Свои чужие

Пролог. Дима

– Ди-и-им, я хочу шампанского, – голос у Викули капризный, и мне прям приходится себе напоминать, что девочка недурна в постели, и меня вроде как она устраивает. Ну, бывает и получше, но спасибо, что не бревно.

– Мы только что пришли, Вик, мне надо поздравить именинницу, – сухо отрезаю я и ищу взглядом Нину.

Нина – подруга моего детства и прочих дней суровых, кажется, решила закатить в честь своего тридцатилетия такую бучу, что можно сдуреть от того, сколько здесь людей.

Одноклассники, однокурсники, какие-то крутые диджеи и звезды стендапа, даже не как приглашенные звезды, а просто как люди. Нет, ничего удивительного, Нина – все-таки у своего мужа молодец, она у него крутой ресторатор. Знает столько народу, что можно закачаться.

В этом плане я, вроде как и состоявшийся, но все-таки на общем фоне – всего лишь сценарист в паре сериалов на федеральных каналах. Известны ведь те, кто в главных ролях, а мне хорошо, потому что платят за каждый эпизод весьма неплохо. Я за лаврами звезды и не гнался вообще.

В общем. Народу тьма-тьмущая, можно умереть, пока ищешь одну пьяную брюнеточку, которой, разумеется “снова восемнадцать” стукнуло сегодня, а количество свечек на гигантском торте – это все происки масонов и злобных кондитеров.

Локоток Вики я зачем-то сжимаю, хотя она-то Нине нафиг не сдалась, это ж мой “плюс один” будь он неладен. Нина умела подковырнуть, а я взял, повелся и притащил Вику. Зачем?

Вижу столик, на котором сложены подарки – то ли бутафория для привлечения внимания, то ли по-настоящему кому-то пришло в голову складывать подарки на отдельный стол – черт знает. Но, наверное, именинница должна быть где-то там.

Маршрут построен.

Я сжимаю руку Вики крепче, как ледокол иду к тому столику.

А потом натыкаюсь на неё.

Ничего удивительного, с Ниной мы дружим оба, но в первые пять секунд дыхание из моей груди вышибает.

Да и она замирает на месте, смотрит на меня, недоверчиво щуря свои светло-ореховые глаза.

По-прежнему красивая, как весна, и даже чуточку лучше. Но платье дурацкое, кто ей вообще позволил его надеть?

– Привет, – вырывается из моего рта, и это неизбежно, я почему-то всегда норовлю заговорить с ней первым.

– Здравствуй, Варламов, – сухо кивает мне Полина, скрещивая руки на груди.

– Ты Нину не видела? – спрашиваю я, пытаюсь унять бухающее в груди сердце.

Полина молча дергает подбородком вправо, почти в ту же сторону куда я и двигался, только с легкой корректировкой.

Маршрут перестроен.

И все же двигаться с места я не спешу. Она – мой чертов маятник, вводящий меня почти в транс. И отвести от неё глаза ужасно сложно.

– Давно не виделись, – улыбаюсь ей упрямо, потому что хочу все-таки поговорить.

Губы у Полины презрительно вздрагивают, она смотрит чуть правее меня, и до меня доходит, что вообще-то Вика все еще рядом. И почему-то мне за это тут же становится стыдно.

Черт, почему при ней я превращаюсь в это непонятное заикающееся создание. Хотя ладно, я знаю ответ…

– Полина, я нашел свободный столик на веранде…

Прививка от размягчения мозга мне выдается реальностью. Скучный, унылый типок в очках и блеклом серебристом костюмчика подруливает слева и по-хозяйски касается плеча Полины.

Убери руки от моей жены…

Слава богу, я это удерживаю на языке.

Потому что это уже в прошлом.

И все же как хочется вырвать этому унылому эти его наглые руки, что прикасаются абсолютно недозволенной для него женщине.

Не к Ней. Не к той, что я когда-то называл своей весной…

Когда-то…

Полина тем временем поворачивается к своему кавалеру, прихватывает его за локоть и кивает, разрешая себя увести. И вот тут уже мне становится досадно. Дождевому червяку она и то уделила бы больше внимания, чем мне.

– Кто это был? – ревниво спрашивает Вика, провожая Полину взглядом.

– Да так. Бывшая, – сквозь зубы выдыхаю я, просто сжимая и разжимая кулаки и пытаясь сбросить пар.

– Ты так на неё смотрел… – тянет Викуля с претензией и вот тут уже у меня что-то внутри взрывается, переключая в режим берсерка.

Ну, или просто меня бесит вся эта идиотская ситуация, и мне надо на ком-то сорваться, а достанется Вике.

– Дорогая, ты не напомнишь, кем ты мне приходишься? – жестко интересуюсь я.

– Твоей д-девушкой? – Викуля запинается, тут же теряя в самоуверенности. Ну, все-таки помнит себе цену, неужели?

– Неа, – я резко качаю головой, – Ты мне – девочка для сброса напряжения, Викуля. И, не просто так, ведь я тебе помог получить роль. Ты же помнишь это? Ты мне не девушка. Не лезь в мою личную жизнь и не думай о себе слишком много. Не твое дело, на кого я посмотрел.

Хлоп!

Пощечина обжигает мою правую щеку.

Ну, не так уж неожиданно на самом деле.

Я и заслужил, так-то. Я так старался, чтоб было бы странно все-таки не получить.

Вика смотрит на меня разъяренным взглядом, за секунду из милой дурочки превращаясь в лайт-версию мегеры.

Я выдыхаю через нос, сую свободную от коробки с подарком, руку в карман.

– Где выход показать? – ледяным тоном интересуюсь я.

– Сама найду, – злобно огрызается Вика, встряхивает пережженными белыми волосами и резко развернувшись, шагает прочь. Не жалко на самом деле.

Викуля – одна из многих дешевок, заменить её будет довольно просто. Но как же все-таки забавно, когда дешевки пытаются что-то из себя строить…

Ну, Викуля упорхнула, хорошо, мне даже дышится свободнее.

Нахожу Нину, вручаю ей подарок, осыпаю ворохом всех положенных для именинницы комплиментов, включая “вот не была бы ты замужем, вот тогда бы я…”

Мы же оба понимаем, что я вру, у Нины красноречиво поблескивают глаза. Знает она, с кем бы я замутил “если бы она не была занята”. Я готов поставить, что Нина пригласила Полину, имея в уме какие-то своднические мыслишки. И…

Ну нет, Нина, нет. И дело даже не в том, что я не хочу. Дело в том, что мне попросту нельзя этого делать. Нельзя снова падать в эту пропасть.

Но кто вообще виноват, что Москва ужасающе тесна, и невозможно сделать так, чтобы я перестал сталкиваться со своей бывшей женой?

У судьбы паршивое чувство юмора, это ведь случается уже не в первый раз.

Мы сталкиваемся на симфонических и рок-концертах, сталкиваемся на праздниках общих друзей, сталкиваемся в любимых ресторанах и на театральных постановках. Будто две планеты, которые неминуемо притягивает друг к дружке. И нет, это не судьба, ни разу. Не могу я быть судьбой для Полли, увы. И хотел бы, но не могу. По объективным причинам.

И все же, дело плохо.

Я это понимаю, когда нахожу себя у бара на веранде кафе.

На веранде!

Когда уже с пять минут смотрю, как о чем-то без лишней спешки беседует парочка за три столика от меня. Полина сидит ко мне спиной, она меня не видит, и это хорошо, потому что я не хочу скандала.

И все-таки бесит…

Как же бесит меня этот чертов хмырь, что так беззастенчиво лапает мою Полинку.

Так, стоп. Не мою.

Не мою, я сказал!

Я с ней развелся. Сам. Между прочим – почти пять лет назад. Достаточно времени, чтобы уже перебеситься и успокоиться.

Вот только ни черта я не спокоен.

А разве можно быть спокойным, когда наблюдаешь, как женщина, которую ты пять лет называл своей, которой ты жил и дышал, тянется к уху своего кавалера, чтобы что-то ему интимно шепнуть?

Черт, разорвал бы его на части. Голыми руками, ну, может, еще бы зубами себе помогал. Крови унылого хмыреныша хочется с каждой секундой все сильнее.

В крови шумит тот виски, который я выпил совершенно зря, он точно лишний в моем организме.

Унылый поднимается из-за столика – кажется, моя ненависть не дает ему спокойно сидеть.

И ведь стремный же тип, абсолютно скучный, даже издалека и в профиль видно.

И вот этим она заменила меня!

Унылый куда-то уходит, а ноги и виски в моей крови уже несут меня к освободившемуся столику.

Разум орет благим матом, требует развернуться и пойти к черту, но ноги упорнее и решительнее.

И я вроде и сам понимаю, что озабоченный идиот, что вообще с этой зацикленностью надо к психиатру, а я не имею права лезть в жизнь Полины, и не мое дело, с кем она пришла на эту вечеринку, но…

– Что за мешок ты надела, Полли? Ты секс только во сне видишь?

Надо было комплимент сделать, а я…

Кретин же? Ну, да. Редкостный. Мне тут же хочется самому себе за этот выверт врезать.

А Полина смотрит на меня, щурит свои до одури красивые глаза, а я обмираю, по-прежнему, черт меня раздери, как тот юный идиот в универе, который не знал как к ней подойти.

И платье на Полине, кстати, действительно совершенно дурацкое. Какой-то мешковатый покрой, блеклая ткань цвета “серебристый металлик”, несуразный вырез… При том, насколько моя дорогая бывшая жена красивая по жизни, вот это – ерунда какая-то, которая добавляет ей лет десять.

Вернемся к вопросу: кто позволил ей выйти из дома в этом мешке?

– Варламов, шел бы лесом со своими претензиями, – сдержанно кривит губы Полина. – Не твое это дело.

– Ну, да, не мое. Только ты же мне аппетит портишь своей унылой тряпкой. И это я сейчас говорю даже не про платье, а про то несуразное создание, которое ты, кажется, держишь за мужчину.

Это, возможно, говорю не я, в основном эту речь толкают виски и дикая ревность, причудливо смешавшиеся и бурлящие в моей крови.

И да, я все понимаю, но от того, что она сюда пришла с этим своим… Унылым. Мне реально тошно.

Полли не могла не ответить. Та Полли, которую знал я, языкастая и задиристая, не стерпела бы подобного наезда. И она не терпит.

Нет, она не повышает тона, не срывается на крик. Только досадливо щурит свои ореховые глаза и тон у неё презрительный.

– Димочка, иди разыщи свою тощую лярву и капризничай по поводу её платья. Она же его с проститутки сняла, есть повод заняться воспитанием.

Между нами нет воздуха, один только ледяной жестокий космос.

Между нами никогда не будет мира, одна только война, потому что мне до сих пор чудовищно сложно смириться с тем, что я её потерял. И да, я знаю, что все правильно, все так и должно быть, но я никак не могу отсохнуть в её сторону.

– Кстати, что, Димочка, у тебя нынче такая махонькая зарплатка, что ты можешь прокормить только анорексичку? Или она слепая, потому что не видит, что у тебя сейчас совершенно идиотская стрижка? Что, только такие на тебя и клюют, да? – это Полина шипит на интонациях змеи.

– А ты что, ей завидуешь, родная? – с сарказмом откликаюсь я. – Неужели так по мне соскучилась?

Скажи, да, милая. Скажи, что ты соскучилась. Потому что и я по тебе… Смертельно…

– О да, – Полина улыбается мне улыбкой почуявшей кровь акулы. – Я ужасно соскучилась. Мне же давно никто не портил жизнь. Как ты догадался, Димочка?

Это все.

После этой реплики Полина встает из-за столика, огибает меня как прокаженного и шагает к выходу с веранды, где сталкивается со своим унылым, уже возвращающимся за столик с шампанским. Забирает бокал, залпом его опустошает и вместе со своим кавалером покидает вечеринку.

Честно говоря…

Вот это меня исчерпывает до дна.

Мне хочется броситься за ней. Хочется стиснуть пальцы на её локтях, отодрать от этого унылого упыренка и забрать себе. Навсегда.

Но нельзя.

Можно остаться чертовом ресторане, глушить какие-то коктейли и напоминать себе, что я – кретин, круче которого свет не видел.

Слышать снова и снова.

Мне же давно никто не портил жизнь.

Слова, сказанные с подлинной ненавистью, от которой я подавился всем своим ядом до горького спазма в груди.

От которой под ложечкой ужасно засосало.

От которой я даже не нашелся, чем ей ответить.

И знаете, что самое паршивое?

То, что я эту ненависть действительно заслуживаю…