Страсть

Глава 4 Время ранит

Милан, Италия.

25 мая 1918 г.

Дэниел был настороже и нервничал, выбираясь из вестника.

Он не привык быстро распознавать новое время и место, точно не зная, где оказался и что ему нужно сделать. Но зная, что по крайней мере одна версия Люс должна быть рядом и наверняка нуждается в нем.

Комната была вся белая. Белые простыни на кровати, окно с белыми рамами в углу, яркий белый солнечный свет, бьющий сквозь стекло. Какое-то мгновение было тихо. Потом нахлынул поток воспоминаний.

Милан.

Он снова был в госпитале, где она служила медсестрой во время первой из мировых войн смертных. Там, на кровати в углу, лежал Траверти, его сосед по комнате из Салерно, который наступил на противопехотную мину по пути в столовую. Обе ноги Траверти были обожжены и сломаны, но он был таким очаровательным, что все медсестры проносили ему тайком бутылки с виски. У него всегда была припасена шутка для Дэниела. А там, у другой стены, лежал Макс Портер, британец с обожженным лицом, который не издавал ни звука, но потом не выдержал и закричал, когда ему снимали бинты.

Сейчас оба старых соседа по комнате спали глубоким сном под действием морфина.

В центре комнаты была кровать, где он лежал после того, как рядом с рекой Пьяве был ранен в шею. Это была глупая атака, они сами нарвались. Но Дэниел записался на войну только потому, что Лючия была медсестрой, так что все было нормально. Он потер место, куда попала пуля, и почувствовал боль, словно это произошло вчера.

Если бы Дэниел остался здесь достаточно долго, чтобы поправиться, доктора бы поразились отсутствию шрама. Сейчас кожа на его шее была безупречно гладкой, словно в него никогда не стреляли.

За долгие годы тело Дэниела били, ломали, выбрасывали с балкона, стреляли ему в шею, живот и ногу, пытали над раскаленными углями и протащили по улицам десятка городов. Но тщательный осмотр каждого сантиметра его кожи выявил бы только два маленьких шрама – две тонкие белые линии над лопатками, где раскрывались его крылья.

У всех падших ангелов были такие шрамы, когда они принимали человеческий облик. В каком-то смысле шрамы были тем, что выделяло их.

Но многие из них упивались тем, что на них не оставалось шрамов. Ну, кроме Аррианы, правда, шрам на ее шее был другого типа. Но Кэм и даже Роланд вступали в самые кровавые схватки с любым противником. Конечно, они никогда не проигрывали смертным, но немного страдали по пути. Они знали, что через несколько дней снова восстановятся до безупречного состояния.

Для Дэниела существование без шрамов было просто еще одним знаком, что его судьба не в его руках. Что бы он ни делал, ничто не оставляло следа. Осознание собственной тщетности было давящим – особенно когда речь заходила о Люс.

И он внезапно вспомнил, как увидел ее здесь в 1918 году. И вспомнил, как сбежал из госпиталя.

Это единственное, что могло оставить шрам – но только в его душе.

Он удивился тогда, увидев ее, и сейчас тоже был удивлен. В то время он думал, что смертная Люсинда никак не могла пробежать сломя голову сквозь время, посещая свои старые «я». Она вообще не могла остаться в живых. Теперь, конечно же, Дэниел знал – что-то изменилось в жизни Люсинды Прайс. Но что? Это началось с отсутствия ее сделки с Небесами, но было что-то еще…

Почему он не мог догадаться? Он точно знал правила и условия проклятия, так как же ответ мог ускользать от него…

Люс. Она сама, должно быть, изменила свое прошлое. Осознание этого заставило его сердце затрепетать. Это должно было случиться во время вот этого ее побега через вестник. Конечно, она должна была что-то изменить, чтобы это стало возможным. Но когда? Где? Как? Дэниел ни во что не мог вмешаться.

Ему нужно было найти ее, как и обещал. Но ему также нужно было убедиться, что она сможет сделать то, что должна – внести это изменение в свое прошлое, которое позволит Люсинде Прайс, его Люс, существовать.

Может, догнав, он мог бы помочь ей. Привести ее к тому моменту, когда она изменила правила игры для всех. Он разминулся с ней в Москве, но найдет в этой жизни. Ему просто нужно понять, почему она оказалась здесь. Всегда была причина, что-то внутри, в самой глубине его памяти…

Ох.

Его крылья горели, и он чувствовал стыд. Эта жизнь в Италии завершилась уродливой смертью для нее. Одной из худших. Он никогда не перестанет винить себя в том, как ужасно она ушла из этой жизни.

Но от дня, в котором находился Дэниел сейчас, до этого еще многие годы. Это был госпиталь, где они в первый раз встретились, когда Лючия была юной и прекрасной, невинной и дерзкой одновременно. Здесь она влюбилась в него мгновенно и без памяти. Хотя она была слишком юна, чтобы Дэниел мог выказать взаимность, он никогда не пытался оттолкнуть ее любовь. Она, бывало, брала его за руку, когда они гуляли под апельсиновыми деревьями на Пьяцца делла Репубблика, но когда он сжимал ее руку, она краснела. Его всегда смешило, что она могла быть такой храброй, а через мгновение внезапно смущалась. Она говорила ему, что когда-нибудь хотела бы выйти за него замуж.

– Ты пришел обратно!

Дэниел развернулся. Он не услышал, как позади него открылась дверь. Лючия подпрыгнула, увидев его. Она сияла, показывая идеальный ряд маленьких белых зубов. Дыхание перехватило от ее красоты.

Что она имела в виду, сказав, что он пришел обратно? А, тогда он спрятался от Люс, испугавшись, что случайно ее убьет. Ему не позволено ничего ей открыть, она сама должна узнать все детали. Даже если бы он слегка намекнул, ее бы объяло пламя. Останься он, и она бы допрашивала и заставила его сказать правду… Он не решился рисковать.

Так что его ранняя версия сбежала. Теперь он, наверное, в Болонье.

– С тобой все в порядке? – спросила Лючия, подходя к нему. – Тебе стоит снова прилечь. Твоя шея… – она протянула руку, чтобы коснуться места, куда попала пуля около девяноста лет назад. Ее глаза расширились, и она отвела руку. Покачала головой.

– Я была уверена…

Она начала обмахивать лицо стопкой папок, которую держала в руке. Дэниел взял ее за руку, подвел к кровати, и они оба сели на ее край.

– Пожалуйста, – сказал он, – можешь мне сказать, была ли здесь девушка…

Точно такая же, как ты.

– Дория? – спросила Лючия, – Твоя… подруга? с красивыми короткими волосами и смешными ботинками?

– Да, – выдохнул Дэниел, – можешь отвести к ней? Это очень срочно.

Лючия покачала головой. Она все смотрела на его шею.

– Как давно я здесь? – спросил он.

– Ты только прибыл прошлой ночью, – сказала она, – не помнишь?

– Все размыто, – соврал Дэниел, – думаю, я ударился головой.

– Ты был тяжело ранен, – она кивнула. – Медсестра Фиеро не думала, что ты доживешь до утра, когда приходят врачи…

– Да, – он вспомнил, – она так не думала.

– Но ты выжил, и мы все так обрадовались. Мне кажется, Дория была рядом с тобой всю ночь. Помнишь?

– Зачем это она? – резко спросил Дэниел, испугав Лючию.

Разумеется, Люс осталась рядом с ним. Дэниел бы сделал то же самое.

Сбоку Лючия шмыгнула носом. Он расстроил ее, хотя злиться ему стоило на себя. Он обнял ее за плечи, практически испытывая головокружение. Как легко влюбиться в каждое мгновение ее существования! Он заставил себя отклониться, чтобы сосредоточиться.

– Ты знаешь, где она сейчас?

– Она ушла, – Лючия нервно пожевала губу. – После того как ты исчез, она расстроилась и куда-то сбежала. Но куда, не знаю.

Она снова сбежала. Каким дураком был Дэниел, бредущий сквозь годы, в то время как Люс бежала. Однако ему нужно ее догнать; возможно, он мог бы подвести ее к тому мгновению, где она сможет все изменить. Тогда он больше никогда не покинет ее, никогда не позволит никому ей навредить, будет только с ней и будет ее любить всегда.

Он соскочил с кровати и был уже у двери, когда девушка потянула его обратно.

– Куда ты?

– Мне нужно идти.

– За ней?

– Да.

– Но тебе нужно остаться подольше. – Ее ладонь была влажной. – Все врачи сказали, что тебе надо отдохнуть, – мягко сказала она. – Не знаю, что на меня нашло. Я просто не переживу, если ты уйдешь.

Дэниел почувствовал себя ужасно. Он прижал ее маленькую ручку к сердцу.

– Мы снова встретимся.

– Нет. – Она покачала головой. – мой отец так говорил, и брат тоже, а потом они ушли на войну и погибли. У меня никого не осталось. Пожалуйста, не уходи.

Он не мог этого вынести. Но если он хотел когда-нибудь ее снова найти, сейчас единственный шанс уйти.

– Когда война закончится, мы снова встретимся. Однажды летом ты поедешь во Флоренцию, и когда ты будешь готова, ты найдешь меня в садах Боболи…

– Я сделаю что?

– Прямо за дворцом Питти, в конце Паучьей улицы, где цветут гортензии. Ищи меня там.

– Ты, наверное, бредишь. Это безумие!

Он кивнул. Знал, что это так. Он ненавидел то, что не было другого варианта, кроме как отправить эту красивую милую девушку по такому ужасному пути. Ей нужно будет пойти в сады, как Дэниелу нужно сейчас пойти за Люсиндой.

– Я буду там, буду ждать тебя. Верь в это.

Когда он поцеловал ее в лоб, плечи ее начали трястись от тихих всхлипов. Вопреки всем инстинктам Дэниел отвернулся и бросился искать вестник, который смог бы увести его назад.