Светлая сторона Луны (трилогия)

Пролог

Стены Иерусалима. Сколько раз они разрушались и опять восстанавливались, сколько штурмов изведали! Люди всегда возвращались сюда, что бы ни происходило. И вновь поднимались стены, и опять возносились молитвы на Храмовой горе. Наверно, действительно есть в этом месте нечто особенное. Мне нравится стоять на этих стенах, ощущать на лице знойный ветер из пустыни, смотреть в ясное, безоблачное небо. Хотя я и воспитывался в тех местах, где вздымаются вековые деревья, где жизнь бьет ключом, но и этот пустынный пейзаж заставляет чаще биться сердце.

Иерусалимское братство было здесь всегда с момента, когда это селение получило право называться городом. Высшему легко скрыть свою истинную суть, если он этого захочет. Простые люди не знали о тех конфликтах и интригах, что стоят за их, казалось бы, обычными войнами. Они не знали, что, когда римские легионы или крестоносцы врывались в Иерусалим и заливали кровью его улицы, среди простых людей шли те, кто умел узнавать и убивать высших. Братство множество раз выбивали отсюда, оно всегда возвращалось. Оно даже иногда огрызалось. Но силы его всегда были несопоставимы с мощью Воинства Небесного. Их хватало для обороны, но не для полномасштабной войны.

Да и свое предназначение члены Иерусалимского братства видели не в войне. Прежде всего они были лекарями, целителями душ и хранителями знаний. Может, потому и нашло братство общий язык с Кругом друидов. Может, именно потому в последние века, стоило крестоносцам Воинства Небесного в очередной раз двинуться на Иерусалим, среди черных с белыми крестами на левом плече плащей воителей братства все чаще мелькали зеленые одеяния аколитов Круга…

Я искренне рад этому. Иначе у меня не было бы возможности стоять на этой стене и вдыхать сухой ветер пустыни. Здесь было спокойно. Я люблю жизнь во всех ее проявлениях, но там, где она есть, не обойтись без боли. И я эту боль чувствую очень остро. Может, потому душа моя отдыхает не в диких дубравах и березовых рощах, а здесь, на безжизненной стене посреди безжизненных песков.

Сейчас он так мал, этот город. Куда ему соперничать с тем же Римом или Царьградом! Я уже молчу о захваченном друидами Киеве. Но все равно на Иерусалиме есть печать — печать начала и конца. Ему быть сердцем этого мира. Как бы ни менялся лик Земли, этот город останется здесь. И будет Храмовая гора, и всегда с нее будут возносить молитвы.

Звон мечей во дворе смолк. Там тренировались новобранцы, еще молодые и зеленые. Увы, этот мир жесток, и Иерусалимское братство вынуждено обучать в том числе и воинов. Во дворе их было немногим больше сотни. Но только десяток из них достигнет того уровня, который позволяет стать братом-сержантом. А если повезет, один, в лучшем случае двое станут высшими — братьями-рыцарями. Что будет с остальными? Некоторые рано или поздно уйдут. Сложен и тернист путь братства. Не каждому он по силам. Кто-то уйдет в библиотеки, станет братом-хранителем знаний. А в ком-то откроется дар целителя. По-разному это бывает. Но каждый брат, чем бы он в дальнейшем ни занимался, какой бы путь ни избрал, должен знать, как держать в руках меч. Потому что когда очередной прилив врагов рано или поздно захлестнет древний город, на счету будет каждый меч и каждая способная его удержать рука. Ведь число братьев-рыцарей никогда не превышало полутора сотен. А это гораздо меньше, чем ангелов в Воинстве Небесном.

На какое-то время повисла почти осязаемая тишина. Близился полдень. В это время жара достигает своего пика, и жизнь в Иерусалиме словно бы замирает. Я очень люблю эти моменты. Меня не пугает излишняя щедрость солнечных лучей. А вот звенящая, почти осязаемая тишина — ее сложно найти где-нибудь еще. Это редкое сокровище.

Но в тот полдень мне так и не дали ею насладиться. Он приблизился очень тихо. Я уловил его шаги не ухом, а каким-то шестым чувством. Слишком легок был его шаг. Слишком нехарактерна здесь мягкая кошачья повадка.

— Меркурия не вытравить из души? — спросил я не оборачиваясь, когда он подошел совсем близко.

— Да, это уже в крови, — не стал он спорить. — Хотя в свое время вытравливали неплохо.

— Приветствую, брат-переписчик Халиил.

— Мир тебе, Хансер сын Лин-Ке-Тора, — отозвался он.

— Это ты гонял молодежь по плацу?

— Ну не все же время пылиться в библиотеке. Да и знания мои немалы. Пусть учатся, это лишь укрепит братство.

Да, я получил свое имя в честь того, кто нес смерть. Но для меня он — тот, кто спасал жизни. Благодаря ему моя мать дожила до появления меня на свет. Я — Целитель, меня воспитывали и учили не так, как его, и все же в нас есть что-то общее.

— У тебя глаза на затылке? Как ты меня узнал? — Халиил стал рядом, опершись на зубец стены.

— Такой бесшумной походки нет ни у кого в городе, — ответил я. — Ты ведь здесь единственный живущий в тенях. По крайней мере, бывший.

— Ты же сам сказал, Меркурия из души не вытравить, — ответил он. — Живущие в тенях не бывают бывшими. Кстати, кажется, друиды именуют таких, как я, «беззубая змея».

— Мне не нравятся их прозвища. В них слишком много пренебрежения, — признался я. — К тому же моя мать родом со Светлой стороны Луны. Она никогда не называла высших по-друидски. Я привык к прозвищам Светлой стороны. А ты что это, решил сегодня клинком помахать? — спросил я, заметив меч у него на поясе.

— Надо же свои умения молодежи передавать, — пожал он плечами. — Ты, я слышал, тоже хорошо клинком владеешь, а вот как закончил обучение — в руки его не берешь. Каков твой ранг в Круге друидов?

— Можно считать, что аколит.

— Им серп-меч положен.

— Нет, им серп-меч разрешен, — поправил я. — Но носить его никто не заставляет. Лично мне хватает вот этого.

Я провел по своим рукам. На них были перчатки, закрывающие не только кисть, но и предплечье до самого локтя. Мягкая кожа, а под ней — тонкие стальные пластины. Движений рук они не стесняли, но, если блокировать ими оружие, на коже не остается даже синяка.

— Это правда изделие Агия-спартанца? — В голосе брата-переписчика я услышал неприкрытое любопытство.

— Правда, — подтвердил я. — Мама долго настаивала, чтобы я попросил у него оружие по своей руке. Но я отказался. А однажды Агий сам принес мне эти перчатки.

— Он Судия, он знает, что и кому давать. Я вот не пойму одного: ведь голыми руками ты способен убить и мечом способен. Почему отказываться от доброго клинка?

— Руками не убью случайно. — Я повернулся к нему.

Он ощупал меня пристальным взглядом.

— Целитель? — спросил. — Настоящий Целитель?

— Таким я родился. Исцеляющая рука не должна нести смерть.

— Вот странно. Ты и по меркам низших так молод, а уже столько постиг.

— Ты об этом хотел со мной поговорить, когда вчера просил о встрече? — улыбнулся я.

— В том числе и об этом, — не стал он спорить. — Первые копии с книги Луи снял именно я. С тех пор все выискиваю подтверждения его словам. С Тайви мы говорили мало. А вот сейчас у меня появилось свободное время, и ты здесь. Почему бы не поговорить? Тем более что, мне кажется, корни твоих талантов растут из той истории.

— Да, Меркурия из души не вытравить. — Я рассмеялся. — Признайся, брат-переписчик, ты ведь не только фехтуешь на плацу? Иногда ты решаешь в уме сложные головоломки. И по Теням погулять все еще любишь.

Он кивнул. Просто кивнул, ожидая, что я скажу.

— Ты прав, Халиил. Не всему в книге Луи стоит верить безоговорочно. В ту пору он был взбалмошным романтиком. Это видно и по его стихам. Саму историю он передал верно, а вот в некоторых деталях позволил своей фантазии разгуляться. Написал так, как считал, что будет красивей. Не везде, но кое в чем.

— Например, что касается тебя?

— А ты как думаешь?

— Думаю, да. Просто хорошей наследственностью твои способности объяснить трудно. Ты уже родился высшим.

— Ты прав. — Я задумался. — Помню себя с того момента, когда моя мать выгоняла яд из крови Хансера-старшего. Я шел вместе с ней по улицам Города Ангелов. И это я вместе с ней удержал только рождавшееся войско иллюминатов от боя с Зеленым доменом. А уж после этого родился. Я прошел путь просветления в утробе матери. И на свет появился, обладая всеми ее умениями. Заговорил, к примеру, когда мне был месяц. Но дяде Луи показалось, что сцена последней ночи и расставания навеки после нее будет очень хорошо смотреться, особенно если в эту последнюю ночь мой отец подарит меня моей матери.

— Удивительно, — только и произнес Халиил. Но я-то видел в его глазах другие слова: «Я был прав».

— Брат-переписчик, ничего нового я тебе не открыл. Несколько деталей уточнил, а в остальном лишь подтвердил твои выводы, — сказал я.

— Ты проницателен. Это тоже от матери?

— Это от Гальдрикса. Он был хорошим учителем, и он объяснил мне, что не всегда, чтобы понять, о чем человек умалчивает, стоит лезть в Мир Видений. Достаточно простой наблюдательности.

— Гальдрикс? Тебя обучал сам Гальдрикс, убийца охотников?

— Когда-то его называли тюремщиком охотников, — заметил я. — Да, тех самых охотников, которые были практически бессмертны.

— А где он сейчас?

— Наверняка кого-то учит. Ведь это получается у него лучше всего. И своими учениками он гордится гораздо больше, чем победами над охотниками.

— А Мир Видений? Расскажи мне про него. — Я видел, как загорелся брат-переписчик, и рассмеялся:

— Сперва ты мне про Мир Теней.

Он понял, улыбнулся, кивнул:

— Ты прав, этого словами не передать. Но может быть, ты посмотришь куда-нибудь через Мир Видений? А я понаблюдаю, как это выглядит со стороны.

Я устало провел ладонями по лицу. Предпочитаю носить традиционные одежды друидов: мои глаза не избежали метки зеленью листвы, хотя изначально были такими же, как у матери. Но вот маску я обычно оставляю болтаться на шее, не закрывая ею низа лица. Мир Видений — странный мир. Не так просто там все, как может показаться. Он может увлечь тебя, запутать, поймать в сеть фальшивых картинок. Впрочем, сильный духом разберется, отличит ложь от правды. Мир Видений — не игрушка, да и что брат-переписчик сможет понять со стороны? Здесь даже разум, отточенный на Меркурии, бессилен: ведь главного глазами не увидеть.

Но почему-то мне не хотелось отказывать этому человеку. И я потянулся в Мир Видений, легко заскользил на грани, видя, как моя защитная Сфера наливается ярким Светом самого первого дня творения, как исчезает брат-переписчик Халиил. Я знал, меня сейчас потащит туда, где боль. Потому и не любил я ходить Миром Видений, хотя делал это слишком часто. Целитель должен знать, где нужна его помощь. А я сегодня хотел отдохнуть. Наверно, это действительно было малодушное и эгоистичное желание: ведь каждый миг моего отдыха — это чьи-то необлегченные страдания. Я почувствовал то место, оно было на Луне, и оно было полно болью под самую завязку.

Часть первая Бездарный мастер

Там была боль. Много боли и много смерти. Северный домен пылал. В порту люди в черных одеждах оттеснили небольшой отряд доменовцев от кораблей. Два драккара пылали, но остальные захватчикам удалось спасти. В самом замке шел бой. Это было так ярко! Я должен был быть там… Хотя это, наверно, уже ничего не изменило бы. Да и не было возможности так быстро попасть на Луну. Оставалось лишь наблюдать. Северяне, несмотря на свою воинственность, хорошие люди. Простые, прямые и честные. Пылай, к примеру, Лазурный домен — мне бы не было так больно. В конце концов, я всего лишь человек, и у меня есть свои симпатии. Хотя все страдающие люди должны быть для меня равны — даже эти, в черных одеждах, с незнакомыми мне нашивками.

Северяне уже отступили из центра замка — они сдали Алтарный Чертог. Я не понимал — почему молчат защитные системы? Почему штурмующие не захлебываются в волнах огня, почему каменные шипы не вырастают из пола и стен, разрывая их на части? Бой шел между людьми, и этих людей становилось все меньше. Широкие коридоры, которые вели в замковый двор, стали ареной последней схватки. Доменовцев оставалось меньше полутысячи — в основном низшие и ученики высших. Адептов школ-планет выжило мало. Но они скрепляли всю эту массу, как цемент. Их атаковали в лоб и с флангов на перекрестках коридоров. Они сбили стену щитов, отступали, огрызаясь контратаками.

А потом на острие атаки появились пятеро. Они выдвинулись вперед клином навстречу контратаке. Шедший впереди человек с бердышом взглянул одному из несущих спокойствие прямо в глаза. В левой глазнице его сверкала большая черная жемчужина, и от взгляда на нее воин-северянин замешкался, руки его дрогнули, и бердыш ударил сверху, круша шлем вместе с черепом. Шедшие следом двое близнецов прыгнули вперед. С плеча одного, перекошенного на левый бок, сорвался маленький язычок пламени, и одежды его противника вспыхнули. Взметнулись две сабли, полосуя человека, превратившегося в факел и неспособного сопротивляться. Второго близнеца вдруг охватил настоящий вихрь. Противостоящий ему несущий спокойствие адепт Марса метнул топор из-под щита, но вихрь сбил оружие, направленное твердой рукой, увел по касательной, а близнец быстрым выпадом полоснул северянина саблей по горлу, скользящим шагом разорвал расстояние и ударил под щит зажатым в левой руке длинным изогнутым кинжалом, добивая врага.

Последними шли женщина со странным оружием, широким лезвием на длинной рукояти, и здоровяк с топором и небольшим щитом на обрубке левой руки. Последний рванулся вперед, опередив даже одноглазого. Странный человечек на его плече, словно бы собранный из камешков разной величины, прыгнул на его противника, разрастаясь. Руки северянина вдруг оказались прижатыми к телу каменным обручем. Он зарычал, пытаясь вырваться из этого захвата, но топор ударил в основание шеи, разорвав кольчужную бармицу и отделив голову от тела.

Женщина атаковала столь же стремительно. Ее странное оружие выписывало замысловатые петли и восьмерки. Висевшая над ней огромная капля воды опередила ее, превратилась в острую ледяную иглу. Адепт Марса легко отбил ее, а вот с лезвием, ударившим его по ногам, сделать ничего не успел. Он упал лицом вниз с подрубленными ногами, и странное оружие упало на его беззащитную шею.

Эти пятеро буквально разорвали строй северян надвое, за пару мгновений убив пятерых марсиан и набросившись на учеников и низших. Их бойцы шли следом, расширяя брешь. Произошло это на очередной развилке. И теперь разделенный отряд отступил по двум направлениям. Меньшая часть — к винтовой лестнице, ведущей в портальную башню, большая — к подземельям. И там и там северяне могли бы закрепиться: проход сужался, пара первоклассных бойцов способна задержать там весь этот черный поток.

То и дело вспыхивал ярчайший Свет, прогоняющий Тени. Иногда из них прямо под ноги северянам вываливались люди в черных одеждах. Таковых приканчивали без жалости, причем били марсиане либо плутонцы. А я все никак не мог понять, кто же это осмелился штурмовать замок, да еще и добился такого успеха. Меньшая группа, в которой высших как раз было человек двадцать, закрепилась на лестнице. Четверо несущих спокойствие теперь стояли в самом низу попарно, то и дело сменяя друг друга: ведь в этом месте двое мастеров, постигнувших науку Марса, могли держаться против любого числа противников, пока силы не оставят их.

Еще одна пара помоложе прикрывала отряд с другой стороны — на случай, если кто-то из штурмующих все же заберется в тыл. Седьмой и восьмой держались в центре строя, чтобы прийти на помощь тем собратьям, кому это действительно понадобится. Сразу за спинами марсиан стояли их ученики с длинными копьями в руках, готовые поддержать наставников быстрыми жалящими выпадами. Увы, не видно было адептов Меркурия, а значит, прикрыть отряд в Тенях было некому. Трое плутонцев — их я выделил сразу по особой повадке — вряд ли туда сунутся. Хотя северяне традиционно делали из прерывающих нить великолепных бойцов, в Тенях их могли просто задавить массой. Вот и приходилось троим сильным верой то и дело творить вспышки Света. Вернее, не троим, а лишь двоим. Третий хранил глаза всех в отряде от ослепления.

А вот повелевающие стихиями сражались экономно. Только когда несущих спокойствие захлестывала настоящая волна, магические удары остужали пыл врага. Правда, двое из повелевающих стихиями были отвлечены на защиту отряда. В рядах штурмующих полно тех, кто мог, хоть и в меньшей степени, управлять первостихиями: огнем, водой, воздухом и землей.

Марсиане держались, пока ступенька, на которой они стояли, не становилась скользкой от крови, а потом отступали на следующую. Спокойные и сосредоточенные, они не допускали ошибок. Вниз катились трупы, текли алые потоки. Штурмующие лезли вверх, оскальзываясь на залитом кровью камне, спотыкаясь о тела своих братьев по оружию. Пару раз отчаянную пару несущих спокойствие пытались закидать мертвыми телами, но повелевающие стихиями не дремали. Ужасные снаряды вспыхивали в воздухе, не достигая цели.

Но вот что удивительно: пораженные магией, даже если в ход шел не огонь, распадались прахом. Это явно было развоплощение. Значит, у штурмующих есть алтарь, на котором будут восстановлены тела, и павший вернется к жизни. Другой домен? Но откуда в любом домене такое количество высших? Я заметил, что лица штурмующих не были бледными — явный знак, что не с Темной стороны пришли они. Тогда откуда? На Светлой стороне столь огромного воинства высших не скроешь, слухи просочатся, узнают все. А меж тем эта черная армия появилась словно из-под земли и обрушилось на Северный домен.

В какой-то момент черные выдвинули вперед бойцов с большими прямоугольными щитами и недлинными копьями. Трое таких сомкнули щиты, перегородив проход от стенки до стенки, и пошли вперед, тесня несущих спокойствие. Наверно, эта тактика была единственно верной. Копья, окованные металлом у наконечников, держали марсиан на расстоянии, а срубить наконечник невозможно. К тому же я ощутил, что вся магическая защита сейчас брошена именно на этих высших.

— Мы — стена! — заорали щитоносцы свой боевой клич.

Я упустил момент, когда прерывающие нить все же ушли в Тени. Зато когда они появились, их заметил каждый. Сперва из Теней вывалились два трупа, потом двое повелевающих стихиями разом ударили огнем за спину щитоносцам, отрезая от остального войска их и еще человек пять. И в этот же момент в тыл отрезанной группе ударили прерывающие нить. Каждое действие было выверено, словно отрабатывалось не раз. Впрочем, Северный и Синий домены первыми поняли, насколько сильнее они могут стать, если относиться к плутонцам как к людям, а не шарахаться от них, как от прокаженных. Наверно, это действительно был отработанный прием. Даже несущие спокойствие вовремя отшатнулись к стенам, пропуская перебивших щитоносцев высших, и тут же прикрыли их от запоздало ринувшихся следом врагов.

Марсиане, великолепно владевшие двумя мечами, сейчас предпочли взять в левую руку щиты. Это и неудивительно. То и дело снизу прилетали арбалетные болты. Ответить северянам было нечем. Луки и арбалеты в этом домене не в чести, а запас метательных топориков и копий либо исчерпался, либо приберегался на крайний случай.

Плутонцы отошли в середину строя. Могучий несущий спокойствие с легкой сединой в бороде тут же подозвал одного из них жестом.

— Что скажешь, Храфн-буревестник? — тихо спросил он. — Доводилось раньше с такими биться?

— А ты, Скальдфинн? — Плутонец хитро прищурился.

— Я заметил, что на них не действует мое Предвиденье, но бойцы они средние, хотя некоторые весьма ловки. Но я так и не понял, какой это домен.

— Это — плутонцы. — Храфн произнес это совсем тихо, но его собеседник услышал, снял шлем и вытер пот.

— Те, что со щитами? — уточнил. — Нехарактерное для вас оружие.

— Ты не понял меня, Скальдфинн Атлисон, все они плутонцы. Все они — прерывающие нить, причем такие, которым не пройти испытания в замке Конклава. Плутон вырвался на волю, сын Атли, Плутон атакует нас.

— Но они непохожи на вас.

— Плутонцы бывают разные. — Храфн тяжело вздохнул. — Жалко, волк не с нами.

— Ты про Ульфа?

— Да, Скальдфинн, про него. Нет возможности связаться с армией Альва? Их надо выдергивать сюда хотя бы из боя. Если плутонцы пришли, значит, у них появился настоящий вождь, тот, кто смог их объединить. Это — опасно. Мы можем потерять свой домен.

— Нет, ворон, мой племянник слишком далеко. После того как они открыли телепорт, переправили к нам весть о потерях Ульфа и требование новобранцев, связаться с ними стало невозможно. Иначе темные их выследили бы.

— Пополнение. — Храфн расхохотался. — Хорошее пополнение пришло, есть из кого выбрать!

Скальдфинн схватил его за плечи и сильно встряхнул:

— Очнись! Не время сходить с ума! Кто бы на нас ни шел, мы отстоим домен!

— Ярл! — сквозь звуки боя прорезался крик одного из несущих спокойствие.

Скальдфинн тут же повернулся туда и сразу все понял. Снизу по ступенькам поднимался тот самый однорукий здоровяк со странным существом из камешков на плече. Скальдфинн быстро надел шлем.

— Расступитесь, — приказал он. — Этим я займусь — больно опасен, собака.

Он поднял щит и вскинул на плечо свой тяжелый топор. Плутонцы тоже подались чуть назад. И они встали друг против друга, ярл Северного домена и человек с Плутона, который уже на моих глазах за считаные секунды расправился с молодым несущим спокойствие. Но сейчас ему противостоял более опытный противник.

Я слышал, как плутонцы кричали: «Стоун! Стоун!» Наверно, это было прозвище здоровяка. Каменный человечек попытался повторить свой фокус, но Скальдфинн успел принять его бросок на щит. Человечек вновь увеличивался в размерах, непомерная тяжесть потянула руку марсианина вниз, но ярл атаковал серией мощных ударов. Топор на длинном древке вертелся, осыпая Стоуна настоящим градом ударов. Иногда ярл задевал лезвием стены, высекая снопы искр. Плутонец попятился, он не ожидал такого натиска. Несколько раз топор ярла чуть не снес ему голову. Конечно, умудрись он контратаковать, Скальдфинн не успел бы отразить удара закаменевшим щитом. И сам ярл это прекрасно понимал, потому не оставлял своему врагу даже малейшего шанса перехватить инициативу.

Но я-то знал, что плутонец сам не вступает в бой, не зная, как он нанесет завершающий удар. И каменный человечек, висевший неподъемным грузом на щите, вдруг скользнул вниз, охватывая ноги ярла и прирастая к каменным ступенькам. Стоун резко перешел в атаку, и Скальдфинн вынужден был уйти в защиту, прикрываясь освободившимся щитом. В это время за его спиной из Теней вывалились два трупа, а потом выскочил человек в длинной черной куртке без рукавов и с капюшоном. В руках у него был окровавленный меч. Это оказался живущий в тенях. Даже не общайся я только что с Халиилом, его повадку, повадку адептов Меркурия, называемых на Темной стороне «не знающие преград», я узнал бы.

— Свет!!! — заорал он. — Свет!!! Их там толпа целая!

Сильные верой успели раньше. Яркая вспышка убила Тени, выбросив под ноги северянам десятка два-три плутонцев.

— Бить насмерть! — крикнул Храфн.

Засверкали клинки. Низшие и ученики высших, не умевшие нести окончательную смерть, хватали беспомощных плутонцев за руки, вырывали оружие. И ни у кого не дрогнула рука убивать безоружных. Несущие спокойствие уже успели перейти ту грань, за которой война ведется без правил. Прерывающие нить вели себя так изначально.

Одновременно со вспышкой света поближе к Скальдфинну придвинулся седовласый повелевающий стихиями. Ярл, лишенный подвижности, теперь явно уступал своему противнику, а за спиной Стоуна надвигались другие плутонцы. Повелевающий стихиями, видимо один из старейшин, колебался, и тут к нему подскочил Храфн:

— Чего ждешь?! — В его тоне не было и капли должного почтения.

— Поединок, — замялся седовласый.

— Какой, к чертям, поединок! Его убивают! Останови их! На той стороне уже столько колдунов да шаманов, что их защиту пробьешь только ты! Давай, старик, за домен!

— За домен! — Глаза повелевающего стихиями вспыхнули молодым огнем. И тут же целый кусок лестницы обрушился вниз, прихватив Стоуна и тех, кто придвинулся к нему слишком близко. Старейшина резко обернулся:

— Свет держите, уничтожьте Тени!

Я поразился властности, прозвучавшей в его голосе.

Пролом был не так уж велик, при желании кто угодно перепрыгнул бы, но кому охота лезть прямо на мечи северян? Тем более что передышку, подаренную Скальдфинном, несущие спокойствие использовали для того, чтобы освободить щиты от густого ежа арбалетных болтов, и сейчас двинулись вперед, прикрыли ярла от залпа с той стороны. Каменный человечек отпустил его, скатился вниз, вслед за своим хозяином, который сейчас, наверно, уже восстановил на алтаре свое тело, как и все, рухнувшие вниз. Старейшина пробил дыру до самого подвала. Рубец рассекал каждый виток лестницы, словно след боевого топора.

— Плутонцы! — закричали штурмующие. — Эй, плутонцы, мы — ваши по крови и по духу, мы — с Плутона! Неужели вы этого не поняли?

Вперед вышел Храфн. У кого-то из убитых им он позаимствовал двойной арбалет и с десяток болтов. Сейчас он спокойно заряжал оружие. Низшие и ученики заволновались. Они уже поняли, какое предложение сейчас прозвучит. Да все это поняли, и большинство уже смотрело на своих прерывающих нить как на врагов. Но Скальдфинн и старейшина одновременно сделали несущим спокойствие знак прикрыть Храфна щитами.

— Да поняли мы все, — лениво ответил предводитель адептов Плутона Северного домена. — Ну и хрена дальше?

— Именем Хансера мы зовем вас бросить чужаков и перейти на нашу сторону! Они вам чужие, а мы — свои!

— Хансер предательству не учил. — Храфн рассмеялся хриплым каркающим смехом. — Жаль, что ты не читал «Писания Ушедшего» и уже не почитаешь.

— Почему? — как-то глупо прозвучал вопрос неизвестного переговорщика, но я чувствовал: плутонцы попали под чары голоса Храфна, он заворожил их.

— Времени мало у тебя осталось, — спокойно ответил тот, не меняя выражения лица, вскинул арбалет и дважды плавно нажал на спуск, при этом пальцы его левой руки касались стрел. Стальное оперение чиркнуло его по ладони, нанеся два глубоких пореза, но и говоривший, и стоявший с ним рядом человек, готовивший магический удар, не распались в прах, как обычно бывает от арбалетного болта, а повалились в толпу.

— Ты убил их из арбалета? — удивленно произнес Скальдфинн.

— Тебе бы тоже почитать «Писания Ушедшего». — Храфн пригнулся, скрываясь под щитами от плотного дождя арбалетных болтов. — Ну что, старейший, отобьемся? — спросил он у повелевающего стихиями.

— Уходить надо, — ответил тот. — Вы к портальной башне прорывайтесь. Ищите Альва с его войском. С ним лучшие ушли, может быть, и отобьете домен.

— А ты? — спросил Скальдфинн.

— Я прожил в этом домене четыре века. Мои правнуки играли в детстве с Атли, твоим отцом, и дедом Альва и Снорри. Куда мне идти?

— Нам нужна твоя мудрость! — возразил Храфн.

— У вас достаточно своей. — Старик улыбнулся. — Я хочу умереть в бою, как мой отец, и мой дед, и предки мои. Хочу умереть, пока замок не пал, чтобы не видеть, как наше знамя втопчут в грязь.

Он встал, расправил плечи и словно бы стал выше всех здесь.

— Дорогу по воздуху мне! — властным голосом произнес старейшина, имени которого я не знал, а теперь, наверно, и не узнаю.

И он действительно пошел по воздуху. Его поддерживали, его прикрывали от арбалетных болтов «щитами воздуха», а он обрушивал вниз лестницу. Грохот падающих камней мешался с криками умирающих и покалеченных. Он обошел полный круг, завис над пустотой, глядя вниз, в месиво тел и каменных обломков.

И тут из Теней позади него появилась та самая женщина, со странным широким клинком на длинной рукояти. Северяне не видели ее, видел лишь я. Удар, который невозможно отбить, и тело, разрубленное на две половины, падающее вниз.

Успела ли женщина уйти в Тени или упала и разбилась, я не знаю. Не наблюдал за ней — знал, что выживет в любом случае. Если бы штурмующие не имели своего алтаря, жертва старого адепта Сатурна, повелевающего стихиями, могла бы остановить нашествие. Слишком много нападавших погребено под обломками лестницы, но их тела распались черным пеплом. А северяне просто опустились на ступеньки, словно вынули из них поддерживающий стержень.

В отряде были в основном мужчины. Никто не знал, где их жены и дети, что происходит в остальных частях замка. Почему-то среди моих братьев-друидов распространено заблуждение, что среди высших и мужчины и женщины являются адептами одной из планет. На самом деле это далеко не так. Очень многие женщины, выйдя замуж, смешивают свою кровь с кровью мужей — и тем самым становятся высшими, но от них не требуют обучения на планетах. В Северном домене женщин-воинов было меньше всего.

— Надо уходить, — тихо сказал Скальдфинн.

— Куда? — Храфн хрипло рассмеялся.

— В портальную башню. Есть еще один путь, через соседнюю башню, нас могут опередить…

— Это — Плутон, ярл. — Прерывающий нить вдруг успокоился и стал необычайно серьезен. — Портальная башня давно занята.

— Откуда ты знаешь?

— Я ведь с Плутона. Я знаю, как они мыслят, как действуют. Нам самим не выбить их из замка. Нам и уйти не удастся. Разве что чудом каким. Нужен Альв! Его армия сейчас могла бы переломить ход боя. Неужели никак нельзя связаться с ним?

— Нет, Храфн. Его сильные верой сейчас только тем и заняты, что глушат любую попытку выйти на связь на расстоянии. Это же для врагов самый верный способ понять, где произошло вторжение. Даже право Атлингов мне не поможет.

— Что за право Атлингов?

— Клятва, которую мой отец взял со всех своих сыновей: прийти на помощь брату, если тому будет грозить смерть. Мы передаем эту клятву всем сыновьям, как и способ призвать всех потомков Атли. Мой брат Хроальд передал это Альву.

— Не только Альву! — Храфн вскочил на ноги. — Не только! Зови племянника, Скальдфинн! Зови!

— Я же сказал, он…

— Не Альва! Снорри Хроальдсона зови! Хромого Снорри!

— Остынь, Храфн. — Скальдфинн опустил голову еще ниже. — Я не поддержал Снорри, когда его сын Бьярни был в опасности, я трусливо промолчал. Он не придет, наш домен погиб.

Храфн зарычал, выхватил нож и приставил к горлу Скальдфинна. Ярл не сопротивлялся. Казалось, воля к борьбе покинула его. Казалось, готовы драться до конца лишь прерывающие нить.

— Потому Альв уже конунг, а я всего лишь ярл, — бормотал сын легендарного Атли. — Я потерял авторитет…

— Встать, марсианская размазня, — процедил сквозь зубы Храфн. — Все встать! Марс, четверо в авангарде, двое в арьергарде. Юпитер — Свет держите! Они пойдут по Теням. Сатурн, купол из ветра: у них слишком много арбалетов. Меркурий, попытайся найти наших женщин и детей, без них мы не уйдем. Плутон, охранять ярла ценой своей жизни. Остальные — оружие наготове. Труса или предателя я зарублю сам. Давай, ярл, вызывай племянника. — Он встряхнул Скальдфинна. — Вызывай подмогу! Иначе я тебя убью.

— Убери нож. — Скальдфинн встал. Мгновенная слабость прошла. — Я позову его.

— Миракл! — вбежал Агни, взъерошенный, весь в крови, глаза горят, и скособочен он больше обычного. — Миракл, что делать?

— Без меня никак? — Я усмехнулся. — Докладывай по порядку, брат Агни.

— Одна группа отошла к портальной башне. Их преследовали Стоун и Аква. Их уже по три раза сегодня развоплотили!

— Осторожнее надо, — усмехнулся я.

— Там какой-то адепт Сатурна, сотрясающий Вселенную, лестницу начисто сбрил.

— Здесь? — Я указал место на карте.

Агни почесал затылок и кивнул.

— Вот здесь можно пройти в обход, через соседнюю башню. Стоуна — туда, и пусть возьмет Грешника с его белыми рясами и Пантеру. Только скорее. Пост в портальной башне малочисленный, северяне его могут перебить и скрыться.

— Второй отряд подвал занял. Закрепились намертво. Хантера чуть не грохнули насмерть. Мы не знаем, как их выкурить. Они сотворили этот яркий Свет из всех стен, язвят нас заклинаниями, а стоит нам сунуться вниз, поднимают на копья. Лестницы узкие, а их человека три стоит, сокрушающие врагов. А если прорываемся сквозь этот заслон, они в топоры нас встречают. Их там числом не задавишь: места мало.

— Плутонцам предлагали перейти на нашу сторону?

— И не раз. Они не согласились. Бьют в ответ из наших же арбалетов.

— Оружие крепче держать в руках надо. Что вам еще? Я придумал гениальнейший план. Я выдернул нас с Плутона. А вы не можете справиться с жалкой горсткой доменовцев!

— Миракл, я тебе честно скажу… — Агни перешел на шепот: — Братья готовы обратиться в бегство.

— Кот, — позвал я. Капитан моей гвардии тут же оказался рядом. — Слушайте оба. Берите все бабье и ублюдков, которых мы захватили в плен, и гоните в подвал.

— Как заслон? — оживился Агни.

— Дурак! — Я вспылил. — Мастерства доменовцев хватит, чтобы перебить вас, не тронув своих. Просто сгони вниз всю эту ватагу, не пытайся под их прикрытием подобраться к северянам. Понял?

— Отдать им их же родичей, женщин и детей? — ошеломленно переспросил глава корпуса Огонь.

— Именно. Просто отдай. — Я выдержал короткую паузу, во время которой Кот и Агни буквально ели меня глазами. — А потом залейте подземелье всем горючим, что найдете в замке. И уже тогда, с факелом в руке, вновь предложите им сдаться.

— Но… ведь… — Агни забормотал что-то невнятное.

— Не нравится идея — лезь пузом на копья, — безразлично произнес я. — Может быть, в другом боку дырку проделают, кособочиться не будешь.

— Это же дети, Миракл, — выдавил он из себя наконец.

Мою насмешку Агни оставил без внимания.

— Твои дети? — Я насмешливо поднял бровь. — Выбирай сам — жизнь чужих детей или твоих братьев.

Колебался он недолго. В глазах появился стальной блеск, даже кособочиться Агни стал меньше.

— Факелы они затушат, — уверенно произнес он. — А вот мой дух их сотрясающим Вселенную не по зубам.

— Правильно мыслишь, — подбодрил я его.

— Где взять горючее?

— Магнус сказал, здесь, — я ткнул пальцем в карту, — склад кувшинов с какой-то очищенной нефтью. В общем, я не знаю, что это и как, но горит отлично. Потому и держат не в подвалах, а во дворе, что, если полыхнет, ничем не потушишь.

— Хороший план. — Агни усмехнулся. Ох как его усмешка напомнила мне мою собственную! — Теперь мы их выкурим. Ты настоящий мастер в этих делах, Миракл.

Я не знал их лично, но мама рассказывала про каждого, рассказывала с большой любовью. Про тех, с кем она освобождала Зеленый домен. Про тех, кто давно стал легендой на Луне и на Земле. Снорри, Леонид, бедный Руи. А потом я познакомился с дядей Луи и его семьей. Фульк, его сын, стал мне старшим братом. Иногда я наблюдал за ними через Мир Видений. Хильда, приемная мать Фулька, его сестра, названная в честь погибшей Аркадии, — я мог найти их мгновенно. Я сразу почувствовал, как ярл Скальдфинн потянулся через Мир Видений. Наверно, его отец Атли действительно был непростым несущим спокойствие, раз умудрился научить своих потомков такому.

— Снорри, — тихо позвал Скальдфинн.

Я увидел хромого конунга, который в свое время увел лучшую дружину Северного домена на помощь сыну, в Город Ангелов. Он не сразу сообразил, что происходит.

— Кто зовет меня? — спросил он.

— Я, Скальдфинн. Я воспользовался правом Атлингов.

— Дядя. — Снорри тепло улыбнулся, но тут же сообразил, когда его родичи пользуются этим правом, и стал серьезным: — Дядя, что у тебя?

— Снорри, нас разгромили. Северный домен почти захвачен. Нас осталась жалкая горстка.

— Что с Альвом?

— Твой брат сейчас в походе, я не могу докричаться до него. Из Атлингов остался только ты, но я пойму, если ты не захочешь прийти на помощь.

— Глупости. Дядя, где ты сейчас?

— Мы на лестнице, которая ведет в портальную башню.

— Я понял. — Снорри кивнул, хотя Скальдфинн не мог видеть этого жеста. — Держитесь. Скоро мы высадимся в башне.

— Снорри, там может быть засада. Это плутонцы, их тысячи.

— Мы прорвемся. Держитесь.

Снорри тряхнул головой, возвращаясь в Обычный Мир. Он был где-то в арсенале, в сопровождении нескольких человек.

— Тревога, — тихо сказал он. — Поднимайте дружинников. Десять минут на сборы, отстающих не ждем, времени в обрез. Собираемся во дворе. Бегом!

Сам Снорри собрался быстро. Во двор уже сбегались дружинники: и его северяне, и славяне из Зеленого домена. Суеты не было, чувствовалась выучка. Снорри уже выходил из своей комнаты, когда к нему подошла Хильда.

— А я собирался к тебе зайти, — заметил хромой викинг.

— Что случилось?

— Нам нужен будет портал в Северный домен, в портальную башню. Сможешь открыть?

— Да, а что там случилось?

— Их разгромили, домен почти захвачен. Нам надо спешить. Луи и Фульк не вернулись?

— Нет. Кто хоть напал?

— Сам еще не совсем понял, — признался Снорри. — Я собираю своих во дворе.

— Я скоро буду. — Мне не понравился огонь, сверкнувший в больших карих глазах тети Хильды. Она давно не участвовала в боях, с тех пор как стала женой Луи. Настоящая боевая повелевающая стихиями. Наверно, Луи слишком хорошо помнил, как погибла Аркадия, так похожая на его жену. Слишком больно было смотреть ему, во что превратился брат после гибели возлюбленной.

Снорри вышел во двор, окинул взглядом своих людей. Подозвал одного, славянина.

— Любомир, — без долгих предисловий сказал викинг, — это не твой бой, я не могу приказать тебе и твоим людям в нем участвовать.

— Не можешь и запретить, — спокойно ответил славянин. — Мы шли за тобой до сих пор, мы не предатели. Мне только жалко, что больше никого в городе нет, маловато нас. Половина дружины с Лин-Ке-Тором ушла. И Ричард с Низовым ополчением где-то в лесах.

— Попробуем справиться. — Снорри улыбнулся. — Там, на месте, может быть засада. Подбери пяток своих, пойдем первыми. Викинги в строю лучше. А поодиночке вы сильнее.

— Снорри, прошу тебя, не делай больше того, о чем тебя попросят. — Голос был тихим.

Даже я не понял, откуда появился Агий. Снорри и Любомир резко повернулись к нему. Я знал, Агий редко говорил с иллюминатами, и в основном когда его спрашивали. А сейчас он сам спустился во двор, чтобы произнести непонятную фразу.

— Ты о чем? — так же тихо спросил Снорри. — Как это понимать?

— Я — Судия. — Агий печально развел руками. — Если бы я еще понимал, как рождаются некоторые мои суждения.

Их разговор прервало появление Хильды. Она сменила простое домашнее платье на кожаные штаны и курточку, поверх которой тускло поблескивала вороненая сталь кольчуги. На поясе — жезл, больше похожий на шестопер, и меч с тонким лезвием. Длинные, густые черные волосы заплетены в тугую косу, скрученную и спрятанную под кожаную шапочку. Она как раз надевала кольчужный капюшон. Ее чуть вытянутое, сужающееся к подбородку лицо с резко очерченными скулами сейчас дышало решимостью. Фигура не утратила стройности. Я слышал, она очень трудно рожала Аркадию. Ее тело было лучше приспособлено к бою, чем к вынашиванию детей.

— Ты что задумала? — резко спросил Снорри.

— Я с вами, — ответила она, и ее тоненький носик вздернулся еще выше.

— Забудь и думать! Луи убьет меня, если узнает, что я тебя в это втянул!

— Я — единственная владеющая чарами — как боевыми, так и целебными. У вас нет выбора.

— Справимся мечами да топорами, — не сбавляя тона, отпарировал Снорри.

— Герои! — Крылья носа Хильды хищно затрепетали. — Идите сами и захлебнитесь в потоках огня! Кто-то забыл, что давно отлучен от алтаря? Если там идет бой, то защитные чары замка работают! Даже если среди северян есть сильные верой и даже если они додумаются провести ритуал союзников, они могут опоздать. Об этом ты, герой, подумал?

Кожа Хильды давно утратила серый цвет, свойственный Темной стороне. Она любила загорать и делала это так часто, словно хотела вобрать в себя все лучи солнца, которых была лишена в первые двадцать лет своей жизни. Сейчас ее смуглое лицо раскраснелось. Она была страшна в гневе, страшна и прекрасна.

— Она права, — сказал Агий. — Без нее вы ничего не сможете сделать.

— Луи убьет меня, — проворчал Снорри. — Открывай портал, Хильда. Идешь с нами в первой группе.

Уже поднявшись на башню, отряд Скальдфинна столкнулся с новыми противниками. Пока это были лишь одиночки, которых застали врасплох и тут же изрубили. Но стоило северянам выйти туда, где коридор расширялся, как они натолкнулись на организованное сопротивление. Теперь плечом к плечу сражались и несущие спокойствие, и прерывающие нить. Когда-то башня строилась в расчете на переброску больших отрядов, потому проходы были широки. Здесь продвижение Скальдфинна и его людей вперед прекратилось. Их вновь давили числом там, где умение не помогало.

Ярл отступил в задние ряды, словно вспомнив о чем-то. Он схватил за плечо одного из сильных верой.

— Твори ритуал союзников, — прорычал старый викинг.

— На какой домен? — пробормотал тот.

Скальдфинн задумался. Действительно, все знали, что обычно ритуал привязан к чужому алтарю. Приобщенные к нему для защитных чар замка перестают распознаваться как враги. Но у иллюминатов алтаря не было. Думал марсианин недолго:

— Твори на любого, кто появится.

— Я не могу. — Сильный верой резким движением сбросил его руку с плеча. — Это запрещено! Это практически нейтрализует все защитные чары.

— Фенриру в пасть твои чары! — взревел несущий спокойствие. — Мы и так уже потеряли свой домен! Самое страшное случилось! Твори, а то убью!

Словно для подтверждения своих слов он замахнулся топором, но тут же, остыв, опустил оружие.

— Снорри идет нам на помощь, — тихо произнес Скальдфинн. — Он умрет зря, если ты этого не сделаешь.

— Снорри отлучен от алтаря, — напомнил адепт Юпитера, но в голосе его было сомнение.

— Ты что, Греттир, это же наш Снорри. Вы же детьми вместе играли. Ты хочешь, чтобы он погиб из-за нас? Даже его дружина не поможет отбить домен, но мы хотя бы спасем тех, кто выжил. Твори свой ритуал, Греттир, твори.

Рядом, словно из-под земли, вынырнул Храфн.

— Хватит, — тихо сказал он. — Греттир, ты слышал мои слова? Труса или предателя я положу на месте. Ты меня знаешь, моя рука не дрогнет. Неподчинение ярлу в бою — предательство.

— Я сделаю это, — хмуро кивнул сильный верой, — но нужно время. И сделайте так, чтобы эти болты арбалетные не свистели возле моей головы. Ритуал сложный, собьюсь — все сначала начинать.

— Пошли, Скальдфинн, — кивнул Храфн. — Сходим в атаку, что ли, а то арбалетчики и правда обнаглели.

В который раз плутонцы перегородили коридор стеной щитов. Из-за их спин стрелки посылали болт за болтом. Теперь уже никто не спешил лезть на мечи северян. Но где-то позади уже была видна фигура Стоуна, возвышающаяся над всеми, и на плече его все так же сидел каменный человечек.

— Не знаю, как они это делают, — проворчал Храфн, — но, судя по тому, как быстро он вернулся, у меня такое чувство, что они восстанавливаются на нашем алтаре.

— Сумасшествие какое-то, — кивнул Скальдфинн, но лишь крепче сжал рукоять топора. Казалось, упреки Храфна достигли цели, устыдили викинга, и теперь он был исполнен решимости пройти свой путь до конца. — Хотя в любом случае следующей встречи один из нас не переживет.

А вход в портальный чертог совсем близко — как локоть, которого, как известно, не укусишь. Плутонцы, ободренные появлением одного из своих героев, ринулись вперед.

— Стоять! — взревел Скальдфинн. — Ни шагу назад!

Черная волна в очередной раз захлестнула небольшой риф фиолетовых щитов и плащей. И на сей раз была она всем волнам волна. Уцепившиеся за последний клочок своего замка северяне приняли этот натиск, гнулись под ударами, но стояли, не смея отступить и понимая, что не удержаться. Живые оттаскивали раненых и мертвых назад, а сами занимали их места. Если бы не горячка боя, если бы кто-то мог остановиться и прикинуть, что продержатся они меньше, чем нужно для сотворения ритуала союзников, отряд погиб бы. Но… Иногда случаются чудеса, и больше того — иногда они случаются вовремя.

Снорри шагнул в портал первым, и тут же следом за ним прыгнула Хильда. Они появились в Северном замке почти одновременно. Во всяком случае, жене Луи хватило времени, чтобы воздвигнуть щит, загнавший назад готовую выплеснуться ярость стихий. И многочисленные заклинания, которыми были пропитаны стены любого доменовского замка, не сработали. А Снорри, шагнув вперед, снес голову ближайшему плутонцу.

Славяне горохом посыпались из портала. Охранники еще только осознавали, что произошло, а светловолосые воины, каждый из которых орудовал двумя мечами, уже разили их.

— Держимся поближе, — приказал Снорри. — Хильде и так трудно нас закрывать.

— Я справлюсь, — выдавила женщина-воин сквозь стиснутые зубы. — Поспешите, там доменовцев почти смяли! — Она кивнула на дверь.

Северяне не поверили своим глазам, когда дверь портального чертога разлетелась в щепки и во фланг их врагам врезались свежие воины иллюминатов. Плутонцы не смогли вовремя среагировать на новую опасность. Сзади в основном были арбалетчики. Славяне налетели на них, как ястребы на стаю гусей, не давая опомниться, выхватить сабли и мечи. Щитоносцы, увлеченные боем, назад не оглядывались, так что и для них удар в спину стал настоящим сюрпризом. Меньше чем за минуту иллюминаты усеяли трупами пространство от разбитой в щепки двери портального чертога до строя измученных северян.

А из двери уже выбегали викинги, смыкая щиты и оттесняя плутонцев. Отступить успел лишь Стоун. Он опять выжил. Какое-то чутье подсказало этому однорукому здоровяку, что своим умирающим братьям уже ничем не помочь. Он отошел за спины десятерых человек. От прочих эти десятеро отличались лишь красными повязками на головах. В остальном — одеты и вооружены так же. Я почувствовал, как вокруг них гуляют вихри стихий. Они все разом хлопнули в ладоши, левой ногой сделали шаг назад, и стихии разделились. Огненная составляющая усилилась и стала собираться у них на ладонях. Они были слабы перед Хильдой, но их было десятеро, а она к тому же еще держала все защитные заклинания. Конечно, на такое способны только иллюминаты. Обычного повелевающего стихиями или сильного верой напряжение давно убило бы.

Но Хильда приняла бой. Шаг вперед, жезл в левой руке поднимается вверх. Правая выхватывает меч, Хильда делает полный поворот на одной ноге, описывая острием возле себя круг. Я с восхищением смотрел на четкие и резкие движения. Сила молодого тела вкладывалась в силу заклинаний. Десять огненных шаров сорвались к хрупкой женской фигурке. Эти десятеро, если они плутонцы, были весьма сильны, в какой-то мере даже искусны. Но куда им до тонкого мастерства женщины-иллюмината. Хильда вложила в отражение атаки меньше сил, чем каждый из них в свой огненный шар. Но на какой-то миг одно из заклинаний замка вдруг было отпущено на свободу и не обрушилось на воинов Снорри, а, повинуясь легким, чуть заметным поправкам, окружило Хильду стеной льда.

Огонь ударил в лед, на пол хлынули потоки воды и устремились к плутонцам. Больше никто ничего сделать не сумел. Хильда резко опустила жезл вниз, и вода, которой было по колено, мгновенно замерзла, ловя всех перед ней в ледяную ловушку. Только я видел, каких усилий это стоило хрупкой девушке. Из прокушенной губы по подбородку стекала струйка крови. Защитные чары замка, почувствовав слабину, попытались вырваться из-под контроля, словно живые люди.

Но плутонцы разразились испуганными криками. За спиной Хильды уже надвигался новый, более страшный, как им казалось, враг. Лишь чародеи в красных повязках попытались растопить лед, но Хильда налетела на них, пуская в ход меч. Плутонцы, думавшие, что перед ними обычная, хоть и сильная, повелевающая стихиями, не ждали того, что произошло дальше. Точные, четкие удары — и тела, падающие тела, не распадающиеся прахом.

— Она убивает! — закричал кто-то. — Она умеет нести смерть!

Увы, замок определял захватчиков как своих. Хильда блокировала его чары, предназначенные для уничтожения вторгшихся, но на те, которые защищают приобщенных к алтарю Северного замка, ее не хватило. Стены и пол коридора медленно грелись. Лед начал подтаивать, замок помогал освободиться тем, кого он считал своими. Стоун первым вырвался из ледяного плена, но, против ожидания, не атаковал Хильду. Он отступил еще дальше. Подоспели повелевающие стихиями Северного домена и, выжимая из себя последние силы, влили их в заклинание Хильды. И противодействие замка тут же прекратилось. Теперь для него свои дрались со своими, а значит, никому не будет никакой помощи.

— Крошка Хильда… — Прямо по льду навстречу жене Луи шла фигура в одеждах, напоминающих монашескую рясу. Лицо скрыто капюшоном, но голос — женский, красивый, глубокий, завораживающий. — Крошка Хильда из Хмельного домена. — В голосе женщины звучала насмешка. — Выросла, расцвела и упорхнула из родного гнездышка. Стала подстилкой светлого болтуна. А где же твой братец-предатель?

— Кто ты? — сдавленно пробормотала Хильда. — Я слышала твой голос раньше.

— Как поживает твой славный отец? Вспоминает ли свою сестру, которую оставил в руках у воинов Северного домена?

— Мой отец умер, — тихо ответила Хильда. Меч ее опустился. И лишь краем сознания продолжала она прикрывать иллюминатов от чар замка. — Я знаю тебя, — вдруг пробормотала она. — Сними капюшон.

— Зачем? Ты узнаешь меня, когда ответишь за проступок отца.

Атака была внезапной и сильной. Пол под ногами Хильды разверзся, а сверху обрушилась каменная глыба. Жена Луи попыталась отбить ее и при этом удержаться хотя бы какое-то время прямо на воздухе. Тугое «копье ветра» ударило в центр глыбы, но та вдруг сама рассыпалась дождем раскаленной лавы.

И в этот момент ритуал союзников завершился. Мгновенное облегчение промелькнуло на лице Хильды. Она резко опустила меч и жезл вниз. Воздушное копье распалось, свилось в смерч, отбросило ее назад, при этом противницу толкнув на место Хильды. Еще одно мастерское заклинание, которое потребовало, однако, всех ее сил. Девушка упала на колени, полностью изможденная. Кто-то из вмерзших в лед попытался выстрелить в нее из арбалета, но Снорри ловко прикрыл девушку щитом.

— Руби насмерть! — крикнул он. — Свет разгонит мрак!

— Свет разгонит мрак! — подхватили клич его воины.

Перемычка тянулась между двумя башнями в виде арки. В самой верхней части была еще одна башня. Раньше она служила для сбора перебрасываемых войск. Я не знаю, зачем понадобилось делать столь непростой путь к портальному чертогу. Возможно, когда-то в этом имелся смысл.

Была центральная башня больше двух крайних, от стены до стены метров сто, не меньше. Во всяком случае, здесь можно развернуть полноценный строй. К тому же пол не был горизонтальным: от центра он спускался под углом по направлению к крайним башням.

Именно здесь Стоуну удалось организовать своих бегущих бойцов, придать им хоть какую-то видимость войска. Опять выдвинулись вперед щитоносцы, перегородив башню от стены до стены. Иллюминатов ждала гребенка копий и решимость в глазах врагов. Снорри выругался. Уже ясно, насколько превосходят его воинов в численности люди, напавшие на Северный домен. Но самым плохим было то, что враги появились и в тылу. Часть людей пришлось отрядить для охраны портала и зачистки этажей Портальной башни вплоть до разрушенной лестницы. Теперь иллюминаты могли рассчитывать только на строй глубиной в два ряда, в то время как противников сложно даже сосчитать. К тому же Стоун построил своих людей, не доходя до того места, где было ребро угла, под которым изгибался пол. Теперь плутонцы могли давить сверху всей массой.

— Мы — стена! — дружно выкрикнули щитоносцы свой клич, делая шаг вперед.

— А мы — таран, — сквозь зубы процедил Снорри. — Любомир! Вновь ваш черед.

Славяне выступили вперед редкой цепью. Плутонцы попятились. Они уже успели оценить, насколько опасны эти светловолосые воины.

— Все дружно, — тихо сказал Любомир.

Славяне сделали шаг вперед, левый меч каждого завертелся колесом, а потом правый снизу вверх рубанул воздух. Громкий крик на выдохе: «Ха!» — слился с треском. Перед строем плутонцев на миг взметнулась вверх стена, ломая древки копий. Примитивные чары, но сильные своей неожиданностью и тем, что славяне умудрились объединить свои силы. Наверно, специально тренировались. И тут же строй викингов сорвался в атаку.

— Один!!! — пронесся клич, заметался в узком пространстве.

Не сбавляя шага, лишь на миг разомкнув щиты, воины Снорри буквально втянули в свой строй людей Любомира. А потом щиты ударили о щиты, засверкали топоры и мечи. Плутонцы попятились. Стоун теперь не лез вперед, ободрял своих бойцов, держась в задних рядах. Арбалеты наконец умолкли. Сейчас, когда враги буквально дышали в лицо друг другу, разделенные лишь щитами, сжатые со всех сторон в давке пехотного строя, стрелять рискнул бы лишь настоящий мастер.

Как и следовало ожидать, плутонцы не выдержали первого удара. Тонкий, тщательно наносимый на них слой дисциплины разом отшелушился, стоило им столкнуться с настоящими профессионалами. Каждый вдруг вспомнил, что он — одиночка, что все, чему они учились большую часть жизни, — это выживать индивидуально. Не все успели бросить обломки копий и выхватить оружие ближнего боя. Такие пали первыми. Может быть, умудрись первые ряды удержать стену щитов — спаслись бы все. Но кто-то попятился назад, кто-то, наоборот, полез на врага, некоторые застыли, ошеломленные. Так или иначе, в ровных рядах возникли бреши, и викинги Снорри наступали, мастерски этим пользуясь. Если твой сосед по строю побежал, значит, твой бок открыт. Если ты повернешься так, чтобы его прикрыть, то оставишь беззащитным соседа с другой стороны. Если же ты вырвался вперед один, то тебя будут бить с двух сторон, и спасение одно — вовремя отступить и сомкнуть щиты. Вот только даже те, кто это понял, ничего сделать не смогли, потому что теснили их те, кто знал все слабые и сильные стороны сомкнутого строя. Если им предоставляли одну возможность, вторая была уже не нужна.

Первые два ряда иллюминаты просто смели. Горстка воинов Северного домена привычно влилась в их ряды. Как-никак все здесь были свои, учились вместе. В центре шли Скальдфинн и Снорри, и строй иллюминатов сам по себе приобрел форму клина, а эти двое служили острием. Они словно соревновались, дядя и племянник. И на лицах обоих — улыбки, больше похожие на звериные оскалы. Только их шлемы были без бармиц. Остальные надвигались столь же пугающе безликой ордой, как и сами плутонцы в своих полумасках, капюшонах, одинаковых одеждах.

Я понимал ту невыразимую легкость, которая охватила Скальдфинна. Столько лет он нес на себе груз вины за то, что когда-то не поддержал племянника. И сейчас, когда понял, что тот не держит на него зла, казалось, обрел крылья.

— Грешник, помогай! — закричал Стоун.

Его ошеломленные бойцы откатились назад, но из их рядов выступили люди в белых одеждах. Сам Стоун шагнул навстречу Скальдфинну.

— Закончим наш спор! — закричал ярл, обрушивая на него топор. Стоун спокойно принял удар на щит и тут же ответил. Все фехтовальные ухищрения, и так почти бесполезные, когда в руках у тебя такое тяжелое оружие, были отброшены. Противники просто крестили друг друга страшными по силе ударами.

Один из белых поймал на свой шест топор Снорри. Я ждал, что дерево брызнет щепками, но шест выдержал, и человек в белом, уводя оружие Снорри в сторону, вдруг ударил того по больной ноге, попав как раз под колено. Предводитель иллюминатов упал на колено, успев прикрыть голову щитом. Двое его воинов устремились на помощь своему конунгу. Белый попятился, его шест замелькал с невообразимой скоростью, и оба викинга оказались остановлены. Я обратил внимание, что и остальные бойцы в белых одеждах вооружены подобным оружием. Но, видно, не из обычного дерева их дреколье.

Редкая цепочка этих странных людей сделала то, чего не смогли бойцы Стоуна, — остановила иллюминатов. В них чувствовалось что-то, выделявшее белых из общей массы. Не в цвете одежды было дело — в какой-то внутренней силе, в какой-то убежденности, которая иногда заменяет и выучку, и опыт.

Но почему, почему их не вооружили настоящим оружием? Будь в руках у белых мечи, сейчас некоторые викинги уже обагрили бы камни пола своей кровью. А белые лишь сдерживали их, мягко сдерживали. А за их, спинами плутонцы вновь сбивались в строй, готовясь усилить натиск.

Так уж получилось, что самый жаркий бой был между Скальдфинном и Стоуном. Вооружены они были почти одинаково, оба могли похвастаться силой, большей, чем у обычных высших, и на сей раз каменный человечек не вмешивался — просто сидел на плече у своего хозяина. Возможно, поэтому Скальдфинн медленно, но верно теснил противника. Может быть, он поверил, что теперь поединок будет честным, а может, в прошлый раз выжив, считал, что сумеет справиться с вмешательством каменного человечка. А Стоун просто усыплял его бдительность. Даже я не сразу понял, что произошло. Просто однорукий пропустил удар. Просто топор обрушился на его плечо и, не дойдя до плоти, завяз в каменной ловушке. Готовый к этому Стоун ударил ярла по руке. Скальдфинн отшатнулся назад, кровь брызнула из обрубка.

— Теперь мы на равных, — криво усмехнулся Стоун.

Он шагнул следом, нанося еще один удар под щит, по ногам. Скальдфинн успел парировать. Он пятился, отражая град ударов. Ни о каком продолжении боя речи быть не могло. Каменный человечек прыгнул на него, повторяя трюк со щитом. И на сей раз ярл остался безоружным. Он даже не смог увернуться от удара, прервавшего его жизнь.

Снорри рычал в бессилии. Все его попытки прорваться мимо человека в белых одеждах не дали результата. Белые дружно отступили, а щитоносцы пошли вперед. Теперь они теснили разорванный строй викингов, два первых ряда орудовали копьями, оттесняя иллюминатов к выходу. И не было возможности повторить прием славян. В этот раз плутонцы сами слишком быстро сократили дистанцию, войдя в ближний бой. Смерть ярла от руки их предводителя взбодрила нападавших. Викинги же безнадежно утратили инициативу.

Их почти прижали к стене. Мысли отступить в коридор не возникло ни у кого. А еще метров пять — и не будет этой возможности. Большая часть строя упрется спиной в стену. Появились первые раненые. Пока их место занимали свежие бойцы, но недалек тот миг, когда некому будет заменить пропустившего удар собрата по оружию.

В увлечении боем никто не замечал, что происходит вокруг. И когда за спинами викингов стены содрогнулись от клича «Спарта!», они не сразу осознали, что подоспело подкрепление. На плечи воинов первого ряда легли длинные спартанские копья. Они ударили разом поверх щитов плутонцев. Очень многие попали в глазницы шлемов.

— Отходим! — Крик Снорри перекрыл шум битвы.

— Разомкнуть щиты! — грянул следом могучий голос одного из спартанцев.

Я узнал Леонида. Викинги буквально отползли за спины спартанцев.

— Фаланга, вперед! — скомандовал Леонид.

— Спарта! — ответили его воины дружным криком.

Глубина фаланги была всего лишь три ряда. Но это были спартанцы, короли сомкнутого строя. Это их излюбленная тактика — то, в чем с ними не мог сравниться никто. Длина копий позволяла бить даже из третьего ряда. Строй плутонцев дрогнул, а потом разом рассыпался. Черное воинство обратилось в бегство, а люди Леонида наступали, били бегущих в спину, на выходе в коридор возникла давка. Кто-то попытался уйти в Тени, но Хильда финальным аккордом призвала Свет. С этого момента началась настоящая резня. Кто-то пытался отбиваться, кто-то падал на колени, прося пощады, кто-то расталкивал своих, надеясь протиснуться в спасительный проход.

Только люди в белых одеждах, с шестами, вновь попытались спасти положение, задержать неумолимую поступь фаланги. На несколько минут им это даже удалось. И тем самым они спасли сотни жизней. Отступили белые организованно, не паникуя. И опять от их оружия не пал никто.

— Догнать! — приказал Леонид.

— Нет. — Снорри остановил его. — Эти белые пощадили нас. Некоторые из моих воинов были у них в руках. Они почему-то не убивают — пусть уходят.

Леонид снял шлем, присел, схватившись за голову.

— Что за жизнь! — горько воскликнул он. — Снорри, сколько лет мы старались не убивать без крайней надобности! А сегодня били в спину убегающих! Как с цепи сорвались.

— Мы размякли, — ответил викинг. — Мы забыли, что такое война на уничтожение. Агий не осудит нас за излишнюю жестокость. Нас слишком мало сейчас, потому мы должны были обратить их в бегство бесповоротно.

Его взгляд вдруг упал на тело Скальдфинна, и губы сжались, в глазах сверкнуло пламя.

— Сколько бы Атлингов сегодня ни погибло, мы отомстили за каждого, — проговорил он сквозь зубы.

— Брат, опомнись, — осадил его Леонид. — Мы делали то, что были должны, но местью никого к жизни не вернешь, потому хватит. Что мы делаем дальше?

Снорри обернулся на кучку выживших северян.

— Кто старший? — спросил он.

Вперед вышел Храфн.

— Можно считать, я.

— Прерывающий нить? — Снорри недовольно нахмурился.

— Да, так же как и Хансер, — спокойно ответил северянин. — Кажется, это не помешало ему командовать вами?

— Эти, — викинг пнул ногой одно из тел, — вроде бы тоже плутонцы.

Храфн проигнорировал намек. И хотя руки у него нервно подрагивали на рукоятях клинков, ответил он спокойно:

— Я понимаю, что ты потерял только что родича, и не держу обиды на твои слова.

— Остынь, сын Хроальда, — вмешался сильный верой, который творил ритуал. — Мы все верим Храфну. Сейчас он ведет нас. И Скальдфинн, будь он жив, подтвердил бы сказанное мной.

— Хорошо. — Снорри кивнул. — Прости, Храфн. Так что мы делаем дальше? Я сомневаюсь, что нам по силам отбить домен. Самое разумное сейчас — уйти.

— Мы уйдем. Только сперва дождемся нашего лазутчика. Он ищет, не осталось ли еще кого в живых.

— Тогда будем ждать. Закиньте пока в портал раненых и павших.

— И павших в первую очередь, — вставил Леонид.

— Что такое? — уже тише спросил Снорри. — Ты что-то узнал? Твой поход был успешен?

— Узнал, — кивнул Леонид. — Слова Луи подтвердились. На Земле появился анклав Некромантского домена. И они действительно научились поднимать тела высших, сохраняя те способности, которыми они обладали при жизни. Если принимать на веру, что Некромантский связан с Конклавом Плутона, боюсь, наши павшие собратья завтра восстанут и пойдут против нас в полной силе.

— Конклав, — проворчал Храфн. Он стоял недалеко и все слышал.

— Что, прерывающий нить? — повернулся к нему Леонид.

— Если вторжение — дело рук Конклава, значит, они нашли человека, способного объединить плутонцев. Убьем его — остальные разбегутся.

— Уверен? — уточнил спартанец.

— Я с Плутона. Я знаю его жителей. С ними даже ты, Леонид, вождь из вождей, ничего не смог бы поделать.

— Звучит устрашающе, — признался спартанец.

— Хороший вождь не значит хороший воин, — тихо произнес Снорри.

— Плутонцы будут защищать такого, не считаясь с потерями, — заметил Храфн. — А их гораздо больше, чем нас. Судя по всему, это вторжение готовилось не один год.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего. Сейчас он неуязвим. Вокруг него сотни бойцов, и не самых худших. Я выжду, а потом мы ударим малым отрядом из Теней. Тогда шансы будут. А сейчас собираем всех, кто выжил, и уходим.

— Тащится этот ваш живущий в тенях, как черепаха, — проворчал Снорри. — Того и гляди друзья наши опомнятся да снова полезут.

— Не опомнятся. — Живущий в тенях появился прямо у него за спиной. — У них паника. Оттягиваются к Центральному залу, перегруппировываются.

— Привет, Ивар, рад, что ты еще жив, — кивнул Снорри. — Что еще расскажешь?

— Здравствуй, конунг, — ответил меркурианец. — Их — как саранчи. И от алтарного чертога идут все новые и новые. Приведи ты хотя бы еще два по столько воинов — могли бы попробовать забить их обратно, а так — только зря своих положим. Какие-то это необычные плутонцы.

— Это я уже понял. — Снорри тяжело вздохнул. — Мое Предвиденье против них почти не действует. Здесь мы закрепились из-за внезапности удара Леонида. Выйдем в основную часть замка — положат всех. Что у них там в алтарном чертоге?

— Не знаю. Кто-то держит вокруг Свет, ни одной Тени, мне не пробиться туда.

— Что с нашими? — спросил Храфн.

— Загнали в подвалы. А потом туда же перегнали мирное население. Как я понял, хотят залить горючим и предложить сдаться. Там действует последняя более-менее организованная группа. Мы сможем дойти туда, но вернуться к вашему порталу… — Он покачал головой. — Будь там только мужчины — пробились бы, а так — женщины и дети свяжут нас по рукам и ногам. Эти гады знали, что делали, когда вернули их нам. Теперь и бросить не бросим, и сами погибнем.

— Хильда, — тихо позвал Снорри.

Девушка оказалась рядом и сразу подошла. Лицо ее было бледным, губа прокушена в нескольких местах, на подбородке — запекшаяся кровь, а руки чуть подрагивали. Но это можно было понять. Она сделала одна то, что смогли бы разве что, собравшись вместе, все повелевающие стихиями Северного домена. Держать на своих плечах все защитные заклинания замка — сама по себе задача не для одного, а она при этом еще и сражалась.

— Хильда, прости меня.

— За что? — Она улыбнулась, но улыбка вышла какой-то неестественной.

— Ты и так сделала для нас больше, чем в силах высшего, но нужно еще больше. Речь идет не о наших жизнях.

— Я слышала Ивара, — перебила она. — Что ты думаешь делать?

— Я бы сейчас перегнал всех раненых и унес трупы в портал, потом закрыл его, прорвался вниз и открывал другой портал уже оттуда. Я понимаю, это не в пример сложнее, чем с применением Портальной башни, к тому же не для маленького отряда, а для тысяч человек, и ты устала в бою…

— Хватит, Снорри. — Хильда хрипло рассмеялась. — Вы, из светлых доменов, как дети иногда бываете. Нас в темных учат по-другому. Например, тому, что иногда бой может повернуться не в твою пользу.

Она сняла с плеча длинный кожаный футляр, который со стороны сливался с перевязью меча.

— Для этого каждый сотрясающий Вселенную… — Она запнулась. Наверно, горячка боя вернула ее память в те времена, когда она жила в Хмельном домене, вот и назвала она адептов Сатурна принятым там прозвищем, но тут же поправилась: —…Я хотела сказать, повелевающие стихиями имеют при себе заранее приготовленные портальные жезлы.

— Ты умница! — Снорри не смог сдержать радостного возгласа. — Ты одна стоишь сотни адептов Сатурна, как бы их в разных доменах ни называли! Обязательно скажу Луи, какая у него замечательная жена!

— Лучше не надо. — Хильда потупилась. — Меня и так ждет теперь неприятный разговор. Луи сам не раз рисковал жизнью за других, но как только вопрос касается моего участия в бою, похоже, он запретит, даже если от этого будет зависеть выживание нашего братства.

— Луи поймет. — Снорри ласково потрепал ее по плечу. — Эй, дохляки! — разнесся его крик. — Раненых, мертвых и сопливых — в портал! К сопливым относятся все, кто не является полноправным адептом одной из планет или у кого трясутся поджилки, потому что идем мы почти на смерть!

Когда портал закрылся, в оставшемся отряде едва ли насчитывалось четыре сотни. Плутонцы остались все, хотя на каждом были отметины, оставленные вражескими клинками. Сильный верой был лишь один, остальные пали. Поредевший отряд быстрым маршем двинулся вниз. Сначала они шли пустыми широкими коридорами. Потом на пути начали попадаться враги, в одиночку и группками. Они отступали, не принимая боя. Викинги пытались достать их метательными топорами, но без особого успеха. Снорри проворчал себе под нос что-то насчет десятка лучников Вильгельма, которые сейчас не помешали бы. Дважды иллюминатам устраивали засады, которые Ивар раскрывал сразу. Но кровавую баню захватившим замок плутонцам устроить не получалось. Они отступали быстро и организованно, едва понимали, что раскрыты.

Наконец отряд спустился на нижние этажи. Плутонцы работали как одержимые, заливая подвалы какой-то желтоватой жидкостью. То ли докатилась и до них весть, что к северянам спешит подмога, то ли сами хотели поскорее поставить последнюю точку в кровавой летописи сегодняшнего боя.

И они тоже обратились в бегство, стоило спартанцам, сомкнув щиты и выставив копья, двинуться на них. Скорее всего, посчитали, что отсюда-то уж точно никто не сбежит, нужно лишь собрать разбросанные по замку отряды в один кулак, окружить, ударить со всех сторон и из Теней.

Засевшие в подвале северяне чуть не насадили своих спасителей на копья. Они были взвинчены до предела. Ошеломленные внезапностью атаки и бесполезностью сопротивления воины не поверили своим глазам и ушам, когда из Теней выскочил Ивар и сказал, что от иллюминатов подошла подмога. Я видел, как к плутонцам Храфна присоединились еще четверо, и тут же весь отряд поднялся наверх, к иллюминатам.

Спартанцы и викинги заняли оборону на подходах, Хильда быстро открыла портал и, хоть и была полностью обессилена, не ушла, вынула из ножен меч и встала рядом с Леонидом. Царь спартанцев искоса посмотрел на нее, но ничего не сказал, лишь одобрительно кивнул. Стойкость ценят все.

— Быстрее там, — крикнул вниз Снорри. — Враг ждать не будет.

Впрочем, поторапливать северян было без надобности. Те, кто постарше, тут же начали отдавать команды, не давая отступлению превратиться в бегство, что в переполненном подвале могло граничить со смертью. Так или иначе, времени хватило. Ушли женщины и дети, ушли низшие из второго отряда, отступили высшие, начали оттягиваться викинги и спартанцы. Последними наверху остались Леонид, Снорри и Хильда.

Мужчины переглянулись.

— Убей пастуха — и стадо разбежится, — тихо проговорил спартанец.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Снорри.

— До центрального зала отсюда далеко?

— Не очень.

— Снорри, не вздумай, — вмешалась Хильда. — Забыл слова Агия?

— Брат, мне главное выйти на расстояние броска топора. — Конунг проигнорировал ее возглас. — Когда-то я на спор метал его через весь центральный зал. Расколю ему череп, как арбуз. А ты прикроешь мой отход.

— Если он, как и все, с кем мы столкнулись, владеет Предвиденьем, может увернуться, — заметил Леонид.

— А вот меня все время терзал вопрос: для чего нам такие способности, которые превосходят все, что доступно высшим? Может быть, ради одного этого раза? Одним махом закончить войну, убить десятки, но спасти тысячи. Это — достойная цель.

— Заклинание «пружина», — сказал Леонид. — Оказавшись в зале, мы сможем за один прыжок достигнуть любой точки. Главное — пробиться.

— Вы сумасшедшие! — воскликнула Хильда.

Вот теперь мужчины обратили внимание на нее.

— Хильда, — очень серьезно произнес Снорри, — ты сегодня и так была мужчиной больше, чем любой из нас. Сомнительный комплимент, но ты меня понимаешь. Уходи и держи портал. А если вместо нас из него полезут плутонцы, закрывай на хрен!

— Ну уж нет. — Глаза девушки сверкнули решимостью. — Не знаю как у вас, в светлых доменах, а у нас своих бросать не учили. Я давно уже не сотрясающая Вселенную. — От волнения она вновь перешла на прозвища Темной стороны, к которым привыкла с детства. — Во мне много способностей от познавших таинства. А в чем-то я превосхожу и последних — я могу на короткое время умножить остаток своих сил в несколько раз! Я иду с вами!

— Нет, — ответили мужчины в один голос.

— Вечно вы, дубье, сбрасываете женщин со счетов, — взорвалась жена Луи. — По крайней мере, до этого Центрального зала я вам прожгу такую дорожку, что пройдете — и мечом не взмахнете! А дальше — как сами знаете.

Голос ее звучал решительно, и все же где-то проскочила просительная нотка. Ведь понимала Хильда, что эти двое запросто ее скрутят да и вышвырнут в портал, как нашкодившего котенка.

— Дай слово, что, как только мы войдем в Центральный зал, ты побежишь к порталу и будешь держать его для нас с той стороны, — решился наконец Снорри. — Иначе мы применим силу, и никуда ты не пойдешь.

На миг Хильда засомневалась, а потом выдохнула:

— Слово! А теперь бегом, пока они не опомнились! Бегом, дубоголовые!

Чувство чего-то непоправимого нахлынуло на меня. Я открыл глаза, поймал удивленный взгляд Халиила.

— Мне нужно в Город Ангелов, — сказал я. Наверно, взгляд или тон мой был страшен, потому что брат-переписчик отшатнулся.

— В десятикилометровом радиусе от Иерусалима порталы не действуют, — пробормотал он. — Тебе в Киев надо…

— Знаю! — Я не сдержался и заорал на него. — Как мне попасть в Киев?

— Самый быстрый конь…

— Нет! Это слишком долго! — крикнул я, но тут же опомнился: — Прости, Халиил, прости, я не хотел… Просто там действительно может произойти непоправимое. Мне пора, извинись за меня, что ушел не попрощавшись.

С этими словами я прыгнул со стены. Халиил с криком ринулся следом. Наверно, хотел удержать, сработали простейшие рефлексы. Тут же он отшатнулся назад, потому что в небеса вспорхнул крупный сокол-сапсан.

Уже через пять минут я вылечу из мертвой зоны, потом попытаюсь открыть портал до Киева, оттуда — в Райские Врата, город друидов на Луне, а уже оттуда есть постоянный портал в Город Ангелов. Только бы успеть!

Я понял, что все пошло не так, когда явился Стоун. Он вошел в сопровождении горстки бойцов, самых старых, самых испытанных. Остальные расползлись по соседним залам, как крысы. Никто не рисковал уйти в Тени.

— Что случилось? — спросил я. Мысли о том, что он раздавил-таки доставивший нам столько хлопот отряд, я даже не допускал. Победители выглядят по-другому, не так, как его люди.

— К ним подошло подкрепление, — буркнул здоровяк.

— Кто? — спокойно спросил я. А он в ответ крикнул:

— Я почем знаю?! У матери своей спроси! Она от одной сотрясающей Вселенную хорошо по мозгам получила!

Мне показалось, что в зале повис кровавый туман, я не помню, как подскочил к нему, что делал. Когда очнулся, Стоун лежал на полу вниз лицом, кончик серпа-меча упирался ему в шею. Нас окружила Кошачья гвардия, ощетинившись клинками, а дети Хансера пятились прочь.

— Да жива она, жива, — хрипел Стоун. — Ее магией ударили, развоплотили.

— Слушай внимательно, — прошипел я. — Дважды повторять не буду. Вы сами признали меня вожаком. И вожаком я буду, пока не закончится война. А ты, неудачник, будешь обращаться ко мне с должной почтительностью и отвечать на вопросы насколько возможно точно и подробно. Иначе я зарублю тебя, как труса и дезертира, в назидание остальным. Доступно?

— Вполне, — пробормотал он, не пытаясь вырываться.

— Громче. Чтобы все слышали!

— Я буду подчиняться, я буду почтителен! — прокричал он.

— Так-то. — Я убрал меч, окинул ряды братьев пристальным взглядом поверх голов своих гвардейцев. — Мечи в ножны, — холодным голосом приказал я. Лучше бы с врагом так прыть проявляли.

Братья заворчали, но команду выполнили.

— Кто здесь из корпуса Дождь? Быстро в Тени, разведать все про этот новый отряд.

— Там не знающих преград полно, — прозвучал голос из толпы. Один из тех безликих голосов, которые никогда не скажут в глаза, горазды тявкать, только когда их не видят.

— Адепты Меркурия тебя развоплотят, а я считаю до пяти и приказываю убивать любого с нашивками корпуса Дождь, который не в Тенях.

— Ты не Аква, — ответил тот же голос.

— Раз, — ледяным голосом произнес я. Стоит ли говорить, что мой приказ был исполнен на счет «три»?

Стоуна пришлось оставить при себе. Посылать бойцов куда-то без понимания ситуации — все равно что выбросить их. Я ждал. И дождался. Правда, не людей Аквы, а вторую половину доблестного братства детей Хансера. Они вошли во главе с Хантером, потрепанные не меньше, чем Стоун. Последний тут же переместился за спину главы братства.

— Итак, Миракл, твой план по выкуриванию северян огнем полностью провалился! — начал с порога одноглазый. — Проклятье, теперь они сбились в один отряд, и я не знаю, чего от них ждать!

— Мы на войне, — спокойно ответил я. — А на войне все приказы исполняются бегом. Вы бы еще дольше возились.

— Ты что, не понимаешь?! Мы потеряли почти половину людей! Это ты называешь планом быстрого захвата домена?!

— Не ори на меня! Когда вы шли за Хансером, лег весь отряд, чтобы прорвались шестеро. А сейчас мы имеем дело не с какой-то занюханной крепостишкой, а с доменовским замком! В чем ты винишь меня? В том, что твои братья недостаточно резво махали саблями? В том, что вы проворонили приход подкреплений?

— Наши силы разбегаются, — заметил Агни. — Нам не удержать домена. Нужно отступить и попытаться в следующий раз.

— Следующего раза не будет, — отрезал я. — Мы либо победим сейчас, либо вернемся на Плутон и останемся там навсегда. Доменовцы больше не повторят ошибки, которая позволила нам проникнуть в этот замок. Если у вас кишка тонка — убирайтесь. Я добью сопротивляющихся силами своих бойцов. Только тебе, Хантер, в этом случае на Луне не светит ничего! Твои люди бегут? Так снеси пару тупых голов и восстанови дисциплину! И скажите мне наконец, кто пришел на помощь северянам!

— Демоны, — услышал я за спиной голос моей матери. Обернулся. Она только вошла в зал, и ярость, сжигавшую ее, мог бы заметить только я. Внешне мать оставалась спокойна. — Эта сучка Хильда, которая развоплотила меня, подстилка Луи. Если я правильно помню, она предала свой домен и ушла к демонам.

— Хантер… — Я вновь повернулся к главе братства. — У вас два варианта: либо твои трусы возвращаются в бой и добивают все, что сопротивляется, либо наш с тобой договор больше не действует. Тогда валите назад на Плутон, а я займусь северянами и демонами.

— Я потерял стольких не для того, чтобы отступить, когда победа была уже почти в руках, — ответил Хантер.

— Отлично. Тогда я хочу наконец знать, что делают наши враги, сколько их и кто ими предводительствует. Где Аква? Ее корпус вообще превратился в кисель!

Как оказалось потом, Акву и многих ее бойцов вывели из игры не знающие преград. Теперь они чистили Тени своеобразно. Завидев в них плутонца, они не развоплощали его, а подрезали сухожилия и выбрасывали в Обычный Мир. Добивали таковых шедшие следом бьющие один раз, те самые, которые отказались переходить на нашу сторону. Аква спаслась чудом, потому что семеро плутонцев и пятеро меркурианцев устроили нашим лазутчикам настоящую зачистку.

И все же один оказался достаточно ловким, чтобы узнать, чем заняты северяне и демоны, и достаточно везучим, чтобы вернуться ко мне. Он вырвался из Теней, словно за ним гнался весь Конклав Плутона.

— Миракл, они не собираются атаковать, — выдохнул он. — Они отступили через портал, но трое остались, они идут сюда. Женщина и двое мужчин. Хромой викинг и спартанец, главный спартанец.

— Все понятно, Снорри и Леонид, — подытожил я. — Кстати, Хантер, они за нами с тобой идут.

— С чего ты взял?

— Подумай, среди них есть плутонцы — лучшие из плутонцев. Они прекрасно знают, на чем держится наше «героическое» воинство. Эти трое, будь они как угодно сильны, прекрасно понимают, что со всеми не справятся, а значит, попробуют обезглавить наше вторжение.

— Собирайте всех. — Хантер повернулся к своим бойцам. — Они не должны пройти.

Я не вмешивался. Пусть покомандует. Из небольшого мешочка на поясе вынул свое главное сокровище — флакончик с остатками того самого яда, который убил Эльзу, дочь Герхарда. На самом деле достать его было очень непросто. На Плутон в свое время попало лишь три таких флакона. Один — ко мне, второй — к Герхарду, пути третьего отследить я так и не смог. Очень хороший яд, самый сильный. Глотать его можно хоть кружками — ничего не случится, а вот стоит хоть малейшей частице попасть в кровь — свалит кого угодно. Когда яд высыхал, растворить его могла лишь кровь. Для того шипа, который уколол в шею Эльзу, он был идеален. Я вытряхнул остатки на наконечники двух болтов. Увы, сушить некогда.

Обернулся, выискивая взглядом Шута. Сокрушающий врагов держался как-то странно. Сейчас он не лез вперед, держался скованно, даже цвета его одежды поблекли.

— Шут. Шут! — Мне пришлось повысить голос, чтобы он меня услышал. — Что с тобой? Мне твоя помощь нужна! Шут!

Он слышал меня, но в глазах не было понимания, он молчал и пятился. Я чертыхнулся. Бросил взгляд на Грешника. Он бы справился лучше Шута, но для моей идеи он не подходил. Что ж, будем обходиться тем, что есть.

— Кот, Пантера и ты, Хантер, идите сюда, — позвал я, заряжая в арбалет смазанные ядом болты.

Они подошли. Дыхание близкой смерти сплотило нас, заставило отложить распри.

— Слушайте меня. Шута, похоже, по голове ударили, он какой-то невменяемый стал, так что будем справляться своими силами. Эти двое, я не сомневаюсь, сразу определят нас в толпе. И им вполне по силам к нам прорубиться, так что не стоит зря губить людей. Пусть немного сопротивляются для вида, а потом пропустят их. А вот вы, как самые лучшие, должны их удержать, оттеснить одного от другого и по одному вывести под мой арбалет.

— Ты не сможешь сокрушающих врагов такой силы свалить сразу, — возразил Хантер.

— Это и не требуется. Достаточно простой царапины.

— Яд?

— Лучший из известных мне, — не стал я скрывать.

— Уверен?

— Другого варианта нет. Так что гони отсюда весь мусор, оставляй только проверенных братьев, из старших.

— Я очень надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Стоун, Агни и Смерч сейчас не бойцы, справимся ли мы втроем?

— Жить захотите — справитесь. Моя мать поможет вам. — Я сказал это тихо, но они услышали.

В соседнем зале послышался грохот, потом полыхнуло огнем. Пламя в одно мгновение сожрало деревянные створки дверей. В открывшемся проеме я увидел облако серого праха, все, что осталось от бывших там братьев. И в этом облаке — двух воинов. Те, кто остался в Центральном зале, не успели до конца осознать происходящее, а Снорри и Леонид, сомкнув щиты, ринулись вперед, разбрасывая всех на своем пути. Потом — прыжок, практически до потолка. Я и сам не понял, когда они успели выделить меня среди остальных, но ринулись они именно ко мне. Приземлились в двух шагах: Снорри — на одно колено, Леонид — в боевую стойку. Я попятился. Топор викинга ударил снизу, подрубая ноги двоим братьям, вставая, он хлестнул третьего по горлу ребром щита. Леонид ловко прикрыл ему спину, принимая натиск сразу четверых. Тут же спартанец сократил расстояние, так что его короткий меч стал гораздо опаснее сабель. Два быстрых колющих удара, подсечка — и краем щита по затылку падающему: трое из четверых умерли без особого сопротивления. Последний обратился в бегство. Дети Хансера бежали, устрашенные яростью двоих адептов Марса.

Кот и Пантера набросились на Снорри. Моя мать протянула руку в его сторону. Викинг споткнулся, почти упал, но тут же ринулся вперед перекатом. Я так и не понял — подействовали на него чары матери или он притворился. Как-то мимоходом ударил ребром щита под колено моей сестре, и та свалилась мешком. Я понял, что нога у нее сломана, и хорошо если не раздроблена коленная чашечка. Кот зашипел, как животное, у которого он взял свое имя, набросился на викинга, отвлекая его от Пантеры. С другой стороны насел Хантер. Я ждал. Я уже прикинул участников этого боя. Еще один должен был вмешаться. Леонид попытался добить мою сестру мимоходом, но край его щита, которым он готов был сломать девушке хребет, наткнулся на шест.

Конечно, Грешник не согласился бы подставлять этих двоих под мои стрелы, но за Пантеру он просто не мог не заступиться. Опершись о шест, он ударил спартанца двумя ногами в щит, отбрасывая назад и открывая спину Снорри. Леонид контратаковал и наткнулся на шест, вращающийся мельницей. Грешник сумел сдержать его, то и дело жаля тычками либо хлеща наотмашь, противопоставляя скорость и напор умениям спартанца.

Снорри сбросил с руки щит, метнув его в мою мать. Она попыталась уклониться, но щит все же задел ее, отбросив в сторону. Перехватив топор двумя руками, викинг обрушил его на Хантера — и тут же ушел в сторону, ткнул Кота древком в живот. Предводитель моей гвардии глухо застонал и осел на пол, а викинг, словно оттолкнувшись от него, вновь ринулся на Хантера, ударил снизу. Глава братства парировал своим бердышом. Лезвие топора Снорри зацепилось за древко оружия Хантера. Викинг резко развернулся, подсекая противнику ноги. Хантер вскрикнул, чувствуя, как отрывается от земли. Снорри бросил его прямо на пытающегося встать Кота — и вот между нами никого.

Нет, хромой викинг не принадлежал к тем, кто пытается что-то высмотреть в противнике, перед тем как убить или что-то спросить, что-то сказать. Он атаковал с той же неотвратимой быстротой, с которой добрался до меня. Топор был занесен, мой план опять не сработал — ведь Хантер, Кот и Пантера продержались слишком мало. И тут наши глаза встретились. И Снорри придержал удар.

— Хансер? — удивленно пробормотал он.

Ответом был щелчок тетивы.

Он остановился, удивленно посмотрел на древко арбалетного болта, словно бы выросшее из его живота. Попробовал опять замахнуться, но топор уже стал для него неподъемной тяжестью.

— Брат, не оставляй меня! — закричал он из последних сил.

— Снорри, я иду!

Такого я не видел никогда и не мог вообразить. Доселе непробиваемый Грешник, державшийся против членов Конклава, против сокрушающих врагов, не уступавший никому, вдруг отлетел в сторону. С Леонида слетел шлем. Это уже потом я понял, что спартанец пошел прямо на удар, который пришелся по гребню шлема и был настолько силен, что его ремешок лопнул. Грешник успел отпрыгнуть, но плутонцы осознали: я убил одного из страшных демонов. Вокруг меня плечом к плечу сомкнулась Кошачья гвардия. Бойцы братства с поразительным фанатизмом бросались на Леонида, некоторые гибли под его мечом, но остальных это не останавливало. Леонид рвался к умирающему брату, и теперь смерть нёс каждый его удар щитом, каждый укол меча. Кот и Пантера ухватили его за ноги.

— Миракл, беги! — закричала сестра.

Леонид припал на колено, опуская щит на ее руки. Хруст ломающихся костей слышал даже я, как и вопль боли. Мечом он отразил еще чей-то удар, при этом левой ногой ударив Кота по лицу, отбросив назад, развернулся на месте. Щит и меч прочертили кровавую полосу, а Леонид последним рывком достиг того места, где Снорри встретил болт моего арбалета. Прикрываясь щитом, правой рукой он подхватил тело друга.

Кошачья гвардия и дети Хансера надвинулись на него со всех сторон. А он забросил тело Снорри на левое плечо и уже с одним коротким мечом пошел на моих гвардейцев.

— Стойте все! — Путь ему преградил Грешник, и тут же как по волшебству его ученики окружили спартанца.

— Леонид, ты хорошо дрался, — сказал Грешник. — Уходи и забирай тело своего побратима. Дальше ты не пройдешь. Ты знаешь, я смогу это сделать. А если не справлюсь сам, то мне есть кому помочь. Твоя смерть ничего не даст.

— Проклятье! Никуда он не уйдет. — Хантер поднялся на ноги. — Он в наших руках, мы убьем его!

— Мне присоединиться к нему? — просто спросил Грешник.

Неуловимым движением его люди вдруг повернулись спиной к Леониду.

— Уходи, — повторил Грешник. — Хватит напрасных смертей. Вы проиграли здесь, смирись с этим.

Мне казалось, что, несмотря на очевидную бессмысленность этого поступка, спартанец все же попробует прорубиться ко мне. Но он лишь отсалютовал Грешнику мечом, спокойно поднял оружие своего брата и двинулся прочь не спеша, словно не он был окружен сотнями врагов, жаждущих его крови. Лишь у порога он обернулся и сказал:

— Эй, ты, прячущийся за спинами своих рабов, я не видел твоего лица, но я тебя узнаю, и следующая наша встреча будет последней.

В этот момент я уже переходил в Мир Теней. Грешник, Жак и тот спасенный им в замке Конклава сокрушающий врагов, имени которого я так и не удосужился узнать, стали в проходе.

— Бой окончен, — сказал Грешник, — мы победили. А теперь спрячьте оружие.

Да, бой был окончен. Я шел за Леонидом, не торопясь. Здесь еще могли остаться не знающие преград. Не хотелось, чтобы меня застали врасплох. Я вышел из Теней в подвале, где мерцала большая арка.

— Леонид, — позвал я его, уже готового шагнуть в портал.

Он обернулся. Теперь, зная, насколько похож на покойного отца, я понял, как мое лицо действует на тех, кто знал его при жизни. Попался один — попадется и второй.

— Хансер? Но как? — Это было последнее, что сказал спартанец.

Я спустил тетиву арбалета. Целиться пришлось в горло — ведь тело Снорри защищало грудь Леонида. Он отшатнулся в сторону. Наконечник болта высек искры из дальней стены. В это мгновение мне стало страшно. Промазал? Леонид провел ладонью по щеке. И только сейчас я заметил новую царапину, края которой отблескивали ядовитой зеленью. Если бы Грешник не сбил со спартанца шлем, нащечник отразил бы мой болт, ударивший по касательной.

Короткий меч выпал из стремительно слабеющей руки, зазвенел на камнях пола. Последним усилием воли Леонид бросил свое тело в портал. Жить ему оставались считаные секунды. Арка погасла.

Я вернулся к Центральному залу, вошел, отстранив с пути Грешника. Бросил на середину спартанский клинок, которого еще минут пять назад все здесь так боялись.

— Вот теперь бой окончен, и мы победили, — веско произнес я. — Шут, а меч — подарок тебе. Я велю выбить на нем слово «трусость», чтобы ты навсегда запомнил этот бой!

Когда-то Город Ангелов был соединен постоянно действующим порталом с Византием на Земле и всеми городами Луны. Хильде, как самой опытной повелевающей стихиями, пришлось долго с ним возиться. В результате портал теперь был связан только с Райскими Вратами — городом, захваченным друидами. Но в портальном зале, несмотря ни на что, всегда несли стражу пятьдесят иллюминатов. Когда-то друиды умудрились взять Райские Врата, прорвавшись через такой же постоянный портал, соединявший их с Киевом. Осторожность никогда не бывает лишней. Все-таки эти постоянные порталы — творение серафимов Воинства Небесного. Кто знает все их свойства?

Неудивительно, что портал Хильды был направлен именно сюда. В бою по-всякому случается. Иногда можешь привести с собой преследователей, а стража в портальном зале не снимается: даже если враг штурмует замок, всегда поможет отступающим добить преследователей.

Я шагнул из одного портала, а второй в это время уже потух. Здесь было людно. Все столпились над чем-то там, где потухла портальная арка. И все же на меня смотрело пять наконечников стрел и надвинулись три щита. Стража бдела несмотря ни на что.

Почтение к друидам у иллюминатов сохранялось. Лишь увидев мои глаза и одежду, стражники расступились, но оружия не убрали. А я уже бросился к лежащим на полу телам, расталкивая толпу. Меня пропустили. Все были ошеломлены, не сопротивлялись.

Я упал на колени рядом с двумя побратимами, бросившими вызов всей плутонской армии. Снорри уже умер. Леонид умирал. Я успел поймать последние его вздохи. Разум осознавал, что теперь к жизни его может вернуть только Бог, и все же я попытался. Сжав его виски, усилием воли я потянулся к его крови, изгоняя яд, совсем как когда-то мать сделала с Хансером. Отрава не выступила каплями, а брызнула из его пор — капельки яда, зараженная кровь. Глаза Леонида вдруг открылись.

— Они идут! — закричал спартанец. — Иллюминаты, к бою! Помните, Хансер мертв! Его нет среди живых!

Я еще пытался что-то сделать. Но было это уже напрасно. Яд полностью парализовал всю нервную систему. Мне не хватило каких-то пяти минут.

— Хватит, он мертв. — Рука Хильды легла мне на плечо. — Все твое искусство уже бессильно. От смерти не лечат.

— Не успел, — пробормотал я. — Я должен был почувствовать раньше, но не успел.

— Мы — люди, мы не всемогущи.

— Они заплатят, — сквозь зубы процедил Любомир.

— Я только не понял, почему он Хансера вспомнил. Мы и так знаем, что он мертв, — задумчиво проговорил Храфн.

— Надо собрать всех предводителей, — сказала Хильда. — Любомир, сделай это. И не забудь Святослава. Хватит ему прозябать на пограничье с Зеленым доменом и сводить свои счеты. Похоже, Луна стремительно меняется, и мы должны понять, что делать дальше.

Для меня освободили самые лучшие комнаты. Рассматривать замок Конклава мне было некогда, а вот здесь я поразился царившей роскоши. Явно не все высшие жили аскетами. Мебель из мореного дуба, великолепные гобелены, стены украшены дорогим оружием. Я лишь скользнул взглядом по всему этому и завалился спать. Уснуть не мог долго. Широкая кровать, мягкая перина, куча подушек — не привык ко всему этому. И сон мой был тревожен. В нем я смотрел на мир восемью глазами, бегал по паутине, запутывал в коконы мух. А потом пришел кто-то большой, черный и прихлопнул меня. От этого я и проснулся. Первым чувством была радость, что не провалился я в Мир Видений. Почему-то был уверен, что явился бы тогда ко мне злобный дух. Он всегда появлялся в ключевые моменты моей жизни — это я уже понял.

Да, аскетами высшие не были. В замке хватало слуг. Мои гвардейцы вытащили их из закутков, куда те попрятались, едва началась битва, так что завтрак мне подал вышколенный лакей. Это была совершенно другая жизнь, это могло расслабить нас. Перекусив, я направился к Пантере. Как-никак она спасала меня, жертвуя собой. Возможно, не вцепись она в ногу Леонида, спартанец сумел бы добраться до меня прежде, чем Кошачья гвардия закрыла своими телами.

Она спала. Грешник сидел у изголовья ее постели. Он побледнел и осунулся, седые пряди волос выбивались из-под капюшона. Как я понял, он священнодействовал над ней всю ночь. Раны Пантеры затянулись, раздробленные кости срослись. Грешник действительно оказался великолепным целителем. Меня он окинул недружелюбным взглядом.

— Как она? — спросил я.

— Уже в порядке, — чуть помедлив, он все же ответил. — Ей надо выспаться, а этот бой останется лишь страшным сном.

— Позаботься о ней.

— Уж это я сделаю и без твоих подсказок. Не понимаю, почему она так верна тебе, — ты не заслуживаешь такой верности.

— Не заслуживаю, — не стал спорить я. — Ты злишься на меня за спартанца, а ведь это он так искалечил Пантеру.

— Месть не исцелила ее.

— Это не месть. Ты видел, что он представляет собой в бою. Даже тебе не удалось удержать его. Что бы ты стал делать, когда мстить пришел он, и не во главе горстки воинов, а со всеми своими гоплитами, да еще озлобленных викингов прихватил бы? Они хотели обезглавить Плутон, я всего лишь поступил так же, как они.

— Он мог бы попробовать прорваться. И его силы, помноженные на отчаяние… — Грешник усмехнулся. — Я бы поставил свой шест на то, что ты был бы мертв, хотя и его разорвали бы. Предпочел сохранить жизнь вам обоим, потому что ты дорог ей, — он кивнул на спящую Пантеру, — а его смерти не хотел я. Лучше бы моим союзником был он, а не ты. Леонид поверил мне.

— А ты и не обманул его. Убил я, и меня бы ты остановить не смог при всем желании. Так что успокой свою совесть, ты не виновен.

— Лучше бы ты поискал свою совесть, — ответил он, отворачиваясь и давая понять, что разговор окончен. Я пожал плечами и вышел.

Снаружи меня уже ждали Шут и Кот. У последнего пол-лица были иссиня-черного цвета, правый глаз заплыл.

— Тяжела спартанская сандалия? — хлопнул я его по плечу.

— Тяжела-то тяжела, — бодро отозвался Кот. — И где теперь тот спартанец?

— Тебе бы отдохнуть. Голова небось до сих пор кружится?

— Немного есть. Только хочу посмотреть, как ты с этими пленными высшими говорить будешь. Дождался-таки времени, когда не они плутонцам указывать будут, а мы им.

— Кот, я видел, что ты вчера для меня сделал, и не забуду никогда, — сказал я.

Он расплылся в улыбке.

— Миракл, какие между нами счеты? Ты ведешь — я следую за тобой.

— Дисциплинированный слуга, — желчно вклинился Шут.

— Некоторым стоило бы поучиться у него дисциплине, — резко отозвался я. — Шут, ты был лучшим фехтовальщиком в том зале! Ты меня хорошо обучал, я теперь могу разглядеть, что твой стиль очень сложен, он сбивает с толку любого! Ты мог бы удержать Леонида нужное время! И тогда Пантера не лежала бы сейчас без сознания, а Кот не светил бы тут фиолетовой физиономией! Я молчу о том, что, отбросив Грешника, он положил два десятка отборных бойцов братства! Отборных, Шут! Где в это время был ты, сокрушающий врагов, хренов адепт Марса! Где был ты, король кровавых сеч?! Или ты и в бою всего лишь шут, как в жизни?!

— Да-а-а… — Шут провел ладонью по лицу. — Вы оба можете меня упрекать.

— Не упрекать, Шут, я могу тебя убить за дезертирство, и десять из десяти плутонцев это одобрят. Что с тобой произошло?

Он покосился на Кота.

— Говори при нем, — приказал я. — Он сделал то, что должен был ты. Он имеет право знать.

— Это — долгая история, — попытался отыграть назад мой бывший наставник.

— Пленники, если что, подождут. Я должен понимать тебя, иначе тебе со мной не по пути. Я обещал вывести тебя с Плутона? Вот Луна, вали на все четыре стороны.

— Зачем ты так, Миракл? Каждый имеет право на…

— На трусость — нет, — перебил его я. — Хватит вилять. Исповедь приносит пользу, только если она публичная. Говори здесь, а то заставлю делать это перед всеми, кто был в том зале, перед каждым, у кого на теле отметки спартанского меча или щита.

— Не надо. — Шут опустил взгляд. — Да-а-а… А ты жесток, Миракл. Я это знал, но не думал, что ты настолько жесток. Ни капли снисхождения.

— До сих пор я выживал отнюдь не благодаря доброте. Постарайся покороче. Бардов мы будем слушать вечером, а сейчас у нас других дел по горло.

— Как ты думаешь, к какому домену я принадлежу? — спросил он.

— Сейчас к Северному, который уже сегодня будет переименован в Плутонский.

— Да-а-а. — Он усмехнулся. — Шутить еще способен. Ты не представляешь, насколько прав. Алтарь Плутонского домена — первый, к которому я приобщен.

— Что? — Этот возглас вырвался у меня и у Кота одновременно.

— То самое. Помнишь, я тебе рассказывал про школу Марса, про самородки и мусор?

— Помню. — Я кивнул. — Ты тогда почему-то взбесился необычайно.

— Потому что я и был этим самым самородком, — выдохнул Шут. — Наивный молодой паренек, в котором эти старики с Марса обнаружили талант перенимать их науку и учить ей. Да, все они там великолепные наставники. И вот я стал их любимчиком, тем, кого обучали сразу несколько мастеров. А двое других, оказавшихся в одной группе со мной, теми, от кого хотели поскорее избавиться.

— Снорри и Леонид, — понял я.

— Да, Снорри. Тогда еще не Хромой: его называли Снорри-Бьерн — Снорри-Медведь в переводе с наречия Северного домена, и его друг, которого он учил искусству, считавшемуся потомственным в его семье, — уникальной технике владения щитом.

— Так ты знаешь их с юности?

— Да-а-а, мы очень старые знакомцы. На Марсе есть одно преступление — убийство. Там часто дерутся на заточенном оружии, но вступить ли в бой, решаешь ты сам. Если вступаешь, значит, уверен, что сможешь не убить. А на затупленных мечах ничему хорошему не научишься. И выбор за тобой. Должен признаться, убийства там действительно редки. Но когда мое обучение подходило к концу, случилось то, чего не описывали даже в самых старых летописях, — двойное убийство. Два брата, кстати урожденные высшие с Темной стороны, решили отомстить за какое-то оскорбление. И двое юношей из Лазурного оказались зарублены во время тренировочного боя.

— Смелые парни, — усмехнулся Кот, но быстрый яростный взгляд Шута заставил его осечься и согнать с лица улыбку.

— Случилось еще более небывалое, — продолжил мой бывший наставник. — Они умудрились бежать с Марса. Портальный режим там не так строг, как на Плутоне, как-никак учеников часто навещают родные, друзья. И все же скрыться, когда за тобой охотится весь Марс, непросто. Нашей группе оставалось учиться полгода. Хоть беглецы с Марса — редкость, но что делать в таких случаях, предписано в уставе. Собирается карательный отряд: один светлый, один темный и один наставник. Они должны найти и покарать убийцу. Наставники использовали это как повод устранить Снорри и Леонида, пока те не перепортили им своими идеями всю молодежь. А мне повезло быть третьим. Меня официально приняли в ряды наставников, а следующим утром отправили на Луну. С тех пор на Марс я не возвращался, а все из-за этих двух выскочек! Я знал, что Леонид навострился уйти к темным, а он все не решался об этом сказать Снорри.

— Ты с ними дрался? — напрямую спросил я.

— Да. — Он опустил взгляд. — Я открыл тайну Леонида, и тогда он набросился на меня. Ты понимаешь, я ведь тогда был лучшим учеником в группе, тем, кто удостоился чести стать наставником, а он — худший, бездарь. И тут этот бездарь просто смел меня со всеми моими красивыми приемами, просто и жестко. И даже убивать не захотел — просто избил, как собаку. Вот с тех пор…

— Понял. — Я остановил его. — Хватит, я действительно понял.

— Я не виню тебя, — кивнул Кот.

— Ты слишком близко к сердцу это принял. Он стал твоим страхом. Ты бы ничего не смог против него сделать вчера. А меч его все-таки оставь себе, пусть будет тебе напоминанием, что его больше нет, а с остальными ты справишься.

— Теперь, думаю, да. Мертв Леонид, мертв и Медведь. Представляю, как рассердится медвежонок.

— А это кто? — спросил я.

— Так переводится имя Бьярни, — пояснил Шут. — Он больше всех похож на своего отца.

— Теперь понимаю, как ты в одиночку сумел за такой короткий срок хорошо подготовить тысячи воинов, — тихо произнес я. — Настоящий марсианский наставник, отбросивший все лишнее.

— Да. И как наставник, хочу дать тебе совет. Я бы на твоем месте избавился от Грешника.

— Объясни.

— А ты посмотри, во что он превратил эту горстку отщепенцев, которые восприняли его бредовые идеи, за несколько месяцев. Я не понимаю, как он это делает. Вроде бы почти не учит их, только разговаривает, разговаривает, а потом… А потом вдруг из какого-то заморыша выходит боец, преданный ему и способный поспорить с любым высшим на равных. Поговори со Стоуном, он видел этих людей в бою.

— Грешник полезен, — ответил я. — И он может нам еще понадобиться. Мы в незнакомом мире. Здесь стоит дорожить каждым дайх. Чиэр мы и с Плутона нагоним, но кто бы смог встать против того же Леонида так же, как Грешник?

— Никто, — признал Шут. — А кто сможет встать против его учеников? Ты сам видел, как они остановили все братство. И если бы не ты, Леонид ушел бы, а потом вернулся, вооруженный новым знанием и жаждой мести.

— Шут, ты вот наставник. Неужели даже ты не понимаешь, как он сделал из тех отбросов, что присоединились к нему, настолько мощный отряд?

— Ты отстал от жизни, Миракл. — Шут печально улыбнулся. — От первых учеников осталось лишь двое: Жак и Сергий-марсианин. Остальные ушли. Но им на смену приходили другие, и этих других словно кто-то направлял к нему. Каждый из приходивших оставался и вскоре становился подобным Грешнику. Лично для меня это все было похоже не на обучение нового отряда, а на сбор старого, рассеянного, а теперь сформированного заново.

— Это так, — согласился Кот. — Я согласен с Шутом: от них надо-таки избавиться, пока они не стали по-настоящему опасны. Полезны-то они полезны, но и неконтролируемы. Это плохо.

— Хватит, — отрезал я. — Я вас услышал, но решение приму сам. И пока ничего не предпринимайте против Грешника. У меня хватает ума обойти все его выбрыки. Когда не хватит — мы их уничтожим.

Шут с Котом притихли, как собаки, которым хозяин скомандовал «фу». Вроде бы и хочется наброситься на чужака, а хозяйская воля сильнее.

— А что с теми двумя-то было? С теми, которые убили на Марсе? — спросил Кот. Не потому спросил, что интересовался. Просто чтобы сменить тему.

— Их хорошо побросало, — ответил Шут с готовностью — тоже рад был перевести разговор на другое. — Да-а-а… очень хорошо побросало. Я шел по следу, а что мне оставалось? Только так я мог убедить себя, что чего-то стою. За ними я и на Плутон попал. А там меня опередили.

— Кто? — удивился Кот.

— Отец Миракла. Тогда я и понял, что моя жизнь теперь связана с этой семьей. Хотя нет, вру, не тогда. Я ведь почти подобрался ко второму брату, когда Хансер его уничтожил. Был в катакомбах, среди наставников. Сначала продолжал делать то, что умел, — учить. А потом появился Миракл, и я воспринял это как знак судьбы.

— А в душе ты остался романтиком, — заметил я. — Продолжаешь верить в судьбу.

Разговор с пленными — штука сложная. Мне все-таки хотелось привлечь на свою сторону хотя бы часть. А попали к нам в руки люди самые разные: мужчины и женщины, ветераны и молодежь. Говорить с ними всеми разом — проще не тратить время и сразу перебить. Зрелые высшие наверняка упрутся, добавят решимости молодежи. А уж на глазах у женщин мужчины точно начнут один перед одним проявлять свою стойкость.

Первых я почтил разговором молодых парней. Сопровождал меня лишь Магнус. Многие северяне знали его еще до того, как прошли обучение на планетах. Но мне больше нужна была его способность видеть ложь. Если с молодежью все сорвется, остальных высших можно сразу пускать под нож, это я понимал. Мне нужны были перебежчики, нужны как воздух. Братство детей Хансера слишком закостенело в своих правилах, чтобы принять такое пополнение, а вот моей армии — в самый раз.

Встретили меня, ясное дело, взглядами, полными ненависти. Высших согнали в один из замковых двориков. Все они были забиты в колодки, а на стенах вокруг — мои лучники с оружием наготове. Все мои люди щеголяли фиолетовыми кушаками, словно подчеркивая свое приобщение к алтарю Северного домена. Никто не попытался напасть. А вот когда вошел Магнус, по толпе пленных пронесся ропот.

— Тихо, — рявкнул я.

Пленные послушались. Они еще были слишком привычны исполнять приказы старших. Пояс их домена и уважение, которое в последнее время сменило презрительное отношение к плутонцам, добавили моим словам веса. Они ждали от меня слов о поражении их домена, поэтому ничего подобного я не сказал.

— Жаль, что вы столь легковерны, — произнес я, присаживаясь. Сейчас я не хотел давить на них: с северянами это ничего не дало бы. Сейчас я казался им ниже. Первые ряды поневоле присели вслед за мной, задние придвинулись ближе. Все-таки ждали они другого — ультиматумов, угроз. А я всем своим видом демонстрировал желание просто поговорить. — Вас обманывают, а вы верите всему… — На лице моем читалось неподдельное сочувствие. — Кто вам сказал, что мы, я — ваши враги?

— А что, друзья? — выкрикнул кто-то.

— Друзей не держат в колодках, — послышалось из задних рядов.

— Вы сами не оставили мне выбора, — развел я руками. — Вам настолько промыли мозги, что вы готовы броситься на нас, если вас освободить. Но если бы мы были вам врагами, разве не проще было вас убить? Сейчас бойцов у нас хватает. Зачем нам вы? Подумайте над этим.

Я замолчал, давая их неповоротливым мозгам осознать мои слова. Смешно, но ломать их я собирался с помощью когда-то столь ненавистной мне книги Луи. Оружие не может быть светлым или темным — такова лишь направляющая его рука. А книга — тоже в чем-то оружие.

— Чего ты хочешь, подлец? — наконец прозвучало из толпы.

— В чем же моя подлость? — спросил я.

— Ты привел к нам толпы скороспелых высших! Ты нарушил все правила, приобщая их скопом к алтарю и обучая.

— Почему-то когда Бьярни Сноррисон и мой отец Хансер сделали то же самое в Зеленом домене, вы назвали это геройством и военной смекалкой. — Я изобразил удивление.

— Тот случай был другой.

— В чем же? Думаю, все понимают, что приобщить к алтарю может лишь познавший… — Я осекся, чуть не назвав адептов Юпитера принятым на Темной стороне прозвищем. В разговоре со светлыми это — ошибка, — лишь сильный верой, — поправился я, надеясь, что немногие придадут значение моей оговорке.

— И что с того? — Упрямый голос не сдавался, хотя и выходить лицом к лицу не спешил. Предпочел так и остаться голосом из толпы. Чиэр. Боится взять ответственность за других.

— Ну вспомните же. Ведь в Зеленом была элементарная борьба за власть. Большинство решило одно, меньшинство было изгнано, среди них оказалась лишь одна сильная верой. Основная масса стояла в стороне и ждала, кто победит. Это правильно. Уж лучше так, чем очертя голову в драку, не разобравшись, кто прав. Ведь в итоге этой междоусобицы стало ясно, что право было как раз меньшинство. И вернуло домен оно с помощью копий спартанцев, арбалетов отступников из Лазурного домена и топоров ваших отважных родичей. Так ведь было?

— Так.

Я видел, мой оппонент из толпы соглашался неохотно. Не потому, что ему было что возразить. Нет. Я излагал общеизвестные вещи, только чуть-чуть под другим углом. Кто-либо из старших наверняка возражал и даже разбил бы все мои логические построения в пух и прах. Но их здесь не было. Не хотел соглашаться он потому, что говорил это я, бывший пока врагом.

— В Северном домене произошло то же самое. Думаю, все, кто читал рукописи Луиса де Касталенде, помнят его признания о тайном противостоянии в светлых доменах. И то, что произошло в Зеленом, — лишь часть такой борьбы за власть, влияние, за право вести вас туда, куда борющиеся считают правильным. Вот только большая правда, может быть, и одна, а маленьких правд — много. У каждого — своя маленькая правда. Снорри Хромец увидел свою правду и повел за ней тех, кто поверил ему. Но здесь остались те, у кого правда другая: ваши конунги. Разве из-за этого Снорри — предатель?

— Снорри — великий конунг, — послышалось несколько голосов из толпы, но голоса моего оппонента я среди них не услышал.

— Меняются конунги, меняются старейшины — разве вам говорят, почему это происходит?

— Нет, — ответил мой противник. Через силу ответил.

— И это правильно. Вы еще молоды, вы не проявили себя в должной мере. Не вам решать, ваше дело — исполнять приказы и пытаться доказать, что вы годны на что-то большее. И вы вчера исполнили приказ. Разве могу я вас винить за это? Вы сражались доблестно и достойно. Вы не знали, что несколько лет назад Магнус потерпел поражение в борьбе за власть, и ваши старейшины, вместо того чтобы подарить ему честную смерть, выслали его на Плутон. Но и на Плутоне есть те, кому слово «честь» не чуждо. Подумайте, разве достойно повели себя правившие вами, вместо того чтобы дать смерть с мечом в руках, поступив с ним как с пленником из темных доменов?

— Недостойно, — поникшим голосом проговорил мой оппонент, и я понял, что основной перелом наступил.

— Сейчас власть в Северном домене сменилась. Но вы присягали не людям, а алтарю. Будете ли вы защищать свой алтарь или поступите как предатели из Зеленого, против которых сражался Хансер, мой отец?

Повисла тишина. Я подбросил им непростую задачку. Хансер был для них героем, равно как и Бьярни со своим отцом. А ведь они шли против власти, считавшейся законной. И все же…

— Ты прав, — на сей раз голос из толпы был тверд.

— Рад, что разум не оставил вас. — Я встал. — Все, кто хочет и дальше служить своему алтарю, отойдите направо. Остальные — налево.

Толпа всколыхнулась, как море. Слева осталось человек двадцать. Я улыбнулся.

— Какова судьба пошедших против своего алтаря? — Теперь я обращался к тем, кто справа.

— Смерть! — мне ответили без промедления.

— Мой отец допустил ошибку, простив предателей. И это стоило ему жизни. Я не собираюсь допускать подобных ошибок. Те, кто готов покарать предателей, выйдите вперед. Этим вы подтвердите верность своему алтарю.

Вперед шагнуло больше половины, человек сто. Я повернулся к Магнусу:

— Дай им мечи. Убить по обычаю. С остальными поговори, кого посчитаешь нужным — освободи. Из тех, кто к нам не присоединился, выбери двоих побесполезнее. Оставишь в живых. Пусть казнь происходит на их глазах. Потом отпустишь их — пусть все расскажут Альву. Тогда у наших новых подчиненных пути назад уже не будет.

— Горазд ты лгать, — заметил познавший таинства.

— Лгал я как раз очень мало. Просто показал им все под другим углом.

Дальше все пошло как по маслу. Со старшими высшими пришлось беседовать по одному. Когда я входил в сопровождении известного им Магнуса и пяти молодых доменовцев, это уже настраивало собеседников на определенный лад. Впрочем, разговоры утвердили меня во мнении, что стоящего воина в плен не возьмешь: он вынудит себя убить. Тех, кто соглашался служить алтарю по-прежнему, вязали кровью и включали в мою свиту вместо желторотиков. По мере того как мое сопровождение становилось старше, собеседники становились сговорчивее.

С женщинами же вообще все оказалось просто. Они последовали за своими мужчинами. Ну а те, кто лишился в бою родни, не соглашались ни в какую. Впрочем, я и не настаивал. От женщины, жаждущей мести, можно ждать любой подлости. Хотя было одно исключение — девушка плюнула в лицо своему молодому мужу и сказала, что скорее сдохнет, чем будет служить захватчикам. Ее я отпустил, как и еще девятерых. Озлобленная на своего мужа, разочаровавшаяся в нем, она распишет предательство тех, кто остался со мной, в самых ярких красках. Так распишет, что обратного пути у последних не будет.

С низшими было еще проще: согласен — не согласен. Одно слово: «да» или «нет». Несогласных убивали прямо здесь, во дворе. Я продолжал вязать переметнувшихся ко мне высших кровью их бывших союзников. Все закончилось поздней ночью. К тому моменту у каждого завербованного высшего руки были по локоть в крови, а путь назад отрезан намертво. Я видел, как те, кто еще утром ругал меня последними словами, сейчас с ненавистью смотрели на помилованный десяток, который я направлял к Альву — якобы чтобы предложить тому сдаться.

Старшие перебежчики все понимали. Они с самого начала не строили иллюзий, а я не кормил их сказками. Теперь они смотрели, как покидают Северный замок люди, которые отрежут им путь к потерпевшей поражение, но не сдавшейся родне. А младшие рвались в бой. И я собирался им этот бой дать. После него даже самые твердолобые поймут, что от ярости прочих доменов их отделяю лишь я. Паду я — не выжить и им, а значит, за меня они будут сражаться по-настоящему.

Спать я ушел довольный собой. Завтра под руководством моих новых бойцов начнется снаряжение флота навстречу Альву. Таким образом, Северный домен поглотит сам себя, а мои бойцы и дети Хансера довершат уничтожение.

Мягкие перины и тонкие простыни моей спальни были все так же непривычны. Герои старых сказаний смотрели на меня с гобеленов, словно живые, а в лепнине потолка уставший разум все время находил каких-то химер. Я устал, но заснуть не мог долго. Свет звезд в окна — ночь ясная, чуть-чуть подмораживает. Кстати, в окнах прозрачнейшее стекло. И выходят они в сад, разбитый внутри замка, потому и непохожи на бойницы.

Я ворочался под медвежьими шкурами. Один раз даже заснул вроде бы, но услышал голос Шута, монотонно повторявший: «Тогда еще не Хромой, его называли Снорри-Бьерн, Снорри-Медведь». Он бубнил это и бубнил. Я замахнулся на него. Даже не знаю, собирался ли бить, просто я хотел, чтобы он заткнулся наконец. В этот момент на меня набросился медведь. Не знаю, почему мне показалось, что медведь хромает. А где-то сзади сидел медвежонок, маленький, косолапый, Пантера наверняка умилилась бы — ей нравится всякая живность, а особенно детеныши. А в лапках у этого медвежонка был большой топор. Он играл этим топором и что-то ворчал. Звуки медвежьего языка стали складываться для меня в слова. «Не прощу, отомщу», — повторял зверек раз за разом, а я боролся с его папашей и все никак не мог дотянуться до своего топора. Почему-то я знал, что стоит мне коснуться рукояти — и медведь со своим детенышем будут не страшны. Каким-то невероятным усилием я сумел это сделать, высвободился из объятий косолапого и рубанул его по животу. Стало темно, медвежонок исчез, а я продолжал рубить своего врага, пока не понял, что давно проснулся.

Я стоял босиком на ковре, а под ногами у меня лежала изрубленная медвежья шкура. Топор поблескивал в свете звезд, словно подмигивал мне — мол, как мы эту шкуру проучили. Рукоять вдруг показалась липкой от крови. Захотелось забросить топор подальше, но вместо этого я сел в кресло и поставил его рядом, как раз под правую руку, чтобы, в случае чего, далеко не тянуться. Где был мой меч, я не знал. Точно помнил, что спать ложился без оружия. «Проклятье!» — сказал бы Хантер и был бы прав. Так и помереть недолго, если ложиться спать без оружия под рукой.

И в этот момент я вспомнил о духе из Мира Видений. Сейчас я задумался, и дух этот показался мне родным и близким. Не то что хромые медведи и медвежата с топорами. И ведь чего он мне плохого сделал? С чего я вообще взял, что его подослали ко мне враги? Да тот же Конклав! Чтобы говорить с духами, нужно ходить в Мир Видений, либо чтобы они обрели материальное воплощение, как у иерархов братства. Но, обретя плоть, дух не может вернуться в Мир Видений. Он сохраняет часть своих способностей, но становится существом Обычного Мира.

А если проанализировать поступки того, как мне казалось, враждебного духа? В первую встречу он указал мне на слабость моего оружия. Если бы не он, я еще долго не решился бы взяться за друидский клинок. А после того, как я заполучил топор? Он всего лишь заставил меня понять, что не стоит полагаться на силу оружия. Если переоценить ее, то враг доберется до тебя. И я стал осторожнее. Может, это спасло меня в бою с Санахтом? Я просто дрался, делал то, что умел, и не ждал, что чудо-топор спасет меня. Или случай с Плутонским Пауком. Дух просто сказал мне, что этот древний артефакт могут использовать также и против меня. Можно сказать, предостерег.

Он был жесток, и его уроки были болезненны, но разве бывает наука без боли? Только не на Плутоне. Теперь, когда все, как мне кажется, встало на свои места, я решился сам искать его. Я вошел в Мир Видений, я смотрел вокруг, надеясь увидеть знакомый силуэт. А нашел я лишь следы. Эти следы вели куда-то прочь от меня, и шестым чувством я понял: дух ушел. Почему? Я разочаровал его? Или мне действительно больше нечему учиться?

Я вышел из Мира Видений и достал свои записи.

Луи вернулся первым. В ту ночь был сильный дождь. Днем мы похоронили Снорри и Леонида. Огонь принял их тела. Они оба ушли на горящей ладье, чтобы на сей раз уже не вернуться к пристани Города Ангелов. А вечером Храфн позаимствовал у наших викингов драккар и уплыл. С ним ушли те, кто собрался найти Альва и бороться дальше. Иллюминаты пообещали пока охранять их семьи. Храфн поблагодарил их, сказал, что воину легче идти в бой, зная, что его близким ничто не угрожает, — но я видел, что он зол. Из полутысячи спасенных из Северного домена боеспособных мужчин он едва-едва набрал одну команду гребцов. Остальные отказались — кто мягко и уклончиво, а кто и рубил сплеча: мол, ничего из этой затеи не выйдет. Даже низшие вдруг начали высказывать свое мнение. Все они поголовно хотели пополнить ряды иллюминатов. Наверно, кто-то встретил среди воинов Снорри знакомых, которые раньше были такими же низшими, а дальше — понятно. Храфн в душе винил в этом иллюминатов. А чувство благодарности за спасение не давало ему высказаться резко, да еще и в день похорон тех, кто пал в Северном домене. От этого он злился еще больше и ушел дождливым вечером, хотя опытные моряки советовали подождать до утра.

А в полночь пришел Луи. Мы с тетей Хильдой пили травяной чай. Она заваривает его просто великолепно, даже друиды так не умеют. Я вообще сплю мало, а ей со дня смерти Снорри и Леонида не спалось. Ей надо было выговориться, я приходил послушать. В ее словах было мало смысла. Они то лились потоком, а то падали редкими каплями. Она винила себя в том, что ушла, что не осталась, не помогла. Она винила себя в том, что они мертвы, а она — жива, хотя уходили все трое. Я знал, что, останься она с ними, трупов было бы три, а толку — столько же. Я говорил это ей, а на следующий вечер опять все начиналось сначала. И я вновь давал ей выговориться. Это пройдет. Она давно не ходила в бой, она разучилась терять соратников.

Луи бросил шляпу на стол, вымокшее насквозь перо сейчас напоминало крысиный хвост. Лило на улице действительно как из ведра. Я посочувствовал тем, кто в море: нелегко им сейчас приходится. Хильда повисла на шее у мужа, и наконец копившиеся все это время слезы хлынули потоком. Раньше она держалась, убеждала себя, что должна быть сильной, но, когда рядом появился ее мужчина, ее защитник, она вновь стала просто женщиной. А Луи, не говоря ни слова, просто обнял ее.

Мы с ним обменялись понимающими взглядами, и я тихо вышел. Напоследок лишь отметил, что Хильда была в той же одежде, в которой приняла бой, даже меч все еще висел на поясе.

Я знал, насколько не терпит Луи, когда в бою участвуют женщины. Скорее всего, это из-за смерти Аркадии и того, во что превратился его брат, потеряв возлюбленную. Я знал — будут и упреки, и нарекания, и требование обещаний больше никогда так не делать, — все это будет, но не сегодня. Сегодня Хильде нужна поддержка, нужно тепло и нежность, нужно рассудительное спокойствие и слова утешения. И Луи это прекрасно поймет. Я могу облегчить страдания измученной чем-либо души, но иногда нужен не целитель, а близкий, родной человек. Хорошо, что Луи вернулся так быстро.

Он зашел ко мне на следующий день, ближе к вечеру, снял шляпу, достал из-под плаща пару бутылок вина.

— Не против? — спросил он. — Аскетом еще не стал?

— И обета безбрачия тоже еще не принял, — в тон ему ответил я.

— Это хорошо. — Он окинул отведенную мне комнату быстрым взглядом и проворчал: — Бокалы надо было с собой прихватить. Здесь их вряд ли найдешь.

— Давай без церемоний, — сказал я. — Обойдемся кружками.

— Как мать? — спросил он, сделав небольшой глоток.

— Я ее полгода не видел.

— Смотрю, вы не часто видитесь.

— Я уже давно взрослый. У каждого из нас свои дела, — ответил я.

Пару минут мы молча потягивали вино. Луи набил трубку и закурил. Я смотрел на него. Внешне он не изменился. Ярко-синие глаза, нос с горбинкой, вытянутое лицо в обрамлении вьющихся волос, черных как вороново крыло, аккуратная эспаньолка. А вот в манере говорить появилось что-то незнакомое. Война, унесшая жизни Аркадии, Хансера, Гюрзы, казалось, не оставила на нем такого следа, как прошедшие после нее годы.

— Хильда спит? — спросил я, чтобы прервать неловкое молчание.

— Да. Не стоило ей идти в Северный замок.

— Это был ее выбор, — заметил я.

— Этот выбор был неправильным, — отрезал Луи.

— А Фульк где? — быстро сменил я тему.

— Направил его к Бьярни. Думаю, дня через два оба будут в городе.

— Тогда, может быть, свидимся. Я соскучился по нем.

— Он по тебе тоже, — кивнул Луи. — А ты у нас надолго задержишься?

— Не знаю. Дня три, может, четыре.

— Лин-Ке-Тор к тому времени еще не вернется… — Луи нахмурился. — Опять вы не свидитесь. Может быть, задержишься? Нехорошо это. Сыну уже за двадцать перевалило, а так ни разу с отцом и не встречался.

— Мог бы — задержался бы, — сухо ответил я. Кто-нибудь другой удовлетворился бы этим, но не Луи, бывший живущий в тенях. Он сразу почувствовал: что-то не то. А как и любой меркурианец, он не мог отказаться от загадки:

— Ты обижен на него?

— Обижен — не то слово, — отмахнулся я.

— Тогда подбери то.

— Одним словом не объяснишь.

— Подбери столько, сколько надо.

— Где он сейчас?

— На Земле, — ответил Луи. — Я узнал о том, что там есть замок Некромантского домена. Где он точно, одному мне разведать было непросто, вот и вышло два отряда: разведка боем. Леонид не нашел ничего, а вот твой отец, похоже, напал на нужный след. Да это и неудивительно — он знает Землю лучше всех.

— Даже так?

— Он чаще всех там бывает.

— А попытаться найти своего сына времени все никак не может найти, — в тон ему закончил я.

— Ах вот что тебя обижает.

— Скорее, гнетет.

— Ну знаешь ли, у нас хватает дел, и на Землю мы ходим не прогуляться под кронами столетних дубов, — вспыхнул он. — А вот ты, к примеру, по крови — высший, иллюминат, а живешь среди друидов. Да и твоей матери пора бы вернуться к своим.

— Зачем?

— Что значит «зачем»? — Он задохнулся от возмущения. — В Городе Ангелов были бы рады и ей, и Иллюминату. Его и выгнали-то сгоряча, и я, если ты помнишь, был против.

— Был. Луи, что вы здесь делаете? Что вы такое теперь? Зачем вы? Ты не задумывался над этими вопросами? Вижу, что задумывался. Только боишься тех ответов, к которым пришел.

Эти ответы убили неунывающего шутника Луи:

— Да что ты можешь знать?!

— Не меньше тебя. Посмотри на иллюминатов. Мой отец пропадает на Земле в надежде встретить мою мать, но и пальцем не пошевелил для того, чтобы ее найти самому. Святослав торчит на границе Зеленого домена, развоплощает высшего за высшим — что он пытается доказать этим? Вильгельм стережет границу с Темной стороной. И тем же самым занимался и Снорри, а Леонид стерег границу со светлыми. Зачем? Оттуда на вас прут неисчислимые орды? Нет. С этим бы справились дружины низших, которых вы пытаетесь обучать. А кстати, кто обучает? Ричард Харрол да Бьярни. И только они противостоят Воинству Небесному. Только они пытаются делать что-то не так, как в доменах.

— Ты не понимаешь!

— Нет, Луи, я прекрасно понимаю. Хансер вырвал вас из доменовских войн, потому что они ни к чему не вели. Он освободил вас. И как вы распорядились своей свободой? Занялись опять тем, к чему привыкли в доменах. Леонид, вместо того чтобы стать солнцем для Темной стороны, превратился в сторожевого пса. За все эти годы среди вас не появилось ни одного просветленного. Даже ты не в силах встать на одну ступень с Хансером, Агием, моей матерью, наконец. За это твой друг отдал свою жизнь? И ты, Луи, это понимаешь. Какое было твое первое задание от Судии?

— Дарклинги.

— А зачем он приказал тебе их уничтожить?

— Они были злом.

— Брось, Луи, ну какое они зло? Злом были те, кто их нанимал. Не стало дарклингов — найдутся другие.

— Тогда зачем?!

— Если бы ты этого не сделал, все иллюминаты занялись бы охотой на них. Ради мести.

— Мы не мстим, — попытался возразить Луи.

— Да расскажи мне. Мстить можно по-разному. Можно убить, а можно унизить. Этим и занимаются лучшие воины нашего мира на границах маленького клочка Луны вокруг Города Ангелов. Вы — потерянное поколение. Ваши великие дела в прошлом. А эти мышиные бои, которые вы затеваете, даже на делишки не тянут. И ты, Луи, это понял давно. Только признаться себе не можешь. Потому и полез искать некромантов на Земле. Ты не догадывался, что они там, ты просто хотел чего-то другого, настоящего врага, а не картонных противников. А когда настоящий враг пришел сам, вы оказались настолько не готовы, что двое погибли сразу. И мне кажется, эти смерти не последние. Вы слишком долго выжидали. Настолько долго, что привыкли к ожиданию и ничего иного больше не хотите. А ты спрашиваешь, почему я и моя мама не хотим возвращаться.

— Может, ты и прав. — Луи поник. — Но кто тогда не потерянное поколение?

— Бьярни. Ричард. Дети Ричарда, я их видел. Старший уже ходит с отцом в походы, младшие тренируются вместе с приходящими к вам низшими. Фульк. Может, еще кто, я ведь хорошо знаю лишь тех, о ком рассказывала мама. Может быть, и ты, Луи, если поймешь, насколько все изменилось.

— А ты?

— Похоже, у меня свой путь. — Я тяжело вздохнул.

— Наверно, тебе виднее, — не стал он спорить. — Но я думаю, теперь все будет по-другому. Когда мы обсудим…

— Да ни хрена не изменится. — Я махнул рукой. — Помяни мое слово, вы дождетесь еще худшего, прежде чем начать что-то делать. Совсем как Воинство Небесное в те дни, когда Хансер лупил его в хвост и в гриву. Похоже, сейчас среди тех, кто захватил Северный домен, нашелся свой Хансер.

— И кто же, по твоему, продолжает дело Хансера?

— Те, кто называет себя его детьми, — не задумываясь, ответил я.

Несущий спокойствие осел на землю, рассыпавшись серым пеплом. Его противник шагнул вперед сквозь это облачко и двумя меткими выпадами заставил еще двоих попятиться. Он ловко орудовал двумя мечами — лучше, чем тот же Любомир. Впрочем, в его возрасте это неудивительно. Лет восемьдесят ему было. Мужественное лицо и обнаженные руки исчерчены паутинкой шрамов. Пшеничного цвета волосы и борода еще не знают седины. А вот глаза — глаза старика. Холод Кельтских гор в глубине зеленых глаз. Святослав из рода Олеговичей. Его противники были похожи на него. Вроде бы и по ширине плеч удались, и руки так же мускулисты, а не чувствовалось в них грации дикого зверя, которая отмечала Святослава.

Два отряда, чуть в стороне, у самой кромки леса, смешались в один. И хотя бойцы в них внешне были так же похожи, как Святослав и его противники, низшие Зеленого домена выделялись с первого взгляда. Вместо добротных сапог — лыковые лапти, кольчуг нет, а из оружия лишь топоры да деревянные щиты. У некоторых — охотничьи рогатины и короткие луки. Лишь у предводителя на поясе добротный меч. Воины иллюминатов, наоборот, все в одинаковых кольчугах, хорошо вооружены. Среди них не только славяне. Лично я разглядел нескольких явно кельтской наружности, одного викинга и троих бледных. А вот общались предводители отрядов как старые знакомые, при этом краем глаза следя за поединком.

— Как урожай? — спросил иллюминат.

— Ничего, — ответил зеленый. — Оживает землица. Если бы не эти. — Он недовольно кивнул в сторону высших доменовцев, которые пытались сдержать натиск Святослава. — А что, вернуться собрался, Мстиша?

— Если честно, не тянет, — признался Мстиша-Мстислав. — Я думал, тебе, Явор, надоест за этими высшими таскаться. Вернулся бы ты — Святослав тебе сотню бы дал, не меньше.

— Нет, Мстислав, я теперь человек семейный. Зарина нашего первенца ждет. Мне семью кормить надо. К земле меня тянет, а тебя всегда тянуло к мечу.

— То-то я смотрю, что ни придут сюда щенки потявкать — и ты с ними. Да и все, кто с тобой, — бывшие наши.

— Моей вины в том нет. Как Святослав, Вильгельм да Лин-Ке-Тор лучших дружинников увели, то, что в домене осталось, — смазка для вражьих мечей. Да и тех берегут. Мало их. Вот молодняку, который сюда приходит, отрядов и не дают. Разрешают по деревням набирать.

— Насколько я помню, не из таковских ты, Явор, кого силой можно заставить.

— А чего мне противиться? Где бы я еще с тобой повидался, новости из Города Ангелов услышал? Да и хвастаться умением не хочу. Сразу ведь в дружину заберут, тогда уже точно бежать придется.

— А и бежали бы. Подались бы к нам всем отрядом, с женами да детишками. Зарину твою до сих пор вспоминают у нас. Знатная целительница. Ох, Явор, нельзя всю жизнь таиться. Заприметят рано или поздно твои да ее умения. А как смекнут, что вы давно от высших ничем не отличаетесь? Что делать будешь?

— Когда смекнут — тогда и поглядим. Эх, я вот давно подумываю: свистнуть своим парням — пущай этих двоих свяжут да мечи поотбирают. Святослав опять их развоплотит, а нам в Зеленый замок переться.

— Зачем?

— Закон такой. Ежели перебили аль развоплотили всех высших, то низшие, которые там были, должны в Зеленый замок явиться. А зачем, про то нам не говорят.

Вдруг из леса вынырнул один из воинов Любомира, кивнул иллюминатам и зеленым и, не отдышавшись, крикнул:

— Святослав, заканчивай с этими молокососами! В город тебя зовут. Снорри с Леонидом мертвы.

Оба меча старого воина сверкнули, превращая противников в кучки праха.

Кто до этого додумался — Бьярни, Ричард, или им подсказал эту идею Агий, — я не знал, да и никто, наверно, уже не помнил. Высшие слишком консервативны, чтобы принять новые идеи. Но можно попробовать достучаться до низших. Сначала Бьярни ушел в Северный домен, а Ричард — в Зеленый. Они знали эти земли, знали живущих на них людей. Каждый вернулся с небольшим отрядом. Год занимались они обучением этих людей, а когда те уходили, за спиной у каждого был хороший меч, в голове — идеи иллюминатов, а в крови — способности высших. И это была первая капля полноводной реки. Прошло года три — низшие из доменов жили в Городе Ангелов тысячами. И не только мужчины: появились женщины — ими занималась Хильда.

Приходила в основном молодежь. Они обучались — кто год, кто два, кто три, а кто и оставался навсегда, пополняя боевые отряды. Низшими их больше не называли, прижилось имя «Низовое ополчение». Сейчас уже на любой стороне Луны, в каждой деревне можно было набрать с десяток человек, прошедших обучение в Городе Ангелов. Высшие ничего не знали. Даже к низшим воинам большинство относилось с пренебрежением, а уж крестьян вообще никто не считал. Куда они деваются, откуда появляются — какая разница?

И того, что некоторые пытались передавать свои умения односельчанам, тоже никто не заметил. Но главное было даже не то, что сейчас на любых территориях Луны отряды иллюминатов могли рассчитывать на подкрепления и помощь. Ряды иллюминатов начали пополняться новыми людьми — теми, кто воспринимал их идеи. Хотя большинство, как и следовало ожидать, ухватилось в основном за способности высших, которые доставались им без обучения на планетах.

Ну а те, у кого тяги к мечу не было, с удовольствием заселяли земли вокруг Города Ангелов. Воинов все-таки надо было чем-то кормить. Святослав недрогнувшей рукой оттяпал половину лесов Зеленого домена, сопредельных с городом. Леонид урвал кусок на Темной стороне. Вначале, когда иллюминаты еще не усвоили, что мечом на пустой желудок не помашешь, провизией помогали друиды. А потом все хозяйственные дела взял на себя Агий — и амбары и кладовые Города Ангелов наполнились.

Мой знакомец, брат-переписчик Халиил, очень интересовался этим временем становления иллюминатов. Ведь, по сути, все их предводители были воинами и полководцами. Хозяйственные проблемы обычно решали за них другие. Может быть, когда-нибудь он даже сподобится написать об этом книгу — тогда все смогут узнать о тех временах гораздо больше. В чем нельзя Халиилу отказать, так это в основательности и скрупулезности.

Та деревня была у Воинства Небесного как кость в горле. Выселки. На самой границе владений иллюминатов. Туда бежали люди из Небесного Престола. Это можно было понять. Ангелы лишились двух городов на Луне и одного на Земле. Византий в последнее время вообще был отрезанным ломтем. Связь с другими городами он обычно держал через Город Ангелов. А с тех пор как в последнем обосновались иллюминаты, подкрепления в Византий стали подходить с большими перебоями, а волны воинов Круга подкатывались все ближе. Всем было ясно, что максимум еще лет десять — и Круг друидов захватит и этот город. С оставшихся данников ангелы теперь драли по три шкуры. Кто посмелее, начал убегать под крылышко новой силы, которая, по слухам, была гораздо мягче к своим данникам.

Синод долго примерялся, чтобы снести эту деревушку с лица Луны в назидание тем, кто еще только подумывает о побеге. Я не знаю, как Фульку стал известен день, когда карательный отряд был наконец-то отправлен. Основу его составляли крестоносцы, высших шло мало. Бьярни решил, что тысячи ополченцев вполне хватит. А ошибался он в таких вопросах редко. Взял он только тех, у кого за плечами было не меньше года обучения.

Бьярни не зациклился на тактике викингов — наоборот, основу его отряда составляли лучники. Как бы в насмешку над своим противником он взял с собой только учеников с Темной стороны. Для них мысль о том, что Воинство Небесное — враг, была привычна. Их кожа все еще сохраняла серый цвет, они все так же не воспринимали яркого света солнца, но все уже обходились без черных повязок на глаза, луки и мечи держали умело. Лазутчики сняли дозоры крестоносцев без лишних проблем. Когда колонна втянулась в лес, она уже была слепа. Ангелы и архангелы ехали верхом, не желая зря утруждать крылья, тем более что под сенью леса они все равно ничего не увидели бы.

Когда последний низший с крестом на плаще вступил под кроны вековечных дубов, ловушка захлопнулась. Стрелы полетели с двух сторон, выкашивая не успевших изготовиться к бою воинов. Даром не прошли уроки Фулька. Я знал, что мой друг тоже участвовал в обучении ополченцев. И его заботой являлась не только подготовка лазутчиков — с этим и Ричард великолепно справлялся. В основном Фульк учил видеть врага, именно видеть, определять командиров и тех, кто может больше, чем прочие.

Конечно, не каждому это дано, на сотню таковых находилось один-два. И именно благодаря таким людям восемь крестоносцев класса «плеть» и двенадцать класса «щит» пали, утыканные стрелами, не успев даже перейти в боевой режим.

В начале боя у Воинства Небесного было преимущество четыре к одному. Когда отряд Бьярни пошел в рукопашную, на ногах оставалось с полтысячи крестоносцев, простых братьев, низших, да около сотни ангелов и архангелов. Ополченцы буквально разорвали отряд. Крестоносцы обращались в бегство. Им не препятствовали. Поодиночке, в чужом лесу, где граница напичкана летучими отрядами иллюминатов на день пути, они не представляли опасности. А вот в высших люди Бьярни вцепились основательно. Они прекрасно понимали, что ни в одиночку, ни вдвоем, ни даже втроем им не взять ангела. Обступали их пятерками, отрезая одного от остальных, и начинали изматывать, грамотно прикрывая друг друга.

Бьярни рубил архангелов так, что только перья летели. Минут через десять крылатые остались без своих предводителей. Кто-то попытался улететь, рискуя запутаться в ветвях деревьев. Лучники не дремали — таких беглецов тут же настигали не меньше десяти стрел. Четырнадцать ангелов умудрились собраться в один кулак и попробовали прорваться назад. Ополченцы были готовы остановить их даже ценой своих жизней, но прозвучала команда, и мечники оттянулись назад, вновь предоставив дело лукам.

Это была не та тактика, в которой прославился Бьярни. Доблесть здесь значила гораздо меньше, чем слаженная работа. Если каждый выполняет свою задачу, геройства не нужно. Может быть, без этого не мог сам Бьярни, но своих подопечных он сейчас учил двум вещам: выживать и побеждать малой кровью. А если есть среди них будущие герои, им тоже найдется в чем себя проявить, но позже, когда научатся выживать.

Фульк появился к самому концу боя. Бьярни налетел на последних ангелов — трое отбивались от ополченцев спина к спине. Двое мужчин с фламбергами и женщина с катаной. Мужчины — ничего особенного, а вот женщина действительно напоминала ангела. Чем-то она была похожа на мою мать. Светлые волосы собраны в косу, на треугольном личике — выражение непреклонности. Тонкие брови нахмурены. Рубилась она сосредоточенно, умело, впору так архангелу драться. И при этом шаг за шагом продвигалась к кромке леса. Ополченцы этого не замечали. А вот мне со стороны было хорошо видно, что еще минут десять — и эти трое могут попробовать расправить крылья с существенным шансом уйти. Умная девчонка.

Им не повезло лишь в том, что со всеми остальными расправились слишком рано.

— Разойдись, — приказал Бьярни.

Он не кричал, просто сказал, но услышали его и в шуме боя. Ополченцы отпрянули от ангелов, которые теперь были обречены. Мужчины развернулись и бросились бежать без оглядки. Девушка же, наоборот, повернулась лицом к Бьярни, приняла его натиск на себя. Свистнули стрелы, уложив беглецов, не дав достигнуть спасительного простора.

Бьярни присел, ударил свою противницу краем щита по ногам, но она умудрилась вскочить на щит и, перехватив катану в две руки, опустила сверкающее лезвие на голову викинга. Сын Снорри извернулся, уходя от удара. Оружие скользнуло по шлему и пробило наплечник. Это была первая рана неистового берсерка в этом бою. Кто другой остался бы без руки. Девушка спрыгнула со щита, расправив крылья, добавляя взмахом силы своему прыжку, и, вместо того чтобы попробовать улететь, припала к земле. Не меньше десяти стрел свистнули над ее головой.

Бьярни сбросил щит. Левая рука повиновалась ему плохо. Хоть и становилась его шкура в бою прочнее дерева, а все же катана прорубила ее, и прорубила неплохо.

— Хорошо, — кивнул викинг. — Мне понравилось.

Девушка рванулась вперед, низко пригнувшись, ударила по ногам — Бьярни подпрыгнул. Она тут же нанесла колющий — Бьярни сбил клинок топором, а девушка, используя силу его удара, повернулась на одной ноге и нанесла хлесткий удар с разворота. Кольчуга на животе Бьярни лопнула. Вновь выступила кровь.

— Еще лучше, — произнес викинг, словно подводя итог, и вдруг неуловимым броском сблизился со своей противницей.

Она попыталась ударить вновь, но Бьярни принял удар на окованное древко топора, опущенного боевой частью к земле, сделал еще один подшаг. Лезвие катаны скользнуло вниз и заклинилось между топором и его древком. Бьярни ударил девушку плечом в грудь. В этом он имел неоспоримое преимущество: весил викинг раза в два больше. Девушка-ангел упала, роняя оружие. Бьярни занес над ней топор. Видно было, что викинг сейчас себя почти не контролирует. Это плата за способности берсерка — бесконтрольная боевая ярость.

И в этот момент тень, которую отбрасывал сын Снорри, соткалась в человеческую фигуру. Перед ним появился Фульк и схватился двумя руками за древко топора.

— Стой! — закричал он, еле удерживая оружие, хотя Бьярни давил на него лишь одной рукой. — Это же женщина!

— В бою нет мужчин и женщин! — зарычал викинг. — Взявший меч — воин!

— Она безоружна! Стой, Бьярни, чтоб тебя!

Викинг резким движением отбросил свой топор.

— Зачем вы пришли! — заорал он, обращаясь к девушке.

— Мы шли покарать предателей, — ответила она, глядя викингу прямо в глаза. И была в ее голосе такая уверенность в своей правоте, что даже Бьярни смешался и уже спокойнее произнес:

— Дура. Какие предатели? Крестьяне, женщины да дети. Драть три шкуры не хрен — не будут и бежать.

— Сейчас всем трудно. Из-за вас, кстати. Каждый должен приложить все силы, иначе вы уничтожите наш Свет. Они жмутся за лишний мешок зерна, а мы, между прочим, кровь за них проливаем.

— Дважды дура!

— Хватит, Бьярни. — Фульк вновь встал между ними. — А ты улетай. Для этих разговоров не время и не место.

— Вы меня отпускаете? — удивилась девушка.

— Вали, пока не передумал, — буркнул Бьярни. — И слетай как-нибудь в Иерусалим. Там тебе про Свет расскажут больше, чем в вашем Небесном Престоле.

— Там такие же предатели, — ответила девушка, поднимая свое оружие, а чуть подумав, добавила: — Нет, еще худшие. Они повернули оружие против своих братьев.

— Трижды дура, — устало произнес Бьярни. — Лети уже и молись за Фулька. Если бы не он, убил бы я тебя.

— Я думала, вы живыми никого не выпускаете. Нам так говорили, — озадаченно промолвила девушка.

— Лети наконец, а то крылья прикажу прострелить, — махнул рукой викинг.

Фульк долго смотрел ей вслед. Когда девушка скрылась, Бьярни спросил:

— Зачем мы ее отпустили? Из всего отряда она самая опасная.

Сын Луи не ответил. Молчал, о чем-то задумавшись.

— Ты меня слышишь? — Бьярни повысил голос.

— Слышу. Зачем? Затем, что она не плохая. Просто одураченная. Может быть, когда-то она все-таки задумается над делами своих собратьев, вырвется из паутины лжи. Мне показалось, что убить ее сейчас будет неправильно.

— Что-то ты недоговариваешь, — покачал головой викинг. — Скрытны вы, ходящие по Теням.

— Наверно, — не стал спорить Фульк. — Бьярни, нам в город возвращаться надо, срочно.

— Что-то случилось?

— Да, случилось. Твой отец и Леонид были убиты.

Фульк отодвинулся подальше — наверно, ждал вспышки ярости. Он прекрасно знал, как любит Бьярни своего отца. Но викинг воспринял весть внешне спокойно. Лишь руки опустились. Он устало присел под деревом и произнес:

— Началось. Кто их убил?

— Я сам еще толком не знаю. Думаю, в городе нам расскажут больше. Ты ждал чего-то такого?

— Слишком все тихо было в последнее время, — уклончиво ответил викинг. — Мы топтались на одном месте, погрязли в какой-то суете. Что-то должно было произойти. Вот только почему так? Почему именно их? Кто?

— Я не знаю.

— Придется узнать. Иначе нас сомнут. Я не верю в случайности. А в последнее время нас вели мой отец, Лин-Ке-Тор да Леонид. Кто-то нанес удар… Нас хотят обезглавить, значит, что-то затевается. Я ведь просто вояка, Фульк. Это вам с отцом надо разведать, что вообще происходит.

— Держись, Бьярни. — Фульк положил ему руку на плечо.

Викинг вздрогнул и стряхнул ее.

— Уйди, — произнес он настолько тихо, что даже чуткий сын Луи не расслышал.

— Что? — переспросил он.

— Уйди, теневик! — закричал Бьярни. Голова его склонилась еще ниже. — Все уходите! Я хочу остаться один!

Запредельным усилием воли он взял себя в руки и добавил уже тише:

— Я догоню. Место просто здесь хорошее. Тихое. Хочу один побыть.

Через два дня собрались все, с чьим мнением считались иллюминаты, кроме моего отца. На совет пригласили и меня. Был он немногочислен: Луи, Фульк, Хильда, Бьярни, Вильгельм и Ричард Харролы, Святослав, Любомир и Гастон д’Эбиньяк. От спартанцев не пришло никого. Фигура Леонида была настолько почитаемой, настолько затмевала всех собой, что замены ему не нашлось.

Для меня здесь новым человеком был лишь Гастон. Мать о нем не рассказывала. Он пришел в Город Ангелов через год после ее ухода. Луи поведал мне, как это было. Молодой несущий спокойствие, только что с Марса, явился к воротам Города Ангелов безоружным, в одежде из мешковины, с ножнами меча, висящими на шее, — древним знаком покаяния. Агий пускать его не велел. Три дня и три ночи молодой дворянин из Лазурного домена, стоя на коленях, просил прощения за все, что воины Лазурного творили в Зеленом замке. Он перечислил поименно всех павших там высших. Иллюминаты, смотревшие на него со стен, только поражались. Все это время Гастон не съел ни крошки, не выпил ни капли. На третий день пошел дождь, а он даже не пытался ловить ртом потоки воды. Наутро четвертого дня из ворот вышел Руи, поднял его на ноги и велел следовать за собой. Это был один из немногих случаев, когда полубезумный брат Луиса проявил хоть какие-то чувства. Агий следил за этим, улыбаясь в седую бороду.

Гастон возглавил Призрачных всадников — подразделение, основу которого составили арбалетчики Руи. Свое имя этот отряд получил из-за своих скакунов — странных магических тварей, казалось сотканных из Теней. Никто не знал, где Руис взял их, но это было последнее, что он сделал для своих людей. После этого окончательно ушел в себя. Гастон полностью занимался делами отряда, все признавали в нем безоговорочного командира, но сам себя он называл первым лейтенантом, подчеркивая, что он лишь заместитель Руи, первый среди его офицеров, не более. Капитаном по-прежнему считался Руис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора, а баронет Гастон д’Эбиньяк лишь временно заменял его.

К нему очень быстро прицепилось прозвище Паладин. За девятнадцать лет на его счету было не более десятка убитых врагов, и после смерти каждого он каялся не меньше недели. При этом все знали: он грозный противник. Если была возможность победить, не убивая, он всегда ею пользовался.

Первое, что привлекало внимание в его внешности, — это мечтательный взгляд темно-карих глаз. На лице было зачастую задумчивое выражение. Те, кто не знал его достаточно хорошо, принимали все это за признаки рассеянности. На самом же деле Гастон прекрасно умел слушать собеседника и тут же извлекать из его слов нужную информацию. Мягкость форм его гладковыбритого лица создавала впечатление женственности, но это лишь до тех пор, пока он не вынимал из ножен выкованных Агием шпаги с дагой и не принимал боевой стойки. Он был из тех, кто выглядит юным десятки лет, обманывая противника своим внешним видом, иллюзией молодой горячности и неопытности, под которой на самом деле скрывается грамотный и хладнокровный боец. Точно так же его оружие, внешне хрупкое, способно было отпарировать удар топора Бьярни, не сломавшись.

Все это поведал мне Луи. Он явно гордился своим земляком, тем более что в фехтовальном зале они были вечными противниками. Их стили оказались схожи, оружие выковано одним кузнецом, они даже одевались похоже, и у обоих болела душа за Руиса. Они просто обязаны были сойтись — тот, кого называли Паладином, и тот, кого называли Тенью.

Странно расположились иллюминаты в зале совета. Само собой получилось, что разделились они на три группы. Хильда и Любомир держалась особняком, словно бой в Северном замке связал их какой-то незримой нитью. В меньшей из двух оставшихся были Святослав, Вильгельм и Луи.

Сначала участники обороны замка рассказывали про то, чему стали свидетелями. Я вставил пару слов, и ни у кого не возникло вопросов, откуда мне стало это известно. Будь здесь Снорри, Леонид или мой отец, такие вопросы обязательно прозвучали бы. Я лишний раз убедился, что иллюминаты сейчас обезглавлены. Луи, Хильда и Фульк знали о моих способностях и восприняли мою осведомленность как нечто само собой разумеющееся. Им и в голову не пришло, что другим о них ничего не ведомо. Все-таки они были одиночками. Старшее поколение собравшихся на совет не привыкло вести за собой, отвечать за всех. Ведь это — гораздо сложнее, чем просто командовать своим отрядом. А среди младшего если и были способные возглавить иллюминатов, они отступали перед авторитетом Святослава и Вильгельма. Особняком стоял Бьярни, имевший влияние, но сейчас слишком ошеломленный гибелью отца.

Когда началось обсуждение, это все проявилось в особенно ярких красках. Плутонцы, из-за которых, собственно, и понадобилось собирать всех влиятельных иллюминатов, вдруг отошли на задний план. В центре внимания оказался враг более привычный — некроманты. Все шло к тому, что основные силы иллюминатов во главе с Вильгельмом и Святославом выступят на помощь моему отцу. Границу с Темной стороной оставляли на попечение Призрачных всадников. Со Светлой — Ричарда. Сын Вильгельма должен был вновь возглавить своих стрелков — подразделение Шепот трав. Усилить его должна лишившаяся царя спартанская фаланга.

Бьярни оставался в Городе Ангелов со своей дружиной и Низовым ополчением, при этом он должен быть готов к броску на помощь остальным. Остаток дружины его отца передали Святославу.

Я сидел и прикидывал в уме, какие силы собираются против некромантов. С подразделениями иллюминатов я знаком, знал их знаки различия и боевые способности. В итоге выходило, что сейчас там половина дружины Снорри, кельты Сэдрика и пять сотен лучников из корпуса Молодые побеги — что-то около восьмисот высших выходит. Вильгельм приведет еще пять сотен Молодых побегов и шестьдесят своих гвардейцев — Шелест листвы. Да со Святославом придут около пятисот отличных бойцов. Получается больше двух тысяч иллюминатов, лучших бойцов среди высших. Конечно, магическая сторона их возможностей существенно хромала, но Круг наверняка поддержит их. Я и сам слышал о некромантском замке на Земле. Вот только думалось мне, что не стоит бросать на Землю такие силы.

Иллюминаты окончательно ушли в согласование каких-то деталей. Я тяжело вздохнул, встал и тоже ушел, только из зала совета. Не так здесь все было, совсем не так.

Центральная часть любого города, принадлежащего Воинству Небесному, называется Эдем. Иллюминаты не очень задумывались над новыми названиями, захватив Город Ангелов. Может быть, будь среди их верхушки побольше женщин, ситуация сложилась по-другому. Все-таки создавать уют — женское дело. Как я успел заметить, все жилища в основном являлись для мужчин лишь временной норой, в которой они обитали от похода до похода. В общем, Эдем остался Эдемом, а в каждом Эдеме есть сад — это тоже традиция Воинства. Уж чего-чего, а атрибутики они придерживаются четко.

Именно там я обычно находил его. Только раньше приходил через Мир Видений. Сад носил следы запустения. Раньше за ним следила целая армия садовников. Все они разбежались, остался лишь один старик. Пока он пытался поддерживать хоть какой-то порядок, но что он мог? Силы уже были не те, и сад, бывший его душой, увядал вместе с его телом. Сколько он еще протянет? Что будет после?

Тот, кого я искал, сидел на поваленном дереве. Почему оно рухнуло? Я не знал. Сил старика-садовника не хватало, чтобы убрать сухое бревно, бывшее некогда цветущей и плодоносящей яблоней. А тот, кто сидел на стволе, имел лишь отдаленное сходство с Луи. Нечесаная борода, давно не мытые волосы слиплись в грязные сосульки. Голубые глаза выцвели. На нем были лишь старые заношенные штаны да стоптанные сапоги. Обнаженную грудь крест-накрест перечеркивали ремни, державшие ножны мечей за спиной, а сами клинки были в руках. Говорили, что он не выпускает оружия, даже когда спит, но я знал — это неправда.

Тихо подошел и присел рядом. Он и не пошевелился, хотя наверняка давно понял, что он тут не один. Так мы и сидели в полной тишине.

— Наконец-то ты пришел, — вдруг произнес он низким, хриплым голосом. — Мне давно хотелось увидеть тебя.

— Ты меня знаешь? — Я не смог скрыть своего удивления.

— Раньше ты был духом. Ты приходил ко мне во сне, отгоняя прочь кошмары и облегчая боль моей души. Я не знал, каков ты.

— Тогда почему думаешь, что я — тот дух?

Он поднял на меня мутный взгляд.

— Когда в жизни остается лишь пустота, душа начинает воспринимать все по-другому. Я не знаю, как узнал тебя, откуда эта уверенность, но никем другим ты быть не можешь. Как твое имя?

— Я — Хансер. Хансер-младший, сын Лин-Ке-Тора и Тайви.

— Я так и думал. Целитель. Спасибо тебе.

— За что? — удивился я.

— За все. Ты представить себе не можешь, каково это — каждую ночь видеть один и тот же сон. Снова и снова переживать тот бой, снова и снова ощущать собственное бессилие, видеть, как жизнь покидает ее тело. Они не понимают, все они. Мы были вместе так недолго, но разве в таких делах срок что-то значит? Они думают, что это пройдет.

— Время — великий целитель, — произнес я.

— Есть случаи, когда и оно бессильно. Но в те ночи, когда твой дух приходил ко мне, эти сны отступали.

— Возможно, у меня получится прогнать их навсегда? — рискнул я предположить. — Да, она ушла, для тебя это — величайшая боль, но жизнь продолжается.

— Поздно. — Он криво усмехнулся. — В этом мире для меня уже ничего не осталось. Я искал смерти в бою, а она бежала от меня.

— Ты слишком сроднился с ней, — ответил я. — Ты пытался заполнить пустоту в душе звоном клинков.

— Просто не умею я больше ничего. Меня учили драться. Вот и все.

— И ты довел это свое умение до совершенства. Хотя если тебе интересно мое мнение…

— Ну скажи. — Руи посмотрел мне прямо в глаза.

— Ты рано себя похоронил. Ты ведь еще молод. Ты оказался слишком слаб. Тебя повалили, а встать ты уже не смог. Но я думаю, еще не поздно. Уже лет двадцать, как она ушла. Нельзя же столько оплакивать человека.

— А ты жесток, Целитель.

— Иногда, чтобы исцелить, приходится причинять боль. Без твердости здесь никак.

— Возможно, ты прав. Возможно, я слаб. Но мне уже поздно меняться.

— Меняться никогда не поздно. Если в твоей жизни нет смысла, ищи его. Ты нужен живым.

— Да кому и зачем я нужен?! — с горечью воскликнул он. — Иногда мне кажется, что я — зеркало. И то, что происходит с братством иллюминатов, отражается во мне. У меня нет того, что бы вело меня по жизни, и у братства нет того, кто бы мог его повести. Это — агония.

Я не нашел что ему ответить. Вновь я почувствовал себя бессильным. Руи слишком долго наращивал вокруг своей души непробиваемый панцирь. Теперь мне до него не достучаться. Он так и будет между жизнью и смертью, просто продолжаться.

— Разве я не прав? Мне кажется, тот совет, с которого ты ушел, ничего не даст. Или я не прав?

— Прав. Они решили, что штурмовать Северный замок им не по силам. Возможно, это так и есть — ведь единственный сильный верой, которого они спасли, ушел к Альву. Некому провести ритуал союзников. Но ведь это совсем не повод оставлять плутонцев в покое.

Мы опять замолчали.

— Я бы хотел поединка с тобой, — вдруг сказал он. — В последнее время даже Лин-Ке-Тор и Бьярни отказываются со мной драться.

— Это и понятно. Им нечему у тебя научиться, для этого надо стать подобным тебе. И им тебя не победить. В этих поединках не было бы смысла. Вы давно и хорошо друг друга знаете.

— А ты? Мы, адепты Марса, видим человека через то, как он ведет себя в бою. Я хотел бы узнать, каким ты стал, сын Тайви и Лин-Ке-Тора.

— В таком случае давай попробуем, — согласился я. — Может быть, в бою я увижу, как помочь тебе. В последнее время полностью раскрываешься ты лишь с клинками в руках.

— Что значит — ни одного?! — Я вспылил.

Магнус встретил мой взгляд и не отвел глаз. Впервые я видел его настолько решительно настроенным.

— То и значит, — спокойно ответил он. — Все сильные верой Северного домена, которые попали к нам в плен, были убиты. Ни одного не осталось. Они не внушили мне доверия.

— Магнус! Такого не может быть!

— Плутонцы тоже не захотели к нам присоединяться. Просто они оказались достаточно умны и в плен не попали. Почему же у тебя вызывает удивление то, что адепты Юпитера тоже не стали предателями?

— Потому что я чувствую, что ты кривишь душой, — отрезал я. — Ты приказал их убить специально. Воспользовался моим доверием!

— Миракл, — твердо произнес он, все так же не отводя глаз, — я — твой должник и от своих долгов не отрекаюсь. Но я и жить хочу. Сейчас я нужен вам, потому что только я смогу управлять алтарем. Не хочу, чтобы, когда найдется кто-то лучше меня, вы поступили со мной так же, как прежние хозяева домена. Да, некоторые из них были согласны присоединиться, но я приказал убить их. На моем месте ты сделал бы то же самое. Я достаточно хорошо узнал выходцев с Плутона.

— Ты зарываешься, познавший таинства! Ты забыл, что моя мать тоже способна работать с алтарем?

— Твоя мать мне не по зубам. Но она с Темной стороны. Сможет ли она полностью раскрыть мощь алтаря? Да и захочешь ли ты еще большей зависимости от своей матери. Ведь она привыкла смотреть на тебя прежде всего как на орудие для исполнения своих замыслов.

— Может быть, и так… — Я успокоился. В конце концов, он прав, я на его месте поступил бы так же. Да и о том, чтобы избавиться от него, я уже подумывал. И мать к алтарю не стал бы допускать. Нужно признать, Магнус переиграл меня в этом вопросе. — Но если с тобой что-нибудь случится? Если ты погибнешь, откуда нам взять того, кто справится с алтарем, кто знает ритуалы и таинства? Я сомневаюсь, что нам пришлют новобранца с Юпитера. Боюсь, школы планет ополчатся против нас.

— Тем тщательнее вы будете охранять меня, — пожал он плечами. — Возможно, по меркам Северного домена я и выродок, но я не рвусь в бой. Дай мне делать для тебя то, что я умею, обеспечь мне надежную охрану — и можешь быть во мне уверенным.

— Магнус, завтра мы выступаем против Альва. Нам нужно раздавить этого конунга с его армией, иначе ни ты, ни я не сможем спать спокойно. Если они найдут союзников, проведут ритуал, благодаря которому демоны Снорри и Леонида могли сражаться в замке, не боясь его ловушек, мы можем поменяться с ним ролями.

— Не волнуйся. Все адепты Юпитера, оставшиеся от домена, уже отлучены.

— Ты…

— Миракл, не надо опять кричать. Я был бы полным дураком, если бы перебил всех, кто был у меня в руках, и не тронул тех, кто может попасть в руки к тебе и быть завербованным. Когда-нибудь потом я найду хорошего ученика и сам передам ему свои знания. Как он ими распорядится после моей смерти, мне будет все равно.

— Хорошо, да будет так. Но в бою с Альвом нам понадобятся познавшие таинства.

— Плутонские шаманы легко их заменят. Не ищи проблем там, где их нет.

Я отвернулся, сдерживая свою ярость. Вновь ошибка. И почему-то такое чувство, что не последняя она. Я недооценил Магнуса. Я упустил из виду, насколько изобретателен может быть трус, борющийся за свою жизнь, считал Магнуса просто своим орудием, от которого легко избавиться, когда оно не нужно больше.

Вошел Кот, браво отсалютовал мне. Я поморщился. Для моих гвардейцев все это превращалось в какую-то игру. Одинаковое оружие, одинаковая одежда, одинаковые черные жилеты, копирующие мой, с вышитой на левой стороне груди кошачьей головой. Они играли в солдатиков, плутонцы, лишенные подобного удовольствия в детстве. Почему это злило меня? Я боялся, что однажды они заиграются, а расплачиваться придется мне.

— Что там? — раздраженно спросил я. По лицу капитана моей гвардии я видел, что вести невеселые.

— Вернулись отряды, посланные по деревням.

Сразу после разговоров с пленниками я отобрал двадцать лучших сотен из той армии, что пришла с Плутона, и отправил в деревни. Послал бы и больше, но коней было слишком мало, а пешком — долго. Задача их была проста: донести до низших мысль, что власть поменялась, и выколотить из них продовольствие для армии. Альв отправился на Темную сторону не от хорошей жизни: закрома Северного замка изрядно истощены. А прибывшая с Плутона пятидесятитысячная армия жрала, как саранча. С каждой сотней фуражиров шло по десятку братьев из Черного отряда либо десяток моих всадников. Ни я, ни Хантер не доверяли простым плутонцам из армии, которую между собой уже окрестили Мусорной. На всякий случай своим всадникам я приказал вперед не лезть. Наверняка по домену бродили остатки отрядов, верных прежней власти. Те же пограничные заставы. К счастью, сухопутная граница Северного невелика, больших войск на ней быть не должно, тем более что прилегали к ней Синий и Зеленый домены. Первый — старый союзник северян, а второй настолько слаб, что сколь-нибудь заметного участия в жизни Луны не принимает.

Вошли сотники — один в одеждах братства, со знаком белого кольца, второй — мой, со знаком друидского топора. Я опять поморщился. Приятно было, что мои люди организуются в настоящую армию, а не толпу оборванцев, но, по-моему, общая форма и знаки отрядов — это лишнее. Впрочем, мой сотник выглядел менее потрепанно, чем офицер Черного отряда, это радовало.

Вслед за ними вошел Хантер. Магнус и Кот тоже были здесь. В кабинете стало тесновато. Кресел лишь три, заняли их я, Магнус и Хантер.

— Что там? — спросил глава братства у своего подчиненного. — Столкнулись с пограничной стражей?

— Нет. — Высокий и стройный сотник братства потупил взгляд. — Пограничная стража собралась на берегу и ушла в море — похоже, у них была припрятана пара-тройка этих драккаров.

— Потери, — перебил я его.

— Восемьдесят девять всадников. — Понятно, что он имел в виду только бойцов своей сотни. Считать мусорных — вот еще.

— У меня только раненые, — поспешил добавить мой человек.

— Итак, твоей сотни больше нет, — свистящим шепотом проговорил Хантер, и его сотник втянул голову в плечи. — А с доменовскими воинами ты и не сталкивался — они ушли, не приняли боя. Тогда кто? Проклятье, кто?!

— Я не знаю. — Сотник попятился.

— С кем ты дрался?! Кто убивал твоих людей?!

— Миракл, там все действительно непросто, — вмешался мой человек. Обращался-то он ко мне, а смотрел на Хантера. Смелый парень, надо запомнить его. Я попытался припомнить имя.

— Рассказывай, Хорен, — произнес я.

Сотник улыбнулся, не поправил меня. Значит, имя я вспомнил правильно.

— Я еще в первой деревне понял, что низшие предупреждены, — начал он. — Деревня горела, жители уходили на юг, к границе. Я приказал мусорным тушить огонь — вдруг что удалось бы спасти, — вот тут из дыма и выскочили трое. По одежде — крестьяне, но мечи добротные. Положили пятерых мусорных, вскочили на их коней. Я попытался преследовать их, но они ушли туда, где самое пекло. А тут еще и дом один рухнул прямо поперек улицы. Пока я искал объезд, они сбежали, а села уже было не спасти.

— Итак, им повезло. Если бы не упал дом, — Хантер почесал подбородок, — плутонские кони всяко лучше местных.

— Это не везение. — Хорен покачал головой. — Дом обрушили заклинанием. Этих троих прикрывали.

— Проклятье! Ты это потом узнал?

— В десятке, бывшем со мной, есть колдун — он очень тонко чувствует воздействия на стихии. Все было подготовлено. Они знали о нас, просто не успевали уйти. Потому и затеяли эти скачки в огне.

— И что ты делал дальше? — спросил я.

— Послал гонцов к ближайшим отрядам. Узнал, что там то же самое. Число нападавших колебалось от трех до шести, а тактика действия была одинаковой.

— Почему не преследовали низших? След-то должен был четким быть, — спросил Кот.

— Незнакомая местность, а они знают ее в совершенстве, неизвестная численность противника.

— Ты поступил правильно, — одобрил я.

— Какой там правильно! — взорвался Хантер. — Из-за его промедления все эти смутьяны ушли!

— Твой человек, как я понял, не медлил. Сколько у него осталось бойцов? — Я пристально посмотрел на главу братства. — А результат такой же, как у моего.

— В общем, я собрал все отряды в один кулак. Мы гнали смутьянов до самой границы. На горящие села уже внимания не обращали, пылающие поля обходили.

— Уничтожено было все? — уточнил я.

— Абсолютно. Я высылал разъезды по флангам — везде одно и то же. Дойдя до границы, я видел последние телеги. Там широкая вырубка, а потом лес стеной, вот в этот лес обоз и втягивался. Я не клюнул на эту удочку. Отправил десяток мусорных погарцевать — из лесу тишина. Тогда бросил в атаку две сотни, своих попридержал. Вот тут и полетели стрелы. Раненых я собирать не стал. Сразу повернул туда, где Черный отряд промышлять должен был. Пока шли, видели следы еще нескольких обозов. Преследовать не пробовали.

— Они все в Зеленый уходили? — уточнил Магнус.

— Все, — подтвердил Хорен. — Хотя до Синих гор ближе. Мы подошли вовремя, — продолжил он рассказ. — Черный отряд попал в засаду, которой мне удалось избежать. В лесу северян ждали и встречали, чтобы прикрыть.

— На алтаре никто не воскресал, — заметил Магнус.

— Их убивали, не развоплощали. Они не походили на воинов Зеленого домена. По виду, по одежде — те же низшие, но среди них были лучники и неплохие бойцы. К тому же их оказалось больше. Когда подошли мы, они отступили. Я решил не преследовать. На своей земле они могли заманить нас еще в одну засаду. На поле боя я подобрал меч. Как мне кажется, это — оружие высших, лучше, чем наше. Ковал мастер.

— Дай посмотреть, — попросил Магнус.

Хорен извлек из-под плаща длинный клинок. Магнус взял его, тщательно осмотрел, долго разглядывал клеймо мастера на лезвии, у самой гарды.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Хантер.

— Стоян ковал, — ответил тот, — мастер из Зеленого домена. Известный мастер. В замке не живет, я слышал. Ремеслом своим владеет знатно, за то многие причуды ему прощают.

— Итак, зеленые. — Хантер хищно усмехнулся. — Быстро они сообразили, заслали своих сокрушающих врагов в Северный домен. Решили беженцами свои покинутые деревни заселить. Горе им. Не стоило им вмешиваться.

— Потом, Хантер, — успокоил я его. — Сперва добьем северян.

— Твой план провалился, — ответил глава братства. — Мы остались без продовольствия. Следовало перебить низших северян, которые попали к нам в плен. Это — лишние рты.

— Это — лишние руки, которые понадобятся нам на веслах, — ответил я. — Они моряки, приучены грести.

— Слишком часто в последнее время твои замыслы срываются. — Хантер желчно усмехнулся. Я оставил эту реплику без комментариев. Но он не успокоился: — Где еду брать будем?

— Доставим с Плутона, — ответил я. — Запасы еще есть.

— Ты же на Плутоне еще одну армию формируешь — а им что есть?

— Умерят свои аппетиты. Альв, как я понял, сейчас с добычей возвращается. Побьем его — будем с едой.

— А если не побьем? — с прищуром посмотрел на меня Хантер. — С того дня, как мы ступили на Луну, я не припомню ни одного нашего плана, который исполнился бы. Альв — моряк. Наши люди к такому виду войны непривычны.

— Дело не в привычке, — отрубил я. — У пристани стоят двадцать тяжелых трирем — трофеи, взятые на Темной стороне. Их носовые тараны просто раздавят жалкие суденышки северян. Кормчие из перебежчиков, низшие-гребцы и бойцы братства на борту для абордажного боя. У потрепанной армии Альва просто не будет шансов.

— Судьба выкидывает интересные коники, — философски заметил Магнус. — Эти триремы притащил Альв из своего прошлого похода на Багряный домен. А теперь они пойдут против него.

Сказать, что я ничего не понимаю в морских сражениях, — это все равно что промолчать. На Плутоне нет морей. Признаться, не каждый плутонец и плавать-то умеет. Флот вел не я. Его звали Аскель, сокрушающий врагов из старших. Никто из переметнувшихся на мою сторону северян не называл имени своего отца. Только Магнус не стыдился говорить: «Меня зовут Магнус Торвальдсон». А этот был просто Аскель. Он меня заинтересовал сразу. Именно благодаря разговорам с ним я чуть-чуть начал разбираться во внутридоменовской политике. Из книги, написанной Луи, можно было сделать вывод, что знатные роды были скорее исключением, чем правилом. Лазурный с его десятью правящими семьями, Харролы в Зеленом, пришедшие из того же Лазурного, патриции в Бордовом упоминались вскользь, и нельзя понять, насколько далеко в прошлое они могут проследить родословную.

На самом деле в любом домене большую часть высших составляли представители древних родов. К примеру, в Зеленом это были Олеговичи, потомки какого-то Олега, прозванного Вещим, с Земли, кажется, друидского пастыря. И были они гораздо более влиятельны, чем Харролы, хотя и не так горды.

Иногда родовые кланы возникали прямо на Луне, в недалеком прошлом. Так было в Северном. Военная часть жизни домена плотно контролировалась родом Атлингов на протяжении трех поколений. Сперва единственным конунгом был сам Атли, потом его сыновья, самые знаменитые из которых — Хроальд и Скальдфинн. Следом подтянулись внуки — Снорри и Альв, сыновья Хроальда, не самые старшие, но самые известные. А из правнуков можно отметить Бьярни.

Представителям других родов сложно показать свои способности на этом фоне. Так уж получилось, что все конунги были Атлингами, а все ярлы — в родстве с Атли: либо через его дочерей, либо через внучек или даже правнучек. Тем, кто не успел породниться, оставались третьи роли. Аскель оказался из последних. Когда я уговаривал его примкнуть к нам, он и спорил-то лишь для виду — набивал себе цену. Я это прекрасно понял, но подыграл ему. Все-таки человек неглупый, в военном деле понимает. Я доверил ему флот. Даже наблюдателей не приставил. Он так жаждал победить знаменитого Альва, развеять миф о несокрушимости Атлингов. И на кораблях капитанами назначены такие же, как он, привычные к морским походам, жаждавшие славы, которая раньше меркла на фоне потомков Атли.

Я проследовал за флотом в Тенях. Не мог упустить возможности полюбоваться, как наша армия раздавит остатки северян. А прикинув на глаз количество кораблей и численность бойцов, я понял, что действительно раздавит. Не считая трирем, наш флот был вдвое больше. Люди Альва потрепаны, утомлены, а наши — свежи, не обременены ранеными. К тому же, как я понял, те, кого спасли воины Снорри, недавно пополнили ряды воинства Альва, а значит, там уже знают о разгроме домена. Это ослабит боевой дух северян, привыкших, что есть клочок суши, куда они всегда могут отступить под защиту стен и оборонных заклинаний. Возможно, темней вдали очертания родного им замка, викинги проявили бы беспримерное мужество, пытаясь вернуть его, и чем черт не шутит, может быть, и рассеяли наши силы, но вокруг было лишь море.

Аскель отдавал последние приказы. Тем же занимался и Альв. Его драккары сейчас стояли борт к борту, ярлы и капитаны легко могли добраться до флагмана. Я подобрался поближе. Вокруг Альва вился с десяток меркурианцев. Они охраняли его от атаки из Теней. Я не полез на расстояние удара. Конечно, обезглавить вражескую флотилию перед боем весьма заманчиво, но не хотелось этого делать ценой своей жизни. Сыновья конунга, племянники двоюродные и троюродные, даже братья, а вот тех, кто не принадлежал к роду Атлингов, рядом с конунгом почти не было. Но я заметил двоих плутонцев — уже знакомого мне Ульфа и еще одного, я его, кажется, видел во время боя за Северный замок.

Слух мой в Тенях обострился: я прекрасно слышал отдаваемые распоряжения. Альв принимал бой. Второй плутонец, его называли Храфном, вдруг вытянул руку в сторону моего флота.

— Альв, это — безумие, — промолвил он. — Смотри, на триремах готовят носовые катапульты. Они забросают нас кувшинами с горючим, пустят тучу огненных стрел, а потом ударят таранами. Те, кто это переживет, не смогут нанести им даже существенных потерь. О победе здесь речь уже не идет. Домены и Воинство Небесное отказали нам в помощи. А сами мы слишком слабы.

— Наши сильные верой и повелевающие стихиями сильнее, — возразил Альв.

— Уже нет, — произнес молодой высший. Я узнал его по прическе — волосы на висках заплетены в две косы. Он был из тех, кого мы отпустили. — Не забывай, сколько наших переметнулось к ним. Возможно, тех, кто учился на Сатурне и Юпитере, у нас больше, но наше превосходство не подавляющее. У них же куча мелкой шушеры, которая берет числом. Я это уже видел в бою за замок.

Альв присел, подпер рукой подбородок. На миг его лицо выдало сомнения, мучившие конунга, но он быстро взял себя в руки. Пожалуй, эту минутную слабость заметили лишь плутонцы.

— Может быть, воззвать к чувству долга перебежчиков? — предложил Ульф. — Если они перейдут на нашу сторону, есть шансы. Гребцами там наши низшие. Неужели все забыли клятву, данную алтарю?

— В том-то и дело, что они по-прежнему сражаются за свой алтарь, — махнул рукой высший с косами.

— Предавшему раз нет веры. — Альв сказал, как отрезал. — Хансер однажды простил перебежчиков, и что из этого вышло? Я не собираюсь повторять его ошибок. — Он ударил кулаком по колену. — Но должен же быть выход!

— Выход есть всегда, — произнес, подходя к нему, седой высший, опирающийся на резной посох.

— Ты видишь его, Асбранд?

— Вижу. Я уже все подготовил, прости, что без твоего приказа.

— Если это спасет войско, прощу. — Альв встал. — Рассказывай.

— Мы объединим силы, все повелевающие стихиями и сильные верой, мы откроем огромный портал. На Землю. Корабли уйдут в него.

— Куда именно?

— В северные моря, на нашу Прародину. Нам хорошо знакома местность возле древнего города — Новгорода.

— Мы там в последнее время вербовали много низших, — кивнул Альв. — Город контролируют друиды, но местные нас знают и уважают. Там я смогу создать плацдарм для дальнейшей войны.

— Если друиды отдадут нам город, — заметил Ульф.

— На сей раз им придется потесниться, — резко ответил конунг. — Гарнизон в Новгороде всегда был небольшой. Главное — привлечь на свою сторону местных. Круг против них не пойдет. Это шанс выжить и продолжить борьбу! Творите свой портал. Каков он будет в ширину?

— Двадцать кораблей в ряд пройдут, — ответил седой.

— Капитаны! — зычно крикнул Альв. — Перестроиться! Колонна по двадцать кораблей в ряд! Движемся в сторону врага! Быстрее, отродья Гарма!

— Один! — громыхнул над морем древний боевой клич Северного домена.

До меня донеслись лишь его отголоски. Я бежал по Теням к флагманской триреме. Небо было облачным, тени от туч создавали для меня дорогу прямо по воде. А сзади нарастал плеск весел, звуки команд, надсадное уханье гребцов, и все это перекрывало тягучее, низкое пение. Стихии содрогались от накапливаемой колоссальной силы. Седой северянин не сказал Альву главного — того, что я знал, чувствовал: не каждый творящий это заклинание-ритуал выживет. Мать говорила, что познавшим таинства лучше в подобном не участвовать. Их связь со стихиями гораздо слабее, чем у адептов Сатурна. Часть северян сознательно шла на смерть, чтобы спасти своих соратников.

Я выпрыгнул из Теней прямо перед Аскелем. Двое не знающих преград, не узнав меня, попытались остановить. Я не церемонился с ними — уложил на палубу двумя ударами кулаков.

— Атакуй! Быстро! Иначе они уйдут! — заорал я.

Аскель, схватившийся сперва за меч, отпустил рукоять и ответил:

— Некуда им уходить. Ветер нам благоприятствует, это — факт.

— Идиот! Они открывают портал! Атакуй немедленно! Это приказ! Иначе познакомишься с пытками Плутона!

Это отрезвило его. Зазвучали команды, наш флот встрепенулся, двинулся навстречу кораблям Альва. Триремы вырвались вперед. Они шли плотным строем, колонна, которую образовали корабли Альва, виделась отличной мишенью. Я уже мог различить каждого воина на вражеских кораблях. Арбалетчики братства вполне сумели бы накрыть их тучей болтов, если бы не сокрушающие врагов, прикрывавшие щитами единственную свою надежду на спасение. Катапульта, заставив трирему содрогнуться, выстрелила первую амфору с горючей жидкостью. И тут часть творящих портал повалились замертво, но между нами и врагом выросла огромная сияющая арка. Запоздало засвистели стрелы. Мы не успевали. Альв Хроальдсон оказался удачливее своего брата Снорри и умудрился ускользнуть от меня.

Делать в Городе Ангелов мне было нечего. Я возвращался на Землю. Возле Киева произошла очередная стычка с Воинством Небесным. Легкие суда крестоносцев поднялись по Днепру, сметя заставы в устье. В городе было полно раненых, куча работы для меня. Она успокоила меня, но то и дело прорывались недобрые мысли. Не радовала искренняя благодарность тех, кого я вытащил с того света. Уважительные взгляды и признание моего авторитета со стороны седовласых лекарей — ерунда. К счастью, тщеславие мне чуждо. Из головы не шел совет в Городе Ангелов и картина боя с плутонцами. Мысли об отце не давали покоя. Может быть, стоило бросить все и попытаться разыскать его? Раньше я все время откладывал это на потом. Я не кривил душой перед Луи, мне действительно было обидно, что до сих пор отец не предпринял попыток встретиться со мной. И все же кому-то надо сделать первый шаг. Если бы не это множество раненых, наверно, я бы все-таки отправился на поиски.

Госпиталь — большое светлое здание. Лекари-друиды прилагали все усилия, чтобы оно не навевало уныния, как большинство виденных мной подобных мест. Человек, сохраняющий бодрость духа, исцеляется быстрее. На соседних кроватях лежали наши люди и крестоносцы. Уход за всеми был одинаков. Со времен войны охотников, когда последние из этих страшных созданий были истреблены вместе со своими сторонниками, нравы моих собратьев стали мягче. И это приносило свои плоды. Некоторые наши пленники, исцелившись, снимали тамплиерский плащ и надевали камуфляжную форму служителей Круга. Кое-кто отправлялся в паломничество, желая побывать в Иерусалиме, понять тех, кто в незапамятные времена откололся от Воинства Небесного.

В общем, крестоносцы добавляли мне работы, и немало. Раны, нанесенные серпом-мечом или когтями и клыками друидов в полузверином облике, лечатся сложнее. А репутация моя как Целителя уже выросла выше всех разумных пределов, поэтому был я нарасхват. Понятно, что ни есть, ни спать не приходилось. Впрочем, неделя без сна и еды — для друида ерунда. А я все-таки больше друид, чем высший.

Когда ко мне подошел незнакомый аколит и сказал, что в лесу недалеко от города собрался Малый Круг и пастыри желают видеть меня, это вызвало раздражение. Как раз полчаса назад принесли крестоносца. Его нашли на берегу Днепра, истерзанного когтями. К тому же он упал в реку и набрал в легкие воды. Первую помощь ему, конечно, оказали, но мне еще оставалось много работы.

— Занят, — сказал я аколиту. — Передай мудрым отцам, что, как только спасу этого человека, сразу предстану перед ними.

— Дело срочное, — упрямо заявил тот.

Я не обратил на его слова внимания. Настал момент, когда жизнь моего пациента повисла на волоске. Я полностью расслабился, пытаясь прочувствовать Мировую Гармонию во всех деталях. Иначе сейчас было никак. Дыхание крестоносца становилось все более и более прерывистым. Сердце судорожно билось, а я все не мог понять, что не так. Я упустил какую-то деталь. А потом я увидел тоненькую костяную иглу. Она была смазана ядом. Духовые трубки, стреляющие такими иглами, стали в последнее время популярны среди наших служителей. Какой-то гений из тех, кто сражался на стороне охотников, еще до раскола изобрел яд, неотличимый от крови. Никакими средствами его нельзя было обнаружить. И сейчас сердце несчастного крестоносца наполняло его тело этим ядом.

Я вздохнул с облегчением. Несколько привычных манипуляций — и на теле раненого выступил кровавый пот, а вместе с ним яд покидал тело. Старый прием, изобретенный моей матерью, действовал безотказно.

— Этому побольше легкого красного вина, — сказал лекарю, державшемуся поблизости. — В общем, большая кровопотеря, вы знаете, что делать. Раны зашьете сами. Опасности вроде бы уже нет. Хорошо, яд медленный.

— Все сделаем, — кивнул лекарь. — Спасибо, Хансер.

— Ваш пастырь где?

— Там же, где все.

Я все понял. Малый Круг — так называется собрание всех пастырей той или иной местности, в отличие от просто Круга — избранных вождей друидов.

— Летать умеешь? — спросил я аколита-гонца.

— Коршун, — ответил тот.

— Постарайся не отстать, я ждать не буду. — С этими словами я перекинулся в сокола-сапсана и выпорхнул в окно. Когда от твоей скорости может зависеть человеческая жизнь, поневоле научишься перемещаться быстро.

Сколько бы древних городов ни контролировали друиды, сколько бы тайных убежищ ни возвели в труднодоступных местах, а Круг будет всегда собираться на лесной поляне. Это кому-то чужому найти такое место — невыполнимая задача, а любой друид их чувствует и обходит стороной. Ясно ведь: не позвали тебя пастыри — значит, нечего тебе там делать.

Я призван, и я явился. Много сегодня собралось пастырей, и, когда я прилетел, спор был в самом разгаре. Но все сразу затихли. Я почтительно склонил голову.

— Оставь это, Хансер, — сказал один из пастырей. — Если бы ты хотел, давно стал бы одним из нас.

— Не так уж давно, — возразил ему другой. Я так понял, эти двое и были главными оппонентами. Первый — Беримир, он в основном жил в Киеве. Второй — Воислав, откуда-то из-под Пскова.

У большинства пастырей нет постоянного дома. Дом их — дорога. Но странствует большинство в четко определенной местности, которую считают своей. Своей не в смысле владения, а в смысле ответственности за нее. Лишь немногие постоянно живут в тайных убежищах и считаются их хранителями. А вот собственно друидским был лишь Киев, и Беримира иногда называли его хранителем, хотя сам он этого не любил.

— Зачем призвали меня, отцы? — спросил я.

— Совет твой нужен, — без обиняков заявил Воислав.

— Слишком молод я, чтобы давать советы Кругу, — ответил я.

— То не тебе решать, — промолвил Беримир. — Ты свое слово скажешь, а мы уж решим, что с ним делать.

Я окинул взглядом поляну, окруженную древними дубами. Кроны их оказались столь густы, что смыкались вверху непроницаемым куполом. Подлеска почти не было: слишком мало солнечного света пробивалось вниз. Здесь собрались больше двух десятков пастырей. Немало, немало. Одинаковые пастырские посохи, серпы-мечи на поясах, щиты за спиной. Капюшоны накинуты на голову, а нижнюю часть лица скрывает маска. Некоторые из них сидели, некоторые стояли.

— На севере появился флот под фиолетовыми знаменами, — сказал Воислав. — Сильный флот. И, судя по всему, он идет к Новгороду. Я считаю, что следует встретить их и разгромить на море, а Беримир предлагает напасть во время высадки. Ты лучше нас знаешь доменовцев. Это первое их масштабное вторжение, у нас нет опыта войны с ними. Хотелось бы послушать, что ты думаешь по этому поводу.

— А вы не думали, отцы, о причинах этого вторжения? — спросил я.

— Какая разница, — ответил один из пастырей. — Это наша земля.

— Новгород ни разу не просил нас о защите, — заметил я. — Северные доменовцы появлялись в городе не раз.

— Но тогда они приходили малыми отрядами. А сейчас плывет целая армия.

— И все же разница есть.

— Куда ты клонишь? — спросил Воислав. — Мне кажется, или ты считаешь, что мы вообще не должны сопротивляться, оставить город на разграбление доменовцам?

— Они не будут грабить, — возразил я. — Им нужно место, чтобы жить, они не станут начинать с озлобления местных.

— Я тебя не понимаю, — признался Беримир.

— На Луне кое-что произошло.

Я начал рассказывать о том, чему стал свидетелем, о войске с Плутона, о падении Северного замка, гибели иллюминатов. Меня слушали внимательно, иногда задавали вопросы. Пастыри прикидывали, чем это грозит друидам. Вроде бы Луна далеко. Но все-таки наш анклав есть и там. Новый, сильный враг — это встревожило их.

— Значит, эта армия — все, что осталось от Северного домена, — подвел итог моему рассказу Беримир.

— Вот именно, — подтвердил я. — Где бы мы их ни встретили, это будет бой на уничтожение. Им некуда отступать. В конечном итоге мы их все же уничтожим, но какой ценой? Ведет их Альв Хроальдсон, брат Снорри. Он опытен как в морских битвах, так и в высадках на побережье. С ним — лучшие войска Северного домена. Мы, конечно, на своей земле, нам есть откуда подтянуть подкрепления, мы можем вступить в затяжную войну, но плата за победу окажется слишком высока. Люди, зажатые в угол, способны творить настоящие чудеса.

— Это меняет дело, — согласился Беримир. — Думаю, нам стоит вывести своих людей из города и сдать его без боя. А потом, когда северяне обоснуются, заключить с ними союз. Они сейчас озлоблены на бросившие их в беде домены и Воинство. Это ценные союзники. А Новгород — наш глубокий тыл. В случае чего, если они нарушат договор, с ними там расправиться будет не так уж сложно. Хватит времени подтянуть силы, чтобы не нести лишних потерь.

— Не получится это, — покачал головой Воислав. — Я знаю наших людей в Новгороде. Посвященные приказ выполнят, но большинство служителей могут не подчиниться. Они привыкли считать город своим.

— С каких это пор привычки служителей выше воли пастырей? — Беримир нахмурил брови.

— Как и сказал Хансер, Новгород — наш глубокий тыл. Туда все время отправляли ненадежных и строптивых. И ты, Беримир, кстати, тоже некоторых служителей отсылал туда.

— Знаю. — Киевский пастырь потупился. — Но я не думал, что там все настолько запущено.

Тут в центр поляны вышел еще один пастырь. И все вокруг как-то притихли. Даже Воислав с Беримиром повернулись к нему, ожидая, что он скажет. Я заметил, что этот пастырь был без меча, хотя щит висел за спиной, как у всех.

— Разумные слова — неразумные выводы, — промолвил знакомый мне голос. — Воля Круга превыше всего. Кто не подчиняется — кровь того на его руках. Доменовцы так или иначе возьмут город. Мы не в силах им помешать. Местные отряды слабы, а те, что под Киевом, измотаны недавней войной. Тот, кто не послушается приказа отступить, ставит себя выше Круга, а значит, вне Круга. Почему из-за их глупости должна литься кровь верных?

— Ты прав, Гальдрикс, убийца охотников, — произнес Воислав. — Нам нужно срочно отправить гонца с приказом.

— Быстрее Хансера вам никого не найти, — произнес мой наставник. Он бросил на меня теплый взгляд и уже тише проговорил: — Хотел поговорить с тобой, но сейчас такое время, что не до разговоров. Лети так быстро, как можешь. Я открою тебе портал почти к самому Новгороду, а дальше надежда лишь на твои крылья.

Конечно, любой пастырь, да и я сам могли бы открыть портал хоть в центр Новгорода, но у друидов на это — негласный запрет. Это всего лишь дань уважения местным правителям. Конечно, в любом правиле есть исключения. Если на улицах города идет бой и требуется перебросить подкрепления — тут уж не до церемоний. Но Новгород, как я не раз говорил, лежит в глубоком тылу. Бояре, правящие городом, отнеслись бы к такому действию без понимания. Проще с Киевом, которым управляет непосредственно Круг друидов, а так мне пришлось приложить все силы, чтобы долететь как можно быстрее.

Новгород бурлил. Только что в нем побывали послы северян. Они пришли прямо на вече и обратились ко всем горожанам. Речь их была проста и бесхитростна. Северяне прямо заявили, что город они возьмут, не считаясь с потерями, при этом будут убивать всех, кого увидят на улицах с оружием. Поэтому горожанам дан простой совет: запритесь в своих домах, и ни вам, ни вашим семьям ничто угрожать не будет. Вече порешило не сопротивляться.

Может быть, с другим городом такой ультиматум и не прошел бы, но новгородцы понимали: в рядах атакующих будет и их родня. А раз так, дела северян действительно из рук вон плохи. Друиды, бывшие в городе, молчали — ждали решения Малого Круга. А вот простые служители решили схватить послов. Понятно, что ничего у них не вышло. В Новгород пожаловал Ульф в сопровождении двух живущих в тенях. Они исчезли раньше, чем мятежные служители успели что-либо предпринять.

На пристани царила суета. На горизонте виднелись фиолетовые паруса. Подлетая, я сделал круг над северным флотом. Расстановка сил сказала мне о том, что Альв старался сохранить свою армию. К высадке готовились только высшие, прошедшие школы планет и их ученики, тоже, по сути, бывшие уже высшими, способные уклоняться от пуль и двигаться с недоступной простому человеку скоростью. Перегруженные корабли с добычей и ранеными оставались в тылу. Я быстро прикинул численность десанта. Выходило две — две с половиной тысячи. Даже силами стоявших в Киеве войск мы не смогли бы отразить этого натиска.

Все друиды собрались в порту. Оказалось их не больше пятидесяти. Здесь же были и предводители служителей, полностью вооруженные. Их люди на скорую руку возводили укрепления. Баррикады перекрывали прилегавшие к порту улицы. Говорят, когда-то Новгород не имел прямого доступа к морю, но, глядя на старые карты, я понимал, что лик Земли изменился с тех пор. По крайней мере, сейчас этот город лежит на берегу глубокого залива. И залив этот контролировался кораблями северян.

Я приземлился прямо перед друидами, еще в воздухе приняв свой человеческий облик. В их глазах было спокойствие, маски скрывали выражение лиц, но я чувствовал, с каким нетерпением ждали меня.

— Отступаем, — поприветствовав их простым кивком, сказал я. — Круг решил отдать город северянам.

— Разумно, — ответил один из друидов. — Нам эта армия сейчас не по зубам. Тем более что новгородцы решили впустить высших и не давать отпора.

Он подозвал к себе служителей. А я устремил взгляд на далекие паруса. Без сомнения, мое появление заметили. Драккары разворачивались к пристани. Я пропустил разговор, но мое внимание привлек крик одного из служителей:

— Это наш город! Мы будем за него драться!

— Он никогда не был вашим, — возразил друид. — Мы здесь гости. Если хозяева решили не сопротивляться, кто мы такие, чтобы приносить войну в их дом?

— Трусы! — закричал служитель. — Мы никуда не уйдем.

Друид хотел сказать еще что-то, но я знаком остановил его.

— Если вы отказываетесь исполнить волю Круга, значит, Круг отказывается от вас, — сказал я.

Он вскинул автомат.

— Оружия не сдадим. — В голосе его звучала злоба, но вместе с ней и облегчение.

— Уходим, — бросил я друидам.

Чем был ценен для нас Новгород? Огнестрельного оружия у Круга хватало, и большая часть — с клеймом, позволяющим убить высшего. А вот боеприпасов всегда было мало. В Новгороде кузнецы наловчились делать патроны в больших количествах. Не все сосланные сюда служители — из непокорных. Большинство просто обучались перед отправкой в другие места. И похоже, все они попали под влияние бунтовщиков. С сожалением подумал я о том, что пастыри, тщательно следя за посвященными друидами, практически не уделяют служителям внимания. А среди последних хватает людей случайных, поступивших на службу Кругу либо из-за каких-то выгод, либо из жажды приключений и путешествий. Ведь простые люди зачастую дальше, чем на день пути от родного селения, редко отходят. И вот в тылах буйным цветом расцвел настоящий мятеж. Но не все здесь бунтари. Среди более чем десяти тысяч должны найтись и верные, и разумные.

Заводилы мятежа строили свои подразделения, раздавались последние указания, запасные магазины с патронами. Порт был достаточно большим, чтобы вместить всех. Я направился к ним. Тот низший, который говорил с друидами, поднял было оружие и тут же опустил, натолкнувшись на мой взгляд. Иногда я умел посмотреть так, что у слабых духом пропадало всякое желание перечить.

— Бывшие служители Круга друидов! — крикнул я. — Этот город в любом случае падет! Против вас идут высшие, идут в таком количестве, в каком ни разу не ступали на Землю. Ваши вожаки ввели вас в заблуждение. Они пошли против воли Круга. Но те, кто сейчас покинет город, тем самым спасутся и покажут, что не имеют отношения к мятежу.

— Чего нам бояться! — ответил главарь мятежников. — Им еще к берегу надо подойти. Хорошая очередь из АК положит половину гребцов! Им со своих лоханок никуда не деться! Главное — не бояться и не жалеть патронов! Круг отрекся от нас? И демоны с ним! Теперь этот город наш! Справимся с высшими — будем им владеть. И никто нам не скажет слова поперек! Круг сам отрекся от Новгорода! Подберем то, что они выбросили!

Воины ответили дружными боевыми кличами. Я покачал головой. Здесь все слишком запущено. Я надеялся лишь на то, что хотя бы несколько человек одумаются и уйдут. Этим я спасу пару жизней. Перекинувшись соколом, взмыл в небо. Вслед мне летел крик главаря мятежников:

— Спасайтесь, спасайтесь! Мы и без вас обойдемся! У нас есть оружие против высших!

Оружие. В этом все дело. Мы слишком долго вдалбливали в головы служителям, что теперь они способны убить высшего. И служители слишком хорошо слушали эти слова. Теперь их самоуверенность превосходит все разумные пределы. Но одно дело, когда таких вот вояк ведет в бой опытный аколит Круга, и совсем другое — простой служитель, недавно вылезший из лесу и ни разу не видевший высшего на расстоянии удара мечом.

Я сел на мачту флагманского корабля. Храфн тут же потянулся за метательным ножом, но Альв остановил его.

— Не надо, — сказал он. — Если это — просто птица, то нечего зря убивать, а если друидский шпион, то что же, мы вместе с послами тоже к ним шпионов забросили. Только я думаю, шпион не стал бы вести себя так нагло.

— А если ты ошибаешься? — спросил плутонец.

— Это не имеет значения. Круг должен осознать, что мы возьмем этот город, и никакие внешние условия не имеют значения. Значит, так, Ульф и Скейв со своими отрядами избавляют нас от стрелков. В это время авангард по дну подходит к пристани. Корабли двигаются вперед только после того, как плутонцы и меркурианцы вступят в бой. Повелевающие стихиями, ваша задача — отрезать порт от остального города. Новгород мне нужен целым. Только смотрите, не заденьте людей Скейва, когда будете огнем долбить. Вопросы есть?

Все промолчали. Сосредоточенные лица, руки — на рукоятях клинков. Эти люди разительно отличались от мятежных служителей. Если наши бунтари настраивались положить их на подходах к порту и ждали легкого боя, то высшие готовились к серьезной драке, хоть и понимали, что противник — не ровня им. А мне в голову вдруг пришла мысль, что план этой атаки уже давно обговорен, а сейчас Альв повторил все не для своих людей, а для меня. Конунг надел шлем с полумаской и бармицей, прикрывающей лицо и шею. Угольки черных глаз скользнули по мне, и казалось, в глубине зрачков крылась насмешка. Мол, лети, друид, лети. Расскажи все своим, и помешайте нам, если сможете.

— За мной. — Бармица исказила голос.

Сейчас, когда цвета волос и бороды Альва никто не смог бы разглядеть, с тяжелым топором и щитом в руках он разительно напоминал брата. Только цвет глаз мог бы выдать, что перед тобой не Снорри, да еще отсутствие хромоты.

Он ушел в воду без всплеска. Тяжелый доспех и оружие тут же потащили его на дно. Драккары стояли бортом к пристани, поэтому мятежники не могли видеть, как с других суденышек с противоположного от них борта точно так же, без всплесков, уходили под воду опытные высшие Северного домена. Традиционное умение, передающееся в нем из поколения в поколение, умение, делающее их десанты на побережье особенно страшными. Не видели мятежники и как ушли в Тень два отряда: один под предводительством Ульфа, второй — Храфна. Небо затянуто тучами, и я не сомневался, что над этим поработали повелевающие стихиями, создав легкую дорогу по Теням до самой пристани.

Послышалась отрывистая команда, и корабли развернулись крутыми драконьими носами в сторону города. Скатывались паруса, снимались мачты. Гребцы замерли на веслах, готовясь к броску. А на драконьих головах средних двенадцати кораблей замерли, подобно изваяниям, двенадцать живущих в тенях. Они легко удерживали равновесие, несмотря на качку, словно бы дразнили выстроившихся на пирсе в два ряда автоматчиков. Обостренное зрение позволяло мне видеть начинающуюся в рядах землян панику. Кто-то открыл огонь, хотя попасть с такого расстояния — вещь практически нереальная. А адепты Меркурия выжидали.

Вдруг по какому-то одним им видимому знаку все двенадцать разом выхватили мечи и, раскинув руки, упали вперед. Но, не коснувшись воды, они исчезли, войдя в Тени. Вот теперь стрелки дружно спустили курки. Треск автоматных очередей словно бы стал сигналом, по которому корабли рванулись вперед. Я вспорхнул в небо. Теперь весь порт у меня как на ладони. Два ряда автоматчиков: первый стоит на одном колене, второй стреляет поверх их голов. Портовые склады, превращенные сейчас в укрепления: окна ощетинились стволами. Баррикады, за которые должен был отступить передовой отряд в случае, если северян не удастся отбросить сразу, там — свежие бойцы, чья задача — прикрыть отход. Вот только не смогут они уже сделать этого. На двух средних баррикадах шла резня.

Люди Храфна и Ульфа появились незаметно, пока Скейв со своими живущими в тенях отвлекал внимание низших своими акробатическими номерами. Автоматные очереди на пристани и на баррикадах слились в один звук. Мятежники так и не поняли, что враг уже в городе. Автоматы, даже со штык-ножами, не лучшая защита от мечей в рукопашной. А выстрелить без риска задеть своих невозможно. Первый шаг оказался за Альвом.

Расстрелявшие боезапас автоматчики спешно перезаряжали оружие. Некоторые оборачивались, услышав звуки боя за спиной. И в этот момент всеобщего смятения ударил Скейв. Первым появился Ивар, знакомый мне еще по бою в Северном замке. Два меча в его руках ударили подобно ножницам, снося сразу пять голов. Слишком плотно стояли оборонявшиеся, слишком велика сила высшего.

Кто-то успел сменить расстрелянный магазин автомата, кто-то потянулся за мечом, кто-то подумывал о бегстве, не понимая, откуда бьет враг, какова его численность и что вообще происходит. Предводители мятежников все же поняли, что меркурианцев немногим больше десятка. А драккары подходили на дистанцию, на которой автоматный огонь стал бы убийственным для высших. Пинками и тычками главари мятежников восстановили дисциплину, отдав центр строя на откуп бесновавшимся там живущим в тенях. Но залп, который уничтожил бы экипажи драккаров, не состоялся. Подобно дельфинам, из-под воды на берег выпрыгнули люди из отряда Альва.

Они атаковали с ходу. Большой опыт был у них за плечами. В передовой отряд Альв набирал лишь ветеранов. Несущие спокойствие врезались в ряды беззащитных стрелков, выкашивая их десятками. Низшие не могли уследить даже за их перемещением — что уж говорить о сопротивлении? Пятерка повелевающих стихиями резко взмахнула посохами — и пять складов, ставших укрепленными точками, провалились под землю. Еще один взмах — и в баррикады, не занятые плутонцами, ударили огненные столбы.

Словом, ничего нового я не увидел. Менее пяти минут понадобилось отборному отряду Альва, чтобы половина защитников города была уничтожена, а вторая половина, бросая оружие, падала ничком на землю, моля о пощаде.

Предсказуемый результат. Конечно, останься друиды, оборона строилась бы совершенно по-другому. Неофиты сумели бы заблокировать повелевающих стихиями, а аколиты — сдержать живущих в тенях и прерывающих нить, а потом, скрепив ряды служителей, как цементный раствор кирпичи в стене, встретили бы несущих спокойствие шквальным огнем и серпами-мечами. Но даже им не под силу было бы сдержать всю армию северян. Просто штурмующие умылись бы кровью.

Высадка шла бодро. Воины разбились на отряды и разошлись по городу, занимая ключевые укрепления. Местные жители не сопротивлялись, так что дальше порта боевые действия не пошли. Я понимал, что Альву еще предстоят переговоры с боярами новгородскими, вече, которое либо пригласит его на княжение, либо отвергнет. Но я верил в этого упрямого викинга. Он сумел сберечь доверившихся ему людей, вывести из, казалось бы, безвыходной ситуации, найти место под солнцем. Мне хотелось, чтобы у него все получилось и Круг заключил союз с остатками Северного домена.

Я низко пролетел над ним. Альв посмотрел на меня, и я услышал его слова:

— Друиды отдали город нам. Здесь остались только низшие — ни одного посвященного. Одного не понимаю: зачем им был этот бой? Но в любом случае они поступили с нами лучше, чем собратья-доменовцы.

Магнус встретил меня на пристани. С ним пришла Пантера, все еще бледная, не оправившаяся до конца от встречи с Леонидом. По их глазам я увидел, что есть срочный разговор. Обнял сестру, аккуратно, стараясь не сделать ей больно. Магнуса поприветствовал кивком. Войско сгружалось на берег. Я приказал Аскелю проследить здесь за всем и направился в свои апартаменты. Да, назвать мое обиталище просто комнатами язык не поворачивался.

Когда дверь за нами захлопнулась, я плюхнулся в мягкое кресло с бархатной фиолетовой обивкой, налил себе холодного легкого вина. Пантера села в кресло напротив, а Магнус — на стол.

— Что здесь без меня произошло? — спросил я, сделав большой глоток.

— Мы с Тер заметили кое-что, — вкрадчиво начал познавший таинства.

— И что же это такое?

— Люди Аквы мутят мусорных, — сплеча рубанула сестра.

— В каком смысле мутят? — уточнил я.

— Слухи кое-какие пускают.

— Разговоры кое-какие разговаривают, — в тон ей добавил Магнус. — В общем, братство начало копать под тебя.

— Что за слухи, что за разговоры? — Я держался спокойно.

— Братья из корпуса Дождь беседуют с офицерами мусорных, — пояснил познавший таинства. — А в этих беседах они исподволь внушают, что для тебя люди — что галька морская. Не будет этих — наберешь новых. А вот братство о своих заботится. Говорят, что, если плутонцы пойдут за тобой, большая часть их не жильцы, а вот Хантер, если они себя проявят, примет их в братство, откроет секреты боевого мастерства детей Хансера.

— Боевое мастерство. — Я не сдержал едкого словца. — Да их три демона разогнали, как четырнадцатилетних.

— Но мусорные этого не видели. Зато они знают, что домен разгромлен силами братства, и в этом бою погибли Снорри, Леонид и куча демонов.

— А что, молодцы. — Я рассмеялся. — Демоны. Герои! Да эти демоны пришли, пинками разбросали могучих детей Хансера, забрали что хотели и спокойно отступили!

— А если бы не ты, они забили бы всех этих братьев обратно в портал, — хмуро подтвердила Пантера.

— Что за слухи они пускают?

— Люди начинают говорить, что ты — это уже не ты, — ответила сестра. — Пока ты безвылазно пропадал возле Плутонского Паука, в тебя вселился дух последнего оставшегося в живых члена Конклава. И теперь ты хочешь сам захватить всю власть над Плутоном и восстановить прежний порядок. Якобы все твои провалы — на самом деле хитрый план, который ты измыслил, чтобы обессилить армии Плутона и подавить мятеж.

— Сказочники, — фыркнул я. — И как их успехи? На скольких мусорных я еще могу рассчитывать?

— Третий, Четвертый и Пятый легионы верны тебе, — ответил Магнус. — Их офицеры — из племенных вожаков. А вот Первый и Второй набирались в Городе. Командуют ими выжившие бандиты. Они помнят, как были практически уничтожены их банды. Похоже, они склоняются в сторону братства.

Я прикинул. Два легиона — двадцать тысяч. Конечно, мусорные не копировали структуры легионов Бордового домена. Просто надо же было как-то называть подразделения. В случае чего, они поддержат Хантера. Да братьев еще тысяч десять. Внушительная сила, если присмотреться. Больше всего народу в корпусах Стена и Ветер. Первый достаточно быстро пополнили. Большинство новичков братства начинало именно у Стоуна в подчинении. Второй — стрелки. Учитывая, что у северян нормальных стрелков отродясь не бывало, арбалетчики Смерча понесли самые существенные потери, только когда до них добрались демоны. В моей голове уже зрел план. Хантер хочет войны — он ее получит.

— Магнус, собирай совет, — приказал я. — На нем должна быть верхушка братства, ты, Кот, Грешник не помешает, Аскель и кто-нибудь из сотрясающих Вселенную. Я их еще не знаю, так что выбери сам, постарше да поопытнее. И еще Хорена позови. На все тебе час. Слугам распорядись согреть для меня воды и приготовить обед поплотнее.

— Успеешь все за час? — усмехнулся Магнус.

— Выбора нет. Некогда возиться. Иначе сомнут нас, пока я буду в горячей ванне нежиться.

Казалось, Хантер знал, что мой план уже в который раз провалится. Он ждал моей ярости, ждал, что полетят головы, чтобы отпустить какое-нибудь едкое замечание. А я вел себя спокойно. В конце концов, раз Альв не принял боя на море, замок штурмовать он точно побоится. Главное — не дать ему создать новых доменовцев. Впрочем, все познавшие таинства подохли, не перенеся силы заклинания. Так что своего Магнуса, который смог бы приобщить к алтарю новых бойцов, у него нет. Я вдруг осознал, что, несмотря на все наши неудачи, северяне побеждены. А вот Хантер понял это гораздо раньше меня. И сейчас он уже вел другую борьбу — за власть. Противником его теперь был я. У братства все еще наблюдался перевес в живой силе. Мою сторону наверняка примут переметнувшиеся доменовцы, к тому же я собирался перебросить с Луны еще две тысячи своих отборных бойцов. И все-таки даже это не позволяло мне, в случае чего, давить силой на детей Хансера. Оставалось Мусорное войско, сильное своей численностью. Но и в его рыхлую массу братству удалось внести раскол.

Я улыбнулся, окинул всех взглядом, пробежал глазами по комнате. Наверно, раньше здесь собирались те, кто правил доменом. Длинный добротный дубовый стол, кресла — погрубее, чем в моих апартаментах, но выполнены со вкусом. Подлокотники в виде драконьих голов, ножки покрыты резьбой.

Все уже собрались, ждали только меня. С неудовольствием отметил, что здесь находились и те, кого я не звал: моя мать и Шут. Последний бросил на меня пристальный взгляд. Он умный человек и прекрасно понял, что не позвали его намеренно. После того как Шут дал слабину в стычке с Леонидом, я начал от него отстраняться. Вроде бы объяснения его были убедительными, казалось бы, вопрос закрыт, но его поведение настолько отличалось от поведения тех, кто ложился спартанцу под ноги, чтобы выгадать для меня лишние секунды, что я понял: звезда Шута в нашей войне закатилась. Не смогу больше доверить ему ни одного отряда, и его советы будут вызывать только подозрение. В конце концов, в войне практический опыт Аскеля гораздо полезнее. Но не стал я никого и прогонять. Как-никак это — мои люди. Нельзя показывать братству, что в наших рядах нет единства.

— Итак, Альв сбежал, — начал Хантер, даже не поприветствовав меня.

— Сбежал. — Я развалился в кресле. Тон мой был небрежным. Но и на лице главы братства — каменная маска спокойствия. — Испугался и сбежал. Мы изгнали их с Луны.

— Откуда ты знаешь? — спросил Агни.

— Я слышал, что они собирались открыть портал на Землю. В район какого-то Нового города, или как-то так.

— Новгород, есть такой на Земле, — подтвердил Аскель. — В последнее время там вербовались новобранцы для армий домена. Альв хорошо знает те места.

— Тем лучше. — Я развел руками. — Вернуться на Луну им будет уже не так просто.

— Но как быть с провизией? — вкрадчиво поинтересовался Хантер. — Ты же собирался отбить добычу северян. И твой план опять провалился, уже в который раз.

Я резко встал.

— Вы все принимали мои планы, никто не высказывался против, — резко заявил я. — Из этого следовало, что я — командир наших объединенных сил. Я к вам не напрашивался. Вы сами пригласили меня, сами предложили союз. И вот мы на Луне, мы имеем один домен с алтарем. Кого-то удивляет то, что в последнее время слишком часто у нас не получается задуманное? А вы подумайте о том, что на Плутоне мы знали все, а в этот мир шагнули без нормальной разведки, абсолютно не понимая его законов, обычаев, угрожающих нам опасностей и подводных камней. Только настоящий гений мог бы ни разу не ошибиться в подобных обстоятельствах. Но вот сейчас, когда мы все здесь, спрашиваю: вы больше мне не доверяете? Кто-то хочет сменить меня?

— Проклятье, Миракл. — Хантер поднял руки. — Тише, не горячись. Разве я говорил о недоверии?

— Тогда как тебя прикажешь понимать?

— Я всего лишь хочу, чтобы ты сказал, что мы будем делать дальше.

— Что дальше? — Я рассмеялся. — А что хотите. Я подчинюсь любому решению. У тебя ведь есть план действий, Хантер?

— Нет. — Он опустил взгляд. — Миракл…

— Я уже больше тридцати лет Миракл! — Мой гнев был наигранным, но понять это могли только Магнус да моя мать. — Отказываюсь вести вас дальше. Зачем? Вместо того чтобы помогать мне, каждый тянет одеяло на себя, пытается очернить других. Я понимаю, что на Плутоне это — обычное дело. Но ведь у нас полно внешних врагов!

— Никто не думал тебя смещать, — буркнул Стоун.

— Я ухожу сам. В конце концов, когда мы с тобой, Хантер, договаривались, не было ни слова сказано об иерархии наших объединенных сил. До сих пор командовал я, потому что ни у одного из вас не было четкого понимания, куда двигаться. Мне это надоело.

— Чего ты хочешь? — спросила Аква.

— Я хочу, чтобы все мы определились. Сейчас война, а на войне не может быть двух командиров. Так, Аскель?

— Это факт. — Викинг склонил голову. — Каждый должен понимать, кто отдает ему приказы и что ждет за неисполнение. Без этого войну можно считать проигранной.

— Мы признаем тебя, Миракл, — заявил Хантер. — Мы будем исполнять твои приказы.

— Отлично. Клятв ни от кого не требую. Но знайте: первый же случай неподчинения — и я уйду, буду простым бойцом. И пусть кто-нибудь другой сушит голову над тем, как нам вести эту войну дальше. Все согласны?

Дружный хор голосов подтвердил, что так оно и есть.

— Великолепно. — Я сел. — Тогда начнем. Первое: Плутон далеко, и теперь нам придется учиться драться по-новому. Стычка с демонами показала, насколько мы слабы. Отныне командир, чьи люди бежали с поля боя, будет изгоняться и отлучаться от алтаря. Если же их трусость стала причиной больших потерь, наказанием станет смерть.

Я видел, как все нахмурились. Каждый прикидывал, что это значило лично для него. Только северяне-перебежчики — спокойны. В их домене трусость всегда считалась тягчайшим из грехов.

— Шут, встань, — приказал я.

Мой бывший наставник поднялся и хмуро посмотрел на меня.

— Я обещал вывести тебя с Плутона. Сейчас ты на Луне. Мое обещание исполнено. За трусость в бою за домен ты отлучаешься от алтаря и изгоняешься. Иди куда хочешь.

— Да-а-а… — Шут потер подбородок. — Ошибся я в тебе, Миракл.

— Это бывает, — кивнул я. — Стража! Уведите его!

Четверо гвардейцев ворвались в зал, едва услышав мой крик. Молодец Кот, хорошо их вышколил.

— Уберите руки, ублюдки, — зарычал Шут. — А то отрублю. Дорогу знаю.

Он сам направился к дверям. Я выждал до того момента, когда рука его легла на ручку, а потом сказал:

— Хотя для тебя есть другой вариант.

Он обернулся слишком быстро и тем выдал свою растерянность.

— В бою я теперь свою спину тебе не доверю. Да и никто не доверит. Но ты — хороший наставник, с этим трудно поспорить. Предлагаю тебе тренировать мусорных. Тогда, возможно, тебе когда-нибудь представится возможность искупить свою трусость и быть вновь приобщенным к алтарю. Это все же лучше, чем скитания по незнакомому миру.

Он открыл рот, чтобы что-то ответить, но я не дал ему сказать ни слова:

— Тебе нужно время, чтобы подумать. Гвардейцы, отведите его за пределы замка, в лагерь Мусорного войска. Подумай, Шут, прикинь. Согласишься — приступай завтра к тренировкам. Нет — скатертью дорога.

И, уже не обращая на него внимания, я повернулся к Аскелю и спросил:

— Как ты думаешь, армии Альва по силам взять этот Новый город?

Я видел, как побледнело лицо Шута. Вот теперь его оптимизм точно дал трещину. Он понял, что учить меня ему уже давно нечему, а по военным вопросам у меня теперь есть советники гораздо лучше него. Он теперь — лишь никчемный паяц. Люди здесь собрались умные. Они наверняка знали, что Шут пришел на совет самовольно. Теперь у них будет повод задуматься, стоит ли прыгать выше собственной головы. Вдруг я почувствовал на себе взгляд. Резко повернулся в ту сторону. Магнус. Улыбается. И в улыбке этой нет насмешки, но в ней таится намек. Ведь и он позволил себе пойти поперек моей воли. Но вот что странно: в последнее время я уже не видел в нем того затравленного, всего боящегося высшего. Словно что-то повернулось в нем с того дня, как мы захватили Северный замок.

— Итак, полетели первые головы, — пробормотал Хантер.

— Тебе это не нравится? Знай, что к людям братства я не буду менее суров. Так что… — Я развел руками.

— Проклятье! Нравится вполне. Пусть все видят, что, раз ты своего наставника не пожалел, остальных точно щадить не станешь.

— Аскель! Не слышу ответа, — повысил я голос.

— Да, конунг, — выпалил сокрушающий врагов и запнулся, осознав, как он только что назвал меня.

— Что «да»? Да или нет — мне и Магнус Торвальдсон мог сказать. Как ты думаешь, что произойдет, когда воины Альва появятся на границе этого Нового города, о котором он говорил?

— Драка жаркой не будет, — ответил Аскель. — Такая армия ударом с моря может взять любой город. А у друидов там гарнизон — одна видимость. Но неизвестно, что будет потом. Конечно же друиды воспримут Альва как врага и выбьют его из города в течение месяца-двух. Может быть, провозятся дольше, но выгрызут — это факт.

— Нет! — Воспоминание пронзило меня, подобно молнии.

«Глядь — а небо-то на Землю-матушку валится, глядь — а моря-то выходят из берегов. То планета черная на Луну свалилася, а Луна — на Землю-матушку, да так, что вышло из берегов море Варяжское, выбросило на берег струги, а у стругов паруса не красные, не белые, да не в полосочку, как весенние фиалки цветом паруса те. Ой, куда ж вы, люди-звери, почему не спешите силушкой да удалью помериться? Вельми разумен старец, что по небу летает да по земле бегает, аки серый волк, не велит бить пришлых воев, не велит хватать мечи-сабельки, а велит толмача звать, что разумеет по-заморскому, да велит нести дары богатые»…

Вот и еще одна головоломка Безумного Кузнеца нашла свое место. Плутон упал на Луну, а Луна в облике воинов Альва — на Землю. Люди-звери — конечно же друиды. Не станут они драться. Пусты слова Аскеля. И не его в том вина. Рассудил-то все логично, только не слушал он бредовых предсказаний Безумного Кузнеца.

— Друиды не воспримут людей Альва как врагов.

— До сих пор они не пускали чужих войск в свои владения. Это факт, — возразил Аскель.

— Все когда-нибудь происходит впервые. Говорю вам, друиды попытаются сделать северян своими союзниками. Значит, нам надо действовать быстро и убедить их в обратном.

— Ты все-таки не отстанешь от них? — удивился Хантер. — Я думал, у нас сейчас главное — найти продовольствие.

— Продовольствием займетесь вы.

— Почему мы? — тут же стал спорить глава братства.

— Во-первых, потому, что я так приказал, — медленно проговорил я. — А во-вторых, потому, что я думаю разжиться им в Зеленом домене. А заодно дать зеленым понять, какую ошибку они совершили, разгромив сотню из Черного отряда.

Вот тут глаза иерархов братства загорелись. Я усмехнулся краешком рта, еле заметно.

— Мне нравится эта идея, — заявил Стоун.

— Отлично. Вот твой корпус туда и направится. Еще у зеленых полно лучников, так что с тобой пойдет Смерч. Для подсобных нужд возьмете первый и второй легионы мусорных.

— Разреши мне возглавить их, — попросил Хантер. Видно, понравилась ему идея с грабежом зеленых.

— Нет, — отрезал я. — Их поведет Кот. А ты, Аскель, подбери ему хорошего советника из своих людей, чтобы разбирался в тактике Зеленого домена и был предан алтарю.

— У меня других нет, это — факт, — ответил вояка. — Если прикажешь, я и сам могу.

— Нет. Ты занимайся оставшимися здесь мусорными. Первый и Второй легионы сформированы достаточно давно, их уже можно пустить в бой. А вот состояние остальных мне не нравится. Заодно присмотри за Шутом.

— Исполню.

— А почему Кот будет командовать моими людьми? — поинтересовался Хантер.

— Во-первых, мусорных пойдет вдвое больше, а их формирует Мустариб, и, значит, это — мои люди. А во-вторых, надо учиться доверять друг другу. Кот поведет твоих людей, а ты вернешься на Плутон, проверишь наши тамошние запасы, перебросишь часть сюда — и посмотри, как набираются и обучаются свежие легионы. Когда мы решим вопрос с едой, наша цель — Некромантский домен. Понадобится внушительная армия, чтобы победить их мертвое воинство. К тому же не забывай: Некромантский — твой удел.

— А чем займешься ты? — спросил Грешник, и я очень удивился, услышав его голос. Вообще-то позвал его скорее для численности — он считался моим сторонником, и очень влиятельным. Обычно не вмешивался в наши планы. А сегодня, посмотри-ка, заговорил.

— А для меня Аскель подберет сотни две низших и, скажем, троих сокрушающих врагов. Они должны носить знаки Северного домена, старую символику, такую же, как у людей Альва. Ты. — Я указал на сидевшего тише мыши сотрясающего Вселенную. Он спокойно встретил мой взгляд, сказал:

— Слушаю, конунг.

— Откроешь мне вечером портал к юго-западу от этого Нового города на Земле и создашь портальные жезлы, чтобы я мог вернуться.

— Ты собираешься подставить Альва? — Аскель ехидно усмехнулся.

— Вот именно. Так что подбирай тех, кто более-менее знает Землю. Хоть он и не опасен, но пусть лучше занимается друидами, чем думает, как отбить замок. Магнус, с сегодняшнего дня начинай отлучать его людей от алтаря. Хватит возиться. Мы и так на него кучу сил угробили.

— А когда на Некромантский выступим? — спросил Хантер. — И какими силами? Северный штурмовало братство.

— Я помню, потому на некромантов пойдут мои отряды. Думаю, это будет справедливо.

— Проклятье, действительно справедливо, — воскликнул глава братства. — Но может быть неэффективно. Ладно, раз уж решили мы не вести споров, а объединиться для общего дела, бери Акву с ее людьми. Некромантов, насколько я их понимаю, лучше бить из Теней либо с расстояния.

Меня невольно насторожило такое поведение Хантера. Штурм домена — не прогулка в лес, потери там измеряются десятками тысяч. А он всегда трепетно относился к жизням своих братьев. Но сейчас прямо смотрел мне в глаза, честно и открыто. И даже черная жемчужина в левой глазнице не казалась такой пугающей. Ее блеск внушал доверие, и я отбросил свои подозрения. В конце концов, он ведь тоже понимает, как сильны наши враги? И вдруг обожгла мысль: а понимаю ли я? Уже наполовину сработал мой план, который изрядно проредит, а возможно, и уничтожит два корпуса братства и два лучших легиона Мусорного войска. А я еще обдумываю, как бы повернуть дело так, чтобы люди Аквы понесли большие потери. Может быть, этим гублю самого себя?

Я отбросил эти мысли. В конце концов, у меня целых три плана захвата Некромантского домена. Хоть один, но должен сработать. После этого присоединю выживших некромантов к своим северянам и получу в руки контроль за неисчислимыми ратями мертвых воинов. Тогда мне будет воистину безразлично, сколько детей Хансера погибло.

— Всем все ясно? — спросил я.

— Ясно, — ответил Хантер. — Я прямо сейчас и отбываю на Плутон.

— Отлично. — Я кивнул. — Тогда исполняйте.

Они потянулись к выходу. А я задержался. Карты, висящие на стене, привлекли мое внимание. Одна из них изображала Северный домен. На нее были нанесены все заставы с примерными численностями войск, хорошо прорисована местность. Некоторые участки снабжены пометками. Рядом — такая же карта Зеленого домена. Я прикинул по надписям. Выходило, что боевую мощь зеленых правильнее было бы назвать боевой немощью. Судя по всему, они не только не сумели увеличить численность высших, как другие домены, но даже не довели ее до прежнего уровня, который был до захвата замка и освобождения его моим отцом. Отряды низших в основном составляли лучники и средняя пехота. Но и она была не той, что прежде. Знаменитые стрелки Харролов и славянские вои ушли к демонам. Те, кто сейчас защищал рубежи Зеленого, — лишь их бледное подобие. Похоже, у Кота не возникнет проблем.

Беглым взглядом я окинул другие карты. Здесь был каждый домен, правда, большинство пестрило белыми пятнами. Но они меня и не интересовали. Я увидел главное — место, где земли зеленых граничат с демонами. Это было недалеко от границы с нами.

Я вышел из комнаты. Снаружи стояли четверо Кошачьих гвардейцев.

— Догони своего капитана и скажи, что я жду его в моих апартаментах, — приказал одному из них.

Гвардеец отдал воинский салют и рысью убежал исполнять приказание. Впереди мелькнули белые одежды Грешника. Нам было по пути, и я поспешил следом. Нужно перекинуться парой слов. Как-никак он полезный человек. А в последнее время ко мне относится все хуже и хуже. Пока что мне нужна его симпатия, его желание помогать.

Он свернул, я еще прибавил шагу, дошел до поворота и невольно отшатнулся. Грешник остановился посреди коридора, а на шее его повисла Пантера. Меня они не заметили.

— Грешник, — шептала она. — Грешник, спасибо тебе.

Если честно, не знаю, кто в тот миг был больше ошарашен — я или Белый. По крайней мере, его растерянность была видна даже со спины. Пантера поцеловала его, а он дернулся как от удара. У меня это вызвало прилив веселья. Вот ведь странный человек. Любить мою сестру, оберегать ее, все время быть рядом, а когда ответная любовь сама плывет в руки — растеряться подобно четырнадцатилетнему мальчишке, стоять, словно истукан, не зная, куда себя деть.

— За что спасибо? — только и пробормотал он, ошалев от поцелуя.

— За все! Прости меня, я была такой эгоисткой!

— О чем ты, котенок? — Он попятился.

А меня его «котенок» как бичом хлестнуло. Так Пантеру называла лишь моя мать да я в детстве.

— Ты все время был рядом, чуткий, понимающий, готовый прийти на помощь и ничего не просящий взамен. Кто-то в детстве рассказывал мне, что у каждого человека есть ангел-хранитель. А я не понимала, кто это. Но теперь поняла: мой ангел-хранитель — это ты. Ты сперва спас меня от этого демона-спартанца, а потом поставил на ноги, не позволив остаться уродливой калекой. А я — я все помнила, сознание так и не покинуло меня. Чувствовала, как ты брал на себя мою боль, вправляя кости, как ты выжимал себя до последнего, залечивая раны и переломы. Ты всегда, всегда приходил на помощь, а я принимала это как должное! Видела и не видела, я не знаю, словно пелена какая-то была на глазах! Воистину нужен был удар спартанским щитом, чтобы они открылись!

Она бормотала еще какую-то ерунду, а Грешник обнял ее и гладил по волосам нежно-нежно. Я ушел в Тени и теперь созерцал это, не боясь быть замеченным. Его пальцы были очень тонкими и чуткими. И не скажешь, что это — рука бойца, остановившего знаменитого Леонида. Его балахон вымок насквозь там, куда стекали слезы моей сестры. А ведь я не видел ее плачущей! Никогда не видел! Она была сильной! У нее были слабости, но она не смела их раскрыть даже перед нашей матерью. А сейчас открывала свою душу какому-то бродяге, о прошлом которого не знала ни черта.

Я помнил, как она жертвовала своей жизнью, спасая меня. Но сейчас в ее жизни появился более важный человек, и это вызвало во мне прилив жуткой ревности. Не думал, что меня это так заденет.

— Ну что ты, котеночек мой, — шептал Грешник, и не было на его лице той маски отрешенности, которая всегда отделяла Белого от прочего мира. — Быть рядом, поддерживать тебя, греться в лучах твоей улыбки — это и есть настоящее счастье. Приятно отдавать тому, кого любишь, приятно жить для того, кого любишь.

— Я тоже люблю тебя! Я и сама не представляла, насколько сильно!

Она вновь прильнула к его губам, и на сей раз он знал, что делать. Пантера радостно рассмеялась, вытирая слезы. Я видел, у обоих словно камень с души спал. Они будто отрастили крылья и готовились взмыть в небо. Я успокоился. Хорошо то, что сейчас произошло, или плохо? Если Пантера все еще видит во мне брата, идет за мной, значит, просто великолепно. Теперь Грешник буквально прикован ко мне. А если нет? Это надо было проверить.

Я покинул Тени и вышел к ним из-за поворота. Они отпрянули друг от друга, словно разбойники, пойманные на горячем. Я сделал вид, что ничего не заметил. Взгляд Грешника буквально пронзил меня. Не надо было входить в Мир Видений, чтобы увидеть: он сейчас полыхает мощью. Сейчас Белый, пожалуй, с легкостью скрутил бы бессмертного. И уж тем более бесполезной была бы попытка проникнуть в его защитную Сферу, которая видна лишь в Мире Видений.

— Тер… — Я улыбнулся, и она ответила мне светлой, открытой улыбкой. — Я сегодня вечером на Землю собрался, небольшой рейд. Хотел бы, чтобы ты пошла со мной. Ты ведь одна из немногих, кому я могу доверять.

— Конечно, братишка! — Она радостно рассмеялась. — Я давно мечтала увидеть Землю.

— Тогда готовься, выступаем на закате. Я так понимаю, и ты, Грешник, с нами.

— Конечно, — ответила за него Тер.

Они ушли, держась за руки, не выставляя своих чувств на всеобщее обозрение, но и не скрывая. И была в них какая-то удивительная сила, от которой не отказался бы любой дайх. А я смотрел им вслед, не понимая. Я понял бы влечение плоти, понял бы и поиск выгоды. В конце концов, моя сестра была бы дурой, не воспользуйся столь сильной личностью, которую она к себе привязала. Но любовь? Ерунда какая-то получается. «Пожалуй, скоро придется и от Грешника избавляться», — подумал я. А ведь это не так просто, как от Шута. И почему их отношения будят во мне такую злость?

Я вернулся в свои комнаты. Кот уже ждал. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и потягивал вино из хрустального бокала.

— Живем, Миракл! — отсалютовал он мне стаканом. — А враги-то наши дохнут. За тебя, вожак!

Я шагнул к нему и отобрал бокал быстрым движением. Он закашлялся, поперхнувшись, на круглой физиономии появилось выражение недоумения:

— Ты чего, вожак? Я-то что сделал?

— Враги дохнут, — хмыкнул я. — До настоящих врагов мы еще не добрались даже.

— А эти-то кем были?

— Северяне? Мусором они были. Так же, как и наша Мусорная армия. Только дрались лучше.

— А Конклав?

— Конклав — жирные боровы. Привыкли к непобедимости и ничего кругом не видели, хотя мой отец их предупредил. Да и Иллюминат предупредил. Настоящие враги сейчас идут плечом к плечу с нами и пока еще не знают, что мы с ними враги.

— Это ты о ком-то конкретном? — Он вскочил на ноги.

— Пока нет, — успокоил я его и тут же перешел к делу: — Есть у меня задание для тебя.

— Слушаю, вожак, и исполню.

— Внимательно слушай. Дело тонкое. И тайное. По другую сторону Зеленого домена лежат земли демонов. Зайди в зал совета, посмотри по карте и тщательно запомни. Ты должен, когда разграбишь деревни зеленых, вторгнуться к демонам. Но так, чтобы Стоун и Смерч этого не поняли.

— Зачем? — удивленно спросил он.

— Нужно, чтобы братство опять столкнулось с демонами и победило их, — соврал я, не моргнув и глазом. — А то боевой дух упал среди них. Так дерутся неплохо, но демонов слишком боятся.

— Понял. — Кот заулыбался. — Это должно быть для них сюрпризом. Сами-то не полезут, а когда вроде бы случайно столкнутся — делать нечего, придется драться. А проиграть с такой армией невозможно. Хорошо придумано, вожак.

— Вот и выполни так же хорошо. Иди, Кот, и позови ко мне Магнуса. Он, скорее всего, недалеко от алтаря.

Я сел в кресло и прикрыл глаза. Усталость наваливалась, и трудно уже было ей сопротивляться. До вечера еще есть время, надо немножко вздремнуть, а то на Луне еще толком и не отдыхал. Сон после захвата замка — не в счет. Сколько я уже кручусь как белка в колесе? С тех пор, как встретился с Хантером. Или больше — с того момента, как началось обучение у Шута? Мысли вернулись к моему бывшему наставнику. Меня одолели сомнения. Шут — сильный дайх. Возможно, мне не следовало так с ним поступать. Таких надо или убивать, или не трогать. Но с другой стороны, его опыт в обучении новобранцев слишком ценен, чтобы им разбрасываться, а Луну он знает плохо, в доменах у него знакомых нет, как нет и возврата на Марс. Единственный выход для него — питаться крохами с моего стола.

От этих мыслей меня оторвал приход Магнуса. Познавший таинства был спокоен. Он присел в кресло, которое раньше занимал Кот, налил вина в его бокал. Я молча следил за этими манипуляциями.

— Хорошее вино, — отсалютовал он мне бокалом. — На Плутоне такого не достанешь.

Я молчал, он отхлебывал из бокала рубиновую жидкость мелкими глоточками, смакуя.

— Твой финт с Шутом был намеком мне? — в лоб спросил Магнус.

— Не только тебе, — ответил я. — Хотя задумайся. Шуту повезло: он остался жив.

— Я тут недавно пришел к выводу, что смерть — не самое страшное в этом мире, — задумчиво произнес он. — Нет, Миракл, я не хочу тебя бояться. Это значит — умирать от страха при каждой встрече.

— Да, я давно понял, что ты изменился, но даже не подозревал насколько. Будь ты таким на Плутоне, возможно, к тебе относились бы серьезнее.

— Или грохнули раньше, — в тон мне ответил он. — Ты, Миракл, ответь для себя на один вопрос — нужен ли я тебе? Если да, то смирись с тем, что я буду прикрывать свою задницу, как смогу. А если нет, — он развел руками, — тогда я пойду собирать вещи. Только сперва пойми простую вещь: мне легче иметь дело с тобой, чем с кем-нибудь еще. И я всерьез намерен вернуть тебе долг — ведь ты все-таки спас мне жизнь.

— Я понял тебя, Магнус.

— Это хорошо. Чего ты от меня хотел?

— Что ты думаешь о поведении Хантера? — спросил я. — В свете того, что вы с моей сестрой рассказали, я ждал боя с ним. А вышло все больно уж легко.

— Я думаю, у главы братства есть еще козыри в рукаве, — задумчиво промолвил Магнус. — Он не заметил твоей ловушки, потому что готовил свою. Когда пойдешь на некромантов, следи за Аквой в оба глаза. Эта женщина — омут, и черт его знает, какие черти в омуте том водятся.

— А если отказаться от их помощи? — задумчиво спросил я.

— Неразумно, — тут же ответил познавший таинства. — Тогда Хантер может отказаться передать своих людей под начало Кота, и твой замысел полетит в тартарары. Здесь как в шахматах: чтобы добиться преимущества, нужно пожертвовать противнику фигуру.

— Кота? — удивился я.

— А чем он лучше других? — вопросом на вопрос ответил мой собеседник.

— Он верен мне. Он так же, как Пантера, вставал между мной и Леонидом.

— А Шут дал тебе навыки, позволившие победить Конклав. Шут взял для тебя замок Конклава. Да и первое сопротивление у алтаря вы продавили лишь благодаря его мастерству. В противном случае моя родня вполне смогла бы загнать вас обратно в портал. Но ты же им пожертвовал. В такой игре полумер не бывает.

— А ты не боишься, что, следуя твоим советам, однажды пожертвую и тобой? — не удержался я от шпильки.

— Значит, я — сам дурак, если довел положение дел до того, что моя смерть стала выгоднее моей жизни.

Я рассмеялся. Дайх! Проклятье! Трус, предатель, слабак, но дайх!

— Магнус! А ведь я тебя до сих пор всерьез почти не воспринимал! Ошибся. И мне понравилась эта ошибка! Ты действительно гораздо полезнее как живой союзник. И ты становишься достойным союзником.

— Это радует. — Он склонил голову. — Ну я вернусь к отлучениям.

— Конечно. И держи глаза и уши открытыми. Я жду от тебя новых наблюдений.

Это нехарактерно для Плутона — идти в бой с теми, кого ты не проверил лично. А вот мне подобное давно стало привычно. И отобранные для рейда на Землю ветераны Северного домена были мне столь же незнакомы, как и большая часть моей гвардии. Это и понятно. Когда счет бойцам идет на тысячи, один не управишься. Безликие пешки, как назвал бы их Магнус. Хотя у каждого на лице и теле — свой неповторимый рисунок шрамов. Здесь собрались лучшие из перешедших на нашу сторону низших и трое сокрушающих врагов, связанных кровью своих бывших товарищей. У меня в небольшом кожаном футляре лежал телепортационный жезл. И со мной были моя сестра и Грешник. Этого вполне достаточно.

Все происходило как-то буднично. Словно шли мы не в колыбель человечества, а в соседний домен за провизией. Ясная ночь, свет звезд в окна Портальной башни. Меж камней кое-где запекшаяся кровь — последний след демонов Снорри и Леонида. Мимо меня десяток за десятком проходят люди в кольчугах и шлемах с полумасками. У большинства в бородах седые пряди. Руки сжимают оружие и фиолетовые щиты. Мне сейчас сложно отличить их даже от воинов из дружины Снорри. Что уж там говорить о людях Альва. В заплечном мешке у каждого запас провизии на три дня. Задерживаться на Земле дольше — опасно. Как-никак одним из моих учителей был друид. Я прекрасно представляю, на что способны посвященные Круга в своих лесах.

Я шагнул в портал последним. Колебаний не было. Какое-то спокойствие и отстраненность. Рисунок звезд в небе поменялся. Но самое главное — Луна. На других планетах, как я знаю, спутников не видно, хотя если наблюдать с Земли, кажется, что они есть. Я даже слышал, что низшие когда-то давно долетали не только до некоторых из них, но и до планет. Вот только планеты выглядели совсем не так, как если попасть на них через портал, как, впрочем, и Луна. Величайшая загадка древних высших — как им удалось сотворить подобное.

Я слышал, что Луна может быть бледной и маленькой, может — большой и почти золотистого цвета. А вот о красной Луне, которая сейчас висела в небесах огромным шаром, я ни разу не слышал. Она затмевала свет звезд вокруг, она притягивала и гипнотизировала. Раз бросив взгляд на нее, я уже не мог оторваться. Смотрел и смотрел: ведь это было первое в моей жизни полнолуние. Лес вокруг тих. Ни одного дуновения ветерка. Когда я вышел из портала, услышал голоса ночных птиц, стрекотание и жужжание насекомых, но сейчас все стихало. Обостренный слух улавливал в этой тишине нотки испуга. Нос ловил удаляющиеся запахи. Все бежало прочь, и шерсть на моем загривке встала дыбом. Стоп, какая шерсть? Я ведь давно свел растительность на голове!

Тишина, чарующая тишина. Впереди — какие-то двуногие. На них стальные шкуры, но я знал, что для моих клыков и когтей это не помеха. Луна затапливала мой разум своим алым сиянием, пьянила подобно крепкому вину. Я здесь, чтобы славить ее в полной тишине. И все убираются прочь, не желая мешать хозяину этого леса. Мои уши уловили какой-то противный скрежет. Ах да, так трутся стальные когти двуногих об их стальную шкуру. Какое святотатство! Нарушать тишину столь низменными звуками.

Луна полыхнула в моей голове алой вспышкой. Легкий ветерок погладил по шерсти и, словно принуждая к чему-то, направляя куда-то, подтолкнул в спину. Я бросил к небесам свой клич, слагая его к ногам матери-Луны, но услышал лишь рык. Страшный голос плутонского белого тигра. Кровавая Луна заполнила весь Мир…

…Все тело болело. К тому же я не мог пошевелиться. Дышать было трудно. Попытался открыть рот и вдохнуть поглубже. Губы слиплись, на языке был привкус чего-то солоновато-противного. Веки тоже не поднимались. Я попытался нащупать, что меня держит. Похоже это было на ветки или корни дерева. Напрягая все силы, я умудрился открыть один глаз. Все верно, корни огромного дуба поддерживали меня в вертикальном положении. Прямо передо мной на спине лежала Пантера. Ее лицо, одежда, тело были в запекшейся крови. Рядом с моей сестрой лицом вниз лежал Грешник, мало чем от нее отличавшийся. Его рука покоилась на груди девушки. Одежда на спине оказалась разорвана четырьмя параллельными порезами. Ткань пропиталась кровью. Моя голова была свободна, я оглянулся. Передо мной предстало поле страшнейшего побоища.

Растерзанные тела громоздились грудами. Поломанное оружие, разбитые щиты. Кольчуги разорваны такими же ударами, как одежда Грешника. Я видел лица. На них застыли ужас и недоумение. А еще земля вокруг была усыпана щепками. Похоже было на то, что я недооценил друидов. Прямо на выходе из портала нас встретил мощный отряд посвященных в полузвериных обличьях и устроил эту кровавую расправу. Похоже, и в древесную тюрьму меня заточили они. Но почему не добили? Я не помнил боя. Я абсолютно ничего не помнил! Извернувшись невероятным образом, я сумел освободить левую руку. Попробовал протереть второй глаз и замер. Рука — вся в крови не по локти, а по самые плечи.

Что же произошло? Чья эта кровь? Хоть дерево особо не церемонилось, я чувствовал, что не ранен. Синяки и вывихи — не в счет. Я невредим, а на всем теле кровь. Похоже, это она запеклась и закрыла мне глаза и рот. Первым делом нужно освободиться. Я не был силен в воздействии на стихии, но на такое дело моих навыков хватит. Каменные шипы ударили из земли, разбивая спутавшие меня корни. Я чуть-чуть не рассчитал, и один пропорол мне бедро. Впрочем, это лишь царапина. Хорошо, что голова на плечах осталась. Далеко не все из погибших этой ночью могли похвастаться этим.

Я упал на землю мешком. Все тело затекло. Оружие вроде бы при мне. Тоже непонятно. Тело Грешника дернулось. Он вскочил на ноги, прыгнул вперед, подхватил с земли свой шест и развернулся ко мне, полностью готовый к бою.

— Это не друид, — хрипло произнес я, все-таки умудрившись разлепить губы. — Не дергайся, у тебя рана на спине. Кровотечение опять начнется.

— С кровотечением я как-нибудь справлюсь, — ответил он, не меняя позы. Неужели Грешник собрался со мной драться? Чем, интересно, я сумел его до такого довести. Не мог же он так разозлиться из-за изгнания Шута!

— Что было ночью? — спросил я, не делая попыток встать.

— А ты не помнишь? — В его голосе звучало недоверие.

— Абсолютно, — честно признался я. — Кто на нас напал и почему мы живы, а остальные мертвы?

— Действительно не помнишь, — удивленно произнес Белый, расслабляясь и опираясь на шест. И тут память сыграла со мной злую шутку. Воспоминания выскочили как чертик из табакерки и навалились подобно десятку Леонидов.

Вспомнил свет кровавой Луны, вспомнил собственную ярость. Это был я и в то же время не я. Тот, кого звали Мираклом, оставался простым наблюдателем, а в его теле бушевал зверь — страшный плутонский тигр. Но зверь этот обладал всеми моими способностями. Лицо сокрушающего врагов, глаза, полные удивления. Мои — не мои руки, тянущиеся к нему. Он что-то закричал, и вдруг там, где было его лицо, оказался затылок, хотя тело не меняло своего положения. И противный хруст. А краем глаза я видел черное мускулистое тело. Пантера, плутонская пантера, встав на задние лапы, приняв полузвериный облик, бушевала посреди нашего небольшого отряда. Мечи низших отскакивали от ее шкуры, как от стальной, а когти страшной твари рвали с равным успехом кольчуги и тела. И мое понимание, что ее я убью последней, когда с кричащими двуногими будет покончено. Все это было так ярко, что я застонал.

— На нас никто не нападал, так ведь? — Мой голос показался каким-то чужим.

— Так, — просто ответил Грешник.

— Она жива? — Я кивнул на сестру.

— Она в беспамятстве. Скоро очнется. И ты скажешь, что напали друиды, что выжить сумели только мы трое. А потом мы уйдем с Земли. Ты понял?

— И спеленал меня корнями тоже ты? — Я проигнорировал его слова, но глаза Грешника сверкнули той яростью, которой раньше я в нем никогда не видел. Он шагнул ко мне и одной рукой поднял меня на ноги.

— Да, это сделал я, — твердо произнес он. — И сделаю еще раз, если ты не будешь меня слушать. Отволоку в лес поглубже и спеленаю. Жезлом воспользоваться я и без тебя смогу. Твоя смерть расстроит ее, — он кивнул на Пантеру, — но не больше, чем воспоминания об этой ночи. Понял?

— Понял, понял. — Я попытался высвободиться из стального захвата, но куда там. — На нас напали друиды. Напустили какое-то помутнение разума, а потом атаковали врукопашную.

— Правильно. — Он отпустил меня.

— Только я все вспомнил сам. Не боишься, что и она вспомнит?

— Она слабее тебя, — просто ответил Белый. — Не вспомнит. — И уже более мягким и привычным мне тоном добавил: — Вон там есть ручей, умойся и принеси воды.

Он повернулся ко мне спиной, и я заметил, что его одежда уже начала восстанавливаться сама собой, но сквозь прорехи все еще видны ужасные раны.

— Но что это было? — спросил я.

— Неправильное приобщение, — ответил он, не поворачивая головы. — Мне о таком рассказывали. Зря ты убил того тигра. Теперь тебе нельзя находиться на Земле в полнолуние.

— Какого тигра? — не понял я.

— Белого, плутонского.

В тот же день, когда произошел штурм, я вошел в Новгород. Я не крался, не использовал звериного облика, просто подошел к воротам. Стража хотела забрать у меня оружие. Понятно, что у них это не получилось из-за отсутствия такового. Мой приход вогнал их в оцепенение. С одной стороны, не так давно их высшие сражались против людей в одежде служителей Круга, а с другой — среди защитников не было ни одного посвященного, чьи глаза приобрели цвет молодой листвы, а лицо скрыто маской. С одной стороны, город захвачен северянами, а с другой, когда его контролировали мы, им не возбранялось приходить сюда даже с оружием.

Словом, всего ждали доменовцы, кроме того что явится безоружный человек, желающий просто пройти в Новгород. Меня все-таки пропустили. Я прекрасно знал, куда мне надо идти. У боли свой запах, а я чувствую его тоньше, чем гончая след дичи.

За ранеными ухаживали новгородцы. Так уж получилось, что среди людей Альва не осталось лекарей. Как оказалось, погибло мятежников гораздо меньше, чем мне сперва показалось. Большинство тех, кто попал под удары повелевающих стихиями, сейчас лежали в лазарете либо с переломами, либо с ожогами. Хватало и пострадавших от острой стали. Высшие щадили противников.

Местные лекари восприняли мое появление как нечто само собой разумеющееся. Даже седобородые старцы внимательно выслушивали мои указания. Они сразу поняли, что в лечении я понимаю больше всех них, вместе взятых. Ноги еще держали меня, хотя уже и не помню, когда последний раз спал. Но здесь было не меньше сотни тех, кто балансировал на грани жизни и смерти. Я приступил к своей привычной работе.

Время летело незаметно. Прошел день, ночь, люди вокруг меня сменялись. Низшим требовался отдых. А я все занимался ранеными. Троих пришлось вытаскивать, что называется, из лап смерти. Борьба за их жизни стоила мне немалых сил. Раненые не смотрели мне в глаза, отводили взгляд. Я чувствовал давящий на них груз вины. А также их угнетала неопределенность. Друиды не принимают дезертиров назад в свои ряды. Большинству попавших в плен к северянам лишь один путь — назад, в свои полудикие племена. Кто-то, возможно, подастся в наемники, но каждому придется начинать новую жизнь. Круг дал им возможность повидать мир, вырваться из обыденности, а они эту возможность отбросили. Запоздалое раскаяние помочь не могло.

К вечеру второго дня, когда работы мне оставалось минут на пять, пришел кто-то из власть имущих. Я понял это по притихшим голосам и общей ауре почтения, которая вдруг возникла в лазарете. Сам я никак на это не отреагировал. А пришедшие, понимая, что меня сейчас лучше не трогать, стояли молча, ждали. Почувствовал, что ждали меня. Магические коконы ощущались ясно, значит, пришли высшие. Кто-то из несущих спокойствие. У северян правили только адепты Марса. Философия домена располагала к этому.

Я дал последние указания местному лекарю, вымыл руки в поднесенной чаше с теплой водой, подхватил свой плащ, брошенный прежде на спинку ложа, и только тогда обернулся. В двух шагах от меня стоял конунг. С ним было человек десять. В основном молодежь — ученики, наверно. Одного из старших я узнал: видел его у городских ворот. Кажется, он командовал стражей.

— Кто отобрал у друида оружие? — хмуро поинтересовался Альв.

Все притихли. Начальник стражи даже попятился.

— Я спросил: кто посмел отобрать у друида оружие? — чуть повысил голос конунг, но не сильно, понимая, где находится.

— Но ведь он в нашем городе, — пробормотал кто-то из молодых, словно объясняя все одной этой фразой.

— Мы тоже приходили сюда, когда город принадлежал им, и никто не смел разоружать нас. Неужели у некоторых из нас абсолютно нет понятия чести?

— Остынь, конунг. — Я поспешил вмешаться. — Я не ношу оружия, так что и отбирать у меня нечего.

Альв перевел на меня пристальный взгляд своих черных глаз. Интересно, от кого из предков он все-таки их унаследовал? Взгляд изучающий, ощупывающий, полный понимания, что не простого неофита занесла к ним судьба. Я не сомневался, что о моем приходе в город конунгу доложили сразу. Наверно, стража ворот решила, что оружия с собой я не брал специально, а остальные, те, кого приставили следить за мной, подумали, что его отобрали стражники, что тоже было бы вполне понятным шагом. Вот и возникло это недоразумение.

— Приветствую тебя, друид, — произнес он. — Будь нашим гостем. К сожалению, никто не смог сказать мне твоего имени.

— Меня зовут Хансер сын Лин-Ке-Тора, — ответил я. — Приветствую тебя, Альв Хроальдсон из рода Атлингов.

— Похоже, ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, — нахмурился северянин. — И ты смел либо безрассуден, если путешествуешь один и без оружия. Кстати, ответь мне, давно ли на Земле стали брать доменовские имена?

— Я сын того самого Лин-Ке-Тора, названный в честь того самого Хансера. Моя мать — Тайви, бывшая сильная верой Зеленого домена. Так что среди друидов мое имя не совсем обычно.

— Причудливо Норны шутят, — усмехнулся он. — Где бы еще нам встретиться, как не в Новгороде. Один из моих сыновей учился на Марсе вместе с твоим отцом.

Это прозвучало как-то натянуто. Видно было, что на самом деле Альв не знает, что сказать. Мои слова ошеломили его. Мы вышли на улицу. Вечерняя прохлада и легкий ветерок с моря заставили меня запахнуть плащ. Лазарет был окружен ухоженным садом. Тихий шелест листвы успокаивал. Эти деревья приручены людьми, в них не осталось той дикой, неистовой силы, которую любой друид ощущает в лесу и впитывает каждой порой. И все-таки мне стало легче. Усталость не ушла, но отступила.

Я был странным друидом в глазах норманна. Ну в самом деле, без оружия даже неофиты не ходили. Пусть им пока не положен серп-меч, они весьма неплохи во владении другими клинками. Да к тому же редко кто из чужаков видел друида без маски. Для них любой из нас должен казаться лишь безликим представителем Круга. Зелень наших глаз, неестественная для прочих, была лицом всего друидского братства. Альв, знавший крайне мало, растерялся, столкнувшись с тем, что полностью расходилось даже с этими крупицами. Я вдруг понял, что он видит во мне посла, того, кого Круг прислал, чтобы договориться. И он боится неправильно повести себя. Боится за своих людей, которые доверились ему. Он прекрасно понимает, что если не на всей Земле, то в этих местах хозяева — мы.

Конунг ошибался лишь отчасти. Меня никто не направлял к нему, но все, о чем мы можем договориться, будет иметь силу и для прочих друидов. Конечно, с точки зрения северянина, все логично. К доменовцам послали того, кто их лучше поймет, того, кто по крови тоже из доменов. Но как продолжить разговор, Альв не знал. Ведь формально, с его точки зрения, Северный домен напал на Круг друидов. Они не достигли столь существенных успехов, чтобы выставлять условия нам, и в свою очередь понятия не имеют, чем можем ответить мы. А легкость, с которой горстка высших взяла город, наводила на мысль о ловушке.

— Мы готовы дать тебе в сопровождение всех, кто попал нам в плен из ваших слуг, — наконец сказал он.

— Служителей, — поправил я. — Мне они не нужны, и Кругу тоже. Ты волен поступать с ними, как знаешь.

— Вы не прощаете поражений! — удивился он.

— Мы не прощаем дезертирства.

— То есть… — Он остановился в недоумении.

— То есть ни один верный Кругу человек не поднял на вас руки. Те, кто защищал Новгород, были мятежниками и дезертирами.

— Разве не стоит их казнить в назидание другим?

— Стоило бы, дезертируй они с войны. А так — они бежали на войну и наказание свое уже получили. Воля Круга была в том, чтобы оставить город и передать его вам.

— Но почему?

— Города не нужны нам, за редким исключением, конечно. Возьмись вы штурмовать, к примеру, Киев — тогда бы столкнулись совсем с другими силами. А Новгород не просил нас о защите. Мало того, вече порешило не чинить отпора. Да, мы опекаем некоторые пограничные города, но только затем, чтобы они не достались Воинству Небесному. Новгород нам нужен лишь как место, где производят много боеприпасов к огнестрельному оружию. Но мы и раньше платили за нужные нам вещи и в дальнейшем намерены платить. Дань мы ни с кого никогда не собирали. Так какая разница, кто правит в городе?

— Все так просто? — В голосе его было недоверие. — Но разве вы не смотрели на нас, как на врагов?

— Нет, конечно. Мало того, теперь у нас есть хотя бы один общий враг.

— Те, кто захватил мой домен, — процедил Альв сквозь зубы. — Теперь они отлучают нас от алтаря, одного за другим. Я не чувствовал этого там, на Луне, стоя против их армады, а вот сейчас понимаю: мы теряем наш домен. Наш алтарь обернулся против нас.

Горечь его слов поразила меня. Я никогда не был приобщен к алтарю. Время, проведенное мной в материнской утробе, не в счет. Ребенок может унаследовать способности высшего, но не связь с алтарем. Никогда не думал, что для доменовцев это столь важно. Теперь решение иллюминатов уйти в Город Ангелов и быть отлученными предстало передо мной в ином свете.

— Мы не торопим вас, — сказал я. — Вам нужно обжиться, забрать свою родню из Города Ангелов. Я думаю, у нас будет еще много разговоров. Возможно, очень скоро к вам пришлют пастыря Круга. Он поможет освоиться на Земле.

— Я не против союза, — кивнул Альв. — Что бы ни говорил простым воинам, сам-то понимаю, как шатко наше положение здесь и как мало мы знаем.

— Главное — будьте помягче к местным жителям. Если они придут жаловаться на вас…

— Я все понимаю. Бояре на нашей стороне. Когда они поняли, что их дети смогут обучаться у высших, а если повезет, то и стать высшими, сразу стали мягкими да сговорчивыми. Простому народу главное, что мечи моих воинов уберегут границы да расчистят торговые пути на море.

— Разумно, — кивнул я. — Море — наша слабость. У Круга никогда не было достойного флота.

Альв вдруг хлопнул себя по лбу:

— Я же тебя искал не просто так! Тут в лесу недалеко произошло кое-что, чего я не понимаю. Может быть, ты мне пояснишь?

— Попробую, хотя в этом городе я бываю редко, а окрестные леса знаю плохо.

— Нет, это ты должен знать. Началось с того, что сегодня мои воины нашли в лесу интересного человека. Он пробирался в город. Один из моих опознал его. Низший, завербованный в Новгороде. Он находился среди тех, кого взяли в плен при штурме Северного замка. Похоже, переметнулся к победителям. Их отряд был направлен на Землю. Целей он не знал. Но как только они вышли из портала, двое плутонцев, которые возглавляли отряд, вдруг перекинулись в ваше, друидское полузвериное обличье и начали всех крошить. Наш пленник до сих пор не отошел от того, что ему довелось испытать, весь дрожит и заикается. Говорит, это было настоящее безумие. Сам он спасся только потому, что хорошо знал окрестности. Я вот и думаю, что отряд этот должен был как-то навредить нам. Это вы нас прикрыли, вселив в плутонцев какое-то безумие?

— Мы ни при чем, — ответил я. — Но что это было, кажется, знаю.

Я задумался. Мне доводилось слышать о подобном, а вот не происходило такого уже тысячи и тысячи лет. Значит, плутонцы подобрались к нашим знаниям ближе, чем я думал.

— И что это было? — нетерпеливо спросил Альв.

— Я до конца не уверен и в любом случае не могу тебе открыть всего. Это связано с таинствами Круга, с тем испытанием, которое проходит ученик, чтобы стать неофитом. Сейчас оно происходит под наблюдением старших, но в старые времена такого не было, и испытание могло пойти неправильно. Внешне вроде бы все нормально, но в полнолуние в провалившегося ученика вселялся зверь, и он начинал убивать все живое вокруг. Кстати, это и породило многочисленные легенды об оборотнях.

— Значит, вот как, — задумчиво пробормотал северянин. — Да, в ту ночь вроде бы было полнолуние. Все сходится. Похоже, охотник угодил в собственную западню.

— Мне нужно кое с кем посоветоваться, — сказал я. — Она весьма умна и проницательна, несмотря на юный возраст. Лекарям я указания оставил, так что покидаю ваш город.

— Не понимаю я тебя, — вдруг произнес Альв. — Зачем было тратить столько сил на лечение предателей?

— Они прежде всего люди, — развел я руками. — Я бы даже врага взялся лечить.

— Вот этого и не понимаю. Ладно, счастливого пути, куда бы он ни лежал. В этом городе тебе всегда рады.

— И тебе всего хорошего, конунг, — ответил я. — Пожеланием удачи оскорблять тебя не буду. Она сама придет к тебе рано или поздно, но все успехи будут лишь твоими, а не игрой слепой судьбы.

Взгляд синих глаз Грешника постоянно сверлил меня. Воды принести было не в чем. Нам пришлось отнести Пантеру к ручью. Грешник отмывал кровь с ее тела. Она так и не пришла в себя, даже от холодной воды, даже когда Белый занимался теми кровавыми сосульками, в которые превратились ее волосы. Может быть, он как-то держал ее в таком состоянии. Может быть, это что-то сродни тому, как он снимал боль.

Мне было не до его взглядов, не до дурацких мыслей об его способностях. Во мне поднималась черная зависть, затапливая разум. Обо мне никто и никогда не заботился. Мать воспитывала меня в строгости. От нее я ни разу не слышал теплых слов. Ансельм? Этот не стоил воспоминаний. Даже к Пантере моя мать относилась ласковей. Это и понятно: я ведь был ее оружием, которое предстояло закалить и отточить. А моя названая сестра стала ее ребенком. И только Гаэлтан… Друид стал мне настоящим отцом. Таким я воображал иногда Хансера в детских своих мечтах. Он был в меру суров, в меру строг, и он обо мне по-настоящему заботился, не забывая, что ученик его всего лишь ребенок. Он рассказывал мне на ночь захватывающие истории. Он умел подобрать нужные слова, когда что-то не получалось и хотелось волком выть. Он…

А я за все это отплатил ему ударом ножа. Сейчас понимаю, что сделал я это не для себя. Маленькому Мираклу все равно было, чьи идеалы принять. Но он выбрал мать — мать, для которой он никогда не был ребенком. А потом не осталось никого. Ни одной живой души, которая поддержит, утешит, поймет твою слабость. Тепло, ласка, любовь — каждый плутонский ребенок бредит ими. Большинство обжигаются на этом и потом не предпринимают попыток отыскать вновь, замыкаются, уходят в себя. А вот Пантере это все свалилось с неба, непрошеным, нежданным. И сейчас, когда она лежит беспомощной куклой, никакая опасность не может ей угрожать, потому что рядом человек в белых одеждах, который отдаст за нее все.

Я никогда не думал о ней как о женщине — слишком привык к мысли, что мы брат и сестра. А сейчас смотрел со стороны. Видел ее полноватые алые губы. Лицо ее стало тоньше, скулы заострились, но это лишь подчеркивало красоту. Брови тонкой ниточкой, а глаза хоть сейчас и закрыты, но я помнил их удивительный желто-зеленый цвет. Они такие большие, что выражение лица Пантеры постоянно было каким-то удивленным. Худощавое тело, поджарое, как у любого плутонца. Крепкие мускулы не особо выделялись, но я-то знал, как она сильна. Борьба за жизнь — самая эффективная школа. Под одеждой — очертания крупных грудей, и я знал, что они упруги, не отвисают, как у женщин, не знающих, с какой стороны взяться за меч. Тело воительницы.

Она могла бы стать моей, а вот теперь никогда не станет. Я для нее лишь брат. То, что могло бы достаться мне, теперь принадлежит Грешнику, этому спокойному человеку, сторонящемуся убийства, но способному скрутить в бараний рог любого сокрушающего врагов.

Грешник встал, вновь поднимая Пантеру на руки.

— Открывай портал, — приказал он. Именно приказал. Из него вышел бы отличный вожак. Когда надо, он умел заставить себе подчиняться. Я не стал спорить. Наверняка своими ночными выходками мы всполошили всю округу. Удивительно, что до сих пор друиды не нагрянули. Хотя, по моим прикидкам, Альву пора бы напасть на их город, так что у друидов и своих забот хватает.

— Я разбужу ее дома, — пояснил Грешник. — Так для нее будет лучше. А для тебя будет лучше помнить, о чем мы договорились.

— Помню. — Я ответил без злости. И вдруг, повинуясь какому-то наитию, произнес: — Заботься о ней. Заботься, даже когда меня не будет рядом, а если понадобится, даже против моей воли. Ты даже не подозреваешь, какое сокровище сейчас у тебя в руках.

— Не подозреваю, а знаю, — поправил он меня и шагнул в открытый мной портал.

Замок встретил нас необычной пустотой и молчанием. Оно и понятно. Два самых крупных корпуса братства детей Хансера ушли в поход, высшие норманны занимались обучением Мусорного войска. Мне не хотелось никого видеть. К счастью, по дороге в мои покои никто и не встретился. Сновавшие всюду слуги не в счет, их и за людей-то никто не считал. Жаль, что ушел Кот. Я бы сейчас не отказался от беседы с ним. Он настолько привык относиться ко мне как к старшему, что любую мою осечку воспринимает как простую житейскую ситуацию, не роняющую авторитета. Мать? Нет, к ней я со своими бедами ходить не привык. Пантера была бы наилучшим собеседником, но сейчас с ней Грешник. Уж сестре всяко лучше, чем мне. Белый приложит все усилия, чтобы потрясение для его любимой было как можно меньшим. И вновь кольнула игла ревности. А кто остается? Магнус — хитрая тварь, ведущая собственную игру. По сути, паразит на теле плутонского войска. Шут? Нет, он — отрезанный ломоть. Об иерархах братства и говорить нечего. Для них любой мой промах — бальзам на душу.

Вот так и получилось, что надираться крепленым вином мне пришлось в горьком одиночестве. А ведь я думал, что в этом мире уже мало что может выбить меня из равновесия. И не перебитые воины меня волновали. Да пусть бы их втрое больше легло — не жалко. Гораздо хуже чувствовать в своем теле чужую волю. Причем не волю врага, которого можно уничтожить, а волю неразумного зверя, хищника, впавшего в бешенство. Теперь Земля для меня навсегда запретна. Я это понимал не со слов Грешника — сам чувствовал. Зверь, которого я впитал в себя, — это его каждая мысль о колыбели человечества наполняла буйным восторгом.

Если еще когда-нибудь он захватит власть над моим телом… Меня не волновали возможные жертвы вокруг. Но и сама тварь оставалась уязвимой. Если бы на месте Грешника оказался аколит друидов, эта ночь стала бы для меня последней.

Мое одиночество нарушил приход Хантера. Прилетел позлорадствовать, стервятник. Я вяло поприветствовал его взмахом руки. Он сел напротив, плеснул себе вина, выпил залпом.

— Ты же должен быть на Плутоне, — слегка враждебно заметил я.

— Не сложилось… — В тоне его не прозвучало вызова, скорее, какое-то смятение. — Итак, мне сказали, вы вернулись втроем. Это правда?

— Я, Тер и Грешник. Вроде бы как раз трое и выходит.

— Значит, не получилось, — кивнул он. — Проклятье!

Я оставил это все без комментариев. Просто подлил себе еще вина.

— Проклятье, — повторил он уже тише. — Ты не думай, Миракл, я сказал, что братство пойдет за тобой, и мы пойдем. Это — мелочь. Главное — ты в конечном итоге добиваешься своего, хотя на пути и могут быть неудачи.

— Что это, Хантер, — я перевел взгляд на него, — ты меня утешаешь?

— У нас хватает внешних врагов, — ответил он. — Пока наша клятва не исполнена, нам поневоле нужно держаться вместе. А что будет потом, посмотрим. Не знаю, останемся ли мы союзниками или станем врагами, но и ту и другую роль ты исполнишь с достоинством, потому что ты — дайх.

— Хантер, что произошло? — напрямую спросил я.

— Ты о чем? — смешался он.

— Да у тебя смятение на лице написано! Ты даже не стал узнавать подробностей того, что было на Земле. Не пытаешься уколоть меня очередным провалом, наоборот, успокаиваешь. Почему? Потому что случилось что-то более важное.

— Ты знаешь, что я разослал послов ко всем доменовским плутонцам?

— Тебе уже принесли их головы? — рассмеялся я. — Говорил же, нам не склонить их к предательству.

— Да я и сам так думал, потому и послал не своих братьев, а вожаков из мусорных.

— Ну и что?

— Ты прав, свита обычно возвращается, принося в мешках голову посла.

— Все верно, это все-таки тоже плутонцы. Я бы на их месте поступил так же. Это не то, что взволновало тебя, пригнало с Плутона.

— Вчера сразу после твоего ухода те, кто ходил свитой в посольствах, собрались вместе и дезертировали. К ним присоединились и другие. В общем, сотни две получилось.

— Ого. — Я присвистнул. — Поймали?

— Конечно. — Хантер фыркнул. — Они ведь всего лишь мусорные. Отбивались они, правда, как бешеные. Аква, руководившая поимкой, сказала, что в какой-то миг ей показалось, что все-таки отобьются и уйдут. Но братья с ними расправились. Некоторых удалось взять живыми.

— Допросили?

— А как же. Но до этого я еще дойду. Вот, полюбуйся. — Он достал из-под плаща и бросил на стол тонкую пачку прошитых на манер книги пергаментных листов. «Писания Ушедшего», — прочитал я на верхнем. — Ты что-то знаешь про подобные рукописи? — спросил Хантер.

— Слышал, — ответил я, мгновенно трезвея. Вспомнилось, что слышал я о них от бьющего один раз, убившего в поединке сокрушающего врагов.

— Полистай, — посоветовал Хантер. — Интереснейшая вещь. В какой-то момент, знаешь, и мне захотелось дезертировать.

Я открыл рукопись: «Голыми мы приходим в этот мир, и ничего нам не унести из него с собой после смерти. Плоть тленна, но вечен дух. Никто не сломит его, если ты сам не поможешь. Лишь сокровища духа сможем унести мы с собой в неизвестность за гранью смерти. Так сказал тот, кто ушел и вернулся».

Многообещающее начало. Я перевернул несколько страниц. «Настоящему воину оружие не нужно. Его тело и душа — два лучших клинка». Так, это я уже где-то слышал или читал.

Дальше — лучше: «Прошедшие школу Плутона готовы лишь убивать по приказу. Это — рабство, и оно хуже, чем если бы были они прикованы цепями к веслам на галере, потому что раб считает себя свободным. Но тот плутонец, в ком живо стремление к настоящей свободе, поймет, что обретает ее, лишь сражаясь за то, во что верит. Таков был путь того, кто ушел и вернулся».

А потом я похолодел: «Паук на Плутоне вьет свои сети. И каждый вплетен в них. Когда Паук дергает за ниточку, ты пляшешь. Когда Паук затягивает нить, ты умираешь. Кто сможет сражаться против невидимого врага? Как порвать цепи, о которых ты даже не подозреваешь? Если каким-то чудом освободят тебя, вновь набросит Паук петлю — и будешь ты в еще большем рабстве, чем до того. Ты должен понять, что есть в этом мире битвы без союзников, где победа и поражение в твоих руках. А оружием тебе будут вера и любовь. Они станут якорями для твоего духа. Если зацепишься ими за что-то в этом мире, не выдержит паутина, лопнет. Так поступил тот, кто ушел и вернулся».

Еще несколькими страницами дальше: «И знает каждый плутонец, что он в этом мире один, и он для себя самый главный. А я говорю вам: встаньте горой друг за друга. Отведи удар, направленный в брата, прикрой спину брата в бою. Лишь смерть ставит в жизни последнюю точку. Нет более достойной точки, чем смерть за братьев своих. И если отбросишь мысли о себе, вступишь в неравный бой ради спасения тех, кого назвал братьями своими, то встанет рядом с тобой дух того, кто ушел и вернулся. Его глаз будет выбирать, его рука бить, его смелость вести тебя, питаемые верой твоей. Не смей только богом его почитать, потому что был и остался он таким же, как мы, но прошел дальше нас, и каждый сможет пройти еще дальше, если вооружится чистым сердцем и непреклонной волей. Смоет он с себя клеймо позора, очистится от грязи и крови, и тот, кто ушел и вернулся, укажет ему путь. Так обещал тот, кто ушел и вернулся».

— Это же о Хансере! — воскликнул я, отбрасывая рукопись. — Каждый плутонец это поймет!

— И очень многие поверят, — кивнул Хантер. — До сих нор мы провозглашали себя его наследниками, но какой-то очень талантливый проповедник состряпал эту писульку, и теперь выходит, что пока Хансеру и наследники не нужны — ведь он вроде бы как вернулся.

— Хантер, а они бьют нас нашим же оружием. Они поняли, что ни клинки, ни чары против нас не помогут, и ударили по умам, по душам ударили!

— Аква выудила еще три таких книги, — произнес глава братства. — Действовать нужно было быстро, потому я велел казнить всех, кто хотя бы мог к ним прикоснуться, прямо сегодня, не советуясь с тобой.

— Ты поступил правильно, — ответил я. — Что сказали допрашиваемые? Откуда у них это? Куда они бежали?

Он встал и начал нервно ходить по комнате, потом остановился и сказал:

— Они бежали в обитель детей Хансера.

— Не понял, — честно признался я. Хмеля уже давно не было ни в одном глазу. — По порядку давай.

— Рукописи эти дали им вместе с головами наших послов в разных доменах. Только Бордовый этой дрянью не отметился, а в Зеленый мы не посылали никого.

— Все сходится, четыре книги. Ты на Темную сторону посольства не слал?

— Нет пока.

— И не шли. Не удивлюсь, если они привезут оттуда такую же заразу. Где эта обитель?

— На границе Оранжевого домена и владений друидов, на нейтральной полосе. Точного места они не знали. Я уже отправил полтысячи бойцов Аквы на поиски. Итак, это место должно быть не просто уничтожено, а выжжено каленым железом.

— Опять ты прав. Мало того: я хочу возглавить этот поход.

— Верхом догонишь. Они всего полдня в пути, даже до границы наших земель еще не дошли. Проклятье, я рад, что ты это предложил. Как бы ни пошло дело, верю, что результата ты добьешься.

А я вдруг замер. Жаль, хмель сперва не дал мне всего понять, а потом слишком захватила новая информация. Теперь же я ясно видел: Хантер боится. Сделал пробный выстрел, произнес с сомнением:

— С другой стороны, дети Хансера. Думаешь, с ними будет так просто сладить? Мы ни численности не знаем, ни способностей. Я на Землю уже ходил наобум. Потери сам видел.

— Плевать на потери, — слишком уж поспешно выпалил глава братства. — Даже если ты один вернешься, но вырежешь их, у нас будет праздник! Ты ведь смог остановить демонов, ушел от друидов! Да что там, весь Конклав пал от твоей руки! Займись этим, Миракл!

Он просил, уговаривал, он готов был жертвовать братьями — вещь невиданная для детей Хансера. Все окончательно улеглось в моей голове. Два братства, зовущие себя детьми Хансера. Простые братья с Плутона слышали голос лишь одного из них и пошли за призраком моего отца. А что будет, если они услышат другое братство? Сохранится ли единство? Не начнут ли дезертировать уже не мусорные бойцы, а наша элита? Небольшая книжица, а написана с чувством, настоящий дайх писал. И пресечь ее распространение надо.

— Хорошо, берусь за это. — Я встал. — Но запомни, ты мой должник.

— Спасибо, Миракл.

— Следи за своими людьми. Я и сам не хочу, чтобы у нас все распалось. И Плутоном все-таки займись. А я, пожалуй, и из своих отряжу кое-кого за твоими следить.

— Зачем? — Он насторожился. — Я справлюсь.

— Затем, чтобы зараза в их ряды не проникла, — чуть повысил я голос. — Не время сейчас плечами толкаться. Из всех наших мало кому доверять можно. А плутонцы всегда остаются большими детьми. Подкинут им новую игрушку — ты ничего и не узнаешь, пока не побегут от нас люди. Твои братья бежать будут получше, чем мусорные, ты сам их обучал, должен знать, на что они способны.

Вот и сгодилось сестринство Гюрзы. Конечно, не в бою же их использовать. Зато в спокойные времена в лагере братства нет ничего более обыденного и более незаметного, чем женщины. Потуги моей сестры мало что в этом изменили. На Плутоне каждый — боец, будь то девушка, мужчина, подросток. Даже в Мусорном воинстве на шестерых мужчин приходилось четыре женщины. Но это не меняло отношения детей Хансера к своим боевым подругам. Именно они разнюхали планы Хантера очернить меня в глазах простых плутонцев. Значит, справятся и с поисками книг, если таковые есть.

С собой в поход я взял сотню Хорена. Она уже неплохо проявила себя. Плутонские кони гораздо опаснее обычных. Я уже рассказывал, что это за звери. В свое время мне понадобился месяц, чтобы научиться просто ездить на них. До всадников Хорена мне оставалось так же далеко в этом искусстве, как простому низшему до меня. Они в прямом смысле слова сливались со своими скакунами в единое целое.

Так или иначе, шли мы споро. К следующему вечеру уже нагнали братьев из корпуса Дождь. Отборный отряд, это я понял с первого же взгляда. Их предводитель не стал спорить, когда я взял командование на себя. Он даже воспринял это с облегчением. А всадникам моим обрадовались все. Земли вокруг лежали незнакомые, у конника больше шансов разведать путь и, в случае чего, быстро уйти от местных отрядов.

Теперь мы шли ночью, днем отсыпались. Одним броском промаршировали по краю Кельтских гор. Придерживались нейтральной полосы, которая всегда разделяла владения доменов. К утру вдали показались бескрайние прерии, где безраздельно властвовали краснокожие воины Оранжевого домена.

Потом я расспросил Магнуса и узнал, что Оранжевый всегда считался самым слабым и бедным. Его войско было хорошо лишь для быстрых налетов и стойкостью особой никогда не отличалось. Правда, когда моему взгляду впервые открылись равнины, по которым нам на следующую ночь предстояло идти, ничего этого я не знал. Хорен и командир детей Хансера держались рядом. Именем последнего я даже не поинтересовался. Он был всего лишь одним из многих.

Таково уж слабое место братства: есть иерархи — и все остальные. Иерархи неизмеримо выше, почти недосягаемы. Иногда это хорошо. Хантеру и его приближенным не стоило опасаться свержения: их приказы выполнялись мгновенно и безоговорочно. Вот только у массы простых братьев это полностью отбивало инициативу и умение думать самостоятельно. Как сказал когда-то Аскель, не было в братстве среднего командного звена. Море солдат, меньше сержантов, потом пропасть, а дальше — генералы. В моей армии как раз наоборот. Возможно, мы уступали выучкой и дисциплиной, зато во главе отрядов стояли присягнувшие мне вожди. Они прекрасно знали своих людей, пользовались у них авторитетом и привыкли действовать самостоятельно. К примеру, схему разъездов, которые охраняли нашу пехоту в этом походе, предложил Хорен. Я же, выслушав его объяснения, решил положиться на опыт человека, привыкшего командовать кавалерией.

— Как думаешь, проскочим? — спросил я.

— А сколько там по карте? — жмурясь на восходящее солнце, поинтересовался он.

— Я прикинул — две ночи, не меньше, пока леса начнутся.

— Не знаю, вожак, что для нас хуже — степь или лес. Это ты, а не я с друидами сталкивался. Вообще зря без разведки сунулись. Мои ребята дней за пять все здесь излазили бы и путь безопасный проложили.

Он глубоко вдохнул воздух, напоенный ароматами трав. А я молчал. Что я мог ему сказать? Все, кроме меня, знали лишь одно: мы идем громить гнездо самозваных детей Хансера. Мол, настоящие могут быть лишь на Плутоне. Причины спешки никому не раскрывались.

— Будем идти по степи до последнего, — принял я решение. — Вот только сможем ли просочиться?

— Сможем, — кивнул Хорен. — Две ночи — не так много. Наши кони ниже местных, так что разъезды доменовцев мы заметим первыми, отлежимся, мы — в траве, а братья — в Тенях.

— Надеюсь.

— А степи здесь другие, — задумчиво промолвил он. — Добрее, мягче как-то. Я уже и разучился от каждого шороха за меч хвататься. Да и мои расслабились. Ох, видать, нет нам пути назад, на Плутон.

Я внимательно посмотрел на него. Мой ровесник. Так же, как и я, не знал Паучатника. А племенем своим уже лет пять правил. Иногда на привале я слышал рассказы об его бое с предыдущим вожаком. Они дрались на копьях, и молодой Хорен довольно быстро расправился со своим матерым предшественником. Впрочем, я и сам видел, что он как наездник превосходит своих людей. Да и голова у него работала неплохо.

— Ладно, братьям выставить дозоры, людям и коням отдыхать. Выступим с закатом, — махнул я рукой.

Без боя все-таки обойтись не удалось. Мы уже добрались до границы леса, когда навстречу нам из зарослей выскочило полторы сотни краснокожих. Десяток бойцов Хорена развернул коней и пустился наутек. К счастью, я понял, что что-то произошло, братья успели перестроиться в боевой порядок. Как оказалось, обычные кони немного быстрее плутонских. Хорошо, что разъезд не так далеко отошел от основного отряда. Бойцы корпуса Дождь залегли, приготовив оружие. Доменовцы не заметили их. Предрассветные сумерки скрыли нас от глаз врага. А когда из Теней и снизу, из травы, на краснокожих набросились бойцы в черных одеждах, было поздно что-то делать. В считаные минуты мы смахнули вражеский отряд, не жалея никого, и уже бегом устремились к черневшему вдали лесу.

В тот день мы остановились на привал лишь к полудню. Все светлое время суток я гнал своих людей рысью, не давая и минуты на отдых. Когда наконец запылали костры лагеря, граница осталась далеко. Здесь можно было особо не опасаться. Ничейная земля — прибежище для изгоев. Доменовцы и друиды сюда не заходят, дабы не провоцировать соседей. Слишком хрупок мир. Я прикинул, что ночи нам хватит на разведку, а через сутки мы уже будем точно знать, где наша цель.

Об обратном пути я не заботился. Портальный жезл привычно устроился в чехле за моей спиной. Я начинал привыкать к быстрым перемещениям. Все-таки это было удобно. Бойцы варили похлебку. Припасов оставалось в аккурат на два дня, охотиться здесь мы не умели, а грабить я не рискнул бы. Незачем привлекать к себе внимание раньше времени — слишком далеко мы ушли от нашего замка. Осторожность не помешает.

На дневке мы немного передохнули. Я отоспался. В походе редко выдавалась свободная минутка, да и чувство общей настороженности давало себя знать. Здешний лес, в отличие от известных мне чащоб Плутона, дарил какое-то непередаваемое спокойствие. Я все еще не мог привыкнуть к тому, что не каждый зверь — хищник, готовый напасть, едва ты повернешься спиной, что комары — просто комары, мелкая неприятность, а не смертельная опасность, что мухи не могут прокусить кожу и занести в кровь какую-то заразу, а жуки не норовят вгрызться в твое тело, и даже муравьи, если их не трогать, мирные создания.

Всеядные кони недовольно обрывали листву с деревьев. Предпочитали они, конечно, мясо, тем более что в ночной стычке учуяли запах крови. Но потакать их капризам никто не собирался, как и отпускать зверей на охоту. Мы затаились.

После полудня вернулись дозорные, которых я оставил на границе с прерией. К месту нашей встречи с краснокожими подошел еще один отряд оранжевых. Они тщательно осмотрели место боя, пошарили в прилегающих к нему зарослях. Следов мы оставили много, но понять по ним что-нибудь местные следопыты не смогут. А когтистые лапы наших коней могут навести их на мысли о друидах в полузверином воплощении. Словом, ближайшие дня два беспокоиться не о чем. Пока вести дойдут до правителей домена, пока те все обдумают да примут решение, пока двинут войска, мы уже окажемся далеко. Со временем, конечно, правда всплывет, но Оранжевого домена я не боялся. Не та у них армия, чтобы на нас гавкать. А соседи не помогут, это они ясно показали в случае с Альвом. Ведь был шанс выбить нас с Луны. Если бы Светлая сторона объединилась, а оставшиеся с Альвом познавшие таинства провели ритуал союзников, сил трех самых могучих доменов — Бордового, Лазурного и Синего — хватило, чтобы отбить у нас замок. Но даже старые союзники Северного, кельты, отказали конунгу в помощи.

Я размышлял, прикидывал расстановку сил, пытался угадать причины такой пассивности светлых. Потом задумался о том, где искать скит лунных детей Хансера. Да, допрашиваемые дезертиры произнесли именно это слово — «скит». Я не знал, что оно значит, что это за вид укреплений, а спросить у местных было некогда.

Нотку тревоги я почувствовал уже под вечер. Какое-то беспокойство исподволь овладевало мной. Это не было чутье на опасность, скорее, желание что-то сделать, куда-то пойти. Словно кто-то робко тянул за руку. Первая мысль была о духе, не дававшем мне покоя на Плутоне, а потом так внезапно покинувшем меня. Сперва я обрадовался его возвращению, погрузился в Мир Видений сразу же, не сходя с места. А там — пустота. Стало тоскливо.

Солнце зашло, на небе высыпали звезды. Разбрелись по лесу поисковые отряды братьев. Им здесь действовать сподручнее, чем моим всадникам. Хотя плутонский конь хорош и в степи, и в лесу, да и в горах не подкачает. Все-таки больше в нем чего-то кошачьего, чем конского. Это я понял, глядя на местных лошадей. Плутонцы даже седла использовали другие, снабженные дополнительными ремешками, которыми в случае надобности привязывался всадник. Как бы ловок ты ни был, а если твой скакун карабкается по почти отвесной скале, недолго и вниз полететь без таких ремешков.

Спать не хотелось, безделье томило душу. До чего же все-таки странное существо человек! Когда жизнь несется галопом, думает, что выдастся свободная минутка — просто отдохнет, займется праздным ничегонеделанием. И вот приходит такое время — и вынужденное безделье угнетает.

— Хорен, поднимай сотню, — тихо приказал я.

— Да, конунг, — откликнулся он.

— Как ты меня назвал? — удивленно переспросил я.

Он опустил взгляд, а потом все же ответил:

— Наши так давно тебя меж собой кличут. У северян переняли. Да ты и сам подумай: вожаков много, а ты — один. Да и вожаки там, на Плутоне, остались. Они племенами управляют. А мы здесь не племена — скорее, боевые дружины. Вот и стали вожаков ярлами звать, а тебя конунгом.

— Новая жизнь — новые слова, — махнул я рукой. — Поднимай людей, ярл. А то зажиреют, лазутчиков ожидаючи. Прогуляемся по окрестностям.

— Может, и десятка хватит? — с сомнением промолвил Хорен. В общем-то он был прав. Здесь не то что десятка, и вдвоем можно прогуляться, но я почему-то ответил:

— Всей сотней пойдем. Вам опыт перемещения в ночном лесу нелишним будет.

Что заставило меня так сказать? Наверно, судьба, которую я все время ломал через колено, поступая ей наперекор, все-таки нанесла ответный удар. А может быть, в Мире Видений есть существа, умеющие скрываться от моего взгляда и проникать сквозь защитную Сферу абсолютной Тьмы, подталкивая меня к чему-то. Скорее всего, ответа я не получу никогда. Но когда время только-только перевалило за полночь, сотня моих всадников покинула лагерь.

Тропинка подвернулась под ноги словно бы сама собой. Я напомнил своим людям, что противники наши называют себя детьми Хансера, а значит, ждать от них можно всего, чего угодно. Хотя бойцы Хорена уже были далеко не теми дикарями, которые пришли в Город, чтобы увидеть меня и дать клятву на крови.

Прошло еще полчаса, мы ехали по тропинке. Всадники рассеялись по лесу вокруг. И вдруг я почувствовал. Кто-то робко, но умело прикоснулся к моей защитной Сфере. Мне даже не понадобилось уходить в Мир Видений, чтобы определить тонкие лучики ярчайшего первозданного Света. Они тянулись не только ко мне — ко всем. Тропинка раздваивалась, и все плутонцы повернули налево. Они даже не задумались зачем, почему, не дождались команды. Само по себе это меня не насторожило бы, как и тонкое влияние из Мира Видений, но обе эти вещи вместе заставили натянуть повод.

— Стоять, — скомандовал я. — Прямо поедем.

— Но тропа же поворачивает. — Хорен удивленно обернулся. Судя по глазам, ему сейчас и в голову не могло прийти, что по лесу можно ехать без тропы, и уж тем более что кроме той, на которую он почти свернул, есть другая.

— А мы по второй поедем, которая прямо идет, — сказал я.

— Так тропа здесь одна, — удивился он еще больше.

— А это что? — Я схватил его за капюшон, зацепив изрядный клок волос, и повернул в сторону второй тропинки.

Он отшатнулся, словно увидел привидение.

— Да, Хорен. — Я рассмеялся. — Нам именно сюда, потому что кто-то очень хотел, чтобы мы проехали мимо. Мне теперь просто любопытно, что же это за умник такой.

По рядам бойцов пробежал возбужденный ропот. Каждый показывал соседу тропинку, которой еще миг назад не было. Слабенькие чары отвода глаз, но кто-то действовал ими из Мира Видений, а потому заметить влияние мог только я. Остальные, даже самые сильные адепты Сатурна или Юпитера, просто обошли бы сокрытое место в твердой уверенности, что эту дорогу они выбрали сами. Очень умно.

— Оружие к бою, — бросил я. — Держаться плотнее. Прячутся — значит, боятся. Боятся — значит, есть причина.

Лес закончился внезапно. Перед нами лежала небольшая низина. В ней вольготно устроился с десяток двухэтажных срубов из мореного дуба. Этакие сказочные домики с резными ставнями и коньками. В их расположении не было никакой системы, и все-таки поселение не казалось хаотичным. Набранные из толстых бревен стены создавали впечатление мощи. В центре — свободное место. Я заметил колодец, лавочки. Все по-простому, никаких излишеств. Свет в окнах не горел, хотя селение еще не спало. Кое-где прогуливались люди. Чтобы рассмотреть их, нужно было подобраться ближе. Но и отсюда я прекрасно видел, что боевого оружия или доспехов у них нет. Не видно и сторожевых вышек. Окна в домах нисколько не походили на бойницы. Видать, надеялись хозяева на те тонкие чары, которые разлили в Мире Видений. Не ждали, что в гости явится кто-то, подобный мне.

— Это они, — шепнул мне на ухо Хорен. Голос ярла дрожал от возбуждения. Конь под ним приплясывал, так и норовя пуститься вскачь, а копье в руках мелко подрагивало, готовое принять боевое положение. — Ты посмотри, Миракл, пограничье, а они совсем не стерегутся. Хоть бы дозоры выставили.

— Возможно, тот, кто нападет на них, сам же об этом и пожалеет, — предположил я. — Нельзя судить по внешности. Не зря же они зовутся детьми Хансера.

— Мы их сами положим, конунг, дай приказ! — чуть повысил он голос, но тут же притих, опасаясь выдать наше расположение громкой речью.

— Ты не знаешь, кто они, сколько их и на что способны. Разведка нужна.

— Вот и устроим разведку боем. Коней у них нет — уйдем, ежели что. Будем верещать, как оранжевые. Если что не сладится, пусть на их домен думают. В темноте подмены не различат.

Я вспомнил ночную атаку краснокожих. Вопли и верещание, улюлюканье, ржание коней, размалеванные лица, головные уборы из перьев. Дикари. В самых дальних углах Плутона таких варваров не найдешь. Мой отряд с ними спутает лишь слепой.

— Нельзя без разведки, — бросил я, спрыгивая с седла. — Ждите здесь, и чтобы тише воды. Пока не вернусь — засохните намертво.

Если дети Хансера, то в Тенях кто-то должен сторожить, прикинул я. Значит, лазутчиком только мне быть. На лавочке у самого крайнего дома сидели трое. Двое парней и девушка. Но я вначале заметил только ее. Чуть не вскрикнул: «Пантера!» — лишь потом понял, что мало похожа она на мою сестру. Лишь глазищи такие же огромные, как у нее, но ярко-синие. Лицо вытянутое, сужающееся к подбородку, чуть-чуть скуластое, в меру. Губы чуть-чуть полноватые, а в уголках — задорные ямочки. Густые волнистые волосы собраны в хвост. Стройная, как тростинка, гибкая, как кошка. Талия очень узкая, зато бедра и грудь заставили меня вспомнить, как давно не был с женщиной. Я буквально почувствовал под руками ее мягкое, податливое, такое совершенное тело. Чем-то напоминала она ту сотрясающую Вселенную, которая развоплотила мою мать, хоть и видел я ее в день штурма лишь мельком. Голос красавицы оказался густым, бархатистым, ниже, чем у большинства известных мне женщин. Что-то завораживающее слышалось в его звучании.

Я вдруг понял, что желание Хорена сбудется и сегодня мы нападем на это селение. Девушка что-то втолковывала парням. Они-то мне сразу не понравились. Я подобрался ближе, чтобы не упустить ни слова.

— …Да как же вы не поймете! — Красавица аж раскраснелась — видно, уже не меньше часа втолковывала этим дубам простые вещи. — Работать над собой надо! Закалять и тело, не только душу!

— Но зачем? — возразил ей один из парней. — Ведь написано же, что достаточно просто вступить в неравный бой за братьев своих, и тогда на помощь тебе придет дух Ушедшего!

— Да, — поддержал его второй. — Ведь чем слабее мы, тем более неравный бой нас ждет, тем вернее…

— Он на вас и не посмотрит. — Девушка резко встала.

— Но ведь большинство считает так! — воскликнул первый. — Все, кроме тебя! Неужели ты одна умная?

— Все вы трусы и слабаки. То, что надо воздерживаться от убийств, не значит, что мы не должны уметь остановить возможного врага.

— Но ведь Хансер бросил оружие и безропотно дал себя убить. Разве не знак это всем нам, как нужно вести себя?

— Ты сперва стань таким, как Хансер, а уж потом веди себя, как он, — фыркнула в ответ девушка. — А вы здесь только рассуждаете о том, что должно делать, что не должно, но дальше разговоров дело не идет. Что толку в красоте твоей души, если она не может никого согреть? Что толку в твоих лекарских талантах, если не спешишь ты туда, где нужна помощь, а сидишь и праздно рассуждаешь? Что толку в твоей вере, если за ней не стоят дела? А если уж ты отрекся от убийства, то тем лучше должен уметь защитить себя, так, чтобы врагу твоему и тебе самому вреда не было!

— Наслушалась своего друида, — едко заметил второй.

— Не вас же слушать. Он хоть и младше вас, а настоящий мужчина, не то что… — Она махнула рукой и развернулась, собравшись уходить, но потом добавила: — Уйду я отсюда в Горное гнездо, а вы что хотите, то и делайте. На Плутоне таких, как вы, называют «чиэр». А это значит — тот, кто может лишь сидеть на цепи и скулить, пока его не пнут сапогом и не заставят что-то делать!

Она ушла. Парни сидели огорошенные, а я задумчиво смотрел вслед девушке, которая настолько тонко чувствует смысл слова «чиэр». Она нужна мне, и нужна живой. Это к ней влекло меня сегодня той силой, которая заставила поднять сотню Хорена и двинуться в лес наобум.

Если вы не видели, как нападает плутонская конница, значит, вы не видели внезапных атак. Кони с Плутона способны ползти на брюхе, не уступая в этом большим кошкам. А умелый всадник так прижимается к своему скакуну, что в высокой траве их не видно. Несомненно, я был в этом искусстве самым неопытным. Все время, что мы крались к скиту, я ждал, что вот-вот прозвучит сигнал тревоги и полусонное поселение сбросит с себя дремоту, ощерится могучими бойцами, превратит нас из хищника в жертву. Но все было тихо. Мы крались медленно, давая возможность остальным отрядам, посланным в обход, занять позиции. Нападать — так по всем правилам. Жаль, не удастся зажечь скит со всех сторон. Это внесло бы панику в ряды защитников.

Я отдал приказ: убивать всех мужчин, женщин брать живьем. Уже без труда можно было различить лица парней, говоривших с моей красавицей. Один был аскетично худ, с запавшими щеками. Второй, — наоборот, круглолиц и упитан, под кожей легко различался слой жирка. Единственное, что их объединяло, — какая-то детская наивность во взглядах. Простая одежда белых тонов, украшенная вышивкой. На ногах — лапти. Не совпадал их образ с последователями моего отца. Не такими должны быть дети Хансера.

Время, отпущенное моим бойцам на обходной маневр, истекло. Перехватил поудобнее топор. Пора. Я заорал, пытаясь воспроизвести слышанный лишь единожды клич оранжевых. За моей спиной из травы выросли фигуры всадников. Кони тут же сорвались в галоп. Удивленные лица двух парней. Эти люди так и не успели понять, что происходит. Череп одного разлетелся от удара топором. Мой скакун встал на дыбы и рванул грудь второго когтями. За какой-то миг тихая ночь обернулась кромешным адом. Как и планировалось, мои бойцы хлынули в скит со всех сторон. Из домов выбегали полусонные люди и тут же падали под ударами копий. Я не чувствовал сопротивления. Боя не было, была бойня.

Проскакал между домами до центральной площадки, лениво срубил подвернувшегося под руку человека. Люди Хорена уже пускали в ход свои невеликие чародейские способности, выколдовывая огонь. В бою такой не поможет, а с мореным дубом вполне справится. Чувствовалась их привычка к подобным налетам. Каждый знал свое место. Одни свирепствовали в самом поселении, другие объезжали его по краю, пресекая все попытки спастись бегством. В братьях корпуса Дождь нужды не оказалось. Пробный налет оказался смертельным для лесного скита.

Я осадил коня возле колодца. Крайние дома пылали, в те, которые были поближе к центру, врывались мои бойцы. Хорен подлетел ко мне, на кончике копья у него была пергаментная книга. Я заметил знакомое название.

— Тут пергаментов полно! — закричал ярл. — Собрать их для Магнуса?

— Сжечь! Все сжечь! Ничего не брать с собой! Я чувствую запах заразы в этом месте! Враждебные чары, те, что не давали вам его найти! — слишком уж поспешно закричал я. Незачем знать Хорену, что совсем другой заразы боюсь я.

Ад пылающих срубов. Из окон тех, до которых пламя не добралось, вылетают изрубленные тела. И никто не сопротивляется. Ни один человек не бросился на нас даже с дрекольем, я уже молчу о настоящем оружии. Что-то не то, подмена какая-то чувствовалась. Да, я своими ушами слышал, как здесь обсуждали «Писания Ушедшего», но обсуждали не так, как это делает человек, понимающий их. Тонкая книжица была пронизана силой — иной, незнакомой мне, но ощутимой в каждом слове. А здесь силы не было. Мусорные, прочитавшие эту ересь, в какой-то момент на равных противостояли людям Хантера, здесь же — никакого противодействия. Я не понимал этого.

Все оказалось слишком легко. Никогда не верил в такие подарки судьбы. Если все хорошо, значит, ты чего-то не заметил, не понял, не почуял тонкого запаха скрытой опасности. Кровавое опьянение как рукой сняло. Я вспомнил о ясноглазой красавице, которая так жарко спорила с теми, кто вроде бы должен был защищать этот скит, а на деле просто послужил смазкой для мечей. Проклятье! А ведь мои люди, увлекшись резней, могли и забыть о приказе. Какое-то представление о дисциплине я в них вбил, но оно всего лишь тонким слоем покрывало их дикие натуры.

Словно отозвавшись на мои мысли, из-за дома показался Хорен. Коня он вел в поводу, а перед ним, гордо подняв голову, шагала та, о которой я думал. Тонкое льняное платье на ней оказалось разорвано по подолу и забрызгано кровью, на щеке наливался свежий синяк, но шла она гордо подняв голову, словно королева. Я подивился силе ее воли. И тут кольнуло острое предчувствие: пока я здесь раздавал приказы, хмельные от крови бойцы успели ее изнасиловать. Почему-то эта мысль вызвала прилив ярости.

— Кто посмел?! — зарычал я, чувствуя, как удлиняются клыки, а руки превращаются в тигриные лапы.

— Уже никто. — Хорен небрежно махнул рукой. — Я вовремя подоспел, так что получай, конунг, в целости и сохранности, как ты велел. Других баб здесь нет.

— Хорен… — Злость в один миг сменилась беспричинным, щенячьим восторгом. Откуда он? Ни одной победе я так не радовался, как тому, что мой ярл так вовремя подоспел и прервал жизни ослушников. — Хорен, ты, я смотрю, всерьез собрался заменить Мустариба. Это — услуга, которой я никогда не забуду.

— Пустое, конунг, — махнул он рукой. — Если твоими приказами пренебрегают, то и моих когда-нибудь не послушают. Такие вещи умный вожак сразу показательно пресекает. Ты ведь сам даже Шута не пожалел, а он твоим наставником был.

— Ох, всадник, командовать тебе когда-нибудь армиями. Если тот же Мустариб не прикончит раньше. — Я расхохотался. — Ты всерьез нацелился на его место?

— Его? — Хорен передернул плечами. — Смотря на какое. Собирать по Плутону всякое отребье да сбивать в войско — не по мне это. А стать твоей правой рукой…

— А справишься?

— А чем я хуже Мустариба? Племя мое сильнее, по горам не отсиживается. Когда-то мы и лучников горных били. Смертью Бахрама, чтобы продвинуться повыше, я себя не пятнал. Мустарибу повезло, что ты его встретил раньше меня, ну так кто из плутонцев на удачу полагается? Зато ты знаешь, чего я стою. И бояться меня не тебе. Ты особняком от нас стоишь. Ты — один, и никто заменить тебя не сможет. Умный постарается быть поближе.

Я перевел взгляд на свою добычу, спрыгнул с седла. Ответный вызывающий взгляд смутил меня. Ее руки были связаны за спиной. Я обратил внимание на свежую царапину, украшавшую щеку Хорена.

— Это она тебя так? Потому и связал?

— Нет. — Он усмехнулся. — Один из тех двоих. Рискнул поднять на меня саблю. А ее связал потому, что одному из них она глаз выдавила, когда отбивалась. Опасная штучка. Ты поосторожнее с ней, конунг.

Я вновь посмотрел на нее. Теперь в глазах девушки явственно читалась насмешка. Так захотелось стереть с ее лица это самоуверенное выражение, вызвать страх. Хорен, наверно, ожидал, что я сделаю с ней то же, что собирались двое убитых им бойцов, прямо здесь, на трупах ее знакомых, возможно, друзей, при зареве пожара. Это было бы вполне естественно, насколько я знаю, не только для Плутона. Любая война — это насилие. Распаленные кровью и опасностью бойцы, врываясь в селения, всегда силой брали то, чего им не хватало среди лагерной муштры и строгости походов. Даже предводители не брезговали лучшим куском добычи, а она была наилучшим из того, что нам досталось. Наверно, мои мысли отразились на лице. Улыбка не исчезла с ее губ, но сквозь нее проглянул какой-то звериный оскал. Решимость защищать свою честь до последнего, вызов всем нам и уверенность в чем-то, чего я не разглядел, не понял. А еще я почувствовал тонкую ауру и понял, что отводящие глаза чары были ее рук делом. Я замахнулся и… опустил руку. Не мог ее ударить. Даже такая, в изорванной одежде, со следами побоев, она была прекрасна. А еще она была дайх. Она прекрасно понимала смысл этого слова, она смогла бы рассказать суть испытания дайх-ша, она не роптала на судьбу, она была готова бороться. Она! Она! Она! Я резко отвернулся. Насилие посреди горящих домов? Только не над нею. С ней надо по-другому.

— Собирай людей, Хорен. — Мой голос стал низким и хриплым от обуревавших меня эмоций. — Убедись, что от этого скита останется лишь пепел, и уходим.

— Конунг, я не понимаю, — ответил он. — Ты же говорил, что это — дети Хансера. Но ведь они даже не сопротивлялись. Разве такое может быть? Мы, дикие, не столь боготворим твоего отца, как городские, но чтим его память, как достойного бойца, лучшего из лучших. Разве могут быть столь слабы те, кто называют себя его детьми?

— Глупцы, — услышал я бархатистый голос моей смуглой красавицы. — Хансер многогранен, как и любой человек. Здесь постигали его дух, его жизненный путь. Не дай вам бог столкнуться с теми, кто постиг его боевой путь.

— Молчала бы, постигательница, — проворчал я. — Право подтверждается силой. Вы своего права на жизнь не подтвердили. Твои друзья оказались слабы.

— Они мне не друзья. Я хотела открыть им глаза, но кто же знал, что необходимость прозреть придет так внезапно. Я посмотрю, как ты подтвердишь свое право перед моим отцом и братьями.

— Теми, которые в Горном гнезде? — сделал я пробный выпад.

Она на миг изменилась в лице, но потом, уже спокойно, ответила:

— Нет, другими.

— А ты не очень-то убиваешься по этим. — Хорен кинул на валяющийся неподалеку труп.

— Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, — резко бросила она. — О живых думать надо.

Сквозь шум бушующего пламени прорезался протяжный волчий вой. Я вздрогнул. Зверь, проснувшийся во мне в полнолуние и так до конца и не уснувший, насторожился. Он почуял таких же, как сам, заключенных в людском теле.

— Собирай бойцов, — тихо приказал я.

— Что случилось? — удивился Хорен.

Вместо меня ему ответила девушка:

— Перебили беззащитных лекарей и думали, вам это с рук сойдет. Бегите, пока можете.

Словно ответом на ее совет вой прозвучал еще, с четырех сторон. Нас окружали, точно так же, как незадолго до этого мы сами брали скит в кольцо.

— Быстро! Исполняй! — закричал я. Перед глазами стояла подсмотренная мной картина лесного боя изумрудных бьющих один раз с друидами-волками. Похоже, их владения располагались как раз здесь.

Хорен ускакал, а я горько жалел, что не обзавелся сигнальными рожками или еще какими-нибудь горнами. Тогда все можно было бы проделать гораздо быстрее. Смуглянка бежать не пыталась — просто стояла и смотрела на меня как-то пристально.

— Не жди, красавица, — ощерился я. — Мы не по зубам твоим лохматым друзьям. Мы слишком хорошо умеем выживать.

Я потянулся к Миру Видений. Сейчас это казалось так естественно и так просто. Все словно бы само собой получалось. Я сразу нашел их. Редкой цепью, полукругом два десятка матерых волков бежали по нашему следу. И это было не самое страшное: со стороны друидских владений шла настоящая волна. Причем перевертыши были и на земле, и в небе.

Я встряхнул головой, отгоняя видения. Все дома уже пылали, становилось нестерпимо жарко, а скоро здесь будет еще жарче. Если нельзя быть тигром, превращусь в ящерицу. Уйду, оставив в зубах врага лишь хвост. Жалко моих всадников, но своя жизнь дороже. Я ударил пятками в бока скакуна, тот одним прыжком оказался рядом с девушкой. Схватив за шиворот, я перебросил ее через седло.

— Не дергайся, красавица, — предупредил я. — Иначе твои друзья найдут лишь твой труп.

Плутонские кони хоть и медленнее обычных, но способны нести на себе гораздо больший вес. Мой зверюга рванулся вперед со своей обычной скоростью, словно не чувствуя второго седока, а вернее, поклажи. Чтобы облегчить его ношу, я выхватил топор и одним взмахом срезал чересседельные сумки. Мертвому запасы не нужны, а живой найдет чем прокормиться.

Навстречу мне выскочило трое всадников. Они осадили коней.

— Уходим! — заорал я. — Прорываемся к лесу и лагерю! Следите за небом! Там тоже друиды!

Мое предупреждение запоздало. Что-то упало камнем сверху, прямо на лету набирая объем и массу. Я успел разглядеть блеск изогнутого лезвия в свете пожара. Тело одного из бойцов медленно развалилось на две части, а рядом с его вставшим на дыбы скакуном мягко приземлилась фигура в зеленом плаще и маске, скрывающей низ лица. Верный зверь попытался отомстить убийце хозяина, но друид ловко отпрянул в сторону, молниеносным ударом выпуская скакуну кишки. Оставшиеся в живых всадники повернули в сторону врага, опуская копья, но тут на спины им синхронно прыгнули два волка. Были они столь быстры, что не помогло даже марсианское Предвиденье. Мне некогда было наблюдать, чем все закончится. Погибающие люди Хорена дали мне шанс проскочить сквозь цепь волков, и я пустил коня в галоп. Над головой послышалось хлопанье крыльев. Бросить коня в сторону — и взмах топором наугад. Лезвие не встретило сопротивления, но возмущенный клекот сказал, что я был близок к цели, сумел отогнать летучую напасть.

Оглянулся: за спиной серые тени. Наверно, два десятка, шедшие по моему следу, уже успели войти в селение. Быстро действуют. Я не сомневался, что не за мной они гонятся, а за тем, что лежит у меня поперек седла. Тем желаннее добыча. Если она так нужна друидам, то и мне не помешает. Волков был с десяток, примерно половина. Остальные наверняка задержались, столкнувшись с людьми Хорена. Сперва они вполне уверенно настигали меня, но конь Плутона оказался более выносливым. Когда я вылетел к кромке леса, преследователи уже едва заметно отставали.

Переплетение ветвей надежно прикрыло меня от атаки с воздуха. Оставались лишь те, кто за спиной. Остальные не успеют — завязнут в бое посреди горящих срубов, потеряют след. Я не понукал коня. Умный зверь и так понимал, что по пятам за нами идет сама смерть. Жаль, что откупаться от нее мне пришлось своими людьми, а не бойцами братства.

Девушка лежала тихо, да и что она могла сделать? Руки крепко связаны, а за любыми попытками воздействовать на стихии я внимательно следил. От нее я ждал чего угодно. Дорога вывела нас на поляну. Мы проскочили ее одним махом. Дальше тропа лежала ровная, как стрела, и шла вверх. На гребне возвышенности я вновь оглянулся. Волки не отстали, но вдруг позади них что-то упало на землю, словно камень, запущенный катапультой, и ринулось следом. Оно легко обошло лесных хищников, облик которых приняли друиды, и я понял, что от этого мне уже не уйти.

С тыла на волков налетели всадники, там завязался бой, но гибкое создание даже не обернулось. На какое-то время гребень возвышенности скрыл от меня преследователя, а потом он показался во всей красе. Какая-то длинноногая, жилистая кошка. Я не слышал о таких. Конь выжимал из себя все силы, но не мог соревноваться с этим бегуном.

— Гепард, — услышал я голос девушки, хотя видеть нашего преследователя она не могла. — Тебе не уйти, сын Хансера.

— Посмотрим, — откликнулся я, не осознавая того факта, что моя пленница знает, кто я такой.

Догнать — это одно. А остановить — совсем другое. Мой скакун гораздо крупнее этой кошки, а если друид примет полузвериное воплощение, то разом потеряет скорость. Да к тому же в руках у меня топор, ставший смертельным для плутонского Конклава. Главное — не останавливаться, не дать возможности подтянуться волкам. Своих шансов против десятка аколитов Круга я даже не взвешивал. Итог будет один — смерть. Этих людей, как врагов, я уважал гораздо больше доменовцев. В них чувствовалась какая-то основательность, цепкость.

Гепард настиг нас. Я махнул топором за спину, предотвращая прыжок. Чтобы не сбиться с ритма, друид вынужден был поравняться со мной. Свесившись с седла, я нанес хлесткий, размашистый удар. Мой преследователь легко ушел в сторону, а когда я качнулся обратно, вдруг прыгнул на моего коня, вцепляясь клыками в горло. Скакун испуганно завизжал. На подобную прыть не был способен ни один хищник Плутона. Мой преследователь был воплощенной скоростью. Я оттолкнулся от седла, подхватывая свою добычу. Тело падающего скакуна должно было придавить ей голову и сломать хребет — это в лучшем случая. Но мой преследователь вдруг принял человечье обличье и замер, поднимая бьющееся в агонии тело за горло, словно давая мне возможность безопасно спрыгнуть на землю. Ноги коня молотили по воздуху, когти проходили в опасной близости от груди друида. Один раз они даже окрасились красным. Мой преследователь воспринял это стоически, не издав ни звука. Только руки, затянутые в странные перчатки выше локтя, сделали резкое движение. И плутонский конь, один из самых опасных хищников моей родной планеты, вдруг успокоился и осел на землю с разорванным горлом.

Друид спокойно повернулся ко мне. При нем не было оружия. Неофит? Вроде бы на этом уровне посвящения серп-меч не положен. С другой стороны, он, кажется, упал птицей с неба и перекинулся в гепарда. Значит, как минимум аколит, ведь только начиная с этого ранга друид получает два звериных воплощения. Одежда на груди разорвана. Все-таки конь достал его несколько раз. Полумаска болтается на шее. Я успел разглядеть его лицо. Черты мягкие, но мужественные. Губы тонкие, при этом создается впечатление, что он в любой момент готов искренне и открыто улыбнуться. Подбородок чуть выдается вперед, на нем еле заметная ямочка. Нос с горбинкой. Я-то видел, что он сломан в нескольких местах, но умело вправлен. Скулы не выделяются совсем, глазницы глубокие, а сами глаза, как у каждого друида, неестественного зеленого цвета. Высокий лоб, на который падает пшеничного цвета челка. Тело его было тонким и гибким, я чуть массивнее буду, но обольщаться не стоило: только что он голыми руками удерживал плутонского скакуна. Это требует немалой силы. Особого внимания заслуживали его перчатки. Их покрывали мелкие стальные чешуйки. Казалось, они не толще волоса, но в прочности странного доспеха я вскоре убедился на собственном опыте.

— Оставь ее — и сможешь уйти. — Друид произнес это абсолютно ровным голосом, с каким-то оттенком усталости. И хоть в руках его не было оружия, а лицо — такое молодое, я почувствовал силу за его словами.

— Подходи и забирай. — Я толкнул девушку себе за спину и тут же выхватил серп-меч.

Друид усмехнулся:

— Я знаю тебя, Миракл. Это ты — тот, которому нет хода на Землю. Теперь я все понял. Взятое неправдой оружие тебе не поможет.

Молниеносный прыжок вперед стал бы предметом гордости для любого высшего. Я не уследил за руками, и острая боль пронзила левое запястье от, казалось, двух легких касаний. Серп-меч словно бы с удовольствием отлетел в сторону, избавленный от необходимости проливать кровь друида. Я ударил топором, но мой противник блокировал левым предплечьем. И лезвие, ставшее смертоносным для Конклава, высекло из мелкой чешуи его перчаток лишь бессильные искры. Правый кулак врезался в живот подобно тарану. Меня отбросило. Не спасла кольчуга, не помогли многолетние тренировки.

— Я слишком устал, Миракл, — произнес друид. — Потому лежи и не двигайся, иначе я начну ломать кости.

Девушка рванулась к нему. Я успел вскочить на ноги и оттолкнуть ее свободной рукой. Топора все-таки не выронил. Он словно прикипел к моей руке, как верный пес привязывается к тому единственному человеку, которого он признал хозяином.

Атаковать я уже не пытался. Пятился, следя за каждым движением противника. Что там говорить, он был хорош, этот молодой друид, но он был опасен, мне не следовало недооценивать безоружного противника. Половина вины — на мне, а то и вся целиком. Он вновь атаковал, и на сей раз я был внимателен. Лязг серповидного лезвия моего топора о перчатки незнакомца нарушил тишину ночного леса. Он действовал четче и размереннее, я — быстрее. К тому же со мной было Предвиденье, но левая рука висела плетью. С первых моментов боя стало ясно, что инициативу полностью захватил он, а я лишь отбиваюсь. Я лихорадочно искал выхода из создавшейся ситуации. Почему-то мысль о том, чтобы оставить друиду мою добычу, даже не приходила в голову. Удивительно — тогда я готов был умереть, но не отступить. Меня подстегивало понимание: будь ты хоть трижды друид, не дерутся так за чужого человека. Взгляды, которыми они обменивались, непроизвольные вскрики девушки каждый раз, когда мой топор проходил слишком близко от противника, — все это говорило том, что они близки друг другу. И в глубине души волной поднималась ревность. Она пульсировала, готовая вырваться на волю, и я не стал сдерживать ее.

Ярость бурлила во мне. Превозмогая боль в левом запястье, я выбросил руку вперед, и друида отбросило, словно его в грудь кузнечным молотом ударило. Он устоял на ногах, успел частично закрыться, вновь прыгнул на меня, пытаясь разорвать дистанцию, выйти на расстояние удара кулаком. И в этот момент из зарослей вылетел всадник. Друид развернулся к нему. Наконечник длинного кавалерийского копья проскрежетал по перчатке. Как бы ни был силен мой противник, человек и конь, слившиеся в одном атакующем порыве, оказались ему не по зубам. Копье пробило правое плечо, пригвоздив моего противника к земле.

— Извини за вмешательство, конунг, но нам надо спешить: волки на хвосте, — сверкнула белозубая усмешка Хорена. Из лесу появлялись новые всадники. Некоторые вели в поводу коней. Их оказалось больше, чем я предполагал. Похоже, Хорен спас не меньше половины отряда.

С громким криком боли друид перебил древко, попытался встать. Этого сделать ему не дали. Сразу с десяток копий прижали его обратно к земле. Брызнула кровь из небольших порезов. Дисциплинированные люди Хорена ждали моего приказа.

— Убить, — бросил я. Не стоило оставлять в живых такого могучего противника. Он голыми руками чуть не вбил меня в землю по уши, а если дать ему оружие…

— Стойте! — пронзительно закричала моя пленница.

Я сделал знак остановиться. Бойцы замерли, но копий не подняли. Хотя в этом уже и не было нужды: друид потерял сознание. Слабоват все-таки оказался.

— Оставь его, — сказала смуглянка. — Тогда я поеду с тобой.

— И не будешь пытаться сбежать, — веско добавил я. Она заколебалась, но потом, закрыв глаза, добавила:

— И не буду пытаться бежать, пока ты сам меня не отпустишь.

— Согласен, — кивнул я. — Посмотрим, как вы держите свое слово.

Мне подвели коня. Я влез в седло. Левая рука все еще не чувствовалась. Хорен протянул мне меч. Я подал правую руку девушке, и она села впереди меня. Взмахом клинка я рассек путы, стягивавшие ей руки. Ее запястья посинели. Все-таки Хорен перестарался, когда связывал. Она была хрупкой девушкой, а не закаленным воином.

— К лагерю, рысью, — приказал я. — Оружие держать наготове, и смотрите вверх. В этих лесах друиды с неба падают чаще, чем дождь.

Мы выстроились в колонну. Пятеро самых свежих всадников остались в арьергарде. Я не обольщался: сбросить аколитов Круга со следа нам не удастся. Нужно вернуться в лагерь, собрать всех, кого получится, и уходить через портал. Если друиды хотят, пусть приходят к нам в замок разбираться. Я оглянулся. Всадники ехали хмурые, сосредоточенные. Паники не наблюдалось. И я понял: в моей армии начинает формироваться элита.

— Ты действительно лучше Мустариба, — сказал я Хорену, который ехал рядом и присматривал за пленницей.

— Каждый нужен для своего, — ответил он мне, — в этом ты, конунг, прав. Я умею командовать людьми, но я не стратег. Стратег — ты. Ты можешь разрабатывать планы, а я претворю их в жизнь. Мы нужны друг другу.

— Держись поближе ко мне. Ты действительно нужен мне живым. — Я рассмеялся.

Сейчас главное — сбросить противника со следа. Хочешь не хочешь, а пришлось вспоминать уроки Гаэлтана и пытаться действовать через Мир Видений. Заставить примятую траву распрямиться, убрать отпечатки конских лап на земле, устранить запах. Если бы я делал это обычным способом, друиды почувствовали бы недавнее вмешательство. Такое заметание следов привело бы их к нам вернее, чем сами следы. Буду надеяться, что единственный человек, способный войти в Мир Видений и отследить мои манипуляции, находится сейчас на моем седле.

Все это заняло немало времени. Наконец, немного пропетляв, мы направились прямиком к лагерю. Еще не подъехав вплотную, я понял, что мы опоздали. Волки обойти нас не могли, а вот друиды-птицы мне не померещились. Конечно, среди них были и те, которые принимали облик ночных хищников. Прочесать лес на легких крыльях не так уж сложно. А наш лагерь даже не маскировался. Все решили, что здесь мы в безопасности. А ведь на Плутоне подобная оплошность не была бы возможна в принципе. Все-таки этот мир расслаблял нас, притуплял постоянную настороженность. Расплачивался за это корпус Дождь.

Ночь скрывает краски. Братья не жгли костров, а друиды не принесли с собой огня. Сейчас казалось, что дети Хансера устроили меж древних деревьев междоусобный бой, настолько плащи и полумаски делали противников схожими. Вот только сверкание серпов-мечей в свете звезд я ни с чем не спутал бы. А еще глаза друидов светились лиственной зеленью. Я помнил, Гаэлтан рассказывал мне об этой их особенности в жарком бою.

То и дело кто-то из аколитов вспархивал в воздух птицей из-под самого клинка — и тут же сверху, но совершенно с другой стороны замешкавшегося плутонца атаковали его соратники, падая чуть ли не на голову. Техника взлета-посадки, как и взаимодействие тройками, были у них отработаны четко. Число «три» мне понятно. Это стандартное количество других высших, позволяющее быть на равных с сокрушающим врагов. Привитое детям Хансера марсианское Предвиденье, видимо, не справлялось с хитроумным танцем друидов — сказывался недостаток опыта и ускоренное обучение. То и дело оно давало сбои, и тогда очередной плутонец расставался с жизнью.

— Попробовать ударить? — тихо спросил Хорен, но в голосе его явно слышалось сомнение. Для моих людей такая тактика противника тоже оказалась в новинку.

— Не поможем, — так же тихо отозвался я. — Птицы вверху, волки на хвосте. Своих спасать надо.

Я достал портальный жезл.

— Отойди подальше, открой портал. Уводи наших. Я подойду ближе: хочу больше узнать об этих. Девчонку под охраной в мои комнаты.

— Понял, конунг, — кивнул он. — Только стоит ли рисковать и приближаться? Отсюда и так хорошо все видно.

— Хочу узнать, кто у них за главного.

— Зачем, конунг? Какая разница?

— Они напали на нас на нейтральной полосе. Нужно заставить их с нами считаться. Формально Круга друидов мы не трогали. Всех не перебьем, но главные за это поплатятся.

Я ушел в Тени прямо с коня. Корпус Дождь еще не оценил всей масштабности ночного нападения. Братья надеялись отбиться, хотя самым разумным было бы скрыться в Тенях. Ночью друиды, при всей изощренности своих приемов, ничего бы с ними не сделали.

Мои всадники ушли вовремя. Вскоре поодаль показались волки, идущие полукругом. Их цепь охватила лагерь, замкнулась подобно петле и начала сжиматься. Лишь когда из лесных зарослей посыпались аколиты с клинками наголо или в полузверином воплощении, братья поняли, что бой проигран. Вот тут они вспомнили о Тенях. Оставляя две трети тех, кто ночевал в лагере, убитыми или тяжелоранеными, дети Хансера обратились в бегство. Небольшими группами у них был шанс добраться до Северного замка. К тому же около сотни человек ушли на разведку. Эти, если не дураки, тоже спасутся.

Друиды принимали человеческое обличье. И тут же мне бросились в глаза некоторые из них. Они были одеты в звериные шкуры, но вооружены так же, как аколиты. Мало того, один из них опирался на посох, и остальные почтительно склоняли головы, когда он проходил мимо. До меня доносилось эхо голосов. Его называли «Волчий Пастырь». Я пересчитал этих, в шкурах. Двадцать один. С того времени как бойцы в таком же количестве во главе с моим отцом ушли в диверсионный рейд, окончившийся освобождением Зеленого замка, это число почитается у многих его последователей чуть ли не священным. И я узнал этих друидов. Это с ними сражались бьющие один раз Изумрудного домена, а я наблюдал за боем с помощью Плутонского Паука. Усмешка искривила мои губы. Похоже, я нашел не только виноватых, но и исполнителей, которые совершат месть. Теперь можно уходить.

— Лекарь, исцели себя сам.

Похоже, я все-таки потерял сознание. Меня добило то, что она пожертвовала своей свободой, спасая мою жизнь. Раны были умело перевязаны. Обломок копья, извлеченный из плеча, валялся поодаль, а голос принадлежал Гальдриксу. Мой наставник сидел рядом. Он, как обычно, был без меча и без посоха.

— Я бы исцелил, да не осталось сил. — Улыбка получилась какой-то кривоватой.

— И на что ты сейчас годен? Ежели кому помощь понадобится, что делать будешь?

Я промолчал. Этот вопрос не предполагал ответа.

— Что ты понял? — знакомым мне тоном спросил учитель. — Какие выводы сделал?

— Не всегда стоит работать на износ. — Я не пытался встать — собирался с силами, чувствуя боль во всем теле. Копейные жала пробили плоть до костей. — Лишь тогда, когда от тебя зависит жизнь либо смерть. В остальных случаях нужно оставлять сил про запас, — закончил я мысль, а потом спросил: — Учитель, они ее увели?

— Да, — ответил Гальдрикс.

— Но ты же мог их догнать, выследить, помешать, освободить ее.

— Мог. Если бы почувствовал, что это ей сейчас нужнее всего.

— Не понимаю, — признался я.

— Ее судьба связана не со мной. Не мне вмешиваться в ее добровольное решение. Это — твой крест.

— Я понял, учитель.

— И что ты будешь делать? Может, еще не поздно попытаться их догнать.

— А смысл? — спросил я. — Они меня здорового в землю вмяли, с израненным и подавно сладят. Нет, учитель, я не собираюсь суетиться без пользы. Буду наблюдать, изучать противника и начну действовать не раньше, чем пойму, что с того будет толк. А она постоять за себя может. Я верю в нее. Да и выхода другого у меня нет.

— Хорошо, пастырь Хансер. — Он встал. — Посох себе найдешь сам. Я твой учитель, но, увы, сейчас у меня нет посоха по твоей руке.

Я тоже встал, преодолевая боль. Это было как-то странно и обыденно. Странно потому, что не было торжественности, хотя только что я получил наивысший ранг в Круге. Может быть, потому, что многие и так считали меня таковым, отсюда и обыденность. Хотя я уже понимал, что так просто все и должно происходить, без испытаний, характерных для первых двух рангов. Да и рыбье обличье свое я уже давно прочувствовал. Парусник — одна из самых быстрых рыб, она станет моим четвертым обликом, кроме человека, гепарда и сокола-сапсана.

— Мне больше нечему тебя учить, сын Лин-Ке-Тора, — развел Гальдрикс руками. — Тебе впору своих учеников брать. А мне пора на покой.

— Нет, для меня ты навсегда останешься учителем, — возразил я.

— Почему вы все это говорите? — Он печально рассмеялся.

— Потому что ты — настоящий учитель. Учить — твое призвание.

— Уже нет. Ты — мой последний ученик.

— Но почему? Твоя мудрость нужна и другим, тем, кто блуждает в потемках.

— Моя мудрость — в вас. Прощай, Хансер, думаю, больше мы не свидимся.

Я замер, как громом пораженный. А Гальдрикс шагнул в лесные заросли и исчез.

— Учитель! — запоздало закричал я, но лишь шепот ветра был мне ответом. — Учитель, — тихо прошептал я.

Веяло от него какой-то обреченностью. Сколько лет Гальдриксу, об этом никто не задумывался. Его вообще мало кто знал хорошо не только среди иллюминатов. Даже для большинства пастырей Круга он был всего лишь бывшим Тюремщиком охотников и опять же бывшим их истребителем. Они видели в его судьбе трагедию: он опекал тех полусумасшедших созданий, которые носили имя «охотники» и ценились как несокрушимая боевая мощь, последний довод в войне. Он же потом уничтожал их, а с ними и тех, кто не считал охотников мерзостью, не желал отказаться от их создания. Одинокий герой, убивавший по воле Круга недрогнувшей рукой. И мало кто знал, что истинной его страстью и предназначением был путь наставника. Про то ведали лишь его ученики. Я сам испытал то редкое чувство, когда, кажется, наука дается тебе сама, Гальдрикс почти не вмешивается. И только потом начинаешь осознавать, насколько тонко направляет он тебя. И вот теперь он ушел. Ушел не просто так. Был у него какой-то давно лелеемый замысел. В чем он заключается, не знал никто. Мы, его ученики, чувствовали, но ничего определенного понять не могли.

— Счастливого пути, учитель, куда бы он ни лежал, и исполнения замыслов, в чем бы они ни состояли, — так же тихо сказал я. Надеюсь, ветер донес мои слова до него.

Я легко обнаружил волчьи следы. Передвигаться было трудно. Перекинуться в звериный облик я даже не пробовал. Когда пришел, все было кончено. Трупы в черных плащах с капюшонами усеивали землю. Лица были прикрыты, совсем как у нас. Мой взгляд выхватил вышитый на одеждах знак — стилизованную каплю воды.

— «Стальной дождь» — так они кричали. — Я не услышал, как ко мне подошел Волчий Пастырь.

— Это не те, кто напал на скит, — произнес я. — Может быть, они совсем ни при чем.

— Их наши Люфтваффе… — ответил мой собеседник.

Да, между волками и птицами всегда было негласное соперничество. Птиц было не в пример больше. Их сообщество называло себя «Серебряные крылья», но волки обычно честили их «Люфтваффе». В ответ летуны называли их «Дикие». Впрочем, последнее прозвище происходило от собственного наименования подчиненных Волчьего Пастыря — «Дикая стая». Хотя здесь было еще одно «волчье» подразделение. Они уже давно не считались подчиненными Круга. Волчья сотня, аколиты, ушедшие к иллюминатам. Наши пастыри это одобряли. Слишком много настороженности оставалось между нами и иллюминатами. Формально сотня подчинялась Городу Ангелов, но слово Волчьего Пастыря оставалось для них весомым. Все они прошли через Дикую стаю и сейчас явились на зов своего вожака. Тем более что чаще всего высшие в своих планах упускали это подразделение, и оно во многом действовало самостоятельно, подчиняясь лишь сотнику.

— Мы не нашли ее. — Волчий Пастырь понизил голос.

— Вы и не могли ее найти. Те, за кем вы гнались, умело запутали след. Найти их смог бы только я.

— Я соболезную, Гепард. — Он всегда меня так называл — не по имени, по прозвищу. — Если мы чем-то можем помочь, моя стая в твоем распоряжении.

— Нет, это моя драка, — покачал я головой.

Я остался в лесу. Да и сложно было мне в таком состоянии куда-то уйти. Каждый раз, исцеляя человека, я словно бы делился с ним собственными жизненными силами. Не зря учитель сказал мне: «Лекарь, исцели себя сам». Сейчас я не мог этого сделать. Сейчас я был полной развалиной. А в лесу спокойнее. Лежал, думал об учителе. Многие пастыри считали, что, пожелай я, давно бы занял место среди них, но Гаэлтан все не признавал моей готовности. Вот и открылся тот последний штрих, который я считал своим плюсом, а он на самом деле таковым не являлся. Не всегда самоотверженность хороша. В лекаре должно быть немного жестокости. Кто-то боится боли, к примеру, но, убрав ее, я потрачу силы, которые могли бы спасти жизнь другому человеку. Сейчас я уже с ходу мог назвать пяток человек в Новгороде, на кого я потратил неоправданно много сил. Этих крох хватило бы мне, чтобы встать на ноги за день. И тогда я смог бы вернуться к своим делам гораздо раньше.

Много чего передумал. На пятый день меня нашел Фульк. Ну да, действительно, кому же, как не ему? Искать людей он умел великолепно, к тому же мы были как братья. Он волновался за меня. До сих пор я питался ягодами, грибами и насекомыми. Мне этого вполне хватало. Сын Луи приволок целую тушу косули, споро развел костер, не слушая моих возражений, и вскоре на огне зашкварчало свежее мясо. Я смотрел в спину Фулька. Его плащ был такого же покроя, как и у тех, с вышитой каплей. Только черных головных платков они не носили, а полумаску сын Луи, как и я, спустил на шею. О разгромленном ските мы намеренно не говорили. Наверняка он уже знал гораздо больше меня. Я заметил свежий шрам у него на ладони.

— Откуда это? — спросил я.

Он рассмеялся:

— Сейчас Луна — такое место, где правильнее спрашивать, почему на тебе ни одного свежего шрама.

Сквозь смех слышалась горечь. Он то и дело щелкал дагой, чуть вынимая ее из ножен и вгоняя обратно. Я знал, это оружие — подарок Агия и выполнено как пара к шпаге его отца. Появилась какая-то злость на себя. Валяюсь тут бревном по своей же глупости. Сколько людей расстались с жизнью из-за того, что меня не было рядом!

— Говорил же ей, что скит должен охраняться! — с горечью воскликнул я. — Но ты же ее знаешь!

— Знаю. Ты зря винишь себя. Ты чуть не погиб, защищая ее.

— Этого мало. Ты не знаешь, но она добровольно ушла с ними, чтобы они не убили меня. Вместо того чтобы спасти, я сгубил ее.

— Это не имеет значения. — Фульк повернулся ко мне. — Вчера с Земли вернулся мой отец. Он ушел один, даже не позвав меня с собой, и мне не понравилось то, что я увидел в его глазах. Он либо вернется с ней, либо не вернется вообще. И хватит об этом.

Недалеко от моего пристанища из-под корней могучего дуба, расщепленного ударом молнии, протекал ручей. Мы с Фульком перебрались туда. Ясная погода расслабляла. Ни малейшего ветерка в кронах деревьев, тишь да благодать. А ведь совсем недалеко еще не остыло пепелище скита, и могильный холм, под которым покоились его обитатели, не успел порасти травой. Я сел на выпирающий из-под земли корень, опустил босые ноги в холодную прозрачную воду. Фульк устроился рядом, снял головной платок. Его волосы, бывшие в детстве темными, как у отца, сейчас посветлели, но вились так же, как у Луи. Сомнений в отцовстве последнего не оставалось, потому что лицом и телосложением они были схожи, как близнецы. Тот же гордый профиль, те же ярко-синие глаза, тот же нос с горбинкой и утонченные черты. Даже в движениях, жестах, повадке проглядывало родство. И одежду они предпочитали одинаковую: ботфорты с отворотами, черные штаны и камзол, какие были популярны на Земле веке в шестнадцатом. Этакие классические кабальеро времен расцвета Испании, из которой и происходил сей славный род. Даже оружие — тяжелая боевая шпага, имеющая мало общего с зубочистками-рапирами, и дага — было выковано по одному шаблону, хоть и разными мастерами. У обоих на шее болтается полумаска, к которой имеют такое странное пристрастие почти все, умеющие уходить в Тени. Только Луи носил широкополую щегольскую шляпу с пером, а его сын — головную косынку, больше приставшую какому-то пирату. Фульк Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора. Много кто оспаривал этот титул — ведь мой друг был бастардом, — но никто не отрицал его прав в лицо. Вспыльчивость Касталенде хорошо известна, а шпагой Фульк владел превосходно. Впрочем, в отличие от отца, он редко представлялся полным именем, словно бы стесняясь его, как и той истории, благодаря которой появился на свет.

— Ты про шрам спрашивал, — задумчиво произнес Фульк. — Понимаешь, мы с плутонцами столкнулись.

— И не в первый раз, — заметил я, вспомнив смерть Леонида и Снорри.

— Таким образом — в первый.

Он-то и поведал мне о том, о чем всего месяц-полтора назад никто не смог бы и вообразить, — об армии плутонцев.

Два легиона под предводительством Кота ворвались в леса Зеленого домена подобно лавине. Никто их не ждал. Крестьяне, бежавшие из Северного, пытались предупредить высших Зеленого об опасности, но разве мог Совет поверить в то, что на Луне из ниоткуда появилась новая сила. Не мог и не поверил. Когда опомнился, добрая половина его земель уже пылала. Пограничные гарнизоны оказались вырезаны в одну ночь. Не ушел никто. Крестьяне пытались оказать сопротивление в надежде, что вот-вот подойдет доменовская армия. Это обернулось ненужными жертвами. Домен не спешил двинуть войска, не зная численности, силы и намерений противника. И началось повальное бегство — совсем как в Северном. Целые деревни снимались с обжитых мест. Крестьяне не успевали даже сжечь имущество. Плутонцы учли опыт, полученный в селениях Северного домена, потому в руки им попали огромные запасы продовольствия. Это спасло беглецов от преследования, но к Северному замку потянулись первые обозы.

Наконец выступили зеленые. Они потрясли и выжали все, что имели, собрав около сорока тысяч армии. Другой вопрос, что она и в подметки не годилась той, которую домен держал во времена Хансера. Столкновение произошло у самых стен Зеленого замка. Закончилось оно полным разгромом доменовцев. После того как Тени очистили от адептов Меркурия, которых в Зеленом домене катастрофически не хватало, из ниоткуда посыпались бойцы в черных плащах и полумасках, истребляя всех, кто таковых не носил.

Несущие спокойствие Зеленого домена к подобной тактике готовы не были. Войско потеряло управление и превратилось в стадо. От полного истребления его спасла лишь близость замка. Штурмовать его плутонцы не решились, хотя могли бы попробовать. Насколько я понял, колдовская мощь у плутонцев немалая, хоть и достигается не качеством, а количеством.

Однако они повернули в сторону границы с иллюминатами. Может быть, потому, что именно туда, а не в замок бежали крестьяне. А может быть, они умудрились выяснить, куда делись землепашцы Северного домена, оставившие захватчиков без еды и полностью уничтожившие один из посланных за ними отрядов. Фульк предположил, что иллюминаты были изначальной целью этого наступления, а немощный Зеленый домен просто стоял на пути, и его смахнули изящным движением руки, без особых потерь.

— В общем, по пять тысяч тяжелых щитоносцев и арбалетчиков — отборные ребята. И еще двадцать тысяч непонятно кого, вооружение разношерстное, но какие-то зачатки организации присутствуют, к тому же все они высшие с Плутона, — подвел итог Фульк. — Сегодня вечером пересекли границу и стали лагерем. И что мы можем им противопоставить?

— Давай считать. — Ричард тяжело вздохнул. — Фаланга Анатолия — чуть меньше семи сотен. Мои лучники — сто пятьдесят девять человек. Крестьяне из Северного и Зеленого — среди них высших тысячи полторы наберется, но треть — женщины. В основном они владеют способностями Юпитера, сильные верой. Повелевающих стихиями крайне мало. Прикрыть наших воинов еще смогут, а вот нанести противнику урон — вряд ли.

За плетеными стенками шалаша слышались ночные звуки. Лагерь спал. Только отдаленная перекличка часовых говорила о том, что здесь обосновались самые страшные из дневных и ночных хищников — люди.

— Жиденько, — заметил Фульк. — Рич, они же все высшие. Если считать грубо, мы проигрываем при соотношении один к трем. Если добавить привычку наших воинов к ведению правильного боя и отсутствие таковой у плутонцев — один к пяти. Но не забывай, что они владеют марсианским Предвиденьем, а некоторые — так же быстры, как несущие спокойствие. Продолжать эту математику мне уже не хочется. К тому же я один всех Теней не прикрою. Я смогу убить многих, но это — капля в море тех, кто посыплется на вас со всех сторон. Вспомни, что я рассказывал о поражении зеленых.

— Знаю, — раздраженно рыкнул Ричард. — И что делать? Бьярни звать на помощь? Или отступать, огрызаясь, истощая противника?

— Бьярни звать не стоит, как мне кажется. Больно уж нагло плутонцы прут. Как будто провоцируют нас на драку. Как бы не было это отвлекающим маневром. В Городе Ангелов должен оставаться кто-то, кто сможет защитить его при любом раскладе.

— Тогда что?

— Попытайся удержать их завтра. Найди место, где спартанская фаланга будет наиболее сильна, расстреляй как можно больше.

— А что дальше?

— Если ничего дальше не будет, отступай. Но я надеюсь, будет.

— Что ты задумал, Фульк?

— Еще и сам не знаю. Попробую найти союзников.

— Каких?

— Если все сложится успешно, увидишь, а нет — незачем и говорить.

— Боишься сглазить? Давно ли ты стал таким суеверным?

— В жизни все когда-нибудь происходит впервые, и все происходит в свое время, — философски заметил Фульк, исчезая в Тенях.

В тот момент, когда на границе Бордового домена возникли владения иллюминатов, Сенат задумался, как, в случае чего, противостоять армии, в которой каждый боец — высший. Опасения их были понятны. Тем более что иллюминаты с каждым днем совершенствовались. К тому же все домены просто не могли поверить, что они — сами по себе. На Темной стороне считали, что Город Ангелов связан с алтарем Северного домена, раз туда ушли Бьярни и Снорри, самые опасные полководцы. На Светлой стороне подозревали Багряный, проводя ниточку от алтаря Багряного замка к царю Леониду.

Как ответ на возможную угрозу, был создан Первый легион Истребители высших. Да, именно такое имя он и получил. Низших этого легиона просто учили, как убивать, а не развоплощать. Года через три на границе с иллюминатами появилось более шести тысяч таких солдат, обученных способам сражения против высших. Нужно сказать, что их тренировками занимались настоящие гении. Легионеры великолепно научились противостоять числом умению высших, слаженно работать против адептов любых школ. Когда Сенат узнал, что ни с каким доменом Город Ангелов не связан и даже не в союзе, все поняли, что умение убивать было лишним, но из тренировок его не исключили. Первый легион был такой дубинкой, которой можно помахать и перед носом Других доменов. Командовал им Публий Вителлий. К нему-то Фульк и направился.

В лагере было тихо. Лишь перекличка часовых нарушала покой. Светильник горел только в этой палатке — побольше прочих, но все-таки обычной. И все же тот, кто знал Первый легион хорошо, с уверенностью заявил бы, что в этой палатке и находится легат Публий Вителлий. Этот высший всегда славился аскетизмом. А в походных условиях делил все тяготы с простыми солдатами. Прочие этого не понимали, но признавали, что только Публий мог держать в полном подчинении низших, которые умеют убивать высших. Держать не страхом: такое количество знающих себе цену солдат сложно запугать. Легионеры по-настоящему любили своего командира.

Время и походы выдубили кожу легата, хотя было ему немногим больше шестидесяти. Лицо избороздили преждевременные морщины, глубокая складка залегла между широкими, густыми бровями — след тяжелых раздумий. Мозолистые руки, привыкшие к мечам, лицо, исчерченное шрамами, загорелое, мрачное и немного печальное. Сухощавый, невысокий ростом, Публий хоть и происходил из влиятельного в домене патрицианского рода, вынужден был пробиваться в жизни сам. Природа не одарила его ни внешностью, ни ораторским искусством, а в Бордовом домене это значит немало. Но все сыновья его отца имели неоспоримый талант, стоивший отсутствия прочих: за ними шли простые солдаты. Шли не за красивыми речами, не за цветастыми обещаниями, а за теми, чье слово было крепче стали, кто становился с ними в один строй, когда опасность была наибольшей, и вел к победам. Да, несмотря на позор, который пережила его семья, Публий Вителлий стал легатом Первого легиона, и именно его подразделению оказалась дарована честь назваться Истребителями высших.

Легат читал какую-то не очень толстую книгу, и казалось, ничто не могло отвлечь его от этого занятия. Человеческий силуэт соткался из Теней за его спиной абсолютно бесшумно. Не зашуршала ткань большого черного плаща, не звякнуло оружие, даже короткое дуновение ветерка не возвестило о том, что легат больше не один. Черный замер.

Публий дочитал до конца и закрыл книгу.

— Не понимаю, как у тебя это получается, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. — Я сегодня загнал в Тени всех своих живущих, и все равно ты приходишь сам, а не тебя приводят безоружным и связанным. Как?

— А как ты умудряешься увлечь своих легионеров в самоубийственную атаку без шанса на победу — и все-таки эту победу вырвать? — ответил пришедший вопросом на вопрос.

— Каждому — свое. Садись, Фульк, я почему-то знал, что ты придешь и что произойдет это именно тогда, когда я дочитаю ваши рукописи.

Фульк распахнул плащ, обошел стол и сел напротив легата. Их взгляды встретились. Карие глаза легата, казалось, вцепились в Фулька, подобно боевым псам.

— Ты обещал ответить на мой вопрос, если я прочитаю вашу рукопись.

— Она не наша. — Фульк усмехнулся. — Те, кто распространяет ее, ни разу не были в Городе Ангелов.

— Но разве это не про Хансера? Разве не его называют Ушедшим?

— О нем. — Фульк не стал спорить. — Но не только в Городе Ангелов чтят память Хансера.

— Опять играешь словами? Ладно, как знаешь. Но слово сдержать ты обязан. Ты обещал ответить, прав ли я, если я прочитаю эту рукопись, эти «Письмена Ушедшего».

— Писания, — поправил Фульк.

— Пусть писания. Так я был прав?

— Да, Публий Вителлий, ты был прав, имя Леонида-спартанца на самом деле Марк Вителлий Север. Но это уже не имеет никакого значения.

— Я так и знал! — Легат ударил кулаком по столу. — А ведь надеялся, что зря умертвил себя отец, что не мог наш Марк уйти на Темную сторону! Надежда, молодой человек, глупое чувство, запомни на будущее. И с чего ты взял, что теперь мое знание не имеет значения? У меня под рукой больше шести тысяч солдат, причем лучших на Светлой стороне. Что помешает мне отдать им простую команду?

Фульк молчал. Молчал долго, а когда легат начал нервничать, покачал головой и сказал:

— Смелости тебе не хватит.

— Скажи это тем… — Легат вскипел, но тут же осекся. — Постой-ка, молодой человек, да ты же меня провоцируешь. Как там в Зеленом это называли, «на слабо» берешь.

— С чего ты взял? Ни один из доменов не рискнет развязать войну с Городом Ангелов. Ты не исключение среди прочих высших. Я всего лишь это озвучил.

— Фульк, мой легион действительно не сдвинется с места. И не потому, что я боюсь войны с вами. А потому что ты хочешь, чтобы я что-то сделал, но не говоришь этого прямо, предпочитаешь какие-то игры. Я знаю тебя пять лет. Ты иногда приходишь, мы разговариваем. Мне нравятся наши беседы — они заставляют задуматься. Но ты еще слишком неопытен, Фульк Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора, чтобы пытаться провести меня. Я уважаю тебя. Заметь, мой легион не участвовал в том, что творилось в Зеленом домене. Я всегда был мягок по отношению к иллюминатам, хотя мог бы занять гораздо более жесткую позицию. Ты допустил сегодня первую ошибку. У тебя осталось две, после которых я буду считать тебя врагом. А теперь будь добр, поясни, для чего ты это сделал. И с чего ты взял, что знание о моем старшем брате бесполезно теперь?

— С того, что Леонид мертв. — Фульк потупил взгляд. — Ты прав, Публий, я пытался тебя спровоцировать. Прости. Я не видел другого выхода.

— Давай по порядку. — Легат сжал кулаки. — Как умер мой брат?

— Как и все герои. Его не смогли сразить лицом к лицу, потому убили в спину, когда он был один и пытался спасти тело друга.

— Я слышал, на Марсе он дружил со Снорри Хроальдсоном.

— Да, этим другом был именно он. Снорри тоже больше нет. Их похоронили по обычаю Северного домена в одной ладье. Их прах на морском дне, так что нет даже надгробного камня, на котором можно было бы выбить имя твоего брата. Когда я давал тебе «Писания Ушедшего», я надеялся, что ты поймешь о нас что-то больше, чем прочие доменовцы. Слишком много клеветы сеют среди вас. Но теперь это тоже не имеет значения.

— Ну допустим, эта книжица не дала мне и половины того, что дали наши разговоры. Я смотрю на тебя, слушаю и понимаю, каковы люди, с которыми ты живешь. Признаться, хотел бы жить среди вас. А мой брат…

Он замолчал. На его лице не было чувств. Сначала это удивило Фулька, но потом он понял, что легат Первого легиона давно уже прошел через все терзания. Он пережил исчезновение брата, слухи о том, что тот ушел на Темную сторону, смерть отца, не вынесшего позора. Все это в далеком прошлом. Он похоронил Марка Вителлия Севера — и так и не узнал царя Леонида настолько, чтобы оплакивать его смерть.

— Ты не хочешь за него отомстить? — без особой надежды спросил сын Луи.

— Нет. В этом никакого проку. Он — лишь призрак из моего детства. Из наших ведь никто не знал, куда конкретно он ушел. На Светлой стороне его не нашли, на Марсе его не было. Все решили, что он ушел на Темную, но не знали, в какой домен. А под спартанским шлемом лицо не здорово разглядишь. Мы уважали Леонида. Он всегда был достойным противником, одним из немногих. Не добивал раненых, не использовал подлых приемов. Да, мы хотели бы его убить. Он был слишком хорошим полководцем. Когда он ушел к иллюминатам, равновесие качнулось в пользу нашего домена. Но мы этим не воспользовались. Мы думали, что это — уловка. Сейчас он мертв, и хватит об этом. Мои знания останутся при мне. А косые взгляды на Вителлиев уже давно перестали бросать. Это я тоже пережил.

— Тогда я пойду. — Фульк встал. — У меня слишком много работы.

— Мне не нравится твой тон. — Вителлий нахмурился. — Таким тоном говорят, когда уходят без надежды вернуться. И ты так и не ответил, чего добивался.

— Какая разница, — безнадежно махнул Фульк рукой. — Увы, я — не мой отец. В этом ты прав. Хочешь помочь — не мешай.

— Молодой человек, не заставляй меня применять силу. Я гораздо старше тебя, я обещаю, что сказанное тобой не будет использовано против Города Ангелов. Но я жутко не люблю, когда меня пытаются использовать втемную. Потому, чтобы сохранить мое уважение, расскажи, что там у вас произошло.

Фульк вновь сел. В глаза легату он не смотрел. Теперь моего друга грыз стыд. Он долго не решался начать, а Публий спокойно ждал. Он развернул на столе карту, что-то высматривал на ней, измерял какие-то расстояния пядями. Наконец, словно придя к какому-то выводу, кивнул и произнес:

— Те, кто разгромил зеленых, теперь вторглись к вам? Я прав?

— Откуда ты знаешь? — вскинулся Фульк.

— Немного сведений от моей разведки, твое уныние, попытка увлечь меня на ваши территории — я просто все это сопоставил. Не забывай, я ведь командую легионом. На такие посты кого попало не назначают. Легион — сам по себе армия. Сколько ваших сил на границе?

— Меньше тысячи иллюминатов, тысячи полторы ополченцев. Они тоже высшие, но…

— Крестьяне, — подсказал легат.

— Откуда ты знаешь?

— Можно подумать, из моего домена никто через границу не бегал. Думаешь, я не догадался присмотреть за теми, кто уходил, а потом возвращался? Думаешь, я не знаю, как наука Марса меняет людей. Вы обучали их и отпускали назад. Я прав?

— Да.

— Потом я видел, как отбивались крестьяне из Зеленого. А до этого наблюдал, как они провожали до ваших границ крестьян из Северного. Целая колонна. Не единицы — массовое переселение. Я не учился на Меркурии, но это не значит, что я не умею сопоставлять факты и делать выводы. К твоему счастью, все живущие в тенях моего легиона — Вителлин. Правда, из другой семьи, но это — мои люди. Иначе Сенат давно перекрыл бы границу.

— Так ты знал с самого начала?

— Знал.

— Почему не пресек?

— Не хотел, чтобы расчищать путь прислали тебя или твоего отца.

Он открыл «Писания Ушедшего», перелистнул несколько страниц и прочел вслух:

— «Что можешь услышать ты о Темной стороне? А о Светлой? Много и ничего. Много мнений и ничего достоверного, потому что каждый будет хвалить свою сторону и хаять сторону врага. Светлый расскажет о благородстве и умолчит об интригах на своей стороне. Зато долго и со вкусом будет описывать жестокость Темной. Темный расскажет о свободе, но умолчит о том, что на его стороне сильный — прав, и другого закона нет. Зато будет долго живописать рабский дух светлых. И то и другое будет ложью. Чтобы понять систему доменов, нужно подняться над ней. А сверху разницы между сторонами мало и с каждым годом все меньше. Первым это понял тот, кто ушел и вернулся».

Легат закрыл книгу.

— Знаешь, Фульк, я ведь давно это понял. Да, эта книга в основном написана для прерывающих нить. Это — их путеводитель. Но умеющий думать найдет что-то для себя, на какой бы планете он ни учился прежде. А мне с самой заварухи в Зеленом все чудилась где-то неправильность. Я не поддерживал Юлиана в его стремлении развязать войну. Позиция Алистера оказалась мне ближе. Но Хансер убил и того, и другого. Мы остались без своего оратора. Мы — солдаты. Наше дело — сражаться за домен. А я все думал: за какой? За существующий или за тот, каким бы мы хотели его видеть? Я прочитал рукописи твоего отца. Он прав, война доменов — болото. С каждым годом мы погружаемся в нее все глубже. Три дня назад я связался с Сенатом и попросил дать позволение выступить на помощь зеленым.

— И как? — Фульк криво усмехнулся.

— Ты же видишь, легион не снялся с лагеря. Мало того, они прислали нового трибуна латиклавия, чтобы следить за мной. Я сразу понял, что мне осталась от силы пара месяцев. После этого он примет у меня легион, а меня самого отправят прозябать в дальнем гарнизоне.

— С чего ты взял?

— В тот же день погиб один из моих лазутчиков. Центурион, начальник тайной службы, мой троюродный племянник. Трибун сказал, что тот пытался пробраться в его палатку. К вечеру я узнал, что с ним прибыл десяток прерывающих нить. Они просто уничтожат всех верных мне людей, заменят своими. Я это понял и в тот же день засел за ваши «Писания».

— Время решать пришло, Публий Вителлий. — Фульк опять встал. — Я думал, только мы на грани, а оказывается, у тебя ситуация не лучше. В случае чего, Город Ангелов примет тебя.

— А мой легион?

— А ты в нем уверен? Офицеры — высшие, у них может быть другое мнение.

— По традиции легион комплектуется офицерами из одного рода. Они пойдут за мной. Но десять плутонцев…

— Я помогу тебе, если ты попросишь.

— Ты вот просить не стал. — Публий горько рассмеялся. — Гордыня — страшный грех. Ты уже решил за меня, когда начал свою игру. Я прав?

— Прости, легат.

— Уже простил. Как обойтись без лишней крови?

— Просто иди к своему трибуну. Только возьми книгу с собой. Когда войдешь, подними ее и скажи: «Именем того, кто ушел и вернулся». После этого если не все, то большая часть плутонцев встанут на твою сторону.

— Куда вести легион?

— Ты не спрашиваешь, сколько у противника войск.

— Какая разница! — Легат усмехнулся легко и открыто, морщины на его лице разгладились. — Выбор невелик: бой либо смерти моих людей от ударов в спину.

— Веди их сюда. — Фульк указал место на карте. — Дальше — по данным разведки. Постарайся не опоздать. Плутонцев около тридцати тысяч. Мы будем держаться до последнего, но…

— Ждите наших боевых кличей.

— Там одни высшие, — напомнил сын Луи.

— Я знаю. Сомневаюсь, что они способны, подобно моим легионерам, ударить как один кулак. Кстати, возьми моих живущих в тенях. Тебе, наверно, понадобится зачистить Тени от вражеских лазутчиков. Одному это непросто. Я прав?

— Я не решался попросить об этом. Спасибо.

— Учись просить, молодой человек. В этом нет ничего зазорного, если просишь у друзей.

Фульк рассказывал мне, а я видел как наяву невысокого сухощавого человека в простых легионерских доспехах, который шел по ночному лагерю, отдавая приказы. И, повинуясь его воле, трубили горны и строились легионеры, вспомогательные части, кавалеристы седлали коней. А он шел меж палаток, и в одной его руке был короткий гладиус, а во второй — книга.

А вот тот, кто встретил его у входа в свою палатку, мне представлялся смутно. Этакое серое пятно, символ амбиций Бордового домена. Он должен быть высок, красив лицом, с великолепно поставленным голосом и словами, проникающими в самую душу.

— Что за тревога? — спросил он надменно, совсем не так, как трибун латиклавий должен говорить, обращаясь к легату своего легиона.

— Легион выступает в поход, — ответил спокойно Публий.

— Но приказа не было.

— Моего приказа достаточно.

— Это мятеж! Взять его! — кричит красавчик, хватаясь за меч.

— Именем того, кто ушел и вернулся. — Легат поднимает книгу. — Мы не пришли на помощь Зеленому домену, но сейчас мы выступаем к Городу Ангелов.

Вокруг трибуна появляются из Теней люди. Предваряя их появление, из ниоткуда выпадают два трупа.

— Во славу Горного гнезда, лесного скита и Города Ангелов, — произносит один из появившихся.

— Предательство! — кричит трибун, бросаясь с мечом на легата. Его клинок раза в два длиннее легионерского гладиуса.

Публий спокойно ждет, но в последний момент буквально ныряет под удар, пользуясь своим небольшим ростом. Лезвие касается горла ставленника Сената. Они замирают, потому что левая рука Вителлия тисками сжимает правое запястье трибуна.

— Это мой легион. — Легат бьет наотмашь, и голова слетает с плеч.

И в этот момент я слышу голос Фулька:

— Все-таки вы с Леонидом братья. Не можете поднять мятеж так, чтобы голову кому-то не снести.

— Молодой человек, кажется, тебе нужно спешить, — говорит в ответ Публий Вителлий. И добавляет свое излюбленное: — Я прав?

Колонна плутонцев выползала из леса подобно большой черной змее. Они шли по довольно широкой просеке, это позволяло не растягивать строй в длину. Позади скрипели телеги обоза. Награбленный провиант, необходимый людям в походе, и тот, что не успели отправить в замок. Здесь посреди леса образовалась внушительная залысина. Язык степи врезался слева. Это место Ричард и избрал для боя.

Замерли в высокой траве стрелки из подразделения Шепот трав. Их пятнистые плащи позволяли слиться со степной травой, а умение бесшумно передвигаться было отточено годами. Перед каждым в земле воткнуто до полусотни стрел, это не считая полных колчанов за плечами. С другой стороны за деревьями притаились крестьяне-лучники и две сотни бойцов подразделения Молодые побеги. Последние немногим уступали людям Ричарда, а их капитаны и прочие офицеры были из тех, кто некогда штурмовал Город Ангелов во главе с Хансером. За их же спинами — женщины, те, которые обучались у иллюминатов.

У плутонцев не было иного пути, кроме как через просеку. Густой подлесок не позволял протащить телеги по бездорожью. Черное воинство вышло на открытую местность полностью. Его предводители не волновались. Они еще не знали, что дозоры, разведывающие дорогу и охраняющие армию от нападений с флангов и тыла, давно сняты. Фульк и тайная служба Первого легиона Истребители высших сделали свое дело и ушли в сторону. В этом бою Теням не место. Иначе у иллюминатов не будет даже призрачного шанса выстоять. О том, что Публий Вителлий на подходе, Фульк не сообщил никому. И сейчас, вглядываясь в хмурые и решительные лица иллюминатов и ополченцев, он сомневался, правильно ли сделал. Воины будут стоять насмерть с отвагой и мощью обреченных. Этого он добивался. Но не отринут ли они в бою всякую осторожность, утратив надежду на победу?

— Спокойно, девоньки, — тихо приговаривал Явор. Он был недоволен. Его оставили командовать женщинами, а его односельчане сейчас сбивались в рыхловатую стену, готовясь принять первый натиск плутонцев. Так было задумано. Фаланга проявит себя потом. Сперва нужно показать черному воинству слабого врага, вынудить атаковать врукопашную, а не расстреливать преграждающий им путь строй из арбалетов. И все же он понимал, как много зависит от него. Женщины и девушки должны были накрыть поле боя ярчайшим Светом, чтобы никто не лез из Теней в тылу строя щитоносцев.

— Тихонько, родимые. Не боитесь. Главное, меня слушайте, тогда, глядишь, и мужиков ваших спасем, подсобим им.

— Дядька Явор, страшно мне, — тихо прошептала одна, веснушчатая, со вздернутым носиком, совсем молоденькая.

— Не боись, милая. В первом бою завсегда страшно. Ты главное — не дергайся да команды жди, а там колдуй Свет все время. Не позволяй иродам в Тени уйти, тогда, глядишь, и получится все у нас. Спартанцев никто еще с позиции ихней сдвинуть не мог. Да и наши мужички не пальцем деланные.

Размеренное бормотание мужчины успокаивало женщин. Они лежали в подлеске, ожидая команды. Лишь сам Явор стоял за деревом, вглядываясь в правый фланг вражеской колонны. Он различал спины лучников, частокол стрел, натыканных под каждым деревом. Только иллюминаты из Молодых побегов рисковали иногда плавно перемещаться от дерева к дереву, проверяя готовность ополченцев да выбирая себе позицию получше. Скрыться в степи они еще не могли бы, но в лесу чувствовали себя как дома.

По рядам плутонцев вдруг пронесся радостный крик. Они заметили у дальнего леса тех, кто рискнул преградить им путь, узнавали одежду зеленых да северных крестьян. Кто-то из женщин испуганно ойкнул, когда до их слуха донеслись звуки команд. Черная колонна всколыхнулась, перестраиваясь, вытягиваясь вширь. Вперед выдвинулись щитоносцы, защелкали заряжаемые арбалеты. Бойцы с прямоугольными щитами словно бы брали остальное воинство в тиски, зажимая его посредине, придавая форму правильного строя.

— Батюшки-светы, сколько же их там? — охнула веснушчатая.

— А сколько ни есть — все наши, — тихо, себе под нос пробубнил Явор и по старой привычке потянул меч из ножен.

Перед боем Ричард объяснил, кто есть кто в плутонском войске. Явор знал, что щитоносцы — корпус Стена, стрелки — корпус Ветер, а все остальные за полноправных бойцов не считаются. И сейчас, упорядочив рыхлую массу последних, люди Плутона наконец двинулись вперед. Из строя выдвинулись арбалетчики.

— Смерть на крыльях ветра! — рявкнули они разом, спуская тетивы своих арбалетов.

Кто-то из женщин ойкнул от страха. Короткие, тяжелые болты дождем накрыли строй крестьян, которые сейчас теснее сдвигались да плотнее смыкали щиты, пытаясь полностью укрыться за ними. Это, конечно, не могло помочь. Слишком густым был град, обрушившийся на ополченцев. Лучники-крестьяне, бывшие в строю, попытались ответить и тут же нырнули назад, прячась от второго залпа. После третьего щиты уже превратились в подобия больших ежей. Арбалетчиков были тысячи. Казалось, они сами сметут дерзнувших встать на пути воинства Плутона, не дожидаясь своей тяжелой пехоты. Но ополчение выстояло, не дрогнуло. Хотя руки щитоносцев наливались свинцовой тяжестью, они продолжали держать строй, не опускали щитов. И арбалетчики попятились, давая простор натиску панцирной пехоты.

— Мы — стена! — проревели плутонские щитоносцы, после чего ускорили шаг, готовясь смять сопротивляющихся одним бешеным натиском.

Ополченцы попятились, стали расползаться в стороны и вдруг разбежались, бросая ставшие неподъемными от засевших в них болтов щиты. Над рядами плутонцев прогремел победный клич. Они перешли на бег. И никто не замечал, как то один, то другой боец в задних рядах вдруг ронял оружие и оседал на землю. Стрелки Ричарда вступили в бой. Это была лишь пристрелка. Враг не должен заподозрить раньше времени, что на его флангах засели в засаде серьезные отряды. А между деревьями уже мелькали багровые туники и плащи спартанцев. Воины покойного царя Леонида пропустили бегущих ополченцев, выдвинулись на ровную местность и построили фалангу. Только они могли исполнить этот маневр столь быстро и четко.

— Мы — стена! — зарычали плутонцы, не сбавляя шага.

— Спарта! — грянули гоплиты, ударяя копьями о щиты.

В этот момент Явор и заметил, что арбалетчики уходят в Тени. Конечно, все знали стойкость спартанцев. Бойцы Плутона собирались прокрасться по Теням в тыл и расстрелять фалангитов в спины. На черное войско обрушился настоящий шквал стрел. Лучники превосходили сами себя. Тетивы луков буквально дымились. Это не могло остановить атакующего порыва тяжелой пехоты, но ослабляло и смешивало ее ряды. Плутонцы спотыкались о тела павших, ломали строй.

— Давай, бабоньки! — закричал Явор.

Над боевыми порядками врага пронеслись вспышки Света, вырывая из Теней арбалетчиков. Те падали, ошеломленные, неспособные сопротивляться, и тут же получали стрелу в горло. Два строя все-таки столкнулись с громким лязгом. Спартанцы выдержали неистовый натиск, сумели достойно встретить черных, стряхнули трупы с копий и буквально вросли в землю. Плутонцы увидели, как тонок строй иллюминатов, потому даже не подумали откатиться назад, наоборот, давили, повисая на копьях, пытаясь вырвать щиты голыми руками. Даже видевшие все, что угодно, спартанцы опешили от подобной ярости.

Фаланга попятилась. Не выдержав такого напора человеческих тел, гоплиты отступали. В это время пришли в себя стрелки.

— Залечь! — Казалось, ветер подхватил эту команду, донеся до каждого брата корпуса его имени.

— В укрытие! — успел крикнуть Явор, прежде чем по лесу начали хлестать волны арбалетных болтов.

Такой же дождь поливал степь. Воины Ричарда оказались прижатыми к земле. Арбалетчики могли стрелять и перезаряжать свое оружие лежа, а вот длинные луки такой возможности не давали. Свет потух. Женщинам нужно было видеть место, где его создавать, а они попрятались за деревьями, не имея обзора. Лучники пытались отстреливаться из лесу.

Стало ясно, что плутонцами командует опытный полководец, хорошо разбирающийся в тактике засад, знающий сильные и слабые стороны своих подчиненных и умело их использующий.

Бойцы из середины строя начали вновь уходить в Тени, а потом один за другим плутонцы стали появляться прямо посреди рядов спартанцев. Мусорные не были обучены совместным действиям так же хорошо, как братья, потому, наткнувшись на стойкое сопротивление, вернулись к привычной манере боя. Они появлялись с кинжалами, прекрасно понимая, что оружие длиннее этого в тесном строю бесполезно. Однако спартанцам хватило и урезанного Предвиденья. То, что принесло победу над Зеленым доменом, с ними не сработало. Появляющийся из Тени плутонец натыкался на заранее подставленный меч. Некоторые все же достигли успеха, но пережили своих жертв ненамного.

Явор спокойно поднял прислоненный к дереву щит. Он видел только одно: из-за того что арбалетчики могут спокойно стрелять, гибнут его собратья по оружию, плутонцы лезут в Тени, и все боевые построения иллюминатов вот-вот окажутся разорваны в клочья. Он уже не кланялся стрелам, небрежно отмахиваясь от них мечом. Проходя мимо крестьян-ополченцев, он бросил через плечо:

— Ну чего засели? Забыли все, чему нас учили?

— Дядька Явор, толку от наших стрел? — ответил кто-то.

— Вас не только Ричард учил, но и Хильда. Вставай, хлопцы. Страшно только поначалу.

Ветер привычно сжался в тугую пружину. Явор наступил на нее без колебаний. Его бросило в воздух, вверх и вперед, прямо на позиции крайнего отряда арбалетчиков, которые подбирались к лесу все ближе и ближе. С другой стороны взлетел еще один воин. Явор узнал Ричарда. Все-таки переломил несущий спокойствие марсианскую гордыню, глупое нежелание пользоваться магией в бою. Ему было лететь гораздо дальше, но на приземлении Ричард ушел в открытый короткий портал и появился посреди плутонских арбалетчиков.

— Свет разгонит мрак! — закричал он. — Отрезай их от леса!

Его лучники сыпались на вытянувшихся цепью арбалетчиков с мечами и кинжалами наголо. Они завертелись волчками, раздавая удары столь же щедро, как сыпали стрелы. Все-таки это была элита. Из леса навстречу им ударили Молодые побеги и ополченцы. Никто не думал о том, что, как только они разобьют этот не очень большой отряд, остальные арбалетчики просто расстреляют выживших. Главное — что Свет вспыхнул опять, отрезая бойцов Плутона от Теней.

Сквозь лязг и грохот битвы никто не расслышал мерного гула. А тот надвигался на поле боя неизвестно откуда. Сперва пронеслись испуганные крики со стороны плутонского обоза. А потом вдруг спала удерживаемая повелевающими стихиями иллюзия, и во всем своем блеске предстал Первый легион Истребители высших.

Три огненных столба обрушились на тех, кто теснил спартанцев, разрывая строй, оглушая, опаляя, но не убивая. Арбалетчики, находившиеся в арьергарде, попытались развернуться в сторону врага, но легионеры были слишком близко, они уже набирали разбег, и туча тяжелых пилумов закрыла солнце раньше, чем истрепанный корпус Ветер успел что-то предпринять.

За первой тучей взвилась вторая, третья.

— Мечи вон! — прозвучала команда.

— Бар-рр-ра!!! — накрыл поле боевой клич атакующего легиона.

Солдатские калиги вминали в твердую степную почву измочаленные тела арбалетчиков. Ричард и Явор со своими людьми остались в стороне. Теперь они могли спокойно добивать своих противников. Остатки братьев корпуса Ветер были вырублены, разбросаны.

— Пилумы! — прозвучал приказ.

И вновь тяжелые дротики взвились в воздух, теперь разя тяжелых пехотинцев и простых плутонцев. Когда легионеры вновь пошли врукопашную, противостоять им оказалось некому. Явор тяжело вздохнул, вытер пот. И вдруг он заметил совсем рядом знакомую фигуру. Он узнал, он вспомнил: именно этот отдавал приказы арбалетчикам. Плутонец закашлялся, сплюнул кровью.

— Стой, ирод! — Ополченец поднял меч, и тут прямо перед ним взвихрился небольшой смерчик, бросая прямо в глаза песок. Явор отпрянул и не почувствовал, как быстрым прыжком плутонец сократил расстояние и вогнал нож ему в горло…

Часть вторая Ничтожный наставник

Во дворе царила суета. Я устало слез с коня. С неудовольствием отметил, что люди Грешника уже тут как тут, оказывают первую помощь раненым. Лучше бы они, гады, с нами пошли. Тогда, может быть, и с друидами сладили бы. Среди моих людей я заметил несколько братьев корпуса Дождь. Видать, сообразили, что к чему, заметили портал и пробрались к нему. Бросил кому-то повод своего скакуна. Болел живот и левая рука. С чьей-то помощью я снял кольчугу, кинул прямо здесь. Там, где в мое тело пришлись удары друида, наливались чернотой огромные синяки. Тошнило. Наверно, в животе он перетряхнул мои внутренности и поставил их вверх тормашками. Я поднял мутный взгляд. Хантер — это он помогал мне избавиться от не защитившей меня кольчуги. А может, не прими она на себя часть силы, вложенной друидом в удар, я бы уже не встал.

— Проклятье! Тебя кузнечным молотом приложило? — воскликнул Хантер.

— Хуже, — буркнул я в ответ.

— Итак, успешно сходил? — спросил он, как будто я бегал в таверну за пивом.

— Скита больше нет, его обитатели вырезаны. Справился и без твоих рукосуев, своей сотней. А вот откуда они умудрились на нас друидов навести, поспрашивай сам. Нас чуть не вырезали на хрен! Это ты такие приказы своим подопечным отдаешь? Лазутчики демоновы!

Я презрительно сплюнул. Слюна оказалась красной. Странно, по зубам не получал, легкие не задеты, откуда крови взяться?

— Я к себе, буду отдыхать. Советую всех, кто вернется живым, гнать из вашего братства в три шеи.

Не дожидаясь ответа, ушел. Хантер остался стоять посреди двора. Ошеломление забавно изменило его уродливую физиономию. Я рассмеялся бы, не будь так больно. Ноги заплетались. Левая рука не чувствовалась. Перелом, наверно. Обычный ушиб так не болит. Кто-то поддерживал меня, не давал упасть. Я скосил взгляд и узнал Хорена.

— Славно ты этого урода припечатал, конунг, — усмехнулся он, почувствовав, что я на него смотрю. — Девка твоя в комнате. Я охрану к двери приставил, из своих. Может, связать ее? Ты сейчас разбитый весь.

— Не надо связывать. И охрану замени на гвардейцев. Всадникам отдохнуть надо. Тяжелая ночка выдалась.

В свои апартаменты я вошел сам, мысленно смакуя это слово «апартаменты». Не слишком ли мудрено для простого плутонца? Сколько времени прошло с тех пор, как мы ютились в катакомбах и гордо называли комнатой клетку четыре на четыре шага?

Кресло, ставшее уже привычным, — упасть в него и замереть, сосредоточившись на своей боли. Я не сразу заметил свою пленницу. Она лежала под одеялом на единственной кровати, свернувшись калачиком, спиной ко мне. Сразу же вспомнился друид, дравшийся за нее, и то, как она поступилась свободой, чтобы он остался жив, не колеблясь, ничего не обдумывая. Нет, ради постороннего, даже ради просто друга на такие жертвы не идут. Опять всплыла ярость. Я почувствовал прилив сил. Похоже, эмоции питают меня. Наверно, точно так же это происходило у той же Тайви, когда опасность угрожала ее возлюбленному, да и у всех познавших таинства.

Я встал на ноги, чуть пошатываясь, двинулся к кровати. Девушка вздрогнула, когда моя правая рука легла на ее плечо. Левой я все так же не чувствовал. Резко развернул ее к себе лицом и наконец увидел в больших синих глазах следы страха. Ее самообладание дало трещину здесь, среди врагов, где ее безопасность измерялась моей милостью.

— Не смей! — зашипела она подобно рассерженной кошке, когда я сдернул одеяло.

Увы, я не заметил ее одежды, грязной, изорванной, по сути — груды тряпья, которая валялась возле кровати. Она лежала обнаженная, со взглядом затравленного зверька, и от этого я испытал не радость, а какое-то другое чувство. Захотелось оказаться подальше, и чтобы мы с ней встретились по-другому, и чтобы не было этого друида, которому, наверно, не дают оружия, потому что он и с голыми руками сущий зверь. И я не сразу заметил маленький кинжал, острие которого так уютно устроилось под полушарием левой груди с маленьким, аккуратным соском.

Она не могла соревноваться с тем, кто постиг науку Марса. Я вырвал это смешное оружие, которое и пустить-то в ход можно только против себя, раньше чем она моргнуть успела. Боль пронзила правую ладонь. Лезвие все-таки оказалось острым. Швырнул кинжальчик в угол, одновременно отворачиваясь. Мое лицо горело. Отчего бы это? Мало ли я голых женщин повидал за свою жизнь.

— Дура! — Мой голос дрожал от ярости. — Ты же пораниться могла! Ничего не грозит твоей чести! Хотя не понимаю, как в том, чего ты боялась, может быть честь или бесчестье, если ты не можешь на это повлиять, — добавил я уже тише.

Обернулся. Она укуталась одеялом по самый подбородок, но во взгляде уже не осталось страха, скорее, какое-то понимание. Присел на край кровати. Кровь пульсировала в висках, живот болел так, что хотелось согнуться пополам и замереть в этой позе.

— Здесь тебя никто не тронет, — выдавил я из себя. — Но не выходи из моих комнат. Поняла?

Она медленно кивнула. Я смотрел на нее как завороженный. Наверно, правильнее было бы сказать «пялился». В голове лениво шевельнулись две мысли. Первая — что она враг, а враг всегда жаждет мести. Нельзя оставаться наедине с ней в таком состоянии. Если я потеряю сознание, ей хватит просто сходить в угол за своим кинжальчиком и перерезать мне горло от уха да уха. А вторая — что можно было бы напиться ее крови и восстановить силы, как я уже делал не раз. Но последнюю я тут же отбросил. Почему-то стало противно даже думать об этом процессе, бывшем раньше для меня таким естественным, а тем более с ее участием в качестве жертвы.

Она смотрелась так трогательно под одеялом, вышитым волками и воронами, с растерянностью, сменившей страх в таких ярких глазах, с растрепанными волосами. Наверно, она решила, что эти комнаты выделены ей в качестве тюрьмы, потому и разделась. А потом ввалился я и напугал бедную девушку до смерти. Захотелось прикоснуться к ее волосам, поправить, просто погладить, чтобы ощутить их мягкость. Кажется, я даже протянул руку, а потом тело сообщило мне, что нельзя так себя истязать. Почувствовал, что падаю. Ковер смягчил удар. Мои глаза закрылись.

Несколько суток я провалялся в бреду. Иногда казалось, что слышу голоса. Чаще всего — голос моей пленницы, имени которой я так и не узнал. Иногда — моей сестры и Грешника. А однажды до так и не прояснившегося сознания донесся лязг железа и крик Хорена:

— Назад, ублюдки! Еще шаг — поднимем всех на копья.

И ни разу не услышал я голоса моей матери, не почувствовал ее присутствия. Наверно, это слабость, но так хотелось, чтобы в числе ухаживающих за мной оказалась и она, хоть ненадолго стать для нее не оружием, которое бьет наверняка, а сыном. Да, маленькие плутонцы грезят вечерними сказками, могучими, но заботливыми руками отца и нежными — матери. Маленькие плутонцы вырастают без всего этого, но очень долго не могут избавиться от детских грез.

Были моменты, когда мне казалось, что левой руки у меня больше нет, а случались и такие, когда я хотел бы, чтобы ее не было, потому что боль в ней невозможно было терпеть. И тогда приходили ее прикосновения, несущие облегчение. Ее маленькие ладошки дарили покой, прогоняли боль. А может быть, это были отголоски моего бреда?

Сколько это продолжалось? Дни, может быть, недели? Хотя нет, организм высшего восстанавливается быстро, а у меня все-таки не было открытых ран. Пришел в себя, потому что в комнате стало тихо. Эта необычная тишина и разбудила меня. Рука повиновалась, боли нигде не осталось, я чувствовал себя здоровым и полным сил.

Окинул комнату быстрым взглядом. Никого. Вскочил на ноги. Так приятно чувствовать себя полным сил, здоровым. Остальные комнаты тоже пусты. За дверью слышались какие-то голоса. Я быстро оделся. Мое оружие лежало на столе. Прицепил меч к поясу, взялся за топор и тут услышал за дверью ее голос:

— Не смей!

В нем не было страха — скорее, гнев и растерянность. Я тут же ринулся туда. Выскочил и замер. Двое гвардейцев, охранявших мои покои, были прижаты к стенам, у их шей красноречиво поблескивали мечи. Я узнал в их противниках двух молодых сокрушающих врагов. А еще двое были рядом с моей пленницей. Один, невысокого роста, держал ее за руку, второй стоял рядом и маслено ухмылялся. Меня они не заметили.

— Ну чего ты, красавица, с тебя не убудет, а нам приятно, — сказал коротышка.

— Руку убрал, — процедил я сквозь зубы.

Северяне-перебежчики растерялись. Ну, конечно, по их обычаям, женщина и человеком-то полноценным не считалась. А уж пленница, по сути — рабыня, ее обидеть мог каждый.

— Да что ты, конунг! — Тот, который держал ее за руку, осклабился. — Ну не убудет же с нее. Мы — твои воины, а она — пленница.

— Руку убрал, а то отрублю, — проигнорировал я его реплику.

Все четверо попятились. Мои гвардейцы тут же прикрыли меня с двух сторон, поднимая оружие. Молокососы уже поняли, что игры закончились. Сейчас они лихорадочно соображали, что делать. В моих глазах они прочли, что пощады не будет. По незнанию или по глупости посягнули они на то, что принадлежало мне.

— Оружие на землю, носом к стенке, — приказал я.

— Руби его! — крикнул тот, который приставал к моей пленнице, — видимо, главный.

В этот момент за его спиной из Теней появился Агни и изящным движением сабли смахнул голову. Молодой и неопытный сокрушающий врагов если что и почувствовал, среагировать не успел.

— Опять бунт? — поинтересовался предводитель корпуса Огонь. Северяне-перебежчики растерялись, лишившись вожака. — Ну-ка мордой в пол, оружие бросить.

Теперь перевес сил был явно в нашу пользу. Бунтовщики не посмели сопротивляться.

— В подвал их, — приказал я гвардейцам. — Потом решим, что с ними делать.

Я обнял девушку за плечи. Она чуть подрагивала.

— Я же сказал: не выходить из комнаты.

— Мне надоело сидеть в четырех стенах, — растерянно пробормотала она. — Ты вроде бы нормально заснул, вот я и решила прогуляться. Не думала, что у вас здесь все так…

Подходящего слова она не нашла.

— Это не наши. Это — ваши, светлые. Какие они, к демонам, светлые?

— А чего ты ждал от предателей? — резонно спросила она. — Они предали то, ради чего жили и сражались их отцы. А предатель хуже врага. И жесток он больше, потому что везде видит скрытое осуждение.

— А иногда и открытое, — добавил Агни. — Миракл, я к тебе. Хорен сказал, ты уже более-менее здоров.

— Что-то случилось?

— Кот вернулся.

По лицу Агни стало понятно, что не с победой. Конечно, я надеялся, что демоны изрядно проредят армию, ушедшую с Котом, и все-таки даже не предполагал, что им удастся ее разбить. Хотя с чего я это взял? Может быть, Агни скорбит о цене, которую пришлось уплатить за победу? В любом случае надо спешить. Плохо будет, если Кот сболтнет Хантеру лишнего.

— Сиди в комнате, никуда не выходи, абсолютно никуда, — приказал я своей пленнице. — Охрану удвоить, — добавил для гвардейцев.

Плутон — действительно великая планета. Я все больше убеждаюсь, что только там воспитываются настоящие высшие, выживающие в борьбе с лишениями и себе подобными, привыкшие быть все время начеку и быстро реагировать на любое изменение обстановки. Вот и сейчас — не так давно я только-только встал после долгого лечения, а уже полностью готов к предстоящему разговору, собран и немного зол. Стражников попадалось на пути больше обычного, но я отбросил эти мысли. Потом. Агни как-то странно на меня косился. И это — потом. Кот, видимо, сумел сделать то, что от него требовалось. Теперь главное — мне повести себя так, чтобы опытный интриган Хантер не заподозрил, что я подчищаю ряды братства.

Они ждали меня в зале с картами, иерархи братства. Кот чувствовал себя неуверенно в их обществе, но, когда вошел я, приободрился вроде бы. И он, и все остальные как-то странно на меня посмотрели. Эти взгляды со сквозящим в них удивлением начинали меня злить. Но не время для эмоций. Окинул всех быстрым взглядом. Кот. Ну с ним все понятно. Блестящий разгром зеленых, о котором я уже слышал, а потом, видимо, что-то не заладилось. С самой вершины славы прямиком на дно. Взгляд немного виноватый и в то же время обвиняющий. Словно бы говорит: «Вот видишь, куда я попал, следуя твоим приказам». Смерч, то и дело харкающий кровью и непроизвольно прижимающий ладонь к старой ране, которая никогда не заживет. Да, человек с такой дыркой в теле умер бы давно, а вот высший не только жив, но и умудрился стать одним из самых опасных бойцов Плутона. Аква, как всегда закутанная в одежды по самый подбородок, спокойна и сосредоточенна. Стоун. Самый нервный и самый пострадавший. На теле — с пяток пропитанных кровью повязок. Кулаки все время сжимаются и разжимаются, левое веко нервно дергается. Еще пара таких боев — и он окончательно станет психом. И Хантер, невозмутимый Хантер. Хантер, сделавший выводы, принявший решения и готовый корректировать их молниеноснее, чем сокрушающий врагов наносит удары. Агни присел рядом со мной. В нем чувствовалась какая-то отрешенность. Он и голову мятежнику снес механически, не особо задумываясь, что делает.

— Судя по вашим лицам, зеленые все-таки взяли реванш, — произнес я, ни с кем не здороваясь.

— Зеленые плотно забиты в свой замок и, если мы чуть-чуть напряжемся, просидят там до следующей посевной, после которой начнут медленно дохнуть с голоду, — проворчал Стоун.

— Тогда что случилось?

— А то и случилось, что этот идиот, — Хантер кивнул на Кота, — завел армию на земли демонов, где благополучно с ними схлестнулся!

— Насколько я знаю, демоны немногочисленны, хотя противник они серьезный.

— Итак, результат. — Хантер встал и развел руками. — Из двух легионов вернулось меньше тысячи. Да тысячи полторы осталось от двух полнокровных корпусов детей Хансера. Проклятье! При этом большая часть добычи — в руках демонов!

— Демоны-то демоны, мы бы их размололи! — Ярость Хантера испугала Кота, губы у него дрожали, круглое лицо, казалось, вытянулось. — Но к ним на помощь подошли легионеры. Она нам в спину ударили и разогнали-таки!

— Легионеры — низшие! Их в любом случае меньше было! И какого черта там делали войска Бордового домена?! Бордовый — самый непримиримый враг Города Ангелов!

— Я-то откуда знаю? Разведка их не заметила!

— А что она заметила? Судя по тому, что мне Смерч рассказал, ты и спартанскую фалангу прозевал! Ладно ты — ты всего лишь плутонский лоботряс, вознесенный милостью своего друга! Где тот идиот, которого дал тебе в сопровождение Аскель?!

— Погиб, — уже буквально пискнул Кот. Хантер давил на него, в прямом смысле этого слова давил. Это было сродни действиям шамана. Нет, это и были приемы шамана, допрашивающего пленного. Кот гораздо слабее главы братства. Распознает ли? Мы не обговаривали, как он должен вести себя, вернувшись. Я думал, что встречусь с ним первым и успею дать указания. Проклятая болезнь спутала все карты. Оставалось надеяться лишь на сообразительность и стойкость Кота, на то, что он поймет мою игру и поможет довести ее до конца. Прикрыть своего подчиненного от ментальных ударов я не мог. Действия Хантера с точки зрения плутонских обычаев были вполне оправданны. Моя попытка заступиться вызовет лишние подозрения.

— Его счастье, что он погиб! Иначе я бы повесил его за ноги на воротах замка! Ты и он положили лучшие подразделения мусорных и два элитных корпуса! Элитных! И что мне теперь делать?

Это — шанс. Пока Хантер просто допрашивал, он был в своем праве, но сейчас он брался судить и карать, а это уже мое право, потому как верховным вожаком все признали меня, и Кот с Хантером формально равны.

— Кажется, кто-то позволяет себе лишнее? — Я встал. — Ошибка Кота велика и трагична, но не забывай, Хантер, пока что объединенными силами командую я. Или ты отказываешься от своих слов?

— Нет. — Глава братства тут же сник. — Просто я хочу понять, какого черта твой человек полез на земли демонов?

— Я говорил, что мы забираемся слишком далеко, — заметил Смерч, сплюнув кровью. — Деревни все реже попадались, но он пер вперед.

— Кот, это правда? — спросил я, делая тон суровее. — Он это говорил?

Мой подчиненный лишь кивнул. Он уже был раздавлен: Хантер постарался на славу. Плохо. Может не выдержать. Кот ерзал в своем кресле, вертел головой, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Очень плохо. Котик, продержись еще чуть-чуть, несколько последних аккордов!

— Твоей задачей была добыча продовольствия! Какого хрена ты полез в слабо населенные земли?! Разве не ясно, что добычи там будет немного?! Даже если ты не потрудился изучить карты, должен был понять что-то своей пустой головой или послушаться тех, кто умнее!

— Человек Аскеля говорил ему, что мы можем забрести на территорию демонов, — вставил Стоун.

— Но я… — попытался что-то сказать Кот. А сейчас говорить ему было нельзя. Он уже плохо владел собой. Мог начать выдавать то, что не должно быть сказано. Эта грань чувствовалась явно, грань, за которой допрашиваемый раскалывается. Я вскочил на стол.

— Заткнись! Зачем тебе был дан советник?! Чтобы ты игнорировал его советы, а потом угробил в первой же серьезной битве?! Что ты о себе возомнил?! Ты не только опозорил себя, но и запятнал меня в глазах союзников! Теперь они не согласятся драться под началом моих людей никогда!

И тут я почувствовал, что перегнул палку. Нет, на детей Хансера этот спектакль произвел нужное впечатление, они не заметили наигранности эмоций. Но и Кот принял все за чистую монету, и это его добило. Он раскололся. Он тоже вскочил на ноги:

— Но ты же сам приказал!..

Чувство беды, которую нельзя предотвратить, навалилось неумолимо. Сейчас он все выболтает о нашем сговоре…

Почему он молчит? Почему у него череп расколот на две части?! Когда в моих руках успел оказаться топор?!! Ах да, я его так и не удосужился сунуть за пояс. Так и ходил по замку с топором в руках. Теперь понятно, почему на меня бросали такие взгляды.

Все-таки рефлексы — великая вещь. Я успел заткнуть Кота навсегда, прежде чем он начал выбалтывать тайны.

— Дядя Миракл, а ты всегда прикроешь меня, если я сам не смогу справиться?

— Всегда, Кот, если буду рядом и ты будешь верен мне.

— Итак, я хотел, чтобы он был наказан, но не так строго, Миракл, — каким-то извиняющимся тоном произнес Хантер. Все были настолько ошеломлены, что не заметили оговорки Кота, что я ему что-то приказал. Стоун и Смерч притихли. Наверно, испугались, что они — следующие.

— Я говорил, что отныне каждый провинившийся понесет наказание, — хрипло промолвил я. — Он потерял целую армию, разгромившую Зеленый домен. Значит, это была сильная армия. Я определил наказание и привел приговор в исполнение. Ты, — я указал топором в сторону Стоуна, — рассказывай, как вас умудрились разбить.

Спорить Стоун не стал. Да и кто сейчас рискнул бы со мной спорить? Он неспешно начал рассказ.

— …а когда легионеры пошли врукопашную, оказалось, что, будь наши мусорные хоть трижды высшими, не могут они противостоять настоящему войску.

Стоун рассказывал долго, очень долго. Я отмечал для себя самые интересные моменты.

— …мы почти продавили фалангу, у спартанцев не оставалось сил, и тут легионерские сотрясающие Вселенную ударили с тыла. Середину построения просто разбросало. Северянин, который советник, попытался организовать сопротивление, но его срезал не знающий преград.

— Не перепрыгивай с одного на другое, рассказывай по порядку, — попросил я, чтобы хоть как-то сбить его лихорадочное возбуждение. Стоун покосился на лежащий на столе передо мной топор и осторожно спросил:

— Мне что-то повторить?

— Не надо. Я уже понял, что удар сотрясающих Вселенную предшествовал рукопашной. В противном случае они накрыли бы и своих, и чужих. Ты лучше объясни: как они умудрились силами низших разбросать такое количество высших?

— Они очень умело дерутся сообща. Команды выполняются мгновенно. Каждый знает свои обязанности и четко их исполняет. Я думал, мои братья хорошо обучились владению щитом. По сравнению с легионерами они неуклюжи, как младенцы. Эти низшие давили стеной, именно зажимали — и кололи гладиусами. За щитовиками стоял второй ряд с пилумами наготове. Если кто-то пытался уйти из этих тисков высоким прыжком, они метали пилумы на опережение. Я проследил, как они это делали. Целиться никто не пытался. Просто дротиков вдруг становилось в воздухе так много, что прыгнувший просто обязан был с каким-нибудь встретиться. Эти подразделения, которыми они действовали, кажется, назывались центуриями. Как я прикинул, это где-то сотня легионеров плюс офицеры. А с пилумами во втором ряду стояли воины полегче, этих называли велитами. Со стороны степи нас отсекла легионерская конница. Было ее не так чтобы много, но мусорные и того испугались. А Тени закрывали познавшие таинства.

— Ты уверен, что легион набран из низших? — с сомнением спросил Хантер.

— Абсолютно. Высшие там только офицеры, и то не все. Но их обучали так, чтобы свести на нет любые преимущества высших.

— Ты-то как вырвался? — спросила Аква.

— Смял фалангу на краю. Спасибо, каменюшечка помог. — Он ласково погладил своего каменного человечка. — Кажется, я срубил предводителя спартанцев.

— Не везет им. — Смерч рассмеялся кашляющим смехом. — За последний месяц командование поменялось уже второй раз. А вот я еле ушел. Сошелся с главарем их лучников — кажется, из Харролов кто-то. Хорош, собака, хоть и привык больше из лука стрелять. Чуть не уделал меня. И дух не помог — этот лучник дрался вслепую. Благо часть мусорных обратилась в бегство как раз в нашу сторону. Спасся в толпе, отлежался в овраге, замаскировавшись, а потом ушел через Тени.

— А вот мы вломились как раз между фалангой и какими-то, наверно, тоже мусорными, только из Города Ангелов, — продолжил Стоун. — Спартанцы устояли бы наверняка, а вот те, которые фланг им прикрывали, не выдержали натиска. В общем, через ту брешь и ушли все, кто потом добрался до замка: и мои, и Смерча братья, и мусорные, кто сообразительней прочих. Правда, половину растеряли в первую же ночь. Гнали нас до самых границ Зеленого. Благо демоны устали больше нашего. Преследовали скорее для вида, чтобы не вернулись мы — стрелу там выпустят из темноты, — а в ближний бой не шли. Кот покойный, кстати, со мной рядом сражался. Честно скажу, неплохим он был бойцом. Подготовка хуже нашей, но думать в бою его кто-то научил очень хорошо.

— Я научил, — буркнул я.

Повисла тишина, неловкая какая-то. Все покосились на незамытое пятно крови. Тело Кота унесли гвардейцы, носящие его имя.

— Прости, не знал, — забормотал Стоун.

— Забыли, — отрывисто бросил я. — Хантер, сколько водяных вернулось?

— Сотни две, — ответил глава братства. — Нелегко им пришлось. Они и сами не знали, как друиды на их лагерь набрели. Но офицеры спаслись все — это уже много. Они держались достойно, а когда запахло жареным, сразу скрылись в Тенях.

— Волки да совы — для них отыскать человека в лесу проще простого, а уж такое количество людей и подавно.

— Спасибо, Миракл, ты все-таки раздавил эту заразу.

— Не совсем… — Теперь пришел мой черед рассказывать. Я вновь покосился на кровь, заливавшую стол. И что это со мной? Я убил его, спасая себя. Все правильно. Любой на моем месте поступил бы так же. А в ушах все звучали слова:

— Во-первых, узнал, кто командовал разгромом твоих братьев, — начал я, встряхнув головой. — Его зовут Волчий Пастырь. И я знаю, как отомстить. Друиды должны понять, что нападать на нас просто так нельзя. Завтра ты, Хантер, отправишь посольства к бьющим один раз Темной стороны.

— Зачем? — проворчал глава братства. — Ну пришлют нам еще шесть голов.

— Не шесть, а пять, — поправил я. — В Изумрудный пошли одного из братьев. И пусть он кроме обычных предложений присоединиться к нам добавит: «Мы знаем о вашей вражде с людьми, носящими шкуры и серпы-мечи. Мы готовы помочь отомстить».

— Это что-то даст? — засомневался Хантер.

— Это даст шанс договориться. Глав остальных пяти посольств назначу я.

— Появились еще люди, которых нужно устранить? — насторожилась Аква.

— Что значит «еще»? — Я опешил.

— Ну кроме тех, которых вычистили мы с Хореном и Пантерой, пока ты был в беспамятстве.

Она, видимо, исходила из того, что я уже получил доклад обо всем происходившем, пока болел. Получается, мне не послышался в бреду голос Хорена, угрожающий кому-то копьями. Ладно, сейчас это не суть важно. Скоро я все узнаю, а пока…

— Может быть, пока не уверен, — сказал я. — Хантер, у меня сейчас дела. Собери к вечеру военный совет. Пошли за Мустарибом на Плутон.

— Хорошо. А тебе не интересно, что я там видел и делал?

— Интересно, но это до вечера подождет. Позови также Аскеля. А из своих — кого посчитаешь нужным.

— Хорошо, Миракл, сделаем, — кивнул он.

Магнус был у себя, и был не один. Они сидели за столом с Хореном — в дальнем углу на корточках Пантера, а рядом с ней Грешник. Когда я вошел, Хорен скривился и произнес, обращаясь к познавшему таинства:

— Твоя взяла. С меня пиво.

— Не помешаю? — криво усмехнулся я. — Что за спор?

— Я их всех собрал, — ответил Магнус. — Сказал, что ты обязательно зайдешь ко мне, чтобы услышать последние новости и обсудить. Хорен засомневался.

— Я думал, ты пошлешь кого-нибудь за нами, — признался ярл моих всадников.

— Некогда сейчас гонцов по замку рассылать. Здесь все, с кем я хотел поговорить. — Придвинул кресло и сел за стол. — Ты, Магнус, предугадываешь мои желания, как я посмотрю.

Он оставил мою фразу без комментариев, лишь кивнул.

— Удивляюсь, что матери здесь нет.

— Мы решили, что можем обойтись без мамы, — ответила Пантера. — Она в последнее время ушла в подготовку корпуса Таинств.

— Вот пусть и занимается этим, — кивнул я. — Хорен, что за заваруха была возле моих комнат, пока я лежал в беспамятстве? Слышал, чуть до драки не дошло.

— Среди мусорных разнесся слух, что ты мертв. Плутонцы хотели увидеть тебя. Я их не пустил.

— Почему?

— В Третьем легионе вызрел заговор. Среди тех, кого послали убедиться, что ты жив, были люди, планировавшие устроить неразбериху и под шумок тебя дорезать.

Он сказал об этом так спокойно, словно заговоры — обычное дело. Хотя я и сам о чем-то подобном догадывался, но не думал, что все зашло столь далеко.

— Как вы об этом узнали и что с заговорщиками?

— Разнюхали все мои девчонки. Они же и убрали заговорщиков, — ответила Пантера. — Наедине с женщиной многие мужчины становятся слишком говорливы. А в моих сестрах никто не видит лазутчиков. Привыкли к тому, что женщины из братства — люди второго сорта.

— Значит, волноваться не о чем? — уточнил я.

— Наоборот, — в разговор вступил Магнус. — После случившегося мы были настороже, начали копать дальше.

— И как?

— В каждом легионе есть как минимум по три заговора. Они еще не вызрели. Пока идет разведка ситуации и вербовка сторонников. Но цель у всех одна — свалить тебя.

— Я послала несколько девчонок на Плутон, — подхватила моя сестра. — Там то же самое. Только заговоры пока совсем в зачаточной стадии.

— А еще начались брожения среди перебежчиков, — продолжил познавший таинства. — На меня, кстати, уже покушались трижды. Я теперь по замку хожу только с конвоем из двух несущих спокойствие. Троих перебежчиков я сам отпустил в Новгород.

— Зачем?! И кто тебе позволил принимать такие решения?!

— Миракл, не надо кричать. — Он поднял руки ладонями вперед. — Толку от них все равно не было. А в Новгороде их, скорее всего, уже прикончили. Будет назидание остальным сомневающимся.

— Магнус, ты слишком много на себя берешь. Хочешь следом за Шутом?

— Или за Котом? — ехидно уточнил он. — Миракл, во-первых, пока тебя нет, кто-то должен принимать решения. Я взял это на себя. Во-вторых, не забывай, я еще не отплатил тебе за спасение моей жизни, так что не волнуйся. Понимаю, что, если свалят тебя, скорее всего, и мне не жить.

Да, это был не тот Магнус, совсем не тот, которого я встретил на Плутоне. Что-то произошло с ним, вселило уверенность, добавило деятельности и словно бы избавило от вечного страха.

— А ты изменился, — заметил я.

— Конечно. — Магнус пожал плечами. — На Плутоне, чтобы выжить, нужно было одно, здесь — другое. Мне просто нравится жить. Я не спешу умереть, потому и поддерживаю тебя. Все-таки в управлении доменом я понимаю больше вас, плутонцев.

— Тогда объясни мне, что происходит.

— Тебя хотят убить.

— Но почему? Я ведь дал плутонцам целый новый мир.

— И они тебе за это почти благодарны. — Магнус рассмеялся. — Что ты им дал? Бесконечная война на Плутоне сменилась бесконечной войной здесь. Но там они хоть знали, как применить свои умения, чтобы выжить. А здесь? Один легион раздавил целую армию. Это не потому что плутонцы трусы или не умеют драться. Они не умеют драться так, как нужно здесь. Естественно, каждый воспользуется первым же поводом улизнуть с поля боя.

— Но ведь заговоры строят не простые бойцы.

— Нет, конечно. Во главе каждого из них стоит бывший вожак племени или главарь банды. Они привыкли приказывать. А ты, Миракл, построил обратную пирамиду.

— Это как?

— Обычная пирамида опирается на три-четыре угла, потому устойчива. Твоя же стоит на вершине. И эта вершина — ты сам. Устрани тебя — пирамида рухнет. Но каждый вожак считает, что справится на твоем месте не хуже. Они сами хотят стать вершиной.

— А перебежчики?

— О, с этими все интереснее. Они считают, что этот домен их, и по сути они правы. Они считают, что лучше тебя или прочих плутонцев разбираются в реалиях доменов. И это верно. Раньше был закон, была четкая иерархия. Она сдерживала особо честолюбивых. Сейчас же, чтобы пробиться во власть, достаточно убить тебя. Ты сам донес до них мысль, что внутренние войны нормальны, это — естественный процесс, имеющий право на жизнь способ смены власти. Ты сам был учителем и первых, и вторых. Вот только учил их бездарно.

Я покосился на Хорена. А ведь у этого всадника вполне хватит способностей если не довести мою войну до конца, то удержать домен. Он умен, молод, честолюбив, при этом опытен. Не задумал ли он заговор, только гораздо более скрытый? Не выжидает ли момента для удара? Пантера со мной. В ее верности я не сомневался. Магнус… Ему я тоже пока верил.

— На меня не смотри. — Всадник словно прочел мои мысли. — Со своими людьми я остальных в узде просто не удержу. Северяне-перебежчики за мной не пойдут, как и племена. Ты все-таки нечто высшее, человек, перебивший Конклав. Простые плутонцы тебя чуть ли не богом считают.

— Потому до сих пор и не восстали, — добавил Магнус.

— А я — лишь один из вожаков. Так что мне плести интриги не с руки.

— Он искренен, — подтвердил познавший таинства. — По крайней мере, сейчас.

— И что вы предлагаете делать? Как с этим бороться? Я не могу устроить большие чистки. Во-первых, это возмутит мусорных. Тогда они точно восстанут. Во-вторых, на смену одному вожаку всегда найдется другой. Это — борьба с гидрой.

— Для начала нужно создать нормальную разведку, — недовольно проворчала Пантера. — Мне уже надоело своих девчонок под всякую шваль подкладывать.

Я услышал боль в этих словах. Ее подчиненные действительно были дороги моей сестре. Из-за меня она переступала через себя.

— Для начала легионы не должны стоять на месте, — назидательно произнес Магнус. — Нужно их постоянно тасовать, как колоду карт. Тогда дурные мысли в головах задерживаться не будут. Нужны пограничные бои. А в самые опасные места ставить наших заговорщиков. Там либо их враг убьет, либо наш человек незаметно. Да и опыт будут набирать те, кто выживет. Опыт масштабных войн — это то, чего Плутону не хватает.

— И нужно сформировать элитный легион из верных вожаков и их людей, — добавил Хорен. — Я могу этим заняться. Зримая сила сдержит тех, кто пока колеблется, да и те, кто решился на заговор, будут вести себя поспокойнее.

— А северян нужно разбросать по мусорным подразделениям офицерами и инструкторами. Оставить немногих, вроде Аскеля, при себе — тех, которые понимают, что живут лишь благодаря тебе.

— Время, Магнус, время. У меня нет его. Нужно двигаться дальше, некогда приводить тылы в порядок, — напомнил я.

— Говорил же, что тебе придется мне довериться. Я займусь твоим тылом, если больше не будет разговоров о том, что я слишком много себе позволяю, и прочего такого. Хорен начнет формировать свой легион. А Пантера пока продолжит добычу информации.

— На том и порешим, — согласился я.

Правда, в голове у меня было немного другое. Теперь я уже окончательно не доверял Хорену. Сформированный им легион даст ему ту самую поддержку, которой не могла обеспечить сотня всадников. А ведь неизвестно, может быть, заговорщиков науськивает Мустариб. У него под рукой тоже бойцов немало. Значит, нужно перебросить на Луну как можно больше легионов, укомплектовать офицерами из высших — и пусть доучиваются на границах. А Хорен пусть пока порезвится. Война впереди длинная — обязательно найдется бой, в котором его легион поляжет во славу Плутона и с пользой для меня. Жалко, так просто не избавишься от Магнуса. Он действительно мне нужен и будет нужен еще долго.

— Грешник, спасибо, что не оставил меня, когда я был беспомощным. И тебе, Тер, спасибо.

— Ты о чем? — Белый пожал плечами. — Это твоя пленница тебя на ноги поставила. Даже меня не подпускала. Мы с Пантерой у нее на посылках были. Сама кормила. Жевала пищу и кормила, сама ухаживала, отвары, примочки — все ее.

До вечера оставалось часа четыре, если не пять. Нужно вернуться к себе и все тщательно обдумать, в тишине и покое. Неуверенно я чувствовал себя в последнее время. Ох, не созданы плутонцы для того, чтобы управлять доменом. А может быть, просто нехватка опыта. Слишком мало тех, кому можно хоть чуть-чуть доверять. Я тонул в новых понятиях: тактика, стратегия, снабжение, разведка и контрразведка, поиск возможных мятежников. Погруженный в эти мысли, я прошел мимо четверых гвардейцев в свои комнаты.

Пленница сидела на подоконнике. Она смотрела на сад. Сейчас он был запущен. Старый садовник попал под горячую плутонскую руку во время штурма, а нового так никто и не назначил. Не до того было — война все-таки. Она обернулась ко мне. На лице тревога, и глаза большие, испуганные. Какое-то странное чувство сдавило сердце. Захотелось подойти, обнять, сказать: «Не бойся, маленькая, я больше не дам тебя в обиду». Вот только не привыкли мои голосовые связки к таким словам. Да и попробуй я обнять ее — наверно, напугаю еще больше. Поэтому вместо того, что хотелось, я произнес:

— Того, что было, больше не повторится, не бойся. Тебя никто не посмеет тронуть. Уже завтра я разгоню этих чиэр из замка. А если кто посмеет…

— Не надо больше убивать из-за меня, — как-то жалобно попросила она, перебив меня. — Мне от этого очень плохо.

Я представил ее, сидящую возле меня, беспомощного, совсем неопасного, врага, перебившего ее знакомых. Маленький нож все так же, наверно, лежит в углу спальни. Его вполне хватило бы перерезать горло, и никто не пришел бы на помощь. Почему она этого не сделала? А ведь была ближе всех к тому, чтобы убрать вершину пирамиды, уничтожить все построение разом.

— Хорошо, постараюсь, — кивнул я. — В конце концов, того сокрушающего врагов убил Агни. Я не собирался…

— И остальных отпусти.

— Хорошо. Пусть валят на все четыре стороны. В замке после случившегося я их тоже не оставлю. — Я замялся, а потом все-таки решился спросить: — Что с тобой?

— У меня плохое предчувствие.

— Пока я жив, тебе нечего здесь бояться.

Мои слова были слишком поспешными.

— Знаю. Но это предчувствие связано с тобой.

Я хотел рассмеяться, но не успел. Что-то капнуло мне на нос. Я стер каплю, посмотрел на ладонь. Алый развод. Предвиденье молчало. К счастью, полностью полагаться на него, в отличие от адептов школы Марса, я так и не привык. Прыгнул вперед кувырком, вскочил на ноги, выхватывая оружие, разворачиваясь, чтобы прикрыть девушку собой. Со злостью подумал: «Да когда же мне дадут узнать ее имя?!»

Там, где я только что стоял, лежал труп. В навеки остекленевших глазах застыло удивление. Я узнал не знающего преград из корпуса Дождь. Того самого, что убил Вещую в день разгрома банды Герхарда. Все, некому тренировать духов для Аквы.

Человек отделился от собравшихся под потолком Теней, мягко приземлился на ноги. Черный плащ, ботфорты, широкополая шляпа с пером. Ярко-синие глаза, бородка-эспаньолка, насмешливый изгиб губ, а в руках — тяжелая боевая шпага и дага.

Как-то лениво он махнул рукой в сторону двери. Я не сразу понял, что гость наложил заклятие, не позволяющее звукам из этой комнаты проникнуть наружу. И тут я понял, кто ко мне пожаловал.

— Луис Радриго Диэс дель Сентилья маркиз де Касталенде и Самдора, — представился он. — Не говорю «к вашим услугам», ибо услуг своих вам предлагать не желаю. Вы можете обращаться ко мне «маркиз» или «ваше сиятельство».

— А просто Луи?

— Так меня называют лишь друзья, к которым вы не имеете чести относиться, и даже диаметрально наоборот, относитесь, скорее, к врагам.

— Ну что же, позвольте и мне представиться, — принял я его тон. — Эмир Миракл ибн Хансер ибн Хаким. Можете называть меня «эмир» либо как вам заблагорассудится.

Поразил ли я его своим заявлением? Спорить он не стал. Видимо, сходство с моим отцом убедило Луи в том, что я говорю правду. Он лишь нахмурился:

— Теперь я понимаю последние слова Леонида. Ты действительно очень похож на него, и все же ты — это не он, и я бы вас не спутал, будь Хансер жив. Леонида убил ты?

— И Снорри тоже. — Я не стал отпираться. К чему? Пусть знает.

— Убил подло.

— Это еще вопрос. Смотря что считать подлым убийством. Да вы присаживайтесь, маркиз, в ногах правды нет. Вина?

— Не откажусь. — Луи опустился в кресло, в котором так любил сидеть я. Положив дагу на колени, налил себе бокал вина. В последнее время оно постоянно присутствует в моей комнате. Сделал небольшой глоток. — Интересный букет. Хотя мне больше по нраву южные сорта. — Он сделал еще глоток.

Я бросил непроизвольный взгляд на дверь. Этот маркиз, да, не маркизишка, а Маркиз с большой буквы, вел себя слишком самоуверенно. Подобная смелость внушала уважение. Неужели он не понимает, что, если ко мне кто-то случайно зайдет, тогда у него точно не будет шанса скрыться? Словно прочитав мои мысли, он усмехнулся:

— Не надейтесь, эмир, что нам помешают. Ваши стражники слышат сейчас очень интересные звуки, они не захотят помешать вашим развлечениям, насколько я успел их понять, — значит, времени у нас море. Сначала я хотел просто убить вас, но любое доброе дело стоит поощрения. Вы отнеслись по-человечески к своей пленнице. Это стоит хотя бы разговора. Так о чем мы там? О подлости?

— Да, ваше сиятельство, именно о ней. — Странно, откуда во мне могла взяться эта манера? Или меня захватило несомненное обаяние гостя, заставляя подстраиваться под его речи? — Здесь встает вопрос — что считать подлостью и можно ли говорить о ней в бою?

— Удар в спину можно считать подлостью.

— Помилуйте, маркиз, в таком случае и вы, и мой достойный отец — подлецы из подлецов. Разве не доводилось вам бить из Теней в спину, заставать противника врасплох? Да и если бы вы сейчас спрыгнули прямо на меня, всаживая под ребра вашу дагу, разве это была бы подлость? Да и собрату по планете вы тоже горло не лицом к лицу перерезали, — кивнул я на труп.

— Возможно, вы и правы.

— Да не возможно, а точно. Мы с вами лучше подкрадываемся, снимаем часовых, устраняем вражеских командиров. Такие, как Леонид, лучше дерутся лицом к лицу. Разве с их стороны не подлость поднимать руку на тех, кто заведомо слабее?

— И каков же ответ?

— Ответ прост. На войне идет соревнование, сравнение способностей. И каждый использует то, что у него получается лучше. Если я снял часового, значит, либо этому часовому не стоило считать ворон на посту, либо его командиру следовало поставить кого-либо порасторопнее. Да, Леонид и Снорри увидели мое лицо и растерялись, но кто им виноват? Чем отличаются они от того же часового, о котором я говорил? Ничем. В бою нечего смотреть на лица врагов.

Луи сделал еще глоток. Я вдруг понял, что он не собирался спорить. Он просто сделал пробный выпад, чтобы прощупать меня, а я включился в разговор и открылся. Этот не знающий преград начинал мне нравиться.

— Да, действительно, война — это не дуэль, где все правила оговорены, — согласился он. — Хотя для таких, как ты, никаких правил не существует вообще.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую. Ты почти на грани. Еще совсем чуть-чуть — и ты сможешь предать любого, сделать все, что угодно, ради своих амбиций.

— Можно подумать, у вас, светлых, амбиций нет. Мы с тобой мало отличаемся, твое сиятельство, — перешел я вдруг на ироничный тон. — Все вы готовы проповедовать любовь и всепрощение, пока вас самих не тронут. А уж тогда — куда нам, темным!

— Тьма, Свет. — Он покачал головой. — Слова. Если ты не понимаешь, что за ними стоит, не стоит ими и разбрасываться. Да, мы защищаемся, если нас трогают, но мы не мстим и не нападаем первыми.

— Зачем же ты сюда пришел? Разве не отомстить за своих друзей и сожженный скит?

— Я пришел сюда за своей дочерью, — просто ответил он, но я вдруг почувствовал, что покрываюсь потом. — Пусть мертвые хоронят своих мертвецов — я пришел за живой. И если ты опустишь оружие и отойдешь в сторону, заберу ее и уйду, оставив тебе жизнь.

— В этом вы и слабее нас. — Я рассмеялся.

— Так ты выбрал Тьму из-за силы? — Он рассмеялся в ответ.

— Не только. Тьма — это сила, свобода. Тьма — это равенство, то самое равенство, в котором нам, плутонцам, всегда отказывали! Тьма не лицемерит! Если мне надо кого-то убить, я убиваю, потому что он мне мешает. А вы придумываете кучу оправданий, но все равно убиваете.

— Хорошо, давай разбираться, — кивнул он. — Лицемерие, говоришь. Я не знаю, видишь ли ты разницу между нами и светлыми доменовцами. Буду говорить только про своих соратников. Убиваем мы редко. И зачастую по решению Судии. Когда Агий говорит, что чью-то жизнь нужно прервать, мы полагаемся на его решение.

— Конечно, легче всего спрятаться за спину старого да мудрого, — хохотнул я.

— Ты ошибаешься. Агий хоть и мудрый, но человек. Он тоже может допустить ошибку. И он не приказывает, он выносит суждение, сможем ли мы исцелить душу человека когда-нибудь, много ли натворит он бед и что будет, если его не станет. Окончательное решение я принимаю сам и готов ответить за каждую отнятую мной жизнь. Готов не оправдываться, а объяснить, почему нанес или не нанес удар. Это конечно же не касается убийства в бою. Но и в этом случае мы стараемся обойтись без смертельного исхода. Это — не лицемерие и не ханжеская мораль. Просто были случаи, когда люди раскаивались, в корне меняли свою жизнь. Не мы дали жизнь — не нам и отбирать, по большому счету. Потому, если могу вывести противника из боя, не убивая и не подвергая опасности соратников, я это сделаю. И каждый сделает. Но никто не станет рисковать тем, что недобитый враг поднимется за спиной и всадит меч в твоего друга. Ты говорил о равенстве. Но разве равны ты и твои гвардейцы или твои гвардейцы и простые бойцы, стоящие за стенами замка?

— Нет, — должен был я признать.

— Равенство в мире невозможно. И у вас, и у нас люди разные. И равенство глупо само по себе. Кто-то лучше командует, кто-то дерется, а кто-то лечит. Как их можно уравнять? Да, в доменах считали плутонцев низшим сортом, но разве мы все не подчинялись твоему отцу?

— Подчинялись, — опять согласился я.

— Да и по ком равнять? Выбрать, кто лучше? Так большинству до них карабкаться жизни не хватит. Выбрать, кто хуже? Так это — бред. Или выбрать какую-то середину? Но тогда тот, кто будет ее выбирать, уже поставит себя выше других. Другое дело, что, если среди нас попадается талантливый человек, мы с радостью принимаем его. Его способности — на пользу всем. А у вас? Если найдется кто-то, способный сравняться с тобой, ты первый же его грохнешь. Потому что он, если залезет наверх, первым делом грохнет тебя.

Он объяснял это все спокойно, как ребенку объясняют прописные истины. А я сидел и слушал, позабыв о том, что в руках у него оружие и это вполне может быть прием, дабы усыпить мою бдительность.

— Что там еще? Свобода?

— Да, свобода, — резко ответил я. — Я делаю все, что захочу, а вы связаны правилами.

— Мы-то как раз связали себя добровольно. И наши правила делают нас лучше, сильнее, как бы сказали вы, помешанные на силе. А вот вы как раз рабы своих желаний, своего «хочу». Но разве «хочу» сделало тебя сильным? Ты научился всему, что умеешь, потому что сам себя ограничил, забил в рамки правил. Это и сделало тебя сильнее. А «хочу» — это путь чиэр, как вы их называете.

— Но Тьма дает силу, и дает сразу, без всяких условий. Благодаря ей я сумел расправиться с Конклавом, с бессмертными. А мой отец, чтобы хотя бы попробовать сразиться с одним херувимом, должен был истязать себя. И ваш Свет ему не помог.

— Тьма дала тебе силу. — Он прищурился. — Этот топор?

Я кивнул.

— Ты уже без него не можешь. Так кто победил Конклав — ты или топор? Человек или вещь? И что ты будешь делать, когда эту вещь у тебя отберут?

— Твоя шпага тоже непроста.

— Да, но она лишь усиливает мои умения. Я могу обходиться и без нее. В любой битве победу делал я, а не моя шпага. А твой топор поднял тебя на новую вершину, дал новые способности, которых ты лишишься, когда его у тебя отнимут. Это — сила? Заметь, я даже не предлагал посчитать, чем закончились все столкновения наших армий и какое было соотношение войск в начале и потерь в конце.

— Значит, разница между Тьмой и Светом невелика. Говорим мы о разном, но делаем одно и то же.

— И Свет и Тьму по-настоящему могут воспринять только те, кого вы называете дайх, и Свет и Тьма предполагают самодисциплину, иначе далеко не уйдешь. И Свет и Тьма способны как на зло, так и на добро. У нас только разные цели. Свет требует отвергнуть себя ради других, а Тьма — принести других в жертву себе. Сколько таких жертв ты уже принес? Надолго ли их хватит в дальнейшем? Старых бессмертных отдали тебе в руки, подарив этот топор. Не боишься, что и тебя отдадут кому-нибудь, как и их? Если будешь плохо служить хозяину, давшему тебе силу.

Я понимал: то, что мы обговорили, — лишь верхушка айсберга. Мудрецы спорят годами, да так ничего и не выспорили. Нам ли ставить в этом споре точку? Но у меня возникло знакомое чувство. Вот мы и получаса не говорим, а мне вспоминается Гаэлтан. Сейчас я был почти согласен с Луи.

Где-то на середине разговора я встал, начал расхаживать по комнате. Разные мысли лезли в голову. Но незаметно я подходил к своему гостю все ближе и ближе. А когда оказался рядом, вдруг остановился и сказал:

— Твоя дочь дала слово не пытаться уйти. Я вижу лишь один способ забрать ее — убить меня. Но я не хочу с тобой драться.

— Это правда, Аркадия?

Луи посмотрел на свою дочь. Вот так я и узнал ее имя.

— Да, отец. Так надо, — ответила она.

— Твое решение, — недовольно нахмурился мой гость. Он встал, спрятал оружие в ножны.

Сейчас я готов поклясться чем угодно, что не хотел его убивать. Не хотел, потому что это расстроило бы Аркадию. Не хотел, потому что и сам Луи мне понравился. Не хотел, потому что я уже убил одного человека, не разобравшись в том, что он пытался до меня донести. На сей раз я хотел принять взвешенное решение, обдумать его слова, вспомнить слова Гаэлтана, хотел принять решение сам. Но топор вдруг взметнулся и ударил безоружного Луи в голову…

Его Предвиденье не сработало. А значит, я действительно не собирался этого делать. За миг до того, как сталь и плоть соприкоснулись, между нами прямо из воздуха возникла фигура в черных одеждах с капюшоном. Глаза, пылающие Светом, заглянули мне прямо в душу. Левая рука отбила мое оружие, правая ударила в грудь раскрытой ладонью. Я отлетел к окну. Луи презрительно улыбнулся и исчез. А я не смотрел на него — я следил за тем, как вновь тает непрошеный заступник, дух из Мира Видений, тот, кого я сперва считал слугой Конклава, а потом — своим проводником. Он не был ни тем ни другим. Хансер! Теперь я узнал его.

«…Белый-белый, черный-черный, мертвый-мертвый, бессмертный-бессмертный, отрекшийся — отверженный, идет впереди, то гонит, то ведет, то бьет больно, ломает, а убить-то не может…» — так говорил Безумный Кузнец. Теперь и эти его слова нашли свое место.

— Я не хотел, Аркадия, — пробормотал я. — У меня и в мыслях не было убивать твоего отца.

— Я знаю, — тяжело вздохнула она. — Иначе дух не смог бы тебя ударить. Обычно он лишь защищает.

— Кто это? — спросил я, но она в ответ лишь печально улыбнулась, словно ведомо ей что-то, о чем мне узнать еще рано, и очень жалела, что не могла сказать.

Что случилось? Эти мысли владели мною, когда шел я на собранный мною же совет. Как получилось, что я ударил, не желая того? Может быть, я действительно превращаюсь в раба? Мне нравился топор, который так хорошо убивает, но мне не нравится, если он делает это по своей воле. Сначала я вообще хотел оставить его, но тут же в душе родилось какое-то беспокойство. Нет, время этого оружия еще не прошло. Просто теперь я должен лучше контролировать себя. Может быть, это происки бессмертных из Воинства Небесного? Я ведь не знаю всех их возможностей. Хотят заставить меня отказаться от единственного опасного для них оружия. И этот дух, кто он? Вопросы, вопросы — и ни одного ответа. Я восстановил в памяти весь день. Кот. Я убил его или мой топор? Я. Если бы Кот продолжал говорить, вражды с Хантером мне бы не миновать. Только мое оружие само прочло мои желания и исполнило их. Значит, прав Луи. Не моя сила, не моя слава в поражении Конклава, виной — магическое оружие. Непонятный артефакт. И все это понимают. Мой отец действовал сам. В своем самом славном бою он отказался даже от сабель, пошел с простыми ножами. Да и были те сабли работы простого сокрушающего врагов. Да, лучше обычных, но не дающие никаких новых возможностей. Значит, все, чего достиг я, — прах. Так и не удалось превзойти мне славой Хансера. Людская молва жестока. Даже все мои решения, которые вели к победам, припишут советам извне. Молва наделит топор разумом, а меня сделает лишь его оружием.

Я остановился. А что, собственно, есть молва? Слухи. Пересказы. Уничтожь тех, кто будет распускать слухи, — молва стихнет сама собой. После победы над бессмертными я напишу новую историю. А тех, кто не будет согласен с ней… Убить стольких? А какая разница? Трупом больше, трупом меньше.

Наверно, уже стало традицией, что на советы я являюсь последним. Хотя, насколько знаю, все верховные правители поступали так. От братства были все те же, пятеро в одном лице. Как всегда, Хантер будет говорить, остальные подгавкивать. А вот моя сторона каждый раз собирается в новом составе. Мустариб. Глазки бегают, чувствует себя неуверенно. Может быть, действительно за парочкой заговоров он стоит? Напрямую мне навредить клятва помешает, но ведь в клятве ничего не говорилось о порочащих слухах, о бунтарских мыслях, которые можно произнести в виде отвлеченных рассуждений. А может быть, и чист он передо мной. Просто нервничает, потому что в первый раз здесь. Хорен, наоборот, спокоен. На губах блуждает полуулыбка. Видно, настроение конкурента радует всадника. Аскель расстелил на столе карту, что-то помечает на ней, бормочет про себя с хмурым видом. Магнус — единственный, кто занял место не за длинным столом, а в уголке. Сидит, на первый взгляд дремлет, но я-то знаю, что на самом деле познавший таинства наблюдает за всеми. Потом он сделает нужные выводы и даст несколько дельных советов.

— Приветствую, — буркнул я, присаживаясь напротив Аскеля.

Собравшиеся ответили на приветствие дружным гулом, в котором смазались отдельные слова. Лишь Магнус ограничился кивком.

— Ну что, Аскель, — спросил я, — тебе рассказали о результатах наших походов?

— Наслышан, — отозвался он. — Вот, теперь прикидываю, чем это для нас чревато.

— Поделишься соображениями?

— Они тебе не понравятся.

— Давай, выкладывай. Мне много чего не нравится.

Он покосился на мой топор, и я понял, что слухи о судьбе Кота уже пошли гулять по замку.

— Не бойся, за правду я не убиваю.

Он вновь замялся. На лице отразилось терзавшее сокрушающего врагов сомнение.

— Когда-то, во времена прежней власти, — заговорил Магнус, — была добрая традиция приходить на Тинг без оружия. Кстати, раньше Тингом называли народное собрание, но в нашем домене так именовали Совет, — добавил он, взглянув на Хантера.

— Я знаю, — отозвался тот.

— Хороший обычай, — продолжил Магнус. — Северяне — народ горячий. Когда страсти и споры кипят, могли схватиться за мечи да топоры. Всякое ведь бывает. Почему бы нам не восстановить этот обычай? Плохо, если человек умирает, не успев объяснить толком, что он имел в виду.

— Согласен, — кивнул я, понимая, что иначе не будет у нас нормального разговора. Вон, даже Стоун и Смерч как-то зажато держатся. Сперва я не видел для этого предпосылок — ведь сотвори я что-нибудь против них, детей Хансера в замке больше, чем моих людей. Запоздало понял, что покойникам будет все равно, что произойдет с их убийцей. А смерть Кота они в полной мере списывают на гнев.

Мы вышли и разоружились. Один Магнус остался на своем месте, потому что был безоружен. Разумно с его стороны. Все равно никому из нас он не противник.

— Ну что, Аскель, что ты там надумал? — спросил я, когда все заняли свои места.

— Наша армия самая многочисленная и самая бестолковая — это факт, — выдал он.

— Потому она так лихо захватила ваш домен, волки севера? — ввернул Агни.

— Наш домен захватили самые боеспособные части, корпуса братства и Кошачья гвардия. А ты считал потери в ваших корпусах?

— Нас все еще больше, чем высших в других доменах, — возразил глава корпуса Огонь. — А вместо низших — армия высших. Пусть не самых лучших, но ты ведь знаешь разницу между низшим и высшим?

— Я знаю разницу между обученным бойцом и теми, что у нас есть. Легкий налет дисциплины и выучки слетает с мусорных, стоит пролиться первой крови. А низшие доменов обучаются в том числе и противостоять высшим. Даже Снорри однажды был поднят на копья простыми спартанцами.

— Ну и что? Его лишь развоплотили.

— Но ваши мусорные не приобщены к алтарю. Для них нет развоплощения, только смерть.

— Наши мусорные, — поправил я.

— Вот я и говорю: «ваши».

— Ты не понял, Аскель. Наверно, кто-то забыл, что кому-кому, а ему, если армии Плутона разобьют, пощады от победителей ждать не приходится. Так что это наши бойцы. Такие же твои, как и мои, и Хантера. Мы все в одной лодке.

— Я понял, конунг, прости, — тут же стушевался он.

— Продолжай и постарайся больше не допускать таких оговорок. Они попахивают изменой.

— Я даже не думал…

— А пора бы начать думать, — заметил Магнус.

— Плутонцы в основном большинстве не годны к ведению больших войн, — продолжил Аскель, сделав вид, что не расслышал шпильки познавшего таинства. — Простой легион раздавит их и рассеет. Мне страшно представить, во что превратит их строй атака кавалерии. Я пытался на Плутоне и здесь создать несколько подразделений, вооруженных пиками. Да, плутонцы быстро учатся. Но стоит врагу ударить посильнее или убить командира — они переходят к той тактике, к которой привыкли, то есть образу действия одиночек либо мелких отрядов.

— Довольно, — хватил я ладонью по столу. — Привык к своей тактике! Учиться надо новому! И я тебя научу, либо ты у меня простым бойцом в Мусорное войско уйдешь! Забудь про несокрушимую стену щитов! Плутонцы — не викинги! Зеленый домен был разгромлен, потому что там они действовали как плутонцы! Хватит жалеть о том, чего нет! Нужно использовать то, что есть. Не можешь? Отойди в сторону и не мешай. Найдем кого-то поумнее!

— Зеленый слаб, это факт, — попытался возразить викинг.

— В Зеленом есть и строевая пехота, и стрелки. Да, его армия невелика. Но если дойдет дело до войны с доменами, то мы сможем перебросить с Плутона в десять раз больше бойцов. И это — тоже факт. Поэтому не жалуйся, что тебе чего-то не хватает, а скажи, сколько тебе надо того, что есть!

— Хорошо же. — Викинг и сам начал вскипать. Не привык он к такому отношению. — Смотрите сюда.

Мы все прильнули к карте. Она оказалась нарисована весьма умело. Даже я, познакомившийся с картами лишь в Северном домене, различал детали ландшафта. К тому же здесь были обозначены поселения, заставы, расписаны примерные численности войск. Аскель уже внес своей рукой несколько поправок на территории Зеленого домена.

— Начнем с Зеленого, — сказал он. — Домен разгромлен, армия наполовину уничтожена, это факт, как факт и то, что больших столкновений здесь уже не будет, если к зеленым не подойдет подмога из других доменов.

— А может подойти? — уточнила Аква.

— Маловероятно. Время, прошедшее с предыдущего его захвата, не пошло доменам на пользу. Каждый ждет подвоха от соседа. Даже ваше вторжение многие, скорее всего, восприняли как провокацию Северного. А призыв о помощи сочтут попыткой заманить часть армии в ловушку.

— Итак, какими силами можно удержать зеленых в замке и дограбить то, до чего у покойного Кота не дошли руки? — спросил Хантер.

— Легиона хватит. — Аскель сделал пометку на карте. — Дальше, Оранжевый домен.

— А он при чем? — удивился Хорен. — Мы даже не граничим.

— Они могут провести войска по нейтральной полосе точно так же, как это сделали мы. Синие не станут мешать, а могут даже помочь — выделить в поддержку несколько отрядов.

— По-моему, домены пока сохраняют выжидательную позицию, — произнес мой ярл. — Если они не вмешались, когда мы громили Зеленый…

— У вас случилась стычка с оранжевыми. Вы вырезали их дозор, — перебил его сокрушающий врагов. — Светлые домены не воюют с Кругом, а иногда даже торгуют. В Оранжевом лучшие следопыты — это факт. Они уже наверняка прочли следы, переговорили с друидами. Кроме того, в домене есть прерывающие нить, выходцы с Плутона. Они узнают следы плутонских коней. Если я правильно помню, вашего посла они отправили обратно в разрубленном виде. Оранжевые давно сложили два и два. Думаю, от мести они не откажутся. Большую армию не перекинут, не рискуя обнажать границы с Темной стороной, а напакостить могут.

— Проклятье, а не слишком ли слаба их армия для этого?! — воскликнул Хантер.

— Их армия не может похвастаться преимуществом в какой-либо местности, — задумчиво сказал Аскель.

— Вот и прекрасно, — громыхнул Стоун.

— Но это значит, что и слабостью в зависимости от ландшафта они не страдают. Их дикари одинаково хорошо действуют и в пустыне, и в степи, и в лесу, и в горах. Тактика засад, быстрых ударов и отходов не самое приятное для плутонцев. Маскируются краснокожие отлично. Мы будем сражаться с призраками. А если Синий решится их поддержать… кельтская пехота иногда умудрялась проломить даже строй фаланги. А их пикинеров не рискует атаковать в лоб даже рыцарская конница.

— Ты, наверно, не знаешь, но тактика засад и плутонцам не чужда. Мы способны уходить в Тени все поголовно. Это они будут сражаться с призраками. Даже если кто и прорвется, грабить у нас особо нечего, — решительно сказал я. — А чтобы обезопасить границу, хватит и легиона. Все-таки большинство дикарей — низшие. Не им с нами тягаться.

— Не знаю, справлюсь ли.

— А никто тебя туда назначать и не собирается, — откликнулся я. — Смерч, возьмешься?

— Запросто, — откликнулся глава корпуса Ветер.

— Тогда возьмешь тех, кто вернулся после боя с демонами, дополнишь новобранцами с Плутона.

— Охотно. — Смерч сплюнул кровью, закашлялся и больше ничего не добавил.

Так уж получилось, что большинство тех, кто держал сторону братства, в мясорубке, устроенной легионерами, уцелели. Скорее всего, пополнять легион Смерч будет своими сторонниками. Все равно эти люди для меня потеряны. Пусть братство занимается делом, а не плетет интриги. Потом его сторонников, собранных в один легион, можно будет раздавить силами тех же мусорных. Это — легче, чем вылавливать по одному. Конечно, мне хотелось, чтобы легион, направленный против зеленых, возглавил кто-нибудь из моих людей. Но у меня их просто не было. Магнус нужен возле алтаря, Пантера — в качества лазутчицы. Грешник? Это вообще смешно. Он скорее свое отдаст, чем будет грабить. Эх, был бы жив Кот! Может быть, Шута? Но тот наверняка на меня обижен, он теперь тоже не мой человек. В тот момент я испытал чувство острой зависти к Хантеру. У него как раз в подручных недостатка не наблюдалось. А у меня сейчас даже капитана гвардии нет.

— Дальше. Бордовый, — продолжил Аскель.

— Да уж, Бордовый, — проворчал Стоун. — Чего им на месте не сиделось?

— Насколько я понял, против вас бросили Первый легион, который называют Истребителями высших. Это — самое страшное подразделение. Их натаскивали для войны против Города Ангелов.

— Что-то они не очень против демонов воевали, — проворчал однорукий здоровяк. — Скорее, за них.

— Значит, либо Сенат пересмотрел свои позиции и готов на союз с демонами, либо мы видели пример банального дезертирства, — сказал Аскель. — В последнее я не верю. Дезертировать всем легионом — небывалое. А действовали они явно под командованием умелого стратега.

— Ты его знаешь? — спросил я.

— Да. Публий Вителлий. Наслышан, хотя вместе сражаться не доводилось.

— Леонид был урожденный Марк Вителлий Север, — заметил Магнус. — Это если верить рукописям Луи. Но в доменах их чтение, мягко говоря, не приветствуется.

— Значит, легат не мог мстить за брата, потому что не знал, кто такой Леонид на самом деле, — подвел я итог. — Выходит, Бордовый замок действительно готов на переговоры с Городом Ангелов.

— Бордовые всегда держали нос по ветру, — согласился познавший таинства. — Они сделали правильные выводы из поражения зеленых. Помогли демонам в надежде на будущую помощь от них. Это разумно.

— Значит, наша основная задача — не дать им объединиться, — произнес Аскель. — Бордовый — это не Оранжевый. Их поддержат и Лазурный, и Солнечный домены. А уж оранжевые тогда точно нападут на нас. Если прибавить к объединенной армии дружины Города Ангелов, эти силы могут не только загнать нас в замок, но и решиться на штурм.

— Итак, мы не можем позволить им объединиться, — подвел черту Хантер. — Какие силы нужны нам для этого?

— Никакие, — проворчал викинг. — Легионы раздавят любую армию, которую мы сможем выставить. А насчет демонов добавлю, что столкнулись мы лишь с пограничными отрядами. Если Город Ангелов бросит в бой все свои силы… я не знаю, что тогда случится. Миракл, только дурак воюет на два фронта, на три — безумец. Мы не выстоим!

— Хватит, — отрезал я. — Никто не требует атаковать в лоб легионы или тяжелую пехоту демонов! Вы должны лишь сдержать их. Отрезать друг от друга и сдерживать, пока я не расправлюсь с Некромантским доменом. Это не так долго. А когда некроманты станут моими вассалами, пусть легионы сражаются с ордами живых мертвецов. Вам нужно продержаться не больше недели. Поэтому ты, Аскель, выступишь против Бордового, а ты, Хорен, — против Города Ангелов. Границу не переходить. В большой бой не ввязываться. В случае чего, отступать, изводя противника быстрыми наскоками. Для этого вам и трех легионов хватит.

— Этого слишком мало для войны — и слишком много для охраны границы, — возразил Аскель.

— Если кто-то решится на прорыв, бросите эти легионы ему под ноги. Удержать любой ценой. Потери меня не волнуют. Каждый из мусорных, кто вернется в замок, будет казнен как дезертир. Объявите это. Слабый боевой дух? Усилим его копьями в задницу. Если будет обнаружено дезертирство в мирное время, я прикажу вырубить весь десяток дезертира. Пусть следят друг за другом и пусть усвоят, что погибнуть в бою для них гораздо проще, чем сбежать.

Все притихли. На некоторых лицах я читал неодобрение.

— Хантер, я хочу усилить все армии твоими людьми, — продолжил я. — Потому с Аскелем пойдет Стоун. Он уже сталкивался с легионерами, знает, чего от них ждать. С Хореном — Агни. Его корпус лучше всего справится с демонами. Мустариб.

Вожак лучников вздрогнул, когда услышал свое имя. Наверно, до сих пор он не понимал, для чего его сюда вызвали.

— Ты слышал? Мне нужно тринадцать легионов. Три у меня уже есть, насколько я понял, десять ты сможешь перебросить.

— Да, смогу, — закивал он.

Еще бы. Я знал, какими силами располагал на Плутоне, и подгонял армии именно под них, чтобы забрать у Мустариба все, не давая ему возможности сеять смуту.

— Кроме того, сформируешь еще три легиона резерва.

— Но, Миракл, людей нет! — воскликнул он. — Дикие земли почти обезлюдели! Город пуст! Остались только дети да старики! В легионах и так уже женщин и подростков лет пятнадцати — семнадцати больше, чем мужчин!

— Меня это не волнует. Вербуй всех, кто старше четырнадцати и способен держать оружие. Старики? Если они способны ходить и удержать копье — забирай. В крайнем случае, о них затупятся вражеские мечи. Выкуривай племена из самых неприступных гор, иди дальше, в глубь Плутона, к дикарям. Мне нужно три резервных легиона! Если ты их не обеспечишь, самого направлю на передовую простым бойцом.

— Я постараюсь, — пискнул он.

— Мне плевать на твое старание! Мне нужен результат. Аква, на Некромантский домен людей поведешь ты. Лучших не бери. Ваша задача — обозначить осаду и вызвать к моему приезду противника на переговоры. Штурма не будет. Главное — выманить за стены весь Меджлис. Соглашайся на любые условия.

— Я не понимаю, — призналась девушка.

— Главное, что понимаю я. Магнус, пойдешь с ней. Я собираюсь покорить некромантов, не сокрушая их боевой мощи. Ритуал подчинения их алтаря сможешь провести только ты. Возьмешь с собой сотню кошачьих гвардейцев и кого еще посчитаешь нужным. Аква, ты понимаешь цену жизни Магнуса?

— Вполне, — кивнула девушка.

— Миракл, я все-таки тоже не понимаю, — заметил Хантер. — С обороной все ясно, и все мне кажется правильным, но что ты намерен делать с некромантами? И как мне держать сам замок, когда все отряды разбредутся по границам?

— Черный отряд у тебя есть. Здесь будет моя мать с корпусом Таинств, большая часть Кошачьей гвардии, моя армия с Плутона. Отобьешься, в случае чего. А некроманты — моя забота. Я сказал, что подчиню их алтарь, и я это сделаю. Хантер, Магнус скажет тебе, кого послать к бьющим один раз темных доменов.

— А ты чем будешь заниматься? — спросила Аква.

— А мне нужно на Плутон. Посмотрю, что там творится, на месте.

— Как всегда, — проворчал Аскель. — Совет опять скатился в раздачу указаний Мираклом.

— Кто-то должен принимать решения. Это полезнее для всех, чем слушать твои причитания. Приказ получил? Иди исполняй. Пока меня не будет, указания получаешь от Магнуса.

Аскель нахмурился, но противоречить не стал. Плутонцы улыбались, не скрывая радости. Слуга поставлен на место. Слишком много возомнил о себе адепт Марса, еще не добившийся ни одного успеха.

Все разошлись один за другим. Остались лишь мы с Магнусом. Я быстро заглянул в Тени, в Мир Видений — никто за нами не следил. Познавший таинства при этом хитро на меня посматривал. Потом сделал несколько пассов, что-то пробормотал.

— За нами не следят, — сказал я.

— А если у кого слишком тонкий слух, то ничего и не услышат путного, — добавил он.

— Ну что высмотрел, проницательный ты наш?

— Хантер и иже с ним притихли, — начал Магнус. — Слишком придавлены потерями. Они боятся, что мусорные окажутся ненадежными, а их и твоих сил не хватит не только на то, чтобы победить некромантов и ангелов, а и на то, чтобы замок удержать. Мне кажется, в ближайшее время они попытаются хотя бы сохранить свое, а на твое зариться не будут.

— Чувствую, что у них есть какие-то долгоиграющие замыслы, — заметил я.

— А у кого их нет? Попробую проверить. — Магнус не стал спорить, продолжил: — У Мустариба рыльце в пушку. Он под тебя действительно копает, но пока с очень большой оглядкой. Все-таки боится.

Я кивнул: в этом Магнус подтвердил мои выводы.

— Аскель больше не нужен. Он понял, что при тебе останется простым мальчиком на побегушках или, хуже того, разделит судьбу Шута. Боюсь, он может начать подгребать под себя северян-перебежчиков.

— И многих подгребет?

— Суди сам: у меня своих людей не больше десятка. Марс и Меркурий. Адепты Юпитера прочно увязли в корпусе Таинств, твоя мать уже имеет на них большое влияние. А она как паучиха: если из сетей сразу не вырвался — считай, пропал.

— Все с ней?

— Не все, но шесть из десяти точно. Все остальное — законная добыча Аскеля.

— И сколько всего выходит? — задумался я.

— Сотни три с половиной. А это, как ты понимаешь, настоящие высшие, самые опасные.

— Ну они будут разбросаны между мусорными легионами.

— Это была хорошая идея. И то, что ты по два вожака в каждую армию назначил, тоже хорошо. Они станут мешать друг другу склонять бойцов на свою сторону.

— С таким расчетом все и планировалось. А что про Хорена скажешь?

— Это умный человек. Ты заметил — он больше слушал, чем говорил. При этом делал выводы. Он будет полезен тебе.

— Может быть, и он — змея, которую я пригрел на груди?

— Не знаю. На первый взгляд он очень открытый и простой. Если и есть у него тайные замыслы, он держит их в себе. Я еще за ним понаблюдаю, когда вернусь из похода.

— Хорошо. Хотя я не склонен ему доверять.

— Ты никому не склонен доверять, — отмахнулся Магнус. — Ладно, отправляйся на свой Плутон. О заговорщиках позабочусь. И в посольства подумаю кого назначить.

— Знаешь, Магнус, иногда мне кажется, что земля уходит из-под ног. Настолько у нас все шатко да зыбко. Я думал, предатели-доменовцы хоть какую-то почву под ногами дадут, а они тоже лезут в борьбу за власть. Разве не понимают, что без нас Альв, вернувшись, их в труху перемелет?

— Они знают, что люди Альва отлучены от алтаря, — тяжело вздохнул Магнус. — Они действительно надеются вернуть себе домен и стать его новой элитой. Они надеются, что защитные чары замка помогут им отбить поползновения как Альва, так и других доменовцев.

— Как-то не нравится мне это все.

— Мне тоже, но остановиться мы не можем. Договорились же: ты — завоевывай новые пространства, оставь тылы мне. Знаешь ли, оказалось, это весьма интересное занятие — стоять в тени правителя и раскрывать тайные поползновения на него.

Гвардейцев возле моих комнат было четверо. По пути почти никто не попадался навстречу. Наверно, северян уже выгнали в лагеря мусорных. Замок почти обезлюдел. Я окинул быстрым взглядом своих бойцов. Те непроизвольно вытянулись по стойке «смирно». Что ни говори, Кот был хорошим капитаном. Не имея опыта в подобных делах, он интуитивно доводил своих подчиненных до состояния настоящей гвардии.

— В комнатах тихо? — спросил я.

— Да, конунг, — браво откликнулся один из гвардейцев. — Наверно, хорошо ты эту кошечку заездил. Устала, спит без задних ног.

Он хохотнул, второй гвардеец тоже рассмеялся, подмигивая мне:

— Правильно, так с ними и надо. Мы в доменах еще таких захватим, если эта не выдержит.

Хохот грянул еще громче — к двоим присоединился третий стражник. Лишь четвертый стоял в стороне и не разделял общего веселья. Был он старше прочих, в волосах кое-где пробилась седина. Наверно, заметил он, что во мне начинает вскипать ярость. Как они смеют касаться ее своими грязными шуточками?!

Первый из зубоскалов отлетел к стене от удара в лицо, второй, стоявший рядом, получил локтем в висок и сполз на пол, теряя сознание. На это мне понадобилось два скупых движения правой рукой. Левая в длинном выпаде врезалась в живот третьего. Я четко осознавал, что на нем кольчуга, потому рефлекторно подкрепил свой удар легким воздействием на стихии. Он согнулся пополам. Я сделал шаг вперед и подсечку, заставившую его рухнуть на колени. Мой топор уже оказался в правой руке и взметнулся в привычном замахе. Я был в ярости, я готов был убить всех троих, но вдруг передо мной встало лицо Аркадии, и ее голос словно бы прошептал: «Не надо. Мне от этого больно». Три удара сердца я боролся сам с собой. Три удара сердца я преодолевал вязкую паутину «инстинкта убийцы». Это было сложнее, чем бой с Конклавом. Какое-то время ничего не видел и не слышал, поглощенный этой борьбой. А потом сквозь туманную пелену пробился чужой голос:

— Не надо, господин, пощади их, они неразумны, но разве они уже не получили за свою наглость сполна?

Передо мной на одном колене стоял четвертый гвардеец. Голову он почтительно склонил, но руки были подняты в готовности перехватить мое оружие. Я медленно убрал топор. Сказал:

— Встань, как твое имя?

— Имени не помню, — ответил он, — а друзья Койотом зовут.

— Хорошо, Койот. Мне нужен капитан гвардии. Им будешь ты. — Решение я принял спонтанно. Показалось, что у этого человека есть ум, интуиция и решимость. Он не принял участия в общем веселье — видимо, почувствовал, чем это может обернуться, — не побоялся вовремя заступиться за своих собратьев. Выходит, была гвардия Кошачьей, а станет Койотской или Койотовой. Дурацкое прозвище.

— Господин, я всего лишь простой боец, — начал отнекиваться он. — Даже главарем банды не был никогда. Не справлюсь я… — На последних словах его тело охватила дрожь.

— Боишься? — спросил я. — Чего ты боишься?

Он замялся в нерешительности.

— Говори, — подбодрил я его. — Не бойся, ничего тебе за это не будет.

Лучше знать, чем живут твои гвардейцы, чем тешить себя иллюзиями, что все хорошо.

— Кот твоим другом был, — хмуро проворчал он. — А и его ты не пощадил. А я неопытен, ошибку допущу обязательно. Может быть, не так и ценна моя жизнь, но у меня она одна, второй не запас.

Эта его простецкая, но при этом заумная манера выражаться развеселила меня.

— Не бойся, — хлопнул я его по плечу. — Будь ты на Плутоне главарем, так и гвардию превратил бы в банду. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Не за ошибку Кот поплатился, а за трусость. Так что отныне ты — капитан Кошачьей гвардии.

Трое остальных гвардейцев уже поднялись на ноги, теперь внимательно слушали все, стараясь держаться за спиной Койота.

— А вы слушайте и запоминайте. Разговоров таких больше не потерплю.

— Да чего мы такого сказали? — удивился шутник, из-за которого все и началось.

Я вновь начал вскипать, но Койот опередил меня.

— Молчать! — рявкнул он. — Конунг сказал «нельзя» — значит, нельзя. Так что закрой рот, пока зубья целы.

— Запомните и передайте прочим, — резко сказал я, — защищать ее вы должны лучше, чем меня. И похабные шутки в ее адрес пресекать.

Только сейчас я понял, почему Луи был так уверен, что никто не зайдет к нам во время разговора. Не звуконепроницаемыми сделал он двери, а создал иллюзию вполне определенных звуков. Отсюда и все шутки-подмигивания. В общем-то толково все было сделано.

Я вошел к себе. Раньше как-то не было возможности осмотреть все комнаты моего жилища. Ну что-то вроде приемной, в ней стол на резных ножках, несколько кресел. Справа — дверь в спальню. Она не закрывалась: видна широченная кровать. Окна выходят в сад, это я помнил. Гобелены на стенах и ковры на полу меня не интересовали. Я всегда отмечал лишь то, с каким мастерством они сделаны. Какие-то сцены боя, но что это были за битвы, мне все равно. В спальне и здесь — несколько шкафов из мореного дуба. В них я тоже не заглядывал. А вот сейчас оказалось, что и слева есть дверь. Она вела в небольшую библиотеку.

Да, на самом деле расслабила нас Луна. Разве какой-нибудь год назад сумел бы я спокойно заснуть в помещении, которого раньше не обследовал досконально, не нашел бы всех входов и выходов?

Вдоль стен библиотеки тянулись полки с книгами. В центре стоял небольшой стол, несколько простых стульев. На столе — стопка книг, письменные принадлежности, какие-то свитки. Один из таких свитков читала Аркадия, сидя прямо на столе, повернувшись спиной к окну.

— Здесь раньше жил сильный верой, — произнесла она, не поднимая на меня взгляда. — Или повелевающий стихиями. Старый. Его звали Асбранд.

— Это сотрясающий Вселенную, — ответил я. — Вы их называете «повелевающие стихиями». Они адепты Сатурна.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Моя мать росла на Темной стороне. Она сама то и дело называет высших так, как принято на ее родине. Интересно, что случилось с этим Асбрандом?

— Он сейчас в Новгороде, как и все, кто сражался в войске Альва Хроальдсона.

— Он тоже, оказывается, читал «Писания Ушедшего». Мне бы хотелось с ним поговорить. У него очень острый ум. Интересный образ мыслей.

— Еще бы, — фыркнул я. — Открыть портал на Землю для целого флота. До этого не каждый додумается.

— Да я не про это, — рассмеялась она. — Ну при чем здесь порталы, флоты? Он ведь человек, а не… — она прищелкнула пальцами, — как же это Хансер называл в шутку… боевая единица.

Я дернулся от этих слов, как от удара. От нее я не ждал упоминания имени моего отца. А она подняла взгляд и посмотрела на меня так, словно знала о том, что минуту назад происходило за дверью. Я прочел это знание в ней, словно она в свитке — мысли Асбранда.

— Это очень трудно — союз с тем, кто сильнее тебя. — Ее голос изменился. — Нужно все время быть настороже, иначе не заметишь, как из союзника превратишься в раба.

— Ты это о чем? — хрипло спросил я.

— О жизни… — Голос Аркадии вновь стал прежним, но что-то изменилось в ней самой. — Мне нужна тряпка, веник и много воды, — заявила она.

— Зачем? — Я опешил от такого резкого перехода. Точно собирался с ней о чем-то поговорить, но она сбила меня с толку.

— Прибраться у тебя надо. Не жилище, а свинарник.

— Слуги приберутся, — отмахнулся я.

— Каждый должен сам убирать свое жилище, — улыбнулась она. — Иначе однажды он рискует не найти чего-то важного на своем месте.

— Это женская работа.

— А вот Хансер так не считал.

— Послушай… — Я подошел к ней поближе. — По-моему, тебе не настолько много лет, чтобы ты слышала, что говорил Хансер, а что нет. И я сомневаюсь, что он развивал подобные темы в этих «Писаниях Ушедшего».

Она заливисто рассмеялась.

— Это для тебя Хансер — твой отец. А для меня — совершенно другой человек. Помнишь того безоружного друида, которого ты оставил в живых в обмен на мою свободу?

— Такое сложно забыть. — Я непроизвольно потер левое запястье.

— Его зовут Хансер сын Лин-Ке-Тора. Тайви назвала его в честь твоего отца.

Я нахмурился. Так вот о ком она говорила. Кто он ей? Я решился:

— Ты любишь его?

— Конечно. — Она вновь рассмеялась. — А как же иначе.

— Понятно. Мне нужно отлучиться на денек, — с деланой небрежностью произнес я. — Но ты не бойся. Своим гвардейцам я приказал охранять тебя, а большинство высших-перебежчиков сегодня будут выдворены из замка. Тебе ничто не грозит.

— А я и не боюсь.

— Вот и хорошо. — Я развернулся и вышел.

Вот оно, значит, как получается. Люди новые, а история старая. Лин-Ке-Тор отбил Тайви у моего отца. А отец, вместо того чтобы прикончить молодого выскочку, стал его другом. Теперь у сына есть возможность взять реванш. Увести женщину у сына Лин-Ке-Тора. Конечно, мне неприятны сами упоминания о Хансере, но все-таки семейная гордость… Рано или поздно мы встретимся с этим друидом вновь. Но я уже не попадусь на его фокусы, постараюсь, чтобы Аркадии не было рядом и между нами никто не встал.

Сборы были коротки. Все, что нужно, и так при мне. А если понадобится что-то еще, найду в замке Конклава. Сейчас я не мог оставаться рядом со своей пленницей. Иначе я бы поддался на чары ее обаяния и, того и гляди, отпустил к Хансеру.

Мать, видимо, поджидала меня недалеко от алтарного чертога. Она вышла навстречу и остановилась, пристально глядя на меня.

— Я сейчас спешу. — Мне не хотелось с ней разговаривать.

— Ничего, пару минут для матери найдешь, — ответила она.

— Что случилось?

— Зачем ты притащил в замок эту шлюху из Города Ангелов?

— Не смей называть ее так. — Я вскипел. — И она не из Города Ангелов.

— Она дочь Хильды, кстати, твоей двоюродной сестры. Откуда же ей быть?

— Это не такое уж близкое родство, — ответил я и только потом осознал, о чем вообще говорю.

— Она околдовала тебя, — проворчала мать. — Ты должен от нее избавиться.

— Хватит! — закричал я. — Мне надоело, что ты указываешь, от кого избавляться, от кого нет! Ты просто ревнуешь к ней!

— Мне не нравится, что она возле тебя!

— А где была ты, когда я лежал раненым, а она за мной ухаживала? Где ты была, мать, когда твой сын нуждался в помощи?!

— Я воспитала тебя достаточно сильным, чтобы ты мог обойтись без любой помощи, — гордо заявила она.

— О да, выковала себе оружие! Странно, почему раньше ты не ревновала к Пантере!

— Тер — хорошая девочка, — спокойно ответила она. — Ее воспитывала я. Она — твой верный помощник, лучший из возможных. Она будет вести себя правильно рядом с тобой, так, чтобы ты становился сильнее, а не проявлял сопливую жалость и это тупое благородство! Ты пощадил друида, и это был лишь первый шаг к той бездне, в которую эта девка ввергнет тебя.

Не контролируя себя, я замахнулся кулаком, и вновь передо мной встало лицо Аркадии. Понял, что и этого она не одобрила бы, и сдержал себя. Мать усмехнулась. Видимо, причины моих колебаний не стали для нее тайной.

— Рядом с мужчиной должна быть женщина. — Теперь ее голос звучал устало. — Иначе он будет неполон. И я воспитала для тебя лучшую из возможных женщин. Бери ее и избавляйся от этой Аркадии. Это будет лучше для тебя.

— Я сам решу, что для меня лучше. А что касается Тер, то, во-первых, она мне как сестра, а во-вторых, она без ума от Грешника. Хочешь, попробуй ее у него забрать. — Я рассмеялся. — Только боюсь, если ты это сделаешь, твой корпус Таинств уменьшится в десять раз. Против Грешника ты бессильна.

Я обошел ее, но вдруг остановился, обернулся. Мать выглядела подавленной. В голову мне пришла еще одна мысль.

— Бери своих людей и направляйся в Зеленый домен, — сказал я. — Хантер скажет, что тебе там делать. Возьмешь под свое начало направленный туда легион мусорных. Займешься наконец полезным делом, вместо того чтобы работать сводней.

— Почему ты мне приказываешь? — устало спросила она.

— Потому что я — конунг плутонских армий, верховный вожак. Ты либо подчиняешься, либо уходишь обратно на Плутон.

— Но я же твоя мать.

— Нужно было вспомнить об этом раньше!

Я вернулся в Город после целой вечности. Замок Конклава. Ни разу до сих пор не проходил через его ворота. Мустариб порывался навязать охрану. Я лишь рассмеялся в ответ. Что могут противопоставить мне выжатые досуха улицы единственного на Плутоне города? Новобранцы во дворе замка смотрели на меня большими круглыми глазами. Еще бы, никто из Конклава не показывался на людях. А сейчас они могли лицезреть того, кто этот Конклав уничтожил. Я услышал тихие шепотки:

— Тот самый топор.

— Ему действительно нельзя противостоять.

— Говорят, он ведет руку своего владельца.

Я выругался сквозь зубы. Они приписывают мои заслуги топору, простой вещи. Это злило. Ворота захлопнулись за моей спиной. Обернулся. На створках виднелись следы от ударов тараном, кое-где пятна гари. Я вспомнил: Мустариб говорил, что замок штурмовали дважды.

Серое небо, затянутое тучами, серые стены домов. Город безлюден. Он и раньше не был оживлен, и все же разница чувствовалась. Знаки старых банд, отмечавшие границы территорий, обветшали. Символы стерлись или были закрашены. Под некоторыми из новых начертаний было два-три слоя краски. По ним можно определить, сколько раз менялся хозяин района, как по годовым кольцам дерева — сколько тому лет.

А потом мне попался труп. Худощавый человек в звериных шкурах. Сразу видно, последний месяц своей жизни он недоедал. Оружия, понятно, при нем не оказалось. Кто ж оставит его просто так валяться на Плутоне. Вспомнил, что сам когда-то приказал прекратить раздачу пищи по амулетам. Еда была нужна моим армиям. А Мустариб хвастался, что вскоре после этого шага количество добровольцев увеличилось раз в десять. Все-таки одной охотой на Плутоне не проживешь. Люди шли туда, где им давали нормальное оружие, обеспечивали едой и одеждой. Но, отъевшись и освоившись, те, кто похитрее, начинали прикидывать, как бы забраться выше.

Город умер. Старые банды были его кровью — тем, кто давал жизнь. Где теперь те бандиты? Кто не попал в Кошачью гвардию или братство детей Хансера, погиб в замке Конклава под мечами демонов и пилумами легионеров. На смену им пришли другие, третьи, четвертые. Захват Луны втягивал их подобно водовороту. Вспомнились разговоры с Бахрамом и Мустарибом. Я обещал Город племенам Дикой земли. Сейчас племена тех вожаков, что дали мне клятву на крови, переселены на Луну. А остальные? Из них ушли бойцы, потом женщины, потом старики и подростки. Селения остались без защитников и пали под натиском тех, кто приходил издалека, — чужих племен, еще более диких. Да, Город притягивал всех подобно водовороту. А сердцем водоворота являлся портал в замке Конклава.

Те, кто сейчас полностью захватил Город, понятия не имели о том, что происходило на его улицах всего лишь полгода назад, о существовавших правилах, договоренностях, интригах между главарями банд. Это был чужой для меня Город. Останься я здесь — мне пришлось бы учиться выживать заново. Интересно, есть ли еще в катакомбах Безумный Кузнец? А еще интересно — как выжил клан Кога? В самом факте их выживания я не сомневался. Знакомый угол дома. Иероглиф на нем уцелел. Раньше этот знак заставил бы меня остановиться и повернуть назад. Сейчас, мне так казалось, ниндзя будут рады любому человеку, помнящему старые времена.

Легкий ветерок взметнул тучу пыли. А когда она осела, я увидел знакомый силуэт. Хирото сидел на земле, на коленях его покоилась бамбуковая тросточка.

— Как дела, Хирото-сан? — спросил я, присаживаясь рядом в дорожную пыль.

— Потихоньку, потихоньку, — ответил он.

— Что-то портал на Луну давно открыт, а твоих людей, проходящих через него, я не видел.

— Может быть, смотрел не туда? — Дзенин прищурился. Его и без того узкие глаза сейчас превратились в две щелочки.

— А сам скоро к нам пожалуешь?

— Да вот завтра, а то и сегодня.

— Вижу, границы вы свои все так же держите.

— От кого их тут защищать. — Он махнул рукой. — То ли дело в старые времена. А те, кто могли бы на них посягнуть, не за тем приходят. Ты смелый, как я посмотрю: в одиночку в Город вышел.

— А кого мне опасаться? Дикарей с палками да копьями?

Старичок улыбнулся:

— Их — нет. А вот других. К примеру, родичей наших из клана Ига. Или фидаинов из Аламута.

— Они разве сюда заходят?

— Времена меняются, — философски заметил старик. — Ига всегда воевали с Аламутом. Мы тоже не жаловали ассасинов. Да и с братьями из Ига мира у нас не было. Так что уйду я отсюда. Врагов много, еды мало, да и работать не на кого. А ты, наверно, пришел задание мне дать? Никогда не поверю, что к старому ниндзя тебя привели какие-нибудь сентиментальные чувства.

— Ты прав, Хирото-сан. Мне нужны твои бойцы.

— Я уже приказал своим людям собираться. Они соберутся здесь меньше чем через час. А ты мне пока расскажи, кого они должны будут убить.

— Меджлис. Тридцать девять человек. Надо вырезать всех.

— Неплохое задание. Что ж, вымани их из замка, и мои люди их убьют.

— Но мне нужны двое, чтобы провести ритуал подчинения их алтаря.

— Захватить двоих проще, чем убить остальных.

Старик оставался невозмутим. Похоже, не ошибся я, когда в захвате Некромантского сделал ставку на клан Кога. И все-таки я решился спросить:

— А если у вас не получится? Ты же понимаешь, что второго шанса не будет. Мне нужно, чтобы Меджлис прекратил свое существование одномоментно.

— Понимаю тебя, сын Хансера. Желаешь ты обезглавить домен и заставить подчиниться. Но они ведь не бессмертные, эти некроманты. Если их можно убить, значит, мы их убьем. Если у нас не получится, значит, я поклянусь на крови в верности тебе и твоим потомкам.

От изумления я даже забыл, что нужно дышать. Целый клан Кога. Люди, свято блюдущие свое слово, идеальные убийцы Плутона. Те, кого боялась любая банда. Они стоят всей моей гвардии, и им можно доверять.

— Честно признаюсь, Хирото-сан, поразил ты меня. Теперь не знаю, чего больше хочу — успеха твоего или провала.

— Целый домен лучше маленького клана. — Старичок вновь усмехнулся. Видно, хорошее у него было настроение. — Я стараюсь не разбрасываться зря подобными словами, но даже если нам придется служить тебе — это не самый плохой исход. Ты того стоишь.

— Ответь мне, Хирото-сан, только откровенно: разве не держишь ты на меня зла за то, во что превратился Город?

— Что-то приобретая, мы что-то теряем, а что-то теряя, что-то обретаем. Я потерял то место, в котором жил целые века. Но я приобрел новый мир, раньше мне недоступный. Мне еще хватит остатка жизни, чтобы узнать его. Так из-за чего нам на тебя злиться?

— И еще можно вопрос?

— Спрашивай, Миракл, — кивнул дзенин.

— Часть твоих людей уже на Луне, я правильно понял?

— Большая часть, — поправил он.

— Я не буду спрашивать, как вы туда пробрались. Но не могли этим же путем воспользоваться ваши враги?

— О нет. — С губ старика сорвался сухонький смех. — Они слишком заняты охотой друг на друга, а тех, кто все-таки доходит до замка Конклава, устраняют мои люди. Мне тоже не хочется, чтобы на Луне и Земле появились они.

— Как и мне, — подтвердил я. — А что будет, если Шейх аль-Джабаль захочет тебя убить?

— Он попробует меня убить, — резонно ответил дзенин.

— Я слышал, что тогда тебе лучше выкопать себе могилу.

— Поверь мне, в горах, где расположен Аламут, обо мне говорят то же самое, что здесь о хозяине ассасинов. Все эти слухи порождены незнанием. Но наши силы равны. Иначе кто-то один давно взял бы верх. Ига, Кога и Аламут равны, — повторил он вновь, уже задумчиво. — Исхода войны никто не возьмется предсказать. Потому и ограничиваемся мы мелкими стычками, но не посягаем на вражеских предводителей.

— А если на стороне Кога выступлю я? — Мой голос звучал вкрадчиво.

— А зачем это тебе?

— Вопрос цены. Что вы предложите взамен?

— Нам этого не надо, — покачал головой дзенин. — Иначе, боюсь, Миракл, мы с тобой вовек не расплатимся. Опасны договоры с тобой. Мы уж лучше по старинке. Жили так тысячи лет. И еще столько же проживем.

Рассказ Магнуса о походе не отличался особыми подробностями. Армия высадилась на нейтральной полосе между Хмельным и Норманнским доменами. Темная сторона встретила плутонцев настороженно. В пределах видимости — ни одного разведчика, но напряженность витала в воздухе. Армия Аквы была огромнейшей, но при этом весьма бестолковой. В этом сейчас сложно поспорить с Аскелем. Совместный удар во фланги силами двух доменов мог бы стать смертельным. А если бы к тому же дорогу преградили спартанцы из Багряного, не ушел бы никто. Но я, когда планировал поход, делал ставку на нелюбовь к Некромантскому других доменов Темной стороны и на то, что их правители все-таки поймут, где лежит цель нашего похода. Посольствам, отправленным к бьющим один раз, было дано указание донести до доменовцев простую мысль: Плутон не собирается воевать с Темной стороной. Наоборот, он готов рассмотреть вариант совместных действий против Светлой. Но с некромантами переговоров не будет. В конечном итоге даже Магнус затруднился назвать причину, по которой темные оставили нас в покое. Я осознавал рискованность этого похода, но риск оказался оправданным. Через неделю пути наша армия разбила лагерь под стенами Некромантского замка.

Конечно, сумей наши познавшие таинства и сотрясающие Вселенную открыть порталы туда, мне было бы спокойнее. Но, увы, сил на это не хватало. Некромантский замок был самым маленьким из всех доменовских. Его легко можно было взять в кольцо силами одного легиона. В постоянной серости Темной стороны стены казались черными. Не было рва с водой, непременного элемента укреплений в других доменах. Да и сам замок не производил впечатления неприступной твердыни. С другой стороны, некроманты не держали воинов-низших. Маленький черный клык посреди пустошей, поросших невысокой серой травой, — таким предстал замок перед бойцами моей армии.

Разглядывать его долго никому не дали. На сей раз в легионах командовали сокрушающие врагов, познавшие военную науку и понимавшие, как надо вести осаду. Акве хватило ума не вмешиваться, когда под громкие приказы и брань началось возведение укреплений. Командиры легионов, все из старых и опытных воинов, посовещались при ней и Магнусе, наметив кинжалами на земле план сооружений, и тут же, не дав передохнуть, погнали своих подчиненных на работы. Плутонцы не спорили и не огрызались. Семь дней похода в непрерывном сером сумраке сделали их подавленными. Наверно, чтобы жить на Темной стороне, нужна привычка. Все здесь было другим. Свинцовое небо, на котором никогда не появляются звезды. Свет, конечно, есть, но какой-то рассеянный. Даже прекрасно видящие в полной темноте глаза тех, кто умеет уходить в мир Теней, уставали от этих бесконечных темных тонов вокруг. Вот уж воистину Темная сторона. Здесь лишь два цвета: черный и серый. Даже кровь кажется не красной, а какой-то коричневой.

А вот северяне-перебежчики чувствовали себя вполне спокойно. За плечами у большинства остался не один поход на Темную сторону. Их энергия и яростный задор заразили подчиненных. В конце концов, сейчас они участвовали в том, о чем их предки не могли даже помыслить: штурм главной цитадели Темной стороны. Даже если бы я собирался завоевать сердца этих людей, не смог бы придумать ничего лучше. Акве с Магнусом не пришлось ничего и делать. Все организовалось само: заслоны, вооруженные луками и арбалетами, тыловая охрана из немногих всадников, которая патрулировала пустоши, и множество муравьев-людей, копающих, таскающих, утрамбовывающих землю.

На Темной стороне уже через двое суток перестаешь различать день и ночь. Это я на себе испытал. Офицеры не давали своим людям отдохнуть, пока укрепления не были возведены со всей возможной тщательностью. Увы, их нельзя усилить заостренными кольями — деревьев в округе не было и в помине. И все же когда сокрушающие врагов «скомандовали» наступление ночи и усталые мусорные повалились наконец спать, валы вокруг лагеря с внешней и внутренней стороны стали настоящим препятствием для возможной атаки, и часовые стояли на своих местах.

Кроме часовых бодрствовала Аква. Ей тоже было не по себе здесь, на Темной стороне. Магнуса, который держался поблизости, она не замечала. Стояла на внутреннем валу и с безысходностью смотрела на черные стены замка. Как знать, может быть, именно тогда в ее голове и рождалась мысль о невозможности взять силой оружия эту, на первый взгляд игрушечную, твердыню. На Магнуса обычно не обращали внимания. Все видели в нем лишь слабака и труса. Познавший таинства не спешил их разубеждать. Все-таки он оказался самым полезным из моих последователей во многом именно благодаря этому пренебрежению.

Тревогу подняли на внешнем валу. Воинство надвигалось со стороны пустошей. Неспешное, неторопливое, казавшееся издалека черной тучей. Лагерь мгновенно ожил. Команды офицеров, уже ставшие привычными, гнали бойцов на укрепления. Аква тоже резко дернулась, развернулась, и тут Магнус схватил ее за плечо.

— Смотри туда, — прошипел он еле слышно, указывая в сторону замка.

Со стен соскальзывали черные тени и, пригибаясь, редкой цепью бежали в сторону лагеря осаждавших.

— Нас берут в клещи, — произнес познавший таинства.

— Их мало, не больше сотни. А там целая армия, судя по крикам. — Аква стряхнула его руку.

— Это пока их не больше сотни, — возразил Магнус.

И, словно бы подтверждая его слова, защитники замка, преодолев половину расстояния до внутреннего вала, остановились и выпрямились в полный рост, опершись на длинные шесты. Земля задрожала.

— Что это? — Аква с трудом удержала равновесие. Оружие уже было в ее руках.

— Враг внутри периметра! — заорал Магнус, игнорируя ее вопрос.

— Какого хрена?! — разозлилась глава корпуса Дождь и тут же осеклась.

Прямо перед ней из-под земли начал вылезать мертвец. Остатки плоти еще прикрывали кости скелета, но, по всей видимости, тело провело в земле не один год. Аква затравленно оглянулась. Ужасными всходами мертвое воинство покрывало все пространство лагеря.

Она подпрыгнула и обрушила свое страшное лезвие на череп с остатками волос, вкладывая в удар всю массу. Череп треснул, брызнув осколками во все стороны, но мертвеца это не остановило. Он не нуждался в глазах, чтобы видеть. Да и какие глаза у истлевшего трупа? Его гнала вперед чужая воля.

В этот момент, словно по команде, лавина мертвецов нахлынула на внешние укрепления. Их атака сопровождалась криками ужаса защитников. А в тыл ударили только что поднятые костяные бойцы. И хоть у большинства солдат мертвой армии не оказалось нормального оружия, периметр защиты был мгновенно прорван во множестве мест. Вынырнули из темноты сокрушающие врагов, охранники Магнуса. Тяжелые мечи северян крушили вызванную к жизни мертвую плоть. Они прикрыли своего подопечного с двух сторон. Третьим углом треугольника стала Аква.

— Не лезь вперед, — бросила она через плечо. — Ты должен выжить, чтоб ты сдох!

А потом мертвецы набросились на нее.

Бой, начавшийся столь внезапно, тут же превратился в настоящую кашу. Каждый дрался сам за себя, каждый пытался выжить, забыв о всех приказах. Но на сей раз во главе плутонцев стояли те, кто умел добиться повиновения от своих подчиненных. И звуки команд перекрывали грохот сечи. Пять легионов ушли на Некромантский домен — с третьего по седьмой. Атака из пустошей пришлась как раз на место, занимаемое Пятым. Те некроманты, что подошли со стороны замка, подняли своих слуг во всем лагере. Третий и Седьмой легионы первыми расправились со своими врагами. Первыми же их офицеры справились с хаосом, железной рукой восстановили дисциплину, не стесняясь убивать непокорных и дезертиров прямо на месте. Это подействовало. И теперь боеспособные части Мусорного войска зажимали атакующих в тиски.

Магнусу и Акве это помочь уже не могло. Они оказались в эпицентре боя. Сотня кошачьих гвардейцев пыталась прорваться к ним, но вся легла, утонув в море полуразложившихся трупов, свежих покойников и ходячих скелетов. Все они воскресли на алтаре, все они не могли позже без дрожи вспоминать безумие этой ночи.

Лишь дети Хансера преуспели, пробравшись к своей предводительнице по Теням. Но стоило им появиться, Магнус закричал:

— Всю эту рать гонят на нас некроманты! Пусть твои люди уничтожат их! Со скелетами можно воевать бесконечно!

Аква лишь кивнула, подтверждая приказ. Она еще держалась, не уступая телохранителям Магнуса в выносливости, хотя мертвые воители чувствовали, что она слабее, и их натиск на девушку был гораздо мощнее.

В тылу наступающих легионов вновь появились мертвецы. И теперь павшие плутонцы шли в одних рядах со свежеподнятыми слугами некромантов. Каким запредельным усилием удалось северянам удержать своих подчиненных в узде, не дать разбежаться, спрятаться в Тени, спасать свою шкуру, забыв про все? Я про то не знаю.

Защитники Магнуса уже прижались спиной к нему. Сил на рывок, позволивший бы отхватить хоть чуть-чуть свободного пространства, не осталось. Вот-вот смердящая волна ходячих трупов должна была захлестнуть этот островок, так и не дождавшийся подкрепления. И в этот момент Магнус тихо заговорил:

— Что по силам одному сильному верой, то сможет и другой. Страх да будет моим оружием. Не должно умершим ходить по земле, лишившись души. Прах к праху, пепел к пеплу.

Его одежды вдруг засветились. Это был не тот свет, который видел я в глазах духа из Мира Видений. Не было яркости и чистоты, но это был свет, и питала его вера. Восставшие покойники попятились, давая долгожданный отдых телохранителям и Акве. Последняя упала на колени, вогнав свой клинок в землю. Промедли Магнус еще мгновение — и толпа атакующих смела бы ее. Мертвецы пятились, не рискуя пересечь незримую границу, за которой странная мощь познавшего таинства, удесятеренная страхом, могла их уничтожить, растерев в костяную пыль.

Некоторые скелеты вдруг стали безвольно оседать на землю. Аква хищно улыбнулась. Она сразу поняла, что ее братья добрались до некромантов и сейчас режут кукловодов, заставив тех забыть о своих куклах.

— Стальной дождь! — донесся из пустошей боевой клич детей Хансера.

— Стальной дождь! — вторило ему эхо со стороны замка.

Магнус прикинул, какая часть воинственных мертвецов вдруг утратила двигавшую ими волю. Выходило, что плутонцы срезали как минимум половину кукловодов внезапной атакой из Теней, а сейчас добивали остальных. Познавший таинства жестко усмехнулся. Армия шла сюда, не представляя, что ей противопоставит враг, но и сами некроманты не догадывались, какие плутонцы к ним пожаловали.

Бой закончился так же быстро, как и начался. Телохранители, повинуясь знаку Магнуса, отошли подальше, а он сам приблизился к Акве. Девушка тяжело дышала, ее глаза блестели, зрачки расширились до предела. Она подняла взгляд на Магнуса.

— Ты спас меня. — Голос звучал ниже, чем обычно.

— Ерунда. — Магнус протянул руку, помогая ей подняться. Улыбка на его губах была доброжелательной, а темнота скрывала насмешку во взгляде. Не был Магнус ни очень силен в науке Юпитера, ни очень талантлив. И то и другое заменял ему острый ум. Он почувствовал уязвимость своей предполагаемой жертвы, и тонкие нити незримой паутины потянулись к Акве.

— Ты возбуждена, — заметил познавший таинства. Сейчас все: слова, интонации жесты — стали четкими, своевременными, как у адепта Марса в бою. Да, это и был его бой — бой против чужой воли. — Раньше я видел женщин в таком состоянии. Но их возбуждала близость мужчины.

Аква горько рассмеялась:

— Я — уродина. Ни один мужчина не посмотрит в мою сторону. Но природа берет свое по-другому. Бой заменяет мне то, о чем ты упомянул.

Она отвернулась, опустив взгляд, еще не понимая, почему произнесла это, почему столь откровенна с чужим человеком. Она не заметила ледяной усмешки Магнуса, но голос последнего оставался все таким же, теплым, дружественным, но без ноток жалости, на которую большинство плутонцев реагируют как бык на красную тряпку.

— Ты ошибаешься. — Он провел пальцем по ее щеке, заставляя девушку повернуть голову и взглянуть ему прямо в глаза. — Ты прекрасна.

— Ты видел только мое лицо, — горько ответила она. — Думаешь, зря мое тело всегда скрывают одежды?

— Я не думаю, что одежды скрывают что-то настолько уродливое, как ты говоришь. Твоя фигура великолепна.

— И тем не менее я — урод, — перебила она. — А так иногда хочется…

— И зачем отказывать себе в маленьких удовольствиях?

— Кто польстится на меня?

— А я ведь тоже урод. — Теперь Магнус отвернулся. — Я — трус. Это хуже. Это делает меня недочеловеком как в глазах северян, так и в глазах плутонцев.

— Ты — трус?! — возмутилась Аква. — Ты только что сдерживал напор целой армии! И до этого ты не убежал, хотя мог это сделать. Открыть портал или разогнать мертвяков этим своим светом. А ты остался, дрался плечом к плечу с нами и спас нас.

— Дрался… — Магнус горько рассмеялся. — Я даже меча из ножен не вынул. А ты говоришь — дрался. Я опять испугался.

— Каждый сражается тем оружием, которым владеет лучше всего, — возразила девушка. Она подошла к Магнусу и обняла его, прижавшись к спине. — Я в этом кое-что понимаю. Ты же знаешь, мои братья — не совсем обычный корпус.

Магнус повернулся, не разрывая кольца рук. Их лица оказались очень близко. Мужчина чувствовал, как возбужденное дыхание вздымало грудь женщины.

— На миг мне показалось, что ты хочешь… — Аква смешалась, разжала объятия и повернула прочь. — Ерунда.

— Нет, тебе не показалось. — Магнус сделал шаг вперед, схватил ее за плечо, развернул и впился в губы.

Руки девушки уперлись ему в грудь. Инстинктивно Аква захотела оттолкнуть его. И она была вполне способна на это. В ее хрупком теле крылось гораздо больше сил, чем в Магнусе, никогда не бывшем хорошим бойцом. Но вскоре руки расслабились и обвились вокруг шеи.

— Нужно выслушать доклад моих людей, — прошептала она, когда Магнус оторвался от ее губ.

— Зачем? Враг свое получил и сегодня не сунется. Доменовцы отдадут все необходимые приказы. Бой возбудил тебя, а твое возбуждение — меня. Если мы будем медлить, все это превратится лишь в горечь несбывшегося. Мне плевать, что ты скрываешь под одеждой. Ты прекрасна, и точка.

— Магнус… — Она прижалась к его груди. Сейчас ей хотелось, чтобы сильные мужские руки обнимали ее как можно дольше. Ей некогда было разглядывать, что таится в глубине его глаз. Зверь попался в капкан, рыбка клюнула, и рыбак сохранял хладнокровие: ведь нужно было еще умело подсечь добычу. Впрочем, для Магнуса это уже было самой несложной частью спонтанного плана.

— И ты переспал с ней? — удивился я.

— А чего в этом такого? — Магнус рассмеялся. — В ней оказалось столько нерастраченной страсти! Поверь мне, даже если отбросить добытую информацию, оно того стоило. Весь следующий день я с кровати встать не мог.

— Подробности твоих постельных похождений мне неинтересны, — прервал я его излияния. — Хотя не понимаю, как тебе это удалось.

— Случайно, — небрежно ответил он. — Постель была лучшим способом. Она оказалась беззащитна. Если хочешь узнать, как это делается, спроси у своей матери.

Я вспомнил Ансельма и вынужден был согласиться. Тот вообще выболтал секрет своей школы, который меркурианцы хранят пуще глаза.

— Я убедил ее в том, что не вижу у тебя будущего, — продолжил он. — Что как только закончится война, закончится и твоя власть. Ты станешь ненужным. Она тут же начала перетаскивать меня на свою сторону. Обещала корпус Таинств. Твоя мать им всем тоже не очень нужна будет после войны. Они ее опасаются. Ну слово за слово вытянул из нее все по капельке. И главное, она даже не вспомнит об этом разговоре.

— А ты можешь быть убедительным и отлично умеешь искать покровителей.

— Неужели ты думаешь, что там, на Плутоне, я не знал в день нашей встречи, кто такой Хансер? — рассмеялся он. — Для этого в Северном домене нужно быть слепым и глухим.

А ведь я с тех пор не вспоминал обстоятельств, при которых Магнус оказался в моем окружении.

— Выходит, ты специально спровоцировал ту драку?

— В общем-то да. Я заметил тебя, узнал по рассказам Кота. Кстати, хочешь угадаю, о чем ты сейчас думаешь?

— Попробуй.

— Ты думаешь, что я стал слишком опасен и от меня теперь точно надо избавиться. — Он рассмеялся.

А я промолчал: ведь Магнус оказался прав. Именно эти мысли пришли мне в голову.

— А знаешь, зачем мне была нужна эта драка? Ведь я мог присоединиться к тебе вместе с Котом, без лишних сложностей.

— Ну поведай.

— Интриги — моя страсть. Светлая сторона — обширное поле для них, но, увы, не Северный домен. Это дурачье так и не поняло, в чем я силен. Они хотели, чтобы я махал мечом наравне с прочими. Но кое-какие правила чести стали неотъемлемой частью меня. Ты спас мне жизнь, я специально подвел к этому, чтобы не иметь возможности предать тебя ради более интересной интриги. — Он рассмеялся. — Поверь уж мне, так оно и есть.

— Сложно все у тебя как-то. Ладно, пока можешь не бояться. Но если я узнаю, что ты действуешь против меня…

— Угроз не надо. Я знаю, с кем связался. Я с тобой, пока ты сам не начнешь действовать против меня.

— Ты это слишком уж часто повторяешь, — усмехнулся я. — Боишься?

— Боюсь, — не стал он спорить. — Я, Миракл, жить хочу. Жить подальше от войны, под надежной защитой. Я хочу заниматься тем, что я умею. А я это умею лучше многих, ты сам уже убедился.

— Сперва расскажи, что узнал, а я потом сделаю выводы сам.

— Что ж, изволь. Насколько я знаю, вы с Хантером поделили алтари. Тебе должен остаться Северный, ему — Некромантский. И как тебе показалось, ты его перехитрил: ведь Некромантский будет у Северного в подчинении.

— В общем-то да, — не стал я спорить. — Это Аква тебе сказала?

— Она, — кивнул Магнус. — На самом деле Хантер разгадал твои намерения. Сейчас среди его сторонников есть двое северян. А Аква прибыла сюда с единственной целью: под шумок захватить троих некромантов до того, как они присягнут новому, подчиненному алтарю. Среди них обязательно должен быть сильный верой. Как только ваша клятва будет выполнена и вы разойдетесь по своим доменам, Хантер освободит Некромантский алтарь и подчинит ему Северный с помощью своих доменовцев.

— Это реально?

— Вполне. Хлопотно, но реально. Твои люди останутся без алтаря.

— Но ведь и мы можем точно так же освободить свой алтарь, — возразил я. — У нас есть ты, моя мать и целая куча людей, приобщенных к независимому алтарю. Эта задача даже проще той, которая стояла перед Хансером, когда захвачен был Зеленый домен.

— Я тоже так подумал, — кивнул познавший таинства. — Есть еще одна вещь. О высших, с помощью крови которых планируется все это провернуть, знают лишь Хантер и Аква. Глава братства осторожен. Я уверен, что кто-то из его помощников готовится убить меня и твою мать после того, как Северный алтарь будет подчинен Некромантскому. Скорее всего, это Смерч.

— Почему он?

— Не знаю, предчувствие. У Аквы в этой операции другие задачи. Стоун отпадает по определению. Люди Агни отличные бойцы, но посредственные убийцы. Остается Смерч. Его братья — в основном духи и отличные стрелки. От арбалетчика в засаде никакие телохранители не уберегут.

— Но арбалет не убивает, а лишь развоплощает.

— Расскажи это прерывающим нить из старого Северного домена.

Я припомнил — действительно. Некоторые братья были именно убиты из арбалета. Что смог один человек, рано или поздно смогут и другие.

Мы сидели в шатре посреди лагеря. Заклинание Магнуса хранило наш разговор от подслушивания, так что ни его телохранители, ни Хирото, ждавший снаружи, не смогли бы понять, о чем мы говорим. В воздухе стоял запах гари. Сразу после боя с некромантами все трупы и даже мельчайшие осколки костей были собраны и сожжены. После этого выжившие мусорные целыми днями копали ямы. Земля под нашим лагерем оказалась переполнена останками. Костры пылали день и ночь. Некроманты же сидели спокойно. Возможно, истинных запасов покойников в окрестностях замка мы и представить себе не могли. Но ясно одно: это неприкосновенный запас. Не зря ведь гнали они мертвое войско из пустошей.

Видимо, сейчас они сидели тихо, потому что были напуганы действиями людей Аквы. В ту ночь погибло больше сотни некромантов. Контрудара из Теней они ожидали, но не думали, что он окажется таким мощным, не ждали бойцов, обладающих марсианским Предвиденьем и очень хорошо действующих маленькими группками. Как и в случае с мусорными, не думали встретить столь яростное и умелое сопротивление. Ведь все результаты наблюдений за нами подводили к мысли, что армии, составленные из плутонцев, разбегаются, стоит им понести существенные потери. А в нашем лагере после боя едва ли можно было укомплектовать два полных легиона. Потери ужасающие — и все-таки это была победа. Некромантам не удалось избавиться от нас одним ударом.

— Ну и что будем делать? — прервал Магнус мои размышления.

— А что тут сделаешь? Нужно найти и убить сторонников Хантера среди доменовцев. А некромантов, после того как подчиним их алтарь, согнать в кучу, пересчитать и следить, чтобы было лишь два возможных исхода для каждого из них: приобщение к новому, подчиненному алтарю или смерть. Последнее отлагательств не терпит. Придется, видно, задержаться мне здесь.

Я прикинул. Восемь дней я и так уже потерял. Семь из них никаких вестей из Северного замка. И даже если завтра все здесь закончится, еще примерно столько же я не смогу установить связь, пока все некроманты не окажутся приобщены к новому алтарю или убиты.

А мне почему-то вдруг вспомнилось, как мы с Хирото вернулись на следующий день после нашего разговора. С ним пришло лишь около пятидесяти человек. Замка я не узнал. Суета, царившая в нем, напоминала муравейник. Гвардейцы сновали с тряпками, ведрами с водой, выносили какой-то мусор. Я заметил, что в нескольких местах, где осталась запекшаяся кровь со времен штурма, камни теперь сверкали чистотой. Однако возмущений не было. Наоборот, царило какое-то веселье. То и дело звучали шутки по поводу того, что мужчины вынуждены заниматься женской работой.

Хирото попросил у меня два часа — он хотел осмотреть замок. Я не стал возражать. А едва он ушел, ко мне подошла мать и тут же набросилась с упреками и жалобами:

— Эта твоя девка совсем распоясалась! Почему твои гвардейцы подчиняются ее дурацким приказам?!

— Не знаю, — честно признался я. — Я приказал им лишь охранять ее.

— Прекрати это безобразие сейчас же! Они даже моих приказов не слушаются! Почему какая-то пленница может позволить себе больше, чем твоя мать?

— Может быть, потому, что у нее хватает силы добиться исполнения своих распоряжений? — предположил я.

— Почему бойцы должны выполнять работу слуг?

— Может быть, потому, что во время штурма тех слуг, которые не успели забиться по щелям, порубили в капусту? — Настроение мое поднималось с каждым словом, каждым упреком. На сердце было тепло. В этот момент я действительно гордился Аркадией. — Она что, сняла с постов всех дозорных, всех стражников?

— Нет. Она взяла только тех, кто ничем не занимался.

— Вот и хорошо. И вообще я не пойму, почему ты до сих пор не в Зеленом домене?

— То есть… — Она запнулась.

— То есть либо через полчаса твой корпус Таинств выступает в поход, либо берет тряпки, метлы, ведра и присоединяется к гвардии. Это мое последнее слово как конунга. А то кое-кто начал забывать о том, что в любом войске существует иерархия.

На этом наш разговор и закончился. Через полчаса был открыт портал в леса Зеленого домена. Увы, мы с Хирото не могли бы воспользоваться таким способом путешествия. Пришлось топать ножками. Лично я сомневался, сможет ли старый дзенин поддерживать нормальный темп в пути. Мои сомнения оказались напрасны. Хирото не уступал своим молодым подчиненным в выносливости. Кстати, я заметил, что с нами отправились не те люди, которых он привел с Плутона. Значит, действительно основные силы клана Кога уже на Луне. Это неприятно поразило меня. Я все-таки думал, что без моей воли с Плутона не сможет выбраться никто.

Я отбросил эти мысли, хоть они и доставляли мне определенное удовольствие. Поставить на место мать — это дорогого стоило.

— Что там с переговорами? Меджлис согласился? — спросил я.

— На следующий день после нападения мы выслали парламентеров, — ответил Магнус. — Я приказал ночью жечь как можно больше костров. Дерева здесь нет, но бурьян и кусты горят неплохо. Правда, с каждым днем за ними ходить все дальше приходится.

— Днем, — хмыкнул я. — Здесь день от ночи не отличишь.

— И тем не менее. — Магнус не позволил сбить его с мысли. — Видимо, моя уловка удалась, потому что через сутки они выслали переговорщиков.

— И как? — Я даже приподнялся от нетерпения.

— Они согласились. Весь Меджлис придет на переговоры с тобой. Оказалось, они знают тебя в лицо и по имени. Но условия переговоров… — Он замешкался, подбирая слова.

— Что?

— Ты сказал, выманить их из замка любой ценой, только потому Аква согласилась…

— Не помешаем? — Хирото заглянул в шатер. — Здесь какая-то красавица пришла. Да и я уже все посмотрел, что хотел. Может быть, мы к вам присоединимся?

— Заходите, Хирото-сан, — кивнул я.

Старый ниндзя воспользовался приглашением. Следом вошла Аква. Я заметил быстрый взгляд, который она бросила на Магнуса. Тот в ответ тепло улыбнулся. Ох и крупную рыбку поймал наш познавший таинства. Не утянула бы она его однажды в воду. Не хотелось бы найти его с отрубленной головой: пока он мне нужен.

— Аква, что там за условия переговоров, что Магнус мнется и не знает, как сказать? — спросил я сразу, не здороваясь.

Она восприняла это как должное. Села рядом с Магнусом и заговорила:

— Я бы на них не соглашалась, но ты сам велел…

— Я помню, что и кому велел. — Это хождение вокруг да около начало меня раздражать. Рука сама потянулась к рукояти топора.

Хирото это заметил, бросил быстрый взгляд на мое оружие и как-то погрустнел, покачал головой, но ничего не сказал.

— Они согласились прийти все. С нашей стороны переговорщиков должно быть трое: ты и те, кого захочешь взять с собой. Они почему-то уверены, что речь пойдет о твоей вассальной присяге, после чего Северный домен будет включен в союз Темной стороны на равных правах с остальными. Для них ночное нападение было чем-то вроде испытания. Похоже, мы его прошли.

— Ничего страшного.

— Миракл, их будет тридцать девять, а нас — трое.

— Тебе нечего волноваться. Со мной пойдет Магнус и Хирото.

Аква бросила на познавшего таинства взгляд, полный тревоги. Неужели влюбилась? Или Магнус вложил в свои чары больше сил, чем следовало, и теперь девчонка с изуродованным телом будет ходить за ним, как собачка?

— Их будет больше. Если они захотят напасть…

— Я рискну принять это условие.

— Миракл, это еще не все. Переговоры будут проходить в огромном белом шатре. Под потолком зажгут светильники — так, чтобы не было Теней. Снаружи шатер огородят зеркальной стеной и тоже зажгут светильники. Оружие вы оставите в лагере. Ты понимаешь? Я не смогу подстраховать вас. Мои люди не проберутся достаточно близко к шатру. А если мы двинемся из лагеря в открытую, некроманты на стенах поднимут армию мертвых, по сравнению с которой Мусорное воинство — небольшой отрядик. Меджлис не шутит!

Я задумался. Ни оружия, ни Теней. Я вдруг понял, что не представляю, как нам их перебить! Изначально собирался выманить их из-под защиты алтаря. Переговоры — самый удобный предлог. Никакой дурак не сунется во враждебный замок, некроманты должны были понять и согласиться. Кто ж знал, что они настолько обезопасят себя? Стать вассалом? Это способ сохранить домен, отогнать светлых от границ, но совсем не то, чего я хотел…

— Не волнуйся, Миракл, — тихо произнес Хирото. — Главное — выманить их за стены. Ты поручил это нам, вот и предоставь нам все сделать.

— А если вы не справитесь?! — воскликнул я.

— Тогда мы все станем твоими слугами, как я и говорил на Плутоне…

Слова упали, тяжелые, как камень.

— Ты сказал — я услышал. Да будет так.

В первый раз за свою жизнь оказался я на шаг от смерти. До сих пор вспоминаю то копье, пригвоздившее меня к земле, и другие, не дающие встать, мелкие порезы от касания острых наконечников. Я слышал о непобедимых воинах, которые, единожды испытав горечь поражения, сторонились битв. Со слишком уж большой высоты самомнения падала их самоуверенность — и не выдерживала этого. Со мной не случилось ничего подобного. С тех пор как я добровольно отказался убивать, пришло понимание: шанс умереть в бою стал для меня гораздо выше. Нечему было падать. Я действительно считал себя далеко не самым лучшим.

Зато пришло понимание других вещей и другой страх. Я испугался, что никогда не увижу своего отца, больше не встречусь с матерью и она не услышит, как сильно я ее люблю. Правильно ли отдать себя другим без остатка? Не так давно я считал, что только таким образом и стоит жить. Гальдрикс открыл мне другую истину. Кусочек всегда нужно оставлять для себя, для того, что нужно лишь тебе. И из этого кусочка вырастет нечто большее, и его ты тоже сможешь отдать другим. Казалось бы, это — небольшая нотка эгоизма, но тем, кто нуждается в моей помощи, она пойдет лишь на пользу.

Поэтому я решил вернуться в Город Ангелов вместе с Фульком, а оттуда отправиться на поиски своего отца. Мне нужен был совет Агия.

Город встретил нас необычной суетой. Кварталы, бывшие раньше пустыми и заброшенными, бурлили жизнью. Где-то расположились на постой легионеры, где-то беженцы. Из кузниц доносился звон молотов, дымились трубы пекарен. По улицам маршировали ополченцы. Казалось, Город Ангелов пробудился от спячки длиной в несколько десятков лет. Причем навстречу нам попадались не только люди из Зеленого и Северного доменов. Хватало здесь и бордовых, выделяющихся своей одеждой. Последние не носили штанов, предпочитая длинные туники. То и дело мы замечали людей с необычайно бледной, почти серой кожей. Крестьяне Темной стороны чувствовали: что-то надвигается и на них. Самые дальновидные бежали, не дожидаясь, когда их к этому вынудит война.

Эдем был переполнен Призрачными всадниками. Краем глаза я заметил нескольких краснокожих из Оранжевого домена. Их подчеркнутая невозмутимость бросалась в глаза так же, как клеймо друидов на стволах винтовок. Я удивился сперва, но потом вспомнил, что пастыри давно собирались избавиться от запасов устаревших образцов, на которых и проводились эксперименты по созданию огнестрельного оружия, способного убивать высших. Значит, поняли вожди Оранжевого, какие гости к ним наведывались, переступили через гордость, чтобы достойно вооружиться. А сюда пришли потому, что иллюминаты — отличные посредники во всех делах, связанных с друидами.

Первым, кто нам встретился из старых знакомых, оказался Луи. Как всегда, бородка аккуратно подстрижена, одежда в полном порядке, вот только цвет… Мы с Фульком остановились, как громом пораженные. Это несомненно был Луи, только его камзол и штаны сверкали ослепительной белизной. Несколько пуговиц на груди были расстегнуты. Я уловил блеск тонкой посеребренной кольчуги. Даже сапоги были из белой кожи. На поясе висел длинный тонкий меч, балансирующий где-то на тонкой грани, отделяющей это оружие от шпаг. Второй клинок, чуть короче и раза в два шире, висел за спиной. Поверх пояса был намотан алый кушак — единственная деталь, нарушающая снежную белизну одежд. Правда, вместо такой привычной шляпы с пером на голове Луи оказалась такая же косынка, как у Фулька. Дополнял наряд длинный белый плащ. Да, сейчас Луи и Фульк были как две противоположности в известном символе инь и ян. Разве что седые пряди в волосах Луи выдавали больший возраст. Странно, раньше мне казалось, что седина почти не тронула его.

— Дядя? — удивленно пробормотал Фульк.

Ну конечно же он-то своего отца ни с кем не спутает. Но мне даже в голову не могло прийти, что Руи вдруг станет вот таким, живым, по-другому не скажешь. Его глаза блестели, а на губах была улыбка — он казался полным сил и совсем не походил на то неопрятное, разочаровавшееся во всем мире существо, которое я видел в последнюю нашу встречу.

— Привет, племянник, — усмехнулся он. — И ты, Хансер, здравствуй.

— Что произошло? — удивленно спросил я.

— Знаешь, после нашего разговора мои сны ушли, — ответил он. — А вчера мне вновь приснилась она. И она сказала: «Ты накопил в себе огромную силу, но она — лишь тлен. Твои братья гибнут, а ты баюкаешь свое горе в старом, заброшенном саду. Ты отошел от всего, за что я дралась и погибла. Вставай, если хочешь сохранить мое уважение!» И я встал.

— Ты…

— Я выступаю против Северного замка, вернее, против засевшей в нем заразы. Агий, правда, не советовал этого делать. Я спросил, справятся ли с этим мои всадники. А он ответил, что всадники справятся. Дальше я его слушать не стал.

— Это может быть опасно лично для тебя, — заметил Фульк.

— Что же со мной может случиться? Агий ведь не сказал, что этого нельзя делать. Значит, он и сам не в состоянии предвидеть, чего будет больше — пользы или вреда.

— Тоже верно, — пробормотал Фульк.

— Я больше не могу сидеть на месте, — признался Руи. — Меня тошнит от этого города, взявшего ее жизнь. Главное — мои всадники вернутся из этого похода. А если что-нибудь случится со мной, напоследок я дам такую битву, что весь Плутон будет дрожать от одного упоминания имени иллюминатов. Ричард заставил их уважать наше братство — я заставлю бояться пуще степного пожара. Тем более что краснокожие попросили помощи. Фульк, первый раз домен просит помощи у нас. Вдумайся. Упустить такую возможность?

— Может быть, если предчувствия Агия связаны с тобой, пусть лучше всадников поведет Гастон? — предложил Фульк.

— Поздно, племянник, поздно. Мы выступаем сейчас! Я уже все решил! Я очнулся от спячки, чего желаю и прочим иллюминатам, которые сейчас гоняются за химерами и не видят настоящей опасности.

— Мне даже страшно представить, что сейчас творится с остальными, — проворчал Фульк ему вослед.

— Он не все нам рассказал, — ответил я. — Скрыл то, что не понравилось Агию. Какая-то деталь его намерений, связанная лично с ним.

— С чего ты взял? — удивился мой друг.

— Я — пастырь. Видеть метания души — мой долг.

— Это ты исцелил его от кошмаров?

— Не знаю, — честно признался я. — Пытался, но не был уверен в результате. Я и сейчас не могу сказать, кто или что на него так повлияло. Без воли умерших точно не обошлось.

— Может быть, догоним его, остановим, пока не поздно?

— Уже поздно. Он ходил за советом к Агию, и Агий все-таки отпустил его. Сдается мне, если его сейчас остановить, он станет даже хуже, чем был.

Огромный замок Эдема тоже преобразился. Если раньше обжитым выглядела лишь малая его часть, то сейчас он стал полон жизни. Перетряхивались заброшенные комнаты, выбрасывались горы мусора. Похоже, легионеры послужили той новой, чистой струей, которая всколыхнула болото. С другой стороны, на Луне остались самые незакостеневшие предводители иллюминатов. Неудивительно, что они все-таки начали распоряжаться всем в полной мере, не оглядываясь на отсутствующих.

Точно так же, как в городе часто встречались легионеры, в замке было полно офицеров из Бордового, в основном из рода Вителлиев. Подобного я, признаться, не ждал даже после рассказа Фулька о столкновении с плутонцами. Думал, когорты Публия Вителлия останутся за городскими стенами. Думал, Бьярни не рискнет пустить в Город Ангелов самый лучший легион Луны. Видимо, не обошлось без веского слова Агия.

Большой зал, памятный мне по последнему совету вождей иллюминатов, был почти пустым. Ричард и Гастон беседовали с невысоким человеком, которого я видел впервые. Впрочем, характерные легионерские латы выдавали в нем легата Публия Вителлия. Он выделялся короткой стрижкой, лицо гладко выбрито. Шлем он держал на сгибе левой руки. Тело не бугрилось мускулами, но я сразу заметил, что легат был человеком жилистым, а впечатление слабого мог произвести лишь на неопытных бойцов. Высокий, чуть выпуклый лоб, характерный римский профиль, который можно вне Бордового домена сейчас увидеть только у древних бюстов. Он не был похож на высокого, статного красавца Леонида. И все-таки в них угадывалась какая-то общая черточка. Что-то в ауре, поразительная несгибаемость воли. Увы, я не встречался с Леонидом лично, потому не мог судить. Последний оставшийся в живых сын своего отца, неженатый и бездетный. Этот талант настоящего полководца проявился столь ярко в его поколении. Обидно будет, если он угаснет вместе с легатом Первого легиона.

Ближе ко входу разговаривали Луи и Бьярни. Краем уха я уловил обрывок разговора:

— …И я не почувствовал удара, ты понимаешь, Бьярни, — с лихорадочным блеском в глазах говорил отец Фулька.

— Ну и что, — флегматично отозвался Бьярни. — Любомир говорил, да и Рич подтвердил, что многие из плутонцев владеют марсианским Предвиденьем.

— Чем бы они ни владели, в последний момент я уловил бы опасность. Разве не так?

— Так, — признал Бьярни. — Чужое Предвиденье своим полностью не заглушишь.

— А тут — абсолютная пустота. И удар из ниоткуда.

— Хансер доказал, что и так бывает. Ты же сам писал про его бой с этой, как ее, из Лазурного домена…

— Элеонора фон Штальберг, — подсказал Луи.

— Точно, с Бешеной Норой. Чему же ты удивляешься?

— Похоже, он и сам был ошеломлен своими действиями. — Луи погладил бородку. — Не понимаю.

— Перемудрил ты чего-то, живущий в тенях. Видно, марсианские навыки не впрок все-таки пошли.

— Бьярни, я уверен, этот удар был для него еще большей неожиданностью, чем для меня. Как будто топор направил своего хозяина, а не наоборот.

— Ерунда. Даже оружие Агия так не умеет. А в мире нет кузнеца лучше него.

— Ты знаешь всех кузнецов в Мире, о мой большой друг?

— Нет, но…

— Тогда как ты можешь судить, есть ли лучшие?

— Хватит путать меня, Луи. Ты похвастаться решил, что отбил такой удар? Мог бы сделать это, используя чуть поменьше слов. Я оценил, насколько это было сложно.

— В том-то и дело, Бьярни, я не сумел среагировать. Я словно все навыки свои утратил, стал таким, как во времена до падения Зеленого домена. Смог лишь мысленно закричать, как в те времена: «Хансер, помоги!» И он появился, Бьярни, понимаешь?

— Как появился? — Глаза викинга округлились.

— Я не знаю, но кто-то очень на него похожий встал между нами и отбросил Миракла, спас меня.

— Хансер?

— Да не знаю я! — воскликнул Луи. — Я его только со спины видел! Но звал-то я именно Хансера.

— Ерунда, — махнул рукой Бьярни. — Я не знаю, что тебя спасло, об этом лучше с кем-нибудь из бессмертных поговорить, но умершие не возвращаются и не дерутся.

Мы с Фульком переглянулись. Он усмехнулся, я ответил такой же улыбкой. Мы-то понимали, что произошло, но не стоит об этом знать слишком многим.

Разговор прервало появление Любомира и Агия. Они вошли почти сразу следом за нами, так что мы даже поздороваться со всеми не успели. Судия шел чуть впереди, был он безоружен, на лице — капельки воды и кое-где не до конца смытые пятна копоти. Судя по простой, грязной одежде, пришел он прямо из кузницы. Любомир держался чуть позади. Был он насторожен, рука — на эфесе меча.

Мне сразу стало ясно, что он охранял Агия. Это и понятно. Из бессмертных Судия — самый уязвимый. Конечно, годы в спартанской фаланге не проходят зря, и все-таки подготовка низших гоплитов не идет ни в какое сравнение с друидской, и даже просто с обучением высшего. И все способности, которые дает просветление, не помогли бы ему в схватке с плутонскими головорезами. Иллюминаты волновались за Судию, потому и приставили к нему одного из лучших воинов.

— Ну и из-за чего вы меня оторвали от работы? — недружелюбно поинтересовался спартанец.

— Время идет, а мы все топчемся на месте, — ответил за всех Бьярни. — Мы посоветовались и решили, что хоть Лин-Ке-Тор и остался признанным предводителем, сейчас мы не можем ждать его возвращения. Нам нужен тот, кто возглавит нас и будет принимать все решения.

— А я при чем?

— Но ты — Судия.

— Вот именно, Судия. Я — не Вершитель. Я могу лишь рассудить, к чему приведет тот или иной поступок, но не могу решать, как поступать. Вреда от того будет больше, чем пользы. Понимаете?

— Понимаем, — ответил Луи. — Бьярни и хотел сказать, что нам нужны твои советы.

— Не очень-то вы им следуете, — покачал головой старый кузнец. — Даже если и спрашиваете. А в последнее время это все реже происходит.

— Да потому что от тебя только и слышно: «Этого лучше не делать», а в лучшем случае: «Тебе не стоит идти туда, пошли кого-нибудь другого». Тебя послушать, так всем нам лучше запереться в чулане, а дела пусть делают простые воины.

— А может быть, дело не в моих советах, а в ваших планах? — прищурился Агий. — Вспомни, что я говорил Снорри? Тебе не рассказывали?

— Рассказывали. — Луи сник.

— Вот то-то и оно. Он не послушался моего совета, в результате погиб вместе с Леонидом. И чего они этим достигли?

— Но что нам тогда делать?

— Если бы я это знал, то был бы Вершителем, а не Судией. Вершитель способен определить, куда дальше двигаться братству, чем заниматься. Я могу лишь вынести суждение, к чему это приведет и что будет, если этого не сделать.

— Да и этого хватит! — вдруг воскликнул Публий. — Если бы у меня был человек, который расскажет о всех последствиях моего решения, для меня его слово было бы важнее слов Сената. Вы дети, если не понимаете и не цените этого! Просто дети!

— Не дети. — Агий печально покачал головой. — Герои. Они все никак не могут понять, что есть время для геройства, а есть для кропотливой работы. Подвиги нужны вначале, чтобы увлечь людей своей идеей. А потом — много труда, чтобы придать зарождающемуся братству форму. И это тоже подвиг, возможно, более великий, чем совершаемые на поле боя. И я должен признать, что большинство из тех, кто собрался здесь, этот подвиг уже совершают.

— Вот затем мы тебя и позвали. — Бьярни склонил голову.

— Вы слишком долго склонялись перед авторитетом ваших отцов, ваших прежних вождей. Настолько долго, что время было упущено. И теперь вы зовете меня, когда мое слово уже мало что изменит.

— Ты можешь предсказать что угодно? — Публия интересовала практическая часть умений Агия.

— Я не предсказываю. Я выношу суждение. Когда я вижу человека, у меня появляется понимание его прошлого и возможностей в будущем. Когда человек говорит о своих планах, я понимаю, к чему они приведут. И точно так же я понимаю, какие решения вели его до настоящего момента. Если вопрос не задан, я не знаю на него ответа. Если человек не пришел, его для меня не существует.

— И что мне нужно совершить, чтобы получить ответы от тебя?

— Спросить, — усмехнулся кузнец.

— Просто спросить? — Легат не поверил своим ушам. — Никакой платы, никаких ответных услуг?

— Если я отвечаю на твои вопросы, значит, ты уже в душе один из нас. А мы все делаем одно дело. Какие счеты между братьями? Но по тебе я вижу, что не веришь ты еще в мои слова. Хочешь испытать.

Публий опустил взгляд:

— Это правда. Прости, но…

— Тебе не за что извиняться. Это вполне обычная реакция. Спрашивай.

— И что же вело меня по жизни? Что привело сюда? — без колебаний задал Публий первые вопросы.

— Ты хочешь, чтобы я отвечал при всех? — уточнил Агий.

Легат лишь кивнул в ответ.

— Похвальная откровенность, — одобрил Судия. — Ну что ж, тебя вела тень твоего старшего брата. Ты с детства бежал за ней. Ты слишком любил его, когда вы были еще малы. Ты не смог поверить, что он просто предатель. Хотел понять. Но кроме того, ты хотел его превзойти. В глубине души ты сразу узнал его в Леониде. Готовился к вашей схватке. Ты оттачивал свой легион, как точат любимый меч к поединку. Ты развивался, как полководец, стремясь превзойти всех, даже его, которого ты считал величайшим. Но ты никогда не поймешь одной простой вещи, даже после того как я это скажу. Ты уже пошел дальше, чем он. Сейчас, столкнись твой легион с его фалангой, ты безоговорочно победил бы. Ты стал лучшим стратегом и тактиком на Луне. Ты умеешь зажечь боевой дух подчиненных и увлечь их за собой не хуже Леонида. Но твой брат уже шагнул из жизни в легенду. А тебе, как и в детстве, придется доделывать то, на что у него не хватило времени.

— Я мог бы не уйти к вам, — глухо промолвил легат. Впервые на лице его была написана лишь растерянность.

— Мог бы. И тогда те, кого сейчас казнят в Бордовом домене, остались бы живы.

— Что? — Рука Публия рванулась к мечу.

— Сенат вынес решение, что род Вителлиев — гнездо предательства. Приказано истребить до третьего колена любую прямую родню. К счастью для тебя, это не так-то много. Меньше, чем сейчас здесь находится, особенно после того, что сделал Фульк.

— Я пробрался в Бордовый замок, — пояснил сын Луи, — и предупредил родню твоих офицеров. Они успели уйти до того, как весть о твоих действиях дошла до Сената. Наши люди помогут им добраться до Города Ангелов. Семьи простых легионеров, думаю, не тронут.

— Спасибо, Фульк. — Публий вздохнул с облегчением. — У меня ни жены, ни детей нет, потому как-то из головы эта возможность вылетела.

— Жаль, поверили мне не все. Часть вашего рода осталась, так что кровь все-таки прольется.

— Может быть, я зря связался с вами? Другие платят за мой выбор своими жизнями.

— Такова судьба предводителя, — ответил ему Агий. — Не уйди ты, через месяц большинство твоих офицеров были бы мертвы. Возможно, ты сам тоже. Либо уже не был бы собой. Любое твое решение повлекло бы за собой кровь.

— А если бы я с вашей поддержкой развернул свой легион на Бордовый замок?

— Это не спасло бы твой род и принесло бы нам войну. Ненужную войну. Мы бы в очередной раз растратили силы попусту.

— Конечно, я бы так не поступил. Просто интересно твое мнение. А что ты думаешь о том, кто должен возглавить нас?

— Это будешь не ты, — жестко произнес Агий. — Тебе никогда не стать во главе иллюминатов.

— Вообще никогда?

— Вероятность этого мала, — поправился старый кузнец. — И если это все-таки случится, значит, братство умрет.

— Я настолько плох как правитель? — удивился Публий.

— Нет, ты гораздо лучше многих. Но если ты станешь первым среди нас, значит, все, кто собрался в этом зале, будут к тому времени мертвы. Пока они живы, ты можешь быть правой рукой предводителя, а можешь — гвоздем в сапоге, выбор за тобой. Но первым тебе не быть.

— Вообще-то мы планировали выбрать главным Бьярни, — заметил Ричард.

— Не имеет значения, кого вы выберете, потому что выбора у вас нет. — Агий вдруг запнулся, покачнулся словно от удара. Любомир поддержал его.

— Что случилось? — Бьярни шагнул вперед, берясь за топор.

— Ничего. — Судия качнул головой. — Знание — большая боль. Путь твой лежит на Землю, Бьярни. Путь твой одинок. Топором не прорубить дороги. И то, что кажется безумием, будет правильно, а то, что видится правильным, обернется смертью. Тебе выбирать между гибелью и тяжелой ношей ответственности. Когда ты вернешься на Луну, будешь либо трупом, либо тем, кто знает, что нам делать.

Я вдруг почувствовал пробежавший по спине холодок. Предчувствие, гнетущее ощущение невероятной потери захлестывало меня.

— Что ты сказал перед уходом Лин-Ке-Тору?! — закричал я.

— Что время Лин-Ке-Тора-воина ушло, пришло время вождя. Помни и поступай соответственно.

— Я не понимаю, — прошептал Луи. В его глазах я увидел отражение своей тревоги.

— Что тут понимать, — ответил за Агия Публий. — Полезет мечом махать — погибнет от случайной стрелы. И подчиненные его погибнут без командира.

— Поединок, — так же тихо сказал Луи. — Его нужно остановить!

Конечно же мы не поняли смысла его слов.

Помню, в детстве, когда мой наставник рассуждал о том, какие возможности открывает для меня Мир Видений, я удивлялся: ну чего в этом такого? Может быть, я никогда по-настоящему и не был ребенком, но и взрослым до конца не стал. Одно дело — опыт матери, другое — свой собственный. Одно дело — постепенное взросление, другое — какая-то странная неизменность, в которой я жил. Но силу своей способности со временем я все-таки осознал. Кто бы еще сейчас смог увидеть незнакомое место глазами Луи и сотворить туда портал? Конечно, это было долго и трудно и все-таки быстрее, чем добираться любым другим способом.

Мы отправились вдвоем с Бьярни. Викинг оставался спокоен и сосредоточен. Сам он в силу собственной толстокожести еще не понимал, что сейчас совершает тот самый легендарный «первый шаг», ступает на дорогу, ведущую высшего к бессмертию. А вот я видел это, читал в его сосредоточенном взгляде, в каждом скупом жесте, в отрывистых, по-спартански коротких фразах. Когда-то этим путем шел Хансер, шел Луи. Первый умер, и поздно рассуждать, для чего он это сделал и что хотел донести до нас своей смертью. Второй дальше первого шага не пошел. Так и остался с занесенной ногой. Может быть, ему тоже следовало пойти с нами? Может быть, сделать что-то другое, но про него Судия молчал. Слишком много раньше было отвергнутых советов. Луи оставался один на один со своим путем. И дело не в обидах или гордости. Сейчас ничьи советы уже не могли ему помочь.

Краем уха я слышал рассказ Луи. Он вводил Бьярни в курс дела. Укрытие некромантов обнаружилось за горами, которые раньше назывались Уральскими. Место они выбрали отличное. Земли там дикие, нехоженые. Казалось бы, идеальные для друидов, но Воинство Небесное ими вообще не интересовалось, а потому и Круг на них не распылялся. Подвоха оттуда не ждали, даже не следили за теми местами, естественно полагая, что никто не рискнет поселиться на краю гор и леса, где воины Круга получали заведомое преимущество в бою. Высших всегда интересовало влияние на низших. Европа стала основной ареной борьбы, в меньшей степени Африка и Америка, Ближний Восток. Когда-то густонаселенные Азиатские земли сейчас стали безжизненными, либо их заселяли совсем одичавшие племена.

Когда иллюминаты наконец-то добрались до укрытия некромантов, брать его с налету было поздно. Когда-то давно, еще до Глобальной войны, положившей конец прежней цивилизации, низшие рыли на том месте какие-то свои подземные укрепления, вгрызаясь в толщу скал. Некромантскому домену хватало времени, и зря оно не тратилось. Армию моего отца встретила настоящая твердыня — из тех, которые может оборонить и малая горстка защитников. А судя по движению на стенах, некромантов и их слуг — далеко не горстка.

Отборные отряды иллюминатов казались каплей в море тех, кто высыпал на примыкающие к скалам внешние стены крепости. Каждый воин моего отца был силен сам по себе и владел необходимым минимумом магических приемов, чтобы смягчить атаку повелевающего стихиями. Но некромантам ничего не стоило, скажем, обрушить им на головы камнепад, вызвать шквальный ветер или заставить землю расступиться под ногами. Поверьте, когда штурмуешь стены и, кроме обычных опасностей, угрожающих воину в бою, вынужден следить за всплесками в стихиях, твой шанс на выживание крайне низок.

Ситуация сложилась патовая. Иллюминаты могли держать крепость в осаде какое-то время, но не штурмовать. Некроманты могли вызвать подкрепления с Луны, поднять орду ходячих трупов и забросать воинов Города Ангелов тухлым мясом, как это называют доменовцы.

Конечно, можно было все же решиться на штурм с ходу. Сомнений в успехе не оставалось, как и в том, что большая часть войска заплатит за победу жизнью. По прикидкам Лин-Ке-Тора, погибнут четверо из пяти. Луи смотрел на это более скептически. Так или иначе, мой отец принял решение, казавшееся ему единственно верным. Луи он послал к друидам за подкреплением. В конце концов, искоренить некромантскую гниль с Земли было и в их интересах. А сам вызвал на поединок их лучших воинов. Этот ход был вполне в стиле доменов. Очень часто битвы начинались такими поединками. Не менее часто в них участвовали предводители армий, дабы поднять дух своих бойцов, заставить их гордиться командирами, верить, что в бой их ведет лучший. К тому же во время подготовки к поединку все боевые действия прекращались. Это — давно установленные и еще ни разу не нарушенные правила.

Некроманты согласились. Бой должен был вестись четыре на четыре. Со стороны иллюминатов в нем принимали участие Лин-Ке-Тор, Сэдрик, Святослав и Вильгельм. Круг никогда не допустил бы подобного. Рисковать всеми предводителями в одном бою, когда случиться может все, что угодно, — друидам бы это и в голову не пришло. Но иллюминаты оставались доменовцами. Совет Агия оказался благополучно забыт. На бой выходили лучшие клинки Луны. Они просто не допускали мысли о поражении.

Некроманты хорошо защитили свою единственную твердыню на Земле. Телепортироваться прямо к стенам я не смог. Остаток пути пришлось проделать пешком. Я шел и размышлял обо всем услышанном, о том, что Город Ангелов лишь в малой степени смог стать чем-то новым, что его вожди все еще мыслят по-доменовски и не замечают, что это ведет их прямиком в могилу.

— Поразительно. — Бьярни словно прочел мои мысли. — Уйти из доменов, но остаться в душе такими же доменовцами!

— Ты сможешь остановить поединок? — спросил я с тихой надеждой.

— Если он еще не начался.

— А даже если и начался, что с того?

— Остановить его будет против правил чести.

— Нашими врагами давно нарушены все правила, — возмутился я.

— Это не значит, что мы должны поступать так же, — отпарировал викинг. — Иначе чем мы будем от них отличаться? Есть вещи важнее жизни, юный Хансер. Твой тезка это понимал.

— Это он увел вас из доменов, — заметил я. — Но даже его смерть не смогла изменить вашей сущности.

— В тебе говорит не разум, а страх за отца, — произнес Бьярни спокойно. — Если бы не Хансер, не было бы даже тех немногих, кто сейчас учится жить по-новому, вне доменов и их бесконечной вражды.

У меня не находилось слов, чтобы спорить. Бьярни оказался прав хотя бы в одном: не иди речь о моем отце, я бы согласился с каждым его словом. Будь ты хоть трижды высшим, обычных людских слабостей до конца не искоренишь. И это хорошо, это позволяет нам оставаться людьми.

Мы спешили как могли. Тыловые посты друидов пропустили нас без вопросов. Во мне узнали пастыря. Лес оборвался резко. Впереди лежала выжженная пустошь до самой крепости. Серые стены брали ее в полукольцо, примыкая к горам. Первого взгляда мне хватило, чтобы понять: основная часть Некромантского замка расположена в глубине гор. Наверняка именно там — основные укрепления. Стена предназначена лишь для того, чтобы дать защитникам время подготовиться к более основательным боевым действиям. Некроманты проделали немалую работу, укрепляя свое гнездо. И все это — в глубокой тайне не только от Круга, а и от доменов, от Воинства Небесного. Они прекрасно понимали, как легко информация могла утечь к иллюминатам, что она в конце концов и сделала…

У самой опушки леса стояли вооруженные люди. В центре — иллюминаты, сбившиеся в плотный строй за щитами тяжелых пехотинцев. На флангах виднелся пятнистый камуфляж служителей Круга, разбавленный зелеными плащами друидов. Здесь мечи, топоры, кольчуги соседствовали с автоматическим оружием, винтовками, пистолетами. Перед нами расступились. Мы с Бьярни быстро оказались в первых рядах и поняли, что опоздали.

На черной от пепла пустоши друг против друга стояли восемь человек. Они казались отражением друг друга, если бы не разные одежды. Иллюминаты построились клином. Впереди — Сэдрик в неизменном килте. Он опирался на клеймор, оружие страшное в его руках. Справа от него с мечом и щитом застыл Святослав. Только на нем была тяжелая кольчуга, абсолютно не стеснявшая движений высшего. Слева — мой отец с двумя длинными мечами. Позади задумчиво вращал между пальцами стрелу Вильгельм. Я видел их лица в профиль. Спокойствие осеняло их — то самое, которое в случае с адептами школы Марса так легко переходит в град неотразимых ударов. Они наплевали на пророчества, они верили в себя, и в этом их спокойствии мне почудилась обреченность мотыльков, летящих на пламя.

Их противники были одеты в обычный наряд некромантов. Серые тучи, затянувшие небо наглухо, еще больше оттеняли бледность лиц, вернее, видимой верхней половины. Низ, по обычаю их домена, закрывала полумаска из вороненой стали. Впереди, копируя позу Сэдрика, замер некромант, вооруженный таким же клеймором. Тот, кто стоял против моего отца, держал в руках круглый щит и топор, копирующий оружие Бьярни. Напротив Святослава — воин с двумя мечами. А позади этой тройки — чуть сутулый высший покручивал двумя саблями, разогревая запястья перед боем. Не было обычных для некромантов посохов. И стальные маски создавали ту же иллюзию спокойствия, что и каменные лица иллюминатов.

Я ринулся вперед и ощутил на своем плече тяжелую руку Бьярни.

— Поздно, — сказал викинг. — Их судьба теперь на остриях их клинков.

Я рванулся, но Бьярни сжал мое плечо сильнее, и я понял, что сейчас не мне с ним тягаться. Бьярни Столп Чести. Когда он защищает честный бой, ему невозможно противостоять.

— У них было знание о том, чего не стоит делать, и был выбор, — так же тихо сказал он. — Они сделали выбор. Кто мы, чтобы вмешиваться в их решения?

— Их же убьют, — прошипел я.

— Но они сохранят честь. Ни один бой не предрешен заранее. И даже против предвиденья Агия есть шанс, маленький, но он есть. Достаточно только понять, что ты делаешь не так, почему Судия не советовал тебе так поступать. Я знаю это.

Он был прав, Бьярни, чьи враги за шириной плеч не видели острого ума и уже созревшей мудрости. Он был прав по-своему. Слушатель у него оказался неблагодарный. Ведь там мой отец! Это для других он — первый меч Луны. А для меня — тот человек, которому я так и не успел заглянуть в глаза, так и не успел сказать, как мне его не хватало. Слишком многого не успел. В аналогичной ситуации Хансер-старший, не задумываясь, шагнул в Тени, и ему плевать было на всякие придуманные правила. Для меня Тени закрыты, но был Мир Видений. Это еще лучше, потому что тело мое оставалось рядом с Бьярни. Никто ничего не поймет. А что я там смогу сделать?

Как оказалось, почти ничего. Поле боя совсем не изменилось. Но теперь я все видел и слышал так, словно был рядом. Маски спали. В первый миг я испугался. Я не понял, что происходит. Два Сэдрика стояли друг против друга, одинаково опираясь на мечи. Справа от каждого с двумя мечами наголо замерло два Лин-Ке-Тора. Слева того Сэдрика, что был в некромантских одеждах, прикрывал Бьярни. А позади, поигрывая саблями, разминался тот, кого я знал как Хансера. Мир Видений. Его никогда нельзя воспринимать буквально. Я не понимал происходящего, а тем временем противники начали действовать. Сэдрик-иллюминат первым не выдержал и атаковал. Он резко сократил расстояние, вскинул меч и опустил его на левое плечо Сэдрика-некроманта, но в последний миг изменил направление удара, перевел его в ноги. Сэдрик-некромант не поднял оружия, чтобы отбить ложный удар, лишь сместился вправо, позволяя клинку удариться о клинок.

Оба Лин-Ке-Тора взвились в воздух высоким прыжком. Мой отец приземлился перед тенью Хансера, а его двойник, отбив мечами две стрелы, буквально свалился на Вильгельма. Тень Бьярни столкнулась со Святославом, словно бы для того, чтобы выяснить старый вопрос, кто сильнее — славянин или викинг.

Я не смотрел на прочие поединки. Мой отец сошелся с тенью своего лучшего друга. Не знаю, почему этих созданий я окрестил именно тенями. Несущие спокойствие видят противника мечами, здесь нет преувеличения. Если адепт Марса раньше сталкивался с кем-то в бою, он узнает своего противника вновь, как бы тот ни прятал лицо. Мне этого не понять, я не чувствую боя настолько тонко. Раньше против иллюминатов образ Хансера срабатывал без сбоев. Леонид и Снорри этой встречи не пережили. Мой отец в первые моменты боя тоже замешкался, не верил в происходящее, не верил своему чутью. Но потом в нем вспыхнула ярость. Не та, которая убивает спокойствие, заставляет делать ошибки. Скорее, ярость, с которой сроднился Бьярни, очищающая голову от лишних мыслей, придающая крепость рукам и необыкновенную четкость восприятию. Хансер-некромант перемещался плавно, совершенству его техники можно было лишь позавидовать. На теле Лин-Ке-Тора уже алело несколько порезов.

— Ты лишь жалкая подделка под моего друга! — выкрикнул отец.

Клинки его сверкнули в прихотливом узоре. Сабли вдруг отлетели в стороны. Некромант не смог прервать сложной серии. Мечи моего отца разрубили его грудь крест-накрест.

— Мастерство — еще не все, — тихо сказал он. — Вам не воссоздать духа Хансера.

Я не могу передать словами своего облегчения. Бой не длился и минуты. Мой отец одержал убедительную победу, свалив противника в первой же серьезной атаке.

— Лин, это ты! — Голос Вильгельма заставил меня собраться. Бой еще не закончен.

Тень моего отца теснила Харрола. Перерубленный лук валялся на земле. Отец Ричарда защищался мечом и кинжалом. Вполне возможно, он бы справился с противником выше среднего уровня, но не с тем, кто являлся отражением одного из мастеров.

— Иду! — крикнул Лин-Ке-Тор. Понял ли он смысл слов Вильгельма? Это не так важно. Иллюминаты никогда не бросали друзей в беде.

Копия моего отца ненамного отстала от оригинала. Вильгельм взбодрился в предвкушении подмоги, резко сократил расстояние до противника, отбивая своим клинком его правый меч в сторону и выходя на дистанцию удара кинжалом. Очень качественно выполненный прием, гордость его лучников. Некромант сместился в сторону и вдруг повернулся спиной к Вильгельму, подбросил левый меч и перехватил обратным хватом. Я не смог уследить за колющим ударом, увидел лишь тело иллюмината, сползающее с окровавленного клинка.

— Вильгельм! — Отец обрушился на своего врага, преодолев расстояние до него одним высоким прыжком. Левый меч некроманта, продолжая движение, поднялся для парирования, лег на наруч, принимая оба клинка моего отца. Некромант упал на колено, гася инерцию прыжка Лин-Ке-Тора. И тут же быстрый жалящий выпад в живот. Отец отскочил назад, не успевая отбить удар, и его двойник ушел вперед перекатом, вновь нанося два удара снизу.

Если бой моего отца с тенью Хансера был похож на поединок льда и пламени, то теперь сошлись две ледяные глыбы. Каково драться с самим собой? Это не было поединком. Танец — вот что я видел. Танец, в котором партнеры отлично выучили и отработали свои партии. Каждый удар приходился в блок, каждый финт прерывался на середине. Противники досконально знали друг друга, были во всем равны. Низшим этого не понять. А способности высшего, тем более адепта Марса, позволяют предвидеть каждый шаг того, кто является твоим отражением, не на пару ударов вперед, а почти на весь бой. И то же самое происходило между двумя Сэдриками. Страшные двуручные мечи сверкали, иногда превращаясь в стальные полукруги. Но на противниках не оставалось ни одной царапины, ни одного синяка. А несколько порезов, которые мой отец получил от лже-Хансера, не могли повлиять на его боевые возможности.

Святослав стойко выдержал первый, самый страшный натиск тени Бьярни, и в этой паре к настоящему времени тоже установилось равновесие, правда, очень шаткое. Славянин пытался воспользоваться преимуществами своего более маневренного оружия, задействовал сложные приемы, которые разбивались о щит некроманта. Да и сам иллюминат, прекрасно знакомый с манерой боя сына Снорри, пока вполне успешно отражал все попытки перевести бой в простую рубку, в которой тяжелый топор имеет несомненное преимущество.

А я не мог вмешаться. Я не зря назвал этих существ «тенями». Даже в этом Мире они были неосязаемы. Тени живых людей, даже не духи. А это значило лишь одно: они были мертвы. Нежить, только очень качественная нежить, способная на равных противостоять лучшим бойцам иллюминатов. Мне осталось только наблюдать.

Я пропустил появление еще одной тени. Может быть, потому, что ее не было в материальном мире, даже в виде трупа, которому вернули подобие жизни. До боли знакомый голос произнес еле слышно:

— Спаси меня…

Два слова. Что могут изменить два слова? Очень мало. А если эти слова сказаны голосом моей матери, а слышит это тот, кто думает, что он Хансер? Поверженный моим отцом противник вдруг пошевелился, попытался встать, опершись на саблю. У него это получилось. Мертвая плоть не чувствует боли в разрубленных мышцах.

— Опасность! Сзади! — закричал я.

Тень Хансера была быстрее моего крика. Тонкий стилет в руке. Он исчез и тут же появился за спиной Святослава. Казалось, он просто обнял старого друга сзади, и лишь тонкое острие, легко вышедшее сквозь стальные кольца на груди, да остекленевший взгляд говорили, что это не так. Лже-Бьярни отступил, давая телу упасть.

Сэдрик закричал что-то, вкладывая все силы в последнюю атаку. Смести, перешагнуть, прорваться к Лин-Ке-Тору, стать спина к спине — тогда шанс выжить есть. Но как победить себя? Двойник моего отца вдруг отпрыгнул назад, а потом в сторону. Лин-Ке-Тор обернулся. Тень Хансера шла на него с двумя саблями. Трое остальных некромантов обступали Сэдрика. Усмешка искривила губы моего отца, усмешка, больше похожая на оскал.

— Сэдрик, телепорт! — крикнул он.

Наверно, это был старый, отработанный прием. Сэдрик и Лин-Ке-Тор на миг исчезли. А потом мой отец появился перед двойником своего собрата по оружию — слишком близко, чтобы тот мог воспользоваться своим двуручным мечом. Три удара: горло, сердце и рубящий в основание шеи, отсекший голову вместе с правой рукой. Некромант просто не успел перестроиться на нового противника — ведь только что он готовился отбить удар клеймора. Сам Сэдрик вышел из телепорта над двойником Хансера, обрушивая на него меч и весь свой вес. Его противник перекатом ушел в сторону, успел все-таки. Сабля лишь чиркнула по ноге кельта, но тот уже не смог мягко приземлиться на ноги. Он неуклюже завалился на бок, и некромант, почти не глядя, метнул нож.

— Ты не уйдешь от меня, — произнес он, переступая через еще один труп.

— Я отправлю тебя следом. — Отец указал мечом на тело лже-Сэдрика.

— Всех не перебьешь, — спокойно ответил тот, кто считал себя Хансером.

— Если в тебе есть хоть капля того, за кого ты пытаешься себя выдавать, то ты должен знать, что я никогда не бываю один. — Говоря это, отец расслабил руки, опустил оружие, даже поза его стала какой-то слишком уж небоевой.

Тем молниеноснее казался переход к действиям. Лин-Ке-Тор делал то, чего ему советовали не делать никогда. Я отчетливо видел, как сквозь его образ в Мире Видений проступил другой, блеклый, но несомненно существующий в нем. Образ в арабских одеждах черного цвета, с закрытым лицом и горящими глазами. Я не знаю, как эта атака выглядела в обычном мире, здесь же у моего отца словно бы отросла лишняя пара рук с мечами. Он прыгнул на своего двойника, вроде бы вновь нанося удары сверху, как и в прошлый раз. И некромант легко парировал эту бесхитростную атаку, но вторая пара рук, а вернее, руки образа, проступившего сквозь моего отца, ударили в области пояса. И некромант развалился на две половины.

Похоже, те времена, когда Лин-Ке-Тор уживался в одном теле с Хансером, не прошли даром. И как когда-то несущий спокойствие действовал в теле прерывающего нить, так теперь то, что осталось от Хансера, убивало противников Лин-Ке-Тора, которые просто не могли почувствовать второй сущности и ее действий. Вдвоем отец и его друг опять обманывали марсианское Предвиденье.

Лже-Бьярни опустил щит, закрываясь от удара в ноги, которого так и не последовало. Вместо него был колющий в глазницу шлема, четкий, почти филигранный. Неширокое лезвие отцовского меча вошло в глаз, не встретив препятствия. И в этот момент в бой вновь вступил лже-Хансер. Кто бы ни сотворил это противоестественное создание, работу свою он знал: вложил в неживого все, что мог, в том числе и навыки Плутона. Идеальный убийца выжидал до последнего, пожертвовал своими соратниками ради одного-единственного момента. Мгновенный телепорт за спину Лин-Ке-Тора — и короткий колющий удар саблей. Тот, кто не продержался бы против моего отца лицом к лицу, сразил его ударом в спину.

Я почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Не успел. Все-таки слова Агия опять оказались пророческими. В который раз пренебрежение его советами привело к смерти. Я рывком вышел из Мира Видений. А если говорить точнее, меня оттуда выбросило. На плече уже не было тяжелой руки Бьярни, в ушах стоял горестный вздох, пронесшийся по рядам иллюминатов. Хмурое небо, на котором нет солнца. Теперь я понял, что не зря скрыли его тучи. Солнечный свет губителен для высшей нежити.

Как во сне я видел людей, бегущих от замка к полю боя. Иллюминаты оставались на месте. Разом лишившись всех четырех командиров, простые воины растерялись. Дисциплинированные друиды ждали приказа. Моего приказа, ибо я здесь был единственным пастырем, и ни один аколит не рискнет командовать в моем присутствии. Но какой из меня военачальник? Не тому я учился всю свою жизнь. И вместо того чтобы бросить в наступление закаленных бойцов Круга, я сам побежал туда, где умирал мой отец. В голове пульсировали слова о том, что нельзя оставлять тел некромантам, что те научились возвращать к подобию жизни не только трупы, но и боевое мастерство умерших.

Не знаю, как я успел раньше. Обостренные чувства подсказали, что за телами явились поднятые мертвецы. Я мог схватиться с ними, не сдерживая своих сил. Они уже были мертвы, я не мог их убить, мог лишь подарить покой. Даже прикосновение моих рук оказалось для них болезненным. Никакие доспехи не смогли бы их спасти. И слуги некромантов словно бы почувствовали исходящую от меня опасность — остановились, не решаясь приблизиться.

Я склонился над моим отцом и сразу понял, что Лин-Ке-Тор доживает последние секунды. Все мое мастерство бессильно. Я, спасавший многих, не имел сил вытащить с того света одного из самых дорогих мне людей. Возможно, моя мать помогла бы, но ее здесь не было. Был я, недостойный пастырь, бездарный лекаришка. И все, что я мог, — это приподнять отца, обняв за плечи и стараясь не причинять боли, заглянуть ему в глаза. Его рука нашла мою ладонь и крепко сжала. Силы еще не оставили того, кто очень долго считался первым мечом Луны и сегодня в очередной раз доказал это.

— Наконец-то ты пришел… — Его голос был тих, но в нем звучала радость. — А я так боялся, что ты не придешь, или, встретив тебя, я не узнаю… Глупец… Как можно не узнать свою кровь…

Я почувствовал, что из глаз моих текут слезы. И не пытался их сдержать. Друидом я тоже был неправильным. Не мог я сохранять невозмутимость сейчас, когда душа стонала от боли.

— Передай Агию… Я ничего не забыл… Во мне слишком много осталось от него… От Хансера… Мы не смогли бы взять эту крепость… Ты сможешь… Я сделал все… Твой ход, сынок…

— Отец…

— Не перебивай… Запомни, смерти нет… Не вини меня… Я слишком тщеславен… Агий сказал, что увижу я тебя только перед смертью… Он сказал, что после моей смерти… Ты сможешь… Именно ты… Передай ей…

Он не договорил. Тело обмякло на моих руках, и только рукопожатие оставалось все таким же крепким. Глаза закрылись. Я высвободил руку и провел по его лицу. Мертв. Застывшая маска. Губы растянуты в улыбке. Чему ты улыбаешься, Лин-Ке-Тор? Что ты хотел передать ей, моей матери? Что ты дал мне? Что я смогу?

Как высший становится бессмертным? Что плавится в нас, приобретая новую форму? Что общего между Иллюминатом, переступившим через все, бывшее для него святым и незыблемым, Агием, медленными шажками приближавшимся к пониманию, моей мамой, вставшей против небывалого врага, и моим учителем, спокойно перешедшим на новую ступень, потому что на прежней ему было уже тесно? Что изменилось во мне, когда умер мой отец, к которому я так долго шел и пришел слишком поздно? Мне казалось, это не я, а мир вокруг становится другим, более родным, более понятным. Агий, Судия, он все знал. Мог ли я его винить? Он всего лишь поделился с Лин-Ке-Тором своим знанием и предоставил выбор ему. И мой отец умер, зная, что произойдет дальше. Видел ли он тот Свет, который пылал сейчас в моих глазах? Ответов нет и не будет.

Я встал. Зашипели, пятясь, неживые. А мне не было до них дела. Я обернулся к рядам воинов Круга. Мои братья-друиды дрожали от нетерпения.

— Уничтожить это место, — сказал я. Мне казалось, что голос мой звучал слишком тихо, но его услышал каждый стоявший на этой выжженной пустоши. И по рядам пронесся короткий шепот:

— Слово пастыря.

А следом родился крик:

— Слово пастыря — закон для братьев!

— Иллюминаты, слушай мой приказ! — Вперед выступил Бьярни, привычно перекрывая своим голосом все звуки. — Выжечь змеиное гнездо с тела Земли! Вперед!

Это была атака без правил. За такое командование и меня, и Бьярни стоило бы разжаловать в простые солдаты и поставить в первый ряд фаланги. Но сейчас вперед шли совершенно иные силы, перед которыми все человеческое военное мастерство — пыль да пепел. Я первым оказался возле окованных железом крепостных ворот. Единственный проход за высокие стены. Я чувствовал блокирующие воздействия на стихии письмена. Друиды не смогли бы своим излюбленным приемом запрыгнуть прямо на стены. Да это было и не нужно. Что для меня блоки простых высших? Паутина. В момент перехода сознания на новый уровень сила бессмертных достигает пика, как прорвавший плотину поток. Это потом он опять вернется в предначертанное русло, а сейчас готов смести все на своем пути. И мой удар в ворота был не просто ударом. Я бросил на них твердость камня и ярость урагана. Ворота вылетели как пробка из бутылки.

Я почувствовал сеть защитных заклинаний внутри тянущихся вглубь укреплений. Они были сродни защите любого доменовского замка. Не понимая, как мне это удается, я потянулся к ним, ухватился и влил в них свою силу. И пламя преобразилось в яркий солнечный свет, столь губительный для высшей нежити. Свет залил древние коридоры, сжигая всю нечисть. Я потянулся к висевшим в небесах серым тучам и рванул их в стороны, словно шторы на окне ярким летним утром. Воинство некромантов, создаваемое годами, десятилетиями упорных трудов, таяло, оставляя лишь небольшую горстку живых защитников. Но за мною шли друиды с серпами-мечами, викинги с топорами и лучники Вильгельма с не знающими промаха стрелами. Шли кельты с клейморами, служители Круга, которых гнал вперед мой приказ. А всех их возглавлял Бьярни Столп Чести, который только что потерял четверых друзей. И горе всякому, кто встанет на пути у берсерка.

Пол был выложен квадратиками с повторяющимся рисунком. Странный образец полного безвкусия. Серые стены из материала, который называется «железобетон», светильники, затянутые решеткой, на одинаковом расстоянии друг от друга. Люди прошлого странно строили свои жилища. Конечно, некоторые наши пещеры тоже не образец высокого искусства, но они несут на себе отпечатки хозяев. Мы, друиды, слишком похожи друг на друга для всех, не входящих в братство. Это сделано с умыслом. Каждый из нас — лицо Круга. Не столь важно, с кем ты говоришь, в его лице перед тобой стоят все друиды. Может быть, потому мы стремимся более ярко выразить свою индивидуальность внутри братства? Не знаю. Да и о тех временах, что предшествовали великой войне низших, я знаю мало. Силы, пущенные тогда в ход, не только разрушили цивилизацию, что само по себе не стоит особого внимания, но чуть не уничтожили жизнь на Земле в принципе. Тогда понадобились усилия всех друидов, чтобы спасти человечество. Кое-где раны, нанесенные Земле, не зажили и теперь. На низших в таких местах обрушиваются страшные болезни. Мои же братья достаточно хорошо защищены. Многие друиды посвятили свои жизни очищению таких мест. От той эпохи человеческого безумия сохранились названия городов, склады огнестрельного оружия и непонятных механизмов — и вот такие укрепления, которые раньше назывались бункерами.

Мерное гудение где-то в глубине коридоров сказало мне о том, что некромантам удалось найти и запустить штуку, называемую генератором. Именно она питала светом странные лампы. До сих пор я лишь слышал о подобном — не думал, что доведется увидеть. Наверно, для низших эти лампы ничем не отличались от магических светильников, хотя на самом деле разница колоссальна. Древний способ переводит попусту целую кучу энергии. Все-таки смешные они, люди прошлого. Создали столько разнообразных приспособлений для уничтожения себе подобных, а нужные в повседневной жизни вещи усовершенствовать не смогли. Можно подумать, вся жизнь их вертелась только вокруг убийства себе подобных.

Хотя стоит признать, мы ушли от них недалеко хотя бы в этом. До сих пор добрая половина времени обучения друида тратится на боевое мастерство.

По пути мне попадалось множество железных дверей, очень прочных. Некоторые защитники крепости не успели закрыть, другие сносили с петель друиды. Лишенные магической защиты подземелья стали для моих братьев легкой добычей.

Крови пролилось не так уж много. Основу обороны составляла нежить: высшая, погибшая в первые моменты боя от Света, либо низшая, изрубленная серпами-мечами и клинками иллюминатов. Правда, и для нас этот бой оказался не бескровным. Иногда среди тел наших врагов попадались некроманты с золотой каймой по краю своих черных одеяний. Для штурмующих эта золотая кайма стала настоящим знаком смерти. Их всегда было трое. Их шесты легко отбивали стрелы иллюминатов. Они шли грудью на автоматный огонь, словно протискиваясь между сыпавшимися градом пулями. На открытой местности это смог бы даже ученик несущего спокойствие, но не в тесных коридорах, где нет простора для маневра. Они, словно таран, разбивали сомкнутые щиты иллюминатов. Лучшие аколиты находили смерть под их посохами. И не помогало отточенное веками боевое мастерство Круга, прочность шкур полузвериного воплощения, натренированные инстинкты. Мало того, наши павшие бойцы вдруг вставали и бросались на нас. Тогда вперед шли мы с Бьярни. Сын Снорри дрался спокойно и расчетливо. И он был во всем равен этим некромантам, а в тонком чувстве боя даже превосходил. Я видел, Бьярни меняется на глазах. Гибель друзей не прошла для него даром. Он действительно встал на какой-то свой путь. Но не тот, о котором говорил Агий, потому что именно топор Бьярни прокладывал нам дорогу, и шел викинг не один. Всегда на шаг впереди него был я. И раны наших людей затягивались на глазах от одного моего присутствия. Те, кто минуту назад чувствовал дыхание смерти, вдруг вставали и вновь устремлялись в бой. Я привычно отбивал удары, сыпавшиеся на Бьярни, не особо заботясь о своей защите. Миг просветления — пик мощи. Четыре тройки встали на нашем пути, прежде чем плотина сопротивления наконец-то рухнула и штурмующие растеклись по древним коридорам, добивая защитников.

Я вошел в обширное помещение. Здесь стоял еле слышимый ухом гул, непохожий на звук работающего генератора. Множество столов, на них — прямоугольные штуки, когда-то такие называли «мониторами». О них я слышал. Они отображали информацию. Здесь бой был жаркий. Служители Круга уже стащили тела некромантов в одну кучу. Своих павших они вынесли наружу. Один из них пытался разобраться с оборудованием прошлого. Я подошел к нему.

— Мудрый, странные вещи здесь творились, — сказал он, обернувшись и узнав меня.

— А чего ты ждал? — усмехнулся я. — Ты умеешь обращаться с такой техникой?

— Да, мудрый. Я родом из Северной Африки. Там есть места, где древние приспособления еще служат людям.

— Ну и что ты можешь сказать?

— Смотри. — Он указал на странное кресло в середине комнаты. К нему шло множество проводов. На подлокотниках и спинке были какие-то металлические обручи. Скорее всего, они застегивались на запястьях и голове садящегося туда человека. — Я не все понимаю, — признался служитель, — но, как мне кажется, они умудрялись переливать в человека вот эту информацию.

Я перевел взгляд на монитор. Список. Всего шесть имен. Служитель выделил верхнее и нажал какую-то клавишу.

«Лин-Ке-Тор, — прочитал я, — фиксация — 10 лет. Северный форт. 2 успешных эксперимента». Ниже было изображение моего отца. Я вспомнил стычку на северной границе земель иллюминатов. Десять лет назад темные действительно захватили Северный форт. Но уже через неделю он был отбит войсками иллюминатов. А вели их как раз Лин-Ке-Тор, Бьярни и Сэдрик. Да, все верно, вторым и третьим номером шли их имена с теми же пометками «фиксация — 10 лет. Северный форт. 2 успешных эксперимента». Следующим было имя Руис Радриго Диэс. Место и время то же, но вот последняя запись ободряла: «Невоспроизводим». Страшно представить, что могла натворить целая армия копий Руи.

А вот следующие имена шли в паре. «Тайви и Хансер, фиксация — штурм Города Ангелов». Даже длительности нет. Больно уж памятное было событие. Я уже разобрался во всех запутанных потоках энергии, бегущих от монитора к металлическому ящику под столом и внутри этого ящика, на самом деле и являющегося как хранилищем информации, так и тем, что ее обрабатывает. Этакий примитивный мозг древности. Я перехватил управление, не касаясь руками маленьких клавиш на прямоугольной панели, с помощью которых работал служитель, одной силой мысли. Теперь все пошло быстрее. Я легко нашел дополнительные сведения по всем пяти проектам. Против имени моей матери стояла пометка «невоспроизводима во плоти и без привязки к основному объекту». Основным объектом указывался Хансер. Моя мать была всего лишь стимулом, заставлявшим его выкладываться в бою на полную. Воссоздать Хансера некромантам удалось лишь единожды.

— Разобрался? — услышал я сзади голос Бьярни.

— Да, — задумчиво произнес я. — В этой железке много мусора, но суть я ухватил довольно быстро. Древние экспериментировали с разумом человека. Кажется, их негласно контролировало Воинство Небесное. А потом, после войны, это место посчитали уничтоженным. Некроманты нашли его в надежде попробовать чего-то добиться от мертвых исследователей, а наткнулись на то, что раньше называлось «научной базой». Потом они совместили открытия низших со своими умениями. Результат ты видел. Единственная проблема для них — материал. Мертвец, на которого они накладывают эти тени душ, должен быть близок к тому, в кого его хотят превратить. То есть твой двойник, Бьярни, должен как минимум быть марсианином, излюбленным оружием которого является топор и щит и возраст которого не отличается от твоего больше чем на десять — пятнадцать лет. С остальными то же самое. Сложнее всего найти материал для пары Хансер — Тайви. Плутонец, обладающий хоть в какой-то мере всеми навыками Хансера, безответно влюбленный в женщину, и эта женщина должна иметь общие черты с моей матерью. Сам понимаешь, чего им стоило отыскать подобное сочетание.

— И оно того стоило, — хмуро промолвил Бьярни. — Я наблюдал за боем. Этот лже-Хансер контролировал его от первого до последнего удара. Даже видимость поражения от твоего отца была запланированной и хорошо разыгранной.

Он перевел взгляд на металлический ящик под столом. От него шли провода к клавишам, монитору, креслу и странному приспособлению: высеченному из горного хрусталя кубу с полусферической выемкой сверху. Викинг повернулся к соседнему такому же устройству, покачал головой и вдруг нанес два молниеносных удара. От монитора во все стороны брызнули осколки, ящик развалился на две половинки, сыпля искрами.

— Зачем? — спросил я.

— Сколько здесь этих штук? — ответил он вопросом на вопрос.

— Восемнадцать было до твоего удара, могучий, — произнес служитель, стараясь сохранять спокойствие.

— А вот эти приспособления есть только на одной. — Он указал топором на кресло и хрустальный куб. — Почему остальные не показывают картинок, только эта?

— Остальные выключены, а этот был включен, — четко ответил служитель.

— И последний вопрос. Если высшему хватит минуты, чтобы уничтожить здесь все, почему некроманты оставили у нас в руках эту информацию?

— На все твои вопросы и Агий не ответит, — покачал я головой.

— Агия здесь нет, Целитель, и на вопросы отвечать нам. Я вижу нелогичность. А наших извечных врагов я могу обвинить в чем угодно, но не в отсутствии логики. Значит, мы чего-то не понимаем. Двумя комнатами дальше они дали нам ужасный бой. Там собрались все оставшиеся из их элиты, одиннадцать некромантов с золотой каймой на одежде. Ваших полегло не меньше полусотни, и это только посвященных. Да наших столько же. Да низших ваших — целые завалы. Они отступали не потому, что мы их теснили, а потому, что трупам некуда было падать. Почему они не дали нам такой бой раньше, до этой комнаты? Или в ней?

— Мудрый, позволено ли мне будет сказать? — подал голос служитель, о котором я почти забыл.

— Да, — кивнул я.

— Эти проводки идут к кубу от той части устройства, которая отвечает за запись информации.

— Это как? — переспросил Бьярни, как и всякий доменовец, далекий от древней техники.

— Это так, что здесь переписал все, что я только что читал, на какую-то штуку, а где-то в другом месте с помощью такого же устройства прочитал — и вся информация у тебя.

— Они укрепились здесь давно, — задумчиво произнес викинг. — Действительно, могли к себе в домен перетащить пару таких ящиков.

Меня вдруг осенило.

— Сколько, ты сказал, было некромантов там, где вы приняли последний бой? — переспросил я.

— Одиннадцать.

— Они всегда встречали нас по трое. Четыре тройки до этой комнаты. Их должно было быть двенадцать. Они сдерживали нас, чтобы успеть записать информацию, скорее всего, на хрустальный шар. Повелевающие стихиями и без всяких устройств смогут с него все считать. Потому они и не успели здесь все уничтожить. А потом один ушел, унося шар, а остальные просто прикрывали его. А теперь представь, Бьярни, что будет, если этот шар попадет на Луну. Тем более учитывая, сколько там сейчас плутонцев.

— Это лишь предположение, — возразил викинг.

— И дай Бог, чтобы оно не оправдалось. Но если все-таки я прав? Выйдет, что мой отец и остальные погибли зря. Ты посмотри сам, какая здесь была стража! Даже лишившись без боя основных укреплений и большей части армии, они дрались до последнего. За что?

Бьярни присел и задумался. Думал он недолго.

— Ищите тайный ход. Я иду за ним.

— Мы пойдем, — поправил я.

— Нет, Хансер, пойду я один.

— Но это же безумие! С ним могут быть те мертвецы, результаты экспериментов. Один ты всех не перебьешь.

— А мне и нужно безумие, — как-то отрешенно ответил Бьярни. — Старые пути сгнили и рассыпались. По-моему, Агий говорил именно про этот случай, помнишь?

— Помню. И все-таки мне страшно за тебя.

— От тебя они сбегут, а меня попытаются убить. Просто не могут они упустить такой возможности. И тогда, надеюсь, мне удастся сразить некроманта. А без него нежить вы по лесам легко переловите. Главное — не дать им уйти порталом. На это способен только некромант.

Вот так, я лишь краешком зацепил эту историю противостояния Города Ангелов с Некромантским доменом. До того боя были годы поисков, много всего было. А я пришел лишь для того, чтобы принять последний вздох своего отца, довести до конца его дело и вновь уйти. Сложно передать словами, что я чувствовал, покидая древние тоннели. Смятение? Наверно, все, поднявшиеся на ступеньку бессмертия, чувствуют его. Мир остается прежним, но видим и чувствуем мы его уже по-другому. Не придумано слов, чтобы это объяснить. Боль потери притупилась. Слишком уж хорошо вдолбили нам в головы: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Живые должны заботиться о живых». Поэтому на первое место вышло беспокойство за Бьярни. Оно оттеснило даже скорбь по отцу и обиду на мать.

Но не скоро узнал я, чем закончилось его путешествие. Бьярни ушел вслед за своей судьбой, по тонкой ниточке, проложенной намеками Агия и его собственным чутьем, чутьем того, кто совершил первый шаг. Он делал то, чего не смогли Луи, Леонид, Вильгельм, наши с ним отцы. То, чего не было дано Сэдрику и Руи.

Тайный ход я отыскал легко. Замаскированный лаз вел в тоннель, промытый рекой когда-то очень давно. Уже и реки той не было в помине. Старое русло тянулось в глубине скальной породы, повинуясь своим непонятным законам. Лишь под вечер Бьярни почувствовал дуновение свежего ветра на своем лице. Для глаз, привыкших практически к полной темноте, вечерние сумерки казались ярчайшим светом.

Его ждали. Еще бы, имея на своей стороне даже бледную копию Хансера, несложно отследить преследователя. Бьярни вышел из пещеры. Вокруг шумел лес. Еле заметная звериная тропа петляла между деревьями, и на ней стояла широкоплечая фигура в некромантских одеяниях, с таким же топором и щитом, как у самого Бьярни.

— Шагай, демон, — прозвучал сзади безжизненный голос. — Никто тебя убивать не собирается… пока.

Бьярни бросил назад короткий взгляд. Так и есть, мертвец с двумя саблями, памятный еще по бою у ворот некромантской крепости, убийца Лин-Ке-Тора. Да, это эгоизм, но я о нем думал именно так, почему-то забывая о других жертвах.

— Только не дергайся. — Это тот, что впереди. — Вдвоем мы от тебя только груду рубленого мяса оставим.

Если бы не сабельщик за спиной, Бьярни предпочел принять бой здесь. По крайней мере, подходить к нему будут по одному. Но тот, кто устраивал засаду, прекрасно разбирался в этих вопросах. Лже-Бьярни попятился, давая выйти своему оригиналу, сдвинулся чуть в сторону, и перед иллюминатом предстал некромант в одежде с золотой каймой. Слева от него стоял, опираясь на клеймор, второй лже-Сэдрик, а справа — Лин-Ке-Тор с двумя клинками в руках. Компания мертвецов, неотличимая от той, что положила лучших воинов иллюминатов. И в первый раз за свою не столь уж и короткую жизнь Бьярни почувствовал, как липкий страх заползает под кольчугу, стекает по телу холодными струйками пота, тихо шепчет, что если развернуться и прорваться сквозь тень Хансера, то можно спастись. Ведь и правда сабельщик не был создан для того, чтобы держать натиск. Сила Хансера — в ловкости. Никому же не будет пользы, если Бьярни, один из последних предводителей иллюминатов, сложит здесь голову. Это разумно. И Бьярни отбросил разум, шагнул вперед. Потому что сегодня был такой вечер, когда советы разума ведут в могилу.

Некромант спокойно опирался на посох. Он чувствовал себя в полной безопасности под защитой своих тварей. Наверно, для них солнечный свет тоже был губителен, потому и задержался небольшой отряд в пещерах до вечера. В случае погони наверняка одного лже-Бьярни хватило бы удержать проход, в то время как остальные бежали бы. Но погоня пришла в лице лишь одного человека.

— Как же ты мог так попасться? — спросил некромант. Его голос был живым, полным интонаций и все-таки нечеловеческим.

— А зачем лишние жертвы? — вопросом на вопрос ответил Бьярни. — Почему твоя марионетка не зарубила меня в спину?

— Не получилось бы, — признался некромант. — Ты бы почувствовал его агрессию с помощью Предвиденья, и нам не удалось бы замкнуть ловушку.

— Решил отомстить за своих?

— Полно, Бьярни, мы же с тобой взрослые люди. — Некромант рассмеялся и снял маску из вороненой стали. Ничего странного Бьярни не увидел. Обычное лицо, в меру мужественное. Впалые щеки, чуть заостренные черты аскета, губы раздвинулись в едва уловимой улыбке.

— А ведь я знал тебя, — задумчиво промолвил Бьярни. — Мы виделись на Марсе. Только вот имя…

— И не вспоминай. — Некромант махнул рукой. — Оно уже давно не мое.

— Но ты ведь был из светлых доменов…

— Как и Леонид, — подтвердил некромант. — Ты упомянул о мести… За что и за кого мне мстить?

— Твои братья погибли от моей руки. Они отдали жизни, чтобы ты ушел.

— Но ведь и ты не стал мстить за отца, — напомнил некромант. — А они просто сделали то, что должны были. Сложись все по-другому — я лежал бы мертвым, а кто-нибудь из них сейчас разговаривал бы с тобой. Просто у меня было больше шансов справиться с возможной погоней и все-таки добраться до замка на Луне. И я, признаться, благодарен тебе. Именно наше знакомство стало решающим аргументом. Я хорошо знаю тебя, потому мне выпало жить.

— Так ли хорошо? — прищурился викинг.

— Недостаточно. Я рассчитывал на погоню, но готовился к встрече где-то с сотней ваших… Хотя нет, вру, десятками с тремя, не больше. Все-таки коридоры не так широки. А кое-где настоящая шкуродерка. Думаю, ты и сам оценил. Мы тут в поте лица готовили ловушки, оказалось — зря.

Бьярни улыбнулся. Первый намек Агия сбылся. Он не взял с собой людей и оказался прав хотя бы в этом. Это приободрило, хотя могучий викинг все еще чувствовал в душе тот противный, липкий страх. И каждый жест, каждое слово некроманта пугали его все больше. Словно звериные инстинкты, особенно сильные в берсерках, рвались на волю, сбрасывая налет человеческого, призывали бежать без оглядки, спасая самое драгоценное — жизнь.

— Если ты марсианин, то должен помнить — нас учили не говорить с тем, кого собираешься убить, — пробормотал он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Так то когда было. Бывают случаи, Бьярни, бывают. В каждом человеке, как бы ничтожен он ни был, живет крохотная надежда, что он бессмертен. Нет человека без нее. И мы цепляем его за эту надежду, за жажду жить вечно и даем вечную жизнь. Чем сильнее эта жажда, тем проще поднять труп к новой жизни. Все равно, что ты сделаешь или подумаешь, — я знаю, ты чувствуешь сейчас страх, ты не хочешь умирать. А я хочу, чтобы ты занял достойное место в нашей армии. Я хочу поднять из мертвых Бьярни, а не ходячий кусок мяса. И потому мы сейчас говорим, а не деремся.

Он был прав, и от этого Бьярни становилось еще страшнее. Он действительно ничего не мог с собой поделать. Лишь одна мысль пробивалась сквозь туманящую разум пелену: «Смерть все-таки лучше позора». Если он побежит, то сохранит жизнь, но будет ли ему такая жизнь нужна? Или, хуже того, погибнет от удара в спину. Не как Атлинг, не как его дед и отец. И тогда родилась еще одна надежда. Очень тихо Бьярни прошептал:

— Хан, я не знаю, привиделся ты Луи или пришел на самом деле, но, если ты можешь вмешаться, самое время сделать это.

Казалось, эти слова послужили сигналом. Отзвук шепота еще прятался в траве, а между Бьярни и некромантом вдруг вспыхнула искорка света. А потом, казалось, на свет набросили черное покрывало, из ниоткуда возникла фигура в черных арабских одеждах. Некромант отшатнулся назад, прячась от яркого блеска глаз. Лже-Бьярни упал на землю, корчась в судорогах.

— Хансер, — прошептал Бьярни.

Его друг наступил на горло восставшему мертвецу, и тот затих. Лже-Сэдрик, вскинув клеймор, прыгнул на невесть откуда взявшегося противника. Хансер плавно скользнул под его оружие и нанес два удара открытыми ладонями в грудь. Лже-Лин-Ке-Тор не успел прийти на помощь. За его спиной появился друид-медведь в полузверином воплощении и, схватив лапами, сжал. Бьярни слышал хруст костей и еще шипение, словно прикосновения медведя жгли неживую плоть огнем.

— Жадный ты, Черный, вот, — обиженно сказал друид.

— Ты свою долю получил, Медведь, — весело ответил Хансер. — Бьярни, не мог подождать еще минут десять? Этот парень так о жажде вечной жизни интересно рассказывал.

— Мне всегда было интересно, что сможет наша поделка противопоставить настоящему Хансеру, — быстро взял себя в руки некромант.

— Жаль, так и умрешь в неведенье. — Хансер открыл лицо, и Бьярни увидел, что он улыбается. — Мою бледненькую копию уничтожит другой.

Точно так же, как сам Хансер, за спиной последнего неживого возник Лин-Ке-Тор. Слуга некроманта среагировал сразу: не давая возможности ударить, он отпрыгнул в сторону, так, чтобы держать всех в поле зрения. Одна сабля смотрит на Хансера, вторая — на Лин-Ке-Тора.

— Нет, ну вы посмотрите, как он меня копирует! — воскликнул Хансер. — Белый, уничтожь его.

Да, мой отец действительно явился в виде ослепительно-белой фигуры. Тот Свет, который горел в глазах Хансера и друида, пропитывал все его тело, вырываясь наружу.

— Пусть Орсо сделает это, — ответил Лин-Ке-Тор. — А то со стороны больно похоже на сведение счетов.

— Ох уж эта мне твоя щепетильность, — покачал головой Хансер.

— Как это возможно? — подал голос некромант.

Он попятился, но Орсо шагнул к нему, уже в человеческом облике, обнял за плечи. Казалось, они старые друзья, давно не видевшиеся. Только посеребренные стальные когти на руках друида, сверкнувшие у горла некроманта, портили все впечатление.

— Не дергайся, темненький, — пробасил друид. — Не видишь, Черный с друзьями разговаривает, они не виделись давно, многого не понимают, объяснить им надо. Закончит — и до тебя доберется. Вот. А ты пока постой, послушай, может, просветление наступит в мозгах… Хотя какое у тебя просветление!

Он безнадежно махнул правой, свободной рукой. Некромант попробовал попятиться от страшного взблеска оружия друида, но Орсо крепко держал своего подопечного. Медвежьи объятия — это как раз про него.

Хансер не обратил внимания на «дружескую» лекцию Орсо.

— Белый, ты должен научиться отличать врага от инструмента, — сказал он. — Вот это — лишь инструмент, как и его хозяин. Слишком долго последователи Лилит призывали себе на службу умерших. Любое действие рождает противодействие. Мы — противодействие им. Наша сторона слишком долго ждала. И это ожидание дало возможность вернуться нам прошедшим через смерть так же, как слуги некромантов, но другим по сути. Нас мало, но восставшие мертвецы неизмеримо ниже нас.

— Они не могут нас ранить? — спросил Лин-Ке-Тор.

— Чтобы действовать здесь, мы должны временно обрести плоть. Они могут нас ранить, могут убить, и тогда мы умрем уже окончательно.

Лже-Хансер, казалось, только и ждал этих слов. Его бросок был быстр и точен. Его атака просто не могла окончиться провалом, и все же Лин-Ке-Тор успел присесть, пропуская сабли над собой, и ударил кулаком в бок. Восставший мертвец скорчился, повалился на землю и забился в конвульсиях.

— Видишь, — тем же тоном продолжал Хансер, — они перелили в него куски моих навыков. Но я победил свой «инстинкт убийцы». Я управлял им, а не он мной. Для того чтобы управлять, надо быть мною в полной мере, а не кусочками мозаики. Это создание получило сломанное оружие, которое его подвело.

— Я понимаю, — произнес Лин-Ке-Тор.

Теперь все взоры обратились к некроманту. Орсо отошел в сторону.

— Еще один инструмент, — небрежно бросил Хансер.

— Я — высший иерарх Некромантского домена, — гордо поднял голову тот. — Я не могу быть инструментом.

— Эту чушь тебе вбили в голову твои наставники из Воинства Небесного. — Хансер рассмеялся. — Возможно, они даже говорили тебе, что ты когда-нибудь достигнешь бессмертия, как и они. Так вот, тебе врали. Ты никогда не задумывался, почему твои учителя сами не поднимают мертвых? Они ведь знают процесс гораздо лучше, чем любой из вас. Я объясню почему. Для того чтобы дотянуться до той самой части души любого человека, которая жаждет бессмертия и очень боится смерти, нужно иметь такую же часть в себе. Только понимая, что есть вещи гораздо важнее вечной жизни, мы можем стать бессмертны. Бессмертие получают, когда понимают, что оно не нужно. Вы сделали первый шаг, и вам никогда не будет дано сделать второй. Вами просто пользуются.

— Это неправда!

— Разве? — Хансер приподнял бровь. — А ты загляни в себя. Разве ты не поступал бы так же на их месте? На вершине власти слишком мало места, а для вас власть и сила — все.

— Вы призываете мертвецов себе на службу, упиваетесь властью над ушедшими, — заговорил Орсо. — Но вы не видите, что тем самым вас отгородили от настоящей власти и силы.

— Но ведь и Бьярни призвал вас! Значит…

— Это ничего не значит, — перебил его Лин-Ке-Тор. — Потому что мы живы. Мы все пожертвовали своей жизнью ради того, что считали важнее нее. И потому мы можем вернуться. Это — наше бессмертие.

— Да, мы не можем убить живого, — произнес Хансер в тон ему. — Да, нас держит во плоти лишь вера позвавшего, да, нас можно убить. Но мы — живем. Не наши оболочки, а наши души, оставшиеся в этом мире. Мы всегда рядом с нашими братьями, надо лишь позвать.

— Но есть вещи, которые каждый должен сделать сам, — сказал Лин-Ке-Тор. — Бьярни, брось топор!

Некромант принял боевую стойку. Его посох вдруг оброс рядами лезвий, страшных даже на вид.

— Топор не поможет тебе, викинг, — мягко проговорил Орсо. — Брось его. Это будет правильно. Вот.

С глухим звуком оружие упало на землю. За ним последовал щит. Бьярни сжал кулаки. Живущие после смерти отошли в сторону, оставляя его наедине с врагом.

Мы странное поколение. Моя мать, Иллюминат, Агий получили свои сверхчеловеческие способности, когда им не хватало того, что они знали и умели для исполнения чего-то очень важного для них. Точно так же не хватало и нам, и мы терпели провалы, лишь после них обретая просветление. Я не смог спасти отца, Бьярни не смог сам победить некроманта.

Их стычка оказалась скоротечной. Одновременно два высших прыгнули вперед. Оба были адептами Марса, оба сделали то, что называлось «первый шаг», поднявшись над остальными высшими. Бьярни сумел сократить дистанцию и взять шею некроманта в могучий захват. Миг длилась борьба, окончившаяся хрустом позвонков. Бьярни сделал шаг назад. Некромант упал на каменистую почву предгорий. Викинг коснулся своего бока. Он все-таки напоролся на оружие противника и сейчас смотрел на развороченную плоть, сломанные ребра. Рана, убившая бы любого высшего, затягивалась на глазах. А в голове Бьярни царила какая-то неестественная ясность, и при этом — мешанина образов, мыслей, озарений. Если бы он видел свои глаза, то узнал бы Свет в них.

— Один Проводник справился бы быстрее и лучше, — проворчал Орсо и, чуть подумав, добавил: — Вот.

— Зато у иллюминатов наконец-то появился Вершитель, — заметил Лин-Ке-Тор.

— А умение создавать наши копии навсегда уйдет в небытие, — подвел итог Хансер.

Кстати, я забыл об этом написать, но тело моего отца после боя найдено не было. После рассказа Бьярни у меня возникло желание найти и раскопать могилу, в которую положили тело Орсо вместе с его страшными когтями, но я почему-то был уверен, что и там ничего не обнаружу.

Здесь это называлось утром. А я вот разницу с ночью еле улавливал. Ярчайший свет указывал место, где некроманты разбили шатер для переговоров. Пустошь перед замком, костры моего лагеря, огни на стенах. На душе пустота и безразличие. Кажется, не мне сегодня предстоит провернуть величайшую авантюру со времени появления высших на Луне. Знал, что очень скоро эти чувства сменятся предельной собранностью, готовностью реагировать на любой поворот событий. А сейчас я просто смотрел издалека на шатер, и что-то меня в нем настораживало. Но мне было лень оформить свои чувства в четкие образы.

— Маловат для более чем сорока человек. — Хирото подошел неслышно. И именно его слова выразили то, что беспокоило меня.

— Может быть, нам со стороны так кажется? — попробовал возразить я.

— Мои люди донесли, — ответил он. — В этот шатер сорок человек не поместится.

— Тогда весь наш план летит ко всем чертям.

— Не знаю, что и сказать, — пробормотал старый дзенин.

— Будем решать на месте, — отрезал я. — Если скажу, что мы уходим, значит, никаких действий не начинать. Если же останемся, значит, первоначальные задачи в силе.

— Я понял, — кивнул он.

— Где там Магнус? Сколько можно его ждать?

— Прощается с Аквой. — Старик усмехнулся. — Многие стойкие сердца падали перед женскими чарами. Задумайся об этом, юный Миракл. Может быть, не твой подручный держит эту женщину на крючке, а она его?

— Ты что-то знаешь, что мне неизвестно? — Я нахмурился.

— Пока нет, пока нет, — произнес дзенин, поглаживая свою жидкую бороденку. — Не будет ли поздно, когда я узнаю? Ее люди неплохи, и неплохи весьма.

— Не о том думаешь, Хирото-сан. — Тема мне не нравилась, и я решил ее сменить.

— А о деле нашем мне думать уже поздно. Все передумано, осталось сделать.

Подошел Магнус. Я неодобрительно посмотрел на него, хотя, если разобраться, причин для недовольства у меня не было. Слова Хирото засели в мозгу. А что, если действительно на самом деле перевербовали Магнуса?

— Все в порядке, Миракл, — весело улыбнулся он. — Люди Аквы прикроют нас, сколько смогут. В случае чего, помогут отступить.

— Не увлекался бы ты ею, — проворчал я. — Как бы помощь ее боком не вышла.

Он лишь отмахнулся от моих слов.

Непривычно было без тяжести оружия на поясе. Правая рука все время нащупывала ставший таким родным топор и встречала пустоту. Хирото шагал спокойно, опираясь на свою бамбуковую палку, которая даже лучшему убийце Плутона не могла бы показаться оружием. Весь лагерь провожал нас. Кто смотрел нам вслед с непониманием, кто кричал вслед пожелания удачи, а кто делал вид, что ему все равно, при этом тайком бросая взгляды в наши спины. Но нервное напряжение охватило всех. Никому не хотелось второй атаки восставших мертвецов. Плутонцы все еще верили в меня. Верили, что, раз я прибыл сам и сам взял дело в свои руки, все пройдет успешно. Эх, мне бы их веру.

Магнус откинул полог шатра, пропуская нас с Хирото, сам зашел последним. Я бросил быстрый взгляд вокруг. Три светильника разгоняли все тени. Стенки непрозрачные, чтобы свет снаружи не вмешивался в продуманную систему, хранящую недра шатра от плутонцев. Некромантов было пятнадцать. Они стояли правильным полукругом. Все одинаковые, даже разница в росте незаметна. Вороненые маски, длинные черные одежды с разрезами и золотой каймой, желтые плащи. Бледные лица, казалось, принадлежат мертвецам, но я чувствовал дыхание жизни. Это значило, что некроманты не прислали вместо себя своих неживых слуг. Глаза с бледно-красными белками смотрели на нас: пятнадцать пар внимательных глаз, ощупывающих, изучающих. Они не взяли с собой своих знаменитых шестов, хотя могли бы. Наличие оружия у них не оговаривалось.

— Что это? — Один из некромантов указал на тросточку Хирото. — Вы должны были явиться без оружия.

— Даже такие, как вы, должны иметь уважение к старости, — проворчал Хирото. — Это ведь даже не шест, простая бамбуковая трость, на которую я опираюсь.

Он почесал лоб кончиком своей палки и направил ее в сторону некромантов, демонстрируя, что она полая внутри и в ней не прячется стальной стержень или замаскированный клинок.

— Вы должны были явиться все, — в свою очередь выдвинул я претензию.

— Остальных нет на Луне. — На сей раз говорил другой, но я так и не понял, кто из них. В шатре звук распространялся как-то странно. — Чтобы призвать их, нужны недели. Этого времени нет ни у нас, ни у вас.

Я обернулся к Магнусу. Тот кивнул, подтверждая правдивость слов некроманта. Лишь пятнадцать из тридцати девяти. Насколько я знал, Меджлис сам по себе — небольшое и очень опасное войско. Но что смогут те, кого на Луне нет, когда алтарь домена уже не будет принадлежать им? Смогут ли они освободить его подобно тому, как это сделал когда-то мой отец? С Тенями некроманты не дружат, это я уже понял по себе. Прорываться напрямую? Риск, что у них получится, есть всегда. Но ведь такой возможности, как сейчас, больше никогда не представится. Когда у нас что-то проходило без риска?

— Хорошо, будем говорить с вами, — неохотно кивнул я.

Хирото покрутил палку в руках, почесал лоб и кивнул, словно соглашаясь с моими словами или сообщая, что сигнал понял.

— Это хорошо. — Голос один и тот же, а исходит, кажется, каждый раз от другого некроманта. Это заставляло меня нервничать, вновь и вновь искать топор на поясе.

— У Плутонского домена большой потенциал, — продолжал некромант. — Я не знаю, как вы избавились от Конклава, и знать не хочу. Сами вы не выстоите. Даже Воинство Небесное в свое время пошло на союз со Светлой стороной, чтобы не быть стертым с лица Луны.

— А как же демоны? — не удержался я от шпильки. — По-моему, они неплохо выживают и сами.

— Это временно, — не растерялся некромант. — К тому же наша власть необременительна. Мы требуем воевать со Светлой стороной, но вы и так это делаете. Теперь же вас поддержат армии Темной. Да еще воевать вам придется там, где укажем мы. В остальном вы полностью свободны. Мы не накладываем дань, не вмешиваемся во внутренние дела своих вассалов. Власть наша почти незаметна.

— Быстро вы к делу перешли. — Я покачал головой. — Ни слова лишнего.

— Как я и сказал, время дорого. Вы вывели из войны два домена Светлой стороны. Если мы объединим усилия, можно спокойно наступать на остальные, забить их войска в замки, разорить окрестности, а там уже посмотреть, как сами замки штурмовать.

— А как же ваши союзники из Воинства Небесного? — спросил я.

На миг некромант сбился, нарушив плавное течение своей речи. Но лишь на миг, не более.

— И вы верите в это? — холодный смех.

— Мы — с Плутона, — напомнил я. — Хансер для всех наших — герой, а его жизненный путь — истина. Если там упоминается о союзе Некромантского домена и Воинства Небесного, значит, этот союз существует.

— О, не стоит так слепо верить всему, что пишут демоны, особенно Луи с Меркурия. Его очень долго учили не только собирать информацию, но и создавать дезинформацию, которая ослабляет врага. Его книга не более чем оружие, где все направлено на то, чтобы создать симпатию к своим братьям и антипатию к врагам. Написано, возможно, и талантливо, но пропаганда — она для серых масс, к которым ни мы, ни ты не принадлежим.

— Не об этом разговор у нас, — вдруг вмешался Хирото. — Понимаю я, что у каждого свой взгляд. А только ежели нарушим мы вассальную присягу?

— Мы знаем вас, плутонцев. Вы поклянетесь на крови.

— На чьей крови? — прищурился старый дзенин.

Его вопрос на миг ошеломил некромантов. А старик в очередной раз почесал лоб концом своей тросточки и вдруг поднес ее к губам и сильно дунул. Я не знаю, как он умудрялся держать дротик во рту и при этом разговаривать, не вызывая подозрений. Рефлексы некромантов сработали слишком поздно. Кто-то, еще не понимая, что происходит, попытался увернуться, кто-то — сгустить воздух. А небольшой дротик, выпущенный плутонцем, распался на тысячи тончайших игл и накрыл весь полукруг.

Лица некромантов скрывали полумаски, я не мог видеть их выражения, но в глазах стояла боль. Я знал о таких дротиках. Создание их было очень длительным непростым процессом. Умельцев можно по пальцам пересчитать. Парализующий яд вкладывался в иглы магическим способом, а значит, не мог надолго остановить высшего. Но много времени и не требовалось. От стен вдруг отделились люди в балахонах, какие обычно носили люди клана Кога, только белоснежных. Даже сейчас, когда они двигались, я с трудом различал их на фоне стен шатра. Два крайних некроманта упали обезглавленными. Людей Хирото оказалось всего лишь восемь. И тех секунд, что тела высших боролись с ядом, им хватило, чтобы на землю упали одиннадцать обезглавленных трупов, а остальные четверо были повалены и к их глоткам приставили мечи.

— Продолжим переговоры. — Мне удалось не показать, насколько ошеломила меня атака отборных ниндзя.

— Это тебе с рук не сойдет! — зашипел один из некромантов, и теперь я четко понял, который из них. — Охрана…

Шум снаружи показал, что охрана действительно что-то заподозрила и спешит на помощь своим предводителям. Полог шатра откинулся, внутрь прыгнул некромант с шестом, уже ощетинившимся лезвиями, и тут же, пробив его насквозь, из груди вышел конец такого же шеста. Убийца стряхнул на землю тело жертвы. Я увидел его. Такой же некромант вроде бы. Но он не бросился на нас, он почтительно поклонился Хирото и произнес:

— Господин, стража перебита.

— Когда ты успел обзавестись здесь своими людьми? — спросил я.

— Лишь одним человеком, — усмехнулся Хирото. — Остальных провел он. Мы убрали часть стражи и заменили их нашими ниндзя. Под маской-то лица не увидишь. Нужно использовать оружие врага против него самого. Так что тревоги не будет, у нас море времени.

— Вы слишком много говорили. — Я наступил на грудь угрожавшему мне стражей некроманту. — Теперь говорить буду я. Говорить буду быстро, а вы — думать и решать еще быстрее: как кто-то из вас правильно заметил, время дорого. Выстоит ваш домен или падет, вам уже все равно. Потому что, если меня не устроят результаты переговоров, вы умрете. Двое из вас в любом случае умрут. А двое других будут править в домене, алтарь которого подчинится алтарю Плутонского домена. Как видите, я с вами честен. У меня есть познавший таинства, который проведет обряд подчинения. Мне нужны двое из вас, которые добровольно предоставят для этого свою кровь. Добровольно, понимаете? Если таковых не найдется, вы будете убиты, а мы продолжим поиски среди ваших подчиненных. Каковы шансы, что все скажут нам «нет»?

Я отошел и демонстративно от них отвернулся. Магнус, наоборот, приблизился.

— Подожди. — Хирото вдруг встал между ним и пленниками. — Они еще опасны, несмотря на мечи моих людей. Переверните их на живот.

Приказ был тут же исполнен. Хирото подошел к некромантам, молча взял ниндзя-то у одного из своих бойцов, разрезал пленникам одежды на спине.

— Можете кричать, вас не услышат, — сказал он, вынимая прямо из пояса четыре небольшие, очень тонкие металлические пластинки. — Высшие — они твари живучие. Ноги вам все равно не нужны, а боль помешает сосредоточиться для заклинания.

С этими словами он вогнал пластинки прямо в позвоночник где-то между лопатками.

— Кто выживет — потом все срастется, — утешил он и добавил: — Проверено, не волнуйтесь.

Вот теперь Магнусу, от которого зависел успех всего плана, было разрешено приблизиться. И все равно двое спокойных и невозмутимых ниндзя стояли впереди него и чуть сбоку, чтобы, в случае чего, прикрыть своими телами, а еще четверо держали над пленниками занесенные мечи. Я поманил к себе одного, который не был занят, и приказал:

— Иди за линию света. Там в Тенях должны быть мои люди. Громко скажи: «Миракл приказал Акве выслать лучших людей для охраны алтарного чертога».

Плутонец бросил взгляд в сторону Хирото, и тот еле заметным кивком подтвердил мой приказ. Только после этого боец в белоснежных одеждах выскользнул из шатра. Я поймал себя на том, что периодически не видел его перемещения, хотя смотрел не отрывая глаз. И ничего сверхъестественного в этом не было. Отвод глаз я бы почувствовал. Передо мной был результат каких-то специальных тренировок.

— Этот и этот, — наконец произнес Магнус, указав на двоих некромантов. — Созрели для ритуала.

— Остальных пока не трогайте, — приказал я. — Пусть полежат, подумают, может, желания прибавится. Вдруг что не так пойдет.

— Открывай портал в алтарный чертог, — приказал Магнус одному из выбранных им.

— Выньте железо из меня, — попросил тот. Мне было видно, как все четверо корчились от боли, но Магнус сказал:

— Здесь недалеко. И простой ученик справится. А вы — тем более. Открывай, а то передумаю.

— Поклянись на крови, что мы будем жить, — вдруг сказал второй.

— Не в том вы положении, чтобы такую клятву требовать, — усмехнулся я. — Моего слова с вас хватит. Будете жить и править, пока будете мне верны.

К этому времени в шатре уже было битком набито народу. Дети Хансера из корпуса Дождь, ниндзя в одеждах некромантов и те, которые вырубили Меджлис. Мне принесли оружие, и я почувствовал себя гораздо увереннее, когда правая рука вновь легла на топор. Некромант открыл портал только со второй попытки. Но первыми в него шагнули люди Хирото в некромантском облачении. Я не стал спорить. Алтарь наверняка охранялся. Четверо человек Аквы подняли выбранных Магнусом некромантов, приготовившись перенести их через портал. Примерно через минуту появился один из ушедших ниндзя и сделал нам знак следовать за ним.

В алтарном чертоге лежало семь трупов. Пятеро ниндзя заняли позицию у двери. Я точно помнил, что внутрь их входило девятеро. Значит, трое охранников забрали с собой четверых плутонцев. Неплохо, учитывая внезапность. Пожалуй, будь они готовы к бою, ниндзя не справились бы. Хирото лишь недовольно покачал головой да глянул на своих людей так, что на миг выжившие позавидовали мертвым. Детей Хансера со мной пришел десяток.

— Пятеро охраняют Магнуса даже ценой жизни, — приказал я. — Остальные следят за некромантами. Любой признак опасности с их стороны — рубить. Хирото, твои люди держат дверь.

— Хорошо, юный Миракл, — кивнул он.

Алтарный чертог мало чем отличался от такого же в Северном замке. Видно, все они были построены до того, как домены стали настолько разными. Сейчас его наполнили люди с закрытыми лицами. Среди них выделялись только я, Магнус да Хирото. Черные одежды детей Хансера, черные — ниндзя, переодетых в некромантов. Лишь желтые плащи как-то разбавляли эту мрачность. Тревога в замке еще не поднялась — видно, жертвуя своими, ниндзя добились главного — устранили стражу быстро и бесшумно, не дав задействовать оборонную магию или поднять тревогу.

Хирото присел на алтарь. Я устроился рядом с ним, вынув из-за пояса топор. Теперь, оглядываясь назад, я понял, по какой тонкой ниточке мы только что прошли. Понял и то, что в каждую минуту меня мучил страх. Я боялся, что силы некромантов превзойдут все ухищрения клана Кога, боялся, что стражники, поняв, что происходит, поднимут целую армию мертвецов, от которых мне нечем было отбиваться. Наконец, меня мучил страх, что отсутствующие члены Меджлиса на самом деле где-то рядом, готовые вступить в бой, если переговоры пойдут не так, как ими задумано. Даже сейчас я боялся, но страх отступил куда-то на задворки сознания. Рука с топором не дрожала, мысли не туманились. Я готов был к любой неожиданности.

— Все, — как-то тихо и буднично произнес Магнус.

Я обернулся на него. Познавший таинства выронил на пол чашу. Серебро звякнуло о камень. Чаша покатилась, оставляя за собой тонкую красную полоску — остатки крови некромантов. Сам Магнус сполз по алтарю на пол.

— Что?! — воскликнул я, принимая боевую стойку и оглядываясь в поисках врага. Замерли дети Хансера. Вроде бы нападения не было, пленники даже дышали через раз, боясь спровоцировать расправу.

— Что с тобой?! — закричал я.

— Устал, — тихо сказал Магнус. — А еще ты не представляешь, как мне было страшно. Да успокойтесь вы, алтарь наш. Все сделано. Жаль, что я не вижу, что сейчас творится в замке.

Он тихо рассмеялся, а я, чувствуя, как подкашиваются ноги, сел прямо на пол рядом с ним.

— Больше меня так не пугай, — сварливо сказал я.

— Миракл, мы это сделали, ты понимаешь?! — воскликнул он. — Никто до нас не мог! Это не Северный, к чьему алтарю мы были приобщены! Ты понимаешь?! Мы подчинили чужой алтарь! Мы взяли целый домен тепленьким! Они еще этого не знают, но они уже наши с потрохами. Они еще не поняли, но ты понимаешь?!

— Понимаю. — Я почувствовал, как губы мои растягиваются в улыбке.

— Ох как же я устал! — сказал он. — Миракл, будь добр, подойди к этому пряничному домику, — он кивнул на модель замка, — и вели ему сделать двери чертога прочнее. Такое заклинание всегда есть в стандартном наборе защитных. Я сейчас даже встать не могу.

— Нет, Магнус. — Я криво усмехнулся. — Сейчас снаружи начнется паника. С перепугу вся эта некромантская братия может пойти на штурм чертога. Нужно донести до них нашу точку зрения самым понятным способом. Поднимите некромантов, — приказал я.

Четверо детей Хансера подхватили наших пленников под руки и довольно грубо поволокли к выходу. Еще двое, повинуясь моему знаку, открыли двери в чертог. Наружная стража хотела броситься на них, но отступила, видя своих предводителей. Один даже выдавил из себя вопрос:

— Что происходит?

— Домен захвачен, — сказал я.

Их шесты тут же выпустили лезвия, но я благоразумно держался за спинами пленников и их стражей.

— Вам всем сидеть на заднице ровно, пока не придут гонцы от меня и не сообщат, что вам делать. Иначе я велю залить огнем все комнаты замка. Защитные чары сейчас подчинены мне. Донесите эту мысль до каждой тупой некромантской головы, иначе со всеми вами будет то же самое.

С этими словами я двумя взмахами раскроил головы нашим пленным. Люди Аквы выбросили тела в коридор, полный зеркал и света, и захлопнули дверь, прежде чем ошеломленная стража успела хоть что-то предпринять. Только после этого я запечатал вход намертво.

— Ты обещал им жизнь, — заметил Хирото.

— Мои планы изменились. Думаю, те, что остались в шатре, будут сговорчивей. Они уже почувствовали себя почти мертвыми. После этого хочется сделать все, чтобы выжить.

Старый ниндзя покачал головой и опять ничего не сказал. Я читал в его глазах неодобрение. И уже в который раз это неодобрение не облеклось в слова.

После того как пленники были убиты, портал закрылся. Магнусу пришлось открывать его самому. В шатре меня поджидал еще один сюрприз. Люди Хирото последовали моему примеру, и на Луне не осталось ни одного члена Некромантского Меджлиса. После того как у всех некромантов порвалась связь с алтарем, в замке возникла паника. Моя своевременная демонстрация успокоила наиболее воинственных, собиравшихся сразу отбить алтарный чертог. Правда, не всех. Десятка два ретивых голов попытались прорваться через «Коридор солнца», где были благополучно утоплены в море огня. Это стало последней каплей. Доменовцы успокоились. Я дал им сутки подрожать от страха за свою жизнь, посидеть в замке, где каждого могли убить в любую минуту защитные заклинания. Лишь после этого я прислал парламентеров. На сей раз переговоров не требовал. Я диктовал условия, условия жесткие. Высшая нежить была перебита. Сами некроманты сдали оружие и заперлись в комнатах не более чем по двадцать человек. Все это время возможность открывать порталы была заблокирована, никто из плутонцев внутрь не пускался.

Хирото я нашел на пустоши перед замком, в том месте, где стоял шатер для переговоров. Сейчас от него не осталось даже следа. Старый ниндзя сидел на земле, о чем-то задумавшись. Я подошел и присел рядом.

— Плохое место, — произнес он, не поворачивая ко мне головы. — Неправильное. Мне нравится ночь, но и день нравится не меньше. А что здесь? Вечный сумрак. Светлые древних дней, сотворившие это с половиной Луны, были весьма жестоким народом.

Меня не волновали его философские размышления.

— Зачем ты убил тех двоих пленников? — напрямую спросил я. Слишком уж устал, чтобы ходить вокруг да около.

— Твое задание гласило, что весь Меджлис должен быть уничтожен, — так же спокойно сказал он. — Сейчас мои люди ищут остальных. Я не хочу, чтобы потом у тебя оказался хоть какой-то повод сказать, что я не выполнил задание. Я бы в любом случае уничтожил их всех, даже если бы ты исполнил обещание, данное тем, кто добровольно предоставил кровь для ритуала.

— Но я и не собирался как-то что-то использовать, — опешил я от таких слов. — Мне нужно было захватить домен, и мы это сделали.

— Это ты сейчас не собирался. Но твой ум извращен. Когда-нибудь потом ты вспомнил бы этот момент. А я, в отличие от тебя, слово свое держу.

— Так не хочешь быть моим вассалом?

— Ты — плохой господин, — кивнул он. — Я не хочу, чтобы приказы моим людям исходили от тебя. Все должно иметь меру. А ты не знаешь ее во многих вещах. Например, для тебя очень размыта грань между военной хитростью и подлостью.

— Разве на Плутоне есть понятие «подлость»? — рассмеялся я.

— Есть. — Хирото остался серьезен. — Жаль, некому было объяснить это тебе. Как бы коварны мы иногда ни казались, нам приходится общаться, взаимодействовать с другими бандами либо племенами. Если твой собеседник знает, что для тебя нет никаких рамок, вы не договоритесь. Здесь поможет лишь клятва на крови, но ведь ты и сам знаешь, как неохотно мы ее даем. Это — крайнее средство. Твой отец эту грань знал очень хорошо. Потому ему и удалось убить моего предшественника и уйти.

— Мой отец давно мертв! Сколько можно о нем вспоминать?!

— Хотел бы я быть таким мертвым, — покачал головой старый дзенин. — Он живет, пока о нем помнят. Думаешь, это ты сдвинул с места орды Плутона? Нет, юный Миракл, это он в тебе. Не за Мираклом идут. Идут за сыном Хансера.

— Хватит об этом, — попросил я, чувствуя, как вскипаю. Рука уже сама тянулась к топору.

— Ты прав, хватит. Тебе нужно быть впредь осторожнее в формулировках задания, — вернулся он тут же к прежней теме. — Ведь там, в шатре, ты мог бы и не выжить.

— Вы не смогли бы меня убить.

— Но в случае чего, могли бы и не защищать, — отпарировал он. — Когда давал задание, ты не уточнил этого момента.

Я взглянул в его глаза и увидел лишь холодную насмешку. Тот, кто сидел передо мной, не был плутонцем. Он тоже стал чем-то большим, совсем как те, кто входил в Меджлис некромантов. Мне жутко хотелось избавиться от него. Настолько хотелось, что кровь вскипела в жилах: чувствую, я способен нарушить клятву. Дать приказ: «Всех под нож». Может быть, еще расколоть череп самому Хирото до того, как кипящая кровь разорвет меня изнутри. Удел слабого. Я взял себя в руки. Хирото, улыбаясь, поглаживал бороду. Я был у него как на ладони. Еще тогда, в наш первый разговор, он предвидел разговор теперешний, мои чувства, желания. Старый мудрый убийца.

— Вы столь сильны, — прохрипел я. — Почему же не вы повели Плутон на Луну? Как мой отец смог победить твоего предшественника?! Он тогда был младше меня!

— Он был сильнее, — просто ответил Хирото. — А насчет первого вопроса… Хороший глава тайных убийц не всегда будет хорошим полководцем. Должен признать, ты в этом — первый на Плутоне. Ты уже сделал больше, чем мог бы кто-нибудь. Кроме, может быть, самого Хансера, — добавил он четко рассчитанный удар в больное место.

— Но чем он сильнее меня? — Я решил не кривить душой, не делать вида, что мне неинтересно. Это смешно, когда собеседник видит тебя насквозь. А смешным я выглядеть не хотел.

— А чем мои люди сильнее плутонцев? — задумчиво спросил он. — Ты ведь не задумывался над этим?

— Нет, — честно признался я.

— Хорошо, мы можем поговорить начистоту. Все равно это осталось на том Плутоне, который ты разрушил. Повредить нам это знание в твоих руках уже не сможет. Плутонцам никогда не стать сильными благодаря школам других планет. Все равно в науке этих школ они будут вторыми. Но есть обычные, человеческие умения. Им может обучиться любой низший. Вот только у низших нет нашей остроты ума и огромных, по их меркам, запасов времени. Те мои люди, которые спрятались в шатре, сделали это благодаря именно таким умениям. Ими же владел и твой отец. Вспомни описание того, как он преследовал дарклинга, из книги Луи. Он бежал, не входя в Тени, и оставался невидимым.

— Но это же обычный обман зрения, маскировка, и все.

— А чего тебе еще надо? Если ты прячешься, твоя задача не продемонстрировать сверхъестественные способности высшего, а сделать так, чтобы тебя не заметили. Все слишком привыкли к методам высших, научились от них защищаться, потому обычное, человеческое ставит их в тупик. Этим и надо пользоваться.

— Но ведь и способностями высших ты не брезгуешь.

— Я не брезгую ничем. К примеру, последние пятьдесят лет мои люди отправлялись на Луну с одним заданием: проникнуть в Некромантский домен, перенять их способности. Некоторым это удавалось. А двое даже вернулись. Некроманты достигли гармонии в развитии различных школ и совмещении их в одном человеке. Мои подчиненные теперь знают, как это осуществить.

— Вы действительно опасны, — признал я.

— Я это слышал от тебя уже не раз. У нас договор, не забывай, мы его скрепили клятвой. К тому же нам не нужна власть. Может быть, немного тайного влияния, но не более. Но ты, Миракл, глуп. Знаешь, в чем твоя глупость? Ты везде ищешь врагов, даже в союзниках. А лучше бы искал союзников, даже во врагах.

— Хватит, — прервал я его излияния. — Я пришел дать тебе очередное задание.

— Слушаю, юный Миракл.

— Жаль тратить целое задание на такую ерунду, но выбора у меня сейчас нет. Твои люди будут охранять пленных некромантов до их приобщения к новому алтарю.

— Сомнительное задание, — проворчал он. — Моих людей мало.

— Ты можешь взять им подручных из Мусорного войска, сколько захочешь.

— Все равно. Как определить, что задание исполнено?

— Если ты удержишь некромантов от бунта, я буду вполне удовлетворен. Либо пресечешь бунт в зародыше, выявив и устранив зачинщиков.

— Договорились, — склонил он голову. — А теперь оставь меня.

— Приступить нужно сегодня же, — добавил я вроде бы без особой надобности, просто для того, чтобы за мной осталось последнее слово. Уже потом, уходя, я понял, насколько по-детски это выглядело.

В тот же день я встретился с Магнусом и пересказал ему свой разговор с главой клана Кога.

— Тебе и моим гвардейцам останется только следить за людьми Аквы, чтобы они не смогли похитить кого-нибудь из некромантов до приобщения.

— Непростая задача, — ответил он. — Лучше бы ты поручил это Хирото.

— Я думал об этом. Старик слишком хитер. Он мог найти в моих словах лазейку и как-то навредить мне.

— Сомневаюсь. — Магнус покачал головой. — У Хирото своего алтаря нет, да и не нужен ему алтарь. Тогда его клану нужно будет выйти на свет из Теней. А в таких условиях даже с алтарем ниндзя долго не выстоят. По-моему, ты поступил глупо.

— Занимайся своим делом! — повысил я голос. — И сегодня же пошли верного человека к Пантере. Пусть займется поиском и уничтожением тех северян, на которых Хантер рассчитывает, когда соберется сменить алтари.