Та, которая видит

Глава 8

Так где я остановилась?.. Ах да, я рассказывала тебе о нашем бегстве из дома дун-мага. Мы прыгнули в воду. Когда я вынырнула у борта рыбачьей лодки, Райдер был уже там. Суденышко оказалось маленьким, с каютой на носу, единственной мачтой и румпелем на корме.

— Ну, наконец! Я уж думал, что ты утонула, — а ты, оказывается, умеешь задерживать дыхание, как тюлень.

— А что теперь? — спросила я. Удирать по воде была его идея. Вот пусть и думает, как нам выпутаться.

Райдер жестом попросил меня помолчать, и мы стали прислушиваться, нет ли за нами погони. В неподвижном воздухе звуки над водой разносились далеко: откуда-то с берега слышались звуки флейты и топот, и крики пьяных танцоров. Я почти ожидала, что последуют новые магические удары, но ничего не произошло.

— Все равно нам лучше еще какое-то время оставаться в воде, — прошептал Райдер. — К счастью, акулы у здешних берегов не водятся. А потом мы влезем в лодку. Ты как себя чувствуешь?

Я отбросила с лица мокрые волосы и ухватилась за веревку, которая свисала с планшира.

— Прекрасно, как это ни странно. Ты искал меня? Или Флейм? И если ее, то почему? Как ты узнал, где нас найти? И вообще, черт возьми, кто ты такой?

— Мое имя ты уже знаешь и знаешь, что я с Разбросанных островов. Что еще я могу о себе сообщить? Что же касается сегодняшней ночи, меня разбудил шум, который поднял этот молодой дурак Новисс, когда ломился в твою дверь. Я подслушал ваш разговор, а потом последовал за тобой.

— Но почему? И почему ты вмешался в мою потасовку с Мордом?

— Почему бы и нет?

— Я не переводя дыхания могу назвать тебе два десятка причин, почему нет. И все они, будь я на твоем месте, показались бы мне вескими.

Тор сменил руку, которой держался за борт, и коснулся моей мокрой щеки.

— Можешь назвать это вожделением. По чисто корыстным причинам мне хотелось, чтобы этой ночью ты осталась в живых.

— Ты, должно быть, шутишь. Он покачал головой:

— Нет. Занятие с тобой любовью — не такая вещь, которой я когда-нибудь стал бы шутить… Знаешь, твоя рана снова стала кровоточить. Давай я ее перевяжу. — Действуя одной рукой, Райдер снял с шеи черный платок и ловко и осторожно наложил повязку мне на предплечье. Я все еще пыталась разгадать загадку этого человека и ни к чему не могла прийти. Уж очень о многом он умалчивал.

— Ты выглядишь ужасно встревоженной, Блейз. Напрасно. Просто поверь в то, что у меня имеется личный интерес к тому, чтобы ты оставалась жива и здорова.

— Я хорошо справлялась и без твоей помощи, — сказала я, подумав про себя, что жизнь на косе Гортан сделалась однообразной: ни один из встреченных мной здесь людей не был тем, кем считался. У каждого оказывались секреты…

— Как твои успехи в поисках рабыни-цирказеанки? — переменил тему Райдер. Было слишком темно, чтобы по выражению его лица судить, как он воспринял мой отпор, но голос его звучал безмятежно.

— Пока неважно.

— Ты ведь ищешь вполне определенную девушку, верно? Дочь суверена Цирказе? Я слышал, что она исчезла. И ты решила, что Флейм — это, возможно, она и есть… или она что-то знает о Деве Замка.

— Откуда, черт побери, ты все это знаешь? Исчезновение Девы Замка Лиссал хранится в строгом секрете. И исчезла она всего два месяца назад. Меньше чем…

— О, я много чего слышу, — неопределенно ответил он. — Прежде чем приехать сюда, я был на островах Хранителей, а там я кое-кого знаю. Блейз, знаешь, девушка, скорее всего, сбежала. У нее для этого была причина. Безбожные лицемеры-хранители собирались продать ее этой мерзкой куче жира, властителю Брета. Он жесток и бесчестен, к тому же извращенец: заманивает в свои сети мальчиков, слишком юных для того, чтобы даже понять, что их ожидает… не говоря уже о том, что ему за пятьдесят.

К этому моменту от изумления челюсть у меня отвисла, как у идиотки. Как случилось, что все вдруг оказались так хорошо осведомлены в политике островных государств? Одно дело — услышать шепотки в трущобах столицы Цирказе, совсем другое — когда дворцовые тайны во всеуслышание обсуждаются на других островах.

— Предполагается, что все это никому не известно, — сказала я.

— Так все-таки кто ты такой.

— Да ничего особенного я собой не представляю. Я просто держу уши открытыми, а затеи хранителей меня интересуют. Именно они вынудили правителя Цирказе согласиться на этот брак. Как бы мне хотелось знать почему… Ты, случайно, не…

— Нет, не знаю. Хранители не посвящают меня в свои секреты. — Да и то, что мне говорила Флейм, в полной мере не объясняло такого их интереса к брачному союзу между династиями разных островов.

Райдер печально покачал головой:

— Бедная девушка… разве удивительно, что она предпочла сбежать? Удивительно другое: что у нее хватило на это духу.

Кто-то с любопытством начал покусывать мои пальцы. Я раздраженно отдернула ногу, надеясь, что это всего лишь мальки.

— Она была глупа, — сказала я, — и попала в руки работорговцев почти сразу же. Ее ждала бы лучшая судьба, останься она дома.

— Если ты ее найдешь, ты и в самом деле собираешься вернуть ее в руки этих подонков?

— Мне обещали за девушку две тысячи сету. Конечно, я ее верну.

— Ты все еще работаешь на хранителей, верно?

— Ну и что, если работаю? — воинственно сказала я. Я была задета, иначе не проявила бы такой горячности. Потом, поморщившись, я сообразила, что веду себя не слишком умно. — Откуда ты знаешь? И что значит «все еще»?

— Я слышал о твоих прежних делах. Десять лет назад хранители посылали тебя на Малый Калмент, когда там началось восстание. Ты была тем самым агентом Совета, которому удалось спасти жизнь сыну владетеля, когда на его отряд напали. Я слышал, владетель предлагал тебе в награду гражданство, но ты его отвергла.

Кровь бросилась мне в лицо. О том случае я предпочитала не вспоминать. Я была так близка к выполнению своей мечты о драгоценной татуировке — тут-то и обнаружилось, что цена слишком для меня высока.

— К приманке была привязана веревочка, — нехотя ответила я и поежилась. Сначала вода казалась мне достаточно теплой, но теперь я начинала чувствовать холод.

Райдер сочувственно кивнул:

— Этот владетель Килп и в самом деле был редкостным подонком. В сделке с ним ты не могла не проиграть.

— Мы тогда были знакомы?

Мой вопрос, казалось, его позабавил.

— Не совсем. Впрочем, несколько раз мы с тобой почти повстречались. Я дважды видел тебя издали. Помнишь ущелье Джилли? Там был я.

Еще бы я не помнила! Это было одной из самых больших неудач в моей карьере: мне поручили поймать агента партизан молодого человека по прозвищу Копье Калмента, который снабжал припасами и оружием восставших в городе Тан-та и передавал от них известия в горные крепости повстанцев. Я думала, что заманила своего противника в ловушку, но обнаружила, что меня перехитрили. Я с людьми, которых мне в помощь дал Датрик, устроила засаду на горном склоне, уверенная, что дичь окажется внизу, в ущелье, — и вдруг увидела силуэт Копья Калмента на противоположном склоне, вне досягаемости стрел. Он насмешливо помахал нам и скрылся в лабиринте скал.

— Великая Бездна! Так это был ты? И ты мне в этом признаешься? Разве ты не знаешь, что тебя все еще могут повесить за участие в восстании?

— Только на островах Калмент. Думаю, что хранители отдали бы меня в руки палача на Малом Калменте, если бы знали, кто я такой… но они не знают и никогда не знали.

— И ты так спокойно говоришь все это мне? Я ведь могу тебя сдать! Ты что, с ума сошел? — Я уже раздумывала, объявлена ли награда за его поимку. Мне и раньше случалось зарабатывать деньги, ловя беглецов.

— Меня часто считают сумасшедшим.

Этот человек снова и снова удивлял меня. Тот серьезный, неулыбчивый незнакомец, которого я увидела в зале гостиницы, оказался гораздо более сложной личностью, чем мне сначала показалось.

— Ты не замерзла еще? — спросил он. — Не хочешь залезть в лодку?

Я могу подождать и еще немного, если ты думаешь, что так лучше.

Я вспомнила те полные опасности дни на Малом Калменте, когда моя изобретательность и мой меч противостояли отчаянию восставших крестьян, едва не победивших своих угнетателей. Мне тогда было всего двадцать, да и этот человек едва ли был старше меня больше чем на три-четыре года.

— Как тебя называли повстанцы? Не помню, чтобы я тогда слышала о Торе Райдере. И я всегда думала о человеке, который ушел от меня в ущелье Джилли, как о…

— Копье Калмента? Да, так меня и называли. — Райдер выглядел немного смущенным. — Я был тогда молод и склонен к театральности. Тор Райдер мое настоящее имя, то, которое я получил при рождении.

— Ты, в самом деле, был Копьем? — Я была поражена и не могла найти слов. Копье Калмента в тот год на Малом Калменте был для меня вызовом и постоянной головной болью. Я уж и не помню, сколько раз я думала, будто поймала его в ловушку, а ему снова и снова удавалось ускользнуть. Это стало для меня почти игрой, но только я проиграла. Я помогла подавить восстание, но Копье Калмента скрылся, и это было моей неудачей. Как ни странно, в конце концов, я порадовалась своему проигрышу: владетель и его подручные оказались редкостными мерзавцами, а я не могла не восхищаться агентом повстанцев, за которым я гонялась по всему Малому Калменту, но так и не сумела поймать… или повстречать.

Тор Райдер заметил, что я улыбаюсь воспоминаниям.

— Странно мы тогда развлекались, верно? В те дни мы были моложе.

А ведь перемены в нем произошли не только из-за возраста… Копье Калмента никогда не расставался с мечом за поясом и луком за плечом. Теперь же Тор Райдер появлялся в самых опасных притонах Гортанской Пристани без оружия.

Он проплыл вдоль борта и выглянул из-за кормы.

— Не может быть, чтобы он все еще ждал, не выплывем ли мы. — Тор, конечно, имел в виду дун-мага. — Давай заберемся в лодку, пока мы совсем не замерзли. — Он подтянулся и перелез через борт, потом помог мне перевалиться через планшир. Лодка опасно закачалась, но с берега этого, похоже, не заметили.

Суденышко оказалось вполне симпатичным. Маленькая каюта давала укрытие, да к тому же в ней обнаружилась мягкая подстилка. Тор Райдер отвязал веревку, которой лодка крепилась к бую, и поднял парус.

— Мы что, украдем лодку?

— Ну, это не такое уж большое преступление. Я подумал, что доплыть до рыбачьего причала безопаснее, чем идти по улицам. Лодку можно оставить там, а потом я заплачу смотрителю, чтобы он вернул ее законному владельцу… Если, конечно, ты хочешь вернуться в гостиницу.

Я подумала о Флейм и той мерзкой заразе, что распространялась по ее телу…

— Да, хочу.

Тор поднял глаза на парус, но тот вяло висел у нас над головами.

— Боюсь, что прямо сейчас мы никуда не поплывем. Ветра нет. — Он оглянулся на меня. Большая из лун поднялась высоко, и теперь я могла видеть Тора более отчетливо. Его синие глаза снова были серьезны, но я удивилась себе: как это раньше я не замечала веселых морщинок в уголках… Может быть, Райдер и не относился к жизни так же легко, как Ниамор, но он вовсе не был лишен чувства юмора.

— Ты лучше сняла бы мокрую одежду, — посоветовал lop. — Вон одеяло, завернись в него. Оно с виду достаточно чистое. Я кивнула, но не двинулась с места.

— Почему ты так уверен в том, что я не выдам тебя хранителям?

— После всех наших приключений? Ты, конечно, на многое пойдешь ради денег, но если только за прошедшие годы ты не переменилась очень сильно, ты не сделаешь такой мелкой гадости.

— Мелкой? Может быть, за твою голову все еще назначена награда, которую не назовешь «мелкой».

— Возможно. Я этим никогда не интересовался. Но я все-таки не думаю, что ты попытаешься эти деньги получить. Кто угодно, только не ты.

— Ты говоришь так, словно думаешь, будто хорошо меня знаешь.

— Конечно, знаю — или, по крайней мере, знал. Всегда полезно знать своего врага. Единственное, чего я не знал о тебе в те дни, — это как ты красива на близком расстоянии.

— Это Флейм красива. Я всего лишь велика.

— Ты великолепна, — просто сказал Тор. — Я люблю крупных женщин. Я и сам не маленький.

Ниамор тоже назвал меня великолепной, но мне почему-то, больше понравилось, как это сказал Тор.

— Ты глупец, Тор Райдер. Люди меняются.

Я сидела на банке посередине лодки, и с меня все еще стекали струйки воды. Заметив, что я дрожу, Тор подошел ко мне и начал расстегивать мою тунику. Я не воспротивилась. Он осторожно стащил рукав с моей раненой руки, потом с другой, и я оказалась нагой по пояс. Рана в боку больше не кровоточила. К счастью, нож не проник глубоко и причинил мне мало вреда. Тор накинул одеяло мне на плечи, потом опустился передо мной на колени.

— Да, люди меняются. Но ты изменилась не так уж сильно. Тогда, на Малом Калменте, я чувствовал странное родство с тобой, как будто мы одной породы, хоть и сражаемся на противоположных сторонах. Я почувствовал это снова, когда мы с тобой столкнулись у двери Новисса.

Он положил правую руку мне на ладонь — палец к пальцу. Двое обладающих Взглядом узнали друг друга. Одна порода… Я вспомнила свои чувства по отношению к Копью Калмента. Да, между нами существовало странное ощущение товарищества, хоть мы и делали все возможное, чтобы друг друга убить. Только это не имело никакого отношения к тому, что мы будто бы одной породы. Тор Райдер и я были тайменем и неркой: родственные виды, но плавающие в разных водах.

Тор переплел пальцы с моими.

— Имей в виду, Блейз: если мы сейчас совершим естественный шаг дальше, ты никогда не сможешь уйти не оглядываясь, как смогла бы уйти от кого-нибудь вроде Ниамора. — Великая Бездна, было ли хоть что-то, чего он не знал бы? — Полюби меня сейчас, и между нами возникнут узы, которые сохранятся навсегда.

Я знала, что он прав.

Я поежилась, испытывая и страх, и желание. Думаю, я видела перед собой горести, как видел и он.

— Это было бы безумием, — сказала я. — Да, — согласился Тор.

Лодка застыла неподвижно на гладкой поверхности моря. Фонари ведущих лов суденышек чертили золотые дорожки на воде, которая казалась такой плотной, что по ней можно было бы пройти, не замочив ног. Мне трудно было поверить, что мы и в самом деле ведем подобный разговор…

Я протянула руку и стала расстегивать его тунику. Мои глаза застилал туман — а ведь я никогда не плакала.

— Не будет наша любовь стоить той боли, которую принесет с собой, — прошептала я.

— Нет, будет, — возразил Тор. И оказался прав.

Легкий ветерок наполнил парус, и я встрепенулась в объятиях Тора. Меня обвивали сильные, нежные руки любящего мужчины. Руки Тора Райдера. Я прошептала это имя, пробуя, как оно будет звучать в моих устах, наслаждаясь богатством звуков…

— М-м?.. — Голос Тора был лаской.

— Все в порядке. Я просто хотела услышать твое имя. — За одну ночь я стала другим человеком. Не то чтобы я влюбилась — скорее я училась любить. Я, которая за свои тридцать лет никогда никого не любила…

Тор Райдер с Разбросанных островов, в прошлом повстанец и враг. Обладающий Взглядом. Возлюбленный. Человек, слишком прямой и честный для меня.

И цирказеанка Флейм, женщина-сестра. Силв. Та, кого я хотела бы назвать другом. Девушка, мужество которой вызывало во мне восхищение и заставляло стыдиться, потому что, приглядевшись к собственным поступкам, я начинала видеть то, чего не хотела замечать.

Я почувствовала, как меня окатила волна мучительной неуверенности. Что я делаю? Ни одна из этих зарождающихся привязанностей не обещала мне легкой жизни. И почему Тор? Почему не Ниамор, который наверняка мне ближе по характеру? Я подумала об этом темноглазом островитянине: озабоченный собственным благополучием, добрый и мягкий, только когда это было удобно ему самому. Человек, который скорее посмеялся бы над жизнью, чем озаботился ее улучшением ради других. Вместе с Ниамором я могла бы веселиться, искать удовольствий, на время забыть свои тревоги, как делала раньше с другими, на него похожими… так почему не Ниамор?

В глубине души я, конечно, знала ответ. Выбери я Ниамора мне всегда чего-то не хватало бы. При всем нашем сходстве я никогда не чувствовала бы себя чем-то с ним связанной, никогда не ощущала бы, что мы одной породы. В наших отношениях отсутствовала бы глубина… как это всегда случалось в прошлом со всеми остальными. А вот Тор… Тор предлагал мне нечто совершенно новое и основательное.

Но даже, несмотря на это, какая-то часть меня сопротивлялась. Любовь бросала вызов некоторым вещам, определявшим все мое существование, и я не была уверена, что готова признать это. Другими словами, все произошло слишком уж внезапно.

Я предпочла уснуть, чтобы избавиться от неприятных мыслей.

Когда я проснулась, Тора рядом не оказалось. Подняв голову, я увидела, что он неподвижно сидит на корме, устремив вдаль невидящий взгляд; все его внимание было сосредоточено на чем-то глубоко внутри, куда я последовать за ним не могла. Он ушел от меня так же далеко, как если бы покинул лодку.

Я ощутила леденящий холод.

Отвернувшись от Тора, я стала смотреть в сторону берега. Лодку вынесло в море, и мы оказались среди занятых ловом рыбаков. Теперь, когда небо посветлело, огни фонарей сделались тусклыми. Золотые дорожки на воде исчезли. Я слышала голоса и смех рыбаков, выбирающих сети. Я легла и стала смотреть на вырисовывающуюся, на фоне предрассветного неба мачту. На рее сидела птица, слишком маленькая, чтобы быть чайкой или бакланом. Я взглянула на нее с тревогой: она походила на любимицу Флейм. Интересно, давно ли она тут сидит… Птичка склонила головку набок, и я вдруг остро осознала свою наготу и поспешно натянула на себя одеяло.

— Проваливай! — бросила я. — Отправляйся и доложи ей, что со мной все в порядке.

Если бы я не была уверена в невозможности такого, я сказала бы, что она засмеялась, прежде чем улететь.

Тор очнулся от своей задумчивости, хоть лицо его все еще оставалось бесстрастной маской.

— Ты всегда разговариваешь с птицами? — спросил он, и в голосе его прозвучало любопытство и легкая насмешка.

— Нет, только иногда. И как ни странно, они, похоже, понимают… иногда. Тор!

— Да, любовь моя!

Боги, что за трепет родили во мне эти слова!

— Кто ты?

— Скиталец без собственного дома и без особого богатства. В настоящее время нанялся нянькой. — Он вернулся в каюту и обнял меня, снова сделавшись моим.

— Нянькой?

— Вроде того. Только младенец не догадывается, что я за ним присматриваю.

— Младенец — это Рэнсом Холсвуд?

— Ах, так ты знаешь его настоящее имя? Да, это он и есть, престолонаследник островов Бетани. Иногда такой безмозглый… Я до сих пор не могу понять, о чем он думал, отправляясь на косу Гортан. Наверное, он видел себя менодианским миссионером, героически несущим веру здешним безбожникам. Только после пары попыток, кончившихся весьма печально, он теперь так перепуган, что способен лишь сидеть в «Приюте пьянчуги» и жалеть себя. К тому времени, когда корабли смогут покидать Гортанскую Пристань, я, может быть, сумею убедить его, что пора вернуться домой.

— Ты выполняешь поручение правителя Бетани?

— В определенном смысле, — равнодушно ответил Тор.

Слишком равнодушно… — Отец не хочет вынуждать его верея: это только обидело бы мальчишку. С другой стороны, не желает, чтобы с сыном что-то случилось, вот и послал меня присмотреть за ним. Это было нетрудно, пока Рэнсом находился на островах Хранителей, но не так просто здесь.

Тор лгал или, по крайней мере, говорил не всю правду, это было мне ясно. Я слишком хорошо знала Тора… Мы только что повстречались, но кое-что в нем я понимала так же хорошо, как понимала себя…

Теперь, когда слова Тора освежили мою память, я вспомнила, что, по слухам, правитель Бетани шумно возмущался нежеланием сына выполнять свой монарший долг. Правитель Бетани был не более мягкосердечным отцом, чем суверен Цирказе.

Наверное, мне следовало возмутиться тем, что Тор мне лжет, но почему-то это меня не встревожило. Я, которая никогда полностью не доверяла никому, Тору поверила сразу. Его ложь, казалось, не имела значения. Было похоже на то, что любовь заменила усвоенную мной от рождения осторожность на безрассудное пренебрежение даже элементарной осмотрительностью.

Любовь всех нас лишает разума…

— Где же справедливость, Тор, — сказала я. — Ты собираешься вернуть беглого наследника престола домой, но возражаешь против того, чтобы я сделала то же самое с беглянкой — Девой Замка, которая тоже является престолонаследницей.

Тор перекатился на живот и потерся носом о мою грудь.

— Разница большая. Лиссал, вернувшись домой, станет пешкой в руках хранителей и узницей отвратительного извращенца. Рэнсом — другое дело. Он хочет стать менодианским патриархом, но всем, кроме него самого, совершенно ясно, что к подобной роли он непригоден. Я очень надеюсь, что теперь, увидев, как живут безбожники на косе Гортан, он тоже это поймет. — Тор ухмыльнулся. — Гортанская Пристань стала для Рэнсома Холсвуда ужасным шоком.

— Вот уж не думала, что тебя так заинтересует возвращение царственной заблудшей овцы в наследственный хлев. Разве целью восстания на Калменте была не замена монархии властью народа?

— Ты прекрасно знаешь, что это упрощение. Впрочем, с тех времен я стал умереннее. Я больше не считаю, что восстание может решить проблему. Перемены произойдут сами собой, если только хранители перестанут во имя свободы с помощью силв-магии поддерживать тиранов. Рэнсом — менодианин. Менодиане недолюбливают хранителей и их замашки, и когда Рэнсом станет правителем, для Бетани появится надежда, особенно если найдется учитель-патриарх, который сумеет избавить мальчишку от заскоков.

Я поежилась:

— Ты так ненавидишь хранителей.

— Я вовсе не испытываю к ним ненависти. Я просто думаю, что существует лучший способ править островами, чем та система, которую они всем навязывают. В случае Бетани правитель-менодианин окажется изменением к лучшему.

Тор говорил почти равнодушно, но что-то в его словах — или в том, о чем он умалчивал, — заставило меня похолодеть. Я поспешила сменить тему: существовали тропы, по которым лучше не ходить… Может быть, это было трусостью, но мне вовсе не хотелось начинать споры о политике, когда мы только сделали первый шаг друг к другу.

— Почему на Рэнсома напал дун-маг?

Наверняка я не знаю. Причина может быть просто в том что он — менодианин. Или в том, что Рэнсом — бестактный идиот, выпаливающий первое, что придет в голову, не думая о том, не задевает ли он чьих-то чувств. Возможно, этот дун-маг — мелочный садист. Мне кажется, он наслаждается причиняя боль. А кто больше подходит на роль жертвы, чем менодианин? Рэнсом слишком напоказ выставлял свое благочестие, по крайней мере, пока не повстречал прелестную Флейм. — Тор насмешливо улыбнулся. — С тех пор, правда, молитвы несколько потеряли свое значение. Что касается похищения Флейм, то это могло быть просто местью за исцеление Рэнсома. Дун-маги терпеть не могут, когда им противодействуют, и, мне кажется, он быстро понял, кто виноват в его неудаче.

— Ты хоть догадываешься, кто это может быть?

— Нет. Маг слишком ловок. Хранители ведь тоже его ищут, мне кажется?

— Думаю, да. Маг, обладающий такой силой, для них опасен. Только в свои планы они меня не посвящают.

Тор повернулся, подпер голову рукой и посмотрел на меня.

— Зачем ты работаешь на них, Блейз? — Меня поразило, каким серьезным стал его голос. Сейчас передо мной был тот человек, которого я увидела в зале гостиницы в день своего приезда: человек, который находит мало забавного в жизненных реалиях. — Они не стоят твоих усилий. Хранители так чертовски высокомерны! Они сами назначили себя опекунами Райских островов, но кто сказал, что нам нужны опекуны? Они полагают, что их образ жизни — лучший из возможных, и даже не догадываются о его пороках. Ты жила на островах Хранителей, ты должна знать, на что это похоже. Если ты силв и хранитель по рождению, тогда у тебя есть богатство и власть, но да поможет тебе Бог, если ты простой крестьянин и магическим даром не обладаешь. О, я знаю: они твердят, что кто угодно может править, и приводят в доказательство выборы, но ты же слышала рассказ Вантеджа. Разве ты встречала хоть одного советника, который не был бы силвом? Ты не сможешь стать даже деревенским старостой, если не владеешь силв-магией. Стоит не-силву выставить свою кандидатуру, как он неизменно проигрывает, что и случилось с другом Вантеджа. И при этом обычно так и не узнает, в чем было дело. Но мы-то с тобой знаем, правда, Блейз? Ты, я, Вантедж знаем, потому что можем видеть их заклинания. Мы можем видеть магию, которой они пользуются, чтобы обеспечить себе победу на выборах, выгодную сделку, нужное судебное решение. Силвы правят и богатеют; простой народ нищает и с каждым днем имеет все меньше власти. Такова система, которую силвы-хранители представляют остальным островам как само совершенство. Разве не кричат они о ней как об олицетворении равенства, свободы и порядка? А? — Тор едва не плюнул от отвращения.

— Это только одна сторона медали, — возразила я. — Ты не замечаешь того, чего им удалось добиться на островах Хранителей: построить прекрасные города, создать систему каботажного и речного транспорта, проложить мощеные дороги, открыть школы, типографии, больницы. Под покровительством богатых расцветает искусство — литература, драма, поэзия, живопись. Жить в таком городе, как Ступица, — чудо из чудес…

— Знала бы ты, каково живется в столице беднякам, — желчно возразил мне Тор.

— А я знаю, — ответила я не менее ядовито. — Только если у тебя есть напористость, ты можешь выкарабкаться. Удалось же это мне.

— Только потому, что ты обладаешь Взглядом. Без этого ты вполне могла бы голодать в сточной канаве, потому что хранители просто не позволили бы тебе выкарабкаться. Да и даже теперь нельзя сказать, чтобы ты вошла в элиту. Блейз, неужели ты не видишь, что они собой представляют? Неужели не видишь, как хранители пытаются нами манипулировать? Ну да не сомневаюсь: ты будешь говорить, что они много сделали для стабильности на всех Райских островах, — только какой ценой? Мы все начинаем от них зависеть. А если кто-то из нас сделает шаг в сторону, того хранители растопчут, как водоросль, выброшенную на берег.

Когда островитяне с архипелага Ксолкас посмели купить пшеницу не на островах Хранителей, а на Бетани, где она была дешевле, хранители их разорили: они целых три года скупали все гуано, добытое на архипелаге, — это основной товар, экспортируемый Ксолкасом, — а потом разом выбросили его на рынок, сбив цены так, что у производителей его никто не покупал. А потом хранители скупили всю собственность на архипелаге Ксолкас. Его жители теперь в экономическом отношении рабы Ступицы. Это только один пример того, что случается с людьми, рассердившими хранителей. Блейз, — повторил Тор, — эти люди не стоят твоей преданности.

— Тор, — спокойно ответила я, — я служу им не потому, что они достойные люди, или потому, что их цели благородны. Я служу им потому, что только так могу рассчитывать на получение гражданства. Острова Хранителей единственное место кроме косы Гортан и других подобных дыр, — где я хотя бы на полузаконных основаниях могу получить работу, ты не представляешь себе, что значит быть недочеловеком. Быть ничем просто из-за случайности рождения. Быть презираемой и гонимой, потому что ты — полукровка. Меня оскорбляли, насиловали, били и грабили только потому, что я — полукровка. Кроме хранителей единственными, кто терпел меня, были менодиане, но они учили меня, что следует страдать с покорностью, чтобы найти воздаяние в потустороннем мире. Мне этого мало.

Выход же в этом мире — вообще хоть что-то реальное — предложили мне только хранители. О, я знаю, что добросердечие тут ни при чем: они просто хотели извлечь для себя пользу из моего дара: среди самих хранителей обладающие Взглядом встречаются редко. Да и вообще им было удобно иметь агента, которого можно посылать на другие острова. Если бы я натворила глупостей, никто не мог бы упрекнуть хранителей: вся вина лежала бы на не имеющей гражданства полукровке. Я знаю, что нужна им. И знаю, что они меня используют, но за свои услуги я беру с них деньги. Может быть, участие в подавлении восстания на Малом Калменте и было ошибкой с моей стороны — хотя в те дни особо выбирать я не могла, — но в остальном моя служба хранителям шла на пользу всем. Я помогла очистить от скверны Фис на Бетани — там было логово дун-магов, как ты, может быть, помнишь. Я прикончила колдуна, который захватил власть в Порфе на Мекате. Пять лет назад я была среди тех, кто положил конец работорговле между косой Гортан и архипелагом Ксолкас. И это я обнаружила школу на Мекате, где дун-маги готовили себе пополнение. Я выследила похитителей детей-силвов и вернула малышей — дун-маги хотели превратить их в себе подобных.

Пока я работаю на Совет, я могу — пусть и неофициально — жить на островах Хранителей; имея деньги, я могу купить там себе безопасность и покой. Благодаря деньгам, своему калментскому мечу и Взгляду я, наконец, начала пользоваться уважением. Может быть, на меня и косятся, но, по крайней мере, никто больше не плюется при одном взгляде на меня. Так что не проси меня отвернуться от хранителей и стать благородной, Тор. Я не могу так поступить. Я не могу лишиться всего, что заработала тяжким трудом.

— Ты считаешь меня самодовольным дураком.

— Примерно так.

— Ну да… Прости меня. Такому, как я, легко поучать: мне все давалось легче. Мне просто противно видеть, как ты работаешь на этих силвов-хранителей. Они же акулы с холодными глазами.

— Не так уж они плохи.

— Они гораздо опаснее, чем ты думаешь. Знаешь что, Блейз… Выходи за меня замуж.

— Что?! — Я не знала, то ли смеяться, то ли изумляться.

— Выходи за меня замуж. У меня на Разбросанных островах есть влиятельные друзья. Может быть, благодаря женитьбе я смогу обеспечить тебе гражданство. Ты ведь наполовину южанка. Попытаться можно.

Мой смех грозил закончиться слезами. В этом предложении руки и сердца романтики не было, но Тор говорил всерьез, и не только потому, что хотел обеспечить мне гражданство. Я покачала головой:

— Тор Райдер, ты что, с луны свалился? Никто никогда не женится на полукровках.

— Ну, закон такого не запрещает.

— Хоть и не запрещает, все равно это большая глупость. Супруга-полукровка — тяжкий груз. И ты должен знать, что существуют… существуют и другие причины, почему из полукровки получается плохая жена… а муж-полукровка — еще хуже.

— Дерьмо. — На лице Тора была написана черная ярость. — Эти подонки сделали тебя бесплодной?

Вместо ответа я спустила одеяло с плеча и показала ему грубо выжженное у меня на лопатке клеймо — отметину, говорящую о том, что со мной сотворили. Глубокий отпечаток с годами расплылся, но символ все равно читался ясно: пустой треугольник, знак бесплодия.

— Это сделали с тобой хранители? — Голос Тора даже охрип от гнева.

Я кивнула:

— Не сделали бы они, сделал бы кто-нибудь другой. — Столько раз за все эти годы в стольких государствах заставляли меня показывать клеймо — доказательство моей ущербности, моей неспособности иметь детей… Это случалось так часто, что даже перестало задевать. Такова была просто одна из сторон жизни полукровки. Впрочем, теперь немногие решались требовать от меня подобного доказательства — калментский меч и выражение моих глаз намекали на неразумность излишнего любопытства. — Я пожала плечами и добавила: — Ни на одном из Райских островов не стали бы терпеть полукровок, способных продолжить род. За исключением рожденных в царствующих семьях, конечно.

Мне было тринадцать, когда доктора-хранители привязали меня к столу… В полубессознательном состоянии, разрываемая на части болью, я перестала быть тем, чем была от природы: грубые руки вложили в меня ядовитые листья, которые выжгли мою утробу. Многие девочки не выживали после такой операции. Может быть, мальчикам-полукровкам везло больше… хоть для них результат был еще более жестоким, они, по крайней мере, не умирали.

А потом, когда я уже думала, что вынесла все предназначенные мне мучения, те же мерзкие руки перевернули меня на живот и заклеймили раскаленным железом — я до их пор помню тусклый красный треугольник… до сих пор помню запах собственной горящей плоти. Да, я все помню.

— Менодиане уже многие годы пытаются добиться запрета подобного зверства, — сквозь зубы сказал Тор. — Я думал, больше так уже не делают.

— Официально, может быть, и не делают. Но всегда найдутся фанатики, которые не посмотрят на запрет закона — пожала я плечами. — Я, по крайней мере, выжила. И теперь могу не беспокоиться о том, что мои дети-полукровки будут страдать так же, как страдала я… Но позволить тебе жениться на мне я не могу, Тор.

— Я не потому просил тебя выйти за меня замуж, что хочу иметь от тебя детей. Я сделал это потому, что люблю тебя.

Я разинула рот. Мы с ним не говорили о любви — сама идея казалась смешной… слишком быстро все происходило. Не таким я была человеком — да и он тоже. Наконец я сказала:

— Ты знаком со мной всего один день… даже меньше. По-настоящему мы узнали друг друга всего час или два назад.

— Я знаю тебя всю жизнь. Ты — моя вторая половинка. — Тор никогда еще не был так серьезен — и я никогда не могла бы любить его сильнее, чем в эту минуту. — Подумай. Обещай, что подумаешь о моем предложении.

— Да, — прошептала я. — Да… я… подумаю… — Обещание целой жизни с ним рядом было великолепным пиршеством для меня, которая всю жизнь голодала. Невозможно… Как можно сомневаться?..

Парус захлопал: наконец поднялся ветер. Тор вылез из каюты, чтобы одеться и направить лодку к рыбачьему причалу.