Стрела Купидона

Глава 1

Эмма Лейси проехала около мили от города Аджио Стефанос, когда заметила вывеску отеля «Артемис» и повернула в ворота. Отель, как оказалось, состоял из нескольких невысоких белых зданий, почти утонувших в зелени деревьев и цветущих кустарников. Ей были видны неправильной формы лужайки, полого спускающиеся к берегу, сквозь зелень мерцала синева моря.

Это был последний отель в их списке. Во всех остальных, как того и боялась Эмма, леди Чартерис Браун нашла к чему придраться. «Джейсон» был отвергнут как «вульгарный — слишком много плюша», в «Орионе» было слишком много ступеней, и старая леди провозгласила: «Я — не горный козел».

День тянулся медленно. Для Эммы он весь прошел в долгой и тяжелой поездке по северному побережью Крита от аэропорта в Ираклионе, где они приземлились утром. Леди Чартерис Браун криво отражалась в зеркале заднего вида. Если она и не была в изнеможении, то Эмма была измучена до предела. Эмма помогла старой леди выйти из машины и пройти в отель. В фойе было сумеречно и прохладно. На каменных плитах вокруг зимнего сада, полного широколистных растений, стояли низкие кресла.

Молодой человек у стойки регистрации спросил на великолепном английском:

— Чем могу помочь вам?

Он был высок, крепко сложен и темноволос. В белой рубашке с коротким рукавом, оставлявшей открытой шею и оттенявшей бронзовый загар.

Уставшая Эмма была благодарна судьбе за то, что ей не придется пускаться в объяснения на греческом.

— У вас есть два одноместных номера? Один с ванной, пожалуйста, — леди Чартерис Браун особенно настаивала на ванной. — На три дня.

Мужчина склонился, изучая свои бумаги.

— У нас очень мало подобных номеров, — сказал он. — Они достаточно тесные и разнесены в разные концы отеля. Я бы предложил, по крайней мере, для старшей леди, одноместный номер с двумя комнатами.

Леди Чартерис Браун поднялась из кресла, в которое буквально упала перед этим.

— Что говорит этот тип? Эмма объяснила.

— За большую цену, конечно? — резко спросила старая дама.

Молодой человек подробно перечислил цены.

— Здесь все точно так же как и в других отелях, где мы были, — заметила Эмма. Ради всего святого, зачем леди Чартерис Браун суетится из-за одного, двух фунтов?

— Я думаю у вас должны быть номера получше. Мне вполне достаточно одноместного.

— Может быть, будет лучше, если вы посмотрите номера? — предложил молодой человек.

— В этом нет необходимости, — твердо заявила старая леди. — Мы берем их. И присмотрите за нашим багажом, любезный.

Эмма протянула паспорта. Молодой человек нажал звонок и сказал что-то по-гречески крепкому парню, который появился из боковой двери.

— Йоргиос проследит за вашим багажом, — произнес он жестко.

Они вышли вслед за Йоргиосом из холла и спустились по длинному коридору. Наконец, он провел их по крытому переходу в отдельное здание, стены которого были увиты розами. Огромные гроздья цветов склонялись под собственной тяжестью массами нежно-розового, желтого, малинового. Их благоухание опьяняло.

Они прошли внутрь, поднялись на лифте, и здесь Йоргиос достал ключи.

— Dhespinis, — тихо произнес он и кивнул Эмме, открывая дверь. Она стояла на пороге прелестной комнаты не просторной, конечно, но и не настолько уж тесной.

— Замечательно, — сказала она. — А что для леди Чартерис Браун?

Он повел их дальше по петляющему коридору и с чувством, похожим на гордость, распахнул другую дверь. Эмме, которая вошла в номер вслед за леди Чартерис Браун, показалось, что все пространство комнаты заполнено окном. И окно это было полно синевы моря, неба и окутанных жаром гор.

— Это прекрасно, — прошептала она. — Каlo!

Йоргиос водрузил самый тяжелый из двух чемоданов леди Чартерис Браун на подставку. Он улыбался, разделяя ее восхищение:

— Ne, nel Kalo!

Здесь была широкая двуспальная кровать, на пустом пространстве перед великолепным окном стояли два удобных кресла, и кроме того имелся просторный балкон.

— Нет! — сказала старая леди. — Так не пойдет!

— Почему же нет? — выдохнула Эмма.

— Это чудесный номер!

— Нет ванной, — произнесла старая дама. — Я же ясно сказала, что мне нужна ванна.

— Может быть, — сказала Эмма в раздражении, — у них просто нет номеров с ванной.

Она обследовала ванную комнату. Чаще всего они бывают оборудованы душевой кабиной.

— Может быть у них есть только номера с душем?

— Тогда мы поищем отель, который предоставит мне ванну! Я ясно просила номер с ванной. Я слышала, как ты спрашивала у этого типа номер с ванной. Немедленно вернись и все выясни!

Оставив леди Чартерис Браун и багаж в небольшом холле прямо рядом с лестничной площадкой, Эмма вслед за Йоргиосом вернулась к регистрации. За стойкой никого не было. В задней комнате громко плакал ребенок. Йоргиос зашел внутрь. Через несколько минут появился тот молодой человек, который принимал их заказ. Он держал за руку маленького мальчика. Ребенок спрятал лицо в его ногах, и рев перешел в прерывистое всхлипывание.

— Да? — кратко спросил мужчина, не обращая внимание на попытки Эммы выразить ребенку свою симпатию.

— Мне очень жаль, но леди Чартерис Браун просила номер с ванной, а в номере четырнадцать, который вы ей предложили, есть только душ.

Он сурово нахмурил темные брови, просматривая свой список.

— Неужели?.. Mumepal

Была ли это его собственная мать или мать малыша — та, кого он звал, в любом случае она не появилась, а вышел только Йоргиос. Последовала короткая перепалка на греческом, из которой Эмма не поняла ни слова. Мальчик, видимо, не поняв, что происходит, разразился ревом столь же громким как и раньше.

— Мне ужасно жаль, — Эмма сомневалась слышит ли он ее за тем шумом, который производил ребенок.

Он сунул пару ключей в руку Йоргиосу. «Попробуй хоть этим заткнуть их», — приблизительно такова была суть того, что он сказал по-гречески, уволакивая орущего ребенка в заднюю комнату.

До новых номеров пришлось преодолеть приличное расстояние. Вниз на лифте, назад по крытому переходу и опять по длинному коридору. Номер леди Чартерис Браун в этот раз был с двумя кроватями, обычной для спальни в отеле обстановкой и великолепно оборудованной ванной комнатой. Номер, предназначенный Эмме, был действительно тесноват, но в нем были кровать и душ, а она была готова поселиться и в гораздо меньшей, лишь бы увидеть, наконец, что леди Чартерис Браун удовлетворена. Эмма нашла подходящую монету на чаевые Йоргиосу и отправилась назад по коридору, чтобы помочь леди Чартерис Браун распаковать вещи.

Но старая дама даже не двинулась с того места в центре комнаты, где Эмма оставила ее.

— Первый номер был гораздо лучше, — произнесла она обвинительным тоном.

Эмма упала на жесткий стул. «Конечно, он был лучше!» Боже мой, что заставило ее взяться за эту работу? Другое дело, если бы ей нужны были деньги, или она страшно хотела бы съездить на Крит. Нет, она была просто сентиментальной дурой, тронутой слезами этой высокомерной мегеры. А та пускала их в ход, когда это ей было выгодно. Леди Чартерис Браун что-то говорила.

— Что? — переспросила Эмма, и когда уловила суть, простонала:

— О, нет!

— Что ты имеешь ввиду своим «О, нет» ?

— Я не могу опять предстать перед этим греком на регистрации.

Последовала одна из тех тирад, которые так устала выслушивать Эмма.

— Хорошо, хорошо, — пробормотала она, заставляя себя подняться на ноги. «Это будет великолепный сюжет для рассказа по приезде домой, — сказала она себе. — Если я доживу до того, чтобы что-то рассказывать».

Она поймала себя на том, что надеется, что грек на регистрации тоже увидит смешную сторону происходящего. Но он не увидел.

— Можем мы снять те номера, которые вы предложили нам в первый раз? — спросила она. Он действительно выглядел великолепно, если учесть изнуряющую духоту. Она видела, как его адамово яблоко поднялось и упало, когда он с трудом проглотил слюну. Его глаза потемнели и взгляд стал враждебным. Похоже, он едва сдерживал себя от желания хорошенько встряхнуть Эмму.

— Леди Чартерис Браун извиняется за беспокойство, которое мы доставляем вам…

— «В самом деле? Это более чем сомнительно».

Не произнося ни слова, грек снял ключи от двух первых номеров с крючков и направился через холл. Он шел так быстро, что Эмма с трудом успевала за ним. Он не сказал ни слова и леди Чартерис Браун. Он только поднял тяжелые чемоданы так, словно они были пустыми, и пошел по коридору, через крытый переход. Даже в неловкой тесноте лифта он оставался холоден и молчалив как монумент. Он открыл двери комнат, внес чемоданы, чопорно поклонился и вышел. Эмма могла почувствовать кипящую в нем ярость, словно электрический заряд.

Когда он выходил, леди Чартерис Браун спросила покровительственным тоном: — Эмма, у тебя что, нет мелочи дать этому типу?

Эмма захлопнула дверь за оскорбленной фигурой грека.

— Нет. Я думаю, это — семейный бизнес. А он, скорее всего, — сын.

Увидев, что леди Чартерис Браун занялась распаковкой своих вещей, Эмма с облегчением выскользнула в свой номер. На узком балконе она облокотилась на перила и вдохнула напоенный ароматом роз воздух. Неужели прошло две недели с того момента, как она, будучи свидетельницей на свадьбе своей кузины Силви, впервые увидела леди Чартерис Браун?

«Вдова моего старого босса, — торопливо пояснила Силви, как только старая леди приблизилась к столу, куда складывали подарки. — Она всегда знала все про всех в офисе. Ее невозможно было не пригласить». Тогда, в этот солнечный день, она впервые столкнулась лицом к лицу с грозной старухой под аркой жимолости. Старая леди руководила с помощью прогулочной трости и бокала шампанского.

— Ты — кузина, не так ли? — спросила она Эмму. — Та, которая поумней.

Эмма вспомнила, как улыбнулась тогда и подумала, что старуха когда-то была красавицей, судя по правильным линиям ее лица.

— Да, я кузина Силви.

— Вы с ней совсем не похожи.

— Нет.

Эмма была высокой и белокурой, Силви — маленькой, изящной, темноволосой и оживленной.

— Ты работаешь учительницей, я права? Здесь в Милчестере?

— У меня была временная работа. Теперь она закончилась. Я получила предложение постоянно работать в Лондоне после летних каникул.

— Современные языки, не так ли?

— Французский и немного немецкий.

— Гм, — пронзительные голубые глаза прямо смотрели на нее из-под элегантной широкополой шляпы. — Этот парень, за которого выходит Силви… Ведь сначала он был твоим, правда?

Эмма и сейчас напряглась, вспоминая свой шок и то, как некоторые гости испуганно пробирались бочком мимо них. Голос у леди Чартерис Браун был вызывающий. Прекрасная, в свое время, и могущественная, благодаря успехам своего мужа в бизнесе, леди Чартерис Браун обладала самоуверенностью, с годами переросшей в высокомерие.

— Реймонд был моим приятелем по университету, — сказала Эмма холодно. И это все, что было между ними. Однажды Реймонд встретил кузину Эммы — Силви, и они уже не сводили друг с друга глаз. Эмма не чувствовала себя задетой. Ее сердце не было затронуто. Ее беспокоило только то, что она не готова, что она слишком благоразумна, слишком рациональна, чтобы испытать то волшебное сумасшествие, которое они называют любовью.

Она сделала попытку уйти, но старая леди преградила ей дорогу: — Твой отец когда-то работал в Греции, правильно я говорю?

— Да. Он был агентом одной компании по экспорту фруктов в Македонии.

— И вы жили там?

— Пока мне не исполнилось двенадцать лет, когда отец вернулся, чтобы принять на себя руководство английским отделением компании.

— И ты говоришь по-гречески? — голубые глаза впились в нее, волнение мелькнуло на старом морщинистом лице. — По-видимому ты возвращалась в Грецию после этого?

— Время от времени.

Внезапно старая леди улыбнулась и отблеск былой красоты оживил ее лицо.

— Мисс Лейси, вы не проводите меня до шатра? Я хотела бы присесть.

Когда, через несколько дней Эмма получила письмо от леди Чартерно Браун с просьбой посетить ее на Лондонской квартире и обсудить одно предложение, она не была особенно удивлена. Деньги на проезд были приложены к письму.

— Поехать? — задала она вопрос в этот вечер за ужином. — Или сказать этой начальственной старухе убираться подальше?

Жизнь теперь стала скучной. Свадьба закончилась. Подарки были перенесены в бунгало, где Силви и Реймонд собирались устроить дом. Свадебный торт был разрезан, и кусочки его разложены по маленьким белым коробочкам.

— Она не похожа на агента по торговле белыми рабами, — сказал отец Эммы.

— Дело в том, — заявила леди Чартерис Браун, когда через несколько дней Эмма предстала перед ней у амбразуры окна в ее лондонской квартире, — что мне необходимо поехать в Грецию. Срочно. На следующей неделе, если возможно. Я не так молода, как была, не так легка на подъем. И, конечно, ни слова не говорю на местной тарабарщине. Языки — не моя стихия. Совсем не моя. Я собиралась дать объявление и найти подходящую туристическую фирму, но это займет время. Вот я и решила во время свадьбы Силви присмотреться к тебе. Ты сказала, что закончила работу, которой занималась?

— Да, но…

— Откровенно говоря, — продолжала леди Чартерно Браун, — ты мне понравилась, когда мы встречались на этой свадьбе. Я решила, что ты подойдешь.

Эмма подавила в себе огромное желание расхохотаться. «Юмор, старушка, вот что тебе сейчас нужно», — подумала она.

— Я свободна и действительно неплохо знаю Грецию, — сказала она. — Но я не ищу работу в настоящее время. И у меня есть масса вопросов, которые я хотела бы задать. Например, как долго вы собираетесь быть в отъезде?

— Как долго? — старуха повернулась и посмотрела в окно. Легкий ветерок колыхал занавески цвета лютиков. На площади уже почти отцвели вишневые деревья. — Пару недель, я думаю. Я хотела, чтобы ты сделала некоторые вещи более удобными для меня, более возможными, наконец. Все расходы, конечно, я беру на себя. И заплачу тебе хорошо. Раньше, куда бы я ни ездила, я путешествовала вместе с мужем, и он заботился обо всем. Я думаю, твоя кузина, когда работала у моего мужа секретарем, рассказывала о его семье.

— Ничего такого не припомню, леди Чартерис Браун.

— Она никогда не упоминала мою внучку Алтею?

— Я этого не помню.

Появилась пожилая служанка с чаем. Она принесла изящные бутерброды и обыкновенные слоеные пирожные.

Леди Чартерис Браун даже не взглянула на поднос.

— Я думала, что это служило предметом сплетен в офисе. Прошло уже почти восемнадцать месяцев с тех пор, как исчезла моя внучка. Это из-за Алтеи я должна ехать в Грецию. У меня есть причина полагать, что она может быть там.

Все высокомерие улетучилось, и Эмма с тревогой вглядывалась в старческое лицо: голубые глаза, казалось, поблекли, губы дрожали.

— То, что она ушла, случилось как раз перед рождеством. Ей только исполнилось восемнадцать. Я планировала устроить прием в честь ее совершеннолетия. Я купила ей небольшой автомобиль, чтобы сделать сюрприз. Она собиралась поступать в колледж, изучать бизнес. О, она не очень-то стремилась к этому… У нее была глупая идея изучать искусство. Но я то видела, что у нее нет настоящего таланта. Потом она вдруг ушла. Не было ни ссоры, ничего подобного. Она просто ушла. Все, что есть у меня с той поры — это почтовые открытки. Из Парижа, Флоренции, Рима, Афин.

Эмма спросила: — Вы, должно быть, пытались найти ее?

— О, да, — слова получились чуть громче шепота. — Я сделала все возможное. Никто из ее друзей ничего не знал. Похоже, она ни с кем не была близка. В полиции были очень терпеливы и вежливы, но они сказали, что Алтея — совершеннолетняя и вольна ехать куда пожелает. От открыток никакого толка. Они были отправлены в Англию людьми, с которыми она встречалась. Так что ее нельзя по ним выследить.

— Что она писала в этих открытках?

— Только то, что у нее все в порядке. Чтобы я не беспокоилась. Как будто я мoгy делать что-нибудь кроме того, что беспокоиться, — леди Чартерис Браун продолжала с внезапно вернувшейся живостью и самоуверенностью. — Ее отец — наш единственный сын, и его глупая жена погибли при кораблекрушении, когда ей было десять лет. Я и мой муж вырастили ее. Мы делали для нее все, что могли, устраивали в лучшие школы, следили, чтобы она не испытывала ни в чем недостатка, делали все, чтобы заменить ей ее глупую мамашу.

Долгое время от нее не было никаких вестей. Я думала, что уже никогда о ней не услышу. И тут как раз на прошлой неделе пришла еще одна открытка с Крита.

Леди Чартерис Браун поднялась и взяла с письменного стола открытку, которую и передала в руки Эммы. На картинке были какие-то разноцветные лодки, пришвартованные к причалу. Сбоку золочеными буквами надпись: «Привет из Аджио Стефанос, Крит». Штемпель неразборчив. Внучка написала: «Бабушка, пожалуйста не волнуйся за меня и не пытайся меня найти. Я очень счастлива здесь. Я, наконец, дома. Я люблю тебя. Алтея».

— Совершенно очевидно, что здесь замешан мужчина, — леди Чартерно Браун все еще была на ногах и расхаживала взад и вперед по комнате. — Должен быть замешан. Она хорошенькая. Она богата. Она унаследовала деньги своей матери, когда ей исполнилось восемнадцать, и, конечно, когда меня не станет, она унаследует еще больше, гораздо больше. Она простое создание. Наивное. Какой-нибудь мужчина, тот или другой, может очень неплохо устроиться!

Эмма повертела открытку в руках.

Что за девушка была та, что выбрала эту открытку и написала эти строки. Зная, какую боль причиняет ее исчезновение, она продолжала держать дистанцию.

— Она просит, чтобы вы не пытались найти ее.

— Конечно просит! Она прекрасно знает, что как только я поймаю ее, я тут же сделаю ей выговор за ее глупости.

— Она беспокоится о вас. Она говорит это. Она запросто могла бы, находясь вдалеке, обойтись и без того, чтобы посылать вам открытки и сообщать, что с ней все в порядке.

Леди Чартерис Браун снова склонилась над столом. — О, в ней нет злобы. Она просто глупенькая, запутавшаяся малышка, как и ее глупая мать. Ты знаешь, ее мать была поэтессой. Я спрашиваю, можно быть поэтессой в наше время и в ее возрасте. Почему мой Ноэл и она поженились, я никогда не могла взять в толк. У него всегда с головой было все в порядке, абсолютно здравомыслящий бизнесмен, как и его отец. Я подозреваю, что его околдовали. Она была красавицей, ты согласна?

Она протянула Эмме фотографию стройной девушки со светлыми волосами, спускающимися ей прямо на плечи, и огромными мечтательными глазами.

— Дейрдра, — сказала леди Чартерис Браун, — не принадлежала к реальному миру. Если бы у нее не было слуг, которые делали все за нее, она бы просто истаяла от голода! И Алтея, хотя я и вырастила ее сама, благоразумно, как только можно вырастить ребенка, была такой же — фи… Как говорят, гены возьмут свое! Но я должна спасти ее от нее самой. И я хочу, чтобы ты помогла мне!

Эмма сделала движение, чтобы подняться. Настал момент истины.

— Леди Чартерис Браун, — начала Эмма, но не смогла продолжить, потому что старая леди внезапно, без всякого перехода разразилась слезами и упала в кресло, закрыв лицо руками.

— Нет, — прошептала она сквозь всхлипывания и вздохи. — Я не жду, что ты бросишься помогать мне. Я — старая, со мной не просто, я надоедлива и, осмелюсь сказать, ты думаешь, что Алтея была абсолютно права, сбежав и начав свою собственную жизнь. Я не должна была просить тебя приехать сюда сегодня. И не должна была все рассказывать тебе. Эта старая история принадлежит только мне и может быть не интересна всем остальным, — с большим усилием, тяжело вздыхая, старуха заставила себя подняться на ноги. — Спасибо тебе за то, что пришла и выслушала меня.

С удивительной скоростью старая леди подлетела к двери и распахнула ее перед Эммой, выпроваживая ее в холл.

Проще всего на свете было именно так и поступить тогда. Но Эмма почему-то опустилась назад в кресло.

— Почему бы нам не попробовать этот прекрасный чай? — спросила она. — А потом вы расскажете мне, что задумали. Мы прилетаем на Крит и первым делом берем напрокат машину. Что дальше?

Действительно, что же дальше? Оторвавшись от перил балкона, Эмма вернулась в комнату, чтобы распаковать свои вещи. Нелегко было уловить, что думает леди Чартерис Браун по поводу своих первых действий на Крите. Мысль о том, что существуют путеводители и карты, которые могу помочь, никогда даже не приходила ей в голову. В ее детском представлении Крит был чудесным маленьким островком в Средиземном море с парой живописных рыбацких деревенек, где по золоченым буквам она найдет Алтею.

Аджио Стефанос, как выяснила Эмма из путеводителя, был небольшим городом на берегу моря в часе езды от Гераклиона. Если Алтея была там, то шанс найти ее был. Но, как опять же выяснила Эмма, Алтея могла купить эту открытку, проезжая через городок по дороге в любое другое место на острове. Она могла купить ее в любом киоске в Гераклионе, никогда даже близко не подъезжая к Аджио Стефаносу.

— Ты что думаешь, что это охота за дикими гусями? — с горечью спросила старая леди.

— Может быть, — предупредила Эмма. — Но стоит попробовать!

Она убрала пустой чемодан, быстро приняла душ и достала из шкафа платье. Оно было ярко-синего цвета и придавало голубой оттенок ее серым глазам. Эмма посмотрела в зеркало на свое лицо, бледное после долгой зимы и холодной весны. Но ничего, всего несколько дней на жарком критском солнце, и ей уже не придется пользоваться той розовой помадой, которой она пользовалась сейчас! Как замечательно было вернуться в Грецию. Правда, уже несколько раз за этот день, начиная с момента отъезда из Гэтвика ранним утром, Эмма пожалела о своем внезапном порыве помочь леди Чартерис Браун в поисках внучки. Но сейчас ее все больше наполнял энтузиазм, по мере того как дух бродяжничества проникал в кровь.

Эмма прошла в номер леди Чартерис Браун и нашла старую леди сидящей на балконе. Солнце было уже низко и золотой свет омывал склоны ржавых холмов, которые сбегали к берегу, и растекался по полированной спокойной глади моря. Вдали, на стороне залива, горы казались как никогда иллюзорными.

У Эммы вырвался вздох глубокого восхищения. Это была та Греция, которую она любила.

— Неужели это не великолепно! Когда вы хотите ужинать? Я подумала, мы могли бы съездить в какую-нибудь таверну на берегу.

— Идти куда-то ужинать? — старая леди выпрямилась в кресле. — Я не сделаю ни шага из отеля сегодня. Здесь есть где поужинать, я полагаю.

— Да, но тогда надо сделать заказ. Я должна предупредить их, что мы остаемся ужинать.

Это означало еще одну встречу с мистером Хмурый Взгляд.

— Ты можешь заодно приступить к работе, — сказала леди Чартерис Браун. — Спроси, не знают ли они чего-нибудь об Алтее.

У стойки регистрации мистер Хмурый Взгляд оформлял семейную пару немцев в очень коротких шортах. Они были светловолосые, с покрасневшей от солнца кожей. Как заметила Эмма, мистер Хмурый Взгляд преуспел в немецком гораздо меньше, чем в английском, но он позволил себе расслабиться, держался легко и даже умудрился улыбнуться немцам, когда отдавал распоряжение Йоргиосу проводить их в номер. Улыбка сошла с его лица, когда он увидел Эмму.

— Будьте добры, мы хотели бы поужинать сегодня в отеле.

В обычной ситуации правила хорошего тона заставили бы Эмму добавить что-то вроде «если это удобно или «если еще не поздно поставить вас в известность», но слова упорно не шли.

Он склонил темную голову: — Очень хорошо.

Эмма достала фотографию Алтеи и положила ее на стойку. Она не собиралась рассказывать мистеру Хмурый Взгляд больше того, что ему абсолютно необходимо было знать, или взывать к его лучшим чувствам, которыми он, несомненно обладал, но прятал их за лощеной внешностью.

— Леди Чартерис Браун хотела бы знать, не видели ли вы эту молодую англичанку? Мы собирались встретиться с ней в Аджио Стефаносе, но произошло недоразумение, и мы теперь не знаем, где ее искать.

Его темные глаза открыто встретили ее взгляд. В них читалась колкость, которую он не мог высказать: «Они, видите ли, поужинают. Непременно поужинают, судя по тому, что творилось здесь днем».

— Боюсь, что нет, — сказал он, — взглянув на серьезное лицо Алтеи. — Но я могу ошибаться. Если вы хотите, я могу показать эту фотографию персоналу.

— Вы очень добры, — сказала она. — Спасибо.

Ужин был накрыт на просторной террасе под шпалерой, густо увитой экзотическими растениями. Мягкое освещение зажглось, как только погас свет дня. Размеренные бодрые звуки бузуки доносились из бара.

— Я знаю, вы действительно устали сегодня, но все-таки советую вам поехать вечером в какую-нибудь таверну, — сказала Эмма. — Там выбор богаче и веселее. Кроме того, это даст нам лишнюю возможность показать фотографию Алтеи и поспрашивать.

Кроме них здесь ужинали только две пары — немцы и датчане. Но длинный стол, накрытый по всей длине патио, говорил о скором появлении большой группы. Когда они наполовину расправились со своим stifado, туристы появились из сада, громыхая и топая.

Леди Чартерис Браун простонала:

— О, нет! Только не автобусная экскурсия!

Как выяснилось, группа возвращалась поздно после дневной экскурсии. Люди средних лет и пожилые, кто в слаксах, кто в шортах, — все в огромных ботинках или прогулочных сапогах. Они были увешаны биноклями и камерами, в руках несли путеводители и шляпы от солнца. Поднялась суматоха. Руководитель группы — энергичный молодой человек с взъерошенными светлыми волосами пытался объяснить персоналу отеля свое опоздание на колоритной смеси английского и плохого греческого.

— Понимаете, мы застряли там, — он обращался к тихому пожилому греку, который и был хозяином отеля, как показалось Эмме. — Застряли на полпути из-за этого проглота с лысыми покрышками. Всем пришлось выйти из машины. Шины поменяли и тут наш бедный Геркулес обнаружил, что и этим покрышкам пришел конец. Тоже лысые! Кое-кто позабыл побеспокоиться об этом…

Получив распределение по номерам, группа в беспорядке двинулась умываться и переодеваться. Очевидно, им пришлось долго просидеть в автобусе, пока бедный водитель устало слонялся вдоль дороги и искал кого-нибудь подвезти их до гаража и поменять покрышки. До Эммы долетали обрывки разговоров.

«Ничего там нет кроме вездесущих ebenus creticusl…» «Рядом с этим миноанским дворцом только пастушьи лачуги…»

— Это не обычная автобусная экскурсия, — Эмма наклонилась к леди Чартерис Браун. — Похоже они — ботаники и археологи, очень серьезные и ученые люди!

К тому времени, как они заканчивали ужин, стало прохладно и они решили допить кофе в уютном месте — в холле у входа. Тканые ковры ярких расцветок висели по стенам между окнами. Над большим камином висела великолепная картина, изображающая щеголеватого молодого человека с неправдоподобно тонкой талией и замысловатым головным убором из чего-то, похожего на страусовые перья.

Леди Чартерис Браун смотрела на картину в некотором замешательстве.

— Принц Лилий, — пояснила Эмма. — Это репродукция фрески, которой три с половиной тысячи лет. Ее обнаружил сэр Артур Эванс сто лет назад во время раскопок во дворце Кносса. Сэр Артур назвал ее «Принц Лилий», и некоторые даже думают, что она изображает самого царя Миноса. Фреска вся была в тонких трещинах. Великое чудо, что вещь может сохраниться после стольких лет. Сэр Артур назвал миноанской всю старую цивилизацию Крита после царя Миноса. Мы можем как-нибудь поехать в Кносс.

Однако, внимание леди Чартерис Браун было сосредоточено на чашке кофе.

— Этот тип, кажется, не тем занят. И он все еще не вернул фотографию.

— Я говорила вам, он собирается показать ее персоналу отеля. Возможно, он сменился. Я поохочусь за ним завтра с утра. Этот отель так далеко расположен от города, что маловероятно, чтобы Алтея останавливалась здесь. Я думаю, завтра, с вашего согласия, я проеду по отелям Аджио Стефаноса с фотографиями и, если появится какая-нибудь зацепка, вернусь за вами.

Группа собиралась в патио на ужин. С грохотом двигались стулья по изразцовому полу, доносилась оживленная болтовня.

Леди Чартерис Браун открыла сумку и протянула Эмме пачку фотографий, которую носила с собой. Это были разные фотографии, по несколько штук каждой. Алтея задумчивая и серьезная на студийном портрете. Алтея у моря в летнем платье. Последняя фотография Алтеи, сделанная как раз перед ее исчезновением — в толстом свитере за рулем учебной машины. Разные выражения одного и того же юного лица. Карие глаза, холодно смотрящие прямо в камеру, вздернутый нос, нижняя губа, контур которой говорил о решительном характере. Значило ли это хоть что-нибудь для кого-нибудь здесь, в Аджио Стефаносе.

— Маленькая машина, которую я купила, когда хотела сделать ей сюрприз, все еще стоит у меня в гараже, — сказала леди Чартерис Браун. — Алтея ее так и не увидела.

Она с трудом поднялась.

— Я согласна, что завтра нужно проехать по отелям. И ты должна будешь вести переговоры. Но я еду с тобой! Спускайся вниз к завтраку ровно в восемь часов. Сейчас я иду в постель. Нет, — возразила она, когда Эмма подскочила проводить ее. — Я еще вполне способна самостоятельно найти свой номер и открыть дверь. Спокойной ночи!

Эмма наблюдала, как она прокладывает себе дорогу к двери. Прямая спина, в шелковом платье в цветочек, не имевшем возраста. Когда старушка подошла к выходу, светловолосый молодой человек, который вел группу, распахнул перед ней двери и галантно отошел чуть в сторону, пропуская ее.

— Спокойной ночи, леди Чартерис Браун, — сказал он, приветственно кивая головой, посмотрел поверх нее на Эмму и радостно улыбнулся.

— Привет, — сказал он. — Я собираю свое стадо. Очень жаль, что ты не одна из моих овечек.

— Как вы узнали ее имя?

— О, — он подмигнул и его широкая улыбка обнажила сверкающие белые зубы. — Об этом стоит поговорить. Еще раз жаль, что вы пробудете всего три дня.

Противореча сама себе, Эмма улыбнулась: — А сколько ты здесь пробудешь?

— Все лето. Не со своей этой толпой, слава Богу! Каждую неделю — новая группа. Это убийство не должно превышать запланированные сроки.

Эмма засмеялась:

— Готова заключить пари, что твоя толпа — ничто по сравнению с моей.

— Я не готов пойти на такое пари. О чем мне хотелось бы поспорить, так это о том, что ты присоединишься ко мне в баре через полчаса. Я только должен убедиться, что моя ревущая от голода скотинка накормлена.

Эмма не сказала, встретится она с ним или нет. Было бы забавно поболтать с кем-нибудь вроде этого парня. В то же время она чувствовала, что ее задевает его пренебрежительное отношение к леди Чартерис Браун. И она не попыталась приструнить его. Он мог узнать о приезде леди Чартерис Браун от мистера Хмурый Взгляд и, несомненно, в курсе всей истории. Если разобраться, это не очень-то профессионально со стороны служащего. Ее досада должна была быть адресована, главным образом, греку.

Полчаса спустя, когда она заглянула в бар, молодой человек ждал ее прихода, устроившись на высоком стуле у стойки. Синий свитер с серебристым оттенком плотно облегал его плечи. Свет, горевший над баром, играл на его светлых волосах и подчеркивал выпуклость высокого лба.

— Raki, — сказал он, указывая на свой стакан, — чистая критская огненная вода. Единственная вещь, которую можно пить, когда имеешь дело с драконами.

— Я собираюсь пить чистый критский апельсиновый сок, — сказала Эмма и сделала движение, чтобы подозвать жизнерадостного грека за стойкой, но светловолосый молодой человек опередил ее:

— Апельсиновый сок для юной леди, Манолис, parakalo! Я вынужден признаться, — сказал он, оборачиваясь к ней с обаятельной улыбкой, — что твоего имени я не знаю.

— Я с удивлением слышу это, — сказала она и представилась.

— Эмма, — повторил он, словно пробуя звуки на вкус, — прекрасно, и тебе подходит. Я — Уолтер Фередэй, распорядитель от культуры и цепной пес компании «Hepburn Holydays Culture Tours». О, эти стервятники культуры! Больше половины этих людей с археологическими причудами: эти кусочки керамики не просто миноанские! Это даже не просто ранний, средний или поздний период. Это ранний, средний или поздний I, II или Ш, подразделяющийся на А, В и С.

Эмма рассмеялась и почувствовала, что расслабляется впервые за эти дни.

— Еще у нас бывают энтомологи — специалисты по всему тому, что вызывает у тебя и у меня мурашки по телу. Банды орнитологов. Остальные — растительные маньяки. У этих зеленый лист никогда не бывает просто зеленым листом. Он обязательно остроконечный или обратнояйцевидный, ланцетовидный или тупой… как я!

— Ты сказал, что распоряжаешься культурой. Как же ты умудряешься это делать среди столь эрудированной публики?

— Ты еще спрашиваешь! — он отхлебнул раки и поежился. — Ужасная гадость, — пробормотал он, опуская стакан. — Я и не претендую на знания обо всех этих жучках, птичках и цветочках. Эти отрасли — это их стихия. Археология — еще ладно. Я в свое время немного занимался историей, и поэтому даже оказываюсь на шаг впереди них, пока в группе не появится профессионал. Ну, а тогда я включаю все свое обаяние и рвусь к высоким знаниям, пока энтузиазм не угаснет, потому что эти типы обычно оказываются страшными эгоистами. Но я не жалуюсь. Это мой последний глоток свободы перед возвращением в тюрьму. Я уже два года кружу по Греции. Живу по своему разумению, в основном в туристском снаряжении. У моего отца в старой доброй Англии прибыльный бизнес, которым занимается уже несколько поколений наша семья. Я — единственный сын. Они годами уговаривали меня войти в дело и возглавить его. И я согласился вернуться в сентябре и заняться учебой по финансам, юридическому обеспечению компании и менеджменту. Но хватит обо мне. А ты что? Судя по тому, что я слышал, твой дракон должен тебе хорошо платить? Я полагаю, то, чем ты занимаешься — нечто вроде работы на выходные?

— Не совсем. — Эмма осушила свой стакан.

Она не видела причины, почему бы ей не рассказать Уолтеру Фередэю, почему она и леди Чартерис Браун были на Крите. В конце концов они должны были забрасывать свою сеть как можно дальше и шире, если хотели найти следы Алтеи. И человек, занятый в сфере туризма мог быть им очень полезен.

— На самом деле, она — не такой уж дракон, — сказала Эмма. — Леди Чартерис Браун, я имею ввиду. По крайней мере я ее таковой не считаю. Хотя она бывает несговорчивой, бесчувственной и грубой. Может запросто сказать то, что не говорят, или сделать то, чего не делают.

Бар наполнялся членами группы Уолтера.

— Давай-ка выбираться отсюда, — сказал он. — Внизу, на берегу, сейчас хорошо.

Он повел ее наружу через французское окно, которое открывалось прямо в сад. За огнями отеля ночь была темна. Кусты и деревья высились неподвижными мрачными массами. Мощеная дорожка, которая вела через лужайки, перешла сначала в гравий, а потом в гальку, и Эмма поняла, что они оказались на берегу. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она могла видеть кромку земли и воду, отражавшую огни, которые горели на той стороне залива. Свежий ветерок дул с моря, и Эмма задрожала. Уолтер Фередэй стянул с плеч свитер:

— Вот, — сказал он, — одень!

— Со мной все в порядке, — запротестовала она.

— Ты замерзла. Дай-ка я! — он растянул свитер и одел на нее через голову. — Вот, — сказал он, — так удобнее. Давай посидим здесь, где нет ветра и ты сможешь рассказать мне все о твоем драконе.

Низкая каменная стена была выложена вдоль берега там, где кончался песок. И Эмма села на нее спиной к отелю. Уолтер расположился на песке у ее ног, оперевшись спиной в ее колени. Она подробно рассказала ему о своих встречах с леди Чартерис Браун. Однако, она ничего не стала говорить ни об обстоятельствах жизни Алтеи со своей бабкой, ни о том, как она ушла, ни о душераздирающей печали старой леди. Это было не для посторонних ушей.

— Это естественное чувство — желание найти свою единственную внучку.

— Да, трудная задача — искать того, кто пропал полтора года назад. Все, что у вас есть — это картинка Аджио Стефаноса на открытке. В ней нету понимания, что девушка была на Крите дольше, чем на часовой прогулке во время стоянки корабля.

— Я знаю. Я говорила это старушенции. Не так уж невероятно, если мы сразу найдем Алтею. Но можем провести и несколько недель, так ничего о ней и не услышав.

— Ты слишком мягкосердечная. В этом все дело.

— Я бы не сказала, что я мягкосердечна во всем остальном. Я преподавала в школе, дети подросткового возраста. В такие дни многому учишься. Дома меня считают рационалисткой. И я так же эгоистична, как и любой другой человек. С того времени как мы выехали из Гэтвика, я уже не раз упрекнула себя, просто мне не хотелось говорить тебе.

Или глаза ее уже совсем привыкли к темноте, или небо посветлело. Она открыла сумку и достала фотографию Алтеи.

— Наверное, слишком темно, чтобы разглядеть.

— Подержи, — сказал он. — Где-то спички. Гид компании «Hepburn Holydays Culture Tours» должен быть готов ко всему! — он зажег спичку.

В колеблющемся пятне света он изучал фотографию.

— Нет, — сказал он. — Мне жаль. Насколько я помню, я не видел ее. Такие юные и симпатичные не попадают в мои группы.

— Ты обратил внимание, что она симпатичная?

Он наклонил голову набок.

— Только после того, как ты это подчеркнула. Пожалуй, нет. Скорее эффект незнакомки. Это не та девушка, с которой мне хотелось бы поболтать.

«Как ты болтаешь со мной», — подумала Эмма, криво усмехнувшись.

— Черт! — вскрикнул он и выронил обгоревшую спичку.

«Очень вовремя», — подумала, но не произнесла она.

Эмма убрала фотографию. Ей было интересно то, что он подумал об Алтее. Его реакция совпала с ее собственной. Лицо Алтеи было лицом человека, которого нелегко узнать. Закрытая, самодостаточная личность.

Над их головами ветер шумел в кронах деревьев. У их ног вода шлепала по берегу, перекатывая гальку с журчанием и шипением. Едва слышно со стороны побережья доносились звуки музыки из какой-нибудь дискотеки или таверны. Даже в теплом свитере Уолтера Эмма чувствовала себя зябко. Пришло время уходить.

Звук шагов близко позади нее испугал Эмму. Она подскочила. Она и не слышала, как он прошел по траве, мистер Хмурый Взгляд. Его темная шевелюра развевалась по ветру, выражение лица было невозможно разобрать в темноте.

— Мисс Лейси. Я увидел вас с террасы. По крайней мере я был почти уверен, что вы…

Из-за низкой каменной ограды, разминая свои длинные ноги, неуклюже поднялся Уолтер Фередэй.

— Привет, Нико, старина! В поисках добычи? Слишком поздно. Боюсь, я — первый!

Мистер Хмурый Взгляд быстро отступил назад.

— Я прошу прощения. Я думал, что вы одна.

Уолтер засмеялся: — Держу пари, ты именно так и думал.

— Я хотел сказать вам, — произнес мистер Хмурый Взгляд голосом, в котором слышался хруст льдинок, — что одна из горничных действительно узнала девушку на фотографии, которую вы дали мне. Сейчас она сменилась, но моя мать предупредит ее, чтобы утром она была к вашим услугам.