Табу

1

На планерке босс объявил, что завтра выдвигаемся на Байкал. Не отдыхать, конечно. Работать. Но! Выездная работа на природе обыкновенно заканчивается отменным релаксом. Да и в любом случае это приятнее, чем киснуть в душном офисе. Поэтому весь немногочисленный коллектив нашего РА* сразу заметно приободрился.

За исключением Дэна, лицо которого неожиданно исказилось в дикой панике.

_________________________

РА - рекламное агентство

***

За три недели, что я здесь работаю, насчет Дэна (ну то есть Эрдэни, это мы его так между собой сократили для удобства) я понял три вещи: он исполнительный, безотказный и… туповатый. Его выше макушки завалили самой скучной и рутинной работой, плюс остальные нет-нет, да подкинут ему что-нибудь в довесок от себя. Дескать, Дэн, дружище, помоги, зашиваюсь. А сами тут же, при нём, забивают стрелку на «пиво попить». А дружище Эрдэни корпит до ночи.

Больше всех на нем паразитируют Викентий, наш главный генератор идей, и менеджер по продажам Яна. Гению слоганов прощается всё, он у нас звезда. Ну а Яна, та просто наглая.

Говорит мне в первый мой рабочий день: «Я без кофе никакая. Сгоняй за двойным эспрессо».

А мне лениво, и я в ответ посылаю ее к боссу: «Выбей для меня дополнительно полставочки официанта за отдельный оклад, буду тебе каждое утро кофе носить».

С тех пор у нас с Яной холодная война. Причем с ее стороны – искренняя злоба, с моей – спортивный интерес.

Яна, якобы тайно, крутит шашни с оператором Васей. Тайно – потому что тот женат, а якобы – потому что все про них знают. Из-за Яны Вася тоже на меня зуб заточил. Он, и так-то неприветливый по жизни, при моём появлении демонстративно уходит или отворачивается, если уйти некуда.

Еще у нас есть Макс – фотограф, дизайнер и верстальщик. Короче, и жнец, и швец. Правда, жнец он – так себе, да и швец не лучше. Видел я его «шедевры». Но главное, Макс просто бесит навязчивой манерой всех снимать в самый неподходящий момент. Ну и шутками своими дурацкими утомляет порой до тошноты. Потому как юмор его застыл на уровне пакостного пятиклашки. То он зальёт украдкой клеем стул у Дэна, то залепит скотчем его мышку, то замостит во весь экран скриншот его рабочего стола. А потом вместе со всеми потешается, как Дэн беспомощно мечется, силясь понять, в чём дело: почему сиденье липкое, почему мышка не работает, почему ярлыки не открываются.

Второй акт комедии – выложить всё это на ютуб и, смеясь, зачитывать вслух комментарии своих подписчиков о том, какой Дэн дебил и лох.

Правда, последнее время эти концерты я стал портить, разоблачая его «шутки». Потом вообще взломал аккаунт Макса и снёс всё к чертям. Нет, ну а зачем так над человеком издеваться? Дэн же за себя постоять вообще не может. Удивляюсь просто, откуда такая полная неприспособленность к жизни и даже виктимность. Но мне его жаль. Заступиться за него – это как помочь ребенку. Ну и Макса позлить – тоже удовольствие.

А ещё, по-моему, Макс что-то скрывает. Нет, с одной стороны, ему рот не заткнешь, заболтает любого. А с другой… Был один подозрительный момент. Я тогда только устроился сюда сисадмином. Ничем меня загрузить пока не успели. Сидел скучал, не знал, чем заняться. Решил полюбопытствовать, чем жил прежний хозяин моего компьютера. Однако все ходовые папки были абсолютно пусты. Между тем по логам вижу, что агрегат активно пользовали. Спросил у Макса, кто и зачем тут всё вычистил.

Я, конечно, не Кэл Лайтман, но и так было понятно, что тот жутко занервничал: глаза забегали, руки засуетились, сам на стуле заёрзал. Потом буркнул, что не помнит, не знает, в общем, чтоб я отстал и не лез к нему с глупостями. Викентий тоже прислушивался, но вместо ответа дернул плечами, что, мол, и он не в курсе.

Бесперспективен тот айтишник, кого не будоражит непонятное. Я назначил сканирование каталогов, благо все нужные утилиты у меня всегда при себе.

Оказалось, как я и предполагал: всё было затерто незадолго до моего прихода. Удаленные файлы я восстановил рекувой, но, честно говоря, ничего волнующего в них не обнаружил. По работе – всё стандартное. А из личного – только картинки. В основном, пейзажи, кошки, цветы и прочая чепуха. Но были и фотографии миловидной девушки-азиатки. Одной, с подругами, с пожилой дамой, тоже азиаткой (наверное, матерью, они похожи), ну и со всеми нашими. Тогда я выбрал фото, где она крупным планом с Максом и Викентием, и послал обоим по мессенджеру с текстом: «Ну, что? Вспомнили, кто сидел на моем месте?».

Реакции Викентия я не видел, он от меня далеко. Зато Макс меня поразил. На глазах побледнел. Да что там! Его аж перекосило. Затем давай судорожно долбить по клавиатуре. Сообщение строчил. Я думал, мне. Но нет, с кем-то другим переписывался.

Однако через четверть часа и до меня очередь дошла: «Откуда это у тебя?».

«Из личной коллекции», – ответил я первое, что взбрело на ум.

Ну, не писать же, что роюсь в чужих файлах, которые, к тому же, были удалены.

Руку дал бы на отсечение, Макс паниковал. Только причина паники оставалась для меня неясна. Что он такого ужасного сделал, чтобы так отчаянно бояться? Ну, не убил же, в конце концов. А что тогда? Ударил, изнасиловал, поматросил и бросил? На насильника он совершенно не тянет – кишка тонка. А «поматросил» – что ж тут такого? Короче, загадка.

А вечером того же дня ко мне подошел Викентий и заговорил со мной тоном обычного смертного:

– Я слышал, что ты про Надю спрашивал. Что ты хочешь знать? Какой она была? Милой, доброй, веселой. Мы ее все очень любили.

Я опешил:

– Была?

– Да, Надя умерла. Прямо на наших глазах. Здесь, в этом кабинете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как?

– Был чей-то день рождения…

– Васин, – подсказала Яна, которая тоже внимательно следила за нашим разговором.

– Точно, Васин, – продолжил Викентий. – Решили отметить здесь, в офисе, сразу после работы. Нормально сидели. Вдруг ни с того, ни с сего Наде стало плохо. Вызвали скорую. Но пока врачи приехали… в общем, она умерла. Сердце остановилось.

– У такой молодой?!

– Она была больна. Оказалось, у нее с рождения был какой-то тяжелый порок сердца. Мы этого не знали. Даже подумать не могли. Она же никому не рассказывала.

Такого поворота я не предполагал. Мне стало стыдно за свое неуемное любопытство.

– Понятно. А Макс то же самое не мог сказать? Зачем врал, что не знает…

Мой невинный вопрос почему-то вызвал у Викентия раздражение, с которым он, впрочем, сладил.

– У Макса к ней чувства какие-то были. Страдает еще. Хочет забыть. Мы все его понимаем, поэтому при нем стараемся о ней не вспоминать. Вообще, оставь ты эту тему. Надю не вернуть, зачем эти вопросы?

А вот здесь нестыковочка вышла. У Макса чувства?! Страдает он?! Да бред! Когда страдают – тоскуют, грустят, злятся, что угодно, но только не трясутся от страха. А Макс, вне всякого сомнения, боялся. Но чего? И почему вдруг наш небожитель спустился до объяснений со мной? Вряд ли он бы вообще со мной заговорил в любой другой ситуации. И каким боком тут Яна?

Явно они все что-то недоговаривают. Поэтому позже я еще и Дэна допросил. Но тот почти слово в слово повторил историю Викентия: гуляли, Наде стало плохо, скорая не успела... Хотя признался, что никакого особого отношения Макса к Наде никогда не замечал. Правда, тут же пошел на попятную:

– Но он мог прятать свои чувства! Стесняться их! Так бывает! Я всегда так делаю… Что?!

Я засмеялся, и Дэн, зардевшись, прервал свою пламенную речь.

– Нет, Дэн. Макс не такой.