Сын Конга

Когда они ударили друг друга кулаками, Дакс начал расхаживать и кричать в сторону своего бойца. Кольт вырвался из хватки Торрена и рванулся к стене, Торрен преследовал его по пятам. Двое взобрались на стену, как будто там для них установлено продолжение ринга. Кендис даже не могла сказать, где они взобрались, пока не увидели их на стропилах.

Торрен был намного крупнее, чем он выглядел на видео, которое она смотрела. На том, где он отправился в бой, а Вир сжег Ковингтон. Увидеть его в реальной жизни было откровением. Он был крупнее диких горилл. Он весил по меньшей мере восемьсот фунтов чистых мускулов и силы. Массивные передние руки и покатая спина. Она следила за погоней, пока мужчина рядом с ней кричал Кольту:

— Хватит уходить в защиту и дерись! — Он бесился, тяжелее топая туда-сюда, рыча. Дерьмо.

— Успокойся, — предупредила она его.

— Не указывай мне, что делать, сука.

О, она хотела разорвать ему глотку, но Торрену не нужно отвлекаться. Кендис сжала руки, борясь с желанием перекинуться. Давай, Торрен. Покончи с ним побыстрее.

— Бейся, Кольт!! Сражайся, или я прикончу его! Не позволяй этому мудаку опозорить тебя. Побори его в захвате!

Кендис выдохнула, наполовину сосредоточившись на драке, происходящей в тридцати футах над ними, наполовину на мужчине, который всё громче рычал рядом с ней. Когда он стиснул зубы, его клыки уже были слишком длинными.

— Вы не получите денег, если пойдете против него вдвоём, — предупредила она. — Шутки в сторону. Успокойся.

Горилла упала со стропил, и на ужасную секунду она подумала, что это Торрен. Но через мгновение Торрен приземлился на четвереньки рядом с ним, с оглушительным грохотом согнув пол под своими массивными костяшками. Он легко выбрался из-под завалов и пошел дальше драться Кольтом. Их гориллы были одинакового размера, но Торрен одерживал верх, даже и не было похоже, что он сильно для этого старался.

Мужчина рядом с ней стиснул зубы и заревел. С небольшим хлопком его горилла вырвалась из него.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Он бросил вызов Торрену, и теперь дерьмо официально попало на вентилятор.

— Торрен! — она закричала.

Он переключил своё внимание через плечо как раз вовремя, чтобы поймать тушу Дакса своей спиной.

Она всегда гордилась своим контролем над своим зверем, но теперь контроль полетел к черту. «Мой. Он мой. Чёрт возьми. Мой, мой, мой! Рыаааар!» Её тело сломалось, и это было больно. Кости ломались, мышцы трещали, зубы вытягивались, когти вонзались в лапы.

Кольт вернулся в бой, отталкивая Торрена, когда тот пошел драться с Даксом. Две огромные гориллы напали на одну, но Торрен был зверем. Он не показывал боли под ударами. Он даже не вздрогнул, когда Дакс впился зубами ему в лопатку и рванул назад, чтобы нанести максимальный урон. Он просто продолжал драться, отрывая от себя лицо Дакса, когда тот извивался, теперь его глаза были сосредоточены на Кольте. Переключения между его противниками были плавными и молниеносными.

Дакс висел у него на спине, пока Торрен всё ещё был занят Кольтом. Не было чести в том, как Дакс навязал бой двое на одного и нападал на незащищенную спину, поэтому Кендис бросилась на него выпустив когти. Она вцепилась ему в ребра, удивляясь, насколько толстой была его шкура. Ей было трудно найти опору когтями, но она изо всех сил вонзила зубы ему в бок — так сильно, что у неё заболела челюсть.

Дакс взревел и отпустил Торрена, а затем большой мясистой рукой схватил её за шкирку через плечо и сдернул с себя. Она была в воздухе, а затем ударилась о стену.

«Вир. Вир! Вир, ты меня слышишь? — кричала она мысленно. — Ты нужен Торрену!»

Она не знала, что заставило её сделать это. Возможно, это была мгновенная и сильная боль от пробития стены или отчаяние, которое она испытала, увидев, как две гориллы сражаются с человеком, который ей небезразличен.

Вир наводил на неё ужас, но он любил Торрена, а она не шла ни в какое сравнение с гориллами.

Не обращая внимания на ушибленный бок, Кендис заставила себя встать на четвереньки. Вероятно, у неё были сломаны ребра. Хромая, она побежала обратно в бой. Пахло кровью. От резкого запаха железа у неё закружилась голова. Торрен был теперь на Даксе, но Кольт воспользовался его обнаженной шеей. Он мог убить его! Она напала на Кольта и взъярилась. Кусая, царапая, она отвлекала его от боя и отвлекала достаточно долго, чтобы Торрен смог сосредоточился на Даксе. Её швырнули на землю, и время замедлилось. С глазами, полыхающими голубым пламенем, Кольт поднял руку в воздух и ударил по её лицу. И прямо перед тем, как он её коснулся, его отшвырнуло назад сквозь стену лесопилки, а вместе с ним вылетели деревянные доски.

Кендис вздрогнула, когда на неё посыпались осколки взорвавшейся стены. «Что за черт?»

Когда она повернулась, Торрен стоял над ней, обороняясь, а Дакс вырывал старый ржавое лезвие пилы одной из машин. Он ударил Торрена по горлу, но Торрен встал на задние лапы и легко уклонился от зазубренных, острых как бритва зубов.

Вир, Вир, Вир. Вир!

Она зарычала и побежала на Дакса. Кольт всё ещё был снаружи, и она его больше не слышала. Всё, что она могла слышать, — это ворчание и рычание воюющих горилл, столкнувшихся лицом к лицу. Она присела рядом с Торреном и оторвала губы от зубов с долгим предупреждающим шипением. «Взмахни этим чертовым лезвием ещё раз, и я тебя спалю к чертям!»

Дакс заколебался, услышав грохочущий звук, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это за странный звук. Он становился всё громче и громче, и вдруг Торрен обнял её за талию и оттолкнул в сторону. Раздался ужасный треск, а затем повсюду разлетелись щепки. Торрен двигался так быстро, что она не могла опомниться, как через несколько мгновений она оказалась с ним на стропилах. Под ними «Мустанг» врезался в стену лесопилки. Дакс что-то искал в обломках. Он поднял свой сотовый как раз в тот момент, когда Торрен отпустил балку и изящно приземлился, спасая Кендис от удара.

С мрачной решимостью, написанной на его лице, Дакс рывком распахнул пассажирскую дверь и засунул свою гигантскую гориллу в крошечную машину. Высунув руку и голову из окна, горилла Дакса ткнула мясистым средним пальцем в воздух, когда Кольт вылетел из проделанной им дыры. Воспоминание об этом, вероятно, будет забавным завтра, но сейчас ей больше всего хотелось убить их и поджечь их машину.

— Всё прошло неплохо, — саркастически сказал Торрен своим рычащим, нечеловеческим голосом. Он уставился на дыру с изможденным выражением лица. Его рука была разорвана, и на половицы капала алая кровь.

Здесь появилось больше пятен.

Больше хаоса.

Больше Хавока.

Он перевёл взгляд на неё.

— Тебе ещё страшно, Дикая Кошка?

Она была в синяках, задыхалась, хромала, была потрясена, зла, и до неё наконец дошло, каким мощным был Торрен.

Но испугалась ли она такой жизни, в которой она будет теперь вариться?

Она зашипела на него.

Чёрт возьми, нет.

Глава 9

Торрен свинтил.

Это было единственное слово, которое она могла придумать, когда он попросил её остаться на месте своим сексуальным хриплым голосом. Нужно было постоять, пока он грациозно скользит к ветхой лестнице. Он не поднимался по лестнице, как человек, нет. Он взобрался на его край, подтягиваясь всё выше и выше, пока не соскользнул с уступа и не пробрался в офис на втором этаже. Большое окно было разбито, но она все ещё видела его безумие и слышала оглушительный грохот, пока он швырял что-то в стену.

Он был королем. Она собиралась разузнать как можно больше о гориллах-оборотнях, но сегодня вечером он пошел драться с двумя огромными гориллами и выстоял. А потом он отложил свою ярость — ради неё. А теперь он потерял голову там, наверху.

Её сердце болело за него.

Глубоко вдохнув, она закрыла глаза и запихнула тигра обратно в себя. Одежда, которую она носила, даже если она найдет её под грудой обломков, изодрана и бесполезна. Она всё же попыталась, и рылась в поисках хотя бы рубашки, но остановилась, когда нашла две пачки наличных. Деньги, за которые он дрался. Наличные он собирал своей сестре, чтобы она смогла слышать.

Наверху раздался ещё один оглушительный грохот. Он попросил её остаться здесь, чтобы ей не пришлось наблюдать его безумие за пеленой ярости и жажды крови, охватившее животное после неудачной драки, однако ей было важно, увидеть это своими глазами.

Медленно, она поднялась по лестнице и наверху с грустью уставилась на большую вмятину посреди металлической двери. Она вставила в него кулак. Он был намного больше, чем её собственные сложенные пальцы — кулак гориллы.

Боль. Это человек, заполненный болью, и он застрял в жизни, от которой не мог убежать. Быть королем — бессмысленно, когда корона не нужна мужчине.

Кендис толкнула дверь и вошла внутрь. Она заколебалась. Там лежал письменный стол, но он превратился в щепки. В стенах зияли дыры и раскиданы поломанные стулья, книжные полки. Единственное, что осталось нетронуто — угольно-серый диван, на котором сидел Торрен, обхватив лицо избитыми татуированными руками. Он снова стал человеком, и его черные волосы торчали острыми пиками, как будто он грубо проводил по ним руками. Он всё ещё был на пределе, каждый мускул в его теле был напряжен.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким. После такого… обычно тяжело.

— Из-за вины?

— В большинстве случаев, — пророкотал он, не отрывая рук от лица. — Сегодня всё не так.

Через несколько секунд, Кендис подошла к нему, отвела его руки назад и оседлала его колени. Она обхватила его щёки и посмотрела в его сверкающие зеленые глаза.

— Расскажи мне.

Торрен был бледен, и струйки засыхающей крови стекали по его груди от укуса у основания шеи, который уже затянулся и скоро заживёт. Сила. Ярость. Мощная магия. Новый Конг было бы чертовски сложно победить, если бы тот занял своё место во главе горилл.

— Ты перекинулась, — пробормотал он, скользнув своими гигантскими руками к её обнаженным бедрам. Он крепко сжал их и стиснул зубы. — Ты превратилась, чтобы защитить меня, и ты была охренительно прекрасна. Бесстрашна. Я должен был увидеть тебя в первый раз. Тигрица. Опасная. Кроошечые полоски. Вся оранжево-белая, глаза горели местью. Почему?

— Я сказала Даксу успокоиться. Что он не может устроить бой двоих против одного. Он не послушал, а я не собиралась смотреть, как тебя рвут на куски.

— И не смогла бы? Ты из тех, кто любит переть напролом или сдохнуть, я прав, Кендис?

Она кивнула один раз.

— Бл*ть.

Торрен отвернулся, но она снова повернула его лицо к себе.

— Ты оторвал Кольта от меня до того, как он добрался до моего лица. Ты меня защитил. Ты тоже из тех, кто прёт напролом, да, Хавок?

Он ухмыльнулся и издал единственный безрадостный смешок.

— Я думаю, ты знала этого ещё до того, как увидела, как я защищаю тебя. Из-за Вира.

— Вир, а теперь и меня. Ты защитишь меня, Торрен?

— Рядом со мной охренительно безопасно, ага, смешно. Любой, кто будет развлекаться со мной. Встретят только проблемы. У меня нет контроля над тем, что я могу сделать с ними.

Она закатила глаза, услышав его заверения.

— Я не чувствовала себя в безопасности с тех пор, как умер мой отец. Я была одна, в этом огромном мире, к которому я не была готова.

— А стрип-клуб?

— Да. Я была хорошей девочкой, а теперь нет.

— К черту остальных. Ты хорошая, Кендис. Если бы ты была прежней, в тебя бы здесь не было, и ты не укрощала разъяренного оборотня на старой лесопилке. Ты бы не стала пускать зубы и когти в ход, против диких оборотней только для того, чтобы защитить сломленного парня вроде меня. Ты бы не взглянула на меня дважды.

— Ты не прав.

— Нет. Я бы не позволил тебе. Думаю, что то, через что ты прошла, закалило тебя. Ты научилась держаться на равные со мной. Я не уверен, но думаю, что после сегодняшнего вечера ты не будешь ходить позади меня или впереди меня. Тебе будет комфортно идти рядом со мной. Я прав?

Она провела ногтями по его макушке с затылком и улыбнулась, когда он закатил глаза и издал глубокое удовлетворенное урчание.

— Плохой парень с гор Деймона. Ты хочешь сказать, что мы подходим друг другу?

— Плохая девочка с гор Вира. Думаю, что человек, которым ты теперь являешься, возможно, именно тот, кто мне нужен. — Его хватка крепче сжала её талию, и он потянул её вперед на свой твердый член. — Если бы ты была мягче, я был бы слишком напуган, чтобы втянуть тебя в свою жизнь. А если сильнее, то ты не смогла бы укротить монстра внутри меня. И это то, что ты делаешь… да? Вот почему я теперь смог перекинуться и обрести равновесие. Почему я не корю себя в очередной раз, задаваясь вопросом, почему я не могу быть менее е*нутым, как и обычные оборотни. Вот почему сегодня мне легче. Почему я чувствую себя прекрасно, будучи собой.

— Если бы ты не был собой. Если бы ты не был Хавоком, я не думаю, что смогла бы чувствовать себя в безопасности, как мне того нужно. Я прогоняла всех парней, потому что они заставляли меня чувствовать, что мне нужно притворяться нормальной и хорошей девушкой. Ты не такой. Мне не нужны деньги, Торрен. Я могу позаботиться о себе. Мой язык любви не включает щедрые подарки. Я чувствую себя в безопасности с кем-то и комфортно в своей собственной шкуре. Это когда кто-то принимает меня, даже самые жёсткие частички меня.

Медленная улыбка растянула губы Торрена.

— Понимаю. У меня также.

— Свидание номер три.

Медленная улыбка Торрена была лукавой и понимающей.

— Первое. Ужин с моей командой.

— Второе, — подыграла она. — Ты видел меня в моем худшем состоянии в клубе, а потом мы смотрели фильм и обнимались в кабинке для приватов. Может быть, это не то, что некоторые люди назвали бы свиданием, но все мы разные. И я раньше стыдилась быть другой, но почему-то с тобой я горжусь тем, кто я есть. Потому что ты такой же, как я, и мне не нужно извиняться за это.

— Мммм, — пробормотал он низким голосом с гордым видом. — Свидание номер три. Бой. Ты видела меня в худшем моём проявлении. Ты не сбежала, как я боялся.

— Я не бегунья. Никогда не была. — Она прижалась бёдрами к его бёдрам, и он застонал и впился пальцами в её талию. Он качнулся, встречая её движение. Сексуальный. Монстр.

— Я дам тебе обещание, хорошо? — прошептала она.

Торрен наклонился и поцеловал её, поцеловал губу и отпустил.

— Хорошо. Обещание.

— Я буду приходить на каждый бой. Я прикрою твою спину. Я разберусь с деньгами. Я знаю людей. У меня есть свои связи через клуб. Я могу устраивать драки, когда они тебе нужны. Я напечатаю свою собственную футболку Хавока для себя. Розовый логотип на черной рубашке, и я буду носить его с гордостью. Я буду рекламировать твои бои и прослежу, чтобы они были максимально организованы. Я не позволю тому, что случилось сегодня вечером, повториться. Я устрою честные бои. Я буду твоим товарищем по команде и позабочусь о том, чтобы ты никогда не делал этого в одиночку. Потому что я вижу тебя, Торрен. Я ненавижу, что ты должен это делать. Я ненавижу запах твоей крови. Ненавижу, что половицы внизу испачканы твоей болью. Но что хорошего, если я попрошу тебя остановиться? Теперь я понимаю, когда увидела, как ты сражаешься. Ты говоришь мне одно, а видишь другое. Чтобы удержаться и не попасть на трон гориллы, ты должен делать это? Ты должен сражаться, чтобы сохранить Хавока стабильным. Чтобы оставаться в здравом уме, чтобы ты мог делать то, что делаешь, защищая Вира от остального мира и мир от Вира.

Торрен тяжело сглотнул и пробормотал:

— Я думаю, ты меня очень хорошо рассмотрела.

— Хорошо. Тогда я принимаю тебя, Торрен. Всего. Я принимаю твои твердые части и мягкие части. Я принимаю твой инстинкт защиты других, верность, и я принимаю то, что ты должен делать, чтобы оставаться в равновесии со своим зверем. Для меня ты идеален. — Её глаза жгло, потому что его грудь часто вздымалась, и он выглядел таким эмоциональным. — Я. Принимаю. Тебя. Я не бегу. Я здесь. Я с тобой.

Теперь Торрена трясло. Он оторвал свой взгляд от неё, а затем снова посмотрел.

— Моя очередь. Когда ты будешь танцевать, я буду твоим телохранителем. У тебя есть счета, которые нужно оплатить, ты попала в долговую яму, тебе нужно позаботиться о медицинских счетах своего отца, и я не прошу тебя бросить то, что ты делаешь, только для того, чтобы мне было легче. Ты не говоришь мне бросить бои, поэтому я принимаю тебя. Я буду спокоен. Я поговорю с Карлом, чтобы он нанял меня в качестве охранника, и если он этого не сделает, я всё равно буду появляться каждую ночь и следить за тем, чтобы ты была в безопасности. Убедиться, чтобы ты всегда чувствовала себя в безопасности. Убедиться, что тебя никто не трогает. Я буду собирать твои деньги после твоего танца, потому что ты не должна стоять на коленях, ради них. Ты грёбаная королева, Кендис. Если я когда-нибудь увижу, что твоя корона соскальзывает, я всегда верну её на место. — Торрен тяжело сглотнул, его кадык скользнул по его мощной татуированной шее. — Ты идеальна для меня. — Он нежно поцеловал её, затем отодвинулся на дюйм и прошептал. — Я. Принимаю. Тебя.

Мурашки пробежали по её телу, а внутри она стала плавиться, как магма. Это было странное ощущение, но лучшее чувство, которое она когда-либо испытывала.

Ей не нужно было стыдиться. Не нужно было быть никем, кроме самой себя с этим мужчиной. У них обоих были недостатки, но, к счастью для них, оба их демона отлично сработались. Вот что значит найти себе пару, верно? Это была возможность быть собой с другим человеком. Это означало показать два средних пальца этому инстинкту притворяться кем-то другим. Выйти на свет со всеми недостатками и всем остальным багажом за плечами, посмотреть этому мужчине в глаза и показать себя, чтобы он ушёл, но зная, что он этого ни за что не сделает. Она была «слишком» для него, и он не был «слишком» для неё.

Она никогда не чувствовала такого единения с кем-то, как в этот момент.

Он притянул её к себе, их обнаженная грудь согрели друг друга. Он скользнул рукой вверх по её позвоночнику к затылку и крепко сжал её.

С радостным мурлыканьем она уткнулась носом в неповрежденную сторону его шеи. И по прихоти она укусила его. Всего лишь намек на зубы, а потом она отпустила его горло. Мой большой Конг. Мой мужчина.

Торрен дернул её назад, а затем его губы врезались в её губы. Его бедра задвигались в плавном темпе, потирая об неё свой твердый член. Она уже была мокрой и приготовилась к нему, так что еще три качания, и она закончила эти игры. Кендис слегка приподнялась, схватила его толстый ствол и медленно скользнула по нему, наблюдая, как его внимание усиливается вместе с глубиной скольжения.

— Бл*****, — пророкотал Торрен, одной рукой поддерживая её бедро, направляя, а другой вцепившись в её волосы сзади.

Когда он вздрогнул, и стал двигаться навстречу, Кендис пропала. Она приняла его всего, поэтому он попал прямо по её клитору. Острая боль снова вернулась в её грудь, но только на мгновение, а затем в ней разлилось тепло. Экстаз. Она раскачивалась быстрее, удерживая его внутри, дразнила его, пока его мускулы перекатывались под её руками. Он притягивал её ближе, прижимался к ней, раз за разом встречая её бедра.

Он чувствовал себя чертовски хорошо внутри неё. Идеально. Как и ею всей. Он действительно был её парой.

Стоны вырывались из её горла каждый раз, когда он натыкался на нужное место. Торрен был нежен. О, она хоть и была сверху, но он был чистой силой и мог сокрушить её. Он сохранял контроль и долю жесткости, чтобы было интереснее.

— О, Боже, о Боже, Кендис! — простонал он.

А затем внезапно её перевернуло на спину, опрокинув на диван, и Торрен оказался еще глубже, вбиваясь в неё сильно, быстро, вбивал так, что её голова оказалась на подлокотнике. Чёрт возьми, он был прекрасен. Мышцы напряглись под её руками, пресс напрягся, когда она гладила его. Зверь в ней начал брать вверх над её человеческой половиной. Быстрее, сильнее, глубже, и звуки, издающиеся из его горла, тоже говорили, что он вместе с ней приближается к финишу.

Он схватил её руку и закинул на подлокотник над её головой, прижав её в покорной позе, но ей это понравилось. Она зарычала и выгнула спину, когда она взорвалась от сносящего сознание удовольствия. Торрен закричал, когда его член сильно запульсировал внутри неё, последовав за её освобождением. Это было так мощно, что она закрыла глаза и изо всех сил сжала его руку.

Его жесткая борода уткнулась ей в шею. Одна секунда, а потом появилась боль, острая, тянущая боль в изгибе, где её шея соприкасалась с плечом. Это было быстро и шокирующе, и ее оргазм запульсировал сильнее, когда она поняла, что он сделал.

Знак присвоения пары. Твою. Мать. Торрен только, что присвоил её. Он пометил её, чтобы весь мир знал, что она принадлежит Хавоку. Что она принадлежит новому Конгу. Он только что выбрал себе пару, и этот шрам был тонким намёком, с дословным: «отвалите на хрен», для любой гориллы, что попытается сделать его главой клана.

Вместо клана, он выбрал её.

Ей хотелось выкрикивать его имя и просто плакать, кричать от облегчения, обнимать его годами, а потом сразу заняться сексом, и… и…

Торрен снова обхватил её и быстро поднял, прижал её лицо к своему горлу, попросив в молчании, в то время как его член всё ещё пульсировал внутри неё, наполняя её теплом.

Она сделала метку быстро. Сегодня он достаточно истёк кровью, и она не хотела разорвать его, но и её тигрица не хотела, чтобы метка была еле заметной. Она прорвала его кожу прямо на пустом месте от его татуировок, чтобы все могли её увидеть. Она сделала его глубоким и шероховатым, чтобы она, как она надеялась, зажила красной и угрожающей на вид, чтобы люди, которые продолжали преследовать его из-за трона, могли увидеть, что он уже не принадлежит гориллам. Он принадлежит тигрице-изгою, которая всегда будет прикрывать его спину, преследуя любого, кто с ним будет связываться. Её когти принадлежали ему, как и его кулаки принадлежали ей. Её зубы тоже принадлежали ему, и прямо сейчас они были оружием, которое говорило миру, что он не собирался хвататься за него.

Она отпустила его кожу и слизнула с него кровь, потому что этого требовал тигр внутри неё. Ей нужно было почистить его раны, что она и делала. Снова и снова, пока их оргазмы не утихли. Пока он не расслабился в её животной привязанности. Пока он не провёл кончиками пальцев по её ребрам успокаивающими движениями. Пока его кожа не слилась воедино и полностью не перестала кровоточить.

И затем он закончил свою часть обещания. Откинувшись назад, он обхватил её щеку и посмотрел ей в глаза, пробормотав:

— Я не бегу. Я здесь. — Он поцеловал её в лоб, в кончик носа… в губы. — Я с тобой.

Глава 10

— Это самая блестящая вещь, которую я когда-либо видел в своей жизни, — сказал Торрен, протягивая ей черную расшитую блестками спортивную сумку, которую он достал из своей машины.

Она всегда носила дополнительную одежду в сумке своего Джема.

— Перестань смотреть на неё, как на какое-то недоразумение. Сумка классная. Ты вот-вот сойдёшь от неё с ума. Смотри. — Когда она провела рукой в противоположную сторону покрытия блёсток, черные блёстки стали розовыми, её любимой цветовой комбинацией.

— Ого! — Торрен провел большой рукой по её сумке и поразился перемене цвета. — Это как сумка-хамелеон.

— У меня есть шорты, которые делают то же самое. Они фиолетовые и черные.

— Ммммм, — пророкотал он с коварной улыбкой. — Я заставлю тебя надеть их и буду играть с твоей задницей. А твоя киска…

— Фу! Не произноси этого слова.

— В смысле, ну а как ещё! Как ты хочешь, чтобы я её называл?

— Дамская штучка.

— Налагаю на это название право Вето (прим. запрет)!

— Вагимджем.

— Вето. — Торрен пытался выглядеть суровым, но уголки его рта тронула улыбка.

— Футляр с тунцом.

Он фыркнул, но его глаза сияли от сдерживаемого смеха.

— Остановись.

Однако сейчас она хихикала и не хотела останавливаться.

— Колбас…

— Нет.

— Колбасная пещерка. — Вздрогнув, обхватив руками живот, она сказала: — Розовый носок.

— Ты уволена. Ты больше не мой менеджер, — сказал он, уходя.

— Подожди! У меня нет обуви, — выбежала она, пытаясь надеть джинсы и обтягивающий белый свитер. Было холодно, из отверстий в крыше лесопилки сыпался снег. — Понеси меня, — сказала она, изогнув брови.

— Женщина, ты не беспомощна, но я сделаю это, потому что мне нужен предлог, чтобы снова прижать твоё сексуальное тело к себе. — Он вернулся и подставил ей свою спину, слегка согнувшись, и позволил ей взобраться на него, как коала. — Вот, дай мне сумку, — пробормотал он, забирая её у нее. — Боже, у тебя такие маленькие и милые пальчики на ногах. В следующий раз покрась ногти в синий цвет.

— Любимый цвет?

— Ага.

— У меня нет денег на педикюр.

— Тсс, тогда я их покрашу.

Она напряглась на его спине от волнения.

— Ты покрасишь? — громко переспросила она рядом с его ухом. Он сгорбился и зарычал. Шепотом, она повторила: — Так ты сам покрасишь?

— Да, почему бы и нет?

— Я не знаю. Ты такой большой, крутой, татуированный король горилл.

— Я также вырос с сестрой, которой нравилось девчачье дерьмо. Ей было трудно заводить друзей из-за сложностей со слухом, поэтому я был ее лучшим другом. Я делал всё, что она хотела. Что бы её ни порадовало. У меня был опыт с покраской ногтей.

— Думаю, что это самая милая и сексуальная история, которую я когда-либо слышала.

— Серьезно? — спросил он, осторожно ступая по обломкам.

— Ага. Почему Вир написал Хавок на табличке? Это может навлечь на тебя неприятности, если копы придут сюда. Все знают, что ты Хавок.

— Угу, потому что эта лесопилка моя. С технической стороны вопроса.

— Что? — спросила она снова слишком громко.

— Вир купил это место много лет назад. Он всё больше и больше терял контроль, и он надеялся, что если он выберет несколько гор, его дракон увидит в них своё сокровище и успокоится. Когда он купил это место, частично он начал претендовать на эту территорию из-за этой лесопилки прямо на краю его участка. А я вырос в стране пиломатериалов.

— Ты был лесорубом?

Торрен усмехнулся.

— Ага. В холодные месяцы, когда я был подростком, я был там вместе с бригадами лесорубов, изучал свою профессию. Ручной труд помогал моему зверю. Я хорошо там выкладывался. Но когда наступал сезон пожаров, лесозаготовки прекращались. Слишком опасно держать машины там, когда так сухо и жарко. Одна искра от оборудования могла опустошить территорию пожаром. У моего отца была лесопилка в Саратоге, и я работал там, когда не занимался лесозаготовками. Вир хотел дать мне будущее. Он не осознавал, как сильно я пострадал из-за того, что стал новым Конгом, и думал, что у меня будет больше времени, поэтому он купил это место для меня, чтобы я навел порядок и начал свой собственный бизнес. Делать то, в чём разбираюсь. Что сделает меня счастливым.

— Лесозаготовки сделают тебя счастливым?

— Стой, Кендис. Это место не моё будущее. Моё будущее — огонь и пепел. Лучше тебе принять это сейчас. Я предан тебе до конца, но этот конец придёт очень скоро.

— Это ты стой! Не говори так. — Она слезла с его спины и вздрогнула, когда наступила на щебень и потеряла равновесие. Придя в себя, она толкнула его в спину. Этот гигант даже не пошевелился. Она могла бы также дунуть на него, вот и весь эффект, от её толчка. — Нельзя претендовать на девушку и говорить: «Извини, у тебя осталось три с половиной дня со мной, хорошенько насладись ими». К черту! Старайся лучше. Ради Вира и Нокса, и Невады. Постарайся выжить для своей сестры и ваших родителей. Попробуй хотя бы ради команды. И да, это эгоистично, но постарайся ради меня. Я не хочу, чтобы ты ушёл. Я заставлю тебя остаться.

— Ты не сможешь спасти меня, Кендис.

— Я не предлагала тебя спасти. Ты можешь спасти себя сам, как и я могу спасти себя. Но я никуда не ухожу, поэтому, если ты хочешь сдаться и попасть в ад, ты потащишь меня за собой.

— Нет, не буду. Не смогу.

— У тебя не будет выбора, потому что я буду прижиматься к твоим ребрам, впиваясь в них своими когтями. К тому же, если ты умрёшь, мне будет больно. Я не имею в виду, что мне просто будет грустно. Мы пара, и если ты падёшь, я паду с тобой. Ты мой, — сказала она, тыча средним пальцем ему в грудь. Ауч. — Хавок принадлежит мне. И останется здесь.

— Для чего?

— Для создания клана вместе со мной.

Лицо Торрена полностью застыло.

— Ч-что?

— Это то, что тебе нужно, разве нет? Собственный клан? — Кендис раскинула руки. — Клан из двух человек. Когда-нибудь ты сделаешь нас больше.

— В смысле?

— Когда-нибудь ты сделаешь мне маленького малыша. Через несколько лет, когда мы будем готовы. Когда ты будешь в большем равновесии, чем сейчас. Когда ты захочешь увидеть маленького ребенка у меня на руках, ты пополнишь наш клан. И Вир, и Нокс с Невадой станут его частью.

— Кланы работают не так. Должны быть только гориллы.

— Мне все равно. Ты другой, Торрен. Я другая. Твоя команда? Сыны зверей? Они разные. Это не будет выглядеть так, как если бы ты сидел на троне горилл. Это будет гораздо лучше для таких, как мы.

— Ты… — Торрен нахмурился. — Ты хочешь от меня ребенка?

— Да. Когда-нибудь, когда ты будешь готов, я хочу, чтобы мы сделали его. Мне всё равно, тигром она будет или гориллой. Мы будем держать тебя в равновесии. Я не собираюсь вечно быть танцовщицей, Торрен. Ты вошёл в плохую главу моей жизни. А ты не будешь бойцом в боях без правил вечно. Я пришла в твою плохую главу жизни. Когда-нибудь всё изменится для нас с тобой, но ты должен бороться, пока мы не доберёмся до этого. И я буду сражаться с тобой, потому что когда-нибудь я захочу жизнь, которую ты мог бы мне дать. Я хочу увидеть, как ты держишь нашу маленькую девочку.

— Ты продолжаешь говорить, детка.

— Это просто то, что я представляю, когда мне становится одиноко. А до тебя мне было очень одиноко. Я мечтала о маленькой девочке, чтобы заботиться о ней и дать ей гораздо лучшую жизнь, чем та, что у меня есть. Я хочу быть рядом с ней, как мой отец был рядом со мной. Я не могла представить себе её отца, потому что я ещё не нашла тебя. — Она прижала палец к шрамам от укуса на шее. — Вместе с этой меткой, ты дал мне больше обещаний, чем ты мог бы себе представить.

Взгляд Торрена с широко раскрытыми глазами скользнул к её шее, затем к его руке, которую он протянул. Его кожа покрылась гусиной кожей. На улице было холодно, а он был в футболке, но это не сравниться с тем огнём внутри, что его испепелил до основания. Ему не было холодно. Его просто выбили из равновесия её слова.

Она топнула ногой по снегу.

— Тебе больше нельзя сдаваться. Теперь ты пара для меня, и когда-нибудь ты станешь отцом. Я помогу добраться на этот путь, но ты должен бороться вместе со мной. Нет больше выхода. В этом плане не будет бросающих всё на полпути. Ты нужен слишком многим людям.

— Я… — голос Торрена надломился. Он опустил взгляд на снег и сжал пальцы рук на бедрах, прежде чем громко сглотнул и попытался снова. — Я хочу девочку. Когда-нибудь. Тигр с тонкими полосками. Оранжевую. Хорошенькую девочку, как её мама.

Она фыркнула полусмехом-полувсхлипом. Он сказал «да» семье. Её лицо исказилось, и тёплая слеза скатилась по её подбородку. Это было то, к чему она стремилась всю свою жизнь. Грубо, она потребовала:

— Тогда сражайся. Мне нравится Хавок таким, какой он есть. Он разрушительная боеголовка. Это нормально. Тебе решать, когда выпустить её или остаться в здравом уме. Ради меня. Ради Вира. Ради твоей семьи в горах Деймона, ради Нокса с Невадой, даже ради этого глупого похотливого лебедя, а когда-нибудь ради маленького тигренка с крошечными полосками, который посмотрит на тебя так, будто ты достал с неба луну. — Она пожала плечами. — Так достань её, Торрен.

— Господи, женщина, — пробормотал он, проводя руками по волосам и сцепляя руки за головой. — Кто настоящая боеголовка? Ты только что изменила путь всей моей жизни?

— Привыкай, чудовище. Ты выбрал девушку, не ту, которая будет сидеть в стороне, смотря на то, как ты сдаёшься.

— Это точно. Вместо этого я выбрал выдумщица каверзных планов, как меня заставить вкалывать.

— Я требовательна, — нахально сказала она.

— Ч-ш-ш, ты не обязана мне всё это объяснять. Я знаю. Я держу в руках чертов сумку с блестками, таскаю тебя по обломкам, пометил тебя и уже говорю о наших будущих детях.

— Мне не жаль.

— Отлично. Блин. — Торрен протянул к ней руки. — Я внезапно проголодался настолько, что могу съесть шесть стейков. Ты меня вымотала.

Она хихикнула, растворившись в безопасности его рук. Мужчина был тёплым, как костер, и она прижалась к его груди.

— Ты ешь мясо, когда испытываешь стресс. Прекрасный человек.

Торрен фыркнул.

— Мне нравится, что я могу физически реагировать на любое внешнее воздействие, и даже если это странно, ты скоро смиришься с этим.

— Ты не странный для меня. Я поняла тебя. Я тоже могу пойти съесть стейк. — Она откинула голову назад и улыбнулась ему. — Перекидывание всегда вызывает аппетит.

Торрен громко рассмеялся и прижал её к себе.

— То есть, тебя уморила не драка с гориллой за своего мужчину? А обыкновенное изменение?

— Ага!

Торрен покачал головой и поцеловал её в макушку, задержавшись там на несколько секунд.

— Мне больше нравится моя жизнь с тобой. Ты заставляешь мои внутренности чувствовать себя менее потерянным.

— Хорошо. А теперь покорми меня.

— Высший уровень обслуживания, только для тебя, — снова поддразнил он её. Но потрясающая улыбка на его лице говорила, что она ему нравится такой, какая она есть.

Он потащил её за руку через парковку. На асфальте был уже тонкий слой снега, и она оглянулась, чтобы увидеть свои маленькие следы рядом с гигантскими отпечатками его ботинок. Она улыбнулась про себя. Он был таким большим рядом с ней, его рука массивной, на её маленькой, его альфа-замашки были выше, чем у неё, и всё же она никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем сейчас. Его рука была такой теплой и сильной, такой твердой. Она больше не хромала. На самом деле, она чувствовала себя совершенно нормально после боя. Секс с Торреном сотворил чудеса с её телом. Волшебный человек-обезьяна. И джентльмен-обезьяна, потому что он открыл дверь своей старой черной Камаро и подождал, пока она пристегнётся, с легкой улыбкой на лице, когда он смотрел так на неё, словно сейчас подумал, что она прекрасна. И когда она пристегнула ремень безопасности, он закрыл дверь, обогнул переднюю часть своей машины и сел за руль.

— Мне нравится твоя машина. — Она похвалила его, когда двигатель взревел.

— Она была папиной. Он подарил его мне на мой двадцать первый день рождения. Она стара, но мы продолжали работать над ней вместе, заменяя детали, и когда-нибудь, может быть, я отдам его нашему маленькому геллиону. (прим. Геллион (Hellion) является могущественным мутантом-телекинетиком. Он был студентом Институа Ксавьера (Xavier Institute), лидером Геллионов (Hellions))

Она засмеялась, потому что да, посмотрите на них. Обученная танцовщица стала стриптизершей, а лесоруб стал бойцом без правил. Их будущие дети определенно станут геллионами.

Дорога до особняка Вира была короткой. Торрен даже не спросил, хочет ли она, чтобы он отвёз её обратно к её машине, всё ещё припаркованной у Джема. Он просто отвёз её к себе домой. Ей это понравилось. Он возвращал её туда, где ему было комфортно, приглашая её глубже в свою жизнь.

И когда они пересекли реку по скрытой дороге, она заволновалась. Она не устала. Наоборот, ночь с Торреном придала ей сил. И она знала, что это глупо, но ей хотелось показать Неваде, Ноксу и даже Виру клеймо, которое поставил ей Торрен. Она была горда, а кто ещё мог понять её значение? Только команда.

Но когда они выехали на поляну, ночь осветили ярко-красные и синие полицейские огни.

— Какого хрена? — Торрен зарычал, руль заскрипел под его хваткой.

— Торрен, посмотри, — потрясенно пробормотала она, указывая на огромную дыру в стене особняка, из которой шел дым.

— Бл*ть. Должно быть, это сделал Вир.

Она покосилась на офицеров, стоявших возле двух полицейских машин.

— Слава Богу. Я знаю одного из них. Это шериф Томпсон. Он хороший. Он помогает в клубе каждый раз, когда ребята выходят из-под контроля, и он знает об оборотнях-лисах. Он делает вид, что нет. Он защитил оборотней от разоблачения в Фоксбурге. Он сторонник перевёртышей и их близкого сотрудничества с людьми. Смотри, он просто разговаривает с Виром и Ноксом, а не надевает на них наручники.

— А что насчет того? — спросил Торрен, кивая подбородком на высокий грузовик человека, мрачно стоявшего рядом с шерифом Томпсоном.

— Я его не знаю. Может он новенький. Фоксбург — очень маленький городок, и сколько я себя помню, в полиции было всего три человека.

— У меня не очень хорошее предчувствие на его счет.

— Почему?

— Посмотри в его глаза.

Мужчина бросил на них взгляд, и фары «Камаро» Торрена странно засветили его глаза. Они отражались, как у животных.

— Черт, — прошептала она. — Перевёртыш. Что это значит?

— Пойдем узнаем. — Торрен бросил машину на кольцевой парковке. — Оставайся здесь.

Она поняла из прошлого раза, что он не заставит её держаться подальше от этого. Но ему нравилось открывать перед ней двери. У мужчины не было денег на модные подарки, но он заботился о ней, как мог. Таким образом, это имело особое значение. Он заставил её чувствовать себя королевой, как и говорил ранее.

Он распахнул дверь и протянул руку, как в прошлый раз. Затем он притянул её к себе, и они пошли по заснеженному двору, чтобы посмотреть в лицо тому, что происходит. Вместе.

Вир выглядел разозленным, лицо его было напряжено, а глаза горели серебром с удлиненными зрачками. Он смотрел куда угодно, только не на Кендис, но она не понимала. Была ли злость направлена на неё?

— Что происходит? — спросил Торрен тем ворчливым голосом, который говорил, что Хавок в стойке и готов ударить себя в грудь и броситься в атаку.

— Давным-давно, — начал Нокс, скрестив руки на голой груди и глядя на полицейского-оборотня, — метеор пробил стену комнаты Горация и разбудил весь дом клубящимся дымом. И эти испорченные нагетсы, пришли расследовать. На частной земле. Когда мы не звали их на помощь.

— Во-первых, — прорычал полицейский-оборотень. — Я слышу всю твою ложь. Мы знаем, что это Вир Дей, а метеора не было. Красный Дракон выстрелил огненным шаром в стену собственной спальни.

— Привет, шериф Томпсон, — ласково сказала Кендис. — Всё в порядке, правда. Мальчики закроют дыру брезентом, и завтра мы приступим к её ремонту. Мне жаль, что вам пришлось выйти сюда, но, как видите, у нас всё в порядке. — Кроме того, где, чёрт возьми, Невада? Нокс не выглядел взволнованным, поэтому она заставила себя не волноваться.

— Корица…

— Кендис, пожалуйста. Я с работы и готова уже лечь спать. Это была долгая ночь.

Шериф Томпсон понимающе улыбнулся.

— Я теперь офицер Томпсон, а это новый шериф Фоксбурга, шериф…

— Шериф Хэнк Баттс (прим. задница), — прервал его Нокс. — Я назвал его Хэнки Пэнки (прим. шалун). Знакомьтесь.

Офицер Томпсон вздохнул и закрыл глаза. Он выглядел измученным.

— Это Хэнк Бьютт. Он новый шериф Фоксбурга.

— Подожди, тебя понизили? — спросила Кендис. Она сделала извиняющийся жест гигантскому перевёртышу, от которого пахло доминированием и мехом. Гризли может? Большой кот? — Я имею в виду, я уверена, что вы хорошо справляетесь с этой работой, но шериф Томпсон долгое время руководил этим городом, и он очень хорош.

— Недостаточно хорош, — грубо сказал оборотень.

— Вот что я думаю, — сказал Вир голосом, холодным и чистым, как виски со льдом.

— Гораций, — предупредил Торрен, не называя его настоящего имени.

— Я думаю, ты здесь из-за меня, — сказал Вир, игнорируя Торрена. — Я думаю, они вызвали специалиста, когда люди узнали, что я здесь. Я прав? Что-то планируется? Я чувствую это. Моя команда это чувствует. Я сжег часть леса, и люди увидели дракона, но с тех пор всё стихло. Не имеет смысла что-то делать. Но ты, — прорычал Вир, наклонив голову. — Из-за тебя будет смысл. Полярный медведь. У тебя была неплохая карьера.

— Осторожно, дракон.

— Начали применять силу за… за чрезмерную силу. А потом ты исчез на пять лет. Куда ты пропал, Хэнк Бьютт? Ты где-то проходил специальную подготовку? Обучение, которое сделало тебя подходящим для этой работы?

Шериф Бьютт одарил его зубастой дикой улыбкой.

— Скоро увидимся, Вир. Приятной ночи. — Он кивнул один раз, а затем неторопливо направился к своей машине. То, как он это сказал, могло означать одно: «Наслаждайся своей свободой, пока можешь».

Кендис почувствовала себя плохо, наблюдая, как полицейские машины выезжают с поляны и исчезают в лесу Вира.

Когда Кендис перестала слышать даже рокот моторов, Вир повернулся к ней.

— Ты звала меня. Я спал, и мне приснился сон, и в этом сне это был просто голос. Твой голос. Ты сказала, что Торрен нуждается во мне. Я проснулся, задыхаясь от огня.

— Вот дерьмо, — прорычал Торрен, закрывая собой Кендис. — Вир, это из-за меня. Она испугалась и увидела, как мне больно.

— Все, что я мог сделать, это не измениться и не сжечь этот чертов город дотла в поисках тебя.

Нокс поднял руку, как в начальной школе.

— На самом деле, я могу взять на себя часть заслуги в том, что остановил его Изменение.

— Ты пытался на меня нассать! — взревел Вир. — Ты промахнулся и теперь мне нужно сменить простыни, потому что на них моча. Меня так чертовски тошнит от того, что люди ссут на меня!

— Ну, это сработало, когда это сделала Невада! Я не знал, что ещё делать. И P.S., — завопил Нокс, — ты мог бы сказать: «Спасибо, Нокс, за то, что остановил мое изменение, потому что Торрена здесь не было. Я ворвался в твою спальню, обеспокоенный тем, что там был проклятый пожар. Ты был ужасен, и я всё же попытался остановить тебя! Я чёртов лучший игрок сегодняшнего вечера. — Нокс нагнулся, подобрал горсть снега и швырнул её Виру в лицо. — Ты облажался и из тебя получился ужасный дракон, и я рад, что помочился тебе на постель. — Уходя, он пробормотал. — И P.P.S. Я буду писать на твои грёбаные простыни каждый раз, когда ты меня выбесишь, ты, чешуйчатая ящерица, х*р, какашка. — Он показал средний палец через плечо и исчез в дымящейся дыре в стене вместо того, чтобы использовать входную дверь.

Вир застыл, его вишнево-красное лицо было усеяно снежными крапинками, а серебряные драконьи глаза расширились.

Торрен прочистил горло.

— Думаю, что должен воспользоваться этой возможностью, чтобы сказать тебе, что сегодня вечером я подрался с парой горилл. Всё пошло не так, и один из них пробил на своем Форде Мустанге переднюю стену лесопилки. И я укусил Кендис, а она укусила меня в ответ, таааак… Думаю, сейчас мы пойдем внутрь и позволим тебе обдумать это. Ну ты знаешь… о новом члене команде и тому подобное.

Торрен направился к дыре в стене, а Кендис стояла там с нахмуренным лицом, жалея, что у неё не было слов, которые заставили бы Вира выглядеть менее разъяренным.

— Могу ли я предложить вам пива? Или ещё что-нибудь? Альфа?

В ответ он издал рык динозавра, когда он посмотрел на нее. Вир был ужасен.

— Точно. Я просто побуду внутри, если тебе что-нибудь понадобится. Извини, что позвонила тебе в голову, и… — она махнула рукой на обугленную дыру в стене его спальни. Пламя вспыхнуло, а затем погасло в приступе неудачного выбора времени. — Спокойной ночи, Вир.

А затем она последовала за парнями через дыру, не обращая внимания на запах дыма и мочи Нокса, которые наполняли комнату Вира.

Её поразило, когда Торрен и Нокс вернулись в комнату, волоча массивный синий брезент и длинную веревку — она была частью этого. Её так поприветствовали. Приглашена. Член команды. Одна из них.

Мальчики молча работали, чтобы закрыть дыру, и Невада встала рядом с ней.

— Я не хотела говорить с полицией, — тихо сказала она. — Я не люблю разговаривать ни с кем, кроме парней. А теперь и с тобой.

Со вздохом Кендис обняла Неваду за плечи, и они посмотрели на мужчин.

Нокс отодвинул брезент и крикнул снаружи:

— Эй, Вир, можешь проведать мистера Диддлса?

Нокс и Торрен отскочили от огненной сферы размером с мяч для гольфа, пробившей брезент.

— Его зовут, бл*ть, не мистер Диддлс! — крикнул Вир.

— Я никогда не называл его грёбаным мистером Диддлсом. Это ужасное имя! — Нокс крикнул в ответ.

Вир издал протяжный доисторический рёв, от которого сотрясся весь дом. Торрен устало вздохнул и уставился на неё, как будто спрашивая: «ты уверена, что готова к этой каше?»

Но даже несмотря на бурный конец ночи, она всё ещё была здесь, обнимала Неваду, свою новую подругу, с парнями. Метка пары всё ещё нежно покалывала на шее, поставленная недавно от её пары, мужчины, в которого она сильно влюбилась. Она теперь не ела обед из микроволновки над раковиной в своей квартире в одиночестве, опасаясь сезона тараканов.

Теперь, к лучшему или к худшему, она была частью команды.

Конечно, это была, возможно, худшая команда во всем мире… но это была её команда.

А это чертовски много значило.

Глава 11

Папин тигр был самым знакомым существом во всем мире. Он был большим, могучим, властным изгоем. Он грациозно шёл перед ней, в лесу было полно тополя и летающих жуков. Всё было так ярко и пропитано полуденным светом. Она не узнавала этот лес, но не возражала. Папа был здесь. Кендис была в безопасности.

Ее маленькая лапка погрузилась в мягкую землю в один из папиных отпечатков. Когда-нибудь она вырастет такой же большой и сильной, как он. Он остановился и посмотрел на нее через плечо.

«Я здесь, папа, держусь рядом, как ты меня и учил».

Он задыхался, но не от истощения. Здесь было жарко. И туманно… Нет. Всё задымлено. Однако золотые глаза папы были спокойны. «Давай, Малышка Кабби». (прим… уютное гнездышко, шкафчик, каморка)

«Идём, папа». Кендис прыгнула вперед, решив стать такой же большой и мощной, как он. Она потерлась своим маленьким телом о его ногу. «Я люблю тебя, папа. Я всегда буду любить тебя. Ты лучший папа. Муррр»

Он грубо лизнул её шею против шерсти, и она покачала головой, чтобы избавиться от ощущения покалывания в её мехе, прилипших волосков

Теперь запахло дымом, и она нахмурилась и чихнула. Жесткий запах. Не как обычный огонь, а что-то более зловещее. Её сердце начало биться быстрее, и она немного испугалась. Но папа всё ещё выглядел полностью спокойным и никуда не торопился, когда снова начал идти. Она чувствовала, что за ней наблюдают, и когда она оглядела дымный лес, вокруг стояли люди, наблюдая за ними. Мужчины и женщины с горящими глазами — оборотни.

«Папа?»

«Все в порядке, — сказал его быстрый взгляд. — Они друзья».

«У нас нет друзей».

Папа шел быстрее. Она должна идти в ногу с ним. «Двигай быстрее своими ножками!»

— Ты должна быть здесь, — сказал мужчина.

Кендис резко остановилась и припала на живот. Папоротник щекотал ей живот. Она прижала уши и зашипела, потому что мужчина был страшен. Высокий. Мускулистый. Его глаза светились зеленым, а на руке сидел гигантский ворон. Он подошёл к ней, сильно прихрамывая, затем остановился и изменил свою позицию. Он сказал снова.

— Ты должна быть здесь. Ради него.

Она не поняла, но человек и ворон посмотрели влево, и когда она проследила за их взглядом, её сердце замерло.

Рядом с гигантским синим драконом стоял на четвереньках массивный серебристый дракон, высокий и гордый. Конг, отец Торрена, и Дэймон Дэй, отец Вира. И оба наблюдали за маленьким красным драконом, стоящим на земле, с подвернутыми крыльями, стреляющим потоком огня в полузрелую гориллу. Торрен. Вир. Торрен отшатнулся и взревел от боли.

«Стой, Вир! Ты делаешь ему больно!»

Вир закрыл рот, напрягся, чтобы прыгнуть, и сильно забил крыльями, пока не оказался в воздухе. Но тут Торрен встряхнулся. Бесстрашный Торрен. Конг. Хавок. Он подпрыгнул высоко в воздух и обхватил Вира руками, как раз в тот момент, когда он убрал свои крылья, чтобы снова ударить ими по воздушным потокам. Его рука была покрыта волдырями и искалечена огнем, но Торрен крепко держался, пока они валились на землю. Они сильно врезались, раскалывая землю своей мощью. Трещина в земле змеилась прямо к Кендис и остановилась прямо у её крошечных лапок.

— Остановись, иначе ты причинишь мне боль! Ты сделаешь мне больно, и я больше никогда не буду твоим другом. Я не буду твоим другом, Вир. Я не буду! — взревел Торрен.

Всё замерло, вся сцена перед ней. Торрен был неподвижен, как лед, обхватив руками замерзшего Красного Дракона. Человек с вороном не шевельнул ни мускулом. Не было слышно ни шелеста листьев, ни движения мелких лесных животных. Наступила тишина.

«Папа?»

Но когда она начала искать его, его уже не было. На его месте был белый тигр с тонкими полосками и одним голубым глазом, другим зеленым.

— Мама? — Кендис посмотрела на себя. Её крошечные лапки исчезли. На их месте были человеческие руки, покрытые её черными зимними варежками. На ней были черные брюки и черный свитер. Она выросла. — Мама? — спросила она громче.

— Прости, что я ушла.

— Почему? — спросила она, слезы жгли ей глаза. — Зачем ты это сделала?

Дым становился всё гуще, висел над лесом и покрывал всё вокруг.

Белый тигр сидел и смотрел на неё самыми печальными глазами. Кендис так ясно слышала мамин голос у себя в голове.

— Я просто не могла остаться. Ты станешь лучше. Ты не будешь такой, как я. Всё будет хорошо, Малышка Кабби. Но сначала ты должна сделать что-то смелое.

— Что?

«Помоги. Своему. Мужчине».

И тут сквозь дым прорвалось пламя дракона и поглотило белого тигра.

— Нет! — Кендис закричала, вставая в постели.

Спальня? Да, она в спальне. Она не могла дышать. Она была в постели, а не в лесу. Матрас на полу. Старая черно-белая фотография Торрена и его семьи на стене. Лампа, светящаяся мягким светом, стоит в углу у аккуратно сложенной стопки одежды.

Она осмотрела кровать, но была одна. Сторона Торрена была холодной. Они не могли долго спать, потому что было ещё темно.

Низкий, вибрирующий гул наполнил комнату, и Кендис замерла в ужасе. Медленно она заставила взгляд подняться на рыжеволосого гиганта, прислонившегося к открытому дверному косяку. На нем были синие льняные пижамные штаны, но без рубашки. Его торс был покрыт татуировками, а руки скрещены на груди, из-за чего его бицепсы выглядели устрашающе большими. Вир смотрел на неё своими серебристыми змеиными глазами.

— Я видел этот сон. Твои демоны сегодня громкие, — пробормотал он холодным голосом.

— Эм… я тебя разбудила?

— Нет. Демон Торрена был громче.

— Хавок?

Вир кивнул. Он наклонил лицо и изучая ее.

— Я знаю, что он дерется. Я знаю, что он не может спастись. Я знаю, что ему становится хуже. Знаю, что не могу помешать Хавоку лишить его рассудка. Ему становится хуже год за годом, месяц за месяцем, а в последнее время день за днём. Зачем ты здесь?

— Потому что Торрен — твой хранитель. А я хочу быть хранителем Торрена. Я хочу, чтобы он остался.

Вир нахмурился.

— Остался в команде Сынов Зверей?

— Нет, — прошептала она. — Остался на этой Земле. Со мной. Я хочу спасти его.

Вир вздёрнул подбородок и посмотрел на неё сверху вниз.

— Я вижу, как много ты вкладываешь в значение своих слов. — Он дважды постучал себя по виску. — Обычно я ненавижу эту силу. Ненавижу. Это. Но только сейчас ты стала выше в моих глазах. Останови Хавока, чтобы он отстал от моего леса. Приведи его домой и заставь его уснуть спокойно. Он больше этого не делает. Докажи, что можешь укротить Хавока, и я приму тебя в свою команду.

— Ты любишь его, — бросила она прежде, чем он успел уйти. — Как друг. Ты ведёшь себя холодно со всеми, но Торрен всегда был твоим щитом, я права?

— Хмм, — промычал, скрещивая руки на груди. — Осталось очень мало драконов, а таких, как я, вообще нет. Неважно, как выглядит Хавок. Для меня Торрен мой брат. Он дракон в теле гориллы. — Глаза Вира вспыхнули ярким серебром, когда он встретился с ней взглядом. — Я не буду рядом вечно.

— Не говори так.

— Не буду, Кендис. Я не говорю об этом с командой, но ты должна знать, какова будет твоя роль, когда меня не станет.

— Какая роль?

— Спасать. Торрена. Потому что, когда я уйду, Хавок превратится в сущего дьявола.

Озноб пробежал по её телу. Она открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но Вир резко развернулся и исчез в темном коридоре.

Дерьмо. Вир был здесь альфой. С неохотой, но, тем не менее, альфой, и если он уйдет, эта команда падёт в хаос. Это разрушит иерархию и разорвёт команду, особенно таких доминирующих мужчин как Нокс и Торрен, их боль станет выплескиваться из их разума в окружающий мир в виде бесконечного насилия. Разорванные узы были ужасны для их зверей.

Задыхаясь, она бросилась одевать куртку и сунула ноги в зимние сапоги. Она была одета только в одну из рубашек Торрена размера XL, чтобы спать, но сейчас ей не хотелось влезать в джинсы. Не тогда, когда Вир сказал ей, что Хавок делает что-то плохое в лесу.

«Торрен, Торрен, Торрен, пожалуйста, будь в порядке».

Тот сон с отцом и мамой затуманил ей голову, и все, чего она хотела, — это прижаться к груди Торрена и снова почувствовать себя хорошо.

Её незашнурованные ботинки издавали хруст при каждом шаге по снегу. Температура упала. Благодаря тигрице в ней, холод лишь немного беспокоил её. Она обхватила руками живот, чтобы сохранить тепло, и пошла по следам гориллы в лес. Первые полосы серого отсвета осветили облачный горизонт, и снежинки медленно падали большими гроздьями. Это напомнило ей пепел, сыплющийся дождем после извержения вулкана.

Она услышала Хавока задолго до того, как увидела его. Вернее, слышала его разрушения. Вдалеке она видела, как сильно трясутся деревья, когда он бил по ним кулаками, и слышала, как его кулаки бьют его по груди. Осторожно она переступила через бревна и кусты, пока не подошла к краю небольшой поляны. Хавок разбивал дерево. А когда он уставал, то брел прочь и бил себя в грудь, маленькие красные пятнышки падали на белый снег, прежде чем он снова бросался на другое дерево.

— Прекрати, — пробормотала она.

Он не отреагировал.

— Я сказала прекрати! — сказала она, медленно приближаясь.

Хавок взревел и оттолкнулся от дерева, зашагав прочь от дерева, выпятив грудь, глядя на неё в защитной позе. Его глаза были зеленее мха после весеннего дождя, а костяшки пальцев при каждом шаге окропляли снег.

Раньше она могла только представить, какие последствия идут за этими перекидываниями туда-сюда, но теперь она увидела. Она увидела повреждения. Увидела гнев. Зверь имел слишком большой контроль над человеком.

— Торрен, — пробормотала она.

Хавок прижал свои блестящие черные губы к своим длинным клыкам.

— Его нет дома, — сказал Хавок хриплым голосом.

— Почему?

Хавок развернулся и поднял упавшее бревно, а затем швырнул его в другое дерево с оглушительным треском.

— Из-за снов.

— Плохие?

— Они всегда плохие. — Хавок трижды хлопнул себя по голове и вернулся к метаниям по снегу.

Она подошла ближе.

— У меня тоже был плохой сон. О чём был твой?

— Ты. Ты. Тигрицей пробивают стену. Тигрица под гориллой и её избивают, что если бы я не успел остановить его? Мне снилось, что я не успел. Когда я проснулся, ты спала, а я… Я проверил, дышишь ли ты. Твоего Торрена на месте не было. Только я.

— Мой Торрен, — тихо повторила она, сокращая расстояние между ними. — А ты мой Хавок.

Его губы скривились, но тут же ослабли. Его глаза смягчились, и он остановился, когда она протянула руку ему. Он позволил ей оторвать его массивную руку от земли. Она ещё несколько мгновений смотрела ему в глаза, прежде чем осмотреть кровавое месиво, которое он сотворил из своих пальцев.

— Зачем?

— Потому что я должен.

— Почему?

— Потому что мое тело должно оставаться сильным. Потому что ему нужно привыкнуть к постоянной боли.

— Зачем?

Огромный зверь застыл и сел на снег, выпрямив спину, но не вырывая своей руки из её.

— Чтобы я смог защитить тебя, Вира, Нокса и Неваду.

— Только не так. Это не только ранит тебя, Хавок. Это причиняет Торрену боль. Ты отрываешься от него, отталкиваешь его, и чем больше ты это делаешь, тем короче будет ваша жизнь.

— Неважно. Так будет проще.

— Для кого?

— Для меня.

— А что на счёт меня? А что случится с твоей половинкой, ты подумал? Как насчет твоего клана? А как насчет твоей команды?

Хавок отвёл взгляд на лес и выглядел скучающим.

— Я забочусь только о тебе.

— И Вире.

Хавок бросил на неё прищуренный взгляд, но спорить не стал.

— А также о Ноксе и Неваде, — сказала она, потому что знала, что это правда.

— Они странные. Я их не понимаю.

Кендис хихикнула.

— Я не думаю, что кто-то их понимает, и я думаю, что им это нравится. — Внезапно, не успев передумать, она сказала ему: — Ты слишком часто превращаешься. Эй, — пробормотала она, понизив голос. — Посмотри на меня.

Хавок поморщился, но позволил ей обхватить своё лицо.

— Это всё уже слишком, и ты причиняешь Торрену боль. И чем больше ты делаешь ему больно, тем больше ты делаешь больно мне.

Дыхание шло от него паром, как дым из трубы печки. Он выглядел огромным, сильным и здравомыслящим. Его угольно-черный мех и темно-серая поясница контрастировали с белым снегом. Он был поразительным существом. Он сочетал в себе смертоносную силу и красоту.

— Клан, — тихо сказал Хавок.

Кендис улыбнулась.

— Я твой клан. Но нужно работать, чтобы продолжать расти. Что наш клан бы делал без тебя? Кто защитит меня? Кто защитит Вира от внешнего мира, а мир от Вира?

— Кто выбьет дерьмо из Нокса?

Кендис фыркнула.

— Это тоже. Мы нуждаемся в тебе. Ты мне нужен, но ты должен сделать больше, чем сейчас. Ты не контролируешь себя и стремишься к большей и большей власти над телом и что это тебе дало?

— Это приятно.

— Вплоть до того момента, пока ты не потеряешь всё.

Хавок почесал губу и издал низкий, несчастный рокот.

— Я не люблю правила. Мне нравится создавать их или нарушать.

— Тогда мы назовем это компромиссом. Три.

— Три раза в день? — Хавок заревел.

— Это намного больше, чем у любого другого оборотня, которого я когда-либо встречала, так что перестань притворяться.

— Это половина времени, которое у меня есть сейчас.

— Но подумай о качестве проведенного тобой времени, Хавок. Сколько времени ты провёл здесь, избивая деревья? И за это время, ты борешься? Время вдали от меня?

— Четыре.

— Три, — сказала она строгим голосом.

Хавок открыл рот и взревел, затем зашагал взад-вперед.

— Тебе нужен Торрен.

— Мне нужны обе стороны Торрена. Человек и ты.

— Нет, потому что ты пытаешься упрятать меня подальше. Я проверил, дышала ли ты этим утром. Я. Прошлой ночью я стащил с тебя ту гориллу. Я!

— Я тебя люблю!

Хавок остановился на снегу, испачкав снег своей кровью. Через несколько долгих секунд он потребовал:

— Объясни эту любовь.

Ветер усиливался, и становилось всё холоднее, поэтому она плотнее закуталась в куртку.

— Хорошо… любовь — это беспокойство о ком-то. Это ставит их выше себя. Это улыбка, когда они улыбаются, потому что их счастье делает тебя счастливой. Это желание будущего с ними и работа над тем, чтобы они были в порядке, чтобы у вас обоих было это будущее. Это желание знать, грустят ли они, чтобы ты мог обнять их и делать это как можно чаще. Это слёзы, когда они говорят что-то приятное, потому что ты чувствуешь радость, что они действительно видят тебя, когда никто другой не видит. Это исчезновение одиночества. Ведь вы спите рядом с ним и видите плохой сон, поэтому вы просыпаетесь, чтобы проверить, дышит ли он. Потому что, если бы это было не так, вам показалось бы, что вы не сможете больше дышать. Такое ощущение, что когда всё разваливается, а они смогут это исправить, просто взглянув на тебя. Один взгляд, и ты знаешь, что всё будет хорошо. Любовь — это чувствовать себя в безопасности с кем-то.

Пока она говорила, Хавок перестал метаться и замер, как статуя. Его внимание переместилось на её рот и осталось там, пока она формулировала слова. И когда она закончила, он нахмурился.

— Ты чувствуешь эти вещи ко мне?

Улыбнувшись, Кендис кивнула.

— И это также стояние на адском морозе на рассвете, только ради того, чтобы я смогла вернуть тебя, и ты смог согреть меня в постели.

Его хмурый взгляд стал еще глубже.

— Ты дрожишь.

Пытаясь удержать его на правильном пути, она снова сделала свой голос строгим и сказала:

— Три раза в день. Больше не надо. Мне нужно, чтобы обе стороны вас были в равновесии и стабильны, потому что я уже многое потеряла. Я потеряла маму и папу, и теперь в этом мире осталась только я, если тебя здесь не будет, и ты не привяжешь меня к себе и к своей команде. Я не хочу снова остаться одна. Не позволяй этому случиться.

Она повернулась на пятках и пошла обратно через лес по оставленным ею следам. Их уже засыпало снегом. Было больно уходить, но она всё выложила, и теперь звериная половина мужчины, которого она любила, должна была сама принять решение.

Уйти или остаться, как то решение, которое она должна была принять.

— Кендис, — сказал Торрен.

Пораженная его человеческим голосом, она оторвала взгляд от снега, по которому осторожно ступала. И вот он здесь. Кожа бледная, чернила тату резко выделяются на снежном фоне. Его суставы пальцев уже заживали, но все ещё выглядели болезненными. Его глаза были пустыми и измученными.

— Ты боролся с самим собой, — сказала она.

Он кивнул один раз, медленно.

— Другой вид драки в отличие от прошлой ночи. Физические обычно легче.

— Ты вообще был здесь? Когда Хавок берёт над тобой верх. Ты видишь и чувствуешь, что происходит?

— Иногда больше, иногда меньше. Иногда и вовсе нет. Моментами мне кажется, что я заснул, а потом просыпаюсь, и моё тело болит. — Когда он приблизился, его босые ноги оставили глубокие следы на снегу.

Он обвил её руками и крепко обнял, поднимая ее с ног.

— Ты пугаешь.

— Я? Почему? — спросила она, обхватив его руками и ногами, держась крепко. Она не хотела, чтобы он её опускал. Черт, она могла бы оставаться так навсегда. Только они, тихий падающий снег и зимний лес Вира.

— Потому что теперь мне есть что терять. Гораздо большее. Раньше я уже смирился с безумием, который Хавок творил со мной. Теперь я хочу с этим бороться, но не знаю как. Ты пугаешь, потому что я могу тебя подвести, но не хочу. Я принял свою судьбу, но теперь я не хочу того, что происходит со мной или с моей гориллой.

— Тогда останься, — просто сказала она. Кендис откинулась назад и провела кончиками пальцев по его бороде. — Останься со мной. Ты и Хавок, оба. Мы разберёмся, я и ты. И команда.

Торрен фыркнул.

— Вся команда облажалась, и они не в состоянии помочь кому-то еще.

— Никто другой с этим не справится, только твоя команда. — Она ухмыльнулась и соскользнула вниз по его телу, устроилась на коленях в снегу, но не сводила с него глаз.

Теперь в зеленых глазах Торрена мелькнула искорка смеха.

— Что ты делаешь?

— Соблазняю тебя стараться жёстче.

— Мммм. Мне нравится, когда ты говоришь жестче. — Он скривил губу и грубо схватил её за волосы.

Сексуальный, властный мужчина. У него было так много слоёв. Суровый боец снаружи и уязвимый человек, отчаянно пытающийся остаться в равновесии с собой. Большой, мускулистый, татуированный зверь, тело гудело от силы, а его глаза вспыхивали ещё более ярко-зеленым цветом. Он уже был возбужден, поэтому она схватила его и скользнула рукой вниз по его стволу. Торрен издал тихий рокочущий звук и подтолкнул ее лицо ближе.

Она уже выиграла. Он больше не выглядел уставшим и избитым. Он даже почувствовал себя сильнее. Увереннее. Стабильнее. Жаждущим.

Кендис скользнула по нему ртом, держась рукой за него, потому что он был слишком большим, чтобы принять его сразу.

Когда она сильнее надавила языком на кончик, она издал дрожащий стон:

— Чеерт…

Она держала темп. Он держал её за волосы, но не давил. Он позволял ей делать то, что она хотела. Отличная пара. Она хотела позаботиться о нём прямо сейчас и заставить его забыть о потере контроля.

Когда Кендис впилась ногтями в его мощное бедро, он сексуально хмыкнул, и его мускулы дёрнулись. Её имя сорвалось с его губ, как молитва, когда она придвинула его ближе, чтобы принять его всего. Теперь он двигался вместе с ней, его тело тряслось, мышцы напряглись, член твердо стоял у неё во рту. У него был такой приятный вкус, и она посмотрела на него только для того, чтобы увидеть выражение чистой жизни, когда он смотрел, как она сосёт у него. Она чувствовала себя могущественной, имея такой контроль над таким монстром, как этот мужчина. Он мог быть новым королем, новым Конгом, но она была его королевой, а королевы обладали бо́льшей властью, чем люди думали о них. Это была тонкая и тихая власть.

Рука Торрена сильнее сжала её волосы, и она застонала от того, насколько это было приятно. Его маленькие признаки потери контроля подожгли её тело. Боже, она любила возбуждать его. Он глубже вошёл ей в горло. Ещё глубже, а затем он внезапно вырвался из её рта, пробормотав проклятие. Он упал на колени и прижал её спиной к снегу, поднял пижаму ей на бедра, схватил свой член и вошёл. Он не готовил её к своим размерам, но она была готова. Она была так возбуждена, когда она ласкала его, её тело умоляло его войти. Он наполнял её, растягивая в одно мгновение, когда он входил глубоко, затем снова и снова.

Давление нарастало так быстро, что ослепляло. Она провела ногтями по его спине и не была осторожна. Она царапала глубоко, и они оба выгнули спины от экстаза. Когда Торрен снова посмотрел на неё, его глаза горели. Голодный человек, и она была той, кто кормил его душу. Она видела это. Увидела её ценность для него, когда он навалился на неё своим весом и вошёл в нее, быстрее, сильнее. Его рука скользнула от её бедра, и он дёрнул её ногу выше, затем сжал её так сильно, что его пальцы впились в неё. Это было так приятно. Удовольствие и боль. Грубый мужчина. Проклятье, и как она так долго жила без этой связи? Без Торрена?

Он врезался в неё сильнее, и она уже готова. Она стала гранатой, и он вытянул из неё чеку в ту же секунду, как скользнул в неё. Её тело взорвалось, сильно сжимая его член, когда он врезался в неё и замер. Его член пульсировал глубоко внутри неё, наполняя её теплом. Он толкнулся снова — пульсация — снова — пульсация. Она откинула голову назад и застонала, когда её оргазм усилился.

Внезапно, прежде чем он закончил свой оргазм, Торрен вырвался из неё и взял себя в руки, стянул её рубашку ей на живот и кончил на её голую грудь.

— Ты моя, — прорычал он, его лицо было искажено диким выражением. — Моя пара. Мой клан.

Сексуальный. Идеальный баланс монстра и мужчины, и да, она была его. Была с тех пор, как увидела его в особняке Вира.

Ее зверь выбрал, и она всегда была верной своей душе. Неважно, что готовило будущее, теперь их судьбы были связаны неразрешимым узлом. И у неё не было сожалений, потому что эта боль в груди была тем, что она думала никогда не почувствует. Это то, что никогда не случится с такой ущербной девушкой, как она.

Он построил их связь, одним прикосновением. Один вздох, одна улыбка, один смех, одно прозвище, один хороший опыт и один тяжелый опыт за раз. Он позволил ей увидеть самые неприятные моменты, и в глубине души она знала, что он не делал этого ни для кого другого.

Он был королем на своих условиях.

И с этого момента она будет его королевой со своими условиями.

Глава 12

— У меня для тебя сюрприз, — сказала Кендис, улыбаясь Торрену, когда он вёл их через лес Вира.

Торрен перевел взгляд на неё, но она не смогла прочитать выражение его лица.

— Ты беременна?

— Что? — спросила она слишком громко. — Нет!

Что-то промелькнуло — разочарование — прямо перед тем, как он выдавил из себя улыбку и сказал:

— Я просто пошутил. — Прозвучала чистая ложь.

Через несколько ошеломлённых мгновений она пробормотала:

— Торрен, ты этого хочешь?

Он пожал плечами и включил рок в своём Камаро.

— Без разницы.

Кендис поправила коробку на коленях и повернулась на сиденье, чтобы лучше его видеть. Он тщательно слепил на своём лице маску без эмоций. Она уменьшила громкость.

— Не уходи от ответа. Я не против рождения ребенка. Я просто не знала, что ты захочешь попробовать так скоро. Ты удивил меня.

Кадык Торрена медленно поднялся и опустился, словно комок в горле был огромным. Он положил одну руку на руль, а другую на её бедро — его любимый способ вождения.

— Это то, о чем я думаю. Я знаю, что мы только стали парой, а ты только переезжаешь ко мне. Мы выясняем как жить вместе с командой. Но иногда, когда Хавок чувствует себя неуправляемым, как будто он собирается нарушить твоё правило «три изменения в день», я думаю о том, как ты держишь на руках малыша. Ребенок, которого я вложил в тебя. И горилла успокаивается, потому что когда-нибудь тоже этого захочет.

Кендис была совершенно ошеломлена. И в восторге. Ей захотелось плакать от счастья. Прошло три недели с тех пор, как он взял её, и сегодня был уже один из самых счастливых дней в её жизни, потому что он попросил её расторгнуть договор об аренде на её маленькую, кишащей клопами квартирку и построить семью с ним в особняке. Она всё равно уже практически жила там с того первого боя с этими гориллами. С тех пор он устроился на работу в охрану у Джема, обеспечил безопасность её работы и жизни, не отгоняя клиентов, и она была в каждой его драке, за его спиной, поддерживала его, когда он делал то, что должен был делать, чтобы сохранить Хавока стабильным. Дни проводила с мужчиной, в которого она влюбилась, и с командой. День за днем ​​она становилась всё ближе к этим сумасшедшим, которых она каким-то образом понимала. Её жизнь двигалась в правильном направлении, благодаря Торрену. А теперь он только что сказал ей, что хочет поместить в неё ребенка. Она задавала свои вопросы и проводила исследования. Торрен был большим, доминирующим гориллой-оборотнем, и то, что он сказал, что готов пополнить их маленький клан, имело большое значение. Он действительно пытался остаться сильным ради неё.

Она положила свою руку на его и призналась, что некоторое время уже чувствовала.

— Я знаю, что мы ещё не говорили об этом вслух, но я люблю тебя, ты же понимаешь?

Торрен нажал на тормоза и медленно затормозил, опасаясь обледенелой дороги. Его улыбка была ошеломляющей, когда он посмотрел на неё.

— Ты сказала мне на днях.

Кендис ахнула.

— Когда?

— Во сне.

— Не смейся.

— Я серьезно. Ты разговариваешь во сне, и это чертовски мило. Знаешь, откуда я знаю, что ты меня любишь?

— Откуда?

— Потому что даже во сне, когда тебе не нужно прикасаться ко мне, ты это делаешь. И ты говоришь мне милые вещи. А еще мурлычешь.

Щеки Кендис вспыхнули от стыда.

— Я не мурлычу.

— Ещё как да. Я чертовски люблю это. Иногда я просыпаюсь, чтобы задать тебе вопросы или посмотреть, как ты спишь. Послушать, как ты мурлычешь, когда я касаюсь твоего бедра или убираю волосы с твоего лица. Я сказал тебе, что тоже люблю тебя. Ты слегка улыбнулась и прошептала: «Я знаю». — Он цыкнул зубами. — Дикая кошка, ты думаешь, что знаешь всё, даже когда ты без сознания.

— Ну, это да, знаю, — сказала она, смеясь и уворачиваясь от его щекочущих пальцев. Она откинулась на спинку сиденья и пробормотала: — Дерьмо. Сказать это в первый раз — очень важная вещь, а я проспала. — Она хмуро посмотрела в лобовое стекло. — Ты отвлёк меня. У меня был сюрприз, а ты его испортил.

Низкий смешок вырвался из груди Торрена.

— Хорошо, я буду паинькой. Давай.

Кендис вытащила из заднего кармана три двадцатки и протянула ему.

Торрен нахмурился, глядя на деньги, и покачал головой.

— Я не понимаю. Я не прошу тебя платить арендную плату. Я получил тебя.

— Это для Женевьевы.

Его яркий взгляд метнулся к её лицу. Несколько мгновений он смотрел ей в глаза, прежде чем медленно взял двадцатки.

— Ты серьезно?

— Да, у меня всё хорошо на работе, и я оплатила счета за этот месяц. Теперь, когда я не плачу за квартиру, я могу помочь с кохлеарным имплантом для твоей сестры. Я имею в виду, я знаю, что это крохи…

— Не продолжай. Это много, Кендис. — Он покачал головой и посмотрел на неё, как будто она была целым миром. В её животе запорхали бабочки. — Я знаю, как усердно ты работаешь за каждый цент, и я знаю, чего тебе стоит эта работа. А это? — Он поднял шестьдесят баксов. — Это значит больше, чем я могу тебе сказать словами.

— Мы сделаем это как команда, — мягко сказала она. — Когда-нибудь она услышит твой голос, и я буду так горда за то, что ты это увидишь.

— Мы будем делать всё как команда. Не могу дождаться, когда ты познакомишься с моей сестрой и её парой Грейсоном. И моими родителями. Они все уже любят тебя, потому что я не могу перестать говорить о тебе. Ты изменила всю мою жизнь к лучшему.

— Несмотря на то, что у меня повсюду блёстки стриптизерши?

Торрен расхохотался.

— Моя жизнь стала намного ярче, это точно.

Он перегнулся через сиденье, обнял её за шею, притянул к себе и прижался губами к её губам. Обычно они были огнем и бензином, когда соприкасались, но иногда Торрен становился таким нежным. Для неё. Она любила оба варианта. Она любила его таким, какой он есть.

Было что-то облегчающее в том, чтобы любить кого-то таким, какой он есть, с проблемами и всем остальным, и знать, что он ответит тем же. Какая прекрасная вещь — никогда не притворяться. В чем смысл, когда Торрена всё устраивает? Её работа, её зверь, её эмоциональные дни, её душевные раны, её страх потерять его. Он смотрел на эти вещи так, будто считал их красивыми, и она делала то же самое для него. Его борьба, его внутренний зверь, его защита близких, его преданность Виру, его разрушения деревьев. Он идеально подходил ей, идеально подходил к её не идеальной душе.

Он долго целовал её губы, и она растворялась в нём. Пусть он не торопится, пусть он делает это медленно, пока она наслаждалась его мягкими прикосновениями к своей щеке, шее, руке, бедру.

Но был момент, когда мурашки побежали по её рукам. И когда Торрен, нахмурившись, отстранился, она знала, что он тоже это почувствовал.

Он оглядел лес из окна и полностью выключил радио. Он сидел замерев, как и она, прислушиваясь к чему-то, что находилось за пределами их обострившихся чувств.

— Я чувствую, что за мной следят, — призналась она на одном дыхании.

— Аналогично, — пророкотал Торрен. Он опустил окно и упёрся локтем в открытую раму, пожевал кончик ногтя большого пальца, глядя в лес и прислушиваясь. — Слишком тихо.

— Но зимой всегда тихо, — оптимистично сказала она.

— Ммм, — пробормотал он. Он дал газу, но пока они ехали, он, как и она, не закрывал окна и не отвлекался от леса.

Впрочем, ничего из ряда вон выходящего не было. Ни следов, ни движения, и чем ближе они подходили к особняку, тем меньше бушевали её инстинкты.

— Может быть, животное?

— Возможно, — сказал Торрен. Он указал двумя пальцами на дом, где Вир сидел на крыше, глядя на лес, согнув одно колено и свесив одну ногу с края водосточного желоба — Но тогда почему Красный Дракон тоже наблюдает за лесом?

— Хорошо. Можно поиграть в адвоката дьявола, Вир много сидит наверху, и у меня есть теория на этот счет. Я думаю, что земля не его дом. Это не его счастливое место. Он позволяет себе перекидываться только раз в три недели, верно? Представь, если бы ты заставил Хавока хранить молчание в течение трех недель. Ты бы чувствовал себя разбитым и растерянным. Я думаю, что Вир сидит в воздухе, потому что так его дракону комфортнее. Плюс, смотри. Остальные члены команды, кажется, не обеспокоены. — Она указала туда, где Нокс и Невада сидели в обмотанных изолентой шезлонгах на снегу, лицом друг к другу, сплевывая между собой кусок жвачки, ловя его ртом. Они подбадривали друг друга каждый раз, когда ловили его.

— Боже, их любовь такая странная, — пробормотал Торрен.

— Ага. — Кендис сморщила лицо. — Хотя я чувствую, что мы могли бы взять с них пример.

Торрен смотрел на них с прищуренными глазами.

— Я подумал о том же. У тебя есть жвачка?

Кендис расхохоталась. Конечно, Торрен был готов посоперничать. Он был хорош в этом и часто спорил с Ноксом по причинам, которые она, вероятно, никогда полностью не могла бы понять.

— Извини, только что выкинула.

Она даже не попыталась открыть свою дверь. Во-первых, коробка для переезда у нее на коленях была полна её коллекции любовных романов и была тяжелой. И во-вторых, она рано узнала, что Торрен любил открывать перед ней двери. Все двери, и он выдвигал для неё стул в ресторанах, даже если это был просто фаст-фуд. И при каждом удобном случае он любил носить её вещи. Он объяснил, что никогда не сможет купить ей много материальных вещей, поэтому ему нравилось заботиться о ней, как только мог. Это было очень мило и заставляло её чувствовать себя особенной каждый раз, когда он это делал, так что её улыбка растянула её лицо, когда он пробежал вокруг своей машины и открыл ей дверь. Он стащил коробку с её коленей, как будто она ничего не весила, и подождал, пока она возьмет стопку одежды из багажника его машины. Это был последний груз из её квартиры, так что задняя часть была набита в основном хламом, который они оставили до последнего, чтобы перевезти.

— Я приготовил ужин! — крикнул Нокс, пока они шли к входной двери.

— Я не буду есть то, что ты приготовил, — пробормотал Торрен. — Ты сжигаешь всё.

— Под «приготовленным ужином» я подразумеваю, что купил пасту в этом новом итальянском магазине в городе. Ужин команды! Страница шестьдесят девятая в книге «Манеры и дерьмо»: время от времени добывай еду.

— Кроме того, мне нравится, когда мы едим все вместе, — сказала Невада. — И я устала от лапши быстрого приготовления. Счета оплачены в этом месяце, так что давайте отпразднуем. Мы даже добыли ящик вина. Тридцать четыре стакана белоснежного за одиннадцать долларов.

— Мне тоже нравятся совместные обеды комады, — призналась Кендис. — Ощущается как те испорченные, неблагополучные семейные обеды в забавных телевизионных шоу.

— Точно! — взволнованно воскликнула Невада. — Это то, что я сказала Ноксу вчера!

— А, да, я помню тот разговор, — пробормотал Нокс, глядя на открытую книгу «Манеры и дерьмо», которую он вытащил из кармана.

— Ложь, — сказала Невада.

— В свою защиту, я почти уверен, что это было примерно в то время, когда ты произнесла слово «язык», и всё, о чем я мог думать, это твой рот на моем члене.

— Твой разум когда-нибудь вылезает из водосточной трубы, Нокс? — спросил Вир с крыши.

— Труба — лучшее место для разума, — чопорно объяснил Нокс. — Темно, тихо и влажно…

— Остановись, — потребовал Вир. В его словах была сталь и требование к повиновению, и Нокс подавился своим возражением. Попробовал ещё раз, но не смог произнести ни слова, поэтому вместо этого он поднял средний палец.

— Когда-нибудь я откушу оба твоих любимых пальца, — пробормотал Вир. — Нам нужно быстро поесть, если мы собираемся поужинать.

— Почему? — спросил Торрен, повернувшись к нему, прежде чем он добрался до входной двери.

Его пристальный взгляд был устремлен на Красного Дракона, который лишь пожал одним плечом и ответил:

— Приближается буря.

Челюсти Торрена сжались.

— Что это значит?

Единственным ответом Вира был взгляд пустых глаз на Торрена и его кивок на небо. Действительно, облака были темно-серыми и клубились над ними. Сегодня вечером в Фоксбурге должно было выпасть четыре дюйма снега.

Торрен разочарованно зарычал, развернулся на каблуках и направился в дом. Но Кендис все еще стояла там, глядя на Вира. Он перевёл взгляд на нее и сказал:

— Помни, что я сказал тебе, Кендис. Вспомни свою роль. Не выпускай дьявола наружу. — Всего пару ударов сердца он держал её в ловушке этого серебряного драконьего взгляда, а затем снова обратил своё внимание на лес.

— О чём он говорил? — спросил Невада.

Нокс подозрительно посмотрел на Вира.

Руки Кендис под кучей одежды дрожали, но она сохранила бесстрастное выражение лица и пожала плечами. Она не могла произнести ни слова, иначе их разоблачили бы как ложь, поэтому она пошла за Торреном, надеясь, что он не услышал загадочной просьбы Вира.

Её роль? Чтобы Торрен не сошел с ума, когда Вир исчезнет. Что-то пошло не так. Что-то было действительно не так, и у неё было глубокое чувство, что буря, о которой говорил Вир, не имеет ничего общего с облаками, а только с ощущением слежки, которую она почувствовала в лесу.

Они с Торреном быстро, но молча разгрузили машину. Он казался погруженным в собственные мысли, вероятно, беспокоясь о своём друге. Каждый раз, когда они проходили через кухню, чтобы ещё раз сбегать к машине, Нокс прекращал разогревать еду и смотрел на неё. Это чувствовала вся команда, поэтому, когда снаружи раздался тихий гул двигателя, для неё это совсем не было неожиданностью. Судя по мрачным взглядам на лицах остальных, для них тоже.

— Мне кажется, что Деймон, черт его побери, Дей затеял что-то нехорошее, — пробормотал Нокс, пока все смотрели на сине-красные полицейские огни, медленно приближающиеся к лесу.

— Почему Вир не бежит? — спросила Кендис. В окно она могла увидеть, как его нога всё ещё свисала с крыши.

— Он сказал, что это последнее место, откуда он побежит, — хрипло сказал Торрен. — Здесь он хочет стоять на своей земле.

— Мы дадим отпор? — спросила Невада кротким голосом, когда на поляне появились еще три полицейских машины и фургон журналистов из местных новостей.

Торрен прорычал:

— Новый девиз команды Сынов Зверей: дадим отпор всему!

Нокс уже стаскивал с себя рубашку, прежде чем парни добрались до крыльца. Ого. Кендис бросилась за ними. Мужчины сначала дрались, а потом задавали вопросы, но она знала большую часть полицейских в этом городе. Может быть, она могла бы их уговорить. Кроме того, эта команда не могла позволить себе повторение Ковингтона. Этот новостной фургон означал камеры. Было ли вообще законно присутствие съемочной группы при аресте? Это было похоже на нарушение конфиденциальности.

— Торрен! — позвала она, подбегая, чтобы догнать. Парни шли на максимальной скорости.

— Нокс, подожди! — крикнула Невада прямо позади неё.

Однако остановил их Вир. Он грациозно и беззвучно спрыгнул с крыши, как будто слетел, но сейчас у Вира не было крыльев. Этот человек скрыл много своих сил даже от своей команды. Он превратился в ничто и снова появился прямо перед Торреном и Ноксом.

— Пусть они заберут меня. Больше никаких драк, никакого бега. Мой отец хочет этого… — Вир глубоко вздохнул, и впервые с тех пор, как она знала его, Кендис увидела боль в глазах Вира. — Всё отлично. Папа побеждает. Люди побеждают.

— Что? Нет, черт возьми! — закричал Торрен, когда полукольцо полицейских машин окружило их. — Ты в полном порядке.

— Я опасен.

— Ты всё контролируешь!

— Пока не прекинусь! Всё было иначе, когда я не был альфой, Торрен. Я был другим! Теперь я должен думать о благе команды.

Торрен сильно толкнул его в грудь, но Вир едва пошевелился.

— Значит, уйти без боя — твоё решение? Так ты заботишься о своей команде?

— Да. Потому что я хочу, чтобы ты жил. Я не хочу войны. Есть последствия из-за того, кто я, и пришло время заплатить за это. И я не буду платить твоей кровью.

— Это пи*дец, — пробормотал Нокс, скрестив руки на груди.

— Руки за голову и на колени! — закричал шериф Бьютт, нацелив мощную винтовку на Вира. В таких же позах стояло ещё несколько десятков офицеров.

— Наша команда погибнет без тебя! — Нокс взревел, его лицо покраснело.

— С тобой всё будет в порядке, — возразил Вир.

— Ты ошибаешься, — прохрипел Торрен. — Я не буду в порядке.

— Это всего один год…

— В тюрьме оборотней, Вир! — закричал Торрен. — Ты понимаешь это? Ты знаешь, на что похоже то место? Это не трехразовое питание, тренировки и чтение. Они причинят тебе боль. Ты не вернёшься.

— Вернусь.

— Нет, и ты это знаешь. — Всё тело Торрена тряслось, а его глаза были такими ярко-зелеными, что в них было трудно смотреть. Он пах зверем. От него пахло Хавоком. — Если тебе посчастливится выжить, тебя изменят, Вир.

С пылающим красным лицом шериф Бьютт закричал:

— Я сказал: на колени!

— Торрен, — предупредила Кендис, медленно опускаясь на колени в снег рядом с ним. — Делай, что говорит Вир. Он альфа.

— Он не станет, — сказал Нокс. — И я также не вижу, чтобы он сам опустился на колени.

Рядом с ним Невада уже лежала в снегу, дёргая свою пару за руку, сверкающие глаза золотой лисы умоляли его присоединиться к ней.

На них были направлены две камеры, и репортёр рассказывал о происходящем. Какого черта? Вир даже не сражался.

— Эй! Уберите отсюда эти камеры! — закричала Кендис. — Это неправильно. Вам не следует быть здесь. Мы сотрудничаем.

— К черту сотрудничество, — прорычал Торрен.

— На колени, — потребовал Вир. Приказ пролетел через связь команды и прервал вдох Кендис. Нокс тут же подогнулся и рухнул на колени с такой силой, что снег под ним взорвался белым шлейфом.

Торрен застонал от боли, но остался стоять на ногах, прямо между Виром и направленным на него оружием.

Вир обошел его и протянул запястья шерифу Бьютту.

— Я не убегаю и не сражаюсь, давайте сделаем это и оставим мою команду в покое. Они не сделали ничего плохого.

— Неверно, Красный, — сказал шериф Бьютт, передавая своё оружие стоявшей рядом с ним женщине-офицеру. Он приблизился с парой массивных наручников. — Торрен Тейлор, вы арестованы за незаконные бои и азартные игры. У нас есть видеодоказательство. Теперь твой вид предал тебя, как и ты подвёл их.

— Что? — спросил Вир.

— Мы здесь не за тобой, Дракон. Мы здесь за гориллой. Дакс Мейерс прислал нам четкую видеозапись незаконного боя оборотней на старой лесопилке. Два кабана также выступили с заявлениями на него. Он устраивал эти бои месяцами. Мы сфотографировали кровь на полу. Взяты доказательства. Тебе пи*дец, Хавок.

— Нет, нет, нет, — прорычал Вир. — Он сражается только потому, что должен. Он не создавал незаконную сеть. У него есть права.

— Он оборотень, — возразил Бьютт.

— Как и ты, чертов предатель! — рыкнул Нокс.

— Встаньте, — приказал Вир команде.

Кендис ахнула, когда её тело дёрнулось вверх. Вир попятился, положив руку на грудь Торрена, чтобы закрыть его собой.

— Ты хочешь меня, а не Торрена.

— Нет, мы действительно здесь из-за гориллы. Встань на свои чертовы колени, Торрен.

— Пожалуйста, пожалуйста, — умоляла Кендис, толкая Бьютта в грудь. — Он не может попасть за решетку. Там ему станет совсем плохо. Ему нужна команда. — Торрен останется заключённым в голове с Хавоком. Это станет для него пыткой.

Бьютт странно, дико улыбнулся в тот момент, когда он завёл ей руки за спину.

— Аах, — воскликнула она, когда её плечо разорвало и обожгло.

— Убери от неё свои грёбаные руки! — взревел Торрен.

И тут разразился ад. Нокс выскочил перед Торреном и сильно толкнул его в грудь, но Хавок уже был неудержим. Горилла вырвалась из Торрена, и всё, что Нокс мог сделать, это убрать себя и Неваду с дороги, когда он бросился на шерифа.

Звук выстрелов раздался за спиной шерифа. Две пули попали в массивную руку Хавока, но он ничуть не замедлился. Снова стрельба, но в другом тоне. Кендис вскрикнула, когда дюжина дротиков с красными перьями вонзилась в тело Торрена. Нокс и Невада тоже пострадали, и в одно мгновение все трое упали на землю.

— Перекинешься, и я убью тебя, — пробормотал Бьютт на ухо Кендис, отводя её руки назад под острым углом.

Она зашипела на Бьютта, и её глаза заслезились.

— Торрен! — она закричала. Он взревел и выгнул спину к земле, его лицо исказилось от боли.

Его тело медленно ломалось, кости ломались, мышцы скручивались и меняли форму.

— О боже, — прошептала она в ужасе.

— Дайте им по еще одному выстрелу, но не в Вира, — потребовал Бьют. Его голос стал странным, когда он громко сказал: — никакие лекарства не подавят его дракона.

— Ложь, — сказала она ему.

Он рванул её руку вверх, и она застонала от боли, но не потеряла ход мыслей.

— Вир, он лжет. Они не бросаются на тебя специально. Что происходит? Вир!

Дракон стоял на краю всего хаоса, его глаза метались то к Торрену, то к Ноксу, то к Неваде, то снова к Торрену, пока они корчились от боли. Вир казался крупнее, весь разбух, на руках и шее вздулись вены. Его лицо было красным от ярости, а глаза были серебристыми с удлиненными зрачками. Глубокий грохот исходил от него и сотрясал землю под её ногами.

— Готовься, — тихо сказал Бьютт в рацию на плече.

С кем, черт возьми, он разговаривал?

В отчаянии Кендис огляделась. Она прищурилась и поискала как можно дальше в лесу. Повсюду было движение. В горах Вира было полно людей, одетых в черное, в толстых бронежилетах, касках и с мощными винтовками. Грохот тяжелой техники заглушал звуки леса. Танки? Дерьмо.

— Кендис, — выдавил Торрен. Он был на полпути к Изменению, вызванному лекарствами. Чем бы они ни стреляли в него, оно снова превращало его в человека. Он выглядел так, словно ему было очень больно, зубы стиснуты, лицо напряжено, тело искривлено, ломается. Словно её сердце разрывалось с ним, когда она смотрела на него в агонии. Четверо офицеров оторвали его от земли. — Кендис, — попытался он снова. — Они собираются убить его.

И всё обрело смысл, в этот момент совершенной ясности. Им было наплевать на арест Торрена за бой. Это была уловка. Они использовали Торрена, чтобы выбесить дракона. Чтобы заставить его измениться. Пекинуться в Красного Дракона, чтобы у них был повод обрушить на него целый Армагеддон.

Они были здесь не для того, чтобы кого-то арестовывать. Вир не собирался садиться в тюрьму оборотней. Они были здесь, чтобы устранить его.

Теперь Торрен был в своём полном человеческом обличье, и он рванулся вверх, глядя на Вира, и пытался дотянуться до него, но слишком многие удерживали его. Всё больше и больше офицеров наваливались на него, пока он медленно продвигался к Виру. На Нокса тоже бросались другие, и Невада была прижата к земле женщиной-офицером с пистолетом, направленным ей в затылок.

— Вир! — закричал Торрен. — Не меняйся! Вир! Посмотри на меня! Не. Изменяйся!

Дюйм за дюймом Торрена тащили назад к черному внедорожнику.

Не выпускай дьявола наружу. Это то, что сказал ей Вир, но единственный дьявол, которого она видела, был в глазах Вира, когда он смотрел, как на его команду напали.

Торрена удерживало восемь человек, но он всё ещё продвигался к Виру, его лицо было в отчаянии, когда умолял своего лучшего друга не изменяться. Пока пытался спасти жизнь Вира. Вероятно, прямо сейчас у них была дюжина ракет, направленных на Сынов Зверей, и они просто ждали, когда на арену выйдет Красный Дракон.

Нокс тоже боролся изо всех сил, борясь с толпой удерживавших его людей.

Лицо Невады всё ещё было утоплено в снег, но она снова и снова кричала, чтобы Вир не перекидывался.

— Не меняйся, они убьют тебя. Не меняйся, Вир. Ты меня слышишь? Они убьют тебя!

Торрен никогда больше не будет в порядке, если они убьют Вира. Он был хранителем Красного Дракона, а она хранительницей нового Конга. Она должна была что-то сделать. Она должна была сделать что угодно.

Грудь Вира вздымалась, и он пустил струю огня из своего человеческого рта в ближайшую полицейскую машину. Она взорвалась с оглушительным звуком, но даже он не заглушил ужасный звук его огромных, изодранных огненно-красных крыльев, вырвавшихся из его спины. Вир поднял свою когтистую руку в воздух, а затем щёлкнул пальцами, и вторая машина врезалась в дерево с такой силой, что удар отозвался в её груди.

Какого черта? Вир мог управлять материей? Нет, нет, нет, он не должен показывать это людям. Не следует позволять камерам запечатлеть его истинную силу.

— Вир! — она закричала. — Остановись!

Будь проклят белый медведь, который держал её. У неё был план, но он собирался причинить ей боль и, возможно, убить. Но был шанс, что она сможет опередить его, если будет достаточно быстрой. Вир боролся с Изменением, но Красный Дракон выходил из него, хотел он того или нет.

— Торрен, ты помнишь, как Вир тебя впервые сжег? — позвала она. Пожалуйста, пусть он поймёт.

— Да, я помню! Кендис! — закричал Торрен. В его глазах было понимание и отчаяние, когда они встретились взглядом. — Сделай это.

— Возьми дротик! — закричала она. Она не знала, отдавала ли она этот приказ Торрену, Ноксу или Неваде. Неважно, кто попал, главное, что хотя бы кто-нибудь попадёт. — Выстрели в него! — Кендис оттолкнулась назад так сильно, как только могла, и ахнула от удара своей ноги о голень Бьютта. Его хватка дрогнула, когда он заревел от боли. Она вырвалась из его рук и развернулась, злобно полоснув когтями его лицо.

Она сбежала, потому что Вир больше не был собой. В его взгляде не было человечности, только обещание хладнокровной мести. Время замедлило свой бег, когда она бросилась к нему. Его малиновые крылья, оборванные по краям, с прорехами и дырами, как будто он побывал в сотне боев, протянулись через всю поляну. Его тело тряслось, расплываясь, прямо на волоске от полного изменения, и у неё осталось мало времени. Он взмахнул крыльями и взлетел в воздух в тот момент, когда Кендис достигла его.

Она чувствовала Бьютта позади себя. Почувствовала его дыхание на своей коже и услышала его рычание. Её больше не преследовал мужчина. Если бы она обернулась, то увидела бы охотящегося на неё чудовищного белого медведя.

Монстр за ней, монстр перед ней, и ей предстояло выбрать свою смерть — зубы или огонь.

Хотя в некотором смысле огонь принадлежал ей, верно? Он принадлежал её альфе, её команде, её паре. И она сделает всё ради Торрена.

Конечно она выбрала огонь.

— Не выпускай дьявола наружу, — процедила она сквозь стиснутые зубы, чтобы сохранить храбрость.

Она прыгнула в воздух как раз в тот момент, когда тело Вира распухло, его одежда разорвалась, и его покрыла кроваво-красная чешуя. Она хорошо прыгала, слава тигрице. И она отлично орудует своими когтями, обхватив руками его шею и ногами, как только смогла.

И она вспомнила историю Торрена, вспомнила сон и сказала слова, которые остановили его огонь много лет назад.

— Остановись или ты причинишь боль Торрену! Ты сделаешь ему больно, и он больше никогда не будет твоим другом. Он не будет твоим другом, Вир. Он не будет!

Ветер был оглушительным, когда он поднял их выше, и что-то с огромной силой взорвалось прямо над ними. Ракета? Дракон Вира вырвался из него, становясь невероятно большим. Кендис закричала и вцепилась в гладкую чешуйку его удлиняющейся шеи, отчаянно хватаясь за опору.

Все выше и выше они поднимались. В ужасе она посмотрела на землю как раз вовремя, чтобы увидеть Нокса с дротиком, обрушивающего адский град дротиков в их сторону, пока Торрен бил кулаками по толпе людей, прикрывая спину Нокса и выигрывая ему драгоценные секунды. Боль пронзила её спину в двух местах, и когда она выпустила дракона из рук, она завизжала. У неё перехватило дыхание, когда она упала с неба и вернулась на землю, и она падала не одна. Единственный дротик с красным оперением застрял в шее Вира, как раз там, где у него не было чешуи. Нокс чертовски хорошо прицелился. Когда Вир взревел, он обжег её кожу жаром своего огня, разбрызгивая его по лесу и падая вместе с ней.

Даже если она выживет при падении, она не переживет, если Вир раздавит её тело под своей чудовищной тяжестью. И поскольку она знала, что это конец, и потому что хотела быть храброй, она закричала:

— Торрен, прости! — и надеялась на Бога, чтобы он понял. Жаль, что она не смогла спасти его друга, жаль, что не смогла спасти себя, жаль, что его жизнь станет темнее, потому что её сил было недостаточно. Ей было жаль, что она не спасла его, потому что теперь Хавок возьмёт всё под свой контроль, чтобы выжить.

Незадолго до удара она вздрогнула и закрыла глаза, но его не было, как она ожидала. Её ударило сбоку, и она понеслась по воздуху так быстро, что у неё перехватило дыхание. Сильные руки Торрена обнимали её. Он сделал всё возможное, чтобы защитить её от удара своим телом, когда они упали на землю.

Вир чуть не врезался в них крылом, но в последнюю секунду поднялся, и тогда они начали втягиваться внутрь, дергаясь и дергаясь, пока сжимались, он выгнул свою длинную шею назад и с оглушительным визгом изрыгнул в воздух своё пламя. Он становился всё меньше и меньше, пока рёв дракона не превратился в крик человека. Вир упал на колени в снег, раскинув руки, тело согнулось, крылья втянулись в тело, и он уставился в небо со стиснутыми зубами.

— Ты можешь идти? — в спешке спросил Торрен.

— Д-да. — Она надеялась, что сможет, по крайней мере.

— Хорошая девочка. — Торрен быстро выпрямил её и потянул за руку.

Слишком быстро, потому что она споткнулась. Её тело не работало должным образом, и её вырвало. Может быть, это было из-за дротика в её спине. Сейчас она даже не чувствовала свою тигрицу. Она чувствовала себя совершенно пустой. Было ужасно быть такой одинокой в ​​своём теле впервые в жизни.

Торрен не переставал бежать, пока они не оказались перед Виром. А вскоре подбежали и Нокс с Невадой, блокируя своего альфу от оружия, которое было направлено на него, и от того, что спрятали в лесу, организованных Бьюттом, чтобы покончить с Красным Драконом.

На поляне царила устрашающая тишина, офицеры стояли кучками, с растерянными лицами, взгляды скользили то друг к другу, то снова к команде, направив на них оружие.

Бьютт снова переоделся в пару черных брюк-карго. Он выглядел разъяренным и говорил что-то тихо в рацию на плече.

— Вир Дей, вы арестованы за разрушения, которые вы устроили в Ковингтоне, — крикнул он, направляясь к ним. — И за уничтожение сегодня двух полицейских машин.

— Да пошёл ты, Бьют, — выплюнул Торрен.

— Торрен, — пророкотал Вир. — Всё в порядке. Я готов. Ты станешь Альфой, пока меня нет. — Он перевёл внимание на Кендис. — Ты. Добро пожаловать в команду Сынов Зверей. У тебя есть работа, и не забывай о ней ни на секунду, пока меня нет. Держи. Торрена. В равновесии.

Кендис сморгнула горящие слезы. Это был ужасный момент. Альфа только что поприветствовал её в команде, но он собирался уйти и разбить их сердца. И она волновалась за него.

— Не думаю, что тебе стоит идти одному, — пробормотала она. — У них только что был план убить тебя, Вир. Ты не можешь доверять им, они могут не доставить тебя живыми в тюрьму оборотней.

— Нет, не могу. — Вир медленно встал и поморщился от боли в теле. — Но я могу довериться ему, чтобы он проводил меня. — Он щёлкнул пальцами в сторону приближающегося черного внедорожника, который пробирался сквозь эту толпу машин и танков. Когда он развернулся, заднее стекло опустилось, Деймон Дэй мрачно сидел сзади.

— О, чёрт, — пробормотал Бьютт, посмотрев в том направлении. Он наклонился к рации на плече и пробормотал: — Прерви миссию и уходи как можно дальше. Синий дракон только что прибыл. Повторяю, отменить все планы.

— Простите, шериф Баттс, — сказал Нокс, уперев руки в бока. — Если ты будешь трахаться с малышом Деймона, он уничтожит всю твою семью. Если бы я был тобой, а я бы не хотел быть тобой, потому что тебя зовут Хэнки Пэнки, а твой белый медведь отстой, я бы позаботился о том, чтобы Вир добрался до места назначения целым и невредимым. Я имею в виду, если тебе нравится дышать и всё такое.

Шериф Бьютт грубо надел на Вира наручники и толкнул его к одной из оставшихся машин.

— Альфа, — позвал Торрен. — Какой план?

— Никаких планов, — крикнул он через плечо. — Ты теперь альфа. Сохрани команду в целости. Постарайся не лажать слишком много. Дождись меня. Год, и я вернусь. — Он бросил на Торрена взгляд через плечо, который Кендис не смогла прочесть, но, казалось, между ними в считанные мгновения прошла тысяча вещей, прежде чем его грубо втолкнули в заднюю часть полицейской машины.

— Кендис Самнер, — официально позвал её Деймон Дэй. У него были глаза серебряного дракона, как у Вира, но темные волосы на висках поседели. Он был поразителен как мужчина и поражал чистой уверенностью, когда говорил. — Ты сделала больше, чем ты думаешь. Медицинские долги твоего покойного отца будут выплачены к концу дня. Торрен, я сделал пожертвование твоей сестре. Её операция теперь покрыта с помощью всех наших команд. Используй деньги, которые ты откладывал, чтобы сделать что-то для себя. Ты слышал Вира. Ты альфа, пока он не вернётся домой. — Он слегка грустно улыбнулся. — Почини лесопилку. Стань конкурентом своего отца. — Деймон опустил подбородок в знак уважения, а затем поднял окно.

Полицейские машины, грузовик новостей и внедорожник Деймона выехали с поляны в лес.

В тишине взволнованная команда стояла и смотрела, как все уезжают. Кендис была холодной и онемевшей, тряслась с головы до ног. Было ли это состоянием шока?

— А мне что? — спросил Нокс.

— Что ты имеешь в виду? — сказал Торрен измученным голосом.

— Ну, Деймон здесь исполняет желания, как проклятый джинн-дракон, ты слышал о своей сестре, Кендис выплатили все долги, а мне что? Избитая печень?

Вздох Торрена превратился в разочарованное рычание.

— Да, да, — пробормотал Нокс, кладя руку на плечо Невады. — Я уже знаю, что ты собираешься сказать. — Он понизил голос и передразнил Торрена. — Мы только что потеряли нашего альфу, а ты хочешь поговорить о том, почему ты не получил подарок, который изменит твою жизнь. — Нокс фыркнул и развернулся с Невадой и направились обратно к дому.

— Ты куда? — подозрительно спросил Торрен.

Нокс швырнул за собой книгу о манерах и дерьме, которая приземлилась на снег у ног Кендис.

— Я иду планировать побег из тюрьмы. Хотя пока этого никто не признает, я лучший боец этой дурацкой команды. Наш альфа не может год гнить в тюрьме оборотней без своей команды. Он сойдет с ума и сожжет этот мир дотла. Ты идёшь или как? Я жажду макарон и раздумываю какой коварный план придумать. Мне нужно семь бутылок пива. Сегодня день, когда мы отсосали. Кстати, на счёт отсоса… — голос Нокса стал едва слышен, когда он и Невада вошли в дом, оставив Торрена и Кендис тупо смотреть ему вслед.

Ну… тогда ладно.

Коварный план и побег из тюрьмы.

Никто никогда не обвинял их в том, что они хорошие парни с гор Деймона. И теперь они чертовски точно не хорошие парни с гор Вира.

Глава 13

Вестибюль был полон оборотней. Стены и плитка на полу были такими же стерильно-белыми, как и каждая молекула воздуха в этой комнате была пропитана тестостероном, что Кендис не могла нормально дышать. И судя по лицам некоторых обитателей гор Деймона, они тоже чувствовали тяжесть.

Два месяца прошло с тех пор, как Вир попал в тюрьму оборотней.

Два месяца с тех пор, как команда была разбита.

Два месяца с тех пор, как Торрен начал удваивать свои усилия, чтобы быть в равновесии со зверем.

Два месяца с тех пор, как её мужчина разрешил зверю только одно изменение в день.

Прошло два месяца с тех пор, как они просмотрели всё, что Нокс смог разузнать о тюрьме оборотней, и поняли, что она неприступна.

Два месяца с тех пор, как им пришлось смириться с тем, что их альфа должен остаться там на год.

Два месяца с тех пор, как Дэймон Дэй выполнил своё обещание выплатить долги её отца.

Два месяца с тех пор, как она уволилась из «Джема» и устроилась упаковывать продукты в «кладовую Эсси».

Два месяца с тех пор, как они с Торреном начали копить деньги на ремонт лесопилки.

Два месяца без Вира казались вечностью. Каждый из Сынов Зверей чувствовал потерю. Чувствовал его отсутствие. Чувствовал зияющую рану в команде. Кендис даже тигрицей стало сложнее управлять.

Два месяца назад Торрен полностью посвятил себя тому, чтобы делать её счастливой, а также Нокса и Неваду, потому что он был полон решимости сохранить команду вместе. Теперь он был их альфой, пока Вир не вернётся домой и снова примет свою корону.

Два месяца прошло, как Дэймон Дей оплатил оставшуюся часть операции по кохлеарной имплантации Женевьевы.

Это был день, которого все так ждали.

Кендис ходила взад-вперед, её тигрица беспокойно бродила вокруг всех этих незнакомых оборотней.

— Всё будет хорошо, — пробормотал отец Торрена с доброй улыбкой. Его нога быстро дёргалась, пока сидел в кресле между своей парой Лейлой и Торреном. — Здесь тебя никто не обидит. Все знают, что ты сделала для Вира. И для Торрена.

Она фыркнула и покачала головой.

— Я не думаю, что когда-нибудь выкину этот день из головы. В основном, я всё ещё мечтаю, чтобы он просто сбежал. Я вернула своего альфу на землю и попросил команду вырубить его дракона. Я отобрала его силу.

— Чтобы спасти его. Ты совершила храбрый поступок для своей команды. — Шоколадно-карие глаза Конга были мягкими и понимающими. Они были того же цвета, что и у Торрена, теперь, когда он лучше контролировал Хавока.

Однако воспримет ли Вир её предательство во благо? Она думала, что нет. Каждую секунду, которую он провёл в том месте, она не могла не чувствовать, что отчасти это была её вина, как бы Торрен ни утешал её.

— Иди сюда, — пробормотал Торрен, потянувшись к ней со стула. Он просунул палец в петлю ремня на её джинсах и осторожно потянул её к себе.

Она сдалась и опустилась к нему на колени. Они ничего не говорили. Он просто скользнул рукой к её шее и обнял её за спину. Он узнал, что это была её главный выключатель. Вот что заставляло её чувствовать себя в безопасности, его крепкое объятие, удерживающее её. Её кошка тихо замурлыкала, и на губах Торрена медленно растянулась улыбка. Ему нравилось оказывать на неё такое влияние. Она могла это с точностью сказать. Он прижал её к своей груди и прижался к её губам, затем прислонился лбом к её и сказал:

— Сегодня хороший день. Тот, которого мы с нетерпением ждали. Ты в порядке. Я в порядке. Нокс и Невада? — спросил он, указывая подбородком туда, где они сидели, прижавшись к стене рядом с ними. — Они тоже в порядке. Вир будет в порядке. Он сильнее всех, кого я знаю, и он вернётся к нам, и нам больше никогда не придётся оглядываться через плечо.

— Клянешься? — пробормотала она.

— Ты доверяешь мне?

Она кивнула и схватила его за запястье, чтобы он продолжал держать её за шею.

— Я клянусь. И собираюсь поспособствовать тому, что всё останется в полном порядке.

Сильный мужчина. Мудрый мужчина. Он говорил правду. По его тону она могла сказать, что он абсолютно уверен, что собирается сделать эту команду именно такой, какой она должна быть.

Толпа стала шуметь перешептываниями все сразу, она обернулась и увидела медсестру, прорезавшую эту толпу народа. Она читала с планшета.

— Грейсон, команда Красного хаоса, Конг, Лейла, Торрен и Кендис. Она готова. Идите за мной, пожалуйста.

Сердце Кендис заколотилось в груди быстрее, когда они все встали. Грейсон был парой Женевьевы и молча сидел рядом с Торреном. Когда парни встали, Торрен схватил его за руку и грубо обнял, положив руку ему на затылок, и что-то пробормотал Грейсону на ухо. Они оба хлопнули друг друга по спине и повернулись, чтобы последовать за медсестрой. Торрен взял Кендис за руку и провёл её мимо стены, где сидели Нокс и Невада.

Торрен и Кендис протянули руки, а Нокс и Невада сжали их. Прикосновения стали важны в последнее время. Это заставляло их натянутые узы крепчать. Они ничего не сказали — они просто были там. Кендис улыбнулась им и слегка помахала, когда Торрен потащил её в коридор вслед за остальными.

Комната была приличного размера, но в ней по-прежнему было полно друзей Женевьевы, их команды и семьи. Она сидела в кресле у задней стены рядом с техником. На ней было красное платье-свитер и новые сапоги. Они с Кендис сблизились по переписке за последние пару месяцев до сегодняшнего дня, и Женевьева вчера вечером сказала ей, что хочет принарядиться в первый день её включённого слуха. Кендис решила соответствовать и надела такое же платье и сапоги. Красный для Красного Хаоса. Женевьева махнула Торрену и Грейсону подзывая поближе, и Кендис с гордостью наблюдала, как Торрен опустился на колени рядом с ней, глядя на сестру.

Техник что-то показал Женевьеве, которая быстро ответила, затем кивнула.

— Сначала она услышит звуковые сигналы, — объяснил техник комнате.

Все замолчали, всё внимание было обращено на Женевьеву, которая сейчас выглядела такой обеспокоенной. Кендис хотелось обнять её и сказать, что всё будет хорошо, но что, если операция не сработала? Или что делать, если имплантат неисправен? Она понимала её нервозность.

Женевьева уставилась в пространство и подняла руку, напряглась, а затем перевела взгляд на Грейсона, который стоял на коленях прямо перед ней. Он был большим и властным пантерой-оборотнем, альфой Красного Хаоса, и он стоял на коленях перед своей парой, как Торрен часто вставал перед Кендис.

Он сжал её бедра, когда сказал:

— Джен… я люблю тебя.

Женевьева зажала рот рукой, и слёзы навернулись на её глаза.

— Я слышу тебя, — сказала она всё ещё немного хрипло, как будто у неё во рту была вата, но тихо. — Я слышу тебя, — повторила она, по её лицу текли слезы. — И я слышу себя. — Она обхватила лицо Грейсона. — Ещё.

— Я люблю тебя, — сказал Грейсон, его голос сорвался на последнем слове.

Она обвила руками его шею и так крепко обняла, что её плечи тряслись от слёз. Внезапно она отодвинулась и указала на Торрена.

— Ты!

— Привет, маленькая обезьянка, — сказал Торрен взволнованным голосом.

— Аааах! — Женевьева заплакала. — Это я. — Она показывала знаками ему, одновременно, пока это говорила, а затем рассмеялась, когда её щеки покраснели.

В комнате не осталось сухих глаз, поскольку остальные говорили с ней по очереди. Даже жесткий и властный Торрен сел у стены и уткнулся мокрой щекой ей в ​​плечо. Он судорожно выдохнул, глядя через комнату на Кендис, его карие глаза были полны эмоций. И отсюда она могла почувствовать его облегчение. Он ждал этого всю жизнь Женевьевы и так сильно хотел, чтобы у неё появилась такая возможность, и теперь, это действительно произошло.