— Ой, зачем же вы говорили мне, будто Велес — хорош-пригож? Лучше нет его в целом свете! И походка его будто львиная, тиха речь его лебединая. А глаза его — ясна сокола, ну а бровушки — чёрна соболя! Он сутул– горбат, наперёд покляп. Руки-ноги —кривы, а глаза — косы, голова — котёл пивоваренный, брови — будто собаки, а кожа — кора, не волосья на нём, а ковыль-трава!
И слова те на слух пали Велесу, за беду ему показалися, за насмешку стали великую. Воротился Велес от Домны. Говорил сестрице Алтынке:
— Ай же ты, сестрица любимая! Соберём мы пир и девичий стол. Пригласи-ка ты Домну Славовну хлеба-соли есть да медок попить. А меня, скажи, будто дома нет. Мол, ушёл он в лес лесовать за лисицами и куницами да за разными мелкими птицами.
И пришла Алтынушка к Домне:
— Ай же ты да, Домнушка Славовна! К нам на пир пожалей медку попить! Ещё Велеса нынче дома нет. Он ушёл в леса за лисицами да за разными мелкими птицами…
Не пускает Домнушку матушка:
— Не ходи-ка ты, Домна Славовна, на почестей пир, на девичий стол! Мне ночесь спалось, во сне виделось… Будто я ношу золоты ключи, а один из них потеряла, и с руки моей падал перстень…
Отвечала ей Домна Славовна:
— Куда ночь пошла — туда сон прошёл!
Одевалась она скорёшенько, и умылась
она белёшенько, и пришла на пир, на девичий стол. Заходила она в палатушки. Видит: Велес сидит во главе стола. Говорит он так званой гостьюшке:
— Ай, добро пожаловать, Домнушка, ко сутулому да горбатому! Ко ногам кривым и глазам косым! Проходи, садись за дубовый стол!
И взмолилася Домна Славовна:
— Отпусти меня, Велес Суревич! Я забыла в тереме перстень — тот, которым нам обручаться!
И ответил ей Велес Суревич:
— Ты, где хочешь, ходи, лишь меня люби!
И пошла-побежала Домнушка из палатушек
белокаменных. Заходила в кузню Сварогову и ковала булатный нож. И ушла она в чисто полюшко, и на нож тот бросилась сердцем.
— Не достанься ты, тело белое, да сутулому и горбатому! А достанься ты да Сырой Земле!
И где кровь пролилася Домнушки, речка быстрая побежала — заструился там тихий Дон.
И остался тут Велес Суревич без невестушки Домны Славовны. И ушёл в лесочки дремучие, скрылся в горушки и долины…
И отныне все в день Седыя славят Вилуш– ку и Седуню, бога Велеса, сына Сурьи! С ними вместе и Домну славят!
г ВЄЛЄО И АОЯ ЗВЄЗДИНКЛ Ч
—
Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о том, как Ася Звездинка бога Велеса полюбила…
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как во том Святогоровом царстве жил купец богатый Садко! Почитал он Велеса мудрого. И во всех краях, где он хаживал, богу Велесу строил храмы.
И имел он много товаров, золотой казны, самоцветов. И имел трёх дочек любимых, и любил он их больше жизни, больше всех сокровищ земных. Всех сильней любил дочку младшую — Асю, правнучку Святогора.
Вот пришла пора отплывать по делам тор– говым-купеческим в тридесятое государство. Собираясь в дорогу дальнюю, так сказал Садко дочерям:
— Много ль, мало ль в дороге буду, то не ведаю, дочки милые! Вы ж живите достойно, смирно. Коль исполните мой наказ — привезу такие подарочки, о каких вы только мечтаете…
И сказала так дочка старшая:
— Государь ты мой, родный батюшка! Не дари ты мне чёрна соболя, злата-серебра, жемчугов, подари венец королевский из камней драгих самоцветных, чтоб в ночи сиял, словно Месяц, ну а днём горел — Солнцем Красным!
И Садко сказал старшей дочке:
— Хорошо, пусть будет по-твоему! Знаю я, есть в царстве заморском тот драгой венец самоцветный. Он хранится у королевы, спрятан в каменной кладовой во пещерочке под горою за двумя дверями железными, за тремя замками булатными… Да, работушка будет трудная, но казне моей всё откроется.
Поклонилася дочка средняя:
— Государь ты мой, родный батюшка! Не дари ты мне чёрна соболя, злата-серебра, жемчугов — дай хрустальное чудо-зеркальце, чтоб, смотрясь в него, я не старилась, красота моя прибавлялася!
И ответил он средней дочери:
— Хорошо же, дочь моя милая! Знаю я, что в царстве заморском у царя с царицей прекрасной есть волшебное чудо-зеркальце. Скрыто зеркальце в башне каменной, что поставлена на горе. За семью дверями железными, за семью замками булатными. Вышина горы триста саженей, и ведут к той башне ступени — их три тысячи без единой. И на каждой ступени — воин, и ключи от этих дверей та царица носит на поясе. Да, работушка будет трудная, но казне моей всё откроется.
Поклонилась и дочка младшая:
— Государь ты мой, родный батюшка! Не дари ты мне чёрна соболя, злата-серебра, жемчугов, не вези богатых даров. Привези лишь алый цветочек — да такой, чтобы в свете нашем не найти его было б краше!
Призадумался тут купец. Мало ль, много ль проходит времени, стал ласкать Садко дочку младшую, говорил он ей таковы слова:
— Ой, дала ты мне, дочь, задачку — потя– жельше, чем сёстры старшие. Как найду я цветочек аленький? Как узнаю, что он всех краше? Поищу его в царствах дальних… А найду нет — я не ведаю…
и поплыл Садко через морюшко, торговал в тридесятом царстве, продавал товары втридорога, покупал чужие втридёшева, трюмы нагружал златом-серебром и каменьями драгоценными.
Много ль, мало ль проходит времени — он добыл венец самоцветный старшей дочери на забаву, средней дочери — чудо-зеркальце. Но не смог найти младшей Дочери тот заветный алый цветок.
Был Садко в садах королевских, был и в княжеских, был и в царских. Видел много цветочков алых — но никто не мог поручиться, что их краше нет в целом свете. Говорили ему садовники, что ещё прекрасней цветы во горах высоких Ирийских, только в горушки те святые нет пути-дороженьки смертным…
и поднялся Садко на кораблике ко истокам великой Ра. Плыл от самого моря Чёрного ко горам высоким Ирийским..
Вот уж реченька стала узенькой, обмелела и запорожела. И сошёл Садко с корабля, и пошёл Садко с корабельщиками по горам, холмам и долинам. Брёл Садко лесами дремучими и болотушками зыбучими… И дружков в пути растерял — кто пропал в болотной пучине, кто назад повернул иль в реке утонул…
А Садко всё шёл без дороженьки.
Видит: лес пред ним расступается, а за ним опять задвигается. И не слышно рыку звериного, и шипения нет змеиного, писка в норочках нет мышиного, нет в ночи и крика совиного… Только сердце бьётся в груди, только ви– свет впереди…
Выходил Садко на поляночку. А среди поля ны широкой там стоит чертог белокаменный и сверкает огнями многими. И украшен чертог златом-серебром и каменьями самоцветными. Все окошечки в нём растворены, и играет дивная музыка…
И входил Садко в золотой чертог. Видит: лестница бела мрамора с позолоченными перилами, по бокам вода бьёт ключами, и цветы растут, птицы песнь поют. ^Входит в залы Садко и в горницы — и везде убранство богатое, только нет кругом ни души.
И дивится Садко чуду-чудному, только думает про себя: «Как красиво здесь и богато, только кушать путнику нечего…» Лишь подумал он — перед ним вырос стол, уставленный яствами. Сел за стол Садко без сомнения — и напился, наелся досыта. Не успел он встать, оглянуться, а стола с едой как и не было… Только музыка не смолкает…
И дивится Садко чуду-чудному, только думает про себя: «Хорошо бы лечь отдохнуть…» Глядь — пред ним кроватка резная, пуховик на ней, как гора, лежит, пуху мягонького, лебяжьего… И заснул Садко, и забылся…
"Утром встал с кровати высокой, а уж платье ему приготовлено. Одевался он, умывался, кушал завтрак. И снова стал по палатам дивным прохаживать. Всё казалось ему лучше прежнего. И сошёл он с лестницы мраморной с малахитовыми перилами и выхаживал в чудный сад.
Ходит он по саду — дивуется. Спеют там плоды на деревьях, и цветы цветут расчудесные, по цветочкам летают бабочки, и ключи там бьют, птицы песнь поют.
Видит он: перед ним на пригорочке расцветает цветочек алый. Красоты цветочек невиданной, что ни в сказке сказать, ни вздумать. От него по саду волшебному разливается чудный запах…
Дух в груди Садко занимается, резвы ноженьки подгибаются, и сёрдечушко разрывается.
— Вот какой он, цветочек алый! Нет его в целом мире краше!
И сорвал Садко тот цветок — в тот же миг безо всяких туч гром ударил, сверкнула молния и под ним земля зашаталась. И явился перед купцом сам бог Велес Сурич — чудовищем, коим стал по заклятью Вия после похищенья Вельмины.
И взревел Чудо-Юдище дико:
— Что ты сделал! И как посмел мой цветочек рвать заповедный? Я цветочком тем утешался и хранил его пуще ока… Я — бог Велес, хозяин сада! Я кормил тебя и поил. Ты ж мне чем за то уплатил?
И со всех сторон завопили:
— За цветочек аленький — смерть!
И упал Садко на колени:
О — Ой ты, гой еси, Велес-батюшка! Ты прости меня неразумного! Не вели казнить, вели миловать, дай мне словушко только вымолвить… У меня есть дочки любимые — и хорошие, и пригожие. Обещал я им дать подарочки: старшей — дать венец самоцветный, средней — зеркальце подарить, и цветочек аленький — младшей, в целом свете его нет краше… Старшим я добыл по подарку, только младшей най-
ти не смог… Но увидел я тот цветочек во саду твоём, мудрый Велес! И подумал, что ты богат, жалко ль будет тебе цветочка?..
И ответил так буйный Велес:
— Нет тебе от Велеса милости! Но одно есть только спасение. Отпущу тебя невредимого, награжу казною несчётною, подарю и алый цветочек, коли вместо себя ко мне ты одну из дочек пришлёшь. Я обидушки ей не сделаю, будет жить в чести и приволье. Стало груст-но мне одному, пусть развеет она мне горе…
Падал ниц Садко пред хозяином, лил купец горючие слёзы.
— Ой ты гой еси, Велес-батюшка! А как быть, коли дочки милые не пойдут к тебе по хотению? Аль прикажешь их приневолить? Да и как к тебе добираться? Я три года шёл без дороженьки, по каким местам, сам не ведаю…
И ответил так Велес мудрый:
— Пусть придут они по хотению, по любви к тебе, родну батюшке. Ну а коли не захотят, сам вертайся за лютой смертью. Как дойти сюда — не твоя печаль. Вот возьми-ка, Садко, мой перстень — со рубином алым из Китежа. На мизинец его наденешь, будешь там, где сам пожелаешь…
Начал думать Садко думу крепкую: «Лучше с дочками мне увидеться, ну а коли меня не выручат — приготовлюсь я к лютой смерти…»
И надел перстенёк на палец.
Не успел Садко оглянуться — он стоит во славном Царьграде на своём широком дворе. И в ту пору в ворота въехали караваны его богатые, и казны на них больше прежнего.
И встречают его дочурки. И целуют его, и милуют. И зовут его словом ласковым. Принимают его подарочки, дочка старшая — дорогой венец, дочка средняя — чудо-зеркальце, дочка младшенькая — цветок. Только видят — печален батюшка, есть на сердце его тоска.
И сказала так дочка младшая:
— Мне богатства твои ненадобны, и цветочек алый не радует* коли ты нерадостен, батюшка. Ты открой-ка нам, в чём печаль твоя. Не таи от дочек кручинушку…
И ответил так дочерям Садко:
— Я нажил богатство великое, но не смог беду отвратить. Дал обет такой богу Велесу: если он меня возвратит домой и подарит цветочек алый, я отдам ему дочь родимую. Коль никто из вас не решится жить у Велеса, бога лютого, обращённого в Чудо-Юдо, — я умру тогда смертью скорой…
Испугалися дочки старшие, разбежалися и попрятались. Только младшая так сказала:
— Коль ты мне принёс аленький цветок, значит, надо мне выручать тебя, отправляться жить к богу Велесу. Буду я служить зверю лютому, может, он меня и помилует…
и с отцом прощалась Звездиночка, и брала она аленький цветок, перстень на руку надевала.
В тот же миг она оказалась во палатушках бога Велеса на кроватушке золочёной и на той перине лебяжьей. И легла она почивать — утро вечера мудренее…
А наутро она проснулася и пошла чертоги осматривать. И ходила она много времени, на диковинки удивляясь. И казалося ей всё краше, чем рассказывал родный батюшка.
И сошла она во зелёный сад. И запели ей соловьи, зазвенели ключи хрустальные, и цветы пред ней преклонились. И взяла она аленький цветок — посадить его захотела. Он же сам из рук её вылетел и вернулся на стебелёк. И расцвёл опять краше прежнего.
И Звездиночка так сказала:
— Значит, мой хозяин не гневается и со мною он будет милостив.
Тут на стеночке беломраморной буквы огненные явились:
«Не хозяин я, а послушный раб. Что тебе, госпожа, захочется — в тот же миг исполню с охотою».
Изумилась Ася словам таким:
— Не зови меня госпожою! Будь же добрым мне господином, не оставь меня своей милостью… Я из воли твоей не выступлю… Я за всё тебе благодарна…
Стала жить так Ася Звездиночка. Всякий день её беспечален, всякий день — нарядушки новые, и убранства, и украшения. Подают ей руки невидимые яства-кушанья, угощения. Всякий день катанье весёлое по лесам, полям и дубравушкам — в колесницах волшебных без упряжи… И приветы и речи ласковые шлёт ей Велес словами огненными всё на той стене беломраморной…
И увидела Ася — Велес полюбил её больше жизни. И тогда она захотела говорить с ним и голос слышать. И молила она хозяина. И явилися ей слова на той стеночке беломраморной:
«Приходи сегодня в зелёный сад во свою беседку любимую. И скажи: я слушаю, Велес!»
Много ль, мало ль проходит времени — прибежала Ася Звездиночка во свою беседку любимую. А сердечко у ней трепещет, как у пташечки, в клетку пойманной.
— Говори со мной, добрый господин! После всех твоих многих милостей — и звериный рёв мне не страшен…
И услышала Ася милая ровно кто вздохнул за беседкою. И услышала голос страшный, дикий, сиплый, как волчий вой. Испугалась она и вздрогнула, но приветливые слова скоро сердце ей успокоили. Стала слушать она речи умные, на душе её стало радостно.
С той поры беседы пошли у них — целый день в саду на гуляниях, в тёмных лесушках на катаниях.
Только спросит Ася Звездиночка:
— Здесь ли ты, мой добрый хозяин?
Отвечает ей мудрый Велес:
— Здесь я, твой неизменный друг!
И не страшен ей голос дикий. И идут у них речи долгие, и за ласковою беседой незаметно уходит время…
Много ль, мало ль минуло времени — захотелось Асе Звездиночке увидать обличие Велеса. И просила о том друга верного. Долго Велес не соглашался, испугать её опасался:
— Не проси меня, Ася милая! Ведь меня в обличье чудовища устрашаются даже звери! Мы живём с тобою в согласии и друг с другом не разлучаемся. А увидя мою личину, ты меня, конечно, оставишь. Я ж навек тогда затоскую…
Не послушала Ася милая.
— Я не разлюблю тебя, Велес! Во любом об личье явись! Если стар человек — будь мне дедушка. Коль середович — будь мне дядюшка. Если молод ты — будь мне братушка. И поколь жива — будь сердечный друг!
И ответил ей мудрый Велес:
— Я тебе перечить не стану — я люблю тебя больше жизни! Ныне приходи во зелёный сад, как за лес зайдёт Солнце Красное. И скажи: «Явись, мой сердечный друг!» Я тогда тебе в серых сумерках на единый миг покажуся…
И пошла она во зелёный сад, ни одной минутки не мешкая. Опустилося Солнце Красное, и тогда Звездинка промолвила:
— Ты явись ко мне, мой сердечный друг!
Показалось ей Чудо-Юдище, вдалеке на миг
появилося, перешло дорожку садовую и пропало сразу в кустах…
Испугалася Ася, вскрикнула и на землю пала без памяти. Вправду было страшно чудовище. Его кожа была — что елова кора, ну а волосы — что ковыль-трава. На руках-то — когти звериные, его ноженьки — лошадиные, нос — как клюв совиный, клыки во рту, а глаза — колодцы бездонные.
Пролежала она много времени. Как очнула– ся — слышит плач, кто-то рядом с ней убивается:
— Ты меня погубила, девица! Ты меня теперь не захрчешь и ни видеть, ни даже слышать…
Жалко стало Звездиночке Велеса:
— Господин мой добрый и ласковый, я не буду больше бояться, не забуду я твоих милостей и не разлучуся с тобой! Покажись мне теперь в виде давешнем, я впервые лирь испугалась…
Показалось ей Чудо-Юдушко, только близко не подошло, как она его ни просила. И гуляли они до ноченьки, и вели беседушки прежние.
На другой день она увидела буйна Велеса в свете Солнышка — и ничуть уже не боялась. И пошли у них разговоры день-деньской, с утра и до вечера. И гуляли они по садам, и каталися по лесам…
Много ль, мало ль минуло времени, как-то раз приснилися Асе дом родительский и отец. Он стоит один на пороге и печалится о Звездинке.
И она молила хозяина:
— Отпусти меня, Велес мудрый, в гости к батюшке моему! Он слезит свои очи ясные, всё тоскует он обо мне…
И ответил ей Велес мудрый:
— Что ж, иди, мой свет, не в неволе ты! Вот возьми, Звездиночка, перстень. Повернёшь рубин — ты у батюшки, повернёшь ещё — снова дома. Но вернись, молю, до заката! А иначе сила волшебная у того рубина иссякнет, и останешься ты у батюшки, я же без тебя затоскую…
Повернула Звездинка перстень — оказалася в Цареграде. И встречают её Садко и сестрицы её родимые. И нарядам её дивятся, и рассказами утешаются.
Рассказала она Садко о привольном житье своём, ничего пред ним не скрывая. И дивился, и веселился он житью её королевскому, и тому, что она привыкла не бояться Чудища– Юдища.
И проходит день, как единый час, стали сёстры её упрашивать не идти назад к Чуду-Юдищу. И разгневалася Звездинка:
— Если я моему господину за любовь его буду злом платить, лучше мне и не жить на свете!
И тогда сестрицы родные задержать решили Звездиночку, и все окна закрыли ставнями, запалили в тереме свечечки…
Вот к закату Солнце склоняется, а Звезди– ночка не спешит домой, на пиру забылась у батюшки…
Тут отец Садко удивился:
— Что же в доме окна заставлены? Надо их открыть — посмотреть, не заходит ли Солнце Красное?
Как открыли слуги те ставенки, видят все, что последний луч посылает им Солнце Красное…
И тогда Звездиночка Ася повернула свой перстенёк. В тот же миг она очутилась во дворце своём белокаменном, во палатушках бога Велеса.
И вскричала она тогда:
— Что же ты меня не встречаешь, господин мой ласковый Велес?
А вокруг стоит тишина. Не поют в саду птицы певчие и не бьют ключи родниковые…
— Где же ты, мой алый цветочек? — так в саду заплакала Ася. — Аль его Красным Солнышком выпекло, и дождями частыми вымыло, жёлтыми песками повымело?
Побежала она к пригорку, где цветочек аленький рос. Видит — Велес лёг на пригорке, обхватив руками цветок. Видит — он лежит бездыханный. Его очушки помутились, и уста его запечатались…
И припала к нему Звездиночка, и ласкать она стала Велеса, целовала его и плакала:
— Ты проснись, пробудись, милый Велес! Я ^ люблю тебя, как невеста жениха желанного
любит!
Только те слова прозвучали — заблестели в небушке молнии, затряслася Земля Сырая и потрясся небесный свод.
И упала Ася без цамяти…
А очнулась… в палатах царских, и сидит она на престоле, князь младой её обнимает…
— Ася! Звёздная ты царевна! Ты меня тогда полюбила за любовь мою, душу добрую, когда был я как лютый зверь! Скинул я личину ужасную, полюби же меня теперь!
И ещё сказал Велес Сурич:
— Злой волшебник силой Седуни наложил заклятие крепкое — жить мне в образе безобразном до тех пор, пока в сём обличье не полюбит меня красна девица… Ты сняла заклятье Седунево! Быть тебе моею супругой!
И они полетели в Ирий на ковре-самолёте Велеса.
И сыграли там вскоре свадебку. И на свадь– ^ бе Велеса Сурича веселилися небожители, веселился и сам Садко и сестрицы Аси Звезди– ночки.
А когда Велес с Асей женились, в хороводе звёзды кружились… И родилася у Звездинки и у Велеса Всевеликого, как пришла тому пора– времечко, дочка Ламия солнцеликая!..
И теперь все Велесу славу поют, и Звезди– ночке, и Садко — внуку Святогора с Плеяною!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как пришла к Звездиночке Смерть. Как бог Велес пошёл за Асей, и как встретил он Вилу Сиду.
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как на озере Светлояре, во Великом том Китеж-граде, Велес, мудрый бог, видел смутный сон.
Говорил он Асе Звездиночке:
— Ой, малым-мало ныне мне спалось. Мне мало спалось и привиделось… Как слеталися чёрны вороны, собиралися тучи чёрные… И Властители четырёх стихий собиралися-соез– жалися… И судили там, и рядили, о Звездиночке говорили: «Ася — смертная! И по Пра– ви — жить ей краткий век человека! Человечья жизнь — словно искра! Погорит она и погаснет! »
И, услышавши те слова, опечалилася Звез– динка:
— Почему должна умереть я? И за что же мне эта кара? Кто меня теперь защитит?
— Не волнуйся, — ответил Велес. — Я Властителей умолю, чтобы жизнь тебе сохранили! Возложу на их алтари я сокровища все свои!
Но послышался голос Вышня:
— О, не трать богатства напрасно… Не в ладах ты, Велес, со Смертью! Враждовал ты с родом Седуни — и не будет Ася бессмертной!
— Что ж, готова я мир оставить, — так сказала Ася Звездинка, — если ты меня не забудешь… Я к тебе прорасту травою, расцвету цветами весною…
И явилася Смерть Звездинке:
— Ты умрёшь теперь, как и люди! И тебя на ложе печали Велес, сын Коровы, уложит!
И воскликнул тут Велес Сурич:
— О Звездиночка! Зорька ясная! Вот вода иссякла в крынице… И колышутся в поле травы, и печально щебечут птицы… Что за сон владеет тобою? Вот'и сердце твоё не бьётся… Тьі бледна и меня не слышишь, закатилося Ясно Солнце…
Не насытившись горьким плачем, Велес бросился в лес дремучий, да ко омутам тем зыбучим…
Что там? Ветер ли ветки клонит? Или ви– хорь листья срывает — под горой у речки студёной?
То не вихорь вьёт и не ветер — кружат здесь под горой русалки, двор городят и строят терем. Вместо брёвен кладут в основу старцев с белыми бородами. Не кирпич кладут — малых деток, не подпорочки — жён с мужьями. Из мальчишек делают крышу, из девчоночек — черепицу. Двери — из парней неженатых. А окошечки — из невест.
— Велес! Велес! Вот тихий ветер шевельнул листву у деревьев. Это вилы, русалки-вилы, закружилися в хороводе. И не видел ты, и не чуял — понесло тебя, закружило в хороводе у тихой речки…
Пляшет Велес и горько плачет. И спросили его:
— Что ж плачешь ты в русалочьем хороводе? Жаль тебе ли старую маму? Иль отца? Сестру или брата?
И ответил печальный Велес:
— Жаль не батюшку и не мать мне. Не сестру родную, не брата. Жаль подругу милую Асю, что угасла ныне с Зарёю…
И побрёл он теми лесами, поднимался в горы высокие, опускался в долы широкие.
И пришёл к горам Сарачинским, к Марабе– ли — Чёрной горе. Видит он пред собой пещеру, что закрыта медною дверью. И ту дверь охраняют стражи. Их ужасней представить трудно: псы — Азарушка и Казар.
И сказал им так Велес Сурич:
— Вы откройте-ка двери, стражи! Нет мне более жизни в Яви. Я хочу подругу увидеть. Ту, что ныне сделалась прахом…
И ему ответили стражи:
— Как же ты, сын Солнца, пойдёшь, ничего не видя во мраке?
— Как печаль идёт прямо в сердце. Я пойду со вздохом и плачем, с тяжкой мыслью о милой Асе…
И открылись бесшумно двери, уступив преклонной воле. И вошёл в пещерушку Велес. И вступил на печальный путь.
Много ль, мало ль он шёл во мраке — вот забрезжил свет впереди…
И открылась взору долина, и луга, и роща, и речка. Там плоды свисали с деревьев, и цветы в траве расцветали.
Только было всё неживое. Все стволы — из чёрного камня, листья, травы из малахита, а плоды с цветами — из яшмы, из рубина и сердолика.
И ту рощу покинул Велес. И увидел Чёрную реку, что текла слезами людскими. И увидел Чёрное море. И над бездною той — утёс. И узрел на чёрном утёсе дом без окон с плоскою кровлей.
Подошёл к нему Велес. Видит, что у дома заперты двери. Но от слуха его не скрылось за дверями чьё-то дыханье.
— Кто здесь? — спрашивал Велес громко. — Ты ль, хозяйка утёса Сида? Та, что здесь богов принимает, угощает медовой сурьей?
— Да. Я здесь гостей принимаю! Что ты ищешь тут, мудрый Велес? Отчего же ты так печален?
— Как же, Сидушка, мне не плакать! Смерть украла мою супругу — Асю, правнучку Святогора! Потому отныне печально я брожу по Тёмному царству…
И пропела так Вила Сида:
Год за годом травой растёт, век за веком рекой течёт.
За Зимою идёт Весна,
Лето с Осенью им вослед.
После дня наступает ночь, а за ночью идёт рассвет…
Круг сменяет Круг бесконечно…
И ничто под Луной не вечно…
И сказала так Вила Сида:
— То ли ищешь ты, Велес мудрый? Ведь Сварог с супругою Ладой человека создали смертным. Ты оставь пустые заботы! И развей печальные думы! Выпей лучше ты чашу с су– рьей…
Выходила к нему хозяйка, чашу с сурицей выносила. И увидел хозяйку Велес. Поразился он несказанно вот стоит перед ним Звездинка, и в руках она держит чашу.
— Ты ли это, Ася Звездинка? — вскрикнул Велес и принял чашу.
— Это я — великая Сида! Я ж Звездиночка, дочь Садко. Я ж — Ясунюшка Святогоровна. Также я — Премудрая Вила. Также я — Хозяюшка Камня и Азовушка Золотая.
И ещё она так сказала:
— Много раз я в мире рождалась, много раз покидала мир… И во всех назначенных жизнях я всегда тебя находила! Здравствуй, Рамна! Асила! Велес!
И ответил ей Велес мудрый:
— Здравствуй, Сида! Азова! Вила!
И тогда над чёрною бездной зашумели мощные крылья, и явилась им Гамаюн.
— Вы садитесь ко мне на крылья!
И услышали боги зов. И садился Велес на правое, Вила Сида села на левое. И они полетели в Ирий к Свету Белому, к Сурье-Ра.
— Расскажи, Гамаюн птица вещая, как родились Лель и Снегурочка. Спой историю их любви!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как у Волги — Зеликой р а да вотех лесах Светлояровых Велес с Вилою жили и зверей сторожили.
Был весной Велияром — Велес. Вила же была — Вешней Тальницей. Где пролётывал Ве– лияр вместе с Тальницей Святогоркою — таял снег, росли яровые.
Был Зимою Велес — Мороз кою, Вила же — Метелицей-Вьюжницей. Где Морозушко пролетал вместе с Вьюжницею-Метелицей — там снега ложились высокие, реки леденели широкие.
и из снега талого, вешнего Велес с Вилой слепили девочку. И назвали её Снегурочкой. И качали доченьку в люлечке, и Снегурочку так баюкали:
— Спи, дочурочка! Спи, Снегурочка! Ты из вешнего снега скатана, вешним Солнышком нарумянена!
И росла дочурка Снегурочка. И такой красавицей стала — ни пером описать, ни вздумать. Её кожа бела ровно белый снег, словно смоль черны её волосы, как кровиночка — губы алые.
А у реченьки той Смородины жили Леля с Финистом Соколом. И родила Лелюшка сына златокудрого, златогласого. И назвала сыноч– Лелем.
И сыночек Лель был на возрасте, словно Сокол Ясный на возлете. И играл на чудной свирели, пел он голосом соловьиным. И прислушивались к тем песням горушки вокруг и долины…
Вот пришла зима снеговитая, вьюгами вся перевитая…
И Снегурочка, дева юная, так с Метелицей
—
=ь
Ой, не спится мне и не дремлется, и серде– чушко беспокоится. Я в окно гляжу, вьюженьку сторожу…
— Ой ты дитятко, не тревожься, — отвечала ей мать Метелица. — То метель метёт, ветер стонет и у дерева ветки клонит…
— Ой мне скучно, мама, и грустно, — так говаривала Снегурочка, — во груди сердечко тревожится! Худо мне, младой, и неможется… Я пойду в лесок разгуляюся, со милым дружком повстречаюся…
Отвечала ей так Метелица:
— Ой, Мороза дочь, не ходи гулять в ночь! По снежку следов не протоптывай! Те следочки не скрыть порошицей от печалюшки — горя лютого.
Но Снегурочка не послушала. И пошла гулять во лесок, выходила на бережок. Бережок водой приулитый, сапожочками приубитый.
Скок она поскок на ледок — подломился каблучок. Подломился каблучок, пала дева на бочок. Нёкому руки подать, некому её поднять.
Тут по реченьке стук копыт, тройка над рекой летит. Колокольцев звон-перезвон: дили– дон! дили-дон! дили-дон!
Едет с песней Лель на санях на горячих своих конях.
Говорила Лелю Снегурочка:
— Ах ты милый мой, друг сердечный! Не проскакивай вдоль по речке! Ты попридержи– ка коней, дай мне рученьку поскорей!
Руку ей подал милый Лель:
— Вот тебе рука моя, дёвица! А за помощь спрошу с тебя плату я. Да не малую — поцелуй меня!
На руке же витязя — перстень с алым камешком сердоликом. И горела в нём искра бо– жия из горнила печи Сварожьей. Алый луч его проникал через все закрытые дверцы, чрез глаза до самого сердца.
И Снегурочку, дочь Мороза, пламя той любви обожгло. И тотчас ледяное сердце у Снегурочки ожило.
И тогда Снегурка и Лель целовалися-мило– валися. А по-том Снегурка печалилась:
— Как же я вернусь к родну батюшке?
Говорил тогда Лель Снегурочке:
—
— Лесом ты лети белой Лебедью, по двору иди серой Утицей, в терем залетай Соколицею!
И ещё сказал красной деве он:
— Твой высок те– рём растворён стоит. А твой батюшка за столом сидит. Он тебя будет строго спрашивать: «Где же ты была, дочь любимая?» Отвечай ты так родну батюшке: «Я летела в лесу белой Лебедью, по двору я шла серой Утицей, залетала в дом Соколицею!» И простит тебя родный батюшка!
И к отцу вернулась Снегурочка. Всё как Лель учил так и сделала. Но в печаль пришёл мудрый Велес.
— Ой дочурка моя, Снегурочка! Не встречайся ты с сыном Лели! Знай, что с Лелею есть у нас вражда с тех времён, как выжжено ею под лопаткой моей тавро. Может быть, сын послан был ею, чтоб за старое отплатить!
Но Снегурочка возразила:
— Лель Снегурочку не обидит! Он со мной и весел, и ласков, как с голубкою голубок…
— Он обманет тебя, Снегурка! Ты растаешь как вешний снег от любви и чарушек Лели!
— Пусть растаю! Нет лучшей доли! Все рождаются для любви! И должна полюбить Снегурка!
А тем временем дева Леля по палатушкам всё ходила. И брала она блюдце с яблочком.
Как по блюдцу катала яблочко, так выспрашивала его:
— Ты катись, золотое яблочко, да по блюдечку по серёбряну. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье.
И на просьбу ту юды Лелюшки отвечало блюдце обычно так:
— Ай, послушайте блюдечка ответ: Лелюшки прекрасней в целом свете нет!
И показывало милой Леле: и глаза её голубые, щёчки — яблочки наливные, кожу нежную, золотистую, волосы её серебристые. И тогда улыбалась Леля, наряжалася-красо– валася, на себя она любовалася.
Ныне вновь покатила яблочко да по блюдечку юда Лелюшка:
— Ты катись, золотое яблочко, да по блюдечку по серёбряну. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье.
И на просьбу ту юды Лелюшки, ныне блю Jдечко отвечало так:
— Как прекрасна ты, дочь Сварога! Но прекрасней тебя намного та младая дева Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка! Её кожа
бела, ровно белый снег, словно смоль — черны её волосы, как кровиночка — губы алые.
И тогда младую Снегурочку показало серебряно блюдечко. С нею рядом — юного Леля.
И, увидев то, юда Леля рассердилася, взлю– товалася.
— Знать, решила дева Снегурочка стать на троне моём царицею!
, I И призвала Л ел юшка лешего. И наказывала ему, чтобы в лес завёл он Снегурочку, руки-ноженьки повязал и одну её оставлял.
— Заведи её в лес дремучий, и оставь-ка там на мученье, зверю лютому на съеденье!
Вот пошла Снегурочка-дева в лес с подружками погулять, снежну бабу лепить и в снежки поиграть. И с подруженьками аукалась.
Только вместо её подружек стал аукаться с
( I нею леший, чтобы в лес её заманить, там её, младую, сгубить. Как завёл, хотел повязать, стала плакать она, умолять:
— Ах ты милый мой, добрый леший! Пожалей ты меня немножко, не вяжи ты мне руки-
О ножки, не бросай меня на мученье, зверю лютому на съеденье.
Леший девицу пожалел и вязать её не посмел:
— Убегай скорее, Снегурка, Велеса и Вилы дочурка! Ты от гнева Лели укройся, о себе те-
* * перь беспокойся! Ведь юдйца тебя не любит,
коль отыщет тебя — погубит!
Побежала тогда Снегурочка, пробиралася 1по долам и блуждала она по горам. Ветки *^5– больно её стегали, а колючки одежду рвали
И увидела свет Снегурка. Вот пред нею лес разомкнулся, позади же снова сомкнулся. Видит дева: изба стоит и к себе Снегурку манит.
И зашла в избу красна девица. И вокруг себя оглянулась, с облегчением улыбнулась.
Всё в избушке той было маленьким: стулья, столик. А на столе — семь тарелочек, в них семь ложек, рядом чашечек тоже семь. Захо– телося есть Снегурке, ко столу она подошла, там и ела она и пила.
После дверцу она открыла, прямо в Спаленку заходила. Захотелося ей поспать, во постелюшке почивать. Только ляжет в одну — широко, а в другой кроватке — высоко. Лишь в последнюю уложилась. И, закрывши глаза, забылась.
Тут хозяева возвратились. Были это семь горных вильней, что весь день в горах промышляли, злато-сёребро добывали.
Звали первого — Понедельник, был забавник он и бездельник. Вторник был суровым воякой, шалопаем и забиякой. Был Среда из всех самым умным, а Четверг — тот был самым шумным. Пятница — беспечным и нежным, а Суббота — самым прилежным. Воскресенье был заводилой, и средь них считался верзилой, ибо мог перепрыгнуть кошку, если разбежится немножко.
Страшно им: весь дом в беспорядке, оглянулись они украдкой:
— Кто на стуле моём сидел? Кто без спросу здесь пил и ел? Со стола кто ложечки брал? И постелюшки кто помял?
Тут они Снегурку узрели, что спала поперёк постелей. И сбежались вильни в светлицу, осветили они девицу.
—
Боже, что за чудная дева?
И проснулася тут Снегурка. И её семь виль-
ней спросили:
— Как же звать тебя, дева красная?
— Называют меня Снегуркой, Велеса и Вилы дочуркой.
И она рассказала им, как в лесу она заблудилась и в избушке их очутилась. И решили вильни помочь, приютить Велесову дочь.
Каждый день уходили вильни на работу свою в рудник. А Снегурке так говорили:
— Берегись, Снегурочка, Лели! Крепко двери все закрывай, никого в избу не пускай. Ибо скоро узнает Леля, где же ты от неё сокрылась и в какую глушь удалилась!
А в ту пору Леля Свароговна по палатам своим ходила. И брала то блюдце волшебное. Как по блюдцу катала яблочко, так выспрашивала его:
— Ты катись, золотое яблочко, да по блюдечку по серебряну. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье.
И ответило Леле блюдце:
— Как прекрасна ты, дочь Сварога! Но прекрасней тебя намного дева та, что живёт у вильней за лесами и за горами, в их избе под семью шатрами.
И волшебное это блюдечко показало ей вновь Снегурочку.
И от этих слов дева Лелюшка рассердилася, взлютовалася. Обернулась она колдуньей безобразною и безумной.
И ходила Леля во Чёрный бор, рыла злые она коренья и готовила зелье лютое. И сливала зельюшко в чашечку, опускала в ту чашу яблочко.
(1
и явилася Леля с яблочком у окошечка юной девы.
— Продаю золотые яблоки! — говорила она Снегурке. — А кто съест волшебное яблочко, обретёт тот вечную молодость!
И взяла Снегурочка яблочко и немножечко
* откусила. И тотчас на землю упала, и уже она * * не дышала.
Рассмеялася Леля грозно:
— Да!.. Кто съест волшебное яблочко, не состарится тот вовеки!
Вот вернулись с работы вильни. Видят: вот на земле Снегурка.
И тогда в великой печали вильни гроб хру- 1стальный создали и златые цепи сковали. Тело девы в гроб положили, и к Ярилиной той горе с песней грустною относили.
— Это Лелюшка-самоюдочка усыпила нашу Снегурочку!
И упрятали гроб в норе, что в Ярилиной той горе. Рядом с родовой усыпальницей, где была гробница Ярилы, что был братом девы Снегурочки, Велеса и Вилы дочурочки.
Там Ярила зимою во тьме засыпал, а весной на свет воскресал.
И повесили рядом вильни гроб Снегурочки на цепях, укрепивши их на столбах.
А затем ховец-могилу камнем завалили, и на той Горе-ховце вишни посадили: чтобы раннею весной вишни расцветали, будто снегом — лепестками гору покрывали.
И потёк из слёз ручей из горы печальной сей.
А в то времечко юный Лель всё ходил и искал Снегурку — Велеса и Вилы дочурку.
Он искал её по лесам, и искал её по полям, забирался в крутые горы и бродил по берегу моря.
Обратился он к Солнцу Красному:
— Ай ты, батюшка Солнце Красное! Днём ты землю всю освещаешь и весь Белый Свет озираешь! Ты не знаешь ли, где Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка?
Солнце-батюшка отвечал:
— Я Снегурочки не видал. Может, Месяц Снегурку встретил, тёмной ночью её приметил?
Лель и к Месяцу обратился:
— Ай ты, батюшка ясный Месяц! Ночью землю ты освещаешь, весь подлунный мир озираешь! Ты не знаешь ли, где Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка?
Месяц-батюшка отвечал:
— Я Снегурочки не видал. Может, Ветер Снегурку встретил, на дорожке её приметил?
И отправился Лель к Стрибогу:
— Ай ты, батюшка Ветер буйный! Овеваешь ты каждый камень, и листочек, и стебелёк… Не встречал ли ты где Снегурку, Велеса и Вилы дочурку?
Ветер-батюшка отвечал:
— За Великою Ра-рекою, да за реченькою Окою, там где Клязьма течёт у Горы-ховца, есть пещера одна — усыпальница. И в пеще– рушке той печальной, овевал я сам гроб хрустальный… Ну а в гробе этом Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка.
Тут сын Финиста Лель — ясным соколом взвился, и на крыльях ветров к облакам устремился.
Полетел над лесами дремучими и бож>тушками зыбучими. И нашёл пещеру печальную, где качается гроб хрустальный.
Скинув перья на пол, он ко гробу пошёл. Открывал он крышечку гроба и Снегурочку целовал, перстень дёвице надевал.
— Вот тебе перстенёк, Снегурка!
Ну а перстень тот золотой был подарен Леле и Финисту Ладой-матушкою самой. И от самого Дня Творенья, сила в нём была воскресенья.
И очнулась Снегурка от тяжкого сна, и открыла ясные очи она:
— Здравствуй, Лелюшка мой прекрасный! Здравствуй, милый мой Сокол Ясный!
И тогда венцы принимали Лель, сын Финиста, и Снегурка в день великой богини Сречи на Ярилиной той горе.
И пошёл от Снегурки с Лелем род снегуров, который слился с родом яров-волотоманов. Снег и Солнце, огонь и стужа слились вместе в его крови, будто память о той любви.
И теперь все славят Снегурку! Славят такії же юного Леля! Также Велеса с Вилой-юдой!
Велес И СИДА
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как изгнали Рамну и Сиду. Как похитил Сиду Ка– щей. Расскажи нам о битве славной и великой победе Рамны!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как состарился мудрый Ра и десница его ослабла, стал он думать — кому вручить колесницы солнечной вожжи? Кто сумеет на небе править золотыми его конями?
И сказал:
— Отдать я желаю трон свой Велесу — сыну старшему! Кто ж сумеет лучше его колесницей солнечной править?
Как про то Волыня узнала — огорчилася несказанно. И сказала так богу Солнца:
— Если вправду ты меня любишь — дай тогда ты мне обещанье, что моё исполнишь желанье. Поклянись горой Алатырской и Смородиной — Чёрной речкой!
Клятву дал тогда Ра великий. Клялся он горой Алатырской и Смородиной — Чёрной речкой.
И тогда сказала Волыня:
— Если только ты меня любишь — то моё исполни желанье! Пусть златой колесницей Солнца правит сын наш — великий Хоре! Ты вручи ему золотой венец!
Опечалился светлый Ра:
— Как же быть нам с Велесом-Рамной?
— Изгони ты сына Коровы вместе с Вилою в лес дремучий! Если только меня ты любишь — выполни своё обещанье и моё исполни желанье!
Промолчал тогда Сурья-Ра и не стал Волы– не перечить — слово данное не воротишь.
Он призвал Корову Земун. Повинился Ра ред нею, передал последнюю волю: трон его займёт Хоре великий, сын же Велес уйдёт в изгнанье.
И Земун, Корова Небесная, осерчала на бога Ра. И его на рога подняла. Так стал Ра небесной рекою — той, что Явь и Навь разделяет. И протёк Ра-рекою с Уральских гор.
Как узнали о воле Ра Велес мудрый и Вила Сида, завернулися в бересту и отправились в лес дремучий.
Хоре за ними бросился следом, как догнал он их — на колени пал:
— Брат мой! Велес! Прошу, вернись и займи трон Красного Солнца! Старший ты — по праву трон Солнца твой!
Но ответил так мудрый Велес:
— Ра-отец решил по-иному. Нам же следует подчиниться и его исполнить желанье.
И сказал в ответ Хоре великий:
— Дай тогда мне свои сапожки — я на трон златой их поставлю, чтоб твоим мне именем править!
Дал тогда бог Велес сапожки.
Вот ступают Велес и Вила по горам, лесам и долинам. И дошли до речки Смородины. А вдоль берега речки быстрой кости свалены
* человечьи, и бурлит она, и клокочет.
Велес с Вилой встали у речки, тут пред ними Яга явилась. Как узнала Велеса Буря, сердце вспыхнуло прежней страстью.
— Не могу оторвать я взгляда от кудрей твоих златоструйных и от глаз сияющих, Велес! Ты приди ко мне, Велес мудрый! Стань ты мужем моим, как прежде! Пусть нам Сида будет рабою!
И ответила Вила Сида:
— Как мне быть у себя рабою? Ты — есть я, только в царстве Вия. Нам ли ссориться? Мы роднее, ближе мы друг другу, чем сёстры!
И ответил ей Велес мудрый:
— По велению Бога Вышня мы с тобою, Буря, расстались! Ты вернулася в царство Вия, я же — в Явь. И отныне Сида — будет вечной моей супругой!
И тотчас Яга в диком гневе, словно кошка, бросилась к Сиде:
— Разорву разлучницу Сиду!
Велес тут схватил волховницу и её отбросил
далёко — так что еле в ней дух остался. И со стоном громким, хромая, скрежеща от злости зубами, добралася Буря до Пекла и до самой Чёрной горы. И к ногам припала Кащея. Заревел Кащеюшка Виевич:
— О! Кто это с тобою сделал? Кто о мести страшной не думал? Кто, наткнувшись на острый меч, на него набросился сердцем? Змея кто ногами топтал? Сунул голову в волчью пасть?
— О Кащей! Мой названый братец! Мне нанёс обидушку Велес и жена его Вила Сида!
И ему поведала Буря и о Велесе, и о Сиде. Призывая к мести, искусно расписала Сиды красу, чтоб Кащей, воспылавши страстью, у супруга её похитил.
Разошёлся-разлютовался Чёрный князь Кащеюшка грозный. И налил вино в злату чашу, и обрызнул им волховницу. Обернул волховницу Ланью — у неё рога золотые, вплетены самоцветы в шерсть.
— Ты скачи быстрой Ланью, Буря! И пред Велесом появись. За тобою он побежит по горам, лесам и долинам. Я ж тогда овладею Си– _лдой!
Поскакала быстрая Буря. Тело Лани приняв, явилась перед Велесом яснооким. Велес, вскинув лук, поспешил вслед за той златорогой Ланью. Он преследовал в поле зверя, он бежал лесами дремучими, брёл болотушками зыбучими и взбирался в крутые горы.
И пустил стрелу свою Велес, что без промаха бьёт по цели. И попал стрелой в волховни– цу. Видит он — вот Лань обернулась девой, что истекает кровью:
— Я любила тебя, мой Велес! И стрелу за то получила… За сей дар последний спасибо…
А тем временем царь Кащей перед Вилой Сидой явился.
— Я Князь Тьмы великий Кащей! Есть во Чёрных горах мой замок. В чёрном замке на чёрном троне будешь ты алмазом сиять, если станешь моей женою!
Но ему ответила Сида:
— Пусть обрушатся с неба звёзды, и огонь водой обернётся, и земля смешается с небом, и померкнет навеки Солнце — только мужа я не покину! Как корова, сойдясь с быком, на козла его поменяет? Как медведица от медведя в волчье логово побежит? Кто же сам поменяет мёд на болотную грязь и тину?
От Кащея бросилась Сида, но догнал её Вия сын. И, схватив за волосы, поднял. И понёс её над Землёю.
И увидел их в тёмных тучах Коршун — птичий великий царь. Он набросился на Кащея и терзал злодея когтями:
Отпусти, полуночник, Сиду! Ты жену у мужа похитил! И тебе не будет пощады!
Тут Кащей выхватывал меч, отсекал у Коршуна крылья. И упал он камнем на землю. Взвился вверх Кащей Чёрным Змеем. Полетел, как вихрь, над лесами, над долинами и горами. И достиг он Чёрной горы. Здесь стоит за тыном железным и за рвом, наполненным кровью, грозный замок Чёрного бога.
Как вернулся с охоты Велес — видит: нет жены его Сиды. И лежит перед ним горою истекающий кровью Коршун.
— Поразил меня Чёрный бог. Он унёс прекрасную Сиду…
— Где искать их? — воскликнул Велес.
И кивнула птица главою, указав на юг на– правленье, и тотчас свой дух испустила, и закрыла ясные очи.
Преисполнен тяжкого горя, к югу бросился буйный Велес. Он бежал долами широкими, всё
шагал лесами дремучими и болотами брёл зыбучими. Видит он — в чащобе медведь.
— Дай-ка я его подстрелю! Много дней не ел я в дороге…
Поднял Велес волшебный лук, но медведь ему слово молвил:
— Не стреляй в меня, буйный Велес! Я тебе ещё пригожусь.
И не тронул Велес медведя, побежал опять по дороге.
Видит он — вот тур длиннорогий. Вновь поднял свой лук буйный Велес, но ему тур также взмолился:
— Не стреляй в меня, буйный Велес! Я тебе ещё пригожусь.
Пожалел он тура лесного, побежал опять по чащобам.
Видит он — вот волк на дороге. Поднял лук, но волк ему молвил:
— Не стреляй в меня, буйный Велес! Я тебе ещё пригожусь.
Пожалел бог Велес и волка. А потом дошёл до высокой горы, до озёрной чистой воды. Тут навстречу Велесу вышел царь лесов и гор Святибор:
— Знай, бог Велес! Тебе отныне все лесные звери подвластны! Все откликнутся на призыв твой, коль с Кащеюшкой вступишь в битву!
И пошёл буйный Велес дальше ко Хвангур– ским Чёрным горам.
Что там? Ветер ли ветки клонит? Или вихорь листья срывает — под горой у речки студёной?
То не вихорь вьёт и не ветер — кружат здесь под горой русалки, двор городят и строят терем. Вместо брёвен кладут в основу старцев с белыми бородами. Не кирпич кладут — малых деток, не подпорочки — жён с мужьями. Из мальчишек
делают крышу, из девчоночек — черепицу. Двери — из парней неженатых. А окошечки — из невест.
— Велес! Велес! Вот тихий ветер шевельнул листву у деревьев. Это вилы, русалки-вилы закружилися в хороводе. И не видел ты, и не чуял — понесло тебя, закружило в хороводе у быстрой речки…
Пляшет Велес и горько плачет. И увидела в хороводе буйна Велеса Вила Друда. И спросила его:
— Что ж плачешь ты в русалочьем хороводе? Жаль тебе ли старую маму? Иль отца? Сестру или брата?
И ответил ей буйный Велес:
— Жаль не батюшку и не мать мне. Не сестру родную, не брата. Жаль подругу милую Сиду…
И сказала Велесу. Друда:
— Чёрный князь унёс Вилу Сиду! Пролетел он здесь Чёрным Змеем — и цветы опали с деревьев, и пожухли все в поле травы, и вода в реке замутилась…
И добавила Стара Друда:
— Ты ступай-ка к Чёрному морю, ко великой Чёрной горе! Там во чёрном замке Кащея ты найдёшь жену свою Сиду! И возьми, Гвидо– нушка Велес, ты волшебный жезл Старой Друды! Как подымешь жезл над собою, призовёшь Всевышнего Бога, в тот же час русалочье войско из могучих стойких деревьев поведёшь ты вслед за собою!
И явился к морюшку Велес. Видит: птицы в небе парят, дети Коршуна, Гамаюна.
— Мы поможем тебе, Корович!
Видит: в полюшке туры скачут и идут из чащи медведи, а из леса тёмного — волки:
— Велес, мы поможем тебе!
И взмахнул Гвидон жезлом Друды. И призвал Всевышнего Бога. И покуда он волхвовал — появилось лесное войско. И легли русалки-деревья через морюшко, словно мост.
И тогда Гвидонушка Велес перевел войска через море ко великой Чёрной горе.
Видит он пред собою замок, огороженный чёрным тыном. Видит: рвы окружают замок и кишат в них хищные змеи. Видит он: у ворот собрались — дивы, дасы и волкодлаки, навьи, оборотни, вурдалаки, змеи-ламии и драконы. А средь них, Луной среди туч, сам Кащеюшка Чёрный витязь.
И вскричал бог Велес великий:
— Я пришёл очистить от скверны Белый Свет и Чёрные горы! Истребить всё чёрное войско! И разрушить замок Кащея! Выходи, сын Вия, на бой!
И сошлись войска в чистом поле. Налетели на стан Кащея дети Коршуна — князя птиц. Налетели ястребы, соколы, и орлы, и совы, и коршуны. В бой повёл их Велес-Асила, среди дня обернувшись Сирином, ночью тёмною — птицей Филином.
Тьмы медведей и тьмы волков, ясный свет затмевая пылью, набежали на стан Кащея. В бой повёл их Бурюшка-Велес. Ясным днём — Медве– душкой бурым, ночью тёмною — серым Волком.
За медведями и волками прискакали ярые туры. Днём повел их Тавр быкоглавый, ночью тёмною — бог Гвидон.
То не гром гремит и не шум идёт. То бегут по полю деревья. Впереди всех воинов — Велес, обернувшийся сильной Елью.
И в атаку бросился тополь, а за ним рябина и ива. Над врагами вишня смеётся, так что Небо с Землёй трясётся. Ясень трудится для царя — нет сильнее богатыря.
Бьётся с ворогом здесь берёза, рядом — вереск, лоза и роза. И сражается плющ прекрасный, и терновник, и дрок ужасный. И ратуется мощный дуб, всё что есть сокрушив вокруг.
Страшен строй могучих деревьев, обтекая Чёрные горы, всё собой они запрудили. Птицы
навий всех разогнали, волкодлаков побили волки, а медведи — лютых драконов, туры всех иных потоптали и воротушки сокрушили.
И сошлися Велес с Кащеем. И ударился меч
о меч. И от звона того удара содрогнулась Земля Сырая и потрясся небесный свод. Вот сошлися Филин и Ворон, внук Седу ни и внук Земун. Вот сражаются в чистом поле Красно Солнце и Ясный Месяц.
Вдруг свой меч опустил Кащей, улыбаясь врагу во мраке. Велес голову снёс Кащею. Только видит — вместо упавшей там явились две головы, стал Кащей сильнее и выше. И ещё раз ударил Велес, снёс Кащею две головы — вот их стало уже четыре. И тогда ужаснулся Велес и -Всевышнему возопил.
И раздался голос Всевышнего:
— Велес! Битва твоя с Кащеем будет вечной! Бессмертный он! И Кащей тебя не осилит, ибо прав ты, и чист, и свят! Пусть в одном своём воплощеньи вечно будешь ты здесь сражаться, а в другом вместе с Вилой Сидой будешь праздновать ты победу!
И восславили боги Рамну, и цветы посыпались с Неба, и явилась перед Гвидоном Сида из далеких пещер. И была великая радость на Земле и в Ирии светлом.
И взошли Велес с Вилой Сидой на волшебную колесницу — ту, что принесла Гамаюн. И поднялись из царства Тёмного к Свету Белому, к Солнцу-Ра.
И отныне все славят Велеса, а Кащеюшку проклинают. Поминают и Вилу Сиду. И Всевышнего прославляют.
СВЯТОГОР И ПЛ6ЯНД
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, про Пле– яну — Мать Семи Звёзд. И о Святогоре великом!
О том, как Судьбу он хотел пересилить.
— Ничего не скрою, что ведаю…
Было так при Рождении Мира — по велению Рода-Вышнего от Земли подымался Великий Столп, дабы Небо на нём держалось и Вселенная укреплялась.
И тогда родил Святогора Род — диво-див– ное, чудо-чудное. Так велик Святогор, что и Мать-Земля еле-еле носит детинушку. Он велик, как гора, ходит он по горам, по широким ходит долинушкам.
И затем Сварог во Святых горах выковал коня златогривого. Выводил коня из среды огня, из горнила горы Алатырской, приводил его в сад Ирийский. И того Алатырь-коня подковал и уздой его обуздал.
Святогору затем он коня подарил, договор при том заключил. Повелел Сварог Святогору — вкруг Столпа объезжать дозором.
И ходил Святогор по горам, ездил по широким долинам, и не знал что его судьбина — за горами и за морями в роде Красна Солнца явилась, и зарёй земля озарилась.
Было так при Рождении Мира — сам Сварог вместе с Матерью Славой породили Волы– ню-вилйцу, ставшую женою Солнца Красного и Морского царства царицей.
А Волыня и Сурья-Ра породили двух дочек и сына — со косицами золотыми. Старшей дочкой была Плеяна, что явилась из океана —
девою морской вилйцей, и жила во Поморском крае да на острове Алатырском.
И была та Плеяна — пленительна, упоительна, восхитительна. Так свободна, горда и прекрасна собою, что подобна морскому прибою. Солнца свет сиял во её очах, мудрость лунная чудилась на устах.
И Сварог-кузнец, вилы Праотец, нить судьбы для внучки сковал, и Плеяне так провещал:
— Быть тебе, Плеяна, супругой — горного царя Святогора, будешь жить с ним не зная горя! Нить судьбы нельзя разорвать, узы те нельзя расковать!
Вот ходила Плеяна по бережку. Как ходила– гуляла — веночек сплетала, песнь печальную напевала:
— Где же ты мой суженый-ряженый — за широкими ли морями, за высокими ли горами… Скоро ль ты меня найдешь? И в какую даль увезёшь?
Так сидела дева Плеянушка всё на том Бел– горючем камешке… Против Солнца смотрела она на Восток, не белеет ли парусок?
А затем гуляла по бережку, а по морю плыл Черноморский Змей. Молвил он, узрев девицу, ту Плеяну-чаровнйцу:
— Ой, Пленушка-душа, до чего ж ты хороша! Будь моею ты, девица, дочка Солнца — огневица!
Отвечала ему дочка Солнца Плеяна:
— Мне твоею не быть, Черномор окаянный! Не пойду против воли батюшки, не пойду против воли матушки! Ведь мой суженый — Свято– гор, а не Змей глубин — Черномор!
Но на это ей отвечает Змей:
— Будешь ты женою моею, хочешь этого или нет! Пусть хоть застит тьма белый свет!
И тогда с бел-горючего камешка к Праотцу обратилась Плеянушка:
— О Сварог-праотец, ты небесный кузнец! Тучею грянь с окоёма, раскачай-ка в морюшке волны! Чтобы сгинул гость заморский, Змей проклятый Черноморский!
Грянул с неба бог Сварог, выгнал гостя за порог.
И тогда Змей Черноморский на Плеяну осерчал и заклятие наслал.
— Быть тебе, Плеяне пракрасной, — чудо– юдицею ужасной! Пусть прибой тебе будет — периной, а питаться ты будешь — тиной! Будет кожа твоя, что елова кора, ну а волосы — что ковыль трава!
Всё как сказано, так и сталось — но былина тем не кончалась…
Как в высоких горах, в Святогорье, подпирает Столп небеса. И Перун бьёт в небушко молнией, и свершаются чудеса.
Как во том святом Святогорье — то не вет– рушки разыгрались, и не горушки всколыхались, — то езжал средь высоких гор — великан– гора Святогор. Конь его — выше леса стоячего, задевает шлем тучи ходячие…
Святогору уж было все триста лет, да не триста лет — ещё тридцать лет, да не тридцать — ещё три годочка, только не было ни сыночка, ни дочки. Не было любимой супруги и для сердца милой подруги.
Вопрошал Святогорушка Макошь:
— Ты поведай мне, Макошь-матушка, как же мне развеять кручинушку, как узнать свою мне судьбинушку?
Отвечала ему Макошь-матушка:
— Ты езжай прямою дорожкою. Проезжай
I вдоль морюшка Чёрного, и поскакивай прямо к > росстани, и потом налево сворачивай. В том краю, не далёко, не близко, — во горах высоких Ирий– ских на вершинушку ты взойдешь и Сварога в кузне найдёшь, — там узнаешь свою судьбину и развеешь свою кручину!
Поскакал Святогорушка к Ирию по дороженьке прямоезжей. И свернул налево от росстани, и пустил он вскачь своего коня. Стал тут конь Святогора поскакивать, реки и леса
перескакивать, а долинушки промеж ног пус кать, гривой тученьки разгонять.
Вот доехал он до Ирийских гор, до того ли древа великого и до Камешка Алатырского. Видит он — на горушке кузница. Там Сварог кувалдою бьёт, тонкий волосочек куёт.
— Что куёшь, кузнец? — Святогор спросил.
— Я кую судьбинушки ниточку. Тех, кто нитью той будут связаны, — узы брачные вскоре свяжут. И что в кузне Ирийской связано, и в иных краях не развяжут!
Святогор спросил:
— Где ж моя судьба? С кем же мне суждено венчаться? Как с невестою повстречаться?
— А твоя невестушка за морем — на Помо– рие-Лукоморие. Не делёко она, и не близко, да на острове Алатырском. Триста лет лежит и не движется, бела кожа её — как елова кора, ну а волосы — что ковыль-трава!
И решил тогда Святогорушка:
— Я отправлюсь в царство Поморское — избегу я доли несчастной, коль избавлюсь от сей ужасной!
Вот приехал он в царство бедное, подъезжал к домишку убогому. Никого в той избушечке не было, лишь лежало там чудо-юдуш– ко. Кожа чудища — как елова кора, ну а волосы, что ковыль-трава.
— То невеста моя наречённая! — ужаснулся ей Святогорушка.
Ч
к
Вынимал затем золотой алтын, положил его в изголовьюшке. А потом ударял мечом то ужасное чудо-юдо и уплыл скорей прочь оттуда.
От удара того Святогорова пробудилась дева в избушечке. Видит — спало с неё заклятие, и
сошло обличье ужасное, стала снова она прекрасной. Ведь была та дева — Плеяна, дочь Владычицы Океана.
Святогоров волшебный меч снял с Плея– нушки то заклятие — Змея Черноморца проклятие. И она вновь стала вилицей, чудо-юди– цей, чаровницей.
И на тот алтын Святогоров стала девица торговать, и по разным краям разъезжать. Строила она корабли, славные до края земли.
Богател тот остров Алатырский: стали в нём дома — белокаменны, крыши на домах золочёные, а колонночки их — точёные, все ворота — златые и медные, храмов маковки — самоцветные, вымощены там мостовые — всё каменьями драгоценными, застланы коврами бесценными.
И по всем морям и украинам разнеслась о Плеяне слава. Стали звать то царство Алтыр– ское — Золотым и Алтынским царством, а иные — и Атлантидским.
Вот сбиралась Плеянушка за море к Святого– ру к Святым горам. Корабли свои снаряжала и товарами нагружала. Самый первый корабль — красным золотом, а второй корабль — чистым серебром, ну а третий-то — скатным жемчугом.
И она отправилась за море. Подплывала она к Царьграду, стала в граде том торговать, разные товары менять.
Слух пошёл о ней по Святым горам. И пришёл Святогорушка Родович посмотреть на ту девицу, раскрасавицу-вилицу. И Плеяна ему полюбилась, стал к ней свататься — согласилась, золотым кольцом обручилась.
И сыграли они вскоре свадебку, и венчали– ся у Святой горы, чтобы вместе жить с той поры.
И на ту Святогорову свадьбу собиралися гости сваты. Прилетели Сварог, Матерь Слава — легкокрылая Лебедь-пава, Красно Солнышко и Волыня вместе со детьми и родными. Хоре с За– рей-Зареницей весёлой, Макошь с Долею и Недолей.
Говорил Святогорушка Макоши:
— Я свою судьбу пересилил, не женился я на чудовище, а женился я на вилице — рас– красавице-чаровнице!
Говорил Сварогу небесному:
— Ах, кузнец, наш отец! Скуй златой нам венец! Святогору с младой Плеяною, что свою судьбу одолели и найти друг-друга сумели!
И сказала тогда Макошь-матушка:
— Ах, младой Святогорушка Родович, что завязано Вышним в Прави, развязать никто не сумеет и Судьбину не одолеет!
И сказал Сварог Святогору:
— Нить Судьбы тонка, словно волос, только всё же её не порвать! Узы брака не расковать!
И пошли Святогор со Плеяною брачную постель застилать, после свадьбы спать-почи– вать. И увидел вдруг Святогорушка на груди Плеяны рубец, и спросил её наконец:
— Что за рубчик я здесь увидел? Кто тебя, девицу, обидел?
Отвечала ему Плеяна:
— Был у нас один гость нежданный. В царство наше он приезжал, мне златой алтын оставлял. Только я его не видала, зачарованная лежала. Как очнулась я — вижу рубчик, вижу — с тела белого спала кора. Я ж до той поры — триста лет спала чудо-юдицею ужасной, околдованная напрасно.
Понял тут Святогорушка Родович, что уйти нельзя от судьбины и избавился от кручины.
* * *
Стали жить Святогор со Пленною в тех Святых горах, в Цареграде. И прекрасных дочек родили — весь подлунный мир восхитили.
Первой Майюшку Златогорку — старшую из всех Святогорок.
Как во тех высоких Святых горах распускался цветочек Астры. Поднялась звезда Златы Майи, озарила горы Святые — и тогда цветок распустился.
Расцвела то не просто Астра — то родилася Златогорка, дочь Плеяны и Святогора. Так родилась вновь Злата Майя — Златогорушкой– Златовлаской! Златогорка Майя родилась из луча звезды золотой! От любви явилась святой!
А затем они породили — дочь Алинушку многосильную, Мерю — мирную и умеренную, Златогласку прекрасно поющую, и Ненилу Звездинку с Тайей, и Эвлинушку светозарую. Семь Плеяночек так рождались, семь цветов в саду распускались!
Стал тогда Святогорушка Родович для Пле– янок город отстраивать.
И призвал Китаврулушку Святогор, чтоб он замок возвёл средь гор. Чтобы там Плеянуш– ки жили и святые службы служили, и чтоб было у замка того семь шатров, а в серёдке самый большой — то для Майюшки Золотой.
И закончил он строить сей замок средь гор — и был рад тому Святогор. Поселил он Майю– вилицу во седьмой высокой светлице, рядом поселились сестрицы. И семь девиц-вил подрастали — в Цареграде сём золотом, в Семиверхом замке большом, что вознесся в волшебном лесу, на горе и седом мысу.
Рядом с замком сим жёлудь пал, и высокий дуб вырастал. Небеса подпёр он вершиной, ветви в стороны он раскинул, тучи кроною задевал, и ни облачка не пускал.
Тут одна проскочила туча, облачко одно пролетело. А на облачке — озерцо, в озерце сём — семь молодцов. В лодке огненной сидели, на Плеянушек глядели.
И не просто это были семь удалых молодцов — то планетники-драконы, семь великих удальцов! Паутиночку они во канат сплетали, чтоб он был железа крепче и булатной стали. Той веревочкой хотели горы к небу привязать, чтобы не было потопа — морюшко унять. Этим же всех Святогорок привязать к себе, вопреки судьбе!
Но мужам тем рекли Святогор и Плеяна:
— Вы явились за жёнами рано! Вы, планет– ники-драконы, наших дев не увозите! Срок свой подождите! Нет прекрасней Святогориц, нет пригожее девиц — тех Плеянок-чаровниц! Только не берут их вместе, разом девиц не торгуют, как медведиц и лисиц или в клетках певчих птиц… По одной берут из замуж, свадьбы в свой черёд играют, счастье поджидают!
И все славят теперь Святогора, и Плеяну, и Златогорку — всех Плеянушек-вилиц, Свято– горок-чаровниц. И поют им вместе свадебные песни!
М6РЯ И ЕЛЫ
—
Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как на небо взошёл Святогор, с Вышним заключив договор. И о Ване — о человеке, к Мере горностаем ходившем, Святогора перемудрившем!
— Ничего не скрою, что ведаю…
Святогор со Плеяной жили во Святых горах, в золотых садах.
Был силён и мудр Святогорушка. Он познал, как звёзды рождаются, как цветы весной просыпаются. И пути богов в ясных зорях, змеев водных — в пучинах моря.
И всю звёздную мудрость сын Рода познал, и в Вещёрскую Книгу её записал. И украсил её алмазом, и сардониксом, и топазом.
Как езжал Святогорушка Родович по высоким Святым горам. Конь его — выше леса стоячего, задевает шлём тучи ходячие.
Говорил Святогорушка Родович:
— Я познал всю звёздную мудрость, путь проведал к царству небесному! Взгроможду я гору на гору, к Сварге подымусь я телесно, стану выше всех в Поднебесной! Взгромоздил Святогор гору на гору, и дорогой горнею, вышнею — он поднялся к трону Всевышнего.
И сказал ему Бог Всевышний:
— Я исполню всё, что желаешь! Не проси лишь царства Ирийского и святой горы Ала– тырской!
И сказал Святогорушка Родович:
— Я взошёл к Тебе, Вышний царь! Ты же дай мне великий дар, чтобы стал я сильней
=ь
намного самого Праотца Сварога! И чтоб стал я мудрее всех, в спорах бы одерживал верх!
И ответил ему Всевышний: .
— Будь по-твоему, мощный бог! Будешь ты сильней, чем Сварог! И мудрей, чем Мудрость сама, дам тебе палату ума! Но от хитрости человечьей ограждать тебя я не стану! И сильней тебя будет Камень!
И сказал тогда Святогор:
— Я и сам — гора, не боюсь камней! Не страшна мне мудрость людей!
Как на Матушке, на Сырой Земле народился Ван — смертный сын Огнебога Семаргла с Деваной. Был он смертный, ибо родился от родителей невенчанных.
Слышал Ван о дочери Святогора — милой Мерюшке Святогорке. Будто краше она Месячники-сестрицы и светлей Зари-Зареницы. Приходил к царю Святогору:
— Ай ты гой-еси, Святогорушка! Я закладываю головушку! Коли скроюсь я от тебя — Мерю выдашь ты за меня. Трижды ты меня
I испытай! Не смогу — главу отрубай!
Встал поутру Ваня ранёшенько, умывался Ваня белёшенько. Он восславил Бога Всевышнего и великую Матерь Славу. А затем перекинулся слева направо: горностаем стал, подворотней пробежал. В горницу неслышно влез — вновь стал добрый молодец, с Мерей целовал– ся, а затем прощался:
Ты прощай же, свет Святогоровна! Я укроюсь от Святогора — пусть хоть целый свет обы щет, никогда меня не сыщет!
Ваня вновь ушёл в подворотню, поскакал по чистому полюшку, миновал он тридевять вязов, а потом опять кувырнулся — тридесятым сам обернулся.
Утром встал Святогорушка Родович — раскрывал Вещёрскую Книгу. Книга та страницы перелистала, а затем царю провещала:
— Встал поутру Ваня ранёшенько, умывался Ваня белёшенько. Он восславил Бога Всевышнего и великую Матерь Славу. А затем перекинулся слева направо: горностаем стал, подворотней пробежал. В горницу неслышно влез — вновь стал добрый молодец. С Мерей целовался, а затем прощался. И по чистому полю поскакивал, реки и холмы перескакивал. Проскакал он тридевять вязов, а затем опять кувырнулся — тридесятым сам обернулся.
И сказал Святогорушка Родович:
— Вы тот вяз под корень срубите — Ваню из лесу приведите!
Привели его к Святогору, он сказал царю в эту пору:
— Ты меня в этот раз отыскал, видно леший тебе помогал! А в другой-то раз не отыщешь, хоть весь белый свет обыщешь!
Встал поутру Ваня ранёшенько, умывался Ваня белёшенько. Он восславил Бога Всевышнего и великую Матерь Славу. А затем перекинулся слева направо: горностаем стал, подворотней пробежал. В горницу неслышно влез — вновь стал добрый молодец, с Мерей целовался, а затем прощался:
— Ты прощай же, свет Святогоровна! Я укроюсь от Святогора — пусть хоть целый свет обыщет, никогда меня не сыщет!
Ваня вновь ушёл в подворотню, поскакал по чистому полюшку, обернулся в полюшке Волком, рыскал-рыскал в лесах дремучих и в болотушках тех зыбучих, Соколом затем обернулся, птицей в поднебесье взметнулся, и без счёта звёзд пролетал, новою средь них заблистал.
Утром встал Святогорушка Родович — раскрывал Вещёрскую Книгу. Книга та страницы сама пролистала, а затем царю провещала:
— Встал поутру Ваня ранёшенько, умывался Ваня белёшенько. Он восславил Бога Всевышнего и великую Матерь Славу. А затем перекинулся слева направо: горностаем стал, подворотней пробежал. В горницу неслышно влез — вновь стал молодец. С Мерей целовался, а затем прощался. Волком в чистом поле поскакивал, реки и холмы перескакивал, Соколом затем обернулся, в поднебесье птицей взметнулся, и без счёта звёзд пролетал, новою средь них заблистал.
Выходил Святогор в чисто поле.
Стал считать на небушке звёзды. Все он звёзды перечёл — новую средь них нашёл. Лук натягивал Святогорушка, и сбивал стрелою ту звёздочку.
— Здравствуй, Ваня! Хитёр же ты прятаться, только я тебя всё ж хитрее. Коль ты спрятаться не схитришься — головы навеки лишишься!
— Знать тебе планетник помог, коли ты найти меня смог! Но теперь-то уж — не отыщешь, хоть весь белый свет обыщешь!
Встал поутру Ваня ранёшенько, умывался Ваня белёшенько. Он восславил Бога Всевышнего и великую Матерь Славу. А затем перекинулся слева направо: горностаем стал, подворотней пробежал. Тихо в царский терем влез — вновь стал добрый молодёц, с Мерей целовался, а затем прощался:
— Ты прощай же, свет Святогоровна! Я укроюсь от Святогора — пусть хоть целый свет обыщет, никогда меня не сыщет!
Ваня вновь ушёл в подворотню, поскакал по чистому полюшку, обернулся в полюшке Волком, рыскал-рыскал в лесах дремучих и в боло– тушках тех зыбучих. Соколом затем обернулся, в поднебесье птицей взметнулся, и без счёта звёзд пролетал, новою средь них заблистал.
И с небес пал Ванюшка звёздочкой — прямо в Гамаюново гнёздышко.
И спросил его Гамаюнушка:
— Что ты хочешь, скажи-ка мне, юноша!
— Ничего мне, птица, не нужно — лишь прошу, не в службу, а в дружбу: ты сокрой-ка меня от взора бога мудрого — Святогора!
Три волшебных пера вырывала Гамаюн из крылышка правого.
— Ты пойди в палаточки царские, отвори там пошире двери, помаши волшебными перьями перед Книгою Святогорской — той волшебной книгой Вещёрской. Помаши, а сам приговаривай: «Заклинаю книгу волшебную, чтобы книга та промолчала, где найти меня — не сказала». И беги-ка ты к Мерюшке на крылечко, обернись золотым колечком, чтобы та его подби рала, на мизинец его надевала.
Всё как сказано, так и сталось — в узелок судьбы завязалось.
Рано утром встал Святогорушка, раскрывал и спрашивал книгу, только книга та молчала,,ни словечка не вещала. Разгорелося сердце царское, будто в печке бел-горюч камень. Он схватил Ве– щёрскую книгу и бросал её в жаркий пламень.
И пришла к нему Меря милая, молвил ей тогда Святогор, исполняя свой уговор:
— Слово данное не нарушу — отдаю тебя за Ванюшу!
И снимала колечко Меря, и бросала пред Святогором — как по полу оно покатилось, так Ванюшею обратилось.
И сказал ему Святогор, эхо прокатилось средь гор:
— Что ж, пора за свадебный пир! Будет пир у нас на весь мир! Пусть качаются горы высокие, расплескается море широкое! Будем петь мы теперь и плясать, замуж Мерюшку выдавать!
Выдал он любезную дочь за Ванюшу — мудрого витязя. И на эту свадьбу небесную собиралась вся поднебесная.
Стали жить они, поживать. Святогор с Пле– яною правили. Ваня с Мерей родили сына, дали имя ему — Садко. Жили весело и легко.
И пошли от Вани и Мери племена мари и венедов.
И теперь все из века в век Ваню с Мерею прославляют! Святогорушку почитают!
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о сыне Вана и Мери, о герое славном Садко, что ходил по морям далеко….
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как в Святых горах, в Цареграде, жил Садко, сын Вана и Мери.
Был велик Цареград и славен. Терема, дворцы — белокаменны, храмы в городе — все высокие, ну а площади — все широкие. И все лавки полны товарами, а у пристани корабли — будто лебеди в тихой заводи.
У Садко-то нет злата-серебра, нет и лавок, полных товаром, нет и кораблей белопарусных. У него есть гусли яровчаты, у него есть голос певучий. Сел на камень он бел-горючий, начал он на гуслях играть — стал Ильмень– лиман волновать. От утра играл и до вечера. Как к закату склонился день — взволновался старый Ильмень. В нём волна с волною сходились, и песком вода замутилась.
И тогда из вод Ильм Купалень на златой песок выходил, и Садко он так говорил:
— Ай же ты, Садко Цареградский! Были в царстве моём пир-гуляние и под гусли твои пля– сание! Ты, гусляр, меня распотешил игрой, и теперь тебя я пожалую, но не золотою казной. Ты обратно в город ступай, на пиру и там поиграй. Все начнут на пиру напиваться, станут хвастать и похваляться. Будет хвастать иной золотой казной, глупый хвастать начнёт — молодой женой, умный — батюшкой, родной матушкой. Ты ж скажи, что коли в лиман сети шелковые забросишь — рыбу-златапёрую словишь! Станут спорить купцы цареградские на товары и корабли — ты главу в заклад позакладывай. Как закинешь невод в Ильмень — рыбу выловишь в тот же день!
Всё как сказано — так и сталось, узелками в сеть завязалось.
Как вернулся Садко в Цареград — на пиру поставил заклад.
— Ай же вы, купцы цареградские! Нету у меня золотой казны, нету у меня молодой жены. Лишь одним могу похвалиться: видел я златопёрую рыбицу! Коли я её не поймаю — пусть мне голову отрубают!
Бились с ним купцы о велик заклад. И оставил Садко славный Цареград, и закинул невод в Ильмень, вынул рыбу-ту в тот же день!
И купцы царьградской земли отдавали ему товары, белопарусные корабли.
Стал Садко купцом цареградским. Начал тут Садко торговать — и по городам и украи– нам со товарами разъезжать.
И женился Садко цареградский, и построил себе палаты. Все в палатах тех по-небесному. Как на небушке Солнце Красное — так и в тереме Красно Солнышко. Есть на небе Месяц — и в тереме есть. Есть в нём красота всех небес!
И устраивал столование, для честных гостей пирование.
Все на том пиру наедались, все на том пиру напивались. Стали между собою хвастаться. Кто-то хвастает золотой казной, кто — удачею молодецкою, глупый хвастает молодой женой, умный — батюшкой, родной матушкой.
А Садко по палатам похаживает, золотыми кудрями встряхивает:
— Ай же вы, купцы цареградские! Чем же мне, Садко, отличиться, перед вами чем похвалиться? У меня, Садко Цареградского, золотая казна не тощится, все подвалы от золота ломятся. Все товары в Царьграде я выкуплю, все худые товары и добрые. Чем же будете торговать, коли нечего продавать!
И тогда все билися о заклад — сам Садко, а против Царьгад. И все с пира того разъезжа– лися, и закладу тому удивлялися.
А Садко-купец встал ранёшенько, умывался поутру белёшенько. И давал он дружине златой казны, чтоб скупали товары любой цены. И во день второй, и на третий день отпускал он дружину хоробрую, и скупали они в Царег– раде все товары худые и добрые.
И пошёл он сам во гостиный ряд. Видит тут Садко, что товаров во торговых рядах не убавилось. Скупит он товары цареградские — подоспеют товары заморские. И опять есть чем торговать, есть что продавать-покупать.
Тут купец Садко призадумался:
— Ведь не выкупить мне товаров со всего-то белого света! Я, Садко Цареградский, богат, но богаче меня будет сам Царьград!
Тут Садко — купца Цареградского — кто-то тронул за плечико левое. Обернулся он — видит Велеса.
Стал тут Велеса он молить:
— Помоги товары скупить! И, клянусь, для тебя — вскоре сам возведу из золота храм!
Согласился на это Велес.
И пошёл Садко ко своей казне. Видит — де нег в ней больше прежнего, чтоб сойтись с купцами в цене. И тогда Садко Цареградский всё, что есть, скупил до последнего. Не оставил товаров в городе даже на полушечку медную.
И казна Садко не истощилась, и богатства его приумножились. И возвёл Садко храм златой богу Велесу Семиликому, по делам своим Всеве– ликому.
И построил Садко тридцать кораблей чернобоких и белопарусных. И поехал он торговать. Он поплыл по Ильмень-лиману, из Ильменя — вошёл в Ильмару, из Ильмары-реки — в море Чёрное — где ветрам и волнам раздольно.
Говорил Садко корабельщикам:
— Поплывём мы по морюшку Чёрному, мимо Белого, Березани, мимо острова Лиха– лютого, а потом и мимо Буяна. А затем от Буяна ко Ра-реке, а по ней ко Белому граду, где товарушкам нашим рады!
Вот плывёт Садко морем синим, а пред ним остров Белый — дивный, а на нём, на белой берёзе распеваёт сама птица Сирин. Только запоёт песню птица — корабельщики забываются, в скалах корабли разбиваются.
И по гуслям ударил тогда Садко:
— Ой вы гой еси, корабельщики! Вы не слушайте птицу Сирина! Сладко Сирин поёт– распевает, но кто слышит её — умирает!
И поплыл Садко вдоль по морюшку. Много ль, мало ль минуло времени — вот приплыл Садко к Березани. А на этом привольном острове сам Стрибог погодою правит. И Стрибог дал приют для его кораблей, принимал дорогих гостей — сурью в чаши им наливал, целый месяц ^ их угощал. А как время пришло прощаться, подарил он с ветрами мех, чтоб по морю плыть без помех.
И заснул, забылся Садко, только корабли вышли в море. Тут его дружинники храбрые < ) меж собою начали спорить.
— Видно, в мехе сём от Стрибога — есть подарков богатых много… Мы развяжем мех, поглядим, а потом их всем раздадим!
Развязали они тот мех — и подарков хватило на всех. Ветры буйные разметались, море синее раскачалось.
И проснулся тогда Садко, тотчас стал на гуслях играть, песней море стал утишать:
О
Лихо, моё лихо! Ты погодь манихонько!
Дай маленечко дохнуть, недалече держим путь…
По морю, по синему, по волне, по крутенькой… ^ На досочке гниленькой, погоняя прутиком…
Только край засинеет, неба край засинеет,
И судьба-судьбинушка нас уже не минует…
Ой да что-то застит, как слеза — глаза… у I Может, то ненастье, близится гроза!
Ой да разгулялася непогодушка…
Ты погодь хоть малость, погоди немножко…
Там за краем облака, Солнышко сокрылося,
^ Ветка да травиночка мне тогда приснилися…
Ой ты, ветка клена, — не роняй листок!
Не клони былинку, ветер-ветерок!
Ветры буйные утишились, море синее усмирилось.
И тогда корабли Садко в море к острову приставали. С кораблей сходили дружинники, и по острову разгулялись.
Видят: вот у горы вход в пещеру, там закрыты медные двери. Постучали — не отзываются, покричали — не откликаются. Заходили тогда незваные и садилися за столы, там дружинники угощались, дорогим вином напивались.
Тут опять ворота открылись, и в пещеру бараны ввалились. Следом — женщина долговязая, очень страшная, одноглазая. Это было Лихо Кривое, Лихо горькое, гореванное. Лыком Лихо то подпоясано и мочалами всё обвязано.
— Вижу, что нежданно-негаданно гости к нам явились незваные!
И схватила она дружинника и тотчас его проглотила. А потом у входа легла подремать, и единственный глаз закрыла.
А Садко в огне раскалил копьё и вонзил в чело Лиху Лютому. Впилось в глаз копье раскалённое, взвыло Лихушко окаянное. Стало шарить кругом руками, ушыбаясь сослепу в камни:
— Хорошо же, гости любезные! Не уйдёте вы от меня! Не избавитесь от огня! Пусть не вижу я белый свет — всех зажарю вас на обед!
Все тогда не живы, ни мёртвы по углам в пещере забились, и едва от Лиха укрылись.
Утром Лихо слепое стало выпускать на поле баранов. Всех по одному выводило и по спинам рукой проводило. И тогда Садко и дружинники под баранами подвязались, и на воле так оказались.
И тогда Садко запирал в той пещерочке Лихо лютое. Ключ же в сине море бросал, чтоб его
никто не достал. Щука этот ключ проглотила и на глубину уходила.
Говорил Садко корабельщикам:
— Ай вы гой еси, корабельщики! Ехать нужно нам к устью Ра-реки, только в устье том — великаны, не пускают они караваны!
Говорили так корабельщики:
— Прямо ехать нам — будет семь недель, коли мы не сядем на мель. А другой дороженьки нет, ведь окольной идти — тридцать лет.
Проплывал корабль мимо острова, что близ устьица Ра-реки. А на острове том застава: не дают пройти каравану в устье Ра-реки великаны. Скалы в море они бросают, никого в реку не пускают.
И тогда Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое. Оглянулся Садко — видит Велеса.
Говорил тогда ему Велес:
— Я пущу тебя в устье Ра-реки, если ты поклянёшься сам, для меня во городе Белом возвести из золота храм.
И тогда Садко ему слово дал, и построить храм обещал.
И прошёл корабль Садко прямо в устье широкое Ра-реки. И пустили его великаны по Веле– сову указанью.
И поднялся Садко к граду Белому. И товары там продавал, и великую прибыль взял. Бочки насыпал красна золота, насыпал мешки скатна жемчуга, а простой монеты и сметы нет, на неё можно выкупить весь белый свет!
И построил в городе храм богу Велесу Семиликому, по делам своим Всевеликому.
И ходил Садко вдоль по бережку, по великой реченьке Ра. Отрезал он хлеба велик кусок, солью тот кусок посыпал и на Ра-реку опускал.
— Ай, спасибо тебе, вольна Ра-река! Что пустила меня в славный Белый град! Ныне я держу путь обратно, возвращаюсь во Цареград!
А в ту пору к Садко подошёл старик, то бог Ра из реки возник:
— Гой еси, Садко, добрый молодец! Отправляешься ты в славный Цареград? Передай по– клон-челобитие Святогорушке-государю, и Ильменю — меньшому брату, и дочурке его — Иль– маре!
И Садко перед богом главу преклонял, все исполнить ему обещал.
И поехал Садко вниз по Ра-реке, выходил її, он в морюшко Чёрное. Ветры буйные тут взыг– рал и, море синее раскачали… Стало те корабли разбивать, паруса ветрами срывать. Но стоят , корабли — и не тронутся, будто на мели — не сворохнутся.
Говорил Садко корабельщикам:
— Много мы по морюшку ездили, дани > Черноморцу не плачивали! И вот бурю на нас 1
он наслал, получить с нас дань пожелал!
Видят вдруг они чудо-чудное — как бежит к ним лодочка огненная, носом рассекавшая вол-
I ны. А в той лодочке правит кормщик, рядом — два гребца-молодца. То Морского царя Черноморца слуги верные и проворные — всем приказам его покорные.
Говорят они таковы слова:
^ — Ой вы гой еси, корабельщики! Вы подай– * те нам виноватого! Черноморцу кто дань не плачивал! Его требует грозный Царь Морской! Пусть он спустится во его покой! у Меньший тут за среднего прячется, средний – прячется за большого. Выходил вперёд сам Садко-купец.
— Я Морскому царю дань не плачивал. Видно, мне приходит конец!
И тогда Садко-купец с храброю дружиной прощался, в лодку огненную спускался. И тотчас корабли с места тронулись, полетели как соколы по морю.
Побежала и лодка огненная. Видит тут Садко — среди морюшка поднимается столп огня. Приплывала лодка к тому столпу и ввернулась в водоворот, опустилась на дно морское, встала у хрустальных ворот.
И Садко тогда оказался в синем море на самом дне. И сквозь воду он видит Солнце, видит и Зарю-Зареницу. Перед ним палаты богатые, перед ним ворота хрустальные.
И входил Садко во дворец, будто во хрустальный ларец.
Вот пред ним сидит грозный Царь Морской. Окружают его стражи лютые — раки-крабы с огромными клешнями. Тут и рыба-сом со большим усом, и налим-толстогуб — губошлёп-душегуб, и севрюга, и щука зубастая, и осётр-великан, жаба с брюхом — что жбан, и всем рыбам царь — Белорыбица!
И сказал Черномор таковы слова:
— Гой еси, Садко Цареградский! Ты по морюшку много езживал, мне, царю, ты дани не плачивал! Мне теперь ты сам будешь данью! Будешь мне на гуслях играть и гостей моих потешать!
Видит тут Садко — делать нечего, стал играть на гуслях яровчатых. Только принялся играть — начал Царь Морской плясать. И играл Садко целый день: тир-ли-лень, тир-ли– лень, тир-ли-лень! И играл он ночь напролёт — царь всё пляшет, не устаёт!
Тут купца Садко Цареградского кто-то тронул в плечико левое. Оглянулся Садко — видит Велеса.
Говорил тогда ему Велес:
— Видишь ты, что скачет в палатах царь, — он же по морю скачет синему! И от пляски той ветры ярятся, и от пляски той волны пенятся! Всколебалося море синее, в нём волна с волною сходились, и песком вода замутилась! Тонут в морюшке корабли, не достигнув родной земли! В море ты играл целый день, а потом и ночь напролёт, а верху над морюшком синим — вот уж месяц буря ревёт!
Говорил Садко богу Велесу:
— Не моя во царстве сём волюшка — заставляет играть меня Царь Морской, он всё не идёт на покой!
И ответил тогда ему Велес:
— Ай же ты, Садко Цареградский! Ты все струночки да повырви-ка! И все шпенечки да повыломай! И скажи Черномору — нет струночек, нечем мне тебя ублажать, больше не могу я играть. Тут и скажет тебе грозный Царь Морской: «Ай же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться, со Царем Морским породниться?» Ты согласием отвечай и невесту себе выбирай. Выбери Ильмарушку девицу, что пройдёт пред тобою последнею. Да смотри, Садко, не целуй её! Если ты её поцелуешь, всё на свете тогда забудешь. Станешь мужем русалки, домой не вернёшься и водяником обернёшься!
И Садко, купец цареградский, все повырвал у гуселек струночки и все шпенечки да повыломал. Перестал плясать Черномор и промолвил ему в укор:
— Что же ты, Садко, перестал играть? Али начал ты уставать?
— Я порвал на гусельках струночки и все шпенечки да повыломал. Струны перестали звенеть, не могу я играть и петь!
И сказал тогда грозный Царь Морской:
— Ай же ты, Садко Цареградский! Ты не хочешь ли пожениться? Со Морским Царём породниться?
— В синем море твоя будет волюшка! Значит такова моя долюшка!
А наутро Царь Черноморский выводил к Садко дёвиц красных.
— Выбирай, Садко, ту, что нравится!
Пропустил Садко мимо триста дев, руку
взял последней — Ильмары, что пришлася ему по нраву. И устроил тогда Черноморец пир — да на весь свой подводный мир.
Все на том пиру наедались, все на том пиру напивались. Стали после ложиться спать, в тихих омутах почивать.
И заснул Садко со Ильмарою, но не стал её целовать, дабы свой обет исполнять.
Как проснулся он — оказался да на яре крутом Ильмары, что близ славного Царегра– да. И увидел — бегут по речке белопарусные корабли, со дружиной его ладьи. И они Садко замечали, и все радовались-дивовались. И пошли они во палаты, во хоромы купца Садко. Корабли затем разгрузили, бочки с золотом покатили.
И построил Садко на то золото богу Велесу новый храм. А второй — Морскому Царю на крутом яру Цареграда над рекою быстрой Ильмарой.
И теперь Садко Цареградского все из века в век прославляют! Кубки тяжкие подымают!
АГИДеЛЬ
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как Али– нушка Святогоровна и Сварожич Ильм породили дочь прекрасную Агидель. Спой — как внученька Святогора отворила Белые воды.
— Ничего не скрою, что ведаю!
Как во те времена изначальные уронил на Землю свой пояс Род и поднялись горы Уральские. Здесь один хребет золотой — там рекой течёт злато-серебро. На другом лежит Камень Бел-горюч. В третьем руды и самоцветы.
Как во тех Уральских Святых горах да у той горы у Ильменской жил Сварожич Ильм со Алиною. В кузне он ковал тяжким молотом, разлетались искры по всей Земле. И сковал он плуг золотой, и секиру златую, и чашу для священного мёда-сурьи.
Раз пришла к нему Святогоровна и сказала такое слово:
— Ай прекрасный ты, Ильм Сварожич! Ты Орёл сизокрылый — любезный муж! Мы живём с тобой беспечально, но и радости нет во гнёздышке — нет ни сына у нас, ни доченьки!
И ответил так Ильм Сварожич:
— Мы с тобой, Алинушка светлая, вместе сделаем так, чтоб радость поселилася в нашем гнёздышке.
И развёл тогда Ильм Сварожич огнь волшебный в печи кузнечной. А Алинушка Святогоровна стала раздувать мех с ветрами.
И полилося из среды огня — золото ручьем раскалённым. И тогда в горниле явилася златовласая Агидель. А глаза у ней — словно солнца луч. Её волосы — как пшеницы сноп. Зорька утренняя — улыбка. Голосок её ручейком звенит.
Что там? Ветер ли жаром веет? Иль пожар леса выжигает? Со степей несет дым и пепел? То не дым несёт и не пепел — то летит, обернувшись Змеем, сам великий Дый Громовержец.
Как дохнёт огнём он на степи — так пылают травы-муравы. На леса дохнёт — и горят леса. А дохнёт на реки с озёрами — высыхают реки с озёрами.
И ушла вода со Сырой Земли, просочилась она под камни, во песочках жёлтых укрылась. И пожухли травы-муравушки, и листва опала с деревьев. Нет воды для зверя рыску– чего, нет воды для птицы летучей. Гибнет зверь лесной, стонет род людской.
И собралися ото всех родов князи и волхвы многомудрые.
И сошлись семь сынов Медведя, семь великих Хранителей Мудрости. Так пришли: Пров и Крив, Арк и Сава, Онт и Браг, Подаг– зверолов.
И пришёл Мерген из Алтайских гор, Бело– гор пришёл с Белогорья, Влесозар явился с Уральских гор, Ман из Бьярмии, Фан из Си– ньи, Ирм и Морольф из Аввалона, из Инде– рии Рам и Шрила.
И пришли они к Иремель-горе к Алатырско– му Камню Белому. И молилися Богу Вышнему. И услышали голос Камня:
— Отворить источники вод сможет внученька Святогора златовласая Агидель!
И тогда пришли мудрецы ко горе высокой Ильменской к дочке Ильмера Агидель. Дали ей орлиные крылья, дали ей волшебную су– рью. И сказали тут Ильм Сварожич и Али– нушка Святогоровна:
— Знай, прекрасная Агидель, что тебе помогут в любой беде звери, птицы и духи гор! Ты отыщешь дорогу к истоку вод! Вот возьми стрелу золотую — той стрелой отворишь источник!
Агидель испила волшебный мёд, поднялась на крыльях орлиных — полетела она над лесами, над долинами и горами. Опускалася к Иремель-горе. Видит — вот пред нею синица, скачет с веточки да на веточку, ей в лесу дорожку показывает. Побежала за птицею Агидель.
Тут средь камешков показался малый зверь лесной — бурундук. По тропиночке побежал он, вслед за ним пошла Агидель. Между камешков, меж травиночек по дороженьке мурашиной.
Вдруг открылася перед ней гора. И увидела Агидель во горе волшебной поляночку. А на той поляне — цветущий сад. В том саду — деревья златые, на деревьях тех — златы яблочки. А вокруг хрустальные горы. И одна из жёлтого хрусталя, а другая гора из красного, ну а третья горка из чёрного. И лежит посредине сада Бел-горючий Камень Алатырь, а вокруг него Полоз вьется. То не просто Великий Полоз — это был сам Дый Громовержец, бог, рождённый Козой Седунь.
Как увидел Дый Агидель, так шипя и свивая кольца он пополз по саду навстречу. Но явился пред мощным Дыем вдруг Олень — рога золотые. И раскрылась пред Дыем пропасть. И Олень поднял Змея Дыя на рога свои золотые и низринул во глубь Земли.
Натянула дочка Ильмера свой волшебный Лук золотой, и пустила она золоту стрелу. И попала стрела во Алатырь. И открылась в Камне крыница со святою Белой водою.
Агидель тогда побежала по горам, лесам, по долинам. Вслед за нею ринулись воды. Где бежала вода — колыхалась трава, зеленели ^ ^ леса и рощи. Над Землёю она взлетала, раскрывала крылья орлиные — ниспадал с небес благодатный дождь.
< I
И цвели сады, колосилась рожь, и плескались рыбы в озёрах, птицы певчие песни пели. И явилась радость на всей Земле.
И теперь все из века в век Агидель прекрасную славят, вспоминают Ильма Сваро– жича и Алинушку Святогоровну!
г
ЭВЛИНА ОВЯТОГОРКЛ
—
Расскажи, Гамаюн птица вещая, об Эв– линушке Святогорке, как она укололась веретеном и в волшебном сне упокоилась…
— Ничего не скрою, что ведаю…
Как во тех горах, в Святогорье, жил великий царь Святогор со супругой милой Пле– яною. И родились у Святогора и младой Пле– янушки Сурьевны шесть пленительных вил Плеянок, а седьмой родилась — Эвлина.
И прекрасней её в целом свете нет, щёчки у неё будто маков цвет, очи ясные как огонь горят, звёзды частые над челом блестят, по златым власам рассыпаются, словно скатный жемчуг катаются.
И тогда Святогор со Плеяною созывали пир на весь мир, чтоб слава пошла о рождении девы, Звёздной, чудной той Приснодевы. Чтобы славу ту разнесли да по всем пределам земли, — как от краюшка и до края, и от моря до синя моря!
И призвали они дорогих гостей да со всех краёв-волостей. И призвали Зарю-Зареницу и Вечерницу-волховницу, Раду со Уряною-девой, Живу с Лелею и Мареной. Семь великих вил призывали, чтобы дочку они привечали, и от вил-волшебниц прелестных дали семь сокровищ чудесных, что нельзя обрести за злато, как бы не были вы богаты!
И когда Святогор со Плеяною самовил на пир пригласили, и в сей день Рождества Эвли-
пламя жаркое разводили, чтобы было им приготовлено то богатое угощение, жертва, треба и приношение. Свотени везде зажигали, злату трапезу собирали. Их вели к столам белодубовым, перед вилами становили золотые блюда с едою, золотые кубки с сурьёю.
Только Макошь — Судьбы Повелительницу — вызвать Святогор позабыл и ко требе не пригласил. Та богиня Макошь уж много лет не являлась на белый свет, во дворце своём она скрылась, на замки-засовы закрылась, нить судьбы она там пряла и ткань жизни нашей ткала.
Только все дорогие гости, все великие само– вилы за столы дубовые сели, приступить к еде не успели, как на пир сей Макошь явилась, и за стол незваной садилась. И была она в страшном гневе, коль в неё перестали верить и на пир её не позвали, приглашение не прислали!
И когда гостей обносили, пред богинею становили не златую чашу с сурьёю, а простую чашу с водою! И тогда великая Макошь эту требу не принимала и проклятия зашептала.
А Вечерница дочь Зари — услыхала, как Макошь-вила те проклятья произносила. И решила невидимой быть, чтоб за Макошью уследить.
Вот ко колыбели Эвлинушки пригласили великих вил. Подходили те самовилы и дары свои приносили.
И Заря-Зареница тогда пожелала, чтоб Эв– линка прекрасной стала, и дала ей платок и златой перстёнек самого бога Хорса Суряного.
Рада деве дала два златых крыла, чтоб она всем радость несла. А Уряна — уменье играть, и петь, и великое разуметь. Жива-вилушка пожелала, чтоб с ней рядом всё расцветало, а Марена — силу дракона заключила в её крови, Леля дала алую розу, предрекла ей счастье в любви.
А седьмой к колыбели Эвлинушки Макошь– матушка подошла и такую речь прорекла:
— Не дожить тефе, дева красная, даже до шестнадцати лет — хочешь этого или нет. Так тебе судьбою назначено — уколоться веретеном. Будет это веретено всё обмазано лютым ядом — и этого ты умрёшь и глаза навеки сомкнёшь!
Прорекла проклятие Макошь, а сказав, захохотала и в единый миг пропала. И тогда пред Святогором и поникшею Пленной вдруг Вечерница явилась и пред ними поклонилась.
— Не горюйте, не печальтесь! Не смиряйте– ся с судьбою! Быть Эвлинушке живою! Правда, я не так сильна, как богиня Макошь, чтоб проклятье отменить и судьбу предотвратить. Ведь у Макоши-самовилы крутится веретено — вся Вселенная оно! И на нём не просто нить вьётся! Это нашей жизни пульс бьётся! И уколется Эвлинушка, такова её судьбинушка! Только дева не умрёт, а уснёт… Много сотен лет во сне проведёт. Там, где яд и там, где смерти мрак, — зелье сна оставит мой мак!..
И тогда во царстве Плеяны непогодушка разыгралась и Вечерница разгулялась. А над ней летал Чёрный Ворон.
Спрашивала вила Вечерница:
— Ой ты, Ворон Чёрный, мой слуга проворный! Ты скажи, что делать и как?
И прокаркал Ворон Вечернице:
— Ты посей в горах алый мак!
И пропела вила Вечерница:
Сею-вею, посеваю!
С Рождеством всех поздравляю! Сею-вею по горам алый мак!
По широким по долам — алый мак! Вот так и так сею мак!
Как повадится на мак паренёк, и сорвёт он с поля каждый цветок. Все цветочки он сорвёт, в сине морюшко швырнёт.
Вот так и так зашвырнёт!
Только те цветы вернёт сине море, принесёт цветы ко бережку вскоре, ко крутым тем берегам, да ко жёлтым тем пескам, ко высоким ко горам!
Как гулял по тем горам Белый конь, бил по Камню — высекал он огонь. Бил копытами три дня, но не вышло у коня, ибо Камень Белый был без огня!
Святогор же с вилой Плеяною порешили тогда Эвлинушку от несчастия уберечь. И они её отвезли в то далёкое царство Поморское, спрятали её за три моря, чтоб она там не знала горя.
И ещё они пожелали, чтобы пряхи в Поморском царстве веретёна свои сломали и с тех пор чтоб пряжу не пряли. Кто ж веленью не внимет, прясть нити начнёт, — тот на плаху взойдёт и умрёт!
И тогда все прялки сломали, веретёнушки все сожгли, но Эвлинку тем не спасли!
* * *
День за днём словно дождь дождит, год за годом рекой течёт. Бег времён не унять, звёзд поток не сдержать — всех потоком этим несёт.
Незаметно минуют годы… А Эвлинушка без невзгоды в том Поморском царстве живёт вот уже шестнадцатый год.
Как то раз Эвлинка гуляла по широким долам и высоким холмам. С гор на горушки порхала всё на крылышках лебединых, со вершинушки на вершину. И увидела старый замок, где она ещё не бывала, даже слыхом о нём не слыхала.
— Это что за замок чудесный? — так спросила вила Эвлинка, только ей никто не ответил.
И зашла она в чудный замок. Были в нём ворота раскрыты и все окна настежь открыты. И пошла она по покоям и по залам из малахита. Проходила по переходам и по лестницам подымалась… Только было тихо в том замке, ветер лишь гулял по покоям, эхо от шагов раздавалось.
И на самом верху замка чудного заходила она в светлицу и увидела там черницу. Молча та за прялкой сидела, на Эвлинушку не глядела — ниточку из пряжи сучила, быстро веретёнце крутила.
— Что же делаешь ты, черница? — так её Эвлинка спросила.
— Пряжу я прядаю, ниточку свиваю…
— Что за чудо, что за диво! Как всё выглядит красиво… Тянется из пряжи нить… А смогу ль…я нитку вить и веретено крутить?
Но лишь только тронула дева то чудесное веретёнце, в то ж мгновение бездыханной пала в сон зачарованный. И черница рассмеялась, а затем захохотала и в единый миг пропала. Ведь была то не черница — Макошь вила– судьбеница…
Как узнали о том Святогор со Плеяной, огорчилися несказанно.
И Эвлинушку отвезли из того-то царства Поморского за три морюшка в Святогорье. Отнесли к Семиверхой башне. И в той башне в светлых покоях на постель её положили, как могли её будили — гуслцми и бубнами, трубами и сурнами. Но не встала она ото сна в чарушки погружена…
И послали гонца за Вечерницей. Тот шагнул в сапогах-скороходах да ко самому краю неба и поднялся по небосводу там, где Солнце-Су– рья заходит. И явился он пред Вечерней звездой и позвал её за собой.
И тотчас на огненных змеях прилетела вила Вечерница. Вслед за нею свита явилась: сам бог
Сна легкокрылый с магическим жезлом: сам великий маг — держит жезл-мак. Следом сновиденья толпой — то мавлинок влетел рой.
Святогор их спросил:
— Как же быть, как нам это лихо изжить?
И Вечерница отвечала так:
— Вам помочь может лишь мак! Нам её от сна не избавить, но мы можем дело поправить… Много лет она будет' спать, в сём волшебном сне почивать. А проснётся чрез сотни лет — и лица знакомого нет… Потому мы речём так: вас избавит от бед мак! Чудо может свершить он — всё вокруг погрузить в сон. Не заметите вы тогда, как летят над вами года. А когда Эвлинка проснётся, сёстрам и родным улыбнётся… Разойдётся в тот час мрак — это может свершить мак!
Тут бог Сна в колеснице огненной над дворцом и садом взлетел, маков жезл над собой воздел. И мавлиночки запорхали, маков сок разбрызгивать стали, навевая на замок сны — чудны, сладостны и нежны.
И заснули тогда Плеянки, рядом — стольники и служанки, и бояре седобородые, скоморохи и скороходы, горничные и сенные, конюхи и стремянные, гусельники и певцы, плясуны и игрецы, стряпчие, садовники, скобари и плотники. В псарне псы заснули и псари вздремнули, спит в конюшне — конь, в очаге — огонь. Птицы дремлют в небесах, замерла вода в ручьях. И ветра здесь не шумят, водопады не гремят. Недвижимы онё в зачарованном сне…
Так бог Сна усыпил замок чудный, справился с работой нетрудной, лишь царя и царицу не стал усыплять — им нельзя страну оставлять.
И тогда Святогор и Плеяна с дочерьми своими простились и немедля прочь удалились. И тогда они в тот же час по стране издали указ: чтобы не нарушить покой замка чудного под горой, все должны его обходить, далеко селиться и жить. Пусть ни человек и ни зверь не тревожат замок теперь.
И по волшебству Святогорову замок тот ок– ружился чащей — остролистом, колючим терновником, и малиною, и шиповником. Невозможно её пройти, к замку дивному подойти…
И вот так над долиной той потекли века чередой, и ни человек, и не зверь не тревожили там покой…
Лишь волхвы на горы соседние раз в столетие подымались, и оттуда видели семь шатров, что над лесом чудным вздымались.
И тогда волхвы прославляли Святогорушку со Плеяной, также всех Стожар-Святогорок: Майю, Мерю, Лину, Алину, также Тайю, Асю, Эвлину.
Макошь-матушку почитали и Вечерницу поминали…
— Расскажи, Гамаюн, птица вещая, как вознёсся Ван в небеса, Святогор же горою стал. Раскажи о Великоп потопе, что Всевышний людям послал!
— Ничего не скрою, что ведаю!
О премудрый Ван, князь великий! Сын Сва– рожича Семиликого!
Ты не мало, не много — на три долгих года закрывался в затвор средь Ирийских гор. Бога Вышнего прославлял, требушки Ему воздавал.
И вот Бог Всевышний ту жертву призрел и премудрому повелел:
— Подымайся ты по Златой Цепи ко моим небесным чертогам! И здесь ты пребудешь не мало, не много — три месяца, славя Всевышнего Бога!
Тут Ван поднимался к небесным чертогам и славил Вышнего Бога. И вилы его обучали, как нужно пахать, как сеять и жать, и как виноград для вина собирать. Учили, как веять пшеницу, белую пшеницу-ядрицу, как квасить в квашне и печь на огне кулич, каравай для Божией требы из ситного хлеба. И как приготовить отличное белое вино трёхгодичное!
И Бог дал ему — Книгу Ясную, Златую Книгу Прекрасную, чтоб мог он уразуметь, как славы Вышнему петь!
И Ван Книгу Ясную открывал, и очи свои отверзал.
Увидел он: Вышнего не почитают, а в жертву девиц и младенцев бросают.
Увидел, как у Крыницы людьми глумленье Чц творится. С девиц и парней там стекает вода, они ж, не зная стыда, пред Богом Вышним грешат, глумление все вершат!
Увидел, как дивы нисходят на Землю, и в жёны берут юных дев. И как рождаются великаны, волшебною силой своей обуяны. И знают они путь звёзд и планет, да только не знают: где тьма, а где свет. *
Увидел — Земля преисполнилась зла, и в жертву они приносят козла.
И Ван, мудрый князь, сам на землю сходил, а после людей вере правой учил по Книге Златой и Ясной, сей Книге Святой, Прекрасной, как жить и вино варить, и требы Богу творить.
И Меря, его супруга, учила миру и мере.
Как нужно всем в мире жить, как в меру пить и любить, и в меру Богу служить.
Да только им люди не вняли, ни мира, ни меры не знали. Кровавую жертву войне приносили. И кровь, не вино, они в храмах пролили.
И вновь они не любили — а лишь глумленье вершили.
* –к –к
И вновь Книгу Ясную Ван открывал, и вот что он увидал.
Узрел он: Всевышний Бог покинул златой чертог. И дланью святой взял Камень Златой. А в камешке том Святом, Золотом — сокрыт Златой Божий гром! И если сей Камень Он в море метнёт, то сушу великой волною зальёт.
Когда же картина та унеслась, послышался с неба глас:
— О Ван, князь-мудрец и правды писец! Иди, возвести сыновьям Бога Рода, Всевышнего и Сварога, которые Сваргу Святую покинули и Прави Пути отринули! Что вскоре все грешные земли зальёт, на мир низойдёт Великий Потоп!
И Ван к Дыю-батюшке поспешил, и весть о Потопе ему возвестил. Под горы Уральские дивы попрятались, и в страхе в пещерах своих запечатались.
А Ван вслед за тем явился к Асиле, что был запечатан в Урале насильно — за гордость свою пред Сварогом. Услышал он весть и печалился много. И Бога Всевышнего стал он просить: грешивших людей простить. Ван эту мольбу записал и Богу её передать обещал.
И вот звёзды Вана призвали, и молнии засверкали, и ветры ему дали крылья орлиные и на небо вознесли его.
И вот он увидел хрустальный чертог, и сам вступил за порог. И там было пламя горнее, а крыша из блеска молний и света далёких звёзд, и реял над крышею Алконост.
И вот Ван вступил в тот хрустальный дом, пылавший святым огнём. И был он горяч, как Солнце, и холоден будто лёд. И там из среды огня рекой текла Сурья-мёд.
И Ван призван Богом был, и в лодочке золотой рекою Сурьи поплыл… И вот вход с вратами опять перед ним, и новый чертог за сим. Он много просторней, чем прежний дом, из света и пламени возведён.
И так перед ним Вышня Бога чертог, здесь Сам восседает Бог. Хламида Его словно Солнце сияет, белее чистого снега блистает. Средь пламени здесь — Вышня Бога престол, и Славы вокруг ореол. Здесь Вышня трон в Сварге синей, и вид престола, как иней.
Вокруг же птицы Ирийские Всевышнему гимн поют, и славы Ему воздают. А из престола Предвечного, что полон величия вечного, река огня истекает, что Вана пугает и восхищает.
И рядом с троном Всевышнего, что Родом был, Колядою и Крышним, — Сварожичей несть числа. Стоят они у престола Отца. И все испускают свет, то Бога Святой Совет.
И Ван предстал перед Вышним, и Божье слово услышал:
— Иди к Моему престолу! Ступай ко Святому Слову!
И Ван, как и сказано было, ступал. И свиток с мольбой Асилы, великого Стража Вечности, чрез Вестников передал.
И был Вышний Суд на Совете — Суд Пра– ви в Предвечном Свете. И был на Совете спор, затем речён приговор:
— Не будет исполнено это прошенье, не будет даровано людям прощенье. Земля грехами исполнилась и требует очищенья! Ведь людям Слово Всевышнего чрез Вана было дано. И время для покаяния минуло давным-давно.
А также Святой Совет дал Вану такой ответ:
— Великие Стражи, что Сваргу покинули и Путь Предвечный отринули, напрасно детей– великанов родили, и к небу путь им открыли. Они громоздили на горушки горы, но были низринуты вскоре. Желали низвергнуть Предвечный престол, но им рекли приговор: отныне носиться им злыми ветрами над сушею и морями!
И так приговор Бога Вышнего Сварожичи прорекли. И Вана затем прочь они увлекли.
Оставили в поле Ирийском у той горы Ала– тырской. И видел он гору, что снежной вершиной вела ко трону Всевышнего. И видел он пропасти, склоны и скалы, где поле Ирийское обрывалось. И видел он там за краем – бессчётных молний сверканье.
И слышал Ван громы горние — Сварог то ковал меч и молнии. Перун стрелы-молнии выпускал, Семаргл облака мечом рассекал.
Затем Ван из Ирия низошел; к реке — той, где Солнце заходит, пришёл. К тем огненным водам, что в бездну текут. Туда, куда грешные души идут.
Святые ступают к Ирийским лугам вослед Заре-Заренице, а грешные — вниз вслед Вечерней Заре и брату её Деннице.
И Ван там увидел двенадцать ветров, двенадцать вихрей-столпов, которые держат земли основанье и краеугольный камень, а также вращают небесный круг. Увидев то, Ван устремился на юг.
А там Ван узрел семь великих гор, что здесь вознёс исполин Святогор. Сложил он семь гор из камней самоцветных, возвёл он семь тронов планетных, для всех своих дочерей, а также для их мужей.
Одну из опала — трон Мери-Луны, коль с Ваном они обручены. Для Марса-Ярилы — пылает гора над миром рубиновым троном. А рядом гора аметистов — то трон Меркурия-Дона. Юпитера-Ильма — гора гиацинтов, а Лины-Венеры — из хризолитов. Асиле-Сатурну и сыну его — достался трон из берилла. А в центре гора измурудная, и трон на ней из сапфира.
Здесь в центре трон Бога Всевышнего, и трёх его нисхождений — Дажьбога, Коляды и Крышнего.
И там за троном и твердью небесной — великие воды и бездна. И сонм огнекрылых Сва– рожичей тут, ворота сей бездны они стерегут.
И вот Вышний Бог бросил Камень Златой, и гром прокатился над грешной землёй. И тут же от входа над бездною был Чёрный камень извергнут.
Его забирал себе Велес сын Змея, и с ним нисходил он на Землю… И шёл он туда, где сам князь Святогор езжал меж высоких гор и встретил Ильма Сварожича, о чём мы расскажем вскоре…
* * *
Как во тех высоких Святых горах ездил грозный царь Святогор. Был он витязь сильномогучий и на всю поднебесную дивный. Не спускался он со Святой горы, не носила его Мать Сыра Земля.
Захотел его силу изведать сам Ильмерушка сын Сварожич. Оседлал коня — Бурю грозную и отправился ко Святым горам. Видит он Святогорушку мощного, конь его — выше леса стоячего, задевает шлем тучи ходячие. Подъезжал к нему он близёшенько, поклонился ему он низёшенько.
— Здравствуй, сильный гора-богатырь!
— Будь здоров и ты, Ильм Сварожич! Ты зачем к нам в гости пожаловал?
— Я явился к тебе от Уральской горы. Захотел проведать я силушку Святогорушки, сына Рода. Ты не сходишь к нам со Святой горы, вот я сам к тебе и пожаловал!
— Я бы ездил на Матушку-Землю, но не носит меня Мать Сыра Земля. Где тебе мою силушку сведать! Ты силён, богатырь, средь Сварожичей
— не осилишь ты сына Рода!
Наезжал тут Ильм сын Сварожич на могучего Святогора, направлял в него острое копьё. На три части сломалось его копьё — Святогор же с места не сдвинулся. Бил он палицей Святогора — на три части сломалась палица. Лишь ноздрями дохнул Святогоров конь — чуть в седле удержался Сварогов сын.
И сказал Святогору Сварожич:
— Ай же ты, Святогорушка Родович! Вижу я твою силу грозную! А моя-то силушка малая, побиваю я больше храбростью. Не могу с тобою сражаться — я хочу с тобой побрататься!
Святогор на то согласился, со коня он скоро спустился. Побратался с Ильмом Сварожичем.
Поезжали они по Святым горам. Много ль, мало ль проходит времени — богатырской ездой забавляются, молодечеством потешаются.
Там, где ступит конь Святогоров, горы там на камешки крошатся и ущелья меж гор раздвигаются. Святогор по горушкам скачет, как скала ущельями катит. А за ним горами, долинами едет Ильмушка сын Сварожич.
Святогору с кем силой мериться? В жилах силушка разливается, Святогор от силушки мается. Нелегко Святогору от силы, грузно, как от тяжкого бремени.
Он сказал тогда побратиму:
— Ай ты, Ильмушка сын Сварожич! Во мне силушка есть такая, как дойду к Столпу я небесному, подпирающему небосвод, как схвачу колечко булатное — так земных смешаю с небесными, всю Вселенную поверну!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги