Глава 5 Ная

Рот полон пыли. Кровь из разбитой губы марает камни.

— Может, хватит?

Ная сплюнула красно-серый сгусток, воздела себя на ноги.

— Еще.

— Как знаешь, — крутанул шест Зарай.

Неуловимое движение.

Атака сверху.

Шест в руках девушки перехватывает удар.

Атака справа по ребрам.

Поворот левого плеча вперед. Быстрая смена положения пальцев на древке, конец шеста резко идет вниз, а затем устремляется навстречу оружию противника.

Стук встретившихся деревяшек. Атака отбита. Но шест Зарая ускользает и бьет слева. По плечу.

Кувырок. Девушка вновь на ногах. Однако верткий шест достает ее, подсекает и опрокидывает на землю. В который раз.

Больно. Приложилась спиной не слабо. Стараясь не кривиться, колдунья перевернулась, поднялась на ноги, приняла защитную стойку.

— Отдохни, — посоветовал привратник, опустив шест себе на плечи. — И я переведу дух. Умотала.

Как же, умотала. Даже не вспотел. Чего не скажешь о ней, выглядевшей, будто макнули в озеро. Но колдун прав — передышка нужна. Подустала. Чаще начала пропускать удары.

Отдохнуть уселись на скамью возле приземистого сарайчика, где хранилось тренировочное оружие. Откинулись спинами на прогретую солнцем стену, блаженно прикрыли глаза. Хорошо. Тепло. Настоящее лето. Нынешний денек баловал славной погодой, даже ветерок дул приятный.

— Ты сегодня молодец. Работала лучше, — промолвил привратник.

— Не ври. Я елозила мордой по площадке не меньше, чем вчера.

— Настойчивость в тебе есть, а навыки придут с тренировками. Скоро, глядишь, и меня заставишь пыль глотать.

Она хмыкнула в сомнении. Это вряд ли. Легко чувствовать себя воительницей, пока не встанешь в круг с настоящим мастером. Вот тогда и понимаешь, что ты желторотый птенец против коршуна. Вроде и движения такие же, и повороты, и атаки. А не то. Нет отточенности, заученности, что приходит с потом бесчисленных тренировок, когда тело действует по наитию, а не слушает подсказок головы. Где-то руку не дотянул, где-то на полшага ошибся и уже валяешься на земле, развозя по камням слюни и кровь.

Радкур подошел к ее обучению с присущей ему хитростью. Что уж он наплел другим привратникам, но стоило Нае выйти на площадку для тренировочных боев, как тут же появлялась парочка, а то и тройка колдунов, предлагающих размять кости. И начиналось… Ее брали в такой оборот, что пот со лба смахнуть было некогда — гоняли по кругу, как повар нашкодившего котенка, нападая то по очереди, то сразу вдвоем, дабы она не успела приловчиться к стилю противника. Но какой там приловчиться, когда еле удавалось отбиваться. Чуть ли не с каждым булыжником в кругу поцеловалась. Об атаке и мечтать не приходилось.

Но Зарай был «хуже всех». Невысокий и обманчиво щуплый, он заменял двоих, а то и троих бойцов, неуловимо переходя от одного стиля к другому, как вода перетекает из реки в озеро или низвергается с гор водопадом. А его пристрастие использовать во время боя несколько видов оружия держало в постоянном напряжении. Только и успевай следить, что появится в его руках в следующее мгновение: меч, хлыст, кинжал или цепь. Каждое ее падение Зарай сопровождал насмешливой репликой: «Не зашиблась, деточка?» Она лютовала внутри, но вставала, стирала пыль с лица и старалась продержаться хоть на миг дольше предыдущего раза.

Поглазеть на ее «обучение» приходили и другие привратники. Для них это стало своего рода развлечением. Даже бились об заклад, сколько Ная простоит в очередной схватке, что совсем не способствовало ее уверенности в себе и сосредоточенности в поединке. Кагар относился к «забаве» колдунов с холодной снисходительностью — «пусть тешатся, пока не надоест». Но несколько раз девушка замечала, как Призванный наблюдает за ее тренировками с порога своего дома. Не бывал на площадке только Радкур. Ссылаясь на сильную занятость, пропадал где-то целыми днями, а если и появлялся в селении, то увидеть его удавалось лишь в трапезной, где обычно многолюдно и не особо поговоришь наедине. Скорняк вроде бы и не избегал ее, общался прилюдно как со всеми остальными, и в тоже время не допускал возможности остаться вдвоем. Ная молчала, терпела, выжидала, но ничего не менялось. И вздымающаяся внутри нее буря только ждала времени и случая, чтобы вырваться наружу.

Заслышав знакомые легкие шаги, девушка распахнула глаза, удовлетворенно улыбнулась. На ловца и зверь бежит. Мимо площадки торопливым шагом куда-то направлялся Скорняк.

— Радкур! — сорвалась Ная с лавки и бросилась за ним вдогонку. — Постой!

— Я занят, поговорим позже, — бросил он на ходу.

— Нет, сейчас! — интонации в голосе девушки заставили привратника остановиться, напрячься. — Ты выслушаешь меня сейчас, или я заведу этот разговор в трапезной при всех.

— Я тебя слушаю.

— Ты забыл, что обещал мне? Я слово держу, тренируюсь, изучаю свитки. А как насчет твоего слова?

— Тебя чем-то не устраивает Зарай?

— Он хорош. Настоящий мастер боя. Но меня обещал учить ты.

— Извини, у меня сейчас другие дела. Пока поучись у Зарая.

— За дуру держишь?! Подсовываешь другим, чтобы от тебя отвязалась?

— Все совсем не так. Поговорим позже. На нас смотрят, — Радкур мазнул недовольным взглядом по привратникам, выходившим из трапезной.

— Позже ты опять куда-нибудь сбежишь. Мне надоело видеть вечно ускользающую в неизвестном направлении твою спину. Или встанешь со мной в круг, как обещал или…

— Или? — нахмурился Радкур.

— Или потеряешь мое уважение. Станешь для меня пустым местом.

Желваки заиграли на его скулах. Голос произнес с ледяной отчужденностью:

— Хочешь сразиться со мной в кругу? Будь по-твоему. Не пожалей потом. Они, — он кивнул на привратников, в любопытстве подтягивающихся к тренировочной площадке, — жалели тебя. Я не буду.

— Дерись по-настоящему, щадить не прошу.

Скорняк мрачно кивнул.

— Ты сама этого захотела. Один бой.

Вышел в круг, стянул волосы в хвост. Взгляд застлала снежная хмарь. Нае бы отказаться от затеи, ведь поняла, что запалила не тот огонь, а обиженная гордость не позволила.

— Выбирай оружие.

— Меч, — произнесла она. Была маленькая надежда, что ее выбор заставит его отнестись к ней хоть немного, как к достойному противнику. Меч — оружие воинов.

Радкур равнодушно взял из ящика два первых, попавшихся под руку, деревянных меча, один швырнул к ее ногам. Едва Ная нагнулась поднять оружие, как удар по плечу чуть не осушил руку.

— Убита. Враг не станет ждать, когда ты подготовишься к схватке. Он будет использовать любую возможность, чтобы ты не смогла начать ее вообще. В бою нет добродетели и чести, в бою идет в ход любое коварство и обман.

Девушка кувыркнулась, подхватила меч другой рукой, встала в боевую стойку.

— Меч — это не кинжал, которым способна размахивать даже девчонка. Это оружие мужчин и его надо держать иначе, — он налетел на нее ураганом, в три приема выбив деревянный клинок из руки.

— Убита. Утерявший оружие — мертв. — Заточенный конец меча Радкура уперся колдунье в горло. — Зачем тебе меч, девочка, если ты не можешь удержать его в руках? Иди на кухню и возьми половник.

Ная зло зыркнула на него, но промолчала.

Скорняк убрал от ее шеи клинок, кивнул на валявшийся в пяти шагах меч, позволяя поднять его. Но стоило ей повернуться, как новый удар по спине чуть не сбил девушку с ног.

— Убита. Никогда не поворачивайся к врагу спиной, не теряй бдительность, даже если он милостиво предложит поднять оружие. Противнику доверять нельзя. Запомни это накрепко.

Она запомнила и старалась сражаться по его правилам, но чтобы Ная ни делала, как ни пыталась защищаться и нападать, меч Радкура неизменно настигал ее и проклятое слово «убита» звучало в очередной раз — сотый или тысячный. «Убита! Убита! Убита!» От этого слова уже тошнило. А Скорняк продолжал его повторять, занудно указывая на совершенные ошибки, чтобы затем швырнуть ее вновь на камни и издеваться над новым промахом. «Это Зарай-то хуже всех?» Да Радкур превосходил его на десять голов и по мастерству, и по язвительности, и по коварству приемов. Как и обещал, он ее не щадил, бил ощутимо и не давал продыху. Тело колдуньи покрылось синяками и порезами, разбитые губы опухли и кровоточили, два пальца на левой руке были выбиты из суставов.

— Радкур, ты полегче бы с девчонкой, — попросил кто-то из привратников, но он лишь раздраженно дернул плечом.

— Вставай! Ты сегодня собираешься драться или я так и не увижу ни одного верного приема? Неужели ты ничему не научилась за шесть лет? — Скорняк подошел к ней, обессилено лежащей на земле, пнул носком сапога в бок. — Поднимайся! Враг не будет ждать, пока к тебе вернутся силы.

Ная заставила себя встать на четвереньки, нашарила ладонью рукоять меча. Вскинулась в попытке ударить Радкура по ногам, но сапог колдуна впечатался ей в живот, выбив воздух и отбросив назад. Девушка упала на спину, ударившись затылком об камень. В глазах на миг потемнело от боли и нехватки воздуха. Она перевернулась на живот, закашлялась.

— Зачем так-то жестоко? Уже перебор. Помягче, Радкур. Это ведь всего лишь тренировочный бой, — вступился снова кто-то из привратников за Наю.

— Заткнитесь! — рявкнул Скорняк. — У вас была возможность научить ее противостоять врагу, показать, что ждет в бою. Но вы жалостливые. Лишний синяк на ее личике боялись оставить. И в итоге она валяется как дохлая рыба. Это здесь она может себе позволить такую роскошь. А кого из вас будет благодарить за жалость, когда окажется на поле боя или в плену? Вы отлично знаете, что с ней сделают. Так что теперь не вмешивайтесь.

Он подошел к девушке, прорычал:

— Незыблемая тебя побери, долго валяться будешь? Сражайся, твою мать! Сражайся, пока не сдохнешь. Вслепую, кулаками, зубами, ногтями, хитри, изворачивайся, но не подпускай к себе противника. Если он доберется до тебя — ты мертва.

Ная понимала это, но сил встать не было, все тело казалось сплошной раной, болела каждая кость. Но еще больнее было от презрительного взгляда Радкура, от его разочарования в ней. Этого она позволить не могла. Встать! И показать этому сукиному сыну, что она еще жива и способна постоять за себя! Девушка оперлась на ладонь, оторвала голову от земли, подтянула ноги. Отделал он ее лихо. «Получите, что просили». Она попыталась подняться, но рука подогнулась в локте и колдунья вновь рухнула на землю. Было унизительно и стыдно. Но, оказалось, это еще не предел ее позора. Скорняк наклонился над ней, захватил в кулак волосы и, задрав голову, процедил брезгливо:

— Все, сдулась? Растеклась квашней? Ты привратник! Ты не имеешь права сдаться! Чего ты ждешь? Чтобы враг, прежде, чем отрубить голову, еще оттрахал тебя? Этого хочешь?! — его ладонь поползла по ее ноге верх, увлекая за собой подол юбки, пальцы грубо стиснули выпуклости ниже спины. Ная похолодела. «Не намеревается же Радкур еще и отыметь ее при всех в качестве наглядного урока?» Нет, он не может так поступить. Но после сегодняшнего поединка колдунья уже не была в том уверена. Это был другой Скорняк, не тот, которого она знала. Жестокий, беспощадный, не признающий слабость.

— Враг не проявит жалость, потому что ты женщина. Наоборот, использует это, чтобы унизить, сломать, опозорить. Тебя пустят по кругу или прикуют к стене и каждый, кто пожелает, будет иметь тебя, куда захочет. Не будь податливой селянкой, признающей право победителя.

Ная дернула головой назад, метя ему в лицо, но Радкур увернулся и врезал кулаком ей поддых. Девушка согнулась, слезы брызнули из глаз от перехватившего дыхания.

— Это уже чересчур! Совсем спятил, Радкур? Хватит девчонку увечить, — перебравшись через ограждение, к ним направился в негодовании привратник Грай, но Зарай придержал его за рукав, промолвив негромко:

— Не лезь. Сами разберутся.

Скорняк присел перед Наей.

— Что ж, по крайней мере, ты хоть сделала попытку. Но твоя неудача только раззадорит врага и подтолкнет к более решительным действиям. Бей наверняка, иначе он отыграется на тебе потом за непокорность. — Радкур рывком воздел ее на четвереньки, подстроил под себя, пальцы до боли впились в бедро. Склонившись к уху колдуньи, прошипел: — Ты не привратник, ты подстилка, если позволяешь так поступать с тобой. Сделай же что-нибудь! Даже, если это будет последний смелый в твоей жизни поступок. Докажи, что ты боец! Иначе… потеряешь мое уважение.

Щеки Наи пылали. Неизвестно отчего больше: позора, ощущения рук Скорняка на своем теле или гнева? Вероятно злость, а может, внезапно хлынувшая в нее потоком сила, позволила оторвать руку от земли, резко развернуться и врезать Радкуру кулаком в челюсть. А затем, воспользовавшись его заминкой, ударить ногами в грудь, сбросив с себя. Привратники восторженно зашумели, кто-то захлопал в ладоши.

Ная, пошатываясь, поднялась, подобрала свой меч, клинок Радкура отбросила ногой в сторону. Силы прибывали, но избитое тело тоже давало о себе знать.

Скорняк поднялся с земли, скривился в хищной усмешке.

— А вот теперь ты всерьез разозлила врага. Потому что задела его гордость, одержав краткую победу. Пощады не жди. То, что воин-мужчина может простить другому воину-мужчине, женщине он не простит никогда, потому как она посмела возвыситься над ним. Нельзя давать ни мгновения, чтобы противник пришел в себя и поднялся. Сумела его достать и свалить, добивай, пока не перестанет дышать. А что теперь будешь делать, когда я встал и полон желания свернуть тебе шею? И не смотри, что у меня нет меча. Сумею обойтись и без него.

Она и не сомневалась. Но, когда он, увернувшись от ударов клинка, очутился лицом к лицу рядом с ней, а пальцы перехватили рукоять оружия, стало страшновато. Особенно от его зверовато-свирепого взгляда и несущегося в переносицу локтя. Но она ошиблась. Удар пришелся в лоб. Локоть в последний миг взял чуть выше. Но ей и этого хватило, чтобы полететь кубарем, распластаться на камнях.

Радкур взвесил в ладони отобранный меч, крутанул пару раз, рассек сверху вниз воздух, поглядел на лежащую подозрительно тихо колдунью.

— Ты там не уснула? — Девушка не двигалась. — Хватит притворяться, удар был не сильный.

— Да ты, похоже, убил девчонку, — заволновались привратники.

— Не мелите. От такого шлепка не умирают, — однако в голосе Радкура проскользнула неуверенность. Он подошел к колдунье, дотронулся до плеча. — Ная…

Вот тут наступил момент мщения. Она ответила ему тем же — локтем в нос. Скорняк инстинктивно отшатнулся, и локоть угодил в глаз. «Тоже неплохо. Хороший синяк обеспечен». У Наи было не больше мгновения. Радкура такой удар надолго не выведет из строя. А ей, когда у него прояснится зрение, не поздоровится. Не давая колдуну прийти в себя, Ная вскочила, заехала ногой ему в грудь, опрокидывая на спину. «Как он учил? Добивать, пока противник не в состоянии сражаться?» Сунув руку под подол юбки, выдернула из перевязи на ноге нож, оседлав сверху Скорняка, прижала лезвие к горлу.

— Мертв.

— Ай да Саламандра! Уделала-таки этого злобного хоруга, — заулюлюкали, торжествуя, привратники.

— И как ловко в оборот взяла. Из такого плена ускользать и сам не захочешь, — заржал рыжебородый Дорен, подмигнув девушке.

— Я тоже не прочь так-то умереть, — гоготнул Грай. — Счастливчик Радкур.

Слова потонули во всеобщем хохоте колдунов. Ная смутилась, поняв двусмысленность своей позы. Всего на миг отвлеклась на веселящихся привратников и тут же свалилась кулем от удара по ребрам, не в силах ни сказать ни слова, ни помешать Радкуру отобрать у нее нож.

— В бою надо следить за руками противника, а не слушать треп врага. Он нарочно станет играть на твоих чувствах, порочить тебя и твою семью, чтобы ты совершила ошибку. Но слова не убивают, это пыль, которую уносит ветер. А вот спрятанный в одежде нож справляется с этим замечательно.

Даже, если бы она и хотела ему ответить — не смогла. Грудь охватила такая боль, что из глаз полились слезы. Ребра ей Радкур вряд ли сломал, как бы жестко он с ней ни обходился, а силу рассчитывал, иначе с первого раза еще убил бы. Всего лишь проучить хотел. У него получилось.

— Прах на ваши головы. Как вам не стыдно? Нашли забаву! Точно тупое мужичье наслаждаетесь избиением слабого, — вдруг разразился гневом старческий голос. Сведя к переносице кустистые брови, к Радкуру просеменил целитель Лариус.

— Что на тебя нашло? На бедной девочке живого места не осталось. Не мог найти противника по своим силам? — он обернулся к притихшим колдунам. — И вы хороши, раззявили рты, смотрите на бесчинство, никто не вступился.

— Да они просто тешились, — промолвил в оправдание богатырь Дорен.

— Встань со мной в круг, и увидишь, как я умею тешиться, на карачках уползешь, — пригрозил Лариус. Склонился над девушкой, погладил по волосам. — Жива, милая? Обопрись на меня, помогу встать. Железные долболобы, совсем одичали. Единственная отрада для глаз в клане — и ту чуть не угробили.

Ная поднялась с помощью старика, затем отстранила его заботливые руки, шагнула к Радкуру на не твердых ногах.

— Мы еще не закончили, — «Хотя… нет, закончили», пронеслась мысль, и колдунья без сил осела вновь на землю.

— Полюбуйся на дело своих рук. До чего довел девочку… — отчитал Лариус Радкура.

Скорняк спал с лица, черты исказились, будто их свело судорогой. Взгляд затянула черная мгла боли. Колдун качнулся было к девушке, но отдернул протянутые руки, отступил. Отшвырнув меч как ядовитую змею, развернулся и стремительно зашагал прочь.

— Мне кто-нибудь поможет довести девочку до знахарской или так и будете стоять истуканами? — проворчал Лариус.

— Я сама, — пролепетала Ная.

— Конечно сама. Но лучше, если Грай сопроводит тебя.

Сопровождение заключалось — просто подхватить девушку на руки и отнести в домик, где Лариус занимался лечением ран привратников.

Целитель, шаркая, подошел к ряду полок, на которых лежали различные коробочки, вязанки трав, мешочки с порошками, чуть ниже стояли бутылки из тыквы-горлянки с неизвестным содержимым. Выбрав холстяной мешочек, развязал его и поднес к носу девушки. Резкий запах выбил из ее глаз слезы.

— Что это за гадость? — поморщилась она.

— Зато просветляет разум, — ответил целитель. Открыл деревянную баночку, черной мазью с запахом тины принялся обрабатывать раны Наи.

— Разум мне уже сегодня просветлили.

Лариус покачал головой.

— Не понимаю, что случилось с Радкуром. Он никогда не позволял себе подобной жестокости на тренировках, тем более с женщинами. А тут в него словно злой дух вселился, — отставил баночку, взял с полки шкатулку с серым порошком, присыпал царапины.

— Это был всего лишь урок. Я сама попросила его поучить бою и не щадить меня.

— Не слишком ли жестоко для урока? — взглянул на нее с прищуром целитель.

— Зато он оказался полезным.

— Для женской красоты не особо полезно иметь сломанный нос, свернутую челюсть и шрамы на лице.

— Я привратник. Мне нужна не красота, а умение сражаться и колдовать.

— О-хо-хо, — вздохнул Лариус. — Молодых всегда влекут битвы. Мужчины — понятное дело, они по своей сути таран, пролагающий путь (по?) жизни и оберегающий его от посягательства других захватчиков. Но какая прелесть в том для такой красивой юной девушки? Женщины — услада для души и тела, врата в мир покоя и счастья, что строит мужчина. У нее другое предназначение.

— А если рядом не окажется твоего мужчины или он погибнет? Покорно подчиняться победителю и распахивать врата к счастью теперь для него? — возразила Ная. — Да я скорее погибну, чем позволю кому-то топтать, что мне дорого. Женщина должна уметь сражаться и за свою честь, и за своего мужчину, и за свой дом, и за детей. Мой дом — клан колдунов, и я буду сражаться за него, пока дышу. И мне наплевать на порезы и синяки на лице, потому что, чем лучше я выучусь сейчас, тем меньше их появится потом, во время настоящего боя, и тем больше от меня будет пользы клану.

— Клану можно служить по-разному. Например, исцелять раны. У тебя неплохо получалось это раньше. Я мог бы научить…

— Это не мое, — отрезала колдунья.

— Да, наверное, это так. Я видел, как ты сражалась. В тебе дух победителя. Ты боец.

— Шутите? Меня принесли сюда на руках. Какой из меня победитель?

— Это временно, — улыбнулся Лариус. — Когда-нибудь ты не дашь спуску даже Радкуру.

— Ему вряд ли. Так сражаться я не сумею. Он потрясающе владеет телом и оружием, но почему его никогда не видно на площадке для тренировок?

Руки целителя запорхали над девушкой, и приятное тепло растеклось по ее телу, в голове появилась легкость, раны перестали болеть.

— Скорняк — загадочный человек. Он знает и умеет больше, чем показывает людям. Одно время его хотели выбрать Призванным, но он отказался в пользу Кагара. А когда случилась эта мерзкая история с его ученицей — ушел из клана и пропадал где-то три года. Никто не знает, как он жил и что делал. Вернувшись, построил себе в отдалении от всех лачугу и погрузился в исследования колдовства. За много лет я впервые увидел его сегодня в кругу. Обычно Радкур избегает подобных развлечений.

— Как же он поддерживает тело в форме?

— Тренируется где-то один в укромном месте. Не любит постороннего внимания к себе. А теперь помолчи и дай мне закончить работу — постараться исправить его чрезмерное внимание к тебе, — на непонимающий взгляд девушки целитель указал на разбитый в кровь локоть и выбитые суставы пальцев на левой руке.

Ладони Лариуса действовали мягко, нежно, а вполголоса произносимые заклинания даже нагоняли сон. Вот от чего бы сейчас Ная не отказалась. Прикорнуть немного. Спать в последнее время удавалось совсем мало, приходилось сидеть над свитками. Как Радкур и обещал, Призванный позволил брать их из хранилища, но только те, что выберет для нее сам.

— Остальные тебе постигать пока рано. Некоторые знания опаснее меча, особенно в неопытных руках и глупой голове, — сухо произнес Кагар-Радшу, когда она пришла к нему с просьбой. — Ты не глупа, но твой разум не готов еще принять их. Он должен вначале созреть, как поднявшееся тесто, прежде чем что-то печь из него. Потому любые новые заклинания ты будешь применять только под моим надзором или Лариуса. И еще… Ни твои тренировки в кругу, ни изучение свитков не должны мешать основному делу. Никто не будет давать тебе поблажек из-за ран или бессонных ночей. Успевай справляться со всем.

— Да, Призванный, — поклонилась она в ответ.

Может, этого и добивался Радкур, чтобы у нее не осталось ни одного свободного мгновения, чтобы мозолить ему глаза, но, когда она добиралась до лежанки, то падала замертво, не видя даже снов.

— Ну вот и все. Завтра твои синяки и ссадины заживут, опухоль сойдет. Будешь выглядеть как прежде, — целитель убрал на полку коробочки со снадобьями, сложил руки лодочкой. Голубое пламя охватило их, пробежалось, очищая от скверны, от кончиков пальцев до запястий и угасло между ладоней.

— Спасибо, — поднялась Ная.

— Позволь старику дать тебе совет, — девушка приостановилась. — Женщина изначально физически слабее мужчины. Ну, кроме редких исключений. Но богами ей дана красота и хитрость. В умелых руках это довольно действенное оружие. Прибегай к нему, когда противник опытнее тебя и сильнее. Не всегда нужно показывать врагу, насколько ты умела в схватках, притворись неловкой, пусть он недооценит тебя и посчитает легким соперником. Он расслабится, раскроется и начнет совершать ошибки. А ты подмечай его приемы и слабые места, а потом, выгадав удачный момент, нанеси верный удар. Хватает одного, чтобы человек отправился за грань. У меня был друг, по фигуре похожий на Зарая, который вечно прикидывался пьяным неумехой и выигрывал поединки у настоящих богатырей: сильных, но недалеких.

— И что с ним стало?

— Погиб. Его обыграл более опытный хитрец. И им была женщина. Прими это как науку. Вдруг пригодится.

— Я запомню, — кивнула Ная.

Отражение в бадье не врало. Даже после лечения Лариуса выглядела она ужасно. Что там будет завтра, а сегодня лицо напоминало ватрушку, испеченную криворукой хозяйкой. «Представляю, как опешит Тэзир от очередного подарка». Бедняге в последнее время и так перепадало ни за что синяков, а сегодня досталось пуще прежнего. Не особо весело ощущать свое тело куском глины в руках невидимого гончара и не понимать, что происходит. Она бы пожалела парня, но синяки были местью за его мысли о ней. Поначалу налетали образы стихийно и кратко, заставляя лишь пылать щеки. Но однажды Наю так накрыли его чувства, что хоть в ледяную горную реку прыгай, чтобы сбить жар. Колдунья как раз собиралась ложиться спать, когда поганец решил предаться грезам о ней. Что там за тоска вдруг на него нахлынула, но ее корежило и чуть ли не в дугу выгибало от его желаний. Выла и рычала в подушку, как сучка в период течки. А невидимые руки и губы ласкали ее, целовали, доводили до исступления и желания прямо сейчас броситься в его клан. Находись селение колдунов воздуха чуть ближе, наверное, и побежала бы…чтобы дать ему хорошего пинка за подобные утехи. «Да что ж ты творишь, мерзавец?! Прекрати немедленно!» — пыталась она достучаться до него мысленно. Схватив кинжал, уколола себя несколько раз в ногу. Может, хоть так дойдет? Очнется? Не помогло. Мечты о близости с ней унесли его в заоблачные дали, где правят только вожделение и похоть. Это надо было остановить. Тогда Ная задрала рубаху и провела клинком по низу живота. Хорошо, с нажимом провела, не вспарывая брюшину, но кровавую полосу оставила глубокую. Что б опомнился и намек понял. Видимо, понял, потому как подобное больше не повторялось. Бывало иногда, навеет вдруг что-то, как теплый ветерок кожи коснулся или пробежит в животе волна истомы, и тут же все рассеивалось, не успев взбудоражить ни тело, ни мысли. Но сегодня балагур ее выручил славно, передав в столь нужный момент своей силы. Почувствовал, видно, что она на пределе.

В трапезной было еще полно народа, хотя Ная и тянула время, в надежде, что все уже разошлись по делам. Ее заметили. Стук ложек об миски стих на мгновение, но потом возобновился, разговоры же так и угасли, повиснув недосказанными фразами в воздухе.

— Чего молчите? Ужасно выгляжу? — спросила она, обведя взглядом привратников.

— Да ну, с чего ты взяла? — изрек Зарай, рассматривая девушку. — Так, пара синячков, губы чуть припухли. Это тебя даже не портит. Правда, братья?

Все согласно закивали, уверяя, что ее внешность совсем не изменилась. Только рыжебородый Дорен ковырял в зубах щепкой со скучающим выражением на лице.

— А ты, что скажешь? — обратилась она к нему.

— Что скажу? — привратник рыгнул, глотнул вина, вытер усы. — Скажу, что хреново ты выглядишь. Будто под камнепад тебя сунули.

— Ну наконец-то. Хоть кто-то правду сказал, — грозно произнесла Ная… и рассмеявшись, пожурила: — Обманщики. Сидят и врут беззастенчиво, будто в отражении себя не видела. Да я похожа на переваренный вареник.

— Мы же, что б сгладить огорчение… — произнес Грай с невинным видом. — А так ты мила нам любая.

— Для нас ты по-прежнему красавица, — поддержал Хостен.

— И в кругу держалась молодцом, — поддакнул Визай. — Показала Скорняку, что и у тебя железные яйца.

Ная вздохнула с притворным разочарованием.

— Меня окружают одни лицемеры и лгуны. Будет вам сказки сказывать и мою гордость тешить. Знаю, какой я молодец. Мной отлично вычистили круг. Ну хоть какая-то польза.

Привратники загоготали.

— Вот за что мы тебя любим, что никогда не унываешь и не плачешься по пустякам, — гаркнул Дорен, подмигнув Нае. — Садись, Саламандра, чего топчешься у порога. Ножки-то небось дрожат после поединка? Чай не легко удерживать ими было такого зверюгу, как Радкура? Но как они обхватили-то его цепко. Загляденье.

Его слова вызвали новый взрыв хохота.

— Да он в тот момент и о бое, наверное, забыл? Не больно-то и сопротивлялся. Хотя, я тоже мертвым прикинулся бы, — выдал под сотрясающиеся от смеха стены трапезной Зарай.

Девушка в ответ с улыбкой погрозила кулаком. Мерзавцы. Но такие родные, дорогие сердцу, что и на слова их обижаться не хочется. Шутят ведь просто. Как в семье, по-доброму. А посмей, кто чужой затронуть ее — башку свернут.

Радкур пришел к ней ночью. Ная была уверена, что придет. Чувствовала. И когда отрылась дверь в ее комнату и высокая тень скользнула за порог, продолжила притворяться спящей. Скорняк подошел к лежанке, сел на край спиной к девушке, переплел пальцы рук.

— Я знаю, что ты не спишь. Поговорим?

Она промолчала.

— Обижаешься? Ненавидишь меня?

Девушка вновь не ответила.

— Я сегодня был груб и жесток с тобой. Прости… Мне пришлось так поступить. Я должен был разозлить тебя, заставить увидеть во мне врага, показать, что ждет в настоящем бою, где пощады не будет, а противник не протянет руку и не похлопает дружески по плечу, говоря: «Ничего, в следующий раз повезет». Враг будет стараться убить тебя любыми способами и лишь от тебя зависит — сумеешь отстоять свою жизнь или нет. Ты должна доверять только себе, только своим глазам, своему чутью, подсознательно ощущать опасность и быть готовой отразить любой подлый удар, потому что даже друг может оказаться предателем. — Радкур хрустнул суставами пальцев, сжал кулаки. — Мне нелегко было видеть твои разбитые губы, синяки на теле… И знать, что тому виной я… С каждым словом «убита» я умирал вместе с тобой. Умирал от страха за тебя, что не смогу в нужный момент оказаться рядом, защитить. Ты еще так слаба, неопытна, а черные времена могут грянуть в любой момент.

— Но ты ведь наперекор всему придешь и спасешь меня? Как это делал всегда, — произнесла тихо Ная, положив руку на его кулаки. Притворяться спящей после его слов расхотелось. Скорняк заключил ее пальцы в ладони, помолчал. — Может… так случится… что я не сумею прийти в этот раз. И тебе придется надеяться только на себя.

Колдунья резко села, развернула его лицом к себе.

— Ты умеешь предвидеть будущее?

— Иногда. И те видения, что приходят сейчас — мне не нравятся.

Ная закрыла ему рот ладонью.

— Я буду тренироваться и набираться опыта в колдовстве, но ты пообещаешь, что не станешь больше заговаривать о будущем. Не хочу отравлять отпущенные мне года жизни ожиданием беды. Хочу радоваться каждому дню, каждому взгляду любимого мужчины и не думать, что могу его скоро потерять. А там поглядим — так ли неизбежное неизбежно.

Он грустно улыбнулся, зарылся лицом в ее волосы и тихо произнес:

— Обещаю. — Потом порывисто поднялся, потянул колдунью за собой. — Пойдем, сегодня потрясающе звездное небо. Я расскажу тебе про созвездия. И как они влияют на судьбы людей.

Загрузка...