ГЛАВА ВТОРАЯ

- Интересно, – сказал Баррис. – Что же вам известно такого, чего не знаем мы?

- Вы потратите время на нас с Герцогом и упустите самое главное. Вот что известно нам.

1

Баррис, довольно ухмыляясь, перебирал папки на своем рабочем столе. На губах его блуждала довольная усмешка. Во всей Вселенной нельзя было сыскать ничего подобного чувству, которое он испытывал в этот момент, – чувству полного и абсолютного контроля над чужой жизнью. Владеть чужой жизнью, как формулой, владеть без страха и упрека, зная, что любая неприятная переменная исключена из твоего уравнения.

Поднявшись из-за стола, он вышел из кабинета, быстрыми шагами направляясь в лабораторию. Настало время посмотреть, что поделывает его долгожданный гость. Баррис не мог сдержать улыбки гурмана, идущего к холодильнику. «Что ж, посмотрим, как сохранился продукт за десять лет хранения». Работа предстояла немалая, но его тешило осознание того, что времени у него предостаточно – ровно столько, сколько потребуется. Теперь все время подопытного принадлежит ему – и больше никому. Да, это рабовладение. Но какое! Этот рабство нового века, новых людей и культуры. Вот что значит цивилизация. Продвинутый институт рабства. Но на самом верху этой пирамиды фараон. И это – он.

Он задержался, услышав, как его окликнул какой-то парень, спешивший навстречу. Баррис почесал в затылке, пытаясь вспомнить имя этого молодого человека.

- Кажется, Сарбер, не так ли? – спросил он. – Из экономико-юридического отдела?

- Да, – ответил этот деловой человек, пытаясь удержать под мышкой целую кипу планшетов и папок. – Если вы не против, то я хотел бы обсудить пару вопросов насчет вашей вчерашней докладной записки.

- Давайте, – сказал Баррис. Как только Сарбер нагнал его, он продолжил движение к центральной лаборатории. – Только поскорее.

- Честно говоря, сэр, я не рассчитываю на ваш немедленный ответ. Просто некоторая информация к размышлению. Хотелось бы поставить вас в известность о некоторых добровольцах, находящихся, как подтверждают документы, в лабораторном блоке. Вот, например, один из них, – Сарбер на ходу заглянул в один из планшетов. – Мистер Арбор.

- Арбор? – переспросил Баррис, как будто впервые слышал это имя.

- Именно, мистер Вильям Уэшли Арбор. У меня серьезные сомнения насчет того, что с ним подписан контракт.

- Чепуха, – махнул рукой Баррис. – Корпорация внесла за него залог, так что он со всеми потрохами принадлежит нам... Какие здесь могут быть вопросы?

Сарбер прокашлялся и засеменил следом, нагоняя Барриса, за которым едва поспевал.

- На самом деле, сэр, как раз самые серьезные вопросы возникают насчет нашего права на внесение залога. Я понимаю, что этот человек один из первых носителей квинтэссенции...

- Не один из первых, – поправил Баррис, – а именно первый.

- Но это еще требуется доказать.

- Дайте нам недельку, – сказал Баррис.

- И все же, остаются некоторые проблемы, – продолжал Сарбер. Стоимость товара пока еще под вопросом, приблизительно определенная цена единицы продукта – полтора миллиона кредитов, а вы заплатили более чем вшестеро, чтобы вытащить его из каталажки...

- Знаю, – обрезал Баррис. – И еще, если вы помните, тот сукин сын испортил мой автомобиль!

- Хотелось бы, чтобы вы отнеслись к этому серьезно, мистер Баррис.

Баррис остановился и, прищурившись, посмотрел на подчиненного.

- В этой корпорации – вся моя жизнь, – произнес он. – И я очень серьезно отношусь к нашему делу. Вот почему мы готовы ко всему. – И, словно для того, чтобы лучше подчеркнуть сказанное, он вновь решительно замаршировал по коридору, с каждым шагом выбивая ритм своей речи: – За последнее десятилетие рынок биодобавок заметно вырос. И многие, кто стоял у истоков бизнеса, теперь отошли от дел и предпочитают наблюдать со стороны.

- Таковы были ваши пожелания, сэр.

- И вы чертовски правы в том, что они были, эти пожелания. Мы все канителились с этим гангстером Хиро. Всегда был шанс, что если мы разрастемся, то он зависнет дамокловым мечом над нашими головами, угрожая предать гласности происходящее, если его не умаслить, как следует. Теперь его «умаслили», и все эти трудности позади. Фиалы в наших руках, осталось только удовлетворить свое любопытство, насколько хорошо ассимилируются квинтэссенции, заключенные в них, и это станет вторым шагом на рынок. Кража века сделала эту компанию легендой, и мы будем разрабатывать ее и дальше. Все это очень хорошо: пираты, таинственные фиалы, знаменитые добровольцы... Все работает на нас и развивается, можно сказать, почти что по нашему сценарию. Еще какие-то вопросы ко мне, мистер Сарбер?

- Наши юристы выражают неуверенность, что...

- Нашим юристам, – усмехнулся Баррис, – платят не за то, чтобы они выражали уверенность. Им платят за то, чтобы они защищали нашу компанию в суде и создавали надежный тыл для дальнейших экспериментов. Ведь то, чем мы сейчас занимаемся, – это война. На биологическом и генном уровне. И у нее есть свои победители и проигравшие. «А ля герр ком а ля герр».

- Просто я хотел сказать, – залепетал сотрудник, – что имеются некоторые сомнения насчет содержания мистера Арбора под стражей.

- И кто выражает эти сомнения, мистер Сарбер? Не могли бы вы назвать мне их имена?

Сарбер смущенно заозирался вокруг.

- Это прежде всего я, сэр.

Баррис кивнул:

- Храбрость – достойное поведение на войне. Вы спасли свое рабочее место, мистер Сарбер. И за храбрость я дам вам повышение. Теперь, простите, я должен...

- Имеются некоторые серьезные проблемы, заключенные в нашем содержании мистера Арбора под стражей, – попытался возразить Сарбер. – Во-первых, может статься так, что само его владение биопродуктом может оказаться противозаконным...

- В таком случае он заслуживает всего того, что с ним произойдет во время лабораторных испытаний.

- Вполне возможно, что он возбудит против нас дело за незаконное содержание под стражей и ограничение свободы. Конечно, можно признать, требования не будут иметь оснований, согласен, однако и наши основания для домашнего ареста – если это даже назвать так – мистера Арбора – столь же необоснованны. Мы же внесли за него залог, а, значит, не считаем его общественно опасным субъектом, который должен находиться в принудительном заключении. Так что вокруг этого мифического биопродукта может назреть довольно неприятное судебное разбирательство, и скандал в прессе также не исключен. С другой стороны, я ознакомился с официальными протоколами о происшествии в «Черной Орхидее», в котором принял активное участие мистер Арбор, и вполне вероятно, что в деле не последнюю роль сыграл биопродукт Эрика Диксона. Более того – вполне возможно, что именно биопродукт несет ответственность за содеянное.

- Биопродукт? – фыркнул Баррис, – Вы хоть сами понимаете, что говорите, мистер Сарбер? Как может биопродукт, биодобавка, органическое химическое вещество, нести ответственность по закону? Отвечать перед законом может лишь тот, кто принял этот биопродукт – причем, разумеется, добровольно. А кто заставлял мистера Арбора употреблять биодобавку? Что вы скажете? У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет, уважаемый адвокат?

Сарбер молчал.

- В таком случае, тем больше оснований у нас для заключения мистера Арбора под стражу. Мы же как ученые не можем не отвечать за поведение нашего биопродукта, заключенного в мистере Арборе, не так ли? Ну вот, видите, как все просто. Да обстоятельства просто сами работают на нас, мистер Сарбер. Надо только не постесняться иной раз оглянуться вокруг. Шире кругозор, мистер Сарбер! Взгляните на вещи по-новому! Какие еще проблемы?

- Проблема в том, – заговорил Сарбер, – что на любой продукт-биодобавку должен быть сертификат, подтверждающий, что данный препарат безопасен для человека. И таких исследований, насколько мне известно, еще не проводилось...

- Естественно, не проводилось, – воскликнул Баррис. – До того ли нам было, когда спереди напирали законники, а сзади – гангстеры. Когда мы оказались меж двух огней и приходилось соглашаться на все, лишь бы спасти фирму. Когда суд бомбил нас постановлениями – целых двести исков – по одному на каждую бутылку!..

- Тем не менее, задачей первостепенной важности для юристов компании была подготовка к выходу на рынок Дистилляций Первой Серии и заключение очередных контрактов для второй. Уже это одно заключает в себе совершенный законченный биопродукт, который мог создать весьма удобный случай мистеру Арбору, чтобы обратиться к адвокату и отстаивать свои интересы в суде.

Баррис вновь остановился и уставился на Сарбера, словно видел его впервые:

- Зачем вы мне рассказываете все это?

- Вы же сами так говорите, мистер Баррис. Это именно то, за что вы мне платите. Это моя так называемая работа, за которую вы платите мне деньги. Я просто хочу вас предупредить, что вы начинаете дело, которое может быть чревато последствиями, и все это влетит нам в копеечку. С хорошей командой адвокатов мистер Арбор может...

- Ничего он уже не может, ваш мистер Арбор. Вы поняли? Мистер Арбор отныне не сможет ни-че-го! – подчеркнул Баррис, высокомерно оглядываясь, словно уже не замечая присутствия подчиненного.

- Это как раз тот случай, когда в процессе при правильно дозированной информации можно будет довести дело до ликвидации компании.

Баррис похлопал его по плечу:

- Благодарю вас, коллега, но, уверяю, что с компанией ничего не случится. Компания под надежной защитой, наше дело беспроигрышное. Вне зависимости от результатов лабораторных исследований, какими бы ни оказались последствия тестов, мистеру Арбору уже не удастся начать против нас дело.

- Постановление Таргис-Хиллари утверждает, что протест, составленный в течение недели до или после помещения под арест...

- Мистер Арбор не составит никакого протеста, – холодно ответил Баррис. – Компанию спасут не папки с какими-то отчетами, а решительность старшего персонала и безоговорочное доверие младшего. Если хотите знать правду до конца – я собираюсь, как только будут закончены лабораторные испытания над нашим гостем, перепродать этот контракт Нимрев-компани, которая занимается наймом рабочих для рудников на новооткрытых планетах.

- Но нет никакой гарантии, что...

- ...После того, как его память обо всем случившемся, а также и о нем самом будет начисто стерта, – спокойно закончил Баррис, не сводя стального взора с сотрудника фирмы. – Теперь есть еще какие-нибудь вопросы?

Сарбер покачал головой. Казалось, с нее упало несколько седых волос.

- Вот и хорошо. Благодарю за внимание. А также за службу. Напутственно кивнув, Баррис дал понять, что отпускает подчиненного и направился в сторону. Юрперсонал продолжил свой путь к рабочему месту, а Баррис – к дверям секретного доступа с замком для спецпропуска. Эта дверь вела в центральную лабораторию.

Пройдя до половины коротким коридорчиком, сильно смахивающим на тюремный (постарались строители!), он вставил карточку в очередной секретный замок и вступил в темную комнату, где перед стеной мониторов сидел доктор Мелроуз. Несколько экранов показывали в разных ракурсах одну и ту же комнату. Небольшую камеру, где высокий худой парень слонялся из угла в угол. Прочие мониторы демонстрировали полное отсутствие изображения, предпочитая выдавать на свет какие-то трясущиеся линии и зигзаги, а также трехмерные конструкции биологических препаратов. Мелроуз утопал в огромном кресле. Панели управления и вся клавиатура находились на подлокотниках этого кресла. Мелроуз, не отрываясь, смотрел в центральный монитор, в три раза больших размеров, чем остальные, и кивал, внимательно слушая что-то в наушниках.

- Как наш гость? – спросил Баррис.

Мелроуз сдвинул наушники и обернулся к боссу.

- В норме, – отвечал он. – Почти в норме. – Он ударил по клавише в подлокотнике, и центральный экран озарился пульсациями биосигналов подопытного. – Мистер Арбор пришел в сознание приблизительно четверть часа назад и пару минут потратил на осмотр своей новой камеры. Теперь он приступил к прогулке. Похоже, он делает это, чтобы сохранить форму, а не для того, чтобы точно замерить помещение.

- Ну и?.. Зачем меня вызывали? – спросил Баррис.

Мелроуз указал на экран:

- Его биоволны. Ни малейшего признака возбуждения или тревоги. Кровяное давление, дыхание, кардиограмма и энцефалограмма в норме. Сердце и мозг работают как часы, никаких признаков волнения. Что несвойственно, заметим, помещенным в одиночное заключение – и уж тем более после смены камеры. Подозрительно нормально для человека, который может, например, решить, что его поместили в камеру смертников.

- Ну, он недалек от этого, – философически изрек Баррис. – Хотя для него данное заключение может оказаться лишь карцером.

Баррис подтащил обитый стул к командному креслу Мелроуза и присел.

- Может быть, нашему клиенту просто не привыкать к тюремным условиям. Вы знакомы с его биографией?

Мелроруз скептически покачал головой и вручил Баррису планшет.

- Не сходится. Здесь файл, который содержит всю информацию по мистеру Арбору.

Баррис внимательно просмотрел «дело Арбора». Подопытному только что исполнилось двадцать три года. Это случилось на прошлой неделе. Ничем не примечательная карьера торгового брокера по космическим перевозкам. На Тетросе Девятом – размеренный и ленивый аграрный сельский мирок свекловодов и скотоводов, вдалеке от проторенных торговых путей. И вдруг в последние три месяца целый каскад приключений, свалившийся на голову деревенского мальчугана.

- Тут, – сказал Баррис, щелкнув по экрану планшета ногтем, – светит срок по трем разным поводам. И последний из них – здесь, на Консуле.

- Но здесь еще не все, – заметил Мелроуз. – Это сведения, собранные лишь за последние три месяца.

Баррис бросил планшет на рабочий столик-пюпитр.

- А что у нас с детством? Сохранились какие-нибудь трогательные воспоминания?

- У нас ничего нет.

- Черт бы побрал этих крючкотворов! Шесть лет колледжа на какой-то аграрной планетке – и диплом брокера в кармане.

- Итак, – сказал Баррис, закидывая ногу на ногу и поудобнее устраиваясь на стуле. – Он проявил какие-нибудь признаки присутствия в его организме недостающей в нашей коллекции дистилляции?

Мелроуз указал на главный экран.

- Думаю, это и так очевидно. Результат, как говорится, налицо.

- Не шутите со мной, Винни, ой, не шутите...

- Да я не шучу, – запротестовал Мелроуз. – Тот факт, что этот деревенский увалень не рвет волос, обнаружив, что находится в каталажке, уже сам говорит за себя.

- Вы хотите сказать, что наша дистилляция личности усвоилась в этом босяке?

- Знаете, что, – вмешался Мелроуз, не дав шефу закончить. – Вы помните историю с дистилляцией Диксона – одной из первых, кстати, дистилляций, которую часто рассказывал ваш отец.

- Что-то там насчет...

- Да-да! О том, как он после долгих колебаний все-таки решил вписать Диксона в программу. У меня до сих пор на памяти та незабываемая ночь, когда он пришел, уже сделав неизбежное, и был напуган до смерти – ему казалось, что он совершил роковую ошибку. Но все прошло гладко.

- Скорее, гадко...

- Опустим исторические детали. Мы подошли к тому, что у нас на руках личность, зараженная персонификацией Диксона – человека, которого не мог остановить никто.

- И ничто, – задумчиво пробормотал Баррис и, встряхнув головой, заключил: – Но сейчас не тот случай, старина, не тот случай. – Он снова посмотрел на экран, на размеренно расхаживающего по камере заключенного.

- Вот и ваш папаша – года не прошло, как он уже со смехом рассказывал эту историю, забыв о ее страшном начале.

- Это и есть все ваши соображения?

Мелроуз кивнул.

- Поскольку вы друг моего отца, я с уважением отношусь к вашему мнению. Однако я думаю, наш разговор из области предположений и догадок должен перейти поближе к делу.

- Думаю, ошибочно было бы начинать с наркотических препаратов.

- Ну, так и знал, – хмыкнул Баррис – Вот так всегда – думаете только о себе. А разве я что-нибудь говорил о лекарствах, Винни? Не говорил. А начнем мы вот с чего: немедленно войдем туда и известим мистера Арбора о том, что его ждет. Войдем, так сказать, в клетку с тигром.

- Не вижу разницы, – парировал Мелроуз. – А закончится эта встреча тем, что я буду вынужден вколоть ему наркотические препараты. – Доктор замотал головой. – Почему вы думаете, что он станет с вами разговаривать после того, как вы столь круто обошлись с ним и его приятелем? У вас невероятно широкая натура, если вы считаете, что люди так быстро забывают прошлое.

- Винсент, – сурово произнес Баррис. – Сколько лет прошло со смерти моего отца? Пятнадцать лет? Двадцать?

Мелроуз, ученый с фамилией дворецкого, кивнул.

- Не считая моей высылки на эту планету согласно решению совета директоров, сделал я хоть одно успешное дело с тех пор, как занял этот пост? Если вы считаете, что сделал, я с огромным удовольствием пересмотрю условия нашего контракта.

- Что ж, если хотите провести с ним беседу, рискните, – отозвался Мелроуз. – Только помните, что Эрик Диксон – опасная личность, от которой можно ожидать чего угодно. Поэтому поведение мистера Арбора может быть непредсказуемым. Их персональности живут в одном теле.

- Вы что, хотите сказать, что знания пилота могут чем-то навредить мне? И что дальше? Диксон атакует меня космическим кораблем? На что большее он может рассчитывать сейчас? Да если бы мы даже сделали пересадку мозгов этому типу, у мальчишки нет ни единого шанса против меня. Что он может сделать, даже обладая умом космического волка, и при этом находясь в теле деревенского пацана? Мелроуз простучал пальцами по клавишам в ручках кресла, и экраны один за другим погасли.

- Ну, в любом случае, я должен пойти с вами. – Он поднялся с кресла, и Баррис последовал за ним в дверь, пристраиваясь между рядами мониторов, к небольшому пролету в несколько ступенек, который уводил в длинный коридор. Остановившись у небольшой металлической коробки в стене, доктор всунул в него идентификационную карту. И уже стал доставать карманный «поводок», но Баррис остановил его:

- Это ни к чему, Винни.

- Обычная процедура, – сказал Мелроуз, убирая устройство в карман. Для пациентов в состоянии повышенной возбудимости.

- Повышенной возбудимости? – Баррис скептически хмыкнул. Они продолжили свой путь по коридору, пока Мелроуз не остановился возле дверей. Вставив карточку, он привел в действие видеомонитор следящей камеры и выждал момент, наблюдая, где находится заключенный по другую сторону стальных бронированных дверей.

- Чего вы ждете? – спросил Баррис. Мелроуз указал в сторону дверного замка-приемника.

- Это же ваш приказ.

Баррис со смехом вытащил свой бэдж-идентификатор:

- Вот за что я ценю вас, Винни. Всегда надо присматривать за собственным тылом.

- Кому-то приходится это делать.

- Вам просто не нравится отвечать людям, – Баррис рассмеялся, вставляя карточку в замок. – Что же до меня, то я вообще ни перед кем не отвечаю.

- Даже перед советом директоров? – спокойно спросил Мелроуз.

Но прежде чем Баррис успел ответить, дверь поползла в сторону, и этот укол был оставлен без внимания. Они оба вошли в камеру и увидели заключенного, склонившегося над раковиной. Он пил воду горстями, зачерпывая ее из-под крана.

- В чем дело? – распекающим тоном произнес директор филиала. – У нас же есть посуда, выделенная специально для этих целей.

- Тогда почему бы вам не принести мне ночной... – Герцог повернулся от раковины, и последнее слово застряло у него в горле. – Вам!

Баррис пожал плечами.

- Вы позаимствовали то, что принадлежит мне и не расплатились. Что, согласитесь, юноша, нехорошо. И мне хотелось бы узнать, как работает мой препарат. Может быть, вы поделитесь с нами своими впечатлениями?

Герцог закрутил водопроводный кран. Вода в раковине заглохла. Он стряхнул последние капли с лица и ладоней.

- Хотите поговорить об этом? Может быть, расскажете нам, как вы стали незаконным наследником Эрика Диксона?

- Нет, – угрюмо сказал Герцог, опускаясь на койку.

- Надеюсь, вы все-таки сначала обдумаете свой ответ, мистер Арбор. Это очень повлияет на то, как сложатся наши последующие отношения.

Герцог вздохнул:

- Ну, хорошо. Вот я обдумал еще три секунды – потому что больше такая мысль и не заслуживает. Мой ответ «нет».

- Вы испытываете какие-нибудь признаки присутствия Эрика Диксона в... ну, скажем, у себя в голове?

- Почему бы вам не спросить об этом у него самого? – язвительно поинтересовался Герцог.

Баррис придвинул ногой невысокий стульчик и уселся на него, не спуская с Герцога глаз. Губы его чуть тронула улыбка.

- Значит, вы хотите сказать, что он – здесь?

Герцог ничего не ответил. Безмолвствовал.

- Мистер Диксон? – громко позвал Баррис, – Вы здесь? Вы слышите меня?

- Я не глухой, – произнес Герцог.

- Эрик Диксон? – настойчиво повторил Баррис.

- Нет. Вильям Арбор. Для вас – мистер Арбор.

- Мне нужно поговорить с Эриком Диксоном, – сказал Баррис, багровея.

- Даже если бы я был им, – ответил Герцог, – то ни за что на свете не позволил бы ему отвечать.

- Так вы можете контролировать его... присутствие? Его знания? Проявления?

Герцог охватил руками согнутые колени.

- В местах, откуда я родом, умеют контролировать себя. Есть такая поговорка: «Иди, пописай на веревку». Вам это что-нибудь говорит?

Баррис вскочил, опрокинув стул.

- На вашем месте я бы не стал ссориться со мной, мистер Арбор! Мне прекрасно известно, кто в вас «сидит» и за что вы сидите в камере. И что с вами из-за этого произошло. И может произойти в дальнейшем. Так что давайте лучше сотрудничать по-хорошему. Ваш друг коммерсант мне все рассказал.

Лицо брокера по удобствам оставалось непроницаемым.

- Полное и безоговорочное сотрудничество в ваших интересах. Только оно, оно и еще раз оно может помочь вам, – продолжал Баррис. – Я могу сделать вашу жизнь более комфортной.

Герцог рассмеялся:

- Вы уже сделали для этого все, что могли, мистер Баррис. Вы забрали у нас то, что по праву принадлежало нам. Вы разрушили жизнь и карьеру человека, который, наверное, был лучшим другом за всю мою жизнь. Вы отняли у меня свободу и возможность вернуться домой, установили в моей жизни иной порядок, перекроили мою жизнь по своему усмотрению, вы лишили еще одного человека, калеку, последней надежды вернуть когда-нибудь себе руку, потерянную в бою. – Он медленно покачал головой. – И у меня есть еще один друг. Он умственно отсталый человек. Как же я был наивен и глуп, когда хотел спросить, не поможет ли ему ваш биопродукт. Какая насмешка судьбы!

- Возможно, если вы понимаете, какие силы стоят за моей спиной...

Герцог встал и выпрямился, гордо нависнув.

- Думаю, теперь я понимаю, о каких силах идет речь, мистер Баррис. И этим меня не напугаешь. Вы забыли, что я встречался с Юэ-Шень и вернулся живым, а это, согласитесь, удавалось немногим. Да и чем вы можете угрожать мне? Смерть? Ну что ж, давайте, убивайте. Тогда у вас останется мозг, который вы сможете потом передать, кому захотите. И, если вам повезет, то его новый носитель также заявит вам, что не боится смерти, так что вы сможете потом повторять этот смелый эксперимент до бесконечности, но ничего не добьетесь. Сюда, – Герцог выразительно постучал по груди, – вам доступ закрыт. Несмотря на всю вашу науку.

- Ну, хорошо, – бесстрастно произнес Баррис. – Вы доказали, что получили пару зрелых яиц. И как вам понравится увидеть их на сковородке?

- Мистер Арбор, – вмешался Мелроуз, – для завершения этой довольно-таки оскорбительной и безобразной перепалки между вами и моим боссом, позвольте задать вам один несложный вопрос. Что бы вы хотели за пересмотр вашего решения о сотрудничестве?

- Простыни, – заявил Герцог, подумав, – подушку, мыло, зубную щетку и бритву...

- Жидкий депилятор, – уточнил Мелроуз, записывая в блокнотик. – Острое вам не разрешено.

- Полотенце и чашку для питья.

- Еще что-нибудь? – кисло поинтересовался Баррис.

- В его требованиях нет ничего непомерного, – заметил Мелроуз. – Он просто хочет, чтобы с ним обращались, как с человеческим существом.

- Вы забыли, – возразил хозяин «клиники», – что он со всеми потрохами принадлежит нам.

- За какое время, – спросил Мелроуз, – вы пересмотрите?

- За пять секунд, – сказал Герцог. – Время удваивается на провиант. Бутылочка лучшего пива на этой планете, приличный выбор местных овощей и первоклассный стейк на ребрышке, эдак с килограммчик. И не пытайтесь подсунуть мне второсортный товар. Я был брокером и в говядине знаю толк.

- И все это за ваше полное и безоговорочное сотрудничество? – спросил Баррис голосом, так и дымящимся от сарказма.

Герцог присел на кровать и закинул ногу на ногу.

- Да, еще вы должны выдать Джеймсу Мэю, капитану «Ангела Удачи», триста миллионов кредитов наличными.

- Интервью закончено, – Баррис вставил идентификационную карту в замок и открыл дверь. Он пропустил Мелроуза вперед и вышел следом.

- Начните с препаратов, Винни, – сказал он, когда дверь закрылась. Рапорт должен лежать на моем столе к утру.

- Позвольте мне, по крайней мере, сначала договориться с ним, попросил Мелроуз.

- Вы хотите, чтобы я уступил этому сукиному сыну? Так, что ли, Винсент, прикажете вас понимать? – Он взбежал вверх по ступенькам и открыл дверь операторской. – Я плачу вам...

- Вы платите мне за то, чтобы я делал, а думаете вы за меня, договорил Мелроуз. – Я давно намотал это на ус. Но у меня есть свои мысли, и я не буду за них оправдываться. Этот проект важен для всей корпорации, и я не хочу, чтобы он рухнул только из-за того, что один подопытный вывел вас из себя. Помните, как вы прождали целых десять лет, чтобы вырвать продукт из лап Хиро? И сколько бы еще времени вы числились в третьеразрядной компании биопродуктов, если бы не Арбор и его ребята-наемники? Вы сами рассказывали мне, что времени у вас хоть отбавляй, так почему бы не позволить мне сначала попробовать свои методы работы с пациентом?

Баррис смотрел, как доктор опускается в командное кресло.

- Ну?

- Триста миллионов кредитов, – проворчал он. – Надо же, какая наглость.

- Давайте начнем с простой чашки и мыла. Посмотрим, чего мы можем добиться, прежде чем прибегать к сильнодействующим средствам.

- Хорошо, – согласился Баррис, – пойду вам навстречу. Даю неделю.

- Это не так много...

- Вы должны справиться.

- Не понимаю, отчего такая спешка.

- Ваше дело – не понимать, – напомнил Баррис. – Вы и так должны быть безмерно счастливы, зная, что я действую в интересах корпорации «Сущность». Я долго ждал такого случая, слишком долго, и не собираюсь, чтобы все сорвалось из-за какой-то подопытной лягушки из маленького зеленого мирка.

- Могу я рассчитывать на большее время для «обработки» подопытного?

- Посмотрим, чем это все обернется за первые три дня.

Баррис вышел из операторской. Когда он приближался к своему кабинету, откуда ни возьмись вынырнул сержант Эмерсон. Он спешил навстречу, махая рукой издалека.

- Простите, мистер Баррис, но там в вестибюле какой-то тип хочет поговорить с вами о местонахождении Дистилляций Первой Серии.

- Выставите его за дверь, сержант, – сказал Баррис. – Я занят.

- Я уже пытался, – ответил сержант, теребя воротник. – Но он ни в какую. Он заявляет, что у вас все уцелевшие фиалы, кроме одного.

Баррис среагировал моментально. Он приостановился и спросил:

- В самом деле?

Охранник кивнул:

- Он что-то говорил о страховом полисе и о том, что не хочет предавать дело огласке, поскольку знает вас как человека, который всегда прислушается к доводам рассудка.

- В самом деле? – Баррис остановился окончательно и уже не спешил в кабинет. – Уже интересно. Ну что ж, полагаю, можно пойти ему навстречу.

И двинулся за сержантом Эмерсоном, направляясь к вестибюлю. Джеймс Мэй уже поджидал его там, со зловещей улыбкой облокотившись о барьер, отделявший вахту от входа.

- Капитан? – сказал Баррис. – Что ж, ваше появление меня не удивляет. Пришли заплатить за ущерб, нанесенный моему автомобилю?

- Вы прекрасно знаете, зачем я пришел, – спокойно отвечал Мэй. – Разве вы не хотите пригласить меня в кабинет?

- Нет, – категорически ответил Баррис. – Если хотите что-то сообщить, говорите прямо здесь и ступайте на все четыре стороны.

Мэй посмотрел на охранника и вахтера.

- Скажите, чтобы нас оставили с глазу на глаз. На минутку.

- Они останутся здесь. – Баррис скрестил руки на груди. – Вы же не просто сумасшедший, капитан, вы еще и общественно опасный тип. Говорите, что хотели сказать, и покончим с этим.

- Итак, фиалы квинтэссенций у вас, – сказал Мэй.

- У меня фиалы, которые вы принесли, – поправил Баррис. – Еще предстоит установить их подлинность. Хотя я ничему не удивлюсь. Уже было столько фальшивок и подделок.

- Вы еще не получили их все.

- Да, – сказал Баррис. – Кажется, вы что-то говорили о страховом полисе? Не хотите объясниться?

- В одном из фиалов, которых вы не получили, – сказал Мэй, – был Эрик Диксон.

Баррис убрал руки с груди и насмешливо заозирался вокруг.

- Или это мне просто кажется, что я в самом деле уже слышал где-то эту историю? Капитан...

- Эрик Диксон был инъецирован, введен посредством шприца в моего коллегу Герцога. Он как раз был с нами в тот день, когда вы получили от нас фиалы. В настоящий момент он находится в заключении...

- Долго вы еще собираетесь занимать мое время, без конца рассказывая одну и ту же историю?

- Ровно столько, сколько понадобится, чтобы освежить ваши воспоминания. Герцог арестован за убийство первой степени, на которое толкнул его, по моему глубокому убеждению, ваш продукт, так называемая Дистилляция Первой серии Корпорации «Сущность». Я нанял Герцогу адвоката, который уже занялся этим делом.

- Капитан, – объявил Баррис во всеуслышание. – Во-первых, вы должны доказать, что вообще имеете какую-то причастность к фиалам Корпорации «Сущность», и пока их не проверили, говорить нам не о чем.

- Хватит рассказывать мне байки о тестах и анализах на аутентичность. Мы оба прекрасно знаем, а кто не знает, тот догадывается, что мы принесли вам настоящий товар, ничего общего с подделкой не имеющий. И теперь вы забрали его у нас, лишив всякой надежды. Прекрасный великодушный жест со стороны когда-то ограбленной компании. Но как только я вызволю Герцога обратно, они мне уже не понадобятся, ваши фиалы.

Баррис проницательно прищурился:

- Что вы хотите этим сказать?

Мэй извлек на свет графический планшет и передал его Баррису для ознакомления.

- У меня тут появилась приятельница, так называемая «хакерша», которая занимается сетевым маркетингом. Она собрала интересную информацию и попутно скачала для меня интересный список имен. Все это – лица, задействованные в работе над проектом дистилляций, и все они были уволены в течение двух лет, после того как вы переняли управление компанией. Для их увольнения были придуманы разные причины, но, видимо, не последнюю роль играли те, что вы были в кровати с Юэ-Шень.

Я уже навел контакты с некоторыми из них, и они проявили живой интерес к Герцогу, узнав, что с ним приключилось. Они не прочь осмотреть его. Если бы у меня было на руках свидетельство, подтвержденное экспертами, то остальные фиалы для доказательства были бы лишними.

- Что, капитан, пытаетесь шантажировать меня?

- Нет. Конечно же, нет. Мне просто представляется, что никто и не собирается доказывать в суде подлинность фиалов после их возвращения. Поскольку мой случай достаточно бесспорный, думаю, вы могли бы прислушаться к доводам рассудка.

Баррис перевел взгляд с вахтера на охранника. Спустя мгновение он посмотрел на Мэя.

- Знаете что, капитан. Вы можете отправляться в суд хоть сейчас. Если это принесет вам облегчение. Уверен, что мой начальник юридической службы, сидя у меня на твердой зарплате, с удовольствием выслушает людей, которые будут работать на вас за процент от суммы возмещения ущерба, капитан. Очень интересный разговор у них получится. Общество равных возможностей. В нем коллеги быстро находят общий язык. Могу, впрочем, пообещать: когда вы проиграете это дело – а проиграете вы его, как пить дать, – у меня появится отличный повод подать в суд встречный иск за клевету, оговоры устные и в печати, в том числе попытки оклеветать корпорацию в средствах массовой информации и опубликовать ложные и порочащие доброе имя фирмы факты о вивисекторах, за беспокойство и отрывание от важных дел и понесенные в связи с этим убытки, и ... по десятку прочих причин.

Мэй ответил учтивым поклоном.

- Вообще-то я надеялся, что вы окажетесь более сговорчивым и внемлите доводам рассудка, но ваш ответ не стал для меня неожиданностью. Что ж, до встречи в зале суда, мистер Баррис. – Капитан развернулся и вышел за дверь.

Вскинув голову, Баррис картинно расхохотался перед вахтером и охранником.

- Нет, это же надо! Вы представляете? И вот так с каждым годом они становятся все наглее.

После чего Баррис, как не в чем ни бывало, направился в свой офис.

Но уже по пути им стала овладевать дрожь. Он знал, капитан ведет двойную игру. И пришел он недаром. У него не было больше никакого желания составлять на него судебный иск, как на мошенника, который доставил ему поддельные фиалы. Судебное разбирательство, о котором говорил капитан, может стать роковым для Корпорации «Сущность» – даже в случае если компания выиграет это дело – но, впрочем, совсем не это было целью визита хитроумного капитана.

Коммерсант явно не собирался вести дела против компании, более того, он явно догадывался, что Арбор содержится здесь, на ее территории, и целью этого визита было лишь подтвердить свои предположения. И я, думал Баррис, как последний дурак, насмехался над ним и вел себя как марионетка в его руках. А нужно было просто назвать номер камеры – и все. Все еще дрожа, Баррис буквально заставил себя войти в кабинет и окоченело уселся за стол. Его никогда не переставало удивлять, как мгновенно и мимолетно улетучиваются чувства комфорта и совершенной безопасности. Всегда находится одна проклятая деталь, которая может в мгновение ока вывести из равновесия.

Улыбка мало-помалу расцвела на его лице, пока он смотрел в стену, упершись взглядом.

Да, всегда найдется пустяковина, которая может разрушить все. Но есть вещь, которую он вполне может держать под контролем.

На что способен торговец? Одному великому Космосу ведомо, на что он способен. Если он пойдет по пути закона, то первым делом наймет адвоката, который составит в суд отношение о том, что Корпорация «Сущность» содержит заложников для медицинских экспериментов. Гонораром адвоката будет (если он согласится работать за процент) – крохотная сумма, которую могут присудить капитану в качестве награды за возвращение фиалов законному владельцу.

К сожалению, большинство адвокатов, которые прислушаются к истории капитана, окажутся опытными судебными крючкотворами и сутяжниками. Увы, как это ни жаль, среди них окажутся и стряпчие, которые знают толк в своем деле и умеют манипулировать страхом общественности в свою пользу.

Еще одно предчувствие, появившееся у Барриса в процессе общения с капитаном, – эти два мрачных типа. Которые, судя по внешнему виду, могли быть только наемниками.

Законная или военная акция? На что решится капитан, и чего от него ждать? С какой стороны ожидать удара?

Впрочем, это не имеет значения. Совершенно никакого.

Ключик ко всему делу был Вильям Арбор. И если он, Баррис, сможет со спокойной совестью распахнуть двери компании перед судебными приставами, чтобы доказать, что никакого Арбора здесь нет и в помине, доказать остальное будет значительно легче. И легче добиться победы во встречном иске о клевете.

В любом случае, время работает против капитана. Время ему нужно, чтобы найти адвоката, и то же самое время нужно, чтобы собрать команду штурмовиков для спасения дружка.

Баррис посмотрел на небольшую коробочку на столе.

- Телефон, – произнес он. – Соедините меня, пожалуйста, с доктором Мелроузом.

- Минутку, – откликнулся аппарат.

Спустя мгновение раздался щелчок, и другой голос ответил из коробки:

- Мелроуз слушает.

- Винсент, у нас тут появилась небольшая проблема. Я не смогу дать неделю времени на исследования, о которой мы говорили. Могу дать вам только три дня, начиная с этого момента. Если по истечении срока вам не удастся ничего достигнуть и если не произойдет ощутимых сдвигов, мы вынуждены будем прибегнуть к жесткому медикаментозному режиму.

- Понимаю, – отозвался Мелроуз. – Так что же все-таки случилось?

«В самом деле, – подумал Баррис. – Ничего особенного. Вселенная вон какая большая. И люди исчезают в ней в любой момент, постоянно пропадают люди. В такой-то громадине».

2

Мэй прошел сквозь моросящий ливень за полосу асфальтобетона, ведущую за ворота. За его спиной на другой стороне улицы у обочины остался фургон, вставший здесь, по всему видно, на долгую стоянку. Как только поток транспорта понемногу пошел на убыль, он пересек бульвар и направился к задним дверям фургона.

- Ну? – спросил Вонн, когда Мэй опустился рядом на пол.

- Порядок, он у них, – сказал Мэй. – Баррис чуть не умолял, чтобы я обобрал его в суде. Разумеется, он не пошел бы на это, если бы не знал, что коронный свидетель по этому делу у них в руках.

- Вы правы, мистер Мэй, – заметил Винтерс, выстукивая ладонями по рулю.

- Остается один вопрос – как вытащить его оттуда.

- Я знаю ваше отношение к прямым и непосредственным действиям, – но это единственный путь, который видится в данной ситуации.

- Думаю, мистер Вонн прав, – сказал Винтерс. – Нам надо пробраться туда и вышвырнуть их.

Мэй посмотрел на великана.

- Похоже, тебе лучше работать вышибалой в баре.

- У нас все получится, Мэй, – вступился Вонн за напарника. – Я найду нужных людей. Мы соберем десять наемников, дай неделю сроку.

- У нас нет недели, о которой ты просишь, – бесстрастно ответил Мэй.

- Но и в суде ты тоже ничего не добьешься! – закричал Вонн. – Твой законный путь ни к чему не приведет.

- Знаю, – повысил голос Мэй, пытаясь перекричать наемника. – Я сам прошел через такую же ненависть, которой ты сейчас одержим. Но не думаю, что Герцог оценит наш порыв. И если бы он сам был на нашем месте, выручая кого-то из нас, то уж, наверное, отыскал бы путь похитрее.

- Мэй прав, – заметил Винтерс. – Должен быть другой путь. Только мы его еще не нащупали.

- Добиваться чего-то законными методами, – сказал Вонн, – слишком долго. Это займет несколько месяцев. А может, и лет. Пока мы будем выковыривать Герцога оттуда, он станет уже подопытным овощем. У него останется сознания не больше, чем у помидора. Уж поверьте мне, я знаю, что такое медикаментозная атака. На курсах понижения агрессивности показывали.

- Как ты умудрился туда попасть? – насторожился Мэй.

- Очень просто. Как все попадают. За излишнюю жестокость на поле боя тебя могут упрятать в дурку недели на две, согласно контракту. Откуда, ты думаешь, отклонения у нашего малыша?

Оба посмотрели на Винтерса.

- Да-а, – сказал, наконец, Мэй. – Ну, так все же?..

- Надо думать. Мэй покачал головой:

- В любом случае, я не доверяю и закону. Ни один из способов пока не представляется мне выходом из положения. Ни судом, ни штурмом нам его оттуда не вытащить.

- Ну и что же ты собираешься делать? Надеешься на сердечную перемену в натуре доброго мистера Барриса? Что вдруг у него в душе расцветут незабудки, и он просто так отдаст нам Герцога?

- Может быть, и отдаст, – ответил Мэй, загадочно улыбаясь. Вонн открутил ручку окна и досадливо сплюнул на улицу.

- Если есть во всей Вселенной вещь, через которую Баррис не переступит, то это – не Пятая Зона.

- Я знаю, – отозвался Мэй. – И также знаю, что есть кое-что на свете, без чего любых денег будет недостаточно.

- Конечно же, есть, – отозвался Вонн. – Сила.

- Совершенно верно, – подтвердил Мэй. И мечтательно уставился на ветровое стекло. – Интересно, что поделывает завтра вечером Мэгги?

3

Герцог чувствовал себя точно во сне, и в некотором смысле он действительно был там. В сновидении. Он стоял посреди развалюхи-отеля и смотрел сквозь стены, дешевые бумажные обои, забрызганные чем-то темным. Медленно его взор опустился к фигуре на кровати, к двум огромным ранам размером с кулак и какой-то мотыге с тупым металлическим наконечником, зажатым в руке. Санитар осторожно выкручивал из рук оружие, стараясь не задеть лезвия. Наконец еще рывок – и мотыга упала на пол.

Вошел еще один медработник с каталкой для морга, и оба совместными усилиями приступили к перекладыванию тела Томаса Фортунадо. Герцог отвернулся, предоставив им заниматься своей работой. Он думал, что Рей ждет его где-то в стороне, но, оказалось, она уже ушла. Диксон, как он заметил, тоже исчез из виду, и все оставшиеся в комнате занимались своими делами, как будто молодого тетранца здесь не было и в помине.

Странно, подумал он. Сцена не казалась заранее намеченной и поданной со стороны, как встреча с Лей Бранд. Это было чем-то средним между сном и воспоминанием, на перекрестке памяти и бреда. Комната и запах смерти: все это давило подспудно на память. Возможно, это навеял человек из бара, сидевший над пустыми пивными бокалами. Он смеялся, говорил о том, что старине Томасу Фортунадо даже мертвому трудно расстаться со своей мотыгой.

Герцог еще раз оглянулся на сцену. Что-то в ней было не так. Движения санитаров стали медленными, как у водолазов. Цвет понемногу растворялся, картина стала походить на выцветшую старую фотографию. Наконец все замерло и стало растворяться в воздухе, как дым от костра. Пятна крови, санитары, аляповатые обои – все исчезало бесследно. Остались только тело и кровать, окруженные каким-то смутным серым ореолом.

Вот оно, понял Герцог. Конец. Подобно шоссе дороги Великой Пустыни, оставшейся там, далеко на Тетросе, носившей некогда столь гордое название, проехать которую до конца не удавалось никому. Как-то посреди ночи на битком набитой друзьями машине он заехал за знак «КОНЕЦ ДОРОГИ 2 км», туда, где дорога в самом деле исчезала в песке. И перед ними распахнулась пустыня. Желудок сдавило точно так же, как сейчас, и чувство, призывавшее бросить все и бежать опрометью, без оглядки, было таким же, как и пять лет назад.

Он окинул взором серую плоскость, на которой не имелось ничего, кроме его самого и смертного ложа Фортунадо. С огромным облегчением он обнаружил, что дверь рядом, все еще здесь, и как только он ее открыл – вывела в коридор, который таял прямо на глазах. Он поспешил к комнате Диксона, словно опасаясь, что пол под ногами тоже вот-вот растает. Рей ждала его там: она сидела на кровати, не отрывая глаз от пола, сложив руки на коленях.

- Ты еще здесь, птичка, – криво усмехнулся он.

- Да, – откликнулась она. – Я останусь здесь до самого конца.

Герцог выглянул за дверь. Коридор, уводивший к лестнице, был все тем лее, каким его помнил Диксон, но там, где находилась комната Фортунадо, теперь была только серая стена.

- Он больше никогда не выходил в этот коридор, – пояснила Рей. – Даже когда шел в душ или ванную, он все время шел в другом направлении.

Герцог протянул руку в серый туман. Рука прошла сквозь стену и исчезла в ней, но какое-то сопротивление все же чувствовалось, нечто странное упиралось в ладонь. Он оглянулся на Рей.

- Зачем ты мне все это рассказываешь?

- Я не рассказываю, – бесстрастно сообщила она. – Это лишь твои воспоминания. Ты сам рассказываешь себе это.

«Значит, этим все должно было кончиться? Значит, все идет к этому?» думал Герцог. Память возвращалась какими-то порывами, толчками, и затем приходится докапываться понемногу до остального. То, до чего он пока не докопался, – это серая стена. Серое вещество его мозга, хранящее еще одну загадку. И он должен заставить этот серый туман заговорить. Вот в памяти всплыла узкая тесная камера и двое в ней. Они ведут разговор. Говорят с ним, убеждают его в чем-то. Один явно настроен против него, другой вроде пытается помочь, но при этом четкое ощущение, что лучше уже не будет, что гнетущая развязка приближается. Память вышла за пределы камеры-клетки в поисках выхода. «Бежать, бежать! – стучало в голове. – Как можно скорее выбираться отсюда».

- Я сам пришел сюда, – сказал Герцог. – По собственной воле.

- Чего не скажешь о нас, всех остальных, – ответила Рей.

- Где Эрик? Мне надо с ним поговорить. Рей оставалась безучастной к его желанию.

- Ты сам знаешь, где его найти.

«Да, – подумал Герцог, – конечно, знаю. Еще бы».

Он покинул комнату и прошел по оставшейся части второго этажа, еще не исчезнувшей в сером тумане, который надвигался стеной. Он спустился по лестнице, миновал ветхий вестибюль, в котором царили упадок и разложение. В самом конце этого узкого коридорчика светилась вывеска:

БАР «ПРИЯТНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ»

Остановившись в дверях, он вскоре отыскал взглядом Диксона, сидевшего на высоком стуле перед стойкой. Перед ним стояла бутыль Аяганского джина и небольшой стаканчик. Герцог неспешной походкой приблизился и взобрался на такой же высокий стул между пилотом и каким-то толстяком, который хохотал, прихлебывая пиво из кувшина.

- И когда, – продолжал толстяк, – эти санитары пришли за ним, чтобы запаковать его в мешок... понимаешь, у него в руках была какая-то кирка. И едва один из санитаров потянул ее на себя, покойник вырвал оружие обратно потому что у него руки окоченели. – Громоподобный хохот толстяка заполнил помещение. Толстяк вытер пивную слезу и продолжал:

- Можешь ты себе это представить, старина? Вот это было зрелище! Он хотел и кирку забрать с собой! Чтоб потом себе могилу выкопать. Вот это парень!

Диксон резко повернулся к толстяку и тут увидел сидящего рядом с ним Герцога.

- Представляешь, открывает дверь голый с одной мотыгой – а там чувак с автоматом. Ба-бах! – толстяк прямо-таки разрывался от смеха.

- Радуйтесь, что там были не вы, – спокойным голосом произнес Герцог.

- Что? – переспросил толстяк.

Герцог кивнул в сторону Диксона:

- Это мой друг, он был знаком с семьей погибшего. И переживает то, что случилось. Так что я был бы весьма благодарен вам, если бы вы продолжали веселиться где-нибудь в другом месте.

Толстяк растерянно заморгал, переводя взгляд с Диксона на Герцога, и обратно. Его заплывшие поросячьи глазки заметались. Он виновато поднял перед собой кувшин с пивом.

- Конечно, конечно. На самом деле я тоже очень, очень расстроен тем, что случилось. Какой неприятный случай. Ужасное происшествие. Какое пятно на репутации заведения. – И вместе со своей компанией вывалился из помещения. На улице раздался новый взрыв смеха.

- Ну что, – произнес Диксон, наливая себе джина. – Спас меня от очередного ночлега в каталажке?

Герцог мечтательно зажмурился.

- Помню, – сказал он. – На самом деле тогда ты сломал ему нос и обе руки. Интересный прием, никак не успеваю его запомнить.

- Честно сказать, я и сам забыл, как это делается. Потому что провожу его, не задумываясь. В каждом мире свои дурацкие законы.

- Знаю, – сказал Герцог. – Я был там.

Диксон рассмеялся, опорожнил стакан и тут же налил следующий.

- Да, – сказал он. – Ты думаешь, парень. Ты еще только думаешь.

Осушив второй, он без паузы наполнил третий.

Герцог осмотрелся. Память Диксона о случившемся была так свежа, что он чувствовал даже табачный дым и еле слышимую приглушенную компьютерную блатную музыку.

- Зачем принимать так близко к сердцу, – сказал Герцог, пока Эрик осушал третий стакан.

- Кто ты такой, чтобы знать что, у меня близко, а что – далеко? прорычал Диксон, наливая четвертый. Он уже поднес напиток ко рту, но Герцог накрыл стакан ладонью.

- Сам понимаешь, ничем не могу тебе помочь. Я не могу переписать твое прошлое.

- Как раз этим ты и занимаешься, – ответил Диксон, опуская стакан на стойку бара. – Спасаешь меня от ночлега в каталажке.

- Космический герой не заслужил такого ночлега.

- Ошибаешься, заслужил.

- За что?

- За драку.

Герцог покачал головой:

- Это уже не твое прошлое, оно больше не повторится никогда. Это лишь очередное воспоминание о том, что было. А прошлого в любом случае не поправишь. Иначе бы мы никогда не теряли друзей. Просто зима, ты замерз и зашел сюда согреться. Ты еще не поднимался наверх и не видел Рэй. И когда ты поднимешься... – Тут он убрал ладонь, и Диксон заглянул в свой стакан.

- Ее уже нет, – пробормотал пилот. – Там.

Герцог покачал пальцем:

- Давай, продолжай. Еще три стакана – память в тумане. Тогда тебе придется допивать бутылку в комнате. По крайней мере, надеюсь, ты ее закончишь. А потом все мутнеет, и какой-то провал в два стандартных...

- Зачем ты это делаешь со мной? – оборвал его Диксон. Он резко встал и расплескал Аяганский джин по лакированной стойке. – Что ты ко мне пристал? Что тебе от меня нужно? Уйди с миром, бледнолицый брат мой.

- Общаться с тобой – одно удовольствие. Все равно, что курить на динамитном складе, – заметил Герцог. Скрестив руки на груди, он покрутился на винтовом стуле бара, припоминая давно забытые ощущения. Давненько он не сиживал за такой вот стоечкой!

- Значит, алкоголь – это праздник, который всегда с тобой? Не верю.

- Во что ты не веришь? В то, что человек предпочитает страдать в одиночестве?

- Естественно, – заверил его Герцог. – Но ты забыл кое о чем. Ты больше не один. И не можешь остаться один, потому что теперь живешь во мне. И твое поведение, твои привычки разрушают мою жизнь. Не будь эгоистом. Ты понимаешь? Я разговариваю с тобой, Вильям Арбор, по прозвищу Герцог, полноправный хозяин твоего нового тела. А не зеленый чертик из пьяного бреда. Пойми же это, наконец!

- Я этого не просил, – сказал Диксон, глотая четвертую дозу. Он вытер рот рукавом и выставил на Герцога обвиняющий перст: – И не надо говорить мне, что ты не хотел этого. Я просматривал память. Ты спрашивал своих дружков-наемников, не слыхали ли они обо мне, и затем сунул бутылку со мной в карман. Как говорится в одной старинной пословице, будь осторожен со своими желаниями. – Он в пятый раз стал наполнять бокал.

Герцог, руки которого до этого момента были сложены на груди, потянулся к бутылке и схватил ее за горлышко. С удивительной легкостью – ему казалось, что для этого понадобится большее усилие – он перевернул бутылку, вернул и поставил ее вниз на стойку бара – вместе с рукой Диксона, по-прежнему сжимавшей ее.

- Теряешь форму, – сказал Герцог. – Удивительно, как эта мерзость еще не убила тебя.

- Чего тебе надо? – прорычал Диксон.

- Свидание с тобой, предпочтительно в трезвом состоянии. И в менее агрессивном – это вообще было бы просто прекрасно.

- Для чего?

- Может быть, ты пока не обратил внимания, дружище, но мы в логове врага. Нас держит под стражей некто Баррис, глава Корпорации «Сущность», и он крайне заинтересован в том, как мы живем в одном теле.

- А ты послал его куда подальше, – улыбнулся Диксон. – Ну, я просто горжусь тобой, парень. Уж только за одно это.

- Значит, ты просто впал в маразм. Или потерял голову от выпивки. Неужели ты думаешь, что у него нечем ответить? Я не поверю ни на минуту, что он собирается ждать, пока я передумаю. Это лаборатория, Эрик, и мы – всего лишь подопытные.

- Это ты подопытный, Герцог, – Диксон поднял стакан и пригубил с таким видом, будто пробует какое-нибудь экзотическое вино. – Что до меня, так я уже разок поучаствовал в эксперименте.

- Мне все равно, – ответил Герцог. – Я хочу только выбраться отсюда и, как только выберусь... – тут он осекся и оглянулся по сторонам.

- Ну, давай, – сказал Диксон. – Скажи это.

- Я хочу снова вернуться к нормальной жизни.

- Конечно, – Диксон рассмеялся и плеснул себе шестую. – Тебя тянет домой к этим двум феечкам, которых ты оставил на произвол судьбы, а, точнее, на произвол других парней, не обремененных карьерой и путешествиями по галактике. А, может быть, они были недостаточно симпатичны. Как там красотки, на Тестосе?

- На Тетросе! – поправил Герцог. – Не так плохи в сравнении с девушками в местах, которые я повидал с тех пор.

- Хочешь выбраться из каталажки? – спросил Диксон. – Так давай, действуй. Разработай план побега и приступай к его выполнению.

- Мне нужна твоя помощь.

- Ничего себе! Значит, получается, ты хочешь избавиться от меня как можно скорее, но перед этим попользоваться стариной Диксоном, его опытом, силой и умениями? Неплохо, парень.

Дик рухнул на стул.

- Мог бы хотя бы выслушать до конца.

Ответом Диксона был шумный глоток, которым он отправил шестую порцию в нужном направлении.

- Ведь ты же, – продолжал Герцог, – был настоящим героем войны. Одним из тех, кто продолжает напоминать, что со смертью не все кончается.

- Я никогда ее не боялся, – заявил Диксон. – Даже после всего, через что пришлось пройти. Даже после Беринговых Врат, которые многих увели в бесконечность.

- Неужели после всего, через что тебе пришлось пройти, – сказал Герцог, – ты не имеешь снисхождения к жизни другого человека, который находится в столь трудном положении? И даже не захочешь ему помочь, не поспешишь навстречу, не протянешь руку помощи во имя братства и гуманизма.

- Хорошие идеи, – одобрил Диксон. – Правда, звучат пошловато в твоем изложении. Братство предполагает общее дело, а что у нас с тобой может быть общего? Ведь ты, как я понимаю, занимаешься коммерцией, а я всего лишь военный.

- Но цели-то, в конечном счете, у нас общие!

Диксон промолчал. Он стал водить пальцем по краю стакана.

- Ты назвал меня трусом, – сказал Герцог. – Я этого никогда не забуду. Но хочу напомнить тебе, что и ты тоже был трусом в своей жизни. Я хочу, чтобы ты не забывал, что когда-то был человеком во плоти и крови. И у этого человека, настолько занятого по жизни, не нашлось времени, чтобы позаботиться о ком-то еще. Ты трус, Эрик. – С этими словами он схватил бутылку и выплеснул остатки в стакан, забрызгав стойку бара. – Давай, вмажь еще. И прихвати еще одну. – Герцог вытащил пачку денег и хлопнул ею о стойку. – И за меня еще пару бутылок. Только не забудь, что тебе еще подниматься на второй этаж, а лифта здесь не придумали.

Герцог спрыгнул со стула у стойки и вихрем унесся вон, руки в карманы. По всем приметам встреча сорвалась. Правда, он сказал Диксону то, что у него давно накипело, но это не поможет. Ему не добиться помощи от пилота. И все же в душе он ощущал, что одержал маленькую, но победу. Вздохнув, он вдруг снова вспомнил капитана. Интересно, Мэй одобрил бы его поступок? Или он просто занимается самоутешением? Просто наслаждается тем, что говорит правду в лицо?

Его мечты развеял крик, внезапно огласивший вестибюль заштатной гостиницы. Повернувшись, он увидел Диксона у кассы. В каждой руке у него было по бутылке джина. Как тогда у Фортунадо, в последний день его жизни.

- Я решил, что ты прав, – сказал пилот. – Хватит сходить с ума, тем более, что я мертв.

Герцог кивнул, достав руки из карманов:

- Спасибо.

Диксон взмахнул руками, бутылки звякнули в сумерках бара. – Все, что я имею, – все твое. Больше не буду тебе сопротивляться. Бери, что хочешь, и пользуйся. Эх, с нашим атаманом...

Герцог сложил пальцы в гражданском салюте. Диксон ответил ему салютом, предусмотренным для высшего командования, и стал взбираться по лестнице. Сжав кулаки, Герцог напряженно наблюдал, как пилот исчезает из виду.

«Да, вот оно, – думал он. – Это прекрасное чувство Ангела Удачи. Ни с чем не сравнимое во всей Вселенной. Ничего удивительного, что Мэй носится за ним как сумасшедший по всей открытой галактике. Это как опиат. Это подобно наркотику».

Все, что оставалось сделать, – приложить свои знания и умения к делу. Направить силу пилота в нужное русло. Больше его не тяготило странное чувство, будто кто-то стоит за твоей спиной и говорит, что ты, мол, вот-вот вляпаешься.

Все, что осталось, – это приложить знания к делу, твердил он себе. Осталось только найти, к чему...

И тут Герцога обдало волной холодного пота.

Все, что он должен, – найти знание...

- Подонок!

Он развернулся и бросился по лестнице, выкрикивая имя пилота. На втором этаже он выскочил в коридор и устремился к серой стене, остановившись перед дверью Диксона. Дверь оказалась заперта – он подергал ручку, но тщетно. Тогда он ударил по ней. Фанера треснула, и дверь распахнулась. Рэй по-прежнему сидела на кровати. На ней было длинное черное платье, до самых пят, опускавшееся до пола, черная шляпа с широкими полями, и лицо спрятано под темной вуалью. Откуда он вообще мог догадаться, что перед ним Рэй? Он этого не знал, но только чувствовал.

- Где он?

Рэй подняла глаза. Даже сквозь вуаль он видел, как она осунулась и постарела. Ее лицо казалось высохшим и закостеневшим.

- Поздно, – ответила она надтреснутым голосом. – Его больше нет. Он мертв.

- Нет, – Герцог покачал головой. – Он все еще здесь. Я чувствую его присутствие.

- Он велел передать... – сказала Рэй.

- Что?

- Он сказал... – голос ее срывался, казалось, что каждое слово может стать последним. Словно остатки записи, вырывающиеся из разбитой панели магнитофона, последние аккорды с разбитой пластинки. Герцог осмотрелся и увидел, что цвета в комнате потускнели.

- ...что, если ты захочешь получить знание... Она остановилась. Ее черное платье вдруг тоже поблекло, и стены вокруг стали как на выцветшей фотографии, цвета сепии. Герцог ждал продолжения. Пока она заговорит вновь. Прошло несколько мучительных секунд, она сморгнула.

- Так что же?! – отчаянно выкрикнул Герцог, словно пытаясь дозваться. Она как будто стояла уже на другом берегу.

- Ты дол-жееен знать.

- Что, черт возьми?

- Где-е...

- Продолжай!

- Най-ти-и...

- Рэй!!!

- Это...

Как только прозвучало последнее слово, Рэй полностью растаяла в двумерном масштабе. Теперь это была лишь поверхность с очертаниями, двумерная плоскость фотографии. Такое же бесцветное, как обои. Изображение стало трескаться и шелушиться, и невидимая стена статического электричества окружила Герцога, начиная выталкивать его за дверь.

- Нет! – закричал он, отчаянно сопротивляясь. – Ты не можешь сделать этого! – Последовал громкий треск, и мощный заряд электричества ударил его в грудь. Удар судорогой прошел по мышцам, и он вяло рухнул на пол. Тело не повиновалось ему. Спустя мгновения он пришел в чувство. Пыльный запах старой ковровой дорожки. Поднявшись на колени, он посмотрел туда, где только что находилась комната Диксона. Она утонула в сером тумане, в который превратилась большая часть второго этажа.

В ушах звенел смех. Он обступал со всех сторон. Это смеялся Диксон.

- Еще не все, – сказал Герцог. – Битва не проиграна, – он вытер кровь, текущую из носа.

Смех не стихал, и теперь Герцог узнал его. Это был смех, который звучал на Станции Нарофельд. Он вскочил с пола, отряхнулся и, сделав вид, что ничего особенного не произошло, стал неторопливо спускаться по ступеням, как освистанный актер, уходящий со сцены.

4

Управляемая капитаном Мэем «Незабвенная» неспешно облетела посадочную платформу. Непосвященному орбитальная станция показалась бы хаотическим скоплением механизмов. Буксиры и небольшие грузоподъемники сновали по сторонам, то и дело исчезая из виду за штабелями с контейнерами. Некоторые появлялись, мелькнув уже за контейнерами на расстоянии нескольких километров. Вертевшийся светлый рой мошкары – вот чем это казалось с корабля.

Джеймс Мэй, однако, знал толк в происходящем там, внизу. Гигантский вытянутый кокон на платформе был ремонтным доком, старательно возведенным вокруг корабля. Краны и буксиры, сновавшие по сторонам, занимались как ремонтом корабля, так и сооружением ремонтной платформы. И крошечные огоньки, витавшие вокруг, были на самом деле ремонтниками в скафандрах.

- Да-а, картинка, да и только, – подал голос Питер Чиба из кресла второго пилота.

- Такого ты еще не видел, – сказал Мэй. – Это еще несколько месяцев возни с ремонтом.

- Рад, что я все это переспал, – заметил спасатель.

- Хотел бы и я, черт возьми, – вздохнул Мэй. – Они могут залатать пробоину на корабле и отшлифовать это место на обшивке, но мы снесли такой удар, которого так просто не поправишь.

- Ничего, – сказал Чиба, – Зато все живы и здоровы.

- Остается только надеяться, что Мэгги также вышла сухой из воды.

- Ты знаешь, чем она занимается?

- Теперь она, небось, уже в высшем командном составе Флота, героиня войны с арколианцами, благодаря которой они теперь у нас в гостях.

- Будем надеяться, что все наладится. – Чиба понимающе кивнул, Кстати, не считая мистербоба, разве у вас нет более влиятельного покровителя?

Мэй опять вздохнул.

- Сложный вопрос, Питер. Встанет ли Мэгги на мою сторону?

- А почему бы нет? Что ей может помешать сделать столь благовидный поступок?

- Благовидный. Ха-ха. Вы считаете? Я сказал бы иначе: опрометчивый.

- Ну-ну, капитан, зачем же так. Откуда эта неуверенность?

Капитан Мэй презрительно фыркнул:

- Вы считаете?

- Да?

- В самом деле? – тон капитана стал еще более ироничным.

- Знаю, капитан, что вы имеете в виду. Какой-то салага учит жизни...

- Что вы, Питер. Разве так можно?

- Так почему бы ей не быть на вашей стороне?

- Почему? – с усмешкой повторил Мэй. – Все время забываю, что вас давно здесь не было, дорогой Питер. – Отпустив контрольный рычаг, он снова представил последний разговор с бывшей супругой в лифте:

- Ты не понимаешь, – втолковывала она. – И никогда не понимал этого, капитан. Сейчас этот лифт остановится на моей палубе. Там, где располагается высшее командование. И на этом наши пути разойдутся. А ты останешься в вагончике. Двери закроются – и мы расстанемся на-всег-да. Теперь ты понял?

- Вы в порядке? – спросил Чиба, обратив внимание на странное выражение на лице капитана.

- Еще минуту, – сказал Мэй.

Чиба перехватил управление и описал длинную петлю вокруг остова разбитого прогулочного корабля.

- Удивительно. Роскошь в салонах. Сигары с золотыми ярлыками в пепельницах. Следы шампанского на паласах, золоченые ручки кают. И вот заходишь в поврежденный сектор: пятна крови и копоти. Там самое страшное было не в том, что сожжено дотла. Больше всего меня удивило, как роскошь и богатство могут соседствовать с таким несчастьем. И еще больше меня потряс полуобглоданный скелет женщины в бриллиантах. На второй день все убрали, и начались ремонтные работы.

- А как вы оказались там?

- Меня пригласили в следовательскую бригаду в качестве эксперта. Из двадцати человек экспертов двое непривычных к таким зрелищам потеряли сознание.

Мэй смотрел в иллюминатор: удивительное, чудесное зрелище представлял собой великолепный корабль, после долгой разлуки вновь представший его глазам.

«Это будет. Один счастливый шанс – и мы снова вместе. Все должна решить судьба», – подумал он.

Пусть ему повезет, пока он еще молод и в расцвете сил. Миг расцвета так короток, и хочется успеть как можно больше.

«И тогда я уйду, и буду с тобой до самого конца».

- Вы только посмотрите, – прервал его размышления Чиба.

Мэй посмотрел в сторону, куда указывал спасатель.

- Похоже, перед нами прибыла какая-то особо важная делегация.

- Не помешаю ли тебе, Мэгги? – саркастически пробормотал Мэй. – Быть может, первый министр Консула собирается повязать Медаль Чести на твою прелестную шейку? А тут еще я в разгар таких событий, как гром с ясного неба. Ничего себе история? И кто там повернет нос в сторону какого-то заурядного капитана коммерческого флота, который пришел просить за деревенского парня?

Ей не надо было ничего говорить. Достаточно одного взгляда. Ее ответ, ее первые слова он мог прочитать в ее глазах. Под длинными ресницами и в едва заметных лучиках морщинок, прятавшихся в загорелой коже.

- Да, – пророкотал Мэй. – Теперь я понимаю. – Он поднял глаза на второго пилота. – Давай обратно, высади нас на «Ангеле Удачи».

- Что-о? – поразился Чиба, не успев даже толком удивиться.

- Теперь мне все ясно. Все встало на свои места. Всяк шесток знай свой... У нее теперь другая жизнь – ничего общего с моей не имеющая. Когда она вернется на «Ангела Удачи», потянет на старое, и все воспоминания оживут в ней, Питер, потому что от таких воспоминаний никуда не уйдешь. Нам есть что вспомнить...

- Но, может быть, она сможет помочь вам, капитан...

- В том-то и дело, что она всегда спасала меня, а не я – ее. И, похоже, что я уже упустил свой случай помочь ей. Только вот когда? Вопрос.

- Не надо, капитан Мэй. Вы много сделали для...

- Вот именно, что «для»! Много сделал я в жизни «для», но пользы никому не принес. Я все делал лишь для себя. Так или иначе, я все делал для себя. И ни разу я не подумал: «А что бы это могло принести ей?»

Он посмотрел на контрольный рычаг.

- Так ты будешь поворачивать или мне сделать это самому?

- А как же Герцог?

- Ах да. В самом деле, «какжегерцог», как любит говорить мистербоб. У вас же есть мозги. И у меня они вроде бы есть, и у Вонна. У каждого есть мозги. Все мы обладаем этим веществом. Наверное, настало время воспользоваться этими дарами природы.

Чиба только пожал плечами.

- Вы хозяин, дело ваше. – Он наклонился над рычагом, и «Хеджест Ридж» исчез из виду.

- Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз, – сказал Мэй.

- Вы бы для Роз сделали то же самое.

- Но я люблю Роз!

- И я люблю Мэгги. До сих пор люблю. Клянусь Пятой Зоной!

Чиба кивнул.

- Есть еще вопросы?

- Еще один, – сказал Чиба, склоняясь к капитану. Глаза его остановились на сухом, как галета, лице.

- Есть ли смысл в таком широком жесте, в столь великодушном поступке, если она даже никогда не узнает, что вы это сделали для нее.

Мэй похлопал спасателя по плечу:

- Вот в том-то и дело, дружище. Ты попал в самую точку.

5

С затуманенным взором сонный Баррис завел машину на парковочную площадку перед комплексом корпорации и выключил фары. Ожидавший его прибытия охранник тут же выскочил навстречу, но как только Баррис взмахнул карточкой, стражник моментально спасовал, уступая дорогу. Отмахнувшись от попытки проводить, Баррис прошел темными коридорами, в которых сгущалась и настаивалась тьма, прямиком в лабораторию, где нашел озадаченного Мелроуза, стоявшего перед одним из младших ассистентов штата.

- Выбрали время, – проворчал Баррис. – Поднять среди ночи после такого дня...

- Меня тоже выдернула из кровати.

- Кто?

- Она. Думаю, вам это покажется интересным. – Он протянул руку к ассистентке в кресле управления. – Давайте еще раз, Дина.

Женщина щелкнула по клавишам, и на главном экране появилось изображение камеры Герцога.

- Явные аномалии в поведении, – прокомментировала она ситуацию. Красный лакированный ноготь показал на монитор. – Обратите внимание: подопытный сидит на кровати, скрестив под собой ноги. Посмотрите, как ссутулены плечи, и глаза... особое внимание уделите глазам. Как они устремлены в концентрации.

- Будто в мире есть места более прекрасные, чем мы выделили ему.

Баррис посмотрел некоторое время и, наконец, хмыкнул.

- Значит, вы разбудили меня посреди ночи только ради этого зрелища? Хочу напомнить вам, доктор, и вашей ассистентке, что каждая минута моего времени стоит больших денег, и вы...

- Минутку-минутку. Вы посмотрите, что он делает.

- Что он дела... В самом деле, зачем это он так?

- Похоже, он грызет запястье. Он что, хочет перегрызть себе вены?

- Да не запястье, он жует рукав, – заметил Мелроуз, – если вы присмотритесь...

Герцог вытащил двумя пальцами что-то невидимое изо рта, как будто туда попал волос.

- Вы что, не кормите его? – хмыкнул Баррис.

- По-моему, он собирает нитки.

- Зачем?

- Не знаю. Может быть, собирается свить из них веревочную лестницу для побега, – предположила ассистентка по имени Дина, смущенно опуская ресницы.

- Прекрасно. Тогда урежьте ему пайку. Пусть ест свой костюм. Черт возьми, Винсент, вы что, не можете принять решения без меня?

- Мы вызвали вас совсем не поэтому, – сказал Мелроуз.

- Нам представляется, что подобное поведение вовсе не свойственно личности сидящего в этой камере Вильяма Уэшли Арбора. – подала голос Дина. Это не типичный для него образ поведения – медитация. Как известно, подобные упражнения свойственны людям иных профессий: спецслужб, например, пилотов и прочее...

Баррис прищелкнул языком.

- Ну, конечно, за эти несколько дней, что он у нас в гостях, мы его изучили со всех сторон...

- Не со всех, – вмешалась Дина, не обращая внимания на сарказм Барриса. – Но мы уже составили детальную опись его движений, поз и поведенческих мотивов.

Хрупкие женские пальцы вновь пробежали по клавиатуре: главный экран озарился другой картиной. Здесь снова был Герцог: он расстегнул молнию и завязал куртку узлом на поясе. Узник стоял в камере голый по пояс, словно собирался заняться гимнастикой.

- Мое время – это очень большие деньги, – напомнил Баррис.

- Нет, вы только посмотрите, – воскликнул Мелроуз. – Право, это стоит того!

Пока они наблюдали за передачей «Арбор в действии», Герцог присел на колени перед унитазом, залез правой рукой и стал нащупывать что-то в сливном бачке.

Дина нажала на кнопку «пауза» – и изображение на экране замерло. «Арбор, захваченный врасплох».

- Типичная манера концентрации Арбора. Блуждающий, устремленный вдаль взгляд, направленный на что-то исходящее из кончиков пальцев. Мы зафиксировали эту картинку множество раз, когда он обшаривал в разных углах камеры. Он ищет что-то. Может быть, это, опять же, средства для побега?

Баррис откровенно зевнул, не прикрывая рта.

- Простите, но меня это не впечатляет.

- Это ваша вечная проблема, – сказал Мелроуз. – Вы никогда не проявляли любопытства, как ваш папа.

- У отца не было моих денег. Так что неплохой обмен, я считаю: любопытство на деньги.

- В таком случае... Дина, покажи мистеру Баррису следующий фрагмент.

- Даже не знаю, и не могу обещать, что он произведет на меня впечатление, Винсент.

- Спокойно, – сказал Мелроуз. – Вы хотите убедиться в том, что наш препарат работает? Так вот: мы продемонстрируем вам его в действии. Вы воочию можете убедиться.

На экране снова возник Герцог, словно герой телевизионного сериала. В этот раз он покинул ряды нудистов – ибо был облачен с головы до ног в свой костюм. Медленными неторопливыми кругами он расхаживал по камере.

- Ах вот оно как, – прокомментировал Баррис. – Вот он, значит, как скучает. Еще раз спасибо, что разбудили.

Дина щелкнула тумблером, и появился звук: приглушенный, перебиваемый каплями, бормотанием воды в бачке унитаза и постаныванием воды в трубах. Послышались шаги Герцога и затем его голос:

- Эрик?

Он продолжал расхаживать по камере, пристально заглядывая в каждый угол. Как будто рассчитывал встретить там знакомое привидение.

- Эрик, где же ты?

Затем он замер на секунду, руки бессильно свесились по бокам, взгляд сосредоточенно устремлен куда-то вдаль. Казалось, он замер перед камерой.

- Да, черт тебя возьми, Эрик! – Герцог нахмурился.

В этот раз «паузу» включил доктор Мелроуз. Изображение на экране замерло.

- Вот оно. Три раза. Он отчетливо повторил: «Эрик». Как будто звал Эрика Диксона.

Баррис покачал головой.

- Когда вы начнете соображать, – Мелроуз сердито защелкал кнопками. Включенная в режим перемотки запись продемонстрировала Герцога, оживленно скакавшего по камере. Стало заметно, что руки его двигаются так, словно бы он отыскивает способ вырваться на свободу, рвет перед собой невидимые путы. – Мелроуз включил нормальную скорость в режиме воспроизведения. Теперь смотрите... – изрек доктор.

Герцог медленно повернулся на каблуках:

- Значит, ты просто впал в маразм...

Голос Герцога звучал несколько странно, в более низкой тональности. При этом очень правдоподобно. Присутствующие испытали ощущение, схожее с тем, что называется «бегущие по спине мурашки».

- ...Или потерял голову от выпивки. Неужели ты думаешь, что у него нечем на это ответить? Я не поверю ни на минуту, что он собирается ждать, пока я передумаю. Это лаборатория, Эрик, и мы – только лабораторные крысы.

Выражение лица Герцога также менялось на глазах у остолбеневшего директора корпорации.

После пары минут такого диалога с самим собой, Герцог задавал себе вопросы одним голосом и отвечал совершенно другим, Баррис сам нажал кнопку паузы и потер колючий подбородок, сложив руки на груди. Брился он всегда по утрам. Медленно, но верно озадаченное выражение на его лице сменилось улыбкой.

- Я хочу вернуться к нормальной жизни, – продолжал разговаривать Герцог.

- Конечно, – ответил он сам себе с усмешкой. – К двум феечкам, которых ты оставил на произвол судьбы.

Баррис снова остановил просмотр, пошевелил губами, озадаченно блеснул очками:

- Расскажите-ка мне подробнее.

- Все очень просто, – заговорил Мелроуз. – Каждый человек вырастает в определенном культурном субстрате или слое, и субстрат этот, как и окружение, являются уникальными. Всем нам приходится говорить, но при этом мы по-разному используем голосовые связки. А некоторые люди сверх того, еще одарены мимически...

- Но что это за голос, которым говорит Арбор? Что-то до боли знакомое... Неужели...

- Эрик Диксон, – сказала Дина. – И звучит он так странно, потому что ему приходится пользоваться чужими голосовыми связками. При этом меняется тембр и ритм речи. А также ее тональность. Из-за всего этого и странное звучание. Такое дано только чревовещателям, но перед нами не тот случай. В биографии Герцога Вильяма Уэшли Арбора нет следов путешествия с бродячим цирком. Спрашивается – откуда он мог получить подобные навыки?

Баррис рассмеялся:

- Значит, этот странно медитирующий человек – вовсе не Вильям Уэшли Арбор. – Тут он запнулся на секунду и зажмурился, словно не желая верить своим глазам: – Эрик Диксон. Добро пожаловать из царства мертвых.

- Лучше не скажешь – осторожно вставила ассистентка.

- Возможно, это не воскрешение из мертвых, – заговорил Мелроуз. Потому что если перед нами не его душа – если таковая субстанция вообще существует, – то уж, по крайней мере, его личные воспоминания.

- Да и черт в ней, с душой, – произнес Баррис. В одном из небольших экранчиков, окружавших центральный монитор, он отыскал изображение камеры в реальном времени. – Нет, вы только посмотрите на него, и вы еще будете мне рассказывать, что это всего лишь память?

- Память плюс инстинкты, – дополнила девушка. – Пока нет уверенности в том, находится ли в норме душевное состояние самого мистера Арбора.

- Очень может быть, что он полагается на воспоминания Диксона в распутывании ниток на рукаве, используя соответствующие инстинкты.

- В таком случае, что вы можете сказать об этой беседе. Как она вам? поинтересовался Баррис. – Ведь что-то происходит в голове этого парня, неподвластное уму?

- Возможно, это лишь догадка, – встрял Мелроуз, – но вполне вероятно, что в подходящих условиях вторая личность может возобладать над хозяином тела.

- Значит, у нас в камере окажется сам Эрик Диксон. Собственной персоной.

- Его память. И у нас нет никакого способа узнать это на данном этапе.

- Да уж, – Баррис направился к маленькой двери.

- Нам нужно собрать данные, чтобы получить более полную картину происходящего.

- Как раз именно этим мы и собираемся заняться. Пойдемте со мной, Винсент. Зайдем, поговорим с ним.

- Поговорим? – Мелроуз сделал неуверенный шаг к двери. – Вы уверены...

- Вы же ученый. Право, даже стыдно за вас, – сказал Баррис с вызовом. И, подталкивая Мелроуза в спину, повел его к лабораторному карцеру.

Мелроуз замешкался на секунду, затем напоследок повернулся к Дине и неуверенно сказал:

- Подключите Форсунки Усмирения, и если что пойдет не так, заполните камеру сонным газом.

- Да ничего не случится, – Баррис налег на дверь, плотнее запирая ее. Если все идет в соответствии с тем, что вы мне рассказали, я хочу зайти и поговорить с этим человеком.

- Поговорить с его воспоминаниями, – поправил Мелроуз. – Тут есть существенная разница. Помните, он был одним из первых, а вот уже минуло десятилетие со времени набора первой Серии. Так что мы собираемся беседовать с воспоминаниями человека, утерянного с четверть столетия человеческой истории.

- Да, – неохотно согласился Баррис, уже готовый столкнуться с любой загадкой, с любым временным и житейским парадоксом. – Трудно примириться с тем, что этот парень, написавший приключения Несгибаемого Белого к фильмам, уже давно мертв.

- Дело обстоит куда серьезнее, – сказал Мелроуз, останавливаясь перед дверью, ведущей в камеру Герцога. – Эрик Диксон был пилотом во время Арколианской войны. Так что надо быть осторожнее и не проговориться об Альянсе.

- Да что за чушь! – возмутился Баррис. – Ведь он еще был жив в то время, когда Альянс был подписан. Не забивайте мне голову чепухой.

- И все же, – настаивал Мелроуз. – Не упоминайте, пожалуйста, о прибытии в наш мир Арколианской делегации. Ведь он происходит из времен, когда арколианцы были Врагом Номер Один.

- Да-да, ну, конечно. – Баррис вставил карточку в замок. – Можно подумать, в обычных разговорах так часто задевается эта тема.

Заключенный по-прежнему сидел на койке и грыз рукав. От этого занятия его отвлек скрип открываемой двери. Он неспешно повернулся к двум посетителям. Взгляд его был холоден и равнодушен.

- Что случилось? – спросил Баррис игривым тоном. – Винсент вас плохо кормит?

Уже не обращая внимания на растерзанный рукав, Герцог опустил руку и оглянулся.

- В самом деле странно, – сказал он хрипло. – Ведь я вас знаю.

Прежде чем Баррис успел раскрыть рот, Мелроуз поспешил навстречу:

- Что ж тут странного?

Заключенный задорно блеснул зубами.

- Потому что, могу поклясться – в жизни не встречал никого из вас.

Мелроуз с Баррисом переглянулись.

- Может, где-то в гостях, на вечеринке, – предположил Мелроуз. Виделись где-нибудь, но не были друг другу представлены.

Герцог зажмурился.

- Нет. – Он медленно покачал головой. – Я точно помню. Последняя вечеринка, на которой я присутствовал... – тут он замолк и нахмурился.

Баррис шагнул вперед, но Мелроуз удержал его, протянув руку:

- Расскажите нам об этом.

Герцог открыл глаза.

- Я напился и ударил какого-то парня, который думал, что он крутой. А потом...

Он поежился.

- Была там кое-какая проблема.

Баррис отстранил руку Мелроуза и закончил свой шаг вперед.

- В таком случае, может быть, нам лучше представиться? Имя Баррис вам что-нибудь говорит?

Ответом был продолжительный смех. Баррис улыбнулся:

- Это значит «да»?

- Макси Баррис?

- Максимилиан. Да.

- Малый, да я даже имел честь пожать ему руку. Черт возьми, а я-то думаю, откуда дует ветер... Он пришел ко мне с какой-то совершенно сумасшедшей историей о том, что ему, видите ли, понадобились мои мозги, после того как я гикнусь. Он хотел делать с ними какие-то медицинские опыты. Что-то вроде помощи олигофренам.

Мелроуз кивнул:

- Действительно, таково было первоначальное намерение. Операция в самом деле начиналась с программы помощи умственно отсталым.

Последовал новый взрыв смеха.

- Да, старина Баррис, знаменитый городской сумасшедший. Он предложил мне – вы не поверите – двадцать пять тысяч кредитов за то, что он назвал «посмертными правами» на мой мозг. Я, естественно, согласился. После этого мне вмонтировали в затылок такой ма-аленький микрочип, верно, для того, чтобы он были в курсе, когда я буду умирать, и пришли забрать меня. Я даже не знаю, что вышло потом из этой истории. Верно, эти черти в самом деле забрали меня. Потом, наверное, сами пожалели об этом. Но, черт возьми, на деньги Барриса я устроил такую пьянку... Короче, как следует проспиртовал мозги перед тем как оставить их в пользование этому типу. – При этих словах Герцог посмотрел мечтательно вдаль, и глаза его потеплели. – К тому же в голове у меня много всякого, что лучше забыть. Но, черт побери, это все, что я могу вспомнить.

Ученый выждал момент, затем протянул ему руку:

- Я Винсент Мелроуз.

- Доктор? Винсент Мелроуз? Тот самый парень, который вживлял мне в голову растреклятый чип слежения? – он рассеянно поскреб в затылке, точно пытаясь найти то самое место. – Куда, черт возьми, он подевался? – Тут Герцог снова посмотрел на ученого и пожал плечами. – Но вы не доктор Мелроуз. Этого не может быть. Мы виделись с ним совсем недавно – это был молодой еще парень...

- Время меняет людей, – философски изрек Мелроуз.

Герцог повернулся к Баррису.

- И потом, я голову кладу об заклад – вы не Макси Баррис. Ясное дело. Может, вы его единственный сынуля, с которым меня знакомили?.. Этот десятилетний монстр с характером мокрицы. Так хотел встретиться со мной, что в штаны написал, а потом этот маленький ублюдок укусил меня за локоть. – Он закатал рукав и продемонстрировал. – Видали? – посмотрев на укушенное место, он сообщил: – Видимо, затянулось.

- Неважно, – вмешался Баррис. – Мы бы с доктором хотели, чтобы вы поучаствовали в нашей беседе. Вы ничего не имеете против? Поболтаем о том, о сем...

- Почему бы нет? Ведь это вы устроили вечеринку. – Он гостеприимным жестом обвел камеру. – Располагайтесь. Жарить ничего не будем? Кроме меня, здесь другого мяса нет. А вот выпить, жаль, нечего.

Баррис и Мелроуз одновременно посмотрели на единственный стул. Мелроуз не тронулся с места, пока Баррис не кивнул ему, разрешая, как старшему, занять место.

- А вы? – спросил Баррис. В некотором замешательстве он посмотрел на Герцога. – Мы же представились, отчего бы теперь вам не назвать свое имя.

- Да вы и так уже знаете, кто перед вами. Иначе бы не пришли сюда. Герцог выдернул нитку из рукава. – Еще одна.

- Очень бы хотелось, чтобы вы больше так не делали, – сказал Баррис. Это стоит денег.

Герцог посмотрел на Барриса и, испустив издевательский звук, сплюнул обрывок нитки на пол.

- Что это вы со мной вдруг стали так чутки и отзывчивы? Начинали-то с наскоком.

Мелроуз заерзал:

- Простите, мистер Диксон, но я хотел бы еще раз вернуться к вопросу... Вот вы сказали, что мы до сих пор, вплоть до этого дня никогда не встречались...

Герцог махнул в сторону Барриса:

- Это я про него. С вами у нас уже была встреча.

Мелроуз кивнул.

- И еще вы говорили о своем предубеждении к личности мистера Барриса. Не могли бы вы объяснить свою позицию?

Герцог рассмеялся. Ухватив нитку ногтями большого и указательного пальца, он стал вытягивать сверхпрочное волокно. Рукав стал понемногу уменьшаться. Добрых двадцать сантиметров вышло из него, прежде чем нить оборвалась. Он чертыхнулся. – Этот зануда мне сразу не понравился.

- Но ведь я только хотел заметить вам, что вы наносите ущерб имуществу компании. Моей компании.

- В самом деле?

- Да. Потому что все это, – и жестом Гарун Аль Рашида Баррис обвел узкие тюремные стены, – принадлежит мне.

Герцог покачал головой.

- Первое впечатление, которое у меня сложилось: вы – обыкновенный воришка. Безмерно эгоистичный, самовлюбленный хорек, который все тащит в свою нору и при этом еще хочет, чтобы все вокруг этому радовались и гордились им. Что с того, что кому-то для вашего преуспеяния приходится трудиться до седьмого пота, чтобы принести и сложить что-то у входа в нору жадного и эгоистичного хорька. Причем, тот даже не выйдет поблагодарить.

Отложив нитку в сторону, он потер рукавом переносицу.

- Черт. Голова раскалывается.

- И какие еще чувства вы испытываете к мистеру Баррису? – продолжал расспрашивать Мелроуз, кивая головой, как профессиональный психолог.

- Что еще? Да ничего особенного. Просто, что он большая жирная жаба. Присосалась ко мне и ведет разговоры в свое удовольствие о том, кто я да откуда, как будто я не знаю, что он сделал со всеми, кто когда-то прежде занимал это помещение.

- Что... – начал Баррис, но увидел предупреждающий жест Мелроуза. Он кивнул и ученый продолжил:

- Кем вы были, мистер Диксон?

Герцог намотал нить на указательный палец, проверяя ее прочность. Костюм был сделан из сверхпрочного волокна, и такие нитки можно было только перегрызть, но не разорвать, тем более короткие. Хотя качество костюмов, в которых Баррис содержал подопытных, было невысоким – иначе бы нитки не выдергивались сами.

- Что ж, не буду прибедняться. Я пилот, космолетчик, был и останусь им. Причем не из последних мастеров этой профессии. Вы слыхали когда-нибудь о Вратах Беринга? Это моя работа. У меня была полная грудь медалей – остались где-то в коробке из-под сигар. Короче, слово герой что-нибудь говорит вам?

- Понятно, – Мелроуз кивнул Баррису.

- А как насчет других, о которых, вы тут рассказывали? – спросил Баррис. – Вы сказали, будто знаете что-то о тех, кто прежде сидел в этой клетке.

- Ну, знаю, – хладнокровно пожал плечами Герцог, поморщившись. – Вы хотите сказать: отвечай, мол, за базар. Отвечаю. – Он еще раз передернул плечами. – Какого черта! Я сказал, что знаю, по крайней мере, об одном человеке, которого вы держали в этой камере против его воли и приложили немало усилий, устроили здесь целый карнавал, чтобы запугать его. Что-то устроили с... – Тут его лицо побледнело, и он покачнулся.

- Вам плохо? – сказал Мелроуз, поднимаясь со стула.

- Кучей записей. Похоже, я получил доступ к определенным воспоминаниям и стену из тумана, за которую не пробиться. – Он потряс головой, и мир вновь стал цветным. – Но все равно, вы не знаете, что мой друг прошел через такое, чего вам и не приснится, и тем не менее, находится в отличной форме.

- Как имя вашего друга? – быстро спросил Баррис.

Герцог покачал головой.

- Э-э, нет. Я в такие игры не играю. Мы все знаем, о ком мы говорим:

- Тогда оставим этот вопрос в стороне, – поспешил Мелроуз. – Расскажите нам, как вы встретились.

Герцог зажмурился и почесал в затылке.

- Странно. Первое, что помню о нем, я пытался показать ему, как сделать перегрузку реакторов корабля для того, чтобы получить хороший толчок.

- Вы что – намеренно пытались уничтожить корабль?

- Нет, – рассмеялся Герцог. – Я освоил этот трюк, когда мы уносили задницы из системы Беринговых Врат, после того как вошла вторая колонна. Арколианский штурмовик преследовал нас, одного за другим. Они блокировали троих из нашего звена, и постепенно добрались до меня. Эти ублюдки хотели заарканить меня, и так бы оно и случилось. Ну, а я сделал им подарок на прощанье. Я менял фазы одну за другой, пока реактор моего корабля не превратился в небольшую водородную бомбу, и тогда я отстрелил ее им навстречу. После чего, скажем так, не всем удалось уйти.

- И вы, значит, пытались обучить его такому маневру?

Герцог кивнул и затем снова ушел в работу, приступив к вытягиванию из рукава очередной нитки.

- Мистер Диксон, – Мелроуз решился на еще одну попытку разговорить собеседника. – Вы позволите нам с мистером Баррисом оставить вас на некоторое время. Нам надо кое-что обсудить.

Еще пять сантиметров нитки выползли из рукава и тут же оборвались.

- Если вы хотите говорить обо мне, то можно и здесь, чего стесняться.

Баррис пожал плечами:

- Да и мне, в общем-то, все равно.

- Не думаю, – сказал Мелроуз, строя Баррису отчаянные рожи, – что уважаемый мистер Диксон сможет оценить медицинскую терминологию, которая понадобится нам для обсуждения предмета нашего разговора. Лечебные процедуры...

- Это вы называете «лечебными процедурами»? – спросил Герцог.

- Справедливое замечание, – согласился Баррис.

- Не думаю, – произнес Мелроуз сквозь стиснутые зубы, – что мой уважаемый коллега понимает всю серьезность положения. Прежде чем я смогу вынести окончательный диагноз, мне нужно посовещаться с ним.

- Мне эта мысль не нравится, – честно сообщил Герцог.

- Винсент, – покровительственно произнес Баррис. – Ну как так можно? Вы расстраиваете нашего гостя.

- Я не гость, а заключенный, – поправил Герцог. – И уже расстроен и сердит. Так что остальные закорючки мне просто побоку. – Он извлек еще одну нитку длиной в двадцать сантиметров и стал хлопать по кровати в поисках первой.

- То, что мы видим перед собой – чрезвычайно важно, и я не хочу говорить об этом всуе. Это еще не исследованный постэффект дистилляций, почти торжественно объявил Мелроуз.

- Очень жаль, что я не смогу оценить этого вашего... постфакта, сказал Герцог. – Жалкое подопытное животное.

- Хорошо, доктор, я понял, – кивнул Баррис. – Мистер Диксон, прошу вашего прощения...

- Нет, – сказал Герцог, вставая. – Его вам не видать как своих ушей.

- Ну что ж, – взаимно оскалился Баррис, – выбор у вас не такой уж большой.

Мелроуз поспешил встать меж ними.

- Ну, ну, полноте. Если вы послушаете старика доктора, уверяю, что все можно будет решить миром к общему удовлетворению.

- Насколько я понимаю, – объявил Герцог, – это самое поганое слово на земле: «общее удовлетворение». Вы заперли нас в клетке и думаете, что имеете право экспериментировать на нас с Герцогом, сколько пожелаете. Что ж, в таком случае есть еще кое-что, чего вы не учли.

- Это дело пособников Герцога, – спокойно ответил Баррис. – Вас это никак не касается.

- Это вы так думаете. Я тут получил доступ к воспоминаниям о них, хотя черт меня раздери, если я понимаю, откуда они взялись.

- Вот в этом-то и состоит ваша общая проблема, – поспешил с объяснениями Мелроуз, подталкивая тем временем Барриса к выходу. – Думаю, что мы продолжим нашу беседу чуть позже. В другое время.

- Нет, – крикнул им вслед Герцог. – Вам предстоит вести переговоры с одним человеком. Со мной. Я – единственный действующий агент для нас обоих, защищающий наши интересы: мои и Вильяма Уэшли Арбора.

- С Герцогом мы уже говорили, что... – начал Баррис.

Мелроуз тут же схватил его под локоть.

- Надо немедленно стереть запись этого разговора! – яростно зашептал он шефу.

Баррис стряхнул руку ученого.

- Проблема в процессах, происходящих в уме этого субъекта, успокаивающим тоном продолжал Мелроуз. – Когда мы вошли, у него не было никаких воспоминаний о нас, и он, казалось, знать не знал о наших намерениях. И за несколько минут он становится совсем другим... Думаю, здесь идет взаимный телепатический обмен информацией. Баррис посмотрел на Мелроуза:

- Думаю, мы столкнулись с проявлениями сложного механизма памяти, который еще не открыл людям всех своих загадок.

- Совершенно согласен. Либо процедура картографии мозга и извлечения памяти оказалась неэффективной, либо мы столкнулись с проявлением странной и непредвиденной синергетической реакции.

- Память, обучающаяся от памяти?

- Именно. И этот процесс еще предстоит изучить...

- Вы так считаете? – громким голосом вмешался в эти дебаты Герцог. Кстати, вы обо мне еще не забыли? Разговариваете, как при лабораторной крысе...

Баррис прокашлялся.

- Просто доктор Мелроуз боится, что я вас раздражаю.

- Я был раздражен в момент, когда понял, что очутился в этой паршивой клетке. Как цыпленок в полиэтиленовом пакете. С Герцогом мы поговорили, он парень вполне ничего. Только не знает, что делать дальше и как выкручиваться. Он надеется, что друзья его наконец сообразят, куда его упрятали, и устроят здесь небольшой погром. Он считает, что это лишь дело времени, рано или поздно они придут на помощь.

С этими словами Герцог, мягко устранив Мелроуза со своего пути, подошел к Баррису вплотную.

- Мы оба знаем это, не так ли?

- Что вы хотите этим сказать? – холодно отвечал Баррис.

- Мы оба в курсе, что они уже сообразили, куда вы упрятали Герцога. И это лишь вопрос времени – нескольких часов. И кое-кто может жизнью заплатить за свою беспечность.

- Ну, это мы еще посмотрим, кто кому будет платить.

- Ну что ж, лучше попытаться сбежать с куском мяса во рту, не так ли? Геройский вы парень, Баррис! Я уверен, вы что-то уже замыслили.

- Вопрос не в глаз, а в бровь, – сказал Баррис, – Значит, хотите узнать мои планы?

- Уверен, что мои планы здесь не имеют значения, – сказал Герцог. Наверное, я никогда не выйду из этого здания живым. Но и вы можете не выйти.

В этот момент оба они – Баррис и Мелроуз – ощутили холод камеры, в которой содержался подопытный.

- Впрочем, это вас пока не беспокоит, пауки от науки. Для вас ведь главное – высосать из человека все, что вам надо, – расхохотался Герцог.

- Интересно, – заметил Баррис. – Значит, эта ситуация кажется вам забавной.

- Забавной – ни в коем случае! – Холодный взор был ответом на это замечание. Мелроуза потрясло, как выражение на лице одного и того лее человека может меняться с такой быстротой. Был это Диксон или слабые признаки борьбы Герцога за обладание своим телом?

- Впечатлен, – сказал Баррис. – Что же такого знаете вы, чего не знаем мы, хотелось бы узнать.

- Интересно?

- Просто умираю от любопытства.

- Вы потратите все оставшееся вам время на нас с Герцогом и упустите главное. Это то, что мне известно совершенно точно. Поскольку это неизбежно.

- Похоже, беседа зашла слишком далеко, – предупредил Мелроуз. – Нам пора.

- Еще одно, – сказал Баррис с пылающим от гнева лицом.

- Он манипулирует вами, – приглушенным голосом предупредил Мелроуз.

Герцог вызывающе рассмеялся: раскатисто и во весь голос.

- Да, черт тебя возьми, – Баррис рванулся вперед, но Мелроуз удержал его.

- Псевдоаза, – произнес Герцог. – Это лучшее, что придумал старик?

- Это не мой отец, – сказал Баррис. Он уже успокоился, и Мелроуз выпустил его. – Это был Ловелл.

- Не имеет значения.

- Псевдоаза была первоклассным ферментом! – закричал Баррис. – Она сохраняла дистиллированное знание от разрушения иммунной системой и упрощала абсорбцию ее мозгом...

- Вы что, не видите, что он с вами делает? – завопил Мелроуз.

- Поздно. Я уже сделал это. – Герцог встряхнул головой. – Когда вы подумали об этом. Итак, псевдоаза – это суррогат.

- Суррогат чего?

- Генетического кода.

Напряжение внезапно оставило тело Барриса, и он разделил смех со своим противником.

- Вот это суррогат так суррогат! Великолепно сказано. Вы на верном пути, мой милый. Герой-космолетчик, который едва смог окончить последние классы школы, собирается поведать мне о том, что такое генетический код.

- Герцог мне все рассказал.

- Деревенский паренек с планеты класса «С»...

- Герцог освоил азы генетики, хотя не может состязаться со студентом колледжа, специализирующимся по этому предмету. Но он парень с головой и придумал ход, как можно улучшить воздействие ваших Дистилляций. С помощью генной инженерии, реконструируя протеиновые цепи.

- Ну, и дальше? – усмехнулся Баррис, но уже с заметно изменившимся выражением лица. Казалось, сарказмом он пытался прикрыть искреннее любопытство.

- Дальше я не совсем понимаю терминов, в которых разбирается только он. Что-то насчет сращения тканей и перекрестного управления группами крови.

- Хорошо сказано: «что-то насчет». Что ж, вы почти что на верном пути, – заметил Мелроуз.

- Единственная трудность – взломать код, – заявил Баррис. – А это уже не смешно. Ученые посильнее Ловелла пытались взломать его веками, и ничего не смогли продемонстрировать, кроме лопнувших кровяных сосудов. И пока ваш приятель не имеет в кармане ключа к генетическому коду, завернутого в бумажку, лучше прекратим бесполезные рассуждения. – Победоносно встряхнув головой, он направился к выходу.

- Но этот ключ есть... – сказал Герцог ему в спину.

Последовало молчание.

- У арколианцев.

В камере воцарилась тишина.

- Различные формы инопланетян: А, Б, и С – они ничем не отличаются от соответствующих групп фауны. Особым образом сконструированные генной инженерией для особых задач. Е-формы, например, были придуманы специально для общения с нами.

Баррис медленно повернулся к нему: лицо его было бледным.

- Вы не сможете этого доказать.

- Планы Герцога состояли в том, чтобы возвратиться в свой родной мир, но он подумывал и о том, что неплохо попытать счастья и здесь: выйти на связь с Арколией, чтобы попробовать... убрать меня из своего мозга.

- Эх вы, мечтатели. Нет такого способа...

- Зато есть арколианец по прозвищу мистербоб, который входит в состав делегации, прибывшей несколько недель назад. Он откололся от своей группы, чтобы изучить нас и наши природные реакции.

- Вы не понимаете, о чем говорите. Охрана...

- Никакой охраны, мистер Баррис. Он путешествует с коммерсантом и его командой. И зовут этого коммерсанта капитан Джеймс Мэй.

Баррис посмотрел на Мелроуза. Мелроуз покачал головой, отступил назад и заблокировал замок на двери.

- Введите собак, если вы мне не верите. А еще лучше, свяжитесь с Арколианским посольством и попросите встречи с посланником мистербобом. Уверяю, окажется, что его пока нет, и никто не знает, когда он вернется.

Мелроуз молча и почтительно протянул руку Герцогу. Тот, посмотрев на доктора глазами пилота, ответил решительным рукопожатием.

- Вы замечательный человек, мистер Диксон. – Мелроуз повернулся и, положив руку Баррису на плечо, попытался направить его к выходу. – Мы еще вернемся к нашему разговору.

Герцог вскинул пальцы к бровям.

- Честь имею, мистер Мелроуз.

- Поразительно! – выпалил Мелроуз, как только дверь за ними захлопнулась. – Просто поразительно. Взаимодействие двух совершенно различных структур памяти, двух разных личностей в одном теле! Это что-то неслыханное, новое слово в науке. И все это происходит буквально у нас на глазах.

- Ну что вы раскудахтались, милый...

- Но это такой шанс...

- Вы, я вижу, уже размечтались о Нобелевской премии. Не забывайте, какие трудности это может принести.

Баррис замолк. Он мыслил. Как это ни странно, перспективы не радовали его.

- А какой манипулятор! – продолжал восхищаться Мелроуз. – Это просто что-то! – говорил старый ученый, пытаясь расшевелить угрюмого собеседника. Он просто прочел ваши мысли и направил вас туда, куда ему было нужно. Я не знаю, что это за особый интуитивный дар, который, быть может, унаследован от Диксона или получен в результате ассимиляции новой личности, но всего через несколько минут он знал вас как облупленного!

Баррис остановился пред дверью в операторскую.

- Никакая это не интуиция, – угрюмо произнес он, – Он просто знал меня на самом деле. Этот сукин сын сокрушил меня, Винсент, и я никак не могу остановить его.

Мелроуз успокоительно потрепал его по спине:

- Давайте сначала просмотрим досье Диксона. Это был довольно-таки необычный человек, о способностях которого нам немногое известно. Надо сначала как следует изучить – по мере возможности – этого человека. Вот увидите, тогда мы сможем подойти к делу совсем с другой стороны.

- Я в самом деле тогда укусил его, – признался Баррис. – И он это прекрасно помнит. Я бы никогда не вспомнил этого случая – но он вынудил меня вспомнить. Все, что я помню, папа обещал мне встречу с настоящим героем космоса и когда он подвел меня к этому человеку... Нет, конечно, тогда он выглядел совсем по-другому... – Тут его охватили воспоминания, и он замер на пороге операторской. – Но человеку свойственно ошибаться, и Диксон совершил одну серьезную ошибку. Он раскрыл нам свои карты и ничего не попросил взамен.

- Не уверен, – отозвался Мелроуз.

- Что происходит? – Дина растерянно смотрела на них, вскочив из кресла с управлением. На всех экранах, в том числе и на главном, сейчас было одно и то же изображение: камера Герцога.

- Потом, потом, – Мелроуз махнул девушке рукой, указывая место дежурной.

- И, если у арколианцев в самом деле есть генетический код, то он будет и у меня, – пробормотал Баррис. – И вы, Винсент, готовьтесь. Мы вместе появимся в совете директоров и посмотрим, что они скажут, узнав, что принес им изгнанник, их отверженный сын. Это будет невиданный рывок, который выведет корпорацию на передовые позиции не только в науке, но и в политике, помяните мое слово. Сегодня, быть может, Винсент, мы сделали шаг на несколько ступеней вверх! Да что там ступеней – перескочили несколько лестничных пролетов! Теперь этот совет зажравшихся толстяков не сможет больше игнорировать моего существования. Ну, я им теперь покажу! Я верну себе имя отца и его капиталы!

- Вам не кажется, что вы кое-что упустили из виду? – спросил Мелроуз. Ведь все ваши планы зависят от результата встречи с арколианцем и от того, сможете ли вы договориться с ним.

- Я устрою эту встречу с арколианцем, – сказал Баррис, – и поможет нам в этом не кто иной, как... капитан Джеймс Мэй.

- Вы что, верите в то, что сказал вам Диксон?

- У меня нет причин не доверять ему. Мои люди, конечно же, проверят все данные, и тогда у меня будет свой арколианец для дальнейшей работы. – Баррис говорил с уверенностью ребенка богатых родителей, знающего, что нет игрушки, которой нельзя было бы купить.

- Между прочим, существа, о которых вы говорите – мыслящие. Выражение «приведите собак» относится не к ним, а к людям, которым знакомо их коварство. И вы никогда не сможете получить арколианца во владение. И вряд ли сможете нанять его на работу.

- Я сделаю то, что посчитаю нужным, – сообщил ему Баррис. – Там посмотрим. Ведь мне принадлежит человек, который весьма дорог Джеймсу Мэю. Посмотрим, как много значат для него личные отношения.

- Но нам еще предстоит изучить результаты дистилляции...

- Забудьте о дистилляциях, – проворчал Баррис, – Получив ключ к генетическому коду, никто не станет печься о каких-то там дистилляциях.

Мелроуз отважно выставил палец вслед Баррису, покидающему операторскую:

- Смею вас заверить – вы на ложном пути! Это лишь мечтания. Диксон направил вас по заведомо ложному следу!

- Я всегда на шаг впереди вас, Винсент, – рассмеялся Баррис и захлопнул дверь.

- Это в самом деле или мне только послышалось? – спросила Дина. – Все, что тут говорилось насчет генетического кода и контакта с арколианцами?

Мелроуз нервно зашагал из угла в угол, словно что-то искал. Он осматривал все мониторы, настроив режим «все объекты», затем включил этот же режим локализование: «один объект» – при этом все камеры показали Герцога в разных ракурсах.

- Ваша задача, Дина – постоянное наблюдение за этой камерой. Об остальном пока можете забыть. Все время бессменно наблюдайте за этим парнем в камере. Время для сбора данных катастрофически ограничено.

- Но что происходит? Там что – в самом деле Диксон?

- Диксон там или кто-то другой, сейчас не так важно. Главное, что материал сохранился не только в виде одних воспоминаний. Это не пассивные знания, а настоящая личность, которая захватила контроль над телом. Мы с Максом и не рассчитывали на такой эффект. Мы думали о передаче некоторых умений, навыков, инстинктов, которые мог бы ассимилировать слабоумный. О слиянии памяти, о настоящем тандеме, о кентаврической личности, о создании такого би-гомункулуса мы даже и не мечтали. Мы создали монстра – две личности в одном теле, причем постоянно развивающиеся, пополняясь и взаимодействуя друг от друга. Это Кастор и Поллукс в одном Ледовом яйце! Это буквально черт знает что, переворот вверх тормашками в научном мире и Нобелевская премия! Это совершенно новая личность, которая восприняла и абсорбировала знания и умения весьма умного и проницательного человека. Теперь я просто теряюсь в догадках; где тут Диксон, где Арбор, а где я. Какой-то гений светлый, невиданной красы прокрался незаметно в рабочие часы... В любом случае, дистилляции действуют сверх всяких ожиданий!

- Что происходит с мистером Баррисом?

- А-а, кратковременное помешательство. Наш друг из камеры научился манипулировать им. А Баррис теперь собирается делать то же самое с капитаном Маем, который очень озабочен дальнейшей судьбой нашего подопытного.

- Вы считаете, Арбор смог генетически сконструировать новую личность?

- Я не знаю, что он там конструирует, – ответил Мелроуз, – и на каком уровне – генной инженерии, молекулярном, психическом или еще каком другом. Все, что мне известно, – это то, что мы, похоже, заварили кашу, расхлебывать которую будет трудно, но интересно. А теперь, коллега, позвольте мне зашифровать этот блок записей.

6

Надпись на стене коридора гласила: МАРГАРЕТ О'ХИРН

Мэй окинул надпись задумчивым взором, схватил толстый маркер, лежавший на столе, и вывел огромную букву «ха» крест-накрест.

- Ты так и не сказал, что она ответила, – проворчал Вонн.

- Неважно, – поспешил на выручку Питер Чиба. – Достаточно сказать, что она занята своими проблемами.

Мэй благодарно взглянул на своего спасителя и вычеркнул еще два слова: ЗАКОННАЯ АКЦИЯ.

- Думаю, что идею обращаться в СМИ стоит сразу отбросить, – заметила Роз.

- Вообще-то прекрасная идея, – сказал Вонн. – Много времени это не займет, а на голову Барриса вывалит целую тонну удобрений. Так что цели, можно сказать, достигнет. Ведь после всего, что он сделал для нас, он заслуживает увековечения в целой пирамиде... навоза.

- Никто не поверит в то, что нам удалось отобрать фиалы у Юэ-Шень, возразил Винтерс.

- Среди журналистов попадаются доверчивые люди. Таких «медяков», как я называю этих людей из масс-медиа, в царстве телевидеорадио и прочего вещания хоть пруд пруди. Они, как хорошо обученные ищейки, готовы сутками напролет гоняться за куском непрожаренной, сырой или просто тухлой информации, сказал Вонн. – Уж поверьте наемнику со стажем. Я сам не раз давал им интервью в окопах и рассказывал такие сказки, что ребята просто загибались от хохота. И что вы думаете – потом все просто балдели, вычитывая мои байки, правда, еще изрядно приукрашенные, в газетах.

- В этом-то я не сомневаюсь, – вздохнула Роз, ритмично пощелкивая пальцами, как она делала, когда находилась в задумчивости и бывала чем-то озабочена. – Только учите, что огласка может снова привлечь к нам внимание Юэ-Шень. И это значит крах всех наших планов, связанных со спасением Герцога. Посудите сами: какой смысл убегать из тюрьмы, чтобы стать мишенью на свободе?

Мэй вычеркнул еще одну надпись: ОБРАЩЕНИЕ В СМИ.

- В самом деле, – сказал мистербоб, пощелкивая своими клешнями в том же ритме, что и Роз. – Наш список быстро сужается. Я начинаю ощущать, что все склоняется к одному, джеймсоджеймс.

У Мэя возникло отчетливое и неотвратимое ощущение, что посланник благодарен ему.

Он повернулся и посмотрел на оставшиеся три пункта:

ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ, ФЕРОМОННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ и ВОЕННЫЙ УДАР

Последнее было внесено в список по настоянию Вонна.

- Думаю, с этим все ясно, – сказал Мэй, перечеркивая политическое решение проблемы.

- Это как раз самое легкое решение задачи, – сказал мистербоб. Подключив к делу наше посольство, мы сможем представить мистергерцога узником совести и потребовать политического убежища. Корпорации придется освободить его на общечеловеческих основаниях: на том, что вы называете демократией. С демократией не поспоришь. – Голова инопланетянина на тонкой шейке дернулась, как поплавок. – Замечательное решение проблемы.

- Слишком рискованно, – сказал Мэй. – Во-первых, уже потому, что шуму поднимется не меньше, чем от прямого обращения в прессу.

- Но мы можем не объяснять, по какой причине должен быть освобожден мистергерцог.

- Мы-то не будем объяснять, – сказал Вонн, – но этот ублюдок Баррис сделает этот сам. Поскольку это разрушит его коммерческую легенду об утраченных навсегда драгоценных фиалах, то можно не сомневаться, Юэ-Шень найдет наш адрес в любой газете.

- Вообще-то, мы как-то с ходу отмели дипломатию, даже не рассмотрев ее, как следует, – вмешалась Роз. – Например, мистербоб путешествует с нами инкогнито, никем не узнанный и не опознанный. Между тем повсюду найдутся люди, которые станут охотиться за нами – или еще хуже – за самим мистербобом.

- Вы мне льстите, – проворковал мистербоб. – Жизнь в моем проявлении вовсе не имеет такой ценности, как в вашем прелестном теле.

- Жизнь в любом существе представляет собой огромную ценность, – сказал капитан.

- Если речь зайдет о том, – продолжала Роз, – что арколианец выступает против Корпорации «Сущность», то любой сумасшедший в пределах известной нам Галактики, противник Альянса, выступит в их поддержку.

- Баррису это понравится, – сказал Винтерс.

- И точно таким же образом, – сказал Мэй, вычеркивая «ФЕРОМОННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ» – мы рискуем при этом, давайте не забывать, мистербобом. Кроме того, нам никогда и ни за что не удастся подобраться так близко к корпорации, чтобы применить мистербоба. И еще – здесь в дело вмешивается политика, которую мы зачеркнули. Еще не одно поколение сменится, прежде чем люди поймут, что арколианцы – друзья и существа, с которыми можно жить в мире и согласии. Воспоминания о феромонных атаках останутся далеко позади, и тогда воцарится спокойствие, и на землю придут мир и благость, и возляжет волк рядом с агнцем, съеденным им.

- Разумные А-формы обладают столь хрупкими умами, – задумчиво заметил мистербоб. – У меня накопился уже пространный список вещей, которые могут повредить им сознание или сильно испортить настроение.

- Вы еще неглубоко копнули, – сказала Роз.

- Не будем ломать голову, – сказал Мэй. Он повернулся к стене и увидел последний пункт, начертанный на ней:

ВОЕННЫЙ УДАР.

Он испуганно покачал головой:

- Что-то мы разбежались. Кажется, перескочили несколько пунктов. Вернемся к обсуждению?

- Тем не менее, Мэй, – сказал Вонн, поднимаясь с места. – Ты видишь сам, все идет к тому, о чем я говорил в самом начале. И, поверь моему опыту, совсем не плохое – и, главное, не запоздалое решение. Максимум результативности и минимум опасности.

- Звучит парадоксально, – заметила Роз, впрочем, не сопротивляясь.

- Ты хоть сам понимаешь, что сказал? – спросил его Мэй.

- Конечно, некоторый риск присутствует, – согласился Вонн, – но так начинается любая военная операция. Все зависит от того, как будут развиваться события. Этот гад думает, что мы сломаем шею, беря его крепость. Он ждет. Но при этом сам не выступает с инициативой. Почему бы ему не обратиться в прессу, свободную печать и не заявить о нападении на его фирму? Не-ет, он боится огласки. Смотрите, как развиваются события дальше. Ведь ему придется признаться, что он противозаконно содержит под стражей человека. И его крепость-корпорация – тюрьма народов! Не говоря о еще более вопиющем факте – этот человек содержится под стражей лишь из-за фантастической истории о легендарных дистилляциях. У них будут связаны руки. Поэтому операция будет быстрой и локальной. Никаких правительственных войск, никакого подтягивания спецслужб: только Баррис и его охрана. Посмотрим, кто кого.

- Но ты забыл еще один возможный поворот событий, – заметил Питер Чиба, дотоле с уважением внимавший его словам. – Он не может позвать полицию и правительственные войска, это так, но он может позвать Юэ-Шень.

Вонн покачал головой:

- Не думаю, что он пойдет на это, да и Юэ-Шень не так уж нужны эти фиалы.

- Я не хочу, чтобы это случилось, – произнес Винтерс. Он весь как-то призадумался не на шутку о своем будущем. Осунулся, и даже уменьшился.

- А мы не забыли кое-что? – спросил Мэй. – Я ведь обратил ваше внимание, что военный удар – это совсем не то, что хотел Герцог. Вы помните его отношение к насилию. Почему бы нам не принять во внимание его позицию?

- Чет побери, – воскликнул Вонн, воздевая руки, – что касается своего нынешнего положения, сейчас Герцог сам не знает, чего он хочет, а чего не хочет. Ему не до моралей... он в клетке. Когда ты сидишь в клетке, тебе все равно, каким способом вырваться оттуда – моральным или аморальным. И если он вообще способен сейчас чего-то хотеть, то он хочет выбраться оттуда, он хочет просто свободы. Понимаете, люди-человеки? Ну так дайте же ему ее!

- С этим я спорить не буду.

- Это и так понятно.

- Вот потому военное вмешательство и имеет смысл.

- Но у нас нет времени собирать под свои знамена твоих друзей, напомнил ему Мэй. – И даже если это получится, нам никогда не удастся подобраться к зданию достаточно близко для успешного и по возможности бесшумного штурма. К тому же Баррис наверняка расставил опытных охранников по всему зданию. Там могут быть и снайперы, и бывшие десантники, и агенты спецслужб. Ты должен знать, куда наемники нанимаются, получив пенсию, на которую не купить ни бара, ни бильярдной.

- Снайперы? Десантники? Напугал ежа голой правдой! – воскликнул Вонн. Нам не нужно лишнего народа. Справимся своими силами. Хватит тех, кто сейчас находится в этой комнате. Я уже все продумал. Мэй, я же не зря сидел здесь, пока вы чертили да спорили, спорили да чертили. Арендованный фургон запросто разместится на «Незабвенной», в трюме. Вы с Чибой высаживаетесь на площади перед зданием корпорации, Роз может остаться на корабле для охраны...

- Прошу прощения, – вмешалась Роз.

- Если только захочешь, – сказал Вонн, вскинув руки защитным жестом, остальные загрузятся в фургон с оружием и проедут через стеклянную дверь.

- Меня можешь не считать, – сказал Чиба. – У меня с детства предубеждение к стеклянным дверям.

- Ладно, тогда мы все пересмотрим и учтем пожелания каждого.

- Каждый будет атаковать оттуда, откуда ему понравится – предложил Винтерс .

Роз фыркнула, посмотрев на великана.

- Ша! – крикнул Вонн. – Довольно. Мы решили? Я думаю, что мы сделаем это для нашего друга.

- Ну, давай, – сказал Мэй. – Действуй.

- Это несерьезно, – сказала Роз.

- И все-таки мы должны его выслушать. Вонн признательно кивнул капитану:

- Мы подгоним грузовик к тому громадному вестибюлю и зайдем, на ходу открыв огонь. Охрана там по большей части наемная и ничего не носит, кроме воздушек. Мы сможем войти за Герцогом и устроить им погром. У нас будет время.

- Прекрасная идея, – сказал Чиба, – но как вы собираетесь двигаться дальше по зданию, когда туда попадете?

- Если позволите, – заговорил мистербоб, – мне кажется, что смотричич могла бы проследить за участниками этой акции «погром». Как? Очень просто компьютерными системами, остающимися на борту «ангелаудачи». Подобрав код доступа, она могла бы снять схему комплекса здания во всех деталях.

Брови Мэя недоуменно поползли вверх:

- В самом деле, посланник? Откуда у вас такой опыт в этом деле? Похоже, у себя на родине вам приходилось заниматься и налетами.

Арколианец неопределенно развел своими худосочными ручонками, похожими на конечности какого-нибудь скорпиона:

- Понимаю, что это вызовет неизбежную угрозу уличному составу, но я понимаю, что такая жертва будет рассматриваться честью среди разумных А-форм.

- Вы не можете жертвовать...

- В самом деле, джеймсоджеймс. Думаю, и мистервонн поддержит меня. Я тоже склоняюсь к тому, что военный удар – самый лучший способ действий. Так что акция «погрома» – первое, что я хотел бы увидеть в действии.

- Да, – сказал Винтерс. – Я давно обещал показать ему это.

- Предположим, что все получится, – сказал Питер Чиба. – Что в таком случае вам понадобится из оружия?

- Перво-наперво, надо убедиться, что стража разоружена, – сказал Вонн. – Для перестраховки я бы сделал выбор между пистолетами-автоматами вроде «ингрэмов» и штурмовыми винтовками типа «кольт», или, еще лучше парочку автоматов АК.

Мэй кивнул:

- Это бесспорно. Тут лучше не придумаешь.

- Думаю, что Винтерс мог бы взять на себя гранатомет или противотанковое ружье, на случай, если попадутся бронированные двери. И еще: нам понадобится Дантеум Гель, пластид, двадцать пять метров бикфордова шнура и хотя бы один человек, который сможет волочить VX-1200.

- Да! – Винтерс одобрительно потряс кулаком.

- Нет! – закричал Мэй, и подождал, пока внимание присутствующих обратится к нему. – На всякий случай, вы, наверное, увлеклись и не заметили... Так вот, должен предупредить: вы вступаете в самый настоящий вооруженный конфликт, прецедент, которого эта планета еще не знала и с которым не сталкивалась.

- Ну, вооруженный конфликт он и есть вооруженный конфликт... – пожал плечами Вонн. – Военные действия вообще нельзя вести вполсилы. Будет только хуже.

- Так может быть, провести это скрытой акцией? – с саркастической усмешкой предположил Мэй.

И, повернувшись к стене, жирной линией вычеркнул последний пункт.

- Ты вычеркиваешь Герцога, ты это понимаешь? – сказал Вонн.

- Только пункт. Выход должен быть, мы его еще не отыскали – и только.

- А его тем временем уже, наверное, режут на куски, – сказал Вонн.

- Лучше прекрати! – предупреждающе крикнул Мэй. Он обвел взглядом лица остальных присутствующих. Все, кроме мистербоба, явно устали, всех, кроме мистербоба, явно утомила эта затянувшаяся дискуссия. – Ладно, – сказал он. Сделаем перерыв. Все могут вернуться к своим делам. Через час продолжим.

- Но это значит, что еще целый час они...

- Довольно, – отрезал капитан. Конференц-зал понемногу опустел. Вонн вышел первым, бормоча себе под нос что-то о нерешительности, которая портит все. Винтерс задержался, перед тем как покинуть зал, потрепал сочувственно Мэя по плечу и предложил свою поддержку любым действиям, которые предложит капитан. Роз и Питер Чиба сразу заторопились к выходу, обеспокоенные, не искал ли их кто за это время из буксирной службы. Мэй мягко нажал кнопку в столе перед ним, и надписи на стене мгновенно исчезли, осыпавшись мелкой пылью на пол. И тут, подняв, глаза он заметил, что арколианец терпеливо ждет его, забившись в угол. Мэй пододвинул одно из кресел и устало плюхнулся в него.

- Et tu[1], мистербоб?

Арколианец вскинул голову на коммерсанта.

- В самом деле, джеймсоджеймс?

Мэй покачал головой:

- Прости великодушно. Это буквальная аллюзия «и ты Брут»? – как сказал пронзенный клинками император, падая под ноги ударившему его другу.

- В самом деле? Ну, тогда понятно. Так много занимательных привычек, обычаев, цитат в речи, у вас, землян. Да еще эта тенденция ссылаться на поступки какой-либо личности, записанной в анналах истории или литературы.

- Но это не литература, – Мэй воздел было палец, собираясь, как обычно, прочитать инопланетянину краткую, но выразительную лекцию, но закончил тем, что лишь покачал головой.

- Да. Я вас понял. мистербоб загнул «пальцы» на обеих конечностях.

- Джеймсоджеймс, я хотел бы кое-что обсудить с вами. Ваше настоятельное желание во что бы то ни стало оградить меня от участия в освобождении мистергерцога производит удручающее впечатление. Насколько я понимаю, жизнь в нем намного важнее чем в вас. Насколько я обоняю, вы готовы на все, чтобы принести ему свободу.

- Правильно, – сказал Мэй, – хотя сил для этого у меня пока не так много.

- Это неправда, – сказал мистербоб. – У вас есть сила, джеймсоджеймс, причем такая, о которой никто даже не догадывается. Возможно, вы еще не почувствовали, не обоняли ее.

- Возможно.

- Не хочу снова утомлять вас расспросами о странностях ваших привычек и обычаев, но есть кое-что, чего я никак не могу оставить без внимания. Этот запах разочарования после попытки контакта с маргаретхирн? Я не ошибаюсь?

Мэй кивнул:

- Я струсил. Кхм... – он махнул рукой. – В последнюю минуту перед встречей. Этот разговор не принесет ей пользы.

- А вам не кажется, что она так же близко к сердцу приняла бы нынешнее положение мистергерцога?

- Да, конечно же, еще как приняла бы! – отвечал коммерсант, – даже если бы она в жизни больше не хотела со мной встречаться, на помощь мне она придет всегда, это я знаю как свои десять пальцев... – мистербоб посмотрел на свои двупалые ручки и растерянно пощелкал ими.

- Но я не могу просить ее об этом. Она подвергнет под угрозу собственную карьеру, а этого я себе не прощу. Я не могу просить ее о том, чего не смогу ей восполнить.

- Мне кажется, я уловил в вас запах страстного желания, томления? Или я ошибаюсь?

- Конечно, вас ведь не надуешь. Но это не томление по Мэгги, или по несбывшемуся желанию. Просто тоска по прошлому, которое у нас было.

- Вы должны быть откровенны со мной, джеймсоджеймс. Разве я был не прав, подчинив вас феромонному восстановлению связи, которая когда-то существовала между вами двумя? Разве я сделал плохо, или как вы, люди говорите – неправильно?

Мэй покачал головой.

- Нет. И я уверен, что Мэгги тоже согласилась бы со мной. Тот самый момент, когда вы держали нас на полу брига? Я запомню это навсегда. Такого не забудешь.

- Да, – сказал мистербоб, – но вы сделали свой выбор сами. Вы предпочли воздержаться от дальнейших контактов с маргаретхирн.

- Потому что я люблю ее.

- Это парадоксально.

- Таковы мы, люди.

- Вы должны объяснить мне этот процесс, – сказал мистербоб. – Этот ритуальный разрыв связей для мнимого обоюдного добра, вопреки существующим эмоциональным связям...

- Это не всегда происходит, как у нас с Мэгги, – сказал Мэй. Большинство разводов – занудное занятие или сопряжены с неудобствами. Уверен, что вы это уже разнюхали, мистербоб. Я все еще по-прежнему люблю ее.

- То есть, можно сказать, отчаянно влюблены.

- Примерно в этом роде.

- И все же не унюхиваю в этом логики.

- Мы не всегда руководствуемся логикой в своих связях, мистербоб. – Со вздохом Мэй осмотрелся в комнате. – Ну как вам объяснить? Скажите-ка лучше мне вот что. Как вы ощущаете метаболизм человеческой пищи? У вас есть проблемы с какими-нибудь продуктами? Например, с теми, что содержат алкоголь?

Арколианец на секунду призадумался на некоторое время, затем встряхнул головой.

- Похоже, мы обладаем крайней совместимостью с вашими продуктами питания, что соответствует плану наших генетиков. Ваши продукты как будто для нас созданы.

Мэй кивнул в ответ и встал с места.

- Тогда я хочу познакомить вас с радостями пива.

- О! – арколианец оживленно защелкал «пальцами». – Та самая суспензия из разжиженного растительного сусла, обогащенная ныне утраченным продуктом Saccharomyces cerevisiae? Я много слышал об этом развлечении.

- Нет, – сказал Мэй. – Это просто пиво. Золотой эликсир, находящийся главным образом в руках представителей моего вида и пола и употребляемый в процессе так называемой мужской вязки. Я собираюсь познакомить вас с обоими этими явлениями.

Арколианец так затрещал клешнями, что со стороны это можно было принять за аплодисменты.

Мэй, как актер после удачного выступления, чувствуя поднимающийся триумф, направился к дверям рубки.

- Должен сказать, – заговорил мистербоб, что в процессе освоения ритуалов Разумных А-форм я еще не испытывал нашу репродуктивную систему. Совместима ли она с человеческой?

- Я не о той вязке говорю, – вмешался Мэй в его пространные рассуждения. – Мы становимся настоящими друзьями при совместном возлиянии напитков. Так что ваши репродуктивные органы тут ни при чем.

- И то правда, – растерянно пробормотал арколианец, который еще не оправился, наверное, от мысли, что ему предложат размножаться на совершенно чужой планете.

Прежде чем капитан успел покинуть помещение, на пороге появилась Чич с суровым взором. Лицо ее было строгим и серьезным, как никогда.

- Капитан, – мягко сказала она, – надеюсь, не помешала важному разговору.

- джеймсоджеймс как раз собирался отвести меня напиться, – похвастался мистербоб.

- Хотел ему объяснить кое-что о мужских... гхм, связях, – замялся капитан. – А что случилось? В чем дело, что стряслось?

- Ничего, – сказала Чич нервно. – Я получила длинноволновую передачу, там хотят поговорить с вами.

- Со мной? – удивился капитан. – И кто это так рвется поговорить со мной?

- Баррис, – ответила она.

- Это уже не смешно.

- Какие тут шутки. – Чич указала на стену, которую капитан использовал вместо доски. – Не хотите меня внести в список? Я только что закончила ковыряться с микросхемами.

- Ты же работаешь над ЧАРЛЬЗОМ.

- Но не хочу оставаться в стороне. Чем я хуже остальных членов?

- ?

- Экипажа. Так вы будете отвечать на вызов? – И Чич с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.

Мэй ничего не ответил. Он раздумывал, продолжая изучать странное выражение на ее лице. Что бы все это значило?

Между тем арколианец буквально разрывался от переполнявшей его новой информации.

- Конечно, – сказала Чич, зардевшись. – Ах да, там же все сейчас разорвется. И не будет никакой связи, – и с этими словами она выскользнула за дверь.

мистербоб сейчас напоминал уродца из музея восковых фигур, в которого вставили батарейку «энерджайзер». Он возбужденно закивал, затрясся, и пальцы трещали.

- Да, да, да! Вот это разговор! Вот это я понимаю!

Рука Мэя поднялась и указала в угол.

- Вам лучше посидеть там, посланник, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. – Настроение капитана заметно изменилось, едва он узнал о новости, которую принесла Чич. Он нахмурился: – Что вы имеете в виду?

мистербоб поднялся и зашаркал в направлении, куда был уставлен палец капитана.

- Я ощущаю отчетливый обмен феромонной информацией между вами и смотричич. Она вошла в комнату с запахом испуга, опасения, который тут же начал рассеиваться, стоило вам заговорить. Ваши слова звучали грубо, резко, строго, без сантиментов, но этот запах мужской агрессивности только успокаивал ее, вовсе не пугая, и в ответ на него от нее исходил – я это явственно чувствовал – благодарный запах самки.

- Но я же ничего не сказал...

Арколианец забился в угол и пристроился на корточках – так сидеть ему было привычнее и удобнее, чем на стуле.

- Как говорят ваши поговорки, джеймсоджеймс, зачем так много слов? Как богат человеческий язык, что позволяет выразить многое в малом!

- Это и называется семантикой, мистербоб, – хмыкнул Мэй. – Без этого нет никакого языка.

- Да, смутился арколианец. – В самом деле. Как это я сразу не подумал. Но я заметил отчетливый ... по-моему, выражение «алхимия» между вами и смотричич будет именно то самое, что надо сказать в данном случае. Это непостижимое сродство характеров.

Мэй опять хмыкнул.

- Да уж, спасибо. Что вовремя сказали.

Он снова вспомнил об этой кратковременной молнии, промелькнувшей между ними, когда они с Чич посмотрели друг другу в глаза, и поежился.

- Если и есть что-то между нами, то это чисто отеческое чувство опеки по отношению к юной девушке, мистербоб. Вообще-то я даже в отцы ей не гожусь, скорее, в дедушки. – С этими словами он стряхнул пыль с рукавов, как бы давая понять, что обсуждение закончено и больше тут говорить нечего. Но, увы, тема была не исчерпана – мистербоб принялся рассуждать о разнице, которую он заметил в запахах, о перепадах, тонкостях, послевкусиях и прочем. Мэй с благодарностью посмотрел на стену, которая наконец взорвалась радужными пятнами. Голос Чич раздался уже совсем близко, словно она не уходила, а невидимая подошла к нему вплотную. Она была совсем рядом – но Мэй знал: это включились вмонтированные в стену динамики. Она известила, что ответила на сигнал. Значит, отступать поздно. Мэй лихорадочно осмотрелся по сторонам, опять заметил арколианца, еще раз убедился, что его притулившийся в углу силуэт не бросается в глаза – а если и бросается, тот его запросто можно принять за одну из статуэток, расставленных по всей библиотеке. Мэй приложил палец к губам. Арколианец подмигнул в ответ единственным глазом. Потом из динамиков раздался грохот, и картинки на стене смешались, гладь стены подернулась рябью, и на нее всплыло изображение Барриса. Некоторое время он тупо разглядывал капитана, словно не видя его, затем, как только изображение пришло в норму, губы его расплылись в змеиной улыбке:

- Капитан Мэй, с вами не так просто выйти на связь!

- Не так трудно, если знаешь, где меня искать, – скривился в ответ капитан.

- Дело чрезвычайно важное, у меня к вам дело на тысячу... – Баррис рассмеялся, – ну, пока не будем называть суммы... кредитов. Я хотел бы обсудить с вами ситуацию с Вильямом Уэшли Арбором.

- Значит, признаете, что держите его под стражей на незаконных основаниях? Но в таком случае вам для начала лучше обратиться в полицию. Что с вами, мистер Баррис, вам что-то страшное приснилось?

Баррис кивнул, прикусив губу. Не так просто признавать свои ошибки. Ничего, еще научишься, высокомерный подонок.

- Да, капитан, – продолжал Баррис все тем же, чуть изменившимся с момента последней встречи тоном, – я готов признать, что ваш друг находится у нас в лаборатории, но вовсе не на незаконных, как вы изволили тут выразиться, основаниях. За него внесен залог и этот залог...

- Этого я и слышать не хочу, – перебил его Мэй. – Мне нужно знать только одно: причину вашего появления. Хотите обменять Герцога?

- Откровенно говоря, хотелось бы обсудить с вами кое-что с глазу на глаз, да и вы последнее время хотели такой беседы... насколько мне помнится...

- Валяйте, – Мэй скрестил руки на груди и краем глаза посмотрел в сторону мистербоба. Ах, как жаль, что феромонная атака не действует на телевизионное изображение. Арколианец уставился в экран взглядом гипнотизера. Он впервые видел злодея, о котором столько рассказывали.

- Достаточно сказать, что мы обследовали мистера Арбора на предмет постэффекта дистилляций.

- Ну, на это не нужно много времени, – сказал Мэй, – при ваших-то возможностях... Отличный продукт, не так ли? И как действует! Одному парню уже испортил жизнь – из-за него он угодил в каталажку, а потом еще – к вам в живопырку.

- Ну-у, как не стыдно.

- Что я, не знаю, как там у вас: операционный стол и... после больного остается только стул. Но имейте в виду, если с моим другом что-нибудь случится, вы мне ответите по полной схеме!

Лицо Барриса на мгновение перекосило – какая-то тень сомнения набежала на него – как будто он стрельнул глазами в сторону, словно обращаясь к кому-то за помощью.

- Дослушайте меня, пожалуйста, капитан. Мне не так просто говорить об этом. Я понимаю, что не совсем честно поступил с вами и вашими друзьями...

- «Не совсем честно»! Если вы даете такую оценку своим поступкам, то нам вообще больше не о чем разговаривать...

- Но я хотел бы исправить положение: внести в наш договор такие изменения, которые удовлетворили бы и вас, и меня, и, естественно, мистера Герцога. Я хотел бы исправить ситуацию. Насколько мне известно, у вас проблемы с ремонтом корабля, не так ли?

- Я занимался ремонтом, – гордо отвечал Мэй, – пока другие, более насущные дела не отвлекли меня от этого.

Баррис кивнул, как опытный психиатр. Его изображение, подмигнув, куда-то исчезло.

- ...использовать это в наших обоюдных интересах – по экрану снова пробежала рябь, и Баррис вынырнул, как жаба из болота. – Вот почему я решил вернуть вам мистера Арбора – или Герцога – вместе с суммой, обещанной в качестве вознаграждения.

- И в каком же размере, – деловито поинтересовался капитан, в котором быстро проснулся торговец.

- Сто миллионов, – последовал лаконичный ответ.

- Большое спасибо, – саркастическим тоном отвечал капитан. – Это перекроет затраты на ремонт, кроме, разве что, двигателей. Могу прибавить, что неприятности, в которые попал корабль, напрямую связаны с доставкой вашего товара из системы Коузена.

- Сколько же вам нужно, чтобы отремонтировать корабль? – Баррис скосил глаза в сторону, словно боясь услышать ответ. Разговор о деньгах, которые он должен, был ему явно неприятен.

Мэй призадумался на некоторое время. Экран терпеливо ждал, пощелкивая сказывалось расстояние: дальняя радиосвязь – явление достаточно капризное.

- Сто пятьдесят лимонов, – наконец выпалил он.

- Сто десять.

- Сто сорок.

- Сто двадцать пять.

- Заметано, – сказал Мэй. – А как насчет остальных моих долгов?

- Каких остальных долгов?

- Еще тридцать пять миллионов за мой корабль. Я как раз собирался выплатить.

- Хорошо, – Баррис закашлялся. Жадность начинала душить коммерсанта.

- И это еще не все.

- Держите себя в рамках, капитан.

- Законный бизнес на законных основаниях стоит того, чтобы я планировал на выплаты. Я должен своему другу за горючее, у меня долги перед другими компаниями, которым я выставил детали на перепродажу, к тому же мне надо выплатить доли Герцогу и двум телохранителям за участие в доставке фиалов. И потом еще нужен стартовый капитал, чтобы снова, как в прежние времена, пока нам не перепутали карты ваши...

- Достаточно...

- Товары, заняться торговлей.

- Сколько же вы хотите? – Баррис вздохнул, словно с кресла пыток.

- Сто миллионов.

- Пятьдесят, – удрученно покачал головой Баррис, словно это было последнее слово приговоренного.

- Девяносто.

- Пятьдесят два.

- Ну вы и подонок, простите на нечаянном слове. Сто миллионов.

- Шестьдесят, – поправил Баррис.

- Сто двадцать пять, – заметно оживился капитан.

- Семьдесят пять...

- Сто пятьдесят...

- Восемьдесят пять, – ляпнул Баррис и сам испугался собственных слов. И больше ни кредита, – поспешно добавил он. – Если вы не согласны, то вынужден откланяться.

Но капитан не собирался отпускать такую жирную рыбу, заглотившую крючок.

- Значит, вы что-то говорили о возвращении Герцога в целости и сохранности? Имейте в виду, цену за причиненный ему вред мы будем рассматривать отдельно! Итак, возвращение Герцога и двести сорок пять миллионов кредитов? Что ж, кажется, это меня устраивает.

- Я так рад за вас, капитан, – процедил Баррис с улыбкой, которая просто перекосила его лицо. Наконец вас что-то устраивает.

- Итак, – оживился Мэй, – когда подойти к кассе?

- К какой кассе? – у Барриса вздыбились брови.

- Ну-ну, не соскальзывайте. У таких, как вы, всегда имеются при себе наличные. На случай, если понадобится чего прикупить.

Баррис опять испустил тяжкий вздох. На этот раз лицо его было печальным, как у больного, у которого отнимают последнюю кислородную подушку.

- Мы занимаемся бизнесом в области биотехнологий, а это, извините, не производство наркотиков. Поэтому большого, как вы выражаетесь, «наличмана» у нас не предвидится. К тому же приходится всякий раз выплачивать такие деньги за сырье, что...

- Что вы не остановитесь ни перед какими затратами, чтобы купить это сырье, капитан индустрии. Даже сумма в двести сорок пять миллионов вас не пугает. Что же вы хотите купить у меня за такие деньги? Не мои же мозги?

Баррис выставил вперед челюсть и вскинул подбородок:

- Мы узнали, капитан, что на борту вашего судна находится представитель так называемой разумной С-формы, иными словами, живой арколианец. Мы хотели бы, чтобы, с его, разумеется, разрешения, он позволил нам некоторое время изучить его физиологические и биологические процессы организма.

- Что за ерунду вы говорите, – ненатурально расхохотался капитан. – Кто вам только мог такое...

- Я знаю об этом из надежных источников, – уверенно сказал Баррис. Можно сказать, из источников, не доверять которым нет причин ни у меня, ни у вас. Можно сказать, информация из первых рук. Я, как и вы, привык доверять только такой информации.

- Ах вы, подонок, – сказал Мэй. – Ну и гад. Настоящая сволочь.

- Дело в том, что в процессе изучения этой формы мы могли бы прийти к результатам, которые возместят затраты на ремонт вашего корабля... и прочее, капитан.

- Мой ответ, полагаю, вам заранее известен. Я не буду тянуть с ответом, мистер Баррис. Мой ответ состоит из трех букв, вот они: «нет». Могу написать их на стене, если вам оттуда плохо видно.

- Но, капитан, прислушайтесь к голосу рассудка. Я просто хочу некоторого возмещения вложенного капитала. Мы ведь союзники – я спонсирую ремонт вашего корабля, в благодарность за своевременную доставку фиалов. Отчего бы вам не пойти мне навстречу. Тем более, сам дух Альянса призывает нас к тому, чтобы объединиться и изучить друг друга получше. Нам арколианцев, а им – нас.

- Я знаю, чем кончаются «изучения» в лабораториях. Операционным столом.

- Ну что вы, так далеко мы продвигаться не будем, тем более что нам нужен живой арколианец, а не заспиртованный уродец... Посудите сами, где лежит область интересов фирмы биотехнологий – в мертвом или в живом. Мы всего лишь несмелые экспериментаторы, и в наших руках не скальпель, а скорее, офтальмоскоп и тонометр для измерения давления. Тем более, мы дорожим своей репутацией, и если вы боитесь огласки, могу вас заверить пресса ни о чем не узнает. Мы сами заинтересованы в этом, чтобы не впутывать конкурентов.

- Да, много чести будет вашей фирме, когда узнают, что сам посланник постоянный посетитель вашей лаборатории. Один эксперимент порождает другой, они следуют друг за другом по цепочке, и ответы на все интересующие вас вопросы не получить никогда. Вечные вопросы, которые мучают ученые умы вот уже многие века. Ради этого вы не остановитесь ни перед чем. Да ладно, я даже вникать в это не буду, Баррис. Арколианцы – существа такие же, как я и вы, и чувствительные, и разумные – ничем не отличаются от нас с вами. И то, что вы просите, – это преступление. Статья межпланетного кодекса: геноцид инопланетных рас. Я не собираюсь жить вечно, Баррис, и мне не отсидеть срока, который нам с вами назначат за такие «эксперименты». Баррис опустил глаза на экране.

- Очень жаль, капитан, Я пытался убедить вас, как мог. Вы оказались поразительно догадливы. Мы зашли слишком далеко. Траты, которые были сделаны нами на мистера Арбора, оказались слишком велики для нашей компании. Поэтому я, как глава корпорации, вынужден принять решение об их перекрытии. Как это ни прискорбно, нам придется уступить мистера Арбора другой компании, для дальнейших опытов. Полагаю вы знаете про существование «черного рынка» биотехнологий? Так вот, там работают более смелые экспериментаторы, которые не постоят ни за какой ценой. Так что, если дело дойдет до продажи мистера Арбора – уточним, заключенного мистера Арбора, другой компании, которая, вполне возможно, занимается производством трансплантатов, то... боюсь...

- Подонок, – снова повторил Мэй, потому что не мог найти более подходящего слова. Тем более – в присутствии арколианца.

- Единственное, что вызовет трудности, – это умственные способности экспериментируемого. Сейчас с парой классов церковно-приходского далеко не уедешь, а мистер Арбор, насколько я знаю, ведет свою родословную из какого-то капустного мирка. Пожалуй, компания Нимрев будет в самый раз. Колонии на неосвоенных планетах ждут – не дождутся своих первопроходцев...

- Вы не посмеете! – рука Мэя стала сама собой шарить по столу в поисках чего-нибудь тяжелого. Баррис только пожал плечами:

- К сожалению, я вынужден вести бюджет компании так, чтобы она не разорилась. Это лишь бизнес – и только. Так или иначе – но я получу свои деньги обратно. Но вам повезло, мистер Мэй, я хладнокровный человек. Поэтому даю вам десять часов на размышление.

- Баррис, – начал Мэй.

- Время – деньги, – напомнил Баррис, – А стоимость этой беседы может перевалить расходы на мистера Арбора.

- Баррис! – закричал капитан, но экран уже погас. Он подошел к опустевшей стене и бессильно ударил по ней кулаком. – Я просто хотел, чтобы все по справедливости, – сказал он в стену. – Все, что я хотел, – это оплатить ремонт этого корабля, будь он неладен.

- Если позволите вопрос, капитан, – раздался из угла вежливый голос мистербоба, – что значит упомянутая в этой беседе компания Нимрев?

Мэй отвернулся от стены.

- Одежда, – ответил он. – Ну, всякие экзотические меха. Чертовски дорогое удовольствие. Компания знаменита своей коллекцией безумно дорогих шуб и одеяний редкой природы. Каждый из мехов оценивается по официальному каталогу в соответствии с числом заготовщиков, погибших при его получении.

Голова мистербоба задергалась.

- Мне не нравится, что мистергерцог устраивается на такую работу.

Мэй потер подбородок, вспоминая, что давно не брился.

- Такое никому не понравится. На Нимрев-компани работают только самоубийцы.

- Значит, вы должны позволить мне побывать в корпорации «Сущность». Мне, кстати, самому давно интересно, чем они там занимаются.

- Об этом даже говорить не стоит, – отрезал Мэй. – Они там начнут над вами экспериментировать. Этого я не позволю ни в каком случае. Да и Герцог не простит мне такого решения, – капитан вздохнул, – наверное.

- Значит, пускай экспериментируют над мистергерцогом?

Мэй сделал еще один круг по кабинету походкой приговоренного гладиатора. Он пытался хоть немного успокоиться, чтобы остальные члены экипажа не прочли, какая буря сейчас поднялась в душе капитана.

- Вы просто не понимаете, мистербоб. Это тот случай, когда ваша жизнь стоит намного дороже, чем ...чем даже жизнь Герцога.

- Но разве жизнь не одинаково дорога во всех своих формах и проявлениях?

- Я не хочу, чтобы это привело к межрасовому конфликту. Память о той войне свежа, как рана. Хотите вы этого или нет, ваша жизнь для нас намного ценнее, чем Герцога.

- Но моя жизнь... ничего не значит для вашей расы.

- Все понятно, но вы попытайтесь взглянуть на это с другой стороны, со стороны Разумных А-форм, как вы их любите называть. Вы наконец установили мирные отношения с когда-то враждебной расой, с которой вас связывала застарелая вражда, растянувшаяся на долгие годы. И вот в ваш мир прибывает первая делегация, с исключительно дипломатическими целями, первая ласточка мира. И вскоре выясняется, что вы продаете эту ласточку мира первому встречному. Как после этого к вам отнестись?

- Вы говорите о продаже в рабство, – заметил мистербоб. Теперь я понял. Да, это трещина в хитине... то есть, извините, я хотел сказать, серьезный просчет.

- Это больше, чем просто «трещина в хитине». После такого инцидента с нами прервут дипломатические отношения представители других рас. И все это, в конечном счете, может стать причиной новых войн.

- Значит, на карту поставлены жизни. И состояние мира так хрупко, что висит на волоске, и все зависит от одной ошибки, стоит сделать один неверный шаг... – весьма интересная дилемма.

- И потом, здесь не последнюю роль играет жадность. Я тоже опасаюсь за свою шкуру, что случится со мной при таком повороте событий. И еще меня беспокоит, что случится потом с Вонном, Винтерсом и Питером Чиба. Хотелось бы также знать, что будет с Роз и с другими представителями разумных существ. Небезразлична мне также судьба Барриса и других моих врагов. Вообще-то я из секты Активных Примиренцев С Действительностью. Помните, что я вам рассказывал про Бахмана и его план похищения вас вместе с остальными с Хергеста Риджа? И если я отдам вас в руки Барриса и его лаборантов, то поступлю ничем не лучше Бахмана.

Головка арколианца вновь качнулась на тонкой шее, словно фонарик под ветром убеждений капитана.

- Так вот что вы называете репутацией, которая оценивается превыше самой жизни? Вы не хотите поступиться репутацией?

- Никогда, – сказал капитан. По крайней мере, этого не может быть. Но иногда так случается.

- Да, – затрещал арколианец. – Достойный поступок, достойное поведение. Теперь я понимаю вас, капитан. Мне многое открылось, благодарю вас. Это великолепная дилемма, с которой приходится сталкиваться человеческому рассудку. Значит, или вы – или вас. Очень утонченно.

Не хочу усложнять вашей дилеммы, джеймсоджеймс, но, думаю, что и мне со своей стороны придется объяснить вам кое-что. Это касается традиций моей расы. Возможно, это скажется на решении, которое вы примите. Как посол и чрезвычайный полномочный советник я требую выслушать все стороны до конца.

- С уважением отнесусь ко всему, что вы тут скажете, советник. Говорите.

мистербоб поднялся и зашаркал по полу, подражая озабоченной походке капитана.

- Если бы ваши обонятельные органы были развиты чуть получше, я смог бы объяснить вам подробнее историю моей расы и причину, по которой жизнь так мало значит для нас. Позвольте мне в таком случае, для простоты, произвести кардиологическую вивисекцию.

- О-о! – мягко сказал Мэй, – я так понял, вы хотите сказать: «позвольте приступить прямо к делу» или «резать правду-матку».

- Интересная идиома, – призадумался арколианец. – Три вещи воодушевляют мою нацию и мою расу: призыв к бою, дурные новости и возможность чему-либо научиться.

- Не могу не сказать того же и о нашей расе.

- И все же разница между нами есть.

- Еще бы. Мы ведь не смотрим ваши эротические фильмы.

- Не только. Я обоняю, что ваша раса не удовлетворена, пока она побеждает и завоевывает. А наша не удовлетворена, пока не ассимилируется. То есть, пока не воспримет все, что может принести ей любое вмешательство со стороны. Мы, если можно так выразиться, женский тип расы, или «мама». А вы, стало быть, выступаете в роли «папы».

При этих словах мистербоб сделал жест, заставивший Мэя осмотреть себя с головы до пят. – То, что вы видите во мне, – это результат наших попыток более эффективно контактировать с вами. То есть – арколианец вовсе не то, что вы видите перед собой. Это лишь наша пока слабая попытка взаимодействовать с вами. Пожалуйста, не требуйте детальных пояснений, не спрашивайте больше ничего. У вас просто хитин треснет.

- Ну не трескался же до сих пор, – пробормотал заинтригованный капитан. – Продолжайте.

- И, как вы совершенно справедливо заметили, более всего нас потрясло ваше отношение к жизни в разных ее формах и проявлениях. Ведь вы на деле можете продавать и покупать ее...

- В общем, раса лицемеров, что и говорить...

- И это наряду с трепетным отношением к жизни, которое превосходит все мыслимое и немыслимое наше понимание. Готовность жертвовать собой и вместе с тем – покупать. Как может это уживаться в одном разуме? Идея пожертвования или личной расплаты. Это непостижимо для нашей культуры. У нас достаточно добровольцев, готовых отдать себя самым смелым медицинским исследованиям, если это идет на пользу расе. При этом все воспринимается, как само собой разумеющееся, как вклад в будущее и забота о потомстве. Ведь для всякого размножения организм с готовностью жертвует своей частью.

- Ну, это почти то же самое...

- Нет, – решительно сказал мистербоб. – Это совсем не одно и то же, джеймсоджеймс. Любой отдельно взятый арколианец в критический момент может выбрать между жизнью и смертью. Он переходит в «Я-форму», без сожаления или протеста. Тут нет такого шага, который вы назвали бы прыжком в огонь.

- Теперь я обоняю это. Похоже, до меня дошло. Все на благо общества или кукиш в кармане.

- Совершенно верно, – сказал мистербоб. – И даже мои обязанности посла вовсе не обязывают меня изучать вас. Я делаю это, чтобы удовлетворить собственное любопытство. И если потребуется, чтобы я пожертвовал собой не по долгу, так сказать, службы, то меня ничто не остановит. В том числе и страх. Потому что это не повредит нашему хитину.

- Но наш хитин...

- Нет, в самом деле, джеймсоджеймс. Встав на моем пути, вы приводите меня в замешательство. Я начинаю теряться, в чем тогда смысл наших взаимоотношений.

- Поверьте, дорогой посланник-советник, мне ужасно жаль, но я отвечаю за сохранность вашей жизни. За вашу целостность и неприкосновенность. И если с вами что-то случится...

- То это никак не отразится на отношениях между нашими расами, закончил за него арколианец.

- Возможно, это и так, – не стал настаивать капитан. – Но позвольте мне объяснить это с другой стороны. Ведь если что-нибудь случится с вами, я потеряю еще одного друга. Позвольте мне чуточку побыть эгоистом.

мистербоб покачал головой:

- Вы льстите мне.

- И к тому же Герцог, уверен, в данном случае целиком и полностью разделяет мои чувства. Поэтому я соблюдаю не только свои, но и его эгоистические интересы.

- Вот это комплимент, – проворковал арколианец. – Позвольте записать его, для последующего опубликования на своей планете.

Мэй победоносно прокашлялся и посмотрел по сторонам – не разделил ли еще кто-нибудь его триумф. Час перерыва заканчивался, но личный состав не спешил появиться в библиотеке.

- Публикуйте, – сказал он. – Мне-то что.

- Позвольте мне выразить еще одну мысль, джеймсоджеймс. Не могли бы вы закрыть глаза?

- Никакого феромонного гипноза, – предупредил Мэй. – В данном случае даже это не поможет.

- Я хотел выразить одно понятие...

- Выражайте, – капитан с готовностью закрыл глаза. – Дальше?

- Расслабьтесь. Только на секунду.

Мэй втянул воздух и постарался выпускать его как можно дольше. Со следующим вдохом он почувствовал дразнящий аромат.

- Что это вызывает в памяти? Видите что-нибудь? – спросил арколианец.

- Пиво.

- Позвольте мне поправить. Это новое выражение для меня.

Запах изменился, становясь теплым и пряным.

- О, – сказал Мэй, донельзя удивленный.

- Ну? – спросил арколианец, с нетерпением ожидавший ответа.

- Что-то такое печеное. Хлеб и отбивная с лучком и что-то еще такое с корицей...

- Правильно. То, что вы называете...

- Запах дома, – Мэй открыл глаза. Головка арколианца возбужденно дергалась, и сам мистербоб довольно мурлыкал.

- Наиболее успешная интерпретация. В самую точку. И что же вы испытываете за ощущения от этого запаха, и что за мысли навевает вам этот до боли родимый запах, джеймсоджеймс, разрешите поинтересоваться? – мистербоб постучал по груди хитиновыми пальцами. – Что вы чувствуете там, внутри себя, в своем сердце?

- Голод... нет, пожалуй, не совсем правильно... Мэй зажмурился на мгновение. – Я чувствую – безопасность.

- Да, да, вот именно. И о чем это говорит вам?

- Неужели? «Так вот к чему было направлено это послание!», – пронеслось в голове капитана. Несколько секунд он не сводил с советника смятенного взора, ломая голову над тем, что сейчас думало это существо, которое с большой поправкой можно было назвать человекоподобным. И тут его как от моментальной вспышки озарило. Он помнил, как в детстве ходил с тетушкой фотографироваться. И вот так же вспышка озарила тогда его сознание, чтобы навсегда остаться там. Он вспомнил, как ходил, став немного постарше, с дядюшкой по грибы. Небо задвинулось тучами, и пошел, по уверению дядюшки, чисто грибной дождик. И тогда промелькнула в потемневшем небе молния, которая на миг словно пронзила его сознание и запомнилась, как момент высочайшего озарения в сотни тысяч вольт. Примерно такая же вспышка произошла у него сейчас от общения с арколианцем.

- Ясно, – пробормотал он. – Чтобы понять это, надо думать, как арколианец, и, если арколианец насквозь пропитан запахом такой защищенности, то...

- Вы чувствуете, что для жизни в вас не существует совершенно никакой угрозы, – сказал Мэй. – Что бы вы ни делали, вам ничего не грозит. И если все пойдет прахом, вы всегда можете управлять теми, кто вас захватит.

- Да, – сказал довольный мистербоб. – Так оно и есть. И это замечательно!

- Да уж, владея таким искусством...

- Да нет, как замечательно так легко передать это чувство тому, кто не владеет обонятельным аппаратом. Удивительное взаимопонимание – несмотря на разницу, даже пропасть в мировосприятии.

Мэй кивнул:

- Ну да. Хотя, возможно, мы вовсе не настолько неприспособленны, как мы полагаем. Себя не знаем просто.

- Разумные А-формы схватывают все на лету. У вас удивительные способности к обучению, только нет нашего арколианского любопытства, пытливости и дотошности.

- Хорошо, я запомню, именно в таком порядке: любопытства, пытливости и дотошности. И еще – мы очень быстро понимаем друг друга. Вы, наверное, поняли это из моего разговора с Баррисом.

Арколианец снова закачал головкой, как истуканчик на комоде.

- Мы играем друг с другом, мистербоб, – устало признал капитан Мэй. – И лучше всего удается управлять другими тому, кто первый затевает эту игру. Кто не успел – тот опоздал. Баррис думает выкачать из вас денег – пусть знает, что ни для кого это не секрет. Конечно же, мы не позволим ему и волоса тронуть на вашей голове... извините, это такое земное выражение.

- Но вы же понимаете, что со мной ничего не может случиться...

- Вот именно, мистербоб, – с вами у него ничего не получится! – сказал Мэй, выходя из библиотеки. – Еще посмотрим, что за ставки в этой игре.

7

Комната, в которой состоялось заседание, ничего особенного собой не представляла. Она напомнила Герцогу грузовой отсек «Ангела Удачи», прежде всего своим размером. Это был ангар для прославленных истребителей Вакк Файтеров – несколько их грозных силуэтов вырисовывались в полуденном мареве. В одном углу ангара был собран помост, так что председательствующий триумвират мог свысока взирать на происходящее. Еще один помост пониже был предусмотрен в качестве сцены для ведущих в этой игре: служащие в униформе исполняли роли обвинения, защиты и судебного пристава. На цементном каменном полу ангара было целое море кресел, расставленных полукругом, как волны вокруг камня, брошенного в угол ангара. Это место видело толпы народа, когда происходило заседание военного трибунала. Однако в этот раз рекорд был побит. Горстка пилотов и команда наземной поддержки заняла свои места на разнокалиберных стульчиках, причем многие из них использовали заседание как предлог хоть на какое-то время покинуть раскаленную взлетку космодрома.

Вот кто окружал Герцога в данный момент. Как только верхние этажи меблированной гостиницы растворились окончательно, он расположился в вестибюле, расстроенный и недоумевающий. Получалось, Диксон заманил его и бросил на произвол судьбы. Это загадочное замечание: последнее, что он услышал от Рей – «если ты хочешь знания, ты знаешь, где его искать», – не навело его даже на догадку, в каком направлении продолжать поиски.

Лишь после долгих часов бесконечного ожидания в креслах вестибюля он понял, что Эрик не придет, и тогда Герцог решил, что настало время действовать. Он попытался вновь подняться по лестнице, но без успеха. Все, что оставалось от этажа, где проживал Диксон, это коридор, исчезавший в тумане. Две знакомых двери постепенно слились с обоями. Комнаты, о существовании которых Диксон не имел понятия, были просто прямоугольниками, уходившими в неизвестность. Герцог попробовал пробраться на второй этаж и обнаружил, что коридор доходит до ванной, все остальные жилые комнаты оставались черными дырами. Лишь через некоторое время до него стало доходить значение происходящего: Рей рассказывала что-то о нежелании Диксона проходить мимо комнаты, откуда увезли Фортунадо, так что можно было обойти ее только по водопроводу на втором этаже. Водопровод оставался нетронутым, в той части памяти, которую Диксон не пытался вымарать окончательно. Дальнейшие попытки ничего хорошего не принесли.

Первый этаж отеля также утопал в сумерках. Попытки проникнуть на кухню, в кабинет администратора или лавку сувениров закончились тем, что он натыкался на все ту же непроницаемость, которая встречала его повсюду, как проклятие. Приятным сюрпризом было обнаружить только безгранично открытый счет в баре. Пока Герцог не без интереса пользовался этим преимуществом. Ему приносили любой, даже самый малоизвестный напиток, стоило ему только заказать, в том числе даже сваренное на Тетросе Дули-Бир пиво. Но в каких бы количествах он ни пил, на него ничего не действовало. Он пил все время, но при этом был, что называется «ни в одном глазу». Из небольшого кафе ему постоянно приносили двухкилограммовую голову Цеслианского Сыра Силы и потасканного вида официантка, не дрогнув, принимала заказ на толстый стейк из Тетранской говядины. Точно так же персонал отеля ничуть не препятствовал ему день за днем отлеживаться на потрепанной Ногахайдской кушетке в вестибюле, где по телику гоняли именно то, что нравилось Герцогу, хотя все это были старые фильмы и передачи.

Прежде чем Герцога утомило это гостеприимство, он решил самым серьезным образом во что бы то ни стало разыскать Эрика Диксона. Однажды утром он проснулся после дюжины бутылок Дульского пива с совершенно ясной головой и вдруг вспомнил, что в своих попытках он даже не попытался поискать за стенами отеля. Стряхнув с себя чувство, что ему нужно было принять душ и наскоро перекусить – в большой степени надуманное чувство, – он подошел к дверям отеля, распахнул их настежь и вышел на улицу.

Здесь его постигло разочарование. Он зажмурился от яркого солнечного света, на миг ослепившего его. Свет был непривычно ярким, такой не встречался ему ни разу в жизни. Напрягая память, он, наконец, вспомнил, что этот свет исходит от двойных солнц, и, значит, он находится где-то в районе Станции Нарофельд. Столь неожиданное открытие порадовало его. Он читал о Нарофельде в отчетах Диксона и слышал рассказы самого Диксона о разных происшествиях, случавшихся на этой станции, но теперь ему наяву предстояло встретиться со зноем двух солнц и липким от жары асфальтовым гудроном.

Герцог прошел немного вперед и затем оглянулся по сторонам. Перед ним распахнулась целая площадь, исчерченная линиями разнообразных геометрических форм. Здесь были линии, прямоугольники и сетки, размеченные зоны для посадки и стоянки различного вспомогательного армейского транспорта и оборудования. Отель, который, помнится, стоял на противоположной стороне улицы в каких-то трущобах, теперь располагался в самом центре космодрома.

Он только пожал плечами, довольный уже тем, что, наконец, как по наитию, выбрался из отеля, и двинулся через посадочную полосу: туда, где, как услужливо подсказывала чужая память, находились люди. Люди, которые могли подсказать ему, куда двигаться и что делать дальше. Это могли быть летчики и прочий военный люд, знавший Эрика или, по крайней мере, знавший не меньше, чем он.

Когда он шел, в воздухе раздался странный свист, от которого мурашки пробежали по спине. И тут его новая память напомнила ему, что такой звук издают истребители Вакк Файтерс, заходя на посадку. Герцог заторопился, стараясь поскорее убраться с взлетно-посадочной полосы, пока они не посыпались с неба ему на голову, эти стремительные легкие алюминиевые штуковины. Но, к его удивлению, их оказалось не так много, всего каких-то два десятка. Садились они потрепанные, помятые пилоты спрыгивали вниз, рыча и проклиная все на свете. Лохмотья с опаленных огнем комбинезонов летели на асфальт. Другие били кулаками по обшивке своих кораблей. Одна, женщина с глазами, полными слез, разрядила всю обойму через иллюминатор. Слова, слетавшие у всех с губ, выражали общее настроение. Беринговы Врата оказались катастрофой.

Странное чувство охватило Герцога – как молния в позвоночнике, – он бросился без оглядки вдоль линии домов, зданий, строений. Он бежал, насквозь мокрый от пота, вдоль комплекса ангаров, пока наконец не нашел тот, в котором происходило заседание. Услышав знакомые имена и места, вызвавшие проблески в памяти, он тут же проворно скользнул в одно из винтовых кресел, стоявшее особняком. Как он ни пытался, старался, прислушивался, ему так и не удалось понять, о чем говорили главные участники происходящей драмы. Ощущение было такое, будто он пытается думать насквозь простреленной головой, из которой все уносит ветер.

Тем не менее Герцог остался в своем кресле. Хотя здесь явно не хватало кондиционера, ангар все-таки был неплохим убежищем от попадания прямого солнечного света, и, несмотря на неотвязные сомнения, что здесь душно, как в аду от ржавого раскаленного металла, он все же чувствовал себя не менее комфортабельно, чем в отеле.

По крайней мере, пассивное ожидание сменилось активным.

Обвинение и защита уже высказались, после чего триумвират встал и покинул зал заседаний через боковую дверь. Герцог бросил взгляд на часы, подумав, не стоит ли вернуться в отель, чтобы перекусить. Впрочем, не обязательно. Еда – не тема для размышлений. Она или есть, или ее нет.

Наконец судебная тройка вернулась. Недолго они заседали, подумал Герцог и снова посмотрел на часы, с удивлением обнаружив, что прошло уже семь с половиной часов. Он в ужасе посмотрел на циферблат, пытаясь сообразить, в чем тут дело, когда средний из членов триумвирата встал и прокашлялся.

- Слушается дело – Терранские Межпланетные Силы против кадета Эрика Леланда Диксона по поводу гибели ефрейтора Дерральда Дикса. Выслушав убедительные показания сторон и рассмотрев все факты, имевшие место в случившемся инциденте, мы пришли к следующему заключению...

Едва слышимый ропот пронесся по рядам присутствующих. Спины разом выпрямились, и шеи напряглись. Все глаза были прикованы к помосту, возвышавшемуся перед ними.

- Подождите! – вырвалось у Герцога. Я знаю, как...

- Полковник Грейшет, генерал Байэдж и я вынесли единодушное решение, что кадет Диксон в смерти ефрейтора Дикса – невиновен.

Среди присутствующих тут же поднялся невообразимый шум, началось обсуждение вынесенного приговора. Но тут фигура в центре протянула руки, и все разом оборвалось.

- Ранения, нанесенные Диксу, с определенной уверенностью нельзя отнести к категории непоправимо смертельных. Свидетельские показания доказывают вину обеих сторон, поэтому дело считается закрытым. Смерть ефрейтора Дикса отныне рассматривается как несчастный случай, вплоть до следующего выяснения обстоятельств дела и обжалования приговора.

Шум в зале вспыхнул с новой силой, как костер, в который плеснули из канистры с керосином. Однако глава триумвирата, не обратив на это внимания, продолжал:

- В деле по поводу покушения на жизнь ефрейтора Дикса со стороны кадета Эрика Лейланда Диксона мы, таким образом, выносим кадету Диксону общественное порицание и просим не повторять подобных поступков. Тем более, учитывая военное время, в наших же интересах не терять время на преследование нашего таланта, тем более такого масштаба.

В отношении добровольного вылета кадета Диксона с грузом к наблюдательному посту П-З-А для ремонта системы наблюдения мы, таким образом, узнали о его готовности, храбрости и решительности. Дисциплина оставляет желать лучшего, однако мы склоняемся к рекомендации майора Фелица, согласно которой Диксон должен быть награжден за столь похвальное несение службы. Кадет Диксон вместо благодарности после вылета на пост П-З-А получает устный выговор и строгое предупреждение о том, что никакие успешные действия на поле боя не извиняют столь вольного обращения с сослуживцем и тем более – старшим по званию, – человек с кафедры посмотрел каменным взором на стулья первого ряда. – Это понятно, кадет Диксон?

Молодой Диксон кивнул:

- Да, сэр. Это понятно.

- Очень хорошо, – отозвался мужчина, удовлетворенно кивнув. – Если нет никаких замечаний и комментариев, слушание дела считается законченным.

Члены триумвирата встали и удалились через боковой выход. Герцог тут же вскочил и рванул к Диксону в первый ряд, высматривая его. Будущий герой войны стоял среди сослуживцев, пожимая руки и принимая поздравления от своей команды адвокатов. Однако чем дальше, тем плотнее становилась толпа на его пути, и вскоре Герцог понял, что в этом зале, должно быть, собралось все население Станции Нарофельд. Он изо всех сил пытался пробиться к Диксону или хотя бы максимально сократить расстояние, чтобы докричаться до него, но безуспешно. Диксон был окружен со всех сторон, замкнут в плотный круг и пожимал руки всем сочувствующим. Впрочем, самого кадета мало радовала эта победа – как заметил Герцог по бледному лицу Диксона. Ввалившиеся глаза и болезненный вид выдавали в нем не победителя на процессе, а, скорее, висельника, получившего минутную отсрочку приговора.

Герцог рванул вперед, но, как только он это сделал, толпа кадетов тут же поглотила Диксона и унесла в неизвестном направлении. Вскоре Диксон появился вновь – он летал над восхищенной толпой – его качали на руках. Брокер, как завороженный, наблюдал за происходящим. Толпа понемногу таяла. Со вздохом он рухнул в одно из кресел, обреченно покачав головой. Если Диксон захотел выскользнуть из зала, не встречаясь со своим «голосом совести», то он все сделал как нельзя лучше.

Герцог уже собирался сделать новую попытку отыскать Диксона в толпе, когда, выглянув за одну из дверей ангара, заметил, что на горизонте собираются грозовые облака, и полоса неба, отделявшая его от отеля, уже налилась серым туманом. Холодный ветер остановил его, и тогда он решил, что самое лучшее – этот вернуться в отель, пока не случилось чего-нибудь похуже.

Ветер ворвался в ангар как раз вовремя, чтобы вывести его на прогулку. Когда он метнулся по еще сухому асфальту, то заметил странную циркуляцию в воздухе, – так что с каждым шагом его обдавало то жаром, то холодом.

Менее чем в двенадцати метрах от ангара закапали первые крупные капли дождя, сорвавшиеся с неба. Он вздрогнул от прикосновения холодных капель, несмотря на то, что несколько минут назад его душил зной и спертый воздух ангара. Впрочем, сколько минут прошло в этом странном мире воспоминаний, он теперь сказать не мог. Это дело привычки, – успокаивал он себя на бегу. Итак, холодная вода пронзила его тело, как электрический ток. Но постепенно он ощутил свежесть – это дождь спасал его он неотступной жары Нарофельда, мира двойных солнц. Он продолжал бежать по летному полю, в тумане, царственно поднимающемся от раскаленного влажного асфальта.

Еще несколько шагов – и Герцог внезапно оказался в самом эпицентре ливня. Здесь дождь стелился так, что уже в нескольких метрах не было видно ни зги. Он нерешительно повернул: оглянулся, подумав, не стоило ли переждать в ангаре, но дождь уже полностью заслонил от него и ангар. На летном поле были только он и дождь – все остальное заслонила быстро падающая с неба вода. Герцог ссутулился, натянул куртку на голову и поспешил вперед, туда, где за стеной дождя, по его представлению, должен был находиться отель там, где он видел его последний раз, восхищаясь дождем.

«Вот это да, – думал он под дожем. – Прямо как в сезон ливней на Тетросе». Этот теплый, плотный, обрушившийся с небес дождь навевал воспоминания...

Шаг его замедлился. Он попытался выглянуть из-под куртки, скосив глаза, словно из-под козырька, его дыхание брызгало влагой, стекавшей по губам.

Непохоже на местные дожди, вдруг осенило его. Такие дожди были незнакомы Диксону. Дожди на Станции Нарофельд – это ураганы и смерчи такой силы, что в них даже незаметны редкие крупные капли. Они стремительны и проходят всего за час-полтора, но при их приближении каждый торопится найти себе убежище. Себе и своему кораблю.

Герцог пустился стремглав, что было сил, по полосе, отделявшей, по его представлению, от гостиницы. Хотя он не поручился бы сейчас, что не бежит в другом направлении, и вот-вот из серой пелены перед ним не вынырнет гладкий корпус космического корабля – тоже неплохое убежище. Пристань для одинокого ковбоя. Что-то здесь не так, что-то говорило ему, что дела его совсем швах, все пошло наперекосяк. Или же их с Диксоном память так смешалась, что нельзя было найти своих и чужих, или было еще какое-то постороннее вмешательство, которое пыталось управлять ситуацией со стороны.

Неужели это Диксон? И, если да, то зачем это ему? Герцог запыхтел, отплевываясь от дождя, и вдруг понял, что также может вести игру, как равный обладатель нового тела...

И вот из стены дождя возник серебристый силуэт – так внезапно, что Герцог вскрикнул от восторга и удивления. Крик его заглушил дождь. Тут же потонул в шуме дождя. Рука его потянулась к груди, и он попятился назад, опускаясь на колени, и затем уселся на асфальт. Он чувствовал, как бешено колотится сердце, и, только понемногу приходя в себя, наконец, разглядел, что это было. Перед ним стоял омытый быстрыми струями мощный корпус истребителя.

Вот где можно переждать дождь – пронеслось в голове.

Спина покрылась гусиной кожей, когда впервые после начала дождя он почувствовал дикий холод. Это была не моя идея. Мне такое и на ум не приходило. Это все Диксон, подонок! И тогда, поняв, что иного выхода нет, Герцог направился к кораблю. Длинный серебряный нос пересекала черная полоска. Вблизи под ней отчетливо проступала замазанная надпись:

ЛЕЙ, ЛЮБИМАЯ

А еще ниже в спешке и злобе нанесенные той же рукой буквы гласили:

В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

- Вот оно что, – пробормотал Герцог сквозь шум; дождь – водяная пыль слетала с его губ. Он тряхнул головой. – Не в этот раз. Я знаю, что ты хочешь втащить меня сюда, а потом все опять пойдет прахом в последний момент. Я понимаю, куда ты хочешь втянуть меня. – Он сдавил виски ладонями. – Но я не собираюсь. Даже не думай. Оставь надежду, всяк сюда входящий.

Зажмурившись, он еще раз окинул взором стройное тело корабля и искусственную тьму, обступавшую его и следующую за ним по пятам, в поисках пилота. Ни зги. Никакого пилота там не было. Нет пилота – не будет полета, решил он.

- И, вообще, я приду к тебе, когда сам сочту нужным. Ты слышал? – На моих условиях!

Глубоко вздохнув, он открыл глаза и засеменил вокруг истребителя, заслоняя глаза от бури. Каждый шаг давался с трудом, и постепенно, шаг за шагом, перед ним выступал из тумана грозный силуэт истребителя. Из затопленной земли. Герцог бросился вперед, сквозь ливень, пока из серой пелены перед ним не засияли голубые неоновые буквы:

ОТЕЛЬ

Еще несколько секунд – и он уже стоял перед дверью и взбирался по ступеням вверх. И вода стекала с него в лужи на кафельном полу.

- Я знаю, где спрятано знание, – сказал он. – Теперь я до него доберусь.

Клерк отеля посмотрел из-за стойки и, наконец, узнал насквозь промокшую фигуру.

- Что вы сказали?

- Это не вам, – успокоил его Герцог. Его колотила дрожь. – Но есть кое-что и для вас. Помните, как вошел в эту дверь минуту назад. Вас это не удивляет?

- Удивляет – что? – не понял клерк.

- То, что я вошел сухим с такого урагана. Разве не помните?

Клерк покачал головой. В глазах его стыло недоумение.

- Забавно, – сказал Герцог. – А вот я помню. Еще мгновение – и он почувствовал себя совершенно сухим. Одежда больше не липла к телу, а волосы к голове. Лужи на полу тоже куда-то исчезли, как будто испарились.

- Я хотел бы видеть Эрика Диксона, – сказал он, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

- Вы немного опоздали, – сказал клерк за стойкой. – Он съехал.

- Нет, – сказал Герцог. Он не съехал. Он прячется здесь.

- Как вам угодно, – пожал плечами клерк. – Останетесь еще на ночь?

Герцог ухватился за перила и стал подниматься.

- Думаю, не задержусь. Я на несколько минут. В коридоре его встретила все та же серая стена.

Другого он и не ожидал. Кивнув скорее себе самому, чем посторонним наблюдателям, он двинулся к стене. В пяти метрах под ногами оказалось что-то мягкое – наверное, протоптанный и затертый гостиничный ковер. В двух метрах он ощутил, что волосы на теле ощетинились, как из-за статического электричества. В полуметре от стены тело стали покалывать миллионы иголок.

- Эта стена не причинит мне вреда, – убеждал себя Герцог, стараясь изо всех сил говорить спокойным голосом. – Она не может этого сделать. Это мое тело. Это мой ум. Он – только паразит.

Распахнув руки, он ринулся вперед одним гигантским прыжком – и серый туман поглотил его.

8

В два часа по местному времени дорога, петлявшая через небольшой лесок, была пустынна. Случайный путник, припозднившийся из гостей или со свидания, не обратил бы внимания на прогулочное судно, притаившееся на лугу неподалеку, и уж тем более – на обычный автофургон на обочине, с открытым капотом, над которым нагнулись два озабоченных человека.

Сунув руки в карманы куртки, Вонн разглядывал звезды, прислушиваясь к стрекотанию насекомых.

- Напоминает начало славных дел, – сказал он. – Корабль, севший у большой дороги, рядом грузовик, битком набитый сорвиголовами, а на подходе конвой с драгоценностями...

- Вонн, – проворчал из-за капота Мэй, изображавший из себя автомеханика, – заткнись.

Наемник рассмеялся.

- Да я тоже, понимаешь, немного нервничаю.

- Ладно, – оборвал его Мэй, – и я держу пари: нервы не мешают тебе поступать правильно, не так ли? – он прервал на миг свою речь, зубы его лязгали в темноте, как у волка-оборотня.

- Дай шанс, Мэй. Судьба наемника переменчива, как подброшенная монета никогда не знаешь, как выпадет.

- Уж это точно. Монеты вы все горазды подбрасывать, особенно в трактире.

- Ну, уже хватит о том случае, – взмолился Вонн, который простить себе не мог, что не успел тогда остановить Герцога.

- Хорошо, когда сидишь в окопе в самом огне, и считаешь, сколько еще пуль пролетит мимо, пока тебе выплатят гонорар. И никаких угрызений – всегда есть кому ответить за то, что ты делаешь.

Вонн недоуменно пожал плечами:

- Это дает мне шанс показать на что я способен.

- Будь так добр, – попросил Мэй. – Не думай – это все, о чем тебя просят... Радуйся – ведь все, что ты умеешь в жизни, – это убивать.

- Но я не убийца, – стал защищаться Вонн.

- Ты знаешь, о чем я говорю.

- Да, – согласился Вонн. Тебя беспокоит, что все повесили на Винтерса. Но он малый опытный, свое дело знает.

- Только никакой самодеятельности. Все, что он должен сделать: забраться в грузовик, который повезет Герцога, и гнать, что есть мочи к «Незабвенной». С остальным мы разберемся.

- Еще бы, – Вонн неспешно обошел грузовик и, распахнув полу, проверил короткоствольный автомат, свисавший с левого плеча.

- У тебя не будет времени этим воспользоваться, – предупредил Мэй, захлопывая капот. – И потом, я не хочу этого, даже если ты накачался наркотиков.

- Папаша, я никогда не иду вперед, не прикрыв задницы.

- Тогда почему не носишь бронежилет? Вонн застегнул куртку и похлопал по груди:

- Мало места.

- Ты с головой-то дружишь, парень? Смотри только, не задень мистербоба.

- Ну, что вы, капитан. Не будем о самом святом. Вы же теперь растете как дипломат. Кстати, а с чего это вы взяли, что я принимаю какие-то наркотики? Подчеркиваю «какие-то», потому что меня это, может быть, априори оскорбляет. Должна же быть какая-то презумпция невинности.

- Невиновности, болван.

- И все-таки я настаиваю на пояснении. Кто вам сказал?

Мэй только покачал головой и отошел в сторону. Он взобрался на место водителя.

- джеймсоджеймс, – донеслось из кузова, – еще не время для «погрома»?

- Уже скоро, – сказал Мэй.

- Лезут тут всякие, – проворчал Вонн, забираясь на пассажирское место.

- Самое забавное в этой ситуации, – сказал мистербоб, – что я ощущаю странную смесь запахов. От вас прямо-таки смердит опасностью, в то время как мистервонн лишь слабо пахнет ожиданием и предчувствием.

- Все зависит от того, как часто бываешь в таких переделках, – пояснил Мэй. – Вы понимаете, через что вам предстоит пройти, советник?

- Само собой, – услышал он из кузова, затем послышался шорох – как будто инопланетянин устраивался поудобнее. Я как наживка для того, чтобы выманить тех, кто привезет мистергерцога, и притом дурно пахнущая, прошу прощения, приманка. Тогда верзила сядет за руль вместо них.

- Вот это по-нашему! – одобрил Мэй. – Все понял с полуслова, даром что заморский гость. Вот у кого учиться надо, – укоризненно посмотрел он в сторону Вонна.

- Ну, командир... может, хватит?

- Ладно, – сжалился капитан. – Отдыхайте.

- И, как только мистервонн распахнет им двери, чтобы показать меня, я «выключу» его. А потом, когда он уберется с моего пути, устрою им настоящую газовую атаку... И от этого они... как вы там говорили, мистервонн «перестанут контролировать кишку»?

- Не совсем, – откликнулся Вонн. – Но это введет их в состояние временной дезориентации, прострации и отключки. Пока они очухаются, я впрыгну к вам, а Мэй с Винтерсом помчат наперегонки к «Незабвенной». Их грузовиком мы блокируем дорогу, а сами заедем в грузовой отсек «Незабвенной» и Питер Чиба помчит нас к звездам. Неважно куда, главное – подальше отсюда.

- Теперь я все понял.

- Это хорошо. А теперь, ответьте, пожалуйста, многоуважаемый посол, поняли ли вы то, чего делать не должны ни в коем случае? – обратился к нему с вопросом Мэй. – Я не хочу, чтобы дело доходило до крайностей. Это не повредит вашей репутации.

Ответом мистербоба стал какой-то известковый запах, со скрытой нотой чего-то острого.

- Мистервонн, все же – вы унюхали то, что я пытался вам объяснить?

- Простите, мистербоб, но я не могу... – Вонн обернулся, чтобы взглянуть на арколианца, и тут вдруг его голос сорвался, как будто его внезапно схватили за горло. Он хватил ртом воздух, выдавил: «Прошу прошения» и выпрыгнул из машины. Мэй увидел, как он достает из кармана коробочку и вытряхивает на ладонь какие-то пилюли.

- Сочувствую, – сказал Мэй. – Этих нейроподавителей хватает ненадолго. Особенно в ситуациях повышенного стресса. Что ж, по крайней мере, ты напугаешь их одним своим видом.

- Еще бы. Я вот что хочу сказать, джеймсоджеймс... Вся эта ситуация вообще вызывает странное ощущение. Это, конечно, только от страха, но меня все больше интересует – что за эксперименты они собираются ставить на мне? У вас часто экспериментируют над себе подобными?

Мэй кивнул:

- Почему вы думаете, что Вонн останется в деле? Вонн тем временем вернулся, вытирая рот рукавом.

- Прошу прощения, – заявил он и выразительно потряс коробочкой с пилюлями. – Эта штука работает не так, как хотелось бы.

- Я могу сделать вам сеанс релаксирующей ароматерапии, мистервонн.

- Оставим это пока, – распорядился Мэй. – Берегите силы для главной атаки.

Из фургона послышалось кудахтанье, более всего напоминающее смех.

- Как это похоже на вас, А-формистов! Вы считаете, что меньше говорить – значит, беречь силы. Какое заблуждение! Пахнуть – это очень естественный процесс, не вызывающий никакого напряжения в организме. Для нас пахнуть – то же, что для вас «болтать». Чем больше говоришь, тем больше заряжаешься энергией от собеседника...

- Я это знаю, – отрезал Мэй. – Но говорить убедительно – порой требует больших затрат душевной энергии. Мне же хочется, чтобы вы выступили сегодня как можно убедительнее. Кроме того, я хочу, чтобы получилась хорошая психическая атака. Поубедительнее, пожалуйста, мистер Вонн, мы очень надеемся на полет вашего воображения... и, думаю, это сыграет нам на руку.

- Вот спасибо, напарничек, – проворчал Вонн. – А мама всегда говорила мне, что врать нехорошо. Помнится, Андерс рассказывал, что надо выстоять против своего страха, а я никогда особенно и не паниковал. – Он нервно застучал ногой по днищу автомобиля. – Но куда запропастились эти черти?

Мэй посмотрел на часы.

- Должно быть, какой-нибудь...

В этот момент слова его были прерваны громким треском рации, вмонтированной в панели управления между передними сиденьями.

- Счастливчик, ты слышишь меня, – донесся голос Винтерса. – Выходи на связь! Это я, Верзила, прием!

- Видимо, парню понравились позывные, – прокомментировал Вонн.

- Что там случилось? – озадачился капитан, не спеша откликаться и заранее обдумывая, что скажет Винтерсу в зависимости от сложившейся обстановки.

- Где же ты, Счастливчик, – продолжал заклинать Винтерс, – Это я, твой Верзила, откликнись...

Мэй чертыхнулся и схватил трубку. Вонн в этот момент перехватил его руку и примирительно сказал:

- Мы все сейчас на взводе, капитан.

Коммерсант кивнул. Здравый голос рассудка всегда вовремя просыпался в нем. Капитан в нем привык к словам «Аврал!» и Полундра!», но благоразумный торговец, больше привыкший к словам «почем» и «сколько», не давал ему разойтись на всю катушку.

- Спасибо, – искренне поблагодарил он Вонна. Совсем из головы вылетело.

Он подождал, пока Винтерс закончит треп по рации, и включил зажигание. После этого он ровным голосом запросил о состоянии готовности.

- Отсюда все отлично видно, – доложил Винтерс, – я пристроился на макушке дерева, которое стоит на вершине большого холма. Холм выходит на дорогу и отсюда просматривается дорога до самого города, даже никаких оптоклей не надо. А сколько звезд отсюда видать! Целый шмондрильон!

- Верзила, – напомнил Мэй, вернув его к действительности, – все это просто замечательно, но зачем ты вышел на связь?

- Ах, да. Там на дороге показался большой грузовик. У него буквы по бокам, кажется те самые, про которые вы говорили: «Сущность».

- На каком расстоянии находится машина? – разъяренно прошептал Мэй.

- Примерно через минуту она будет здесь.

- Прекрасно, – сказал Мэй. – Как только я скажу, отключай рацию и спускайся с дерева. Когда все вылезут из грузовика, немедленно забирайся туда и дуй к поляне, после того, как мистербоб их отключит. Все понятно? Вопросы есть?

- Нет вопросов, – радостно отозвался Винтерс, довольный тем, что в сегодняшнем спектакле ему предстояло играть главную роль.

Треск в рации моментально стих, но лишь на секунду.

- Верзила отключается от Счастливчика. Сеанс связи окончен. Увидимся в назначенном месте после окончании операции.

Не успел Мэй придумать соответствующего ответа, как линия отключилась.

- Ели бы он не расстарался для нас на Коузене, я бы не поверил, что он сможет уцелеть в деле, – сказал Вонн. – Давайте надеяться на лучшее. Вы готовы, мистербоб?

В ответ раздалось щелканье и стрекотание из фургона, напоминавшее вопли кузнечиков по сторонам от дороги.

- Всегда готов. Я только и жду, когда они откроют дверь.

Одобрительно кивнув, капитан выбрался из кабины и подошел к дверям фургона. Вонн встретил его там со вздохом облегчения.

- Странно. Знать, что вот там, за стальными дверьми, находится такое...

- Что такое?

- Ну, нечто невообразимое.

- Придется привыкнуть, – сухо сказал Мэй без сантиментов.

- Не волнуйтесь, – ответил Вонн. – Главное – не паниковать. Все произойдет просто. Мы против своры потасканных ублюдков, ветеранов вневедомственной охраны с пушками, разжиревших от Лестрийских батончиков со специями.

- Давайте не будем недооценивать сил противника, ладно, ваше величество Александр Македонский? Лучше всего – обезопасить на всякий случай свою задницу. Никогда не знаешь, что можно получить с тыла.

- Но вы же не хотите использовать меня на полную катушку, – Вонн выразительно похлопал по выступающему из-под куртки автомату.

В этот момент капитан не успел ничего ответить ему, поскольку на дороге сверкнули фары, на мгновение ослепившие их. Визг тормозов также оглушил их на миг, и исполинский корпус машины навис над ними из темноты, словно гора, приехавшая к Магомету. Грузовик остановился всего в пятнадцати метрах от места, где они стояли.

Мэй выглянул из-за кузова фургона и обратился в Вонну:

- Запомни – мистербоб – самое страшное, что ты видел в своей жизни. Иначе она может оказаться короче, чем ты думаешь.

- С этим у меня никогда не было проблем.

- Тогда первый пошел.

Вонн двинулся на свет фар. Он шел по обочине к грузовику, когда дверца открылась и с пассажирского сиденья вылез Баррис собственной персоной, сморкаясь в носовой платок. Сложив и спрятав его в карман, он обошел грузовик. По пути к нему присоединился водитель, широкоплечий дылда, как минимум на полголовы выше Барриса. «Вот они, Лестрийские батончики», пронеслось в голове у капитана.

- Проблемы с машиной? – невинно поинтересовался Баррис.

- Проблемы с деньгами, – ответил Мэй. – Но думаю, вам об этом и так все известно.

- Вероятно, смогу вам помочь, – сказал Баррис. – Хотя, честно говоря, высоковато подняли планку.

- Хотите начистоту?

- Ну, конечно, кто же не хочет...

- Никогда не советуйте тому, кто может посоветовать вам. В частности мне, потому что я старше по возрасту.

- Но не по деньгам...

- Теперь насчет денег. Это капля в море в сравнении с тем, что вы на этом наварите. Ведь вы что задумали – эксклюзивная конвейерная линия. Поточное производство продукта! Фирменные кофеварки и полотенца, спонсирование матчей Зибола, а?

- Мы всего лишь скромная компания в сфере биотехнологий. Наркотиков мы не производим, откуда такие доходы?

- Ладно, не скромничайте...

- Так вы привезли вашего друга?

- А вы привезли нашего? – парировал Мэй. – Пятьсот миллионов плюс друг.

Дверь в кузове грузовика открылась, разделив на две части надпись: на левой дверце осталось «Корпо, а правая створка унесла с собой рация». В темном проеме появилась еще одна фигура. Она спрыгнула на ночную дорогу с громадным чемоданом.

- Совет директоров чрезвычайно расстроен тем, что я пошел у вас на поводу, удовлетворив ваши требования. Мне пришлось ликвидировать множество счетов в разных банках, чтобы удовлетворить вас.

- Вам вернется сторицей. Всего за какие-то жалкие семь месяцев... Через полгода вы будете миллиардером, – сказал Мэй, уже протягивая руку к чемодану.

Охранник с чемоданом встал рядом с Баррисом.

- Передайте это капитану коммерческого флота. Охранник протянул чемодан.

- Стойте, – сказал Мэй. – Охранник беспрекословно остановился.

- Поставьте его здесь. Откройте – я должен посмотреть.

После утвердительного кивка Йарриса охранник щелкнул ключом в замке. Послышалась музыкальная трель, и крышка кейса распахнулась.

- Выложите, что там есть, на дорогу. Пожав плечами, охранник стал выкладывать из чемодана туго перевязанные пачки, похожие на банковские связки кредитов.

- Они все одинаковые, – буркнул он.

- Я должен быть уверен, что никаких сюрпризов не будет, – заявил Мэй.

Водитель «Сущности» чихнул.

- Будь здоров, – сказал Мэй.

Охранник продолжал вываливать деньги на дорогу.

- Вонн, проверь.

Вонн подошел к охраннику и пристально рассмотрел одну из пачек вблизи.

- Дай-ка мне вон ту.

Охранник достал из чемодана приглянувшуюся пачку и протянул ее Вонну.

- Нет, не ту, – он показал на одну из пачек, лежавших на дороге. – Вот эту.

Охранник вручил ему пачку, и Вонн, разорвав упаковку, быстро пролистнул ее, на глаз оценивая количество и качество банкнот.

- Здесь миллион, – сказал он. – Все в порядке, – Он засунул деньги в карман.

- Ровно пятьсот пачек? – спросил Мэй. Баррис кивнул.

- Ну что ж, достаточно, я убедился. – Капитан кивнул Вонну, и тот попятился в сторону от прожекторов, где на освещенном пятачке охранник раскладывал деньги на дороге.

- Складывайте обратно, – скомандовал Мэй.

- Пожалуйста, – хмыкнул охранник. Мэй повернулся к Баррису:

- Теперь – Герцог.

- Сначала арколианец.

- Я должен увидеть его, – настаивал Мэй.

- И точно так же я должен сначала увидеть арколианца.

Мэй пожал плечами:

- Будь по-вашему.

- Не думаю, что это хорошая идея, – произнес голос из темноты. Теперь в игру вступил Вонн. Последние нейроподавители стали ослабевать, и действие амфетаминов пошло на убыль, что внесло в голос наемника необходимый панический оттенок.

- Но почему, – удивился Баррис и недоуменно посмотрел на человека в куртке с нашивками наемника. – Капитан, вы же не собираетесь надуть меня, не так ли? Что мешает вам открыть карты?

- Думаю, что мой друг просто пытается объяснить вам, что не следует открывать дверь фургона, пока вы не будете готовы. Если же вы посмотрите на это сквозь пальцы и с самого начала не подготовитесь как следует, тем больше непредвиденных трудностей возникнет в дальнейшем.

- Но Е-формы, насколько мне известно, разумны и послушны.

- Так же как и многие из животных, – сказал из темноты Вонн. Поддаются дрессировке. Пока не залезешь к ним в клетку.

- Что-то я перестаю верить, что там арколианец, – повысил голос Баррис. – Вы не предприняли никакой защиты против феромонной атаки.

- И это говорит человек, который считает их понятливыми существами, горьким тоном резюмировал Мэй. – В таком случае поверьте в мою разумность, если вы не верите в разумность инопланетян. Возьмите пару ребят в противогазах, пару простыней миопластыря, сковывающего движение и судороги мышц, катушку скотча – и вы можете творить чудеса.

Баррис нерешительно шагнул вперед:

- А у вас все в порядке с обонянием? Не повредили?

Мэй покачал головой:

- Просто прикройте нос.

- И все-таки, что-то мне не верится... – возбужденно говорил Баррис, пробираясь к фургону походкой хищника.

- Ну что ж, – Мэй взмахнул руками в воздухе, сделав условный жест. Сдаюсь. Вонн, открывай.

- Может, лучше не надо, мистер Мэй...

- Если ты так боишься, я сам открою, – Мэй ткнул пальцем в охранника, собиравшего деньги в чемодан. – Оставишь это здесь, когда закончишь. – У меня будут... – он замер, затем лукаво улыбнулся: – Люди, которые живут в стеклянных домах, мистер Баррис.

Баррис облизал губы.

- Что вы хотите этим сказать, капитан?

Мэй вышел на свет фар, в самый центр освещенного участка между машинами.

- Откуда я знаю, что Герцог у вас?

- Ну, это и так понятно, что рано или поздно вы пришли бы к такой догадке.

- В кузове вашего грузовика.

- Как и арколианец, капитан. Вы не знаете этого наверняка.

Охранник щелкнул замком чемодана и встал, отряхивая пыль с колен.

- Забирайте ваш портфель, – сказал Мэй, – и несите обратно вашему боссу.

- Но в чем дело? – спросил шокированный Баррис.

- Я так игру не веду, – отрезал Мэй. – Мы не можем доверять друг другу, даже настолько, чтобы произвести элементарный обмен. Просто какой-то обмен мнениями получается... – и он развернулся, направляясь к кабине фургона, как будто собираясь сесть на место водителя:

- Поехали, Вонн, тут не о чем говорить.

- Но вы сами уходите от этого, капитан! – злобно крикнул Баррис ему вослед.

Мэй остановился и обернулся.

- Слушайте, вы, – холодно сказал он. – Это на мне будет висеть ответственность за международный скандал. Это я буду отвечать за следующую войну, как тот, кто умыл руки. Да, ради друга я готов на все, но разве чью-то жизнь можно сравнить с миллионами? И потом, насколько я понимаю, вы уже убили его, забравшись в его мозг, пытаясь посмотреть, какой урон ему нанесли ваши дистилляции.

Охранник, по-прежнему стоявший над чемоданом с деньгами, удивленно посмотрел на Барриса. Глаза его, казалось, говорили:

«Они что, сумасшедшие отказываться от такой кучи денег?» Но он ничего не сказал. Баррис ненадолго задумался.

Ладно, капитан. Вы победили. – Он махнул рукой водителю. – Проводите капитана Мэя к кузову, пусть он посмотрит и даже поговорит с мистером Арбором, чтобы убедиться, что наш пациент здоров и даже разумен. В определенной степени, конечно, насколько можно считать разумным каждого из нас.

Водитель ушел, и через некоторое время лязгнул замок на дверце кузова.

Баррис вздохнул и посмотрел на капитана:

- Ну, что? Достаточно честная игра?

Мэй кивнул. Он вернулся к пятну света от фар и принял чемодан из рук охранника.

- Вы трое пойдете смотреть на аркола? Или еще кто-нибудь желает? таким голосом папа мог приглашать детей в зоопарк.

- А теперь вы недооценили меня, капитан. – Баррис достал из кармана небольшой пульт, похожий на брелок от ключа зажигания и нажал на кнопку. Двери кузова распахнулись сбоку и оттуда выпрыгнул еще один рослый охранник.

- Ну, что ж, пошли, – Мэй неторопливо направился к грузовику, стуча по ноге тяжелым чемоданом.

- Герцог, ты здесь? – позвал он.

- Мэй, это ты? – раздался еле слышный голос из кузова.

- Это он? – возопил Вонн, чуть не подпрыгнув.

- С тобой все в порядке? – спросил Мэй.

- Лучше не бывает, – отозвался голос из кузова. – Но слушай, Мэй, лучше не надо. Не надо этого делать, Мэй. Не стоит менять арколианца на какой-то кусок дерь...

- Хватит, – Баррис захлопнул дверь. – Теперь арколианец.

Мэй остановился сбоку от грузовика, читая надпись на боку, рассматривая логотип компании. Он размышлял, успел ли подобраться Винтерс.

- Все в порядке, Вонн.

- Вы уверены? – голос наемника сорвался, когда он вышел на свет. Он нервно переминался с ноги на ногу, когда водитель и стражник, расставшийся с чемоданом, направились к нему. Пара охранников прошли мимо Мэя, загодя зажимая носы.

Забавно, подумал Мэй. Интересная каша заваривается.

Второй и третий охранники присоединились к остальным. Баррис, как настоящий командир, шел в атаку сзади, замыкая процессию. Вонн медленно и с видимой неохотой подошел к задним дверям фургона и взялся за обе рукояти дверей. Все в его движениях выдавало сильное желание не делать этого.

- Я загнал его сюда с помощью криттера, – пробормотал он. – У вас есть чем прикрыться?

Второй охранник извлек из своего обмундирования нечто, похожее на тонкую металлическую сеть с подвешенными к ней грузиками.

- Порядок. Замечательная штуковина. Если что, подсобите мне.

Из фургона донесся настойчивый скрежет когтей о железный пол. Мэй тут уже грохнул кулаком по кузову:

- А ну, сидеть там тихо!

Слабая улыбка появилась на побледневшем лице Вонна – сказывался постэффект амфетаминов:

- Это не поможет...

- Все в порядке, Герцог, – крикнул капитан, – Сейчас мы тебя выручим.

Рука Вонна остановилась возле замка:

- Не толпиться, – предупредил он. В кварцевом свете лицо его стало белым как мел и мокрым от пота. – Сейчас вы увидите – это что-то.

Все замерли.

Внезапно сзади раздалось оглушительное «Ап-чхи!» Мэй повернулся в сторону грузовика и увидел, как оттуда выбирается еще один охранник.

- Мэй, – послышался знакомый голос, – Это ты?

Капитан бросил взгляд в сторону фургона. Охранники и Баррис сгрудились за спиной Вонна у задних дверей фургона, не пренебрегая его инструкциями.

- Все в порядке, Герцог, я просто...

Я в порядке. Но послушай, Мэй не надо этого делать, остановись, пока не поздно, не стоит продавать аркола за...

Охранник остановился, заглянув в грузовик, огляделся и тряхнул головой. Он чихнул еще раз.

- Ну, ребята, – сказал Вонн, – смотрите...

- Я в порядке, – говорил тем временем Герцог. – Но послушай, Мэй, не надо этого делать. Не стоит...

Оставшийся возле машины охранник ударил прикладом по кузову и голос оборвался.

- Полундра! – закричал Мэй. – Вонн, Винтерс, это надувательство!

Приклад охранника поспешил встретиться с головой капитана. Мэй нагнулся в этот миг за чемоданом и чудом избежал удара. Стражник попятился, пытаясь сохранить равновесие. Двигатель грузовика выстрелил и утробно взревел.

- Винтерс! Стой!

Мэй отвернулся на мгновение, и охранник вновь занес над ним приклад. Капитан выставил перед собой чемодан и атаковал им охранника. Сзади уже слышались крики Вонна о помощи – но они тут же оборвались и стихли. Последовал новый удар – и кейс треснул – куски нейлона и пластика полетели в лицо. Мэй отступил, закрывая лицо, скрестив руки над головой, и сделал неуклюжий кувырок через спину. Грузовик еще раз взревел и помчался к фургону. Мэй прокатился под самыми колесами и, встав, увидел перед собой дуло винтовки.

«Система Кольта, – автоматически пронеслось у него в мозгу – Тридцать патронов в обойме».

- Нет, – пробормотал он.

Охранник улыбнулся. Он упер приклад в плечо, и улыбка превратилась в оскал. Яркая серебряная вспышка вырвалась у него из нижней части живота, постепенно прорываясь наружу, разрушая грудную клетку, ребра и отрывая его от земли, как после взрыва гранаты. Оружие выскользнуло из его рук и выстрелило, уже ударившись о землю.

- Грузовик! – закричал Винтерс, отбрасывая в сторону клинок и позволяя телу упасть следом за винтовкой.

Мэй поднялся на ноги и помчался, настигая грузовик. Из кузова раздалась автоматная очередь, и кто-то смачно выругался. Капитана отбросило в сторону и последнее, что он понял, – это что Винтерс ведет машину в заросли, с треском сокрушая кусты. Заскрежетали покрышки, и раздался тошнотворный хруст, за которым последовало шипение.

- Сукин сын!

- Держите аркола! Держите инопланетянина! Снова автоматные очереди и звон пуль, впивающихся в металл.

- С другой стороны! С другой стороны!

Мэй высунулся из-за прикрытия и увидел, как один из охранников ерзает за рулем грузовика. Он остановился, посмотрел в сторону Мэя, и затем распахнул заднюю дверь.

И снова послышался душераздирающий скрежет.

- Эй! – закричал Винтерс. – Держись подальше! А ну, отойди!

Охранник обернулся на голос и ответил ураганным огнем. Мэй с воплем откатился с дороги в канаву. Громадная фигура упала сверху, почти накрыв его. Кто-то тяжело засопел в ухо.

- Винтерс, – прошипел капитан. – Я не из железа.

- Со мной все в порядке, – выпалил великан. – Нас прижали. Нужно достать хоть какую-то винтовку – пострелять не из чего.

- Это ты меня прижал!

В это время со стороны дороги раздался крик:

- Все по машинам! Быстрее!

Мэй высунулся из канавы на дорогу.

Там появился водитель. В руках его была серебристая плетеная сеть, в которой что-то барахталось. Он добрался до задних дверей грузовика и запихнул туда добычу, где ее с готовностью приняла еще пара рук.

- Это не грузовик, – пробормотал Мэй, – а какая-то фабрика по производству охранников.

Винтерс с готовностью улыбнулся. Правда, бессмысленно. Он слышал вещи и поглупее.

- Ах вы, подонки! – Мэй встал во весь рост, но массивная рука упала между лопаток и вдавила в землю как раз вовремя. Послышалась новая серия очередей, сбивших листву с соседних деревьев.

- Они захватили мистербоба! – крикнул он Винтерсу, который в ответ лишь приложил палец к губам.

- Главное – спокойствие, – сказал детина – Посмотрите на другую сторону фургона. Не говорите ничего. Только тихо. – Мэй снова, высунулся как ночной кузнечик из травы. Через несколько секунд он действительно различил тень, скользившую вдоль грузовика. Поравнявшись с кабиной, со стороны пассажирского места, тень исчезла. В левой руке ее было что-то длинное и тонкое, прятавшееся другим концом в локте другой руки.

- Возьми его, – прошептал Мэй. – Ну же, Вонн, возьми его.

- Мы поднимемся, как только он откроет огонь, – предупредил Винтерс. Но только берегите задницу.

Кивнув, Мэй прорычал:

- Давай же, Вонн...

Перед броневиком появился Баррис.

- Как там наш инопланетянин? – спросил он, снимая белые перчатки.

- Уложили, – ответил охранник с ружьем.

- Ну же... Вонн... – шептал капитан.

- Ш-ш, – снова приложил палец к губам Винтерс.

- Как остальные?

- Мы их сделали, – хвастливо заявил охранник. – Видимо, это был старший, отвечавший перед Баррисом за успех операции. Теперь, ночью, в глухом лесу, им нечего было бояться. Недаром Баррис выбрал столь позднее время встречи.

- Никаких свидетелей, – сказал Баррис. Все должно быть чисто. Тела сжечь вместе с фургоном. Кстати, дверь плотнее прикройте. Не хватало только, чтобы он сбежал по дороге. Однако как наивен наш капитан. Неужели он думал, что я меньше его изучал ксенобиологию?

Водитель и охранник кивнули, принимая приказы Барриса. Глава Корпорации «Сущность», можно сказать, ее лицо, извлек из кармана пальто носовой платок, вытер нос и сел в машину. Дверь закрылась, и охранник направил ружье в сторону, где прятался Мэй.

- Эй, ребята, – позвал он. – А теперь познакомьтесь с моей подружкой Розалитой.

Винтерс захихикал:

- Только дурак может так назвать свою винтовку.

Однако чувство юмора оставило Мэя. Он, не отрываясь, смотрел на тень, слившуюся с пятнистым броневиком. Теперь маскировка работала им на руку. Пятнистая камуфляжная куртка Вонна была на ее фоне совершенно незаметной.

- Ну, давай же, Вонн, черт возьми, что ты медлишь! Они же сейчас уедут...

Водитель уже взялся за рукоятку двери, и, как только он это сделал, Вонн выбежал, сделав два выстрела на ходу. Водитель закрутился вокруг себя, словно пытаясь исполнить сложный танцевальный пируэт, но ноги запутались, и он рухнул на землю. Охранник тут же развернулся и ударил очередью по бронированному кузову, пытаясь вычислить тень на фоне пятнистого макияжа. Но Вонн уже был с другой стороны. В этот момент Винтерс с воплем выскочил из-за обочины, увлекая за собой капитана. Тот кричал ему остановиться, но было поздно. Сделав не больше пары шагов, тело великана вдруг стало легким, как у бабочки, отрываясь от земли. На лету верзила сбил охранника с ног, и оба покатились в кровавом свете фар, заливавшем сцену.

Мэй остановился на мгновение, чтобы оценить ситуацию, и услышал скрежет сгибаемого металла.

- Броневик! – закричал он.

Вонн выскочил на дорогу как раз в тот момент, когда грузовик дал задний ход: задний бампер ударил его, отбросив в кусты. Мэй схватил винтовку упавшего охранника, когда грузовик рванул вперед.

- По колесам! – скомандовал кто-то со стороны, но было поздно. Первобытный крик вырвался из горла Мэя, а вместе с ним – и все самые страшные ругательства, известные ему. Он вскинул автоматическую винтовку и стал чертить очередями по уходящему кузову грузовика. Искры летели по сторонам, и пули с визгом уходили в сторону, тараня ночную тьму. Что-то с шумом прошло у самого его лица и выбило винтовку из рук, швырнув на землю. Он увидел исчезающий в ночи грузовик, в ушах звенела кровь и ярость. И ругательства.

Постепенно смысл слов начал доходить до мозга.

- По колесам, я сказал!

Мэй встряхнул головой. Казалось, все это происходило во сне. Он уже не верил в реальность происходящего. Так глупо проколоться!

- Это же не броневик! Его можно прошить пулями насквозь! А если ты укокошил мистербоба, капитан хренов? Ты об этом подумал? – Он остановился на миг, чтобы сдобрить прохладный ночной воздух двумя-тремя отборными эпитетами, характеризующими поведение Мэя.

- С этого момента ты управляешь только кораблем, а воевать предоставишь профессионалам, понятно?

- Профессионалам? – взвизгнул Мэй. – Это «профессионалы» позволили утереть себе нос каким-то кофейно-батончиковым наркоманам? Ты сам подумай, что сказал.

- А где наземная поддержка, Мэй? мистербоб должен был разбросать всех по сторонам своим термоядерным запахом. И что из этого получилось? Ни мистербоба, ни даже запаха от него не осталось. А все потому, что он сидел на своей толстой заднице, как моллюск в раковине, пока нам давали прикурить!

Мэй повел носом.

- Запах... – убежденно сказал он, – должен быть. Просто они его не почувствовали. Может быть, у них насморк или что-нибудь в этом роде.

- Насморк? И что – они все разом взяли и простудились?

- Разве ты не заметил – все были с носовыми платками. Вероятно, заранее нанюхались аллергенов. Они были готовы ко всему. Эх, опять я недооценил Барриса!

- Поздно праздновать поминки.

- Эй, ребята, – приковылял к ним Винтерс. – Все никак не навоюетесь? Я тут...

- С тобой-то все в порядке? – участливо поинтересовался Вонн.

Винтерс кивнул:

- А что со мной сделается. Просто подошел слишком близко, когда вы грохнули последнего парня и чуть не получил несколько пуль в ногу. А так все в норме.

- Чего ты хотел? – спросил Мэй, пытаясь сдержать охватившую его дрожь.

Винтерс показал в сторону:

- Вон тот еще живой. Хочет что-то сказать вам.

Кивнув, капитан поспешил к охраннику, которого свалил Винтерс. Присев рядом, он расстегнул ему тесный воротник униформы.

- Забудем о прошлом. – сказал Мэй. – Ничего личного, сам понимаешь. Мы поможем всем, что в наших силах.

Стражник поднял дрожащий указательный палец на Вонна. Минуту он пытался справиться с дыханием и, наконец, выдохнул:

- Прекрасный выстрел. Вонн отвернулся.

Оторвав рукав от куртки охранника, Мэй стал мастерить перевязь:

- Хотите что-нибудь сказать? – спросил он как бы между прочим.

Охранник кивнул. Он глубоко вздохнул, и на лице его отразилось усилие.

- Спокойно. Время есть, успеется. Охранник собрался с силами и плюнул кровавым сгустком капитану в лицо.

- Ах ты, – руки его сами вцепились в горло, но подошедший сзади Винтерс похлопал по спине:

- Поздно, – сказал он.

И тогда Мэй посмотрел в лицо охраннику и понял, что в самом деле поздно.

Мэй отер лицо повязкой, приготовленной для раненого. Глаза охранника слепо смотрели в ночное небо.

- И что теперь? – спросил Вонн, который не желал оборачиваться к трупу.

- Что бы я ни делал, что бы ни предпринимал, – заговорил Мэй, – все псам под хвост. Этот сукин сын предвидит каждое мое движение. Он знает все наперед. Он слишком хитер для меня. Здесь нужен молодой проворный ум. Вот если бы Герцог... Но, ничего, думаю, пришло время сделать то, чего он не ожидает.

- Интересно, что именно?

- Во-первых, не надо паниковать. Он думает, что мы сошли со сцены, и, скорее всего, сбросил нас со счетов. Сколько трупов?

- Два охранника, – сказал Вонн. – И водитель. – Мы подберем их. Положим в фургон. Свяжем их, и на пути обратно к «Ангелу Удачи» Питер Чиба сбросит их на орбите для мусора. Там все разносит в пыль. Они сгорят по пути на землю.

- И что тогда? – сверкнув глазами, поинтересовался Вонн.

- Исчезнут, по крайней мере, три улики.

- Слушай, капитан, я тут немного недопонял. Мы кто – бандиты, которым нужно замести следы, или честные наемники, которые пришли выручать товарища?

- Все правильно! – также повысил голос Мэй. – И я об этом говорю. Но в нашем положении надо сначала сделать шаг левой, чтобы потом шагнуть правой.

- И фургон тоже сбросим? – спросил Вонн. Мэй покачал головой:

- Думаю, таких экстренных мер не понадобится. К тому же, я еще не отчитался за ущерб после столкновения с автомобилем Барриса, и арендаторам это придется не по вкусу.

- Откуда ты так хорошо знаешь вкусы арендаторов?

- Сталкивался.

- Заметно, – Вонн похлопал по примятому капоту. – Они будут просто в восторге. Вообще эту машину лучше всего кремировать.

- Это буду решать я, – Мэй выпрямился и отошел от тела охранника. – Ты уверен, что с тобой все в порядке? – обратился он к Винтерсу.

Великан кивнул.

- Вот и хорошо. Нам надо поторопиться. Вонн, открой задние двери. Мы с Винтерсом здесь немного приберемся.

Вонн ушел без комментариев.

- Это не его вина, – сказал Мэй, – и не твоя. Винтерс пожал плечами:

- Вообще-то наемнику не положено волноваться, все равно: выиграл ты или проиграл. Но все же паршивое чувство, когда твой босс все время проигрывает.

Мэй выдавил улыбку.

- Да и боссу от этого, прямо скажем... не радостно. Он пнул лежащее у ног бесчувственное тело в камуфляже:

- Ну что, снесем такого? Давай-ка начнем с этого. С виду он ничем не отличается от остальных.

Не успели они нагнуться за ношей, как со стороны фургона послышался душераздирающий крик. Тут же бросив поклажу, оба устремились к источнику шума. Они обнаружили Вонна в двух метрах от машины. Он тяжело дышал, схватившись рукой за сердце.

- Я не полезу туда, – твердил он, весь бледный и трясущийся. – Я не полезу в этот чертов фургон.

- Какие проблемы? Что ты вопишь на весь лес, как оглашенный? В чем дело, Вонн? – спросил Мэй. – Опять наркотики?

- мистербоб, – сказал Винтерс. – Он боится мистербоба.

Мэй покачал головой.

- Баррис увез мистербоба.

- Не всего, – ответил Вонн, которого била нервная дрожь.

Чертыхнувшись, Мэй распахнул двери фургона. Они открылись с металлическим скрежетом, как створки древнего склепа, и оттуда повалил такой едкий смрад, что у Мэя перехватило дыхание и на глазах выступили слезы.

«Аммиак», – пронеслось у него в голове. Он сразу вспомнил коридоры «Хергест Риджа». Не то, не то...

Совладав с дыханием, он сглотнул ком в горле и вгляделся в темноту. Там что-то сверкнуло, и у Мэя снова перехватило дыхание – теперь уже совсем по другой причине...

Оно лежало на полу, в глубине кузова. Длинное, красно-кирпичного цвета, желтая жидкость все еще вытекала с одного конца, как паста из раздавленного тюбика с кремом. С другой стороны – похожие на клешни краба бездвижно торчали два хитиновых пальца.

Герцог сражался изо всех сил, чтобы сохранить присутствие духа. Он чувствовал себя так, будто уже несколько лет скитается по коридорам, и, куда бы он ни сворачивал, куда бы ни устремлялся, всюду его ждала одинаковая серая стена. И хотя ноги порой подкашивались, он продолжал двигаться вперед, осторожно, шаг за шагом, то и дело останавливаясь, чтобы поднести руки к лицу и увериться, что он еще видит что-то, кроме пустоты, обступающей его со всех сторон.

9

Когда он с трудом выбрался из отеля, то обнаружил, что больше всего на свете желает застать сейчас самый мучительный момент в жизни Диксона, чтобы посмотреть на него и хоть отчасти скрасить этим свое бесполезное и мучительное времяпрепровождение. Любые мучения были предпочтительнее этого затянувшегося состояния прострации, витания в облаках – небытия, одним словом. И чем дальше он задумывался о перспективе, тем больше крутил головой и разводил руками. Он точно знал, что делает, и знал, догадывался, что где-то, за этими унылыми декорациями его, поджидает Диксон.

Он продолжал – еще два или три столетия – по крайней мере, так казалось – скитаться в полном неведении – и невидении происходящего. Куда бы он ни брел, нигде не прощупывалось ничего хоть сколь-нибудь твердого, и вдруг – совершенно неожиданно, под ногами его зазвенел металл. Герцог сбавил шаг. Странно, – казалось – ноги стали липнуть к полу – или тому, что под ними было. Он внимательно посмотрел вниз и понял, что случилось. До пояса он был облачен в скафандр EVA, и магниты в подошвах прилипали к чему-то, что могло быть пластинами внутренней обшивки космического корабля.

Это уже что-то, подумал он, хотя новое положение не внесло успокоения.

Внезапно он услышал сопение. Только через несколько секунд он догадался, что это его собственное дыхание. Стало теплее – и Герцог понял, что теперь он в полном облачении. На нем был не только скафандр, но и шлем астронавта. Полный боекомплект. Он тут же, по старой привычке, притормозил, срывая с пояса луч-фонарь высокой интенсивности, где находился и прочий инструмент космонавта, и посветил перед собой. Серый туман стал понемногу рассасываться.

Он стоял в коридоре с проржавевшими металлическими стенами. Ржавые пластинки были и под ногами, и на округлом куполообразном невысоком потолке. Какой-то старый, должно быть, брошенный корабль, стал догадываться он. Прямо перед собой Герцог разглядел неплотно прикрытый люк воздушного шлюза. Это уже говорило о многом. Разгерметизация. Скорее всего, живых здесь не осталось. Но как такое могло случиться? Небрежность космонавтов? По инструкции за такое полагалось суровое наказание. Значит, корабль, скорее всего, необитаем. Кивнув утвердительно, словно в подтверждение своим мыслям, он распахнул люк и вошел в камеру шлюза. Следующая дверь тоже была распахнута. Теперь у Герцога не оставалось сомнений, что он на брошенном корабле. Он повернулся к расположенной поблизости контрольной панели и, пользуясь знаниями Эрика Диксона, точнее, предоставленным ему объемом знаний, попытался закрыть за собой люк. Это могло ему пригодиться, если за ним ведется наблюдение или преследование, а также на случай внезапной аварии. Покончив с этим, он вошел в следующий отсек, где оказалось достаточно атмосферы, пригодной для дыхания, чтобы выровнять давление.

Нет, этого хочет не Эрик, сказал он себе. Эрик не хочет, чтобы ты это делал. Он хочет лишь, чтобы ты был на этом корабле. Герцог с опаской посмотрел на внутренний люк, слыша только собственное дыхание в гермошлеме.

«Ты же не собираешься встретить меня за этой дверью с твоей вечной знаменитой космической улыбкой, облетевшей весь мир, и словами: «Добро пожаловать на «Магелланово Облако»», думал он. Ты предоставишь мне во всем разбираться самому, как следователю, попавшему на мертвый корабль, где не осталось никаких свидетелей.

Наконец он совладал с дыханием. Привыкнуть к шлему просто, надо только некоторое время освоиться. Однако жарковато в этом EVA-скафандре. Посветив фонарем в дрожащей от волнения руке, он пошел к следующей переборке.

- Мясо, – сказал он себе у самой двери, словно напоминая что-то бесконечно давно забытое. – Куски говядины. Бойня. Нигде, кроме как в любящем доме.

Переборка бесшумно отъехала в сторону, и он вступил в холл. На первый взгляд ничего особенного – он даже рассмеялся с облегчением, как только увидел, что отсек занят любимым продуктом его дядюшки, выпотрошенным и развешенным в одном из морозильных отсеков «Арбор компани». Эта подвешенная на крючьях «продукция» только и ждала, когда поддатый племянник продаст ее такому же в меру пьяному капитану коммерческого флота. Но как только он сделал первые шаги, пройдя чуть вглубь, то разглядел, что на самом деле заполняло коридоры «Магелланова Облака».

В ушах у него загудело. Туши, свисавшие со стен, были людьми, или, точнее, тем, что от них осталось. Но выпотрошены они были грамотно, как скотские туши, рукой профессионала: со срезанной брюшиной и выставленными внутренними органами. Глаза и рты этих мясных манекенов были распахнуты ужасом или удивлением, как будто никто не ожидал, что найдет такой конец: со вбитым в лоб серебристым крючком, на котором подвешено тело.

ВЫПОТРОШЕННЫЕ И ПОДВЕШЕННЫЕ НА КРЮЧЬЯХ

Внезапно он увидел эти слова перед собой, как заголовок в разделе «Криминал». Однако наяву это было гораздо страшнее, чем на цветных фотографиях.

Герцог прошел дальше, преодолевая страх и отвращение, поскольку знал ничего другого ему не остается. Направив интенсивный луч фонаря в глубь коридора, он повсюду натыкался на одно и то же: длинные ряды подвешенных на крючья туш, на все сто метров до самого конца коридора. Сейчас, в обработанном состоянии, эти люди казались почти близнецами. Они были похожи друг на друга, как скот, и это было самым ужасным. Бойня всех делает одинаковыми. Любая уравниловка на земле начиналась с бойни.

- Мясо, – пробормотал он сквозь сжатые зубы, чтобы ненароком не стошнило. – Бойня, – напомнил он себе. Сезон забоя скота.

Он старался внушить себе привычное зрелище родного дома.

Не помогало. К тому же в скафандре было жарко, а останки были на вид слишком человеческие. Может, все было бы не так уж и плохо – и он принял бы это за наваждение, кошмарный сон, ошибку памяти, если бы не ощущал явственно, что запретная картина проистекает из воспоминаний Эрика Диксона. Даже некоторые лица были знакомы – он мог назвать эти туши по именам: Денис Вир, Мириам Хэстингс, Джек О'Доннел, Д'ринда Мак-Кенна.

- Что-то не так, – прошептал Герцог. – Это совсем не то. Это не тот корабль, который он мне показывал, когда за нами гналась Юэ-Шень.

Он продолжал двигаться по коридору, справившись с приступом дурноты, то и дело останавливаясь, чтобы осветить лица подвешенных фонарем.

«Магелланово Облако», насколько он помнил, было размерами поменьше: там не могло быть стометровых коридоров и отсеков. Согласно справочнику и тому, что он знал из воспоминаний Диксона, «Облако» было первым кораблем, найденным в таком состоянии.

Обливаясь потом в скафандре, Герцог смотрел в лица кадетов, которых видел тогда, на судебном процессе в Нарофельде. На их отрешенных лицах плясал луч его фонаря.

Но это не «Облако». Теперь он понял окончательно. Это было гораздо хуже. Луч света задрожал в его руке.

Это было позже, гораздо позже...

Свет упал на последнее лицо. Короткая «летная» стрижка, округлые, но решительные черты лица, хранившие волевое выражение, и такой же пустой, как и у остальных, взор человека, с которым встретилась Смерть. Сильное, красивое тело... с крюком во лбу...

Лей Бранд!

- Вот он – выход из Беринговых Врат.

Герцог резко повернулся, но при этом так неосторожно, что тело на крюке качнулось и толкнуло его в спину. Он упал и поднял голову, направляя луч фонаря навстречу фигуре, приблизившейся к нему из темноты коридора. В таком же, как у него, скафандре. Шлем качнулся и по включившейся с шипением линии связи Герцог услышал знакомый голос.

- Пришло время тебе появиться здесь. Ты же не хотел садиться в истребитель.

- Подонок, – рявкнул Герцог. – Это не «Магелланово Облако».

- Оно бы здесь не пригодилось, – сказал Эрик Диксон, хладнокровно поигрывая фонариком на лицах повешенных. – Я уже продемонстрировал тебе однажды. Эффект уже не тот.

- Какой эффект? Что ты называешь «эффектом»? – спросил Герцог, неуклюже пытаясь подняться. Через некоторое время ему удалось это сделать и он сел, скрестив руки на груди.

- Объективного урока. Хотелось бы, чтобы ты сам увидел, что вытворяли эти арколианские ублюдки.

«Спокойно, Герцог», – напомнил он себе, пытаясь совладать с дыханием, «еще три таких вздоха – и ты ответишь ему»:

- Это сделали... другие арколианцы.

- Да ну? Ты так тонко чувствуешь между ними разницу? Знаешь, Герцог, я достаточно набродился в твоих воспоминаниях, чтобы сказать тебе начистоту: ты так благоговеешь перед инопланетянами, что совершенно забыл...

- Что я забыл?

- То, что они сделали для твоего народа. Герцог покачал головой.

- Если они и дикари, то не более, чем мы. Мы тоже дикари, Эрик. Мы режем друг друга, продаем друзей за деньги, наша необузданная сексуальность создает еще больше проблем для нас и окружающих, заводит нас в такие ситуации...

- Ну что ж, теперь ты увидел, на что способны твои братья по разуму. Думаю, они могли бы сдать экзамен с отличием, поступая на работу к твоему дядюшке.

- Но это было так давно, – защищался Герцог. – Да и мы тогда воевали. Наверное, и мы делали такое, что не понравилось бы им...

- Герцог, опомнись. Посмотри, где ты рассуждаешь – и при ком... Посмотри им в глаза.

Герцог опустил голову в шлеме:

- Наши расы могли сесть за стол переговоров...

Диксон указал на тело качающейся Лей Бранд:

- Ты и ее посадишь за стол переговоров?

«Ах, так!» Тогда Герцог нанес ответный удар.

«Что ж, ты сам этого хотел, Эрик»:

- Это ты оставил ее. Если бы ты ее не бросил, ее бы здесь не было. Ты знаешь это сам.

Диксон рванулся к нему, выставив палец в перчатке, словно собираясь продырявить им Герцога:

- Не говори со мной так, мальчик. Ты меня этим не проймешь, и я на такое не покупаюсь.

- Лей стала еще одной жертвой этой войны, которая развязана ненавистью. И часть этой ненависти – в твоей душе, уж ты мне поверь.

- Нет! – вскричал Диксон. – Ее пытала и осквернила своими грязными лапами банда ублюдков. И эти ублюдки – инопланетяне...

- А что бы ты сказал, – вмешался Герцог, – если бы Лей погибла в своем истребителе? Что, если бы ее корабль взорвался у Беринговых Врат, если бы она погибла в первом бою?

- Какая разница.

- Послушай... А что, если это не арколианцы? Разве такое не могло произойти при нападении пиратов? Может быть, это корабль Юэ-Шень? Что если Лей Бранд готовила блокаду для какой-нибудь планеты и погибла во время нападения?

- Она не погибла в первом бою.

- Но если бы?

Диксон покачал головой – Герцог отчетливо видел за шлемом его задумчивое лицо, хотя понимал, что такое невозможно. Это ему только кажется. Да и вообще – Эрик ли там или с ним разговаривает кто-то другой, включая запись голоса космического героя?

- Погибнуть на боевом посту – это честь для любого пилота.

- А где был ее боевой пост?

- За пультом управления, у гашетки, у бомбосбрасывателя, наконец, у призматического лучемета, откуда мы оттаскивали обугленные трупы наших лучших стрелков. Мало ли способов с честью погибнуть на поле боя!

- Так в чем был ее долг?

- Сражаться.

- За кого?

- За нас. Умереть с честью на поле боя всегда лучше, чем так, как получилось с Томасом Фортунадо. Лучше принять честную смерть, чем ждать, пока тебя выметут из номера как бесполезный мусор. И, вообще, чего ты добиваешься?

- Мы не знаем, что такое жестокость по-арколиански, но прекрасно понимаем, что такое человеческая жестокость. И когда мы видим тела на крючьях, у нас закипает в душе все, что только может вынести температуру, и это доказывает, что мы еще не оледенели окончательно к окружающим нас человеческим существам.

- Да ты прямо специалист по военным вопросам.

- Арколианцы совсем по-другому относятся к жизни во всех ее проявлениях – к своей и чужой. Жизнь для них – это только эксперимент, в конце которого пытливое любопытство обязательно получит удовлетворение. И все, что ты видишь перед собой, по моему глубокому убеждению, делалось для того, чтобы лучше изучить нас. Да, Эрик, они это делали для того, чтобы вступить с нами в мирные переговоры!

- Мне уже приходилось слышать этот бред от одного дипломата. Каннибалы, говорят – тоже жрали человечину, чтобы лучше понять друг друга. А еще для лучшего понимания все это распотрошили и вывесили на крючки: нате, дескать, любуйтесь, какую работу мы проделали, чтобы установить с вами мирные соседские отношения...

- Сейчас я думаю, они сами сожалеют о том, что случилось, и готовы помочь человечеству, грядущим поколениям.

- Конечно! Потому что они знают о существовании такой вещи, как кровная месть.

- Пойми, Эрик, арколы воссоздали человекоподобную форму, чтобы вступить с нами в контакт разумов, и учить нас, делиться своими знаниями о мире. И все эти люди погибли ради науки – если, подчеркиваю, это сделали арколианцы...

- Нет, конечно, арколианцы здесь ни при чем. Это был массовый акт самоубийства... Слушай, долго ты собираешься пудрить мне мозги?

- Я просто хочу сказать, что это не менее славная смерть, чем погибнуть на поле боя. Погибнуть во имя интересов науки...

- Вот ты скоро и пойдешь по этому пути. А Баррис потом построит на твоих костях такую индустрию, что закачаешься. И все это ради интересов науки. И когда это случится, мне больше никто не будет рассказывать, что Лей и все остальные, – он обвел рукой висевшие тела, – погибли за мир во всем мире.

- Знаешь, в чем твоя проблема? Ты твердо веришь в то, что солдат должен умереть, не снимая сапог, иначе ему не попасть на его солдатское небо.

- Воин, а не солдат, – поправил Диксон, опять поднимая указательный палец.

- А все они умерли славной смертью героев, во время исполнения своих обязанностей, и поэтому ничем не отличаются от остальных солдат.

- А эти крючья? – брезгливо поморщился Диксон.

- Я не могу тебе с точностью ответить на этот вопрос, что означают крючья, но догадываюсь, в чем тут может быть дело. Возможно, такова арколианская традиция возвращения тел противнику. Может быть, их обработали, чтобы лучше сохранить, или приготовили, по своему усмотрению, для прощального обряда. Они же хитиновые существа, помни это. И поэтому тела наших мертвецов считают таким же сброшенным панцирем, а не плотью. Они совершенно не знакомы с нашей культурой, как ты не понимаешь? Как и мы – с их.

Диксон молчал. Герцог продолжил, расхаживая вокруг него, звеня магнитными подковами:

- Теперь это все равно не имеет значения. Все это удел прошлого, все осталось позади, и, как всякий пролетевший миг, необратимо. Лей, эту благородную жертву, нам уже не вернуть, и война прошла так давно, что многие стали забывать ее причины: из-за чего она, собственно, разгорелась. Время заняться другими вещами.

- Тебе, может быть, самое время, – жестко ответил Диксон, не двигаясь с места.

- Мне – особенно. На какое-то время пришлось отвлечься от своих дел, чтобы разобраться в твоих, но теперь, похоже, придется вернуться к насущному. Как я понимаю, это – он кивнул головой в сторону бойни, заключительная сцена твоих воспоминаний? К которой ты меня готовил все это время?

- Обо мне не беспокойся – буркнул пилот.

- Еще бы! Чего беспокоиться? Скоро придет наше время.

- Твое время, – сказал Диксон. – Никогда не придет.

- Почему?

- Ты слишком много рассуждаешь из-за своей нерешительности. К тому, кто слишком долго рассуждает, никогда не приходит его звездный час. Ты мне тут столько всякого вывалил, что я теперь понимаю – ты не боец. Ты, скорее, философ.

- Но и у философов бывает свой звездный час. Ты слышал про Сократа?

- Это кто? Еще один твой подзащитный арколианец?

- Нет, – усмехнулся Герцог. – Это древний философ, который принял яд по принципиальным соображениям.

- Зачем?

- По принципиальным соображениям. Ну, то есть, ему предлагали свободу, но с позором, а он решил умереть, но с честью, – попытался втолковать на свой лад Герцог, чтобы пилоту с его «понятиями», было понятней.

Диксон хмуро кивнул:

- Ну, ладно, это еще куда ни шло. Лучше Смерть, чем позор. Но все это байки аристократов. По-нашему – лучше славная победа, чем позорное поражение. И пусть лучше сдохнет враг сегодня, а я – завтра.

- Эрик, – осторожно приступил Герцог к делу. – Должен напомнить тебе конечный пункт нашего соглашения.

- Какого еще соглашения?

- Если мне понадобятся знания, то я знаю, где их найти. Был такой пункт, помнишь? Ты хотел, чтобы я пришел сюда и увидел Лей Бранд, не так ли? Ну что ж... – тут он, как мог, вытянулся по стойке «смирно» в сковывающем движения скафандре, – Пилот Диксон, ваш приказ выполнен. Диксон кивнул с отсутствующим видом.

- Надеюсь, ничего, что я выгнал тебя для этого из кровати с арколианцем?

- Мне нужно выйти отсюда. – сказал Герцог. – Нам нужно выйти отсюда.

- Что ж, – Диксон оперся о стену и равнодушно посмотрел в сторону Герцога. – Теперь ты видишь, в какое положение ты меня поставил. Я не могу дружить с арколианцами. Я их убиваю. Это мое принципиальное, как ты сказал, соображение.

- Но не единственное же...

- Возможно, и не единственное. Но так уж меня тренировали. Из меня сделали машину по уничтожению противника, и арколианцы многие годы были противником номер один. – Он рассмеялся и бросил холодный взгляд в сторону тела Лей Бранд. – Знаешь, что она говорила все время? Она говорила, что после войны у меня не будет никаких проблем. Не в том смысле, что «никаких проблем» – и так далее. Просто, она говорила, что мир убьет нас. Мы просто не сможем жить в мирное время. Так что, как видишь, она успела, а я запоздал. Для меня здесь не нашлось крюка.

- Теперь у нас другой противник, – сказал Герцог. – И ты это знаешь. Нам надо вырваться отсюда, пока Мэй не выкинул какую-нибудь глупость, спасая нас.

Ответом на это замечание была довольная усмешка.

- На твоем месте я бы об этом не беспокоился. – Диксон постучал пальцем по куполу шлема. – Я уже предпринял кое-что, чтобы передать Барриса в руки твоих друзей. Так что он сам спит и видит с ними встретиться.

Герцог чуть не подпрыгнул:

- Что-о?

- Ничего, ничего, – сказал довольный Диксон. – Можешь не благодарить.

- Что ты сделал?!

- Сыграл на этом. Арколианец против Барриса. Встреча двух монстров. Видел бы ты рожу Барриса в тот момент. Даже не знаю теперь, на кого ставить деньги.

- Что ты ему сказал? – почти закричал Герцог. – В наушниках захрипело и застреляло.

Диксон поморщился, как будто в ухо ему заполз муравей. Он посмотрел на свою ладонь в перчатке скафандра и потер пальцами так, будто растирал между ними щепоть пыли.

- Я рассказал им, – заявил Диксон, – об арколианцах и о том, как они получили секрет генетического кода.

- Зачем ты это сделал?

- Это было великолепно, – рассмеялся Диксон. – Нет, определенно жаль, что ты не видел рожи подлеца Барриса в этот момент. Он тут же клюнул, с ходу. А до того все расхаживал, как павлин по клетке, и угрожал. Только короток клюв у него на расправу – угрожать пилоту Диксону! Так что, скажу тебе, парень, – и Диксон встал перед ним, подбоченясь, одной рукой напирая на стенку коридора: ни дать ни взять – герой из легенды. – Теперь он точно выйдет на встречу с Мэем.

- И чем ты его так убедил, Цицерон ты наш ненаглядный? – процедил Герцог.

- А очень просто, – ответил Диксон, отклеиваясь от стены. – Я сделал для него запись. Десять минут работы с диктофоном – и все. Можно сказать, записали звуковой клип: «Герцог в подземелье». Несколько простых фраз твоим однополчанам. Ничего особенного, ну, там: «привет, Мэй» или «Мэй, не слушай этих подонков», сам понимаешь. Баррис обещал, что отпустит нас, как только они сдадут ему аркола.

Герцог сделал три решительных шага навстречу – магнитные подошвы три раза впечатались в металл – и сграбастал пилота за шнурки, болтавшиеся впереди скафандра.

- Да ты что, – зашипел он ему прямо в лицо, забыв о том, что слова все равно могут долететь только по радиосвязи. – Веришь ему?

- Нет, конечно же, я же не сошел с ума. Я послал его на верную гибель. Если твои олухи не убьют Барриса или не смогут даже захватить в плен, то с ним разделается арколианец. Так что наши руки чисты. Что скажешь? Как только дойдут вести, что Баррис в списках живых не значится, его империя рухнет, и мы с тобой преспокойно выйдем на свободу. А если Мэй захватит его и посадит в железную клетку, то нас просто обменяют. Обидно конечно – двух на одного, но что поделаешь. Так что все просто, как карандаш.

- Нет, – оттолкнув Диксона, Герцог отвернулся. По интеркому донеслись нечленораздельные хрипы и ругательства.

- Это предательство!

- Ну, по всему, что ты тут о нем рассказывал, он этого заслуживает.

- Да Баррис туда и не сунется! Ты предал меня, ты предал арколов...

- Ай-яй, какая жалость! – зацокал Диксон.

- И еще ты предал Альянс.

- Этот Альянс добил меня, – сказал Диксон, – лучше, чем пуля в затылок. Когда я услышал о нем, мне как будто сделали контрольный выстрел за ухо. Так что это удачный случай рассчитаться. Месть – блюдо, которое лучше всего есть остывшим.

- И еще – ты предал всех, кто работал на Альянс и погиб за дело Альянса, только чтобы этот документ был подписан.

- Герцог, ты давно вышел из детского сада? Настоящие документы подписывают кровью и штыком, а то, что какие-то увечные и убогие белобилетники собрались подмахнуть бумажонку с инопланетянами, еще ни о чем не говорит.

- Да ты сам себе перерезал горло, обормот, ты же предал ее, Лей Бранд!

Шлем приглушил реакцию Диксона.

- А вот этого не надо! – снова, как в тот раз, произнес он сдавленным голосом. – Герцог, ты не прав.

Герцог медленно приблизился к Диксону, только теперь сообразив, какую он допустил бестактность. Но он решил идти до конца:

- Нет, я прав, Эрик. Потому что Лей стала пилотом, чтобы разбить арколианцев или чтобы склонить их к миру. И погибла она, захваченная в плен арколианцами, и здесь ее освежевали и распотрошили – надеюсь, что не заживо, и на этот пол текли ее кровь и мозг, И у других текли... И арколианцы собирали эту слизь, чтобы получше изучить ее, и изучали, они изучали ДНК в клетках, и высчитывали, из чего мы состоим. А затем проводили такие же исследования, но уже экспериментировали с себе подобными, переписали генетический код и экспериментировали, пока не получили Е-формы, которые послали нам. И мы захватили в плен настоящие подарки, а не врагов. Потому что их тела были устроены специально для наиболее успешного контакта с нами. И только одно небо знает, сколько мы покрошили этих живых манекенов, этих протянутых рук помощи, этих братьев наших меньших, прежде чем догадались вступить с ними в контакт. И только волей случая им попался генерал Студебейкер, который сказал...

- Достаточно. Я знаю, что сказал Студебейкер.

- ..что арколианский талант к генетическим перевоплощениям священен, закончил Герцог. – И вы, пилот Диксон, передали это священное знание в руки проходимца. Кто вы после этого, курсант? – вскрикнул он, на минуту забыв, что Диксон давно уже не под судом и что судимость за поединок с него уже снята. – И после того, как за это отдала свою жизнь Лей Бранд...

- Достаточно, – сказал Диксон глухим изменившимся голосом.

- Знаете, что бы она сказала?

Диксон попытался уйти, но Герцог успел его удержать.

- Не смей всуе...

- А я не всуе! – вскричал Герцог. – Я не всуе! Ты уже замарал ее память! Ты! Ты надругался, посмеялся над ней. Ты сделал из Лей Бранд...

В интеркоме загудел крик Диксона.

- ...Шваль!!! – закончил Герцог и изо всех сил толкнул Диксона обратно в стену, как навязчивое привидение, появившееся оттуда. Но руки его снова встретили пустоту. Там ничего не было – ни стены, ни человека в скафандре. Это застало его врасплох. Не ожидая такого оборота, он, вместо того чтобы толкнуть призрак, сам потерял равновесие. Поднявшись, он оглянулся по сторонам.

- Она шваль, Эрик, – презрительно процедил он, надеясь, что пилот слышит эти слова, в каком бы тайнике он ни спрятался. – И в этом виноват только ты.

Собравшись с мыслями и успокоившись, он вдруг осознал со всей ясностью, что остался совершенно один на этом заброшенном судне. От такой мысли волосы на затылке неприятно зашевелились, и, попытавшись их пригладить, рука его встретила выпуклость шлема.

Герцог стукнул кулаком в шлем и выругался:

- Но как он узнал про арколианцев! – огорченно пробормотал он. – И ту ему в голову пришла еще одна великолепная мысль. – Ничего, посмотрим... проговорил он, вновь становясь совершенно спокойным.

Медленно, неторопливо, как спасатель, покидающий корабль, на котором больше нечего делать, он прошел воздушный шлюз и исчез в серой стене, откуда пришел.

10

Баррис вытащил последний платок из упаковки и яростно высморкался.

- Это был нечестный расклад, – посетовал он Мелроузу. – И, что хуже всего, он и не понадобился. Мы взяли арколианца без всяких проблем.

- Этот нечестный расклад и привел к тому, что никаких проблем не было, – сказал Мелроуз, отсыпая пригоршню пилюль сержанту Эмерсону, единственному уцелевшему из охранников. – Благодаря тому, что ваши носовые пазухи были заложены аллергической реакцией, вы не почувствовали никакой «газовой атаки».

Баррис закончил вытирать нос и швырнул промокшую салфетку в мусорную корзину.

- Откуда вы вообще взяли, что они испускают какой-то защитный запах?

- Помните, вы еще смеялись над моими исследованиями в военном госпитале? Дело в том, что многие солдаты, оказавшись на арколианской территории, ощущали беспричинный страх перед противником, и, как оказалось, это было последствием феромонной атаки. Это было целой методикой стратегией войны, которую вели против нас арколианцы. Солдаты были убеждены, что даже С-формы, которые представляли собой лишь фотопластическое желе, мгновенно трансмутировали в клыкастых и глазастых монстров. Получалось, что страх высвобождал некую скрытую расовую память о существе вроде Бенгальского тигра с Сола. Этот безотчетный первобытный страх, родственный первобытным инстинктам, по-видимому, сохраняется и передается на генетическом уровне.

- И как они умудряются испускать такой запах? – усмехнулся охранник. Дыханием?

- Нет, – спокойно ответил Мелроуз. – Отнюдь не дыханием, молодой человек, а своими фекалиями.

- Ах, да, – вырвалось у Эмерсона. – Вы же давали нам что-то для защиты от наемников, которых в том леске было как комаров.

- Зато мы взяли арколианца, – гордо и победно сообщил Баррис, как будто выиграл решающую схватку человека с инопланетянином, не законченную у Беринговых Врат.

- Но какой ценой, – ответил ему охранник и посмотрел «боссу» в глаза. Чисто случайно мы одержали эту победу. Против нас были настоящие профессионалы. А вы говорили, что нас будет ждать шайка каких-то мошенников-неудачников.

Баррис почти что дружески положил руку на плечо сержанту.

- Теперь все позади. Арколианец сделает нас богачами, и начнет с вас. Вы проявили беспримерное мужество, сержант Эмерсон, в отстаивании интересов компании. Компания этого не забудет. Вы не будете забыты компанией.

- Это не мужество, – перебил его сержант, – а желание выжить. Он отбросил промокшую от крови салфетку, из тех, что Баррис использовал в качестве носовых платков.

- Оставьте это, сэр. Лучше пошлите материальное вспомоществование семьям погибших. Вы, как президент корпорации, должны это сделать в первую очередь. – С этими суровыми словами он покинул медицинскую лабораторию.

- Вы явно не унаследовали отцовское чувство такта, – прокомментировал Мелроуз.

- Это лишнее и не имеет значения, – оборвал его Баррис. – Когда я открою тайну генетического кода, я верну председательское кресло отца в совете директоров. Они еще вспомнят, как сослали меня сюда... Все их головы лягут ко мне на стол, всех, кто голосовал за это. Они мне заплатят за все.

Мелроуз осторожно прокашлялся:

- Я хотел поговорить с вами об этом деле с арколианцем. Вы вправду считаете, что нужную нам информацию можно добыть... как бы это сказать, методом давления?

- Вот почему я держусь за мистера Арбора, – с усмешкой сказал Баррис. Как утопающий за соломинку. Нам не пришло еще время расстаться. Если инопланетянин заупрямится, мы будем резать его друга у него на глазах и показывать инопланетянину, из чего состоит человек. Это удовлетворит его арколианское любопытство.

- Не думаю, что это на него подействует, – сказал Мелроуз.

- Все равно, – отвечал Баррис. – У него есть то, что мне нужно, и я пойду на все, чтобы завладеть его секретом. Все кнопки будут нажаты, Винни, все до единой. И если не сработает кнопка «Вильям Арбор», тогда ваши люди будут искать следующую.

Мелроуз смолчал, едва заметно шевельнув плечами.

- Не желаете взглянуть?

- Другого раза может и не представится, учитывая ваши методы исследований, – уклончиво сказал Мелроуз.

Кивнув, Баррис вышел в коридор, закрыв дверь с надписью:

ОТДЕЛ УСИЛЕННОЙ ТЕРАПИИ

Мелроуз следовал за ним по пятам. Они прошли коридор, комнату наблюдения, где расстались последний раз с девушкой по имени Дина, и в самый конец холла. Там они миновали воздушный шлюз герметизации и очистки, а сразу за ним в маленькой диспетчерской их уже поджидала та самая Дина. Она сидела перед панелью управления со множеством кнопок и переключателей. На ее плечи был наброшен прозрачный пластиковый костюм-герметик. Она смотрела в расположенные перед ней два ряда окошек-иллюминаторов. За ними просматривалась просторная белая комната, в центре которой располагался чуть наклоненный хирургический стол. На столе лежал пристегнутый ремнями арколианец, без своего обычного фиолетового одеяния. Мотая головой и дергая руками в воздухе, он, казалось, вел оживленный разговор с группой сотрудников института, облаченных в костюмы из герметичного пластика.

- Дина, в чем дело? – спросил Баррис. – Почему внешний воздушный шлюз открыт?

Она резко повернулась, услышав голос за спиной, но, увидев, что это Баррис с Мелроузом, тут же успокоилась.

- Этот шлюз создает негативное давление между нами и...

- Заблокируйте его, пожалуйста, а то мы испытаем давление еще негативнее. Любая ошибка может стать для нас роковой.

Мелроуз за его спиной кивнул. Дина подчинилась приказу руководителя фирмы, и двери за ними с шипением закрылись.

- И оденьтесь, как следует.

Дина продемонстрировала ряд показаний на приборах:

- Пробы запаха пока говорят о том, что отношения складываются миролюбивые. Мы сделали несколько уколов: похоже, сейчас он разговаривает сам с собой.

- Это не человек, – жестко сказал Баррис, это «оно». И впредь прошу его именно так называть в моем присутствии, это будет корректно. Перед нами только арколианец, и, значит, оно.

- Но... эта особь... она необычайно интеллигентна, разумна и... нам просто показалось...

- Не надо... Никогда не позволяйте вводить себя в заблуждение – ученый служит прежде всего истине. Ученый на работе у меня служит прежде всего компании, а потом уже истине. Но все равно, это вас не оправдывает. Итак, мы говорим «оно» – неодушевленное, просто чувствующее, отнюдь не разумное существо. Понятно?

Дина растерянно кивнула.

Баррис снял с полки два пакета с герметичными спецкостюмами и передал один Мелроузу.

- Тем более, в таком особенном случае.

- Эта... то есть, это... существо засыпало всех вопросами, – сказала Дина. – Оно интересуется буквально всем.

Мелроуз развернул пластиковый костюм и бегло взглянул в ряды видеомониторов, проходивших до самого потолка. Они под разными углами показывали арколианца.

- А как его ранение? – спросил он. – Он... то есть, оно как-то проявляет боль? Есть признаки, что оно испытывает мучения? Это я к вопросу о чувствующих, – пояснил он для Барриса.

- Не жаловался ...лось, – отвечала Дина, застегивая на молнию верхнюю часть своего костюма. – Вообще-то оно осталось без руки... или лапы? – она тоже посмотрела на Барриса. – Он показывал нашим сотрудникам, как крепится его конечность, и ксенохирург сказал, что никакого повреждения в хитине нет. Похоже, раны сами затянулись, или же ему просто повезло. Ультразвуковое обследование показало, что у него наружная открытая циркулярная система.

- Неужели? – сказал Баррис, всовывая ноги в спецкостюм.

- Открытая циркулярная система предполагает отсутствие вен и артерий, переносящих кровь по организму, – пояснил Мелроуз. – Внутренние органы таким образом просто плавают в кроветворной ткани и напрямую впитывают то, в чем нуждаются. Так что при ранении, когда нет самозатягивающихся кровеносных сосудов, это существо должно было просто погибнуть от потери крови.

- Вы хотите сказать, смертельный обморок? – хмуро переспросил Баррис.

- Это, действительно, необычайно важно для адаптации, – восхищенно сказала Дина.

- И как только оно доносит кровь до мозга? – вслух задумался Мелроуз, просовывая руки в пластиковые упругие рукава. – Ведь большинство живых организмов с кровеносной системой открытого типа чрезвычайно отсталые в развитии.

- Они обзавелись шунтовой системой, – пояснила Дина. – Это конгломерат из трех сердец, прикрепленных усиками к трем полостям тела, где скапливается кровь. Тройное сердце выжимает кровь, как насос в водонапорную башню, вверх в черепную полость, и мозг так же, пребывая плавающим в крови, постоянно пропитан жидкостью и не испытывает недостатка в кровоснабжении. Так что мозг, по их понятиям, снабжается кровью даже лучше всех внутренних органов, за исключением, возможно, главного: основного, центрального, сердца.

Баррис натянул на голову прозрачный капюшон и застегнул его так, что теперь из пластика выглядывало только его лицо.

- Не понимаю, зачем столько возни? Не проще ли было еще раз дать нам аллергенов? – недовольно спросил он.

- Аллергены имеют кратковременное воздействие, – ответил Мелроуз, передавая ему маску для лица – нечто среднее между прозрачным противогазом и стерильной повязкой. – И потом, пока еще неизвестно, на чем базируются их запахи. Может быть, это вещество выходит через кожу с тем же эффектом ингаляции. Тогда арколианские запахи, имея неизвестную нам природу, могут действовать намного тоньше и коварнее, чем мы предполагаем.

Ворча, Баррис прикрепил маску и, тужась, стал завязывать тесемки на затылке.

- Но, главное, – сказала Дина, – у нас очень чувствительные приборы, а запах человеческого тела может повлиять на результаты исследований.

- Вот это правильно, – пробубнил Баррис. Голос его был приглушен прозрачной маской, тесемки которой он безуспешно пытался завязать. Мелроуз пришел ему на помощь. Баррис не признавал собственных ошибок и теперь говорил так, как будто он сам был изобретателем этого великолепного герметичного костюма и всемерно способствовал его применению.

- Негерметично, – заметил Мелроуз. – Он обошел босса сзади и поправил завязки. – Как теперь?

Баррис махнул рукой и что-то ответил. Однако никто ни слова не разобрал. Только глухой ропот сквозь непроницаемый пластик.

Мелроуз улыбнулся и подмигнул Дине:

- Вот это уже полная герметизация!

Баррис шагнул вперед и сделал еще одну попытку заговорить. Маска помутнела и капюшон стал раздуваться, как у разгневанной кобры, издавая шипение.

- Что вы, ни в коем случае! – замахал руками Мелроуз. – Нельзя дышать или говорить в полную силу. Вы нарушите герметичность и стерильность помещения.

Баррис скрестил руки на груди и недовольно пробормотал что-то.

- Сейчас я буду там, – доктор натянул капюшон на голову. – Подождите меня у второго шлюза.

Баррис зашаркал туда, волоча за собой неуклюжее шелестящее одеяние, как гном, одевшийся в человеческие обноски.

- Заметное улучшение, – сказала Дина. – Это один из тех дефективных?

Мелроуз кивнул. Дина усмехнулась:

- И что же странного, что нам все время приходится носить эти дурацкие маски?

Ответ Мелроуза сопровождался тоскливым пожиманием плеч:

- Что странного, что нам приходиться оберегать жизнь этого несчастного существа, находящегося там? Ведь если босс не получит от него то, что ему надо, боюсь, подопытному придется закончить жизнь на вивисекционном столе.

- Какой подонок, – прошептала Дина, бросая осторожный взгляд в сторону дверей второго шлюза.

- Исследования, если вы понимаете, о чем я говорю, затянутся, вполголоса пробормотал Мелроуз. – Этим надо воспользоваться и просмотреть данные, которые собираются в инфоцентре. Хорошо бы получить к ним доступ.

- Я это уже сделала, шеф, – призналась Дина.

- Умница. Может быть, удастся устроить утечку информации в прессу, если получится на время вывести босса из игры.

- Но вы же говорили, что арколианец добровольно согласился участвовать в экспериментах.

- Проблема состоит в том, чтобы посланник потом подтвердил эту версию. – Мелроуз надел маску и стал ничем не отличим от Барриса и остальных людей в лаборатории.

- Кстати, – послышалось из-за незакрепленной маски – с кем мы имеем дело, Дина? Это он или она?

Она пожала плечами:

- Нам пока не удалось определить пол. Судя по внешним признакам, никаких отчетливо выраженных гениталий, а назначение тех наружных органов, которые удалось найти, пока не выяснено. Поскольку существуют различные типы арколианцев, наш гость может и не иметь пола. Тогда это действительно «оно».

Мелроуз опять посмотрел на мониторы. Странный, загадочный глаз. Необычный глаз с двумя зрачками, смаргивая, смотрел на людей в операционной.

- Да, действительно, «оно». Бедняга, не повезло тебе.

- Удачи, – сказала Дина, когда Мелроуз закрепил маску и направился в сторону второго шлюза. Он показал ей большой палец и задраил за собой люк.

- Это как заноза в заднице, – сказал Баррис, когда воздух засвистел внутри шлюза.

- Простите, – сказал Мелроуз. – Я не понял.

Баррис сделал вульгарный жест.

Оба приблизились к столу. Один из работников института взял со столика с инструментами, который подкатили на колесиках, планшет с данными. В резиновой перчатке, натянутой поверх костюма, вместо ручки дрожал скальпель.

Мелроуз положил руку на плечо лаборанта:

- Расскажите, что нам известно о нашем госте, Рэг.

- Известно не так много, – замялся Рэг. – Пульповая масса, которую вы видите в центре груди, является коммуникативным аппаратом. Этот аппарат синтезирует запахи, вкусовые ощущения и производит пробы воздуха для создания новых комбинаций. Крапчато-розовая и голубая ткань, которую вы видите далее в наружных кожных покровах – аналог наших легких. Как и наши легкие, оно способствует усвоению газов в кровь.

- Неплохо, – сказал Мелроуз. – Вы заметно продвинулись.

- Остальное, – поспешил разочаровать его Рэг, – как обычно, замеры. Сто семь сантиметров роста, если признать его прямоходящим, вес – пятьдесят три килограмма. Большинство этой массы, как мы предполагаем, является внешней оболочкой. Из чего следует, что наш друг обладает чрезвычайно развитой мускулатурой, расположенной под этим хитиновым панцирем.

Баррис громко пробубнил что-то в маску. Разобрать можно было только отдельные звуки. Мелроуз махнул рукой:

- Нет, – сказал он. – А вот этого не надо.

Баррис топнул ногой и заявил:

- Я знаю, что делаю. Это, в конце концов, моя лаборатория, – но маска снова запотела, и из щели вырывались только свист, хрип и нечленораздельные звуки. Мелроуз обменялся взглядом с Рэгом, и тот отвернутся, чтобы скрыть смех. За окном было видно, как Дина закрыла лицо ладонями, и плечи ее затряслись. Баррис побагровел, стал кричать еще громче, и воздух из маски стал вырываться с еще большим свистом. Так бы этот беспорядок продолжался и дальше, и не последовало ни единого членораздельного звука, как вдруг с операционного стола послышался хрип и щелканье, в котором можно было разобрать слова:

- Я понял, – сказало «оно».

Все люди в комнате моментально замерли.

- Нет причины демонстрировать замешательство, – сказал обеспокоенный арколианец. – Я понимаю, что Разумные А-формы гостеприимны ко множеству видов колониальных бактерий и заставляют выгонять газовую секрецию этих бактерий самым отвратительным, как им представляется, образом. Это общее условие, и я научился пренебрегать бессознательным посланием, переносимым побочными запахами.

Комната наполнилась приглушенным смехом.

- Я обоняю, что развеселил вас, А-формы?

Мелроуз повернулся к лаборанту.

- Оно что, получается, чувствует наш запах даже сквозь эти скафандры?

Рэг кивнул:

- Скорее всего, оно ориентируется по дыханию.

- Но выдыхаемый воздух проходит через угольные фильтры и...

- Сейчас он вам расскажет, – вмешался арколианец, что мой сенсорный аппарат обладает потрясающей чувствительностью. Однако, смею вас заверить, это не так. Если бы вы знали моего дедушку – в былые годы он мог уловить запах обыкновенной...

Мелроуз, не прислушиваясь, улыбнулся под маской

- Вы должны простить меня. Я никогда не думал, что разумное существо...

- Может иметь такой внешний вид? Должен вам признаться, примерно то же ощущение возникло у меня при встрече Разумной А-формы. И, бьюсь об заклад, как говорит капитан, если кто-то из людей захочет посетить гостеприимную Арколию, он не раз услышит подобные признания.

Затем последовал смех арколианца, к которому присоединились бы и остальные, если бы не были оборваны залпом ругательств.

Все глаза повернулись к Баррису, который сорвал маску и бил каблуком по полу, точно нетерпеливый конь копытом.

- Проклятье! – кричал он. – Я не могу поверить своим глазам! Человек венец природы – обращается с такой... тварью, как с себе равным! Где ваша гордость, представители рода человеческого! – Его палец устремился на Рэга. – А вы... Называете это существо другом. Это просто омерзительно. Можно подумать у вас никогда не было женщин, вы никогда не гладили по голове детей, а общались исключительно с монстрами из компьютерных игр!

Хитиновые клешни оживленно защелкали.

- А-а, – сказал арколианец, – кажется, я вас знаю. Вы, должно быть, тот самый «мистергад».

Баррис замер, мгновенно пораженный тем, что арколианец обратился непосредственно к нему.

- В самом деле. Боюсь, что я должен полагаться на ложные чувства, поскольку не имею прямого источника запаха. Но ваш голос я определил еще тогда, во время сеанса радиосвязи с «ангеломудачи» и лицо мне ваше знакомо оно тогда смотрело со стены. Да, точно, вы тот самый, кого джеймсоджеймс называл мистергад.

- Неужели? – ухмыльнулся Баррис, стараясь не растерять уверенности. Он ответил арколианцу, и в голосе его были вызов и насмешка. Он старался, чтобы голос его звучал грозно и презрительно. – О чем же мы с вами говорили?

Орган на груди мистербоба задрожал и раскрылся, как цветок. Рэг и Мелроуз, стоявшие ближе других, предусмотрительно попятились назад.

- Ваш ответ прямо-таки разит недоброжелательностью, как говорил ваш великий представитель разумной А-формы Вильям Шекспир. Вполне вероятно, что в мыслях вы называете меня такими современными словами как «кирпичная харя», «инопланетчик» или «уфо проклятое», «урод», или «пигмей хитиновый», «одноглазая рожа» или еще что-нибудь в этом роде. Я много такого наслышался по отношению к моей расе: насекомое или попросту «мерзость». Однако вам надлежит обращаться согласно моему положению и называть никак не иначе, как... – тут арколианец поднял клешню и задумчиво постучал в области рта, подражая человеческому жесту.

- Как? – не выдержал этой паузы Баррис.

- Посланник, – ответил мистербоб. – Господин посланник, как это принято у вас к полномочным представителям иных миров и государств. Как гласит межпланетный, если я не ошибаюсь, кодекс. Да, вам надлежит так называть меня постоянно. Так что для кого-то «урод» и «козья ножка», а для вас «посланник». – Грудь инопланетянина при этом гордо запульсировала.

- Я так полагаю, вы себя считаете разумным существом, – сказал Баррис. – Видимо, вы полагаете, что подобное обращение означает, что я вас испугался и буду обращаться со всей осторожностью?

- Да нет, что вы, в самом деле, – отвечал мистербоб. – От вас – нет. От кого-кого, а от вас я такого не ожидаю. Вы из тех типов, кто не остановится ни перед чем. Вы смело можете нанести урон не только мне, но и любому присутствующему в этой комнате. У меня нет опыта влияния на такого рода существ, тем более такого тонкого влияния, о котором вы говорите. Это просто то, что вы могли бы назвать социальным обычаем. Прочие Разумные А-формы в этом помещении, судя по запахам, могли бы обращаться словами «лорд», «аватар» или «мадам». Но, думаю, что «посланника» будет вполне достаточно.

- Ах вы, сукин, простите, сын, – сказал Баррис, поглядывая на остальных. Он взял себя в руки и сосредоточился на мистербобе. – Вы хотите сказать, что все люди, присутствующие в этой комнате, на вашей стороне? Вы что воздействовали на них феромонами?

- Нет, – спокойно отвечал мистербоб. – Просто я в действительности пахну, как посол, а поскольку вы здесь лидер, я не имею права вмешиваться во власть, которую вы имеете над этими людьми. И если вы считаете, что я их очаровал запахом, в таком случае я буду вынужден настаивать, чтобы привели собак.

У всех присутствующих перехватило дыхание. Причем отнюдь не от запаха, но от значения этих слов. Это был вызов – выяснение реального лидерства, того первобытного запаха, почувствовать который могут только животные, привыкшие на охоте выяснять разницу между хищником и жертвой.

- В самом деле, мистергад, было ли в моих планах феромональное воздействие на присутствующих или нет, я могу доказать это немедленно. Я берусь это сделать. Если я сейчас применю то, что вы называете «газовой атакой», то вы можете снять маску и попробовать, что это такое. Ходят легенды, но мало кто знает, что такое настоящий арколианский смрад! И тогда вы, конечно, убедитесь в моей искренности.

Рэг тут же снял маску. Мелроуз немедленно последовал его примеру, а за ним и другие.

- Отчего это вы так уверены в своей искренности? – язвительно спросил Баррис, – если сами существуете в постоянном феромонном обмане, вводя в заблуждение синтезируемыми запахами, с помощью которых, кстати сказать, успешно манипулируете людьми.

- Да нет же, – покачал головой мистербоб. – Я вовсе не манипулирую вами. Тем более, не собираюсь делать этого в такой ситуации. Это недостойно поведения посла дружественной расы. Тем более, вас, подонокбаррис, никаким запахом не остановить. Вы все равно будете делать со мной то, что решили сделать. Разве не так? Попробуйте возразить. Несмотря на устойчивую уверенность во всемогуществе арколианцев, мои способности ограниченны. Мои силы не так уж велики, а способности ограниченны. Возможно, теперь вы станете считать, что это не более чем хитрый ход, и я теперь просто использую свои способности красноречивого оратора?

Баррис скрестил недоверчиво руки на груди и шагнул поближе к арколианцу.

- Значит, хотите сказать, вы не собирались защищаться сегодня ночью? Вы не собирались устроить нам феромонную атаку? И что же, вы просто позволили себя схватить?

- Это ваше мнение о том, что произошло, мистергад, поэтому я не буду его оспаривать.

- Мы взяли вас, – продолжал Баррис, повысив голос, – потому что мой доктор накачал нас аллергенами. И только поэтому вам не удалось запугать нас, чтобы потом моих людей покрошили ваши наемники. Теперь вы будете еще рассказывать, что прошлой ночью не оказали никакого сопротивления?

Арколианец также уверенно и без тени сомнения кивнул. От этого жеста Мелроуз вздрогнул. По спине его пробежали мурашки.

- Я знал, что вы использовали аллергены и стали нечувствительны к моим ароматическим посланиям. Это на время выключило меня, вполне естественно, поскольку намного сократило возможности контакта с братьями по разуму. Однако куда большее разочарование мне пришлось испытать после следующего послания. Действительно, «подонок» с самого начала «пронюхал», как вы говорите, что мистергерцога вы с собой не взяли, а, значит, не соблюдете и остальных пунктов договоренности. Вы не собирались возвращать джеймсоджеймсу его друга.

- Мистера Герцога? Это еще кто такой....

- Вильям Арбор, – прошептал Мелроуз.

- Совершенно верно, – кивнул мистербоб. – Вы собирались разделаться с моим гостеприимным хозяином джеймсоджеймсом и после этого преспокойно завладеть мною, как своей собственностью. Однако наша встреча закончилась трагически для обоих сторон. И это показало, что вы недооценили силы своего противника, капитана Мэя, а они – ваши. Так что не в моих силах было повлиять на результат этой встречи. Поэтому меня можно извинить за то, что называется пассивным сопротивлением. Тем более, это даст время мистервонну и верзиле собраться с силами и уничтожить вас.

- Так вы же сдались.

- Отнюдь нет. Я просто решил совершить вылазку в стан врага, чтобы узнать о состоянии мистергерцога и способствовать его освобождению.

- Какое благородство! – фыркнул Баррис. – И каким же образом вы собирались это сделать?

Арколианец наклонил голову к Баррису:

- Насколько я понимаю, многие разумные А-формы считают, что на арколианской физиологии можно сделать неплохие деньги. Некая группа на хергестридж поверила в это и пыталась выкрасть меня. Из того, что мне рассказывал джеймсоджеймс, и из того, что я «разнюхал» о вас, следует: вы пойдете на сотрудничество, если – как это называет ваша раса «мы сойдемся в цене».

Баррис обвел взглядом всех присутствующих и расхохотался:

- Надо же. Он так разговаривает со мной, как будто я у него в плену!

- Ну, это ваше собственное предположение, – сказал мистербоб.

- И с чего же вы решили, что я буду с вами «сотрудничать»? А, Ваше Высочество Посланник? Кроме того, это ведь вы у меня в плену – и мистергерцог, и вы сами.

- Когда придет время, – произнес арколианец внезапно изменившимся, каким-то зловещим тоном, – когда это время придет, подонокбаррис, вы не остановите мистергерцога. Потому что сил у него намного больше, чем у вас, и его не остановят никакие тюрьмы и запоры. Он сделает то, что захочет, не спрашивая вашего разрешения.

- Все, что он делает здесь, он делает только, – подчеркнул Баррис, – с моего разрешения. И вообще, он даже живет с моего разрешения, – рассмеялся он. – Поскольку уже давно мог растеряться по различным трансплантационным клиникам, так что ваши друзья не собрали бы его и по частям, не говоря уже о том, чтобы получить его целым. Нет, меня просто удивляет эта самоуверенность... Так что смею вас заверить, он...

- Подонокбаррис, – хладнокровно перебил его мистербоб, – жадность и верность – слишком далекие друг от друга вещи. Мне не нужно ничего делать, и вот еще что учите, мистергерцог – мне не придется прикладывать к этому никаких усилий, но мистергерцог выйдет отсюда, хотите вы этого или не хотите. Потому что на воле его ждут друзья. Так что вам лучше всего сотрудничать и заработать на этом, сколько сможете. Ведь вы наверняка не захотите увидеть ваш персонал в очереди на биржу труда.

Присутствующие стали недоуменно переглядываться, и комната наполнилась невнятным шумом – это спорили сотрудники. Слово «безработица» навевало на них куда больший ужас, чем присутствие самого страшного инопланетного монстра. В то же время слышались отдельные смешки и на лицах появлялись двусмысленные улыбки.

- Вон! – взревел Баррис. – Вон все отсюда!

Но никто не спешил уйти. Все уставились на босса, как завороженные. В своих прозрачных костюмах они казались вплавленными в жидкое стекло.

- Нет, черт возьми! Вы не услышите окончания этого разговора! Это не ваших ушей дело – я вам не за это плачу! Освободите помещение! – Он махнул рукой двум ближе других стоявшим фигурам: – Винни, Рэг, вы останьтесь. Затем Баррис обернулся к остальным, собравшимся и у выхода в воздушный шлюз: – Пусть кто-нибудь скажет Дине включить цифровую запись. Посмотрим, насколько искренен с нами мистер посланник.

Странный звук послышался с операционного стола.

- Что еще? – повернулся разгневанный Баррис.

- Мне кажется, – сказал Рэг, – что посланник смеется.

Баррис яростно чертыхнулся и стал ждать, пока дверь не захлопнется за последним из персонала. Как только это произошло, он повернулся к окну и спросил, готов ли индикатор цифровой записи. Дина кивнула.

- Ну что ж, – обернулся Баррис к посланнику. – Теперь посмотрим, в какие игры вы с нами играете. Продолжим нашу беседу без вашего феромонного влияния на моих людей. Я не знаю, что вы для этого используете, но, по счастью, похоже, у меня к вашим способностям стойкий иммунитет.

- Простите, да не покажется вам грубостью с моей стороны, – вмешался арколианец, – но мое влияние на вас отнюдь не феромонное, оно другой природы. То, к чему вы проявляете стойкий иммунитет, называется «харизма».

- Давайте скажем проще: я проявляю стойкий иммунитет именно к вам, заявил Баррис. Но теперь я собираюсь посмотреть, насколько вы действительно искренни. Если вы хотите, чтобы ваш друг оставался в безопасности, в целости и сохранности, уважаемый иностранный посол, то вы должны быть готовы раскрыть нам некоторые секреты арколианской физиологии.

- У нас нет никаких секретов, – сказал мистербоб. – Мы знаем секреты природы от наших генетиков.

- Но есть одна вещь, которую вы утаиваете от нас, разве не так, посланник? Вы не захотели поделиться с вашими новыми друзьями кое-какими секретами. Секретами так называемой генной инженерии.

- Генная инженерия... – задумчиво повторил мистербоб. – Ах, да! мистергерцог уже как-то использовал этот термин. Мы тогда говорили об управлении кодом спирали.

- Да, – сказал Баррис. Генетический код. Именно он. Не станете же вы отрицать, что такой существует.

- Я не отрицаю столь очевидной вещи, – с негодованием отвечал мистербоб. – Мы не выносили на обсуждение такой вещи среди разумных А-форм потому, что понимаем – для них это настоящая трещина в хитине.

- Ну, хорошо, – сказал Баррис с самодовольной ухмылкой. – При них вы не хотели потому, что у них может съехать крыша. А теперь вы расскажете об этом мне. – Он оглянулся на операторскую: – Дина, включайте запись.

Женщина за стеклом кивнула.

- Посланник...

мистербоб заерзал на столе:

- Вы хотите, чтобы я начал?

- По ходу дела, – сказал Баррис, – доктор Мелроуз будет задавать вам вопросы, если нам что-то будет непонятно.

- Прекрасно, – сказал мистербоб, устраиваясь на столе поудобнее, как народный сказитель, затеявший рассказать долгую историю. – Мои древние предки, – начал он заунывным тоном, – мои древние предки испытывали ложные чувства звезд в небе и мечтали подняться к ним. Теперь мы не владеем такими ощущениями и не можем «видеть» звезд. Наши органы чувств изменились, как изменились и мы сами: даже внешний вид. Мы еще меньше похожи на предков, чем вы – на свою праисторическую обезьяну. Можно сказать, мы на них вообще не похожи. С тех пор прошло великое множество поколений. Мы узнали, уже с помощью иных органов чувств, что существуют иные миры, пригодные для освоения. Наша раса смогла расти и расширяться.

- Ближе к теме, – напомнил Баррис. мистербоб раздраженно пощелкал пальцами.

- Это же неотъемлемая часть истории, – сказало «оно». – Мои предки понимали, что они видят, и затем пришли к пониманию, что в их настоящей форме – на горизонтальной оси – они обречены навсегда остаться в своем родном первобытном мире, который вы называете Арколия. Если бы только, стенали и плакали они, существовал хоть какой-то способ изменить формы, приспособиться, стать существами, которые могли бы построить машины, аппараты, которые увезли бы нас отсюда. Мы были разумной расой, мистергад, но наши первичные формы ограничивали нашу технологию. Большинство потомственных арколианцев живет и умирает на пятачке радиусом в пятьдесят метров вокруг места, где они вылупились.

- Но эти звезды, от которых нам не осталось никакого запаха, ни понюшки, были обманными, коварными светилами. Некоторые из них были обитаемыми мирами и кружились вокруг своей родной матери-звезды. Мы должны были найти способ, как менять свою форму. К счастью, наша медицинская технология не пострадала от наших ограниченных возможностей, от нашей скованности и приземленности. И еще у нас была одна характерная черта, не замедлявшая наших исследований, даже когда вы замедлялись в ваших исследованиях, мистергад. Наши люди хотели пройти тесты и эксперименты новой биоинженерной технологии, даже буквально жаждали этого, во имя общего расового блага. Прошло тринадцать поколений, когда мы, наконец, достигли возможности манипулировать спиральным кодом, и еще столько же, прежде чем мы научились применять это на практике.

- Достаточно долгое время, – заметил Мелроуз. – Как же вам удалось не охладеть к этой идее, как к совершенно невыполнимой? И вам не надоело заниматься таким, на первый взгляд, бесперспективным делом? Ведь интерес первооткрывателя быстро угасает в последующих поколениях.

- Во-первых, мы – существа с намного более коротким циклом существования, в отличие от вас. За сто двадцать лет, отпущенных вам, вы проживаете пять моих поколений. И, потом, как только мы изучили процесс сохранения памяти, мы тут же разработали практический способ передачи знаний от поколения к поколению. Так что пытливый мозг изобретателя, первым проникшего в идею, оставался в целости и сохранности на протяжении столетий. Это принципиальная идея моей расы. И довольно близко к жестоким методам работы вашей компании. Да и вообще, мы, наверное, такие же живодеры, как и ваша Корпорация ««Сущность»».

- Что значит «секторы жизни» – пояснил Баррис.

- Важно то, что мы подходим к делу с такой же точно жестокой позиции.

- Жестокой? – воскликнул Баррис. – Жестокой... Да что вы имеете в виду, говоря «жестокой»?

Мелроуз предусмотрительно встал между ними.

- Спокойно, ребята, – сказал он.

- И вот, через несколько поколений мы обзавелись формами, с достаточными тактильными способностями. Можно сказать, выбрались из грязи в князи, из лужи, в которой барахтались до этого. И тогда мы воплотили в жизнь давно придуманные нами устройства для передвижения и исследований, чтобы математически доказать то, о чем пока могли только грезить теоретически. Мы колонизировали всю систему вокруг нашей звезды, мистергад, и всякий раз встречали на своем пути лишь негостеприимные миры. Это нас не устрашило. Мы просто переписывали всякий раз генетический код, приспосабливая его к новым условиям существования.

- Таким образом, вы насчитываете более шести пока известных науке форм? – спросил Мелроуз. – Просто невероятно.

- Их намного больше, на самом деле, – ответил мистербоб. – Благодаря усиленной расовой кооперации, я обнаружил одну весьма уязвимую трещину в природе Разумных А-форм. Вы – существа с чрезвычайно узким расовым кругозором. Вас совершенно не интересует то, что вы не успеете «захватить на своем веку». Иными словами, человеку совершенно безразлично то, что не вписывается в продолжительность его собственного жизненного пути. Возможно, вам не мешало бы кое-чему поучиться у нас, мистергад. У нас есть время жизни, за которое мы успеваем подготовиться к чему угодно, и это время – не двадцать пять лет нашего жизненного цикла. Это двадцать пять миллионов лет неустанных генетических изменений. Время существования нашей расы.

- Да, – кивнул Мелроуз. – Я понял. – Он посмотрел на Барриса. – Он хочет сказать, что все в наших руках, но только для того, чтобы претворить это открытие в жизнь, надо переменить мировоззрение: вместо индивидуального перейти на расовый тип мышления.

- Превосходно, – фыркнул Баррис. – Но я не заказывал лекции по истории. – При этом он пробормотал несколько ругательств.

- Запись включена, – напомнил Рэг.

- Да и черт с ней. Не имеет значения. Как и все остальное, что он сейчас говорил. Я не собираюсь ждать, пока мой пра-пра-правнук добьется моего законного места во главе компании. – Он указал пальцем на мистербоба: – Эта тварь обладает секретом генетического кода, и она мне раскроет его сейчас же – или же пресловутый мистергерцог Арбор попадет в расходный лист «Нимрев компани».

- Со всем моим уважением к этому институту и его хозяевам, – сказал мистербоб, – я не стану разглашать то, что вы называете секретом генной инженерии.

Баррис сжал кулаки и затряс ими:

- Но почему? Из-за какой-то дурацкой «трещины в хитине»? Ах ты, маленькая гадина! – Он подбежал к столу и схватил лазерный скальпель. Сейчас я покажу тебе трещину в хитине, жалкое насекомое. Сейчас ты увидишь такую трещину...

И он набросился на арколианца. Но Рэг и Мелроуз поспели вовремя и оттащили его от стола, повалив на холодный каменный пол, выкрикивая его имя и выкручивая руку, пока лазер не закатился под операционный стол.

- Прекратите! – возопил Мелроуз. – Пре-кра-тите! Разве вы не поняли он уже передал нам секрет! Вы можете использовать эти знания и стать первооткрывателем – вы можете сделать эту компанию величайшей корпорацией в галактике! – Он заглянул Баррису прямо в глаза, словно пытаясь пробиться сквозь застывший в них лед. Холодные голубые глаза главы корпорации «Вивисектор» не дрогнули. Мелроуз продолжил более спокойным голосом:

- Все, что надо, – это набрать добровольцев. Дать объявление о наборе, пообещать хорошие деньги и отличные перспективы.

- Мне нужно это сейчас же, немедленно, – сказал Баррис срывающимся голосом и повторил еще раз – холодным и железным: – Немедленно! – Затем он взревел еще раз – Немедленно!

- Нет, – прохрипел с операционного стола мистербоб. – Даже если я это сделаю, если я передам секрет, то уж, во всяком случае, не такому человеку, как вы. Я не имею права передавать священной тайны моего рода. Пусть даже ничего таинственного в этом нет, все равно: это было бы плевком в сторону моих пращуров, прямым оскорблением для моего народа – передать это знание такому человеку, как вы.

Баррис извивался, как змей, в руках Мелроуза и Рэга.

- Врешь, подонок! Ты мне все расскажешь! Я заставлю тебя говорить! Я приведу сюда Арбора и буду потрошить его у тебя на глазах, разрезая на кусочки, пока ты...

- Даже с риском принести в жертву жизнь мистергерцога, – перебил его мистербоб, – я все равно не смогу передать этой информации, даже если бы очень захотел, при всем моем желании.

- Почему же, черт возьми? – рявкнул Баррис, скрипя зубами.

- Я пытался объяснить вам, – сказал Мелроуз.

- И так же не могу объяснить вам, как манипулировать спиральным кодом ДНК, как вы не можете описать мне нюансы социальных отношений между равными членами вашей расы, социальный строй которой называется демократическим, а, значит, всем дарованы равные права. К сожалению, я еще мало преуспел в этом, и мне предстоят долгие тренировки. Для нужной информации вам придется слетать в наши пограничные миры и достать Биообменщика.

Мелроуз кивнул:

- То есть – местного генного инженера. – Он ощутил, что Баррис обмяк и выпустил босса. Рэг последовал его примеру.

- Вы же посланник, – сказал Баррис, сев и сплюнув на пол.

- Ну, положим, посланник. И что из этого следует? Я могу вам рассказать об обменинге не больше, чем вы о подписании Альянса между двумя расами.

- То есть, он хочет сказать, что понимает в генной инженерии не больше, чем вы – в дипломатии, – пояснил Мелроуз. – И не больше, чем свинья – в апельсинах.

Вытерев рот тыльной стороной ладони, Баррис поднялся с пола.

- Теперь я все понял. Я ошибался. Это очень серьезная тактическая ошибка. – Он хмуро кивнул Рэгу. – Вы подготовили апартаменты для арколианца?

Рэг утвердительно кивнул.

- Перевезите его туда. Мне нужно время обдумать дальнейшие действия. Винсент, я хочу, чтобы вы пошли со мной.

Рэг тоже встал и подошел к операционному столу, чтобы накрыть арколианца его фиолетовым одеянием. – Разрешите, посланник, я несколько изменю наклон стола.

- О, конечно, – сказал арколианец. – Как вам будет угодно. Можете называть меня по-простому – мистербоб.

Понуро ссутулясь, Баррис вышел из воздушного шлюза не победителем, а побежденным. На нем лица не было. Только за очками светился все тот же голубой лед. Он раздумывал. Несмотря на поражение, он не оставил идеи. И для этого он инстинктивно не отпускал Винсента Мелроуза, держался поближе к своему советнику, «консольере», к своему как он иногда называл его в мыслях, «серому кардиналу» – роль красного кардинала при этом отводя себе.

- Пришло время сократить наши расходы и перекрыть потери, – сообщил он Мелроузу.

Старый ученый, спешивший по пятам, удивленно вскинул седые кустистые брови:

- Расходы?

- Да, расходы. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Ах, да. Я уверен, что вы поступаете правильно.

Баррис накрыл выключатель ладонью и подождал, пока стихнет шипение воздуха.

- Здесь нас никто не услышит. До завтрашнего утра пускай отдыхают.

- Кто, простите?

- Посланник с Арбором. Начнем завтра утром. Здесь нас никто не видит?

Мелроуз пожал плечами, оглянувшись на непроницаемо матовые толстые стекла.

Баррис достал блокнот и открыл на заложенной странице:

- Вот, смотрите, здесь список. Проведите все испытания, сделайте все пробы, снимите все показания и исследуйте все анализы, какие сочтете нужным, и какие вообще существуют в природе. Вспомните все, чему вас учили в кружке юных биологов, когда вы препарировали первую лягушку, и все, чему вас учили в школе, институте, аспирантуре и ординатуре. Не забудьте, о чем вы писали в кандидатской и докторской. Припомните все, о чем говорилось на семинарах и заседаниях всех кафедр всех институтов, где вы восседали, заседали, исполняли поручения и получали зарплаты. Не упускайте ничего. Выжмите из этой парочки подопытных все, что сможете, на это вам дается еще три дня. По истечении этого времени ими займутся другие.

- Метод Геретца? – трагически прошептал Мелроуз. – Вы уверены? Но это же...

- Противоречит Конституции. Именно это я и имею в виду. Мне нужен метод Геретца – причем на всю катушку.

- Но он не оставляет возможностей для ошибок.

- Не имеет значения. Делайте то, что нужно. Смелее, товарищ. Их дальнейшая судьба – это уже моя забота.

Внешняя дверь шлюза с шипением раскрылась, и Баррис вышел в коридор, так и не сняв облачения из прозрачного пластика.

- Отчего-то у меня чувство, что все могло бы быть совсем по-другому? спросила Дина у вошедшего в операторскую Мелроуза.

Старик-доктор расстегнул молнию:

- Хорошо, когда он держит себя в руках, – сказал Мелроуз. – Но как только он выходит из себя – пиши пропало. Он впадает в отчаяние и совершает непоправимые поступки, в попытке спасти ситуацию.

Дина пожала плечами:

- Да, босс никогда не умел держать себя в руках. Ему только кажется, что он умеет.

- Ну что ж, теперь он, можно сказать, развязал нам руки.

- Он складывает знамена, шеф? Или умывает руки?

- Нет. Босс просто передает нам неограниченные полномочия на целых три дня календарного срока. Он хочет, чтобы мы прибегли к методу Геретца, для того, чтобы изучить поближе Арбора и арколианца.

Дина побледнела:

- Но это же катастрофа!

- Для подопытных – да, но его это совершенно не заботит. Он уверен, что все останется в стенах института. Мы с вами даже просто не знаем, насколько это всемогущественная организация, поверьте мне, Дина. Я работаю здесь давно, знал отца Барриса чуть ли не с детства. Но прошли те времена лихого студенческого эксперимента. Организация стала бюрократическим аппаратом, возглавляемым штатом экономистов, бухгалтеров, инспекторов и спецслужб, занимающихся внутренней разведкой. Так что Баррису в любом случае удастся скрыть следы того, что происходит в стенах корпорации. Он, к тому же, знает, что получит «добро» на все свои действия в случае успеха.

- Ну а в случае провала?

- Дальше дочернего филиала, – улыбнулся Мелроуз, – ему провалиться все равно некуда. И он это прекрасно знает. И вот что скажу вам, Дина. Если у вас родится идея, каким образом наши подопытные смогли бы случайно отсюда сбежать: сквозь двери или стены, я вам буду очень благодарен. Хотя как сказал бы мистер Баррис: «Я плачу вам деньги совсем не за это».

И оба понимающе рассмеялись.

11

Звонок в двери просторной капитанской каюты разбудил Мэя. От света, хлынувшего в глаза, им снова овладела тошнота. Он оторвал голову от подушки и осмотрелся. Как оказалось, капитан заснул перед личным компьютерным терминалом, расположенным в каюте. Над письмом в консульский подотдел Порта Власти, но без блока ЧАРЛЬЗА, который служил ему переводчиком. Работа продвигалась чрезвычайно медленно: приходилось заниматься каторжным физическим трудом – набирать каждое слово вручную. Прочитав все написанное накануне ночью, он решил, что больше тут сказать нечего, и несколькими убойными ударами клавиши очистил экран.

Звонок прозвучал снова. Да, кажется, именно этот звук разбудил его? Капитан потянулся к интеркому и щелкнул переключателем:

- Да?

- Это Чич. Можно с вами поговорить, капитан?

- Один момент, – встав, он поспешно привел в порядок помятый костюм, как вдруг ему пришло в голову: а что это он так беспокоится? Неужели ему не все равно как он будет выглядеть перед членом... ну, положим, даже не совсем членом экипажа.

Наверное, Чич пришла поговорить насчет стоимости ремонта, который он все равно не мог оплатить. Казалось, этому не будет конца – круг неудач замкнулся, и капитан метался, как белка в колесе. В такой ситуации оставалось только сохранять самообладание и ждать своего звездного часа. Все решают мгновения: он знал это на собственном опыте.

Тем не менее, напомнил он себе, она еще ни разу не заявлялась к нему в каюту. Еще ни одно срочное дело не загоняло ее туда. А вот сегодня, смотри она решилась обсудить проблемы в приватной обстановке. А так они постоянно встречались разве что на капитанском мостике.

«Ну что ж, подумал он и подошел к двери. Все на свете бывает в первый раз. Смелее, девочка. Скажи, что ты хотела сказать». Но за миг до того, как дверь открылась, он решил выйти и поговорить с ней в коридоре.

- Надеюсь, что не потревожила ваш сон, – сказала Чич за дверью. – Мне это пришло в голову только в последний момент.

Мэй пожал плечами и потер колючую щеку.

- Нет, ничего, – пробормотал он. – Вы что-то хотели?

- Я, – замялась она в нерешительности, – слышала, что случилось с арколианцем. Я только хотела выразить свое сочувствие, капитан. Я знаю, через что вам пришлось пройти.

- Да, – сказал он, – невосполнимая потеря. Нам его будет не хватать.

Оба вздохнули.

- Не беспокойтесь, все еще впереди. Да и все равно, даже если б вы и были там, то не смогли бы ничем помочь.

- Но, может быть, я смогу помочь сейчас? – предположила она. Она произнесла это быстро, словно торопилась сделать это, прежде чем Мэй сам попросит о помощи. Она всегда говорила с ним так, будто спешила на помощь.

Мэй покачал головой:

- Не переживайте. Мы все рады, что не взяли с собой женщин.

- Но я не могу не переживать.

- Ну и чем же вы хотели помочь, Чич, мне?

- Не знаю. Но я чувствую, что могу сделать это, капитан.

- Называйте меня Джеймсом. В сотый раз напоминаю это вам, так что даже можно отметить юбилей.

- Мы можем зайти в каюту? – спросила она, кивнув на дверь. – Вдали от посторонних глаз.

- Чич, откуда здесь возьмутся посторонние глаза? Мы в космосе. Здесь никого, кроме членов экипажа.

- Вдруг кто-нибудь пройдет по коридору?

Мэй оглянулся по сторонам: сначала влево, потом направо и, наконец, на Чич. Он отчего-то почувствовал себя страшно неловко. Как будто совершает какой-то поступок, который хочет скрыть от остальных. – Может, я чего-то не понял?

- Что вы имеете в виду?

- Откуда эта необходимость «с глазу на глаз» и«чтобы никто не услышал»?

- Не знаю, – честно призналась девушка. – Мне почему-то показалось, что по коридорам бродит кто-то посторонний.

- Но любой, кто ходит по коридорам этого корабля, – напомнил Мэй, всегда знает, что происходит здесь и там, и вообще везде на корабле. У космонавтов нет секретов друг от друга. У космических коммерсантов – тем более.

Чич зарделась:

- Вы не хотите исполнить этот мой маленький каприз, капитан... Джеймс?

«Спасибо, что не «джеймсоджеймс» – подумал он. Решительно тряхнув головой, Мэй повернулся к двери каюты и распахнул ее перед Чич, а потом вошел сам, накрепко прихлопнув.

- Прекрасная каюта. Уютненько, – сказала она, осматриваясь. – Я слышала, что лучшие каюты – у коммерсантов.

- Потому что корабль – наш дом.

Чич задумчиво постучала пальчиком по клавиатуре терминала.

- Можно было, конечно, поставить и поновее.

- Внесите в список, – кивнул Мэй, начиная терять терпение. – Так о чем вы хотели поговорить со мной, Чич?

Программистка некоторое время прятала взгляд и затем вдруг храбро взглянула ему в глаза, выпалив:

- Я не хочу, чтобы вы поняли это превратно, вот и все.

- Я ничего не понимаю, в том числе и превратно, – терпеливо разъяснил ей коммерсант – и не пойму, пока вы не скажете, что происходит.

Чич скрестила руки на груди и копнула носком ботинка пол, словно стараясь стереть там невидимое пятнышко. – Я прекрасно понимаю, что между нами это неуместно. И невозможно.

Мэй едва успел удержать челюсть, чтобы она не отвалилась, и почувствовал, как покрывается гусиной кожей.

Он чуть было не переспросил: «Что неуместно и невозможно?», но вовремя остановился.

- Я имею в виду, – продолжала Чич, – что вы, конечно, в отцы мне годитесь... Хотя это тоже ничего не значит, потому что после омоложения вы физически будете мне ровесником, но... – она замахала рукой, словно пытаясь, как муху, отогнать ненужные детали, которые мешали ей сосредоточиться и высказать главное.

«Неужели я упустил момент?» – пронеслось роковое. Мэй постарался, как мог, сделать вид, что ничего не случилось – или, по крайней мере, что он ничего не понял. «Пусть лучше считает меня тупым и невосприимчивым».

- Но я хочу, чтобы вы знали, что вы мне небезразличны и я как бы это сказать: не ненавижу вас, да, так, кажется, говорят герои в этих глупых фильмах, которые моя бабушка называла мелодрамами. Так что я просто хочу, чтобы вы знали – есть человек, которому небезразлично ваше будущее, выпалила она.

- Послушай ...те, Чич, – сказал Мэй, который сразу скинул два десятка, но при этом все же годился в отцы, если не в дедушки, своей юной «почти ровеснице» – все это прекрасно, но давайте не забывать...

- Пожалуйста, разрешите мне сначала закончить, – топнула она ногой. – Я знаю, что вы никак не можете себе простить того, что случилось с Герцогом и ...и с арколианцем. И я не хочу совершить ту же ошибку дважды, поэтому пришла и говорю заранее и сразу. И что же я говорю? Опять забыла, рассеянная. Капитан... то есть, Джеймс, могу ли я чем-то поправить ситуацию с Герцогом и ...и с арколианцем. Я все сделаю для вас, – она с готовностью посмотрела ему прямо в глаза, краснея, как тюльпан. – Вы только скажите.

Мэй почувствовал, как в груди становится тесно. Словно грудь его была бочкой и на нее набили обруч. Он прокашлялся.

- Мы продумаем, что можно сделать, но, учитывая непредсказуемую натуру нашего противника... действия, боюсь, должны быть самые решительные. Иначе может быть поздно... Понимаешь... те, Чич, вы прекрасный помощник. Здесь, на орбите Консула Пятого, вы просто незаменимы – для меня и всего экипажа. Но дело в том, что то, чем мы занимаемся, не совсем законно...

- Я же сказала – мне все равно.

- И потом, я не знаю, чем расплатиться за такие услуги...

- Мне не надо платить, капитан. Вернете в течение восемнадцати лет, если доживете. Если бы мне нужны были только деньги, я бы здесь столько не торчала, на этом корабле.

«Вот так! – промелькнуло в голове у Мэя. Значит намек получается прямой. «Мне нужны либо приключения, либо...»

Но договорить это «либо» он боялся сейчас больше всего. Это было страшнее Барриса и международного конфликта. То, что он даже боялся назвать... своим словом. Опасное чувство.

- Да, я тоже давно собирался об этом поговорить с вами, да все не было времени. Действительно, вы столько дней провели на корабле... даже не знаю, снять с вас плату, что ли, за постой, – он мило улыбнулся, давая понять, что шутит.

- Все это неважно, совсем неважно, капитан... Я делаю это только ради вас. Просто для вас, не ради денег. Потому что знаю – после того, как все кончится – а эта ситуация, как и все остальное, тоже когда-нибудь разрешится, и все останется позади, мы никогда уже больше не увидимся. Точнее, я никогда вас не увижу. Но, быть может, вы не забудете меня? Хоть краешком, я останусь в вашей памяти? И кто знает, если судьба сведет нас и в другой раз, может быть, разница в возрасте будет не настолько заметной...

«Говорит так, как будто мне сто, а ей – семьдесят» – подумал Мэй. Он натянуто улыбнулся:

- Спасибо, – произнес он. – Ваши слова дорогого стоят.

Чич смотрела на него, не отрывая глаз:

- Обещайте мне, – тихим голосом сказала она.

- Что? – почти испуганным шепотом спросил он.

- Обещайте, что попросите меня о помощи, если что-нибудь случится с вашими друзьями.

«И только-то! – чуть было не выкрикнул Мэй. А я думал, она попросит таким голосом как минимум участия в мировом заговоре».

- Я хочу, чтобы вы обещали, – заклинала она, – Я знаю, что вы готовите следующую операцию, которая будет еще опасней, и хочу быть уверена, что смогу чем-то помочь.

- Ну, если только что-нибудь компьютерное...

- Нет, – решительно перебила она. – Я много еще чего умею, кроме сборки и программирования. Обещайте, что в любом случае... я вам пригожусь.

- Ну, хорошо, – сказал Мэй, чтобы поскорее забыть об этом. Он кивнул: Обещаю вам.

Чич расцвела:

- Благодарю вас, – сказала она, и перед тем как выпорхнуть за дверь, поцеловала капитана в щеку. Миг – и ее не стало: Секунда – и она растворилась, как бабочка в ночи.

Некоторое время он не сводил с двери зачарованного взора. Затем медленно и очень осторожно поднял ладонь к лицу, где все еще горел след ее поцелуя.

«Да, прав был мистербоб, подумал он. И почему о таких вещах мне всегда приходится узнавать последним?»

12

Герцог стоял на коленях, скрестив руки и опершись о стоявшее перед ним металлическое кресло.

Голос, гулявший под сводами ангара, принадлежал капеллану Станции Нарофельд, человеку с поблекшим, изможденным лицом, каким оно стало после того как корабль доставил останки пленников Беринговых Врат. Сначала решили устроить массовые похороны, но группа уцелевших пилотов, в том числе и Диксон, если заимствованная память не подводила Герцога, настаивала на отдельных похоронах для каждого. В результате капеллан вот уже третий день безостановочного марафона час за часом глядел в пустые и скорбные лица, поминая каждого безвременно ушедшего солдата.

- ...и поелику, – заунывным голосом нараспев читал капеллан, – вверяем мы память о душе безвременно погибшей Лей Сукарида Бранд, нашем друге и товарище по оружию, борцу за свободу и независимость расы...

Герцог разогнулся и осмотрелся. Здесь в коридоре был и Диксон. Само собой, он присутствовал, только Герцогу на глаза не попадался, так как он стоял и молча разглядывал безмолвную толпу, кучками сгрудившуюся по разным углам ангара, с первого взгляда узнавая многих присутствующих. Когда медленный речитатив пастора смолк, толпа понемногу разрослась, храня по-прежнему мертвое молчание.

- А сейчас пятиминутный перерыв, – объявил капеллан охрипшим голосом, после которого мы почтим память майора Дениса Вира.

Толпа по-прежнему безмолвствовала. Кое-кто присел в ожидании следующей службы, другие медленно расходились, чтобы уступить место тем, кто пришел почтить память майора Вира. Герцог стал обходить расставленный полукругом ряд металлических кресел, растирая лицо ладонями и попутно массируя виски.

- Черт возьми, Эрик, – пробормотал он, – где же ты? Куда ты запропастился? Долго мне еще здесь крутиться, пока ты появишься?

«Ладно, последний раз», подумал он со вздохом. Присев на первое подвернувшееся свободное место, он уперся локтями в колени и ладонями закрыл глаза.

Все в порядке, помни это. Помни это. Ты уже отсидел полслужбы Штаммов Забвения и теперь тебе плохо вовсе не потому, что ты устал – просто ты любил ее, всегда любил ее, и потом ты был слегка под мухой – потому что иначе выдержать это было бы значительно труднее, но ты перебрал Лейтена, отчего слегка замутило, но, как только они стали поминать Лей...

Герцог вздрогнул. Словно что-то кольнуло в лобных пазухах, как будто он избавился от годами мучившей аллергии – причем избавился, скорее, не физически, а психологически... он снова оглянулся, высматривая... Ангар был пуст – не считая скорбных толп...

- Почтим память службой Штаммов Забвения, в звании майора полевых войск корпуса...

Что-то защипало у Герцога в носу. Не предвестник скорбной слезы, нечто другое. Сначала чувство было такое, как будто потекла масляная капля. Казалось, это была знакомая масляная микстура, вязкая, плотная, против насморка. Но вскоре жидкость стала густой, как реакторная смазка. И, несмотря на этот явно промышленный запах механики, в нем была и чистота, и странный металлический привкус.

Герцог осмотрелся. Свет в ангаре стал заметно ярче, и фигуры вокруг вытянулись в линии, выстроились рядами плоти, в которую когда-то были облечены. Закрыв глаза, он проматывал воспоминания, как катушку спиннинга, в тщетной надежде, что Диксон вот-вот клюнет на ту или другую сцену... И тут странный незнакомый запах набросился на него, как хищный зверь из зарослей, ужалил в глаза, ударил в нос, обжигая горло. У него перехватило дыхание, когда Герцог тщетно попытался крикнуть. Напрасно он пытался крикнуть – горло перехватило, и все слова, казалось, сгорали в нем, не успевая сойти с уст. Герцог дико замолотил руками в воздухе, как раненая птица – крыльями. Он боролся за право вдохнуть, но, в конце концов, просто обмяк, и, когда попробовал вдохнуть снова, ему показалось, что вместе с воздухом он втянул стеклянную пыль, которая саднила легкие, оседая в них, и они наполнились кровью.

Он содрогнулся, и дикий рев вырвался из его горла. Герцог рванулся вперед, как вихрь, и моментально остановился.

Он был в камере корпорации Вивисекторов или, попросту говоря, в Живопырке.

Задыхаясь, он посмотрел на свои руки и удивился, что они у него еще есть. Оказалось, этот странный запах ему не приснился, он был здесь, он существовал в реальности, которая требовала от него каких-то действий. Этот запах вырвал его из воспоминаний Диксона, пленником которых он был все то время, в которых плавал, как заспиртованный младенец в банке.

Но чего от него хотели?

Внезапно ему пришло на память, как ЧАРЛЬЗ давал ему когда-то, еще на «Ангеле Удачи» какую-то жидкость, нейтрализующую эффект Сонного газа. При этом чистота ощущений была та же. Неужели это Баррис с Мелроузом решили привести его в сознание, чтобы испытать на нем очередной наркотический препарат?

Или он был не там?

И, если не там, то где?

И внезапно его буквально ослепил целый ураган запахов: роза, навоз, порох, аммиак, горячая реакторная смазка и тошнотворная вязкость Аяганского джина.

Все в одном, вдруг понял Герцог и произнес:

- Здравствуйте, мистербоб!

13

- И знаете, что хуже всего? – спросил Джеймс Мэй.

Чич оторвалась от работы, поднимая огромные стеклянные глаза. На ней опять была пара огромных мегалинз, сквозь которые глаза казались большими, как у насекомого. В руке трещал лазерный паяльник для точечной микросварки, которым она копалась в какой-то плате.

- Хуже всего – это не перспектива быть убитым. И даже не перспектива потерять Герцога или мистербоба, хотя только Пятому Региону известно, каким кошмаром все это может обернуться. Хуже всего, приходится признать, что Вонн был прав. – Он удрученно пожал плечами. – Вот она – плата за честную игру.

- При чем тут честная игра, – пробормотала Чич, – в настоящей игре каждый новый ход должен пройти через генератор случайностей. Это, скорее, игра наудачу. А честной игры вообще не бывает.

- В самом деле. Хотя ты пользуешься компьютерной игровой терминологией, но ты четко уловила мою мысль, – признал он. Затем капитан тряхнул недовольно головой:

- Проклятье, ты смотри. Я даже говорить стал, как мистербоб.

Чич снова вернулась к своей микросхеме, тыкая иголкой тестера в разные соединения и перемычки. Зеленые огоньки, отражаясь, вспыхивали на ее лице.

- И знаешь, что забавнее всего в этой ситуации? – продолжал Мэй. Давным-давно, когда мы выкрали фиалы у Юэ-Шень, я клятвенно обещал себе, что, как только все закончится, я вернусь к привычной жизни безобидного мелкого торгаша. Все, что я хотел: это занять место где-то на галерке, в задних рядах галактической экономики, и получать свой барыш. Единственная проблема в том, что, оказывается, не так просто вернуться в задние ряды, если тебя однажды вышвырнуло в передние. У меня такое чувство, будто эти фиалы нависли проклятьем над всей моей жизнью и будут висеть надо мной остаток жизни, как проклятье.

- Все это когда-нибудь кончится, – успокоительно пробормотала Чич. Как все кончается на свете.

- Вопрос только в том, – сказал Мэй, – Когда оно кончится.

Чич щелкнула лазерным паяльником и отложила его в сторону, затем сняла линзы. Отряхнув руки от пыли и тщательно вытерев каждый палец антистатиком, она взяла маленькую металлическую пластинку и прикрыла ею схему, над которой работала все это время.

- Все, – сказала она. – Я готова. – Покопавшись в куче хлама, она извлекла какую-то липкую ленточку и обмотала собранный блок. – Кто остается за терминалом?

- Роз.

- Порядок. Она поможет мне получить доступ к чертежам здания. – Передав коробку Мэю, она встала. Мэй повертел ее в руках.

- Еще раз с самого начала. Значит, эта штуковина укажет мне ваше местонахождение, и я сверюсь с планом здания, чтобы подсказать вам, куда двигаться дальше. После загрузки плана очередного этажа я проведу вас так, как будто вы там жили всю жизнь.

- Ужасно, – сказал Мэй. – Ты хоть понимаешь, что ты...

- Давай не будем опять с самого начала, – отрезала Чич. – Я все предусмотрела. Я уже не в первый раз взламываю корпоративную базу данных. Правда, мне не приходилось заниматься этим, пока я работала на Дирка, но я всегда мечтала, что когда-нибудь представится такой случай. Тянет хакершу на старое, – сладко вздохнула она. – Ну, постараемся наследить без лишнего шума и звона.

- Порядок, – Мэй повесил устройство на шею. – Не знаю, чем отблагодарить тебя...

Чич показала ему большой палец:

- Вернитесь живыми, – сказала она. Он ответил ей тем же жестом.

- Ладно. Спасибо, Чич. – Внезапно он замялся и опустил голову, как будто вес устройства Чич вдруг оказался слишком неподъемным.

- Что-то не так, капитан?

- Просто подумал, что за имя – Чич, для такой девушки...

- Мне нравится.

- Я знаю, как работают программистки! Вечная экономия на словах, сокращения, клички. А можно мне называть тебя как-нибудь по-другому?

Чич покраснела и пожала плечами:

- Как твое полное имя?

- Мое полное имя – Полная Чич. Но я еще не дошла до такого состояния. Все?

- Нет, кроме шуток. Ведь по всему видно, что ты не интернатовская, и, значит, у тебя было настоящее имя.

Чич повертела в руках лазерный паяльник.

- Ну, Кимберли... – выдавила она.

- Кимберли, – повторил Мэй. – Кимберли – и..?

- Кимберли и – все-что-ты-хочешь.

Мэй улыбнулся.

- Отлично. Работать с тобой – одно удовольствие, Кимберли. – Он повернулся к выходу, но в последний момент она позвала его.

- Я ни с кем в жизни так не разговаривала, Джеймс Мэй. Ты ведь вернешься? Обещаешь мне? И тогда настанет время для «удовольствия работать со мной» и «увидимся позже». Ведь если ты заставил меня вспомнить мое имя, ты должен вернуться, чтобы еще раз назвать меня им.

- Непременно, – Мэй козырнул по-граждански, коснувшись пальцами правой брови. – Увидимся позже, Чич.

С этими словами он повернулся и вышел за дверь, в то время как оставшаяся за спиной Чич выбивала ногой нервную чечетку. Его поведение постоянно озадачивало ее. Он все прекрасно понимал, но предпочитал делать вид, как будто ничего и не было, несмотря на то, что сказал мистербоб. Слишком двусмысленное положение и, к тому же, очевидная разница в возрасте. Она годилась ему в дочери, с Мэгги было совсем по-другому. Интересно, почему так происходит? Девушки «западают» на мужчин в возрасте, в то время как молодые парни редко увлекаются пожилыми женщинами. Наверное, здесь есть какая-то загадка женской натуры.

Придется сначала собрать здесь всю семейку, подумал он, меряя шагами коридоры «Ангела Удачи» и направляясь к грузовому отсеку. Сынишка Герцог и дочурка Чич, и еще мистербоб, как домашняя морская свинка.

Эта мысль развлекла его по пути к ангару. «Незабвенная» уже поджидала его. Роз взбиралась по трапу с большой коробкой «лишних» запчастей, собранных Чич (то есть Кимберли), и он поспешил на помощь.

- Что еще за хлам?

- Идея Питера, – ответила она. – Чтобы сбить с толку радарные устройства.

С этими словами она повела капитана в кормовую часть «Незабвенной», указав, куда поставить коробку перед лотком:

- Мы забили этот мусорный контейнер старыми запчастями, и по пути Питер выбросит его за борт. Так что их радары засекут не один, а сотню кораблей, убывающих в разных направлениях.

- Да, но ведь весь этот мусор сгорит на околоземной орбите, – сказал Мэй.

- Ну, к тому времени это уже будет неважно. – Питер вышел им навстречу из капитанской рубки:

- Стартуем сразу, как только мы с капитаном пристегнемся.

Кивнув, она открыла дверь. Чиба стал спускаться по металлической лесенке, и Мэй последовал за ним, звеня каблуками по ступенькам.

- Я тут ознакомился со штрафными квитанциями, прибывающими по почте, заметил спасатель, – и, честно говоря, удивился. Что вы так привязались к этому грузовику? Он что, сделан из золота?

Мэй пожал плечами:

- Вообще-то он взят напрокат. И мы еще не накатались. А что, какие-то проблемы?

- Конечно, это вопрос времени – затолкать его обратно в трюм. Но времени может быть и не так много. Да плюс еще дополнительный расход горючего, чтобы поднять и сбросить эту колымагу. Но предупреждаю заранее: для успешного старта нам надо иметь запас времени. Мы можем взять фургон, но эта операция отнимет лишние минуты. Времени будет в обрез, а вдруг что случится? Особенно, если встречаться придется потом в условленном месте. – С этими словами он зашел в рубку и опустился в кресло пилота.

- Ну, эта колымага побывала в стольких передрягах, что мне придется все равно выплатить ее полную стоимость, – со смехом сказал Мэй, пробираясь к креслу второго пилота. – Как-то жаль бросать ее. Эта машина стала вроде как член экипажа.

- Ну, смотри, Мэй, дело твое, – сказал Чиба, пристегиваясь.

- Ладно, всему свое время, чего заранее переживать.

- Но только давай не задерживать с решением. Надев шлем, Чиба вопросительно махнул рукой:

- Отчаливаем?

- Все на борту?

Чиба кивнул:

- Роз в кормовом отсеке. Вонн с Винтерсом – в пассажирском. Да мы с тобой.

Кивнув, Мэй стал щелкать тумблерами, проверяя, как вспыхивают лампочки контроля.

- Только не мешкай, ладно? – прокричал Чиба сквозь шум двигателей.

- Что-о?

- Не возись с этим автомобилем!

- Хорошо! Отошлю его арендаторам по почте!

- Роз, – сказал Чиба в шлемофон, – дай мне зеленый, когда пристегнешься. Остальные пусть тоже мигнут. Стартуем без разгона, с места.

Из нижнего коридора раздался восторженный вопль. В нем без труда можно было узнать военный клич и голос этот, несомненно, принадлежал Вонну.

- Проклятье, – пробормотал Мэй, щелкнув последним тумблером.

- Что-то не так? Я все проверял перед вылетом.

- Да не в этом дело, – ответил Мэй, вращая регуляторы кресла. – Опять этот Вонн. Боюсь, он становится неуправляемым. Надо принять меры.

- Сейчас уже поздно менять решение. Ты исчерпал все возможности.

- Может быть, стоило все же связаться с Мэгги.

- Ты правильно поступил, Мэй. Поверь мне.

- Тут вот в чем проблема, Питер. Ты просто не понимаешь, что это значит для меня. Я твердо верю в то, что в жизни еще существуют места и ситуации, где можно двигаться вперед, поступая открыто и не переступая закона. – Он удивленно покрутил головой. – Черт возьми, а теперь я стал говорить как Герцог.

Чиба склонился над клавиатурой бортового компьютера и набрал комбинацию предстартовой подготовки. Прогулочное судно начало вибрировать, и низкий свист наполнил все отсеки. Корабль мягко подтолкнуло вперед: перед ним распахнулись створки последнего воздушного шлюза.

- Есть еще на свете такие спокойные места, Мэй. Проблема только в том, что нас там нет. Он постучал по амортизационной подушке сбоку шлема. – Роз дала зеленый свет. Груз принят, пассажиры на борту. Разрешите старт, капитан? – и, получив утвердительный ответ, произнес:

- Можешь открывать стартовый люк, Чич! Они ничего не услышали сквозь свист двигателей

«Незабвенной», но грузовой отсек «Ангела Удачи» медленно распахнулся перед ними. Внизу маячил огромный диск, испещренный светящимися зелеными пятнами.

- Включай грузовой по моему сигналу, – продолжал Чиба. – Отрицательный по отрицательному, и я стартую. – Он посмотрел на Мэя. – Дайте нам точка два негативный.

- Готово.

- Порядок, Чич. Попробуй решетку.

- Минутку, – сказал Мэй, – Чич не знает, как управлять магнитной энергетической системой.

Чиба только пожал плечами и улыбнулся:

- Теперь уже знает.

«Незабвенная» выскользнула в космическое пространство, и зеленый омут планеты Консул Пятый стал наплывать в иллюминаторы.

В это время оживленный разговор между кораблем и диспетчером не смолкал.

- Доложите о готовности, – продолжал Чиба. – Полная подзарядка корпуса по моему сигналу. – И, обращаясь к Мэю:

- Надеюсь, разницы потенциалов вполне хватит для прыжка. В таком случае основные двигатели включать не придется.

- Оно и хорошо, – философски изрек Мэй. – Меньше шансов, что нас вообще кто-то заметит.

- К тому же экономия горючего.

- Надеюсь, Чич знает, что делает, – Мэй вытер ладони о бедра. Они отчего-то снова стали мокрыми.

- Расслабьтесь, капитан. Она включила магнитный потенциал, добавила кучу разных вспомогательных систем управления с корабля и, к тому же, восстановила и модернизировала внутренний логический блок ЧАРЛЬЗА.

- Какая молодец!

- Зря смеетесь, капитан. Девочка что надо, – подмигнул Чиба.

«Ну вот! – подумал капитан. – Теперь и этот знает. Интересно, есть на этом корабле человек, который знает меньше меня?»

- Готова, Чич? – спросил спасатель. Подождав немного, он кивнул капитану: – Мы готовы. Давайте, по моему сигналу.

Чиба начал отсчет, выводя «Незабвенную» под углом из «Ангела Удачи». Со стороны казалось – большой корабль рожает маленького, а космос восхищенно принимает роды.

Раздалась команда Чибы, и Мэй ударил по стартовой кнопке. Свет в рубке померк, и корабль тронулся с места так, что сдавило желудки. Из иллюминатора к ним потянулись зеленые моря Консула Пятого.

Из пассажирского отсека раздался еще один вопль Вонна, на этот раз еще более продолжительный и победоносный. Потом к нему присоединился Винтерс.

«А вообще ведь ничего ребята», – подумал Мэй, борясь с тошнотой.

Загрузка...