Сыщик Мартин Хьюитт

II. ПРОПАЖА СЭММИ КРОКЕТТА

Неотъемлемой частью работы Мартина Хьюитта было долгое сидение дома и тщательный разбор случаев, происходящих в разнообразных слоях общества. А еще нужно было заинтересовать себя — или, по крайней мере, стараться казаться заинтересованным — в стремлениях этих людей. В одном из самых ответственных дел, когда-либо попадавших в его руки он, вероятно, и не сумел бы добиться успеха, если бы не некоторые познания в наиболее грязных аспектах большого спорта и неподдельный интерес к предприятиям, которые организовывал в нем один дилер.

Само ответственное дело никакого отношения не имело к спорту и с какой-то точки зрения вовсе не было таким уж интересным, но единственный человек, знавший одну очень важную часть связанной с расследованием информации, был хранителем, покровителем, или «дедом» профессиональных прохожих, и именно из-за его страстной привязанности к деньгам у Хьюитта получилось заключить с ним сделку.

Этот человек держал трактир на окраине Пэдфилда в северной части города, весьма известного за свои спортивные предпочтения, поэтому Хьюитт и направился в Пэтфилд и, дабы произвести впечатление заядлого любителя спорта, зачастил в бар трактира под названием «Заяц и Борзая». Кентиш, тучный владелец заведения, был, на первый взгляд, черствым и неприветливым мужчиной. Однако после более близкое знакомство обнаружило в нем невероятно жизнерадостного (и даже весьма неглупого) собеседника, готового бесконечно травить байки о своих спортивных приключениях. Он так же недурно накрывал на стол у себя в баре, и частые визиты Хьюитта и душевные беседы под бутылочку свежего пива вскоре помогли двум мужчинам коротко сойтись. Хорошие отношения с мистером Кентишем — именно то, что так нужно было Хьюитту, потому что требуемую информацию никак нельзя выспросить у незнакомого человека — добиться такого разговора можно было лишь в беседе «между делом», заставив оппонента думать, что он сам принял решение все рассказать.

— Послушай, — сказал однажды Кентиш, — я посвящу тебя в одно хорошее дело, мой мальчик — очень хорошее. Ты, конечно, знаешь все о пэтфилдском 135-ярдовом гандикапе?

— Если честно, то не я не особо в это вникал, — ответил Хьюитт. — Первый раунд забегов состоялся в субботу и понедельник, так ведь?

— Да. Итак… — Кентиш облокотился на стол и понизил сыой голос до очень странного шепота, — Я знаю имя окончательного победителя. — Он кивнул головой, затянулся сигарой и произнес обычным своим тоном: — Ничего не говори.

— Конечно. Под этим что-то есть, не так ли?

— А то! Сам как думаешь? Готов за любую цену. Я его за этим и придерживал. Да, у него уже за спиной двадцать один ярд, да еще уложиться может в ровное время! Факт! О, да он победит, даже если будет бежать спиной вперед. Он выиграл свой понедельничный забег вот — вот так! Дед щелкнул пальцами, чтобы показать, насколько легко ему досталась эта победа.

— Я думаю, что он мог сделать это еще непринужденнее; прыгнул аж на два ярда — естественно, цена его упала. Но ты можешь получить очень достойное преимущество, если все сделаешь по уму. Дам тебе подсказку: ставь на него в субботу во втором и финальном кругах забега. Получишь очень хорошие деньги за финальный забег, но только если будешь действовать моментально. И естественно, никому не слова, договорились? Я даю тебе совет, который больше никому и никогда бы не дал.

— Большое, огромное спасибо; вы невероятно добры. Именно так я и поступлю. Но все ли вы предусмотрели? Как же какая-нибудь неожиданная темная лошадка?

— Для меня здесь нет никаких темных лошадок. Каждый бегун как открытая книга. Старик Тейлор — его мальчишка отлично держится на восемнадцати ярдах. В этот раз он заяц.[1] Но, черт подери, мой парень даст ему фору в десятку и разгромит как щенка! Зайцев я выбираю всегда очень близких к победе, так-то. А в этот раз — усек? — в этот раз я выпускаю на дорожку настоящего победителя, каких еще никогда до этого не выставлял. И ошибаюсь я крайне редко. Ставь на него.

— Уж если вы так уверены, то конечно. Но кто же он?

— О, его имя Крокетт — Сэмми Крокетт. Новичок, можно сказать. Стеглс за ним приглядывает — они все время рядом. Устраивает передышку у меня здесь на заднем дворе. Тут у нас прямо за деревьями лежит гаревая беговая дорожка. Глаз с него почти не спускаю, это я тебе точно говорю. Прямолинейный мальчишка, точно знает, что за меня лучше держаться. Но кто их знает…

Немного позже Хьюитт с Кентишем неспешно спустились в бар.

— Сэмми должен быть тут, — сказал хозяин, — вместе со Стеглсом. Не хочу чересчур его прятать, иначе подумают, что я что-то от них скрываю.

За столом в баре сидел худощавый молодой человек с покатыми плечами и осунувшимся лицом, а рядом с ним буквально восседал плотный коротенький мужчина, всем видом показывая, что мальчишка находится под его строгим надзором. Рядом сидели еще несколько мужчин и громко смеялись, а худой паренек злобно на них поглядывал.

— Плохо, Сэмми, плохо, — сказал кто-то из них, — приударяешь за Ненси Вебб — ей с ним делать не-ечего.

— Не люблю я их, — вставил другой. — Нет, Сэмми, ты не в ее вкусе. Недавно видел ее..

— Что там с Ненси Вебб? — спросил Кентиш, открывая дверь. — Ну ладно, с Сэмми все в порядке. Держи себя в руках, дружище, работай над собой и однажды добьешься таких же успехов, как и я. За девчонками не гоняйся. Свое пиво он уже выпил, да? — продолжил Кетиш, глазами указав на Рэгги Стеглса. Тот утвердительно ответил и добавил, что он — столб, а пиво — свежая краска, отполировавшая его внешний вид.

— Пьет по две кружки светлого в день, — сказал хозяин Хьюитту. — И никогда не полнеет. Пойдемте выйдем. Кентиш кивнул Стэглсу, и тот встал и вывел Сэмми Крокетта на тренировку.

На следующий день (это был четверг), когда Хьюитт с Кентишем беседовали в хозяйской комнате, туда неожиданно ворвался размахивающий руками Стеглс и, не переводя дыхания, выпалил:

— Он — он удрал! Пропал!

— Что?

— Сэмми — убежал! Срезал где-то! Не могу его найти.

Хозяин пустым взглядом смотрел на тренера, который, волоча свитер по полу, тупо оглядывался назад.

— Что ты имеешь в виду? — наконец обрел дар речи Кетиш. — Не будь дураком! Он где-то рядом. Найди его!

Но Стеглс уже искал. Осмотрел все и вся. Он оставил Крокетта на гаревой беговой дорожке за деревьями. Мальчик был в спортивном костюме и в длинном плаще с кепкой, чтобы не мерзнуть.

— Я хотел подогнать его, пару раз пальнув из пистолета, — объяснил тренер, — но когда мы добежали до противоположной стороны, он сказал: «Рэгги, что-то совсем похолодало». Я подумал, что быстренько сбегаю за свитером. На моем ящике лежит один, так ведь? Так вот, захожу я, значит, а свитера-то нет на месте, ну и давай я его искать. А когда нашел и вернулся к мальчишке, его и след простыл. Дома его не оказалось, и вообще никто нигде его не видел.

Теперь уже не на шутку перепуганные Хьюитт с хозяином обыскали все место, но без толку.

— Зачем ему было уходить с дорожки? — спросил Кентиш, задыхаясь от ошарашившего его осознания. — Сейчас ни капли не холодно — на улице теплота стоит. Не нужен был ему никакой свитер, он никогда их не носил. И он как раз из тех детей, которые запросто могут смыться. Очень умно, ага. Я два года с ним возился, он должен был принести мне победу. Слушай — ты должен его найти.

— Но как? — воскликнул обескураженный тренер, переминаясь с ноги на ногу. — Я сам поставил на него все, что у меня было. Где же мне искать?

Это был шанс для Хьюитта. Он отвел Кентиша в сторону. То, что детектив сообщил хозяину, очень его удивило.

— Да, я расскажу об этом все, — сказал он, — если тебе это нужно. Мне от этого ни горячо, ни холодно. Но сможешь ли ты его найти?

— Обещать этого я, конечно, не могу. Но теперь вам известно, кто я такой и зачем я здесь. Если вы захотите поделиться со мной нужной информацией, я возьмусь за поиски — и, конечно, бесплатно. Мне может повезти, сами знаете, но обещать я не имею никакого права.

На мгновение хозяин бара заглянул Хьюитту в глаза и, немного помедлив, произнес:

— По рукам! Я согласен.

— Прекрасно, — ответил Хьюитт. — Соберите нужные бумажки, и вечером мы примемся за мое дело. А насчет Крокетта никому ни слова. Боюсь, это и так просочится наружу, ведь в доме все уже знают о пропаже. Но лишнего шуму наводить не стоит. Не делайте никаких страховочных ставок или чего-либо, что может привлечь внимание. Теперь давайте пройдем на эту вашу гаревую беговую дорожку.

Тут Стеглсу, все это время стоявшему поодаль, в голову пришла идея.

— А что насчет старого Тейлора — хозяина «Копа»? — многозначительно спросил он. — Его парниша может выиграть, если Сэмми не будет участвовать, и Тейлор делает на него большую ставку. Думаете, ему может быть что-то известно?

— Весьма вероятно, — заметил Хьюитт до того, как Кетиш успел что-то ответить. — Да. Послушайте: пусть Стеглс пойдет и приглядит за «Копом» пару часов, на всякий случай. Конечно, тайно.

Кетиш согласился, и тренер отправился на задание. Дойдя с хозяином бара до беговой дорожки за деревьями, Хьюитт сразу же принялся осматривать землю. В гари были проделаны несколько больших дыр — как объяснил Кетиш, Крокетт сделал их в качестве стартовых отметок. За этими дырами виднелись свежие следы шипованных бутс. Следы шли вперед несколько ярдов вдоль забора, а затем внезапно обрывались. Немного правее от места, где заканчивались следы, стояла прочная калитка. Хьюитт взялся за ручку, и дверца легко подалась.

— Но мы всегда держим ее запертой, — сказал Кентиш. — Он сбежал именно так — отсюда нет другой дороги, кроме как через дом.

— Но у него нет привычки делать шаги аж на три ярда, не правда ли? — спросил Хьюитт, указывая на последний след и на калитку, находившиеся на приличном расстоянии друг от друга. — К тому же, — добавил он, широко открывая дверь, — за забором нет ни единого следа.

Калитка выходила на дорогу с еще одним забором и густой древесной рассадой. Кентиш посмотрел на следы, на дверь, затем на дорогу за ней, а потом оглянулся на дом.

— Справедливо! — сказал он.

— Тихая тропка, — заметил Хьюитт. — Домов поблизости не видно. Куда ведет эта дорога?

— В той стороне Олд-Килнс — место уже давно заброшено. А вон в той — поворот с Пэтфилда на дорогу Каттон.

Хьюитт вновь вернулся на гаревую дорожку и еще раз осмотрел следы. Затем он отправился по следам в траве в сторону дома.

— Точно, — сказал детектив, — домой он не возвращался. Вот здесь двойная линия следов, идущих вплотную друг к другу из дома: следы от обычных бутс Стеглса с железными шипами и беговых бутс Крокетта — вот отсюда они начинаются. А вот следы Стэглса, идущие обратно к дому, — он точно один возвращался за свитером. Крокетт оставался на месте — можете видеть, какая рыхлая гарь в тех местах, где он топтался в ожидании, а затем еще три отчетливых следа в сторону забора (но не в сторону калитки), и вот здесь они обрываются, больше нигде ничего нет — ни сзади, ни спереди. Итак, если бы у мальчика были крылья, я бы склонился к мнению, что он взмыл в воздух прямо вот с этого места, — если, конечно, земля не поглотила его, не оставив после этого ни единой трещинки.

Кетиш хмуро пялился на следы и молчал.

— Однако, — закончил мысль Хьюитт, — я лучше еще немного прогуляюсь и хорошенько все обдумаю. Вы идите в дом и покажитесь в баре. Если кому-нибудь захочется узнать, как Крокетт, то с ним все хорошо, спасибо. Кстати, а по той задней дороге я могу попасть в «Коп» — это заведение Тейлора?

— Да, надо спуститься до конца в ту сторону, что ведет к дороге Каттон, затем налево и первый поворот направо. Спросите любого прохожего, вам покажут, — с этими словами Кентиш закрыл за детективом калитку, а тот пошел прямо в сторону Олд-Килнс.

Через полчаса детектив снова вернулся. Ночь уже спускалась на землю, и хозяин бара рылся в коробке с бумагами у окна своей комнаты, из которого ещё падал последний свет.

— Я собрал все эти бумаги для вас, — сказал он, как только Хьюитт вошел. — Есть новости?

— Ничего особенного. У меня тут есть часть рукописи, и я бы хотел, чтобы вы попробовали ее разобрать. Только нужен свет.

Кентиш зажег лампу, и Хьюитт разложил перед собой полдюжины маленьких кусочков рваной бумаги — очевидно, фрагменты письма (восстановленные здесь факсимиле):

Хозяин переворачивал обрывки и с сомнением их разглядывал.

— Тут в любом случае особо нечего распознавать. Мне не знаком почерк. Где вы их нашли?

— Они лежали на той самой тропе, я буквально через несколько шагов их обнаружил. Очевидно, это обрывки записки, адресованной кому-то по имени Сэмми или что-то очень похожее. Видите первый фрагмент, там написано «мми»? Ясно, что это самое начало записки, потому что выше нет строк, а сверху над словом пустое пространство — прямой край листа. После слова в этой строчке так же ничего не написано. Кто-то пишет Крокетту — полагаю, что эта записка была адресована именно вашему бегуну, на что у меня есть несколько причин, — обращаясь к нему как Сэмми. Очень жаль, что больше никаких частей письма мне найти не удалось. Думается мне, что человек, разорвавший эту записку, положил ее к себе в карман, случайно выронив эти кусочки.

Кентиш, внимательно изучивший каждый фрагмент письма, вдруг печально сказал:

— О, очевидно, он нас предал, — удрал от нас и предал. И меня — человека, который вытащил его из трясины. Смотрите — «бросить их», все очевидно. Это не может означать ничего другого. Значит бросить меня, моих друзей и меня! После всего, что я для него сделал! А затем это «прямо сейчас» — уходи прямо сейчас, видимо, что он и сделал. И еще вот это, о, вы только посмотрите, вот этот кусочек с «тропа» отлично подходит к фрагменту, где упоминается, что нужно кого-то бросить, а дальше — «плохо н» и потом порвано. Это значит «плохо негодяю» — то есть мне. Очень мило. Ох я б его придушил, попадись он мне на глаза. И я определенно это сделаю!

Хьюитт улыбнулся.

— Может быть это все-таки не так уж нелестно, — сказал он. — Если не можете разобрать почерк, то не берите в голову. Но если уж он действительно убежал продавать вас, то нам не очень-то нужно его искать, не так ли? Он не победит, если не хочет этого.

— Но он не посмеет… прямо у меня под носом… Да я… да я..

— Ну-ну-ну. Может нам еще удастся заставить его бежать, и на пределе возможностей. Ясно одно — он ушел по собственной воле. Более того, я думаю, что он сейчас в Пэтфилде. Скорее всего, пошел в сторону города. И я не думаю, что он собирается вас продавать.

— Ну, он не должен. Благодаря мне его существование обрело смысл. Я выложил полтинник прямо из своего кармана за него, и он об этом прекрасно знает. И победа в этих соревнованиях принесла бы ему намного больше, чем мошенничество, что уж говорить о призовых деньгах и всем, чем я мог бы его обеспечить. Но мне все равно кажется, что он уже кладет меня в тележку.

— Это мы скоро узнаем. И еще, ни слова никому о том, что я вам рассказал — даже Стеглсу. Помочь он нам с этим никак не сможет, а вот проболтаться ненароком — запросто. И никому не рассказывайте об этих клочках бумаги, я оставлю их у себя. Кстати, а Стеглс же сейчас здесь? Прекрасно, задержите его тут. Пусть никто не видит его сегодня вечером на улице. Я останусь здесь на ночь, а утром мы продолжим с Крокеттом. А теперь, пожалуйста, к моему делу.

Следующим утром Хьюитт за завтраком внимательно прислушивался ко всем разговорам в баре. Немного позже девяти у ворот заведения остановилась повозка, выпуская краснолицего и громкоголосого человека, который шумно и сердечно принялся здороваться с Кентишем. Они с хозяином пропустили по стаканчику, а затем гость сказал:

— Ну, как оно у тебя? Одного из них на гандикап в забеге? И твой мальчишка тут, да?

— О да, — ответил Кентиш. — Крокетт. Правда, малыш еще не совсем дошел до кондиции. Я думаю, что в этот раз первое место займет мальчик старого Тейлора.

— Хороший мальчишка, — ответил гость, уверенно кивнув. — Ничего удивительного. Сам-то не хочешь ничего с этим сделать?

— Нет, не думаю. Пока я не в деле. Разве что рассеять немного волнения в поле ради веселья. Ничего больше.

Приятели обменялись еще парой общих фраз, и краснолицый гость уехал.

— Что это было? — спросил Хьюитт, внимательно наблюдавший за себедой.

— Это Денби — букмекер. Хороший парень. Зуб даю, ему кто-то сказал, что Сэмми пропал, и он приехал посыпать мне соль на раны. Не очень-то вышло. На самом деле я пропихивал имя Сэмми Крокетта в его книги половину всего времени, что я в этом участвую, — через третьих лиц, естественно.

Хьюитт потянулся за шляпой.

— Я отлучусь на полчаса, — сказал он. — Если Стеглс захочет выйти до моего возвращения, задержите его. Пусть он пойдет и очень осторожно засыпет все следы на гаревой дорожке. И кстати, вы не смогли бы привести сегодня вечером сюда своего сына, на случай, если мне понадобится помощь?

— Конечно. Я позову его остаться сегодня на ночь. Но зачем вам понадобилось засыпать следы?

Хьюитт улыбнулся и потрепал хозяина бара по плечу.

— Я вам все объясню, как только с этим будет покончено, — сказал он и вышел на улицу.

На пути из Пэтфилда в деревню Седби стояла пивная «Пашня», где Дж. Вебб получил лицензию на торговлю пивом внутри и вне заведения всем, кого одолела жажда. Ненси Вебб — ровный тон кожи, кудрявая челка, широкая улыбка, обнажающая ряд хороших зубов, — вошла в бар, откликнувшись на зов тучного старого джентльмена с тростью.

Старый джентльмен отпил горького пива, а затем сказал удивительно тихим голосом очень тугого на слух человека:

— Не подскажете, как дойти до главной дороги Каттон?

— Вниз по дороге, на перекрестке направо, а затем первый поворот налево.

Посетитель еще несколько мгновений постоял, прислонив руку к уху, после чего снова тихо заговорил:

— Боюсь, я слишком глух этим утром. — Он порылся в кармане и вытащил оттуда записную книжку с карандашом. — Вас не затруднит записать дорогу для меня? В такие дни я особенно туг на ухо и… о, благодарю.

Девушка расписала дорогу на бумаге, и старый джентльмен пожелал ей доброго утра и вышел. Вниз по дороге он шел медленно, опираясь на свою трость. Он повернул на перекрестке, взял трость под мышку, сложил очки в карман и легкой походкой направился дальше в своем обычном обличье Мартина Хьюитта. Детектив вытащил записную книжку, очень внимательно изучил запись мисс Вебб, а затем направился в трактир «Заяц и Борзая».

Угрюмый Кентиш сидел в своем баре.

— Итак, дружище, — сказал Хьюитт, — Стеглс замел следы?

— Еще нет. Я пока ему не говорил. Но он где-то здесь. Пойду и скажу.

— Нет, не надо. Думаю, он совсем скоро захочет выйти — ну, в течение дня так точно. Пусть идет, куда ему хочется. Я немного посижу наверху в клубной комнате.

— Хорошо. Но откуда тебе знать, что Стеглс собирается выходить?

— Ну, он никак не может найти себе места с тех пор, как потерял своего протеже, не так ли? Не думаю, что он долго просидит, сложа руки.

— А насчет Крокетта. Ты бросил это дело?

— О нет! Имейте терпение. Не могу сказать, что я полностью уверен, что напал на его след — прошло еще так мало времени, понимаете, — но думаю, к вечеру у меня уже будут для вас новости.

До середины дня Хьюитт просидел в клубной комнате и обедал там же. Через какое-то время из переднего окна он увидел Рэгги Стеглса, бредущего по дороге. В мгновение ока Хьюитт оказался у двери на нижнем этаже. Дорога уходила в сторону через восемьдесят ярдов от трактира, и как только Стеглс дошел до поворота, детектив поспешил за ним следом.

Хьюитт был на хвосте у тренера всю дорогу до Пэтфилда и больше половины пути в черте города. Наконец Стеглс остановился на углу и передал записку маленькому мальчику, игравшему рядом. Мальчик тут же с запиской побежал к яркому ухоженному дому на противоположном углу улицы. Мартин Хьюитт начал изучать табличку «Х. Дэнби, подрядчик» над входом у боковой стены в саду за этим домом. Через пять минут дверь открылась, и из-за нее показались голова и плечи того краснолицего мужчины, что вчера заезжал в трактир. Стеглс сию секунду поторопился войти и исчез за дверью.

Это было весьма интересно и поучительно. Хьюитт притаился на соседней улице и принялся ждать. Через десять минут тренер вышел и поспешил обратно по той дороге, которой сюда пришел — эту улицу Хьюитт предусмотрительно обошел. Затем детектив подошел к красивому дому, чтобы получше его рассмотреть. С одного края виднелся маленький садик у ограды и небольшая обитая байкой застекленная табличка на двух столбах. У верхнего края были выгравированы слова: «Х. Дэнби. Дома на продажу и в аренду». Но единственным объявлением, прикрепленным к зеленой ткани за стеклом, была старая пыльная бумажка, приглашающая арендаторов в три магазина, пригодных для любого бизнеса и любого кошелька. Обратиться внутри.

Хьюитт открыл калитку, вошел во двор и позвонил в дверь.

— У вас есть несколько магазинов в аренду, я правильно понимаю? — спросил он, когда горничная высунулась на улицу. — Я бы хотел их осмотреть, если дадите ключи.

— Хозяин ушел, сэр. Магазины можно будет посмотреть только в понедельник.

— Боже мой, какая неудача, но боюсь, что я не могу ждать до понедельника. Неужели мистер Дэнби не оставил никаких указаний на случай, если кто-то заинтересуется объявлением?

— Да, сэр. Он сказал, что если в его отсутствие кто-то придет, то передать, чтобы возвращались в понедельник.

— Ох, тогда ладно. Думаю, мне все же стоит попытаться. Один из магазинов находится на Хай-стрит, верно?

— Нет, сэр, все магазины в новой части города — на Гренвилль-Роуд.

— О, тогда посмотрим. Доброго дня.

Перед тем, как выйти на Гренвилль-Роуд Мартин Хьюитт прошел еще несколько улиц. Когда наконец детектив нашел нужный проезд в новом грязном районе, буквально заваленном кучами кирпичей и наполовину законченными дорогами, он сбавил темп и неспешно исшагал весь новострой. Это был печальный пример незаконченного предприятия. Ряд из дюжины магазинов был выстроен еще до того, как сюда приехали жители со своими потребностями. Потенциальные торговцы уже заняли большую часть этих помещений, и с больших витрин на прохожих глядели неудача и разочарование. Некоторые были наполовину занавешены, а из другой части еще виднелся оставшийся товар. Другие были полностью закрыты — владельцы лишь оставляли двери нараспашку для собственного удобства. Были и мнимые везунчики, еще не скатившиеся в пучину отчаяния: они отважно, пусть и не очень удачно, продолжали бороться за сохранение вида настоящего бизнеса и процветания. Напротив магазинов росла живая неухоженная изгородь и совсем несчастное на вид поле, которое старое правительство предлагало в аренду под строительство. В общем и целом складывалась крайне депрессивная картина.

Найти три магазина, предлагаемых в аренду мистером Х. Дэнби, не составило большого труда. Они шли друг за другом почти в середине ряда, и казались единственными еще не занятыми помещениями. На каждой витрине висела пыльная табличка «В аренду» с указаниями обратиться к мистеру Х. Дэнби или в № 7. Номером седьмым оказалась унылая пекарня с ассортиментом в три батона и тарелку черствых плюшек. Разочарованный пекарь рассказал Хьюитту, что обычно он держит ключи от тех магазинов, но вчера днем хозяин, мистер Дэнби, их забрал, чтобы посмотреть, не обвалился ли потолок, и уже не вернул связку обратно.

— Но если вы думаете открывать здесь магазин, — немного замявшись, проговорил бедный пекарь, — я… я… простите, что лезу не в свое дело, но я бы не советовал вам этого делать. Я сам сыт этим по горло.

Хьюитт поблагодарил пекаря за совет, пожелал ему удачи в будущем и вышел на улицу. До «Зайца и Борзой» он добрался довольно быстро.

— Итак, — сказал детектив, встретив вопрошающий взгляд Кентиша, — в целом, это был очень даже удачный день. Теперь мне известно, где находится наш парень, и думаю, что немного приготовлений, и мы вернем его обратно.

— Где же он?

— О, да в Пэтфилде. На самом деле, он там против своей воли. Я погляжу, ваш приятель мистер Дэнби не только букмекер, но еще и строитель.

— Не просто строитель. Он спекулирует на улице с новыми домами снова и снова — вот и все. А он в этом как-то замешан?

— Думаю, больше, чем кто-либо другой. Но только не теряйте рассудок. Здесь фигурируют еще несколько человек, но если не будете вести себя тихо, то все испортите.

— Ну так пошли за полицией — высвободи мне мальчика, если знаешь, где они его прячут. Почему…

— Именно так мы и поступим, если сами не будем справляться. Но велик шанс, что у нас все получится, и без стороннего вмешательства и отлагательств, которые, вероятно, спровоцирует вызов полиции. Теперь обдумайте собственное поведение. Не будет ли лучше для вас тихонько его вернуть обратно, так, чтобы никто не знал — возможно, чтобы даже Дэнби, — буквально до завтрашнего забега?

— Ох, ну конечно так будет лучше.

— Замечательно, значит, так и поступим. Помните о том, насколько важно в нашем деле молчание. Не посвящайте в это никого, даже Стеглса. У вас есть кэб или карета, которыми мы с вашим сыном могли бы воспользоваться сегодня вечером?

— Поблизости в конюшне можно нанять ландо, — раскроете крышу, и будет вам кэб, если такой вариант подойдет.

— Превосходно. Мы отправимся в город тотчас же, как оно будет готово. Но сперва пара слов о Крокетте. Что он за парень? Сможет ли доставить им неудобства, попытаться силой вырваться, постоянно их отвлекать?

— Нет, не думаю. Он не такой смелый. Все мужество у него в ногах, насколько я знаю. Понимаете, его нельзя назвать большим человеком, и он очень внушаем — как минимум.

— Отлично, это только нам на руку, потому как он себе не навредит, и, скорее всего, они оставили только одного человека за ним следить. А теперь повозку, пожалуйста.

Младший Кентиш оказался сержантом гренадеров шести футов роста, приехавшим домой на побывку и наслаждавшимся удобством гражданской одежды. Они с Хьюиттом двинулись в сторону города пешком, чтобы ландо потом само их нагнало. Дальше мужчины проехались до города, а когда до пустых магазинов оставалось сто ярдов, спустились с ландо и попросили кучера подождать.

— Я хочу показать вам три пустующих магазина, — сказал Хьюитт и повел младшего Кентиша вниз по Гренвилль-Роуд. — Я абсолютно уверен, что Сэмми Крокетт находится в одном из них, и так же не сомневаюсь, что именно в среднем. Обратите внимание, как только мы пройдем мимо.

Когда товарищи неспешно прошли все три магазина, Хьюитт спросил:

— Итак, заметили ли вы что-либо примечательное в этих магазинах?

— Нет, — ответил сержант Кентиш. — Не могу сказать, что заметил чего-то более, чем то, что эти магазины пусты — и скорее всего, такими и останутся.

— Тогда мы пройдем мимо еще раз и посмотрим, наблюдает ли кто-нибудь за нами, — сказал Хьюитт. — Понимаете ли, весьма разумно предполагать, что они заперли мальчика именно в среднем помещении, потому что это лучше всего отвечает их замыслу. Соседние магазины все заняты, и если бы пленник предпринимал попытки достучаться до кого-либо или поднял бы шум, то его бы наверняка услышали, потому что от владельцев рядом стоящих помещений его отделяла бы всего одна стена. Так что, вероятнее всего, его держат именно в среднем помещении. Теперь смотрите сюда, — продолжил он, останавливаясь у витрины обсуждаемого магазина, — вон там, у задней стены, есть еще лестница. Она ведет на нижний и верхний этажи. На ступеньках и на полу вокруг лестницы есть грязные следы. Должно быть, они оставлены сегодня, иначе они были бы не грязными, а сухими и пыльными, потому что за всю неделю сегодня впервые пошел дождь. Идем дальше. Можете заметить, что больше на полу магазина таких следов нигде нет. Следовательно, человек в грязной обуви зашел не через главный вход, но через задний, иначе следы бы шли от парадной двери. Так что мы сейчас и сами обойдем здание.

На улице сгущалась тьма. Кусочки земли с внутренней стороны магазинов были огорожены низеньким забором с отдельной калиткой для каждого дома.

— Калитка, естественно, заперта изнутри, — сказал Хьюитт, — но нам ничего не мешает перелезть. Думаю, нам лучше подождать в саду, пока окончательно не стемнеет. К тому времени «тюремщик», кем бы он ни был, может выйти наружу. В этом случае мы перехватим его прямо у двери. У вас с собой те несколько ярдов веревки, не правда ли? А мой платок может послужить прекрасным кляпом. Теперь — лезем.

Преодолев забор, мужчины тихонько направились к дому и встали по обе стороны уборной, чтобы их не было видно из окон магазина. В воздухе повисла мертвая тишина, никакого света не появлялось. Над землей в кромешной тьме взгляд мог различить лишь зарешеченное окно. Внезапно Хьюитт дотронулся до руки своего компаньона и указал на это самое окно. Оттуда донесся едва слышимый шорох, и, насколько можно было судить в темноте, по ту сторону стекла кто-то опустил занавеску. За этим последовал звук зажигающейся спички, и с боку окна показался слабый лучик света.

— Да, это здесь, — прошептал Хьюитт. — Идемте, попробуем открыть дверь. Вы стойте у стены с одной стороны, а я с другой. Поймаем его, как только выйдет за порог. Теперь тихо, я их напугаю.

Он поднял камень с земли, усеянной мусором, и с силой метнул его прямо в окно. Из дома послышалось громкое ругательство, звук падения, и вдруг кто-то помчался к задней двери и распахнул ее. В эту же секунду Кентиш отвесил выбежавшему удар правой, и пораженный повалился на землю, как кегля. Хьюитт на мгновение замешкался, чтобы засунуть кляп в рот пойманному.

— Держите его, — быстро прошептал детектив. — А я посмотрю, есть ли там кто-то еще.

С этими словами он заглянул за дверь. В комнате на большой коробке спиной к окну, свесив вниз ноги и опустив голову на руки, полусидел-полулежал, Сэмми Крокетт. На каминной полке догорала оплывшая свеча, а на полу были рассыпаны листы газеты, до этого закрывавшие окно. Кроме Сэмми в помещении никого не было видно.

Детектив с сержантом завели своего пленника внутрь. Младший Кентиш узнал в нем бездельника-завсегдатая местных трактиров, который по совместительству был еще и известнейшим в округе мошенником, обманывающим людей на ставках в забегах.

— Кто тут у нас? Ах, это ты, Броуди? — сказал сержант. — Ну теперь-то ты у меня точно попался. Это дело тебе с рук не сойдет.

Сэмми Крокетт оживился. По словам юноши, обращались с ним неплохо, правда, Броуди постоянно пас его и время от времени бешено угрожал железным прутом, чтобы слушался и не шумел. Его нормально кормили, а самым неприятным моментом была невозможность переодеться.

Сержант Кентиш туго связал локти Броуди за его спиной, а другим концом веревки перевязал лодыжки. Затем он перекинул оставшуюся часть веревки через шею мошенника и перевязал запястья, после чего беспомощного негодяя усадили на кипу соломы, служившей Сэмми кроватью.

— Думаю, тебе будет не очень приятно, — сказал Кентиш, — пока не привыкнешь. Не можешь кричать и ходить, а еще не можешь взять себя в руки, уж я-то знаю. Возможно, ты еще проголодаешься, но тем лучше для твоего аппетита. Не думаю, что кто-то потревожит тебя до завтрашнего дня, пока наш приятель Дэнби здесь не появится. Но если захочешь, вместо этого мы можем прямо сейчас отвести тебя в тюрьму.

Так они и оставили Броуди, а Сэмми усадили с собой в старое ландо. Мальчик пошел в тапочках, взяв в руки свои шипованные бутсы.

— О, — сказал Хьютитт, — кажется, я знаю имя леди, которая дала тебе эти тапочки.

Крокетт выглядел пристыженным и возмущенным.

— Да, — сказал он, — они отлично все это между собой придумали. Но я ей отомщу, я…

— Тихо, тихо! — сказал Хьюитт, — нельзя говорить такие вещи о леди. Садись в повозку, мы отвезем тебя домой. Посмотрим, смогу ли я воспроизвести все твои приключения и не ошибиться. Сначала ты получил от мисс Вебб записку, в которой было сказано, что ты ошибаешься, думая, что она тобой пренебрегает, и на самом деле уже почти порвала с тем, — бросила того, — к кому ты так сильно ревновал. Это так?

— Ну, да, — ответил Крокетт и залился густой краской, — но я понятия не имею, как вам удалось это узнать.

— Далее в записке она попросила тебя в четверг избавиться от Стеглса на пару минут, чтобы вы смогли лично поговорить на тропинке за забором. А твои кроссовки на тонкой, как бумага, подошве без задника и с длинными шипами ужасно ранят ноги на твердом покрытии, не правда ли?

— О да, — в таких условиях и калекой стать недалеко. Всегда стараюсь по минимуму находиться в них на твердой поверхности.

— Они совершенно не похожи на обувь для крикета, я погляжу.

— Нисколько. В ботинках для крикета где угодно расхаживать можно!

— Итак, она это прекрасно знала — и я догадываюсь, кто ей об этом сказал, — и пообещала принести тебе новую пару тапочек и перекинуть их через забор, чтобы ты смог выйти.

— Это она вам все рассказала, да? — жалобно проныл Крокетт. — Вы не могли читать ее письма, я сам видел, как она его разорвала на маленькие кусочки и сложила их к себе в карман. Она сделала это, чтобы Стеглс случайно его не нашел.

— Ну, в любом случае ты на время избавился от Стеглса, тапочки к тебе действительно прилетели, и ты вышел на тропинку. Вы с ней дошли до конца дороги, где тебя схватили и силой усадили в повозку.

— Это все дело рук Броуди, — сказал Крокетт, — и еще одного парня, но я его не знаю. Но… что, это Хай-стрит в Пэтфилде?

Перед изумленными глазами юноши проплывали витрины знакомых магазинов.

— Конечно. А ты где думал?

— А… а где же вы меня нашли?

— В Пэтфилде, на Гранвилль-Роуд. Полагаю, они сказали тебе, что вы в другом городе?

— Сказали, что это Ньюстед-Хетч. На дорогу ушло три с лишним часа, а еще меня уложили на пол между сиденьями, чтобы я не мог видеть, куда мы едем.

— Сделали они это по двум причинам, — сказал Хьюитт. — Во-первых, чтобы запутать тебя и прикрыть людей, участвовавших в этом заговоре. А во-вторых, чтобы запереть тебя ночью, когда ничего не видно. Итак, думаю, я рассказал тебе все, о чем ты и сам прекрасно знаешь. Ну, а вот и «Заяц и Борзая» впереди. Мы притормозим здесь, а я схожу проведаю, все ли чисто на горизонте. Думается мне, что мистер Кентиш хотел бы привести тебя, не разводя особого шума.

Хьюитт вернулся очень скоро, чтобы проводить Крокетта в дом через задний ход. Детектив коротко, но емко проинструктировал хозяина трактира.

— Ничего не говорите об этом Стеглсу, — сказал он. — Придумайте что-нибудь, чтобы он вышел из дома. Поселите Крокетта в какую-нибудь другую спальню, и пускай ваш сын за ним присмотрит. А затем возвращайтесь сюда, и я расскажу вам все в деталях.

Сэмми Крокетт был официально передан в руки довольного сержанта Кентиша, после чего хозяин трактира вернулся к Хьюитту.

— А Дэнби знает, что он у нас? — спросил Кентиш. — Как ты это сделал?

— Дэнби пока еще не знает и, если повезет, то не узнает до самого завтрашнего забега. А тот, кто вас действительно продал, — это Стеглс.

— Стеглс?

— Да, Стеглс. Я подозревал его еще с самого начала, как только он ворвался с новостью о том, что Сэмми Крокетт пропал. Но вы — нет, полагаю?

— Нет. Он никогда не кривил душой, а в тот момент выглядел таким же потрясенным, как и все.

— Да, признаю, сыграл он очень неплохо. Но вот только в самой его истории было что-то подозрительное. Что он сказал? Крокетт пожаловался на холод и попросил свитер, за которым Стеглс отправился, не раздумывая. А теперь просто подумайте. Вы разбираетесь в таких вещах. Стал бы хоть один профессиональный тренер (каким, без сомнения, является Стеглс) при первой жалобе своего подопечного на прохладу со всех ног нестись домой за свитером, чтобы тот переоделся прямо на улице? Конечно же нет. Он обязательно отвел бы спортсмена в помещение, где тот смог бы сменить одежду без риска застудить себе что-нибудь. Далее, предположим, что Стеглс действительно был очень удивлен пропажей Крокетта, но разве при первом осмотре местности он не обнаружил бы открытую калитку и не рассказал бы вам об этом? Но он ничего подобного не сказал — мы сами наткнулись на незапертую дверь. Так что у меня с самого начала сложилось определенное впечатление о Стеглсе.

— Теперь все эти слова мне более, чем понятны, хотя, признаюсь, дошло не сразу. Но если Стеглс действительно решил меня продать, почему бы ему просто не накачать парнишку чем-нибудь до бессознательного состояния? Это сэкономило бы уйму усилий.

— Потому что Стеглс — хороший тренер, и пятнать свою репутацию уж точно не в его интересах. Потом сложно было бы объяснить, почему бегун под его опекой оказался чем-то отравлен. Так бы он точно подставил себя перед вами. Намного безопаснее было выкрасть мальчика. Так вся грязная работа переходила в руки других, а он оставался как бы ни при чем. Идем далее. Помните следы шипованных бутс Крокетта, которые мы обнаружили в нескольких ярдах от забора, где они резко обрывались?

— Да. Ты еще сказал, что он будто бы улетел, испарился.

— Но я был уверен, что мальчишка вышел именно через ту калитку. Он просто не смог бы иначе покинуть территорию, ведь единственный путь лежит через дом. Ну, не считая отпертой калитки. А поскольку следы его резко пропали и больше нигде по дороге не появлялись, я сразу понял, что Сэмми снял свои шипованные бутсы — возможно, во что-то переобулся, потому что опытный бегун никогда не подвергнет риску свои ступни и не пойдет босиком по земле. Обычные тапочки на мягкой плоской подошве не оставят никаких следов на шершавой гари, из которой сделана беговая дорожка, и уж тем более их невозможно заметить на твердой тропе за забором. Следы от шипованных бутс шли не напрямую к калитке, а в направлении забора, где они обрывались. Кто-то перебросил через забор тапочки, и Сэмми тут же в них переобулся. Мошенники все хорошо рассчитали и подготовились, чтобы мы не смогли отследить их путь.

Так и вышло. У калитки и дальше по тропе за забором никаких следов я найти не смог. Вы наверняка помните, что я послал Стеглса в «Коп» понаблюдать за ситуацией, — но это только для того, чтобы он не мешался. Затем я оставил вас и пошёл по тропе за забором в сторону Олд-Клинс, а потом назад к дороге. По пути я не нашёл совершенно ничего интересного, кроме этих обрывков письма, которые, кстати, сейчас находятся у меня в записной книжке. Несомненно, «мми» могло относиться и к «Джимми» с «Томми» в равной степени как и к «Сэмми», но их значимость глупо было бы отвергать только из-за такого совпадения. Конечно Крокетта выманили прямо с вашего двора, а не забрали силой, иначе на гари определенно остались бы следы сопротивления. А поскольку его просьба о свитере была лишь предлогом — ведь день был тёплым — должно быть, он заранее подготовился к уходу. Предположительно, он получил письмо. И вот перед нами обрывки послания. А теперь, в свете того, что я уже сказал, взгляните ещё раз на эти обрывки. Первое — «мми», с ним мы уже разобрались. Затем вот это «перебросим их чер-», то есть «через», что вероятно означает тапочки. Если соединить «плохо н» на предыдущей строке вот с этой частью, вполне может означать «плохо ногам». Все эти совпадения, накладываясь друг на друга, сделали доступным основной смысл письма, что отлично подтверждало предыдущие догадки. Но тут есть кое-что еще. Два оставшихся обрывка очевидно означают «уйти от него» и «прямо сейчас». Но есть ещё одна самая выделяющаяся часть со словами «ненавидеть его» — слово «ненавидеть» подчёркнуто. А кто, чтобы выделить негативное слово, станет его подчеркивать? Конечно же женщина. Письмо написано большими не очень ровными буквами; оно вполне может принадлежать перу полуобразованной барышни. И да — Сэмми выманила со двора именно женщина.

Затем я вспомнил, как в среду в пивном баре товарищи Крокетта подшучивали над ним из-за некой Ненси Вебб, что, очевидно, очень задевало мальчика. Таким образом, женщиной, которая с легкостью могла бы выманить из дома Сэмми Крокетта, вполне могла быть именно эта Ненси Вебб. Поэтому я задался целью отыскать эту девушку и узнать о ней побольше.

В то же время я решил мельком взглянуть на дорогу, что лежит на другом конце тропы. Она находится ниже, земля там более сырая, а вокруг очень густо растут деревья. Из-за этого на земле было хорошо видно множество следов от колес, но только одна пара из них разворачивалась и шла обратно в направлении к городу. Это были узкие колеса — колеса повозки. Крокетт рассказал мне, что они очень долго ехали до места его заточения; вероятно, они с самого начала задумались, что привезти мальчика сразу в место заточения на самом деле выглядело бы как-то очень уж подозрительно.

Несколько коротеньких бесед помогли мне узнать месторасположение «Пашни», а заодно и Ненси Вебб. Перед тем, как зайти, мне захотелось получше оглядеть местность. И что вы думаете: на заднем дворе очень мило и оживленно беседовали Стеглс и какая-то молодая особа.

Тут я окончательно убедился в справедливости своих изначальных гипотез. Стеглс был любовником барышни, к которому так сильно ревновал Крокетт, потому он и попросил ее вывести бегуна со двора. Я проследил за тем, чтобы Стеглс вернулся домой, и попросил вас там его задержать.

Оставалось еще одно: найти сообщника Стеглса в этом деле. Я несказанно рад тому, что был в трактире, когда к вам наведался Дэнби. Приехал он, естественно, за тем, чтобы посмотреть, не проболтаетесь ли вы о пропаже и, если возможно, узнать, что вы предпринимаете в сложившейся ситуации. Но у него ничего не вышло. Чтобы окончательно подтвердить все оставшиеся догадки, этим утром я под видом глуховатого джентльмена наведался к мисс Вебб и попросил ее написать мне на бумаге направление, которое содержит слова «лево», «право» и «тропа», — чтобы сравнить почерк.

Идем далеее. Я был абсолютно уверен, что Стеглс наведается за своим вознаграждением именно сегодня. Во-первых, мне хорошо известно, что люди, замешанные в темных делах, связанных с профессиональным спортом, обычно друг другу не очень-то доверяют. Поэтому Стеглс не получил бы свои деньги раньше, чем спрятал бы мальчика. Но он обязательно озаботился бы их получением до начала субботних соревнований, иначе если бы он выполнил свою часть договора, а первоначальный подстрекатель отказался бы платить, то Стеглс оказался бы в очень затруднительном положении. И снова я намекнул вам, чтобы тренер находился в доме до тех пор, пока у меня не появится возможность за ним проследить, — то есть до сегодняшнего вечера. Я видел, как он вошел в дом Дэнби и через некоторое время оттуда вышел. Все сошлось: это дело устроил Дэнби. Да и он был самой вероятной кандидатурой: ни для кого больше отсутствие Крокетта в забеге не сулило бы такого финансового успеха.

Но как же нам отыскать Крокетта? Я поразмыслил и пришел к выводу, что Дэнби в своем доме его держать бы не стал. Это было бы слишком накладно — слуги и прочее. По вывескам у дома я узнал, что Дэнби занимается строительством и сдает в аренду три магазина. А что может лучше подойти в качестве места заточения, чем пустующее помещение? Я постучал к Дэнби и попросил передать мне ключи от этих магазинов, чтобы оценить их как арендатор. Но мне их не дали. Служанка сказала, что мистера Дэнби нет дома (явная ложь, ведь я только что своими глазами его видел), и до понедельника осмотреть магазины не получится. Но мне все же удалось узнать у нее адрес этих магазинов — это было уже что-то.

Итак, почему же никто не мог осмотреть эти помещения именно до понедельника? Слишком уж подозрительный временной интервал, достаточный как раз для того, чтобы вернуть Крокетта домой по окончанию соревнований. Я немедля отправился по адресу, чтобы взглянуть на магазины и подумать, какой из них лучше всего подошел бы для целей Дэнби. На месте я получил очередное подтверждение своим идеям. Согласно вывеске у магазинов, ключи от этих помещений находятся под присмотром бедного пекаря в соседней пекарне. Но дать он мне ключи не смог — сказал, что Дэнби забрал их еще в четверг (в тот самый день, когда пропал Сэмми) под каким-то банальным предлогом, но так и не вернул. Это было именно то, что мне нужно. Теперь все стало совершенно ясно. Ну а обо всем остальном вы уже знаете сами.

— Н-да, а ты действительно сообразительный парень, надо сказать. Но вот положим, у Денби не висело бы объявления о сдаче помещений в аренду, что тогда?

— Даже в этом случае у меня уже было направление для развития своей теории. Мы бы пришли к Дэнби, удивили бы его своим заявлением о том, что нам все известно, пригрозили бы законом, и вашему товарищу проще было бы сдаться и вернуть Крокетта. Но, как вы видите, сейчас он совершенно не знает (а возможно и до завтра не узнает), что Крокетт спасен и участвует в соревнованиях. И пользуясь таким временным преимуществом, вы сможете сполна ему «отплатить» за пережитое с помощью хитрых финансовых инструментов, с которыми вы, без сомнения, прекрасно знакомы.

— Ох, это уж точно. Теперь уж он поставит любую цену против Крокетта, пока не придет очередь моей ставки.

— Но теперь еще несколько слов насчет Крокетта, — продолжил Хьюитт. — Это заточение никак не отразится на его спортивных качествах?

— О, вполне возможно, — ответил хозяин тракира, — но, черт возьми, какая разница. В этой гонке участвуют еще четверо парней. Двое из них не зайцы, а еще на двоих я вполне могу поставить пару-тройку фунтов в любое время. Третий раунд и финал состоятся только на следующей неделе — к тому времени Сэмми вернется в привычную форму. Все хорошо настолько, насколько это возможно. А ты сколько собираешься ставить? Я предоставлю такую возможность, только скажи. Такой шанс нельзя упускать: это же просто деньги из воздуха.

— Благодарю, но думаю, что не стоит. Профессиональный бег не очень-то меня привлекает. Я не считаю себя моралистом, но, прошу прощения, все это вряд ли стоит вложения моих денег.

— О, конечно! Если это твое мнение, я не буду настаивать, но после такого я тебя уже не считаю таким уж умным. И все же, давай-ка не будем спорить. Ты сослужил мне огромную службу, и поэтому я не успокоюсь, пока не смогу тебе тоже что-нибудь дать в ответ. Пойдем, я достойно оплачу твой труд. Давай я выпишу чек и заплачу как настоящий хозяин — мне так будет намного приятнее, чем если бы ты просто принял эту работу «за честь». Я ничего не имею против чести, но все же предпочитаю платить по счетам, и от этого никуда не деться.

— Мой милый друг, вы уже сполна заплатили, — сказал Хьюитт с улыбкой. — Выдали мне аванс. Мы же договаривались, что я возьмусь за ваше дело, если вы мне поможете с моим? Вот и прекрасно. Сделка есть сделка, и мы оба честно выполнили свои обещания. И вы ни в коем случае не должны обижаться на мои слова.

— И не подумаю! А что касается этого Рэгги Стеглса! Только закончится завтрашнй забег, я его… я ему…

В следующее воскресенье Мартин Хьюитт сидел в своих комнатах и, читая газету, наткнулся на объявление «Ежегодный пэтфилдский Гандикап на 135 ярдов»: «Финальный забег: Первое место — Крокетт; второе — Уиллис; третье — Трюби. Оувен — 0; Хоувелл — 0. Абсолютная победа с отрывом в три ярда».