Страшный Суд 3D

Глава I Две амазонки (Институт космических исследований)

Мы удобно расположились на пьянку в одном из кабинетов института. Кажется, раньше здесь сидел академик. Или профессор. Хрен знает, я не разбираюсь в их регалиях – демоны от природы плохо учатся. Но по-любому – просторная такая комнатка, хотя и без света: поработали лапы мародеров – даже лампы с потолка унесли, торчат обесточенные провода. Болтаем при огоньках свечей, горящих на остатках мебели, – романтика.

Ладони зажили от ожогов, да и Аваддон порядком пришел в себя. Сидит на уцелевшем столе (стульев нету) и рисуется, сволочь, перед девками – то так черные крылья сложит, то эдак. А мне и удивить нечем – ни рогов, ни хвоста, одна харизма инфернальная.

Оля сразу на меня запала, а Полину, похоже, интересует Аваддон. Оля – это брюнетка из той «половины АББы», что наткнулась на нас в фойе после битвы с фомори. Деловая такая, ухоженная дама с короткой стрижкой, маленькой грудью, глазами робкой антилопы – похожа скорее на студентку, чем на ученого.

Поначалу мы приняли обеих за фрейлин двора маркизы де Помпадур – еще бы: пышные платья на китовом усе, кружева, вырезы (о! очень-очень симпатичные вырезы), веера. Однако нас сразу же разочаровали – в хорошем смысле слова. Девушки работают в Институте космических исследований (одна три года, а другая пять) – младшие научные сотрудники, изучают данные по Луне. Переоделись же они в средневековые платья просто потому, что им так нравится ходить, – обменяли у французских дворян на деловые костюмы.

Да, в этом одна из редких прелестей Апокалипсиса. Ты можешь напялить на себя все, что угодно, гулять в таком виде по улицам, приходить в офис, и никто не шарахнется в сторону, как от шизика. На Ленинском проспекте, Арбате, Остоженке кого мы только не видели. Индейцы чероки в орлиных перьях, со скальпами у пояса. Рыцари в полном боевом облачении – если рота идет по улице, лязг, как от вагона, набитого пустыми ведрами. Человекягуар – жрец ацтеков, с пришитой к телу наживо (!) звериной шкурой. Паганини в «жабьем» камзоле, яростно терзающий струны скрипки перед толпой угрюмых эмо – нуууу, этот, как в песне «Машины времени»: «Даже в морге он будет играть». Правда, к «Машине» это уже не относится. Она ближе к Апокалипсису больше была известна рецептами салатов, нежели хитами.

Полина откуда-то притащила шампанское, сразу четыре бутылки. Вот это меня просто порвало! Я далеко не первый раз в Москве, но убивает факт: даже во время Апокалипсиса русские умудряются доставать выпивку из-под земли, как арабы нефть. Открыли уже третью. Да, я, демон, люблю крепкие напитки (другое не берет), но можно попить и лимонадику.

Оля сидит у меня на коленях, шуршит платьем, обнимает за шею. Орден тому, кто изобрел шампанское. Одна бутылка заменяет неделю самых пылких ухаживаний.

– Скажи, – шепчет она мне, слегка трогая ухо языком, – сколько тебе лет?

– Так примерно пять с половиной тысяч, – хвастаюсь я и вижу восторг в ее глазах. – Сложновато, когда живешь вечно, – на третьей сотне уже перестаешь отмечать дни рождения: гости теряют сознание от жары – столько черных свечей приходится впихнуть в торт! Но приятно осознавать, что много видел. Начинал с колесниц и стрел, а дожил до ноутбуков и айфонов.

– Ух тыыыыыыыы!

Надо же, игристое вино действует на ученых дам так же, как на пэтэушниц: забывают половину слов, остаются одни инстинкты.

– Сатану ты тоже лично видел, Агарес? Он правда с рогами?

Я глотаю безвкусное шампанское – из средневекового кубка.

– Расставались только на ночь, да и то не всегда, – с ленцой отвечаю я, полуприкрыв глаза. – Он без меня ничего не мог, такой я эффективный менеджер. Сначала Восточным сектором Ада управлял, а потом и Западным – у меня бесы носились, как суслики. Насчет рогов – ну, зависит от обстановки. В принципе, Дьявол может быть каким пожелает. Он являлся и в виде гламурного красавца, и в образе козла, обращался в большую собаку, становился пуделем, перед которым стоит корзина, полная горящих углей[57].

– А угли-то ему на фига? – в испуге отстраняется Оля.

– А не знаю, – жму я плечами. – Маркетинговый ход у нас такой.

Аваддон тоже пьет шампанское и о чем-то сосредоточенно беседует с Полиной. Женщина светлее Оли, но не блондинка – меня ввел в заблуждение ее средневековый парик. Зато грудь попышнее и вырез поглубже, есть за что потрогать. Я все жду, что ангел глянет на меня свысока. Но нет, ничего подобного. Он будто бы увлечен своей дамой, обнимает ее за талию, но делает это скорее для вида. У Полины скучное лицо, словно его опустили в огуречный рассол, – видимо, Аваддон обсуждает с ней погоду.

Хм, а дальновиден братец, этого у него не отнять. Психолог – хороший. Действительно – при любом раскладе найдутся люди, которые будут тупо ходить на работу, даже если самой работы, по сути, уже не существует и смысл труда бесполезен. Правда, я ожидал встретить пенсионеров, протирающих штаны на вахте, а не двух девушек – с такой сексуальной внешностью, что их примешь скорее за порнозвезд, чем за ученых. Да-да-да, мы все время забываем, что ученые – они тоже люди. Помню, в сериале про Штирлица дама с лисьим воротником лезет к штандартенфюреру со словами: ложь, что математики сухари, а в любви она Эйнштейн – «я хочу быть с вами, седой красавец».

Девушки одинокие. Уже после первого бокала шампанского дуэтом признались, что не замужем, а свободное время посвящают работе. Признаться, я не удивлен. Мужики не любят слишком умных женщин, даже если у них внешность полных дур. Многоэтажки Ольги и Полины (соответственно на Бабушкинской и у Звездного бульвара) до основания разрушены метеоритным дождем, а нашествие в Москву миллиардов воскресших мертвецов вообще сделало невозможным нормальное проживание в городе. Все мало-мальски приличные квартиры захвачены гуннами, монголами или вестготами; кочевники не боялись согрешить, ибо понятия не имели, что такое христианский грех. Пришлось девушкам-коллегам переехать на работу, и они постепенно обжились в опустевших офисах института – даже бельишко стирать насобачились, в отсутствие-то горячей воды. Еще со времен просмотра «Индианы Джонса» я стал подозревать: ученые – это что-то вроде секретных отрядов спецназа. Клянусь Люцифером, меня даже не удивил рассказ, как Оля с Полиной стащили пулемет «максим» из броневика красногвардейцев, установили на подоконнике второго этажа и двое суток подряд отстреливались от людоедов-даяков, возжелавших устроить в институте стойбище. Да, после Апокалипсиса все бессмертны, но любому бессмертному, даже с мозгами людоеда, надоест умирать по сорок раз в день. Вконец измученные даяки в итоге отошли от института на безопасное расстояние и больше не беспокоили двух амазонок с ученой степенью.

Разумеется, просто так сидеть в осаде скучно: то-то девушки нам обрадовались. Какие развлечения на Страшном Суде? Делать вообще нечего. ТВ сосредоточилось на роликах с рекламой ангелов. Радио молчит. Электричество – только в половине кабинетов. Смотрю на стену – там приклеен обтрепанный по краям, но еще прилично сохранившийся плакат пиаркампании Дьявола на Земле. Черт, помню прекрасно. Это как раз перед Армагеддоном: когда рекламщики уже совсем дошли до отчаяния и стали заниматься римейком детских фильмов в сатанинском стиле, привлекая молодежную аудиторию. Постер со страшным существом – нечто вроде рыбы-меча – с вытянутым рылом, в красном колпаке, в оскале клыков.

Студия Satan Works успела сделать несколько триллеров, после чего накрылась Армагеддоном. Их версия «Колобка» мне очень понравилась, «Снегурочка» – просто потрясно, а от «Теремка» с оргией зверей в финале даже бывалых демонов пробрало – рыдали. Оля отвлекает от мыслей – прижимается все сильнее и игриво покусывает мочку моего уха. Как я уже упоминал, в этом единственный плюс Апокалипсиса: хоть напоследок, но женщины осуществили вековую мечту мужчин – стали вести себя как в порнофильмах. У женщин вообще четче развиты интуиция и инстинкт. Рай очень точно обозначил границу – 144 тысячи праведников, остальные на Небеса не попадут. Шанс куда меньше, чем выиграть миллион в лотерею. В чем смысл вести себя как монашка, если все равно очутишься в пылающих водах? Москва стала сплошной оргией. Да, в этом Небеса конкретно лопухнулись. Желали испугать человечество последствиями греха, а получилось в точности до наоборот – что в бета-версии Апокалипсиса, что в финальной.

Я бросаю взгляд на Аваддона. У него дергается веко – совсем уже психом стал, что ли? Аааааа! Это он мне подмигивает, причем усиленно, и кивает на дверной проем. Хочет поговорить. О да, для разговоров сейчас – самое время, особенно учитывая, что с меня уже собрались стянуть футболку с логотипом Demonlord. Ладно, выйдем, только быстро. Приспичило же ему!

– Извини, солнце, – поворачиваюсь я к Ольге. – Я на минутку, ладно?

Та нехотя поднимается с моих колен. Хмурится, лезет в вырез платья – достает пачку сигарет. Не сводя с меня глаз, затягивается «Мальборо».

– По-моему, вы все же голубые, – с подозрением говорит она. – Иначе с чего вам уединяться? Ладно, так и быть. Я подожду – не каждый день сидишь у демона на коленках. Очень надеюсь, вы не слиняете через черный ход.

Да уж, если вырвать женское сердце, его можно использовать, как детектор лжи.

Полина тоже не рада уходу Аваддона: поправляет волосы и недовольно бормочет.

Едва мы отходим от проема на безопасное расстояние (ближе к выходу из подъезда), как ангел без слов протягивает мне шприц. Я ширяюсь раствором серы, душа заливается сладостной тьмой. Голову наполняют быстро бегающие красные чертики…

Глава II Пропуск в Рай (Небесная Канцелярия, главный кабинет)

Ной вошел в кабинет Иисуса без доклада. Собственно, глава канцелярии Господа обладает подобным правом, даже и без экстренных случаев. Праведник спешил – он почти бежал: церемониальная охрана из ангелов-стражей едва успела развести в стороны секиры из чистого серебра.

У двери, отверстой в небе, плавала в воздухе табличка «Не беспокоить!». После секундного колебания Ной нажал на ручку и очутился внутри грота из лазерных лучей.

Иисус сидел на облачном диванчике в глубокой задумчивости. 3D-очки лежали рядом, на столике – понятно, сын Божий и без них способен смотреть шоу в любом формате. Телевизор украшал стену, но скорее в качестве дизайнерской мысли, нежели по необходимости.

– Прошу прощения, Господи, – буквально прошептал Ной, зная, что все равно будет услышан. – Неотложное дело… пришлось прекратить три-ди-трансляцию Страшного Суда, и мы полчаса развлекаем публику рекламными роликами. – Патриарх набрал полную грудь воздуха, сладко пахнущего карамелью. – Первосвященник Иудеи Иосиф Бар Каиафа, он… знаешь, он…

– Покаялся, – дружелюбно кивнул Иисус. – Эпохальное событие, я уже в курсе. Да, он сказал: «Каюсь, прости меня, Господи, за грехи мои». Бедный Искариот так растерялся, что пролепетал: «Суд удаляется на совещание» – и приказал срочно запускать рекламу. Я ожидал, Иуда в конце ляпнет: «Сникерс», утоли голод в пост», но он поспешно покинул сцену с престолом. К нестандартной ситуации мы редко бываем готовы, и это плохо. Ну, так в чем же дело? Опыт с да Винчи имеется. Даем Каиафе пропуск в небесный Иерусалим, благословляем, обнимаем, отпускаем… Чего тут сложного-то?

Ной ощутил страшную тяжесть. У него кружилась голова, тряслись руки и ноги. Язык не шевелился, рот наливался пустынной сухостью. Последний раз он чувствовал себя так, когда затаскивал на ковчег слона с ягуаром.

– Господи, да как же можно… – Ной слышал свой голос издалека, словно его транслировали по радио. – Он ведь что сделал-то, окаянный… Нет, твое прощение Иуды я пережил… все ж парень среди учеников пребывал, способный… да и финансовые гении нам нужны, а то в Рай даже бухгалтеры не попадают, не говоря уж про олигархов… НО ЭТОТ-ТО! Каиафа… он, как сволочь последняя, специально тебя под статью тащил, чтобы умертвить.

Иисус щелкнул пальцами, и ближайшее облако послушно трансформировалось в диван молочно-белого цвета. Он помнил вкусы Ноя – тот не любил особого разнообразия в оформлении рабочих мест.

– Присаживайся, – пригласил Иисус, и Ной бессильно утонул в бархатных подушках. – Я понимаю – гнев твой праведен и под классификацию смертного греха не подпадает. Абсолютно согласен – у Каиафы ужасный характер. Он лез везде, куда его не просят, – типичное поведение человека, который выгодно женился на дочери начальника, чтобы сделать карьеру. Даже если он классный работник, ему вечно требуется подтверждать свою нужность. У меня и сомнений не было, что мужик попытается на мне самоутвердиться. Вот явился в Иерусалим бродячий проповедник, у него уже двенадцать учеников, и, пока не стало двенадцать тысяч, давайте парня ликвидируем. Увы, мой дорогой, для многих религия – это бизнес, а бизнесу свойственно избавляться от конкурентов. Но тебе не приходит в голову, что Каиафа уже достаточно наказан? Ты помнишь, что произошло, когда он умер, попал в Ад и узнал, кто я такой? С ним истерика случилась. Человек после триста лет подряд психиатрическую реабилитацию проходил.

Ной немного успокоился. Он даже позволил себе горько улыбнуться.

– Боже Всемогущий, да это каждая собака скажет: «Я каюсь», чтоб озера огненного избежать, – сделал он мудрый вывод. – Иначе возьмут ангелы за загривок да опустят в жидкий огонь жариться на веки вечные. Я молюсь: пусть только остальные не догадаются сделать то же самое – кого ж мы тогда осудим? Представь, Господи, начнет апостол Павел судить, скажем, Гитлера. А тот, подлец с челкой, возьмет да и скажет «Каюсь!» и заплачет слезами крокодильими. И чего, ему тоже выдать пропуск в райские чертоги?

Довольный своей речью, праведник облокотился на подушку – он не сомневался, что монолог произвел на Иисуса впечатление. Сын-то Божий по разуму любого за пояс заткнет, однако совет старших товарищей, умудренных тасканием на горбу всех видов земных животных, точно не будет лишним.

– Разумеется, выдадим, – пожал плечами Иисус. – А что ж с ним еще делать?

Ной потерял дар речи. Сквозь голову неслись виноградники, райские кущи, ангелы, толпящиеся в «аквариуме», и антилопа гну, чье тело, привязанное к самцу, он тащит на ковчег, согнувшись в три погибели. «Я умираю», – подумал праведник. Но умереть он не мог, хотя ему было очень плохо.

– Я же тебе сто раз объяснял, – мягко сказал Иисус, и на лоб Ноя легла прохладная ладонь. – Стиль Ветхого Завета мне не импонирует, и я не сторонник жестких методов, а-ля бомбардировка Содома и Гоморры. У каждого должен быть шанс. Разбойник Дисмас, висевший рядом со мной на кресте, раскаялся: «Помяни меня, Господи, когда придешь в царствие Твое». Я ему обещал: «Истину говорю тебе, ныне ты будешь со мной в Раю»[58].

– Да это-то я помню, – осторожно сказал Ной. – Твои поступки, Господи, не обсуждаются, так уж повелось. Но думаю, ты в курсе – Небесная Канцелярия переполнилась слухами. Отдельные херувимы утверждают – дескать, в Раю в то время почти никого не было, лишь святые патриархи Енох и Илия, коих ты взял на Небо живыми за надлежащее благочестие. А разбойник Дисмас, мол, пригодился сугубо для компании – что это за Рай такой, если даже чаю попить не с кем? Представляю, как святые старцы удивились визиту мужика в татуировках: открываются вдруг Врата Рая, и входит античный гопник.

Иисус усмехнулся, вспомнив этот забавный момент.

– Их появление разбойника, прямо скажем, не обрадовало, – признал он. – Но потом Илия с Енохом весьма быстро свыклись, ибо вдвоем среди райских яблок сидеть реально скучно – я постоянно в разъездах, а им чем заняться? Безгрешность друг друга обсуждать? Это потом я вывел Адама и Еву из Преисподней[59], а там уж и остальные праведники подтянулись. Относительно слухов… Мне что, на все надо обращать внимание? Тут принесли одну книжку прочитать, там смакуется шикарная версия: мол, на самом деле я – вампир. Меня распяли, как проповедника, но я был укушен римским легионером-носферату и, как следствие, потом ожил из мертвых, а мир ошибочно принял это за воскрешение. Ага, и вот почему народ, причащаясь, пьет кровь Христову. И как прикажешь реагировать на этот ярмарочный балаган? – Праведник захлебнулся запахом карамели – от возмущения.

– Молнией! Молнией небесной, Господи, ударь его, подлеца!

– Да вот прям уж и молнией, – махнул рукой Иисус. – Ты, старче, законов рынка не знаешь. Проведи я такую операцию, так завтра книга будет бестселлером, с нашлепкой сверху: «Прочтя пять страниц, Господь убил автора молнией», и все – полста миллионов продадут как минимум. Стану я своими руками издателям деньги в карманы совать: одного Дена Брауна уже с лихвой хватило. Однако мы ушли в сторону от темы. Если Гитлер покается – он будет прощен. Зачем тогда вообще нужен Страшный Суд, если ты предлагаешь всех взять и казнить? Ты хочешь судебный процесс провести просто для галочки? Смысл, дедушка, в другом. Человек услышит: нет его в Книге жизни, нет из-за грехов – он воззовет ко мне и покается. И вспомнит жизнь, которую прожил никудышно. Бросил любящую девушку. Обманул друга, выманив последние деньги. Не навещал больную мать, думая – «да чего там, авось так поправится». Пробьет ему эта мысль мозг, как гвоздь, – чего никогда не добиться адскому пламени. Ной, может, это вообще мечта моя – чтобы Гитлер встал на колени и прощения у всех попросил.

Ной пытался унять головную боль и не мог. Думать он вообще опасался – Господь же читает мысли. На лбу собирались морщины, он чувствовал першение в горле, как при простуде, скапливалось множество слов.

Внезапно боль прошла – резко, в секунду.

– Так легче? Мне это ничего не стоит, – спокойно сказал Иисус. – Говори.

– Господи, если откровенно… – с трудом подбирая слова, начал Ной. – Я их не люблю.

– Кого именно? – без эмоций переспросил Иисус.

– Да людей, кого же еще, – поморщился Ной. – Понимаешь, они начинают молиться, только когда им совсем кранты – в качестве инстинкта самосохранения. Типа помолятся, и четвертая стадия рака сразу отступит. А потом опять пять лет в церковь не заглянут, даже на Пасху. Недаром я с таким усердием спасал именно животных на ковчеге. И какаду, и опоссума, и тигра-альбиноса – всех выхаживал, сена подстилал. А люди того не стоят. Слава тебе – пока (я повторю – пока!) они не просекли лазейку для спасения от озера огненного. А ну как сообразят? И начнется. Будут каяться для вида, призывать к Господу, а сами мысленно прикидывать: «Ладушки, покаялись, а теперь по бабам, в сауну, казино, и гулять до утра». Ты уже давал им шанс? Они не воспользовались. А Страшный Суд, безусловно, нужен. Грешники могут оправдываться, приводить доводы в свое оправдание. Да и забавно посмотреть хотя бы на лица мужей, которые впервые в жизни увидят ВСЕХ любовников их жен. Это, Господи, проймет куда сильнее, чем покаяние.

Иисус поднялся, о чем-то думая. Ной тоже встал с дивана.

– У тебя есть веские доводы для своей точки зрения, – улыбнулся хозяин кабинета. – Действительно, призывать ко мне будут очень многие, и это потому, что, споткнувшись о камень, культурные люди говорят «Господи», а не «вашу мать». Но одного призыва мало – нужно еще и раскаяние. Знаешь, мне душевнее не держать за пазухой обид. Давай, я начну обижаться на всех, кто плевал мне в лицо в Синедрионе, бил по щекам и орал: «Как ты смеешь так отвечать первосвященнику!» У меня вечной жизни на это не хватит. А ведь кого-то, конечно, я наказал сгоряча – как Агасфера, Картафила и Малха[60], сказав, что никогда не прощу. Но сейчас я вижу: факт, перегнул палку. Они потому в бета-версии Апокалипсиса и осатанели, что НЕ надеялись на мое прощение, и совершенно напрасно. Если эти трое сожалеют о своих поступках, я прощаю их, и Каиафу тоже. Покаялся? Отлично. Пусть скорее войдет ко мне, и я обниму его, как родного брата.

Ной горько кивнул – сердце праведника рвала в клочья буря эмоций.

– Ты – Господь, тебе виднее, – произнес Ной чужим голосом, скрипучим, как старое дерево ковчега. – Ну, что ж, разреши мне идти? Рекламный блок чересчур затянулся: пора объявить о начале нового заседания Страшного Суда под председательством апостола Иоанна.

– Святое дело, – согласился Иисус, вложив в эти слова двойной смысл.

В приемной дожидался Каиафа – радостный, улыбчивый, уже переодетый в светлые райские одежды, первосвященник сиял, как новенький шекель. Завидев Ноя, он вежливо поклонился праведнику.

С той же степенной вежливостью праведник снайперски точно плюнул ему под ноги и удалился.

Вернувшись в кабинет, праведник заметил – на мобильном телефоне (аппарат лежал на столе) есть три звонка. Номер был неизвестен, а потому Ной не стал перезванивать. Если он кому-то так нужен – тот сам перезвонит.

Глава III Секрет хранилища (Институт космических исследований)

Я возвращаю Аваддону шприц. Он с тревогой оглядывается назад.

– Давай-ка сматываться отсюда, – шепчет мне на ухо ангел.

Вот это новость! С какой, спрашивается, стати?

– Завидуешь? Так если у тебя не получается – не значит, что у других с этим проблемы. – Я ощущаю уверенность и бодрость. Жилы горят огнем, я снова полноценный демон. – Потусуйся на улице, я вернусь через час.

Однако воспоминание, как мне прикусили ухо, возвращает к реальности.

– Ой нет, извини… пожалуй, через два часа.

Аваддон опять дышит мне в лицо – своей блядской ванилью.

– Тебе крестом не дать по черепу, Казанова? Забыл уже, зачем мы сюда пришли и кто за нами гонится? И так кучу времени угробили. Я допросил девицу досконально, но, увы, она ничего полезного не сказала. Институт стоит пустой с первого метеоритного дождя, когда половину районов Москвы расплющило в лепешку. Никто сюда не приходил, переговоры о найме специалистов не велись. На Байконуре уцелела программа космических полетов, с ним есть электронная связь. Так вот, не было ни единого запуска с начала Апокалипсиса, никакие космические тренировки не велись. Правда, в ангаре стоят легкие «шаттлы», что собирались брать на орбиту первых космических туристов, но их еще не запустили в эксплуатацию. Даже если похитители Сатаны вербовали здесь ученых, специалистов по запуску, астрофизиков, то у них ничего не вышло. Запуска ракеты не было. То-то я и думал – наши бы такой полет обязательно засекли. Поэтому давай не будем зря тратить время. Надо влезть обратно в канализацию, чтобы Смерть до нас не добралась, и там решим – куда идти и что делать. Но Сатаны нет на Земле, это точно. Господи, мне мозг уже порвало.

Меня бьет ударом тока. Он что, обойтись без этого имени не может?! Эх, напрасно я остановил фомори. Ангелов следует превращать в желудочный сок. Всех. Драка не входит в мои планы, но я же просил по-хорошему… Чем бы ему засветить? Может, кирпич подобрать с пола? Заколебал…

О, ЧЕРТ! О, ЛЮЦИФЕР! Я СОВСЕМ ЗАБЫЛ!

Мне тоже нужно срочно поговорить – с младшим научным сотрудником Олей. Про ту газетную заметку, что я видел в Интернете. И меня не волнует, что подумает об этом Аваддон.

– Ладушки. – Я стараюсь говорить как можно спокойнее. – Ты пообщался со своей дамой, а теперь я хочу побеседовать с моей, и не мешай мне.

Он пытается возразить, но я делаю ужасно одухотворенное и одновременно злобное лицо. Один в один, как во время рубилова моим отрядом ангелов при Армагеддоне.

Братец, кажется, соображает: дело вовсе не в сексе.

– Отпусти мою руку! – злобно чеканю я слова. – Меня от тебя уже тошнит.

Ангел подчиняется, хотя и смотрит с подозрением:

– У тебя двадцать минут. Я пока поищу новый мобильник.

…Ольга курит третью сигарету. Она раздражена. Обе девушки теперь сидят вместе, подобрав подолы средневековых платьев, и обсуждают мужиков: все они – полное говно и импотенты, а Апокалипсис это только подтвердил. Впрочем, Оля с готовностью улыбается, едва завидев меня. Ну да, импотент импотентом – а других-то мужиков, кроме даяков-людоедов, в округе нету.

– Полинка, выйди, пожалуйста, – дарю я ее подружке фирменную демоническую улыбку. – Нам с Олечкой надо немножко поговорить.

Та облизывает верхнюю губу – с таким развратом, что хоть сейчас в студию Private[61].

– Да разговаривайте при мне, не проблема. Ангел присоединится?

Вот это уж нет – большое спасибо. Я признаю такие штуки, очень даже признаю (демон я, в конце концов, или бабочка-капустница?) – с шабашей в объятиях голых ведьм начинается посвящение в стажеры Ада, но… ОПЯТЬ делать это с Аваддоном? Да по мне – лучше всю жизнь святую воду с креста пить.

Что ж, если доброе слово не помогает, то пора вспомнить – я существо из Преисподней и могу позволить себе действия в стиле грубого животного. Без лишних слов хватаю Полину за руку, выволакиваю из кабинета. Она, кажется, ошеломлена, но не сопротивляется. Возвращаюсь обратно – Оля уже вовсю расшнуровывает лиф платья. Сатана, как мне не повезло…

– Все это так быстро, – лепечу я с интонацией пионера, впервые увидевшего лифчик (даже голос дрожит). – Давай поговорим. Сразу не могу.

Чувствуется, она разочарована. Еще бы, я ее отлично понимаю.

– Господи ты Боже мой. – Она и не подозревает, каких сил мне стоит не скорчить гримасу от резкой боли. – Даже в Апокалипсис мужиков нормальных не найдешь. Футбол тебе не включить? Одно трепло кругом.

Так, надо смягчить обстановку. Сажусь рядом, виновато хлопаю глазами – сама любезность. Достаю распечатку – та самая заметка из «АиФ».

– Я понимаю: это выглядит так, словно я икон наглотался, – говорю я извиняющимся тоном. – Но поверь, мне очень надо… Скажи – кто тогда взломал институт?

По глазам девушки я вижу, что она прельщается другим желанием – послать меня на хер. Нет, вы представляете себя на ее месте? Только начала раздеваться, как партнер достал газетную заметку столетней давности и в духе милицейского следователя задает вопросы по ограблению вашего места работы. Думаю, почти каждому захочется сделать сразу две вещи:

1) убить его на месте

2) вызвать психушку

Очевидно, Оля как раз застряла между двумя этими вариантами. Но убить меня нельзя, а «скорая» в Апокалипсис не ездит. Вздохнув, Оля выбирает третье – уступить желанию дикого извращенца. И начинает рассказывать.

Я слушаю пять минут. Потом еще пять. И больно прикусываю язык.

Мне стоит больших сил сдержаться.

Ave Satanas, да славятся ангелы Ада! Я НЕ ОШИБСЯ. ТАК И ЕСТЬ.

Нет, все же я должен переспросить. Просто чтобы точно убедиться.

– Прости, ты уверена? Именно она исчезла из хранилища?

Оля кивает – уже без раздражения, устало и безразлично.

– Да, в институте все про это знали. Каждый дал подписку о неразглашении, поэтому не было утечек в прессу. Точно такое же ограбление произошло неделей раньше в Калифорнии: думаю, цель одинакова. Наше начальство шепталось, что применили какое-то новое оружие. Суди сам. Ни одного человеческого следа. Камеры лиц не зафиксировали. Словно это было привидение. А ящики пропали. Интерпол долго мониторил рынок коллекционеров, думал, может, там всплывет, распродадут по грамму. Ничего не нашли. Дело затихло, ну а потом… потом Апокалипсис. Это все? Я теперь могу одеваться?

Последняя фраза насквозь пропитана слезами: будь я мелким бесом, а не закоренелым демоном, сам бы заплакал. Ужасная ситуация. Рядом полуголая девушка, а я расспрашиваю ее, как грабили Институт космических исследований, – вообще нереальный сюрреализм. Да не пошел бы этот Аваддон? У меня есть еще целых пять минут… Маловато, но хоть что-то.

– Напротив, дорогая, давай раздевайся.

Я стаскиваю через голову футболку, и тут происходит интересная вещь. Когда я потянул ее вверх, стена еще была. А как только снял – уже нет… Я стою, по пояс голый, и смотрю на улицу, где тьма разбавлена кострами дикарей. Это нереально. Только что тут находилась стена – с окнами, перекрытиями из кирпича, а теперь – сразу проспект. Ее будто распылили, превратили в порошок лазером.

Шорох, скрежет. В щебенке скользят копыта бледнозеленого коня. Всадник шагнул в кабинет – прямо с тротуара, придерживая лошадь под уздцы. Его лицо искажает мрачная гримаса. Свечи разом потухли, дымясь, – их задуло горячим ветром, ворвавшимся с улицы.

– Привет! – спокойно говорит Смерть. – Скучали тут без меня?

Отступление № 7 – Апостол Иоанн/Анна Семёнович/Ден Браун

Зрители шоу уже вконец пресытились рекламой. Выбиваясь из сил, Урагант, Целкало, Бартеросян и новый ведущий (Светлячков из ТВ-передачи «СофитКсенииСобчак») развлекали публику, как могли.

Лучи прожекторов освещали пустой престол – Иуда исчез, Каиафа пропал вместе с ним, сцена сиротливо пустовала. Ангелы-стражи стояли молча, оперевшись на лезвия мечей, – лица налились каменной мрачностью.

– Ангелы из Челябинска такие суровые, – оглядываясь, бодро говорит в микрофон Светлячков, – что мочат бесов одним взглядом: в нем с рождения содержится полтонны чугуна. Ангелы из Челябинска такие сильные, что на каждом перышке у них висит по гире, и, летя, они звенят, как колокола в Пасху. Ангелы из Челябинска такие мощные, что, когда их просят уничтожить один город, сносят два – спросите в Содоме и Гоморре!

Публика аккуратно смеялась, но далеко не вся: ибо бушмены и североамериканские колонисты XVII века не были в курсе, что такое Челябинск.

В воздухе разлилось напряжение – небо, как казалось всем, побагровело еще больше. Облака нависли над Красной площадью, едва не касаясь обломков башен Кремля. Небеса вдруг треснули, излив луч света.

– Поприветствуем! – облегченно воскликнул Урагант.

Иоанн появился из светового круга, слегка щурясь от блеска софитов. Апостол старался не выдать своей радости – каковая, впрочем, сразу же померкла при взгляде на скамью подсудимых. Рядом с автором бестселлера «Код да Винчи» сидела девушка, чей бюст заставил сцену слегка прогнуться. Впав в недоумение, Иоанн тронул особую серьгу на ухе – bluetooth, приспособленный для срочной связи с праведником Ноем.

– А Семёнович-то на Суде откуда взялась? – еле слышно спросил апостол.

– Аааааа, – безразлично протянул Ной. – Это я велел ее доставить: иначе ты Брауна будешь лет пять судить, без перерыва. А с Аней Семёнович тебе и полчаса столетием покажутся. Она для многого годится, но не для разговоров и не для песен. Поэтому не томи народ, давай начинай.

Иоанн сел на престол. От хорошего настроения не осталось и следа.

– Простите, что здесь такое? – защебетала Семёнович, обращаясь к Дену Брауну. – Это корпоратив? Люди ждут, пока мы выступим? Но мой директор ничего не сказал… А кого надо поздравлять с днем рождения?

Целкало утер слезу. Бартеросян, не сдержавшись, тоже всхлипнул.

– У нее же мозг трехлетнего ребенка, – шепнул Гарику Целкало. – Разве можно таких под суд отдавать? Девушка ведь не понимает происходящее, она даже не в курсе Апокалипсиса. Год назад на Первый канал факс прислала – почему на «Оливье-шоу» не приглашают? Сиськи высасывают разум. Кстати, а детей тоже будут судить? Что Откровение на этот счет говорит?

Бартеросян потер лысеющую макушку, вспоминая.

– Саша-джан, про возраст ничего не сказано. – Он старался шептать как можно тише. – Мол, просто – живые и мертвые, из Ада, земли и воды, предстанут перед Судом. Грудничков, я думаю, вряд ли приведут… Ну а дошкольный возраст – тут все может быть. Отнял у кого-то игрушку, и привет. У нас, армян, тайные собрания в детских садах делали, учили с трех лет приличному поведению. Готовились. Мы умные, это да.

Целкало хотел высказаться по этому поводу, но сдержался.

Ден Браун тоже молчал. Он лишь дежурно улыбался, как и положено звезде, когда кто-то снимает его на мобильник.

Апостол пришел в себя.

– Ну что, – с издевкой спросил Брауна Иоанн, – похож я на Марию Магдалину?

– Откуда ж я знаю? – пролепетал писатель. – Я ни разу ее не видел.

Апостол отчетливо представил Брауна, запеченного в озере огненном.

– Ах, не видел? – Голос Иоанна звучал свободно и ровно. – Так с каких же буйволов арамейских ты сделал вывод: на мозаике «Тайная вечеря» именно Мария сидит с Иисусом, а я делся непонятно куда – вроде как под стол залез?

Но Ден Браун и глазом не моргнул. Как любого человека, который часто дает интервью и отвечает на каверзные вопросы, его было трудно застать врасплох.

– Дорогой сэр апостол, – мягко, с придыханием сказал писатель, – вам не кажется, что вы превышаете свои полномочия? Мнение по «Коду да Винчи» интересно лишь критикам, а мы находимся на Суде Божием. – Он чувственно перекрестился. – Прошу вас задавать вопросы по существу.

– Я тоже хотела спросить, – встряла Семёнович. – А фуршет будет?

Апостол посмотрел на нее с отеческой лаской.

– Список грехов твоих велик, девица, – сообщил он, разворачивая лист бумаги. – Блудные в основном. Блуд, чтобы записали песню. Блуд, чтобы текст песни сделали. Блуд, чтобы поставили клип в ротацию на ТВ. Блуд, чтобы дали роль в кино. Ох… ты даже в булочную без блуда не выйдешь…

– Ой-ой-ой! – прервала апостола Семёнович. – По поводу кино… Я так огорчена: меня не пригласили сниматься в «Черную молнию». Я всегда снимаюсь в лаже, у меня такое кредо – «Ирония судьбы», «Гитлер капут», «Укрощение строптивых»… А тут вдруг сняли скучное говно, а я в нем не участвую! Как страшно жить… Мне здесь надо будет петь или нет?

Иоанн так обрадовался, будто бы только и ждал этого вопроса:

– А ты что, умеешь петь?

– Разумеется, нет, – повела плечами Семёнович. – Это сейчас глупо и немодно. Вы еще скажите, что для съемок в российских фильмах нужны актерские способности. Да вас богема просто засмеет! Застолбить свое место в культуре – для этого вполне достаточно и сисек. Но натуральность обязательна, силикон все могут вставить. И еще, немного об интеллекте… Не перебивайте меня, я полгода учила, как это слово произносится.

– Пожалуйста, не надо, – скрипя зубами, попросил апостол. – Чувствую, с эстрадой на Страшном Суде будут сложности. На данный момент вижу два варианта. Первое. Мозги у вас детские, а Евангелие от Матфея говорит: «Пустите детей, и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо для таковых есть Царствие Небесное». То есть место вам уже застолбили. Второе – устроить для попсы Нюрнбергский процесс: по куче певцов смертная казнь плачет. Нагрешила ты изрядно, но вижу – не ведала, что творила. Ибо стоит тебе осознать тексты своих песен, и ты повесишься в амбаре.

– Амбар? – наморщила лобик Семёнович. – Ааааа… вы имеете в виду Amber, ночной клуб. Да, там многие зависают, туса крутая, и модно – «маргарита» всего по пятьсот рублей. Так корпоратив будет? Мне в сауну еще.

Как святой человек, Иоанн не мог ругаться плохими словами, даже в мыслях. Тем не менее он пожелал Ною строить три ковчега. Подряд.

– Интересно, как сложилась бы твоя жизнь без наличия бюста пятого размера? – задумался вслух апостол. – Наверное, каталась на коньках лет до тридцати, а потом подалась бы в тренеры. Жаль, из попсы никто не работает по специальности. А ведь превосходно. Пенкин подметает улицы у «Космоса». Жанна Фриске торгует офисной мебелью. Максим Галкин сидит у себя в институте, занимается лингвистикой. Страна была бы просто счастлива. Ну, что мне сказать? Грехов, дева, у тебя много. Но по уровню развития ты вполне сойдешь за младенца. Благословляю. Возьми этот пропуск, – шелест голубой бумаги, – войди в Царствие Небесное.

У Светлячкова отвалилась челюсть.

– Ни хрена себе! – дыхнул он в ухо Бартеросяну. – Семёнович в Рай попала!

– Отличная новость! – обрадовался Гарик. – Те армяне, кто собирался в Ад, изменят свое решение. Ибо какой же Рай без пятого номера лифчика?

Анна взяла пропуск, апостол обнял девушку, та поцеловала его в щеку.

– Чмоки-чмоки, Иисус рулез! – взвизгнула она. – Дяденька Браун сказал, что Jesus спонсор всего мероприятия. Надо же, какое красивое имя!

Семёнович спустилась по лестнице – народ забрасывал ее цветами, многие кавказцы украдкой пытались прикоснуться к бюсту блаженной, объясняя этот жест приливом религиозных чувств. Аня улыбалась чудесной детской улыбкой – она не шла, а летела по земле. Жены соблазненных продюсеров и металлисты в «косухах», стоя поодаль, скрежетали зубами.

Иоанн вновь обратил взор на Дена Брауна.

– Я всецело уверен в крутизне Иисуса, – робко сказал писатель.

– Тебе это не особо поможет, – хлопнул в ладоши апостол (к нему вновь вернулось спокойствие). – Так вот, в Суд ты вызван не потому, что в своей книге сменил мне пол. Главный твой грех – это клевета на сына Божьего, в частности обвинения в блудной связи со святой Марией Магдалиной. Тираж «Кода да Винчи» – восемьдесят миллионов экземпляров, да еще и фильм сняли. В общем, ты приравниваешься к Синедриону Иудеи, тоже оклеветавшему Христа. Дальше мне разъяснять, что с тобой будет, или сам уже догадаешься?

Браун, оглядываясь на экран, откровенно занервничал.

– Но, уважаемый сэр! – заикаясь, произнес он. – Разве я первый выдвинул подобную теорию? Давайте поднимем апокрифы коптов[62]; скажем, Евангелие от Филиппа. «Иисус любил Марию более всех учеников и часто лобзал ее в уста». А само Евангелие от Марии? Его текст нашли в Египте в 1850 году – папирус датирован II веком и написан на коптском языке! Вспомните и движение гностицизма, продвигавшее связь Иисуса и Марии Магдалины… гностиков признали еретиками только в IV веке![63]

Иоанн сладостно улыбнулся – улыбка была почти садистской.

– Ты забыл, что находишься на Страшном Суде, – сахарным голосом напомнил апостол. – А значит, мы можем вызвать любого свидетеля.

Он махнул рукой Ураганту, и тот выступил вперед.

– Только у нас! Напрягите 3D-очки! Не пропустите этого момента! Встречайте – сногсшибательная, потрясающая, уникальная – вся, словно после глотка «Актимеля». Славим, хором славим Марию из Магдалы!

Магдалина, рассылая воздушные поцелуи, появилась у престола – в руках у нее был букет роз. Она ничуть не напоминала святую с икон: туфли на каблуках, джинсы со стразамии кофточка-топ а-ля Бритни Спирс.

– Здравствуй, брат, – наклонившись, поцеловала она Иоанна в щеку.

Ден Браун на скамье подсудимых сжался в комок.

– Ах ты киско наше писательское! – насмешливо сказала Магдалина. – Ссылочками запасся? А знаешь ли ты, что я вообще-то умерла в I веке, то есть на сто лет раньше твоего манускрипта, и коптский язык мне неведом? Евангелие от Филиппа приплел? Ну да, нашли его в 1945 году от Рождества Христова, в пустыне египетской, внутри горшочка[64]. Куча папирусов спрятана, а на них инфа скандальная – дескать, Учитель-то наш Магдалину и так, и эдак. Сразу вспоминается святой Епифаний Кипрский и его пересказ старинного апокрифа, типа о моей любви с Учителем: «Помолившись, возлег он с ней сбоку»[65]. Тебе, сынок, знакомо понятие «желтой прессы»? Так вот – это вырезки из газет того времени: издавались они на папирусах, девушка я была знаменитая, и писали обо мне всякие небылицы, особенно завистники из тех, кого Иисус вниманием обделил. Почитай ваши газеты до Апокалипсиса, там тоже пестрят интервью с внебрачными дочерьми Сталина и бабулькой из Грузии, которая утверждала, что Путин – ее сын. Ничего не напоминает? После этого пергаменты альбигойцев[66] с их версией, что я непорочно зачала от Иисуса сыночка Иосифа Сладчайшего, – бездна такта и вежливости.

В открытый рот Брауна залетела муха.

– Прошу прощения, – выплюнул писатель насекомое. – Я не ожидал, что вас это заденет… пардон. Думал – апостолов пропиарю, долларов заработаю…

На лице Магдалины возникло сливочно-мечтательное выражение:

– Взять бы из банка двести пятьдесят миллионов баксов[67], завернуть в наждак да начистить ими твою же личность, – откровенно призналась Мария. – Но вера христианская не позволяет – как Остапу Бендеру Заратустра. Бабло хотел заработать, значит? Кабы не болваны в Ватикане, что наперебой стали твою книгу пиарить – «ах, не покупайте, ах, там Иисуса оскорбляют», – ты умер бы в нищете. Черный пиар – в десять раз круче белого: запретный плод сладок. Со скандалом можно продать любую халтуру, даже твои бестселлеры.

Писателю, однако, было не привыкать к злой критике.

– Ладно, я перестарался, – признал он, отворачиваясь от яростных глаз Магдалины. – Но другие-то что? Почему я тут один сижу и за всех отвечаю? Где Мартин Скорцезе и Уильям Дефо с фильмом «Последнее искушение Христа»? Там же открыто показано, что Иисус женился на Магдалине!

Далеко на зрительской галерке режиссер Скорцезе снял 3D-очки.

– Вот же козел! – обернулся он к соседу, актеру Уиллему Дефо. – Мало того что сам спалился, так еще и других подставляет. В огненное озеро таких надо бросать.

– Тебе-то что беспокоиться, – очумевшим голосом отозвался Дефо. – Ведь это я в твоем фильме Христа играл.

Иоанн поднялся с престола, уперев левую руку в бок.

– Касаемо греховности кино Скорцезе… – объявил он, пряча усмешку. – Да, там присутствует версия женитьбы. Но окажется, что Иисусу все это привиделось. И посыл фильма – правильный. Учитель мог колебаться: умирать – страшно, но, представив свою жизнь в качестве обычного человека, понял – ему надо вернуться на крест. Иуда – фанат «Последнего искушения Христа». Особенно момента, где Искариот приходит к Иисусу и называет его «предателем», – за месяц сорок шесть раз этот фильм посмотрел.

В ложе свидетелей между тем скучали авторы многочисленных апокрифов – Никодим, Енох, Апеллес и Варнава. Они глядели в толпу и ждали своего вызова. Иоанн основательно подготовился к процессу.

Глава IV Ялтабаот (комната с песком и сушеными растениями)

Стеклянная дверь уже с минуту как закрылась, существо в маске (или, точнее, с мордой) свиньи исчезло в темных коридорах, а тарантул никак не мог прийти в себя. Разговор Свиньи с Люцифером оказался долгим – они беседовали напряженно, не приближаясь друг к другу, как бы соблюдая дистанцию; на повышенный тон никто не переходил. Однако же существо было явно не радо итогам переговоров – выходя, оно в раздражении пнуло песок.

Сатана и не подумал оглянуться – заложив ногу за ногу, он попытался сотворить сигару. Увы, в заключении не получались и неодушевленные предметы: вместо сигары на песок опустился полусырой лист коричневого табака.

– Потрясающе наивно, – почесал лоб Дьявол. – Мне иногда Небеса команду программистов Windows напоминают. Те тоже могут разрабатывать систему хоть две тысячи лет, но без косяков не обойдутся, и в продажу поступает сырой продукт. Специально ведь провели бетатестинг, чтобы избежать сложностей в Апокалипсисе, – и все равно не предусмотрели и не предвидели ВСЕХ проблем. Честное слово, поручать Раю конец света – то же самое, что детский сад нанять для евроремонта. Основную вещь пропустили мимо глаз… Конечно, разве в этом мире хоть что-то существовало ДО христианства? Разбираются, исследуют, выясняют, а как запустят свое детище в работу, ошибки сразу пачками вываливаются, словно из мешка с дырками. Я уж не говорю про то, что эти умники с крыльями погрязли в спорах – никак не могли выбрать, чью версию Апокалипсиса назначить самой главной.

– Папуль, – с удивлением сказал Иван Люциферович, вылезая из-под растения и отряхивая с черной спины песчинки, – а разве Апокалипсисов было много? По-моему, существует только один, от Иоанна.

Дьявол откровенно заржал – со страстью и грацией скаковой лошади.

– Вот именно: они и хотят, чтобы все так считали! – Он ловко попал плевком в засохший кактус. – Но ничего подобного. Бог просто с виду такой демократ, а в реале он весьма жесткий руководитель. Когда писались Евангелия, на Небесах был создан литературный совет – и он уже выбирал, что можно, а чего нельзя. Апостолов двенадцать, а Евангелий от них в Библии – только четыре. Жесткая редактура, верно? Например, Евангелие от Варфоломея содержало эксклюзивное интервью со мной. Но его вырезали из Библии, а потом объявили апокрифом[68]. Хотя там все довольно безобидно. В тексте описывается, как Варфоломей решил посмотреть на Сатану, и ангелы притащили меня в цепях из смрадных глубин Ада – они тогда еще ходили в Преисподнюю без пропусков. Сатана мельком посмотрел на апостолов да и убил их всех одним взглядом… Мда, я тогда был молодым максималистом, считавшим, что добро надо по стенке размазывать. Не помогло – Иисус друзей воскресил (любимое занятие, вечно ему нечего делать), а меня обязал отвечать на вопросы. Ну, Варфоломей и включил это интервью в Ветхий Завет – до очередной редакции. Так вот, дорогой сынок, – Апокалипсисов в реальности было несколько. Утвердили-то иоанновский, но на самом деле неизвестно – какой из учеников Иисуса четче всех увидел конец света.

Тарантул едва не свалился в обморок.

– Изумительно, папа, – засучил он лапками. – Значит, видение явилось не только Иоанну? И что, остальные тоже заметили Зверя и блудницу на нем верхом? Моря превратились в кровь, а воды рек стали горьки, как полынь?

– Меня начинает терзать ощущение, что вместо паука я произвел на свет профессора богословия, – усмехнулся Дьявол. – Нет, что-то было одинаково, а что-то – совершенно другое. В Апокалипсисе от апостола Павла говорится, что гордость – это корень всех зол и гордецы первыми рухнут в озеро огненное. Что он посетил Рай и Ад и видел в Раю земли, текущие молоком и медом, а в Аду – реку из огня и льда «для тех, кто хладен сердцем». Еще Павел предупреждал: часть ангелов Господних – падшие и работают на Сатану, но в реальности это не так. Увы, шпиона не пошлешь в Рай, нужно спецблагословение, иначе коснется чувак святой воды и в дым обратится. У нас даже дипломатических отношений с Небесами нет. Апокалипсис от Петра – и вовсе сериал ужасов. Изобилует описаниями пыток грешников после конца света. Лжецов повесят за язык, убийц бросят в бочки с червями, лесбиянок унесут на скалу… Хм, и что им там делать? Петр был самым жестким парнем из апостолов, у него такая убойная фантазия… Например, женщин, делавших аборты, посадят по горло в озеро из крови, а «вокруг будут витать духи их нерожденных детей». Круто, правда?

– Какой кошмар! – затрясся паук. – А для праведников что положено?

– А-а, чего у этих стандартистов может быть путного? – махнул рукой Дьявол. – Никакого креатива. Петр пишет так, что читаешь – словно лимон жуешь. «Люди в Раю имеют молочную, сверкающую кожу (и негры в том числе, ага!), и всюду цветы на земле расцветают, и носят одежды из света, как ангелы, и каждый поет сладостно, как в хоре». Не Рай, а секта психопатов. Но это еще не все. Есть коптская версия Апокалипсиса от Петра, и вот тамто жесть настоящая. Даже сам Иисус на страницах папируса смеется демоническим смехом и злобно предупреждает: «Не пытайтесь стереть имена мертвых, думая, что это очистит их от грехов!» Караул! Я бы на месте Бога познакомил Петра с Клайвом Баркером, вместе они такой Апокалипсис напишут, что половина Земли от ужаса помрет. Ну, еще по мелочи – Апокалипсис от лже-Мефодия, Апокалипсис от Фомы… там мелкие различия. Даже Апокалипсис от Адама[69] – и тот имеется… Адам, как первый человек на Земле, тщеславен – ломает поблекшая слава, вот он и лезет на конкурсы. Его книга – черный постмодерн о том, что в конец света Земля расколется на тринадцать царств и придут три незнакомца, а злое божество попытается разрушить человечество. Я не удивлен, почему Бог на конкурсе версию Иоанна выбрал, – все задатки бестселлера. Читается увлекательно, картинка завораживает, динамика супер, спецэффекты и хеппи-энд. Ха… но ведь…

Дьявол внезапно замер – на полуслове, с открытым ртом. Глаза князя тьмы загорелись – произнеся древнее ругательство, он с силой ударил по поверхности пола, подняв тучу песка.

Испугавшись вспышки отцовского гнева, Иван Люциферович засеменил мохнатыми ногами, вернувшись под вазу.

– Ну конечно, мать вашу! – простонал Дьявол. – Как же я с самого начала-то не догадался? Все словно на блюдечке. Я совсем забыл: ведь Апокалипсис от Павла тоже имеет свою коптскую версию – от христиан в Египте и Эфиопии… самая первая редакция Откровения, еще без сокращений и переделок[70]. Там описывается человек, о котором никто не вспомнит при конце света, но именно он и попытается предотвратить Апокалипсис. Один из самых первых злых богов, древнее олицетворение зла на Земле. Павел увидел его на троне, посреди дождевой бури и назвал имя – Ялтабаот. Но это всего лишь перевод на коптский – настоящего имени существа…

Паук успокоился, поглаживая себе брюшко. Восемь глаз замигали.

– И как же Свинью зовут на самом деле? – несмело спросил он.

Дьявол не ответил вопрос – он был погружен в собственные мысли.

– Халтурщики, – жестким, отчетливым тоном произнес князь тьмы. – Понапишут себе правил, а потом сами же о них и забывают. И конечно, апостолу Павлу и в голову не пришло отстаивать свою версию Апокалипсиса – как же, Господь запретил. А дисциплина в Раю как в спецназе. Значит, Ялтабаот… Гностики полагали, что это третий сын Адама, после Каина и Авеля, по имени Сет. Но думаю, они ошибались. Его внешность не открылась Павлу, который отчетливее всех увидел Апокалипсис, он не смог разглядеть лицо заговорщика. А в этом-то и кроется загадка. Ялтабаот умеет менять лица, хотя у него и весьма ограниченный набор. Паук впервые пожалел, что его произвели на свет.

– И как бы вы действовали, если бы знали имя заранее? – Да никак, – уныло ответил Дьявол. – Апокалипсис от Павла содержит предупреждение, но никаких инструкций по действиям Ялтабаота не дает. Что тот предпримет – сюрприз. С Богом ему бороться тяжеловато, а вот умный саботаж… Правда, неизвестно, сколько еще по времени можно меня прятать. Ялтабаот точно нервничает – иначе бы и не подумал явиться сюда.

Тарантул подошел и с детской трогательностью ткнулся в руку Сатаны.

– Папочка, а что конкретно он от нас хотел?

Этот вопрос заставил Дьявола вновь перейти к звучному веселью.

– О, пожелания у него были весьма конкретные, – расхохотался князь тьмы. – Ялтабаот вежливо интересовался способом, которым меня можно убить. Зачитал выдержки из Апокалипсиса (да я их наизусть уже знаю!) – «Дьявол, Зверь и Лжепророк будут брошены в озеро огненное и мучиться там во веки веков», то есть бесконечно. Этот добрый самаритянин любезно согласился положить конец моим мучениям, если только я открою секрет своей смерти.

Паук подавился собственным ядом. Если бы не Апокалипсис, он бы точно умер, однако тарантул испытал лишь неприятные минуты интоксикации.

– Ага, – ехидно заметил он, сплюнув яд. – Возрадуемся, дорогой папа. Значит, способ умертвить вас они не нашли… и этим расписались в своем бессилии!

Дьявол торжествующе забарабанил хвостом о вазу.

– Да это мне с самого начала было ясно, – цинично усмехнулся князь тьмы. – Если меня даже Бог не может убить, почему у него-то это получится? Я сам не знаю, как умереть. Видишь, даже конец света и тот не дает мне смерти. Лестно осознавать, что зло не умирает никогда, но были, были такие периоды – я малодушно подумывал о самоубийстве. Как же они надоели, эти тупые грешники, ты даже не представляешь! И ладно еще, когда Адские Врата принимают убийц, насильников, воров и других приличных людей. Но в последние полста лет гламур валом повалил – куча богемы снюхалась от «кокса». А что ты так на меня смотришь? Да, и зло подвержено депрессии, оно изначально мрачное. Но оказалось, что убить себя я не могу. Вскоре после воскрешения Иисус спустился в Ад, все там разрушил, Адама и Еву с собой забрал. Приезжаю из отпуска, и что я вижу? Прямо по стихам Державина – где стол был яств, там гроб стоит. Котлы опрокинуты, костры потухли, реки из огня превратились в горький дым. То, что своими рогами строил, – все погибло. Себя не помню – вылез наверх, зашел в Гефсиманский сад, выпил чашу святой воды. И хоть бы что. Желудок только расстроил.

Тарантул облегченно вздохнул.

– Свинья сказала, что они предъявили Небесам ультиматум, для этого и забрали пиар-директора, – продолжил Люцифер. – Однако, как видишь, назад он не вернулся. В общем, заварушка там еще та. Не скрою, мне приятно – я считался полностью отыгранной картой, а теперь снова в центре внимания.

– И что вы будете делать дальше? – полюбопытствовал паук.

– Да ничего, – ответил Дьявол. – Тупо ждать, чем все это закончится.

…Свинья не сразу вернулась в зал. Она задержалась в коридоре, где с трудом справилась с приступом ярости, упершись лбом в мраморную стену. Убить, уничтожить, втоптать в грязь эту блядь с рогами! Выскочка! Тварь! Да кто он вообще такой?! Мировое зло много лет как поделило Землю на секторы, когда явился он и заграбастал все души под себя. Но нельзя показывать свою слабость этому щенку, считающему себя воплощением вселенского зла. Свинья – и есть настоящее зло еще из тех времен, когда Земля только была создана и у каждого из праотцов добра имелся свой двойник в мире тьмы, «злое зеркало»[71]. Хорошо, пусть Люцифер остается в заложниках. Свинья и без него справится. Утопит посланцев Небес в крови.

Существо с мордой Свиньи вошло в овальную комнату. Светящиеся во тьме глаза силуэтов были устремлены на него. Хель еле заметно кивнула – подбородком, задавая ему вопрос, ответ на который ждали здесь все.

– Фомори мертв, – глухо сказала Свинья. – Это был наш последний шанс. Только что я пытался говорить с рогатым – как и думалось, неудачно. Я готов для последнего средства. Принесите сюда, я сам стану орудием…

Силуэт с четками в виде черепов встал из-за стола. Коротким, гортанным голосом он отдал приказание.

Свинья поняла, что после ее ухода все надлежащим образом приготовились, ибо догадались – ЗАЧЕМ она ушла. Последнее средство УЖЕ находилось в соседней комнате.

Четыре фигуры в доспехах и железных масках, изображающих оскал льва, персидские «бессмертные» царя Дария, на своих плечах внесли в зал саркофаг из белого камня. Крышка была украшена скульптурой – змея свернулась на шее волка, и тот грыз ее хребет. Четверо стражей осторожно опустили саркофаг на пол и встали рядом, шатаясь, как пьяные. Через секунду они осыпались вниз пеплом, доспехи жалобно зазвенели.

Обладатель черепов поднял руки: крышка взлетела, разбившись об потолок и осыпав присутствующих градом мелких осколков.

– Возьми, – коротко сказало существо с четками Свинье и склонилось ниц.

Внутри саркофага что-то шевелилось и извивалось, подобно змее. Взглянув туда, Ялтабаот увидел ожидаемое – меч из метеорита, скованный старейшими демонами Земли. Каждый из них, в том числе и те, кто стоял сейчас с ним в овальной комнате, вложил в это оружие самое дорогое – часть своей души.

Темно-зеленое лезвие было живым – оно дергалось, вертелось, билось о каменные стенки саркофага, растекалось на капли, будто состояло из расплавленного металла. У рукояти меча высечены магические знаки, обозначавшие герб каждого из сделавших его богов. Там был и символ Ялтабаота… с клювом.

Он протянул открытую ладонь – лезвие скользнуло к нему, как собака за лакомством хозяина. Цветы в комнате пожухли, обвяли от сильнейшего радиоактивного излучения, испускаемого мечом, – метеорит вполне мог заменить собой небольшую атомную бомбу. Металл ласково обвил запястье Свиньи множеством браслетов, втиснулся в плоть так, что она стала белой, капли просачивались сквозь кожу, проникали в вены, дробили кости ладоней.

Закусив губу, Ялтабаот закричал.

Это был крик не только боли – разочарования, злобы и ненависти. И счастья – предвкушения последней битвы. Не было в нем только страха – но никто из силуэтов этого и не ждал.

Металл полностью впитался в правую руку Свиньи – они стали с мечом единым целым, живым организмом, один теперь не мог жить без другого. Пальцы вытянулись и сложились вместе, превратившись в плоское острие.

Он отвел руку в сторону, любуясь тем, во что она превратилась. Меч Душ. Тот, которым можно убить любого из этой комнаты, не говоря уж про демона с ангелом. Это реально последнее средство. Если владелец меча, в чье тело он влился, погибнет, то умрут и все присутствующие – отдавшие для его создания часть души. Теперь на кону последняя ставка тех древних богов, чьи могилы невольно вскрыл Апокалипсис…

Ялтабаот смотрел на силуэты и чувствовал благоговение. Они поклонились ему. Он поклонился им. По щеке хель скатилась слеза – из темной крови.

– Ты знаешь, где их искать? – спросила она, дыша трупной плесенью.

Он отрицательно покачал головой:

– Ангел и демон скоро сами придут сюда. Мы должны быть готовы.

…Морда Свиньи стала изменяться. Куски кожи и шерсти начали плавать, крутясь рядом друг с другом – возвращаясь к первоначальному облику.

Глава V Конь бледный (Институт космических исследований)

Агарес смотрел на Смерть. Смерть смотрела на Агареса.

– Вашу мать, когда ж вы уже закончитесь… – с огорчением произнес демон.

Всадник улыбнулся ему – с четырех углов потолка на стены потоками полилась черная венозная кровь.

Схватив за руку обалдевшую Ольгу, Агарес потащил ее прочь из кабинета – бегом. У выхода он едва не сбил с ног Аваддона – в руке ангела был зажат потрепанный мобильник Полины.

– Двадцать минут? – скептическим тоном спросил Аваддон, оглядывая полуодетую девушку. – А ты успел… спринтер, можно сказать.

– Сваливаем! – кратко бросил Агарес, показав на дверной проем.

Аваддон уже и сам это понял – бетон оплела пульсирующая черная гниль, сквозь плиты пола пробились мертвые ветви с шипами. Смерть не шла – она летела к ним, едва касаясь поверхности.

Оценив обстановку, ангел опрокинул Полину на пол. Всадник пронесся прямо над ними, задев обоих полой балахона. Не успевая затормозить, Смерть врезалась головой в стену. Институт сотрясло взрывом – стена осыпалась пылью, исчезла.

Всадник поднялся, небрежно стряхнув штукатурку с черного рукава. Костлявый палец указал на Агареса.

– Здесь нет люков. Вам все равно не уйти.

– На улицу, бегом! – благим матом заорал демон.

Он снова дернул Ольгу за руку, и та беззвучно повиновалась – как кукла.

Смерть, однако, влегкую разгадала его маневр – взвившись к торчащим проводам, она опустилась у выхода из фойе, стремительно спикировав на манер ястреба. Пол сплошняком заплели ветви терновника – потолок шевелился, наливаясь гнилой кровью и жирными тельцами тысяч могильных червей.

Демон отступил назад, затравленно оглядываясь… бежать было некуда. Краем глаза он заметил: Аваддон, отпустив Полину, рванул из-за пояса «серп скорби», от рукояти вспышками сыпались голубые искры.

«Вот идиот-то, – с сочувствием подумал Агарес. – Это ж Смерть. Ну, получится ее жестоко порезать, лужа гноя, конечно, натечет. Но она не убивается. Смерть не может прийти за самой собой: в этом вся проблема».

– И дана ему власть, – улыбнулась Смерть. – Умерщвлять мечом и голодом.

Аваддон, однако, не стал на нее нападать – он метнулся в дверной проем – туда, откуда только что выбежал демон. Спустя долю секунды из кабинета послышался стук копыт.

Смерть глупо открыла рот, зависнув в десяти метрах от Агареса.

– Только двинься, – спокойно сообщил ангел. – И мерину – кранты.

Он держал под уздцы коня бледного.

Тот, покорно вытягивая костлявую шею, хрустел колючками – с безысходностью жертвы на бойне. Под горло коня было аккуратно подставлено лезвие «серпа скорби».

– Я отрежу ему голову, – честно предупредил Аваддон.

– И что? – осторожно осведомилась Смерть. Она не умела быстро разрешать критические ситуации. Люди всегда доставались Смерти покорными и никогда с нею не боролись. С этими же двумя следовало держать ухо востро: они не скупились на сюрпризы.

– А увидишь, – с прежним спокойствием заявил ангел. – Ты у нас всадник Апокалипсиса или кто? Я знаю, ты не очень любишь эту лошадь. Но, по плану, в финале Страшного Суда четверо всадников должны встретиться. И что же – трое будут верхом, а ты один – грустный пешеход с косой? Ах, прости, у тебя меч. Так вот, пешеходов Апокалипсиса в Откровении не предусмотрено, и даже не знаю, как ты выпутаешься. Конь бледный в единственном экземпляре, замену тебе никто не предоставит. Подумай об этом как следует.

Нити крови на потолке застыли, налившись льдом, – вестибюль покрыли морозные узоры, сверху, вытягиваясь, повисли прозрачные сосульки. Смерть и верно пыталась думать, но это не получалось. Она вообще отвыкла принимать серьезные решения. Войны и эпидемии XXI века разбаловали ее – как охотника, которому лесная дичь сама наперебой лезет в рот.

Всадник опустил голову, мрачное лицо ушло в тень капюшона.

– Если тронешь лошадь, я убью ее. – Рукав указал на дрожащую Полину.

– Да ради Бога, – равнодушно кивает Аваддон, не обращая внимания на удар тока, потрясший Агареса. – Вопервых, я знаю даму лишь час, а во-вторых, очевидно – эту красотку на Страшном Суде все равно скоро будут судить за блядство. Так тебе охота остаться без мерина? Никаких проблем, но ты, между прочим, за него еще и материально ответственен. Хорошо, что ты сразу узнал «серп скорби», – существа, имеющие отношение к загробному миру, должным образом учат матчасть, особенно про оружие, что отправляет в Небытие. Отпусти нас и через час снова начинай охоту. Я привяжу лошадь в центре города. Клянусь Господом! (Тихий стон из угла).

Смерть колебалась. Отпускать дичь, запертую в бетонной ловушке, было не в ее правилах. Однако лошадь в Апокалипсис действительно нужна, а уйти этим двоим и верно некуда – пространство для маневра ограничено одним городом. И хотя в Москве даже соседи не встречаются годами, она уверена, что найдет их. Только тогда Смерть уже будет умнее – либо оставит коня позади, либо нападет внезапно, без театральных эффектов. Всаднику и самому было неудобно признаться, насколько он любит буффонаду и шоу-постановки. Это только с виду его балахон – мрачное, оборванное одеяние, а на самом-то деле он его сорок лет продумывал, ниточки, где надо, специально зубами трепал. Даже специальный одеколон «Морталь», чьей эссенцией надушено одеяние, не всякий с кондачка изобретет. Сок могильных червей, плесень рук скелетов, прах сожженных инквизицией еретиков, загустевшая кровь казненных, плюс аромат чумных крыс… Стрезву сложно и представить себе этот букет.

– У меня на вас заказ, – неуверенно прошелестела Смерть.

– Смени пластинку, – посоветовал ангел. – Кто-то использует тебя в своих личных интересах, как мальчика. Но ты такой идиот, что даже не в состоянии об этом задуматься. Посмотри на меня. Мысль не приходит в череп? Я же спокойно упоминаю имя Господне (треск в углу помещения и тихий мат), значит, я не падший ангел. Но нет, ты ухватился за работу с восторгом узбекского гастарбайтера – потому что люди больше не умирают. Я найду того, кто послал тебя, и вам обоим не поздоровится, обещаю. А теперь – отойди назад. Назад, я сказал!

Смерть неохотно повиновалась.

Аваддон, обняв шею лошади, как стан подруги, медленно двинулся к выходу. Он пятился спиной, глядя на Смерть. Полина, а за ней демон Агарес и Ольга также пошли на выход – осторожными, мелкими шагами.

Всадник не сводил с них глаз – с потолка сыпались черви, лестницы между этажами обратились в груды разложившихся мертвых тел. Запах «Морталя» чувствовался и на улице.

Под жадными взглядами людоедов, сидящих вокруг костров, Агарес любезно помог Ольге натянуть лиф платья – обратно на обнаженную грудь – и сам облачился в футболку с логотипом Demonlord.

Аваддон продолжал смотреть на подъезд, но Смерть не делала никаких попыток выйти.

Приблизившись к ангелу, Полина от души залепила ему сочную оплеуху.

– Мудак с крыльями, – заявила она. – Значит, меня надо судить за блядство?

На черной щеке Аваддона выступили белые отпечатки пальцев.

Демон ехидно хихикнул и несколько раз хлопнул в ладоши, выражая восторг.

– Ох, не успел маску надеть, – пожалел ангел. – Женщины – прелесть. Да, вот эту фразу ты запомнила. А то, что я тебя спас от Смерти, – нет? Это ж четвертый всадник Апокалипсиса, девочка. Нас сожрет и вас не пожалеет.

– Тебя сюда в гости не звали! – отрезала Полина и отвернулась.

Агарес между тем сосредоточенно отвязывал верблюда. Подойдя сзади, Ольга погладила демона по белым волосам – бережно, чисто по-женски.

– Спасибо, – прошептала она, целуя его в затылок.

– Не за что, – не оборачиваясь, ответил тот.

Подтянувшись, демон деловито вспрыгнул на спину верблюду и разместился между двух горбов.

Аваддон забрался в седло коня бледного. Лошадь издала тихое ржание – за неимением крови и шипов, она жевала стебельки травы. Татуированные людоеды с удивлением рассматривали странное животное, представляя, каково оно на вкус.

Ольга похлопала верблюда по боку. Запрокинув голову, она смотрела на Агареса снизу вверх, и в ее расширенных зрачках играли отблески огня. Девушка выглядела очень серьезной.

– Ты еще вернешься? – спросила она.

– Не обещаю, – честно ответил демон.

Махнув ей рукой, он направил верблюда вдоль черной улицы, тротуар освещали всполохи огня.

Рядом скакал Аваддон – точнее, плыл над асфальтом. В воздухе крутились огненные искры. Конь бледный оказался настоящей находкой – он не пугался лавы и легко перепрыгивал через проломы в стенах, преодолевая холмы обгоревших развалин.

Всадники уже отскакали на приличное расстояние, когда ангел смерил демона взглядом.

– Говорил же тебе, – плюнул Аваддон. – Будут проблемы, так нет, демону только девочек за сиськи подержать. И я, как дурак, на твои разводки повелся. Хорошо еще, что сообразил взять мерина в заложники. И давай не отпирайся: дескать, ты ей грудной массажик делал, пытаясь в чувство привести.

Агарес натянул поводья верблюда. Аваддону тоже пришлось остановиться.

– Тупизна ангелов меня уже не поражает, – зашипел демон. – Сиськи в душу запали? Налицо сексуальная зависимость, ширинку жмут райские ограничения. Нет, брателло, девица была мне для другого нужна, и это не разводка. Еще до появления йотуна я догадался, в чем дело, а ты – ни ухом, ни рылом. Помнишь, сам повторял, как попугай: «Ничто на Земле не укроется от ока…» ээээ… одного персонажа с нимбом? Исходя из этого, ты решил – нашего Дьявола похитители перевезли на Марс либо на Луну. Но все гораздо проще, черномазый придурок! Прочти эту заметку и напряги извилины! – Он бросил в лицо Аваддону распечатку из «Аргументов и фактов». Ангел взял бумагу в обе руки, вчитываясь в строчки.

Братья находились на своеобразном «пятачке» между рухнувшими высотками. Первые их этажи неясным образом уцелели, став пристанищем цыганского табора из Румынии, – над трещинами с лавой сушилось белье, шныряли дети, предлагая гашиш.

– Ну и что? – удивился Аваддон после первых же строк. – Кто-то ограбил Институт, не оставив следов… ты знаешь, сколько таких ограблений? Прогресс не стоит на месте. Я не исключаю, что опытный хакер вскрыл замки дверей через компьютер, отключил видеокамеры, а грабители обработали следы особым порошком, пытаясь отбить нюх у собак. В 2004 году в Британии взломщики проникли в Northern Bank и унесли тридцать «лимонов». Полиция встала на уши, но как ни старалась – так никого и не нашла.

– Забавно, что существа, имеющие за спиной крылья, сами не верят в сверхъестественные явления, – усмехнулся демон. – А почему ты не спрашиваешь меня – ЧТО похитили? Именно в этом институте еще с семидесятых годов хранятся «сувениры», привезенные из космоса, – тут их подвергают тщательному исследованию и тестам. Невидимые грабители унесли лишь три контейнера из особого помещения, все остальное они не тронули. А знаешь, дорогуша, что было в тех контейнерах? Лунный грунт.

Ангел замер. Черное лицо покраснело – от волнения или вспышек огня.

– Да-да-да, – вовсю наслаждаясь моментом, потрепал верблюда по горбу Агарес, – именно он. Мне у «Олимпийского» старик в инвалидном кресле сказал: мол, мечтает «пройтись по Марсу подошвами, приминая красную марсианскую пыль». Пыль, понимаешь? Вдруг вспомнилось. Я вбил в гугл эти слова, и мне показало – ТОЛЬКО ДВА космических института в мире имеют в своих хранилищах образцы грунта с других планет. Первый – тот самый институт с Полиной и Олей. Второй – исследовательский центр НАСА в Калифорнии, Лаборатория реактивного движения. За неделю до ограбления в Москве на него совершили налет по идентичной схеме. Гарантирую, у американцев тоже украли контейнеры – не только с лунным, но и марсианским грунтом. «Интерпол» опросил кучу информаторов, но ничего не нашли, ни единой пылинки. А теперь отвлекись и представь. Это особый грунт, с поверхности других планет. Те, которые Назаретянин не видит, ибо увлечен сугубо Землей. И что же случится, если размельчить лунный гравий еще больше, в полную пыль, и этим слоем плотно, песчинка к песчинке, покрыть, скажем, одну комнатку? Правильно. Комнатка окажется как бы спрятана внутри Луны, и для Него она полностью, совсем исчезнет. Назаретянин не заметит то, что находится под лунным покровом.

Аваддон сглотнул – кадык на черной шее дернулся вверх-вниз. Ангел еле сдерживался от желания обнять Агареса, понимая, что тому всплеск братских чувств принесет другое желание – ввести в вену очередную порцию серы.

– Потрясающе, – прошептал он. – Выходит, Сатана – тут, в Москве?

Агарес молча кивнул.

Верблюд, наклонившись, обнюхивал золу, а конь бледный глядел пустыми глазами сквозь ночь на яркие огни пожарищ.

– Допустим, – пошатнулся в седле ангел. – Но как мы найдем его? Станем прочесывать все здания подряд? Вариант, целых домов не так уж много.

– Я и это предусмотрел. – Голос демона звучал тихо и скучно, как у звезды, уставшей от внимания глупых репортеров. – Через три месяца после кражи был создан особый дивайс, электронная штука, вроде счетчика Гейгера. В основу поместили пять граммов лунного грунта – остатки, уцелевшие в запасниках института. Этой штукой просвечивали багаж пассажиров в аэропортах «Шереметьево» в Москве и JFK в Нью-Йорке, полагая, что грабители попытаются вывезти грунт за границу, едва затихнет шумиха. Если лунная пыль окажется в радиусе сотни метров, на нем замигают оранжевые огоньки. Но пропажу не обнаружили, дивайс вернули в институт, а затем перевезли в Российскую академию космонавтики. Ольга дала номер кабинета – там он хранится в сейфе. Сейф надежен, да и мародерам дивайс не требуется – вид у него невзрачный. Если здание уцелело в метеоритном дожде, вряд ли на него кто-то позарился. Адрес – Онежская улица, восемь. Поворачивай эту клячу, пока Смерть не прочухалась.

Ангел размазал по щеке вулканический пепел. Развалины сотряс вой – это корейцы средневекового короля Сонджона охотились на бродячих собак. Лавируя в дыму, пролетел голубой вертолет патруля райского спецназа.

– Однако как у нас все благоприятно складывается, – задумчиво сказал Аваддон. – Разгадка очень кстати, только подумаешь – раз, и оно под рукой. Нужные здания в разрушенном, «убитом» городе стоят целехоньки. Словно мы находимся не в реальной жизни, а в банальном триллере за триста рублей.

– Если начал траву курить, сверни и мне самокрутку, – попросил Агарес. – Какой тебе здесь триллер? Оглянись, кругом вулканы. Сплошная реальность.

– Подожди-ка… – вцепился в гриву коня бледного Аваддон. – Но тогда получается: эти боги воскресли из мертвых раньше всех остальных… на целый год, наверное. Институт-то ограбили задолго до того, как трупы встали с кладбищ на Страшный Суд. Скажи, как такое могло произойти?

Демон вконец потерял терпение.

– Да какая нам, на хрен, разница? – огрызнулся он. – Блядь, мы едем или нет?

Ангел быстро достал телефон – тот, что «одолжил» у Полины.

– Минуточку. Я сейчас сделаю звонок сисадмину.

Он уже почти ни на что не надеялся. Но трубку сняли со второго гудка.

…Смерть вышла из здания Института космических исследований. У подъезда рыдала Ольга, ее успокаивала Полина. Они не заметили всадника, да и сам обладатель черной мантии не обласкал девушек вниманием. В руке у Смерти тоже был телефон – но другой, черный и плоский. Почесав в затылке и стряхнув с ладони червей, всадник набрал знакомый номер.

– Ной? Это Смерть, – осторожно произнес он в трубку. – Не узнал? Отлично, значит, богатым буду. У меня один вопрос: к тебе заходил Хальмгар?

Глава VI Код воскрешения (Небесная Канцелярия, электронный отдел)

Ну вот, глупая неосторожность. Положив мобильник на зарядку, он опрокинул стакан со святой водой и залил всю клавиатуру. Трубочка для питья укатилась под стол. Электроника, она, конечно, и в Раю электроника. Само собой, можно вызвать дежурного старца, который благословит клавиатуру, но на практике это редко помогает. Да вообще никогда. Толстый, едва вмещающийся в кресло серафим (особенно смешно на его жирной спине смотрелись два маленьких «куриных» крылышка) протер мокрые клавиши полой собственной туники – ткань светилась крохотными звездочками. Пагубная привычка – глушить святую воду во время работы, но кто хоть раз побывал в командировке на Земле, не могут от нее отделаться. Особенно те ангелы, которые строго соблюдают все предписания святости (да-да, такие тоже есть, и не надо тут лыбиться). Вокруг же – сплошной грех на грехе сидит да грехом погоняет. Проехался в автобусе в час пик, коснулся девичьей груди или, не дай Бог, задницы – срочно мой руки святой водой. В ресторане в пост дурак официант по недомыслию плеснул в кофе сливки, а ты не заметил и глотнул – быстрее в туалет, полоскай горло. Ну а если случайно, сидючи дома на диванчике, по ТВ на шоу вроде «Дом-2» переключился да узрел голых девок, тут уж требуется душ принимать.

Серафим посмотрел на ЖК-экран и вздохнул. О, разумеется. Сначала в Раю на дух не переносили компьютеры – дескать, очередной ужас сатанинский. А потом в авральном порядке понаставили их везде, провели Сеть и даже Апокалипсис электронизировали – так, мол, проще. Другое дело, что компьютеров в Раю теперь много, а вся техническая служба, включая сисадминов и модераторов форумов вроде «Парадиз», всего-то пятнадцать ангелов по штату. Пашешь не покладая крыльев.

Он с трудом унял дрожь в руках.

Ладно-ладно… а что началось, когда посыпались вирусы, запускаемые из Ада? Пару раз Сеть падала вообще намертво, пока не догадались поставить защиту HeavenWall – «стена небесная». Как лечили? Да запросто. В Раю всегда одна инструкция – вызвать праведника, совершить молебен, окропить святой водой. Конечно, святая вода против «трояна» – самое оно. И так сплошная сырость, по три раза в год компьютеры менять приходится, а какая ж техника в облаках долго простоит? Хорошо, хоть с электричеством нет перебоев – молнии в небесах не перевелись.

Серафим отчетливо вспомнил, что творилось, когда привезли самые первые ноутбуки. Святые старцы боялись даже подойти к ним, лишь издали осторожно крестили узловатыми пальцами и перешептывались. Кто посмелее – тыкал в клавишу ногтем, смоченным в святой воде, и тут же отскакивал, не забыв жалобно воззвать к Господу. Зато потом – как прорвало. Чаты с беседами о христианстве, социальные сети «Однокрыльники» и «Вмолитве. ком», виртуальная церковь, где можно помолиться, не отходя от компа (и получить на «мыло» отпущение грехов), перевод всех земных обращений к Богу на электронную систему. Просто поразительно, насколько Рай захватили эти нововведения – ведь сперва Интернет считался изобретением Сатаны, пока богословы не постановили: Сатана в принципе не имеет права ничего изобретать, а все созданное на Земле – суть творение Божие. Тогда же ввели в действие и спутниковое ТВ (ток-шоу о чудесах Господних, телеигры «Преврати воду в вино» и беседы с ангелами «Как я пришел к Богу»). ТВ, помимо всего, служило хорошим орудием пропаганды – внедрили канал христианского блэк-метал, а экс-демоны, прошедшие жесткую процедуру покаяния и попавшие в Рай, давали подробное интервью о преимуществах безгрешного образа бытия. Перед Апокалипсисом пошли рекламные блоки, хотя со стороны старцев Ветхого Завета это встретило строжайшее сопротивление. Старцы считали, что Бога рекламировать нельзя: все люди и без этого обязаны понять – лучше Саваофа никого нет.

Серафим взглянул на экран и едва удержался, чтобы не нажать на баннер: «Сенсация – Дьявол выиграл при Армагеддоне!» Демоны-хакеры обожают такие штуки: кликнешь, и бац – у тебя в компе «троян».

Он вздохнул и посмотрел на часы. Да уж, спасибо Аваддону, подкинул задачку. Давно бы ушел с работы, а тут сидишь и возишься. Но попробуй не сделай – у ангела бездны прямой выход на Ноя. В лучшем случае получишь епитимью – пять недель молитв, хлеб и вода и миллион раз подряд прочитать «Отче наш». Сурово, сурово. Впрочем, для него теперь все может закончиться намного хуже.

Правда, Аваддон вроде не догадался. Он ничего по этому поводу не сказал.

Еще святой воды. Поможет успокоитья.

Апокалипсис. net серафим считал своей гордостью. Этот шедевр разработали одни ангелы в Раю, без привлечения земных программистов. Программа, одним кликом воскресившая 60 миллиардов мертвецов, уже сама по себе достойна восхищения.

После бета-тестинга Апокалипсиса необходимость в Интернете поняли все – даже автор священного текста Иоанн. Удивительно, но и Ноя не пришлось долго уламывать. Неудачная бета-версия конца света лишний раз подтвердила: лучше сделать систематизацию, устроить все автоматически. Кажется, получилось весьма симпатично.

Думается, Иоанну можно предложить сделать ремейк Апокалипсиса: вместо «Третий ангел снял печать, и вода в реках сделалась кровь» – «Третий ангел нажал enter» и далее по тексту. Встроенное 3D-ядро позволяло делать на движке программы мульты, славящие Господа, – экстрабонус. Архангелы увлеклись анимацией: пришлось даже блок поставить на рабочее время. Один купидон так зарвался, что создал мульт, где Диавол поет арию из оперы «Иисус Христос – суперзвезда». Ной персонально вмешался, а купидон получил по нимбу.

Серафим внес последнее исправление в файл и с облегчением налил в стакан из кулера с крестом еще святой воды. Слава тебе, Господи! Аваддон в телефонном разговоре не стеснялся в выражениях – он назвал действия отдела «сатанинским косяком»: мол, как же так, забыли отключить магию у давно забытых древних богов, воплощение зла на Земле, еще не населенной людьми. К счастью, ангел бездны не в курсе – это уже второй сбой системы. Сие Серафим обнаружил сразу, когда начал делать исправления, и едва не поседел от ужаса.

Да, сырую версию Апокалипсис. net тестировали впопыхах, боялись не успеть к сроку. За год до общего поднятия мертвых из могил электронный отдел Рая провел пробный тестинг – просто чтобы «прогнать», посмотреть, как оно все работает. Взяли в служебной библиотеке Апокалипсис от Павла. Открыли на первом же попавшемся слове – «Ялтабаот». Создали файл, назвали от балды, запустили, удалили. Никто и думать не мог, что этим безобидным действием они воскресят не только первых богов зла, но и некоторых их подручных! Уму непостижимо – файл «Ялтабаот», введенный в систему, послужил кодом для воскрешения. Ведь павловский Апокалипсис – апокриф, он не признан официальным в Раю и считается у ангелов чем-то вроде прикольного фанфика[72]. А существа оттуда – миф.

Но оказывается – Павел реально это видел…

Система сработала четко. Древний бог зла встал из могилы, произошла цепная реакция – он потянул за собой и других мифических созданий: к счастью, немногих. Они воскресли на год раньше остальных мертвецов, поднявшихся на Страшный Суд в полном соответствии с Откровением. А магию им потом не отключили – файл-то уничтожен, стерт из компьютера.

Ооооо… только бы об этом не узнал Господь! У электронщиков в Раю и так куча проблем, полно критики со стороны святых старцев.

Теперь он внес все исправления вручную. Трижды проверил. Завтра сделает официальный патч, и программа получит название Апокалипсис. net 1.1.

Палец серафима завис над кнопкой – из ТВ-динамиков на стене прозвучали фанфары.

– Приветствуем нового судию Божьего, апостола Фому! – радостно и громко объявил ведущий Целкало. – Очередное заседание Страшного Суда в формате 3D – начинается. Хотите узнать, кого накажет или помилует Фома? Подключайтесь к sms-голосованию. Благочестие! Любовь! Счастье!

На последнем слове стартовал рекламный ролик – явно за авторством Тарантино. Ужасный демон в классическом обличье (хвост, рога и копыта) сражается со старушкой – эдакой доброй самаритянкой, вооруженной лишь вязальными спицами. Устав от фехтования (бабулька умудрилась выколоть слуге Ада глаз, залив экран кровью), демон укладывает неугомонную старуху очередью из «шмайссера» (съемка в замедленном режиме). Выходит на улицу. Целует пентаграмму – и на его голову падает рояль из чистого серебра. Расплющенные рога. Сломанный хвост. Слоган из крупных красных букв на экране:

ДОБРО ПОБЕЖДАЕТ. ВСЕГДА.

…Серафим нажал enter: заставка с пылающим Вавилоном потухла. Апокалипсис. net начала перезагружаться. Остается набраться терпения. Аваддон просил побыстрее, но тут у него ничего не получится – новые параметры вступят в действие только после перезагрузки системы.

А это будет очень не скоро.

Отступление № 8 – Апостол Фома/Иван Грозный/Джонни Депп

Фома появился на престоле до окончания рекламы; народ в первых рядах, перешептываясь, начал креститься, кто-то упал на колени. Апостол был поразительно похож на самого Иисуса. Бородка, голубые глаза, волнистые волосы до плеч и едва ли не одинаковые черты лица.

– Потрясающий сюрприз! – возопил Урагант. – Вероятно, и ты, Гарик, терзаешься в удивлении – отчего такое уникальное сходство?

– Нет, Иван, я давно в курсе. Мы, армяне…

– Так, знаешь, хватит уже! – грубо прервал его Урагант. – Замучил. Уважаемые зрители! Апостола Фому богословы зовут «близнецом», ибо он похож на Иисуса как две капли воды. Он тоже рыбак, как и апостол Андрей, и именно ему мы обязаны знаменитым выражением «Фома неверующий». Фома не поверил в воскрешение Христа, считая это выдумкой желтых папирусов. Он тщательно рассматривал раны от гвоздей на руках Иисуса, а также место под ребром, куда сына Божьего ударил копьем легионер Лонгин. Увидев раны, апостол так сильно проникся верой, что впоследствии погиб в Индии, проповедуя христианство. Злобные язычники города Мелипура проткнули Фому шестью кольями.

– Пятью, – деликатно поправил Фома с престола.

– Прошу прощения, господин апостол, – извинился Урагант. – Итак, мы представляем сразу двух подсудимых. – Над Красной площадью вспыхнули прожекторы, освещая скамью подсудимых. – Это – мощный символ жестокости Средневековья русский царь Иван Грозный. – Крики восторга. – И другой символ – греха, сладости разврата, богемы! Только сегодня и у нас – неповторимый ДЖОННИ ДЕПП!!!

Площадь заревела миллионом голосов. Депп, загримированный под Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря», поднялся, кланяясь фэнам. Визг девушек-фанаток перешел в ультразвук, староверы холодно закрестились.

– Смерд! – с ненавистью сказал ему в спину Иван Грозный.

– От смерда слышу, – спокойно ответил Депп. – Я глянул «Ивана Васильевича»: люблю редкие фильмы, как киновед. А чего не скажешь про мой костюмчик: «У, бесовская одежа!»? Дурак ты, дорогой царь.

Иван Грозный замолчал, впав в смятение. Фильм Гайдая (как и Эйзенштейна, и Лунгина) он конечно же смотрел – сразу после восстания из мертвых. Образ Грозного (особенно общение с Пуговкиным в роли Якина) настолько не понравился царю, что тот прочесал весь город, тщетно пытаясь отыскать Гайдая, а заодно и Лунгина. Отчаявшись подвесить режиссеров на дыбу, Грозный поостыл и готов был ограничиться поркой батогами.

– Дааааа! – протянул Светлячков. – Цари из династии Рюриковичей такие суровые, что у них на столе летом замерзала водка. Они столь ужасны ликом, что, увидев себя в зеркале, потом заикаются всю неделю…

Апостол Фома щелкнул пальцами, остановив шутку на полуслове.

– Приступим к Суду Божьему, – мягко напомнил он и обратился к Грозному: – Признаешь ли ты, Иван, сын Васильев, что повинен в смерти многих душ христианских, коих велел ты своею волюшкой убивать да мучить, травил медведями, вешал на дыбу, рубил головы да колесами телеги давил?

– Признаю, батюшка, – не стал прекословить Грозный. – Горе мне, окаянному душегубцу. Но у меня оправдание. Болестью я болел нервной, паранойя обзывается. И детство имел тяжелое. Мамушку квасом отравили, когда мне восемь годков стукнуло[73]. Да, мучил людишек… да, убивал безжалостно. Но кто из шахов, королей и султанов народишку своему розы презентовал? Не было таких. Резали, рубили да вешали. И много ль я казнил? Пять тысяч всего[74]. Мао Цзэдун услышал – щенком обозвал. Зато заутреню-то я всегда стоял и пост блюл – чай, православный, как же.

Апостол Фома задумчиво подпер рукой подбородок:

– На Небесах Совет Серафимов уже срочную летучку провел, поскольку на Суде все одно и то же говорят. «Я что? Я не хуже других – я убил меньше, украл половину, врал только в четверг и пятницу, а этот всю неделю». Милый мой, отнимать жизнь может только Господь. Одного человека убей – все равно Страшный Суд тебе гарантирован. Нервный, говоришь? Так к дохтуру сбегай тогда, а не на людей бросайся. Диспансеризация в помощь. – Повернув голову к Деппу, апостол развернул хрустящую бумагу.

– Касаемо тебя, отрок… – Он уставился на строчки с завитушками.

– Какой я тебе отрок, мне уже сорок семь стукнуло, – в фирменном стиле Воробья покрутил пальцами Депп. – Я на шесть лет младше Ивана Грозного. Молодо выгляжу? Ну, так Голливуд. Спа, кремы, бабло, массаж, подтяжки и личная крутизна. Смекаешь?

– Кажется, да, – уныло подтвердил апостол. – О’кей, хорошо… значит, ты у нас зрелый муж. Согласно электронному досье отдела грехов, у тебя лишение девственности в тринадцать лет, употребление наркотиков, блуд, блуд, блуд, блу… сбился, короче. Господи, кого ни судим, так у всех блуд. Какая у вас на Земле нескучная жизнь была… Что скажешь, о муж?

– А чего тут сказать? – поправил Депп косички, свисающие из-под шляпы. – Отец, это шоу-бизнес. Давай позовем сюда Джека Николсона, и…

– Не надо Николсона! – живо отреагировал апостол. – Я уже в курсе, что будет. Заявится, сядет на скамью и уснет мертвым сном. Проснется, скажет, на кого мы все похожи, и опять отрубится. Пофигист полный. У нас и так собрались жребий тянуть, кому его судить, – никто по доброй воле не хочет. Хотя, в общем, о муж, я понимаю твою мысль. Ты хочешь сказать: в той структуре, где ты варился, это вполне нормальное поведение. Так?

– Отец, есть такое слово – имидж, – улыбнулся Депп. – Какая ты звезда, если не трахаешь всех направо и налево и не колешься с обеих рук? Приходится соответствовать. Да и, типа, с Небес никто пальцем не грозит, поэтому сидишь и думаешь – да, может, в облаках никого и нет, воздух только один.

– Премного наслышан, – кивнул апостол. – Популярное мнение. Давай повернем по-другому. Знай ты, что на небе Господь и ангелы его, начал бы святую жизнь, проводя время в посте да неустанных молитвах?

Джонни Депп засмеялся, косички с колокольцами мелко затряслись.

– Ну, ты, отец, скажешь тоже! – хлопнул актер себя по колену. – На хрена нужна такая жизнь? Я грешил, потому что мне нравилось. Грех – это красиво. Девочки, кокаин, татуировки… Женился на Ванессе Паради, и кокаина поубавилось – пришлось с женой делиться. А по-другому жить – скучно. В «Воображариуме доктора Парнаса», если ты святой праведник, нипочем не снимешься – грешно, ведь в этом кинце сам Дьявол присутствует. Короче, в Рай я совсем не хочу. У меня передоз от яблок через неделю наступит. Озеро огненное – так пусть озеро огненное. Смекаешь?

Фома моргнул обоими глазами. Он запустил руку в волосы – к bluetooth, намереваясь включить связь с Ноем, но почти сразу отдернул пальцы.

– То есть ты добровольно выбираешь Ад?

Депп снял шляпу, шутовски раскланявшись.

Ангелы-стражи едва сдерживали напор толпы фанаток, пытавшихся содрать с себя белье. Ближе к собору Василия Блаженного давал интервью Орландо Блум, объяснявший, что образ Джека Воробья поддерживает сатанизм.

– Ну, что ж, зрелый муж – будь по-твоему. – Двое хрисомольцев с бичами встали по бокам от Деппа. – А ты яви нам мысль, Иван, сын Васильев.

Грозный одернул соболью шубу – он кутался в нее, несмотря на жару.

– Апостол-батюшка, – дернул царь клинышком бородки, – спорить с тобой не смею, ибо смиренный я раб Божий. Но иначе было нельзя. Страна такая. Их только в кулаке держать, штоб кровь текла – ведь распустятся. Ну, тиранствовал. Ну, зверствовал. Ну, колбасился. Сына родного в гневе убил. Блудодействовал… жен себе по красоте подбирал целых семь раз…

– Восемь, – спокойно поправил его Фома.

– Тебе виднее, – угодливо согласился Грозный. – Короче, хватил я лишку. Но повторю – как по другому-то с государством управиться? Воров не казнить? Убивцев не вешать? Врагов на кол не сажать? Сожрут, окаянные.

Апостол погрузился в мрачные мысли, уставившись в багровое небо.

– Пускаем рекламный ролик! – шепнул Урагант Целкало, и тот нажал на кнопку.

3D-экран засветился сценой, разом приковавшей к себе внимание аудитории: полуобнаженная, целующаяся парочка в кровати. Юноша гладит зрелую женщину по волосам, та касается губами его шеи. Стук в дверь. Юноша поднимается, обвязавшись полотенцем. Его глаза полны решимости. Любовница дрожит, закутавшись в одеяло.

– Не надо! Прошу тебя, не надо, это мой муж!

– Вот и отлично. Мы поговорим с ним, как мужчина с мужчиной!

– Но ты даже не знаешь, КТО мой муж!

– Заодно и познакомимся.

Дверь открывается. На пороге – президент Франции Николя Саркози.

Немая сцена.

– ТЫ – КАРЛА БРУНИ?! Но почему ты такая страшная?

– Потому что в постели я без фотошопа и без косметики.

Юноша выпадает из окна. Огромный слоган на экране:

ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ – FOREVER. НЕ ПОЖЕЛАЙ ЖЕНЫ БЛИЖНЕГО СВОЕГО.

Камеры вновь повернулись к лицу апостола Фомы.

– Есть такой индийский штат Сикким, – произнес апостол. – С 1792 года там не совершено ни одного убийства. Местный государь, а потом и губернатор всегда правили спокойно и мирно. Тишь, да гладь, да Божья благодать. Буддизм плюс пофигизм, скажешь? Неееет. Буддисты есть такие воинственные – кошмар. Как по-другому управиться, спросил ты? А вот так, спокойненько, без казней. Если царь добрый – у него и люди будут добрые. А коли злой – та страна полна дураков со сволочами. Я оглашу твой приговор. Если ты вдруг надеялся на чудо – то это было зря…

…Режиссер Гайдай, наблюдая сцену через 3D-очки, тихо прослезился.

Глава VII Леопарды (башня «Газпрома», набережная Москвы-реки)

Шпиль башни не только упирался в небо: казалось, он протыкал насквозь клубящиеся черным дымом багровые тучи. Особенности постройки здания делали его похожим на хрустальный гриб – стены из стекла и плоская вертолетная площадка на вершине, «шляпкой» накрывающая 108-й этаж. Эдакая чуть покосившаяся поганка. Дым пожарищ Апокалипсиса изрядно закоптил башню от фундамента и до крыши – как и большинство домов в Москве, она окрасилась в смолисто-черный цвет. Лава из жерла близлежащего вулкана огненными ручьями стекала с набережной в реку – над окрестными развалинами повис пар. Нестерпимость жара, даже при общей скученности грешников, заставляла как живых людей, так и воскресших мертвецов держаться подальше от башни.

Смелее оказались лишь вавилонские жрецы Мардука – установив неподалеку медный жертвенник, служители Бога, приняв башню за зиккурат[75], резали горло телятам. Красная жидкость из телячьих жил шипела в лаве, выбрасывая в воздух пар багрового цвета.

Я ощущал, что дышу сладкой, горячей кровью, чувствуя себя истерзанным в соковыжималке апельсином; бока моего верблюда тяжело вздымаются, он роняет с губ клочья пены.

Аваддон честно оставил коня бледного на парковке, в переулке у Красной площади (то, что Смерть найдет его, он не сомневался): ангел гарцевал рядом со мной – на гладком вороном жеребце, которого мы отняли у польских гусар.

Предмет, найденный на Онежской улице (вытянут, похож на толстый фломастер), мигал оранжевыми огоньками. Блин, как же жарко. С лица струится пот. Футболка с логотипом Demonlord прилипла к телу, насквозь промокнув.

– Должно быть, Дьявол здесь, – хрипло кашляю я. – Больше негде.

– Ты и в прошлый раз то же самое утверждал, – в унынии замечает Аваддон. – И что оказалось? Сатаны там нет. У похитителей имеется возможность перемещать его, и они заранее подготовили помещения. Поражаюсь – насколько же хватило этого лунного грунта! Прямо в муку его растерли. Ты говорил – будет только одна комнатка, а здесь уже третья. Надеюсь, она точно последняя. Вот то, что Сатану держали в туалетах, – меня ничуть не удивляет. Оба сортира в подвалах, крохотные и незаметные, обмажь раствором лунной пыли – и спрячешь легко. Первый – туалет в грязном заброшенном здании на Неглинке меня просто потряс. Судя по табличке на стене, бывший офис партии «Яблоко» – туда с прошлых выборов не ступала нога человека, а местные политики одичали, убежав в лес. Но второй-то!.. Я чуть с ума не сошел. Розовые унитазы со смывом из парфюма, чучела собачек, бархатный потолок… И кому, оказалось, принадлежит этот сортир? Боксеру Валуеву!!!

Я усмехаюсь. Дивайс в руке прямо-таки искрится оранжевым.

– Ну а чего ты нервничаешь? Конечно, не спорю, такой туалет скорее подошел бы Ксении Собчак либо Оксане Робски. Но очень часто так бывает – у внешне брутальных и суровых людей душа на самом деле тонкая и нежная. И не чураются они гламура в самом сладком его проявлении. Однако так уж получилось – народ знает тебя в образе крутого мужика. Надо сделать морду кирпичом, рычать голосом, играть мускулами и надевать телогрейку. Ну а в подвале построил гламурный туалет – и чисто для души.

Аваддон рассеянно кивнул, поправляя «серп скорби» за поясом.

– Отчасти правильно, – замечает он. – Может, и ты в душе ангел.

– А ты и с виду – настоящий мудак. – Мой тон мгновенно остывает до температуры айсберга. – Давай привяжем животных и зайдем внутрь.

Газпромовский небоскреб меня не поразил – я и так знаю, что там даже уборщицы обедали на золоте, вальяжно затягиваясь гаванскими сигарами. Конечно, и тут не обошлось без мародеров, стены обуглены, окна первых этажей пусты – стекло расплавилось от жара… Но отделка восхищает – сандаловое дерево, хрустальные лампы, лифты из газельей кости. В Аду ходили слухи, что это единственная корпорация в Москве, где каждый менеджер при поступлении на работу обязан подписать контракт кровью, продавая душу Дьяволу – во имя повышения цен на газ.

Стойка охраны пуста, охранять больше нечего – нет столов, грабители вынесли даже стулья. Еще бы – ручная работа африканского племени хауса, из эбонита. На стенах (под самым потолком, туда не добрались мародеры) – видеокамеры.

Одна мигает красным. Они работают.

Похоже, мы с брателло пришли по адресу. Ближе к лестнице в подвал огонек дивайса начинает просто беситься. Все ясно – там, очевидно, еще один туалет. А вдруг грунта хватило аж на четыре комнатушки? Вот вашу-то мать! Как же неохота опять мотаться по Москве, лихорадочно глядя на датчик.

Спускаемся вниз, глядя под ноги – скользкий, как масло, флорентийский мрамор. «Газпром» специально покупал в Италии церкви и разбирал их на лестницы. Конечно, были робкие протесты итальянских и российских интеллигентов, но кто обратит на них внимание, когда платят такое бабло?

Дверь внизу тоже сломана, выворочена с корнем… Черный длинный сырой коридор без единой лампы. Славненько, что мне от природы дано кошачье зрение…

Какой же тут ужасный запах! Словно скотный двор… клетки, клетки, клетки… Тайная тюрьма «Газпрома»: в ней держали украинцев, пока они не заплатят за газ?

Аваддон поднимает что-то с пола, растирает в пальцах.

– Шерсть – желтая, с черными волосками, – шепчет он. – Личный зверинец… тут жили тигры или леопарды. А слева, видишь, вольерчик? Похоже, там паслись газели для питания зверей. У менеджеров «Газпрома» перед Апокалипсисом бабло зашкалило – они сделали в подвале зоопарк и разводили диких животных. А что, суперские понты перед друзьями: в личном владении леопард, словно кошечку завел. Посмотри в конец коридора – похоже, что-то такое странное… будто стеклянное окно.

Я вглядываюсь. Нет, не окно. Это ДВЕРЬ, но прозрачная. За ней виднеется белоснежная масса… Я прищуриваюсь. ПЕСОК. Надо же, кошачий туалет.

Убыстряю шаг – Аваддон еле поспевает за мной. Подхожу к пластине из прозрачного пластика, бью ее ногой. Дверь послушно отворяется, и…

Дьявол. Он сидит на бархане песка и смотрит мне в лицо.

– Агарес? – Он удивлен, но как будто бы не очень сильно. – Мне следовало догадаться, что позовут именно тебя. Хм… Но ты же здесь не один, правда?

Я склоняюсь перед Сатаной, опустившись на одно колено. Да, мы разбиты при Армагеддоне, зло повержено, и я согласился работать на бывших врагов. Но он все равно – Хозяин для меня, по крайней мере до озера огненного.

Из-за моей спины выходит Аваддон – искрится от счастья, как бенгальский огонь. Рот до ушей, бурная радость. Да, вот когда пришел его час. Разумеется, он и не думает поклониться Сатане – хотя бы из вежливости.

– Наконец-то! – Губы ангела сейчас треснут от улыбки. – Мы нашли тебя.

– Ага, – кивает Дьявол. – Вот любопытно, что будет дальше?

– Спокойствие, папа, – слышу я из песка. – Самое опасное уже позади.

Вне себя от удивления, я опускаю взгляд вниз и вижу тарантула. Нет, поймите меня правильно – при черной магии, что используется в Аду, можно встретить и кузнечика, что тащится от Blind Guardian, но говорящего паука я ожидал увидеть меньше всего. И почему он называет Сатану папой?!

– Ты откуда тут взялся?

– Меня отец сотворил, – серьезно говорит паук и протягивает мне мохнатую лапку. – Я сын Сатаны. Разрешите познакомиться, Иван Люциферович.

Мне становится смешно, но я не подаю вида. У Дьявола на ноге цепь, замыкается вокруг лодыжки, перед копытом… Чем бы разомкнуть?

– Аваддон! – кидаю я через плечо. – Потрудись, принеси с улицы камень.

Он без слов уходит обратно в коридор.

Дьявол смотрит на меня странным, отсутствующим взглядом – как сверлит. Я не могу понять – это осуждение или он просто соскучился?

– Ave Satanas, босс, вы знаете имя того, кто вас похитил?

Глаза Сатаны оживляются, наливаясь желтым блеском.

– Да, теперь я отлично понимаю, КАК он это сделал. Существо с древними магическими способностями. Он умеет усыплять на небольшом расстоянии любое создание – земное, небесное или подводное. Магия позволяет ему превращаться в облако, что-то вроде газового, и проникать в любые помещения. Он может в таком виде овладевать женщинами, способен всосать в себя тело, перенести куда угодно и воссоздать в прежнем виде. Так это и произошло со мной. Однако магия его ограничена. Думаю, у существа уже почти не осталось энергии. Он играючи меняет свой облик. Мне он являлся в образе Свиньи, но теперь я догадался… и скрывать настоящее лицо ему больше нет никакого смысла.

У меня все холодеет внутри. Я уже предчувствую, что скажет Сатана.

НЕТ. НЕТ. НЕТ. Я НЕ ЖЕЛАЮ ЭТОГО СЛЫШАТЬ!

– Это тяжело, но ты должен знать его имя. Он…

Я закрываю глаза. Мне впервые хочется, чтобы Сатана ошибся.

– Повторите! – умоляю я, надеясь, что мог ослышаться.

– Да, все правильно. – Я слышу давно забытый голос, и по спине бежит дрожь. – Это я. Здравствуй, Агарес. А куда же делся твой возлюбленный брат?

Я медленно поворачиваюсь.

Глава VIII Сердце в зубах (комната с песком – вертолетная площадка)

Лицо. Его невозможно забыть. В нем что-то птичье. Нос – похож на клюв у ворона, а глаза – пронзительные, ястребиные. Шея изогнулась, как у грифа. Он и голову склоняет по-птичьи – вбок. Черные зрачки, и в них – бездна.

Это демон Самхайн. Мой отец.

Именно он когда-то овладел нашей с Аваддоном матерью, кельтской королевой, которая уже была беременна от озерного ангела. По легенде, Самхайн обращался в ворона. Хотя, может, тогда случилось и по-другому, кто знает.

Самхайн становится облаком, чтобы сделать женщину своей.

Я плюхаюсь в песок. Для меня это СЛИШКОМ. События дня сминаются в единый ком, как пластилин. Самхайн все придумал. Он украл лунный грунт, похитил Сатану, послал к нам троих убийц.

Я пытаюсь встать. И не могу.

Самхайн достает правую руку, спрятанную за спиной: я вижу, что она превращена в лезвие. По живому металлу бегут вены, изгибается кончик зеленой стали. Меч Душ. Удара в сердце хватит, чтобы меня разорвало на десять частей.

Самхайн не спешит – наслаждается моей растерянностью.

– Вы убили моих посланцев, – говорит человек с внешностью птицы. – Что ж, вы – крепкие ребята, и я в вас, в общем-то, не сомневался. Есть старое мудрое правило: если ты хочешь, чтобы было хорошо сделано, – сделай это сам. И мне придется единолично решать проблему. Да, вы нашли Дьявола – аплодисменты. Но я похороню вас в этой башне, и Небеса не разыщут ваших костей. Даже частички праха и той не остается. Меч Душ выпьет тебя до самого дна.

Я молчу. Мне нечего на это сказать. Да и сил никаких не осталось.

– Мы – древнейшее зло, – продолжает Самхайн, и острие меча извивается у его щеки – танцует в предвкушении крови. – Мы пришли в этот мир тогда, когда он был хаосом, в качестве близнецов небесных богов. Здесь еще не было людей. Мы управляли миром, повелевали лесными тварями и приказывали птицам небесным. Мы – семя подземных недр, земля – наше мясо и кожа, а ее реки – кровь из наших жил. Потом появились люди, и мир изменился. Да, мы легко подчинили себе и людей, считая их за обезьян, и долго пользовались ими, пока… Не стоило, не стоило недооценивать этих тварей. Царствовать над природой легче: ни одна собака по доброй воле не сменит себе хозяина. Но не таков человек, Агарес. Люди избавились от нас – постепенно, забыв капища и забросив идолов. Древние боги пали, растворившись в болотах, а на смену им пришли новички. Жадные, голодные, опасные – охотники за душами. Знаешь, что меня поразило после воскрешения? Осознание горечи – мой сын, плоть от плоти моей, пошел в услужение выскочкам. Ты предал наш род, выблядок.

Я борюсь с хрипами в горле. Мне трудно дышать.

– Отец, послушай, – говорю я, проглатывая вязкую слюну. – Я же демон. Как и ты, я работаю на зло. Дьявол – Господин Ада, и мы подчиняемся ему.

– Этот щенок в кошачьем туалете – зло? – Самхайн смеется, кивая на Сатану. – Да он еще у мамочки в животике не ворочался, когда холмы Ирландии поседели от моих колдовских ритуалов. Новички захватили мир, поделив его без нас. Эта тварь с рогами и другое божество… Но они не имели на это права! Мы, и только мы, первородное зло, настоящие хозяева Вселенной. Ваш Дьявол – еще хуже, чем Бог. Он проиграл битву с добром и поставил всех нас на грань уничтожения. Я понятия не имею, отчего я и малая часть древних богов воскресли за год до Апокалипсиса. Не могу объяснить. Молния ударила в землю, и я открыл глаза… Когда вылез на поверхность, там были и остальные боги. Никто не понимал – почему мы оказались в Подмосковье?! Откуда мы знаем язык этой страны? Что произошло?! Случайно я через месяц прочел Откровение – бродячий проповедник раздавал на улицах распечатки. Читал всю ночь, строки взорвали мозг – я понял причину своего воскрешения! Страшный Суд уже близко, времени осталось совсем немного, все знамения свидетельствуют о его приходе. Моя душа воспряла гневом – какого хрена я должен умирать за чужие деяния?! Недавно я восстал от древнего сна, и вскоре меня бросят в озеро огненное – да почему?! Я не имею никакого отношения к Дьяволу и Иисусу – однако тоже подвергнусь Страшному Суду. Разорвал бы их обоих в клочья. Но, даже обладая магией, я слишком слаб, чтобы бороться с их Богом. Тогда у меня и созрел план. Хотят, чтобы Дьявол предстал на Страшном Суде? Отлично. Пусть заплатят за это амнистией – возьмут в небесный Иерусалим двенадцать богов, вернувшихся из тлена. Мы не желаем сдохнуть в озере.

О, значит, он не один! Аваддон прав – на Небесах забыли о древних богах. А те быстро овладели нужной информацией. Узнали и про Откровение. И про Луну. И про полеты в космос. Научились пользоватся мобильниками. Устроили офис в самой понтовой конторе. Впрочем, чему я удивляюсь?

Это все же не обычные люди. Это – боги.

Дьявол, как и я, молчит. Он не может противостоять Самхайну, у него не осталось ни капли черной магии. Разве что черный юмор – но он не поможет.

– Надо же, – шепчет сзади тарантул, – сколько в этой комнате отцов.

Самхайн поднимает над головой меч. Я вижу, как переливается лезвие, сплетаясь, словно женская коса. У запястья – татуировка: голова ворона.

– Всех слов не хватит, чтобы сказать, Агарес, как я ненавижу тебя. И это ты, мой сын? Тот, которому я, садясь на подушку в образе птицы, рассказывал кельтские сказки – о дремлющем зле и о живых деревьях, что душат путников своими ветвями? Не будь тебя – мы бы праздновали победу. Ты служишь тинейджеру, пародии на облик зла, чучелу с рогами. Настоящее зло – это я, и только я. Да, нам не вернуть себе Землю. Но пусть нас хотя бы оставят в покое. Я воскресал здесь не для того, чтобы заново умереть.

Я поднимаюсь. Ноги подкашиваются. Но страха нет – только злость. Значит, я для него не демон, а так, школьница на пивной вечеринке? Какого хрена он лезет в мою жизнь, тем более загробную? Да, Самхайн правил хаосом. Но я прошел путь, который ему и не снился. Поднимал вместе с Дьяволом восстание в Раю. Был низвергнут в подземелья Ада. Служил олицетворению зла, получил титул герцога Восточного и Западного секторов Преисподней со служебным крокодилом и огненным демоном Гиборемом в качестве секретаря[76]. А это – не управлять кустами малины, как гребаные друиды.

Мне не победить Самхайна, нет. Я слишком ослабел. Но я и не сдамся…

– Ну что, Агарес? – улыбается Самхайн. – Сможешь убить своего отца?

– Не знаю, как он, – слышится голос из коридора, – но вот я – точно смогу.

Это Аваддон – в серебряной маске, с «серпом скорби» в руке. Он слышал весь разговор. Дисплей мобильника светится, – видимо, ангел кому-то звонил.

– Ты мне не отец, Самхайн, – глухо слышится из-под маски. – И я вызываю тебя. Если ты настоящий демон – обязан принять честный бой. Но должен тебя предупредить: я только что сообщил Ною, где находится Дьявол. Спецотряд ангелов скоро будет здесь. Хочешь – уходи. Я не стану тебя преследовать.

Самхайн не колеблется. Ни единой секунды – он уже безумен.

– Хочешь взять меня на испуг? – шипит он, склоняя ястребиный нос. – Нас здесь достаточно, запросто перебьем весь ангельский отряд: что у них осталось, кроме мечей и способности летать? А боги – все, как на подбор, владеют боевой магией. Твой вызов принят, Аваддон. Уж кому-кому, а тебе я мечтал открутить голову, едва ты родился. Что мне ваш вшивый «серп скорби»? Ты им меня даже не поцарапаешь. Я – божество, а значит – бессмертен. Идем.

Демон больше не обращает на меня внимания. Для него я уже мертв.

– Начнем на вертолетной площадке, – тыкает вверх когтем Самхайн. – Оттуда отличный обзор. Я хочу видеть, как твой труп рухнет вниз, а сломанные крылья расплавит горящая лава. Вот оно – высшее наслаждение.

Самхайн, похоже, даже не думает о том, что он все равно проиграл. Его сознание захватила радость от предстоящего убийства. Да, против Меча Душ – мы лишь телята на заклание.

Аваддон кивает и снова смотрит на дисплей телефона.

– Удачи тебе, Агарес, – зевает Сатана. – Лучше всего, если сдохнут они оба.

Босс, конечно, просто супер. Шутить в такие моменты даже я не умею, а ему – хоть бы что.

Проходим по коридору зверинца обратно в фойе. Лифты работают, и это немного забавно. Мы бесшумно, стрелой возносимся вверх, я рассматриваю пол из мельхиора и малахитовые кнопки. Даже странно, что Самхайн соблюдает правила, а не велит мочить Аваддона всей толпой. Впрочем, для него это спецэффект, бой с современным добром, которое он превратит в кровавый фарш. Весьма символично для сторонников. Отчего не принять такой вызов? Детская игра. Мы оба знаем – Аваддону и пяти минут не продержаться.

…На вертолетной площадке (огромное «блюдце», куда поместится целая эскадрилья) нас уже ждут. Одиннадцать фигур в черных балахонах. Некоторых я узнаю – помню еще с древних времен.

Хель, повелительница Ада викингов, – одна половина лица как у разложившегося трупа, другая – как у прекрасной девушки[77]. Женщина смотрит на Самхайна с явным вожделением – похоже, они с моим отцом нашли друг друга.

Худое существо с четками из черепов… Аve Satanas, вот уж кого не ожидал увидеть! Персидский бог смерти Ахриман, или Ангра, восседающий на троне из человеческих костей, – тот, которому продал душу царь Мидас за право превращать в золото все, к чему он прикоснется.

Маска либо вытянутая, острая морда шакала – древнеегипетский бог Анубис, господин загробного мира и царства мертвых.

Поодаль Ицли, бог жертвоприношений ацтеков, и мрачное лицо китайца с клыками, как у вампира… Всех я не помню.

Горячий ветер треплет балахоны, багровое небо распухло над головами. Внизу – город, с черными остовами зданий, расчерченный сетью красных нитей, потоков лавы.

Хель подходит к Самхайну и целует его в рот. Я вижу ее мертвую сторону лица, слизь сочится сквозь сгнившие кости черепа, темный язык страстно лижет губы демона. Воистину, милейшее зрелище.

– Убей их обоих, милый. – Хель тихо скулит, словно волчица.

Ответственный момент, но меня мутит от того, что Аваддон стоит рядом. Попросить бы серы, ширнуться, однако запасы кончились. Надеюсь, он меня не обнимет, сдохнем так сдохнем – на хер сдались эти братские чувства.

Ангел что-то быстро сует мне в карман джинсов и отходит на край площадки. Лезвие серпа терзают голубые искры.

Самхайн раскидывает свои руки как для объятий, и Меч Душ обвивает ладонь – с покорностью.

– Тот, кто вызвал меня, – говорит кэльмитон, согласно кельтскому ритуалу, – сражайся с честью или позорно умри – увидев сердце в моих зубах…

В кармане странный хруст. Я достаю плотно свернутый лист пергамента.

Прощение. Амнистия для одинокого демона. В тот вечер, когда Аваддон появился в ресторане «Вельзевул», он привез эту бумагу с собой – с подписью Ноя и Райской печатью в гнусном запахе карамели. Разумеется, меня никто не возьмет в Царствие Небесное (ибо какой уж я праведный девственник) – но и не бросят в озеро из огня. Оставят на Земле – единственным ее обитателем. В тот момент мне даже показалось, – наверное, это прикольно. Представьте Землю, которую населяет только ОДИН демон. Он бредет по пустым городам. Обедает в безлюдных ресторанах. Проводит ночь в отелях без живой души. А 144 тысячи праведников наблюдают за ним из Рая по веб-камерам – реалити типа «Шоу Трумэна» с Джимом Кэрри.

Самхайн делает шаг к Аваддону. Я не вижу эмоций брата – маска скрывает лицо. Ангел снова проверяет мобильный телефон. Вот е-мое, нашел время.

– Я не опоздал к началу? – Это говорится мне в ухо, и я вздрагиваю.

Поворачиваюсь. ВОТ ЭТО ДА. Ни хрена себе, откуда он здесь взялся?!

Звон. Аваддон и Самхайн скрестили лезвия.

Глава IX Феерическая жесть (Небесная Канцелярия, главный кабинет)

Апостол Иоанн боком заскочил в дверь, отверстую в небе. Иисус по-прежнему сидел на диване из облака и (не включая ТВ) наблюдал Красную площадь, как обычный человек: для разноообразия надев 3D-очки. Судя по виду, он был ОЧЕНЬ сосредоточен на зрелище. В другое время апостол поостерегся бы его беспокоить, но уж очень хороша была полученная им новость.

– Господи! – аккуратно воззвал Иоанн. – У меня для тебя сюрприз.

Лазерные лучи дернулись, слегка изменив облик грота.

– Вот как? – вздохнул Иисус и сдвинул очки на лоб. – Давай, рассказывай.

Соседнее облако тут же сформировалось в диван: Богослов сел на краешек.

«Какой Он все же вежливый! – с восторгом подумал апостол. – Ведь если захочет, все новости и без меня в долю секунды узнает. Однако все равно готов слушать. В Раю бы со скуки народ вымер, если бы не Его тактичность».

– Нашелся Диавол! – сияя, объявил Иоанн. – Его прятали в подвале башни «Газпрома»… Та самая, помнишь, мы ее еще называли «цитадель зла»? Аваддон позвонил в приемную Ноя, и тот выслал отряд ангелов-стражей. Пока они доберутся, пройдет некоторое время – нормальной, летательной магии у них сейчас нет. Но теперь похитителям никуда не деться. Ты только прикинь, Господи, – ты ничего не видел, ибо заговорщики использовали измельченный лунный грунт, перенося Диавола как бы на Луну, на другую планету.

Иисус посмотрел на Иоанна с грустной рассеянностью.

– Замечательно. – В его голосе звучала такая вселенская скука, что Иоанн сразу уверился – новость Иисуса мало интересует. – Что-нибудь еще?

Апостол откровенно растерялся – такого безразличия к своему сообщению он никак не ожидал.

– Да ничего, Господи, – робко ответил он. – Тебя эта новость не радует?

Иисус бросил на апостола ледяной взгляд. Под его глазами образовались темные круги, он нахмурился.

Иоанн заволновался, перебирая причины, по которым…

– Ты вынес вердикт: бросить Дена Брауна в озеро огненное, – холодно сообщил Иисус. – Не скрою, я изрядно разочарован твоим решением.

К такому повороту разговора апостол подготовился заранее.

– Ден Браун – это, Господи, пес, – заявил он с такой убежденностью, словно у него на руках была собачья родословная Брауна. – Разве он что-то другое заслужил? С Каиафой я тебя как раз всецело понимаю. Тот хотя бы идейный и не дурак – раскусил твое могущество, боялся. А этот на твоем имени тупо наварился. Ты, Господи, зайди в любой книжный. Там теперь книг в его стиле с нашлепкой «Мистика» – на пороге застрелиться можно.

Иисус страдальчески возвел глаза к облакам.

– Оооооо! Учи вас, учи, что главное – прощение, ну НИКТО ничего не понимает! – со стоном сказал он. – Думаешь, я не видел, как ты Брауна валил? Словно профессор студента на экзамене. Стало быть, Дена мы в серу макнем, а Семёнович – в Рай, к ангелам? Ну, что сказать – отличный выбор.

Полемический запал Иоанна сразу угас – он давно не видел Иисуса в гневе.

– Господи… – промямлил апостол, оглядываясь на дверь.

– Я уже две тысячи лет как Господи! – недовольно ответил Иисус. – И дело даже не в личности Брауна. Я совсем не рассчитывал, что на Страшном Суде мои ученики начнут сводить личные счеты и устраивать вендетту. Ты – такой тихий и славный, но что там Лука в своем Евангелии писал? Небось забыл этот случай? Так я тебе напомню. Меня в одной деревне местные жители в гости не приняли, а вы с Иаковом тут как тут, добрячки скромные: «Господи, хочешь, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их?»[78] Еле отговорил, тоже мне – зондеркоманда нашлась. И с той поры, я смотрю, ничего не изменилось. Ну, хорошо, каков результат вашего процесса? Того осудили, этого – а третий, актер, вообще добровольно в огонь пошел. Смотрю я на ваш Страшный Суд, и мне нехорошо делается. Для чего я все это замутил, как ты думаешь? Вспомни-ка озеро с огнем и серой.

Апостол застыл, сжав пальцами виски.

– Да, отлично его помню, – через мгновение подтвердил он. – «И кто не был записан в Книге жизни, тот будет брошен в озеро огненное». Привиделся мне в том озере Сатана, а на берегу – Зверь и Антихрист. Вот их явно видел, прямо как тебя.

– Понятное дело, – махнул рукой Иисус. – Откровенно говоря, я до сих пор не усвоил, за что туда Зверя бросать – он же суть животное. Ну, поклонялись ему, так и евреи золотому тельцу поклонялись, что ж теперь – тельца тоже в озеро? Ладно, я другое имел в виду… Люди-то в озере огненном были?

Иоанн зажмурил глаза, обозревая панораму бурлящего огня.

– Нет, ни одного не вижу, – честно сказал он. – Бесы и демоны… Да, вот они. Мелкие рожки, копытца посреди огненных волн… Рука запомнилась – поднята вверх, с большим пальцем: типа, все зашибись. Но действительно – почему нет людей? Ты же сам мне сказал чистым греческим языком во время Откровения: «Боязливых же, псов, неверных, скверных, любодеев, чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою».

– Вооооооот! – наставительно протянул Иисус. – Потому-то твоя версия Апокалипсиса и победила на конкурсе в Раю – она очень точная. А то возьми Петра… Такие наворотил мучения для грешников, я почитал – неделю спать не мог, кошмары снились. Да, я сказал – это их УЧАСТЬ. Но найди мне хоть ОДНО подтверждение, что они обязательно будут гореть в огне? Когда про человека говорят «видал я его в гробу», речь не идет о покойниках. Это образ, то, что МОГЛО бы случиться с такими людьми. Тебе явился конец света в ярких красках, однако грешников в озере с серой не оказалось. Ответ прост, дорогой апостол, – их там нет и быть не может.

В глазах у апостола помутилось. Он точно свалился бы с облачного дивана, но его поддержали под руки подушки, сейчас же набухшие из облаков.

– Господи, – слабым голосом спросил Иоанн. – Неужели ты…

Иисус включил телевизор. Камеры демонстрировали толпу на Красной площади, вокруг экрана IMAX. Публика поглощала хот-доги, ожидая, пока кончится перерыв вместе с рекламой и опять начнется Страшный Суд. Викинги жевали попкорн, вяло ругаясь со славянами из дружины князя Олега, занявшими все лучшие места. Те свистели, вложив в рот пальцы.

– Ты видишь это? – кивнул на экран Иисус, сорвав 3D-очки. – Я только что понял: им НЕ страшно. Никто не задумывается над тем, что плохого он сделал в жизни. С началом Страшного Суда каждый из них полагал – Иисус плохого соседа казнит, а уж его-то самого помилует. А теперь – напротив: все люди уверены – мы обречены, спасения нет. Нас по-любому швырнут в серу. А в Раю воссядут девственники, созерцая Семёнович с пятым номером бюста.

Иоанн захотел было предложить быстренько доставить Семёнович из Рая в озеро, но решил, что та однозначно всплывет: они подействуют в качестве пробковых буйков. Озвучивать эту мысль Господу апостол не посмел.

– И почему у меня все не как у людей? – жалобно вздохнул Иисус. – Захочу поговорить с отцом – приходится садиться за стол и самому с собой беседовать. Учеников аж двенадцать человек завел, вроде все каждое слово мое записывали, и никто абсолютно ничего не понял. Да лучше бы я остался в Тибете, честное слово[79]. Кухня, может, там не очень и воздух разреженный, но зато обстановочкаааа… Тихо, камешки с гор падают. Сиди и медитируй.

Опытный апостол счел за лучшее воздержаться от комментариев.

– С чего меня принимают за Спилберга? – активно жестикулируя, продолжал рассуждать Иисус. – И желание у всех одно – чтобы я взял да и разнес мир к свиньям, причем пожестче, покровавее и покрасочнее. Боже мой (это я к отцу обращаюсь), как у нас любят спецэффекты! Словно мне в Голливуде отсыпали бюджет в двести миллионов, и если я его не потрачу – это будет преступление перед культурой. Ты сидел со мной в гроте у Масличной горы, и ты не помнишь, чему я учил? Наверное, поэтому ты и не видишь финал Откровения.

– Финал? – пробормотал Иоанн. – А какой тут должен быть финал? Праведники в небесном Иерусалиме. Демоны – в озере. Game over[80].

Иисус выключил телевизор и мрачно ткнулся лбом в пульт.

– Вот скажи мне, возлюбленный Иоанн, – сказал он, глядя в облака. – Ты никогда не представлял, что случилось бы, окажись тогда на моем месте в Иерусалиме Бог отец? Иерусалим просто мог исчезнуть, как город. Он наслал бы на него – снизу землетрясение, а сверху – огонь и серу. Каиафу пришиб потолком храма Соломона. Римлян с Пилатом залил бы цунами. Папа, знаешь ли, за весьма легкие провинности уничтожал людей десятками тысяч, а то и полностью – вспомни Всемирный потоп. Угадай, апостол, отчего так не поступил я? А безропотно сдался страже в Гефсиманском саду и пошел с ней? Пальцем не тронул никого из тех, кто бил меня кнутом? Мне же стоило только мигнуть, и те ребята на своем кнуте бы повесились.

На этот раз ответ у Иоанна был готов. Но язык не повиновался.

– Я читаю твои мысли, – шепнул Иисус в апостольское ухо. – Все правильно. Землетрясения, вода в кровь, блудница на Звере – это только визуальные эффекты. Твой Апокалипсис – самый мягкий. Хочешь, я покажу тебе святого Петра? Я вижу его сейчас – он стоит с Сэмом Рэйми, режиссером ужастиков «Зловещие мертвецы» и «Затащи меня в Ад», и радостно обсуждает свой вариант Апокалипсиса. Оооо, конечно, Рэйми бы его экранизировал – чистый хоррор. Одно озеро крови чего стоит. Но я пришел на Землю не потому, что одержим желанием казнить. Я хочу миловать.

Иоанн уставился в облака. Его взгляд прояснился.

– Даже Каиафа это понял, – радостно улыбнулся Иисус, – и другие, глядишь, задумаются. Как человек появляется на свет? Чудесный младенец – милый, улыбчивый, доверчивый. А отчего потом он превращается в жуткую тварь типа Гитлера? Потому что мир сделал его таким. У Гитлера отец пил, как лошадь, и избивал двухлетнего ребенка: тот всегда был в синяках. Мать умерла от рака – а врач знал, что она умрет, вымогал побольше денег за лечение. Кто думает, лупцуя сына, что этим взращивает дракона, который потом сожрет миллионы людей? А ребенку-то, может, и надо было малость – простить его за разбитую чашку. Пусть люди задумаются. Пусть они это ощутят. Знаешь, милосердие способен оценить любой… особенно в 3D-формате.

Иоанн встал и прошелся туда-обратно. Под его ногами, сверкая голубым, образовывались плиты – одна за другой. Человек, гуляющий по небу.

– Думаю, ты сейчас чувствуешь себя как при разговоре с Ноем, когда Апокалипсис подвергся редактуре в пользу версии «лайт», – мягко заметил Иисус. – Но тут ты слегка ошибаешься. Здесь все поставлено полностью по твоему классическому варианту – без отступлений. Ты нигде не упомянул, что видел людей, барахтающихся в волнах пламени, следовательно…

В облаках резкой вспышкой промелькнула короткая молния.

– Я уже размышляю на другую тему, – грустно сказал Иоанн. – Хорошо, ты всех прощаешь. В глубине души этого я и ждал от тебя. Но что тогда делать с Сатаной? Он не покается ни за что – Диавол такой же идейный, как большевик в двадцатых годах. Упрется рогами, сволочь. Если ты и его пожалуешь прощением, в Раю будут возмущены: зачем же тогда сотни ангелов архангела Михаила сложили крылья в битве при Армагеддоне?

– С Диаволом и верно сложный вопрос, – легко согласился Иисус. – И он действительно идейный. Не фанатик, а именно идейный. Он под зло любое философское основание подведет, а каждого богослова в диспуте разделает, как я черепаху. Именно поэтому заседание Страшного Суда с Диаволом буду вести я сам, и мы с ним отлично побеседуем. Это заседание и станет последним. Ты говорил, Сатану только что нашли? Тогда скоро начнем.

Иоанн развернулся в сторону двери, отверстой в небе. На пороге он застыл.

– Я люблю тебя, Господи, – просто сказал апостол.

– Не стану отвечать в стиле «я тоже тебя люблю», – не замедлил с ответом Иисус. – Ибо это выражение Голливудом уже умучено. Ты – классный парень, Иоанн, я знал, что ты-то точно меня поймешь. Спустись на Красную площадь, займись лично судебным процессом, пока Ной доставку Сатаны устраивает. Поспеши.

Апостол кивнул, на его лице появилась улыбка.

– Представляю себе картину всеобщего прощения, – тягуче, чуть ли не по слогам произнес он. – На Земле остаются шестьдесят миллиардов мертвецов с вечной жизнью. Сикхи в тюрбанах. Древние римляне. Индейцы сиу. Самураи сегуна Токугавы. Плюс московские олигархи. Нью-йоркские яппи. Китайские коммунисты. Элвис Пресли, полководец Ганнибал, Джон Леннон с Лениным – забыл уж, кто из них кто, Мао Цзэдун, султан Мехмед Второй – завоеватель Константинополя, Калигула, Ельцин с дирижерской палочкой. Господи, какой же у тебя крутой юмор, а? Это будет феерическая ЖЕСТЬ.

Иисус, откинув прядь волос назад, весело расхохотался.

– Нет, тут уж ты перебрал! Конечно, мне не нужно такое столпотворение на Земле. Мертвые вернутся в свои миры и останутся там. Ад исчезнет, и нам не с кем станет соперничать за людские души. Живые на Земле пусть живут, как прежде, если смогут. Раньше они сваливали свои грехи на то, что бес попутал, а теперь… как им сейчас оправдаться, когда бесов-то и в помине нет? Ну, а 144 тысячи праведных девственников я возьму наверх, в небесный Иерусалим, чтобы царствовать со мной тысячу лет – слово надо держать. Однако, Иоанн… ой, скучно мне будет. Скажем, когда я появлюсь в футболке «Металлики», у них же дар речи пропадет.

– Именно это со мной как-то и случилось, – подтвердил Иоанн.

– Ну а что здесь такого? – всплеснул руками Иисус. – Если мы в Раю, так мне по жизни ботаника изображать? Даже блэк-метал есть очень приличный. Поразительно! Сначала у меня были проблемы с Синедрионом Иудеи, что я действую нестандартно, а теперь – с моими же сторонниками. Тихий ужас.

Иисус снова включил телевизор. Там шел рекламный ролик – о жулике, который стащил новый альбом Тани Булановой и сошел с ума на втором часу прослушивания. «Не укради», – на автомате угадал слоган Иоанн.

Он не ошибся.

Глава X Гибель (вертолетная площадка, башня «Газпрома»)

Вертолетная площадка «Газпрома» – как гладиаторская арена. Двое сражаются, а остальные просто глазеют. Звон, лязг и топот. Большинство «болеют» за Самхайна (и уж особенно хель), но было бы странно ожидать другого. Он их кэльмитон, то бишь предводитель. А вот за кого болею я? Трудно сказать. Выбор небогат: один из воинов мой отец, а второй – мой брат, и не дай вам Сатана никогда такого выбора. Мне хреново. Приступ от присутствия ангела начался еще в коридоре, когда мы шли к туалету для леопардов, а теперь серьезно усугубился. Думаю, лицо у меня просто зеленое. Сдерживаю тошноту из принципа. Нет, только не при НЕМ.

Серы, вашу мать! Кто-нибудь, дайте мне серы!

– Что тебе здесь надо? – хриплю я, пересиливая себя.

Праведный Ной, стоя по левую руку, строго смотрит на меня сквозь очки. Ave Satanas, я ангела-то с трудом переношу, а тут еще и райский пророк. Двойное облучение радиацией! Сто пудов, потом терапию зла проходить.

– А ты не изменился, Агарес, – задумчиво говорит Ной. – Крепко нас не любишь?

– Кто сказал, что не люблю? – удивляюсь я. – Да я вас ненавижу!

Аваддон ловко уходит из-под удара Меча Душ. Профессионально, как спортивный фехтовальщик. Самхайн, делая резкие рывки, режет воздух рукой, превратившейся в лезвие, – но пока что не повредил на ангеле и одежды. А тот в самом начале схватки успел-таки воткнуть «серп скорби» своему врагу в бок, но… бесполезно. Не только рана срослась – рубашка The End тут же сшилась.

Это не бой, а сплошная хореография. Только со стороны Самхайна – забава кошки, играющей с мышью, а для Аваддона – танец смерти. Те одиннадцать, в балахонах, просто мрачно молчат – лишь у хель раздуваются ноздри, как у кокаинистки.

Удар. Еще удар. Аваддон снова уклоняется, но уже с меньшей резвостью.

Меч Душ срезает ему клок волос с головы. Черных, как смоль. Их подхватывает ветер – и уносит далеко, в глубь багровых облаков.

– Почему ты не вмешаешься? – строго спрашивает меня Ной.

– Нельзя. – Я качаю головой, кривясь, как от зубной боли. – Аваддон вызвал его на честный бой. Ты видишь, остальные тоже не вмешиваются. По кельтским обычаям – это запрещено. У демонов тоже есть правила.

– Я не в силах помочь Аваддону, – вздыхает Ной. – Передвигаться быстро могу, а вот молнии рассылать – кирдык. Я пришел извиниться перед ним.

Натиск Самхайна усиливается. Аваддон уже не атакует, только защищается. Меч Душ, втыкаясь у его ног, оставляет на крыше рваные полоски.

Лязг. Звон. Хрип. Скрежет.

– Извиниться? – удивляюсь я. – За что? А-а… кто-то послал к нему Смерть.

– Да, – говорит Ной, не отрывая взгляда от сражения. – Смерть позвонила мне от Института космических исследований; оказалось, ее подставили. Ангел Хальмгар сообщил ей, что это личный приказ Иисуса (двойной удар током). Но Господь (вашу мать, третий удар током!!!) такого приказа не отдавал. Хальмгар, используя свое влияние начальника Генштаба при Армагеддоне, почетный титул третьего ангела Апокалипсиса и курьера Службы поручений Господних, пошел на заведомый подлог. Я уже велел заключить его под стражу. Он приказал Смерти уничтожить вас, забрать в Небытие, потому что посчитал – это вы с братом украли Сатану, чтобы сорвать Страшный Суд.

Я смеюсь. Хрипло, из последних сил. Словно хрюкаю.

– Да ему не под стражу… ему доктора хорошего вызвать надо.

Самхайн теснит Аваддона к крыше. Удар. Свист меча. Маска Аваддона распадается надвое, жалобно зазвенев, – лезвие ударило его в лицо. Но крови нет – похоже, в этот раз ангелу повезло. Зрители довольно перешептываются – над крышей слышится хруст, шуршание, как от груды сухих листьев.

– Хальмгар втайне провел тест ДНК в камере Сатаны, надеясь, что останутся следы. – Ной все так же не смотрит на меня, словно разговаривает с невидимым собеседником. – И был поражен своим открытием. Он перепроверил – тест показал одинаковый результат… Хальмгар попытался пробиться к Иисусу (четвертый удар – я сейчас свалюсь, волосы дымятся), но ему отказали. Так вот, тест подтверждает… в камере – ДНК Аваддона.

Люцифер великий! И это – наши победители! Они не то что с нами – друг с другом никак не разберутся. По этому Раю давно психушка плачет.

– Такого просто не может быть. Ты сам это понимаешь?

– Правильно, не может, – соглашается Ной. – Я это сразу сообразил. Хальмгар брал образцы крови у пленных демонов после Армагеддона, в его «банке» есть кровяной сэмпл и от тебя. И внутри тюрьмы Диавола – ДНК Самхайна. И она почти полностью, идентично совпадает с ДНК Аваддона. А вот твоя – нет… Знаешь почему, Агарес? Самхайн – отец Аваддона… а вовсе не твой.

По голове словно ударили чугунным молотом.

Две крутые новости за час – это уже СЛИШКОМ. Каким-то чудом я удерживаюсь на ногах: ветер мотает меня как безвольную тряпичную куклу.

– Что? – не слыша своего голоса, шепчу я. – Что ты сказал?!

Аваддон и Самхайн недалеко от меня. Оба страшно устали. Лица залиты потом, волосы спутались, руки дрожат. Я вижу глаза обоих. Черная муть скрыла зрачки. У них одинаковые глаза… Так вот почему у Аваддона от рождения черная кожа! Он – сын того, кто ночью превращается в ворона.

Но, черт возьми, КТО ЖЕ ТОГДА Я?!

– Ты – сын озерного ангела, – видимо угадав мои мысли, кивает Ной. – А в жилах твоего брата – кровь древнейшего на Земле рода демонов. Обычно ДНК – пополам, от отца и от матери. Но клетки первых богов зла уникальны – они растворяют ВСЮ кровь своих потомков. Мне трудно догадаться, почему ваша мать не открылась… возможно, она и сама не знала.

Я молчу. Мне нечего ответить. Момент – словно из индийского фильма. Может быть, мне начать петь и танцевать? Отличная идея – я близок к безумию.

Ситуация чуть-чуть поменялась, вроде как редактор поправил текст: теперь мой брат бьется насмерть со своим собственным отцом, и оба не знают, кем они приходятся друг другу. А знали – что бы это изменило?

Снова удар. Меч Душ, изящно щелкнув, как ножницы, оставляет на щеке Аваддона кровавую полосу. Лезвие, извиваясь змеей, тянется к ангелу, шипит и брызгает металлом. Самхайн оттеснил Аваддона почти к краю площадки. Хель подалась вперед, ее глаза широко открыты. Из мертвого ока на асфальт площадки падают черви, расползаясь по сторонам. Она облизывает губы.

– Прикончи его! – Ее утробный вой сотрясает небо.

Лица существ в балахонах изменились. На них больше нет печати мертвого бездушия. Азарт – и радость… страшная радость. Капюшоны почти касаются облаков.

Вулкан с ревом выбрасывает в воздух порцию лавы – окрестности содрогаются… небо багрового цвета… один в один кровь…

– Где же ваши ангелы? – печально спрашиваю я Ноя. – Где эти суки?

Патриарх потирает руки – быстро, с нервозностью офисного клерка:

– Должны быть здесь… с минуты на минуту появятся вертолеты.

Аваддон – на краю башни, внизу клокочет огнем лава. Лезвие Меча Душ летает вокруг него, как оса. Лицо, руки изранены, он истекает кровью – струйки залили черную кожу, волосы намокли, превратившись в сосульки. Самхайн не нападает, он танцует с диким хохотом. Как никогда, демон сейчас напоминает ворона, готового выклевать глаза умирающему.

– Наконец-то, – исходит зловещим смехом Самхайн. – Читай молитву, ублюдок.

Ангел падает на колени. Самхайн наматывает его волосы себе на руку. Рывком, с силой запрокидывает голову – так, что открывается горло.

Я вспоминаю – точно так же у магазина «Семь смертных грехов» меня схватил египетский киллер из песка – чтобы нанести последний удар.

Аваддон дышит тяжело, с хрипом. По подбородку стекает слюна. С запахом ванили, естественно.

Пора отойти от Ноя и чуть-чуть прийти в себя. Убив ангела, Самхайн бросит вызов мне – и придет моя очередь умирать. Что я могу сделать, как помочь ангелу? Сказать Самхайну, что он сейчас убьет собственного сына? Это его не остановит. Но нельзя просто так стоять и тупо смотреть.

Я делаю шаг и натыкаюсь на взгляд Аваддона. Злой. Строгий. Он мотает головой – с трудом, поскольку пальцы демона вцепились ему в волосы. Губы шепчут – на арамейском, официальном языке Рая… который я тоже отлично знаю:

НЕ ПОДХОДИ.

Самхайн поднимает меч. Лезвие конвульсивно дергается, как женщина в оргазме. Зеленая сталь сворачивается кольцами, мечтая о вкусе души.

Хель улыбается – так, как может улыбаться полутруп. Она прикусила себе губу – до гноя. Радоваться богам осталось недолго – но теперь пришел их час…

– Сдохни! – Злобная радость в голосе Самхайна, лезвие ложится на горло Аваддона.

Звучит веселая мелодия.

Sms. Кто-то скинул эсэмэску в мобильник ангела – тот самый, что он сцапал у Полины. Вывалившись из кармана, телефон вибрирует, дергаясь на асфальте. Боги смотрят на него без интереса. Они знают, что это такое.

С Самхайном происходит неясная метаморфоза.

Он начинает кашлять. Сильно, как будто болен гриппом. Его просто выворачивает наизнанку в приступах кашля, грудь ходит ходуном. Но больше всего достается руке, сросшейся с Мечом Душ. Лезвие трясет, словно под током, оно дрожит и гнется. От него брызжут искры.

Самхайн, хрипя, начинает пятиться. Его отбрасывает назад – словно кто-то невидимый изо всех сил толкнул демона в грудь. Мускулы вдруг обвисли, как пустые пузыри, ястребиное лицо сникло, щеки и лоб окрашиваются в серый могильный цвет.

Аваддон берет в руку мобильник. Медленно поднимается с колен. Порезы на коже лица чуть-чуть зажили. Его шатает, но видно – ангелу уже лучше. Он кидает телефон мне, и я ловлю его на лету.

Одно сообщение – «Загружено».

– Перезагрузка, – улыбается Аваддон. – Тебя стерли, Самхайн.

Ааааа, вот оно что. Вот почему ангел так терзал телефон! Сисадмин в Раю должен был прислать ему эсэсмэску – Апокалипсис. net перезагружена с новыми параметрами. С изменениями в файле, которые сделали главное – лишили воскресших богов магии. Теперь они такие же, как и мы, Меч Душ на глазах превращается в безобидную игрушку. Аваддон знал итог сражения – ангел специально тянул время, чтобы дождаться перезагрузки.

И он ее дождался.

«Серп скорби» снова в кулаке ангела. Он сжимает рукоять – пальцы побелели.

– Нет больше магии, – поясняет он Самхайну. – Теперь вы обычные люди. Оставайся, пожалуйста, на месте. За вами прилетят… очень скоро.

В воздухе слышен рокот вертолетов. Да, вот они, целых три штуки, до отказа набитых ангелами возмездия.

И я решаю, что не скажу ему правды. Пусть никогда не узнает, что на самом деле он – демон. Так будет лучше для него.

– Обещай мне, что не скажешь Аваддону, – тихо говорю я Ною.

Тот понимает меня с полуслова.

– Хорошо. – Седую бороду праведника треплет ветер. – Я обещаю. Мы объясним: у Хальмгара случилось умопомешательство… Не волнуйся.

Первый вертолет опускается на площадку, нещадно рубя лопастями воздух.

От этих жестких, упругих звуков оживает оцепеневший Самхайн.

Он вне себя от злобы. Просто в бешенстве. Да, у него отнята магия, и он сильно ослаб физически. Но еще хуже – понимание того, что ты проиграл. Меч Душ дергается в последних судорогах, испуская искры. Но металл еще жив…

Самхайн ревет, как раненый бык, – из горла рвется клич кельтов. Демон летит на Аваддона, занеся лезвие над головой. Из группы безмолвно стоящих балахонов за ним рванулась хель – чтобы удержать, спасти, остановить…

Поздно.

Аваддон оборачивается – Самхайн уже почти рядом. Легко, даже с ленцой, ангел ныряет вниз – зажав рукоять серпа двумя руками, он бьет демона в живот, в то место, где сходятся ребра. Дергает вверх – вспарывает грудину, как быку на бойне. Из тела Самхайна не выливается ни единой капли крови.

– Аааааа… – выдыхает демон и судорожно хватается левой рукой за плечо ангела. Их глаза рядом, они почти соприкасаются ресницами. Лицом к лицу.

– Да, – соглашается Аваддон и бьет его второй раз. Прямо в сердце.

Хель испускает такой вопль, что у меня кровь замерзла в жилах. Уверен, его слышит и Сатана в туалете. Плач богини смерти по мертвому любовнику.

Грудь Самхайна начинает странно вздуваться – как будто внутри кто-то накачивает насосом воздушный шар. Голова поникла, вывалился язык. Я вижу, как в разрезе от серпа копошатся черные глаза, клювы. Тело демона неожиданно взрывается – десятками крыльев, ног с когтями, гомоном хриплого карканья… Труп взвился в воздух, развалившись на сотню воронов. Вихрь из перьев кружится по вертолетной площадке. Никто из птиц не отлетает далеко – едва взлетев, они пикируют, сломав крылья. Лава растворяет их в себе, тельца мгновенно сгорают, попав под лопасти ангельских вертолетов, тушки разлетаются брызгами крови и мяса. Один из воронов камнем падает у моих ног, дергает крыльями, мучительно умирая, – кажется, разорвалось сердце. Жуткое карканье стоит над площадкой.

«Серп скорби» забирает душу Самхайна – в Небытие. Туда, откуда нет возврата…

Дождь из мертвых птиц заканчивается так же резко, как и начался. В ту же секунду тела всех одиннадцати древних богов развеиваются в прах – рассыпаются пеплом, как недавно йотун. Носитель Меча мертв, пришел черед и тех, кто вложил в его лезвие свои души.

Последний взгляд хель полон ненависти, ее тело разрывается на порошинки, тает, как сливочное мороженое.

Со стуком раскатились кости из четок бога Ахримана, в последний раз успела лязгнуть клыками собачья голова Анубиса.

С десяток балахонов мягко оседают в вихре огненных искр, из рукавов сыплется горячий пепел. Одежда вспыхивает зеленым пламенем, превращаясь в погребальный костер. Материя горит, резко потрескивая. Все кончено.

Древние боги мертвы.

Аваддон смеется, за руку здоровается с командирами ангельского спецназа, что-то оживленно рассказывает. Кинув взгляд на меня, задает пару вопросов. Возвращается со шприцем, с приличной порцией серы, быстро сует в ладонь.

– Уколись. Тут слишком много ангелов, тебе будет совсем хреново.

Я вонзаю иглу в вену, любуясь багровыми облаками.

Аваддон тычет рукой вниз, несколько раз звучат слова «туалет» и «Сатана», и ангелы у вертолета громко ржут. Группа спецназовцев с крыльями за спиной, держа в руках автоматы, подходят к лифту на крыше. Все понятно. Они идут за Дьяволом.

Я достаю из кармана записку из пергамента. Разрываю ее в клочья. И швыряю с крыши. Ни один из клочков бумаги не долетел до земли – каждый сгорел от брызг лавы.

Ной смотрит на меня в недоумении, открыв рот.

– Я пойду на Страшный Суд вместе с Сатаной и бесами, – злобно и отчетливо говорю я ему. – Мне не нужно никакого прощения: я от всей души презираю ваш Рай и эту подачку. Демон я, в конце концов, или кто?

Ной «зависает». Справившись с эмоциями, праведник сухо кивает.

– Да, конечно, – соглашается он. – Ты – самый настоящий демон.

Он делает знак одному из офицеров-ангелов. Тот достает наручники…

Отступление № 9 – Иешуа/Самаэль

Экраны IMAX заглохли – рекламу больше не показывали. На помосте воцарилось молчание, исчезли лучи прожекторов, потемнели софиты. Дирижабли с изображением креста в багровом небе были похожи на уснувших китов.

Стоя в тени рекламного плаката «Иисус любит тебя», Ной и Иоанн переговаривались шепотом. Все ждали Главный Процесс.

– И все же не верю я, что Он ничего не знал, – страстно шептал Ной. – В голове у меня не укладывается. Как можно? Властитель Земли, всего живого, включая носорогов, – и Диавола за каким-то лунным грунтом не разглядел? Сомнительно, Иоаннушка… Ох, как же мне сомнительно…

– Да и у меня этому стопроцентной веры нет, – тихим голосом отвечал Иоанн. – Но, может, и правда не видел… Откуда ж мы знаем? Самхайн не дурак, и свой план идеально продумал. А может, напротив – виделась Ему ситуация, как на ладони, но у Него принцип такой: Он в Раю не должен в одиночку все вопросы решать. Иначе дойдет до того, что к Нему из буфета начнут приходить: Господи, открой баночку «пепси», чего тебе стоит. Он проблему на нас и свалил – типа, докажите, что райские яблочки не зря кушаете. Толку-то это обсуждать, Ной? Видел не видел – Он нам не скажет.

– Вне сомнений, – грустно согласился Ной. – Но это очень и очень жаль.

…Молния неожиданно ударила в помост – прямо на его середине появились Иисус и Дьявол. Они стояли друг напротив друга, как Онегин и Ленский. Ною в первую секунду даже показалось, что оба держат в руках пистолеты.

Иллюзия рассеялась в то же мгновение – Иисус заложил руки за пояс джинсов и, склонив голову, благожелательно рассматривал оппонента. Дьявол смотрел на противника в большей степени равнодушно. Ангелы доставили его на Страшный Суд так быстро, что из одежды Сатаны сыпался песок. Люди на площади превратились в статуи.

– Ну, здравствуй, Самаэль[81]. – Иисус с легким любопытством задержал взгляд на рогах противника. – Как ты изменился с тех пор, как… ушел из дома. Если бы не сам тебя создал – в жизни бы не узнал. Не нагулялся?

– Я в курсе, что ты создал все на свете, включая пиренейскую выхухоль, – парировал Дьявол. – Поэтому хватит талдычить про копирайт. По уходе из Рая я основал фирму, и довольно успешную… свое направление, свой персональный имидж. У тебя есть повод мне завидовать. К чему это шоу? Иоанн давно уже предсказал, чем оно закончится. Выноси приговор, я пошел в озеро огненное. Хорошая сауна еще никому не повредила.

– Все самое ужасное о грубом нарушении его авторских прав я от Иоанна услышал, когда взял в Рай Иуду, – задушевно поделился Иисус. – Уверяю тебя, на этом фоне он сочтет остальное легкой корректорской правкой.

Искариот, стоящий у софита, подарил Иоанну умильную улыбку. Апостол содрогнулся и сделал вид, что очень занят созерцанием дирижаблей.

– Ты хочешь в озеро? – продолжил Иисус. – Ответь – почему?

Дьявол несколько растерялся.

– Я хочу? – переспросил он. – По-моему, у меня нет выбора. Ты лепишь сказки о доброте, но в реале построил общество в стиле Северной Кореи: с общими восторгами и бессменным руководителем. Страшного Суда еще не было, а уже вышли книги на тему его финала! Если ты проиграл войну, суд над тобой по-любому будет фарсом. Саддам Хусейн может подтвердить.

Саддам (в военной форме, со знаменитыми усами) кивнул из второго ряда.

Иисус задумчиво погладил себя по шее и взглянул на Дьявола.

– Ты не помнишь, как сам радовался мне в Раю? – напомнил он тихо. – Да, забыл… иначе понял бы, что их радость – искренняя, а я – не Ким Чен Ир. Ты говоришь, у тебя нет выбора? О’кей. Это мой мир. Я все могу. И дать тебе выбор – тоже. Две дороги: в озеро огненное – или домой. Выбирай.

– О, разумеется, я тебе радовался, – с издевкой кивнул Дьявол. – Но тогда я был молодой и глупый. Спроси любого ангела – он речь на восемь часов толкнет, какой ты распрекрасный. Но это не любовь, а зомбирование. Ты говоришь: у меня есть выбор. А для чего ты тогда устроил Суд с разрушениями городов и метеоритным дождем? Чтобы сказать – вау, старичок, я так рад тебя видеть, welcome в Рай? Иди Иоанну с Петром свои сказки расскажи, эти зомби все схавают.

– Интересно, посади вас с Андреем Малаховым – кто кого переговорит? – покачал головой Иисус. – Зачем Суд? Зачем разрушения? Ты никогда не видел, как бьют по щекам обморочного? А как электричеством запускают остановившееся сердце? Я терпеливо ждал две тысячи лет, пока ко мне придут по любви. А сейчас я жду – может, они бросятся просто за спасением… Ждешь приговора, Самаэль? Разочарую – не дождешься.

Площадь слушала их не шелохнувшись. Замерли даже пленные демоны.

– Ну не дождусь, и славно, – зевнул во всю пасть Дьявол. – Ребята, вы слышите? – обратился он к Иоанну и Ною. – Я к вам в Рай иду, как есть, с хвостом и рогами, ага. Вы страшно рады, правда? Цветы заготовили?

Апостол и праведник переглянулись и застыли в угрюмом молчании.

Сатана ушел к краю помоста; присев на корточки, он расписался серой на протянутых руках готов и эмо. Трибуны с демонами радостно всколыхнулись.

– Как ты был капризным тинейджером, так им и остался, – вздохнул Иисус. Иоанн и Ной смотрели на него одинаково умоляюще, но взгляд Христа был прикован к затылку склонившегося с помоста Дьявола. – Ты можешь быть с рогами и хвостом, пожалуйста, я не против разумной эволюции. Хоть ирокез сделай по всему хребту. Но возвращайся обратно в Рай. Иначе хоть ствол у древа познания изгрызи – не познаешь добра. И радости. И жизни. – Он сжал руками ремень – только Иоанн заметил, как побледнели костяшки его пальцев и как ярко вдруг проступили шрамы на открытых запястьях.

Не оборачиваясь, Дьявол поднял к небу руки и поклонился, приветствуя свои легионы. Рев пленных демонов сотряс пространство: ведущие Бартеросян и Целкало, вздрогнув, христолюбиво перекрестились.

– А что я потерял, покинув Рай? – Сатана безразлично посмотрел на ряды людей в 3D-очках. – Не обращал в рабство жителей Иерусалима. Не жег миллионами людей на кострах. Не отрубал руки за богохульство. Скольких убили во имя Бога? Но я не помню, чтобы кто-то залил кровью хоть один город во имя Дьявола. Несомненно, я лучше тебя – ты просто нагло обошел меня в позитивной рекламе. Да, вот с ней дела Рая обстоят – супер.

– Так же, как и дела Ада с черным пиаром в наш адрес. – Иисус скользнул глазами по волнующейся толпе, словно хотел охватить все людское море одним взглядом. – Ты знаешь – я никогда этого не одобрял, потому что это не мой стиль. Разве я подарил одному патриарху на руку цацку из белого золота за тридцать тысяч евро? Нет, зато Ад тут же распиарил это по полной программе. Задумайся – если в тебе нет ничего, кроме лжи и притворства, то где же ты сам? Что в тебе – настоящее, Самаэль?

– У тебя лексикон Первого канала. – Дьявол обернулся, губы исказила кривая усмешка. – Да все во мне настоящее, Иешуа. Я хоть не скрываю, кто я. Am I evil? Yes, I am[82]. Я не корчу из себя того, кем на самом деле не являюсь. Я – сама искренность. А ложь – это по другому адресу. Например, сказать – пожертвуй бабло церкви, и твоя болезнь исцелится. А я так говорил? Напротив, я не скрываю намерений. Никогда… Зло – самое честное.

Подземный удар сотряс Красную площадь, в небе пересеклись молнии.

– Зло – самое лживое, – резко сказал Иисус. – Ты кидаешь дешевые подачки тем, кого сам презираешь, – но молчишь о том, что им придется расплатиться с тобой своими душами. Ты забыл, с чего начинал. Сначала ты пытался доказать мне, что люди плохие, а ты хороший[83]. Потом ты возненавидел меня, потому что я люблю их. Да я плевать хотел на их грехи! Прекрати бегать, как белка в колесе. Ты проиграл не мне, ты проиграл сам себе – и сам себя обманул.

Дьявол задохнулся от бешенства.

– А что? – резко повысил он голос. – Я не прав? Они полное говно. Дай волю – и тебя снова сдадут Синедриону за один рубль. Вали в песочницу со своей наивностью. Да, я проиграл, признаю. Но, знаешь ли… ты тоже не выиграл.

– Я выиграл. – Лицо Иисуса стало спокойным. – Еще тогда, на кресте. Они – мои. Все. И я не отдам тебе ни одного человека. – Он широко шагнул к Дьяволу, встав вплотную, так близко, что их дыхания смешивались. – У тебя два пути, Самаэль. Либо наказать самого себя. Либо – прийти ко мне.

Дьявол резко заслонился хвостом, как от пощечины.

– Я бился с тобой честно, – подчеркивая каждое слово, сказал он. – Ну, если не считать помощь от Сергея Зверева. И я покинул Рай не для того, чтобы вернуться в яблочную глушь. Мне не нужно твое Царство – я там с ума сойду: мне сведет челюсти патока, скисну посреди шизофренической благости. Я САМ сойду в озеро огненное – то, что предсказал мне Иоанн. И одним этим – испорчу тебе вкус окончательной победы. Я не сдаюсь…

Князь тьмы обратился к трибунам, повернув к ним рога.

– Демоны! – Его голос звучал подобно грому. – Кто идет со мной?

Площадь сотрясло гулом. Пленные бесы, закованные в цепи, начали вставать с трибун. Они поднимались целыми легионами и кланялись Сатане.

Бледный Агарес, тоже в цепях, но с короной герцога Ада, стоя в переднем ряду, выбросил вперед руку – символизируя пальцами рога.

– Глупец, – тихо сказал Иисус. – Назло папе сожжешь в озере уши? Поздравляю – ты погибаешь ни за что, как фанатик. Просто так.

Дьявол усмехнулся и обвел рукой ревущие от восторга легионы бесов:

– Ага, скажи это им. Удачи в Иерусалиме, Иешуа. Я иду в сауну.

Он сошел вниз с помоста, заложив руки в карманы. Ему никто не препятствовал. Демоны двинулись за Сатаной, и ангелы-стражи размыкали мечи, давая им дорогу. Хрисомольцы (с нужным ликом на футболках) отшатывались, яростно крестясь. Бесы шли к черным руинам Кремля – туда, где шипело и брызгалось лавой озеро огненное…

Иоанн на свой страх и риск щелкнул пальцами. На помосте появилось кресло – без лишней помпезности, обычное кресло. Иисус смотрел вслед уходящим демонам, потирая ладонью лоб. Потом он уронил руку, и Иоанн охнул, заметив ярко-красную дорожку на его запястье – до ладони.

– Прохладно у вас тут, – негромко сказал Иисус, и на нем тут же появилась потертая джинсовая куртка с длинными рукавами.

Демоны уже растворились во тьме, лежавшей между помостом и озером.

Огромная толпа на площади пугающе молчала – тысячи вспышек фотокамер освещали ее, как днем, со всех сторон блестели поднятые мобильники – Иисуса фотографировали даже конкистадоры, час назад усвоившие, что электронику необязательно мочить в святой воде.

Пройдя мимо кресла, Иисус присел на край помоста, обхватив руками одно колено.

– Боитесь? – сказал он, и толпа замерла в ожидании его дальнейших слов. – А ведь я – ваша последняя надежда. Пусть я сейчас уйду… просто уйду… и что вы будете делать здесь одни? Сами утопитесь в этом озере. Хоть бы раз задумались: мне проще самому туда броситься, чем послать в огонь даже одного из вас! Покайтесь… Я дам прощение… и отру с ваших лиц всякую слезу[84].

Гробовая тишина длилась недолго. Передние ряды расступились – вышли солдаты вермахта с засученными рукавами, поначалу немного, человек десять. К немцам сейчас же присоединились депутаты фракции «Единая Россия», тонко чувствующие момент, и вездесущий Гарик Бартеросян. Через секунду ангелов и хрисомольцев в оцеплении смяли. Экран IMAX пошатнулся, накренившись. Иисуса окружили тысячи людей – в слезах. Одни лишь неандертальцы, паля костры из 3D-очков, продолжали жевать освежеванную лошадь.

Ной резко выдохнул и радостно показал Иоанну знак из сомкнутых кругом большого и указательного пальца – «о’кей».

– Опять случился легкий ремейк твоего Апокалипсиса в финале, – заметил праведник. – Но, по крайней мере, с хеппи-эндом. Главное, брат, что Сатану ты правильно узрел в озере огненном – и оно сбудется. А что псов и любодеев не будет – так и ладно. Я, откровенно говоря, до сих пор не сообразил, с какого боку ты видел там псов. Собака – друг человека.

– Я сам не знаю, – весело сказал Иоанн, глядя на коленопреклоненных Ураганта с Бартеросяном. – Но это лучший ремейк, что я мог себе представить. Завтра придем поглядеть, как Диавол сойдет в озеро из огня?

– Да вот еще! – фыркнул Ной. – Из небесного Иерусалима посмотрим. Там оптику сделали – офигеть, не хуже телескопа. В обед и полюбуемся.

Легионы демонов зажгли костры, провожая свою последнюю ночь…

Глава последняя Озеро огненное (набережная, у руин Кремля)

Аваддон подумал, что никогда раньше и не пытался себе представить, как выглядит то самое озеро – из Откровения Иоанна. В реальности оно напомнило ему одно озерцо в Исландии, близ Рейкьявика, где он был в командировке, – ярко-красная вода и над ней – огромное облако пара. Бросились в глаза поручни, как в купальне, сделанные для удобств отправки бесов и ангелов Сатаны в последний путь. Вода шипела, как борщ на плите, и пахла отвратительно – все же сера… Да, вот оно – озеро из огня.

Дьявол стоял на самом краю берега, напялив черные плавки от Диора, с распущенными волосами, выбритый, как на свидание, играя мускулами идеального торса. Он выглядел гламурным курортником, возжелавшим искупаться в спа.

Сатану окружали целые сонмы демонов, взятых в плен при Армагеддоне, и имя им было – ЛЕГИОН. Все слуги Дьявола, как один, на Страшном Суде отказались просить отпущения грехов, предпочли сойти в озеро огненное и пребывать там вечно взамен упраздненного отныне Ада.

С натяжкой в Раю объявили успехом переход на их сторону пиар-директора Сатаны – тот покаялся, оперативно покрестился, был прощен и занял место в прессслужбе Небес: уже сутки креативил, сочиняя сюжеты для рекламных роликов.

Элле, розье, карро, соннелоны, оливии. Лесные, подземные, водяные и даже редкие светобоязненные[85] демоны – все виды бесов пришли на берег озера: на их мордах читалась решимость.

Агарес стоял по правую руку у Сатаны – запястья демона сковали цепи, омытые в святой воде. Бесы хлопали друг друга по плечу, рассказывая анекдоты, и хохотали. Ангелы-стражи стояли молча, направив в сторону зла острия серебряных мечей.

По берегам озеро окружали руины, как безмолвные свидетели, – все, что осталось от сгоревшего Кремля.

Аваддон отстегнул от туники печать ангела бездны, показав ее стражам, – цепь спецназа разомкнулась. Ангел прошел мимо Сатаны, сделав вид, что не замечает его. Подойдя к Агаресу, он взял брата за руку.

Тот сморщился.

– Скажи мне, – попросил его ангел, – зачем тебе это надо? Тебя же простили. Не бери во внимание пергамент, что ты разорвал. Ты не видел, но после ухода Дьявола Он всех помиловал. Не поверишь – сам Гитлер рыдал в три ручья, словно пятилетний ребенок. Да что там Гитлер, Сергей Зверев – и тот раскаялся.

Агарес улыбнулся ангелу – нежно и спокойно:

– Брателло, ты все равно не сможешь понять. Я на ваше райское прощение пентаграмму клал. Зачем оно мне нужно, если Ада больше нет? Ад – это моя работа… моя жизнь… мое братство… Я не смогу существовать вне Преисподней. Мы работали в чертогах Сатаны. Подбивали на грехи. Соблазняли золотом. Развращали монахинь. Как прожить без зла, если зло – то, что ты есть? Я буду вместе с Сатаной и с остальными ребятами. Никто не ушел к вам. Все предпочли озеро огненное. Это ведь многое объясняет?

Озеро, как по команде, выбросило вверх столбы багрового пара.

– А обо мне ты подумал? – тихо, чтобы не слышали демоны, прошептал Аваддон. – Как я буду с этим жить, зная, что ты горишь в озере огненном, откуда нет возврата и где мучения длятся веки вечные? Как я буду без тебя?

Агарес посмотрел на него долгим взглядом и покачал головой:

– Нет. Ты же знаешь, это невозможно. Я демон и плоть от плоти демонов. Мне никогда не стать таким, как ты. Да я и не хочу. Тут – мое место. – Звеня цепью, он обвел рукой озеро. Бесы приветствовали своего герцога возгласами радости. Дьявол усиленно делал вид, что не слышит разговора между братьями.

– «А Сатана и ангелы его будут ввержены в озеро огненное и серное, где Зверь и Лжепророк, – с улыбкой процитировал Откровение от Иоанна Агарес. – И будут мучиться там… день и ночь, во веки веков».

У берегов рычали бульдозеры – ангелы за рулем собирались смести демоническую массу в жидкий огонь, однако Аваддон знал – их пригнали зря. Бесы согласились войти туда добровольно, чтобы поддержать Сатану.

Остальным повезло. Зверь и Антихрист попозировали для фотографов на берегу и исчезли – Зверя ждал самолет для перевозки в зоопарк Австралии, Антихрист же, покаявшись, уклонился от общения с Иисусом. Он уехал в пансионат в Подмосковье создавать свой телепроект – аналог «Дома-2».

– Извини, мне надо идти, – твердо сказал Агарес. – Скоро начнется…

– Одумайся! – взмолился Аваддон. – Ты же был в Раю, как и все демоны когда-то… Ты можешь вернуться… начать все сначала… Это же твой ДОМ… Ты знаешь Библию… Если ты войдешь в озеро огненное – назад дороги нет…

Демон резко вырвал руку из его ладони.

– Мой дом – здесь. – Он кивнул на озеро, окутанное клубами багрового пара. – Зло forever. Нам больше не о чем говорить. Прощай, Аваддон. Мне уже пора.

Ангел посмотрел на кипение огня. Пузыри в озере надувались, взрываясь пламенем над поверхностью; как небольшие бомбочки, летели брызги. Есть Мертвое море, а это будет Мертвое озеро. Такое же безжизненное.

– Прощай, Агарес, – еле слышно произнес Аваддон. Обхватив демона за шею, он обнял брата. Тот похлопал его по спине. Стражи с крыльями, стоящие в оцеплении, вострубили в фанфары. Демон и ангел разомкнули объятия и посмотрели друг на друга. Аваддон отвернулся первым и пошел вверх по склону, туда, где замерли бульдозеры.

затянул молодой соннелон с маленькими рожками на лбу. Демоны подхватили песню – они пели сурово, почти не раскрывая ртов, сжимая в лапах нательные пентаграммы. В багровых облаках повис зловещий гул.

Соннелон вошел в озеро – так, как робкий купальщик в холодную воду, чуть дергая ногами. Он не дошел и до пояса, как превратился в факел – его охватило пламя. Демоны двинулись вслед за ним – толпами, обнявшись за плечи. Каждый напоследок кланялся Сатане – тот стоял, закусив губу и скрестив на груди руки. Легионы бесов исчезли в пламени клокочущего озера: огонь с жадностью поглощал все новых и новых обитателей Ада.

пел в общем хоре Агарес, перекрывая соседних демонов сильным, чистым голосом. Спускаясь вместе со всеми, он достиг края озера. Аваддон смотрел на брата с высокого холма. Ангел махнул ему рукой, Агарес не ответил.

Демон рассек воды озера сразу, как опытный пловец. Огонь бурлил, и всюду плавали бесы, привыкающие к новой обстановке. Без сомнения, это было жарче, чем в Аду, и в известной степени неприятно. Но на удивление – терпимо.

Сделав пару шагов по дну, Агарес погрузился в огонь с головой, черная футболка с логотипом Demonlord распалась на горящие лоскуты.

Аваддон увидел его руку, торчавшую из озера. Она сложилась в привычный с детства жест – поднятый большой палец, тут же вспыхнувший пламенем:

«ВСЕ ЗАШИБИСЬ».

По щеке ангела скатилась слеза. На фоне темной кожи кровь была незаметна.

Озеро огненное уже приняло почти всех демонов – на берегу остался лишь Дьявол. Пижонским жестом поправив плавки, он взглянул вверх – где светился чудесным сиянием небесный Иерусалим, «приготовленный, как невеста для мужа своего»: с золотыми стенами, вратами из жемчуга и искрящийся всеми цветами радуги. Усмехнувшись, Дьявол воздел руку вверх, показывая обитателям небесного города свой средний палец.

Он прыгнул в огонь, подобно спортсмену – ласточкой.

Озеро сомкнулось над витыми рогами.

Демоны с чувством допели куплет:

Больше уже ничего не было слышно. Только треск пламени и шипение пузырей вокруг рогов.

Хальмгар, выйдя из-за бульдозеров, осторожно подошел к Аваддону сзади. Некоторое время он стоял, не смея произнести ни слова. Ему здорово досталось: гнев Господа, разжалование, тысяча лет сторожевым ангелом в снегах Антарктиды, полувековая епитимья, лишение именного креста участника Апокалипсиса. И он не хотел дальнейших осложнений. Хальмгар с опаской тронул ангела за плечо:

– Брат, пожалуйста, прости меня… хотел тебе сказать, что…

Сильный удар сбил его с ног. Хальмгар упал навзничь, он без стона закрыл руками сломанный нос – из ноздрей толчками, пенясь, лилась алая кровь.

– Иди на хуй, – устало сказал Аваддон.

Одним движением он сорвал с хитона печать ангела бездны. Взвесил на руке и, размахнувшись, бросил в озеро огненное. Серебро погрузилось в огонь без всплеска – так же, как минутой раньше это было с его братом Агаресом.

Перешагнув через Хальмгара, Аваддон направился в сторону руин Кремля, обходя берег озера по краю. Он не знал, куда ему идти. Назад больше не вернешься – доступ в небесный Иерусалим с этой секунды запрещен. Если ангел отказывается от регалий с печатью Господней, это приравнивается к изгнанию из Рая. И тогда у него остается один-единственный выбор…

Навеки стать падшим ангелом…

Эпилог

Аню давно привлекало это дерево. Очень красивое, как говорили раньше в Москве – «гламурненькое». Стройный ствол, зеленая крона, могучие ветви, отягощенные золотистыми плодами. А уж какой восхитительный запах от него исходит… ммммм… слюнки текут на расстоянии, ну да это отдельный разговор.

Правда, в городе вполне достаточно и других деревьев… по совести-то, выбор куда лучше, чем когда-то в супермаркете рядом с домом. И драгонфрут, и финики, и бананы, и клубника, и рамбутан. Ходи, срывай себе с грядок и веток да жуй, сколько в тебя влезет. Даже после всех роскошеств элитных клубов Москвы небесный Иерусалим, конечно, смотрелся обалденно. Ну, стены из золота (вышиной в 144 локтя) и врата (каждые из одной жемчужины) Аню-то не удивили – что она, на корпоративах в «Газпроме» не была? Но вот остальное (включая факт, что не требуются Луна и Солнце, всегда и так светло) – да, удивляет. Настоящие райские кущи! А еще больше изумляло, что Иисус взял ее в свой город в числе праведных девственников – бывшие подружки из поп-группы, наверное, уже от зависти облысели.

Сначала было как-то странно, что никто из праведников на ее бюст (пятый с половиной размер как-никак!) не пялится, но со временем попривыкла. Народу маловато, всего 144 тыщи… Это ж меньше, чем на Рублевке одной живет.

Иисус появляется часто, в джинсах, футболке «Металлики» спокойно по городу ходит да с праведниками разговаривает: что хочешь, то и спрашивай. Ну, Аня – праведница скромная, всего-то один раз за автографом и подошла, отвлекать не осмелилась. Чай, у Иисуса и без нее дел хватает.

А потом… чего греха таить – растерзал ее душу соблазн. Почему так устроено, что со всех деревьев в небесном Иерусалиме плоды можно рвать, а с этого – нельзя? Дерево росло на проспекте Библии, на особом островке, прямо из «реки жизни» – «светлой, как кристалл, исходящий из престола Бога и агнца». Охраны рядом не стояло, да и кто разместит ее в городе, где царствуют праведники вместе с Иисусом? Доступность древа привлекала Семёнович еще больше. Уже не раз, благочестиво колыхая бюстом, она приходила к древу жизни и сидела в его тени, глядя, как наливаются соком желтые плоды. В городе били фонтаны с благовониями, но у нее кружилась голова от запаха фруктов. Почему?

Дима объяснил просто – диавольское искушение. Дима – ее целомудренный друг, праведный 17-летний девственник из Воронежа. Они часто гуляют по улицам из чистого золота, ведя богословские беседы, – исключительно как брат и сестра. Подкован брат в Библии так, что ночью буди – любую главу расскажет. Праведность, конечно, Диму излишне накрутила. Перебрал он с подозрениями. Как случиться в Раю диавольскому искушению, если самого Диавола уже в помине нет и некому соблазнами увлекать в грех род человеческий? По словам Димы, он настолько крепок в вере, что ему вот нисколечко не хочется пробовать фрукт. Ох, завидно…

Аня поднялась на ноги – плод висел у самого ее лица. Объедение. Наверное, очень вкусно. И, как интересно, – никого из праведников на улице нет… А-а, так ведь Пасха. Наверное, весь народ в чертогах Иисуса, отмечают… Пора и ей…

Уйти, однако, не было сил.

Она втянула ноздрями воздух и прикоснулась к плоду кончиком носа.

– Да уж, выглядит соблазнительно, – прозвучал голос откуда-то снизу.

Аня в испуге отпрыгнула. Она пригляделась внимательно, но на траве никто не лежал. Однако фраза слышалась очень четко… Кто же это мог быть?!

– Я уверен, потрясная вкуснятина, – повторился голос. – Чего ты так удивляешься и по сторонам смотришь? Небось на чистом русском говорю.

Паук. Огромный, отвратительный, с мохнатыми ножками и ужасным рисунком на спине. Она босиком и могла наступить на такую гадость!

Отскочив назад, Аня Семёнович завизжала – на весь небесный Иерусалим.

Паук мучительно закатил к небу все восемь глаз.

– Вашу мать, да что ж ты так орешь-то? – с раздражением спросил он. – Я тебе на шею прыгнул или ногу откусил? Сижу в траве, никого не трогаю… Между тем, по вашей же классификации, я тоже творение Божье.

Ане стало мучительно стыдно за свою глупую выходку.

– Простите, пожалуйста. – Она робко присела на корточки. – А как вы здесь оказались? Я в некотором роде не представляла пауков в Иерусалиме…

– Мда? – нагло воззрился на ее бюст тарантул. – А вот чего б им тут и не быть? В вашем же Апокалипсисе сказано: «Вне ворот будут псы, и чародеи, и любодеи». Я вроде как не собака и к двум другим упомянутым категориям тоже не отношусь: стало быть, можно зайти и по кустам полазить. Про насекомых, извините, в Откровении не упомянуто… значит, априори, им это всем разрешено.

Ане стало страшно интересно. Она присела, разглядывая тарантула.

– Признаться, я впервые в жизни вижу говорящего паука.

– Я тоже, – согласился тарантул, взбежав на ствол дерева. – И то исключительно в зеркале. Я овладел даром человеческой речи лишь благодаря своему отцу… Кстати, меня зовут Иван, а отчество упоминать не будем, это довольно грустная история… Значит, вам нравится этот плод?

Аня хотела помотать головой, но почему-то не смогла. Придержав грудь, она кивнула.

– Ну, так за чем же дело стало? – обрадованно сказал паук. – Берите да ешьте.

– Нееееет… – с испугом протянула Семёнович. – Ни в коем случае. Нельзя.

– Неужели? – удивился тарантул. – Скажите, пожалуйста… А разговоров-то было – мол, небесный Иерусалим, все для праведников, такой олл-инклюзив, что Турция отдыхает. На деле же – то нельзя, это нельзя… прямо гестапо.

Аня собралась психануть, но вовремя вспомнила, что она праведница.

– Господь с вами, Иван. Ничего подобного. Иисус сказал – плоды с деревьев мы можем есть. Вот и едим, без проблем. А они потом заново отрастают, удобно и вкусно. Хотите, драгонфрут покажу?

– Лучше бы сиськи показали, толку больше, – неожиданно заявило бесстыжее членистоногое. Паук, оттолкнувшись, вдруг резко перепрыгнул на плод и ощупал ножками кожуру. – Хм, а ведь знаете, это не что иное, как манго… особый сорт, райское манго… потрясающий нежный вкус, желтая мякоть, тает во рту… сладкое, как мед… и внутри небольшая косточка…

Семёнович сглотнула слюну – она попыталась сделать это втайне, но…

– Так-так-так-таааак. – Тарантул слез с манго. – Древо жизни, это у нас манговое дерево? Кто бы мог подумать! Ну что ж, девушка, имхо, ничего в этом страшного нет. Вы ж сами сказали – они обратно вырастают, правильно? Значит, скушай вы такой плод тайком, никто и не заметит.

Аня с мужеством гладиатора сопротивлялась соблазну:

– Да что вы говорите-то такое, Иван? А Господь? Он же все видит!

– Ой, я вас умоляю! – всплеснул лапками паук. – Вы прямо думаете, он вот сидит и целыми днями за этим деревом смотрит? Делать ему больше нечего. Кушайте на здоровье. Вы что, представляете себя Евой? Одумайтесь. Там древо было иное – познания. И вы ж прекрасно понимаете: слопав плод, не лишитесь бессмертия, и знаете, что, сняв платье, будете голая. Вариант «и увидели они, что наги, и устыдились» – не проходит. Никакого сходства.

Он взбежал по ветке и открутил манго лапками.

Плод упал к ногам Ани.

– Приятного аппетита! – раскланялся тарантул. – Я удалюсь, чтобы не мешать.

Он быстро шмыгнул в траву.

Аня оглянулась вокруг. Людей на золотых улицах попрежнему не было. В конце концов, она даже не срывала этот фрукт. Фактически, манго оказалось вне древа не по ее вине. И что с ним теперь делать? Все равно же сгниет. Лишь один кусочек. Ничего же страшного, правда? Только попробовать…

Семёнович отвернула золотую кожицу… и вонзила зубы в сладкую мякоть…Тарантул Иван Люциферович, наблюдая поедание манго из травы, довольно улыбнулся и потер брюшко лапкой. Он недаром выбрал эту девочку с бюстом модели «Плейбой» – поймал ее взгляд, каким она смотрит на манго. Сладкоежка, что тут скажешь…

Да-да, все верно – это не случай с Адамом и Евой. Глаза той девицы не откроются в знании, и ее с парнем не прогонят из Эдема. Но это и не нужно. Она совершила первое грехопадение в новой модели идеального Рая. Через какое-то время этот факт угнездится в голове – запреты можно нарушать. И может, сисястая девица уже другими глазами посмотрит на своего парня-праведника… и ей придет в голову соблазн № 2. Это и станет началом конца Эдема.

Он продолжит дело своего отца, которое тот так и не завершил, – разрушит Рай, сделав подкоп изнутри. Со временем вокруг паучьих лапок сформируется новая структура зла, у него появятся сторонники, фанаты, своя армия. Не скоро, но куда ему торопиться? Папа помог понять человеческую природу: люди обожают запретное. А ведь сын Сатаны (пусть и приемный) – это уже сам по себе раскрученный бренд. Возрожденные из пепла силы зла объединятся под его командованием.

Вот тогда мы и посмотрим – кто кого…

Автор выражает свою искреннюю благодарность творцу апокрифа «Апокалипсис от Павла» за неоценимую помощь в создании этой книги.