Святая кровь

10

Феникс, Аризона, США

Не успела Шарлотта Хеннеси вновь окунуться в данные геноскана, как пришел второй вызов голосовой почты. Решительно отложив отчеты, она развернула кожаное кресло и бросила взгляд за огромные, от пола до потолка, окна своего шикарного офиса, занимавшего угол шестнадцатого этажа. «БиоМедикал солюшнз» не поскупился на головной офис компании: оборудованная по последнему слову техники генетическая лаборатория, заново отремонтированные офисы и гротообразный, отделанный панелями красного дерева конференц-зал. Времена были славные — ВМС стремительно разрасталась, как пожар большой силы. И Шарлотта была вторым лицом в компании — исполнительным вице-президентом генетических исследований.

А принимая во внимание, что она недавно избежала рака костей, дела шли лучше не пожелаешь.

Там, за окнами, раскинулся город, а вдали над ним маячили зазубренные вершины гор Феникс. Безмятежность чистого, без пятнышка, синего неба дарила душе покой. Даже сейчас Шарлотте все еще приходилось напоминать себе о ценности простых радостей жизни. Престижная должность и биржевой опцион[34] казались скоротечными новшествами, которые ассоциировались у нее с запахом новенького автомобиля. Она будто заново заключила договор об аренде права на жизнь. Произошедшая с ней личностная трансформация оставила неизгладимые впечатления, которыми она страстно желала поделиться со всем миром.

Шарлотта потерла глаза и развернулась к монитору компьютера, на который бок о бок были выведены два изображения.

— Бессмыслица… — пробормотала она.

Слева — схема кариотипа помеченных флуоресцентным маркером двадцати четырех пар хромосом. Справа, в сущности, то же самое, за исключением маркировки последней пары: XX вместо XY.[35] И ошибки здесь не было.

Образец XX был взят из ядра клетки ее собственной крови.

Образцу XY насчитывалось две тысячи лет. Они получили его из костей скелета, найденного в оссуарии, который она изучала в рамках секретного проекта в Ватиканском музее в июне. Мужчина. Его личность?.. От предположения ее по-прежнему бросало в дрожь.

Однако истинное различие — аберрация — было очевидным на обоих изображениях. Все дело в паре хромосом, помеченной номером 23. Нити ДНК были нормальной червеобразной формы, но в них не просматривались сжатые кольца спиралей. Более глубокое изучение выявило почему: гены 23-й пары не были структурированы в плотно переплетенные нити. Под микроскопом их структура напоминала… леденец? Вдобавок к этой генетической аномалии выяснилось, что нуклеиновые основания — гуанин, цитозин, аденин и тимин, найденные во всех хромосомах, — в номере 23 отсутствовали. А это, в свою очередь, вело к другому удивительному открытию: проведенное ранее кодирование нуклеинового основания, сделанное Шарлоттой и ее шефом Эваном Олдричем, просто дублировало «хромосому 23», или просто «23».

И «23-й» действовал, как суперорганическая наномашина,[36] перестраивая и записывая поврежденные клетки в остающийся набор хромосом, то есть занимаясь синтезом, постичь который Шарлотта пока была не в состоянии. Если его внедрить в организм — например, в организм ничего не подозревающей женщины, генетика тридцати с небольшим, больной раком костей, — он устремлялся по кровотоку, словно вирус, чтобы исправить поврежденное во всем теле кодирование.

Ей все еще не верилось, что у Эвана хватило мужества ввести «23-й» в ее организм. Ведь он знал, что это может убить ее. К тому же Эван был не из тех, кто полагается на волю случая. Эван заметил аномалию во время рутинного генного сканирования образца древней косточки, которую она прислала ему несколько месяцев назад, и понял, на что наткнулся. Просто тогда он был не в состоянии в точности объяснить это.

Когда в июне они возвратились из Рима, эту работу Олдрич поручил ей.

Пока что поиск ответов принес Шарлотте еще более сложные вопросы. Откуда взялась эта «двадцать третья»? Каким вообще образом она могла оказаться у человека, жившего две тысячи лет назад? Хромосома, которая избирательно смогла уничтожить несчетные столетия неблагоприятной генетической мутации? Это была беспрецедентная эпигенетическая загадка.

Шарлотта откинулась на спинку кресла и вздохнула.

Ей не давал покоя параметр «происхождение неизвестно». Серьезные исследователи давно наложили табу на эту тему, потому что размышления об этом уводили за пределы логического научного мышления. Непреодолимая сложность?

«Перестань думать об этом», — велела она себе.

Но перестать не удавалось. «Теория разумного начала»?[37] Если в ее анализе будет даже малейший намек на креационизм, с карьерой можно будет распрощаться навсегда.

«Давай, — увещевала она себя. — Ты можешь найти ответ. Ты можешь!»

Но даже если бы она и могла — как насчет коммерческого аспекта исследования? Это же станет ящиком Пандоры для медицины. Искоренение всех до единого заболеваний вызовет устрашающие последствия, например полный коллапс лечебно-промышленного комплекса.

— Так, теперь переведи дух, — пробормотала она.

— И за меня тоже, — донеслось от двери.

Шарлотта повернулась. На пороге стоял Эван, одетый так, как будто только что сошел с рекламного стенда. В темно-синем двубортном костюме от Армани, изящном сиренево-голубом в белую полоску галстуке, он являл собой самый серьезный корпоративный образ, принятый, правда, не по собственной воле, а по настоянию совета директоров. Она же по-прежнему предпочитала находиться на работе в обычном белом лабораторном халате, надетом поверх брючного костюма от «Энн Тейлор Лофт», купленного с сорокапроцентной скидкой.

— Ну как у тебя? — Он привалился плечом к дверному косяку.

— Сам знаешь. Все ломаю голову, как мы умудрились затолкать земной рай в пробирку, — ответила Шарлотта с нескрываемым сарказмом.

— Ты так говоришь, будто мы совершили нечто дурное.

Она пожала плечами.

Эван кивнул на монитор:

— Образец все так же стабилен?

— Да. Уровни ферментов в норме, итоговая сумма кровяных телец безупречна, ни единого следа раковых клеток. Ремиссия.

— Значит, все хорошо.

— Да, я не жалуюсь, — улыбнулась она. — По-прежнему считаешь, что мы должны помалкивать об этом?

Эван медленно и решительно кивнул.

— Поспешишь — людей насмешишь. Это маленькое чудо уже помогло компании модернизировать наши генные секвенсоры.[38] И теперь эти волчата могут учуять едва ли не каждое известное заболевание.

«Еще мягко сказано», — подумала она.

Бета-тестирование геноиндексатора ведущими исследователями-генетиками страны привело к объективно-беспристрастным восторженным рецензиям в самых престижных промышленно-отраслевых журналах и разворошило, как муравейник, весь рынок здравоохранения — от фармацевтических компаний до биотехнологических фирм и бессчетного количества клиник. Со всех уголков планеты на БМС обрушился шквал заказов, даря Эвану самую желанную дилемму исполнительного директора предприятия: как не отстать от производства и роста. Он без конца проводил встречи с готовыми рискнуть капиталистами на предмет финансирования мировой экспансии БМС. На Уолл-стрит уже вовсю шептались о «новой „Майкрософт“». Отсюда и этот шикарный костюм.

«Как же все переменилось буквально за несколько месяцев!» — подумала Шарлотта.

— Утверждать, что найдена панацея, конечно, рановато, — сказал Эван. — Учитывая, что даже мой лучший исследователь не может толком объяснить, что это такое.

Он сложил на груди руки, ожидая ее протеста.

— Даже так? — Она подавила соблазн вступить в полемику.

— Не исключена вероятность побочных эффектов, — пожав плечами, напомнил он.

— Например? У меня вырастет борода? — язвительно усмехнулась Шарлотта.

Олдрич рассмеялся.

— Нам надо всего лишь набраться терпения.

Улыбка растаяла на ее губах. Теми же самыми словами он недавно говорил об их отношениях. Понять это было можно: серьезные корпоративные обязанности теперь отбирали все ого время и энергию. Вот только проблема в том, что в дальнейшем вряд ли что изменится.

Догадавшись, о чем она сейчас думает, Эван сменил тему.

— Я собирался в «Старбакс» выпить кофе. Хочешь, привезу тебе твоего любимого кофе латте?

Она фыркнула:

— Свою дозу кофеина на сегодня я уже превысила, хотя… почему бы и нет? Только не «мидиум».

— Хорошо.

Он было повернулся уходить, но помедлил, решив чуть приободрить ее.

— Помни, Шарлотта, мы знаем, что Земля не плоская, а Солнце — в центре нашей Солнечной системы. Ответ здесь, — он показал на монитор, — ты найдешь его.

Подмигнув, он вышел в коридор.

Сквозь стену из прозрачного стекла она смотрела, как Олдрич шагнул в лифт.

— Вот только я не Коперник, — пробурчала Шарлотта, когда сомкнувшиеся двери лифта скрыли Эвана.

Не успела она развернуться с креслом к монитору, как на столе ожил телефон. Она нажала кнопку громкой связи.

— Бэ-эм-эс, отдел генетических исследований.

— Док, это Лу.

Шарлотта тотчас узнала характерный бруклинский говорок охранника. Густой низкий голос гармонично дополнял его мощную фигуру.

— Привет, Лу. Что случилось?

— Секундочку…

Из динамика она услышала его тяжелые шаги, затем закрылась дверь и отсекла отдаленный шум голосов. До ее слуха донеслись скрип обивки кресла и пыхтение устраивающегося на нем Лу.

— Прошу прощения. Пришлось идти в офис, чтобы переговорить с вами. В общем, тут у нас внизу парень какой-то — у ресепшн. Спрашивает вас. Я ему, мол, вы здесь больше не работаете. Сто раз повторил.

Шарлотта резко выпрямилась в кресле.

После того как она рассказала Олдричу обо всем случившемся в Ватикане: как тот бандит Конте гнался за ней буквально до самых ворот, — они решили, что лучше будет убрать ее имя из списка сотрудников компании. Для соблюдения большей анонимности Олдрич изъял всю служебную информацию о Шарлотте. Ей даже сменили номера мобильного и домашнего телефонов.

— Но он такой баран упертый… Ох, простите мой французский, — продолжил Лу. — В общем, отказывается покинуть помещение, пока не скажем ему, тут вы или нет. Собираюсь позвонить в полицию, но…

— Как его имя, знаете?

— Конечно. Разговаривает он как лепрекон.[39] — Лу вдруг отклонился от темы. — И похож на этого, с эмблемы «Лаки чармс»…[40]

— Моя родня, кстати, тоже из Ирландии, — прервала его Шарлотта. — Помните, у меня рыжие волосы и зеленые глаза?

— Ох… Виноват. Но у вас такой классный загар…

— Имя, Лу!

Однажды у ресепшн она нечаянно услышала, как бывший вышибала ночного клуба говорил оценивающе о сотрудницах фирмы. И сейчас лучше пресечь его излияния, прежде чем он прокомментирует ее «классную фигуру».

— Ага, секундочку.

Опять пауза, затем скрип кресла, шелест бумаги.

— Имя — Донован. Патрик Донован.

«Отец Патрик Донован? Здесь?»

— Просто хотел предупредить вас перед тем, как звонить черно-белым:[41] может, у него есть что к вам, да и они на всякий случай вам перезвонят…

— Погодите, Лу, — остановила его Шарлотта, все еще не оправившись от изумления. — Он лысый, примерно пять футов девять дюймов… лет сорока пяти или чуть больше?

— Лысый, как детская попка. И на нападающего национальной баскетбольной ассоциации он не тянет ни по возрасту, ни по росту, это уж я вам точно скажу.

— Выпишите ему пропуск и отправьте ко мне.

— Уверены? — разочарованно спросил он.

— Он не опасен. Ручаюсь.

— Как скажете. Будет наглеть — кричите.

Она отключила линию и откинулась на спинку кресла. Что же заставило Донована проделать такой путь из Ватикана?