Свидетели на свадьбе

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В оцепенении Кейла смотрела через ограду. Ллойд оглянулся.

— Кейла, ты? — Он был совершенно ошарашен.

Вдруг она осознала: света от фонарей на стойках ворот вполне достаточно, чтобы разглядеть бусинки у нее в волосах, мокрое, обвисшее от песка платье.

— Боже мой, девочка моя! Что с тобой? Что здесь происходит? Дай-ка мне войти.

Чувство унижения пронзило ее. Вперед вышел Мэт — с видом еще более хмурым, чем у Ллойда.

— Что вы здесь делаете, мистер Брейтон?

— Разговариваю с дочерью, если не возражаете.

Кейла пришла в себя.

— Все в порядке, Мэт. — Она положила ему руку на плечо. — Папа, и правда, что ты здесь делаешь? И как ты нашел это место?

— Позвонил Фрэнку, он мне сказал.

— Фрэнку? — Мэт обратился к Кейле: — А он-то, черт возьми, откуда узнал?

Кейла задрожала, вспомнив про свой звонок Фрэнку в тот вечер, когда только что сюда приехала. Мэт ругался себе под нос, а Ллойд постукивал пальцами по воротам.

— Ты меня когда-нибудь впустишь?

— Бабушки здесь нет, папа.

— Нет? А чем же вы здесь занимались, Рид?

— Успокойся, папа. Бабушка с Филипом просто уехали в однодневное путешествие. Утром вернутся.

— Ты хочешь сказать — вы здесь одни?

Кейла тщетно пыталась привести себя в порядок, заправляя волосы за уши и бессмысленно приглаживая ладонями мокрое платье. Голосок ее звучал жалобно и тонко.

Мэт обхватав пальцами стойку и наклонился нос к носу к Ллойду, стоявшему за воротами.

— Мистер Брсйтон, уже поздно. У нас с Кейлой был длинный день, нам бы сейчас принять душ и хоть немного поспать. А вам — найти приличный отель и сделать то же самое.

Глаза Ллойда стали узкими щелками.

— О, да вы еще… вам придется просить извинения за это, Рид. А что, если я сейчас приду с полицией?

— А что, если вы все-таки уйдете?

— Прекратите! — выкрикнула Кейла. — Немедленно прекратите! Мэт, пусть он войдет!

Он со злостью выдохнул ей в лицо:

— Ты с ума сошла?

— Мэт! Это мой отец. Уже поздно, он, должно быть, устал. Не можем же мы оставить его на улице!

Мэт прошептал еще несколько ругательств и подчинился.

— Благодарю вас, — высокомерно произнес Ллойд.

Когда вошли в дом и попали на еще более яркий свет, Кейла приготовилась к новым объяснениям: их с Мэтом вид, разумеется, этого требует. Но Ллойд лишь взглянул на нее и разочарованно покачал головой.

— Присаживайтесь, — резко предложил Мэт. — Мы к вам спустимся через несколько минут. — Взял Ксйлу за руку и слегка потянул за собой.

— Что? — Не понимая, она смотрела на него.

— Пойдем смоем песок.

— Ох да, конечно! — Поднимаясь по лестнице, она ощущала на себе осуждающий взгляд отца.

— Ты иди в душ, — предложил Мэт, — а я воспользуюсь ванной хозяев.

Она вошла в ванную комнату, страшась взглянуть на себя в зеркало. Теперь-то картина ясна до конца: губы припухли, на лице и шее красные пятна — бусинки Мэта натерли. В душе она прямо рыдала от отчаяния, а под душем только чуть-чуть всплакнула. Да, она унижена и чувствует себя как подросток, которого застали врасплох на заднем сиденье автомобиля.

И еще она зла — да, зла, еще как! Отец не имел права так поступать с ней. Приехал, видите ли, — не доверяет ей, пусть она еще раз почувствует, что никогда и ничего не может сделать как надо.

И уж конечно, у него нет никакого права расстраивать бабушку. Рут вышла замуж, расслабилась, впервые за много лет радуется жизни. Не хватало, чтобы на нее обрушилась ярость сына.

— Ты готова?

— Да-да, готова. — Она затянула пояс халатика. — Я… я вот что решила: тебе бы сейчас лучше пойти спать.

— Вот так так! Да никоим образом!

— Пожалуйста, Мэт! Со своим-то отцом я сама справлюсь, а с вами двумя… Если ты спустишься, наше сражение наверняка кончится бесславно, а у меня уже сегодня сил для этого нет.

Он вглядывался в ее покрасневшие глаза, сжатый рот и снова в глаза.

— Ты уверена, что так лучше?

Кейла устало кивнула.

— Мы поговорим, и я устрою его в комнате Рут и Фила. Не возражаешь?

Мэт наконец сдался.

Она уже уходила, когда он вдруг схватил ее за запястье и потянул назад. Сейчас он ее поцелует, и тогда… Но Мэт лишь улыбнулся и прошептал:

— Ведь это было так чудесно, да?

Взволнованная и воодушевленная, Кейла спустилась в гостиную. Эта длинная ночь оказалась одной из самых удивительных, какие ей пришлось пережить. Кейла начала с того, что рассказала Ллойду о свадьбе Рут, и он сразу обрушился на нее: как это она не сумела помешать?! Но ее злость и решительность — вовсе для него непривычные — очень скоро помогли ей изменить весь характер нелегкого разговора.

Кейла высказала отцу все: насколько взбешена, что он обманывал ее относительно состояния здоровья Рут; как недоумевала, приехав сюда и не найдя в ней ни малейших изменений, обусловленных старостью. Она также не преминула доложить, что осведомлена о всех его попытках вмешаться в личную жизнь Рут: как она ведет свое домашнее хозяйство, а не ограничить ли ей свою деловую активность, ну и так далее. А это его дикое, жуткое предложение — провести остаток жизни в доме для престарелых?! В заключение Кейла смело высказала свою нелицеприятную оценку позиции отца.

Конечно, Ллойд отбивался как мог: он же действовал только исходя из интересов матери, думал о ее здоровье. Но стоило ей сказать, что Руг намерена передать ему все полномочия по управлению компанией Брейтонов, как только вернется в Бостон, и это оказало волшебное действие. Ллойд моментально утих, успокоился и подобрел.

Теперь она попробует ему объяснить, что у Рут есть свой внутренний мир, свои планы, собственная самооценка. Рут всего-навсего хотела, чтобы ее считали полноценной личностью, понимали, что она способна сама позаботиться о себе.

Кейле удалось даже заставить отца выслушать некоторые доводы в защиту Мэта и Филипа. Но здесь, поняла она, Ллойд упрется — он только понял, что компании Брейтонов ничто не фозит, она останется в семье, и это для него главное. Более того, она схитрила — использовала ущемляющий его достоинство аргумент: Рут, вероятно, придет в ярость, вернувшись из путешествия и обнаружив его здесь; вот тогда она, не исключено, изменит свое решение о передаче ему компании. Ллойд побледнел — и согласился вылететь в Бостон первым утренним рейсом, на который удастся заказать билет.

Затем разговор неизбежно перешел к его жене-ее матери. Ему было всего двадцать пять, когда она оставила этот мир. Такой молодой мужчина, почему он снова не женился? Ллойд бормотал что-то неопределенное — не встретилась та, которая способна была заменить ее…

Тема щепетильная, что и говорить. Кейла осторожно предположила: а не подменял ли он все в своей жизни работой, чтобы заглушить боль?

Вот и устроил себе, пусть бессознательно, такое существование: меня не интересует ничего, кроме работы (мысленно она, конечно же, сравнивала отца с Мэтом).

— Тебе далеко еще до старости, пала. Что, если бы тебе, ну… расширить круг общения?

Играть, например, в гольф или в теннис? Или взять да и поехать вдруг в отпуск?

— Ох, нет, не смог бы я.

— Почему нет? Посмотри-ка на бабушку! У нее теперь началась совсем новая жизнь.

Ллойд наконец рассмеялся и согласился подумать; потом зевнул, извинился и поднялся.

— Поспать бы хоть часа два, а, Кейла? Сейчас уже половина пятого.

— Да уж, папа. — Кейла не удержалась и в порыве чувств обняла отца. Как я рада, что у нас наконец состоялся этот разговор!

Впервые за долгие годы он сердечно обнял ее в ответ, не стесняясь своей привязанности.

— И я, дочь. Я тоже рад.

Они пошли к лестнице.

— Только… у меня еще остался один вопрос. — Он умолк, улыбка исчезла с его лица. — Чем вы занимались с Мэтом, когда я появился?

С новой силой вспыхнули воспоминания, притупившиеся было от усталости: обед, ревю, прогулка по пляжу… поцелуи — при одной мысли о них жар разлился по всему телу.

— Да просто… ммм… дурачились. Как раз возвращались после обеда в большом ресторане, там было забавное ревю. Решили пойти поплавать, переодеться — и все.

— Ты уверена, — он нахмурил брови, — что больше ничего не было?

— Больше ничего! — заверила она, будучи не в силах встретиться с ним взглядом.

Почему, собственно, не выложить ему всю правду? Ну да ладно, со временем у него появится достаточно возможностей узнать ее, свою дочь.

— Ладно, надеюсь, что так, — заключил он. — У тебя есть замечательный парень — Фрэнк Шафер, — и вас ожидает прекрасное будущее. Для меня было бы невыносимо думать, что ты можешь погубить его, увлекшись тем, с кем у тебя нет никакого будущего.

— Почему ты думаешь — никакого будущего? — Кейла помрачнела.

Ответ Ллойда прозвучал для нее как гром среди ясного неба:

— Ну, ведь ни для кого не секрет — он находится в процессе примирения со своей бывшей женой.

— Что ты сказал? — У нее потемнело в глазах.

— Примирения с бывшей женой. Разве он не упоминал об этом?

У нее хватило сил лишь отрицательно помотать головой.

— Что очень типично для него, — нахмурился Ллойд. — К счастью, его бывшая жена не столь скрытна, как Рид. Твой брат заглянул к ней, когда ездил в рекламное агентство.

— Она так и живет в городе? — Кейла почти не могла дышать.

— Да, конечно. В разговоре с Гордоном она обмолвилась: мол, с Мэтом недавно встречались — обсуждали возможность воссоединиться, восстановить семью.

Силы совсем оставили Кейлу. Дрожащим от слабости голосом она выговорила:

— Ты… папа, ты уверен?

— Вполне. Спустя несколько дней Гордон видел их — они обедали в прибрежном ресторане. Кейла, что такое, что с тобой?

Она ухитрилась раздвинуть губы в улыбке.

— Ничего, все в порядке. Только немного удивлена, что Мэт ни словом не обмолвился.

Дело в том, что за это время мы стали… хорошими друзьями.

— Ну, должно быть, на то у него есть свои причины. — Ллойд боролся с зевотой. — Пойду-ка я спать, Кейла.

— Да, конечно. Спокойной ночи, папа. Я тоже лягу через минуту.

Услышав, что дверь наверху закрылась, она вышла на улицу и, прислонившись к двери во внутренний дворик, полной грудью стала вдыхать ночной воздух — это помогало как-то справиться с отчаянием. Какая же она дура! В первый же раз, по дороге из аэропорта, когда они заговорили о его браке, она все видела: застывшее выражение лица, с трудом сдерживаемые эмоции…

Неожиданно Кейлу поразила мысль, от которой ее бросило и в жар и в холод. Как это ей раньше не пришло в голову? Мэт любит свою жену, любит до сих пор и любил всегда! Вот почему он так самозабвенно работает и никогда всерьез не увлекался ни одной женщиной.

Она опустилась в шезлонг — здесь они сидели недавно вместе. Все теперь ясно: эта его печаль, смена настроений, тревога в глазах — особенно во время… когда Рут произносила брачные клятвы. Конечно, в это мгновение он думал о жене, о тех клятвах, что они давали когда-то друг другу. А она-то сама… она вела себя совсем по-глупому: улыбалась ему, навязывалась со своей любовью…

О, конечно, Мэт немного увлечен ею — женский инстинкт тут безошибочен. Сегодня вечером воображение завело ее слишком далеко — она почти поверила, что он испытывает к ней нечто большее. Но разве он что-нибудь сделал, сказал нечто определенное? Заговорил об их общем будущем, признался, что любит ее?

Ей еще повезло, что отец вовремя появился.

Если бы они с Мэтом стали близки, то, узнав правду, она никогда не избавилась бы от боли.

Ей сейчас очень больно — о, еще как! Но по крайней мере хоть гордость удалось сохранить…

Прерывисто вздохнув, она закрыла глаза.

Уже ведь близка была к тому, чтобы признаться ему, что собирается порвать с Фрэнком, бросить свои магазины и вернуться в Бостон… Она немедленно все это исправит — сразу, завтра!

Когда Мэт спустился во дворик, она все еще полулежала в шезлонге. Он подсел к ней. Глаза ее были открыты.

— Ты что, не ложилась всю ночь?

С наигранной безмятежностью она потянулась.

— Похоже, так.

— Как все прошло? — озабоченно поинтересовался Мэт.

Она ответила не сразу, не зная, с чего начать.

— Не удивляйся, если отец сегодня вдруг извинится перед тобой.

У Мэта изогнулась левая бровь.

— Он даже согласился, не дожидаясь возвращения Филипа с Рут, вернуться в Бостон.

— Как же тебе это удалось? Что ты ему сказала?

— Главное — как я это сказала. Зла была, Мэт. Не думаю, чтобы он прежде видел меня такой.

Халатик у нее на груди распахнулся, выглянула майка. Мэт потянулся и двумя пальцами еще немного приоткрыл халатик. Прочел: «Летайте как птицы в Фрипорте!», улыбнулся.

Она и забыла, что натянула вчера вечером после душа. Мэт убеждал ее впредь самой распоряжаться своей жизнью, освободиться от диктата отца. А сам не в состоянии оказался следовать своему же собственному совету: все еще связан со своим прошлым, и, как выяснилось, навсегда.

— Итак, все удалось?

— Да, мы хорошо поговорили. Я ему все-все высказала.

Мэт улыбнулся своей чарующей, загадочной улыбкой.

— Кейла Брейтон, вы никогда не перестанете удивлять меня.

Кейла смотрела в сторону, хмурилась.

— Когда у него рейс? — осведомился Мэт.

— Собираемся заказать первый утренний.

— И не скажем Рут, что он был здесь?

— Ни слова. Единственное, что ты можешь ей сказать, — это что я ему звонила, долго с ним разговаривала и добилась, что он полностью изменил свое отношение ко всему.

Безоблачное выражение исчезло с лица Мэта.

— А почему не ты сама?

На сердце у нее стало еще тяжелее.

— Мэт, давай спустимся на пляж.

Настороженно вглядываясь в ее лицо, он встал и пошел за ней к воротам. Молча дошли до самого края воды, и к тому времени он тоже погрустнел.

— Сегодня я возвращаюсь прямо отсюда в Чикаго, — наконец выговорила она, стоя неподвижно, изучая солнечные блики на поверхности воды.

Услышала, как он тяжело вздохнул, потом будто перестал дышать.

— В Бостоне я не нужна теперь. Отец пообещал мне, что ничем ее не расстроит.

— Итак, ты уезжаешь. Возвращаешься к Фрэнку, к своим магазинам, к своим планам на десятилетие вперед.

— Да. — Ощущение разлуки повисло в воздухе. — Каникулы кончились. Пора возвращаться к реальной жизни.

Ради него она старается сохранить безмятежный тон, но сердце ее безнадежно разбито.

Краем глаза она видела: Мэт скрестил руки, переступает с ноги на ногу.

— Кейла, ответь мне только на один вопрос: а как же быть с тем, что произошло между нами за эту неделю?

— Все было удивительно, Мэт, и… я хочу, чтобы ты знал об этом. Мы жили в романтическом тропическом раю. И позволили себе увлечься. — Она передернула плечами, будто придавала этому их увлечению значение… ну вроде приобретения загара. — Но твоя жизнь — возвращение в Бостон, а моя в Чикаго. Мы всегда знали, что этот день наступит. Разве нет?

Наконец он выдохнул:

— Да, знали.

Для нее этот ответ был равносилен смерти. А собственно, чего она ждала? Что он скажет «нет»? Пусть его жены и не существует — где гарантия, что у них сохранятся те же отношения? Станет ли ее так же тянуть к нему там, дома, без этого фона из пальм и небес цвета лаванды?

Ее печальные размышления прервал голос отца. Она с радостью обернулась теперь на этот зов и помахала отцу рукой.

— Иду-иду, папа.

Мэт все смотрел на воду; глаза его сузились и лишились живости, челюсти сжались.

— Отвезти вас в аэропорт?

— А ты не возражаешь? — Раз он не возражает против ее отъезда, почему бы и нет?

— Нет, конечно. И не беспокойся о Рут — я обо всем позабочусь.

У Кейлы судорожно сжалось горло. Надо уходить немедленно, иначе положение ее станет глупее не придумаешь.

Как и обещал, Мэт отвез их в аэропорт. Перед тем она позвонила, заказала себе и отцу билеты на один самолет до форта Лодердейл. Там им предстояло расстаться и следовать каждому в своем направлении. Мэт дожидался самолета вместе с ними, хоть ей и не совсем понятно было зачем. Он почти не разговаривал, вел себя, как и утром, отстранение.

Объявили их рейс; Мэт пошел с ними по полю к маленькому самолету. Кейла себя чувствовала совершенно растерянной: что делать, как с ним прощаться? Попросила отца пройти вперед; они остались с Мэтом одни на раскаленной взлетной полосе. Ксйла просто сделала то, что казалось ей естественным, порывисто обняла его.

Он отшатнулся.

— Не надо. — Выражение его лица было таким же каменным, как в тот день, когда она впервые пришла к нему в офис. Неужели прошло всего восемь дней? — Садись уже, наконец, в этот чертов самолет, Кейла! — пробурчал он.

В Чикаго Кейла попыталась жить по-прежнему. Вытащила бусинки из косичек, вернулась на работу в магазин, обедала с Франком и на следующей неделе улетела в Сан-Франциско.

Оттуда позвонила отцу: Рут уже приезжала, решила все свои рабочие дела и вернулась в Фрипорт. По рекомендации Рут Гордон и Кейла должны стать вице-президентами компании с обшей суммой голосов (в соответствии с принадлежащим им пакетом акций), равной сумме голосов отца. Продвижение по службе сопровождалось значительной прибавкой в зарплате.

В конце беседы отец, колеблясь, смущенно добавил:

— Хочу попросить моего кассира, Маргарет, иногда обедать со мной. Как ты на это смотришь? Не старый ли я дурак?

— Смотрю так: делай то, что тебя делает счастливым, папа.

Прошла неделя, за ней другая. Кейла убеждала себя: она следует собственному совету — делает то, что ее делает счастливой. Но на исходе третьей недели с прискорбием обнаружила, что не только не счастлива, а попросту несчастна. О Господи, как она тоскует по Мэту! Проведя с ним всего неделю, она не сознавала, видимо, насколько глубоко к нему привязана. Да, правда, что истинная любовь сильнее разлуки.

Тоска по Мэту не единственное, что делало ее несчастной в эти тоскливые, зимние дни. Со всей отчетливостью Кейла поняла: отношения се с Фрэнком не что иное, как удобный для обоих самообман. Они стали встречаться только потому, что вместе переезжали из города в город. Живи она постоянно на одном месте — с кем угодно познакомилась бы, как с ним.

К тому же их объединяет работа, оба испытывают к ней неподдельный интерес. Вот и внушили они себе: здесь нечто большее — чувство друг к другу. Но, полюбив впервые в жизни, полюбив по-настоящему, она знает теперь: никогда не пойдет на компромисс, не вступит в брак без подлинной, страстной любви.

С глубокой досадой осознавала она и еще одну причину, почему встречалась с Фрэнком: на нем печать одобрения отца. Потребность ее угождать отцу коварно подтолкнула ее к этим встречам.

В ту последнюю ночь на Багамах о многом они поговорили с отцом — кроме своих взаимоотношении. И жаль, потому что совершенно иначе, чем он, представляет себе Кейла свою жизнь. Кто она сейчас? Странствующая по свету деловая преуспевающая женщина. Останься она такой — прощай счастье. А Кейла жаждет вернуться к своим истокам, к Бостону, скучает в отрыве от своей семьи, в этой своей скитальческой жизни.

В середине марта, как-то вечером в пятницу, ее вдруг осенило — она как раз заводила «Шейкер», одни из настенных часов, висящих в выставочном зале. Вокруг все часы тикают, стрелки вращаются с неумолимой безостановочностью, и по какой-то необъяснимой причине это ранит ее… Жизнь-то уносится безвозвратно, проходит мимо. Кейла прикрыла стеклянную крышку часов, рухнула в первое попавшееся кресло и разрыдалась…

В тот же вечер она сказала Фрэнку: больше они не встречаются помимо работы. Он тяжело воспринял эту новость, но она уже не в состоянии была поддерживать в себе иллюзию, что любит его. Какой уж там у них счастливый брак — и думать нечего!

Через два дня она прилетела в Бостон. Две недели назад Рут и Филип вернулись с Багам, и, когда Кейла возникла на пороге с просьбой остановиться у них на несколько дней, они донельзя обрадовались, заверили ее: она может жить у них сколько захочет.

На следующий вечер Кейла встретилась с отцом; дрожала как осиновый лист, но сразу бросилась на него в атаку.

— И чего же ты хочешь? — хмурился он, наливая коньяк.

— Хочу вернуться в Бостон, работать на заводе.

— А что же будет с твоими магазинами?

— Пусть Фрэнк ими управляет. Он больше, чем я, подходит для этого.

— Но они твои, твое создание.

— Папа, послушай. — Колеблясь, она сильно сцепила руки, опасаясь его реакции. — Я понимаю: я здесь лишний багаж и ты предпочел бы, чтобы он остался на дороге. У тебя есть Гордон, оба вы прекрасно справляетесь, он исключительно способный…

Хмурясь все сильнее, Ллойд медленно, осторожно поставил на место хрустальный графин.

— Но я устала, папа, переезжать с места на место, никогда не успевать нигде завести друзей, даже знакомых. Утомилась от этого своего положения. — Она опустила глаза. — Главное, что я пытаюсь тебе сейчас объяснить: я так сожалею, что мама моя, дав мне жизнь, умерла.

И… мне тяжело оттого, что ты обходишься со мной так, будто это моя вина.

Краски сошли с лица Ллойда Брейтона, оно стало пепельного цвета.

— Ты думаешь, что я… Ох, Кейла! — Онемев, он рухнул на стул, коньяк стекал по его руке.

Растворясь каждый в своей сердечной боли, они замолчали на несколько долгих минут.

— Я так сожалею, Кейла, что… быть может, и правда своим поведением заставил тебя так думать, — произнес наконец Ллойд; слезы блестели на его глазах. — Наверное, я слишком редко говорил тебе, как горжусь тобой. Ты проявила настоящую смелость — избрала собственный путь, у тебя неиссякаемые творческие способности в деле. Ты всегда поражаешь меня, Кейла. Как бы я ни старался — не мог бы гордиться тобой больше!

— Спасибо, папа. Я ценю твое одобрение.

Но я в нем больше не нуждаюсь… то есть так, как раньше. Как сказала, я решила расстаться с этой стороной своей жизни и вернуться домой.

Предпочла бы работать на заводе. Ну а раз нет там для меня места подыщу себе что-нибудь в Бостоне.

— Нет места для тебя! — Ллойд улыбнулся, и улыбка росла, пока он не рассмеялся. — Дорогая, да с тех пор, как твоя бабушка перестала здесь работать, у нас места больше, чем в Гранд-Каньоне. Когда ты можешь приступить?

На следующее утро Кейла пересказывала всю беседу бабушке за булочками и чаем в «РитцКарлтоне» — это была новая слабость Рут со времени ее выхода на пенсию. Рут взволновалась, но после признания Кейлы, что она планирует сразу лететь в Чикаго, чтобы покончить там со всеми своими делами, решительно запротестовала:

— Кейла, извини, но ты ужасно выглядишь: бледная, измученная, подавленная. Последуй моему совету, девочка: возьми-ка ты небольшой отпуск, доставь себе такое удовольствие. — И она обняла внучку. — Мы еще с Филипом не говорили твоему отцу — боимся, он подумает, что мы и впрямь с ума сошли. Дело в том, что мы купили тот дом на Багамах. Воспользуйся им, Кейла. В эти две недели там никого не будет. Слетай туда, расслабься, развлеки себя, отдохни!

Кейла принялась возражать — Рут настаивала.

— Пожалуйста, девочка, сделай это… ну хоть для меня. Я была бы так счастлива, если б ты меня послушалась!

Кейла и сама чувствовала — отдохнуть ей нужно: спит скверно, совсем пропал аппетит.

— Ладно, бабушка. Спасибо тебе.

Вечером во вторник она уже входила в знакомое розовое здание аэропорта. Стоило ей услышать эту певучую фразу: «Нет проблем, мадам!», произнесенную молодым носильщиком, глаза ее увлажнились.

Такси привезло ее в дом со светлыми прохладными комнатами, с запахами сада и шумом океана внизу. И снова слезы на глазах — ну, это пройдет, это от усталости.

Распаковав вещи и переодевшись в легкое платье, в котором была здесь в последний свой вечер, она спустилась в знакомую, такую удобную кухню, приготовила себе ужин. Вот и солнце село в ярком пламени оранжево-розового заката. Почему бы не прогуляться по пляжу?..

Когда она возвращалась, уже стемнело. Тихие удары теплого прибоя опять напомнили о вечерах, проведенных здесь с Мэтом. Что-то делает он сейчас, вот в этот момент? Встретился ли за обедом со своей бывшей женой, продвинулись ли они в своем решении соединиться вновь?

Поднимаясь к воротам владения, Кейла остановилась еще немного полюбоваться видом океана. Снизу, с пляжа, от одного из огромных отелей, доносились отдаленные звуки барабана.

Она тяжело вздохнула, вбирая в себя, в глубину души, воспоминания, звуки, запахи — отголоски несостоявшегося счастья.

Фонари вдоль забора освещали пляж в том месте, где она стояла. Затаив дыхание, Кейла отметила, что они отбрасывают тень на песок и на гребешки вздымающихся волн. Надо бороться с этим воспоминанием, гнать его! Но все усилия тщетны: образ Мэта не просто четко стоит перед глазами — он отбрасывает тень рядом с ее тенью… Она крепко зажмурила глаза, преодолевая приступ неподдельного горя. Не стоило возвращаться сюда: на что бы она ни смотрела, что бы ни слышала, ни ощущала, ни чувствовала все наполнено воспоминаниями о нем. И покуда она здесь, никогда не перестанет о нем думать.

Она медленно открыла глаза, потом закрыла, снова распахнула… Тень простирается там — вторая тень, рядом с ее тенью… Не дыша, она повернулась в безумной надежде — и там был он, Мэт.

— Здравствуй, Кейла.

— Мэт, ты… что ты здесь делаешь?

Он подошел ближе, так что она уловила его дурманящий запах.

— Мне позвонила Рут — уже после того, как ты решила ехать сюда. И предложила и мне присоединиться.

— Ты… тоже здесь остановился? — Сердце ее так и и колотилось.

— Да, я вчера приехал, но решил: мне лучше уйти на сегодня, чтобы ты устроилась, побыла какое-то время одна.

— Это… лишено всякого смысла. — Дрожащей рукой Кейла провела по лбу. — Зачем бабушке понадобилось… устраивать, чтобы мы оказались здесь вместе одновременно — и порознь друг от друга?

При лунном свете она увидела слабую улыбку, тронувшую его губы, когда он придвинулся к ней ближе. В следующее мгновение он уже целовал ее.

Она лепетала что-то протестующее, делая слабую попытку высвободиться, он обнимал ее все крепче — и убежденность ее поколебалась.

Так сладостно снова оказаться в его объятиях!

Он не отрывал губ, и она отвечала ему, растворяясь в этом омуте… Когда он наконец поднял голову, она едва дышала.

— Мэт, этого не должно быть! — удалось выговорить ее слабым губам.

— Почему не должно? — Его левая бровь изогнулась.

Никогда ей не надоест вот эта его милая привычка.

— Потому. — Она вырвалась из его объятий и стала заправлять за уши ниспадающие до плеч светлые волосы.

— Потому — что, Кейла?

— Не валяй дурака, Мэтью. Разве ты не решил помириться со своей бывшей женой?

Он стоял как громом пораженный.

— Так это все… вот из-за чего!

— Ответь мне, Мэт, пожалуйста. Когда мы прилетели сюда в прошлом месяце, вы с Кэндейс ведь искали способы примирения?

— Да, искали.

— Ну хорошо, тогда… — Ответ сразил ее.

— Выслушай меня, Ксйла. Это она пришла ко мне с этой идеей, а не я — к ней. Единственная причина, почему она это сделала, — финансовая. Дела у нее складывались, когда мы расстались, не так, как она ожидала. Все, в чем она заинтересована, так это в собственном благополучии и комфорте. Я не сразу это понял, конечно. Поверил ей, почувствовал себя обязанным по крайней мере поговорить с ней, рассмотреть некоторые возможности.

«Почувствовал себя обязанным…» Мэт — человек чести: некогда данная им клятва удерживает его…

— Но все это оказалось нелепой затеей, — продолжал он. — Наш брак был ошибкой с самого начала. Единственное, что мы сделали правильно, расстались. Ничего не изменилось за то время, что мы жили отдельно. Мы по-прежнему хотим разного от жизни и так же сильно действуем друг другу на нервы. Нет, Кейла, здесь не утраченная любовь. Ее просто никогда не было.

Ксйла, почти лишившись дара речи, еле прошептала:

— Но, Мэт… я так часто заставала тебя в глубоком раздумье. Всю неделю, что мы провели здесь, ты был не на шутку озабочен — будто беспрерывно обдумывал, решал что-то серьезное.

— Да, обдумывал. И решал. — Он гладил ее по волосам, улыбался нежно. И был озабочен: тем, что влюбился в тебя без памяти и не знал, как с этим справиться.

— Ты… влюбился… в меня?..

— Бесповоротно. — Он наклонился к ней и легонько провел губами по се губам. — Но я не хотел влюбляться. Ты была права: я боялся серьезно увлечься, был травмирован неудачным браком, разводом. И ты опять была права: изза этого работа стала для меня высшей ценностью.

— Почему же ты… Мэт, почему ты не сказал мне? Позволил уехать, не поговорив со мной?

— Я решил, что ты заслуживаешь лучшей доли — мужчины, который примирился бы с твоим желанием делать карьеру, позволил бы тебе жить той жизнью, что ты сама для себя выбрала, не создавать тебе дополнительных сложностей. И узрел катастрофу на нашем горизонте — разные устремления, ссоры и в конце концов, конечно, несчастье. Все это стало бы моей очередной глупостью — точной копией того, через что я уже прошел с Кэндейс.

— Так вот почему ты не удерживал меня от возвращения в Чикаго!

— И почему ты теперь здесь, Мэт?

— Рут позвонила мне, рассказала о твоем решении переехать в Бостон. Дала мне надежду, что я, возможно, ошибаюсь. — Он притянул ее к себе ближе, прижался к ней.

От такого божественного прикосновения у Кейлы захватило дух.

— Я не мог перестать думать о тебе, Кейла.

Меня сводила с ума мысль, что ты где-то там, далеко, и с другим мужчиной. Прошедший месяц был самым ужасным в моей жизни. — Он гладил ее по спине, и она дрожала от наслаждения, хотя слезы наворачивались ей на глаза…

— О, Мэт, он был таким ужасным и для меня!

Надежда промелькнула на лице Мэта.

— И теперь, Кейла…

— Теперь я знаю: когда встретишь того, кто нужен, без кого невозможно дышать, только тогда познаешь настоящее счастье. Я встретила того, кто мне нужен.

Мэт снова обнял ее.

— А я думал, ты этого никогда не заметишь, — прошептал он в ее волосы.

— «Никогда не заметишь»! О, Мэт, я до боли люблю тебя!

Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее.

— И я люблю тебя, Кейла, — всем сердцем, всей душой. Я люблю тебя. — Он поцеловал ее нежным поцелуем — так обещают долгое счастье и долгое общее будущее.

Не переставая целовать ее, Мэт шептал:

— Остается единственный вопрос: когда ты выйдешь за меня замуж?

Кейла тихонько, счастливо смеялась, прижимаясь к нему все крепче.

— А ты правда делаешь мне предложение?

— Кейла, Кейла! Со времени этого кошмара, случившегося месяц назад, я поклялся себе никогда не говорить снова того, чего не думаю.

— Где мы поженимся?

— Здесь, в этом саду, где бабушка и твой отец…

Мэт подхватил ее на руки.

— Все, мисс Брейтон, теперь я вас не отпущу! — Он неистово закружил ее. Потом опустил на землю и улыбнулся как-то по-новому. — У меня все же есть один к тебе вопрос, Кейла. Чисто гипотетический, конечно, — добавил он с нарочитой серьезностью. — Как ты отнесешься к тому… — он остановился, но закончил решительно: — …чтобы начать медовый месяц до свадьбы?

— Ммм… — Будто в раздумье, она терла подбородок. — Не зна-аю, не могу сейчас думать гипотетически. Боюсь, что нуждаюсь в опытном руководстве. Знаешь, принять такое решение…

Смеясь, Мэт запечатлел поцелуй на ее макушке.

— Кейла Брейтон, все это — начало новой, прекрасной жизни!

— Считай, что так, Мэтью Рид! Рассчитывай на это.

И, взявшись за руки, замирая от счастливого ожидания, они медленно направились к дому.