Таблетки от непогоды

Знать и понимать

Сова знала все и даже более того. Ничем ее нельзя было удивить. Любое открытие она принимала равнодушно и всегда говорила:

— Все это я знала двадцать лет назад.

— А знаешь?.. — спрашивал кто-нибудь.

— Давно знаю, — отвечала она, — сказал бы что-нибудь новенькое.

Даже самые ученые выглядели полными невеждами, когда Сова задавала им вопросы.

— А ты знаешь? — спрашивала она.

— Что?

— Ничего ты не знаешь и знать не можешь, — отвечала Сова, — даже говорить с тобой не стоит.

И вот однажды Сова узнала, что есть в лесу мышонок, который ничего не знает.

— Вот это новость! — впервые удивилась Сова. — Такого даже я не знала.

И захотелось Сове своими глазами увидеть необыкновенного мышонка. Долго она его искала. Переловила много разных мышат и наконец застала невежду мышонка возле его норки. Она хотела его схватить, но мышонок успел юркнуть в норку.

— Так это ты ничего на свете не знаешь? — спросила Сова.

— Не знаю! — ответил Мышонок.

— Но ты же знал, что Совы едят мышей?

— Не знал! — ответил Мышонок.

— Зачем же спрятался от меня?

— Чтобы ты меня не съела, — ответил Мышонок.

— Значит, ты кое-что все же знаешь! — разочарованно сказала Сова. — И не обманывай.

— Просто я кое-что понимаю! — сказал Мышонок.

— Разве так может быть?! — удивилась снова Сова.

— Можно все знать и ничего не понимать! — ответил Мышонок. И скрылся в норке.

— Все равно я тебя поймаю! — сказала Сова. — Ты мне все объяснишь, невежда.

С тех пор Сова целыми днями сидит в дупле и думает. Думает, думает, а понять слова Мышонка не может. Чуть стемнеет — летит Сова ловить Мышонка, но тот как сквозь землю провалился.

Много она переловила других мышей, но толку от них не добилась. Ничего она из них, кроме писка, выжать не могла. Вот и мается Сова, вздыхает тяжко по ночам: «Ух-ух-ух!»

Трудный вопрос

В лютую стужу, когда птица замерзала на лету, прибежал к Лисе Серый Волк.

— Разреши, кума, погреться, а то мозги к черепу примерзли, не могу вспомнить: лапки у зайца или копыта? Дай хоть одним глазком взглянуть на зайчика.

— О каких зайцах ты, кум, говоришь? Сама забыла, как они пахнут. Зато хорошо помню, что у зайца — копыта!

— А по-моему, лапки: такие мягкие, тепленькие…

— Нет, копыта! И не спорь…

Лиса принесла откуда-то лошадиное копыто и показала Волку — вот!

— Ты что же, кума, смеешься надо мной? — сказал Волк. — Ведь это лошадиное копыто!

— Заячье! — твердо сказала Лиса.

— А если сейчас тебе, кума, хвост выдеру, чьим тогда будет копыто?

— Хоть ты мне и друг, но истина дороже! — ответила Лиса. — Сам же мне еще летом подарил это копыто, сказав, что оно заячье.

— Юмора, рыжая, не понимаешь! — засмеялся Волк. — Задрал я летом лошадь. Не хотелось ни с кем делиться — вот я и сказал, что поймал зайца. А тебе копыто на память подарил.

— Тебе, кум, шуточки, а я с тех пор все время лошадей с зайцами путала.

— Так нет у тебя зайца?

— Такого, как ты летом поймал, — нет, — ответила Лиса.

— Время — мясо! — сказал Волк. — Некогда мне тогда у тебя засиживаться. — И убежал.

Лиса пошла в кладовку, достала зайца и сказала:

— Волк был прав. У зайца действительно лапки, а не копыта.

Лиса съела зайца, а хвостик оставила.

— Надо будет подарить этот хвостик Волку на память и сказать, что лошадиный хвост. Пусть Волк не думает, что только он шутить умеет.

Мнительный ежик

Встретила Лиса Ежика.

— Здравствуй, любезный! — сказала Лиса.

А Ежик не ответил. Только фыркнул и свернулся клубком.

— Ты что же, своих не узнаешь? — сказала Лиса удивленно. — Или ты не Ежик и я ошиблась?

Лиса дотронулась лапой до Ежика, а тот дернулся и уколол ей лапу.

— Да ты совсем одичал, дружок! — возмутилась Лиса. — Человеческого обращения не понимаешь. Покажи-ка мне свое лицо! Наверно, стыдно. Вот ты его и прячешь.

Лиса хотела перевернуть Ежика, но он снова ее уколол иголками.

— Неужели ты меня боишься? — воскликнула Лиса.

— Пуф-пуф-пуф! — ответил Ежик.

— Ну ты и мнительный, братец! Разве можно жить в лесу среди зверей и быть таким мнительным.

И Лиса всем рассказала, что Ежик до неприличия мнительный. Что когда с ним здоровается Лиса, он колет ей лапку.

И стали все называть Ежика мнительным.

— Совсем я не мнительный, — оправдывался Ежик, — просто я боюсь, что Лиса меня съест.

— Что она, враг себе, твоими иголками давиться, — говорили Ежику, — найдет себе Лиса чего-нибудь и повкусней.

Стыдно стало Ежику. Один он в лесу с иголками ходит. Один доброго слова не понимает.

Однажды Лиса снова повстречала Ежика.

— Здравствуй, любезный! — сказала Лиса.

— Здравствуй! — ответил Ежик и не свернулся, как обычно, клубком.

— Наконец-то я вижу твое лицо! — обрадовалась Лиса. — Давно бы так.

Она дотронулась лапой до Ежика, и он ее не уколол.

— Молодец! — сказала Лиса. — Человеком становишься. — Лиса перевернула Ежика и схватила за живот. Хотел Ежик свернуться в клубок, хотел уколоть Лису, да было уже поздно.

Остались от Ежика одни только иголки. А Лиса всем рассказывала, что Ежик совсем исправился, что от его мнительности и следа не осталось и что если бы все ежи взяли с него пример и стали бы вести себя, как положено воспитанным ежам, то ей, Лисе, ни о чем бы и мечтать больше не пришлось.

Пирожок

Всякий раз, когда Бельчонок видел Мишку с пирожком, он просил:

— Дай, Мишка, пирожок.

— На, — говорил Мишка, — подержи. Только смотри не съешь.

И Ежу разрешал подержать пирожок. И Барсуку.

А сейчас Мишка решил отдать пирожок по-настоящему. Насовсем. Тогда все будут говорить: «Какой Мишка добрый! Пирожок отдал!»

Пришел Мишка к знакомой сосне, ходит вокруг и напевает:

— Я иду, иду с пирожком! Я иду, иду с пирожком!

А Бельчонок не появляется.

— Я иду, иду с пирожком! — крикнул Мишка и прислушался.

Тихо.

Только хрустит крылышками стрекоза, стараясь сесть Мишке на нос.

Пошел Мишка дальше. Чтобы не думать о пирожке, он отвернулся и снова крикнул:

— Я иду, иду с пирожком!

А пирожок теплый, с малиновым вареньем. Мишка отводит лапу с пирожком, а она сама к носу возвращается.

Сел Мишка на пенек и заплакал. А когда перестал плакать, пирожка нигде не было.

Хотел Мишка еще раз заплакать, да подумал, что два раза подряд не плачут.

Мишка сидел, нос у него был перепачкан вареньем, но ему было не до этого.

Уж больно было обидно: ведь так никто и не узнал, что он был добрым.

Шакал и Носорог

Дружил Шакал с Носорогом и никого из зверей не боялся. Всех он задирал, на всех набрасывался. Никому от него житья не было. Поймают его звери — хотят бока намять, а Шакал как завоет на весь лес:

— Маленьких обижают! Помогите! Караул!

Носорог примчится: из ноздрей — дым, из пасти — огонь.

— Кто здесь маленьких обижает?

Звери кто куда разбегаются, а Шакал смеется:

— Испугались! Подождите, я до вас до всех доберусь!

И после этого Шакал еще наглей становился. Еще больше досаждал зверям. Он уже и Слона и Льва не боялся.

— Что же нам с Шакалом делать? — задумались звери.

— При чем здесь Шакал? — сказал мудрый Слон. — Все дело в Носороге. Надо проучить Носорога, а с Шакалом и Пеликан справится.

— Правильно! — согласились звери.

Но иметь дело с Носорогом никто не хотел.

— Я накажу Носорога, — сказал Голубь. — Вы поймайте Шакала. Он начнет звать на помощь. Прибежит Носорог. А дальше я с ним один буду иметь разговор.

Так звери и сделали. Поймали Шакала. Он завыл. Прибежал Носорог: из носа — дым, из пасти — огонь.

— Кто здесь маленьких обижает?!

А Голубь из дупла дерева воркует:

— Я обижаю. Да и тебе, Носорог, сейчас достанется.

Впервые Носорог слышал такие дерзкие речи. От ярости глаза его налились кровью. Разогнавшись, он врезался в дерево. Так что череп затрещал. А Голубь из дупла воркует:

— Слабак ты против меня. Может, еще разок сойдемся?

Но Носорог, шатаясь, пошел прочь.

— Если еще будешь за Шакала заступаться, будешь со мной иметь дело! — крикнул Голубь вслед Носорогу.

С тех пор Шакал и на глаза всем боится попадаться. Нападает в основном ночью. И на порядочную добычу не рассчитывает, а питается всякой падалью, как и положено шакалам.

Заяц-хвастун

Однажды Заяц-хвастун проснулся и такую в себе силу почувствовал, что подумал: «А не сдвинуть ли мне Землю с места? Всех удивлю, и хвастуном никто называть не будет».

Встал Заяц на передние лапы, задние задрал вверх. Поднатужился — и отодвинул Землю от себя.

— Да я, кажется, сильнее медведя стал! — обрадовался Заяц.

Побежал он к медведю:

— Медведь, Медведь! А ведь я сильней тебя. Смотри, как я Землю двигаю.

Показал Заяц, как он это делает, а Медведь говорит ему спокойно:

— Хвастать ты действительно мастак. Иди-ка лучше малышей забавляй.

— Завидно стало! — крикнул Заяц и помчался на поляну, где гуляли малыши с родителями.

— Я теперь сильней медведя! — закричал Заяц. — Хотите, сейчас Землю с места сдвину?

— И не надоело хвастать? — сказали звери.

— Не верите?

И Заяц показал, как он двигает Землю.

— Этак всякий малыш Землю двигать умеет, — засмеялись звери.

— А хотите, гору сдвину? Хотите, звезды с неба посрываю? — разошелся Заяц-хвастун.

— Ты, Заяц, лучше Волку уши надери, тогда мы поверим, что ты не хвастаешь, — сказали звери.

— Все на свете могу, а этого сделать не могу — ответил Заяц.

— Почему?

— Потому что Волк сам мне уши надерет, — ответил Заяц.

Бобер, умевший жить

Гулял Бобер по лесу в бобровой шубе.

— Вот это шуба! — завидовали ему звери.

— Мне бы такую, — хрюкал Кабан, — на моей-то щетинки пересчитать можно.

— Жить надо уметь! — говорил всем Бобер. — Да и шуб у меня целых семь, а не одна, как вы думаете.

— Где же ты их раздобыл? — удивлялись звери.

— С других бобров содрал, — отвечал Бобер.

— И тебе их не жаль?

— Кто не умеет жить — пусть ходит голый. Это им на пользу. Умнее будут.

Одни продолжали завидовать Бобру, другие называли душегубом.

Узнал о ловком Бобре Волк. Разыскал его и спрашивает:

— По-твоему, Бобер, и я не умею жить?

— Не умеешь! — ответил Бобер. — Ходишь в какой-то облезлой шубе. Я бы в ней и в лес выйти постеснялся.

— Научил бы меня, голубчик, жить, — попросил Волк.

— На твоем месте, — сказал Бобер, — содрал бы я с кого-нибудь дорогую шубу.

— Ну, этому меня учить не надо, — обрадовался Волк, — сейчас покажу тебе, как это делается. Снимай-ка, Бобер, свою шубу!

— Так нельзя! — возмутился Бобер. — Надо у других снимать!

— Не учи волка жить! — ответил Волк. — Ты для меня и есть другой.

Хотел он содрать с Бобра все семь шуб, да едва содрал одну бобровую.

— Обманщик! — рассердился Волк. — Говорил, что умеешь жить, а у самого, кроме собственной шкуры, ничего нет. Вот и верь после этого бобрам. Уж если кто умеет жить, так это волки.

С тех пор, если появляется в лесу какой-нибудь зверь, утверждающий, что он умеет жить, ему говорят: «Но не мешало бы тебе еще у волка поучиться».

Двенадцать поросят

В маленьком домике на краю большой лужи жили двенадцать поросят. Мама очень любила поросят и называла их зайчиками.

— Зайчики, обедать! — звала их мама, и поросята весело отвечали ей:

— Хрю! Хрю!

Мама занималась воспитанием зайчиков: не позволяла залезать в грязь, рыть землю и есть что попало…

А папа лежал в луже и ворчал:

— Что это за лужа? Теперь и грязи-то настоящей нет.

Мама каждый день любовалась своими зайчиками, и ей казалось, что и ушки у них длиннее становились, и шерстка пушистей.

— Правда же, — говорила мама, — они у нас совсем как зайчики?

— Очень похожи, — ворчал папа. — Времена пошли, хорошей свинье никакого уважения. Все хотят, чтобы дети у них были зайчиками да котиками.

— Беспокоюсь я за своих зайчиков, — говорила Свинья, — все ничего, а вот ушки что-то плохо растут.

— Не в ушах дело, — говорил папа. — Зайцу, если он заяц, хоть вовсе уши отрежь, он останется зайцем.

Приходила в гости к Свинье соседка Лошадь, приводила своего котика.

— Какой у тебя славный котик, и мурлычет как настоящий, — говорила Свинья.

— А у тебя вылитые зайчики, — говорила Лошадь, — только голенькие, но это ничего. С зайца хоть шкуру сними, он останется зайцем.

Мама никогда не позволяла зайчикам рыться в земле.

И, несмотря на это, у зайчиков выросли пятачки.

— Как вам не стыдно ходить с такими пятачками? — говорила мама. — Ведь вы же зайчики.

А поросята стояли, виновато похрюкивая: им было стыдно. Но это полбеды. Однажды мама смотрит: все зайчики сидят с папой в луже, только пятачки торчат.

— Какой ужас! — сказала мама и горько заплакала. И вдруг видит: идет соседка Лошадь и тоже плачет.

— Мой котик убежал и ест траву в поле. Я-то его одними сливками кормила!..

— Несчастные мы, — сказала Свинья, — поневоле будешь завидовать Ослу: у него дети больше всего на зайчиков похожи, только большие.

И тут на дорожке с веселым хрюканьем появились все двенадцать поросят.

Они были такие веселые и смешные, с такими розовыми пятачками и чумазыми мордочками, что Лошадь даже пожалела, что ее сын не поросенок.

Но вот, поднимая пыль, прискакал жеребенок.

— Какая сочная трава в лугах! — сказал он.

— У тебя замечательный жеребенок, — сказала Свинья и с грустью посмотрела на своих поросят. — Сейчас же домой, умываться, — сказала она.

И поросята нехотя поплелись по дорожке. Мама шла сзади и смотрела на двенадцать закрученных хвостиков.

«И зачем моим поросятам заячьи уши? — думала мама. — Как я раньше не замечала, что нет на свете ничего лучше этих закрученных хвостиков!»

Бой с быком

Утенок гулял по лугу и вдруг увидел, что прямо на него мчится, опустив рога, бык.

Утенок хотел убежать, но увидел, что все птицы смотрят в его сторону.

И тогда утенок, закрыв глаза, бросился на быка.

Чем бы кончился этот бой, неизвестно, но случилось так: утенок не рассчитал и проскочил у быка под ногами.

— Ага, испугался! — пискнул утенок, видя, что бык убегает.

И под крики восхищения он гордо зашагал домой. А к лесу, задрав хвост, бежал бык. Его кусали слепни.

Отцы и дети

Цыпленок вылупился из яйца, открыл глаза…

— Что ты думаешь о жизни? — спросил его Петух.

— Пи, — сказал Цыпленок.

— А может быть, ко-ко? — переспросил Петух.

— Пи, — снова сказал Цыпленок.

— Как все-таки дети не похожи на нас! — сказал с горечью Петух.

Кто кого догонять должен?

— Запомни, — твердила мама Зайчонку, — ты должен убегать от лисы.

— А лиса что должна?

— А лиса должна догонять тебя.

Но, оставшись один, Зайчонок все путал. «Кто же кого догонять должен?» — думал Зайчонок.

Однажды он увидел Лису и погнался за ней.

— Вот я тебя сейчас догоню! — закричал Зайчонок, видя, как Лиса от него удирает.

Гонится Зайчонок за Лисой. Весело ему и хорошо.

Теперь-то я знаю, кто кого догонять должен.

— Ой, пропала моя бедная головушка. Что будет с моей рыжей шубою? На кого я оставлю малых детушек? — запела Лиса.

Жалко стало Зайчонку Лису, не хотел он ей ничего плохого делать.

Ты почему не гонишься за мной? — удивилась Лиса.

— Очень ты грустную песню поешь, — сказал Зайчонок.

— Извини, — сказала Лиса, — я думала, за мной Волк гонится. Догоняй, я буду другую песню петь — веселую.

Снова Зайчонок стал догонять Лису, а она запела:

— Хорошо, когда не надо гоняться за зайцем. Хорошо, когда он сам бежит к тебе на обед!

Мыльный пузырь

Мыльный пузырь раздулся и стал больше Куска мыла.

— Прощай, предок! — сказал он небрежно и полетел над потоком машин и пешеходов.

Мыльный пузырь переливался всеми цветами радуги, блестел на солнце, а сквозь его стенки было видно голубое небо с легкими облаками. Пузырь гордился, что был надут воздухом современности, и старался улететь подальше от того места, где оставил своего серого родителя. Чтобы никто не догадался, что он имеет к нему какое-то отношение.

«Какое счастье, что я на него не похож», — думал Пузырь и любовался в витринах магазинов своими сверкающими отражениями.

Все, кто видел Мыльный пузырь, удивлялись его величине и говорили: «Акселерация!!!»

Пузырь плыл над толпой, гонимый городскими сквозняками, и свысока поглядывал на прохожих. Ему казалось — весь мир смотрит только на него одного. Восхищаются только им. Его величиной, блеском и радужным цветом.

Но мыльные пузыри лопаются. Лопнул и этот Пузырь.

Упала на жестяной карниз дома мутная капля. Каплю высушило солнце, и она превратилась в еле заметную пленочку серого хозяйственного мыла.

Надо

— Давай вместе жить, вместе работать, — говорит Байбак Еноту. — Одно дело на двоих — полдела.

Согласился Енот и говорит:

— Надо бы воды принести.

— Надо, — согласился Байбак, — без воды обед не сваришь, — а сам растянулся на травке, облаками любуется.

Енот принес воды и говорит:

— Надо бы дров наколоть.

— Надо, — согласился Байбак, — без дров обед не сваришь, — а сам лежит на травке, бабочками любуется.

Енот наколол дров и говорит:

— Байбак, надо бы обед сварить.

— Надо, — согласился Байбак, — уже давно есть хочется.

Енот сварил обед, поел и лег отдыхать.

«И чего Енот ко мне привязался, — думает Байбак, — почему это все я да я? Если Енот считаться стал, то и я буду считаться».

В это время на нос Байбаку сел комар и укусил его.

— Енот, — говорит Байбак, — надо бы комара согнать.

— Надо, — согласился Енот, — комар больно кусается.

Стало Байбаку невыносимо больно.

— Надо же комара согнать! — закричал он.

— Надо, — согласился Енот.

Байбак согнал комара и говорит:

— Так, Енот, дело не пойдет. Я ухожу от тебя. Делай теперь все сам.

О ленивце

Это было давно. Может быть, когда звери еще людьми были.

Решил Ленивец дом себе построить. Взял топор и стал рубить дерево. Утром топор подымет — вечером опустит.

— Что ты делаешь? — спрашивает его Ехидна.

— Рублю дерево, буду дом себе строить, — отвечает Ленивец.

— Тебе помочь?

— Не надо, — отвечает Ленивец, — куда мне торопиться.

И снова рубит дерево. Утром топор подымет — вечером опустит.

— Что ты делаешь? — спрашивает его Кенгуру.

— Рублю дерево, буду дом себе строить, — отвечает Ленивец.

— Тебе помочь?

— Не надо, куда мне торопиться.

Так рубил Ленивец дерево несколько лет. Он рубил, а дерево все толще становилось.

«Это хорошо, — думал Ленивец, — чем толще дерево, тем меньше деревьев на дом надо рубить». И продолжал работать.

Утром топор подымет — вечером опустит.

Ночью Ленивец забирался на дерево, которое рубил, и там спал, прицепившись к ветке, где прямо под ним свисали вкусные листья.

Только вот спускаться с дерева было все трудней и трудней. Толстым он стал, неповоротливым, да и годы уже не те.

Однажды Ленивец проснулся утром и сказал:

— Торопиться мне некуда: будет завтра день — завтра и работать буду.

Но настало завтра, а ему снова не захотелось спускаться с дерева. «Зачем нужен дом, если на дереве мне хорошо?» — подумал Ленивец и даже обрадовался, что не успел срубить дерево.

Так и остался Ленивец навсегда на дереве. Шерстью зарос, говорить разучился. За целый день бывает, не шелохнется. Некуда ему торопиться.

«А ведь когда-то был человеком!» — говорят о Ленивце.

Жук-живописец

Жук писал картины. Картины покупали и крыли ими крыши.

Однажды прилетела к Жуку Божья коровка.

— Точку на крылышках можешь поставить? — спросила она.

— Один момент, — сказал Жук и поставил точку.

На другой день к Жуку выстроилась очередь насекомых, а подлетавшие спрашивали:

— Здесь живет знаменитый Жук-живописец?

Несколько дней, с утра до ночи, ставил Жук точки, и ему это надоело.

Приняв последнюю посетительницу, он сказал:

— Все, на этой точке я ставлю точку на точках, — и заперся у себя в мастерской. Он решил написать ромашку, которая тянется снизу высоко в голубое небо и похожа на облако, ставшее лепестками.

На дверях мастерской у него висело объявление.

— Даже точку не может поставить, — говорили о Жуке, — а еще живописец.

О Жуке скоро забыли, зато прославился Кузнечик, который умел не только ставить точки, но еще и закрашивать лишние.

Кто больше всех не сделал?

— Уже зима на носу, а я еще за берлогу не принимался, — сказал как-то Медведь, — где еще найдешь такого медведя?

— Я жир не нагулял и молчу, — сказал Кабан.

— Я орехов не запасла, шубку не сменила, — сказала Белочка.

— Орехи не желуди, а от твоей шубки мне теплей не будет, — хрюкнул Кабан.

— Если уж считать, кто больше всех не сделал, то со мной вам и тягаться не стоит, — пропищал Комар. — Не видели в лесу дворец до небес? Так это я его не построил. И все, что можно не сделать, я не сделал. Не сделал берлогу, не нагулял жиру, не запас орехов и не сменил шубку.

— Так ты еще над нами смеяться вздумал! — заревел Медведь — и хвать по Комару лапой. Но Комар вывернулся и улетел обиженный.

Поостыл Медведь и говорит:

— Пойду-ка я свою берлогу делать, видно, бездельем никого не удивишь.

Куда ползти?

Маленькая букашка, названия которой никто не знает, жила на травинке.

Однажды вышла она из дома, посмотрела по сторонам и подумала: «Интересно, что в конце травинки?»

Потом пошла к Мудрой букашке, которая давно жила и много знала.

— Если ползти в одну сторону, — ответила ей Мудрая букашка, — то надо потратить всю жизнь, чтобы доползти до конца травинки и увидеть, что дальше. Но если ползти в одну сторону, то уже никогда не узнаешь, что на другом конце травинки.

Задумалась Букашка: «Если я поползу в один конец, то никогда не узнаю, что на другом».

От этой мысли ей стало страшно: «Куда же ползти?»

Время шло, а Букашка все сидела у себя в домике и думала.

А пока думала, состарилась.

Теперь она с трудом выходила из домика, а чаще всего сидела у окна и смотрела туда, где в голубом воздухе таял конец травинки.

«Сейчас я была бы далеко-далеко отсюда, — думала Букашка, — поползи я сразу. Но кто знает, куда ползти?»

Слон и муравьи

— Зачем ты таскаешь бревна? — спросили однажды муравьи у Слона.

— Меня за это кормят, — ответил Слон.

— Таскай лучше нам сосновые иголочки, мы тебя тоже будем кормить.

— Что ж, — согласился Слон, — работа ваша легкая, чистая.

Показали Слону иголочку. Сухую, просмоленную, пригодную для постройки муравейника. Но сколько Слон ни бился, не мог ухватить иголочку. От напряжения пот катился с него градом, даже иголочка намокла. Теперь она уже никуда не годилась.

— Не могу больше, — вздохнул Слон, — лучше я буду бревна таскать.

— Эх ты, — сказали разочарованные муравьи, — а мы-то тебе целую муху на ужин приготовили.

Как барсуку дом строили

Жил в лесу Барсук. Ничего не знал, учиться не хотел, а советы давать любил. Кто бы чего ни делал, он возле вертится и советы дает: то не так, это не этак. А надо вот так, и надо вот этак…

И решили лесные жители проучить надоедливого Барсука.

Стал Барсук осенью дом себе строить. Позвал мастеров — зайцев.

Зайцы взялись за дело и мигом построили дом.

— Где же окна? — спрашивает Барсук.

— Окна не нужны, — говорят мастера, — в них зимой дует.

— Где же печь?

— Отличную печь сложили, только не в доме, а на опушке леса. Так и в доме свободней, и дрова не надо таскать далеко: лес рядом.

— Где же, наконец, дверь?

— Ну, а дверь прибили к старому пню, чтобы гости стучались в дверь и Барсука бы не беспокоили.

Понял тут Барсук, в чем дело. Ведь дом ему строили по его же советам.

Поросенок

Как-то Поросенок задел доску в заборе, доска отодвинулась, и он высунул рыльце наружу.

Садилось солнце, по лугам стелился легкий туман. Семья кабанов вышла на опушку, порылась на картофельном поле и снова скрылась в лесу.

— Живут же люди! — сказал Поросенок и с отвращением подумал о своем бесцельном существовании от обеда до обеда. Жажда новой, неизвестной жизни охватила его.

— Прощай, скотный двор! — хрюкнул Поросенок и полез наружу. Но тут почувствовал, что в животе у него пусто и уныло.

Подбежал он к корыту и наелся дня на четыре.

Дышать было трудно, передвигаться еще трудней. Лег тогда Поросенок и стал мечтать, как завтра утром побежит по зеленой травке в лес. От одной этой мысли у него сладко замирало сердце.

Проснулся Поросенок утром. В животе была космическая пустота.

— Сейчас поем — и в лес, — решил Поросенок, — самое главное — не переедать.

И наелся так, что ушами было больно шевелить.

— Ну и свинья же ты! — сказал он сам себе. — Чтоб из тебя шницелей понаделали!

С трудом Поросенок добрался до дыры в заборе и выглянул наружу.

Над лесом шли облака, похожие на стадо свиней. Лес был совсем рядом. А на опушке резвились маленькие кабанята.

Колючий ком встал у Поросенка в горле, слезы потекли из его маленьких глаз.

— Завтра — тресну, а уйду! — сказал Поросенок. И, тяжело дыша, направился к корыту.

Подвел характер

Лиса попала в капкан.

Дела плохи: придет охотник — и быть лисе воротником!

Бежала мимо Мышка.

— Мышка, Мышка, выручи, век помнить буду! — взмолилась Лиса.

— А ты меня не съешь?

— Не до еды мне, сама видишь.

Только Мышка подбежала к Лисе, а Лиса ее хвать — и проглотила.

— Что это я наделала, — испугалась Лиса, — зачем съела Мышку?

На счастье, пробегал мимо Хомячок.

— Хомячок, вкусненький, помоги, и я тебе пригожусь!

— А ты меня не съешь?

— Не до того мне сейчас, да потом, я только что Мышку съела.

Хомячок стал освобождать капкан, а Лиса хвать его и сама не успела опомниться, как проглотила Хомячка.

Заплакала Лиса, ругает свой невыносимый характер.

Ну что бы подождать секунду, пока освободит, а потом уже съесть.

И вот слышит Лиса, охотник совсем близко, собаки лают.

— Хоть кто-нибудь спасите! Никого больше не трону, соломой питаться буду.

Пожалел Лису Заяц: живая душа пропадает. Подбежал, стал с капканом возиться. Чувствует Лиса, как вкусно пахнет зайчатиной.

— Скоро ты? — кричит Лиса.

— Потерпи, сейчас, — говорит Заяц.

«У Зайца уши длинные, если кусочек откусить, еще много останется», — подумала Лиса и хвать Зайца за уши.

Заяц скок — и был таков.

Тут охотник подоспел — и в мешок рыжую.

Карась виноват

Маленький карасик увидел большую полосатую рыбу — и к ней.

Но Щука его не съела, она растерялась. Она глотала все, что убегает, а тут Карась сам к ней плывет.

От неожиданности Щука даже поздоровалась. Подплыли другие щуки, уставились на Карася. Первая щука говорит:

— Пусть Карась живет среди нас, съесть мы его всегда успеем, но зато никто не посмеет сказать, что мы рыбешек обижаем.

Стал Карась жить среди щук, округлился, от спокойной жизни еле плавниками шевелит. А если заходил разговор, что щуки, мол, такие-сякие, то они показывали на Карася и говорили: «А Карась?!!»

Но вот однажды Карась пропал, и пошел слух, что он не пропал, а притворился щукой. И что самим щукам житья от него нет. Глотает Карась всех подряд.

— Вот благодарность за все хорошее, — возмущались щуки.

С тех пор так и повелось.

Что бы ни случилось, во всем Карась виноват, а то, что Карась тот щукой притворяется, так тут щуки ни при чем.

И только одна Щука знала, какой Карась был вкусный.

Ловушка для ослов

Медведь делал большой ящик с дверцей.

— Что это ты, Мишенька, делаешь? — спросил Козел.

— Ловушку для ослов, — ответил Медведь.

«Как это Медведь будет ослов ловить?» — задумался Козел.

Когда Медведь ушел, Козел подкрался к ящику. На дверце было написано: «Ослам не входить!»

— Как же поймаешь осла, если он туда не войдет? — удивился Козел. Он заглянул в ящик. Пусто.

— Ничего съедобного! — еще больше удивился Козел. — Наверно, тут какая-нибудь хитрость.

Козел вошел в ящик и давай его рогами толкать. Ящик упал, закрыв собою вход.

— Ну, косолапый, — возмутился Козел, — не мог ящик покрепче установить. — Осмотрелся Козел, видит — сверху вторая дверь, а на ней написано: «Выход для ослов».

— Пусть тут ослы выходят, — сказал Козел и стал звать на помощь.

Прибежал Медведь с соседями.

— Не успел отойти, как уже осел попался, — сказал Медведь.

— Это я, Мишенька, а не осел, — заблеял Козел.

Медведь поднял ящик, выпустил Козла и говорит:

— Что-то в моей ловушке не так. Вместо ослов Козел попался.

— А ты напиши лучше: «Козлам не входить», — сказал Козел, — тогда, может быть, осел попадется.

Очки

Скакал в траве Лягушонок. Скакал, скакал и увидел очки. Конечно, он не знал, что это такое. Но светило солнце, стекла очков блестели, а под ними на земле лежало теплое пятнышко. Лягушонок сразу понял, что если сесть на это пятнышко, то можно основательно погреться. А надо сказать, что утро было холодное, росистое, и погреться Лягушонку совсем не мешало. Лягушонок так и сделал.

Не прошло и минуты, как что-то закрыло солнце, и Лягушонок увидел сверху огромный глаз.

— Что вы здесь делаете? — спросил Лягушонка Заяц.

— Это вы меня спрашиваете? — удивился Лягушонок. На «вы» его еще никто не называл, даже Лягушонком называли редко, а всё головастиком.

— Да, я вас спрашиваю, — подтвердил Заяц. Как и все малыши, Лягушонок очень хотел стать взрослым, а взрослые, по его разумению, никогда не говорят просто, поэтому Лягушонок сказал:

— Понимаете, уважаемый Заяц, тут надо все хорошо понимать, а если не понимаешь, то ничего не поймешь. Понятно?

Заяц убежал и рассказал всем, что под прозрачной крышей сидит громадная лягушка, которая что-то понимает, чего никто понять не может.

Пришли на это чудо посмотреть Осел, Городской кот, Еж и Заяц.

— Объясните, пожалуйста, еще раз, что вы здесь делаете? — спросил Лягушонка Осел.

— Я уже объяснял Зайцу, — сказал Лягушонок.

— Я ничего не понял, — сказал Заяц.

— Это все от очков, — сказал Городской кот, который все знал. Он два года жил в городе, потом убежал в лес и одичал.

— От каких очков? — спросил Осел.

— Эти колеса с оглоблями называются «очки», — сказал Кот. — Кто их повесит на нос, становится умным и даже может читать книги.

Все с любопытством посмотрели на очки и на Лягушонка, который изо всех сил старался выглядеть как можно умнее.

— Кое-кому, а вы, я думаю, знаете, кого я имею в виду, очки не нужны, — сказал Осел.

— Но и не повредят, — сказал Еж.

— Ничего не понятно, — сказал Заяц.

— У бабушки, — объяснил Городской кот, — которая обычно кормила меня молоком, тоже были такие очки. И когда она их надевала, то была очень умной, потому что никогда не путала меня с тряпкой.

Лягушонок совсем забыл, что он всего лишь маленький головастик, а не большая умная лягушка. Желая сказать что-то умное и взрослое, он выскочил из-под очков, но на него никто даже внимания не обратил.

На другой день в лесу много говорили о большой и умной лягушке, сидевшей под очками, но когда Лягушонок утверждал, что это был он, его поднимали на смех. Так как совершенно невозможно представить, что головастик, у которого еще и хвост не отсох, был вчера умнее тебя.

Убедился

В реке тонули двое: Плохой козел и Хороший, а третий стоял на берегу. Плохой звал на помощь — Хороший тонул молча.

— Какой же ты хороший? — сказал стоявший на берегу. — Рядом с тобой козел тонет, а ты ему даже руки не подашь. Или ты глухой?

Стыдно стало Хорошему козлу, протянул он руку Плохому, и оба пошли ко дну.

— Вот теперь ясно, что утонул Хороший козел, — сказал стоявший на берегу.

Соловей и Щука

Запел Соловей над рекой, а Щука ему говорит:

— У меня сегодня гости, а петь некому. Хочу тебя пригласить.

— Боюсь, освищут, — отвечает Соловей, — голос у меня еще срывается.

— Кому свистеть-то? — говорит Щука. — Сом всегда спит, окуню что карась, что соловей, а рак — жди, когда свистнет.

— А вдруг…

— Да я его…

— Нет, — говорит Соловей, — я могу «дать петуха».

— Замечательно! — воскликнула Щука.

— Потом я буду жалеть, — пролепетал Соловей.

— Жаль петуха — давай цыпленка!

— Какого цыпленка?

— Шучу, — улыбнулась Щука, — петух, конечно, лучше. Я лично переварю любого петуха.

Соловей молчал.

— Не хочешь петь — не пой, — продолжала Щука — но мне очень хочется угостить гостей знаменитостью. Обещаю, что ты даже не пикнешь за столом. Я иду на такую жертву, хотя без соловьиного пения и часу не могу прожить.

— Хочешь, я для тебя спою, — сказал Соловей.

— Песней сыт не будешь, — вырвалось у Щуки, но Соловей ее не расслышал.

Соловей так распелся, что свалился с ветки. Щука выпрыгнула из воды, схватила Соловья и ушла под воду.

Портрет

Уже полгода собирался Хомячок повесить свой портрет на стену.

Кажется, просто: вбил гвоздь и повесил.

А в жизни все получается не так-то уж просто.

Достал Хомячок из-за шкафа портрет, прислонил к стене и пошел за молотком.

Идет и думает: «Зачем это я иду? Не иначе как мне захотелось позавтракать».

Свернул Хомячок в столовую и плотно позавтракал.

После завтрака он вспомнил, что шел за молотком.

Взял молоток и задумался: «Зачем это мне молоток понадобился? Вернее всего шел я за ложкой и молоток взял по ошибке. А ложка нужна к обеду».

И Хомячок свернул в столовую.

После обеда он увидел портрет, прислоненный к стене. «Портрет стоит не на месте», — решил Хомячок и спрятал его за шкаф.

Но что-то Хомячку не давало покоя. Что-то он должен был сделать, а что — не мог вспомнить.

«А может, пора перекусить?» — подумал он и побежал в столовую.

После еды Хомячок вспомнил, что собирался повесить портрет. Стал его искать и нигде не мог найти.

— Как в сказке, — ворчал Хомячок, — сейчас только был — и уже нигде нет.

За шкафом Хомячок не искал. Когда он ставил за шкаф портрет, он ясно видел, что там никакого портрета нет, а больше искать было негде.

Ходил, ходил Хомячок и задумался: «Что-то мне было нужно, а что? — и вдруг улыбнулся: — Как я сразу не догадался?» И Хомячок побежал ужинать.

После ужина он лег спать и, засыпая, вдруг вспомнил, что собирался повесить свой портрет.

«Завтра повешу, — решил Хомячок. — Утро вечера мудреней».

Одуванчик и Ромашка

Влюбился Одуванчик в Ромашку и сказал, заикаясь:

— Как я тебя люблю, милая, милая Ромашка!

— Не могу ответить взаимностью, — сказала Ромашка, — желтого цвета в тебе много, но нет даже одного белого лепестка. Как я могу полюбить такого?

Через некоторое время Одуванчик покрылся белым пухом.

— Полюби теперь меня, милая Ромашка! — сказал Одуванчик.

— Много в тебе белого, но желтого нет даже пятнышка. Как я могу полюбить такого?

Подул ветер. Сорвал с Одуванчика белый пух. Стал он похож на Ромашку без лепестков.

— Полюби меня теперь, милая Ромашка! — сказал Одуванчик.

— Ты не желтый, и нет на тебе ни одного белого лепестка, — ответила Ромашка. — Как можно полюбить такого?

Проходил мимо юноша. Сорвал Ромашку.

— Любит — не любит? Любит — не любит? — сказал он, обрывая лепестки Ромашки. Потом бросил ее к ногам Одуванчика и ушел.

— Как ты теперь стала похожа на меня, — сказал Одуванчик.

— Милый Одуванчик, — сказала Ромашка со слезами на глазах, — ты по-прежнему любишь меня?

— Нет, — ответил Одуванчик, — желтое в тебе есть, а вот белых лепестков совсем не осталось. Как можно любить такую Ромашку?

Огурец-молодец

Рос на грядке Огурец. Рос под зеленым листом и поэтому ничего не видел: ни солнца, ни неба, ни земли, ни человека.

— Скоро вас солить будут! — говорил толстый желтый семенник молоденьким огурцам. — А если кому повезет — попадет в окрошку.

Огурцу почему-то совсем не хотелось солиться и попадать в окрошку. Да и под листом ему лежать надоело. Захотелось ему на белый свет посмотреть. Выбрался Огурец из-под своего листа и зашагал куда ноги несли. Солнце было яркое, небо синее, земля вокруг прекрасная.

— Какой я молодец, что с огорода ушел! — сказал Огурец и от удовольствия запел:

Навстречу ему Лягушка. Тоже зеленая и тоже в пупырышках.

— Куда, Огурец-молодец, идешь?

— Иду куда ноги несут. Смотрю на небо, греюсь на солнышке, — отвечает Огурец.

— Иди, только человеку не попадайся, — сказала Лягушка, — человек тебя обязательно съест.

— Как бы я его самого не съел! — отвечает Огурец. И пошел дальше. Идет, песню поет:

Навстречу ему бежит Заяц:

— Куда, Огурец-молодец, идешь?

— Иду куда ноги несут! Греюсь на солнышке, смотрю на небо, — отвечает Огурец.

— Только человеку не попадайся, — говорит Заяц, — он обязательно тебя съест, засолит или окрошку из тебя сделает.

— Как бы я его самого не засолил, — отвечает Огурец.

И пошел дальше. Идет, песню поет. Навстречу ему Лиса:

— Куда это ты, пупырчатый, идешь?

— Иду куда ноги несут! Греюсь на солнышке, смотрю на небо. А ты, случайно, не человек?

— Нет. Я — Лиса! Но зачем тебе человек понадобился? Ведь он тебя съест.

— Я его самого съем! Засолю, окрошку сделаю из него.

— Давно пора! — говорит Лиса. — Наконец-то хоть один смельчак выискался. Давно с этим человеком надо рассчитаться. Ведь он и мне порядком насолил.

— А где мне найти человека? — спросил Огурец.

— Я тебе покажу, — ответила Лиса, — но смотри: человек хитрей лисы, опасней волка и сильней медведя…

— Ну со мной-то ему не справиться, — говорит Огурец. — Я самый хитрый на свете, самый опасный и самый сильный.

— Тогда человеку — крышка! — сказала Лиса.

Она привела Огурца к дому человека и сказала:

— Я не такая смелая, как ты, и поэтому пойду спрячусь и посмотрю, как ты с человеком будешь расправляться.

— В два счета, — ответил Огурец и пошел к дому человека, напевая свою песню:

В это время вышел на крыльцо дома человек и сказал:

— Замечательно поешь, Огурец. И самое главное — верно. Ты действительно свежий, и зеленый, и в пупырышках, и не соленый.

— Ты — человек? — спросил Огурец.

— Какой я человек! Я — мужик! А человек, как услышал твою песню, так и спрятался в бочке с рассолом.

— Испугался! — сказал Огурец-молодец. — Показывай мне, где эта бочка.

Мужик ввел Огурца в дом и показал бочку с рассолом.

— Наконец-то мне человек попался! — крикнул Огурец.

Прыгнул он на лавку, с лавки в бочку. Мужик накрыл бочку крышкой и сказал:

— Слыхал я, Огурец, твою песню зеленую — теперь послушаю соленую.

— А еще говорят, что лисы самые хитрые на свете! — сказала Лиса. И побежала подальше от человеческого жилья.