Свадьба

Глава 3

Наш период помолвки тоже был недолгим. Окончив колледж, я начал работать у «Эмбри и Саксона». Джошуа Тандл в те годы еще не входил в число партнеров. Он, как и я, был младшим компаньоном, и наши кабинеты располагались напротив. Будучи родом из Поллоксвилла, маленькой деревушки в двадцати милях к югу от Нью-Берна, Тандл поступил в Университет Восточной Каролины и частенько допытывался, как мне живется в провинции. Вынужден признать, я вовсе не так рисовал себе свою карьеру. Учась в колледже, я всегда предполагал, что буду работать в мегаполисе, как и мои родители, но в итоге обосновался в Нью-Берне, где выросла Джейн.

Я переехал сюда из-за нее и никогда не сожалел об этом. В Нью-Берне нет университета или большого парка, но его красота с лихвой искупает все недостатки. Он расположен в девяноста милях от Роли на равнине посреди сосновых лесов и неторопливых широких рек. Солоноватые воды Ньюз-Ривер, омывающие городские окраины, меняют цвет чуть ли не ежечасно, становясь серыми на рассвете, голубыми в полдень и коричневыми на закате. А ночью река угольно-черная.

Мой офис находится в историческом центре города, и после ланча я иногда прогуливаюсь по старым улочкам. Нью-Берн был основан в 1710 году выходцами из Швейцарии и Италии, это второй из старейших городов Северной Каролины. Когда я только переехал сюда, большинство старинных зданий стояли заброшенными и обветшавшими. За последние тридцать лет ситуация изменилась. Один за другим новые хозяева начали возвращать домам былую славу, и теперь прогулка по городу заставляет меня уверовать в чудеса реставрации. Знатоки архитектуры заметят стекла ручной работы, антикварные латунные украшения на дверях, резные панели, полы из ели. На узкие улочки выходят изящные крылечки, напоминая о тех временах, когда по вечерам люди усаживались на них подышать свежим воздухом. Дубы и кизил отбрасывают густую тень, каждую весну расцветают тысячи азалий. Короче говоря, это одно из самых прекрасных мест, которые мне только доводилось видеть.

Джейн выросла в предместье Нью-Берна, в старой усадьбе, построенной около двухсот лет назад. Ной отреставрировал дом вскоре после войны с присущим ему тщанием, и здание, подобно многим историческим постройкам города, выглядело грандиозно.

Иногда я бываю в старом доме – захожу после работы или по пути в магазин, а порой отправляюсь туда специально. Джейн не знает про эти посещения. Конечно, она бы все равно не стала возражать, но есть особое удовольствие в том, чтобы наносить визиты в одиночку. В таких случаях я чувствую себя членом тайного общества – ведь у всех, включая Джейн, есть свои секреты. Время от времени я гадаю, каковы они.

О моих посещениях знает лишь одна живая душа. Харви Уэллингтон, пожилой афроамериканец, который живет в маленьком дощатом домике по соседству. Его семья обитала там еще в конце прошлого века. Он – священник в местной баптистской церкви. Харви всегда дружил с Джейн и ее родителями, но с тех пор как Элли и Ной перебрались в Крик-Сайд, наше общение свелось к ежегодному обмену поздравительными открытками на Рождество. Приходя сюда, я частенько замечаю, как он стоит на ветхом крылечке, но одному Богу известно, о чем Харви думает, видя меня.

Я редко захожу в дом. Он заколочен с тех пор, как Элли и Ной уехали, вся мебель накрыта чехлами и выглядит удручающе. Я предпочитаю погулять вокруг – бреду по гравийной дорожке вдоль забора, затем огибаю дом и выхожу к реке. Река в этом месте сужается; когда вода спокойна, ее гладь напоминает зеркало, отражающее небеса. Иногда я стою на пристани, любуюсь отражением неба и слушаю, как ветер тихонько шелестит в листве.

Я оказался неподалеку от шпалер, которые Ной выстроил после свадьбы. Элли всегда любила цветы, и Ной высадил вокруг фонтана целый розовый сад в форме сердец, которые хорошо было видно из окна спальни. Еще он установил несколько фонарей, которые подсвечивали цветы в темноте, – эффект получился потрясающий. Пройдя под резными шпалерами, можно было попасть в сад, а поскольку Элли была художницей, сад нередко появлялся на ее полотнах – картинах, которые отчего-то всегда несли на себе отпечаток грусти, невзирая на красоту. Теперь розарий одичал и зарос, шпалеры потрескались, но я по-прежнему был глубоко растроган, попав сюда. Ной вложил массу сил в то, чтобы сделать сад, как и дом, уникальным. Я нередко дотрагивался до резьбы или просто смотрел на розы, надеясь проникнуться талантом, который был мне недоступен.

Это место мне дорого, потому я прихожу сюда. Именно здесь я впервые понял, что люблю Джейн. Моя жизнь обрела смысл благодаря ей, но, вынужден признать, я до сих пор удивляюсь, как такое могло случиться.

Разумеется, я не собирался влюбляться в Джейн, когда провожал ее до машины в тот дождливый день 1971 года. Мы были едва знакомы, но, стоя под зонтиком и наблюдая за тем, как она уезжает, я вдруг почувствовал, что хочу увидеть девушку снова. Много позже, сидя вечером за книгами, я слышал, как ее слова эхом отдаются в голове: «Ничего страшного, Уилсон. Мне нравятся застенчивые».

Не в силах сосредоточиться, я отложил книгу и встал из-за стола. Я убеждал себя, что у меня нет ни времени, ни желания завязывать роман. Пошагав по комнате и вспомнив о своем безумном расписании (а также о стремлении быть финансово независимым), я решил больше не ходить в это кафе и выбросить из головы мысли о Джейн. Это было непростое решение, но верное, как показалось мне тогда.

На следующей неделе я занимался в библиотеке, но сказать, что я не виделся с Джейн, было бы неправдой. Каждый вечер я воскрешал в памяти нашу короткую встречу. Ее волосы, ниспадающие на плечи, певучий акцент, терпеливый взгляд. Чем усерднее я заставлял себя не думать о ней, тем навязчивее становились образы. Я понял, что не выдержу еще одну неделю, и утром в субботу решительно достал ключи от машины.

В кафе я ехал без намерения пригласить Джейн на свидание. Скорее, собирался доказать самому себе, что это – минутное увлечение. Она самая обыкновенная девушка, твердил я, стоит мне увидеть ее еще раз, как я сам это пойму. Я уже почти поверил в это, когда остановился перед входом.

Как обычно, кафе было переполнено, и я долго лавировал в толпе, прежде чем добрался до своего излюбленного места. Столик недавно протерли, и мне пришлось промокнуть его салфеткой, а потом открыть книгу.

Я погрузился в чтение и, услышав шаги, склонил голову. Я делал вид, что ничего не замечаю, пока официантка не остановилась у столика. Когда я поднял глаза, то обнаружил, что это не Джейн. Передо мной стояла женщина лет сорока с блокнотом в кармане передника и карандашом за ухом.

– Кофе? – спросила официантка. В ее действиях была уверенность, характерная для человека, проработавшего здесь много лет. Интересно, отчего раньше я ее не видел.

– Да, пожалуйста.

– Минуту, – бодро прочирикала она, оставляя на столике меню.

Как только она отвернулась, я огляделся и заметил Джейн, которая несла тарелки в дальний конец кафе. Я наблюдал за девушкой несколько секунд, гадая, знает ли она, что я здесь, но Джейн всецело была поглощена работой и даже не смотрела в мою сторону. В тот момент мне показалось, что она какая-то особенная, и я облегченно вздохнул, поверив, что избавился от странного наваждения, которое так долго не давало мне покоя.

Принесли кофе. Увлекшись книгой, я успел прочесть с полстраницы, когда услышал знакомый голос:

– Привет, Уилсон.

Джейн улыбнулась, когда я взглянул на нее.

– А в прошлую субботу тебя не было, – запросто сказала она. – Я уж подумала, что ты испугался.

Я вздохнул, не в силах ответить. Она была еще красивее, чем помнилось мне. Не знаю, сколько времени я глазел на нее, не произнося ни слова, видимо, достаточно долго, потому что на лице Джейн отразилась тревога.

– Уилсон, ты в порядке?

– Да, – сказал я. Удивительно, но лучшего ответа я не сумел придумать в тот момент.

Она с озадаченным видом кивнула:

– Ну… ладно. Прости, я не заметила, как ты вошел. Ты вроде как мой постоянный клиент.

– Да, – повторил я, прекрасно понимая, что в моем ответе мало смысла. Просто это было единственное слово, которое я мог произнести в ее присутствии.

Джейн подождала, ожидая продолжения, но тщетно, и по ее лицу проскользнула тень разочарования.

– Вижу, ты занят, – наконец сказала она, указывая на книгу. – Я всего лишь хотела поздороваться и поблагодарить за то, что проводил до машины. Приятного аппетита.

Она уже собиралась уходить, когда я наконец стряхнул с себя оцепенение и выдавил:

– Джейн…

– Что?

Я поперхнулся от волнения.

– Ты не против, если я как-нибудь еще разок провожу тебя до машины? Даже если дождя не будет?

Она несколько секунд молча смотрела на меня.

– Я буду рада, Уилсон.

– Может быть, сегодня?

Джейн улыбнулась:

– Конечно.

Она развернулась, и я вновь позвал:

– Джейн…

Она взглянула через плечо:

– Что?

Наконец осознав истинную причину своего прихода, я обеими руками вцепился в книгу, как будто надеялся почерпнуть из нее силы.

– Может, поужинаем в выходные?

Джейн, кажется, изрядно позабавила моя нерешительность.

– Да, Уилсон, – ответил она. – С удовольствием.

Трудно поверить, что тридцать лет спустя мы сидим и обсуждаем предстоящую свадьбу дочери.

Условие, высказанное Анной, – сыграть свадьбу было встречено дружным молчанием. Джейн поначалу замерла как громом пораженная, а затем, собравшись с мыслями, принялась качать головой и энергично твердить:

– Нет-нет-нет…

Если подумать, реакция была довольно закономерная. Настал один из самых счастливых моментов жизни матери – ее дочь выходит замуж. Все начинает вращаться исключительно вокруг предстоящего важного события; естественно, матери имеют четкие представления о том, каким должен быть этот день. Идеи Анны явно противоречили тому, о чем мечтала Джейн, и, хотя это была не ее свадьба, моя жена не могла отказаться от иллюзий – все равно что отказаться от собственного прошлого.

Джейн не возражала против того, чтобы свадьба состоялась в день нашей годовщины – она как никто другой знала состояние Ноя, – но то, что Анна и Кит решили пренебречь традиционным церковным обрядом, ей явно не понравилось. Не радовал Джейн и тот факт, что Анна настаивала на самом скромном празднестве. В любом случае на приготовления оставалось лишь восемь дней.

Я не проронил ни слова, а переговоры шли полным ходом.

– А как же Слоуны? – удивлялась Джейн. – Они страшно огорчатся, если их не пригласить. А Джон Петерсон? Он же столько лет учил тебя играть на фортепиано и всегда тебе нравился.

– Не понимаю, зачем устраивать большое торжество, – не соглашалась Анна. – Мы с Китом давно живем вместе. Все к нам относятся так, как будто мы уже женаты.

– А фотограф? Неужели вам не хочется фотографий на память?

– Все гости наверняка придут с фотоаппаратами, – возражала дочь. – Ну или займись этим сама. За столько лет ты, полагаю, набила руку.

Джейн качала головой и пыталась убедить Анну, что это самый важный день в ее жизни. Та отвечала, что в любом случае свадьба остается свадьбой. До ссоры, конечно, было далеко, но дело явно зашло в тупик.

В подобных вопросах я обычно разделяю мнение Джейн, особенно когда речь заходит о дочерях, но на этот раз мне было что добавить и от себя. Я вмешался:

– Давайте пойдем на компромисс!

Анна и Джейн с интересом взглянули на меня.

– Я понимаю, что вы условились насчет следующей недели, – сказал я, – но, может быть, мы все же позовем нескольких гостей, не считая членов семьи, и поможем вам с Китом все устроить?

– Не знаю, хватит ли нам времени… – начала Анна.

– Может быть, мы хотя бы попытаемся?

Переговоры продолжались еще час, но в конце концов мы достигли согласия. Анна стала поразительно уступчивой, как только я вмешался в разговор. Она сказала, что знает одного священника, который охотно обвенчает их в следующую субботу. Джейн буквально засияла от счастья, услышав обещание дочери обвенчаться.

Тем временем я размышлял не только о предстоящей свадьбе Анны, но и о нашей тридцатой годовщине. Дата, которую я надеялся сделать памятной. И свадьба, которая состоится в тот же день… Я ясно сознавал, какое из двух событий для меня значительнее.

Дом, в котором мы с Джейн живем, выходит на реку Трент. В этом месте она достигает почти полумили в ширину. Вечером, сидя за столом в кабинете, я наблюдаю за тем, как лунный свет отражается в волнах. Иногда в зависимости от погоды вода кажется одушевленной.

В отличие от дома Ноя у нашего нет большой террасы. Его построили в те годы, когда кондиционер и телевизор заперли людей в четырех стенах. Когда мы впервые обошли дом, Джейн выглянула из окна и решила, что пусть у нас по крайней мере будет веранда. Это была первая из многочисленных перестроек, благодаря которым в конце концов наш дом стал уютным.

Помню, в день отъезда Анны Джейн долго сидела на кушетке, рассеянно глядя ей вслед. Я не в силах был разгадать выражение ее лица, но, прежде чем я успел спросить, о чем она думает, жена вдруг встала и вышла. Понимая, что вечер принес нам обоим много сюрпризов, я отправился на кухню и открыл бутылку вина. Джейн не любила алкоголь, но порой не отказывалась от бокала хорошего вина, и я решил, что сегодня именно такой случай.

С бокалом в руке я вышел на веранду. В ночи эхом отдавались кваканье лягушек и треск сверчков. Луна еще не показалась, и на противоположном берегу реки поблескивали желтые огоньки в окнах домов. Поднялся ветер, и до меня донеслись отдаленные звуки садового колокольчика, который подарила нам Лесли на прошлое Рождество.

Не считая этого, кругом царила тишина. В слабом свете, озарявшем крыльцо, профиль Джейн напоминал грече скую статую, и я снова поразился тому, что она совсем не изменилась за все эти годы. Разглядывая ее высокие скулы и полные губы, я возблагодарил Бога за то, что наши дочери похожи больше на мать, чем на меня. Теперь, когда одна из них собиралась замуж, я ожидал, что Джейн будет буквально лучиться счастьем. Приблизившись к ней, я с испугом заметил, что жена плачет.

Я помедлил, гадая, стоит ли подходить к ней. Но не успел я удалиться, Джейн, видимо, почувствовала мое присутствие и взглянула через плечо.

– А, это ты, – сказала она, шмыгая носом.

– С тобой все в порядке? – нежно спросил я.

– Да. – Она помолчала, потом покачала головой: – То есть нет. Сама не знаю.

Я придвинулся и поставил бокал на перила. В темноте вино походило на масло.

– Спасибо, – поблагодарила Джейн. Сделав глоток, она тяжело вздохнула и посмотрела на воду. – Как это похоже на Анну, – наконец произнесла она. – Наверное, мне не следовало бы удивляться, но все же…

Она не договорила и отставила бокал.

– А я думал, тебе нравится Кит, – сказал я.

– Да. – Джейн кивнула. – Но неделя на подготовку к свадьбе? Понятия не имею, что у нее в голове. Если Анна способна на такое, то удивительно, почему они с Китом вообще не сбежали, чтобы тайно пожениться.

– Ты бы предпочла, чтобы они поступили именно так?

– Нет. Я была бы страшно недовольна.

Я улыбнулся. Джейн всегда говорила правду.

– У нас столько дел, – продолжала она, – и я даже не представляю, как мы справимся. Я, конечно, не настаиваю, что свадьба должна пройти в ресторане «Плаза», но все-таки она могла бы позвать фотографа и нескольких подруг.

– Анна так и не согласилась?

Джейн говорила, тщательно подбирая слова:

– Кажется, она не сознает, что память об этом дне останется с ней на всю жизнь. Анна ведет себя так, словно это весьма заурядное событие.

– Она всегда будет помнить этот день, вне зависимости от того, как он пройдет, – мягко возразил я.

Джейн закрыла глаза.

– Ты не понимаешь, – устало сказала она.

Несмотря на то что жена не произнесла больше ни слова, я прекрасно понял, что́ она хотела донести до меня.

Проще говоря, Джейн не желала, чтобы дочь повторила ее ошибку.

Жена всегда грустила, когда вспоминала день нашей свадьбы, и я понимал, что это целиком моя вина. Наша свадьба прошла так, как хотелось мне, и, хотя я отнюдь не снимаю с себя ответственности, на мое решение в значительной степени повлияли родители.

Они, как это ни странно для южан, были атеистами и воспитали меня в соответствующем духе. В детстве церковь и таинственные ритуалы, о которых я читал, пробуждали мое любопытство, но в нашем доме вопросы веры никогда не обсуждались. На самом деле я понимал, что отличаюсь от соседских ребятишек, но особенно на эти темы не размышлял.

Теперь я думаю иначе и считаю величайшим счастьем, что мне дано было уверовать в Бога. Надо признать, в прошлом я всегда ощущал, что в моей жизни чего-то недостает. Годы, проведенные с Джейн, подтвердили это. Как и ее родители, Джейн искренне верила в Бога, именно она отвела меня в церковь и торопливо отвечала на главные вопросы, которые не давали мне покоя. Еще жена купила Библию, которую мы вместе читали по вечерам.

Впрочем, все это случилось лишь после свадьбы.

Если на ранней стадии наших отношений между нами и возникали разногласия, то только из-за моего атеизма. Несомненно, порой Джейн задавалась вопросом, сумеем ли мы поладить. По ее словам, если бы она не была уверена, что рано или поздно я признаю Христа, то не вышла бы за меня замуж. И теперь слова Анны воскресили в Джейн неприятные воспоминания – недостаток веры вынудил нас сочетаться гражданским браком. Тогда я был убежден, что венчаться в церкви, не веря в Бога, – лицемерие.

Была и еще одна причина, по которой нас обвенчал мировой судья, а не священник, – моя гордость. Я противился тому, чтобы родители Джейн оплачивали традиционные свадебные расходы, хотя они сами предложили это сделать. Теперь, сам будучи родителем, я понимаю, что это был подарок, но в те годы я свято верил, что каждый должен платить за себя. Если я не в состоянии позволить себе роскошное празднество, значит, его у меня не будет.

Да, я не мог устроить богатый прием. Я только поступил на работу в фирме и изо всех сил старался сколотить достаточную сумму, чтобы купить в рассрочку дом. Замечу, мы приобрели собственное жилье спустя девять месяцев после свадьбы, и теперь я сомневаюсь, что подобные жертвы были оправданны. Экономия, как выяснилось, дается нелегкой ценой. И ее последствия порой длятся вечно.

Нас сочетали браком за десять минут, без единой молитвы. Я пришел в темно-сером костюме, Джейн – в легком желтом платье, с гладиолусом в прическе. Ее родители наблюдали за нами со ступенек, они благословили нас поцелуем и рукопожатием. Выходные мы провели в старинном отеле в Бофоре, и, хотя Джейн безумно понравилась антикварная кровать с балдахином, на которой прошла наша первая брачная ночь, на следующий же день нам пришлось вернуться – в понедельник я должен был приступить к работе.

Отнюдь не о такой свадьбе Джейн мечтала с детства. Теперь-то я знаю. И она пыталась внушить это Анне. Улыбающаяся, счастливая невеста в красивом платье, которую ведет к алтарю отец; священник, совершающий традиционный обряд; семья и лучшие друзья. Званый ужин с тортом и цветами и молодые, принимающие поздравления от родных и близких. Музыка, под которую невеста танцует сначала с мужем, а потом с отцом, пока другие смотрят на нее со слезами радости.

Вот чего хотела Джейн.