Сыны Семаргла

Глава двадцать третья

Когда наследник открыл глаза, первое, что он увидел перед собой поросший сухостоем и пробивающейся зеленью травы луг. Он лежал на земле, все еще, будучи орлом, сердце внутри так громко стучало, да еще и хрипело, словно пыталось разорваться надвое, голова кружилась, дышалось прерывисто и тяжело, а распластанные в стороны крылья не было сил прижать к телу. Святозар поднялся на орлиные ноги, тело птицы тяжело качнулось взад … вперед. Сделав над собой усилие, наследник тихо пропел-прошептал, и тотчас перекувыркнувшись через голову, да обернувшись собой, упал на грудь и сызнова потерял сознание. Перед глазами теперь плыл черный туман, а в нем ярко вспыхивали голубые звезды. Ветер, который только, что сбил его полет, вернулся к нему вновь и несильно дунул в лицо, раз… другой… И от этого порыва ветра, Святозар пришел в себя, голова его кружилась, тело вздрагивало, руки, ноги так болели, точно только, что его избили плетьми дасуни. С трудом перевернувшись на спину, и заплетающимся от усталости языком он начал вновь петь-шептать, один раз… потом второй… третий. На третий раз боль немного отступила, сердце и дыхание выровнялись, а тело перестало вздрагивать, но слабость не прошла, она стала лишь сильней. Святозар понял, что лететь он больше не сможет, а идти? Слегка покачиваясь, он вначале сел, опираясь руками о землю и траву, потом встал. Идти, похоже, тоже не мог, потому как его мотало вправо… влево, вперед… назад, кружилась голова, переставлять ноги было почти невозможно… Но стоять тут посередине раскинувшегося луга, даже не поля, а луга тоже нельзя. Надо идти вперед, и может по дороге встретиться деревня, а может люди, которые обязательно помогут. Приняв такое решение, и покачиваясь из стороны в сторону, Святозар направил свою поступь к дороге, а выйдя на нее, остановился, надрывно задышал, и принялся оглядываться. Впереди ездовая полоса была чиста, но зато позади себя наследник смог разглядеть приближающуюся к нему повозку, запряженную двумя лошадьми. Святозар так обрадовался этой повозке, потому как чувствовал идти, он уже не сможет, и, покачиваясь, стоял, ожидая такую спасительную повозку и людей едущих в ней. Вскоре повозка груженая небольшими закрытыми бочонками подъехала к наследнику, и оказалось, что в ней сидят два мужика. Поравнявшись со Святозаром, мужики придержали коней, повозка остановилась, и те жалостливыми взглядами оглядев его с ног до головы, спросили:

— Мил человек, что с тобой произошло, и куды идешь? Святозар шагнул ближе, схватился руками за края повозки, чтобы не упасть и больным голосом ответил:

— Я иду в город Колядец, к воеводе Творимиру. Не знаете, далеко ли до города.

— Да, далече, отсюды день пути не меньше…, а то кабы и не больше, — сказал мужик с ковыльными волосами. — Мы в Колядец едим на базар, садись к нам, довезем. — И, обратившись ко второму мужику, добавил, — Белян, отодвинь там пару бочонков, пущай он ляжет, а то гляди, как его качает, захворал видно. Белян невысокий, коренастый, молодой мужчина спрыгнул с облучка и стал перекатывать внутри повозки бочонки, освобождая место.

— Ложись, — сказал он, и показал на высвободившееся место в повозке, устланное соломой. Святозар немедля принялся лезть в повозку, а Белян заботливо подгреб соломы ему под голову и положил под нее небольшой плащ, чтобы было удобней лежать. Правда, ноги наследнику не удалось выпрямить, оно как внутри повозки было мало место, потому он их подтянул под себя. Белян уселся на прежнее место, мужики тронули поводья и поехали, а Святозар тотчас закрыл глаза и уснул. И опять перед его глазами плыл черный туман, а в нем крутились, переливались желтые, красные и синие круги. Внезапно повозку тряхануло на какой-то ухабине, и наследник болезненно застонав, открыл глаза, и сел, да посмотрел на дорогу, которую оставляла позади себя повозка.

— Гляди Волк, — пробасил Белян. — Кажись навстречу дружина воеводы Творимира идет.

— Не-а…, — ответил более высоким голосом Волк. — Это не воевода впереди. Святозар услышал разговор мужиков и обернулся, и сейчас же душа его радостно закричала и также радостно закричал и он, сам… Потому как мгновенно признал в движущейся навстречу им дружине, восседающего впереди на рыже-чалом Удальце правителя Ярила, а рядом с ним ехавших на гнедых жеребцах Храбра, Дубыню и Стояна.

— Остановите! Остановите! — еще громче закричал Святозар, и тут же спрыгнул с повозки, но не рассчитав свои силы приземлился не на ноги, а на колени, да чуть было не стукнулся головой о дорогу. Наследник с трудом поднялся на ноги, потирая разбитые колени и морщась от боли и слабости, а затем развернулся, и так как мужики остановили повозку и удивленно взирали на него, все еще качаясь, поспешил навстречу приближающейся дружине.

— Отец! Отец! — выкликнул Святозар и побежал по дороге, но сделав всего лишь несколько шагов, остановился и прерывисто задышал… нет сил у него, уже не было ни идти, ни бежать. Святозар видел, как отец резко остановил своего Удальца, как поспешно спрыгнул с коня, сразу узнав, в этом покачивающемся и исхудавшем юноше, своего сына и побежал к нему навстречу. Он в мгновение ока подскочил к наследнику, остановился в двух шагах от него и пронзительно глянул. Святозар видел, как дрогнуло лицо отца, как широко он раскрыл свои руки и тихо шепнул:

— Сынок, родимый мой, мальчик мой! — и шагнув вперед, заключил наследника в объятья. — Мальчик, мальчик мой, дорогой мой сын! Живой, живой! Слава ДажьБогу! Святозар прижался к отцу и почувствовал, как замерла внутри него душа. Он тяжело вздохнул, а когда правитель выпустил его из объятий, ухватился рукой за плечо отца, посмотрел в родное лицо и улыбнулся.

Правитель протянул руку, другой придерживая покачивающегося сына, нежно погладил его по волосам, провел пальцами по шраму и дрогнувшим голосом, спросил:

— Мальчик мой, что с тобой случилось? Кто так издевался над тобой?

Какой ты изможденный, измученный.

— Отец, я все расскажу, — все еще улыбаясь, ответил наследник. — Но потом, потом. Сейчас я так устал, я летел к вам, я так торопился….

И не рассчитал свои силы… Давай оставим пока все разговоры, потому, что мне нужен отдых, у меня нет сил.

— Да, да, мой сын, конечно, — правитель вновь обнял наследника, и теперь и сам тяжело вздохнул. — Главное, что ты жив и рядом. Лишь только отец выпустил из объятий Святозара к нему тут же подошли наставники, Стоян и други. Первым в объятья его принял Храбр, он также как и отец, долго смотрел ему в лицо, гладил по волосам и тревожным взглядом переглянулся с правителем.

— Что с тобой случилось Святозар? — поспрашал Дубыня, перехватив его из объятий Храбра.

— Ох! — выдохнул наследник, чувствуя, как перед глазами сызнова появился черный туман, а ноги вновь предательски дрогнули. Стоян недовольно, что-то буркнул на отца, потому как увидел оседающего на землю Святозара, лишь Дубыня выпустил того из своих объятий. Он поспешно положил руку Святозара к себе на плечо, а после голосом старшего, на пару с Храбром принялся разгонять другов, которые желали лично поздороваться с живым, но утомленным наследником.

— Святозар, — вопросил его Храбр, когда недовольные други ушли к брошенным ими лошадям. — Ты сможешь продолжить путь верхом или нам надо ставить стан. Наследник, придерживаемый Стояном, и чувствующий, что еще немного и все, он уснет прямо тут, все же пересилил себя и спросил:

— А до Колядца сколько ехать?

— Да, день пути не меньше, — не мешкая проронил правитель, и, подойдя к сыну, встав рядом, огладил его взлохмаченные волосы.

— Ну, тогда лучше стан ставить, — молвил наследник, уже почти не чуя под ногами землю. — Я не доеду, у меня совсем нет сил…

— Дак, худой какой, — заметил, точно выдохнул Дубыня и покачал головой рассматривая Святозара. — Откуды ж силы, мой мальчик… Я ж тебе сейчас мясца отворю, ты и покушаешь.

— Ой! нет, нет! Только не мясцо, — скривив лицо и передернув плечами, откликнулся Святозар. — Ни в каком виде, ни в жареном, ни в вареном, ни в сыром… Нет, добрый мой наставник, лучше умори меня голодом, чем мясо.

— Так, — громким голосом, скомандовал Храбр. — Давайте тогда станом становится. Стоян помоги Святозару дойти. Искрен, Сем быстро костер разводите, чтоб он обогрелся, а то верно он перемерз, так гляди и вздрагивает весь. Дружина послушно стала спешиваться, и, сходя с дороги, ставить стан, Храбр же направил свою поступь к повозке прямо к изумленно замершим в ней Волку и Беляну, дотоль неотрывно глазеющим то на наследника, то на правителя. Придерживаемый Стояном, Святозар сошел с дороги, и пока Искрен и Сем поспешно разводили костер, обозрев лицо друга, по-теплому ему улыбнулся.

— Друг мой дорогой, Святозар, — с болью в голосе молвил Стоян. — Где ты был? Что с тобой случилось?

— Как где? — легохонько засмеявшись, откликнулся Святозар. — Где я был… в Пекле. Куда шел, туда и попал. Правитель, услышав ответ сына, торопливо подошел к нему да подушечками перст, нежно, провел по его левой щеке, негромко протянув:

— Ты, даже с Пекла вернулся прежний… все шутишь.

— А то… отец, — переставая смеяться, так как почувствовал, что уже и от смеха он теряет силы, ответствовал Святозар. — Ведь там в Пекле есть те, кто тоже любит шутки…

— Что? — взволнованно переспросил Стоян.

— Точно, точно говорю, — сказал наследник, и, оторвавшись от плеча Стояна, да сделав пару неуверенных шагов к костру, который уже развели други, тяжело опустившись на землю, лег на спину. — Вий тоже любит пошутить… И еще он обещал мне прислать приглашение, когда они достроят Гостинный двор… — Святозар протяжно вздохнул и улыбнувшись, добавил, — но я Стоян не пойду в гости… Потому как хоть и Вий будет мне рад, но Чернобог и Пан вряд ли усадят меня за стол. Святозар тихонько засмеялся, однако зыркнув в озадаченное лицо Стояна и нескрываемо расстроенное лицо отца, чуть слышно отметил:

— Ну, чего вы, я ж пошутил, — и перестав смеяться, смолк.

— Сынок! — правитель подошел к лежащему на земле наследнику, опустился подле него на присядки, и, оглядев его беспокойным взглядом да заботливо ощупав, проронил. — Ты наверно захворал, давай я прошепчу заговор.

— Нет, отец, я не болен, я очень устал, — ответил Святозар и воззрился прямо в зеленые, наполненные любовью и тревогой глаза правителя. — Еще вчера, утром, я был около Лучедара. Обратившись в орла, я летел к вам навстречу… Еще вчера я выбился из сил, а сегодня они и совсем иссякли. Так, что… так, что мне пришлось отлеживаться на земле…. Сегодня мне нужен отдых, мне нужно полежать, и тогда завтра с утра я смогу продолжить путь.

— Тогда давай, я помогу тебе подняться, а Стоян подстелет плащ, чтобы ты не лежал на земле, — более настойчиво предложил правитель. — Все же осень на дворе, не лето. Правитель помог Святозару подняться, а Стоян поспешно расстелил под ним на земле плащ. Когда наследник вновь улегся, то к костру быстрым, размашистым шагом подошел Храбр, все то время, что-то обсуждающий с Беляном и Волком. Он наклонился, подкинул в огонь пару веток, и, благодушно глянув на Святозара, участливо спросил:

— Святозар, а, что если на повозке ты продолжишь путь?

— Нет, Храбр, — погодя отозвался наследник, и, вытянув руки и ноги повдоль тела, почувствовал в них такую слабость, что пропало всякое желание, ими даже шевелить. — Завтра, я его продолжу, а сейчас у меня одна мечта, чтобы мне дали полежать.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился наставник, все еще не сводя с наследника обеспокоенных глаз.

— Храбр, — обратился к другу правитель, и, свернув верхнюю часть плаща, на которой лежал сын, подложил ее ему под голову, а после укрыл наследника еще одним плащом, поданным Дубыней. — Главное, что он жив и рядом… Пусть передохнет, а завтра будут силы вернемся в Колядец.

— Отец, — взволнованно молвил Святозар, и, от волнения нежданно, будто волной нахлынувшего на него, затаил дыхание. — Ты, ты, мне не говоришь про Любаву и … про дитя… что-нибудь не так?… Или?…

— Или все так, — усмехаясь, ответствовал за друга Храбр. Правитель, опустившись, присел подле головы сына, погладил его по волосам и улыбаясь, мягко пояснил:

— Шестого вересеня, мальчик мой, у тебя родились дети.

— Дети, — Святозар, несмотря на слабость, от неожиданной новости резко сел. — Я тебя не пойму отец, как… это так дети…

— Двое… двое детей у тебя родилось, — улыбаясь, выдохнул не менее взволнованно правитель.

— Два сына? — переспросил наследник, и, повернув голову к отцу, закачался от слабости.

— Ишь, ты, — заметил стоявший возле правителя Дубыня. — Ты ж вроде Горислава только и ждал.

— Отец…, — опять укладываясь на ложе и оглядывая улыбающихся отца и наставников, воскликнул Святозар. — Да объясни же, в самом деле, чего мучаешь.

— У тебя мальчик мой, родились Горислав и Дарена, — произнес правитель, и, протянув руку, ласково провел по замершему, напряженному лицу наследника. — Сын и дочь… Ну, сыну, как ты и повелел, имя мы дали, и нарекли его Гориславом. Ну, а дочери твоей имя дала Любава. — Отец на миг прервался, нахмурил лоб, так, что между бровями залегли глубокие морщинки, и продолжил, — я конечно, пытался ее отговорить… Сказал, что ты этого имени можешь не одобрить, но она такая же упрямица, как и ты, ответила мне: «Отец, это мое любимое имя, и моя дочь обязательно будет носить только это величание».

— Дарена…, — тихо протянул имя Святозар и широко улыбнулся. — Не тревожься отец, Любава правильное имя дала нашей дочери, то которое, она и должна носить…. Теперь понятно о каком даре, говорил ДажьБог… Дар— это моя Дарена. Святозар закрыл глаза, да все еще продолжая широко и счастливо улыбаться, медленно повернулся на правый бок. Он нежданно вельми зримо и надрывисто сотрясся всем телом от утомления так, что приметивший то правитель торопливо прикрыл его плащом.

— Святозар, — позвал его Дубыня. — Сынок, а чем же тебя накормить тады, коли мясо ты ни в каком виде не хочешь есть.

— Эх, Дубыня, — наследник открыл глаза и посмотрел на наставника, стоявшего обок Храбра и озадаченно потирающего ладонью свой высокий лоб. — Хлеба, хлеба я бы съел.

— Эт, от хлеба жира не нарастет, — глубокомысленно заметил Храбр. — А тебе надо срочно щеки наедать, а то тебя твоя жена увидит и испугается. Святозар поднял руку, пощупал на щеке шрам, и, прикрыв его ладонью, спросил:

— Так лучше? Потому что его скоро здесь не будет… правда, отец?

— Он тебя не портит, — ответил правитель, и мышцы на его мужественном лице малозаметно дрогнули.

— Не, отец, ты прав он меня не портит, — усмехаясь, проронил наследник, и убрал руку от щеки. — Знаешь, один мальчик, точно подметил, он меня делает страшилищем.

— Шрамы мужчину украшают, — вмешался в разговор, возвернувшийся от костра другов Стоян.

— Ага, украшают… да только не такие… уж, ты, мне поверь Стоян, — молвил Святозар и легонько засмеявшись, представил себе на миг, что все они скажут, увидев его без рубахи. — Эт вы меня просто во всей моей красе не видали, а то бы так не говорили. — Наследник глубоко вздохнул, и, поглядев на стоящих возле костра наставников и Стояна, да вспомнив о подарке, который ждет его дома в розовой и голубой люлечке, досказал, — вот ведь до чего хорошо, отец, что у меня родились сын и дочь. Ох! до чего же хорошо… И как славно, что я вас здесь встретил, и вижу вас и слышу… Уж я так наскучался за всеми вами, за моим народом, за моей землей…

— Святозар, — озабоченно прервал его речь Дубыня. — Так, что насчет еды.

— Уж я и не знаю, Дубыня, что насчет еды, — все тем же восторженным голосом ответствовал наследник. — Это теперь твоя беда и беда моего отца, чем меня накормить и чего я буду, есть… Потому, как после Пекла, я, о мясе и слышать не могу… да и видеть мне его тоже не очень… не очень хочется…

— Охо. хо… — обеспокоенно простонал Дубыня, и, уставившись на правителя, кивнул ему. — Слыхал, то моя и твоя беда, так чё делать будем?

— Как, что…, — тотчас откликнулся Стоян. — Сейчас возьму Молчуна и Часлава и поедим в деревню ближайшую. Она в часе езды отсюда не более. Да купим, али попросим ему еды. Святозар ты чего хочешь есть, скажи… Святозар воззрился на взволнованного Стояна, перевел взгляд на наставников, которые не скрывая того расстроено оглядывали его… Он приподнялся на руке и зыркнул прямо в дорогое и близкое лицо отца, да ощутив внутри себя такую радость, такое счастье, что если бы были у него силы он бы громко… громко закричал, и так громко, чтобы услышал его крик сам ДажьБог, там высоко в небесной Сварге.

Прерывчато задышав от волнения, наследник, опустившись на плащ, сызнова прилег, правитель, узрев ту тревогу, торопливо протянув руку, ощупал холодный лоб сына, и ответил сам за него:

— Да, что ж Стоян, привези ему пирогов, расстегаев, да побольше, уж он от них не откажется никогда. Верно сынок?

— Верно, отец, — тихим, счастливым голосом отозвался наследник. — От хлеба нашего я никогда не откажусь, и наверно никогда его не наемся. Наследник лежал и смотрел, как Стоян поспешно ушел от их костра к соседнему… Видел, как погодя он, Молчун, Часлав и Горазд сели на лошадей и ускакали по дороге в направлении города Колядец… Видел, как за соседним костром расположился Дубыня и принялся, судя по запаху, варить для него сбитень, как ушел Храбр и откуда— то издалека послышался его дорогой, ворчливый голос… И опять наследнику вспомнилась Любава и его дети Горислав и Дарена.

Правитель тихо сидел возле изголовья Святозара, иногда он протягивал руку и гладил волосы сына, а после брал в руки, наваленные недалече, принесенные дружинниками ветви, ломал их и подкидывал в огонь.

— Отец, — вздохнув, начал, тяжелый разговор для себя и для отца, Святозар. — Ты не спрашиваешь меня о матери.

— Что ж, сынок, — немного помолчав, да взяв в руки длинную толстую палку, и перевернув ею внутри костра ветви, ответил правитель. — После того, как ты нырнул в Восточное море и вернулись мои и твои други, а от тебя сынок так долго не было вестей… я много раз… много раз пожалел, что отпустил тебя.

— Да, отец, — улыбаясь, заметил наследник, и, повернувшись на спину, посмотрел на небо, по которому ноне летели рваные, огромные серые тучи. — Она тоже удивлялась, что ты меня отпустил. Но теперь, когда я освободил ее душу, и она ушла в Явь… я спокоен.

— В Явь…, — взволнованно переспросил правитель, и, наклонившись над сыном, заглянул в его глаза.

— В Явь, отец, в Явь… ДажьБог сказал, — пояснил Святозар. — Она должна заслужить Ирий-сад, и поэтому Боги послали ей возрождение.

— И кем она родилась? — почти прошептал правитель и его зеленые глаза блеснули радостью и светом.

— Я не знаю, отец, кем она родилась, — порывисто выдохнув, добавил наследник. — Но важно другое… Там, отец, в том кошмаре, в который ни моя, ни твоя душа никогда не попадут, ее не будет. Это, отец, главное… — Наследник на миг замер и даже закрыл глаза, а когда правитель сел ровно и принялся подкладывать ветви в костер, спросил, — отец, а откуда ты узнал, что я нахожусь в Неллии? Правитель довольно хмыкнул, и, покачав головой, молвил:

— Ко мне приходил ДажьБог.

— ДажьБог… к тебе? — удивленно переспросил наследник и от неожиданной новости, отворил очи.

— Да, он пришел ко мне, — незамедлительно молвил правитель. — Знаешь я сидел в светлой комнате, это было четырнадцатого вересеня. Открыл Вед и просматривал ее и вдруг на меня упал сверху золотистый луч, и я услышал, тихую, нежную мелодию, а затем и слова песни: «И вот грядет с силами многими ДажьБог на помощь людям своим. И не имеем мы страха поскольку издревле, как и сейчас, Он печется о тех, о ком заботился, когда хотел того.»[8] Музыка смолкла, смолкли слова песни, и я услышал очень тихий, родной голос: «Ярил, торопись! Он там в Неллии, ему нужна твоя помощь! Иди не задерживайся!» Луч тут же пропал, а я сидел какое-то время и тяжело дышал, словно не мог понять смысл этих слов… Но засим я вскочил на ноги, и побежал из светлой комнаты. Я вызвал Тура, Храбра, Дубыню и Стояна и все им рассказал, про песню, голос и слова. И мы решили идти в Неллию к тебе на выручку, потому как предположили, что ты там находишься в плену. Я оставил старшим в городе Тура, и шестнадцатого вересеня, мы уже вышли в поход, а после в Кулебяках мы встретились с гонцом от воеводы Миронега, который привез весть, что тебя держат в плену артарские жрецы.

— Эту песнь, я слышал в Пекле… мне пела ее Буря, — чуть слышно проронил, словно самому себе Святозар. — Я не был в плену, — чуть громче добавил он для отца.

— Не был? — удивленно переспросил правитель.

— Нет, не был, но я расскажу тебе все немного позже, когда приедет Стоян, — устало произнес Святозар. — Объясню и расскажу все тебе, наставникам и Стояну… Потому что за это время столько случилось, и тебе надо обо всем этом ведать … Но знаешь отец, я догадываюсь, — и наследник широко улыбнулся. — Зачем ДажьБог тебя послал ко мне навстречу… Это не затем, чтобы ты меня спас, потому как, я теперь обладаю такой силой, что мне не нужна помощь… Он послал тебя, чтобы ты, отец, снял с меня шрамы, и чтобы моя Любава не видела, этого уродства… Уж хватит ей на это смотреть…

— Снял шрамы, — удивленно повторил правитель и перестал шебуршить палкой в костре. — Как же я это смогу сделать, ведь ты ведун, и не смог их себе снять, а наверно не раз пытался.

— И даже не пытался, отец, — все также мягко улыбаясь, протянул Святозар, и поглядел на огромное серое облако, плывущее по небосводу над ним, и похожее на птицу. — Потому как ДажьБог сказал мне, кто их уберет, кто снимет с моего тела шрамы Пекла, и я даже не стал пробовать их убрать…. Потому как только ты мой земной отец, своей силой чувств сотворивший мою кровь, только ты обладающий магическими способностями и сможешь их снять.

— А, заговор? — вопросил правитель, и наследник услышал, как трепетно дрогнул его голос.

— Заговор мне подарил ДажьБог, — дополнил свою речь Святозар и с нежностью припомнил лицо Бога. — Он отец, меня так любит, наш ДажьБог. Ведь он нарочно послал тебя в путь, чтобы мы встретились заранее далеко от Славграда. Чтобы ты успел снять эти шрамы, потому, что их надо заговаривать каждый день в течение пятнадцати дней.

— Ну, даже если, мы не успеем его снять, ты знай, — очень нежно проронил правитель, и по— теплому улыбнулся. — Любаву этот шрам не испугает, он не портит твоего красивого лица.

— Эх, отец, я же уже сказал…, — надрывисто вздыхая, ответил наследник. — То, что ты видишь сейчас, и то, что предстоит увидеть потом… И то, что предстоит заговаривать… Отец, у меня руки и вся спина такие же…

— Руки и спина…, — взволновано повторил правитель и заглянул в глаза сыну, а когда тот ретиво кивнул, с губ отца сбежала улыбка, а меж бровей залегли глубокие морщинки. — Мальчик мой, кто так тебя мучил, неллы?

— Нет, отец, не неллы, — Святозар на малеша прервался, глянул в зеленые глаза правителя, и ответил, — это в Пекле… Меня схватили Пан и дасуни. Просто я перепутал озера, и не излечил ногу, а вспять рана открылась и потекла кровь. — Наследник прекратил говорить, увидев как дрогнули губы отца, как заиграли на его лице мышцы, точно вновь переживая то, что пришлось пережить и перенести его дорогому сыну. Святозар закрыл глаза и от усталости и оттого, что не мог смотреть в очи отца, добавил, — наверно не надо, так подробно об этом говорить тебе. Не надо тебе это знать… не хочу, чтобы ты переживал, ведь я заметил, сколько у тебя появилось седых волос на голове, отец.

— Да, что ты, мальчик мой, — правитель ласково погладил сына по растрепавшимся от ветра волосам. — Теперь все в прошлом, теперь я вижу тебя, и я так счастлив… А шрамы твои, сынок, я все излечу, все, чтобы ты не стеснялся их…

— Спасибо, отец, — утомленно откликнулся Святозар. — А теперь я, посплю, немножко… Хотя бы немножко, хорошо?

— Конечно, конечно, спи, мой мальчик, — спешно молвил правитель, и вновь, с нескрываемой лаской, погладил сына по голове, прихорашивая на ней волосы. Наследник смолк, а мгновение спустя язык его стал таким тяжелым, и сон густой, плотной стеной навалился на него, подмял, накрыл своей мощью все его обессиленное тело… А посем поплыл перед глазами Святозара белый туман, а в нем в этом дыму крутились, вертелись, сталкивались, а сталкиваясь, лопались и разлетались на крошечные крупиночки и искорки желто-красные, лазурно-золотистые и бурые круги.