Свой в своей стране (СИ)

Из книги Андрея Тобольского «Покоряя пространство»

…в детстве мы видим мир иначе. Реальность ребёнка — она более гибкая, пластичная.

Постепенно, с возрастом, мы перестаём воспринимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Мы впитываем стереотипы, которые цементируют наше мировоззрение. Многое из того, что существует в реальном мире, мы просто не видим и не воспринимаем. Потому что иначе нам бы пришлось пересматривать всю нашу комфортную и целостную картину мира, а это ой как не хочется делать.

Думать — тяжело. Переосмысливать фундаментальные вещи во взрослом возрасте — почти невыполнимая задача.

Для ребёнка не так сложно поверить, что старый самолёт на заброшенной рулёжке вдруг может полететь.

Мне просто не были известны детали всех процедур, которые проходит техника до того, как пилот получит разрешение на взлёт. В конце концов, взрослые — такие формалисты. Я тогда прекрасно понимал, что многие вещи работают и без сложных процедур, вроде проверки билетов или внешнего осмотра.

В тот вечер я сидел на берегу озера в центре города и пытался представить, как изменится моя жизнь, если родители всё-таки разведутся. Я думал, что будет, если со мной что-то случиться. Например, я исчезну на пару дней. Перестанут ли они ругаться? Может, мама испугается настолько, что будет прижиматься к папе, совсем как тогда, когда она в первый раз попала в аварию в городе?..

Мне хотелось в это верить. Я даже начал строить планы, каким образом можно прожить пару дней, не заходя домой.

У меня было немного денег, и их точно должно было хватить на пару обедов в кафе быстрого питания, а больше мне и не надо было.

Чёрного Человека я должен был испугаться. Но он умудрился как-то так естественно вписаться в ход моих чёрных мыслей, что я даже не попытался убежать.

Мне не было страшно.

— Скажи, тебе хотелось бы помочь мне в одном большом и важном деле? — произнёс он, усаживаясь рядом.

Я посмотрел на его лицо. Оно было необычно бледным, а глаза, казалось, светились изнутри жёлтым огнём.

— Кто вы? — спросил я.

Родители, конечно же, запрещали мне разговаривать с незнакомцами.

Но во мне вместо страха проснулось и зрело жгучее любопытство. Насчёт «большого и важного дела» Чёрный Человек попал в точку. Я часто представлял, что оказываюсь в такой ситуации, когда могу проявить себя. Показать своё бесстрашие, сообразительность и прочие вещи, которые, как я тогда думал, делают из обычного человека героя.

— Я тот, кто приходит, когда в нём очень нуждаются, — усмехнулся Чёрный Человек.

— А имя у вас есть? — рискнул спросить я.

— Конечно, — усмехнулся он, — меня зовут Авадон. Но ты можешь звать меня Вадиком, я не обижусь. Так будет даже честнее, да Андрюша?

Тогда меня совершенно не смутило, что он знает моё имя. Почему-то это показалось естественным, будто мы давно были знакомы.

— Вы иностранец? — спросил я, и тут же добавил: — мы были знакомы раньше?

— В некотором да, меня можно назвать нездешним. И, конечно же, мы знакомы. Мы часто встречались, просто ты не всегда помнишь об этом.

— Ладно, — кивнул я, — так что у вас за дело?

— Скажи, Андрюша… ты ведь хочешь, чтобы все люди на Земле жили свободно? И чтобы каждый мог получить именно то, чего он хочет?

Уже тогда мне показалось, что в этих вопросах есть какой-то подвох. Вроде бы речь идёт о хороших вещах, но… каких-то слишком хороших, что ли. Как будто они очень старались такими казаться.

Вместо ответа я кивнул.

— Я знаю один способ, как сделать так, чтобы это стало реальностью, — продолжал Вадик.

— И как?

— Нужно включить одну вещь, которую очень давно прячут от всех людей представители одной закрытой секты. Когда-то давно они похитили её и присвоили. Но совсем недавно мне удалось выяснить её местонахождение, хотя это было очень и очень сложно.

— Отлично, — сказал я, — вы её достали, так?

— Ты можешь звать меня на «ты», Андрюша, — улыбнулся он, — мы ведь уже знакомы, так?

— Хорошо. Ты же достал её, так? И мы должны включить её вместе? Но почему? Чем я такой особенный?

Я ожидал, что он сейчас скажет что-то удивительное и приятное. Например, что я наследник древнего рода, обладающий особыми способностями, и что только такие, как я могут включить эту вещь.

Но он ответил иначе.

— Тут есть одна сложность, — Чёрный Человек вздохнул, — дело в том, что эту вещь могут увидеть только дети. И совсем редкий тип взрослых, которые, скажем так, не совсем доверяют той реальности, в которой мы живём. Понимаешь?

Я отрицательно помотал головой.

— Я не могу её увидеть, — сказал он, — но ты — точно сможешь. А ещё она спрятана в таком месте, что моё приближение может её уничтожить. Это специально сделано, чтобы не дать людям освободиться, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул я.

— Ну что? Ты поможешь мне?

В его фургоне оказался целый склад вещей, будто он специально готовился к длинному походу. Тут были и спальные мешки, и какие-то верёвки с карабинами, крючья и кошки, почему-то лыжи и даже гидрокостюм.

Вадик рассказал мне, что нужный предмет кто-то спрятал на борту старого самолёта, который до сих пор стоит у нас на рулёжке заводского аэродрома. Потом он долго объяснял мне свой план, со всеми подробностями: как нужно перелазить через забор, что будет на другой стороне, как надо считать шаги. Как найти и забрать то, что нужно и, конечно главное: как быстро вернуться к нему.

Я так увлёкся этим делом, что даже не заметил, что наступила глубокая ночь, когда мы подъехали к забору заводского аэродрома.

Тут мне впервые стало немного страшно. Ночью прохладный ветерок заставлял ёжиться и то, что начиналось как удивительное приключение, обретало черты реальности.

«Это на самом деле происходит, — думал я, — я правда сейчас залезу через забор на запретную территорию!»

Но, конечно, такие мысли меня не остановили.

Мне по-прежнему было очень любопытно, что это за штуковина такая, о которой говорил Вадик.

К тому же, я был совсем не против того, чтобы все люди были свободными, и чтобы все желания исполнялись. В конце концов, это ведь будет касаться и меня тоже. А, значит, родители больше не будут ругаться.

По мере того, как я отдалялся от забора и оставшегося по другую сторону Вадика, страх нарастал.

Когда я нашёл самолёт, я уже почти плакал, но продолжал идти вперёд.

Долго не мог найти на борту рукоятку, о которой он говорил, но в конце концов мне это удалось. Она поначалу не хотела поддаваться, но потом старый металл скрипнул. Что-то внутри машины загудело, и я увидел, как в хвосте начинает опускаться трап.

Это меня приободрило.

А потом я увидел его.

Он появился возле трапа, будто из воздуха.

Поначалу я испугался и чуть не дал дёру. Но ноги будто приросли к старому бетону, сквозь который пробивалась отчётливо видимая в лунном свете трава.

— Не бойся, — сказал он, — всё будет хорошо.

— К… кто вы? — заикаясь, спросил я.

— Я тот, кто спасает мальчишек, которые оказались в сложной ситуации, — улыбнулся он, — меня Даниил зовут.

Он протянул мне руку.

Странное дело: только теперь я понял, что Вадик не здоровался со мной за руку. Почему так, интересно?

Я медленно подошёл и ответил на рукопожатие.

— Заходи скорее, — сказал он, указывая на трап, — сейчас здесь появятся вооружённые люди. Они будут стрелять. Поэтому нам нужно действовать быстро.

— Вооружённые люди? — переспросил я.

— Охрана аэропорта. Это серьёзный объект и охраняют его очень серьёзно.

— Он не сказал об этом… — прошептал я, поднимаясь по узкому трапу.

Внутри самолёта пахло пылью и чем-то ещё. Тогда мне показалось, что так пахнет сама старость.

— Он много чего не говорит, — вздохнул Даниил.

— А вы… знаете про него, да?

— Конечно. Я почувствовал его присутствие, и потом понял, что один маленький мальчишка оказался в беде.

— В беде?

— Да, — уверенно кивнул он, — в беде. Которая могла закончится катастрофой для очень многих людей.

Снаружи действительно послышался выстрел. Я ойкнул и присел на пол.

— Бежим! — сказал Даниил, — в кабину, быстро!

Повинуясь его кивку, я занял левое кресло.

Хоть мне и было страшно, но одновременно я испытывал и восторг: прямо сейчас я в кабине самого настоящего самолёта!

Под его пальцами древние приборы начали оживать. Это было удивительно: мигающие огни, стрелки, электрическое гудение.

Потом я услышал, как заработали двигатели.

— Мы что, будем взлетать? — поражённо спросил я.

— Нам придётся, — кивнул Даниил, — другого выхода просто нет. Ту вещь, за которой он охотится, надо перепрятать. А это возможно только в полёте.

— Как? — удивился я, — где можно что-то спрятать, когда самолёт летит? Не в воздухе же?

— Увидишь, — ответил Даниил.

За окном я увидел какие-то тёмные силуэты, которые приближались к самолёту. Пару раз что-то вспыхнуло и бухнуло. «Наверно, выстрелы!» — догадался я.

А потом мы тронулись.

— Куда мы летим? — спросил я, когда мы двинулись по дорожке среди деревьев.

— Недалеко, — ответил Даниил, — сделаем дело и сразу обратно.

— В другой город? И мы поднимемся над облаками, да? — я с надеждой посмотрел на небо, где действительно появились лёгкие, посеребрённые Луной облака.

Даниил критически посмотрел наверх.

— Нет, — ответил он, — так высоко нам нельзя. Я могу подняться максимум на две с половиной тысячи метров. Но для наших целей этого должно хватить.

Я хотел спросить что-то ещё, но тут мы оказались на широкой взлётке и самолёт начал набирать скорость.

…

Конечно, врачи попытались убедить меня в том, что всё это дело мне привиделось. Что моя детская фантазия «сублимировала» травматический опыт в настоящую сказку. И что на самом деле меня похитил маньяк, который хотел, чтобы я умер от удушья в закрытом контейнере.

И я даже сделал вид, что поверил во всё это.

Потому что Даниил оказался настоящим. Он вроде как спас меня из того ящика — но и я, и он знали, как оно всё было на самом деле.

Впрочем, я ведь ещё в предисловии оговорился, что эта книга — художественная. И её настрой, смысл, который я хочу передать, не так сильно зависит от идеальной точности деталей.

Пускай та история с самолётом остаётся в детской реальности.