож, папирусов, деревянных досок) горела мудрость Египта и Эллады, Персии, Индии и Китая, Рима и Константинополя. На этих до сих пор еще дымящих белым и черным дымом пепелищах мы уяснили себе, что «мудрость плохо пахнет».

Горящие книги, конечно, не могут осветить всю страшную ночь над землей, но мы знаем, что даже одна свеча освещает, пусть всего на пядь. Это-то и есть книга, это и есть искусство: вечный свет! Это те искры, от которых зажигаются костры, а всегда так было и всегда так будет: на кострах сжигают только тех людей, которые несут свет.

Георги Старделов (Македония)

Перевод Ольги Панькиной