Судья Харботтл

ГЛАВА 1. ДОМ СУДЬИ

Случилось это лет тридцать назад.

Как-то раз ко мне зашел один знакомый, которому я три месяца выплачивал небольшую ренту. Этот тихий сухопарый старичок с печальным лицом знавал, по всей видимости, лучшие дни и на всю жизнь сохранил необычайно мягкий характер. Трудно представить более подходящего персонажа для истории с привидениями.

Он-то и рассказал мне о своем приключении, хотя и с видимой неохотой. Все началось с того, что он принялся объяснять, почему пришел за рентой не по истечении недели, какую обычно, мне в виде отсрочки после установленного дня платежа, а на два дня раньше (хотя я этого и не заметил), а потом незаметно перешел и к рассказу. Причиной такой срочной потребности в деньгах явилось внезапное решение переменить квартиру.

Он проживал на сумрачной улочке в Вестминстере, в просторном старинном доме, необычайно теплом благодаря тому, что стены сверху донизу были обшиты деревянными панелями, а окна были не огромные, во всю стену, как диктует нынешняя мода, а узенькие, уютные, заключенные в очень толстые рамы.

Дом этот, как гласило объявление в окне, сдавался внаем или предлагался на продажу. Но никому из прохожих, казалось, дела до это го не было.

Заправляла домом молчаливая худощавая матрона, имевшая привычку вглядываться большими встревоженными глазами в лицо каждого посетителя, словно пытаясь прочесть, что же увидел он в лабиринте темных коридоров. Помогала ей одна-единственная служанка, мастерица на все руки. Мой друг поселился в этом доме вследствие необычайной дешевизны. Он прожил там почти год без малейших неудобств, оставаясь единственным квартиросъемщиком. Занимал он две комнаты: гостиную и спальню со стенным шкафом, в котором держал книги и ценные бумаги.

Однажды вечером старик, крепко заперев входную дверь, лег на постель, однако уснуть ему никак не удавалось. Он зажег свечу, почитал немного, потом положил книгу возле себя. Часы на лестничной площадке пробили один раз. Вскоре после этого старик в ужасе увидел, как дверца стенного шкафа, которую он запертой, медленно приоткрылась, и оттуда на цыпочках вышел стройный смуглый человек лет пятидесяти, с лицом, носившим печать самых дурных страстей. Одет он был в траурное платье старомодного покроя – такие костюмы можно увидеть на картинах Хогарта. Следом за ним шел человек постарше, высокий и плотный, покрытый болячками от цинги. Черты лица его, застывшие, как у покойника, были отмечены низкой чувственностью, коварством и злобой.

Пожилой толстяк был одет в расшитый цветами шелковый халат и рубашку с плоеным воротником. На пальце у него поблескивало золотое кольцо, голову венчала бархатная шапочка, какие в давние времена мужчины носили дома, сняв, наконец, пышные пудреные парики.

В украшенной кольцами и гофрированными манжетами руке гнусный старик держал моток веревки. Странные фигуры эти пересекли комнату наискосок, прошли мимо изголовья кровати и скрылись за дверью, ведущей в коридор.

Мой друг не пытался описывать чувства, охватившие его при виде призраков. Он просто сказал, что за все богатства мира не только не заночует еще раз в этой комнате, но и не войдет в нее даже при свете дня. Наутро он проверил обе двери – в стенной шкаф и в коридор – и обнаружил, что обе они заперты, как он и оставил их с вечера.

В ответ на мой вопрос друг сказал, что ни тот, ни другой призрак словно не заметили его присутствия. Они не скользили над полом, а шли, как живые люди, только совершенно беззвучно, однако пол под их шагами слегка подрагивал. Ему настолько тяжело было говорить о случившемся, что я не стал далее мучить старика расспросами.

В его рассказе было столько совпадений, которые никак не могли оказаться случайными, что я с ближайшей почтой отправил письмо к другу, жившему тогда в отдаленном уголке Англии. Он был гораздо старше меня и мог сообщить о таинственных призраках много интересного. Он не раз обращал мое внимание на этот дом и рассказывал, правда, вкратце, историю, которую на сей я просил его изложить как можно подробнее. Ответ друга вполне удовлетворил меня; сущность его изложена на последующих страницах.

Из вашей записки, писал он, я понял, что вам желательно узнать кое-какие подробности последних лет жизни мистера Харботтла, занимавшего некогда высокое положение в Суде общих тяжб. Вы, должно быть, имеете в виду необычайные события, благодаря которым эта пора его жизни стала предметом бесконечных сказок, передаваемых из уст в уста зимними вече камина, а также метафизических рассуждений. Волею судьбы знаю о тех таинственных событиях больше, чем кто-либо другой, на земле. В последний раз я видел старый особняк во время одного из наездов в Лондон, более тридцати лет назад. Позже узнал, что за прошедшие годы Вестминстерский квартал подвергся радикальной перестройке и преобразился до неузнаваемости. Если бы я знал наверняка, что старинный дом был снесен, я бы непременно назвал вам улицу, на которой он стоял. Но, поскольку то, о чем я собираюсь рассказать, наверняка повлияет на арендную плату за проживание в этом доме, я не создавать себе неприятности и умолчу о его точном расположен

Этот дом очень, очень стар. Не знаю точно, сколько ему лет. Говорят, его построил Роджер Харботтл, удачливый торговец, во времена короля Иакова I . Я не специалист в этих вопросах, тем не менее, несмотря на то, что ныне дом пребывает в упадке запустении, могу в общих чертах описать, как он выглядел лучшие годы. Построен он из темно-красного кирпича, окна и двери облицованы светлым песчаником, который от времени пожелтел.

Этот дом стоит на несколько футов дальше от дороги, чем остальные строения на улице, немного выбиваясь из общей линии. К парадным дверям ведет широкая лестница, огороженная ажурными железными перилами; над ними, среди изящных кованых листиков и завитков, длинную череду ламп венчают два приспособления, называвшиеся в старину «гасильниками» и похожие на конические колпачки фей. В былые времена лакеи, сопровождавшие высоких гостей, помогали хозяевам высадиться из кареты, провожали их по лестнице до дверей, а потом гасили об эти колпачки свои ярко пылавшие факелы.

Парадный зал от пола до потолка отделан деревянными панелями, в углу темнеет большой камин. С обеих сторон вестибюля расположено по две или три комнаты. Окна в них высокие, набраны из мелких стекол. Пройдя через арку в дальнем конце парадного зала, вы попадаете на широкую лестницу с просторными пролетами. Есть в доме и черная лестница. Особняк очень обширен, и в нем, соразмерно его величине, далеко не так светло, как в современных домах. Когда я увидел его, там давно никто не жил.

Дом пользовался дурной славой; говорили, что там водятся привидения. Повсюду свисала с потолка и затягивала углы густая паутина, шаги тонули в толстом слое пыли. Окна за полсотни лет потемнели от грязи и дождей, и тьма внутри стала почти непроглядной.

Впервые я посетил этот дом еще в детстве, вместе с отцом, в 1808 году. Мне было лет около двенадцати, и я, подобно всем мальчишкам этого возраста, отличался живым воображением. Я с благоговейным ужасом оглядывался по сторонам.

В незапамятные времена этот дом был ареной загадочных приключений, о которых долгими зимними вечерами рассказы-рала мне нянюшка, а я слушал ее, цепенея от восхитительного страха.

Отец мой женился в возрасте без малого шестидесяти лет, остававшись до тех пор старым холостяком. Судья Харботтл скончался в 1748 году. В детстве отец не раз видел старого лиса в мантии и парике на судейской кафедре. Внешность старого судьи Харботтла неприятно поразила мальчика; он долго не мог без содрогания вспоминать уродливого старика.

Судье в те дни было шестьдесят семь лет. Крупное лицо его цветом напоминало ягоду шелковицы; большой угреватый нос, пылающие яростью глаза и тонкие губы, вечно изогнутые в злобной ухмылке, отнюдь не добавляли ему привлекательности. Мой юный отец подумал, что ни разу в жизни еще не встречал яйца столь внушительного, ибо лепка головы и морщины на лбу свидетельствовали о недюжинных умственных способностях. Голос у судьи был громкий и хриплый, и он охотно давал волю сарказму, своему излюбленному оружию в судебных прениях.

Старый судья пользовался самой дурной репутацией из всех судей в Англии. Даже на кафедре он то и дело выказывал полное пренебрежение к советам компетентных людей. Он вел дела так, как ему заблагорассудится, не оглядываясь ни на адвокатов, ни на власти, ни даже на присяжных, пускал в ход и лесть, и жестокость, не гнушался даже мошенничеством. Он никогда не связывал себя никакими обещаниями – старик был слишком хитер для этого. Говорили, что он человек кровожадный, не останавливается ни перед чем, однако самому ему собственный дурной характер не причинял ни малейших хлопот. Приятели, с которыми он делил часы досуга, старались не обращать внимания на причуды злобного старика.