Сумрачный гений III рейха Карл Хаусхофер - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Андрей Вячеславович Васильченко (ГЛАВА 9 ВРАСТАНИЕ В «НОВУЮ ГЕРМАНИЮ») #10

ГЛАВА 9 ВРАСТАНИЕ В «НОВУЮ ГЕРМАНИЮ»

После прихода к власти национал-социалисты смогли заручиться благосклонностью общественных организаций, которые занимались проблемами «народности». Это произошло благодаря пропаганде, изображавшей фюрера в качестве «спасителя» от хаоса, большевизма и социального упадка. По этой причине многие видели в Гитлере политика, который был в состоянии заступиться за проживавших за пределами Германии немцев. В свою очередь эти немцы восприняли Третий рейх как государство, которое более не занимало в отношении бывших соотечественников нейтральную позицию, ограничиваясь редкими благотворительными акциями, но приняло на себя обязательства по заботе о немцах во всем мире. Такая деятельность была одной из составляющих форсированной ревизии Версальской системы. Подобного рода заявления и стремление зарубежных немцев поддержать национал-социалистов привели к тому, что имперское правительство Германии оказалось в некотором затруднении. Гитлер на ранней стадии формирования национал-социалистической диктатуры отнюдь не планировал провоцировать серьезную внешнеполитическую реакцию. Работа с этническими немцами, проживавшими за рубежом, была очень сложной сферой, так как любой неосторожный шаг мог вызвать множество внешних осложнений, которые в свою очередь могли подорвать и саму власть национал-социалистов в Германии. Имперское правительство предполагало сделать предпосылками политики «освоения жизненного пространства» все-таки не работу с зарубежными немцами, но наращивание вооружений, повышение боеготовности имперских немцев, складывание новых политических и военных блоков в Европе. В этих условиях на повестку дня сам собой был поставлен вопрос о централизации всей «народной политики», которой с 20-х годов занималось множество различных организаций и союзов. В апреле 1933 года Гитлер решил, что ответственным за это поле деятельности будет назначен его заместитель по партии Рудольф Гесс. Тот же привлек к решению целого ряда проблем своего бывшего наставника Карла Хаусхофера, на протяжении многих лет связанного с «Объединением зарубежных немцев». Рудольф Гесс планировал провести тайные консультации с Хаусхофером, чтобы выяснить, в какой форме можно было бы осуществлять руководство «народной политикой». Опасения Гесса были вполне понятными — если бы он отдал предпочтение одной из уже существовавших организаций, то рисковал лишиться поддержки всех остальных. В итоге было принято решение создать так называемый «Фольксдойче Совет». В октябре 1933 года председательствовать в этом консультационном органе было поручено именно Карлу Хаусхоферу. По сути, совет не был ни партийной, ни государственной организацией, что избавляло национал-социалистов от необходимости отвергать обвинения во вмешательстве во внутренние дела иных государств. Положение «Фольксдойче Совета» определялось исключительно авторитетом Рудольфа Гесса, который курировал его деятельность. В сам совет должно было входить восемь человек. По указанным выше причинам было желательным (по крайней мере, в первое время), чтобы они формально были беспартийными, но при этом активно поддерживали национал-социалистов. Не стоило забывать о том, что у НСДАП на указанный момент не имелось грамотных специалистов, которые были бы компетентны в этой области. Представленные в «Фольксдойче Совете» люди должны были являться представителями различных общественных сфер: высшей школы, культуры, промышленности. Они должны были стать посредниками между государством (Третьим рейхом) и немцами, жившими за рубежом.

Несмотря на поддержку Рудольфа Гесса, «Фольксдойче Совет» в своей работе с самого начала столкнулся с множеством проблем и трудностей. Проблема заключалась как раз в том, что его члены не были партийными активистами, а потому во многих случаях не могли рассчитывать на поддержку некоторых из подразделений НСДАП. Формальная независимость членов совета, которая должна была стать преимуществом, на практике же оказалась слабостью. Поскольку официально «Фольксдойче Совет» не был связан с НСДАП, то это стало самым его уязвимым местом. Члены совета с первых дней работы попали под огонь перекрестной критики, которая раздавалась из самых различных партийных структур. В первую очередь она была связана с тем, что «старые бойцы», в 1933 году активно делившие власть, полагали поведение членов совета «неправильным». Например, всплыли сведения о еврейском происхождении супруги Карла Хаусхофера, а потому ему приходилось избегать публичных заявлений в качестве председателя совета. Кроме того, со временем выяснилось, что точка зрения отдельных членов совета на «проблему народности» во многом не отвечала национал-социалистическому подходу. Руководство НСДАП отнюдь не интересовала народность ради самой народности. В борьбе за влияние на зарубежных немцев им надлежало навязывать национал-социалистическое мировоззрение, отказываясь от «искусственного» деления немцев на рейхсдойче и фольксдойче. Членам совета приходилось из тактических соображений мириться с национал-социалистическими догмами. Сразу же надо отметить, что они очень медленно проникали в сферу «народной политики», а потому члены «Фольксдойче Совета» еще долгое время могли придерживаться «либеральных» концепций «Объединения зарубежных немцев», которые были ориентированы не на мировоззренческую обработку фольксдойче, а на оказание благотворительной помощи.

Вопреки тому что председателем «Фольксдойче Совета» являлся Карл Хаусхофер, которому со временем удалось провести в правление организации своего сына Альбрехта, фактическим предводителем являлся все-таки федеральный руководитель «Объединения зарубежных немцев» Ганс Штайнахер. Именно он ведал всеми организационными вопросами в совете. Не стоит забывать о том, что совет располагался в Берлине и Хаусхоферу приходилось приезжать на его заседания из Мюнхена. Кроме того, в самом совете с большим подозрением наблюдали за разворачивающейся борьбой между отдельными партийными и государственными инстанциями. Работа осложнялась тем, что за рубежом среди немцев стали появляться «молодые» национал-социалистические организации, которые конкурировали со «старыми» культурными объединениями. По большому счету, Хаусхоферу была отведена одна-единственная функция — он должен был обеспечивать взаимодействие с Рудольфом Гессом. Только Рудольф Гесс мог осуществить контроль над деятельностью зарубежной организации национал-социалистической партии (НСДАП-АО), которую возглавлял весьма честолюбивый Эрнст Вильгельм Боле, единственный гауляйтер, за которым не была закреплена конкретная территория. Боле планировал оказывать влияние на зарубежных немцев исключительно в национал-социалистическом духе, к чему прилагал немало усилий. Первый успех этого гауляйтера ожидал осенью 1934 года. Карл Хаусхофер был бессилен помешать интригам молодого партийного функционера. В итоге в состав «Фольксдойче Совета» был введен Иоахим фон Риббентроп, которого пророчили в «звезды» национал-социалистической дипломатии. Штайнахер, которого поддерживал Карл Хаусхофер, пытался объяснить Рудольфу Гессу, что не стоило включать в сферу деятельности совета тех немцев, которые, проживая за границей, уже имели германское гражданство. Однако Риббентропу удалось добиться того, что он стал протягивать руку помощи через совет радикальным, ориентированным в первую очередь на национал-социалистов немецким зарубежным объединениям. После этого Штайнахер заявил Хаусхоферу, что в последующем любое сотрудничество «Фольксдойче Совета» с зарубежной организацией НСДАП не представлялось возможным. Штайнахер решил больше не собирать совет, выполняя возложенные на него обязанности в непосредственном контакте с собственными друзьями. Он ожидал, что совет либо распустят, либо реорганизуют.

Разочарованные подобным развитием событий Карл и Альбрехт Хаусхоферы не раз обращались за консультациями к Рудольфу Гессу. Они просили оградить «народную политику» от вмешательства партийных органов. Однако Гесс проявлял нерешительность, в некоторых случаях он сказывался больным. Все это вело к тому, что он, как заместитель фюрера по партии, становился все более и более зависимым от Мартина Бормана. В итоге Гесс был готов защищать лишь Хаусхоферов, но отнюдь не других членов совета. В 1935 году Карл Хаусхофер решился еще раз обсудить с Гессом проблемы работы с зарубежными немцами. В это время Альбрехт открыто упрекал своего отца в том, что тот, являясь председателем «Фольксдойче Совета», позволял вмешиваться в дела организации гауляйтеру Боле. В конце январе 1935 года Хаусхофер рассказал сыну, что имел очень продолжительную беседу с Гессом, которая в некоторые моменты проходила на повышенных тонах. Гесс заверил своего учителя, что не планировалось распускать ни «Фольксдойче Совет», ни «Объединение зарубежных немцев». Более того, планировалось отчитать Боле. Однако слова так и остались словами. После состоявшейся беседы не было предпринято никаких конкретных действий. В течение последующих месяцев не раз обсуждалось изменение состава совета, но ни слова не было произнесено об изменении его компетенции. Положение самого Хаусхофера было более чем шатким. В этих условиях профессор геополитики был неприятно удивлен поведением своего бывшего ученика. Рудольф Гесс в письменной форме запретил ему принимать участие в заседании правления «Объединения зарубежных немцев», которое планировалось провести в Кенигсберге. После этого Хаусхофер отметил, что совет стал в принципе бессмысленным. В итоге он начал сторониться этой сферы деятельности.

После продолжительного противостояния «Фольксдойче Совета», «Объединения зарубежных немцев» и партийных структур осенью 1935 года Рудольф Гесс по рекомендации Хаусхофера принял решение. При совете был создан новый негласный комитет, который должен был взять новый политический курс. Тот факт, что Гесс воспользовался советом своего учителя, указывает на то, что, несмотря на политические осложнения, отношения между ними не испортились. Если в старом своем составе «Фольксдойче Совет» пытался проводить умеренную внешнюю политику, то после появления на свет тайного комитета — «бюро Курселля» — произошли существенные перемены. С этого момента совет более не был автономной организацией, он превратился в негласную партийную инстанцию, которая фактически подчинялась фон Риббентропу, являвшемуся уполномоченным лицом заместителя фюрера по партии. Отто фон Курселль, по имени которого было названо бюро, являлся «старым бойцом движения». Он даже носил золотой партийный значок, а потому не мог являться объектом для критики со стороны партийных структур. Находившиеся в его подчинении сотрудники были либо молодыми членами партии, либо служащими СС. Они не имели ни малейшего опыта работы с зарубежными немцами, но пытались компенсировать этот недостаток или энергичностью, или исполнительностью. Однако со временем Курселль оказался втянут в конфликт с Гиммлером, что предрешило закат его карьеры.

«Фольксдойче Совет» и «бюро Курселля» действовали в условиях договоренностей, достигнутых с Карлом и Альбрехтом Хаусхоферами. Предпринимались неоднократные попытки унифицировать работу с зарубежными немцами. Впрочем, это удалось сделать только во второй половине 30-х годов, когда Гитлер стал проявлять немалый интерес к данной проблеме. Тогда с подачи Гиммлера на «народную политику» был поставлен обергруппенфюрер Лоренц, который возглавил новую организацию — «Ведомство посредничества фольксдойче» (ФОМИ). Несмотря на то что «Фольксдойче Совет» утратил всяческие полномочия, сотрудники ФОМИ не раз обращались за консультациями к Карлу и Альбрехту Хаусхоферам.

Если говорить о деятельности Карла Хаусхофера в рамках «Немецкой Академии», то надо подчеркнуть, что после 1933 года и эта структура стала заложницей так называемой «борьбы компетенций», которую вели между собой различные партийные и государственные инстанции. Рудольф Гесс по поручению Гитлера провозгласил 16 сентября 1933 года полную независимость «Немецкой Академии» от партии и правительства. Подобное решение было принято в отношении многих другим организаций, занимавшихся «народной политикой». Впрочем, на протяжении последующих нескольких лет стало понятно, что у национал-социалистов имелись собственные средства, чтобы подчинить общественную работу требованиям своего режима. Если говорить о «Немецкой Академии», то ее сугубо научная деятельность велась в нескольких направлениях: немецкая история, немецкий язык, литература и этнография, немецкая педагогика, музыка, изучение немецкой государственности и хозяйства. Практическое отделение специализировалось на осуществлении нескольких программ: пропаганда немецкого языка за рубежом, учебные языковые курсы, курсы повышения квалификации для иностранных преподавателей немецкого языка, снабжение немецкой литературой, выделение стипендий. Кроме того, в составе Академии имелось несколько комитетов, за которыми были закреплены отдельные страны: США, Индия, Южная Африка. По большому счету, структура «Немецкой Академии» нисколько не поменялась после того, как в 1933 году к власти пришли национал-социалисты. И по-прежнему Академия остро нуждалась в денежных средствах. Несмотря на то что в условиях диктатуры эту проблему можно было бы решить, заметного улучшения финансового положения «Немецкой Академии» не произошло. Как во времена Веймарской республики, так и в Третьем рейхе финансирование продолжало оставаться самой большой проблемой. Ситуацию не изменили даже многочисленные письма, которые Карл Хаусхофер направлял Рудольфу Гессу и Йозефу Геббельсу. Гесс оказывал поддержку только на словах. В конце концов, всего-навсего Имперское министерство иностранных дел стало выделять «Немецкой Академии» скромную субсидию. Когда Карл Хаусхофер сетовал, что Академия влачит нищенское существование, то он отнюдь не преувеличивал.

В 1938 году финансирование «Немецкой Академии» было увеличено с 300 тысяч до 400 тысяч рейхсмарок. Но даже этих средств явно не хватало на всю запланированную деятельность. Ситуация была настолько плачевной, что в 1935 году Хаусхофер думал распустить Академию. От принятия подобного решения его удержала лишь внезапно поступившая финансовая помощь, которая была найдена несколькими неутомимыми активистами. Впрочем, в 1933 году представители Академии (как и многие немцы) приветствовали приход к власти правительства Гитлера. Они полагали, что политическая унификация их не коснется, так как якобы «Немецкая Академия» всей своей прошлой деятельностью «доказала» свое служение делу нации. Когда было объявлено о ее независимости от партийных и государственных органов, то это решение было истолковано не совсем верно. В Академии посчитали, что это было признанием ее заслуг, а также ожидали, что это было доказательством полного соответствия организации духу «национальной революции». Подобного рода высказывания можно в какой-то степени интерпретировать как некий психологический защитный механизм, а отчасти как демонстрацию полного непонимания того, какие цели намереваются преследовать национал-социалистические власти. По большому счету, кроме Хаусхофера, ни у кого из сотрудников «Немецкой Академии» не было опыта общения с руководителями национал-социалистической партии. Да и сам профессор в своем общении ограничивался встречами с Гессом, а потому однобоко воспринимал гитлеровские установки. Однако в «Немецкой Академии» не могли не видеть, что национал-социалисты насильственно вмешивались в дела многих общественных организаций. Чтобы избежать подобного развития событий, было решено заблаговременно произвести изменения в составе Малого Совета и Сената Академии. В одном из писем, адресованных Хаусхоферу, предлагалось «возвысить людей нового времени». Во-первых, президентом Академии было решено сделать самого Карла Хаусхофера. Планировалось с выгодой использовать его дружбу с Гессом. Во-вторых, вынужденно-добровольно в отставку ушли все члены Малого Совета. В его новый состав пригласили известного националистического издателя Брукмана, Рудольфа Гесса и баварского министра-президента Зиберта. После этого была сформирована специальная комиссия, куда кроме Хаусхофера вошли Брукман и Кисскальт. Эта комиссия должна была заняться проверкой списков сенаторов «Немецкой Академии». На самом деле подобная «чистка» полностью противоречила § 10 Устава «Немецкой Академии», в котором говорилось, что сенаторы избирались пожизненно. Однако в условиях «национальной революции» едва ли кто-то планировал подавать в суд. В итоге из Сената Академии под различными предлогами оказались выведены Конрад Аденауэр, Томас Манн, Эдмунд Гуссерль, Макс Либерман, Адам Штегервальд.

О растущем значении личности Карла Хаусхофера для «Немецкой Академии» говорят события сентября 1933 года, когда общее собрание этой организации попросило профессора рассказать о «задачах Академии в новом рейхе». Нельзя сказать, что Хаусхофер очень ясно понимал, что предстоит делать. По этой причине он предложил слушателям собственную интерпретацию «национального социализма», которую он увязал с перспективным видением политики в области культурного строительства. Эта речь изобиловала множеством сравнений. Так, например, Третий рейх Карл Хаусхофер именовал «молодым ростком, взошедшим от корней древнего германского дуба». Основная же идея выступления сводилась к тому, что было необходимо заручиться поддержкой национал-социалистических властей. При этом профессор призывал вплести «всходы нашей Академии в величавую лиственную крону Третьего рейха». Идея сделать Хаусхофера новым президентом «Немецкой Академии» носилась в воздухе с самого начала 1933 года. На тот момент действующему президенту организации профессору фон Мюллеру уже исполнилось 75 лет, а потому многие думали о его замене. Карл Хаусхофер, наученный горьким опытом управления некоторыми организациями, весьма скептически отнесся к этому предложению. Его вполне устраивала должность главы практического отделения «Немецкой Академии». Однако факт остается фактом — в марте 1934 года Хаусхофера все-таки избрали новым Президентом. К сожалению, детали этой истории не сохранились. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Карл Хаусхофер, кроме дружбы с Гессом, выделялся еще тем, что уже в 20-е году стоял у истоков только еще зарождавшейся организации. Некоторые из «академиков» предлагали пригласить на пост президента Рудольфа Гесса, но это предложение было отвергнуто почти сразу же самим заместителем фюрера. Дело в том, что с 1933 года шел усиленный дележ власти и избрание Гесса президентом «Немецкой Академии» могло изменить баланс сил, что имело бы для него самого нежелательные последствия. Не стоило забывать, что Академия считалась прибежищем консервативных сил, которые в своей «народной» деятельности конкурировали с зарубежной организацией НСДАП. Сам Хаусхофер прекрасно понимал, что на новом посту он неизбежно окажется втянутым в круговорот интриг, которые он терпеть не мог еще с 20-х годов. Не исключено, что он планировал пробыть президентом Академии лишь некоторое время, но задержался на этом посту на несколько лет. Если же говорить об интригах, то Хаусхоферу пришлось бороться не столько со сторонними силами, сколько со своими же сотрудниками, которые постоянно выражали недовольство недостаточным финансированием проекта.

В современной исторической литературе нередко можно обнаружить обвинения в адрес Хаусхофера: дескать, именно при нем в программу «Немецкой Академии» стали проникать национал-социалистические идеи, а сама организация постепенно перешла под контроль партийных органов. Едва ли подобное развитие событий стало результатом того, что именно Карл Хаусхофер был избран президентом Академии. Это было характерно для большинства немецких общественных организаций — так сказать, общая тенденция. В случае с «Немецкой Академией» воедино оказались связаны конформизм, желание продолжить деятельность организации в новых политических условиях, личные устремления Рудольфа Гесса, стремление защититься от нежелательного вмешательства в дела Академии рьяных национал-социалистов и некоторый протест превалировавших консервативных исследователей. Большинство этих моментов оказалось настолько тесно связано друг с другом, что без одного из компонентов немыслимо в полном объеме представить деятельность «Немецкой Академии» в 30-е годы. Многое в ней было унаследовано из времен Веймарской республики, в частности, это относилось к консервативнонационалистическим установкам большинства «академиков». Но все-таки появлявшиеся в годы национал-социалистической диктатуры публикации свидетельствовали не только о весьма высоком научном уровне сотрудников Академии, но и об определенной интеллектуальной независимости. Но это не исключало использования аргументов НСДАП, в первую очередь тех, что проходили под знаком «грандиозного самоуничижения». Это относилось к тому периоду, когда национал-социалисты пытались продемонстрировать миру и Европе мнимое «миролюбие» Третьего рейха и своей партии. Волей-неволей Карл Хаусхофер стал пропагандистом «новой Германии», поскольку ретранслировал ряд аргументов на иностранные державы. Эта его деятельность натолкнулась на непонимание некоторых из коллег, в первую очередь профессоров Фосслера, Гираха и фон Цвидинэка-Эюденхорста. Желая нейтрализовать подобные настроения, Карл Хаусхофер ссылался на указания фюрера. Но в глубине души он понимал, что Гитлер фактически не проявлял интереса к «Немецкой Академии», которую ее Президент называл «важнейшим культурно-политическим инструментом». Но осознание данного факта едва ли могло что-то изменить. Наверное, по этой причине в середине марта 1935 года Карл Хаусхофер после консультаций со своим заместителем направил в Имперскую канцелярию телеграмму: «Благодарю за поздравления, которые приходят к 10-летнему юбилею существования "Немецкой Академии". Я связываю с этими пожеланиями дальнейшую успешную деятельность Академии, которая намерена и впредь исполнять возложенные на нее задачи по укреплению и расширению неофициальных культурных связей между Германией и другими народами мира».

Тем временем культурно-политическая программа «Немецкой Академии» постепенно увеличивалась. Так, например, в середине 30-х годов Академия поддерживала 49 языковых курсов, на которых работал 61 преподаватель. Если говорить о географии этих курсов, то они действовали в Югославии, Греции, Болгарии, Бразилии, Аргентине, Сиаме, Уругвае, Индии, Китае, Англии, Ирландии, Шотландии, Ираке, Швеции, Турции, Италии, Финляндии, Венгрии и Сирии. К этому надо добавить книги и журналы, которых для зарубежных немцев ежегодно закупалось приблизительно на 10 тысяч рейхсмарок. Научными отделениями «Немецкой Академии» был подготовлен ряд примечательных публикаций, которые уже в 1933 году превратились в специальную книжную серию. Всего же в ней вышло 20 томов, которые были посвящены самым различным проблемам культуры: истории театра, экономике стран Юго-Восточной Европы, голландской поэзии и т. д. Вдобавок Академия с известным постоянством издавала словари.

1935 год прошел для «Немецкой Академии» под знаком назревавшего внутреннего конфликта, который вырвался наружу в 1936 году, приведя к тяжелым и во многом непредвиденным последствиям. В данном случае не стоит преувеличивать политическую составляющую конфронтации, в значительной мере она была вызвана личными мотивами, равно как и различным пониманием служебных обязанностей. Скорее всего, президент, генеральный секретарь и директор «Немецкой Академии» придерживались каких-то собственных трактовок относительно полномочий, что неизбежно вело к увеличению дистанции между ними. Отношения в итоге оказались настолько натянутыми, что некоторые из противников Хаусхофера едва ли не открыто стали требовать его отставки с поста президента Академии. Как результат уже в самой «Немецкой Академии» против Хаусхофера началась хитрая тактическая игра. Наверное, нет никакой необходимости детально разбирать обвинения и интриги, которые плелись вокруг профессора геополитики. Сам же Хаусхофер назвал их «внутренней штабной войной» или «землетрясением психической формы». Впрочем, нельзя не отметить, что именно в указанное время он также испытывал неприятности в «Фольксдойче Совете» и «Объединении зарубежных немцев». Интриги прекратились только в 1937 году, когда президентом «Немецкой Академии» был избран профессор Кёльбль, а новым генеральным секретарем был назначен д-р Фохлер-Хауке. По сути, было сменено всё руководство «Немецкой Академии». Новые люди, в отличие от своих предшественников, уже не проявляли непомерных амбиций.

Если говорить о ставшем судьбоносным для «Немецкой Академии» конфликте, то он достиг своей высшей точки, когда Карл Хаусхофер обвинил генерального секретаря Тирфельдера в самовластии, которое шло отнюдь не на пользу общему делу. Поскольку полномочия директора, генерального секретаря и президента не были ясно очерчены, то Хаусхофер предложил провести реорганизацию управления «Немецкой Академии», внедрив «фюрер-принцип», то есть систему четкого подчинения. Однако летом 1936 года выяснилось, что ни генеральный секретарь Тирфельдер, ни директор Фен не пользовались доверием партийных кругов. Масла в огонь подлил и сам Хаусхофер, выразивший сомнения относительно того, что эти двое «когда-либо честно поддерживали НСДАП». Сам Тирфельдер не раз подчеркивал, что президент Академии должен был быть не ее руководителем, а «первым среди равных». По сути, за этой безобидной фразой скрывалось желание генерального секретаря получить неограниченные полномочия в организации, что никак не могло устроить Хаусхофера. Он отнюдь не намеревался довольствоваться почетными, но тем не менее декоративными функциями. Обвинения в том, что генеральный секретарь вел дела за спиной президента, были не совсем беспочвенными. Тирфельдер без каких-либо консультаций с Хаусхофером и Имперским министерством иностранных дел осуществлял проекты на территории Польши, Болгарии, Румынии, а также в Вене и в Загребе. Интриги настолько утомили профессора геополитики, что в 1936 году он хотел оставить все свои посты. Однако он желал, чтобы этот шаг был санкционирован, а потому решил не складывать с себя полномочий президента «Немецкой Академии» до 1937 года, когда должны были состояться очередные выборы главы организации. Раздраженность накапливалась, а потому со временем он стал говорить о своих противниках как о «клике париков», о «системных личностях», которые нельзя было сделать «инструментом Третьего рейха». В конце 1936 — начале 1937 года Хаусхофер находился на грани нервного срыва. Он почти прекратил общение с коллегами.

Между тем в конфликт оказался втянут Цвидинэк-Эюденхорст, который в январе 1936 года сменил профессора Майера по посту заместителя президента Академии. Он сразу же решил поддержать генерального секретаря Тирфельдера, которого считал не только незаменимым администратором, но и выдающимся германистом. Именно Цвидинэк-Эюденхорст напрямую обратился к Рудольфу Гессу с просьбой убедить Карла Хаусхофера подать в отставку с поста президента. Когда Гесс категорически отказался адресовать подобного рода просьбы своему бывшему учителю, то у оппонентов Хаусхофера Не осталось иного средства, кроме как устроить открытую обструкцию на заседании Малого Совета «Немецкой Академии». В этом им намеревался помочь «сенатор» Герланд. У каждой стороны были собственные интересы. Герланд считал Хаусхофера «старым маразматиком, который был в состоянии лишь подписывать финансовые документы». Тирфельдер полагал, что именно он должен был стать во главе Академии. При этом он намеревался свернуть все отношения с партийными структурами, чтобы в итоге предстать за рубежом в более выгодном для него свете. Однако в этой борьбе они проиграли. Все противники Хаусхофера были вынуждены покинуть «Немецкую Академию». Сам Хаусхофер тоже оставил свой пост, однако при этом ему был вручен почтенный знак. Кроме того, профессор геополитики до 1941 года оставался членом Малого Совета «Немецкой Академии». Впрочем, перестановки на этом не закончились. В 1939 году Кёльбля на посту президента сменил Людвиг Зиберт, на тот момент все еще являвшийся баварским министром-президентом. После смерти Зиберта пост президента перешел к Артуру Зейсс-Инкварту. К тому моменту «Немецкая Академия» полностью находилась под контролем Национал-социалистической партии, а ее руководящий состав утверждался приказом Гитлера.