Страсть

Глава 26

Буря наконец-то утихла, но дождь все никак не прекращался. Поэтому, когда мы добрались до дома, вид нашей одежды позволял сделать вывод, что мы до нитки промокли. Стив в ответ на мое обещание все обдумать попросил лишь сообщить ему, какое решение я приму. Я был уверен, что он все еще сомневается в том, что может на меня рассчитывать. Да я и не винил его за недоверие ко мне. Но я твердо решил доказать ему, как, впрочем, и самому себе, что я могу быть ответственным и справиться с тем, что он мне предложил.

Дамы, услышав наши шаги у черного входа, тут же устремились нам навстречу. Гвен шла впереди и несла лампу, а Пэш следовала за ней. Гвен бросилась к Стиву.

— Дорогой, мы уже начали волноваться. Все в порядке? Боже правый, да ты же весь мокрый!

— Что ж, могло быть и хуже. На крыше не хватает черепицы. Завтра мы выясним, какого именно количества не хватает и что нам будет стоить заменить ее. Пожалуй, это единственное серьезное повреждение, которое нам удалось обнаружить. На лужайке перед домом валяется кое-какая утварь, но все это мелочи.

Пэш обняла меня за талию и спросила:

— Как лошади?

— Лошади в порядке, только жеребенок поранил ногу. Должно быть, на него наступила мама. Надо будет не сводить глаз с этой кобылы. Она немного нервничает.

— Козак прав, — сказал Стив, расстегивая рубашку. — Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с жеребенком. Из него получится отличный жеребец.

Избавившись от мокрой рубашки, он добавил:

— Кстати, Пэш, черепица отвалилась как раз над комнатой Ивана. Как бы вы не промокли ночью.

Я заметил, что, пока он говорил это, Пэш быстро окинула взглядом его обнаженную грудь.

Как и Стив, я стянул свою намокшую рубашку и бросил ее на стул.

— Дорогая, если наверху будет слишком сыро, мы можем спать в гостиной.

Мне удалось снова привлечь ее внимание к своей персоне. Даже в этом тусклом свете было видно, как она покраснела.

— В подвале есть надувной матрац, который я достаю всякий раз, когда ко мне приезжает кузина со своими детьми. Вы тоже можете им воспользоваться.

Пэш взяла меня за руку и сказала:

— Он также вполне может заменить резиновый плот, если возникнет такая необходимость.

Она, конечно, не могла упустить случая, чтобы не задать Стиву свой вопрос:

— Это случайно не та кузина, которая приезжала сюда погостить вместе с тетей, когда вы были еще подростками?

— Да, это она. Откуда тебе о ней известно?

Я сжал руку Пэш, напоминая ей единственным доступным мне в этот момент способом, что я не хотел бы, чтобы она продолжала развивать эту тему. Но это ее не остановило.

— Иван как-то рассказывал, что твои родственники иногда навещали вас, когда твои родители были живы. Это так мило, что она до сих пор приезжает сюда, теперь уже со своими детьми. И часто она здесь бывает?

Пэш вонзила ногти в мою руку, как бы говоря этим, что ей разговор чрезвычайно интересен.

— Ей удается приезжать не чаще одного раза в год, обычно это происходит во время весенних каникул в школе. Она говорит, что с этим местом ее связывают теплые воспоминания. А мне всегда казалось, что ей здесь скучно.

Стив присел, чтобы снять ботинки.

— Козак, ты не видел ее, наверное, целую вечность. Ты помнишь, какая она была худая? Да, рождение детей не прошло для нее бесследно! Она прибавила в весе.

Стиву вовсе не казался странным тот факт, что мы стоим в кухне ночью после бури и обсуждаем его кузину. Мне ничего не оставалось делать, кроме как поддерживать разговор, поэтому я решил так его повернуть, чтобы извлечь выгоду для себя.

— Думаю, с тех пор как я видел ее в последний раз, прошло не меньше пятнадцати лет. Должно быть, это было как раз перед ее замужеством. Я помню, что в то время она была просто-таки тощей.

Теперь Пэш могла убедиться в том, что я не спал с ней после того первого раза.

— Это давно в прошлом. После рождения третьего ребенка она стала очень напоминать мою тетушку.

Тетушка Стива была, мягко говоря, полной женщиной.

— Кто бы мог подумать! Я поражен. Хотя как раз благодаря такому количеству детишек сегодня нам не придется спать на полу.

И мне не придется спать самому в кресле. По всей видимости, Пэш напоминала мне о нашем договоре быть честными в отношениях друг с другом.

— Думаю, нам стоит сходить наверх и осмотреть мою комнату. Где, говоришь, этот матрац?

— Я сам принесу его и оставлю в гостиной.

Стив взял лампу и направился в подвал. Гвен последовала за ним.

Не выпуская руку Пэш из своей, я взял фонарь, стоявший на столе, и подтолкнул ее в направлении кладовой.

— Полегче, Иван! Я еще плохо разбираюсь, где у вас тут что находится. Я не вижу, куда идти.

— О, мне кажется, ты вовсе не так уж плохо во всем разбираешься.

Я остановился у самой двери в кладовую и притиснул к ней Пэш.

— Ты же прекрасно знаешь, что ты первая женщина, с которой я спал в этом доме за много лет. Тебе вовсе не нужно выуживать эту информацию разными способами. Я с радостью отвечу на любой твой вопрос.

— Я начну задавать их тебе прямо с завтрашнего дня. Просто не забывай, что ты добровольно дал свое согласие отвечать на мои вопросы.

Она вцепилась пальцами в волосы на моей груди. Я притянул ее к себе с намерением поцеловать, но она оттолкнула меня.

— На тебе мокрые брюки. Ты должен срочно переодеться во что-то сухое, пока не простудился.

— Это возможно только при условии, что в моей комнате еще осталось хоть что-нибудь сухое. Постой здесь минутку.

Я исчез в кладовой и вышел оттуда с ведром и тряпкой. Затем я направился к лестнице, ведущей наверх, Пэш шла за мной по пятам.

Когда мы добрались до моей комнаты, я открыл дверь и посветил туда фонарем. Луч света упал на огромную лужу перед комодом, которая заканчивалась под кроватью. Я посветил на потолок и увидел темную полосу, протянувшуюся почти до половины комнаты.

— Сегодня я ничего не смогу с этим сделать. Я даже не вижу, что же все-таки намокло.

— Кажется, комод уж точно мокрый, как и вещи на стуле.

— В комоде у меня только несколько рубашек, носки и трусы. На стуле в основном вещи, которые я приготовил для стирки. Похоже, сегодня мне повезло, Рыжик. Шкаф с одеждой находится на сухой половине комнаты. Именно там почти вся моя одежда. И письменный стол, кажется, в порядке.

Я подошел к кровати и провел по ней рукой.

— Не так уж и плохо, только слегка влажная с одной стороны. Помоги мне передвинуть матрац так, чтобы он не намок за ночь.

Я поставил фонарь на стол. Мы передвинули матрац подальше от мокрого пятна на потолке. При этом мои порножурналы свалились на пол. Я хотел было запихнуть их под кровать, но Пэш схватила их раньше меня.

— Что ж, доктор Козак, значит, вы интересуетесь не только поэзией.

Она выбрала один из журналов, поднесла его к фонарю и перевернула несколько страниц.

— Боже ты мой, да мы, оказывается, любим опытных женщин!

— Отдай! — Я вырвал журнал у нее из рук. — Ты не единственная здесь, кто страдал от сексуального голода.

Она рассмеялась.

— Странно, что ты до сих пор не предложил мне позировать так для тебя.

— Теперь, когда ты сама мне это предложила, я не упущу случая и воспользуюсь твоим предложением.

С этими словами я шлепнул ее журналом и только затем отправил их все в ящик стола.

— А где швабра? Я не могу ее найти.

— Она там, у двери. — Я посветил фонарем туда, где я ее оставил.

— Почему бы тебе не переодеться, пока я соберу всю эту воду?

Пэш взяла швабру и начала вытирать пол.

Я поставил фонарь на стол и направился к шкафу с одеждой. Я вспомнил о новой пижаме, которую привез с собой, но еще ни разу не надевал. Пошарив по полке, я наконец нащупал нужный пакет.

— Тебе нужно в туалет? — спросил я, снимая туфли.

— Было бы неплохо.

Я начал расстегивать брюки. Я почувствовал, что возбуждаюсь оттого, что она смотрит на меня.

— Мы обязательно попадем туда, прежде чем вернемся вниз.

Я снял все одним движением. Я хотел, чтобы она знала, что в постели на мне будут только штаны от пижамы.

— А в чем ты будешь спать?

— Я привезла ночную рубашку, но, мне кажется, она намокла.

Она указала на свою сумку, стоявшую у кровати в луже воды.

— Вот неудача! Если бы нам не нужно было спать в гостиной, ты могла бы остаться в одних трусиках. Хотя почему бы тебе не надеть это?

Я достал из пакета верхнюю часть пижамы.

— Я могу спать в одних штанах.

— Какая щедрость, доктор Козак! — Она подошла ко мне и взяла у меня пижаму, а мне оставила швабру. — Ты можешь закончить с уборкой, пока я переоденусь.

Меня нисколько не смущало, что нам придется спать на надувном матраце. Главное, что мы будем спать вместе.

Не успела я застегнуть все пуговицы на пижаме, как у двери послышался голос Стива:

— Как там у вас дела?

Он показался в дверном проеме с лампой в руках.

— Небольшой беспорядок, но не более того, — ответил Иван, засовывая швабру в ведро.

— Кажется, мы еще легко отделались.

В голосе Стива слышалось облегчение.

— Похоже на то. Завтра я разберусь с комодом. Думаю, ему больше всего досталось.

— А где Пэш? — В дверях показалась голова Гвен.

— Я здесь, — сказала я и вышла из угла.

— Вы оба такие смешные в этой пижаме!

Ее насмешливый тон смутил меня.

— Гвен, моя сумка намокла. Мне больше нечего надеть.

— Что ж, мне кажется, неплохо придумано. Ну, спокойной вам ночи. — Гвен потянула Стива за рукав. — Я готова лечь спать, а ты?

— Я тоже. Козак, матрац в гостиной. Я даже больше тебе скажу, я надул его, так что он вполне готов.

— Спасибо, приятель. Я ценю твою заботу.

— Не забудь, завтра нам рано вставать. Если ты не поднимешься к шести, я вылью на тебя ведро холодной воды.

— Я встану. Спокойной ночи.

Гвен потянула Стива по коридору.

Иван поставил швабру у двери и подошел ко мне.

— Давай возьмем пару одеял и пойдем вниз. А это подождет до завтра. Мы можем воспользоваться туалетом внизу, так как этот уже занят.

— Он снова тебя расстроил?

Тусклый свет не мог скрыть угрюмого выражения его лица.

— В последнее время ему постоянно кажется, что мне ни в чем нельзя доверять.

— Это он так думает или ты?

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Иван, давай пойдем вниз. Я не хочу, чтобы нас кто-то слышал.

— Я только возьму простыни и одеяла. А ты бери подушки. На столике у кровати должен быть будильник.

Собрав все необходимое, мы спустились в гостиную. Там мы соорудили себе постель на матраце, завели будильник на пять тридцать и пошли в туалет. Иван шел за мной, держа фонарь так, чтобы я могла видеть, куда иду.

— А теперь объясни мне наконец, что ты имела в виду?

— Я думаю, ты преувеличиваешь, ты просто придираешься к словам Стива. Иван, ты проецируешь свои чувства на других людей. Так было и со мной, а теперь ты делаешь то же и со Стивом.

— И каким же это образом я поступил с тобой?

Его оборонительная позиция не помешала мне объяснить ему свою точку зрения.

— А в тот вечер, когда ты решил, что слова Стива оттолкнут меня от тебя, и даже не спросил меня, так ли это. Похоже, ты придумал себе, что твое прошлое способно лишь отталкивать и что никто не захочет с ним мириться.

— Я не могу изменить то, что было. И я чертовски устал от постоянных напоминаний об этом, Рыжик!

— Иван, остановись на секунду и проанализируй свою реакцию.

Я положила руку ему на грудь.

— Что ты чувствуешь вот здесь?

Он стоял и молча смотрел на меня. Затем очень тихо произнес:

— Боль.

— Какая это боль? Прочувствуй это глубже. Не бойся. Это первый шаг к тому, чтобы вылечить эту боль.

— Я не могу этого сделать, — ответил он, не размышляя ни секунды.

Мне было ясно, что он сопротивляется собственным желаниям. Я закрыла дверь и поставила фонарь на полку.

— А я говорю, ты можешь, Иван. Пора перестать убегать от самого себя.

Я положила обе руки ему на грудь и повторила свой вопрос:

— Что ты чувствуешь?

На этот раз он закрыл глаза и замолчал. Я нежно поглаживала его грудь, стараясь помочь ему сосредоточиться на том, что происходило у него в душе. Наконец он нашел в себе смелость сознаться во всем самому себе. Он прошептал:

— Мне стыдно, мне так стыдно!

Я прошептала в ответ:

— Чего ты стыдишься, Иван?

— Мне стыдно, что я не стал таким, каким хотел видеть меня мой отец.

— А каким, по-твоему, ты стал?

Он открыл глаза.

— Я стал тем, кто недостоин быть рядом с тобой.

Я не переставала поглаживать его грудь.

— Я так не считаю.

— Ты просто не знаешь всего. Если бы ты могла все это знать, ты не относилась бы так ко мне.

— Мне кажется, я знаю все, что нужно. Может, даже лучше, чем ты сам.

— Это правда?

Он вытер глаза рукой.

— Чистая правда. Я же обладаю способностью ясновидения, не забыл?

— Пэш, я такая сволочь!

Иван глубоко вздохнул. Я чувствовала, как под моей рукой бешено колотится его сердце.

— Знаешь, в прошлом году одна девушка назвала меня свиньей, когда я сказал ей, что мы больше не будем встречаться.

— Просто дыши, пусть все это выйдет из тебя, Иван. Ты должен — это пожирает тебя изнутри.

Он снова закрыл глаза. Я почувствовала, как он сделал глубокий вдох.

— Хорошо, пока ты не узнала об этом от Стива. Год назад у одной из моих любовниц с осеннего семестра родился ребенок. Я спал с ней всего два раза, и оба раза я надевал презерватив. Однако она посчитала меня куда более выгодной добычей, чем тот слюнтяй, от которого она залетела. И она обвинила во всем меня. Мне пришлось сдать анализ крови, чтобы доказать, что этот ребенок не от меня.

— Ты думаешь, что Стив рассказал бы мне об этом?

— Если Стив захочет раскрыть все мои секреты, у него для этого достаточно информации. Прошлым летом мне пришлось несколько раз ездить в Нортгемптон по поводу анализов, пока вся эта шумиха не утихла. Хочешь знать, почему он так зол на меня в последнее время?

— Почему?

— Потому что, несмотря на случившееся, я снова взялся за свое и в этом году снова уложил в постель несколько студенток. Слава Богу, это не закончилось скандалом. Я приехал сюда на Рождество, напился и проболтался Стиву о том, что снова переспал со студенткой. С тех пор его отношение ко мне изменилось. Все дело в том, что я не мог продолжать встречаться с девушкой после того, как переспал с ней.

— Наверное, тебе будет не очень приятно это слышать, но Стив так сердит, потому что твоя судьба ему не безразлична. Он считает, что ты должен был остаться с ним здесь. Возможно, он не может сказать тебе об этом прямо, но он знает, что еще немного — и твоя жизнь будет разрушена.

— Мне кажется, я и сам об этом знаю. Но мне чертовски трудно уживаться с таким его мнением обо мне. Я не знаю, что мне сделать, чтобы убедить его, что я вовсе не такой подонок, каким он меня считает.

— Может, тебе самому сначала стоит перестать считать себя таким? А уже потом попытаться изменить мнение окружающих.

— Здесь ужасно жарко. Я открою окно.

Он распахнул окно настежь и высунулся наружу.

— Дождь прекратился. Воздух такой свежий. — Я заметила, что он сделал глубокий вдох. — Тебе надо бы поторопиться с походом в туалет. Нам нужно ложиться спать.

— С тобой все в порядке, Иван?

— Стараюсь держать себя в руках, Рыжик. — Он покачал головой и пробормотал: — Боже, и что только ты во мне нашла?

Я подошла к нему и погладила его по спине.

— Я нашла в тебе мужчину, который поселился в моем сердце.

— Что ты сказала? — Он обернулся. По его лицу катились слезы.

— Мой Ваня, в старой русской пословице говорится, что, если человек поселился в твоем сердце, это и есть твоя настоящая единственная любовь. Сегодня я сказала тебе, что в моем сердце поселился свет, и этот свет — мои чувства к тебе.

— Откуда ты это знаешь?

— У меня просто не оставалось выбора. Либо я должна была принять себя такой, какая я есть, и понять, каково это, либо потерять себя. Ты привыкнешь к этому.

— Вряд ли. По крайней мере сейчас я к этому не слишком готов.

— Все изменится в лучшую сторону, когда ты наконец успокоишься.

— Давай ложиться спать. Я чертовски устал.

Я оставила Ивана стоять у окна, отправилась в туалет и справила нужду прямо у него на глазах. Выйдя из туалета, я сказала:

— Твоя очередь.

Он так же бесцеремонно достал свое хозяйство и облегчился, стряхнув несколько капель напоследок. Заправив все это в штаны, он взял меня за руку и повел в гостиную. Мы устроились на матраце поудобнее, укрывшись одной простыней. Уткнувшись в мою шею, он прошептал мне на ухо:

— Мне кажется, ты тоже поселилась в моем сердце. Наверное, это и есть любовь.

Не в силах бороться с приятной сонливостью, я прошептала в ответ:

— Мне очень хочется, чтобы это было именно так, Иван. Это прекрасное чувство.

Я ощутила, как его сильная рука обняла меня еще крепче, и растворилась в царстве сна.