Так уж случилось, что…

Смерть

До тех пор пока ребенок впервые не столкнется с чьей-нибудь смертью, он воспринимает жизнь как нечто само собой разумеющееся, как бесконечно длящийся дар, и только встреча со смертью заставляет его задуматься о том, что есть нечто, противоположное жизни.

Моей маленькой внучке было три года, когда в ее присутствии стали обсуждать чью-то смерть. До этого момента она ни разу не сталкивалась со смертью и поэтому спросила моего сына, своего отца, что это такое. Можно было придумать несколько объяснений, более или менее подходящих для трехлетнего ребенка, но сын был запрограммирован по-другому. Он считал, что ребенок должен знать все как есть, и начал подробно, с многочисленными деталями рассказывать о смерти. Мы с женой переглянулись. Мы бы, конечно, так не сделали, но ребенок был его, а не наш. Выслушав объяснения, эта в высшей степени умная и сообразительная девочка сказала: «Да, папочка, я поняла. Но я вовсе не собираюсь умирать!»

Интуитивно, в самой глубине своего существа, она знала, что рождения и смерти не существует.

Полезно знать, что говорят мудрецы о процессе умирания, который иногда пугает, поскольку может быть очень мучительным. Мудрые люди утверждают, что умирающий человек необязательно испытывает сильную боль или агонию. Вероятно, тот, кто слишком сильно привязан к материальному миру, противится смерти и тем самым порождает конфликт, который и является причиной боли и агонии. С другой стороны, есть люди, которые воспринимают смерть как естественное продолжение жизни и наблюдают за ее приходом так же, как за любым другим событием. Тогда конфликт исчезает и процесс умирания протекает спокойно и гармонично.

Однажды утром, когда еще только светало, мы с друзьями играли в гольф. Мы достигли пятой метки и готовились уже перейти к следующей, как вдруг на нас спикировала, будто собираясь напасть, огромная птица из рода орлов, которых у нас принято называть коршунами. Размах ее крыльев был огромен. Коршун сел как раз на то место, где мы были еще совсем недавно. А потом сделал нечто потрясающее: приземлился на метку для мяча, головой к солнцу, лег животом на землю, расправил крылья, вытянул шею, взглянул в последний раз на восходящее солнце и умер. Один из игроков сказал: «Никак концы отдал, приятель?» Эти слова задели меня. Он воспринял смерть коршуна как пустяк, а для меня это было одно из самых прекрасных зрелищ, какие я когда-либо видел. То был величественный поступок, потрясающее выражение исключительного достоинства: он сел, повернулся головой к солнцу, вытянул шею и умер. Птица, очевидно, знала, что умирает, но не выказала никакой паники: не было ни судорожных взмахов крыльев, ни других признаков смятения и агонии. Это был прекрасный, благородный уход со сцены.

Вот еще одна подобная история:

Меня не было рядом, когда умирал мой родственник, но потом по рассказам я узнал, как это случилось. Он вел правильный, здоровый образ жизни: следил за питанием, регулярно совершал долгие пешие прогулки. К тому же он был врачом, хотя и отказался от практики, так как не хотел, чтобы его благополучие зависело от недугов других людей. Он был государственным служащим, занимал относительно небольшую должность в муниципалитете и зарабатывал не очень много. У него были жена и дочь, которые также довольствовались своим скромным существованием, так что жизнь этой семьи была очень мирной и спокойной. Моего родственника не привлекал путь знания, больше по душе ему был путь бхакти. Он играл на табле — небольшом барабане, поэтому его охотно и часто приглашали на бхаджаны (религиозные песнопения). В то время я стал ходить к Махараджу и при встрече с родственником завел речь о своем гуру. У меня тогда была малоприятная привычка без конца говорить о Махарадже, и, начав, я уже не мог остановиться. Минут через пять я заметил, что родственник отвлекся, и сказал: «Тебе, я вижу, неинтересно. Выбрось это из головы». Путь знания совершенно не интересовал его.

Невозможно было поверить, что с ним может случиться сердечный приступ. Упорядоченная жизнь, физические упражнения, отсутствие серьезных проблем — и вдруг с человеком случается сильнейший сердечный приступ и он умирает. Мне рассказали о том, как он умирал. У него было много друзей, в том числе и среди врачей. Когда он почувствовал боль в груди, то позвонил одному из них, и через пять минут друг примчался с аппаратом для ЭКГ. После того как была сделана кардиограмма, стало совершенно ясно, что жить моему родственнику остались считанные минуты: на ленте была почти прямая линия. Он сам был врачом и хорошо понимал это. Жена спросила, отправят ли его в больницу, поскольку думала о том, нужно ли укладывать вещи. «Подождем — увидим», — сказал он. Он знал, что единственное место, куда он вскоре отправится, — крематорий.

Доктор, присутствовавший при его смерти, рассказал мне на следующий день об этом поразительном случае: «Я видел все собственными глазами и все же не могу поверить, что так может быть». Умирающий точно описывал, что он чувствует, как постепенно смерть овладевает его телом. «У меня окоченели кончики пальцев. Холод медленно ползет вверх по телу. Сейчас онемели колени», — спокойно сообщал он. Он продолжал говорить, пока онемение не достигло сердца, и тогда умер с улыбкой на устах. Это исключительный случай отстраненного наблюдения за собственной смертью. Мой родственник не был джнани, но интуитивно понимал безличность свершающегося процесса.

Вишиста — мудрец, который согласно индуистской мифологии был гуру Шри Рамы, в кратких, но чрезвычайно выразительных словах вынес смерти приговор: «Хотя никто точно не знает, что случается с человеком после смерти, на самом деле есть всего две вероятности: либо смерть просто прекращает существование, либо оно продолжается в другом теле. Если человек действительно полностью угасает, в этом нет ничего плохого: ведь тогда заканчиваются все неприятности, исчезают досада и беспокойство, которыми наполнена жизнь, наступает освобождение от неопределенности, от постоянно сменяющих друг друга боли и радости. Если же смерть означает не конец существования, а просто смену телесной оболочки, тогда тем более глупо бояться ее прихода — ведь нам обеспечено продолжение жизни, хотя и в другом облике. В любом случае страшиться смерти не имеет смысла».

Доктора Бена Вайнингена, у которого мы останавливались в Санта-Барбаре, весь город звал «пятицентовым психотерапевтом». Он говорил, что на решение лечить людей почти бесплатно его подтолкнула журнальная юмористическая страничка под названием «За бесценок». Он хотел, чтобы его помощь была доступна любому, и потому его знал и любил весь город. И вот такой человек умирал, и даже чудо не могло бы его спасти. И Бен, и его жена знали об этом, но все равно пригласили нас поселиться у них, когда мы на неделю приехали в Сайта- Барбару. Мы вполне могли пожить и в другом месте, но жена Бена сказала, что он очень хочет видеть нас своими гостями. Бен умер в ту неделю, что мы провели в Санта-Барбаре.

За сутки до смерти у нас с Беном был долгий разговор. Бен хотел побеседовать со мной раньше, но почувствовал себя плохо и разговор был отложен как раз на тот день, который оказался последним в его жизни. Он ослабел настолько, что было видно: жить ему осталось считанные дни, если не часы. Я присел около его кровати, и мы стали беседовать. Часто во время разговора он замолкал, погружался в забытье, потом, очнувшись, спрашивал: «Вы еще здесь?» «Конечно, друг мой, я никуда не уйду», — отвечал я. Мы продолжали прерванную беседу, потом он снова забывался, и так продолжалось около полутора часов. Было видно, что разговор приносит ему облегчение. Бен совершенно не страшился смерти, но, я думаю, ему был нужен товарищ, человек, который понимал бы, какое таинство совершается в эту минуту. Наверное, страх перед неизвестностью, пусть самый малый, все-таки жил в нем, и мое присутствие поддерживало его.

Чжуан-цзы сказал о смерти своего учителя Лао-цзы: «Учитель пришел в этот мир, потому что настало время прийти, и покинул его, следуя естественному течению событий. Довольствуйтесь каждым мигом, отпущенным вечностью, и следуйте потоку. Тогда у вас не будет причины для горя и радости. В старые времена это называлось освобождением от оков. Дрова прогорели, но огонь еще пылает, и мы не знаем, когда ему суждено погаснуть».

Когда умирал Рамана Махарши и люди вокруг не могли сдерживать рыдания, он сказал: «Почему вы плачете? Я никуда не ухожу». А потом добавил: «Я всегда буду здесь. Куда я могу уйти?»