Часть третья В БОЯХ ЗА РОДИНУ

Глава первая ТАНКИ КРАСНОЙ АРМИИ

Царь-танк

Среди изобретателей танка имеются и русские имена. Мысль о боевой вездеходной машине, можно сказать, носилась и в российском воздухе. Еще в 1911 году русский инженер В. Менделеев передал военному министерству проект вездехода на гусеницах. Однако царские генералы не обратили на проект внимания и положили его под сукно.

Вспыхнувшая в 1914 году война остро ставит задачу о вездеходной боевой машине. И изобретательская мысль напряженно работает над ее разрешением.

По почину военного министерства в начале 1915 года в Москве была создана специальная лаборатория по военным изобретениям. Начальником лаборатории назначили капитана Н. Н. Лебеденко. Лаборатория имела свое конструкторское бюро. Возглавлял его молодой талантливый инженер Александр Александрович Микулин[4].

Лебеденко еще до войны бывал на Кавказе. Там его внимание как-то привлекли местные двухколесные повозки с очень большими колесами. На недоуменный вопрос, для чего колеса делаются столь большими, ему ответили, что такая повозка легче, чем обычная, преодолевает всякие неровности дороги — ухабы, горбыли, камни.

Размышляя в начале 1915 года о боевой вездеходной машине, Лебеденко вспомнил кавказские повозки и пришел к мысли, что вездеходности можно добиться, применив еще бóльшие колеса. В его воображении рисовалось подвижное сооружение на трех колесах: два передних — большие (они должны быть ведущими), заднее рулевое— малое. Очень затрудняла капитана Лебеденко передача вращения от мотора к ведущим колесам. Не придумав ничего дельного, он обратился за советом к Микулину. Начальник конструкторского бюро разрешил задачу в полчаса, чем привел Лебеденко в восторг. Через несколько дней Лебеденко взял патент на свой колесный вездеход.

Лаборатория по военным изобретениям получила от военного министерства задание построить и испытать опытный экземпляр боевого вездехода Лебеденко.

Для проектирования новой машины из конструкторского бюро было выделено сорок человек вместе с Микулиным. Работа велась спешно, и к маю 1915 года рабочие чертежи были готовы. Их немедленно отправили на заводы. Корпус вездехода и броневую башню должны были построить военные мастерские, находившиеся в манеже Хамовнических казарм в Москве, огромные десятиметровые колеса — завод в Люберцах (под Москвой) и Сормовский завод возле Нижнего Новгорода (теперь Горький). Ни один завод не знал, для чего предназначается изготовляемая им часть.

Одновременно шла подготовка испытательной площадки. Место для нее выбрали самое глухое — в восьмидесяти километрах от Москвы, в дремучем лесу возле города Дмитрова. Там была поляна с высокой стройной березой. Вокруг поляны стали валить и корчевать лес. Так очистили площадь в сто пятьдесят гектаров. На одной стороне этой площади построили корпуса мастерских и заполнили их станками.

В конце июля на опытную площадь — ее назвали полигоном — начали поступать части вездехода. Сборкой руководил Микулин. Вели ее в центре полигона под березой. На сборку ушло две недели. К середине августа все работы были закончены.

Готовый вездеход производил на всех участников его постройки большое впечатление. Громадные передние колеса с шипами поперек обода поднимались до половины высоты березы. На тяжелой ферме высилась круглая броневая башня. В ней зияло отверстие, предназначенное для орудия. Под башней начиналась хвостовая часть вездехода в виде балки, наклонно опускавшейся к земле. На конце этой балки находилось заднее рулевое колесо— каток, похожий на сорокаведерную бочку. Все сооружение в целом напоминало пушечный лафет. В корпусе вездехода справа и слева находились два бензиновых мотора Майбаха по двести сорок лошадиных сил. Их сняли с подбитого германского дирижабля — цеппелина.

Вездеход весил сорок тонн.

Испытание вездехода Лебеденко состоялось в середине августа. На водительское место сел конструктор и строитель вездехода Микулин. Лебеденко и находившиеся на полигоне сотрудники стали по сторонам. По сигналу Микулина механики завели моторы. Микулин включил первую передачу и дал газ моторам. Вездеход тронулся с места и так нажал на березу, что толстое дерево со стоном повалилось на землю. Зрители одобрительно заволновались:

— Вот это силища!

Вездеход катил легко. Казалось, ничто его не сможет задержать. Однако, пройдя не более тридцати метров, огромная машина остановилась. Все усилия водителя двинуть ее дальше ни к чему не привели. Подвел задний каток. Почва здесь была сырая, и каток под огромным давлением почти целиком вошел в землю. Торможение получилось настолько значительное, что четырехсот восьмидесяти лошадиных сил оказалось недостаточно для его преодоления.

После этой неудачи решено было переделать каток. Возились с ним три месяца. Но закончить не пришлось. Военное министерство, не ожидая пользы от вездехода Лебеденко, отдало распоряжение прекратить работу над ним. Так и остался вездеход Лебеденко на том месте, где увяз. Постепенно полигон опустел.


Колесный танк Лебеденко. Построен в 1915 году вблизи города Дмитрова (под Москвой). Герой Социалистического Труда А. А. Микулин назвал это сооружение царь-танком.


Как-то в 1923 году спросили Микулина, что сделать с вездеходом Лебеденко, который уныло стоял все на том же месте в лесу под Дмитровом. Микулин посоветовал отправить машину в музей:

— Были у нас царь-пушка и царь-колокол. А теперь будет еще и царь-танк.

Вездеход капитана Лебеденко очень напоминает собою сухопутный крейсер английского майора Хетерингтона. Поэтому капитана Лебеденко можно с полным основанием назвать русским Хетерингтоном.

Был и русский Свинтон. Этот изобретатель уже в середине августа 1914 года разработал проект гусеничного вездехода и представил его в ставку верховного главнокомандующего. Проект получил одобрение, и изобретатель в январе 1915 года приступил к постройке своей машины. Работы велись в Риге при военных авторемонтных мастерских. Испытание вездехода состоялось 18 июня 1915 года и дало очень хорошие результаты. Вездеход развивал скорость до двадцати пяти километров в час и свободно переходил через канавы шириной в три метра и глубиной в три четверти метра.

Позже изобретатель приделал к своему вездеходу колеса, а корпус сделал водонепроницаемым. После этого машина могла двигаться и на гусеницах и на колесах, к тому же не только на суше, но и по воде. Однако и этот вездеход остался в единственном числе. В России того времени не было заводов, которые могли бы строить такую сложную машину.

Эскадра и флотилии

В 1917 году в России произошло событие огромной исторической важности — Великая Октябрьская социалистическая революция.

На смену России купцов, помещиков и фабрикантов пришло государство нового типа — социалистическое Советское государство с властью рабочего класса. В Советской России фабрики, заводы, земля, железные дороги, пароходы, банки сделались собственностью всего народа, а не отдельных лиц, как было раньше.

Трудящиеся массы под руководством партии большевиков приступили к строительству новой жизни.

От интервентов и белогвардейцев у нас набралось около восьмидесяти трофейных танков разных марок. Больше всего было «рикардо» и «тейлоров». Имелись также и «рено». Из этих машин и составилась в 1923 году наша первая танковая часть, названная эскадрой танков. Эскадра делилась на две флотилии — тяжелую и легкую. В состав первой входили танки «рикардо», вторую образовали «тейлоры» и «рено». Флотилии, в свою очередь, распадались на дивизионы.

Названия эти и способ образования боевых частей взяты из военно-морской практики. Основанием служило то обстоятельство, что танки считались сухопутными кораблями — крейсерами, броненосцами.

Стояла эскадра танков в Хамовниках, в Москве. За высоким забором там каждый день слышалось фырканье моторов, цокот гусениц. Сухопутные «моряки» прилежно овладевали искусством водить сухопутные крейсера. Дело это было не легкое.

Дивизионом «тейлоров» в то время командовал Иван Иванович Ющук, большой любитель боевой техники. Проводя целые дни возле машин, командир дивизиона добивался от своих «моряков» артистического совершенства в их профессии. Усилия Ющука не пропали даром. Его «тейлористы» считались наилучшими водителями. Про них говорили:

— Это виртуозы! Танк в их руках, что цирковая лошадь: всякие номера выделывает, танцует, пляшет и чуть на задних ногах не ходит.

И все же с виртуозами-тейлористами однажды случилась пренеприятная история. Дело было в 1924 году во время первомайского парада на Красной площади в Москве. В синем небе улыбалось яркое солнце. По площади уже прошла сосредоточенная пехота, ощетинившаяся штыками, прогарцевала горячая, резвая кавалерия, прогрохотала артиллерия. Наконец поплыли сухопутные крейсера — вся эскадра в полном составе. Впереди ползли маленькие «рено», за ними с музыкальным гудением моторов двигался дивизион «уиппетов», замыкала шествие мощная флотилия «рикардо».

Все обстояло как нельзя лучше. Танки точно выдерживали строй, соблюдая интервалы и дистанции. Вот «тейлоры» уж миновали правительственную трибуну. И вдруг левофланговая машина ни с того ни с сего выходит из строя, делает какой-то несуразный зигзаг, потом повторяет его и под конец начинает выписывать вензеля, кружась в левую сторону.

У всех, кто наблюдал странное поведение танка, вырвалось:

— Что с ним?

Командир дивизиона «тейлоров» Ющук выскочил из своей машины и побежал к оскандалившемуся танку. У него сжимались кулаки от негодования, с уст срывались проклятия:

— Черт бы вас подрал! Что наделали! Ах, и задам же я вам!

Догнав танк, Ющук на ходу влез на него. Внутри машины ему представилась картина, от которой гнев его сменился жалостью. Все три человека экипажа лежали на полу в бессознательном состоянии. Лица их — белые, как мел. Воздух в танке тяжелый, насыщенный парами бензина и отработанными газами. Ющук понял, что люди угорели. Пришлось танк остановить. Пострадавших извлекли на свежий воздух, где они скоро пришли в себя.

Этот случай показывает, что работать в танках того времени было очень нелегко.

Морские слова — «эскадра», «флотилия» — плохо вязались с сухопутными названиями воинских частей. Такие сочетания, как «стрелковый батальон» и «флотилия танков», резали ухо. Поэтому в 1924 году эскадра танков была переименована в 3-й Московский танковый полк, который вместо флотилий и дивизионов делился на батальоны (легкий и тяжелый) и роты. А роты подразделялись на взводы.

3-й московский танковый полк был первой нашей танковой частью. Он положил начало могущественным механизированным войскам Красной армии.


Эскадра танков во дворе Хамовнических казарм в Москве. 1922 год. Состояла из трофейных танков. Слева — «рикардо», справа — «рено».


«Малый сопровождения»

Одновременно со сколачиванием первых наших танковых частей начались работы и по строительству собственных танков.

Задача эта была очень трудная. После войны хозяйство страны пришло в сильнейший упадок. Больше половины заводов и фабрик стояло в бездействии. Но если бы они даже и работали, то все равно на них не было подходящего оборудования и материалов для производства столь сложных машин, как танки. Царская Россия со своей слабо развитой промышленностью оставила нам жалкое наследство.

Нужно было почти все начинать сначала. И большевики, засучив рукава, взялись за дело.

По предложению В. И. Ленина и И. В. Сталина, некоторые из наших инженеров занялись специально танками. Были подготовлены точные чертежи танков «Рено», «Рикардо», «Тейлора».

Проще всех был «Рено». За него и взялись. Работа шла туго. Не было нужных материалов. Отсутствовали подходящие специальные станки. Многие работы из-за этого производились вручную. Плох был мерительный инструмент. Там, где требовалась точность обработки в одну-две тысячные доли миллиметра, ограничивались сотыми. На глаз сотой доли миллиметра не видно, а машина эту сотую долю болезненно чувствует!

Наконец после долгих и мучительных усилий первый десяток танков «Рено» был собран. Выглядели они хорошо. По виду нельзя было отличить советские машины от французских. Но когда начались испытания, то ручная обработка частей и неподходящие материалы дали себя почувствовать: машины двигались плохо, не хотели поворачиваться; их гусеницы невыносимо скрипели, визжали; траки лопались, коленчатые валы моторов ломались.

Пришлось сознаться, что «первый блин вышел комом».

Это было в 1920 году, в дни борьбы с белополяками и Врангелем.

И все же, несмотря на неудачу, то обстоятельство, что танки были нами построены и как-то двигались, представляло крупнейшую техническую победу молодой Советской республики. И это ободряло!

В последующие годы работа над конструированием и постройкой танков неуклонно продолжалась. Перед нашими инженерами была поставлена задача создать образец танка «Рено» более совершенный, чем тот, который мы получили от французов. И задача в течение нескольких лет была блестяще разрешена созданием танка «МС-I» («Малый сопровождения» — танк предназначался для сопровождения пехоты).

«МС-I» и «Рено» похожи друг на друга, как два брата-близнеца. Вид у них одинаковый, размеры и вес тоже, но у «МС-I» более высокие боевые качества. Вооружение «Рено» состоит либо только из пулемета, либо только из 37-миллиметровой пушки. У «МС-I» в башне установлены пулемет и 37-миллиметровая пушка вместе под углом друг к другу в сто двадцать градусов.

Скорость «Рено» не превышала восьми километров в час. У «МС-I» она доходит до четырнадцати километров в час! Любопытно, что мощность мотора нашего танка такая же, как и у «Рено», — сорок лошадиных сил.

Если бы боковая стенка танка вдруг сделалась прозрачной, как стекло, мы увидели бы его внутреннее устройство. Помещение в танке малое, тесное. Впереди на низком сидении располагается водитель. Слева и справа от него два рычага управления. Потянет он левый рычаг, танк повернет влево, потянет правый — вправо.

Под ногами у водителя несколько педалей, как в автомобиле. Крайняя левая служит для выключения сцепления. Вторая слева — педаль общего (на обе гусеницы) тормоза. Правее ее педаль акселератора — ускорителя хода. Чем сильнее нажимаешь эту педаль, тем быстрее идет танк. Над ножным акселератором справа находится еще ручной акселератор.

Позади водителя помещается командир танка, который в то же время является и башенным стрелком. Командир танка сидит на висячем ременном сидении. Перед ним пушка и пулемет. Вокруг на стенках патронташи с пулеметными лентами и ящики со снарядами для пушки.

Над бронированной башней возвышается наблюдательная вышка. В ней прорезано несколько смотровых щелей, закрытых триплексом. Сверху вышка прикрыта откидным колпаком.

Башня установлена на шариках, поэтому поворачивать ее легко — просто рукой или опершись спиной. Башня обеспечивает круговой обстрел.

При стрельбе требуется, чтобы башня не вертелась, не сходила с места, поэтому устроены три башенных тормоза, управляемые небольшими маховиками. Повертишь в правую сторону любой из них, какой попадается под руку, и башня становится неподвижной. Как ни тужься, ее уж не повернешь! Покрутишь тот же маховичок влево, и башню снова можно поворачивать.

В задней части танка установлен мотор. Его мощность такая же, как у нашего первого легкового автомобиля «ГАЗ-А». И цилиндров столько же — четыре. Но по устройству танковый мотор сильно отличается от автомобильного. В танке места мало, поэтому конструкторы наши постарались так «сжать» мотор, чтобы общий его объем, вместе с коробкой перемены передач, был как можно меньше. И это им удалось в полной мере.

Мотор получил специальную марку: «Т-18». Буква «Т» обозначает, что мотор танковый. От марки мотора и самый танк иногда называют «Т-18».

Часть танка, где находится водитель, называется отделением управления. За ним следует боевое отделение, а за боевым — машинное. Между отделениями броневые перегородки.


Один из первых советских танков типа «Рено» — «Малый сопровождения» («МС-I»). Вид спереди. В башне 37-миллиметровая пушка (справа) и пулемет. Над башней смотровая вышка.


Для входа и выхода команды в передней части танка имеются три дверцы. Одна из них поднимается кверху, а две другие откидываются в стороны. Для водителя в боковых дверцах сделаны смотровые щели, а в верхней — смотровой прибор с двумя крестообразными щелями и перископ.

Танк «МС-I» был сдан в производство в 1929 году. К этому времени наша страна под неустанным руководством партии большевиков во главе с И. В. Сталиным восстановила свое хозяйство, разрушенное войной. Все старые заводы и фабрики задымили трубами. Повсюду шла гигантская новая стройка. Днепр перегораживали плотиной. В Донбассе, на Урале, в Москве, в Горьком, в Сталинграде и в других местах возникали чудесные заводы — металлургические, тракторные, автомобильные, сельскохозяйственных машин.

Таких заводов — огромных, похожих на дворцы, оборудованных лучшими станками — страна раньше не видывала.

Окрепшая промышленность наша, получив задание на танки «Т-18», выполнила его хорошо. В два-три года Красная армия получила изрядное количество гусеничных машин, которые уже не страдали «детскими болезнями».


Внутренний вид танка «МС-I». Слева — водитель держит рычаги управления, за ним — башенный стрелок у пулемета. В задней части танка за броневой перегородкой — моторное отделение.


Танки «Т-18» были первым нашим крупным достижением в области танкостроения. Однако успокоиться на этом нельзя было. Партия большевиков отлично понимала, что хотя машины «Т-18» значительно улучшены по сравнению с французскими «рено», но все же они еще далеки от совершенства. Ясно было и то, что создание более совершенных образцов боевых машин требует более высокого развития отечественной промышленности.

В танке объединяются вместе мотор, броня и мощное артиллерийское оружие. Кроме того, для наблюдения и прицеливания нужны еще сложные, точно изготовленные зрительные (оптические) приборы.

Чем лучше мотор, броня, пулеметы и пушки, оптические приборы, тем лучше будет и весь танк в целом, конечно, если его конструкция хороша. Борьбу за танки нужно было вести по всем этим линиям и еще по многим другим. И большевики повели ее!

1929 год в жизни нашей родины — исторический год. В апреле собралась в Москве XVI партийная конференция. На ней большевики рассматривали и обсуждали план развития всего нашего хозяйства на целых пять лет вперед.

Народное хозяйство — это очень сложный, гигантский механизм. Как в часах одни зубчатые колесики сцепляются с другими и приводят их в движение, так и в народном хозяйстве одни отрасли промышленности «сцепляются» с другими и двигают их вперед. Большевики заботливо рассматривали механизм народного хозяйства и определяли, где, когда и какое вставить новое «зубчатое колесо» — завод, фабрику, шахту, чтобы весь механизм стал работать лучше и начал давать больше всякой нужной народу продукции.

Большевики приняли рассмотренный план. Это была знаменитая первая сталинская пятилетка. В ней ставилась грандиозная задача вооружить нашу промышленность и сельское хозяйство современной техникой. Советский народ, вдохновленный открывшейся величественной картиной своего ближайшего будущего, с удвоенной силой под руководством партии повел борьбу на трудовом фронте.

Последствия дружного всенародного труда получились изумительные. То, что намечалось по плану выполнить в пять лет, в действительности было сделано за четыре года. Наша страна, до революции отсталая земледельческая, к концу первой пятилетки — к 1933 году — превратилась в промышленную.

В том же 1929, начальном году первой пятилетки товарищ Сталин поставил перед нашей машиностроительной промышленностью задачу в кратчайший срок создать все необходимые нам конструкции танков, начиная от легчайших и кончая тяжелыми. Производство новых машин должно быть развернуто в таком размере, чтобы Красная армия не испытывала в них нужды.

Для решения этой задачи партия призвала одного из лучших своих сынов, Григория Константиновича Орджоникидзе, назначив его в ноябре 1930 года председателем Высшего совета народного хозяйства, штаба тяжелой промышленности.

Г. К. Орджоникидзе взялся за работу с большевистской настойчивостью и жаром, прекрасно понимая, что оснащение Красной армии современной техникой дело чрезвычайной важности. Здесь медлить нельзя было ни часу.

Орджоникидзе привлекает к работе лучших инженеров, изобретателей, конструкторов и создает для них самые благоприятные условия. У капиталистических фирм приобретаются новейшие образцы танков. Машины изучаются, исследуются. В них вносятся разные усовершенствования. Потом строятся опытные танки. И если они оказываются удачными, то немедленно же пускаются в производство на специально построенных танковых заводах.


Легкий танк Красной армии. Образцом для него послужил шеститонный «Виккерс». Сравните с рисунком на стр. 128. На этом танке вместо двух пулеметных башен без кругового обстрела установлена одна башня с круговым обстрелом. Вооружен этот танк пушкой и пулеметами. Имеются в нем и другие отличия от «Виккерса». Иначе устроена ходовая часть.


Напряженная работа командира тяжелой промышленности Орджоникидзе, рабочих и инженеров за короткие четыре года первой пятилетки дала блестящие результаты.

Красная армия получила много новых танков различного тоннажа. Здесь были танкетки «Карден-Ллойд», шеститонные «виккерсы», колесно-гусеничные «кристи», танки-амфибии и другие машины, относящиеся к классу тяжелых.

Наши танкетки «Т-27» (появились в 1930 году) имели вес, равный весу автомобиля «М-1», — тысячу триста килограммов. Толщина брони у них доходила до девяти миллиметров. При моторе в двадцать сил они развивали скорость до сорока пяти километров в час. Вооружение их состояло либо из пулемета, либо из мелкокалиберной пушки. Экипаж — два человека.


Танки Красной армии на смотре после маневров. Легко увидеть, какого типа эти танки.


Наши легкие танки «Т-26» типа «Виккерс» (появились в конце 1931 года) весили шесть с половиной тонн. Броня у них в ответственных местах достигала двенадцатимиллиметровой толщины. При моторе в восемьдесят сил они могли пробегать в час до тридцати пяти километров. Вооружение состояло из одной сорокасемимиллиметровой пушки и одного или двух пулеметов. Экипаж — три человека.

Наши колесно-гусеничные «кристи» весили немного меньше восьми тонн. Толщина брони у них — до пятнадцати миллиметров. Мотор — триста сорок сил. Скорость на гусеницах — около семидесяти километров в час, на колесах — сто десять километров в час. Вооружение этих машин состояло из двух пулеметов. Экипаж — три человека.

Наши танки-амфибии имели свою советскую конструкцию. Они были лучше английских амфибий.


Танк Красной армии. Образцом для него послужил колесно-гусеничный танк «Кристи». Это очень быстроходная машина. Обратите внимание на то, как установлена пушка в башне, и на ходовую часть. Есть ли тут в отдельности опорные и поддерживающие катки?


Оригинальную советскую конструкцию имели и тяжелые танки.

В первые годы после революции нам приходилось ввозить из-за границы многие материалы, необходимые для изготовления танков. Наиболее важным из них была броня — специально изготовленные и обработанные стальные листы и плиты.

Танк без брони все равно что дом без стен. Зависеть по броне от заграницы не годилось. Поэтому нашим инженерам дали задание найти способы изготовлять такую же броню, какую нам приходилось покупать за границей.

После напряженных изысканий задача была решена. Мы научились делать броню еще лучшую, чем заграничная.

С этого времени советские танки сделались еще прочнее, чем были прежде.

Задача, поставленная в 1929 году товарищем Сталиным, к концу первой пятилетки была выполнена. Красная армия получила наилучшие по тому времени танки и в большом числе.

Однако большевики никогда не успокаиваются на достигнутом. Они хорошо знают, что если кто остановится, другие его обгонят. Поэтому большевики всегда и напористо движутся вперед к новым победам.

За первой сталинской пятилеткой последовали вторая и третья. Советский народ под непрестанным руководством партии Ленина — Сталина с еще большим рвением продолжал гигантскую работу по переделке страны. Понятно, что главное внимание по-прежнему уделялось дальнейшему подъему обороноспособности нашей родины.


Танк Красной армии. Амфибия переплывает реку.


За годы второй пятилетки число танков значительно увеличилось и «одновременно произошло обновление материальной части танковых войск. Введены новые типы танков и усовершенствованы старые в отношении усиления их броневой защиты и специального оборудования. Резко изменилось вооружение танковых войск, особенно их артиллерийское вооружение» (Ворошилов, Доклад на XVIII партийном съезде, март 1939 года).

За годы третьей сталинской пятилетки количество и качество танковых войск Красной армии поднялись на еще более высокую ступень.

Наша танковая промышленность, созданная на голом месте, всегда работала с напряжением. Однако великая отечественная война предъявила к танкостроителям — рабочим и инженерам — повышенные требования, и наши славные люди, не жалея своих сил, эти требования выполняют.

Героический труд самоотверженных кузнецов военного могущества нашей родины высоко оценивает весь советский народ. Президиум Верховного Совета СССР указами от 19 сентября 1941 года наградил орденами и медалями больше трехсот танкостроителей. Наиболее выдающимся из них — И. М. Зальцману и Ж. Я. Котину — присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Исаак Моисеевич Зальцман, директор Кировского трижды орденоносного завода, получил награду за выдающиеся достижения в области организации серийного производства новых типов танков.

Жозеф Яковлевич Котин, талантливый молодой инженер, конструктор Кировского завода, лауреат Сталинской премии, награжден за выдающиеся достижения в деле создания новых типов танков.

В числе остальных награжденных — инженеры и рабочие завода имени Кирова и других танковых заводов.

Высокая оценка работы вдохновила работников танковой промышленности на новые трудовые подвиги. И их работа приносит значительные результаты, которые сильно чувствуют на своей спине фашистские разбойники.


Глава вторая УЧЕНЬЕ НАШИХ ТАНКИСТОВ

На игрушечных танках

Как бы хороши танки ни были, однако без людей, которые действуют в них, машины мертвы. Только люди придают танкам жизнь.

Красная армия усиленно заботится, чтобы наши танкисты в совершенстве владели своими чудесными машинами. Обучение танковых экипажей — дело сложное, серьезное. Но оно значительно облегчается тем, что наша молодежь, идущая в армию, берется за учебу с большим интересом и любовью к военному делу.

Наши молодые люди еще до прихода в армию встречаются с техникой на каждом шагу — на заводах и фабриках, в шахтах, на безбрежных полях колхозов. Многие из тех, что сегодня пришли в армию, вчера водили колесные и гусеничные тракторы, а трактор ведь родной брат танка. Поэтому всякий молодой тракторист — это будущий водитель танка.

Попав в танковую часть, молодые красноармейцы без промедления берутся за ученье. Одним из них предстоит сделаться механиками-водителями, другим — башенными стрелками. Каждый должен овладеть своей специальностью безукоризненно хорошо.

Танки — машины дорогие и сложные. Если будущего водителя сразу же посадить в танк, он тут же может его испортить. К тому же каждый километр хода, каждая минута работы танка изнашивают его. Впридачу без нужды будет сжигаться много драгоценного бензина.

Поэтому обучение танковых экипажей ведется так, чтобы машины страдали как можно меньше. Для этого применяются разные остроумные приспособления. Одно из них — игрушечные танки.

Каждая такая любопытная игрушка длиной в полметра представляет точную копию настоящего танка, с той лишь разницей, что приводится в движение не бензиновым, а электрическим моторчиком. Маленькие танки движутся по искусственному игрушечному полю, устроенному на полу. На поле — ямки, бугорки, рвы, пни, окопы, и все это маленькое, как в Лилипутии. Игрушечные танки, поворачивая то в одну, то в другую сторону, спускаются в ямы, взбираются на бугорки, переходят окопы.

Танками-игрушками управляют учащиеся. Делается это так. От каждого танка тянется назад гибкий шнур. Шнур подходит к настоящему танковому сиденью, возле которого установлены все рычаги и педали, необходимые для управления настоящим танком. Шнур составляют несколько изолированных друг от друга жилок из тонкой медной проволоки. Каждая жилка подходит к одному какому-нибудь органу управления — к рычагу передач, к ножному тормозу, к педали сцепления.

На танковом сидении находится новичок, изучающий приемы вождения танка. Он уже знает, какой рычаг и какая педаль для чего служит, и действует ими, как в настоящем танке. При перемещении рычагов и педалей по жилкам пробегает электрический ток, который приводит в действие органы управления игрушечного танка.

Маленькая машина движется так, как если бы в ней сидел человек.

Вождение игрушечного танка по искусственному полю — приятное занятие. Молодые красноармейцы с увлечением проводят так целые часы. В игре, незаметно для себя они легко осваиваются с рычагами и педалями. У них вырабатываются привычные движения.

И все это достигается без затраты хотя бы одного грамма бензина.

Гораздо чаще для первоначального обучения водителей применяется тренажер. Так называют водительское место танкиста со всеми рычагами и педалями управления, установленное на небольшой платформе где-либо в помещении (в учебном классе). Сидя на тренажере и получая команды — вперед, направо, налево, стоп, назад, — будущий водитель перемещает рычаги и педали и таким путем легко приобретает нужные навыки.


Тренажер: 1 — педаль тормоза, 2 — сидение водителя, 3 — правый рычаг управления (левый на рисунке не изображен), 4 — рычаг перемены передач, 5 — педаль сцепления (главного фрикциона), 6 — педаль акселератора, 7 — щиток контрольно-измерительными приборами. В рамке справа показаны три положения рычага управления: I — бортовой фрикцион включен, гусеницы движутся вперед; II — бортовой фрикцион выключен, но гусеница еще не заторможена; III — бортовой фрикцион выключен и гусеница заторможена.


По полям и оврагам

Получив нужные навыки на игрушечном танке или на тренажере, молодые красноармейцы переходят на настоящие. Сначала это учебная машина. Сев на водительское место, красноармеец обнаруживает, что здесь ему все знакомо. Вот рычаг перемены передач, там педаль сцепления, здесь рычаги поворота вправо, влево.

Начинающий водитель, немного волнуясь, запускает мотор. Потом привычным движением включает передачу, и… танк, настоящий танк пошел! На лице водителя появляется радостная улыбка. Рядом с водителем сидит инструктор. Он тоже улыбнулся первым самостоятельным шагам своего ученика.

За движением по прямой следуют повороты вправо, влево, задний ход. Несколько дней молодой танкист водит машину по ровной местности. Потом задачи усложняются: приступают к преодолению разных препятствий — окопа, вала, воронки от снаряда.

Потом начинают ходить вброд через речки, перебираться через болота, пробивать дорогу в лесу.

Как это увлекательно!

Молодым красноармейцам просто не хочется вылезать из машины. Они готовы без конца взбираться на кручи, спускаться в овраги, расплескивать речную воду, ломать деревья в рощах. Им представляется, что это уже не стальная машина, а живое существо, могущественное чудовище, какой-то древний бронтозавр. И этот бронтозавр такой послушный! Кажется, что он даже мысли твои угадывает.

Учеба водителя не ограничивается одним только вождением машины. Он постепенно вникает в устройство и действие всех частей танка — мотора, коробки перемены передач, тормозов.

Лишь изучив танк, как отличный школьник таблицу умножения, танкист получает звание механика-водителя.

Стрельба зайчиком

Одновременно с обучением водителей идет подготовка и башенных стрелков. Их задача — метко и быстро поражать противника пулеметным или артиллерийским огнем. Чтобы добиться точной стрельбы, молодые танкисты должны много стрелять.

Тут опять встает вопрос о сбережении народного достояния. Каждый выстрел из пушки стоит денег, труда. Чем больше обучающиеся будут стрелять, тем больше будет расход. К этому нужно добавить, что от стрельбы изнашиваются и сами пушки. Это еще больше увеличивает расход.

Как же сделать, чтобы танкисты стреляли метко, а обучение их стоило бы подешевле?

Тут на помощь пришла светопушка, остроумнейшее изобретение Лобанова, старшего лейтенанта одной из воинских частей Московского военного округа. Светопушка «стреляет» светом.

Это обыкновенная танковая пушка, но только немного переоборудованная. В ее казенной части помещена маленькая электрическая лампочка, а в конце дула — двояковыпуклое стекло (линза). Лампочка находится в главном фокусе стекла, поэтому свет выходит из пушки параллельным пучком.

Обычно лампочка в пушке не горит. Наводят светопушку, как и всякую другую, но снаряд в нее, разумеется, не вкладывают. Однако на спусковую педаль нажимают, и светопушка дает выстрел. Он совершенно беззвучен. В цель летит не граната, а… световой зайчик. По положению зайчика можно судить о меткости выстрела.

Выстрел из светопушки стоит ровно столько, сколько стоит горение маленькой лампочки в течение одной-двух секунд, какую-нибудь тысячную долю копейки.

Стрелять из светопушки на расстояние в пятьсот, тысячу метров и более нельзя — светового зайчика не увидишь, поэтому для светопушки устраивается игрушечное стрельбище — миниатюрный полигон в самом тире. На полигоне расставлены игрушечные танки, пулеметы, пушки. Это цели. Танки движутся в разные стороны с переменной скоростью — то быстрее, то медленнее. Иногда они скрываются за холмами или в овражке. Потом появляются на несколько секунд и снова исчезают.

Меняют свое местоположение также и пулеметы и пушки. То они займут позицию где-нибудь на окраине леса или за кустом, то опять скроются.

Светопушка установлена в башне, такой, как у настоящего танка. Только это не настоящая башня из брони, она сделана из дерева и фанеры. Это макет. В середине башни-макета находится башенный стрелок-новичок. Он с жаром охотится за танками, пушками и пулеметами «противника» и усердно старается поразить их.

Удается это не сразу. Новичок, волнуясь, поворачивает башню, наводит орудие, пользуясь прицельными приспособлениями, наконец нажимает педаль. Все было сделано как будто правильно, а зайчик вместо танка угодил в ветряную мельницу.

В тире раздается веселый смех товарищей, таких же новичков. Башенный стрелок смущен. Его щеки вспыхивают ярким румянцем. Не смеется только командир. Спокойным голосом он говорит:

— Не волнуйтесь, товарищ Сидоров. Производите наводку медленнее и внимательнее. Скорость стрельбы придет потом.

Башенный стрелок повторяет упражнение. В третий или в пятый раз он наконец поражает противника — световой зайчик ложится прямо на танк.

— Ай да Сидоров! — одобряют присутствующие.

Сидоров с довольным видом вылезает из башни. Его место торопится занять следующий. Каждому очень хочется поскорее забраться в башню и самому пострелять. Каждый думает: «Вот я Сидорову нос утру! С первого же раза подстрелю противника».

Но «утереть нос Сидорову» удается не всем. С непривычки зайчик выскакивает то слева, то справа от цели, вызывая взрывы смеха у присутствующих.

Проходит, однако, немного дней, и зайчик становится все более ловким. Наконец он поражает цель с первого выстрела.

— Отлично! — одобряет командир. — Теперь мы можем приступить к следующему упражнению.

Башенный стрелок должен уметь действовать не только пушкой, но и пулеметом. Стрельба из боевого пулемета — занятие тоже дорогое, поэтому для учебной стрельбы применяется мелкокалиберный танковый пулемет Блюма.

Из пулемета Блюма стреляют тоже в тире. Молодые бойцы постепенно овладевают искусством хладнокровно и точно целиться и плавно, но быстро нажимать спусковой крючок.

На полигоне

Проходит месяц, другой. Новички — водители и башенные стрелки в достаточной мере натренировались каждый в отдельности. Наступила пора заставить их действовать вместе в боевой машине. В учебе танкистов это большое событие.

Вот они на полигоне. Это обширное поле, окруженное лесом. На одной стороне полигона глубокий специально оборудованный окоп — блиндаж. Из него высовываются шесты с разными мишенями. Мишени сделаны из фанеры. Одна изображает пулемет, другая пушку. Возле пулемета и пушки фанерные солдаты — подносчики патронов, наводчик, заряжающий.

Недалеко от середины полигона командный пункт — маленькая фанерная будка. В ней телефонист и командир танковой части. На будке развевается белый флаг. Он запрещает подходить к танкам. Громады машин виднеются вправо. На патронном пункте идет зарядка пулеметных магазинов. В круглые металлические диски быстро вкладываются обыкновенные винтовочные патроны. Экипажи танков с нетерпением ожидают начала занятий.

Наконец сигнальщик возле командного пункта, высоко подняв фанфару, заиграл «огонь». Резкая трель разнеслась по всему полю. Белый флаг на будке пошел вниз, вместо него взвился красный. И в ту же секунду танковые команды направились к машинам.

После нового сигнала — «Заводи!» — послышался рокот танковых моторов. Стальные чудовища проснулись. Водители прогревают моторы, то сильнее, то слабее нажимая педаль акселератора. Издали кажется, что чудовища фыркают.

Спустя минуту крайний левый танк сдвинулся и быстро понесся в сторону блиндажа. В танке башенным стрелком сидит новичок Сидоров. Он отлично овладел светопушкой и мелкокалиберным пулеметом Блюма. Теперь ему предстоит пустить три гранаты из боевой пушки и несколько очередей из боевого пулемета.

Сидоров очень волнуется. Руки у него заметно дрожат.

— Спокойнее! Спокойнее! — говорит командир танка.

Вдруг машина быстро замедлила ход и остановилась.

— По оружию справа огонь! — раздается команда.

Сидоров определяет расстояние до мишени — пятьсот метров, потом устанавливает прицел и нажимает педаль. Раздается выстрел. Сидоров ждет результата. Ему хочется, чтобы фанерная пушка разлетелась вдребезги. Но проходит томительная секунда, и Сидоров видит, как граната разорвалась метров на сто позади мишени.

На лице у башенного стрелка острая досада.

— Эх, — ворчит он, — промазал!

— Вы затратили на выстрел пятьдесят пять секунд, — говорит командир, — и результат плохой. Повторите выстрел!

Сидоров снова определяет расстояние до цели, снова вкладывает в пушку патрон, переставляет прицел и опять нажимает педаль. Вторая граната разорвалась перед блиндажом с мишенью.

Командир предлагает сделать третий выстрел. Сидоров успокоился. Действует увереннее. И граната поражает цель — фанерная пушка исчезает в клубах дыма. На третий выстрел затрачено сорок пять секунд.

После Сидорова из других танков стреляют его товарищи. Результаты те же. Кто попадает в мишень на третьем выстреле, кто на четвертом, а кто и на пятом. На каждый выстрел затрачивается почти минута. Все это расценивается как «плохо».

Но ученья на полигоне повторяются. Командиры обращают внимание на каждого человека, выясняют причины его промахов, исправляют ошибки. Проходит еще два-три месяца, и Сидоров со своими товарищами стреляют теперь уже по-другому.

Вот Сидоров снова в танке. Рядом с ним заряжающий. Машина, раскачиваясь и подпрыгивая, мчится к мишеням. Короткая остановка. Выстрел. Фанерная пушка исчезла в дыму. Снаряд еще не успел долететь до цели, как танк несется дальше.

Через минуту новая остановка. Опять выстрел. Погибла вторая пушка «противника». Еще через некоторое время третья остановка. На этот раз один за другим следуют два выстрела. От них превращаются в щепки еще две фанерные пушки.

Таким образом четыре орудия противника выведены из строя четырьмя выстрелами. На каждый было затрачено в среднем по шесть секунд.

Но погодите! Танк снова летит дальше. Впереди вдруг высунулся пулемет «противника». Возле него показались два подносчика. Все три, конечно, фанерные. До пулемета метров четыреста.

Танк опять замирает на месте. Слышатся короткие пулеметные очереди. В первой — два выстрела, во второй и третьей — по три, в четвертой — два. И все!

Танк, развернувшись, пошел назад. А из блиндажа по телефону на командный пункт сообщили:

— В пулемете две пробоины. В подносчиках шесть.

Командир танковой части против фамилии Сидоров пишет — «отлично».

Таких отличников в танковых частях Красной армии много.

Итак, Иванов научился прекрасно водить машину, Сидоров — метко стрелять, а Петров — ловко заряжать пушку.

Можно ли считать, что на этих достижениях кончается учеба танкистов?

Далеко нет!

Представим себе, что танк с нашей командой отличников находится в бою. По машине со всех сторон барабанят пули. И вот одна из них — какая-нибудь особенная, сверхбронебойная, — пронизав стенку, ранила Сидорова, и он уже больше не может стрелять.

Что ж, танк в этом случае должен умолкнуть и уйти с поля сражения?

Или, допустим, что ранен механик-водитель. Он больше не может управлять машиной. Что тогда будет с танком? Ведь противник может его захватить или уничтожить!

Как же быть?

Выход из положения только один: башенного стрелка при надобности должен заменить заряжающий или, в крайнем случае, водитель, а водителя — заряжающий или башенный стрелок. Каждый человек экипажа должен уметь исполнить работу любого другого члена экипажа. Это называется взаимозаменяемостью людей.

В танковых частях Красной армии об этом заботятся. Водители танков у нас проходят курсы стрельбы, а башенные стрелки и другие члены экипажа учатся искусству управлять машиной.

Кроме пулеметов и пушек, имеется еще одно оружие, которое оказывается очень полезным как в руках пехотинца, так и танкиста. Это «карманная артиллерия» — ручные гранаты. Наши танкисты не забывают упражняться также в метании ручных гранат.

Тактические занятия

Но и на этом учеба танкистов еще не кончается. Танковые экипажи научились владеть своей машиной каждый в отдельности. Однако в боях танки будут действовать не единицами, а целыми соединениями, иногда даже крупными. Надобно научиться и этому делу.

Для совместных действий танки, подобно другим родам войск, объединяются в группы разной степени сложности. Группа с наименьшим числом танков называется взводом. В большинстве армий взвод малых и легких танков состоит из пяти машин, а взвод средних — из трех. Тяжелые танки во взводы не объединяют. Тут уж каждая машина сама является как бы взводом.

Каждый взвод имеет своего командира.

Три взвода образуют соединение более сложного порядка — танковую роту со своим командиром. В роту входит либо пятнадцать малых или легких машин, либо девять средних, либо три-пять тяжелых.

Три роты, объединенные под одним командованием, составляют еще более сложное соединение — танковый батальон с числом машин от двадцати семи до сорока пяти.

Танковый батальон — основная боевая тактическая единица. Он может участвовать в бою либо в полном составе, либо выделяя роты и даже взводы, в зависимости от обстоятельств.

Первое, чему должны научиться танковые экипажи батальона, это ходить вместе по дорогам и бездорожью. Такое хождение называется маршем. Марши совершаются при перемещении батальона из одного места стоянки в другое или в направлении к противнику.

Марш не такое простое дело, как может показаться на первый взгляд. На марше машины должны двигаться в строго определенном порядке, соблюдая одни и те же расстояния — дистанции — между собой. На ровном месте это не так трудно, но когда дорога забирает в гору или, наоборот, идет вниз, то сохранение дистанции становится более сложным делом. А если дистанция уменьшилась, возможен наезд на впереди идущую машину. Вот и авария!

Во много раз труднее становится проведение марша ночью, когда машины идут без света, да впридачу еще по незнакомой местности. Здесь от водителей требуется высшее искусство, которое вырабатывается лишь на практике.

Вот почему в программу обучения танкистов обязательно входит проведение маршей как днем, так и ночью, да не на малые расстояния — в три, четыре километра, а на большие — на много десятков километров.

Но марш — это только подход к противнику. Главное же — бой с противником в составе взводов, рот, батальонов. И соответствующие учения проводятся с большой тщательностью. Такие учения называются тактическими.

Однако танковые части не всегда будут действовать самостоятельно. Они будут вести бой совместно с другими родами войск — с пехотой, артиллерией, кавалерией, авиацией.

Такой бой — его называют общевойсковым — должен происходить при теснейшем взаимодействии всех родов войск. Танки должны помогать пехоте, пехота — танкам, артиллерия — и пехоте и танкам, а авиация — и тем, и другим, и третьим.

Такому взаимодействию всех родов войск тоже учатся на тактических занятиях.

Ночной марш

Вот, например, тактическое занятие на тему: «Ночной марш танковой колонны в район исходных позиций».

Занятие проводилось летом 1939 года в одной из танковых частей, которой командует майор-орденоносец М. Коротков.

Получив задание, командный состав части немедленно отправился на местность для наметки маршрута. При этом были выбраны ориентиры, то есть местные предметы, по которым колонна могла бы определить направление движения.

Затем, вернувшись в часть, командиры занялись подготовкой средств управления колонной в пути. Приготовили затемненные переносные лампы. Установили сигналы для необходимых команд: «Заводи мотор!», «Глуши мотор!», «Вперед!», «Стой!», «Осмотреть машину!», «Увеличить дистанцию!», «Сократить дистанцию!», «Газы!». «Отбой газовой атаки!»

Весь личный состав части быстро заучил эти сигналы.

Как только наступила полная темнота, был подан сигнал: «Заводи мотор!»

Через минуту последовал второй сигнал: «Вперед!» И вся колонна тронулась в путь.

Фары танков были зажжены. Но каждую из них закрывал синий чехол. Он ослаблял свет настолько, что дорогу было видно лишь на пять-шесть метров впереди. С расстояния в два километра такую колонну обнаружить трудно.

Специально выставленные указатели предупреждали водителей о разных дорожных препятствиях и о поворотах. Въезд на мосты обозначался вехами, чтобы в темноте танки не свалились куда-нибудь вбок.

Перед подъемами и спусками, перед узкими проходами (дефиле) стояли регулировщики движения с затемненными фонарями. Они подавали сигналы об увеличении дистанций между машинами. Руководствуясь всеми указателями, водители вели машины плотной колонной и успешно преодолевали все трудности пути.

В одном из оврагов танки вдруг попали под обстрел. Это была засада условного противника. Стрельба началась совсем неожиданно для участников колонны.

Командир колонны Бажанов на мгновение пришел в замешательство. Ему сначала пришло в голову остановить движение стального потока и атаковать противника. Потом он сообразил, что стоящие машины легко могут быть выведены из строя.

«Значит, останавливаться глупо. Нужно идти вперед!» решил Бажанов.

И колонна продолжала марш, а личный состав по приказу командира приготовил «карманную артиллерию».

Через минуту пехота «противника» подошла к танкам поближе, чтобы атаковать их. Но в этот момент верхние люки машин приоткрылись, из них высунулись танкисты и забросали «противника» дождем ручных гранат.

Марш колонны продолжался несколько часов и закончился без всяких аварий и неполадок.

Вместе с пехотой

Вот другое тактическое занятие. Его тема: «Наступление стрелковой роты с танковым взводом на обороняющегося противника».

Занятие состоялось в мае 1939 года в одной из танковых частей Белорусского особого военного округа. Руководил учением полковник Потатурчев. Некоторым танкистам в этом занятии пришлось выступить в роли пехотинцев.

Взвод танков под командой старшего лейтенанта Лавриненко притаился на исходных позициях.

Начало занятий возвестила зеленая ракета, взвившаяся к небу. Это был сигнал артиллерии открыть огонь по «противнику». В то же мгновение орудия загрохотали, создавая огневую завесу. Под ее прикрытием пехота короткими перебежками быстро двинулась к рубежу накапливания.

Через десять минут послышался рев танков. Боевые машины грозно понеслись вперед, взрывая землю. Пройдя по заранее указанным проходам через боевой порядок своей пехоты, машины ринулись на «противника», сокрушая его огнем своих пушек и пулеметов. Особенно яростно действует танк младшего командира Ефремова. Его машина носится вправо и влево, «давит» живую силу «противника» своей тяжестью — утюжит передний край обороны.

За танками, поднявшись с земли, с громким «ура» кинулась в атаку пехота. Обеспечивая ее движение, открыли ураганный огонь пулеметы взвода лейтенанта Лобасова.

Огонь из глубины обороны «противника» заставил пехоту снова залечь.

Танки ушли далеко вперед. Пехота сигналит им красной ракетой, призывая на помощь.

Танки своевременно замечают сигнал. Быстро вернувшись назад и уничтожив огневые точки «противника», они ведут пехоту к новым рубежам.

После окончания занятия приступили к разбору его. Командование нашло, что взвод танков и стрелковая рота действовали отлично. Между ними было полное взаимодействие.

В более сложных тактических занятиях принимают участие танковые роты и даже танковые батальоны.

Повседневные учения в классе, в тире, на полигоне и на местности дают нашим танкистам весь тот запас знаний и навыков, который от них требуется в бою.


Глава третья У ОЗЕРА ХАСАН

Далеко-далеко от Москвы

Еще и до 1931 года на наших восточных границах было неспокойно, а с образованием в этом году зависимого от Японии государства — Маньчжоу-Го — стало еще беспокойнее: почти каждый день то здесь, то там через границу лезли всякие нежелательные для нас люди. Только одним нашим отрядом в районе Гродекова за десять лет, с 1925 по 1935 год, было задержано более сорока тысяч человек и отобрано более пяти тысяч винтовок и револьверов. Не раз происходили кровавые схватки. Оканчивались они для нарушителей границы всегда плачевно.

В 1937 году Япония начала войну против Китая в надежде превратить эту огромную страну в свою колонию. Японцы рассчитывали овладеть Китаем в несколько месяцев. Но китайский народ упорно повел борьбу за свою независимость, и война затянулась на годы.

Казалось бы, что, увязнув в Китае, японцы должны были бы забыть и думать о Советской Сибири, но разыгравшиеся у озера Хасан события показали обратное.

Это далеко-далеко от Москвы. Озеро небольшое. Длина его — четыре километра, ширина — менее пятисот метров. Протянулось оно вдоль границы с Маньчжоу-Го, в десяти километрах от берега Японского моря. Между озером и границей — узкая полоска нашей земли шириной в среднем около двухсот пятидесяти метров. На этой полоске четыре возвышенности, или сопки, как их называют на Дальнем Востоке. Самые высокие сопки — Заозерная и Безымянная — поднимаются на высоту в сто пятьдесят метров. Безымянная расположена у северной оконечности озера, Заозерная — у средней его части. У южной оконечности лежит третья сопка, высотой в 68,3 метра, и немного южнее четвертая, высотой в 60,1 метра.

Тут земли нашей было каких-нибудь один-два квадратных километра. Казалось бы, пустяк. Но в действительности это неверно. Участок земли у озера Хасан представлял для японцев большой интерес. Местность здесь на нашей стороне ровная. До Владивостока от озера Хасан всего сто тридцать километров по прямой линии. С сопок Заозерной и Безымянной в ясный день хорошо видно до самого Владивостока. Значит, сопки могли быть для японцев прекрасным наблюдательным местом. Отсюда также удобно было бы повести наступление и на самый Владивосток, главный город нашего Дальневосточного края.

Ясно, что с виду пустяк был очень серьезным делом.

Для захвата сопок японцы подготовили целую дивизию в составе военного времени — не менее двадцати тысяч человек. Подтянули тяжелую артиллерию, пригнали бронепоезда.

Японское командование было уверено в успехе своего замысла. Да и как же могло быть иначе? На японской стороне к границе подходила железная дорога. По ней легко доставлять людей, оружие, боеприпасы. На советской стороне не только железной, даже шоссейной дороги не было, которая вела бы прямо к озеру Хасан. И вообще болотистая местность затрудняла здесь всякое движение: ни танки, ни тяжелая артиллерия как будто не пройдут.

Двенадцать дней

Черной ночью под 29 июля 1938 года у подошвы сопки Безымянной на маньчжурской стороне сосредоточилась рота японцев — около ста человек. Когда посветлело и рассеялся туман, японцы перешли границу и открыли сильный ружейно-пулеметный огонь по нашим пограничникам.

Горстка советских людей — их было всего одиннадцать человек — встала грудью на защиту родины. Бой был упорный. Потеряв пять человек убитыми, оставшиеся бойцы — все раненные — принуждены были отступить.

Заслышав перестрелку, на помощь товарищам поспешил резерв пограничного отряда. В новой схватке японцы были разбиты. Им пришлось отойти в свое расположение, понеся большие потери.

Солнечный день 30 июля на сопках прошел спокойно. Наступившей ночью японцы придвинули к границе уже не роту, а два пехотных полка 19-й дивизии — более пяти тысяч человек. При полках была артиллерия.

31 июля японцы полезли сразу на обе сопки. Завязался жестокий бой, длившийся весь день, всю ночь и опять целый день. Силы были неравные: на одного советского бойца приходилось более десяти японских солдат. Красноармейцы бились мужественно. Даже после ранения не выходили из боя. Действовали винтовками, штыками, прикладами, гранатами. Но японцы, устилая землю трупами, все же продвигались вперед. Под конец захватили сопки и принялись торопливо укрепляться. Рыли окопы, опутывали землю колючей проволокой, устанавливали артиллерию, пулеметы. Особенно много пулеметов понатыкали на сопке 68,3. От этого красноармейцы потом прозвали ее «Пулеметной».

Все укрепления были сделаны быстро, но основательно. Сопки выглядели так, будто японцы сидели на них спокон веку.

Наше командование, узнав о событиях у озера Хасан, отдало приказ ближайшим полевым частям Красной армии поспешить на помощь пограничникам.

В ночь под 2 августа первыми подошли из Посьетского района стрелковый полк и танковый батальон. Рано утром они вступили в бой. К вечеру японцы были отброшены за озеро Хасан. Теперь они занимали только сопки. 3 августа бой возобновился. Японцы бешено атакуют, стремясь во что бы то ни стало отодвинуть нас. Это им не удается. Но и у нас не хватает сил, чтобы очистить сопки. Помощь, однако, идет.

4-го и 5-го японцы, невзирая на большие потери, продолжают яростные атаки. Непрерывно льет дождь. Болота вышли из берегов. Дороги размокли. Японцы такой погодой были довольны, считая, что само небо пришло им на помощь.

— Теперь большевики утонут в грязи! — говорили они.

Но большевики не утонули. Ночью прибыли новые войсковые части. Дождь, ливший двое суток, прекратился. 6 августа, когда рассеялся утренний туман, бой возобновился. И японцы почувствовали полную силу советского удара. На сопки налетели наши бомбардировщики и засыпали их бомбами. Начала бить тяжелая артиллерия. Пошли танки. А за ними двинулась красная пехота.

Жарко пришлось японцам. Кровавый бой длился весь остаток дня и всю ночь. С рассветом на сопке Заозерной вспыхнул красный флаг. Его водрузил заместитель политрука Семенов. Потом к первому флагу присоединились другие. Вершина расцветилась, будто маками.

А еще через три дня ожесточенных боев перешла в наши руки сопка Безымянная.

11 августа военные действия у озера Хасан прекратились. К этому моменту на нашей земле не осталось ни одного чужеземного солдата.


Схема операции в районе озера Хасан с 28 июля по 11 августа 1938 года: 1 — граница между СССР и Маньчжоу-Го, 2 — направление ударов частей Красной армии, 3 — направление удара танковых частей Красной армии, 4 — места действий бомбардировочной авиации Красной армии, 5 — пути подхода японских войск и направление их удара, 6 — позиции японских войск, 7 — пути отхода японских войск.

Боевое крещение

У озера Хасан наши танки и наши танкисты получили первое боевое крещение.

Ближайший танковый батальон находился от озера Хасан на расстоянии ста километров. Лишь только японцы в первый раз полезли на сопку Заозерную и захватили ее, как батальон получил приказ немедленно выступить к месту событий и оказать помощь пехоте. Это было во второй половине дня 29 июля.

По сигналу тревоги быстро собрался весь личный состав части. Командир батальона сообщил о случившемся. По рядам танкистов пробежала буря возмущения. Меньше чем через час колонна машин тронулась.

Путь был хоть и не очень далекий, но трудный. Сырая, болотистая почва глубоко оседала под гусеницами. Машины вязли. Иногда казалось, что дальше не пройти. Но механики-водители, давая моторам самый малый газ, каким-то чудом вырывали машины из цепких объятий грязи.

Поздно ночью 1 августа танковый батальон прибыл к озеру Хасан. Командиры машин тотчас же отправились на разведку. Оставшиеся экипажи принялись чистить танки от грязи, дозаправлять баки бензином, проверять действие механизмов.

Последние два-три часа ночи можно было отдохнуть. Но у многих напряжение перед боем было столь велико, что, несмотря на усталость и закрытые глаза, они не могли заснуть. В памяти вставали близкие, дорогие лица, родные колхозы, деревни, шумные города, сосредоточенные заводы. И сердце наполнялось любовью к социалистической родине. Потом мысль невольно переходила к тем, кто с оружием в руках ворвался в наш Большой Дом. Тогда в жилах закипал гнев, а руки сами сжимались для удара.

Когда небо на востоке чуть посветлело, танкисты были уже возле машин. В предстоящую атаку должна пойти только пятерка танков — взвод лейтенанта Подчеимова. Командир батальона кратко определил задачу: проложить пехоте дорогу через проволочные заграждения, уничтожить огневые точки противника, помочь пехоте захватить высоту 60,1.

Потом прозвучала команда:

— По машинам!

И через две минуты пять советских сухопутных крейсеров устремились в сторону противника. Танки шли клином, или углом, вперед. Переднюю, командирскую машину вел комсомолец Коник. Сам Подчеимов был у орудия. В батальоне он считался одним из лучших стрелков. Мало кто умел так ловко, как он, на ходу поражать без промаха фанерные пушки и пулеметы. Теперь ему предстояло показать свое искусство в боевой обстановке. Рядом с башенным стрелком приготовился к боевой работе заряжающий Богданов.

Все три человека в этом танке, как и их товарищи в других танках, немного волнуются. Все трое остро чувствуют, что они не на полигоне, а перед настоящим противником, что им нужно действовать быстро, сноровисто и точно.

Коник, с долей любопытства во взоре, ощупывает глазами каждый бугорок впереди, каждую кочку, стараясь обнаружить противника. Но никого и ничего не видно.

Вдруг танк наполнился резким и дробным шумом. Впечатление было такое, будто по броне стал быстро-быстро колотить молоток. Коник даже вздрогнул от неожиданности. Подумал: «Это пулеметные пули».

Через триплекс смотровой щели стали видны наши бойцы в окопчиках. Они оглядывались на танки и, как заметил Коник, радостно улыбались бронированным помощникам.

Вот и колючая проволока, нагороженная противником. Командирский танк первым лезет на колья. За ним следуют другие. Колья трещат. Гусеницы вдавливают проволоку с острыми шипами глубоко в землю.

Прекратившаяся пулеметная очередь по танку возобновилась. Подчеимов уже искал этот пулемет. Теперь он его увидел впереди, возле куста, на расстоянии трехсот метров. Танк, преодолев десять рядов проволоки, на мгновение застыл на бугорке. Подчеимов в этот момент нажал спусковую педаль. Сухо грохнула пушка. Через полсекунды в том месте, где стоял пулемет, поднялся черный столб земли и дыма.

— Готов! — возбужденно крикнул Коник и дал газ мотору. Танк рванулся вперед.

Первый выстрел советского сухопутного крейсера оказался смертельным для противника.

Открыли огонь и другие танки. Башенные стрелки старались не выпускать снаряды впустую. Японцы подняли неистовую стрельбу из многочисленных пулеметов и пушек. Японские пули градом осыпали танки. Но танкисты чувствовали себя хорошо и уверенно за прочной броней. Пули ничего им не могли сделать, даже бронебойные. А снаряды почему-то ложились куда угодно, только не в танки.

Под объединенным ударом танков и пехоты противник стал подаваться назад. Подчеимов пускает в действие то пушку, то пулемет. Танк наполнился пороховыми газами. Сделалось жарко. Промокли от пота рубашки. Дышать было трудно.

Но Подчеимов неутомим. Он то и дело кричит:

— Ходу, Коник! Ходу!

И танк командира взвода все время впереди других машин. Он то забирается на левый фланг наступающих, к границе Маньчжоу-Го, то переходит вправо почти к самому озеру. Здесь грунт совсем мягкий, идти трудно, но из-за этого нельзя же отказать в помощи своей пехоте!

При втором подходе к озеру танк лейтенанта Подчеимова попал под обстрел трех противотанковых пушек. Снаряды густо падали вокруг машины, вздымая фонтаны земли и дыма. Коник нахмурился. Положение стало очень серьезным. Действуя рычагами управления, водитель быстро меняет курс машины. В голове шевелится мысль: «Если в этой каше уцелеем, то еще повоюем».

Вдруг Подчеимов крикнул:

— Стой, Коник!

Водитель нажал педаль сцепления и затянул тормоз. Танк остановился. И в то же почти мгновение пушка охнула. Заряжающий сунул в пушку новый снаряд. Последовал второй выстрел. Подчеимов скомандовал:

— Вперед, Коник!

Танк с ревом сорвался с места. Когда рассеялся дым и опустилась поднятая двумя взрывами земля, Коник увидел, что двух противотанковых пушек как не бывало. Через сотню метров танк снова на секунду остановился. И Подчеимов третьим выстрелом уничтожил третье орудие противника.

К полудню японцы были оттеснены более чем на три километра. У южной оконечности озера Хасан бой шел уже у подошвы сопки 60,1. У танков боеприпасы кончались. И машины направились в свое расположение.

Подчеимову очень не хотелось выходить из боя. Последний снаряд он решил пустить по окопу, откуда японские солдаты вели оружейный огонь. Вот у перекрестья прицела уже мелькнула вражеская голова в каске. К щеке прижата винтовка. Из ее дула вырвался язычок огня. Подчеимов уже приготовился к нажатию спусковой педали. Еще мгновение — и стреляющий противник будет разорван. Но вдруг страшный удар потряс танк. По людям будто проскочил электрический ток высокого напряжения. Конику показалось, что рычагами ему обожгло руки. Подчеимов упал. Богданов зашатался.

Придя через несколько мгновений в себя, Коник развернул танк и последним пошел за другими машинами. Оглянувшись на командира, он грустно спросил:

— Убит?

Богданов с трудом ответил:

— Кажется.

Он сам едва держался на ногах, прислонившись плечом к стенке башни.

Однако Богданов ошибся. Через одну или две минуты Подчеимов открыл глаза, а потом и встал. В голове у него был невыносимый звон. На вопрос товарищей, что с ним, он покачал головой и сказал:

— Ничего не слышу!

Когда машины вернулись в свое расположение, то выяснилось, что в башню командирского танка ударил японский снаряд. Получилась большая вмятина; башня уже не могла вращаться; танк потерял боеспособность, его нужно было ремонтировать. Лейтенант Подчеимов был контужен. Его отправили в госпиталь.

Героизм

Оставшись без поддержки сухопутных крейсеров, наша пехота принуждена была залечь у самой подошвы сопки 60,1. Японцы вели такой шквальный пулеметный огонь, что подняться с земли было невозможно.

Командир танкового батальона взамен подчеимовской бронированной пятерки направил взвод лейтенанта Лосева. Этот взвод должен был помочь пехоте захватить сопку 60,1.

Получив задание, машины на полном газу понеслись к месту боя. Японцы встретили их еще издали орудийным огнем. Но стрельба была неточная, и машины без потерь ворвались в расположение противника. Тут заговорили пушки и пулеметы сухопутных крейсеров. Башенные стрелки, заряжающие, механики-водители действовали с полным напряжением сил. Машины топтали, рвали колючую проволоку, двигались вдоль окопов и поливали их потоками пуль, давили пулеметы своими гусеницами. За танками шла пехота, действуя пулями, гранатами, штыками, прикладами.

Японские солдаты не выдержали атаки и в панике начали отступать, бросая пулеметы и даже винтовки. Очень скоро сопка 60,1 оказалась в наших руках.

Выполнив задание, взвод Лосева вернулся на свою выжидательную позицию. Командование поставило перед пехотой новую задачу: захватить сопку 68,3, «Пулеметную». Командир танкового батальона хотел дать в помощь пехоте свежий взвод машин, но лейтенант Лосев и его товарищи пожелали сами отправиться во вторую атаку.

— Что с вами поделаешь! — улыбнувшись, развел руками командир батальона. — Ладно, идите. Желаю успеха!

Борьба за сопку «Пулеметную» оказалась более тяжелой. Танки шли под градом орудийных снарядов. Кругом взрывы, всплески земли. Тучи осколков, с визгом носясь в воздухе, колотят по броне вместе с пулями. Танкистам казалось, что они плывут по океану, взволнованному сильнейшей бурей. В машинах от действующих пушек и пулеметов стоит неимоверный грохот.

Танкам негде разгуляться. Их сжимает узкое пространство между озером и границей. Частям Красной армии был отдан приказ — не переходить границы, не забираться на чужую территорию даже в пылу боя. И танкисты ни на минуту не забывали о распоряжении, хотя воевать в тесном коридоре им было трудно.

Вечереет. Видимость ухудшается. Пользуясь этим, японцы пробуют подбираться к танкам поближе и забрасывать их ручными гранатами. Но это им не удается. Танкисты замечают ползущие фигуры и встречают их очередями пулеметов.

Танк Лосева, как утром танк Подчеимова, все время впереди других машин. На его броне множество царапин от осколков. Броня, однако, прочна и отлично защищает танкистов. Вдруг что-то ударило по танку. Ударило не сильно, а танк, метнувшись влево, остановился.

Прекратив стрельбу, Лосев спросил:

— Что случилось?

— Кажется, гусеницу перешибло, товарищ лейтенант, — ответил механик-водитель.

Лосев приказал механику вылезть из танка, выяснить, велико ли повреждение, и, если можно, исправить, а сам возобновил стрельбу, чтобы не подпустить японцев к подбитой машине. Механик открыл люк и полез. В этот момент японская пуля ударила его в ногу. Раненый водитель, преодолевая боль, все же вылез и обнаружил, что у левой гусеницы испорчены два трака. Повреждение пустяковое, исправить его нетрудно, нужно лишь заменить траки запасными.

Однако одному водителю этого не сделать. Как быть?

Принялся сам себе перевязывать рану и тут заметил внизу, на расстоянии метров тридцати по склону сопки, другую машину их взвода. Она стояла. Двое из ее экипажа тоже меняли траки.

Водитель закричал:

— Товарищи, когда кончите, помогите нам! Я ранен.

Те, конечно, помогли. И через двадцать минут танк Лосева уже был на ходу. Его вел раненый механик. На западе догорала заря. Тучи, как угли в гаснущем костре, становились серыми, будто покрывались пеплом. Видимость через триплекс сделалась совсем плохой. Вдруг Лосев заметил, как впереди в кустарнике вспыхивают и гаснут, вспыхивают и гаснут два длинных огненных языка. Лейтенант догадался, что это две противотанковые пушки ведут огонь по нашим машинам, которые двигались левее и выше. По-видимому, японцы не заметили танка Лосева, шедшего у берега озера в камышах. До пушек было не более двадцати пяти метров. На мгновение Лосев заколебался: что делать — стрелять или давить? Потом скомандовал:

— Полный вперед, на орудия!

Механик дал газ. Танк с ревом рванулся, как тигр в прыжке. Через мгновение стальная громада навалилась на пушки. Вместе с ними были раздавлены и оба наводчика. Остальные японцы скрылись в камышах.

С наступлением темноты все танки взвода Лосева вернулись в свое расположение. Высота «Пулеметная» была взята, и на ней прочно расположилась пехота.

Наши атаки на противника велись не только у южной, но и у северной оконечности озера Хасан. И здесь тоже действовали танки, хотя местность для них была очень неподходящая. Но танкисты, преодолевая все препятствия, мужественно помогали пехоте своими грозными машинами.

Вот один из танков, брошенных в сторону Безымянной, увяз в грязи. Весь его экипаж — командир Кусков, заряжающий Букатов и механик Кошелев — комсомольцы. Гусеницы буксуют. Машина не может сдвинуться с места. По ее броне барабанят пули.

Что же делать? Сидеть сложа руки и ждать, пока товарищи не придут на подмогу?

Нет, не таковы комсомольцы. Они решают сами разделаться с грязью. Под огнем противника из танка вылезает заряжающий Букатов. Оглядевшись, он замечает в двадцати шагах кусок бревна. Подтягивает его к танку и начинает крепить проволокой к гусенице. На помощь ему выскакивает командир танка Кусков. Привязали. Лезут обратно в машину.

В этот момент пуля попадает Кускову в плечо. Раненый командир после перевязки снова занимает место у орудия.

Бревно помогло машине выбраться из грязи. Танк ведет бой у подошвы Безымянной. Кусков, несмотря на ранение, стреляет метко, поражая огневые точки противника.

Временами у него темнеет в глазах, сознание мутится, но он упорно отказывается, чтобы его сменили Букатов или Кошелев.

Спустилась ночь. Темнота и туман скрыли все вокруг. Комсомольский танк заночевал на поле боя. Букатов и Кошелев поочередно дежурили, охраняя машину от возможного нападения японцев.

С рассветом бой возобновился. И раненый Кусков снова у орудия. Его глаза зорко шарят по земле, по овражкам, разыскивая противника. Вот что-то шевелится за кустами впереди.

Кусков всматривается. Так и есть, это японцы, три солдата. У них в руках связки гранат. Японцы хотят разом швырнуть гранаты в танк. Приготовились. Но… не успели. Кусков нажал спуск, и пулеметная очередь скосила всех троих.

Командир комсомольского танка отправился на перевязочный пункт лишь после того, как пришло подкрепление и ему самому был отдан приказ оставить машину.

С таким же героизмом, как Подчеимов, Лосев, Кусков, действовали все танкисты, и не только танкисты, а вообще все бойцы, командиры, политработники. На этот героизм их двигала беспредельная любовь к социалистической родине, к коммунистической партии, к вождю трудящихся товарищу Сталину.

Многие перед боем подавали заявления о зачислении их в партию и своими героическими делами доказали, что они достойны носить высокое звание большевика.


Глава четвертая В СТЕПЯХ МОНГОЛИИ

Советские Канны

Второе боевое испытание советским танкистам пришлось держать через год в степях Монголии. Это тоже очень далеко от Москвы.

Потерпев неудачу у озера Хасан, Япония решила «попытать счастья» на границах Монгольской народной республики (МНР). Это дружественное нам государство расположено в средней части Азии. На севере оно граничит с Советским Союзом, на юге — с Китаем и на востоке — с Маньчжоу-Го. В восточной части МНР поблизости от границы протекает небольшая река Халхин-Гол. Она впадает в пограничное озеро Буир-Нур. Вот этот район и избрали японцы для военного «опыта».

События начались 11 мая 1939 года внезапным нападением японцев на пограничные заставы МНР в двадцати километрах к востоку от Халхин-Гола. Силы были очень неравные, и группы пограничников монгольской народно-революционной армии после ожесточенного боя должны были отступить.

Нападая на МНР, японцы забыли, очевидно, о словах И. В. Сталина, который 1 марта 1936 года в беседе с американским журналистом Говардом сказал:

— В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую народную республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь Монгольской народной республике… Мы поможем МНР так же, как мы помогли ей в 1921 году.

Одиннадцать дней спустя, 12 марта 1936 года в Кремле был подписан протокол о взаимной помощи между СССР и МНР.

Еще через три года создалось такое положение, когда дружественному государству потребовалась наша помощь, и она была оказана без промедления. Подошедшие монголо-советские войска вступили в сражение с японцами. Бои продолжались несколько дней и привели к тому, что территория МНР была очищена от японских войск.

Однако японцы на этом не успокоились, объясняя свой неуспех простой случайностью. Им казалось, что все благоприятствует как раз им, а не нам. И это было верно. Место событий находилось в шестидесяти километрах от железной дороги на японской стороне, а на советско-монгольской — в семистах. Разница очень большая! Чтобы подвозить людей и боеприпасы, нам нужно было совершать на автомобилях по грунтовой дороге рейсы протяжением в тысяча четыреста километров в оба конца, японцам же — только сто двадцать. Местность за рекой Халхин-Гол была холмистая, кое-где покрытая лесами и, следовательно, удобная для постройки укреплений и обороны, по эту сторону Халхин-Гола простирались степи, укрыться здесь было очень трудно.

Казалось, сама природа подсказывала японцам, что обороняющиеся здесь не справятся и обязательно будут разбиты, нужно только собрать кулак побольше да покрепче. И генерал-лейтенант Камацубара, руководивший операциями японцев, быстро и решительно принимал всяческие меры для достижения успеха.

Но получилось наоборот.

22 мая на территорию Монгольской народной республики вторгается целая дивизия в полном составе. Ее отбросили.

Тогда Камацубара подтягивает из района Хайлара мощную технику — артиллерию, танки, бронеавтомобили, авиацию, и 28 мая снова бросает свои войска в наступление. И снова они оказались разбитыми.

После этого на фронте устанавливается на целый месяц некоторое затишье. Камацубара собирает еще большие силы. Новое наступление начинается 2 июля и скоро заканчивается для наступающих событием, которое вошло в историю под названием Байн-Цаганского побоища.

Байн-Цаган — возвышенность, на которой японцам было нанесено жестокое поражение.

Генерал-лейтенант Камацубара все еще не теряет надежды. В августе под его командованием собираются крупные силы — две пехотные дивизии, шесть кавалерийских полков, мотомеханизированная бригада с танками и бронеавтомобилями, тяжелая артиллерия, авиация. А люди какие в этих частях — всё отборные! С ними много можно сделать. Камацубара готов к новому наступлению.

Но тут в последней десятидневке августа происходит нечто такое, чего Камацубара не предусмотрел. Событие это можно сравнить лишь с тем, которое имело место более двух тысяч лет назад и известно в военной истории под названием «Канны».

Канны — небольшое селение в древней Италии. Здесь в 216 году до начала нашего летосчисления встретились два враждебных войска — римское и карфагенское. Римлянами поочередно командовали консулы Эмилий Павел и Теренций Варрон.

Во главе карфагенян стоял выдающийся полководец Ганнибал. Несмотря на молодость — ему шел только двадцать восьмой год, — Ганнибал уже одержал над римлянами две блестящие победы.

В третий раз снарядили римляне еще большее войско и двинули его против Ганнибала. Римская армия состояла из семидесяти тысяч прекрасно вооруженных бойцов, среди которых было шесть тысяч всадников. У Ганнибала было сорок тысяч пехоты и десять тысяч кавалерии, а всего пятьдесят тысяч человек — почти в полтора раза меньше.

И все же Ганнибал принял бой. Искусно маневрируя своими силами, он окружил римлян кольцом и уничтожил почти всех своих врагов.

Вот это и есть «Канны» — окружение противника и уничтожение его.

Мысль о «Каннах» пришла в голову командующему советскими войсками, ныне генералу армии Жукову, после того как японцы проявили крайнее упорство. Задуманная операция была блестяще проведена.

Ответное наступление советско-монгольских войск началось 20 августа 1939 года. Японцы неожиданно для самих себя оказались окруженными со всех сторон. Ганнибал бросил в тыл римлянам свою конницу — Жуков сделал то же самое. Только конница его была стальная — бронеавтомобили и танки. Более того, с самолетов были спущены еще парашютисты.

Восемь дней продолжалось наше наступление. С каждым днем огневое кольцо вокруг противника сжималось все больше. Японцы дрались отчаянно. Но на них с неба сыпались бомбы; отовсюду падали артиллерийские снаряды; потоками лились пули; шипели жгучие языки огнеметов; наседали стальные громады танков. Грохот орудий, треск пулеметов, крики, стоны не прекращались ни днем, ни ночью.

31 августа все закончилось. По предложению японской стороны и здесь — на далекой границе Монголии — наступило перемирие.

Слово Сталина было твердо выполнено.


Схема августовской операции у реки Халхин-Гол 20–31 августа 1939 года: 1 — граница между Монгольской народной республикой и Маньчжоу-Го, 2 — удары частей Красной армии и частей МНР, 3 — японские части.


Первая встреча

Тысячи бойцов, командиров и политработников за действия у Халхин-Гола получили высокую правительственную награду. Самым выдающимся из выдающихся присвоено звание Героя Советского Союза.

Вот один из них — капитан Ильченко. Невысокого роста, с мягкими, приветливыми чертами лица, с тихой, спокойной, даже медлительной речью, он был грозою противника.

Среди танкистов, находившихся у границ МНР, Ильченко первый получил боевое крещение. В то время, в звании старшего лейтенанта, он был командиром танковой роты, входившей в состав танковой бригады комбрига Яковлева.

19 июня около полудня Ильченко получил приказ отправиться с небольшой частью своего подразделения к озеру Буир-Нур и оказать помощь отряду Прокофьева, на который наседали впятеро большие силы японцев.

Через две минуты шестерка колесно-гусеничных машин, вытянувшись в ленту, понеслась в северо-восточном направлении. Предстояло пройти более ста километров. С безоблачного неба солнце лило потоки жгучих лучей. Воздух раскалился до сорока градусов. Через час хода внутри танков от солнца, от моторов стало так жарко, что дышать было нечем. Пот застилал глаза, рубашки от пота промокли.

Остановиться бы, передохнуть… Но в голове командира только одна мысль — скорее вперед, там требуется наша поддержка. И машины мчатся.

Вот уже пройдено пятьдесят километров… семьдесят… Еще немного, и цель будет достигнута. Но моторы не выдерживают жары. Вода в радиаторах двух машин закипела. Ильченко на минуту задумывается: что делать — остановиться ли всем и ждать, пока моторы остынут, или же бросить отставшие танки и продолжать путь с остальными. Верх берет второе решение.

Через полчаса закипела вода еще в одном радиаторе. Оставили и этот танк. Ильченко боится, как бы не сдали моторы последних трех машин. Отдает приказ уменьшить скорость. Посмотрел на часы — четыре. Солнце клонится к западу.

Наконец слева вдали заблестела обширная водная поверхность. Это было озеро Буир-Нур. Значит, теперь уже близко. Счетчик пути отметил сто пройденных километров. В пять часов вечера танки подошли к реке Халхин- Гол.

Где же отряд Прокофьева? Где японцы?

Никого и ничего не видно. Все кругом пустынно.

Берега реки поросли камышом. Танк Ильченко направляется к реке. Нужно перебраться на ту сторону. Но тут с машиной командира происходит крупная неприятность: танк попал в болотце, и гусеницы забуксовали. После нескольких попыток выбраться водитель заявил, что без посторонней помощи ему не обойтись.

Ильченко опять в раздумье. Если приняться за вытаскивание увязшего танка, на это уйдет не меньше четверти часа, а может случиться и так, что застрянет и второй танк. Тогда дело уж совсем надолго затянется. А ведь Прокофьеву нужна помощь сейчас.

Ильченко бросает и этот танк — пусть ему помогут оставшиеся, — пересаживается в другой танк и с двумя машинами отправляется дальше.

Реку Халхин-Гол перешли вброд. Потом встретилась еще одна река — поменьше. Перебрались через нее. Высунувшись из люков, Ильченко и командир другого танка смотрят по сторонам. Отряда Прокофьева нет как нет. Кругом степь, покрытая травой. Впереди пологая невысокая возвышенность. Направились к ней, чтобы с нее осмотреться. Вдруг из-за холмика показались три всадника. Подошли к ним. Это монгольские бойцы — цирики.

Ильченко обратился к ним с вопросом:

— Товарищи, где тут отряд лейтенанта Прокофьева?

Те в ответ что-то говорят по-монгольски. Ильченко ничего не понимает. Видимо, и цирики не понимают по- русски. Пришлось для разговора пустить в ход руки и изобрести русско-монгольские слова.

— Совет цирик? — спрашивает Ильченко и обводит рукой по горизонту.

Всадники заулыбались и показали на запад. Потом руками изобразили в воздухе дом и обвели впереди дома линию.

— Япон цирик? — допытывается Ильченко.

Лица всадников сразу помрачнели. Их руки протянулись туда же — к западу. Один из всадников провел в воздухе линию и произнес слово «гол» (река), потом над этой линией потыкал пальцем, говоря: «Япон цирик, япон цирик».

Все танкисты давно уже знали, что слово «гол» по-монгольски значит река. Ильченко обрадовался. Объяснения цириков он понял как нельзя лучше: отряд Прокофьева находился возле какого-то дома, перед ним река, а на том берегу японцы.

Круто повернув налево, танки на полном газу помчались к западу. Через пять минут впереди показалась группа деревьев, а за нею и в самом деле какой-то дом, низкий и длинный, как потом выяснилось, ламаитский монастырь. Чуть дальше извивалась узкая полоска реки.

Замедлив ход и скрываясь в низинах, танки подошли к монастырю. Их встретил сам лейтенант Прокофьев. Из краткого разговора выяснилось, что советско-монгольский отряд состоит всего из двух взводов пехоты и тридцати монгольских кавалеристов-цириков. У японцев же пехоты целый батальон и еще четыре пушки.

— Вы с ними что-нибудь сможете поделать? — спросил Прокофьев.

— Конечно! — с деланной уверенностью ответил Ильченко.

Однако в глубине души он не очень верил в успех борьбы двух танков с четырьмя пушками. Будучи отличным стрелком, он знал, что одна противотанковая пушка может вывести из строя полдесятка танков, если они идут на пушку в лоб.

Нужно было как-то отвлечь внимание артиллеристов, чтобы напасть на них врасплох.

Но как это сделать?

Ильченко предложил такой план действий. Оба танка выходят из-за монастыря в разные стороны. Левый появляется на одну-две минуты раньше. Его задача — привлечь на себя внимание японцев. Правый же должен повести уничтожающий огонь по японской артиллерии. В этом танке башенным стрелком сам Ильченко, заряжающим у него Козлитин, командир танка. Своего заряжающего Козлитину пришлось высадить возле той машины, что увязла в болотце.

Солнце совсем низко над землей. От его прикосновения загорелись на западе легкие облачка. Утих ветер. Даже приостановилась перестрелка. Все имело мирный вид. Выкурив по папиросе и пожав друг другу руку на прощанье, — ведь кто знает, уцелеют ли они в предстоящем бою, — танкисты залезли в свои машины.

По сигналу Ильченко первый танк пошел в обход монастыря с левой стороны. Через минуту вправо двинулся второй танк. Люки плотно закрыты. Ильченко прильнул к оптическому прицелу. Повернул башню влево. Сердце у него бьется учащенно и сильно, будто кто-то его сжимает в кулаке. В сознании мелькнуло худое лицо матери- уборщицы, вспомнилось трудное детство без отца. Вдруг до слуха донесся орудийный выстрел, за ним быстро последовал другой, третий… Началось! Японцы заметили первый танк и теперь бьют по нему.

— Скорее! — крикнул Ильченко.

Танк увеличил скорость, потом стремительно повернул влево. Мелькнули фигуры красноармейцев. Они лежали в небольших ямках и стреляли по противоположному берегу реки. Через прицел Ильченко скоро увидел японское орудие. Оно направлено куда-то влево, конечно, на другой танк. Вот из его дула полыхнул язык пламени. Ильченко нажал педаль. Выстрел!

«Ах, досада! Перелет…»

В этот момент танк остановился. Козлитин проворно сунул в пушку новый патрон. Второй выстрел! На этот раз столб земли и дыма поднялся в том месте, где было японское орудие. Танк уже движется дальше. Потом на секунду останавливается и опять идет. Ильченко с остановок посылает в противника снаряд за снарядом. По броне забарабанили пули. Японцы заметили и эту машину. Вот перед танком брызнул фонтан земли. Это разорвался японский снаряд. Водитель потянул правый рычаг. Танк обогнул фонтан. Ильченко раз за разом дает еще два выстрела: бах! бах!..

Глянул в триплекс на другой танк. Тот движется. Его пушка дохнула огнем. Значит, там все в порядке. У Ильченко на душе стало легче. Скоро японская артиллерия замолчала. По танку все еще барабанят пули. Ильченко приказывает водителю идти на ту сторону.

Увидев, как оба сухопутные крейсера полезли в воду, японцы оставили свои прибрежные позиции и быстро откатились назад. Ильченко пустил им вдогонку несколько снарядов, но не преследовал. Солнце уже коснулось горизонта; с реки потянуло прохладой; скоро станет темно. Зачем рисковать машинами, тем более, что основная задача, поставленная командованием, выполнена.

Открыв люк, Ильченко проехался в танке по берегу. В окопах лежали убитые японцы. В одном месте он увидел две исковерканные пушки. Двух других не было. Вероятно, их японцы прихватили с собой. Позади окопов в лощинке стояли три грузовика. Подъехали к ним. Никого! На машинах ящики с продовольствием и боеприпасами. Ильченко залез в кабину одного из грузовиков, нажал стартер. Мотор завелся. На второй грузовик полез Козлитин. К третьему подошел командир второго танка. Моторы на всех трех грузовиках работают.

— Ну, что ж, ребята, поехали домой! — предложил Ильченко.

Через четверть часа возле монастырского здания остановилась целая колонна машин — три грузовика и два танка.

Красноармейцы и цирики с веселыми шутками горячо благодарили танкистов. Так закончилась первая встреча Ильченко с противником.

Через полчаса подошли и отставшие машины. Теперь все были в сборе.

В боевой разведке

В следующие несколько дней японцев не было видно возле ламаитского монастыря. И Ильченко получил приказ перейти на сто километров к востоку, в район возвышенности Хамар-Даби. Там уже стоял взвод старшего лейтенанта Васильева.

Местность здесь была холмистая, почва песчаная, кое- где виднелись заросли травы. Чтобы укрыться от воздушной разведки, пришлось вырыть глубокие ямы с пологим входом и поместить в них танки. Сверху все это закрыли маскировочными сетями.

На расстоянии около пяти километров от горы Хамар- Даба за рекой Халхин-Гол проходила прерывистая линия фронта. Наш левый фланг занимал полк под командой майора Ремизова. Со 2 июля японцы повели новое наступление. Но особого успеха не имели.

6 июля во второй половине дня Ильченко получил приказ с пятеркой машин отправиться в расположение противника и произвести разведку боем. Таким путем майор Ремизов хотел выяснить, какие японские силы стоят перед ним, где и много ли их.

Ильченко разделил взвод на две части. Сам с двумя машинами двинулся вперед по майхану — впадине между холмами — барханами. А три машины под командой лейтенанта Козлитина пошли правее. Обогнув несколько барханов, они должны были повернуть влево и присоединиться к Ильченко.

Майор Ремизов пожелал отправляющимся успеха. С наблюдательного пункта он следил за ними в бинокль. Группа Козлитина через десять минут скрылась за барханами, два танка Ильченко были видны почти все время.

Ильченко был уверен, что как только его машины появятся, они сейчас же будут обстреляны. Однако танки шли и шли, а ни одного выстрела по ним не было сделано. Это удивляло. Ильченко поворачивал башню в разные стороны и через оптический прицел внимательно рассматривал склоны барханов, тощие кустики на них, всякие впадинки. Но нигде ничего подозрительного не видно.

— Странно! — бормотал Ильченко. — Странно! Как будто здесь нет ни одного японца. Или, может быть, они ушли отсюда?

Иногда Ильченко приникал к смотровым щелям. Зрение у него острое. И все-таки никаких признаков жизни не обнаруживалось. Хотелось открыть люк и, высунувшись, осмотреться, однако осторожность не позволяла этого сделать.

Зашли в глубь расположения противника на два километра. Тут должны были присоединиться танки Козлитина. Но их почему-то не было. Повернули обратно.

Идут машины. Впереди танк Ильченко. Старший лейтенант расстроен неудачей разведки. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение впереди и справа. Не успел Ильченко всмотреться, как на оба танка внезапно налетел шквал огня, по броне бешено забарабанили пули, земля вокруг закипела от разрыва снарядов.

Танки стали отвечать. Завязался бой. Механик Марцынюк ведет машину зигзагами. Он не видит, где стоят японские пушки. И его танк с каждым зигзагом приближается к пушкам, вместо того чтобы удаляться от них. Положение сразу стало тяжелым. Танк могут подбить. Барханы все такие однообразные, что и сам Ильченко потерял ориентировку.

Как же быть?

Чтобы лучше разобраться на местности, Ильченко приоткрыл люк и на мгновение выглянул, потом захлопнул крышку. Но в тот момент, когда крышка опускалась, по ней снизу полоснула пулеметная очередь. Опоздай Ильченко спрятаться только на сотую долю секунды — и пули срезали бы его голову. Однако и сейчас он не миновал пули. Одна из них, отраженная крышкой, пробила кожаный шлем и ударила в кость черепа. Ильченко успел крикнуть: «Влево!» и потерял сознание.

Марцынюк развернул машину и полным ходом помчался по майхану. Через две-три секунды Ильченко пришел в себя. В глазах у него фонтаном били искры. Приложился к прицелу, нажал педаль. Снаряд, кажется, попал в одно из японских орудий. Но в то же мгновение танк сам вздрогнул от попадания вражеского снаряда. К счастью, повреждение оказалось не тяжелым — снарядом перебило рессору. Танк, замедлив ход, продолжал идти.

Через полсотни метров выпуклость бархана скрыла танки от японских артиллеристов. Обстрел машин прекратился. Заряжающий Гребнев начал перевязывать раненого командира. Только он наложил марлю и обернул голову раза два бинтом, как, случайно заглянув в триплекс, закричал:

— Смотрите скорее!

Ильченко наклонился к щели. На расстоянии около семисот метров он увидел нечто такое, от чего по его жилам пробежала волна холода: из-за левого бархана быстро выходили один за другим японские танки — шесть- восемь… десять! Вытянувшись в линию, они повернули башни и открыли огонь. Первые снаряды уже разорвались где-то вблизи танка.

Ильченко с быстротой молнии вскочил, крикнул Марцынюку: «Вперед зигзагами!», повернул башню назад, навел прицел на средний танк и выстрелил. Снаряд разорвался в десяти метрах перед танком. Этого пристрелочного выстрела Ильченко было достаточно, чтобы перейти на поражение. Второй его снаряд точно попал в цель. Японский танк остановился. Ильченко шлет в него еще один снаряд. Второе попадание. Танк загорелся.

Марцынюк меняет курс каждые две-три секунды. Сквозь щель он видит, что пушка второго нашего танка молчит. Она как-то странно повернута книзу. Танк на полном газу мчится на свою сторону.

«Вероятно, подбили пушку», подумал Марцынюк.

Ильченко же, не зная, что он один ведет борьбу с десятком танков противника, продолжал стрелять. Следующие три снаряда он всадил один за другим в соседний с подбитым правый танк. Из него показался огонь.

Повязка с головы Ильченко свалилась. Он почувствовал, как горячая струйка крови побежала по спине. В глазах стало темнеть. В руках появилась дрожь. Слабость усиливалась с каждой секундой. Сжав зубы и собрав силы, Ильченко переводит орудие на тот танк, который был позади первого подбитого. Посылает в него снаряд — промах. Второй — попадание. Третий — промах. Четвертый — опять попадание. Танк загорается.

Ильченко от слабости закрыл глаза. Больше стрелять он не мог. Заряжающий Гребнев заглянул в смотровую щель. Он увидел, как семь уцелевших танков, развернувшись, торопились поскорее убраться за бархан. Гребнев снова принялся перевязывать раненого. Теперь ему ничто уже не помешало.

Когда танк вернулся в свое расположение, майор Ремизов поздравил Ильченко с блестящей победой. Майор видел все подробности боя. Когда появились японские машины и открыли огонь, он думал, что Ильченко пришел конец.

С этого дня японские танки больше не появлялись на участке полка майора Ремизова.

Врачи дали Ильченко на две недели освобождение от боев. Но Ильченко сейчас же после перевязки вернулся к своим людям и машинам.

В дальнейшем Ильченко еще много раз ходил в танковые атаки, и всегда противнику от него доставалось крепко.

Судьба группы Козлитина была печальной. Войдя в расположение противника, танки потеряли ориентировку. Вместо того чтобы идти влево на соединение с группой Ильченко, они незаметно для себя пошли вправо и очень скоро оказались в окружении японской артиллерии. Все три танка, нанеся японцам потери, были подбиты. Экипажи двух танков при этом погибли. Козлитин, его заряжающий и механик-водитель уцелели. Они даже не были ранены. Выбравшись ночью из танка, они направились к себе. Но куда идти, точно не знали и часто натыкались на японцев Конечно, они не шли, а ползли, прислушиваясь ко всем звукам.

Так проблуждали Козлитин и его товарищи четверо суток. На пятые они все же добрались к своим. Ильченко, вся танковая часть, майор Ремизов, красноармейцы встретили их с большой радостью.

Лейтенант Козлитин потом еще не раз участвовал в боях, проявляя выдающуюся храбрость. За действия в районе Халхин-Гола он получил высокое звание Героя Советского Союза.

Исчезнувшая бригада

Боевое крещение Героя Советского Союза капитана Кукина произошло в очень сложной обстановке. Во времена событий на Халхин-Голе Кукин в звании старшего лейтенанта командовал танковой ротой, входившей в состав танковой бригады Яковлева.

Советское командование, готовясь ко всяким неожиданностям, в конце мая отдало приказ комбригу Яковлеву придвинуться к району военных действий. После марша в шестьсот-семьсот километров бригада остановилась вблизи селения Тамсык-Булак, где находились части монгольской народно-революционной армии. Отсюда до фронта оставалось еще не меньше чем сто двадцать километров.

Под Тамсыком продолжались каждодневные ученья. Танкисты старались еще лучше овладеть искусством метко стрелять. Комбриг Яковлев был доволен своими людьми, хотя требовал от них многого.

В один из последних дней июня вся бригада после захода солнца внезапно снялась с места и передвинулась влево от Тамсыка на двадцать один километр. Здесь накрыла ее ночь своим черным пологом.

Когда на другой день взошло солнце, то, к своему удивлению, оно обнаружило, что танковая бригада Яковлева исчезла с лица земли.

Нигде не было видно ни одного танка, ни одного человека.

Не успело солнце выпить росу с зеленой травы, как в воздухе послышался басовый гул моторов. Гул быстро усиливается. Это несутся японские бомбардировщики — шесть троек. С высоты перед ними Тамсык-Булак как на ладони — десяток небольших домиков и два десятка юрт. Но японцев интересует не это. Они ищут танки. И находят их: вот палатки, вот шалаши из древесных ветвей и травы, вот еще какие-то бугорки. Самих танков, правда, не видно, но они, конечно, где-нибудь здесь притаились. На землю с самолетов падают бомбы — залп за залпом. Земля дрожит. Палатки валятся. Шалашики опрокидывает воздушная волна. В домиках Тамсык-Булака со звоном вылетают стекла.

Сделав круг, самолеты еще раз зашли на цель, еще раз сбросили на землю сотню бомб. Улетая к себе, японские летчики весело смеялись:

— Хорошо же мы задали большевикам! Не починить им теперь свои танки.

Но еще веселее смеялись яковлевцы, сидя в узких окопах-щелях на расстоянии двадцати километров от того места, где падали бомбы, предназначенные для них. Тут же в земле в глубоких ямах скрывались и их танки, искусно закрытые сверху маскировочными сетями. Если бы стальные чудовища могли, они бы тоже раскатисто захохотали. Танкисты нарочно оставили на старом месте некоторые признаки своей жизни, и это обмануло японцев.


К бою готовы!

2 июля генерал-лейтенант Камацубара бросил свои войска в наступление. Силы у него были значительные. Японцам в одном месте удалось к вечеру прорваться из-за реки Халхин-Гол на эту сторону и после захода солнца захватить гору Байн-Цаган. Правильнее сказать, это не гора, а высокий обширный холм, господствующий над окружающей местностью. Байн-Цаган можно сравнить с высотой Заозерной у озера Хасан.

Не теряя ни минуты, японцы принялись быстро укреплять захваченную высоту, точь-в-точь как это было на Заозерной: рыли окопы, устанавливали многочисленную артиллерию, пулеметы, опутывали все проволокой.

Советское командование считало необходимым немедленно же контратакой оттеснить японцев с горы, чтобы не дать им закрепиться. Но пехоты, нужной для этого, не было. Она еще где-то только ехала на автомобилях. Тогда командующий фронтом Жуков решил двинуть на японцев танки Яковлева. Это был рискованный шаг. До сих пор танки всегда действовали вместе с пехотой. Существовало мнение, что без поддержки пехоты танки не могут решать крупных боевых задач. Однако Жуков пошел на этот риск. Он знал, что в данном случае успех зависит от быстроты действий и от силы удара.

Приказ о боевом выступлении комбриг Яковлев получил в одиннадцать часов вечера 2 июля. Предстояло проделать ночной марш в сто двадцать километров и к пяти часам утра сосредоточиться в районе колодца Кахейн-Худук, что в пяти километрах от горы Байн-Цаган.

В одиннадцать с четвертью сухопутные крейсера двинулись в путь. Дороги никакой не было, шли по целине. Высокая трава хлестала по бортам, как волны на море. В открытые люки струился свежий воздух, напоенный ароматом зелени. С темного неба на танки смотрели звезды и, казалось, вздрагивали от мощного гула моторов.

В движении прошла вся ночь. Первые лучи выглянувшего солнца застали танки на месте сбора. Здесь уже кипела работа: механики-водители заправляли машины бензином, водой, маслом, башенные стрелки и заряжающие протирали оружие, проверяли действие механизмов.

Гора Байн-Цаган, слегка затянутая голубоватой утренней дымкой, темнела у горизонта. Оттуда, как гром от дальней грозы, доносились раскаты орудийных выстрелов. Там кружили самолеты. А здесь заливались жаворонки, купаясь в первых лучах солнца. Кукин, небольшого роста, с продолговатым бритым лицом, стоя у машины, на минуту задумался. Перед ним встало родное село на Оке, близ Мурома. Вспомнились бесконечные корзины, которые искусно плели его отец, мать, братья и он сам, двенадцатилетний мальчик, потом завод, где он работал по ремонту паровозов, наконец бронетанковое училище в Саратове.

Как там было хорошо!

Перед молодым курсантом Алексеем Кукиным, кандидатом в партию Ленина-Сталина, открылся новый мир увлекательной могущественной боевой техники. Раньше он только с завистью читал о танкистах и танках, а теперь сам становился танкистом. Водя машину по полям и оврагам или поражая мишени на полигоне, Алексей почти всегда думал: настанет когда-нибудь час, когда он, по призыву родины, вот так пойдет в бой, нужно только к этому часу как можно лучше подготовиться. И Кукин настойчиво готовился, в совершенстве овладевая боевой машиной.

Теперь в это раннее июльское утро час высшего испытания настал. Какой-то внутренний голос спросил:

«Готов ли ты?»

И Кукин мысленно ответил:

«Да, готов!»

«А если тебя убьют?» тревожно спросил тот же голос.

«Готов ко всему! — почти вслух еще раз ответил Кукин. — Если погибну, то моя кровь будет пролита за великое дело Ленина — Сталина, за дело трудящихся всего мира, за их радость и счастье».

Темное лицо Кукина посветлело. Левая рука его невольно поднялась к груди, и пальцы прощупали партийный билет, спрятанный во внутреннем кармане комбинезона. В этот момент к Кукину подбежал человек в таком же шлеме и комбинезоне. Кукин, выведенный из раздумья, выпрямился. Танкист, приложив руку к шлему, сказал:

— Товарищ старший лейтенант, третий взвод к бою готов!

Еще через несколько секунд было доложено о готовности первого и второго взводов. Теперь сам Кукин побежал к командиру батальона с докладом, что вторая рота к бою готова.

К пяти часам утра была готова к бою и вся бригада. Об этом доложили Яковлеву командиры батальонов. По сигналу тревоги — сбор. Комбриг, высокий, крепко сложенный, обращается к танкистам с краткой речью. Определив предстоящую задачу и выразив уверенность в ее блестящем решении, Яковлев взволнованно воскликнул:

— За родину, за нашего любимого Сталина вперед, товарищи!

В ответ прокатилось дружное «ура».

Потом прозвучала команда:

— По машинам!

Просигналил флажок: «Заводи!»

И стальная бригада тронулась. Командиры танков, высунувшись через открытые люки, руководили движением. Взводы, роты, батальоны, развертываясь на ходу, принимали боевой порядок. Через пять минут после начала движения Кукину представилось грозное и величественное зрелище: множество машин, образовав полумесяц длиной почти в два километра, неслось со все возрастающей скоростью.

Кукин слышал от старых буденновцев рассказы о кавалерийских атаках. Какой ужас должна была наводить на врага лава в несколько тысяч всадников, скачущих во весь опор с саблями наголо!

«А теперь, — подумал Кукин, — на врага несется лава стальных чудовищ. У них вместо сабель пулеметы и мощные пушки. Неужели японцы выдержат наш удар?»

В этот момент с танка командира бригады просигналили: «Закрыть люки!» Кукин опустился в машину и занял место у орудия. До горы Байн-Цаган осталось всего два километра.

Байн-Цаган

Японцы открыли ураганный огонь из орудий. А когда танки подошли ближе, к орудиям присоединились пулеметы. Для живой кавалерии это море огня было бы гибельным, кони и люди усеяли бы землю трупами. Но чудовища со стальной шкурой неудержимо стремятся вперед. Теперь начали действовать их пушки и пулеметы. Через полосы колючей проволоки танки проходят без задержки. Впереди окопы. Машины «чистят» их своим огнем. В воздухе стоит грохот орудий, треск пулеметов, дикие крики японцев. Всюду взлетают столбы земли и дыма.

Кукин, сжав зубы, посылает в противника снаряд за снарядом. На его лбу выступили крупные капли пота. Солнце уже сильно пригревает. В танке стало жарко. Пороховые газы едят горло. Кукин иногда кладет руку водителю то на правое, то на левое плечо. В искусных руках Киркина танк, как живой, ловко маневрирует. Он уже раздавил несколько пулеметов, только что навалился на противотанковую пушку. Было слышно даже, как она хрустнула.

Вдруг резкий удар потряс танк. Японский снаряд угодил в лобовую стенку. Броня, однако, выдержала. Кир- кин сообщает:

— Товарищ старший лейтенант, отшибло ногу.

— Вести можете? — тревожно спрашивает командир.

— Могу.

— Тогда вперед!

Лавина стальных чудовищ, охватив гору полукольцом, поднимается по ее склонам все выше. Клубы дыма и пыли вырываются как бы из недр земли. Вспышки выстрелов подобны разрядам молний. Кажется, что тихий холм, безмятежно спавший миллионы лет, в это утро превратился в бурно действующий вулкан.

Японцы дерутся с отчаянным упорством. Кукин видит через триплекс смотровой щели, как сзади к соседнему танку подбежал японский солдат и швырнул в него бутылку с бензином. Через секунду броню танка лизнули языки пламени. Кукин с криком ярости повернул башню и пустил очередь из пулемета. «Бутылочник» свалился.

В это время танк Кукина получил второе попадание. Снаряд скользнул по стенке корпуса. От трения быстро вращающегося снаряда танк взвизгнул, как раненый зверь. Людей в танке передернуло. Мотор почему-то заглох. Воспользовавшись мгновением тишины, Кукин участливо спросил водителя:

— Как нога, Андрей Наумыч?

В ответ послышалось бодрое:

— Ничего, товарищ старший лейтенант, отошла. Теперь я ее чувствую, а то была как деревянная.

— Значит, живем, — обрадовался Кукин. — Что там с мотором?

Водитель нажал кнопку стартера. Мотор завелся. Танк двинулся дальше. Однако не прошел он и десяти метров, как о броню что-то глухо ударилось и как будто даже послышался звон стекла. Кукин догадался, что на танке разбилась бутылка с бензином, и мгновенно закрыл все вентиляционные щели. Бензин, разлившись по броне, загорелся. Но пламя не могло проникнуть внутрь и скоро потухло, когда бензин выгорел.

Еще через полсотню метров танк поджидала новая опасность. Повернув башню вправо, Кукин стал обстреливать пулеметным огнем окоп. В это время слева из-за камня высунулась длинная бамбуковая палка. К ее концу была прикреплена какая-то плоская круглая коробка. Потом показался японский офицер. Держа конец палки в руках, он пытался сунуть коробку под гусеницу танка.

Японца с палкой заметил механик-водитель и с удивлением пробормотал:

— Что это у него за коробка? Уже не с печеньем ли?

Потом вдруг сообразил, что это противотанковая мина. И в тот момент, когда японец толкнул палку вперед, Киркин резко повернул танк вправо. Гусеница прошла от мины на расстоянии каких-нибудь двадцати сантиметров.

Напор стальных чудовищ на укрепленную гору был так силен, что японцы стали отходить. В некоторых местах отход превратился в бегство. Около одиннадцати часов утра отряд Кукина вместе с несколькими другими оказался на хребте Байн-Цагана. Через смотровые щели Кукин внимательно оглядел все вокруг.

На только что пройденном южном склоне в разных местах горели три наших танка, еще два стояли без всяких признаков жизни, остальные с боем продвигались к хребту. С западной стороны у самой подошвы возвышенности внимание Кукина привлекла масса японских кавалеристов — целый полк. Они куда-то скакали, размахивая саблями. Вдруг из-за выступа горы навстречу японцам выскочила пятерка танков. Танки открыли огонь из орудий и пулеметов. Действие было ужасное. Обезумевшие кони повернули обратно и помчались еще быстрее, однако уйти от танков не смогли.

Кукин покачал головой и перевел взор вправо. Несколько танков уже начали спуск по северному склону Байн-Цагана. На расстоянии метров трехсот от вершины Кукин увидел многочисленные вспышки орудийных выстрелов. Один из танков, шедших впереди, остановился. Из него показалось пламя. Кукин, приложившись к прицелу, снова повел огонь.

Солнце, поднявшись высоко на безоблачном небе, нeмилосердно пекло. Под его лучами броня танков разогрелась так, что прикоснуться к ней было невозможно. Внутри стальной коробки температура поднялась выше пятидесяти градусов.

Кукин находил еще возможность шутить:

— Эх, да и зажаримся же мы здесь, как поросята в духовке! Корочка на нас будет румяная.

Пот с него лил ручьем. Он едва успевал смахивать мокрым рукавом крупные капли, набегавшие на глаза.


Танки бригады Яковлева.


В полдень механик доложил, что мотор перегрелся и не тянет. Танк, преследуя отходивших японцев, подошел почти к самому берегу реки Халхин-Гол. Пришлось, укрывшись за бугорком, остановиться.

Бой за Байн-Цаган закончился. Ничто не помогло японцам: ни пушки, ни пулеметы, ни мины, ни бутылки с бензином. Все подавляя и сокрушая на своем пути, танки огневым гребнем прочесали гору. Японцы были сброшены с горы и оттеснены за реку. Танки один за другим стали возвращаться к месту сосредоточения у колодца Кахейн-Худук. Над ними все еще носились снаряды, выпускаемые из-за реки.

Танк Кукина пошел обратно через гору. Пока он добирался к вершине, в него попал третий, потом и четвертый снаряд. Броня выдержала оба удара.

Подходя к своему расположению, Кукин подсчитал, что он уничтожил не менее пяти орудий противника и около десятка пулеметов.

При осмотре танка на нем обнаружили две вмятины, две глубокие царапины и большое число мелких. Сверху валялось стекло по крайней мере от трех бутылок. От пожара экипаж спасло то, что все люки и щели были плотно закрыты, от снарядов и пуль защитила изумительная прочность советской брони. Рота Кукина потерь не имела. В других потери были незначительны.

Командующий фронтом поздравил бригаду с блестящей победой.

После боевого крещения на Байн-Цагане Кукин и его рота принимали участие в боях почти каждый день до самого конца событий в Монголии — 31 августа.

Сам Кукин ходил в атаку пятьдесят раз и ранен не был. Особенно напряженные бои шли в последней десятидневке августа, во время «советских Канн». 25 августа рота Кукина, действуя вместе с пехотой, уничтожила японский полк.

Уроки, данные у озера Хасан и у реки Халхин-Гол, показали, что Советский Союз не похож на царскую Россию. Россия была колоссом на глиняных ногах. Советский же Союз — исполин, с головы до ног закованный в броню. Его удары сокрушительны.

В апреле 1941 года японское правительство заключило с Советским Союзом договор о нейтралитете и обязалось уважать целостность и неприкосновенность территории Монгольской народной республики. Мы с своей стороны обязались уважать целостность и неприкосновенность территории Маньчжоу-Го.


Глава пятая В СНЕГАХ ФИНЛЯНДИИ

Выстрелы у Майнилы

На северо-западе с Советским Союзом граничит небольшое капиталистическое государство Финляндия, с населением менее четырех миллионов человек. Вместо того чтобы сохранять с нами добрососедские отношения и пользоваться благами мира, Финляндия усиленно готовилась к войне, желая… отторгнуть у Советского Союза Ленинградскую область и даже весь север до Урала.

Подготовка Финляндии к войне совершалась под руководством фельдмаршала Маннергейма. Сын крупного помещика, Карл Маннергейм тридцать лучших лет своей жизни верой и правдой служил русскому царю. Он принимал участие в русско-японской и в первой мировой империалистической войне. После Великой Октябрьской революции генерал Маннергейм кровью тушил революционный пожар в Финляндии.

Маннергейм отлично понимал, что война Финляндии с Советским Союзом будет для Финляндии рискованным делом. Хорошо, если финские войска, преодолев сопротивление Красной армии, быстро захватят Ленинград и всю «Ленинградскую губернию». А что будет, если случится, помилуй бог, обратное — Красная армия сама вступит на территорию Финляндии!

Предусматривая и эту неприятную возможность, Маннергейм считал необходимым так укрепить пограничную полосу, чтобы она стала непроходимой. Тогда Финляндия в ожидании помощи извне смогла бы отсиживаться сколь угодно долго.

Работы по укреплению пограничной полосы велись десять лет, начиная с 1929 года. Наступление Красной армии можно было ожидать с юга на Карельском перешейке — между Финским заливом и Ладожским озером, поэтому особое внимание Маннергейм обратил именно сюда. Многочисленные озера, болота, леса, холмы и скалы уже сами по себе как нельзя лучше благоприятствовали обороне. Но на помощь природе пришла еще техника. С помощью иностранных консультантов финны сооружали из земли, дерева, гранита, бетона и стали многочисленные огневые точки для пулеметов и орудий. Точки эти — доты и дзоты[5] — располагались в лесах, на холмах, на берегах озер и болот. И все тщательно маскировалось под окружающую местность.

Между огневыми точками и впереди них прорывались траншеи для пехоты, с частыми пулеметными гнездами. Перед траншеями устраивались заграждения из колючей проволоки. Чтобы помешать движению танков, расставлялись длинными рядами надолбы — гранитные столбы, врытые в землю.

Особенно сильной была линия укреплений, проведенная поперек Карельского перешейка километрах в сорока от границы. Финны назвали ее «линией Маннергейма». На линии Маннергейма пулеметы, орудия и минометы были расположены в таком большом числе, что в любой точке перед укреплением можно было образовать пяти-шести- слойный пулеметный огонь и трехслойный огонь артиллерии.

Кто сможет пройти через такой огневой шквал?

— Никто! — отвечали в один голос иностранные военные специалисты и генералы, знакомившиеся с линией Маннергейма.

Так постепенно над Ленинградом сгущалась смертельная опасность. Великий город Ленина, колыбель революции, финны со своей территории могли бы обстреливать из дальнобойных орудий.

Наступил 1939 год. Война, вспыхнувшая в Европе 1 сентября, с падением Польши не прекратилась. Началась война Германии с Францией и Англией. Из черной тучи, нависшей над Ленинградом, в любую минуту могла сверкнуть молния.

В такой грозовой обстановке советское правительство сочло своим правом и обязанностью принять меры, чтобы отвести опасность от Ленинграда.

В октябре Финляндии было предложено заключить договор о взаимной помощи в случае нападения на нее или на СССР. Такой договор был бы полезен не только для нас, но в еще большей мере для финского народа. Однако финское правительство отказалось.

Тогда был поднят вопрос о том, чтобы передвинуть советско-финскую границу на Карельском перешейке на несколько десятков километров к северу. Взамен небольшого участка финской земли, которая здесь перешла бы к нам, мы готовы были отдать Финляндии двойную территорию в Советской Карелии.

И это наше предложение было отвергнуто.

Тем временем в Финляндии объявили мобилизацию. На Карельском перешейке к стоявшей там одной дивизии присоединилось еще шесть. Финская делегация была отозвана из Москвы, и переговоры прекратились. Финские банкиры, помещики и фабриканты, видимо, твердо решились на войну с СССР.

Советское правительство не хотело войны. Частям Красной армии, стоявшим у границы с Финляндией, был отдан строгий приказ — не поддаваться ни на какие провокации.

И вот 26 ноября 1939 года происходит событие, от которого высоко поднялась в советском народе волна гнева и скорби. Мягкое утро этого дня началось у границы обычными красноармейскими занятиями. Ночью выпал пушистый снег. Воздух был чистый и прозрачный. Дышалось так хорошо, полной грудью.

Вдруг на финской стороне против нашей деревни Май- нила раздается орудийный залп, потом другой, третий… седьмой… Снаряды с воем понеслись на советскую землю. И белый снег обагрился кровью наших бойцов. Четыре человека было убито, девять ранено.

Что означали эти выстрелы?

Это был вызов, провокация войны.

Советское правительство в тот же день послало финляндскому правительству решительный протест и предложило отвести финские войска от границы на двадцать — двадцать пять километров, чтобы предотвратить подобные провокации в будущем. Финляндское правительство ответило грубым отказом.

Потом последовали новые провокации.

Мирные средства к разрешению всех вопросов, вставших между СССР и Финляндией, были исчерпаны. Оставалось одно — война.

Вот почему нашим танкам пришлось третий раз в том же 1939 году ринуться на врага.

Начало

29 ноября поздно вечером в части Красной армии поступил приказ: перейти границу, разгромить финские войска и обеспечить безопасность города Ленина, колыбели пролетарской революции, а вместе с тем и безопасность северо-западных границ нашей родины.

Наступление было назначено на следующий день после короткой артиллерийской подготовки, которая начнется в восемь часов утра. Ночь наполнилась движением. Связисты тянули телефонные линии. Напряженно работала разведка. По фронту у самой границы рассыпалась пехота. Сюда же подтягивалась тяжелая артиллерия. В штабах командиры, склонившись над картами, изучали места предстоящих действий.

Валил снег пушистыми хлопьями.

Майор Владимир Нестерович Кашубо, командир одной из танковых бригад, придвинутых к границе, озабоченно обходил свои взводы и роты. Это был старый «танковый волк», хотя ему не хватало еще несколько лет до сорока. Вся жизнь Кашубы прошла в рядах армии. Сын краснодарского рабочего-грузчика, он еще семнадцатилетним мальчиком принимал участие в боях против многочисленных врагов революции. Тогда он впервые встретился с танками. То были огромные неуклюжие «рикардо» и длинные юркие «тейлоры». Машины очень заинтересовали Владимира, и ему захотелось познакомиться с ними поближе.

Желание юноши исполнилось. Через два года он был зачислен на первые автобронетанковые курсы в Москве. Тут он уж возился с «рикардо» и «тейлорами», сколько хотел.

С этого времени Владимир Нестерович Кашубо с танками не расставался. Он видел зарождение и быстрое развитие советских машин, принимал близкое участие в обучении первых наших танкистов. Много учился и сам, овладевая сложными знаниями инженера-танкиста. В 1936 году В. Н. Кашубо окончил с отличием Академию- моторизации и механизации имени Сталина.

Так сын грузчика, полуграмотный подросток, крепко любивший свою социалистическую родину и всем своим существом ненавидевший ее врагов, к 1938 году превратился в высокообразованного человека, командира танковой бригады.

Успех в бою зависит от искусства и мужества экипажей и от безукоризненного состояния машины, поэтому сейчас, перед боем командир бригады хочет еще раз сам проверить все. Он ходит от одного танка к другому, разговаривает с людьми, прислушивается к голосу, каким ему отвечают, стараясь проникнуть в самую душу бойцов, беседует с командирами взводов и рот. Все рвутся в бой, все горят желанием скорее наказать врага. Стальные чудовища также полны здоровья и сил. Бригада к бою готова.

Кашубо отправляет людей спать. Ложится и сам на жесткую постель. Но сон бежит от глаз. Не спят танкисты. Не спит и их командир. У каждого мысли текут по- своему. Но думают все об одном — о завтрашнем дне, о предстоящих боях.

Утром 30 ноября еще в темноте резко прозвучал сигнал тревоги. Танкисты давно его ждали. Мгновенно вскочили и кинулись к машинам. Вскоре проснулись и моторы. Снег давно перестал. Северный ветер гнул вершины елей и сосен. По небу неслись клочковатые тучи. В них путались и терялись бледные звезды.

Кашубо взглянул на часы — семь тридцать. Покачал головой, вздохнул: «Долго еще ждать!»

Командира бригады самого разбирало нетерпение. В его душе с тех пор, как он еще мальчиком батрачил у кулаков и терпел от них горькие невзгоды, жила ненависть к угнетателям. А когда его отца, которого он так любил, белые изрубили в куски, ненависть к врагам трудящихся стала жгучей. Глядя на север, где за черным зубчатым лесом простиралась капиталистическая Финляндия, Кашубо думал об ее батраках и помещиках, об ее рабочих и фабрикантах, об ее бедняках и банкирах. И ему хотелось поскорее ринуться в бой, чтобы всю землю избавить от угнетателей, чтобы всех бедняков сделать счастливыми.

На востоке занималась заря. Появилась бледная полоска света. Потом она покраснела. Танкисты в напряженном ожидании стояли у машин. Командир одной из рот, старший лейтенант Кулабухов, откуда-то достал кусок мела и красивыми буквами вывел на броне своего танка: «За родину! За Сталина!»

Его примеру последовали другие. Но мела на всех не- хватило…

Семь часов пятьдесят минут. Заря разгорается. А вместе с нею, только еще в большей мере, разгорается и нетерпение бойцов. Десятки тысяч глаз впиваются в ту сторону. В слабом утреннем свете смутно проступают леса, холмы, лощины. Там, как и здесь, нет никаких признаков движения.

Семь пятьдесят пять…

По цепям пехоты, по батареям артиллерии команда:

— К бою готовьсь!

Люди встрепенулись. Каждый мускул тела напрягся.

— По машинам! — звучит в танковых частях.

Экипажи быстро занимают места в многочисленных сухопутных крейсерах. Полез в свой танк и майор Кашубо. Ему — богатырю — тесновато в броневой коробке. Люки у всех машин открыты. Из них, высунувшись по пояс, смотрят командиры.

Семь пятьдесят девять…

Кашубо не отрывает глаз от часов. Секундная стрелка торопливо отмеривает последние мгновения, отделяющие мир от войны.

Вот и начало. Ровно в восемь грохнул, как удар грома, и прокатился под облаками первый залп многих сотен орудий. Потом залпы слились в сплошной непрерывный гул. Земля задрожала, как в лихорадке. Кругом заполыхали зарницы выстрелов и взрывов. Воздух наполнился воем и ревом тысяч снарядов. На финской стороне вспыхнули огни пожаров. Финны пытались отвечать своей артиллерией, но скоро она смолкла, раздавленная потоками советской стали. Танки с выжидательных позиций двинулись на исходные.


Схема белофинских укреплений на Карельском перешейке: 1 —линия Маннергейма, 2 — передовая и промежуточная укрепленные полосы, 8 — отдельные укрепленные опорные пункты перед линией Маннергейма, 4 — позиции прикрытия, 5 — береговые батареи, 6 — финский командный пункт, 7 — места, затопленные водами Саймаанского канала, 8 — новая граница между СССР и Финляндией, 9 — старая граница.


Первые двенадцать часов

В восемь тридцать канонада стихла. Артиллерийская подготовка закончилась. Но тишина продолжалась только минуту и сменилась мощным гулом танковых моторов. Через границу хлынула стальная волна сухопутных крейсеров. За нею шла пехота, за пехотой артиллерия.

Все ожидали, что противник встретит наступающих огнем пулеметов и орудий. Но врага не было. Везде попадались признаки поспешного бегства. В помещениях финских застав беспорядок. На столах недоеденная пища. В одной офицерской комнате стояла только что открытая бутылка вина, из нее не успели выпить ни капли. Когда заглянули в шкаф, то под висевшей одеждой нашли спрятавшегося белофинна. Его взяли в плен.

Скоро дала себя почувствовать финская природа. Одна из наступающих частей в полукилометре от границы встретила обширное болото. Поросшее мхом и прикрытое снегом, оно казалось твердой землей. Но люди стали вязнуть в нем до колен, а лошади и пушки — по самое брюхо. Мучились, мучились и увидели, что болото непроходимое. Пришлось взяться за постройку бревенчатого настила. Перебрались через болото только к вечеру.

Таких болот в дальнейшем попадалось немало.

Танки, двигаясь по дорогам, наталкивались на завалы из огромных сосен. Тогда машины сползали с дороги и обходили завалы лесом, ломая деревья. В некоторых местах по сторонам дороги лежали болота. Тогда завалы приходилось разбирать. Дело это оказалось не простым. Только потянешь дерево, и вдруг сильнейший взрыв: в завалах скрывались мины. От их взрывов появились первые раненые и убитые.

Попадались мины в большом числе и на дорогах и в лесу на тропах. Прикрытые соломой, землей, снегом, они были почти незаметны, но нажмет танк гусеницей или человек ногой и… бах! — взрыв.

Чтобы погубить побольше красноармейцев, финны пускались на всякие уловки. Вот лежит на снегу револьвер или стоит у столба велосипед. Кажется, что револьвер потерян, а велосипед оставлен в спешке. Ничуть не бывало! Тут хитрость: каждая вещь тонкой проволокой соединена с укрытой в земле миной, стоит только на полсантиметра сдвинуть «находку», и неминуемо следует взрыв.

Или вот еще. Идут бойцы. Сжимают винтовки в руках. Глазами прощупывают все впереди. Нигде никого. И вдруг одиночный сухой выстрел. Кто-то из своих упал. Снег оросился кровью.

Откуда выстрел?

Осматривают бойцы каждый кустик, каждую кочку. Если бы где притаилась мышь, и ту бы нашли, а врага нет.

Такие загадочные выстрелы повторялись часто. Тогда обратили внимание, с какой стороны пули проникают в тело. И выяснилось, что выстрелы делаются с тыла и как будто сверху. Стали осторожно присматриваться к вершинам елей и сосен. И на одном дереве у ствола высоко над землей обнаружили финского снайпера. Пустили в него меткую пулю. Белофинн свалился вместе со своим автоматом.

Тайна загадочных выстрелов была раскрыта. О ней сообщили по всему фронту.

Таких стрелков, сидевших на деревьях, противник оставлял немало. Красноармейцы прозвали их «кукушками».

Белофинны отошли от границы недалеко, на один-два километра, и скоро начали оказывать сопротивление наступающим частям. То здесь, то там из замаскированных точек открывали сильнейший пулеметный, а иногда и орудийный огонь. Начались первые стычки. С утра светило солнце, синело небо, потом наползли с запада тяжелые тучи, усилился ветер, повалил мокрый снег.

Давление на врага с нашей стороны было сильным, и он нехотя медленно отступал. К вечеру в наши руки перешло несколько деревень. Впрочем, это были уже не деревни, а только догорающие остатки домов. На улицах и во дворах валялись полусгоревшие коровы и свиньи.

Белофинны сжигали деревни, чтобы в зимнюю стужу лишить наших бойцов крова над головой, уничтожали скот, чтобы не досталось нам и куска пищи, а если и оставляли что съедобное умышленно, то обязательно все отравляли.

Танки везде и всюду оказывали пехоте огромную помощь.

Был в первый день такой случай. Один из наших стрелковых батальонов так увлекся преследованием противника, что не заметил, как оторвался от своего полка километра на два или на три. Белофинны этого только и хотели. Возле деревни Карвала они окружили батальон и яростно застрочили по нему из пулеметов и автоматов. Батальон неожиданно для себя попал в огневой мешок. Белофинны надеялись уничтожить его до последнего человека. Батальон залег на небольшой высоте и организовал круговую оборону. С каждым часом положение становилось все тяжелее. Боеприпасы быстро истощались. И бойцы, мужественно отбиваясь от наседавшего врага, с печалью думали, что этот день будет последним в их жизни. Однако на помощь к ним уже спешила танковая рота.

Командир роты лейтенант Хохлов успел за полдня познакомиться с хитростями белофиннов. Он знал, что все дороги минированы, преграждены завалами, и потому повел танки напрямик через лес. Застонали деревья, заохали под тяжелыми стопами механических чудовищ. Лес наполнился шумом и треском. Позади танков оставался настоящий бурелом. Такое раньше бывало только в сказках про великанов.

Попадались танкам на пути болота. Их своевременно замечали и обходили. Короткий зимний день угасал. Из лесной чащи выползали сумерки. Лейтенант Хохлов расстроился: как в темноте отыскать свою пехоту? Можно ошибиться и обстрелять своих же.

Тут разведка донесла, что впереди слышится частая пулеметная стрельба. Пошли на шум боя и скоро очутились на опушке леса. Сквозь триплекс видно, как на расстоянии метров пятисот горит деревня. Направились к ней. Но здесь произошла крупная неприятность: головной взвод попал в болото. Машины так увязли, что сами выбраться не могли, пришлось их вытаскивать на буксире.

Вдруг по стенкам забарабанили пули. Откуда стреляют? Справа на высотке заметили пехоту, но никаких вспышек выстрелов там не было. Решили этой пехоты пока не трогать. Повели наблюдение влево. Увидели на краю леса три отдельных домика. В их темных окнах дрожали огненные язычки. Танки обстреляли домики из орудий. От метких снарядов полетели вверх бревна.

Двинулись к высотке. Нужно было выяснить, чья там пехота. Огонь по танкам усилился. Но пехота с высоты не стреляет, по-видимому, там были наши люди. Чтобы убедиться в этом окончательно, на разведку отправился бригадный комиссар Кулик. Выбравшись из своего танка, он осторожно пополз к высотке. Кругом свистели пули. Стало почти совсем темно. На высотке действительно оказались свои. Выяснив расположение батальона и белофиннов, Кулик вернулся и сообщил обо всем Хохлову. Командир роты быстро составил план действий, и все машины ринулись в атаку на белофиннов. Часть танков обходила высоту с востока, другая часть — с запада. Башенные стрелки действовали во всю огневую мощь своих машин, пуская в противника то осколочные гранаты, то пулеметные очереди. Изо всех сил старались и механики-водители, норовя давить врага гусеницами. За танками кинулась пехота. Уж и хотелось же красноармейцам дорваться до врага и познакомить его со штыком и прикладом, да не пришлось!

Появление танков для белофиннов было полной неожиданностью. Они глазам своим не хотели верить. Но когда танки устремились в атаку, то удивляться было уже некогда: пришлось спасаться бегством, бросая оружие.

Деревня Карвала была занята.

Пехотинцы горячо благодарили танкистов за помощь, крепко пожимали им руки, обнимали. Радовались и танкисты общей победе.

Было восемь часов вечера. С начала войны прошло только двенадцать часов. Но они отчетливо показали, что Красная армия имеет дело с хитрым и коварным врагом.

«Фронтовая академия»

На другой день, а также и в следующие наше наступление продолжалось. Частям Красной армии приходилось драться чуть ли не за каждый метр территории.

Белофинны оказывали упорное сопротивление: часто предпринимали контратаки, по ночам просачивались в наше расположение и нападали с тыла, перерезали линии связи, совали повсюду свои мины, рассаживали на деревьях «кукушек». Часто шумели снежные вьюги. Усиливались морозы. Короче становились дни. Небо почти всегда было закрыто мрачными тучами.

Батальоны танковой бригады майора Кашубо были приданы нескольким соседним полкам. На долю стальных чудовищ выпала тяжелая боевая работа. Они всегда были первыми среди наступающих. На них финны обрушивали потоки пуль и снарядов, охотились за ними с помощью мин и фугасов, преграждали пути колючей проволокой, многими рядами гранитных надолб, глубокими и широкими рвами, земляными стенами — эскарпами.

Но танки вместе с пехотой и артиллерией пробивали дорогу через все препятствия. Давалось это нелегко: иногда машины вязли в болотах, иногда подрывались на минах и фугасах, иногда стальную кожу пронизывали снаряды противотанковых пушек. Танкисты извлекали машины из болот, чинили пострадавшие, накладывали заплаты на пробоины и снова шли в бой.

Майор Кашубо поочередно бывал в каждом батальоне своей бригады, проводя с ним по два-три дня и поддерживая тесную связь с другими. На своем командирском танке он принимал участие в боях каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. В самой тяжелой боевой обстановке В. Н. Кашубо проявлял необыкновенное хладнокровие. Случалось, что под градом пуль он вылезал из своего танка, чтобы лучше разобраться в происходящем, и так руководил боем.

За первые две недели войны фронт передвинулся в глубь Карельского перешейка на пятьдесят километров. Однако к середине декабря сопротивление финнов чрезвычайно возросло. Лесные завалы, проволочные заграждения, рвы, эскарпы, мины попадались почти на каждом шагу. Безобидные по виду заснеженные холмы оказывались долговременными огневыми точками — дотами. Белофинны подпускали к дотам на близкое расстояние, а потом открывали сильнейший перекрестный многослойный огонь.

Снегу насыпало столько, что люди проваливались по пояс. Ходить по такому снегу очень трудно. Бойцы быстро уставали. Затрещали лютые морозы — в сорок, сорок пять градусов.

Середина декабря. Морозный ветреный день. Изредка в разрывах между хмурыми тучами проглядывает низкое солнце. Его лучи не греют. Поминутно бухают пушки. В батальон, действующий вместе со стрелковым полком майора Рослого, только что прибыл В. Н. Кашубо. Танкисты, увидев своего командира, обрадовались. Присутствие этого бесстрашного человека всегда поднимало настроение людей.

Комиссар поздравил майора Кашубо с присвоением ему звания полковника. Об этом в штабе бригады только что получен приказ.

Батальон готовился к новому броску вместе с пехотой. Атака назначена на четыре часа утра следующего дня.

Вечером полковнику Кашубо подали письмо, доставленное полевой почтой. Адрес на конверте написан детскими раскосыми буквами. Командир бригады сразу узнал руку своего восьмилетнего сына Вовки. Вскрыл конверт. Письмо короткое.

«Дорогой папка!

Мы с ребятами играем в войну. Это очень весело. Здорово бьем белофиннов. Бабушка подарила мне новый танк. Он влезает на кубики, как живой. Без тебя скучно. Поскорее разбей белофиннов и приезжай домой. Мы будем вместе с тобой играть в войну. Мама говорит: не выходи из танка в бою, могут пули поцарапать. Целую тебя. Мама и бабушка тоже целуют.

Вовка».


Кашубо перечитал письмо еще раз, положил его в карман, где был партийный билет, и, грустно улыбнувшись, тихо сказал:

— Да, малыш, играть в войну весело. Мы еще поиграем с тобой!

С наступлением темноты Кашубо, по своему обыкновению, отправился в разведку. Он считал необходимым собственными глазами ознакомиться с местностью, присмотреться к противотанковым препятствиям, выбрать наиболее удобные пути для машин. В тот вечер Кашубу сопровождал старший лейтенант В. Ф. Кулабухов, командир одной из танковых рот. Шли молча, бесшумно, напряженно прислушиваясь ко всяким звукам. Потом, когда засвистели пули, легли в снег и поползли. Переговаривались шепотом.

Белофинны нервно пускали в небо одну осветительную ракету за другой. При их зеленоватом свете было видно почти как днем. Разведчики заметили только ряды гранитных надолб, за ними колючую проволоку и больше ничего.

Кулабухов недовольно качал головой:

— Здесь где-то должны быть доты. И не один, а, наверно, десяток. Подозрительная местность, товарищ полковник!

Кашубо и сам так думал.

— Но где они, проклятые?

Оба командира целый час пролежали в снегу, стараясь обнаружить признаки хотя бы одного дота. Но все их старания ни к чему не привели. Сильный мороз уже забрался под полушубки. Поползли обратно.

Атака началась ровно в четыре, без артиллерийской подготовки. Было еще темно. Первыми, как всегда, пошли танки, вздымая фонтаны снега. За танками пехота. Белофинны осветительными ракетами превратили ночь в день. С обеих сторон заговорили пулеметы и пушки. Танки орудийным огнем прокладывали себе дорогу через надолбы. От бронебойных снарядов гранитные столбы разлетались на мелкие куски. Потом машины устремились на проволоку. Танк Кашубы двигался последним. Командир бригады сквозь триплекс следил за действиями стальных чудовищ. Все шло, как полагается. Потом посмотрел назад. Пехоты за танками не было. Кашубо покачал головой:

— Опять залегли…

Отдал по радио приказ всем танкам повернуть назад и подойти к пехоте. Сблизились. Кашубо приоткрыл люк. В уши рванулся шум боя — свист пуль, треск пулеметов, автоматов, буханье орудий, взрывы мин.

— Теперь медленно вперед!

Танки развернулись. Тихо двигаются. Но пехота все лежит, притиснутая к снегу огневым шквалом.

«Нужно ее поднять», подумал Кашубо и приготовился к выходу из танка. На мгновение мысль обернулась к сыну. Ясно представилось — в эту минуту он спит в теплой постели, видит смешной сон и улыбается. Вспомнил слова в письме: «Не вылезай из танка, могут пули поцарапать». Но образ сына сразу же растворился в зеленом свете ракет. Выскочив из машины, Кашубо подбежал к лежащим в снегу красноармейцам и, пересиливая шум огневого урагана, крикнул:

— За родину, за Сталина, вперед как один!

Выхватил пистолет и сам кинулся вперед.

Красноармейцы хорошо знали этого богатыря-командира, любили его, как и танкисты. Пример Кашубы увлек бойцов. Они вскочили и с винтовками наперевес бросились на врага. По рядам прокатилось громовое «ура».

Кашубо тоже кричал «ура». И от этого крика он уже не слышал посвиста пуль, треска пулеметов и воя мин. Оглянулся. В глаза сверкнули штыки. На душе сразу стало спокойно. В этот момент Кашубо вдруг почувствовал, что поднимается на воздух. На одно мгновение увидел свой танк сверху. Потом с размаху шлепнулся на пушистый снег, как на подушку. Мелькнула мысль, что споткнулся. Попробовал вскочить. Правая нога не держит. Опрокинулся на спину. Увидел снизу, как бегут вперед красноармейцы. Бегут и кричат:

— За родину, за Сталина, ура-а!

Потрогал ногу. Вся в крови. Значит, ранен. Застонал от досады. Обидно было выходить из строя, когда война еще только начинается. Закрыл глаза. Показалось, на минуту, но когда открыл, то лежал уже не на снегу, а на столе в палатке медицинского пункта. Возле ноги хлопотал доктор. Пинцетом вытаскивал из ран кусочки металла. Было мучительно больно. Но Кашубо, сжав зубы, молчал. Потом спросил, чем его ранило. Доктор сказал, что миной. Он извлек уже восемнадцать осколков, и еще торчат. Ранение серьезное, но есть надежда, что нога будет работать.

— Когда же я смогу вернуться в свою часть? — с тревогой спросил командир бригады.

— Не раньше чем через месяц, — отвечал доктор.

Кашубо нахмурился.

Утром на медпункт зашел старший лейтенант Кулабухов. Увидев его, Кашубо заволновался:

— Ну что? Как прошла атака?

Кулабухов рассказал обо всех подробностях боя. Задача, поставленная командиром полка, выполнена. Полк перешел на ту сторону речушки и вытеснил белофиннов из рощи. Теперь впереди высота 65,5, но ее еще не атаковали.

Кашубо облегченно вздохнул. Прощаясь с Кулабуховым, сказал:

— Передай всем танкистам боевой привет. Деритесь, как львы. Желаю блестящих побед. Я скоро выздоровлю и сейчас же вернусь к вам.

Через день Кашубо был уже в ленинградском госпитале.

После ранения Кашубы полк майора Рослого в течение трех дней несколько раз пытался овладеть преградившей путь высотой 65,5. Однако многослойный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь полностью задерживал продвижение пехоты. Не помогали и танки. Их самих останавливали глубокие рвы и высокие эскарпы.

В такую же сплошную огневую стену уперлись и другие части Красной армии — от Финского залива до берега Ладожского озера. Некоторые из бойцов приуныли. Им казалось, что прорваться сквозь многослойный ураганный огонь не смогут никакие человеческие силы. Белофинны в этом были твердо убеждены. Наши бойцы и командиры не знали, что подошли вплотную к основной оборонительной полосе — к линии Маннергейма.

Советское командование сочло необходимым пока что прекратить атаки. Белофинны стали уже радостно думать, что с наступлением Красной армии покончено.

— Линия Маннергейма выдержала испытание. Она действительно непроходима, — говорили в кругах военных знатоков по ту сторону фронта.

Но все эти почтенные специалисты забыли про слова И. В. Сталина: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять».

Атаки были прекращены лишь для того, чтобы подготовить армию к новому, сокрушительному удару. Подготовительная работа началась немедленно и велась по разным направлениям. Прежде всего нужно было согреть людей, защитить от лютых морозов. Вместо прежних шалашей из веток построили землянки, поставили в них печи. Выдали бойцам телогрейки, перчатки, рукавицы, усилили питание. Построили тут же возле фронта бани, в которых можно было основательно помыться.

Бойцы отогрелись, отдохнули, настроение улучшилось. Очень радостно было получать бесконечные посылки и письма, которые страна, заботливая мать, отправляла на фронт. Чего только в посылках не было — печенье, конфеты, вкусное сало, шоколад, ароматные папиросы, теплое белье, пушистые рукавицы, валенки. А какие были письма! Все они дышали лаской, заботой, любовью.

Ни на минуту не прекращалась разведка оборонительных сооружений противника. Днем и ночью наблюдатели внимательно изучали каждый куст, каждое дерево, каждый холмик или ямку, лежащие впереди. Все знали, что враг искусно замаскировался. Толстый слой снега еще больше помог скрыть всякие признаки сооружений. Но нужно было отыскать все огневые точки, чтобы потом их уничтожить. И наблюдатели проявляли изумительную настойчивость.

Вот лежит, укрывшись за кустом, лейтенант Николаев. Его интересует заснеженный бугорок. От наблюдателя до бугорка всего двести метров. На бугорке и возле него никаких признаков жизни. И тем не менее Николаев думает, что это дот. Но как раскрыть его тайну?

Николаев лежит полдня… день… часть ночи. Мороз его донимает. Он трет себе щеки, нос. Жует заледенелый хлеб. На другой день еще до рассвета снова занимает свой пост и снова смотрит на холмик. И вот под вечер из холма показался еле заметный дымок. Он вился тонкой струйкой. Стало быть, холм живой, и где-то под его поверхностью топится печь, а возле печи сидят люди.

Догадка лейтенанта Николаева оправдалась.

Дот был занесен на карту жирным кружком с номером 0-08. Он расположен перед правым флангом участка, который занимал полк майора Рослого.

Лейтенант Музыкин, сидя на сосне, наблюдал за одним холмиком трое суток. И здесь полное спокойствие, как будто нет никого и ничего. А холм такой, что сам лейтенант Музыкин обязательно построил бы здесь дот. На третий день утром наблюдатель заметил, как возле холма в одном месте снег слегка зашевелился — будто маленькие волны прошли по нему на расстоянии трех метров и затихли. И опять целый день все без перемен. А вечером волновое движение снега на две секунды повторилось, но в обратную сторону.

Что бы это могло быть?

Музыкин сообразил, что он видел верхушки стальных солдатских касок, окрашенных в белый цвет. Ясно, что там был траншейный ход к холму и по этому ходу шли белофинны. Шли, конечно, в дот или из дота.

Для проверки предположения Музыкина к подозрительному холму послали три танка из роты старшего лейтенанта Кулабухова. Не успели машины пройти и ста метров по глубокому снегу, как из холма грохнули орудия и затрещали пулеметы. Холм оказался мощным дотом. Отметили и его на карте, дав номер 0-06. Он находился против левого фланга полка майора Рослого.

Так путем тщательных наблюдений были обнаружены все передовые доты линии Маннергейма. На боевой карте от Финского залива к Ладожскому озеру протянулась длинная цепь кружков с номерами. Возле кружков зигзагами проходили линии, обозначающие траншеи и ходы сообщения. Тут же было насажено множество точек. Каждая из них — замаскированный пулемет или орудие.

Одновременно с прощупыванием линии Маннергейма в недалеком тылу велись учения по прорыву укрепленной полосы. Там были оставшиеся от белофиннов проволочные заграждения, надолбы, дерево-земляные и железобетонные огневые точки (дзоты и доты). Танкисты вместе с пехотой и саперами упражнялись в преодолении всяких препятствий: переходили через проволоку, разбивали орудийными снарядами надолбы, учились блокировать доты.

Особое внимание обращалось на то, чтобы приучить пехотинцев во время наступления тесно следовать за танками. Машина в таком случае служит для них надежным щитом и избавляет от потерь. Чтобы люди разобрались в этом еще лучше, пехотинцев поочередно сажали в доты с пулеметами и предлагали им через амбразуры посмотреть, как они сами вели бы стрельбу по пехоте противника.

Артиллеристы в тылу упражнялись в создании огневого вала. И тут были пехотинцы. Они приучались следовать за огневым валом на коротком расстоянии.

Кто-то шутя назвал учебные занятия, шедшие у самого фронта, «фронтовой академией». Но это было верно и по существу. Красная армия оказалась первой армией в мире, которой пришлось пробиваться сквозь мощную полосу современных укреплений и притом в чрезвычайно тяжелых природных условиях. Дело это было в высшей степени трудным. Потребовались новые приемы борьбы. Их нужно было выработать. К ним нужно было приучить массы бойцов. Так естественно и возникла «фронтовая академия». Через нее проходили все — не только рядовые бойцы, но и командиры разных степеней.

Каждый день работы «фронтовой академии» приносил большую пользу. Среди бойцов появилась уверенность, что они — справятся и с линией Маннергейма. Уверенность все крепла.

В январе на фронт начали поступать новые виды вооружения. Появились бронированные сани для перевозки бойцов на буксире у танков. Пехота стала получать броневые щитки высотой около полуметра с прорезью посредине для винтовки. Щиток устанавливался на двух лыжах. Боец, укрывшись за щитком, мог ползти и толкать перед собою щиток, как сани. Щиток отлично спасал от пуль.

Красноармейцы назвали щитки «танечками», улавливая родство между словами «танк» и «Таня».

Появились замечательно удобные электромагнитные миноискатели, похожие на какую-то рыболовную снасть, подвешенную к палке. Идешь и несешь перед собой эту «снасть», на голове телефонные наушники. Как только под «снастью» окажется мина, в наушнике: ззз…

Кое-что новое было дано и танкам.

Полного затишья на фронте, впрочем, не было. Помимо зрительного наблюдения за линией Маннергейма, к белофиннам посылались еще отряды разведчиков. Иногда это было два-три человека, иногда больше. Разведчики уточняли сведения об оборонительных укреплениях противника, а при удобном случае производили и нападения.

Не стояла сложа руки и артиллерия. Как только обнаруживался какой-нибудь дот, сейчас же его прощупывали снарядами. Сначала дот имеет вид мирного холма, на холме часто даже растут деревья. Но пустят в него десяток «чемоданчиков» — глядишь, земля осыпалась, наложенные сверху камни разлетелись, и перед глазами встают стены из железобетона толщиной в метр-полтора, а то и больше. Стены такие, что снаряды весом в полпуда отскакивают, как орехи. Тогда стали пускать в ход тяжелые орудия, придвинув их к цели на пятьсот-четыреста метров. Стреляли прямой наводкой. Трехпудовые снаряды действовали по-другому: они уже не отскакивали, а проникали внутрь стены и постепенно разрушали ее. Десятка-другого попаданий такими снарядами было достаточно, чтобы превратить дот в развалины.

Через линию Маннергейма

В начале февраля подготовка к штурму линии Маннергейма закончилась. Десятки тысяч бойцов с успехом прошли «фронтовую академию» и уже с нетерпением ждали возможности применить свои знания на практике.

Повсюду слышались вопросы, обращенные к командирам:

— Когда же будет наступление?

Все были твердо уверены в победе и горели желанием поскорее разгромить врага.

Приказ о наступлении был получен 10 февраля. Самое наступление назначалось на двенадцать часов следующего дня после артиллерийской подготовки, которая должна начаться в девять часов сорок минут и продолжаться всего два часа двадцать минут.

Ночь под 11 февраля прошла в последних приготовлениях к штурму. Пехота, артиллерия, танки занимали свои места. Говорили вполголоса, а на передовых позициях и шепотом. Старались все делать как можно тише, чтобы не вызвать подозрения у противника. Над головой в безоблачном небе, как снежинки, мерцали звезды. Морозило. Было торжественно тихо.

Перед самым мощным участком линии Маннергейма находилась 123-я дивизия, перед самым же мощным узлом на этом участке — высотой 65,5 — стоял полк майора Рослого. Ему предстояло повести борьбу с наиболее сильными и совершенными дотами 0-06, 0-08, 00–21 и с дзотами 13, 14 и 19.

Под утро на землю пал туман. Молочная пелена закрыла все. В пяти шагах ничего нельзя было различить. Внимание и настороженность людей утроились. Предбоевое напряжение у всех росло с каждой минутой. Наконец в девять сорок тишину разбивает потрясающий грохот многих сотен орудий. Артиллерийская подготовка началась. В противника неслись тучи снарядов весом от пяти килограммов до двух центнеров.

Белофинны, ошеломленные силой огня, быстро залезли в свои убежища. Через полчаса поток снарядов передвинулся на пятьсот метров вглубь. Белофинны подумали по опыту декабрьских дней, что сейчас начнется атака, и вернулись в траншеи. Однако через пятнадцать минут снаряды стали ложиться снова на прежнее место. Белофиннам пришлось плохо. Уцелевшие опять кинулись в норы.

Таких ложных переносов огня было несколько. Это привело к тому, что еще до начала атаки противник понес большие потери убитыми и ранеными.

Туман постепенно редел, открывая голубое небо с ярким солнцем. В одиннадцать часов утра можно было хорошо видеть «работу» артиллерии.

Что делалось на высоте 65,5!

Стокилограммовые, двухсоткилограммовые снаряды крошили всё и вся. Тяжелые бревна поднимались на воздух, как щепки от топора. Бетонные стены раскалывались, как глиняные горшки. Деревья вырывало с корнем. Все кипело, клокотало в дыму и огне. Роща «Молоток» справа от высоты превратилась в собрание каких-то обломанных столбов, уныло торчавших из земли.

В двенадцать часов огонь артиллерии еще раз — теперь в последний — переносится вглубь. Начинается исторический штурм. Первыми в бой на высоту 65,5 идут тяжелые танки — рота под командой старшего лейтенанта Хараборкина. Это огромные машины с мощным орудийным и пулеметным вооружением, весящие много десятков тонн, настоящие сухопутные линкоры.

Белофинны молчат. Сидя в норах, они думают, что и новый перенос огня ложный.

А линкоры идут. Вот перед ними широкая полоса надолб. За гранитными столбами притаилась наша пехота, вышедшая раньше. В надолбах два прохода, дело рук отважных саперов. Линкоры двумя колоннами проплывают в ворота. Через сто метров вторая полоса надолб, еще более широкая. Здесь саперов не было. Столбы толстые, прочные, высотой чуть ли не в рост человека. Финские генералы — да и не одни финские только — думали, что перед такими столбищами остановятся всякие машины. Боялись этого и наши красноармейцы. Они с тревогой следили за линкорами.

Развернувшись в строй фронта, танки приближаются к надолбам. У бойцов от волнения даже сердце забилось ускоренно: «Пройдут или не пройдут?»

Вот первый танк подошел вплотную к столбам. Его движение замедлилось. Казалось, что сейчас он остановится. Но нет, нос танка поднялся кверху, и через несколько мгновений стальная громада закачалась поверх надолб. На лицах красноармейцев появилась радостная улыбка. За первым танком перевалили через надолбы и все остальные.

Командир роты Хараборкин увидел из своей машины финские траншеи. Среди убитых и раненых там было еще много боеспособных финнов с пулеметами и автоматами. Они с ужасом смотрели на стальные чудовища. Потом опомнились и открыли огонь. Ожили и доты. Танки стали отвечать. Завязался бой.

Перед дотами оказался еще широкий ров. Танки преодолели и его. Теперь машины очутились в самой гуще белофинских укреплений. На них со всех сторон обрушивались потоки пуль и снарядов. Линкоры не оставались в долгу и с коротких расстояний били по амбразурам. Танк Хараборкина зашел в тыл доту 0-06. Броневая дверь плотно закрыта. Пустили в нее три бронебойных снаряда. В стальной плите появились три дыры. Пулеметы и орудия правой части этого дота умолкли навсегда.

Хараборкин внимательно следит за боем и по радио распоряжается действиями линкоров. Командир одной из машин младший лейтенант Кирейчиков сообщает:

— Снарядом убит радист. Слева от нас у дороги противотанковая пушка. Мы ее не можем достать. Башня повреждена.

Хараборкин приказывает по радио другому танку уничтожить замеченную пушку.

Через минуту лейтенант Коробко радирует:

— Орудие слева от дороги уничтожено.

За тяжелыми танками последовала рота легких танков под командой старшего лейтенанта Кулабухова. Эти машины тащили за собой бронированные сани с пехотой и саперами. Здесь же были и ящики со взрывчаткой. Проход через вторую полосу надолб пришлось пробивать орудиями. За надолбами пехота оставила сани и бросилась на белофиннов в окопах. Завязался рукопашный бой. Белофинны сопротивлялись слабо, и с ними скоро было покончено.

Саперы тем временем живо подкладывают к стенам дотов свои ящики и поджигают фитили. Взрывы доканчивают разрушение дотов, начатое артиллерией.

Бой развертывается с молниеносной быстротой. Люди и машины действуют согласованно, как части одного механизма. Механизм этот сложный, огромный — никакая вражеская сила не может его остановить.

Белофинские доты захватываются один за другим. В двенадцать часов двадцать восемь минут — менее чем через полчаса после начала штурма — на центральном доте 0-06 высоты 65,5 взвивается красный стяг с портретами Ленина и Сталина.

Какой это волнующий момент!

У бойцов и командиров по-особому заблестели глаза.

Страшная, дышавшая смертью высота 65,5 захвачена. Из уст в уста полетело крылатой птицей радостное слово: «Прорыв… Прорыв… Прорыв…»

Тяжелые танки с высоты 65,5 двинулись вперед и влево к высоте «Язык» с железобетонным дотом 00–11. И эта прочная твердыня линии Маннергейма скоро превращается в груду развалин. За линкорами, не отставая, продвигается батальон капитана Сороки из полка Рослого.

Столь же успешно движется и правофланговый батальон капитана Кравченко. За какие-нибудь три десятка минут в его руки попадают доты 0-08, 00–21, 00–18. Люди неудержимо катятся вперед, как волна прилива.

В роще «Молоток» с одной группой пехотинцев Кравченко произошло своеобразное приключение. Пехотинцы гнались за убегавшими белофиннами. Те, добравшись к нескольким дерево-земляным точкам, скрылись в них. Пехотинцы вскочили на крыши дзотов и вообразили, что теперь белофинны от них не уйдут. Отдохнув минуту- другую, пехотинцы решили спуститься на землю и захватить белофиннов, как мышей в ловушке.

Однако дело обернулось неожиданно. Как только с крыши какого-нибудь дзота спускались ноги, сейчас же из соседнего дзота открывалась стрельба. Несколько красноармейцев было ранено. Слезть с дзотов оказалось невозможным. Выходило, что в ловушку попали и сами преследователи.

Это было бы смешно, если б не было печально.

Что делать? Своими винтовками и гранатами они не могли добраться до белофиннов. Сидеть же сложа руки на крышах дзотов, когда кругом идет бой, было невыносимо. В стороне виднелись легкие танки. Стали махать руками, кричать.

Но разве в танке во время боя услышишь человеческий голос!

Танки воюют, а пехотинцы на дзотах все кричат да кричат. Некоторые уже охрипли. На их счастье, Кулабухов, отыскивая новые цели, заметил группу дзотов в роще «Молоток» и направил к ним свою машину. Увидев на дзотах красноармейцев, размахивающих руками, Кулабухов подумал, что дзоты уже захвачены, и повернул обратно.

Пехотинцев на дзотах охватило отчаяние. Они еще сильнее замахали руками. Поведение людей на дзотах показалось Кулабухову на этот раз странным.

Он вернулся к дзотам и, подойдя с тыла, открыл люк:

— В чем дело, товарищи?

Красноармейцы рассказали о неприятности. Кулабухов усмехнулся, предложил бойцам сидеть спокойно на крыше и принялся «обрабатывать» дзот, посылая в каждую амбразуру по два-три снаряда. Последнюю пару всадил в дверь. Дзот умолк.

Той же участи подвергся потом второй дзот, за ним третий…

Два часа дня. Голубое в полдень небо затянуло тучами. Видимость ухудшилась. Скоро должны были наступить сумерки. Боясь не управиться к темноте с дзотами, Кулабухов вызвал по радио на помощь взвод лейтенанта Любочки. После этого «обработка» дзотов пошла по- стахановски.

К наступлению ночи знаменитая линия Маннергейма была прорвана. Тяжелые танки и половина легких ушли в свое расположение для заправки и отдыха, другая половина легких танков осталась для поддержки пехоты. Ночью белофинны кое-где переходили в контратаки, иногда даже до десяти раз. Но безуспешно.

Утром 12 февраля по 123-й дивизии пронеслась радостная весть: правительство наградило дивизию орденом Ленина за вчерашний подвиг. По частям проходят краткие митинги. Бойцов охватывает еще более высокий подъем. И они в великом порыве снова идут в бой.

Брешь, пробитая в твердынях линии Маннергейма 11 февраля, в следующие два-три дня расширяется. Под сокрушительными соединенными ударами танков, пехоты, артиллерии и авиации противник начинает отходить дальше к северу. Белофинны еще пытаются задержаться на двух тыловых оборонительных рубежах, но укрепления здесь слабее, чем на линии Маннергейма, и их меньше по количеству. Из попыток белофиннов сопротивляться ничего не выходит. Правда, они наносят еще болезненные удары, однако части героической Красной армии неудержимо рвутся вперед и вперед.

В дальнейшем 123-я дивизия, выполняя план командующего фронтом, начала обходить Выборг с востока. Здесь белофинны применили еще одно средство борьбы: они затопили низменности, пустив на них воды Саймаанского канала. Противник думал, что это остановит движение красных батальонов.

Нет, не остановило! По колено, по пояс шагая в ледяной воде, советские люди вели бои, преодолевая все препятствия.

13 марта утром Выборг был взят штурмом. А в двенадцать часов этого дня окончилась и война с капиталистической Финляндией.

Советские войска на Карельском перешейке захватили 356 железобетонных дотов и 2425 дзотов. В них было 2204 пулемета и 273 артиллерийских орудия. К этому надо добавить, что здесь же среди дотов и дзотов была разгромлена и белофинская армия.

Кровавые упорные бои в снегах Финляндии были проявлением массового героизма советских людей, всем сердцем любящих свою прекрасную родину, безгранично преданных великому делу Ленина-Сталина.

За боевые действия на северо-западном фронте советское правительство наградило орденами и медалями около пятидесяти тысяч красноармейцев, командиров и политработников.

Более четырехсот человек получили высокое звание Героя Советского Союза. Среди них одним из первых был полковник (ныне генерал-майор) Владимир Нестерович Кашубо. Не пришлось ему после ранения снова попасть на фронт, как хотелось. Состояние ноги, изъеденной осколками мины, несмотря на усилия врачей, постепенно ухудшалось. И в тот день, когда бригада Кашубы вместе со 123-й дивизией прорывала линию Маннергейма, ногу пришлось отнять. Однако Владимир Нестерович не покинул рядов славных советских танкистов. В качестве начальника военного училища генерал-майор Кашубо и по сей день выковывает кадры советских танковых командиров.

В числе Героев Советского Союза из танкистов находятся и старший лейтенант (теперь капитан) Валентин Федорович Кулабухов, сын донецкого шахтера, и капитан Архипов и многие-многие другие.

О массовом героизме советских людей говорит еще и то, что за образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом доблесть и мужество орденами награждены десятки воинских частей, в том числе четыре танковые бригады.

Боевыми операциями на Карельском перешейке руководил маршал Советского Союза Семен Константинович Тимошенко. За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные при этом отвагу и геройство Президиум Верховного Совета СССР присвоил С. К. Тимошенко высокое звание Героя Советского Союза с вручением второго ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Война с капиталистической Финляндией обогатила Красную армию огромным боевым опытом.


Глава шестая ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Война началась

Прошло пятнадцать месяцев после окончания войны с белофиннами, и вновь разразилась гроза. С рассветом 22 июня 1941 года фашистская Германия, до зубов вооруженная танками и самолетами, без объявления войны, без предъявления каких-либо претензий, неся смерть и разрушения, напала на нашу счастливую землю.

В этот день гитлеровские бандиты в форме немецких солдат и офицеров на время прервали выполнение великого плана мирного строительства на одной шестой земного шара.

С 1939 года между Германией и СССР существовал договор о ненападении. Советский Союз обязывался ни в каком случае не нападать на Германию, а Германия, в свою очередь, обязывалась ни в каком случае не нападать на СССР.

Наша родина с честью выполняла все условия договора и ожидала того же от Германии. Но фашистский главарь — Гитлер — поступил иначе. Прикрываясь договором, он готовил коварное нападение. По его приказу, тайно к нашим западным границам подтягивались войска: пехота, артиллерия, танки, авиация.

Гитлер, как и когда-то кайзер Вильгельм, мечтал о порабощении всего мира. Жалкий, ничтожный выродок человечества принимал все меры к выполнению своего безумного плана.

Разорвав в клочья договор о ненападении, фашистская Германия навязала нам новую тяжелую войну.

Как и в далеком прошлом, немцы пытаются ограбить и поработить нашу страну.

Не впервые русским воинам и их братьям славянам приходится воевать с немецкими захватчиками. Вряд ли кто не знает, как храбро и стойко сражались наши предки с предшественниками современных фашистов — немецкими псами-рыцарями — и как их в 1242 году на льду Чудского озера разгромили русские воины Александра Невского.

Незабываем для русского народа 1757 год, когда, одержав блестящую победу над армией Фридриха II, русские войска вошли в немецкую столицу — Берлин.

Били немцев русские и славяне в войне 1914–1918 годов. Молодая Красная армия 23 февраля 1918 года разгромила немецкие войска под Псковом и Нарвой. Сотни тысяч солдат и офицеров германской армии нашли себе могилу на русской земле, а день этот стал днем рождения Красной армии и отмечается ежегодно.

Нападая на Советский Союз, Гитлер, как и его незадачливые предшественники, обещал германскому народу, что война с Советским Союзом будет всего лишь «легкой прогулкой на восток».

В этой «прогулке», кроме немцев, Гитлер заставил принять участие итальянцев, румын, венгров и «добровольцев» других стран, а всего около четырехсот хорошо вооруженных дивизий, много тысяч самолетов, танков и автомобилей. Это были колоссальные силы, в несколько раз больше тех, с которыми Германия весной 1940 года напала на Францию.

«Прогулка» по равнинам Украины, по Крыму, горам Кавказа рассчитывалась, примерно, на полтора месяца. Уже с утра 22 июня некоторые фашистские радиостанции на весь мир кричали о молниеносной войне с Советским Союзом.

Фашистские генералы мечтали одним ударом уничтожить Красную армию и без особых усилий поработить свободные народы Советского Союза.

«Враг жесток и неумолим, — говорил товарищ Сталин. — Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов».

За два года фашистская Германия в союзе с фашистской Италией кровавым сапогом раздавила Польшу, Данию, Норвегию, Голландию, Люксембург, Бельгию, Францию, Югославию и Грецию, ввела свои войска в Венгрию, Румынию и Болгарию, еще раньше захватила Австрию и Чехословакию. Все эти страны лишились самостоятельности. Их народы порабощены и стонут под жестоким игом фашистов.

Гитлер не раз похвалялся уничтожить Англию. Однако все его попытки привести угрозу в исполнение ни к чему не приводили. Свободолюбивый английский народ успешно отражал нападения фашистов. Тогда Гитлер решил сначала разделаться с Советским Союзом, чтобы затем, используя захваченное в СССР, расправиться с Англией.

Для достижения этой цели Гитлер стремился к объединению всей Европы против Страны Советов. В эту авантюру он пытался вовлечь… ту же Англию да еще и Америку. Всеми мерами и средствами, даже не гнушаясь политическим шантажом и обманом малых и больших государств, он добивался изоляции Советского Союза от всего внешнего мира. Во имя этого он объявил крестовый поход против «страны большевиков». Однако не увенчались успехом хлопоты кривоногого фашистского ефрейтора.

Вместо желаемой для него изоляции Советского государства для уничтожения гитлеризма родился мощный союз СССР с Англией и Соединенными штатами Америки, в дополнение к которому 1 января 1942 года двадцать шесть демократических государств подписали декларацию о совместных действиях против блока агрессоров. Таким образом изолированным оказался не СССР, а фашистская Германия.

Тактика врага

Под лучами восходящего июньского солнца на наших западных границах началось сражение с частями фашистской армии. Против Красной армии немцы бросили несколько тысяч танков, самолетов. Движению танковых соединений предшествовало появление мотоциклистов и автоматчиков, которые беспорядочной стрельбой пытались создать впечатление наступления большого количества войск, пытались создать панику и смятение в наших рядах. Вслед за ними с небольшим интервалом времени шли группы малых танков, которые несли на себе десанты автоматчиков. За малыми танками большой массой, в развернутых строях, шли средние и тяжелые танки, за танками шла пехота.

Танки, имеющие на прицепе противотанковые пушки, укрываясь за домами, стогами сена, высокими хлебами, стремительно шли к флангам. Подойдя к намеченным позициям, они оставляли пушки, которые немедленно открывали огонь по нашим танкам.

Для того чтобы ввести в заблуждение наши войска, отвлечь внимание танков и огонь артиллерии от своих главных сил, фашисты выбрасывали вперед небольшие танковые группы.

Как правило, действия немецкой артиллерии и автоматчиков корректировались разведывательными самолетами.

Если враг прорывался, он, не задерживаясь на рубежах, продолжал движение вперед, разноцветными ракетами указывая своей артиллерии и авиации место своего расположения.

С первого дня войны враг особенно широко стал применять такие методы ведения войны, как «клинья» и «клещи».

«Клинья» и «клещи» великолепно действовали на Западе в боях против Голландии, Бельгии и Франции, и потому много надежд возлагало на них германское командование в войне с Советским Союзом.

В чем же сущность «клиньев» и «клещей», которые, по мнению германского командования, могут привести к поражению армии любого противника?

«Клин» — это узкий боевой порядок, предназначенный для прорыва обороны противника и для глубокого проникновения на его территорию. Ударную голову «клина» составляют танки, за ними следует пехота на автомобилях; все это образует плотную длинную колонну, в действительности напоминающую клин.

Пробив расположение противника, «клин» загибается вправо или влево, окружает ближайшие части противника, забирает их в плен или уничтожает.

Два соседних «клина» образуют «клещи», которые, смыкаясь концами, приводят к окружению противника.

Начав войну, гитлеровские бандиты предполагали добиться победы не только силой своего оружия и танков. Считая советский тыл непрочным, они рассчитывали на то, что с первыми же неудачами Красной армии в нашей стране начнутся волнения и восстания. Они были уверены в том, что, как и во Франции, им поможет множество предателей — «пятая колонна». Они рассчитывали, что начнутся конфликты между крестьянами и рабочими и что это приведет к неизбежной драке между народами Советского Союза, а затем могучая страна распадется на составные части. Тогда, без особого труда и без больших потерь, походным маршем пройдут фашистские войска по советской земле. Так предполагали гитлеровские захватчики.

Не учли фашистские главари морального единства советского народа. Не учли того, что война с гитлеровской Германией еще крепче соединила Красную армию с народом, еще больше сплотила их вокруг партии Ленина — Сталина и советской власти. Забыли немецкие захватчики о том, что в стране социализма основные кадры «пятой колонны», класс эксплуататоров — помещиков, капиталистов, давно ликвидированы. Забыли они о все растущем народном гневе и ненависти к поработителям славянских народов, забыли о священном чувстве патриотизма всего советского народа.

Враг просчитался

В ответ на вероломное разбойничье нападение фашистов весь советский народ по призыву партии, правительства и великого Сталина встал как один на защиту своей родины. Советские люди ответили великой отечественной войной.

Внезапность нападения и первоначальный перевес в силах фашистов привели к тому, что Красная армия должна была оставить ряд областей и отходить в глубь страны. Красная армия отходила в соответствии с планом высшего командования, без паники, с полной уверенностью в свою окончательную победу. Отступая, Красная армия переходила в контратаки, которыми сильно изматывала врага, уничтожала его живую силу и технику.

Только перешагнув через несколько миллионов трупов своих солдат и офицеров, потеряв в боях несколько тысяч танков, орудий и самолетов, гитлеровская армия добилась временного успеха на восточном фронте. Весь многомиллионный советский народ ни секунды не сомневался в том, что Красная армия остановит и уничтожит врага.

Чем дальше шла армия захватчиков в глубь нашей страны, тем больше она встречала затруднений. Длиннее и опаснее становились для нее пути подвоза боеприпасов, продовольствия, а в том и в другом фашистские мародеры испытывали большую потребность, так как, покидая родные деревни и города, советские люди и Красная армия ничего не оставляли врагу.

Положение немецко-фашистской армии на территории временно оккупированных районов становилось с каждым днем беспокойнее. Наиболее активными стали действия партизан и отдельных разведывательных частей Красной армии в тылу врага. Напрасно враг предполагал, что временные неудачи Красной армии деморализуют наш тыл, разрушат моральное единство советского народа.

«Неудачи Красной Армии не только не ослабили, а наоборот, еще больше укрепили как союз рабочих и крестьян, так и дружбу народов СССР. Более того, — они превратили семью народов СССР в единый, нерушимый лагерь, самоотверженно поддерживающий свою Красную Армию, свой Красный Флот. Никогда еще советский тыл не был так прочен, как теперь» (Сталин).

Воспеваемые германской военщиной, их танковые и автомобильные соединения не создали паники в Советской стране, а, к великому удивлению фашистских главарей, вызвали яростное сопротивление всего советского народа.

Напрасно фашисты рассчитывали, что германский мотор способен преодолеть бесконечные пространства нашей необъятной родины, а техническое превосходство до зубов вооруженных бандитов сломит сопротивление советских войск.

Так предполагало и рассчитывало германское командование, но не так получилось в действительности.

Несколько примеров

Активное сопротивление Красной армии окончательно провалило гитлеровские надежды на быстрое окончание войны. Шли месяцы войны, крепла и закалялась в боях Красная армия, потери врага увеличивались с каждым днем. Не помогли немецким захватчикам их пресловутые «клинья» с «клещами».

Вот что произошло с одним из таких «клиньев» — 39-м германским танковым корпусом, вклинившимся в расположение частей Красной армии. Этот «прославленный» танковый корпус был мощным мотомеханизированным соединением. В 1939 году он громил части польской армии, в 1940 году он уничтожал французские войска. В Польше и во Франции ничто не могло задержать движения этого мощного потока машин. Если считать вместе танки, автомобили, мотоциклы, то всего в корпусе было около шести тысяч машин с общей мощностью моторов в полмиллиона лошадиных сил.

Это действительно был грандиозный бронированный кулак.

Командовал корпусом «непобедимый» генерал Шмидт. С первого же часа войны на востоке корпус был нацелен по линии Алитус — Вильно — Минск, с тем чтобы восточнее Минска повернуть к югу на соединение с другой бронетанковой группой, с другим «клином», пущенным в направлении Брест — Слуцк — Бобруйск. Оба «клина», образовав «клещи», должны были окружить большие соединения Красной армии. Корпус генерала Шмидта несся по советским дорогам длинной громыхающей лентой: впереди разведчики-мотоциклисты с пулеметами и автоматами, за ними танки, противотанковые пушки, пехота на автомобилях и артиллерия. Головные мотоциклисты на ходу вели огонь из своих пулеметов, направляя его вперед и по сторонам дороги. Над машинами, охраняя их, беспрерывно кружили немецкие пикирующие бомбардировщики.

Вид у движущегося корпуса был грозный. Генерал Шмидт не сомневался, что его боевая махина нагонит страх и на советских бойцов. Но генерал просчитался. Первыми налетели на врага сталинские соколы-летчики и, несмотря на ожесточенное сопротивление фашистской авиации, забросали колонну градом бомб. Бомбы увечили танки, разносили на куски автомобили и мотоциклы, расшвыривали орудия, уничтожали солдат. Среди фашистов началась паника. Пехотинцы соскакивали с автомобилей и бросались в лес, их примеру следовали танкисты, которые на произвол судьбы бросали свои машины.

Неприятное впечатление о встрече с советскими бомбардировщиками осталось у генерала Шмидта. Ничего подобного не было ни в Польше, ни во Франции. Пришлось задержать движение корпуса, чтобы как-нибудь привести его в порядок и заодно выяснить потери, которые были значительны.

Настала ночь. После непродолжительного сна фашисты стали готовиться к дальнейшему движению. Солдаты, дожевывая твердые галеты, влезали на автомобили, танкисты занимали свои места в машинах. Вдруг раздался чей-то крик: «Танки! Танки!» Взглянув на юг, генерал Шмидт увидел много советских танков, которые выходили из леса. Среди них были какие-то особенно большие. Машины неслись навстречу противнику на высшей скорости. Сигнал тревоги! Фашистский корпус стал спешно развертываться к бою. Загрохотали орудия, засвистели снаряды, началось невиданное сражение сухопутных броненосцев, в котором принимало участие более двух тысяч машин.

Советские бронированные рыцари настойчиво наседали на фашистов, уничтожали их огнем своих пушек и пулеметов, давили гусеницами, таранили мощными ударами своих тяжеловесных машин. Фашисты бешено отбивались. Однако перевес был на стороне советских танков, советских танкистов. Бой длился много часов. Разбитый корпус, оставив на месте боя более трехсот разбитых танков, отступил на запад. В одном из подбитых танков с проломленным черепом лежал сам «непобедимый» генерал Шмидт. Это случилось 27 июня 1941 года недалеко от города Велейки. Так умело срезали фашистский «клин» советские танкисты.

А вот и другой не менее характерный случай. На одном из направлений в состав «клина» входила 20-я германская танковая дивизия. Крепко потрепала ее советская авиация. Перейдя на восточный берег реки Л., ей пришлось остановиться в ожидании подкрепления. Дивизия заняла оборону. Пехота зарылась в окопы, залезла в блиндажи. Артиллерия, минометы и пулеметы заняли огневые позиции. Всего в полукилометре к востоку находились наши войска, соединения командира Домрачева. Этот командир решил «побеспокоить» фашистов до подхода к ним резервов. Наши части пошли в наступление. Фашисты встретили атакующих жестоким огнем орудий, минометов и пулеметов. В воздухе появились фашистские самолеты. Но ничто не сломило наступательного порыва наших войск. Через боевые порядки пехоты на врага ринулись советские танки, навстречу которым шли фашистские танки. Завязался жаркий бой стальных чудовищ. К вечеру враг был отброшен к реке.

Под прикрытием ночи фашисты отступили на другой берег реки и там закрепились. С первыми утренними лучами солнца советские танки снова пошли в атаку. На них обрушился ураганный огонь. Танки, тесня противника, кинулись в реку, быстро выбрались на другой берег и там принялись уничтожать врага огнем орудий, пулеметов, гусеницами, мощными ударами своих машин. Командир немецкой танковой дивизии просил подкрепления. Ему ответили: «Продержитесь еще два дня». К вечеру бой затих. Фашисты предполагали немного отдохнуть от тягот многотрудного боя. Но войска Домрачева вновь нарушили их отдых. Наши бойцы под прикрытием танков ринулись в решительную атаку на врага. Удар был внезапным и сокрушительным. 20-я германская дивизия как боевая единица перестала существовать. В этом бою она потеряла четыреста танков.

Германское командование вынуждено было остатки разгромленной танковой дивизии отвести в тыл, заменив ее на фронте пехотной дивизией. Так был уничтожен еще один «клин».

В дальнейшем судьбу 20-й танковой дивизии разделили многие десятки танковых дивизий врага. И не раз сами фашисты принуждены были признать, что их еще никто и никогда так не бил, как советские танкисты.

Взятый в плен солдат 25-го полка 12-й танковой дивизии Фриц Файкенштерн показал на допросе:

«Наши потери в боях с русскими огромны. Было в нашей роте 260 человек, а осталось теперь 48. Сильно достается нам от ваших самолетов. Сидишь. Синее небо над головой. И вдруг, откуда ни возьмись, ваши штурмовики: ревут моторы, грохочут бомбы, свистят потоки пуль. Земля, люди — все перемешивается в кашу. Не знаю, как я выжил.

Но, пожалуй, еще страшнее ваша артиллерия. Ее снаряды падают в самые окопы, будто их что-то туда притягивает.

Сколько гибнет людей! Наш обер-лейтенант Люппер вчера получил осколок в живот. А ваши танки — это демоны. Как давят они наших солдат! У меня волосы встают дыбом, когда я вспоминаю атаку тяжелых советских танков».

В жестоких боях с озверелыми фашистами бойцы доблестной Красной армии проявляют высокий героизм и образцы исключительного мужества.

В отваге и героизме как бы соревнуются все рода войск Красной армии — пехотинцы, летчики, артиллеристы, саперы, связисты и зенитчики. Не уступают в мужестве и славные советские танкисты. Вот они, люди, не знающие страха.


Советский танковый десант под прикрытием артиллерийского огня готовится к прорыву переднего края противника.


Славные танкисты

Дело было в июне 1941 года. Бой разгорелся под деревней Н. На танк сержанта Спичечникова наступало пять фашистских танков. Они открыли по окруженной советской машине сильный артиллерийский огонь. Бесстрашный танкист с изумительной выдержкой посылал в фашистские танки снаряд за снарядом. Всего пять снарядов выпустил Спичечников, и на поле боя остались четыре подбитых вражеских танка. Храбрый танкист приготовился пустить еще снаряд в пятую машину, но через смотровую щель проникла снайперская пуля и ранила Спичечникова в голову. Его заменил у орудия младший политрук Огир. Раздался еще один выстрел, и пятый фашистский танк, объятый пламенем, застыл на месте.

…В один из жарких июльских дней возле селения Н. завязался упорный танковый бой. Грохот орудий, рев моторов, металлический лязг танковых гусениц — все слилось в какой-то непрерывный фантастический гул. Стальные громады с непостижимой ловкостью носились по полю боя. Они то устремлялись вперед, то резко сворачивали в сторону, то на мгновение задерживались на месте. Вот танк младшего лейтенанта Юхнича. Его машину окружило несколько фашистских танков. Юхнич бился с врагом, как могучий русский богатырь. Все пять машин врага своим сокрушительным огнем вывел из строя доблестный советский танкист.

Всего в этом сражении было уничтожено около двухсот немецких танков. Все поле боя было завалено обломками боевых фашистских машин. Трупы гитлеровских головорезов дополняли общую картину разгрома одного из соединений «непобедимой» германской армии.

Через несколько дней на другом участке фронта произошел такой эпизод. На опушке леса среди молодых кудрявых березок притаился советский танк сержанта Найдина. Он был хорошо замаскирован. В ста пятидесяти метрах от танка проходила узкая лента дороги. Справа и слева от нее тянулись болота. Найдин сидел в засаде, терпеливо поджидая врага. Недолго длилось ожидание. На дороге показались танки с черными крестами. Найдин пересчитал их. Двенадцать. В раздумье он покачал головой. «Многовато…» пронеслось в мозгу. Но советские танкисты не уходят от врага. Найдин отдал последнее приказание башенному стрелку Копытову. Тот, улыбнувшись, ответил: «Есть в голову и в хвост!» Советский танк изготовился к бою. Все ближе и ближе подходили фашистские танки.

Вот уже только несколько десятков метров отделяют танк Найдина от головной фашистской машины. Найдин приказал открыть огонь. Первый же снаряд поразил головной танк. Через мгновение второй снаряд подбил задний танк. Обе машины остановились, объятые пламенем. Среди фашистов поднялось смятение. Да и как не растеряться, если десять машин оказались в ловушке! Путь вперед и назад закрыли горевшие танки, а сойти с дороги нельзя — болото. Фашистские машины, как волчки, закружились на месте, их башни поворачивались то в одну, то в другую сторону, ища противника. Но обнаружить его среди этой суматохи было очень трудно. Посылая снаряд за снарядом, советский танк вывел из строя шесть танков, и только тогда немцы обнаружили грозную машину Найдина. Два немецких снаряда хлопнули по броне танка Найдина, но это были последние усилия врага. Советский танк выпустил шестнадцатый снаряд, и двенадцатый фашистский танк охватило пламенем. Узкое полотно дороги было завалено подбитыми и обгорелыми фашистскими машинами. С честью выполнив задание своего командования, танк Найдина благополучно возвратился в свою часть.

…По дороге к населенному пункту Н., выполняя ответственное боевое задание, продвигался танк старшины Бадьева. Башенный стрелок Архипов внимательно следил за местностью.

— Слева от деревни на опушке леса вижу немецкие танки, — доложил башенный стрелок.

Бадьев посмотрел в указанном направлении и подсчитал. Танков было шесть.

— В деревню, — приказал он механику Климову.

Боевая машина Бадьева на высшей скорости примчалась в деревню и укрылась в тени деревьев.

Немцы заметили советский танк. Вскоре два вражеских танка, выскочив из леса, поспешили в деревню. Подпустив врага на двести метров, Архипов выстрелил из пушки. Объятый пламенем, завертелся на месте фашистский танк. Раздался второй выстрел. Второй немецкий танк остановился. Через некоторое время откуда-то со стороны на героический экипаж советских танкистов набросились остальные четыре немецких танка. Яростно отбивались советские танкисты. Вот уж загорелась третья машина врага. Фашисты, открыв люк, пытались выбраться из горевших машин. Это им не удалось. Пулеметные очереди уничтожали немецких захватчиков. Остальные машины врага, отказавшись от боя, ушли в лес. Так достойно провели неравный бой герои — советские танкисты.

Танковые бои продолжались. Фашисты подбрасывали танковые резервы. На одном из участков они решили бросить на танковую часть товарища Мишулина массу танков, с задачей раздавить прославленное соединение советских танкистов. Полковник Мишулин своевременно узнал о подозрительном передвижении вражеских танковых колонн. Он предвидел крупное сражение. Времени оставалось немного. Началась подготовка к большому танковому бою. Вскоре раздались первые орудийные залпы фашистской артиллерии. Это началась артиллерийская подготовка. Немецкие самолеты пытались корректировать стрельбу, но советские зенитчики сорвали эту попытку. Все были на своих местах. Ждали только сигнала. Но полковник выжидает. Главное — правильно выбрать момент наступления. Но вот полковник отдает долгожданный приказ. Потом поднимает в знак приветствия руку и скрывается в люке своей боевой машины.

— По машинам!

Танкисты занимают свои места. Раздался рев моторов и лязг гусениц. Советские танки выступили навстречу танкам врага.

Бой становился все более жарким и жестоким. Одна за другой, объятые пламенем, выходили из строя фашистские машины. Внезапно командирский танк содрогнулся от сильного удара. «Прямое попадание», подумал командир, теряя сознание. Адъютант бросился к полковнику Мишулину.

— Товарищ полковник, не двигайтесь.

— Ничего особенного не произошло… Вероятно, легкая контузия. — И он отказался покинуть поле боя.

Бойцы осторожно пересадили любимого командира в другой танк. Жуткая боль в голове и во всем теле, но полковник, не подавая вида, продолжал наблюдать и руководить сражением. Он видел, как его храбрые танкисты уничтожают врага, но силы покидали героя.

Полковник очнулся в госпитале.

Бой продолжался. Отчаянно дрались советские танкисты, уничтожая боевые машины врага. Они мстили за выведенного из строя своего командира. Сражение было выиграно. Враг был разбит.

Мужественному патриоту, полководцу товарищу Мишулину правительственным указом присвоено звание Героя Советского Союза.

Гвардейцы

Танковое соединение полковника Катукова, выполняя приказ командования, сосредоточилось в районе города О.

Полковник, как и всегда, лично выехал на разведку. Части готовили танки к встрече с врагом.

Прошло несколько часов. Разведка, выполнив задание, вернулась в расположение своего соединения.

Довольный, но несколько озабоченный, Катуков вошел в свой штаб, небольшую крестьянскую избу.

«Жаркое и тяжелое дело впереди», как бы про себя сказал он, подойдя к столу, за которым стояли боевые товарищи, не раз делившие с ним тяготы походной жизни. Лица у всех сияли счастьем. Радостно блистали глаза. Случилось что-то необычайное, но что?

— В чем дело? Что за праздничные улыбки, почему вы не в своих частях, а в штабе? — деловым, несколько усталым голосом спросил Катуков своих командиров.

— Я, генерал, вызвал их в штаб, — доложил начальник штаба соединения, — для того…

При слове «генерал» Катуков насторожился. Так ли он понял, может быть, сказывается усталость, ослышался…

— …чтобы, — продолжал начштаба, — вы сообщили им приказ великого Сталина. Мы все — гвардейцы, вы — генерал.

Понял Катуков причину радости своих боевых соратников.

— Гвардейцы… — сказал он полушепотом и сел у стола.

Адъютант подал генералу приказ НКО за № 377 от 11 ноября 1941 года. Исторический приказ для танкистов всей Красной армии читал заслуженный полководец, генерал Катуков, своим командирам. Приказ о переименовании Четвертой танковой бригады в Первую гвардейскую танковую бригаду.

Так в один из ноябрьских дней родилась закаленная в боях Первая гвардейская танковая бригада.

С этого дня в составе Красной армии бьются с врагом гвардейцы-танкисты. На них командование возлагает самые ответственные и самые опасные операции.


Танковый десант 1-й Гвардейской танковой бригады направляется на выполнение боевого задания.


Гвардейцы-танкисты — достойные сыны гвардейцев далекого прошлого, не раз своей храбростью спасавших честь русской армии Петра.

Гвардейцы-танкисты — достойные сыны своих отцов — гвардейцев Красной гвардии 1917 года, штурмовавших Зимний дворец.

Гвардейцы-катуковцы не один десяток раз обращали в бегство «непобедимые» войска фашистов, не раз били их хваленые танковые дивизии.

Всего за несколько дней в результате ожесточенных боев с Третьей и Четвертой танковыми дивизиями и мотодивизией противника бригада Катукова уничтожила 133 немецких танка, 49 орудий, 8 самолетов, 15 тягачей с боеприпасами и не одну тысячу немецких солдат и офицеров.

Не могло сдержать наступательного порыва танкистов и численное превосходство врага. В боях под Орлом на 50–60 наших танков противник бросал 150–200 своих машин, но умелыми действиями танкисты генерала Катукова без больших потерь выходили из боев победителями. Только в одном из боев на реке Оптуха гвардейцы-танкисты уничтожили 50 немецких танков, 16 орудий и несколько батальонов пехоты.

Среди гвардейцев-танкистов есть десятки экипажей, которые уничтожили по нескольку танков врага и не одну сотню его пехоты. Среди них экипаж Луговского, уничтоживший 13 немецких танков, несколько орудий, пулеметов и до батальона пехоты; экипаж Антонова, уничтоживший 7 немецких танков, несколько пулеметов, противотанковых пушек и до роты пехоты; экипаж Колотова, уничтоживший 6 танков врага, много орудий и до двух рот пехоты.

Сейчас с врагом дерется более десяти гвардейских танковых бригад. Гвардейцы-танкисты дерутся смело, отважно, с честью несут знамя Ленина — Сталина, знамя советской гвардии, освобождая от немецких захватчиков нашу священную советскую землю.

В осажденном танке

Март. Район города Н. Ясное, слегка морозное утро, но мороз легок, чувствуется приближение весны. Уже кое-где на полях из-под снега проглядывают чернеющие плешины земли.

Н-ская гвардейская часть шла в бой. Враг ожесточенно сопротивлялся. Завязался тяжелый танковый бой.

Преодолев сопротивление врага, уничтожив его огневые точки и пехоту, танки прошли переднюю линию укрепленной полосы. Фашисты, как всегда при атаке советских танков, стали метаться, как мыши в мышеловке. Они выскакивали из блиндажей, укрытий и пытались куда-то бежать, но огонь танкистов и гусеницы танков прерывали этот вынужденный вид спорта и кончали физическое существование вынужденных спортсменов- бегунов.

Враг отходил в глубь обороны, его танки прикрывали отход пехоты. Советские сухопутные броненосцы продвигались вперед.

Танковый экипаж лейтенанта Тимофеева действовал в составе первого взвода. Уже более десятка фашистов нашло смерть под его гусеницами, несколько фашистских орудий танк вывел из строя и продвигался вперед.

Но вдруг сильный взрыв; машина, вздрогнув, замерла на месте. Танк наскочил на немецкую мину.

Не ожидая конца боя и какой-либо помощи, лейтенант Тимофеев решил своими силами восстановить машину. Приказал открыть люк. Выполняя приказ, экипаж пытался выйти наружу, но губительный огонь, который фашисты открыли по танку, не дал возможности выполнить замысел лейтенанта.

Бой продолжался. Лейтенант Тимофеев, не желая терять своих людей, приказал опять занять места в машине и вести огонь по врагу из пулеметов и пушек с места.

К врагу подошли резервы. Наша пехота залегла и стала окапываться.

Танк, как стальная мощная крепость на поле боя, между линией врага и расположением наших войск, остался один. Враг открыл по одиноко стоявшему танку сильный огонь.

Наступила ночь, темная, холодная. Немцы были всего в нескольких десятках метров от советского аварийного танка. Экипаж решил не покидать своей боевой машины и не сдаваться врагу.

Лейтенант Тимофеев решил обмануть «хитрого немца». Он приказал прекратить огонь, стволы пушки и пулеметов опустить к земле. Танк замер на месте только что закончившегося боя.

Наступило утро. С первыми лучами восходящего солнца фашистская пехота, прикрываясь складками местности, перебегая от укрытия к укрытию, стала приближаться к танку лейтенанта Тимофеева. Танк был внешне мертв, ничто не выдавало признаков жизни, и только наша пехота не один десяток раз своим огнем отгоняла фашистов от советского танка.

Так продолжалось не несколько часов, даже не несколько дней, а долгие семнадцать суток.

Семнадцать дней и ночей героический экипаж танка не покидал своей боевой машины. Семнадцать дней лейтенант Тимофеев изучал расположение врага и, каждую ночь совершая вылазку за продовольствием, сообщал своей артиллерии расположение огневых точек фашистов.

Артиллерия била по указанным местам и уничтожала противника, его пушки, пулеметы и пехоту.

Так танк семнадцать суток был передовым наблюдательным пунктом, семнадцать суток герои-танкисты, терпя лишения, под огнем врага, не покидали своей боевой машины.

Вскоре наши части перешли в наступление, враг был отброшен, танк восстановлен.

Разгром немецких войск под Москвой

По сведениям нашей наземной и воздушной разведок, с вечера 1 октября 1941 года в расположении немецко- фашистских войск началось подозрительное оживление.

Из тыла к фронту подтягивались свежие танковые соединения. Они шли в колоннах. Среди них было много средних и тяжелых танков. Артиллерия вставала на новые огневые позиции. Подходили германские пехотные дивизии — резерв главного командования.

Враг готовил новое большое наступление. Прошла тревожная ночь. Наступило пасмурное осеннее утро 2 октября. Еще не рассеялся утренний туман, когда немецко-фашистские войска, выполняя приказ Гитлера, начали свое «решающее» большое наступление на Москву.

Желая чем-либо подбодрить свои войска, Гитлер в приказе от 2 октября 1941 года, обращаясь к солдатам восточного фронта, заявил, что окончены уже все приготовления для нанесения огромного удара по Красной армии, что сейчас, наконец, Красная армия будет уничтожена, что еще до зимы Москва будет взята и война окончена. «Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года…» заявил Гитлер.

Грозна была Москва в эти октябрьские дни. Вокруг столицы в сказочно короткий срок выросли линии оборонительных сооружений. Труд сотен тысяч людей — советских патриотов — не пропал даром. Москва опоясалась кольцами проволочных заграждений, противотанковыми рвами, надолбами, баррикадами. Кругом Москвы были разбросаны десятки тысяч стальных противотанковых ежей. День и ночь московские рабочие ковали оружие для защиты своей родной Москвы. Многие десятки тысяч москвичей взялись за оружие. Вся страна помогала Москве.

Достойно встретила наступающего врага Красная армия. Более сотни тысяч немецких солдат и офицеров нашло себе могилы на подступах к Москве. Несколько тысяч танков, самолетов и много тысяч автомашин потеряли немецкие войска в этом «решающем» наступлении. Не выполнив приказа Гитлера, не уничтожив Красной армии, не взяв Москвы, крепко потрепанная в боях армия захватчиков откатилась на запад. Бесславно для «непобедимых» фашистских войск закончился поход на Москву.

Но враг еще не был разбит. Несмотря на столь серьезный предметный урок, германское командование готовило второе наступление на Москву.

16 ноября 1941 года тринадцать танковых, тридцать три пехотных и пять немецких мотодивизий начали второе наступление и двинулись по всем направлениям к Москве.

Избегая фронтальных боев, фашистские войска стремились выйти нам в тыл: занять Тулу, Рязань, Коломну на юге, Клин, Солнечногорск, Яхрому и Дмитров на севере, затем окончательно окружить и занять Москву.

Двадцать дней Красная армия вела ожесточенные оборонительные бои, сдерживая наступление врага. Она изматывала и уничтожала его войска и технику.

Более шестидесяти тысяч солдат и офицеров, более тысячи танков, двухсот орудий, несколько сот пулеметов и много другого оружия и военного имущества потеряли немецкие войска в боях с Красной армией на подступах к Москве в период с 16 ноября по 6 декабря 1941 года.

6 декабря 1941 года, предварительно сильно измотав врага, подтянув свои резервы, войска западного фронта перешли в контрнаступление.

Упорны и кровопролитны были бои на подступах к Москве. Враг, не выдержав удара, неся большие потери в людях и технике, стал отходить на запад.

Наступление войск западного фронта развертывалось весьма успешно. Всего через несколько дней после начала наступления, 11 ноября 1941 года, войска генерала Лелюшенко заняли город Рогачев и окружили город Клин. Войска генерала Кузнецова захватили Яхрому. Войска генерала Власова заняли Солнечногорск. Войска генерала Рокоссовского заняли город Истру. Войска генерала Голикова заняли города Михайлов и Епифань. За эти дни части германской армии потеряли более шестисот танков, около пятисот орудий, семьсот пулеметов и много другого оружия и боеприпасов. Враг оставил на поле боя еще тридцать тысяч своих солдат и офицеров.

Красная армия выполнила приказ вождя, товарища Сталина, отбросила немецкие полчища от родной Москвы.

Напрасно германские генералы и офицеры любовались Москвой в бинокль, считая ее побежденной. Путь до Москвы для врага с каждым днем становится все длиннее и длиннее.

Одним из основных обстоятельств поражения немцев под Москвой явилось то, что «наша армия оказалась сильнее, чем предполагали немцы, а немецкая армия слабее, чем можно было бы предположить, судя по хвастливым рекламам немецких захватчиков» (Сталин).

Враг просчитался и на этот раз. Как и в старину, неприступной крепостью для врагов стоит красавица Москва — древний русский город, Москва — столица СССР.

Таков бесславный конец второго генерального наступления немцев на Москву.

Перед концом германской армии

Отходя, враг упорно сопротивлялся. Фашистские войска пытались зацепиться за каждый бугорок, лесок и населенный пункт, но неудержим был наступательный порыв частей Красной армии.

Неся большие потери, немцы принуждены были подтягивать свои резервы из глубоких тылов и производить перегруппировку войск.

Стремясь во что бы то ни стало задержать продвижение наших войск, фашисты на берегах рек Нара — Протва — Ока создали укрепленный рубеж. Нарыли окопов, построили блиндажи, создали много противотанковых препятствий, против танков установили проволочные заграждения и минные поля. Все было создано для того, чтобы любой ценой сорвать наступление советских войск и их танковых соединений.

Несмотря на это, наши стрелковые части под прикрытием танков успешно продолжали продвижение. Разгорелись упорные бои. Танки и артиллерия расчищали путь пехоте, уничтожали огневые точки врага. Четким взаимодействием всех родов войск укрепленные позиции Четвертой немецкой армии были прорваны.

В результате многодневных тяжелых боев части Красной армии разгромили 20-й, 14-й, 12-й, 43-й, 53-й и 57-й немецкие армейские корпуса. От 19-й танковой дивизии и 2-й бригады СС остались одни воспоминания.

Потеряв в боях много тысяч убитыми, бросая оружие, танки, продовольствие, даже не успевая подбирать своих раненых, противник откатывался на запад. Каждый день войска западного фронта, а в их составе и славные танкисты, освобождали от фашистских оккупантов по нескольку десятков населенных пунктов.

Советские города, села и деревни, освободившись из немецкого плена, залечивают свои раны, нанесенные им бешеным зверем с крючковатой фашистской свастикой — эмблемой варваров и насильников XX века.

Фашистско-немецкая армия бандитов и грабителей несет огромные потери. Ее дивизии, пехотные, моторизованные, бронированные, в жестоких, кровопролитных боях с Красной армией тают одна за другой. Фашистские армии истекают кровью. Быстро истощается хваленая техника. Подходят к концу запасы горючего. Голодает германский народ. Силы германской армии слабеют.

Доблестная Красная армия, ее славные танкисты, летчики, артиллеристы, наносит зарвавшемуся врагу мощные удары, уничтожая его живую силу и технику. Крепко бьет Красная армия фашистскую нечисть на советской земле. Крепнут и растут силы Советского Союза. На фронт беспрерывной лентой движется бесчисленное пополнение. Заводы перевыполняют планы, с каждым днем дают Красной армии все больше и больше танков, оружия и снарядов. Героические нефтяники дают армии горючее во все возрастающем количестве.

Красная армия получает от советского народа все необходимое для победы над коварным врагом. Армия насильников, грабителей и убийц будет уничтожена. Миллионы немецких солдат и офицеров найдут себе могилу на свободной советской земле. В выполнении этой исторической задачи немалую роль играют наши танкисты, оружию которых посвящена эта книга.


Загрузка...