Струнник (СИ)

Глава 4

Александр Станиславович Старицкий второй день не мог найти себе места. Вчерашний разговор с БИВом, подобно склеенной в кольцо магнитной ленте, в сотый раз прокручивался в разгоряченном мозгу. Это был не просто разговор, а самый настоящий разнос. По сути, это был приговор. Во всяком случае, так его поначалу воспринял Старицкий. Единственное, о чем он думал на его протяжении: пристрелит ли его БИВ сейчас и собственноручно, или поручит это сделать кому-то другому чуть позже.

Старицкий и не пытался оправдываться. Он прекрасно знал о большинстве грехов своих подопечных. Мало того, кое в чем он и лично успел замараться. В этом-то и была основная причина его явного попустительства, практически полной потери контроля и власти над «зверями». При первой же попытке приструнить особо зарвавшихся, ему было недвусмысленно напомнено о совместном участии с двумя «особо приближенными» бойцами в спаивании трех несовершеннолетних дур с последующим совместном же их изнасилованием.

Тогда Александр испугался. Испугался реакции БИВа. Знал, что живому ему не быть. И он пустил все на самотек. И блиставший почти военной дисциплиной и выправкой отряд постепенно превратился в обыкновенную банду, причем остатки былой дисциплины делали ее еще более изощренной и опасной.

Но Брюханков все равно все узнал. Но инцидент с пьяными соплюшками, в котором Старицкий отметился лично, БИВ зацепил лишь вскользь, не заостряя на нем особого внимания. А вот развал отряда привел его в неописуемое бешенство.

Старицкий сорок минут стоял навытяжку под жесткими ударами нескончаемого града слов и все ждал, когда же БИВ откроет верхний ящик стола и достанет наконец-то пистолет. С другой стороны, что-то уж очень долго длится этот разнос, Брюханков никогда не теряет времени попусту… И тратить сорок, нет, уже сорок пять минут на потенциального покойника… Это на Брюханкова не похоже.

И действительно, БИВ вдруг замолчал, не закончив очередной сокрушающей фразы, достал пачку «Парламента» и, закурив, кивком указал на стул.

Старицкий нерешительно сел. Брюханков молча, со вкусом курил, изучающе глядя на кончик сигареты. Наконец, демонстративным жестом раздавив окурок в пепельнице, он спокойным голосом спросил:

— Ты понимаешь, что и с тобой будет так же? Я раздавлю тебя одним пальцем.

Старицкий молча кивнул.

— Я тебя спрашиваю! — вновь вскипел БИВ. — Отвечай, мразь!

— Я все понимаю, Иван Владимирович, — тихо, но твердо сказал бывший майор.

— А если понимаешь, то слушай…

На протяжении следующего часа Брюханков сухо и четко ставил перед Старицким очередные задачи, рисовал план его действий на ближайшую неделю и месяц. Задачи ставились конкретные, выполнение требовалось стопроцентное и неукоснительное, но если вначале задания были Старицкому понятными, поддавались хоть и уголовно-извращенной, но логике, то далее они стали казаться ему все более и более странными, непонятными, а потому пугающими.

В конце концов получалось, что Брюханков задумал не наказать, а возвысить Старицкого — во всяком случае, в глазах окружающих — до высот, доселе им невиданных, поднимающих его всего на полшага ниже того места, на котором прочно стоял сам БИВ. Это казалось бывшему майору-рэкетиру немыслимым и несуразным. Однако к приказам Александр Станиславович относился почтительно, выяснять их смысл было бы глупо и дико, особенно в теперешнем его положении, поэтому, выйдя наконец из брюханковского кабинета, он твердым военным шагом отправился на их выполнение.

Если человеку обещать за выполнение какой-либо работы большое вознаграждение, он уж, конечно, постарается вовсю, чтобы ее выполнить. Если за невыполнение какой-то работы ему угрожают смертью — можно быть уверенным, что эта работа, если она выполнима в принципе, будет выполнена наверняка. Но уж совсем фантастический результат получается, если за невыполнение порученной работы грозит смерть, а за ее выполнение — богатства, слава и власть. Тут уж человек творит невозможное, по крайней мере то, что совсем еще недавно ему невозможным казалось.

Надо ли говорить, что Старицкий вывернул «зверей» наизнанку? Стоит ли упоминать, что любой его приказ исполнялся отныне безоговорочно, а авторитет командира стал монолитно-незыблемым?

После небывалой еще в этой организации чистки, «Звезда России» во всем ее новом блеске вновь поднялась над русским Севером, а имя «Александр Старицкий» было выгравировано теперь на этой сияющей поверхности глубоко, твердо и, казалось, навечно. Теперь уже все в области знали, что Александр Старицкий — это «Звезда России», а «Звезда России» — это Александр Старицкий. Телевидение, радио, пресса твердили о том же.

На этом первую, логически понятную для Старицкого часть поставленной перед ним задачи можно было считать выполненной — оставалось не забывать подбрасывать дровишек в костер, чтобы он не потух. Наступал черед второй, непонятной части.

После столь стремительно возросшей за последние недели популярности, дозвониться до Виктора Ефимова, лидера «Сознания» — одной из самых многочисленных думских фракций — и договориться с ним о встрече оказалось совсем несложным делом. Тем более когда Старицкий сообщил, что уполномочен на эту встречу Брюханковым и говорить будет от его имени.

Встреча происходила на нейтральной территории — в кафе «Северное сияние», очень презентабельном, хотя и довольно скромном на первый взгляд.

Старицкий, несколько смущенный необычностью предстоящего разговора, долго думал, с чего бы его начать. В конце концов он спросил:

— Виктор Алексеевич, как вы относитесь к освоению космоса?

Ефимов едва не поперхнулся кофе.

— В каком, простите, смысле? — изумленно вскинул он брови.

Реакция гостя развеселила Старицкого и придала ему уверенности.

— В самом прямом, — ответил он, отставляя бокал «Мартини». — Развитие российской космонавтики, неоценимый научный вклад, разработка новых технологий, престиж на мировом уровне…

— Но это очевидно, — сказал Ефимов, откашлявшись. — Разумеется, я к этому хорошо отношусь, одобряю, так сказать, но…

— А как вы относитесь к освоению Марса? — перебил его Старицкий. Теперь он чувствовал себя не просто уверенно, а даже наслаждался растерянностью собеседника.

— Да в чем дело, в конце-то концов? — не выдержал лидер «Сознания». — Вы что, пригласили меня поговорить о Марсе? У меня, знаете ли, нет на это времени!

— Я пригласил вас, уважаемый Виктор Алексеевич, — очень спокойно отреагировал Старицкий, — чтобы поговорить именно о Марсе — о его изучении и освоении с помощью отечественной космонавтики.

— Но какое я имею к этому отношение? — совсем обалдел Ефимов. — И какое отношение к этому имеете вы?

— Я с детства мечтал стал космонавтом, — усмехнулся Старицкий. — Ну а если серьезно… Вы слышали что-нибудь о проекте запуска к Марсу космической станции с нашего космодрома?

— Да, что-то слышал, — наморщив лоб, припомнил Виктор Алексеевич. — Но, насколько я помню, о нем поговорили и забыли.

— Не совсем так, Виктор Алексеевич, — возразил Старицкий, в упор глядя на Ефимова. — Проект был запущен в производство, автоматическая станция практически построена и стоит зачехленная в Институте физических исследований. Ракета-носитель тоже была подготовлена, сейчас она законсервирована и лежит в ангарах космодрома. А вот забыли об этом проекте — да, тут вы правы, и самое время сейчас о нем напомнить.

— Хорошо, возможно вы правы, — согласился Ефимов. — Но при чем тут все-таки я?

Старицкий не спеша налил в бокал «Мартини», сделал пару глотков и сказал:

— А вот как раз вам-то мы и хотим предложить сделать это.

— Сделать что? — не понял Ефимов.

— Напомнить о проекте, — пояснил Старицкий. — Поднять в Думе вопрос о его завершении.

— Именно об этом вас уполномочил просить меня господин Брюханков? — усомнился лидер «Сознания». — Но ему-то какой от этого прок?

— А он тоже в детстве мечтал стал космонавтом, — вновь усмехнулся Старицкий, а затем очень серьезно добавил: — Иван Владимирович — человек дела. Если он о чем-то просит, значит, это ему действительно нужно. А за то, что ему нужно, он всегда очень хорошо платит.

— Ну хорошо, — ответил Ефимов. — А почему бы ему самому не поставить это предложение в Думе?

— А он скромный очень, — заулыбался Старицкий. — Стесняется… Виктор Алексеевич, я же сказал: значит, так ему нужно. Впрочем, в случае удачи проекта ваш рейтинг только повысится, да и рейтинг всей вашей фракции тоже, ведь ваши соратники, надеюсь, поддержат своего лидера?

— Брюханков, как я понимаю, меня поддержит? — начал сдаваться Ефимов.

— Думаю, не только он один, — многозначительно подтвердил Старицкий.

— И когда мне следует выступить с таким предложением в Думе?

— Завтра.

— Но к чему такая спешка? Это с чем-то связано, или…

— Это связано в первую очередь с Марсом. Раз в два года происходят так называемые противостояния, когда Земля и Марс находятся по одну сторону от Солнца, и расстояние между ними уменьшается. Два года назад такой момент был упущен. Если не запустить ракету сейчас, то уже через пару месяцев это будет делать поздно. А еще через два года, скорее всего, будет уже не нужно, во всяком случае — не нужно Брюханкову.

Ефимов сдался.

Довольно быстро и просто сдались лидеры других более или менее крупных фракций, согласившись поддержать предложение по Марсу, если таковое будет заслушано в Думе. Конечно, всем пришлось заплатить, но тут Старицкому от БИВа была дана четкая установка: не торговаться!

Удивительно, но сразу согласились поддержать проект коммунисты, причем даже бесплатно. Еще более удивительным стало то, что проект был действительно выдвинут на голосование и утвержден большинством голосов. Было высказано несколько сомнений о целесообразности, но факт, что аппарат и ракета были практически готовы к старту, воодушевил многих.

Высказывались сомнения и по финансированию проекта: дескать, такое «мероприятие» областной бюджет не предусматривает. Однако с учетом того, что вся подготовительная, самая дорогая, стадия проекта была уже практически выполнена, предстоящие расходы казались не столь уж и большими.

Часть их, причем основную, согласилась взять на себя Москва (все-таки космонавтика — дело государственное), а еще — нашлись и спонсоры. Одним, самым солидным из них, стал «НИКМОБАНК».

Хотя многие знали о прочной связи этого банка с Брюханковым, само поведение Ивана Владимировича по отношению к марсианскому проекту казалось весьма равнодушным; словно проголосовать-то он проголосовал и даже денег дал, а сам пожимает плечами: зачем все это надо? Тем более ломали голову те, кто был косвенно или прямо подкуплен в этом деле БИВом: зачем это надо ему?

Да что там многие — сам Старицкий не понимал брюханковской стратегии, ибо не был еще в нее посвящен. Однако за успешно проведенную «операцию» был удосужен благодарности шефа, а затем приступил к очередной, самой загадочной части своего большого задания. Он занялся изучением Марса.

А ракета между тем стартовала всего через месяц, в начале января, с северного российского космодрома. Она взяла курс на Марс — красную планету загадок, знания о которой усиленно приобретал сейчас командир отряда «Звезда России» Александр Станиславович Старицкий.

Брюханков строго спрашивал с него за эту учебу. Он выписал для Старицкого кучу специальной литературы, видеоматериалов, пригласил даже профессора-астронома из Санкт-Петербургского Университета для чтения курса лекций по Марсу.

Все это потихоньку начинало бесить Старицкого, выводить его из себя. Нет, он конечно же выполнял все по-прежнему скрупулезно и точно, однако непонятность конечной цели выбивала Александра Станиславовича из привычной колеи. Тем более Брюханков, казалось, не старался делать из этой странной учебы тайны для окружающих.

Однажды, после приезда петербургского профессора, Старицкого зацепили журналисты:

— Уж не собралась ли вы на Марс?

— Мы открываем там филиал «Звезды России», — подхватил шутку Старицкий, кипя внутри от злости.

Газеты всю эту, казалось бы, чушь напечатали, а Брюханков, читая их, коротко похохатывал, потирая от удовольствия сильные руки: теперь он связал Старицкого и с Марсом!

Иван Владимирович все чаще стал подумывать: «Пора посвящать Сашка в курс дела, не то он свихнется от неизвестности».

На следующий день Брюханков снова встретился со Старицким в своем кабинете. На этот раз разговор длился более трех часов, но теперь Александр Старицкий не стоял навытяжку перед БИВом, бледнея и покрываясь холодным потом, а расположился в уютном кожаном кресле напротив шефа. Правда, эмоциональный удар после этого разговора был, пожалуй, похлеще предыдущего — ведь тогда Старицкий по крайней мере предполагал, что его ждет и готовился к самому худшему; того же, что услышал сейчас, он не мог себе вообразить в самом фантастическом сне.

Пошатываясь от полученной информации, от необычности отведенной ему Брюханковым роли, Старицкий, то улыбаясь во весь рот, то жмурясь и тряся головой, на негнущихся ногах добрел до своего «БМВ», плюхнулся на сиденье и минут двадцать сидел, не шевелясь, закрыв глаза и откинув голову на подголовник. Одна только мысль билась сейчас в его возбужденном мозгу, рассыпаясь разноцветными искрами торжественного салюта: он, Александр Старицкий, через каких-то семь-восемь месяцев станет самым знаменитым на Земле человеком!

Однако судьба распорядилась иначе. Даже не судьба, а кто-то из «отморозков», с которыми жестоко расправлялись «звери». Ровно полгода упивался Старицкий предвкушением будущей славы, готовился к решающему событию неистово, не жалея себя, но…

Отправленные рассерженным Брюханковым на квартиру к пропавшему на два дня, не отвечающему на телефонные звонки Старицкому два бойца обнаружили лежащий посреди комнаты в луже запекшейся крови напичканный пулями труп Александра Станиславовича с по-детски обиженным выражением застывшего лица.

Правда, ни пресса, ни общественность, да и вообще никто вне окружения БИВа (а многие — и внутри него) так и не узнали об этой смерти. Официально было объявлено о тяжелом ранении на боевом посту защитника демократии, неподкупного борца за дело процветания Отечества, вице-лидера организации «Звезда России» Старицкого Александра Станиславовича с помещением его в спецлечебницу, допуск в которую до улучшения состояния последнего временно запрещен.